Хью, отряхиваясь, вышел на берег. Было раннее утро, и вода, еще не успевшая набрать весеннего тепла, приятно освежала.

Он небрежно пригладил влажные волосы и, собрав их в пучок на затылке, отжал воду. Холодные капли сбегали по его мускулистым плечам, по груди, исчезая под резинкой шорт. Лениво проведя рукой по телу, он убедился, что на том месте, где еще недавно намечался животик, теперь бугрились мышцы пресса. С тех пор как он бросил пить и начал следить за собой, его самочувствие значительно улучшилось, а утренние головные боли, к которым он уже начал привыкать, исчезли.

Он подумал, что отчасти обязан этим Камилле. Как всегда, вспоминая ее, он ощутил тревожное томление в груди. Однако это был не самый подходящий момент, чтобы предаваться мечтаниям, – неподалеку, на открытой террасе, сидел его дед, который обычно вставал ни свет ни заря. Дед приехал накануне вечером, и Хью был рад выказать ему свое уважение.

Взяв полотенце, он вытер волосы и плечи, обмотал его вокруг пояса и по песчаному пляжу направился к лестнице, которая вела на террасу.

– Дед, – почтительно приветствовал он старика, наблюдавшего за ним хмурым и одновременно исполненным тихой гордости взглядом.

– Хью, – Андреас жестом указал на кресло, – ты никогда не был ранней птахой.

– Это правда, – сказал Хью, усаживаясь в кресло. – Вода отличная.

Дед говорил по-гречески, хотя прекрасно знал английский, и Хью отвечал ему на том же языке.

– Ты уверен, что сей факт не связан со скорым приездом этой юной особы… Как, ты сказал, ее имя? Год… Годуин?

– Гордон, – поправил его Хью, отметив про себя, что человек, державший в голове тоннаж сотен нефтяных танкеров, едва ли споткнется на одной-единственной фамилии. – Ее зовут Камилла Гордон. По-моему, мать говорила тебе о ней пару дней назад.

– Возможно, – промолвил Андреас. – Но не могу же я помнить имена всех женщин, с которыми ты спишь.

Хью сжал губы.

– Это мать сказала тебе, что я с ней сплю?

Старик заерзал в кресле.

– Не помню. Наверное. Память уже не та.

Хью подозрительно покосился на него.

– В самом деле? Думаю, твои конкуренты обрадовались бы, услышав это. Стареешь, дед?

– Да, старею. – В глазах старика вспыхнул недобрый огонек. – Но тебе ведь нет до этого дела, мой единственный внук? Если бы не мой день рождения, и духу твоего здесь бы не было.

– Это неправда. – Хью тяжело вздохнул. – Я навещал тебя три месяца назад. В Афинах.

– Неужели? – У Андреаса задрожали губы. – Припоминаю, половину времени ты тогда пропьянствовал, а остальную половину проспал!

Хью почувствовал угрызения совести.

– Ну, тогда все было иначе, – сказал он.

– Что значит иначе? – Старик презрительно фыркнул. – Ты пьянствовал, потому что какая-то потаскушка отказала тебе! Твоя мать рассказала мне. Она тебя тогда жалела. Я – нет.

– Разве я просил о жалости? – Хью вдруг, всего на миг, пронзило то же ощущение утраты, которое он испытал после измены Линды.

– Нет, не просил, – буркнул старик. – Но это ничего не значит. И на сей раз, когда эта Гордон поймет, что зря теряет с тобой время, все будет так же.

Хью, не давая раздражению выплеснуться наружу, откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

– Этого не будет, – сухо заметил он, наблюдая, как на водной глади появляются первые солнечные блики. – И к твоему сведению, я с ней не спал. Пока.

– Однако намерен это сделать?

– Точно.

Андреас поморщился, извлек из нагрудного кармана сигару, сорвал облатку и принялся шарить по карманам в поисках спичек.

– Кстати, кто она? – Он наконец нашел коробок спичек с рекламой афинского ночного клуба и прикурил сигару. – Хелен сказала, что она официантка. Неужто ты не мог найти женщину своего круга?

– Не знал, что ты сноб, дед. – Хью становилось все труднее сдерживаться. – Кроме того, она не официантка. Кэм держит кафе, а до последнего времени занималась еще и поставкой продуктов на дом. Мне казалось, тебе нравятся инициативные люди. Ты всегда говорил, что сам всего добился в жизни. А говоря о круге…

– Довольно разглагольствовать, Хью, – прервала его откуда ни возьмись появившаяся Хелен Стентон. – Гермес, ты забыл, что тебе говорил врач насчет курения. – С этими словами она взяла дымящуюся сигару и безжалостно растерла ее подошвой сандалии. – А теперь скажите, почему, стоит мне оставить вас на пять минут, вы готовы вцепиться друг другу в горло?

– Ну, положим, это не совсем так, – сказал Хью, вставая с кресла. – Пойду приму душ. Надо смыть соль с моего порочного тела.

– Ах, Хью! – Хелен порывисто подалась к нему и схватила его за руку. – Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, дорогой?

– Глупостей? – Хью опешил. – Например?

– Например, соберешься и уедешь…

– Ты забыла, что сегодня приезжает его новая пассия, – сухо проронил Андреас. – Никуда он не денется, Хелен. Оставь его. Мы с ним прекрасно понимаем друг друга.

Хью не стал выслушивать длинную тираду матери, обращенную к деду, по поводу того, что тому необходимо в точности выполнять предписания врачей, а прошел в холл. В этой части виллы даже летом царила прохлада не только благодаря современной системе кондиционирования воздуха, но и потому, что здесь чувствовалось веяние традиционной минойской архитектуры. Нет, нельзя утверждать, что вся вилла была построена по каким-то древним канонам. Мозаичные полы из итальянского мрамора, мягкие бухарские ковры, фрески на стенах – отец деда, прадед Хью, имел североафриканские корни, и Андреас, хоть и не любил, чтобы ему напоминали о его арабском происхождении, не скрывал своего пристрастия к мавританской архитектуре.

Перед Хью распахнулись тяжелые дубовые двери, которые вели в гостиную. Он подумал, что здесь, на вилле, достаточно места, чтобы дед мог дать волю своему воображению, какие бы архитектурные фантазии оно ни порождало в каждый конкретный момент. Построенная в те дни, когда дед мечтал о большой, многодетной семье, вилла занимала более акра. Покои для гостей были спроектированы таким образом, чтобы живописные окрестности представали из окон в самом выгодном свете. Раскинувшаяся на скалистом мысе вилла с трех сторон была окружена изумрудными водами Эгейского моря, и Хью, несмотря на то что питал к этому месту противоречивые чувства, все же сознавал его уникальность.

Он приезжал сюда реже, чем следовало бы, и это было связано с той горькой обидой, которую он испытывал по отношению к деду. Впрочем, Хью с мрачной самоиронией признавал, что и сам служил для старика источником разочарований и обид. Разве он, вместо того чтобы воспользоваться теми благами и привилегиями, которые открывались перед ним благодаря богатству и положению деда, не предпочел основать собственную компанию?

Проблема состояла в том, что он не смог объяснить деду причину своего решения. Андреасу было просто недосуг выслушивать внука – у него не было времени. По крайней мере, когда Хью пытался это сделать, уточнил он, входя в роскошную, в византийском стиле, ванную.

Хью вырос в Афинах, в доме деда, из которого всегда мечтал сбежать. Он чувствовал себя узником и хотел быть таким же, как мальчишки, которые играли там, за высоким забором, отделявшим его от мира. И учеба в Англии стала для него избавлением, поскольку там дед при всем его влиянии был бессилен достать внука. Именно в это время Хью начинает восставать против семейной опеки. Он не хотел жить в мире, неотъемлемой частью которого являлись телохранители и где каждый твой шаг был заранее известен и предписан. Он хотел свободы, хотел иметь право выбора. Он хотел быть Хью Стентоном, а не Хью Деметриосом.

Разумеется, это было непросто. Он прошел через угрозы деда, слезы матери. Но он сделал это. Он сам строил свою жизнь, сам выбирал свою дорогу, пусть хотя бы временно. Хью понимал, что от судьбы не уйдешь и рано или поздно она настигнет его. Он был наследником деда. Возможно, еще какое-то время ему удастся уходить от ответственности, но будущее его неизбежно было связано с пирейским портом, с ворохом накладных.

Хью со вздохом подставил лицо под струю воды, вспоминая свой разговор с дедом. Разговор? Скорее, это можно назвать пикировкой.

Его решение пригласить Камиллу было воспринято всеми не иначе как глупость с его стороны. По правде говоря, он и сам толком не мог бы теперь объяснить, что толкнуло его на этот шаг. По крайней мере, когда он встретил Камиллу у входа в кафе, у него и в мыслях не было ничего подобного. Просто он подчинялся обстоятельствам, которые и вынудили его сделать то, что он сделал.

Он знал, что его мать не позволит постороннему вмешиваться в ее планы. К тому же все было давным-давно продумано до мельчайших подробностей, а на вилле имелась целая армия прислуги, которой было достаточно, чтобы обслужить не то что пятьдесят человек, пять тысяч гостей. Только неопытностью Камиллы можно объяснить то, что она так легко попалась ему на удочку. Впрочем, она еще не знает, с кем имеет дело.

Хью поносил себя последними словами. Будь в нем хоть толика порядочности, он без обиняков рассказал бы ей всю правду, а не вводил бы в заблуждение. Ему следует отправить ее назад, в Англию, к жениху. Он не имеет права нарушать тихий и размеренный – пусть и скучный – ход ее жизни.

Но он знал, что никогда не сделает этого. Да, она чувствительна, наивна и на удивление простодушна. Он может сломать ей жизнь. Он использует ее, чтобы умерить боль, причиненную изменой Линды. Все так. Но с Камиллой он впервые за последнее время ощутил в себе страстную потребность жить. Боже, тогда в пабе он понял, насколько она беззащитна, уязвима! Это возмущение лишь следствие ее беспомощности. Все это напускное. Если бы она в душе не хотела снова увидеть его, он не стал бы настаивать. Однако, как мало требовалось, чтобы переубедить ее…

Хью пустил холодную воду. Он был разгорячен и возбужден, и последнее было особенно странно, учитывая, что минуло уже пятнадцать лет с тех пор, как некая особа, которая годилась ему в матери, впервые научила его, как услаждать женщину, а в конечном счете – самого себя. Но Камилла…

Хью нахмурился. Который теперь час? Перед тем как отправиться купаться, он снял часы. Теперь, завернувшись в полотенце, он вышел из ванной и направился к себе в спальню. Часы валялись среди скомканных простыней на кровати, занимавшей добрую половину просторной, с высокими потолками, комнаты. Хью взглянул на часы. Было около семи утра. До приезда Камиллы оставалось еще часов пять. Разумеется, если она внезапно не подхватит простуду или не опоздает на самолет. Нет. Она обещала ему, и она приедет. Она поверила ему.

Камилла никак не ожидала, что в афинском аэропорту ее встретит совершенно незнакомый ей человек.

Когда Хью прислал ей билет до Афин и обратно, она резонно предположила, что он сам встретит ее. Он сказал ей, что Китнос, место, где жили его дед и мать, находится на некотором удалении от Афин, однако не пояснил, как туда добраться. Поэтому она и решила, что он будет ждать ее в аэропорту. Он не мог не понимать, что она будет страшно нервничать.

И вот к ней подходит некто в форме летчика, представляется Христо Костанди и довольно путано объясняет, что работает на «Деметриос корпорейшн» и что ему поручено сопровождать ее.

Камилле не оставалось ничего другого, как покорно следовать за ним. Что касается его формы, то она простодушно решила, что здесь так одеваются шоферы. Каково же было ее изумление, когда вместо лимузина ее взору предстал сверкающий на солнце серебристо-синий вертолет, на борту которого горела золотыми буквами надпись: «Деметриос корпорейшн».

Ее и прежде одолевали сомнения, теперь же – когда далеко внизу простиралась гладь Эгейского моря – они уступили место дурным предчувствиям. Куда ее везут? Действительно ли там окажутся мать и дед Хью? А если нет, что ей делать? Она согласилась на предложение Хью, прекрасно сознавая, что его интересуют не только ее профессиональные качества.

Боже правый!

Камилла закрыла глаза. То, что она сделала, чудовищно. Напрасно она пыталась уговорить себя, что это всего лишь деловая командировка. Она-то знала, что это не так. Она сумела убедить своих родителей и Тома, что просто не может отказаться от такого заманчивого предложения, сулящего новые перспективы, – она врала, выдумывала благовидные предлоги, даже использовала в своих корыстных целях Кэрри Мейсон. Зачем? Почему? Она просто сошла с ума, вот почему. Как она могла подумать, что человек, подобный Хью Стентону, может проникнуться к ней искренним чувством. И все же…

Она открыла глаза, и взору ее предстала картина, от которой захватывало дух. Внизу по бирюзовой глади моря были раскиданы острова, и она могла различить даже самый крохотный из них. Между островами курсировали яхты и рыбацкие лодки.

Значит, заключила Камилла, семья Хью живет на одном из островов. Его дед, должно быть, рыбак. Или фермер. Скорее всего, рыбак, размышляла она. Острова слишком малы, чтобы на них что-то возделывать. Да и почва неподходящая – камни да скалы. Редкие фиговые и оливковые деревья, под которыми пасутся овцы. Вряд ли здесь можно устроить прием на пятьдесят персон. Впрочем, ей ничего неизвестно насчет того, что это будет за прием.

Камилла тяжело вздохнула. Она все больше и больше убеждалась, что, согласившись приехать сюда, совершила чудовищную ошибку. Что она знает о Греции? О греках? О греческой кухне? Где-то она читала, что греки очень гостеприимны. Но это гостеприимство, должно быть, распространялось на организованных туристов, а не на какую-то потерянную англичанку, которая ринулась в неизвестность. Она покосилась на пилота, обратив внимание, что на его униформе также красовалась эмблема «Деметриос корпорейшн». Что все это значит? Она смутно припомнила, что слышала это название… кажется, в связи с морскими перевозками. Но почему вертолет, принадлежавший корабельной компании, несет ее на Китнос? Разве что фирма Хью является частью «Деметриос корпорейшн».

Чем больше она об этом размышляла, тем больше ей казалось, что это похоже на правду. Это многое объясняет: и вертолет, и то, что Хью не встретил ее в аэропорту. Она должна быть признательна ему хотя бы за то, что ей не пришлось несколько часов провести на пароме, курсировавшем между островами. Судя по тому, сколько они уже летят, она бы добиралась до места весь день.

И все же… она ужасно рискует, согласившись приехать. Она ничего не знает о семье Хью, да и он сам остается для нее загадкой. Разве можно поверить, что им движут благородные побуждения, ведь он сам признался ей, что это не совсем так. И чего она хочет? Ведь ее будущее все равно принадлежит Тому.

Камилла вновь повернулась к пилоту. Она сидела рядом, но из-за шума мотора была вынуждена переговариваться с ним посредством микрофона, прикрепленного к шлему, который он выдал ей перед взлетом.

– Мы уже близко? – спросила она, надеясь, что его английский не ограничивается парой формальных приветствий.

– Почти прилетели, – кратко ответил тот. Он был явно не расположен к светской беседе.

– Скажите, мистер… э-э… Стентон часто пользуется вертолетом?

Это был дурацкий вопрос. Он наверняка подумает, что она пытается узнать, не приглашены ли на остров другие женщины. Иначе зачем, собственно, Хью нужен вертолет?

Пилот обратил к ней взгляд, в котором отразилось недоумение. Он пожал плечами и после непродолжительной паузы ответил:

– Вертолет всегда в его распоряжении. – Помолчав, он добавил: – Но, поскольку он живет в Англии, вертолетом чаще всего пользуется его мать, Хелен Стентон… Вы ведь знакомы с миссис Стентон?

– Нет… мы не встречались.

Камилла лихорадочно соображала: кто же его мать, если вот так запросто может позволить себе летать на вертолете? Почему Хью не предупредил ее, что он не из простой семьи?

Она сама виновата, с горечью подумала Камилла. Надо было заставить ответить его на несколько вопросов, прежде чем соглашаться на это путешествие. Конечно, она догадывалась, что те, кто устраивает прием на пятьдесят персон, должны быть людьми состоятельными, но чтобы у них были собственные вертолеты… Нет, такое не укладывалось у нее в голове.

Что она здесь делает? – снова и снова спрашивала себя Камилла. Кто дал ей право играть чувствами Тома, с которым они знакомы уже больше шести лет? Если ей захотелось приключений, то можно было подыскать кого-то из ее круга.

– Минут через десять будем на месте, – проронил Христо.

Камилла впилась ногтями в обивку кресла. Что он сделает, если она попросит его повернуть назад, в Афины? Скорее всего, откажет. Да и какая разница. Все равно у нее не хватит духу попросить об этом.

Они начали снижаться. Под ними, рассекая морскую гладь, мчался быстроходный катер, увлекая за собой человека на водных лыжах.

Камилла вгляделась пристальнее. Нет, это был не Хью, хоть и такой же смуглый. Этот был постарше, лет пятидесяти, плотного сложения. Возможно, родственник. Нет, дед его не может быть простым рыбаком, мрачно подумала Камилла. Она до боли прикусила нижнюю губу. Поделом ей – не надо было врать и изворачиваться. Остров теперь был прямо под ними. Он оказался больше, чем Камилла ожидала; зеленые склоны сбегали к пляжу. На северной оконечности острова вокруг небольшой бухты лепились белые глиняные домики. У берега стояли рыбацкие лодки. Мелькнула колокольня деревенской церкви. Вертолет круто забирал на юг, к вдававшемуся в море мысу, на котором стоял то ли дом, то ли отель, – Камилла уже ни в чем не была уверена. Ослепительно белый, украшенный башенками и арками, он напоминал средневековый дворец. Цветочные клумбы, теннисные корты, увитые виноградными лозами веранды.

Так вот куда они направлялись. Христо посадил вертолет на бетонную площадку примерно в четверти мили от дома. Неподалеку на каменной стене в небрежной позе сидел мужчина.

Это был Хью. Камилла сразу его узнала, вот только не знала, радоваться ей или злиться. Ноги у нее вдруг сделались ватными.

Они не виделись с того самого дня, когда Хью уговорил ее приехать к нему в Грецию, и, хотя потом она разговаривала с ним по телефону, это было совсем другое. И он был другим. Хью проворно спрыгнул со стены и направился к вертолету – поджарый, загорелый, в одних шортах и босиком. Он мало походил на того Хью Стентона, каким она запомнила его. И только ленивая полуулыбка, притаившаяся в уголках рта, была прежней. Может, она все-таки ошибается, в смятении думала Камилла. Может, его мать просто служащая в этом красивом доме. Отеле? По крайней мере, Хью не похож на того повесу на водных лыжах, которого она видела с вертолета.

– Привет, Христо! – Хью подошел к вертолету и открыл дверцу с ее стороны. Взгляд его скользнул по лицу Камиллы, затем он снова переключил внимание на пилота. – Долетели без проблем?

– Все в порядке, – ответил пилот.

Камилла, внимательно наблюдавшая за обоими, поняла, что сбываются ее худшие опасения, потому что, невзирая на дружеский тон Христо, в голосе его слышались уважительные нотки. Так мог говорить служащий со своим работодателем. О Боже, почему же Хью не предупредил ее?

– Отлично! – Хью перевел взгляд на Камиллу. – Кэм, требуется помощь?

Только не от тебя.

Он наверняка почувствовал ее настороженность, а потому решил обойтись без длинных приветственных фраз. Должно быть, он понял, что ей вовсе не хочется покидать вертолет.

Но не может же она сидеть здесь вечно! Она сняла шлем, повернулась в кресле и прыгнула на бетонную площадку. Хью подхватил ее за локти.

– Я сама, – буркнула она, и Хью выпустил ее и принялся помогать Христо с багажом.

Камилла взяла с собой лишь один саквояж и холщовую дорожную сумку. Хью, отказавшись от услуг Христо, подхватил и то и другое и обратился к Камилле:

– Идем, пока тебя не сдуло воздушным потоком от пропеллеров.

Камилла недовольно поджала губы, но возразить ей было нечего. Вертолетная площадка находилась всего в нескольких ярдах от пляжа. В воздухе еще носилась пыль, поднятая винтами, и, когда машина снова поднимется в воздух…

К тому же Камилле не слишком улыбалась перспектива и дальше оставаться под палящими лучами солнца. Она чувствовала себя крайне неуютно в куртке и шерстяных брюках, которые начинали прилипать к ногам.

Пропеллер завращался быстрее, и Камилла предусмотрительно отошла подальше, присоединившись к Хью, который терпеливо поджидал ее. Чтобы не видеть его обнаженного торса, она стала наблюдать за взлетом вертолета, однако физически, кожей, ощущала присутствие рядом ее спутника. Впервые она видела его без цивильной одежды, практически вообще без какой-либо одежды. Широкоплечий, мускулистый, с волосатыми ногами, он казался ей каким-то грозным и опасным незнакомцем. Она словно впервые видела этого человека.