За этот день через станцию прорвалось семь эшелонов из Минска, так что считай свою задачу подполковник Гладченко перевыполнил. Мы получили наш танк и оба подобранных бронеавтомобиля назад, хотя Гладченко поглядывал на них с нехорошим интересом. Я его прекрасно понимал, он из своих шести БА-10 потерял четыре, а так он смог бы пускай и частично компенсировать свои потери, но и мне эти тарантайки были нужны. Пускай даже пушечный БА-10 не мог сравнится с бардаком, но зато его ВСЕ ЗНАЛИ, движущийся по дороге бронеавтомобиль не вызовет у наших бойцов ни каких вопросов, а бардак? Совершенно незнакомая бронемашина, в масксети и ветках, пальнут в неё сдуру или гранату кинут, и доказывай потом на том свете, что ты не верблюд, и подбили тебя свои ошибочно по незнанию. Тот же бардак, но после БАшки уже совсем другой коленкор, ну и что, что машина незнакома, зато она после всем хорошо известного БА-10 едет, так что товарищ дорогой можно расслабиться, всё в порядке. Водителей на них я кстати нашел, пока мы тут куролесили к нам присоединилось шесть бойцов, один из которых был водителем. На пулеметный бронеавтомобиль пришлось сажать своего, зато из этой шестерки я смог сформировать экипажи к ним. Быстро объяснив бойцам, как пользоваться орудием, наводить, заряжать и стрелять, посадил их в машину. С пулеметным бронеавтомобилем было легче, там всего лишь пулемет, с которым бойцы были хорошо знакомы. Вот так неожиданно я получил экипажи на оба бронеавтомобиля. Гладченко выполнив свою задачу возвращался назад, а нам надо было проехать немного дальше, до станции Жодино. Наш интендант сообщил мне, что на станции находится эшелон с артиллерийскими снарядами, причем всех калибров. Те крохи, которые мы нашли в Смолевичах и в той полуторке были уже почти полностью расстреляны и мне кровь из носу требовались снаряды, если их не будет, то чем воевать, голой сракой? Пускай есть патроны к пулеметам, но к КПВТ нету и выпуск их наладят только в следующем месяце, вернее начнут их серийное производство. А сейчас его найти практически невозможно, так что главное оружие бардака пока в пролете. Вся надежда основательно пополнить боекомплект только в Жодино, так как до ближайшего склада можно и не доехать, он километрах в пятидесяти отсюда и не хватало нам ещё нарваться на немцев по дороге, а кроме того я рассчитывал разжиться на станции транспортом, чем черт не шутит.

Из докладной командира второй роты третьего батальона Н-ского моторизованного полка.

Обер лейтенант Курт Майсель.

— Моя рота усиленная взводом легких танков захватила железнодорожную станцию Смолевичи. Толком осмотреть её мы не успели, так как в первую очередь занялись устройством своей обороны. Некоторое время спустя появились силы противника в составе до роты пехоты усиленной пушечными бронеавтомобилями. В ходе начавшегося боя мы успешно отбили три атаки противника, нанеся ему большой урон, в том числе уничтожив четыре из шести бронемашин. Однако потом к русским подошло подкрепление, тяжелая самоходная установка крупного калибра, её огнём были уничтожены два наших легких танка из пяти и несколько пулемётных гнёзд. Следом за ней появился ещё один тяжелый танк противника, также вооруженный крупнокалиберным орудием. Ориентировочно, техника противника имела калибр двенадцать или пятнадцать сантиметров. Не имея возможности противостоять таким силам, моя рота была вынуждена отойти и оставить станцию Смолевичи.

Мы проехали километров двадцать, когда впереди послышались звуки боя и паровозный гудок. Бардак тут же оправдывая своё назначение рванул в разведку и минут десять спустя вызвал нас по рации. По его сообщению, рядом с железнодорожной станцией шел бой, ещё один наш бронепоезд вел перестрелку с немецкими танками. К тому моменту, как мы подошли бронепоезд заставил отступить немцев, но тут показалась ещё одна колонна немецких танков. Оставив машины и мостоукладчик под прикрытием БРДМ и обеих найденных бронемашин, в принципе с близкого расстояния БРДМ и БА-10 смогут уничтожить любой немецкий бронетранспортер и даже легкий танк, тройку пожалуй тоже сожгут, если внезапно ударят из засады. Вот только прямого боя с ними им не выдержать, мигом сожгут, всё же броня у них противопульная, а не противоснарядная. Два танка и самоходка выползли на окраину леска и встали используя небольшой холмик, как своеобразный бруствер, защитив таким образом свои гусеницы от возможного огня противника. Распределив по радио между собой цели, мы открыли огонь по подходящей немецкой колоне. До противника было чуть больше двух километров, я и сорокчетвёрка попали первым же выстрелом, а самоходчики чуток смазали, но так пожалуй было даже лучше. От взрыва тяжелого 152 миллиметрового снаряда, который произошел как раз между двумя двойками, оба легких немецких танка перевернуло. Сорокчетверка попала своим бронебойным снарядом в тройку, а мой ИС своим осколочно-фугасным в четвёрку, у которой от этого сдетонировал боезапас и сорвало башню. Пока мы с самоходчиками перезаряжались, сорокчетверка успела сделать ещё два выстрела и подбить ещё одну тройку. Следующим залпом мы уничтожили ещё один танк и повредили два. Это сорокчетверка своими остатками бронебойных снарядов попала немецкой четверке в бок, от чего в ней детонировал боекомплект, а мы с самоходкой промазали, но осколками повредили два ближайших танка. За несколько минут восемь танков противника были уничтожены или повреждены. Это не осталось незамеченным, нас заметили и наши с бронепоезда и немцы. Бронепоезд, начавший было отходить от значительно превосходящих его сил противника, остановился и тоже сосредоточил свой огонь по второй колонне немецких танков. Ему удалось повредить ещё два танка, таким образом, за пять минут боя немцы потеряли треть своих танков. Они после такого жаркого приёма стали пятится назад и половина немецких танков открыла огонь по нам. Довольно меткий кстати сказать огонь, не знаю как у других, а по нам попали не меньше двух раз, просто их пукалки были для меня, как для слона дробина. В этот момент снова появились отогнанные до того бронепоездом танки из первой колонны, пятнадцать штук и мне пришлось перенаправить на них огонь 44-ки, пока сам с самоходкой добивал вторую группу. Первой группе снова не повезло, 44-ка стреляла метко, шрапнель поставленная на удар довольно успешно работала против них. Всё же бронирование на них не противоснарядное и скоро ещё шесть танков остались чадить на поле, а оставшиеся снова драпанули от нас, мы в это время довольно точно гасили остатки второй группы немецких танков, пока они тоже не драпанули, не выдержав нашего убийственного огня. Словом уйти обратно смогли меньше десятка танков, а остальные остались на поле боя, в основном усиленно дымя. Бронепоезд после этого медленно двинулся вперёд, самоходка осталась на месте прикрывать нас, а я с 44-кой двинулся вслед за бронепоездом к железнодорожной станции, которая как позже мы узнали, была станцией Жодино.

Майор Дерюгин, командовавший дивизионом бронепоездов, получил задание в Борисове содействовать танковому батальону по разгрому танков противника в районе станций Жодино — Смолевичи и 1 июля в 15:20 на БЕПО № 47 выдвинулся к станции. Следом за ним двинулся и БЕПО № 48, не дойдя где то 500 метров до станции Жодино, бронепоезд с майором Дерюгиным встретил противника, группу из 20 немецких танков с которыми он и вступил в бой. После того, как бронепоезд подбил несколько танков, оставшиеся отошли, но тут появилась вторая группа уже из 30 танков. Под подавляющим превосходством противника Дерюгин был вынужден отдать приказ на отход, когда в бой вмешалась третья сила. Если один из танков просто остановился и загорелся, то с другого взрывом крупнокалиберного снаряда сорвало башню, а ещё шедших неподалёку два легких танка перевернуло взрывной волной, когда между ними взорвался тяжелый снаряд. Получив существенную поддержку, он приказал остановиться и снова медленно двинуться вперёд. Продолжая вести бой, бронепоезд стал медленно приближаться к станции. Через свой перископ Дерюгин увидел на опушке три, едва заметных силуэта танков, которые поддержали его своим огнём. Один из них стрелял довольно часто, зато два других видимо были вооружены крупнокалиберными орудиями и не меньше 122 миллиметров. На КВ-2 они не походили впрочем, возможно это были какие-то новые танки. В этот момент отступившая было первая группа немецких танков снова пошла в атаку. Тот из неизвестных танков, что вел частый огонь, перенёс его на эту группу. Стреляли неизвестные довольно метко, да и его бронепоезд тоже вносил в это дело свою лепту и скоро остатки немецких танков отступили. Не спеша бронепоезд двинулся к станции и легко подавил сопротивление немецкого гарнизона, который её занял. Чуть в стороне двигались и два неизвестных танка, которые так хорошо ему помогли, толком их разглядеть не получалось, так как они были обильно завалены маскирующими их ветками. Не смотря на это, Дерюгин видел, что они разительно отличаются от известных ему танков, впрочем, самый маленький из них походил на тридцатьчетвёрку.

На станции оказался немецкий гарнизон, который бронепоезд легко выбил при нашей небольшой помощи, всего пара выстрелов из танковой пушки и несколько очередей из пулемётов. Да, это мы удачно зашли, на станции оказался ещё один наш бронепоезд и отдельный мотоброневагон, правда брошенные, а в одном из пакгаузов несколько десятков наших пленных. Наткнулись мы на них совершенно случайно, когда я увидел стоявшие рядом с этим пакгаузом грузовики. Как здесь оказалось девять, судя по их виду новых грузовиков я не знал, но видимо удача пока на нашей стороне, вот только где мне на них всех водителей взять? Бросить их здесь или на худой конец уничтожить мне жаба не подпишет, удавится, но заставит ломать мозги в неразрешимой задаче, как прихватизировать столь ценное имущество. Взяв свой МАГ 7 наизготовку, он всёже попрактичней светки в ближнем бою будет, я осторожно вылез из танка и стал осматривать эти трёхосные грузовики. Это были или ГАЗ-ААА или ЗИС-6, точнее сказать я не мог, не настолько я в них разбирался и тут услышал стук в стену. Подойдя к находившимся рядом воротам, крикнул: — Кто там?

— Браток, открой, свои мы, в плен попали.

На воротах висел большой амбарный замок, прицелившись в него сбоку я выстрелил, тяжелая пуля вырвала его из дерева двери с мясом. Открыв дверь пакгауза, крикнул: — Выходим по одному и строимся у стены. Из дверей медленно потянулись бойцы, некоторые из них были ранены, но судя по всему не тяжело, так как ни кого не тащили и не поддерживали.

— Значит так! — Начал я свою речь перед ними. — Вы уже раз преступили свою присягу, когда сдались в плен. Разбираться с вами у меня сейчас нету времени, но я могу только дать вам ещё один шанс искупить свою вину. Водители, два шага вперёд!

Из строя вышло семь человек, их я направил к стоявшим тут грузовикам, пусть разбираются с ними. Ещё двух человек для такого лакомого куска я найду, нам ведь много чего понадобится, а с собой если мы это раздобудем без транспорта не вывести. Разобравшись с водителями, я остальных отправил к остаткам немецкой обороны собрать трофеи. Даже если часть из них или даже они все разбегутся, то ничего страшного, значит я просто избавлюсь от своего потенциального слабого звена. Спустя полчаса назад вернулось восемнадцать человек, они принесли с собой семнадцать винтовок и два ручных пулемёта, всё с боекомплектом, а остальные сбежали. Что ж, по крайней мере они не подложат мне свинью во время боя, когда я буду на них рассчитывать, а они сбегут. Водилы за это время проверили машины и завели их, кстати это оказались ЗИС-6, четырёхтонки, вот это нам подфартило, в них ведь столько всего вкусного можно загрузить. Осталось всего ничего, просто найти эти ништяки, а нам надо много, в первую очередь топливо и боеприпасы аж целых пятерых калибров, 45, 76, 85, 122 и 152 миллиметров. А ещё и для зенитки 37 мм снаряды не помешают, короче, чем дальше в лес, тем толще партизаны, а по мере обрастания нами жирком в виде всё новой техники, аппетиты растут как на дрожжах, так как бросить всё это просто рука не подымается. Согласно историческим данным, сейчас здесь можно очень многое найти, в том бардаке и хаосе, который тут творился, что был в начале войны, мы потеряли огромное количество различного снаряжения и боеприпасов. Немцы целые дивизионы себе составляли из наших трофейных орудий. Так что я лелеял надежду хоть чем ни будь да разжиться, тут станция, так что возможно и найду что полезное для себя.

Бойцы запрыгнули в кузова автомобилей и мы медленно тронулись с места, впереди 44-ка, за ней грузовики и в конце мой ИС. Через триста метров показался и давешний бронепоезд, он стоял рядом со своим собратом. Навстречу нам вышло три человека, командир и два бойца, мы остановились и я прихватив свой МАГ пошел им на встречу.

— Лейтенант Береговой, командир взвода БЕПО 47, а вы кто такие?

Решив особо не завираться, чтобы потом не попасть впросак я решил по возможности говорить правду, где умалчивая, а где слегка искажая факты.

— Капитан Волков, специальная танковая рота. — Представляться снова ИНЖЕНЕРОМ я передумал.

— Товарищ капитан, а это что у вас за танки такие необычные?

— Экспериментальные лейтенант, кто у вас тут главный, мне пошептаться с ним надо.

— Это тогда вам к товарищу майору надо, пойдёмте, я вас провожу к нему.

Выбив немцев со станции, бронепоезд медленно подошел к своему брошенному собрату, Дерюгин немедленно отрядив полтора десятка бойцов в охранение, пошел еще с одним десятком осматривать брошенный бронепоезд и бронемотовагон. На первый взгляд они были в полностью исправном состоянии, что и подтвердил их осмотр. Технику просто бросили, достаточно было только взять экипаж и можно идти прямо в бой. Дерюгин окончил осмотр брошенного бронепоезда, когда к нему подошел один из направленных в охранение патрулей, вместе с его бойцами был незнакомый танкист в черном комбинезоне и шлемофоне. Подойдя, незнакомец представился: — капитан Волков, командир специальной, экспериментальной танковой роты.

Товарищ майор, мне бы тут на счет трофеев разузнать, а то мой боекомплект практически весь расстрелян по противнику. Если ваши бойцы обнаружат здесь топливо и боеприпасы к орудиям калибра 85, 122 и 152 миллиметра, то свистнете мне, а то у меня всего по паре выстрелов на орудие осталось. Как то неуютно себя чувствую с голой задницей.

— Я смотрю вы шутник товарищ капитан. Спасибо конечно, что помогли нам, если обнаружим снаряды, то непременно сообщим вам. Вы там вроде ещё наших пленных освободили?

— Да, их там человек сорок было.

— Почему было и почему не точное количество?

— Часть сбежала, когда я отправил их собирать трофейное оружие.

— Почему вы отпустили их без сопровождения своими людьми?

— Так моих людей кот наплакал и они мне нужны в танках, а сбежавшие, так и пёс с ними, зато избавился от слабых звеньев. Было бы намного хуже, если бы они сбежали во время боя. Сейчас ко мне присоединилось 26 человек, семеро водителей на захваченные грузовики и два отделения пехоты.

— Вот так без проверки?

— Первоначальную проверку они прошли, тем что не сбежали, а вернулись с трофейным оружием в руках назад, вернусь к своим, там наш особист их допросит.

— Ладно, не буду настаивать, вы тут долго ещё пробудете?

— Только затрофеюсь и назад, а что?

— Просто хотел знать, могу я ещё рассчитывать на вашу поддержку или нет.

— Если найдём снаряды, то могу и задержаться, хотя всё равно не желательно, у нас нет воздушного прикрытия и зенитки хоть и есть, но без расчетов, так что всего один авианалёт и всё.

— Не волнуйтесь, я тоже не намерен здесь надолго задерживаться.

На этом разговор закончился, Дерюгин отправился командовать сцепкой бронепоездов, оставлять обнаруженный на станции бронепоезд и броневагон он не собирался, а я пошел шерстить стоявшие на станции вагоны. Кто ищет, тот всегда найдёт, кроме бронепоезда на станции оказались и два эшелона и один из них был с боеприпасами. Мы выпотрошили его совместно с майором Дерюгиным. Он загрузил себе снаряды к 76 мм орудиям и пулемётные патроны, а я нагрузил по самое не могу грузовики снарядами и выстрелами к своему ИСу и ИСУ. Для 44-ки нашлось всего двести снарядов и из них только 50 бронебойных, видимо калибр был редкий, только для зениток. Но даже так, для одной сорокчетверки это почти четыре БК, так что ей одной хватит надолго, хотя всё в этом мире относительно, но на неделю точно хватит. Также мы основательно затарились патронами к пулемётам и винтовкам, правда не ко всем. Для ДШК и ДТМ было навалом, а вот для бардаковского КПВТ хрен с маслом. Патрон для него уже был, вот только в производство его запустят чуть позже, а потому придется ему свой главный калибр использовать только в исключительных случаях, а так юзать ПКТ, благо он под старый винтовочный патрон рассчитан, который для ДТМ идёт. В каждый грузовик поставили по двухсот литровой бочке с бензином и сами машины залили под пробку. Хорошо хоть, что с трудом, но обнаружили автоприцеп, который и загрузили двухсотлитровыми бочками, но в этот раз уже с соляркой, ну и танки разумеется тоже заправили под пробку. Дерюгин тоже закончил свои дела и его тяжело груженый бронепоезд медленно тронулся в обратный путь таща на сцепке своего найденного собрата. Я тоже двинулся в обратный путь таща за собой прицеп с соляркой, 44-ка пошла головным дозором, а между нами грузовики со снарядами. Бойцы устроились в кузовах машин на ящиках, это пополнение лишним не будет, танки они ведь от пехоты тоже в защите нуждаются. Слава богу мы успели вернутся назад, когда над станцией появились немецкие самолёты, покружив там и ничего не обнаружив, они улетели, даже бомбить не стали, видимо посчитав, что не стоит портить собственное имущество. Я этому был только рад, так как время шло уже к вечеру, а на станции осталось ещё много чего полезного, хотя бы та же солярка. Машин у нас много и топлива на них соответственно тоже надо прилично, ту соляру, что я тащил в прицепе хватит только долить баки в наших машинах, ведь и КАМАЗы и мостоукладчик дизельные, а дальше что? Снова полагаться на случай, что нам подфартит найти новую заправку?

До вечера мы занимались хозработой, перелили всю соляру их бочек в баки, пополнили боекомплект в самоходке, кстати, бронебойных или бетонобойных снарядов калибра 122 и 152 миллиметров в эшелоне не оказалось, так что мы загрузили только осколочно-фугасные. Сейчас это было для нас не критично, пожалуй хуже было бы если все снаряды оказались бронебойными, как тогда с немецкой пехотой бороться? Это тогда точно будет как по поговорке — из пушки по воробьям палить. Сейчас немецким панцерам, что тройкам, что четверкам, что трофейным французким и чешским, не говоря уже про легкие двойки, и осколочно-фугасного снаряда за глаза хватит. Перед сумерками мы еще раз наведались на станцию и совершили вторую ходку, правда в этот раз столкнувшись с немецкими разведчиками, которые увидев бронетехнику предпочли отойти без боя. Зенитки перецепили к ЗИСам, они их и груженые без проблем потянут, а свободный личный состав стали учить обращению с трофейным оружием. Тот же дед Павел знал его досконально, да и кроме него нашлось у нас несколько знатоков трофейного оружия, два черных археолога и три реконструктора, так что проблем с этим не возникло. Теперь у нас все бойцы были вооружены, а ночью на нас вышли девять танкистов. Это же просто праздник какой, как поговаривал артист Этуш в фильме Буратино. Четыре мехвода, три наводчика, заряжающий и два командира танка в звании сержантов. Быстро их построив и допросив, укомплектовал ими Т-28 и оба бронеавтомобиля.

Судя по карте неподалёку была станция МТС, а там глядишь и ещё чем полезным разживёмся, да и кроме этого у меня была ещё одна задумка. Зенитное прикрытие у нас аховое, так, от пары мессеров отбиться, а возьмись за нас немецкие пикировщики в серьёз, так расчихвостят они нас в хвост и гриву, им наши три зенитных ДШК в этом не помеха, так, муха назойливая перед глазами.

До МТС добрались за полтора часа, немецкие самолёты пролетали пару раз, но уже назад, видимо отбомбились где-то, так что нам в этом отношении повезло. Мастерские были достаточно неплохими и в них стояло восемь неисправных полуторок, а вот это дело. Ремонтировать их я не собирался, не до этого мне было, а вот кое-что снять с них, это да. Замаскировав технику, я приказал усилить у шести грузовиков днище кузова и установить в них снятые с лафета зенитки. Точность стрельбы с машины будет скажем прямо аховая, но мне было главное не немецкие самолёты сбивать, а не дать им прицельно отбомбится по нам. Если у фрицев не будет персонального приказа работать именно по нашей колонне, то они увидев хорошее зенитное прикрытие предпочтут поискать себе цели полегче. Даже если им прикажут работать персонально по нам, то и в этом случае они просто сбросят свои бомбы или на расстоянии от нас или будут бомбить не с пикирования, а тогда ни о какой точности можно не говорить. Короче зенитки в машинах будут исполнять функцию пугала на огороде, хотя для повышения точности стрельбы и уменьшения раскачки наши парни придумали один финт. Как, да на любую хитрую задницу всегда найдется свой хрен с резьбой, а парни всё сделали дешево и сердито. По краям кузовов грузовиков прикрепили по шарниру, а к этим шарнирам присобачили обрезки обыкновенных, не очень толстых бревён. Длина бревна соответствовала высоте кузова, а оно само закреплялось вдоль него. Теперь для приведения машины в боевое состояние требовалось секунд двадцать, выдергивались стопора и бревна на шарнирах просто под своей тяжестью падали вниз почти касаясь земли. Пара бойцов спрыгивала с машины с короткими и широкими досками, которые мгновенно подкладывались под эти бревна и в результате кузов фиксировался четырьмя опорами, которые и не давали ему раскачиваться на рессорах во время стрельбы. Правда и двигаться в таком положении машина не могла, но тут уж ничего не поделаешь, зато меньше чем за минуту зенитка могла открыть довольно точный огонь. За всё надо платить, в нашем случае это ограничение подвижности во время боя, вот гусеничное шасси было бы намного лучше или в крайнем случае полугусеничное, вот только где его мне сейчас взять? Были и у нас полугусеничные грузовики, вот только редкость это была большая, когда и обычных грузовиков не всегда хватало. Шасси зениток тоже пошли в дело, я ведь не просто так глаз положил на стоявшие в МТС неисправные полуторки. С них наши умельцы сняли кузова и поставили их на четырех колесное шасси от зениток и в итоге я получил шесть неплохих прицепов, которые мы и прицепили к переделанным под зенитные грузовикам. Выпадет нам возможность, переставим зенитки на лучшее шасси, а нет и так сойдет, а возможно потом и назад на их родное шасси вернём. Теперь немецкие летуны задумаются при случайной встрече, а стоит ли с нами связываться или нет. Часа в два дня мы двинулись дальше.

Ещё не прошло и часа, как мы опробовали свою новинку. Дорога выводила нас в поле, через которое шли беженцы, они в основном шли пешком, лишь изредка среди них мелькали запряженные в телеги лошади. Когда мы появились, то забава была в самом разгаре, вернее забава была для немцев. Пара мессершмитов резвилась во всю, на дороге горела перевёрнутая телега, а рядом билась в конвульсиях лошадь. Люди разбегались во все стороны, а эти уроды стреляли по ним из пушек и пулемётов. Вот и проверим сейчас действенность нашей ПВО, колонна по моему приказу встала, в считанные секунды освобожденные из упора бревна повернулись вниз. Бойцы мгновенно подложили под них доски и уже спустя полминуты шесть орудий и три ДШК открыли по немцам огонь. Получилось так, что мы стреляли вслед самолетам и не знаю, толи дураков счастье любит и новичкам везёт, толи ещё что, но в ведомого попало сразу, мы явно увидели два взрыва, которые просто снесли ему весь зад машины и он камнем рухнул вниз. Ведущему досталось меньше, он сильно задымил, но не рухнул вниз, как его товарищ, а пошел на вынужденную посадку. Сразу же пулеметный БА 20 и один из грузовиков с тремя бойцами рванули в поле, где примерно в километре от них плюхнулся на пузо, совершивший аварийную посадку мессер. Назад они приехали минут через десять, а в кузове валялся связанный и слегка избитый пилот истребителя. Ребята после увиденного не сдержались и быстро объяснили фрицу, что он был не прав.

Разбежавшийся от обстрела народ, стал потихоньку возвращаться, особенно, когда они увидели, что немецкого пилота поймали, то стали собираться возле нашей колонны. Сначала робко, а потом всё смелей стали раздаваться требования отдать им немца на правёж. Пилот кстати оказался оберлейтенантом Михаэлем Келлером, командиром звена, он вел себя вызывающе и смотрел на нас и гражданских с презрением. Один из освобожденных бойцов оказался поволжским немцем и он послужил нам переводчиком на допросе. Сначала Келлер попробовал покачать права, и попугать нас немецкой мощью.

— Если вы сдадитесь в плен и доставите меня к нашим войскам, то я замолвлю за вас слово.

Пара ударов по печени заставили его заткнуться и перестать глядеть на нас вызывающе. Затем я через Володю Майера, нашего немца спросил Келлера, зачем он стрелял по гражданским. Сам я прекрасно знал ответ на свой вопрос, но мне надо было, чтобы его ответ услышали освобожденные бойцы и собравшиеся возле нас беженцы.

— Но ведь это же унтерменши! — Совершенно искренне ответил оберлейтенант.

— Таштанбеков, Самиев, ко мне! — Я подозвал к себе двух азиатов, которые были среди оставшихся с нами пленных. — Срубите мне деревце, метра три длиной и с руку толщиной.

Оба азиата вздрогнули от услышанного приказа, оба сразу поняли мой замысел, у них это было в порядке вещей, так что догадаться было не сложно. Народ потихоньку прибывал и требования выдать им пилота звучали всё громче и громче.

— А ну тихо! — Гаркнул я беженцам. — Этот пилот является военным преступником и подлежит трибуналу. Учитывая то, что его доставка в трибунал сопряжена с трудностью, то он будет осужден и наказан здесь и сейчас.

Народ по притих, пока они шушукались вернулись посланные за колом бойцы. Самиев быстро заточил топором конец деревца, а Таштанбеков пока вырыл небольшую, но глубокую ямку под кол. Майер взяв обломок доски с телеги написал на нём по моему приказанию надпись краской на русском и немецком языках — Военный преступник, казнен по приговору военного трибунала.

Гражданских я пока мобилизовал похоронить погибших, их всех погребли рядом, в пяти метрах от дороги. Связав пленному ноги и руки сзади, потащили его к вкопанному в землю колу. К нему мы подогнали грузовик, в кузов которого и закинули немецкого летуна. Поняв в чем дело, он стал вырываться, но держали его крепко. Приподняв, его рывком насадили задницей на кол, и где-то на полметра он съехал под своим весом, при этом дико заорав. Боль должна была быть адской, а потому он быстро потерял сознание. Народ ахнул от увиденного, кого-то стало рвать, остальные ошарашено смотрели на меня.

— Всё, представление окончено, так будет с каждым военным преступником, кто будет стрелять по мирным людям или раненым.

— Что тут происходит?! — Раздалось в этот момент у меня за спиной. Обернувшись, я увидел небольшую группу военных. Капитан пехотинец, старший лейтенант и судя по всему младший политрук, так как на его рукаве была красная звезда с серпом и молотом и еще один политрук с фотоаппаратом на шее. В стороне стояло ещё несколько незнакомых красноармейцев и кто-то лежал на носилках.

— Исполнение приговора трибунала за преступление против мирного населения.

— И кто же выносил приговор и за что?

— я выносил! А за что, видите вот это? — и я показал ему на почти три десятка свежих могил — это всё мирное население, которое эта нелюдь убила ради своей забавы.

Кулаки капитана непроизвольно сжались, но в этот момент в разговор влез младший политрук.

— Товарищ капитан, это всё равно не даёт вам право на вынесение приговора и тем более такого.

— А вы, товарищ младший политрук объясните это им — и я указал сначала на могилы, а потом на ещё толпившихся возле нас беженцев. — Вы думаете это единичный случай? К сожалению это не так и добиться соблюдения противником цивилизованных правил ведения войны можно только ответным террором! Только осознание того, что за свои преступления они будут наказаны самым изуверским способом, может заставить их соблюдать правила ведения войны. Мы для них, по словам этого урода всего лишь люди второго сорта, рабы с которыми можно делать всё, что угодно. Пора вам снять с себя розовые очки и понять, что война, это грязная и кровавая работа.

Политрук опешил от такой отповеди, но капитан видимо не испытывал такого возмущения моими действиями.

— Кто вы такие? — Наконец поинтересовался он.

— Экспериментальная танковая рота, обкатывали новейшую технику, а сейчас должны эвакуировать её в тыл.

— Это тоже новейшая техника? — И он ткнул пальцем в пушечный БА 10 и Т-28.

— А это товарищ капитан, наши трофеи, подобрали при отступлении.

— Ладно, с этим потом разберёмся, я там у вас видел санитарную машину, а врач у вас есть? С нами раненый батальонный комиссар.

— Конечно есть.

Раненого комиссара перенесли в кунг санитарной шишиги. Наш айболит, осмотрев раненого вынес вердикт — немедленная операция или он ни за что не ручается. Батальонный комиссар был ранен в живот и рана выглядела очень плохо. На ходу такую операцию не сделать, а потому о дальнейшем движении не могло быть и речи. Мы вернулись назад и замаскировали технику. Операция длилась больше трех часов, но батальонного комиссара наш айболит с того света вытянул, всё же современные лекарства и его богатый опыт сказали своё веское слово. Пара разбиравшихся в оказании первой помощи парней, помогли раненым гражданским, к счастью они получили легкие ранения, а из тяжелых никто не выжил. Политрук с фотоаппаратом на шее оказался военным корреспондентом Правды. Когда я это узнал, то обрадовался, такой человек может быть нам очень полезен. Как только мы определили раненого батальонного комиссара к нашему пилюлькину, то я сразу же насел на корреспондента. Буквально заставив его сделать несколько снимков посаженного на кол пилота. Вот он сидит крупным планом с табличкой на шее, вот он на фоне могил беженцев и с дальнего ракурса. Что бы до этих нелюдей дошло, нужно наглядное пособие, да и контпропаганда нам тоже не помешает, а значит надо документировать их зверства и наш ответ на них.

День уже клонился к вечеру, а комиссару после успешно проведённой операции требовалось придти в себя и немного окрепнуть. В разбитой колоне мои архаровцы нашли толи аккордеон, толи баян, леший его знает, я в этом не разбираюсь. Его взяли с собой и не только по хомячей натуре, а ещё и потому, что Серёга Сомов умел на нём играть. Я видел, как на меня смотрели бойцы, наши ещё ничего, они знали о зверствах фашистов, да и наше время более жестокое, а в глазах местных я выглядел кровавым маньяком, Малютой Скуратовым. Была одна песня, которую я отлично знал и она, как никакая другая подходила к нынешней ситуации. Сказав Сомову пару слов и дождавшись, пока он не вернулся с аккордеоном, а это оказался он, подождал, пока не подтянулся остальной народ. Все собрались, послушать песни народ любил, а я негромко запел.

Тишина была оглушающей, бойцы ошеломлённо смотрели на меня, песня проняла всех, у многих на глазах навернулись слёзы.

— Если мы не хотим, чтобы наши бойцы вот так возвращались после победы домой, то должны внушить фашистам, что ни одно их зверство не останется без наказания.

— Товарищ капитан, а почему четыре года?

— Потому, что война продлится 3–4 года, не меньше, сами видите, что пока мы отступаем, пока соберемся, пока назад погоним, вот только если хотим выжить, то должны научиться воевать.

Политрук смотрел на меня, как на врага народа, зато капитан окинул задумчивым взглядом. Теперь хоть бойцы стали немного понимать мой приказ относительно пленного немецкого летчика.

До утра к нам вышло ещё три десятка бойцов, их всех я после короткого опроса приставили к делу.