Николь свернулась в кресле у огня в библиотеке. Время шло к полуночи, но у нее не было желания ложиться спать. Возможно, это ее последняя ночь в Плейн-лодже, и ей хотелось использовать ее до конца.

Трудно поверить, что все кончено. Похороны оказались своего рода достойной церемонией. Священник, проводивший похоронную службу, знал ее отца и упомянул об этом в своей проповеди, так что Райану, взявшему слово позже, осталось лишь повторить его слова.

Несмотря на их разлад, Николь была рада, что Райан поддерживал ее во время похорон. Увидев покрытый цветами гроб, Николь вдруг поняла, что теперь она осталась совсем одна.

Амелия на церемонию не явилась.

Хотя Николь не сомневалась, что ее мачеха в последнюю минуту передумает и присоединится к кортежу, этого не случилось. Амелия продолжала твердить, что у нее совсем сдали нервы, что она просто не выдержит ужасного зрелища погребения ее мужа и что, будь Уильям жив, он бы ее понял.

Николь не сомневалась, что тот действительно ее понял бы. Уильям всегда был игрушкой в руках своей молодой жены. Николь знала это с самого начала, и, хотя старалась скрывать свое негодование, Амелия никогда не стремилась облегчить ей задачу. Мачеха всегда ревновала мужа к падчерице, и это было не последним доводом в пользу того, что Николь осталась в Штатах после развода.

Поскольку Амелия на весь день заперлась в своей комнате, завещание так и не было зачитано, а это означало, что Николь, собиравшейся на следующее же утро уехать в Монреаль, приходилось менять планы. Магнус Харди очень настаивал на ее присутствии во время чтения завещания, и, хотя сама Николь полагала, что это будет простой формальностью, она все же считала себя обязанной уважать последнюю волю отца.

Последнюю волю…

В глазах защипало. Николь думала, что выплакала уже все слезы, но стоило ей вспомнить, что она никогда больше не увидит отца, как они снова начинали жечь ей глаза. Бедный папа, подумала она, не в силах сдерживаться. Как, должно быть, это ужасно – умереть в одиночестве.

Где-то открылась дверь, и Николь вздрогнула. Проведя руками по глазам, она оглядела освещенную огнем камина комнату. Она ведь была уверена, что все в доме уже спят. Тетя легла рано, устав от наплыва друзей и знакомых, приехавших к ним выразить соболезнования, а поскольку Амелия так и не спустилась, то Беатрис пришлось выступать в роли хозяйки.

Однако сейчас, к изумлению Николь, в комнату вошла именно Амелия. Она вплыла почти бесшумно, ее стройная фигура была плотно закутана в халат. Николь, сидевшая в кресле у огня с подобранными под себя ногами, от двери была не видна, и мачеха ее явно не заметила. Она молча проплыла в другой конец комнаты.

Николь растерялась. С одной стороны, учитывая, что Амелия на грани нервного срыва, она не хотела напугать мачеху, с другой – ей совершенно не улыбалось, чтобы ее потом обнаружили и обвинили в том, что она шпионит. Бог знает, зачем Амелия сюда пожаловала. Наверное, спустилась что-нибудь выпить, чтобы успокоить те самые нервы, которые помешали ей присутствовать на похоронах мужа. Если так, то, может, стоит поговорить с ней? Возможно, раз в жизни Амелия будет рада обществу падчерицы.

Однако пока Николь решала, как ей поступить, Амелия подошла к письменному столу, сняла телефонную трубку и набрала номер. Приложив трубку к уху, она нетерпеливо постукивала по столу длинными пальцами с ярким маникюром.

Николь поглубже вжалась в кресло. Господи, какой ужас, подумала она. Надо немедленно что-то делать, иначе она станет невольной свидетельницей разговора мачехи, а этого Николь меньше всего хотелось. Если бы только Амелия включила свет…

Но было уже поздно. Мачеха заговорила:

– Джесс! Это ты? Ох, слава Богу, а то я боялась, что к телефону подойдет кто-нибудь другой.

Последовала пауза, пока говорил собеседник Амелии, потом снова прозвучал ее приглушенный голос:

– Знаю, я ничего не могла сделать. В доме весь день было полно народу. Я хотела позвонить, но боялась, что кто-нибудь услышит. Поэтому звоню сейчас из библиотеки, чтобы быть уверенной, что никто не подключится к разговору. Ну кто же еще? Николь? Нет, не думаю. Она слишком увлечена своими переживаниями, чтобы за мной подглядывать.

Николь едва сдержала возглас негодования. С кем это Амелия говорит? Кто такая – или такой – Джесс? И какое имеет право подозревать ее в подобной низости!

– Боюсь, что нет. – Амелия словно оправдывалась. – Ничего не могу сделать. И вообще, сегодня я не в состоянии была всем этим заниматься.

Николь нахмурилась. Чем – этим?

– Понятия не имею, – продолжала отбиваться от невидимого собеседника Амелия. – Я серьезно. Я же не заглядывала через плечо, когда он его писал. – Она замолчала, а потом сказала почти свирепо: – Да, думаю да. Что я еще могу сделать?

Завещание! Должно быть, они говорят о завещании!

Николь провела дрожащими пальцами по голове, стараясь не возмущаться. В конце концов, Амелия не знает, что у нее есть слушательница. И несправедливо судить ее, когда она сама повела себя не лучшим образом, не обнаружив своего присутствия, когда мачеха начала звонить.

Дверь снова открылась без предупреждения, и тут уже неизвестно, кто был больше удивлен: Николь или ее мачеха. Однако, когда Райан включил свет и вошел в комнату, на лице Амелии явственно отразилось смятение..

– Ну, мне пора, – быстро произнесла она и повесила трубку. Затем, взяв себя в руки, с завидной невозмутимостью повернулась к сыну.

Николь сначала подумала, что Райан ее заметил. Ведь люстра на потолке освещала даже самые темные уголки комнаты, и остаться незамеченной было просто невозможно. Однако она не учла того, что, увидев свою якобы убитую горем мать бодро разговаривающей по телефону в библиотеке, когда в ее комнате имеется собственный вполне исправный телефон, Райан по-настоящему разозлился. Поэтому все его внимание было приковано к Амелии.

– Что тут происходит? – Голос Райана звучал угрожающе.

– Не понимаю, о чем ты, – отрезала она. – По-моему, все и так очевидно. Я звонила по телефону. Что в этом особенного?

– Это ты мне должна сказать. – Губы Райана сжались в тонкую полоску.

– Сказать? А что ты хочешь услышать? – Амелия явно пыталась выиграть время. – Что я могу тебе сказать? Я вообще думала, что ты спишь.

– Думала, что сплю, или рассчитывала на это? – Райан не собирался поддаваться на уловки матери, но и Амелия с каждой секундой обретала уверенность.

– Ты что, шпионишь за мной? – резко спросила она. – Давно подслушиваешь?

– Не очень. – Райан смерил мать невозмутимым взглядом. – Ну и кому же ты звонила в столь позднее время?

– Не твое дело.

– Ах вот как? – Райан засунул руки в карманы брюк. – А почему не стала звонить от себя?

– Потому что мой телефон наверху трещит, раз уж тебе так хочется знать.

Николь знала, что это совершеннейшая чепуха.

– Позволь тебе напомнить, – продолжала Амелия, – что, пока завещание не зачитано, этот дом все еще мой. И если я хочу позвонить кому-то из своих друзей снизу, то тебя это совершенно не касается.

Стало быть, это все-таки о завещании она говорила по телефону, подумала Николь. Но что значит «пока завещание не зачитано»? Неужели Амелия подозревает, что отец оставил Плейн-лодж кому-то другому?

– Я все же хочу знать, кому ты звонила, – упорствовал Райан. – Для женщины, которая всего несколько часов назад не могла встать с постели, ты что-то подозрительно быстро оправилась.

– Ничего подобного! – ахнула возмущенная Амелия и, вынув из рукава салфетку, шумно высморкалась. – Как неприятно, что ты не доверяешь даже собственной матери.

– Вот именно, неприятно.

Темные глаза Райана внимательно обвели комнату, и Николь захотелось провалиться сквозь землю. Теперь уж он ее точно заметил, и, затаив дыхание, Николь стала ждать разоблачения. Однако ничего такого не последовало.

Амелия же решила улизнуть, чтобы избежать дальнейших расспросов. Держась очень прямо, она решительно направилась к сыну.

– Теперь могу я уйти? – сурово поинтересовалась она.

Райан пожал плечами. Николь испугалась, что он все же не отпустит мать, пока та не ответит на все его вопросы, но Райан отодвинулся, видимо решив не настаивать.

– Иди, конечно, – коротко ответил он. – Я ведь всегда могу нажать «повтор» и сам выяснить, куда ты звонила.

У Амелии отвисла челюсть.

– Ты этого не сделаешь!

– Почему? Это что, секрет?

– Ты просто свинья, Райан. – Лицо Амелии исказилось от бешенства. – Не знаю, почему я вообще с тобой мирюсь.

– Ты не так-то часто это делаешь, – сухо напомнил Райан и, покачав головой, с нажимом произнес: – Нет, я не стану этого делать. – Внезапно его лицо прояснилось. – Я узнаю каким-нибудь другим способом.

– Каким еще другим способом? – настороженно спросила Амелия.

– Все равно это рано или поздно выйдет наружу. Так всегда бывает. – Его губы насмешливо изогнулись. – Ты ведь не очень-то умеешь хранить секреты.

Лучше, чем ты полагаешь, с горечью подумала Николь.

– Ну хорошо. – Амелия сделала вид, что сдается. – Я разговаривала с Дороти, если тебе так уж хочется знать. С Дороти Джеймс. Ты ее помнишь?

– Я знаю, кто такая Дороти, – сухо отозвался Райан.

Николь снова захотелось оказаться где yгодно, только не здесь. Но «Джеймс»? Как-то не очень похоже на «Джесс».

– Ну вот, теперь ты знаешь, – объявила Амелия. – А я возвращаюсь в постель. И тебе советую сделать то же самое.

Райан наклонил голову, но не ответил. Николь сообразила, что, кто бы ни был тот человек, которому звонила мачеха, вряд ли она отважится повторить звонок сегодня. Во всяком случае, не тогда, когда Райан начеку. Ведь даже наглость Амелии имеет пределы. Единственное, что сейчас хотелось знать Николь, – это как выбраться из библиотеки таким образом, чтобы Райан ее не увидел.

Дверь за мачехой затворилась, и Райан негромко произнес:

– Все, она ушла. Может, скажешь, что ты тут делаешь?

Николь поперхнулась и спустила ноги с кресла.

– Ты знал, что я здесь?

– Сначала нет, – честно признался Райан, вынимая руки из карманов и проводя ими по волосам. – С тобой это как-то не вяжется.

– Что именно?

– Слежка, – небрежно заметил Райан.

Николь резко вскочила и выпрямилась во весь рост.

– Неужели ты думаешь, что я это подстроила? – возмутилась она, махнув рукой в сторону телефона.

– А разве нет? – Брови Райана взлетели вверх.

– Нет! – Николь была в бешенстве. – Я тихо сидела здесь, и тут вошла твоя мать.

– В темноте? – насмешливо спросил Райан и получил в ответ новый полный негодования взгляд.

– Да, в темноте, – подтвердила Николь. – Мне надо было подумать. Я понятия не имела, что кто-то еще в доме не спит.

– И о чем же ты думала?

– По-моему, это тебя не касается, – огрызнулась Николь и, помедлив, неохотно прибавила: – Я думала о похоронах, раз тебе так уж интересно. Я хотела поблагодарить тебя за поддержку. Я благодарна тебе за то, что ты был рядом.

– А где мне еще было быть? – печально произнес Райан. – Он ведь был моим отчимом.

– Твоей матери он приходился мужем, но она не явилась, – сухо заметила Николь. И, сделав шаг по направлению к двери, сказала: – А теперь я иду спать.

– Погоди. – Райан загородил ей дорогу и, встретив ее возмущенный взгляд, спросил: – Ты знаешь, с кем говорила моя мать?

– Она же тебе сама сказала, – пожала плечами Николь и, видя, что Райан молчит, напомнила: – С какой-то женщиной по имени Дороти Джеймс.

– Я знаю, что она сказала, – нахмурился Райан. – Мне только непонятно, зачем ей понадобилось звонить подруге в такое время.

– Ты ей не веришь?

– Скажем так, я готов выслушать альтернативную версию.

– Но не от меня, – покачала головой Николь, собираясь пройти мимо Райана, но тот взял ее за руку, и она невольно вздрогнула от прикосновения его прохладных пальцев.

– Не надо! – взмолилась она.

– Что – не надо? – Глаза Райана сузились, из их глубин на мгновение проглянуло скрытое в них темное чувство.

– Не трогай меня, – воскликнула она, презирая себя за то, что не может сдержать панику. – Я ничем не могу тебе помочь.

– Может, нет, а может, и да. – Большим пальцем он провел по ее запястью, где бешено пульсировала кровь. – Ты ведь не боишься меня, правда, Ники?

– Боюсь?! – От ярости голос Николь сорвался на визг. – Речь ведь сейчас не обо мне, ты не забыл?

– Нет, не забыл, – приглушенно произнес Райан. – Я ничего не забыл. Так же, как и ты. И очень жалею об этом.

– По-моему, ты слишком о себе возомнил, – отрезала Николь, подавляя желание вырвать руку. – На самом деле я считаю, что приезд сюда и встреча с тобой очень пошли мне на пользу. – Она судорожно сглотнула. – Мне это помогло посмотреть на вещи объективно. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – тихо сказал он, – только вот что-то верится с трудом. – Его рот скривился. – Понимаешь, о чем я?

Николь поежилась. Он над ней смеется. Повеселиться за счет матери не получилось, так он переключился на нее, и она по глупости попалась в ловушку.

– Почему ты не в постели? – спросила Николь, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации. – Ты куда-нибудь выходил?

– Выходил? – чуть насмешливо переспросил Райан. – И куда же это, интересно, я мог выйти?

– Ну, например, в деревню, в паб, – отрезала Николь. – Ты, помнится, был там завсегдатаем. И если тебе стало скучно…

– Скучно? – Райан придвинулся ближе. – Кто сказал, что мне скучно?

– Вероятно, это так и есть, раз ты опустился до того, чтобы издеваться надо мной, – натянуто произнесла Николь. – В чем дело? Тебе не хватает – как ее? – Кристин?

– Не знай я, как обстоит дело в действительности, то мог бы решить, что твои слова отдают ревностью.

– Но ты же знаешь, что это не так, правда? – ахнула Николь. – Господи, иногда я просто удивляюсь, что такого я в тебе нашла! – Слова вырвались непроизвольно, и Николь пришла в ужас.

– Хочешь, я тебе напомню? – спросил Райан, обдавая ее щеку дыханием, в котором явственно ощущался запах виски.

– Нет!

Он выпил, тупо подумала Николь. В этом-то все и дело. Он выпил и, зная, что она наутро собирается уезжать, решил поразвлечься за ее счет.

– Ты уверена?

– Уверена. – Николь подняла другую руку, чтобы освободить запястье, и у нее перехватило дыхание, когда Райан завладел и этой рукой. – По-моему, тебе лучше отпустить меня.

– А если не отпущу?

– Я позову на помощь. Не сомневаюсь, что твоя мать с радостью примчится мне на выручку.

– Да уж. – Губы Райана скривились. – Пожалуй.

– А ведь ты не хочешь впасть у нее в немилость, правда? – упрямо продолжала Николь, сама не зная, зачем провоцирует его. – Особенно теперь.

– Особенно теперь? – эхом откликнулся Райан и с недоумением взглянул на нее.

– Теперь, когда она наконец станет богатой женщиной, – злорадно произнесла она и увидела, как на лице Райана появилось потрясенное выражение.

Сказать такое было более чем непростительно, к тому же и несправедливо, ибо, насколько знала Николь, Райан мало что получил от брака своей матери с ее отцом. То есть кое-что он, конечно, получил: у него всегда была еда, приличная одежда и удобная постель, но какому бы то ни было успеху в карьере он был обязан исключительно своим способностям и трудолюбию.

– Я… я не это хотела сказать, – сбивчиво пробормотала Николь, совсем смешавшись под пристальным взглядом Райана.

Он вдруг властно обхватил ее за плечи.

– А что ты хотела сказать? – хрипло спросил он. – Ты, по сути, обвинила меня в том, что я собираюсь нажиться… как бы это сказать… на неожиданном везений моей матери, и я должен поверить, что ты не это хотела сказать?

– Нет…

– А мне показалось, что именно так ты и выразилась. – Его губы изогнулись в усмешке. – Что ж, рад узнать, какого ты обо мне замечательного мнения. А раз ты уж так обо мне думаешь, – он рывком привлек ее к себе, – я могу с тем же успехом этим воспользоваться.

Груди Николь расплющились о его грудь, мощные мышцы его бедер прижались к ее ногам. Ей отчаянно хотелось сопротивляться, но при одном воспоминании о том, как возбуждалось его сильное тело, она обмякла и могла лишь слабо возражать.

– Не надо, – взмолилась Николь.

Однако им сейчас двигали негодование и разочарование, и Николь было не под силу с этим тягаться. Сначала поцелуй был грубым и гневным. Райан с силой разжал ее губы языком. Совсем не так он целовал ее много лет назад, но тогда у него было намного меньше опыта и он не хотел намеренно причинить ей боль, как сейчас. И скоро Николь почувствовала, как его гнев стал медленно отступать. Его руки скользнули по ее податливой спине к ягодицам, на мгновение остановившись, чтобы погладить чувствительный копчик, прощупывающийся сквозь одежду. Эти чуткие пальцы доставляли ей сладкую муку, от которой Николь просто таяла, ощущая, как лихорадочный жар заливает ее бедра.

Наверное, он понял, что она чувствует, словно в тумане подумала Николь, когда Райан с силой прижал ее к себе, И хочет дать ей понять, насколько возбужден. Николь ощутила твердое прикосновение к своему животу. Ее тело горело. Она уже забыла, что значит так бездумно отдаваться страсти. За исключением пары романов и брака, который был скорее деловым соглашением, чем любовным союзом, у нее почти не было сексуального опыта. Только с Райаном она когда-то познала настоящее блаженство, и, хотя ее голова отчаянно кружилась, Николь понимала, что сейчас не должна допустить, чтобы это повторилось.

Но как же это трудно – цепляться за остатки здравого смысла! Его ладонь скользнула к поясу ее брюк, приподняла свитер и стала ласкать обнаженную кожу. Внизу живота словно что-то взорвалось. Сердце бешено колотилось, и Николь тщетно пыталась успокоить это биение. Каждой частичкой своего тела она отзывалась на чувственное движение его большого пальца под ее грудью, и ей стоило отчаянных усилий не прижаться к нему животом. А хотелось ужасно! Даже понимая, что играет с огнем, Николь не смогла удержаться и, обхватив руками его затылок, погрузила пальцы в густые волосы.

Райан содрогнулся и, оторвавшись от ее рта, скользнул губами вдоль щеки.

– Господи, помоги мне, – пробормотал он, покрывая жадными горячими поцелуями изгиб ее шеи, и в его голосе прозвучала такая тоска, что Николь сразу очнулась.

– Господь тебе сейчас не поможет, – произнесла она, умудрившись придать своему голосу насмешливые нотки. – И лучше отпусти меня, Райан, пока мы не сделали того, о чем потом пожалеем.

– Кто сказал, что я об этом пожалею? – хрипло прошептал Райан. Его пальцы теперь добрались до ее груди и слегка теребили набухший сосок. – Не похоже, чтобы ты была против.

– Внешние проявления могут быть обманчивы, – сдавленно произнесла Николь. – И ты сам это прекрасно знаешь. – Она судорожно не то вздохнула, не то всхлипнула. – И потом, как же насчет… Кристин? Ты не считаешь, что должен хранить ей верность?

– Не впутывай сюда Кристин, – нахмурился Райан.

– Это не я ее впутала, а ты. – Голос Николь стал жестким. – Или ее чувства тебе так же безразличны, как когда-то мои?

На мгновение пальцы Райана впились в ее талию, однако, к своему облегчению – или воображаемому облегчению, – Николь ощутила, как он отодвинулся и сразу стал чужим.

– Какое тебе дело до чувств. Кристин?

– Никакого. – К своему стыду, Николь поняла, что так оно и есть. – Но я надеялась, что хоть так смогу обуздать твое… возбуждение. Похоже, ничего больше на тебя не действует. Даже тот факт, что я не желаю, чтобы ты до меня дотрагивался. Ни сейчас, ни вообще когда бы то ни было.

И поскольку он отпустил ее, Николь сумела оттолкнуть его и выйти из комнаты, сохранив какое-то подобие достоинства. Однако только что они были на волоске. Оба.