Галерея

Вскоре я познакомился с Алексеем Киселевым, бывшим работником горкома комсомола, а в те годы организатором коммерческого молодежно-творческого центра «Галерея» при Черемушкинском райкоме ВЛКСМ. Тогда уже распадались монстры на глиняных ногах — Росконцерт, Москонцерт и вместо них возникали вот такие новые, хоть и маленькие, но весьма подвижные структуры. Я, кстати, вполне высоко оцениваю экономическую работу государственных концертных монстров в период застоя, железного занавеса и всяческих запретов, но теперь их время прошло. Другая конъюнктура, другие артисты. И если основные имущественные фонды в виде зданий, концертных залов, студий эфирных и звукозаписи еще не начинали передаваться в частные руки, то функции организаторов концертов предоставлялись уже в полной мере всем желающим.

Наш центр, вопреки практике большинства аналогичных, высоко рентабельными компьютерами и факсами не торговал. Мы сконцентрировались на выставках и концертах — это являлось нашей стихией и приносило неплохие барыши. Народ ведь изголодался не только по продуктам питания. В Творческом объединении «Галерея» появилась Маша Распутина — там состоялся ее первый эстрадный дебют. Впрочем, ни тогда, ни впоследствии к этой певице я положительно Не относился. Голос у Маши, конечно, имеется, но уж слишком она хабалиста и хамовита. Такое ощущение, что сейчас чем-нибудь пришибет, если ей не по нраву придется сказанное слово или выражение лица. А по нраву ей мало что… Одним словом, говорящая фамилия…

Именно в «Галерее» я оставил свою трудовую книжку, но не помню, как дословно называлась моя должность. Важно ведь другое: я начал самостоятельно организовывать серьезные концерты. Это оказалось совсем не сложным мероприятием — почти бесплатная реклама в «МК» и «Московской правде», яркие плакаты, немного ТВ-анонсов. Плюс моя энергия. Все получалось очень складно и прибыльно, теперь даже и не знаю, моя ли в том основная заслуга или время такое было, когда «катило» практически все. Короче, я приносил компании вполне ощутимую прибыль и вскоре стал заместителем генерального директора. Теперь-то подобные должности, которые бывают в структурах из десяти, пяти и даже одного сотрудника, вызывают у меня улыбку, а тогда это звучало очень солидно. Потом-то этапы «крутизны» проходили через мобильные телефоны, «Мерседесы», личные самолеты, а тогда обычная визитка, доставаемая из кармана, являлась символом статусности. Я познакомился с руководством организации «Межкнига», в те годы активно контактирующей с западными компаниями — прокатчиками фильмов, а также с известными музыкальными лейблами. Благодаря этому контакту фирма «Сони» начала промотировать группу «Аквариум» и лично Б.Г. на Западе. Хотя он, наверное, этой моей услуги уже не помнит.

Тогда же я сблизился с человеком, который на долгие годы стал и остается моим другом и соратником, человеком большого композиторского таланта и неуемной энергии — с Владимиром Матецким. Тогда «Галерея» совместно с «Межкнигой» делала фестиваль «Интершанс», а Матецкий часто бывал в их офисе, знал оттуда многих, кто по части музыки… С тех лет наши встречи стали регулярными. Володя автор хитов и для Ротару, и для Сташевского, и просто многих хороших песен… Считаю, как композитор он заслуживает эпитета «выдающийся». Вдобавок просто уникальная ходячая энциклопедия, очень эрудированный и деловой, как и многие другие из тех, кто закончил МИССиС. Кстати, как и соавтор этой книги — бывший физик Львович Кирилл. Володя отлично пробился в жизни, стал метром, пользуется авторитетом среди политиков и олигархов и шоу-бизнесменов. Он в курсе всех дел, поднимается рано поутру и пока в течение 2–3 часов не обзвонит всех нужных людей, из дома не выходит. В свое время стал президентом РАО, потом в итоге переворота лишился поста. А вообще-то мы знакомы со студенческих лет, а в последние 15 лет просто сильно сблизились. Мы практически одного поколения и нас обоих гложет ностальгия поп-сэйшнов в конце 60-х.

Примерно через год ударной работы я ушел из «Галереи». Можно даже сказать на повышение, чтобы стать директором и режиссером в центре Стаса Намина. Как раз в тот момент ему удалось договориться с великим Доном Маги — продюсером Бона Джови, что Дон организует два концерта с участием звезд западной музыки в Москве. Во многом это мероприятие являлось не свободой выбора, а наказанием для великого продюсера. Его банально поймали на наркотиках и в качестве воспитательной меры обязали организовать серию концертов под общим названием «Рок против наркотиков». И хотя в Москве тех лет эта проблема стояла менее остро, чем теперь, златоглавую выбрали в качестве одного из адресатов выступлений. Дон Маги и Стас Намин договорились исключительно «в общем и целом», но оставался весьма непростой момент реализации этих договоренностей в жизнь. Сам по себе Стас Намин отличался изрядной скандальностью и эпатажностью, а вот серьезными организаторскими способностями не выделялся. Поэтому реальным координатором проекта он сделал именно меня. Помимо его центра, в единый узел требовалось свести и Комитет защиты мира, и администрацию стадиона, и многие другие структуры. День и ночь я бегал от одного кабинета к другому, где-то просил, где-то требовал, но везде добивался своего. Необычайно интересно, колоссальный размах. Я понимаю, если сделаю это, сделаю все. Уже тогда я исповедовал принцип: если кому-то что-то и доказывать, то только самому себе.

Наше мероприятие предполагалось уникальным по многим параметрам, прежде всего по масштабу участников — западные рок-звезды первой величины, начиная с Бона Джови и Оззи Осборна, заканчивая Скорпионс и Синдиреллой. Такого звездного десанта Москва еще не знала. Уникальным являлось и число зрителей, которое планировалось собрать на концерты. Впервые на футбольном поле предстояло расположиться 25 тысячам человек, а всего на каждом из двух концертов с учетом трибун ожидалось примерно по 80 тысяч. Грандиозная цифра, да и футбольные поля в СССР еще никогда так не использовались. И если необходимую свето- и звукоаппаратуру, многочисленные декорации и даже специальное покрытие для газонов футбольного поля везли 25 огромных трейлеров из Европы, то вопросами безопасности, размещения изрядного количества музыкантов, их менеджеров и даже их кухонь приходилось заниматься мне. Требовалось найти и подогнать специфическую технику для конструирования сцены, и это тоже легло на меня. Конечно, я бы не справился с этой махиной обязанностей в одиночку — но в этом и состоят функции умелого организатора, чтобы вовлечь в процесс посторонние структуры. И я сумел заручиться поддержкой Моссовета, и созданный совместный координационный комитет оказывал реальную помощь в общении с чиновничьим людом разных мастей:

— Надеюсь, вы не откажете в реальной поддержке начинанию, поддержанному уже почти всеми, в том числе…

Чиновник тяжело вздыхал, чесал репу, думал и не отказывал.

Концерты прошли отлично, без эксцессов, и я гордился своей работой. Что касается самих выступлений, конкретно музыки… Здорово, конечно, но я уже не оставался таким неуемным меломаном, таким фанатом западной музыки, как в далекой юности. Да, я старался следить за тенденциями и за именами, но уже, скорее, по профессиональным соображениям. На Ленинском проспекте, в маленьком магазинчике, я покупал фирменные диски, привозимые небольшими партиями из-за границы. Крупные поставки еще не осуществлялись, официальные представители лейблов тоже еще не обоснованы. Я уверен и сейчас, что продюсер, не слушающий западную музыку, как котенок без глаз. Просто сейчас следить за ее тенденциями куда проще, ведь мы, слава богу, уже в орбите мировой музыкальной культуры. Не надо ничего специально ловить, достаточно включить радио «Европа плюс» или «Монте-Карло», выбрать из нескольких музыкальных ТВ-каналов. Да и Москва, что ни говори, уже вполне европейский город. Хотя до Нью-Йорка ей далеко.

А в 1989 году, когда я впервые в жизни поехал за границу и прямо в город «желтого дьявола» показалось, что попал на другую планету. Я вообще сильно сомневался, что дадут визу — ведь освободился всего лишь год назад. Приглашение мне сделали друзья юности и провели тщательный инструктаж, как надо отвечать на задаваемые вопросы. Когда, отстояв длинную очередь, я наконец попал к заветному окошечку, вопросы оказались совершенно иными. Но визу дали.

Дабы не бедствовать в Америке, я тайно пронес мимо таможенников «котлету» в 20 000 баксов — очень большие деньги по тем временам, несколько квартир можно было прикупить. Я ведь очень неплохо зарабатывал с концертов, и больше тогда имел мало кто — нефтяные трубы еще не успели приватизировать. Летел я бизнес-классом и на радостях всю дорогу хлестал халявный коньяк. Я ощущал жизнь каждой клеточкой своего организма!

Меня встретили приятели, с которыми я не виделся более 20 лет. Гриша Оселкин, уехавший в 1973 году, врач-стоматолог по приезде закончивший какие-то курсы и открывший частную практику. Впоследствии разбогатевший на недвижимости, живущий в солидном районе и передвигающийся на огромном лимузине. Второй встречающий — подельник по делу Жукова, художник. Отбыв наказание, он тоже эмигрировал, основал успешную дизайнерскую компанию. И по сей день он иногда наведывается на родину с выставками, например в Доме художника на Крымском Валу. Еще в Америке проживало немало шапочных знакомых, кому-то я вез передачи, а потому гулянка-пьянка продолжалась все две недели. Помню, как удивился, услышав на Брайтон Бич русскую речь, а когда речь стала наполовину бранной, — то и вовсе. Чем-то напоминало Одессу, но магазинчики и рестораны стояли совсем не совковые.

Из одного из них как-то донеслось знакомое пение. Но это не кассета крутилась — за роялем сидел и пел живой Борис Гулько, одна из ярких звезд нашей музыкальной эмиграции. По русским кварталам я много бродил один, а по классической Америке только с сопровождающими, ибо язык знаю неважно. Когда я вернулся в Москву, то подумал — ну и деревня. Но бежать отсюда мне все равно никогда и никуда не хотелось.

 

Цой. Виктор

В нашей жизни случается масса ненужных встреч, формальных ситуаций, когда тебя с кем-то знакомят, а ты думаешь — а зачем это нужно, это знакомство, какой смысл в общении и беседах с этим человеком??? И если это контакт действительно бесполезен, после него остаются лишь визитные карточки, да номера телефонов в записных книжках. И бывают, хотя и очень редко, совсем другие знакомства, которые сильно влияют и на твою жизнь, и твое мироощущение. А еще бывают люди, которые обладают даром сводить нужных друг другу людей.

С Виктором Цоем меня познакомил Саша Липницкий, журналист и музыкант группы «Звуки Му» в уже далеком 1988 году. Сам Саша с начала 90-х пользовался в питерской тусовке изрядным авторитетом, был этаким всеобщим московским меценатом, который принимал большими партиями нищих музыкантов, всех кормил, поил, возил на роскошную родительскую дачу на Николиной Горе и вообще ублажал. Кроме того, он являлся счастливым обладателем видеомагнитофона, который в те времена приравнивался к космическому кораблю.

Мое знакомство с Цоем стало ценным подарком для нас обоих — с этим мнением Липницкого полностью согласен я, не спорил и Виктор. Мы были нужны друг другу, ибо лишь вместе могли вывести группу «Кино» на достойную и заслуженную высоту. О Цое и его группе я узнал еще в тюрьме, когда читал прогрессивную «Звуковую Дорожку» в особо прогрессивной газете «МК». Я видел, как разгоралась звезда по фамилии Цой, и, конечно же, стремился к личному контакту. Наверное, и Цой кое-что знал обо мне. Наша встреча состоялась осенью 1988 года в саду «Эрмитаж», куда мы с Липницким пришли заранее и устроились за столиком в небольшом кафе. Было пустынно, шел мелкий дождь, все дышало приближающейся осенью. И вдруг появился Виктор. Он медленно двигался под ручку с Наташей Разлоговой, о чем-то неторопливо беседуя. Мне нравилось его творчество, нравилось своей искренностью, своей энергетикой, и с первых же минут общения понравился сам автор: спокойный, обстоятельный, доброжелательный. И наши симпатии оказались взаимными, обоюдным оказался наш интерес — мы оба являлись по-своему необычными, и в то же время не случайными в мире музыке людьми. Виктор был человеком замкнутым и недоверчивым, себе на уме, неохотно подпускающим к себе других. Знакомые из его многочисленного окружения возникали редко, лишь будучи тщательно просеянными через сито его чувств и разума. Но в общении со мной Цой неожиданно легко и быстро раскрылся, сразу воспринял меня весьма позитивно. И даже его традиционно мрачноватый вид несколько менялся во время наших бесед. Мы говорили много и периодически я находил в нем общие со мной интересы и этому радовался. Например, музыкальные предпочтения Цоя — «Битлз», «Стоунз» совпадали с моими. Политические взгляды, в том числе необходимость смены советского строя на более демократический, тоже совпадали. Хотя меня в этой смене больше привлекала экономическая свобода, а Виктора — свобода творческого самовыражения. И его гражданская жена Наташа Разлогова, человек мудрый и обаятельный, тоже охотно общалась со мной, в основном слушала, ну а порассказать мне было что. В свою очередь Наташа и Цой мне поведали о детстве и юности музыканта, о том, как он в первый раз ушел из дома, как жил, как учился…

Мне это было искренне интересно, бунтарь, как в общем-то и я.

Наши созвоны и встречи стали регулярными. Обычно вечерами мы втроем ходили куда-то поужинать. Особенно Цой уважал небольшой семейный корейский ресторанчик, открывшийся в конце 88-го около эстакады на Красносельской. Цоя там любили и почти обожали, ведь он представлял корейскую нацию (отец кореец, мать русская), являлся земляком, светским и талантливым человеком. Кстати, не только в Москве, но и на гастролях нас нередко разыскивали в гостиницах представители корейской общины и приглашали в свои национальные заведения, которые активно открывались на волне кооперативного движения. Когда дело доходило до того, чтобы расплатиться, — денег не брали, а ведь нередко мы приходили вместе с музыкантами — до 8 человек. Это и в русских ресторанах случалось, и даже пока Цой еще не стал мегазвездой! Вообще наблюдалось куда больше почтения к исполнителям. А сейчас деньги сдерут по полной, еще и обсчитают. В лучшем случае пошлют бутылку шампанского на стол. Да уж, времена меняются, и не всегда в лучшую сторону.

На момент нашего знакомства Цой уже являлся сформировавшимся человеком и музыкантом, с многолетней историей в питерском рок-движении. Об этом написано немало — не хочу повторяться. В Москве же он появился совсем недавно и жил со своей гражданской женой Наташей Разлоговой. Наташа — эстет, из киношных кругов, все недолгие годы их знакомства была Виктору хорошим и верным другом. Думаю, она немало сделала для создания того имиджа, который известен широким массам. Он превратился из голодного и злого, в вальяжного и загадочного. Именно таким его увидели миллионы, в том числе и я, в фильме «Асса».

В тесноте да не в обиде — это полностью относится к условиям проживания Цоя в Москве. Крохотная трехкомнатная квартирка на Профсоюзной улице у метро Коньково. Около обитой дерматином входной двери на пятом этаже девятиэтажки постоянно дежурят верные фанаты и фанатки, исписавшие стены всех пролетов до последнего этажа. В квартирке живут еще трое: Наташины сын, мама и сестра.

Виктор хотел официально жениться на своей любимой, но первая жена не давала развод. Судебный процесс тянулся два года, вплоть до самой смерти Цоя, выпивая из него кучу сил и энергии. Как-то в интервью Марьяны я прочел странные строки: «…какие могут быть браки-разводы, все это детские игры, да и сын вдобавок общий». Вот так логика! Ее можно было бы назвать женской, если бы не те вполне ощутимые дивиденды с имени Цоя, которые Марьяна получает по сей день. Если бы не ее прагматичная хватка. А женщине, которая три последние года его жизни была так близка с ним, которая столько сделала для Вити, достались лишь воспоминания… Впрочем, может оно и лучше — не смешивать деньги и чувства. Теперь Наталья замужем за тем самым Додолевым, который в свое время написал обо мне большую статью в «Юности». Которую я читал на больничке в Матроской тишине — такие вот удивительные переплетения судеб. И, надеюсь, у Наташи все хорошо.

Цой, съехав от Марьяны, перевез в Москву все то «богатство», которое сумел накопить за четверть века своей жизни. В основном многочисленные поделки и рисунки. На заре своей творческой деятельности кое-какие плакаты, нарисованные на ватмане разноцветной гуашью, он даже продавал на «толчке» — портреты Питера Габриэла, Элиса Купера, Стива Хоу и многих других музыкантов. А рисовал Цой неплохо — у него за плечами и художественная школа, и некоторое время учебы в «Серовке» — художественном училище, откуда ему пришлось уйти за чрезмерные, по понятиям педагогов, затраты времени на гитарные экзерсисы. «Это шло в ущерб изучению истории КПСС и других важных дисциплин, без знания которых абсолютно немыслим нормальный советский художник». Цой поступил в ПТУ и стал учиться на резчика по дереву, потом он бросил и ПТУ, но продолжал увлекаться ремесленничеством. И этот дух царил не только в квартире Наташи, но и у Витиной матушки в Питере — повсюду поделки и рисунки. И если у Наташи дома я бывал часто, то питерский «дом со шпилем» на углу Московского и Бассейной посетил буквально пару раз. Квартира, помнится, достаточно большая, но обстановка средняя или даже ниже среднего: громоздкие комоды, старомодные платяные шкафы. Мы сидели на слегка колченогих стульях, слушали западную музыку и пили крепкий сладкий чай с вареньем, которым нас угощала Витина мама. Отношения между ними оставались достаточно натянутыми — образ «блудного сына» навсегда приклеился к нему. Да он особо и не стремился его изменить.

Там же в Питере как-то посетили знаменитую котельную «Камчатка», с которой все и начиналось — Цой там работал кочегаром, а музыкой занимался в свободное время, благо график позволял. Активно участвовал в зарождавшемся рок-движении, объединившемся вокруг питерского рок-клуба, ставшего центром подвальной культуры в противовес Ленконцерту и филармониям. Рок-клуб на улице Рубинштейна олицетворял новый стиль жизни, являлся заметным социальным явлением на сломе старого строя. Все ждали перемен, и бурлящее состояние духа молодежи выплескивалось, как из кипящего котла.

Долгое время концерты в рок-клубе были по-настоящему чистым искусством, никакой практической пользы никому не приносили. Музыканты играли для собственного удовольствия, зрители в зале выпивали-закусывали, в буфете продавали сухое и коньяк, кофе и бутерброды с икрой… Но монополия, есть монополия, и за «левые» концерты, например, в Москве, за которые музыкантам платили деньги, чтобы те могли худо-бедно существовать, и которые проводились без ведома и в глубокой тайне от рок-клуба, могли из этого самого клуба с треском вышибить. На первый взгляд, это музыкантам ничем не угрожало в материальном плане, но, утратив членство в рок-клубе, они из разряда «самодеятельных артистов» автоматически переводились в разряд «идеологических диверсантов» и «тунеядцев». А поскольку пятьдесят процентов подпольных концертов заканчивались обычно (иногда еще не начавшись) всеобщей поголовной проверкой документов и выяснением личностей, то здесь музыкантам приходилось уже туговато. Члены рок-клуба еще могли что-то мямлить про залитованные тексты, показывать бумажки с синими печатями Дома народного творчества и валить всю вину на какой-нибудь «культпросвет», а не членам приходилось выкручиваться самостоятельно. И все-таки рок-клуб являлся действительно новым домом для некогда чисто подвальной музыки и являл собой некое глобальное единство, пусть и не лишенное мелкой вражды и интрижек. Ни клуба, ни такого отношения между музыкантами уже давно нет.

К моменту моего знакомства с Цоем уже был выпущен и становился популярным альбом «Группа крови», по опросам официальных и неофициальных изданий, ставший лучшим альбомом 1988-го, однако гастрольная и концертная деятельность группы «Кино» оставляла желать лучшего. И хотя Цой никогда не был алчным или меркантильным, ему требовалось денег уже существенно больше, чем на бутылку вина или новые джинсы. У него появилась настоящая семья, да и психология потихоньку превращалась из пацанской в мужскую. Я уже со второй-третьей нашей встречи ощущал возможность и перспективность совместной работы, видел ее взаимную выгодность, но не форсировал события. Прошло всего полтора месяца после знакомства, и я уже предлагаю Виктору организовать концерт в ДК МАИ. Цой внимательно на меня смотрит, немного думает и предложение принимает без лишних вопросов.

Наш дебютный концерт прошел при переполненном зале, и еще множество желающих осталось горевать на улице. Успех и аншлаг! Прекрасный старт! Как сейчас помню, за это выступление музыкант и группа заработали полторы тысячи рублей — примерно 70 процентов от прибыли. Ну, а остальное досталось вашему покорному слуге. И вполне заслуженно.

Исполнив последнюю композицию, Цой достаточно долго отсиживался в гримерной, надеясь, что толпа поклонников рассосется. Какой там! Выйти даже с заднего входа нам оказалось весьма затруднительно — поклонники облепили машину, на которой я собственноручно привез Цоя, и приходилось продвигаться с помощью секьюрити и многочисленных автографов. Кто-то просил расписаться на пластинке, кто-то — на ладони, а кто-то — чуть ли не на одежде. Цой не отказывал никому.

После концерта мы поехали в ресторанчик поблизости от ДК. Хозяин, а тогда они обычно сами принимали и рассаживали немногочисленных посетителей, узнал Виктора и поставил кассету с его песнями. Но этот шаг совсем не понравился певцу и он вежливо попросил выключить «свой голос» и заменить его на «что-нибудь европейское». Замена на «Модерн Токинг» восторга не вызвала, но дальше «капризничать» он не стал. Кстати, манера при виде Цоя заводить на полную громкость его записи была широко распространена и причиняла певцу заметный дискомфорт. Вдобавок еще срабатывал старый принцип рокерского мышления — «наше творчество не под еду».

После первой столь удачной «пробы» Цой поверил моим организаторским способностям, и совместная работа началась. Мелькали города и регионы, стадионы и концертные залы, гостиницы и рестораны. Транспортные расходы оставались весьма незначительными, поэтому мы путешествовали обычно большой группой в 12–14 человек: и техники, и музыканты, и охрана, и спарринг-партнеры для Цоя. А он, надо сказать, насмотревшись в свое время фильмов с Брюсом Ли, серьезно заболел восточными единоборствами. Иногда даже казалось, что нунчаки ему ближе микрофона — восточная кровь говорила, что ли. Помню, однажды я сильно напрягся на его привычку подшучивать надо мной, делая какие-то боевые пасы.

— Слушай, перестань.

— А что, обижаешься?

— Ну, надоело…

И он раз и навсегда все прекратил — очень деликатный человек.

Гастрольный тур выстраивался на 10–12 городов, не как сейчас, максимум на 2–3. И это был самый настоящий «чес», с многочисленными передвижениями на самолетах, поездах, с массой времени в дороге. До какого-то момента я работал параллельно с неким персонажем по имени Юра Белишкин, который пытался администрировать группу еще в питерском рок-центре. Однако расклад наших сил и способностей оказался явно не в его пользу — я раз за разом доказывал свою большую продуктивность, я больше и лучше помогал Виктору и группе, мог куда больше дать. И, почувствовав свою (относительную) никчемность и бесполезность, бывший администратор однажды, по-моему, после концерта в Красноярске, просто тихо отвали с маршрута, никого даже не предупредив. И до самой смерти Виктора я стал директором группы «Кино». Даже больше, чем директором, — я стал ее продюсером. Первым и последним.

Внешне идеология отечественных рокеров и сейчас выглядит более приглядной и стильной, чем у циничных попсовиков, но об ее искренности можно поспорить. Рокеры якобы считают, что концертов должно быть мало, светиться в «ящике-телевизоре» негоже, клипы снимать пошло, а делать на музыке деньги — это уж совсем некрасиво. Не верю! Как правило, это просто хорошая мина при низком спросе на тех, чьи выступления нигде не ждут, и за которые никто платить не намерен. Некоторых подобных предрассудков Цой практически лишился к моменту нашей встречи, в некоторых я его грамотно разубедил, в том числе на западных примерах. Я выстраивал коммерческую сторону его творчества, приучал ценить и считать деньги и не стыдиться этого. Хотя обвинения, что «обуржуазил» парня, слышал в те годы нередко. Еще обвиняли, что вытащил его из «подвала», модно называвшегося андеграундом. Мол, именно там его песни звучали наиболее естественно. Поясню, что под подвалом в этом обвинении понимается питерский рок-клуб. Ну, а если и вытащил, что тут плохого? Цой сумел стать кумиром не просто некоей специфической аудитории, а фактически всей страны. И при этом заработать достойные деньги.

Деньги надо уметь зарабатывать, уметь считать и главное — делить так, чтобы никто не чувствовал себя обманутым. С Виктором это получалось неплохо. С каждого совместного концерта я получал примерно 20 процентов прибыли, из оставшихся средств 40 процентов брал себе Цой и по 20 оставалось на каждого из остальных трех музыкантов группы. То есть я получал больше обычного музыканта, но меньше лидера. Логично. Какого-то особого финансового договора у нас не существовало, как не существовало и постоянных правил игры. В каждом случае дележ прибыли оговаривался отдельно, при этом иногда практиковались варианты гарантированного гонорара для артистов, независимо от сбора. Тут уже рисковал я — иногда получалась сверхприбыль, а иногда, при больших затратах и средней посещаемости мероприятия — почти в нулях оставался. Хотя таких примеров из почти сотни совместных концертов — единицы. Обычно все происходило весьма успешно. Первый и последний раз в жизни я работал с уже сформировавшимся коллективом, первый и, наверное, последний раз в жизни ничего не вкладывал в его продвижение и развитие. Единственной областью финансовых вложений, где мы с Виктором являлись равноправными партнерами, была полиграфическая и иная сувенирная продукция — инвестировали пополам и прибыль делили тоже пополам. На 7–8 тысяч человек, приходящих на концерт, продавалось до 3 тысяч плакатов и маек!!! Сейчас этой практики нет, мало кто занавешивает стены своей квартиры плакатами с портретами артистов. И само отношение другое, менее восторженное, более потребительское кумиров уже нет. Кстати, я тут подсчитал на досуге, что в те небогатые годы билеты на концерты стоили сравнительно меньше — 4 рубля, сейчас же от 500 до тысячи. То есть относительно средней зарплаты стали в 2–3 раза дороже.

Концерты Цоя можно сравнить с небольшим нашествием: первым выдвигался я с помощником, обычно на самолете — все обустроить и подготовить. Параллельно рекламная группа в четыре человека, ехало на поезде, в одном купе — они, во втором — продукция. Затем появлялся Цой с музыкантами, друзьями и спарринг-партнерами… Если подробно восстанавливать в маршруты наших гастролей, можно много о чем порассказать, не уверен, что эти подробности будут интересны читателю. Хотя, например, приведу такой эпизод:

В конце мая 1990 года мы направились Иркутск — какая-то компания заключила с нами контракт на 5 концертов, в том числе по 2 в Ангарске и Братске. Естественно, к контракту был приложен наш технический райдер — те условия, как бытовые, так и сценические, необходимые для проведения концертов. В Иркутске концерт отыграли «на ура», съездили на Байкал, все замечательно, а вот в Братске начались проблемы. Мало того, что нас поселили в какой-то ужасной гостиничной дыре почти без отопления. Так еще и стадион оказался сплошной развалиной, в заборах дырки — пролезай и смотри и слушай. Ясно, что денег платить почти никто не стал, и второй, более поздний концерт 31 мая мы отменили и в семь часов вечера вернулись в «отель» и легли отдыхать. Но не тут-то! В гостиницу приехали организаторы тура и сказали, что на второй концерт собралось много народу и надо выступать. Хотя оплатить концерт по договору не могут. Я разумно возразил — нет денег, нет и музыки. Однако события развивались вопреки логике. Толпа поклонников, незаконно проникшая на стадион, требовала зрелищ и не собиралась расходиться по домам. Прождав около часа, они собрались на площади перед гостиницей и стали шуметь, появились свои зачинщики, в окна полетели бутылки и камни, нарастала вероятность серьезных беспорядков. На площадь подтянули небольшой отряд типа «ОМОНа», но силы были явно не на его стороне. На весь этот шум и гам из номера вышел Цой, весь заспанный и плохо понимающий, что происходит. Я, как мог, ему все растолковал. Цой немного подумал и сказал: — Тогда я буду петь бесплатно…

Организаторы облегченно вздохнули, однако сцена и все остальное демонтировали и в столь поздний час, практически в полночь, да под дождем восстанавливать конструкции было невозможно. Но Цой и тут нашел единственный возможный выход:

— Тогда я буду петь один, под гитару. Кому надо, те услышат.

На стадион мы поехали вдвоем с Виктором, выйдя из гостиницы через живой коридор возбужденных и разгоряченных алкоголем поклонников. Цой, как и обещал, исполнял свои песни под одну гитару в хриплый микрофон. На стадионе стояла гробовая тишина, чтобы не упустить ни слова ни звука. Виктор не отыграл полный концерт, но несколько наиболее значимых и популярных песен, которые он исполнял, полностью разрядили атмосферу. А по возвращении в «отель» мы подверглись нападкам со стороны его администрации, ибо самому зданию фанаты нанесли значительный ущерб. Помимо разбитых стекол, стены оказались залиты краской, исписаны всякими нехорошими словами. Группу не хотели отпускать, требуя покрытия убытков. Но получить с нас ничего не удалось и сделать заложниками тоже — разборки с пострадавшими мы оставили нашим незадачливым организаторам.

Через день нам предстояло выступление в Донецке, и если бы рейс Красноярск — Москва не отменили в самый последний момент, мы неплохо успевали к началу. Но загадочные «технические условия» — понятие, бросающее в дрожь артистов и командировочных, перенесли вылет на завтра. Мы ринулись в Свердловск, откуда с грудой вещей и аппаратуры отправились в Краснодар. Там арендовали «Икарус» и рванули в Донецк. В столицу шахтеров мы приехали уже под занавес концерта — еще бы полчаса опоздания, и он прошел бы без знаковой фигуры Цоя, что являлось бы серьезным обманом его поклонников. Может, и не стали бы окна бить, но разочарование в кумире наверняка сохранилось бы в их сердцах несмотря на объективные причины. Однако Цой успел. На огромном подъеме он отыграл свое отделение, а на следующий день народу пришло — не протолкнуться. Вот в таком режиме мы работали эти месяцы, которые судьба отвела нам для сотрудничества. Кстати, донецкий концерт был снят для ТВ, и у меня хранится его видеоверсия. Хотя почти не смотрю ее — ну очень грустно.

В поездках, когда проводишь вместе много времени, всегда открывается сущность человека, открываются потаенные уголки его характера. И в этих самых уголках я не увидел ничего неприятного или предосудительного. Всегда вежлив, добродушен, собран. Любил ли он выпить? Раньше, говорят, весьма, но сейчас подобную расслабуху позволял себе достаточно редко. Как правило, во время небольших застолий после концерта он выпивал стаканчик-другой для настроения и снятия стресса, и все начинали петь разные песенки. Как верх прикола и куража исполнялся репертуар «Ласкового мая», и каждый старался максимально соответствовать Шатунову и его слащавой манере петь. И Цой награждал того, кто максимально близко к оригиналу исполнит «Белые розы» и другие слюнявые хиты. При этом он не выступал особо непримиримым, идеологическим противником попсы и эстрады, отнюдь. Этот жанр вызывал его легкую иронию, да и игнорировать сверхпопулярность «Мая» тоже было невозможно. Кстати, наверняка и часть аудитории пересекалась. Пересекались и наши маршруты как двух мощных гастролеров, и однажды на Украине мы оказались в одной гостинице. Там и произошло знакомство звезд: сам Юра еще совсем маленький щенок без апломба, Виктор тоже общался лояльно. Гораздо больше пафоса являл директор «Ласкового мая» Разин, который никого не подпускал ни к себе, ни к Шатунову, демонстрируя полное отсутствие даже элементарной культуры. Вообще заполнявший эстраду тех лет народный лох-поп — всякие «Миражи» и «Комбинации» по сути лишь выгодно оттеняли ту новую культуру, которая зарождалась в России и которую представлял Цой. Хотя в итоге частушки все-таки победили.

И, конечно, я просто обязан вспомнить праздник «МК» на БСА 24 июня 1990-го, самый успешный и самый последний концерт Цоя. Финальный аккорд. Говорят, что избранники судьбы должны умирать в высшей точке своей популярности, а не на спаде. Не знаю, каких бы еще высот достиг Цой, но этот концерт оказался пиком его карьеры, и я был к этому покорению причастен. На концерт были заявлены разные музыкальные коллективы, но Цой являлся несомненным хэдлайнером зрелища и именно он в итоге определял, «пойдет» народ или нет, заплатит свои кровные 10 рублей или предпочтет напиться пива.

В ночь перед концертом я спал плохо, периодически просыпался и смотрел на небо, нет ли туч. Ибо дождь легко вымывает не самых стойких. Но небо оставалось ясным, и это радовало. А еще больше порадовал звонок от помощника примерно в 11 утра — у касс стадиона выстроилась многотысячная толпа, растянувшись вдоль забора метров на 300. В 12 дня позвонил Цой, очень волновался. Сначала думал его разыграть — мол, нет желающих тебя слушать, но не стал попусту нервировать:

— Народу — лом. Теперь дело за тобой.

Выступление Цоя продолжительностью около часа завершало концерт на БСА. Я послал за ним арендованную «Чайку», он прибыл триумфатором и триумфатором отыграл свое отделение. Этот концерт тоже был снят на пленку. Его последний концерт.

После шквала аплодисментов и буйства звуков в раздевалке группы стояла не совсем соответствующая моменту тишина. Вроде бы все просто супер — долгожданный отпуск, работа над новым альбомом, а потом очередные планы, гастроли, вершины, но… Не знаю, мне почему-то показалось, словно что-то надломилось и музыканты больше никогда не встретятся. Конечно, я не мог и не хотел так формулировать мои смутные ощущения, но на душе стало как-то муторно. И, похоже, это предчувствие охватило не только меня — никаких шуток-прибауток, мелких розыгрышей, а сплошная грусть-печаль. Цой еще наставлял музыкантов, указывал на какие-то огрехи во время выступления, но было видно, что мыслями он далеко. Очень далеко.

Сразу после концерта на БСА он уехал в Прибалтику на рыбацкий хутор — это уже стало традицией. На этом хуторе он не только отдыхал, но и сочинял новые песни, в чем Виктору активно помогали Игорь Тихомиров и Юрий Каспарян. Я тоже как-то по случаю побывал в этих местах — достаточно сумрачно, дюны, небольшой лесок, пустынный берег. Несколько домиков с практически натуральным хозяйством. Побродив там пару дней, я уехал поближе к солнцу. А Виктору эта унылая атмосфера была по душе, он оставался верен своим пристрастиям.

Ни слава, ни деньги, которые пришли к нему в последние два года, его не изменили. В моей памяти он навсегда остался добрым, честным и скромным парнем. Одевался исключительно в черное. Даже когда у него появился небольшой капиталец и он мог позволить себе приобрести дорогие вещи за границей, то все равно покупал только черные джинсы, куртки и рубашки. Витя был домашним человеком, абсолютно неприхотливым в быту. И очень, очень спокойным. Я ни разу не видел, чтобы он на кого-то наорал, оскорбил. Но его авторитет в группе был непререкаем и дисциплина почти железная. Разговаривал тихо, но в голосе чувствовалась воля. Нам приходилось много общаться по работе, но иногда мы вместе ходили и в рестораны — он был большим гурманом, любил вкусно поесть, в кино. Цой всегда брал с собой свою Наташу. Мы общались много, но это никого из нас не напрягало. Цой научился доверять мне и моим советам, но если с чем-то не соглашался, всегда старался приводить свои доводы и выслушивать встречные. Удивительно, но за полтора года совместной работы я не могу вспомнить ни одного конфликта с Виктором — ни финансового, ни творческого, ни бытового. Ну, а споры на жизненные, общечеловеческие темы являлись неотъемлемой частью нашего общения. Здесь я стоял на более прагматичных позициях, он — на более романтичных. Все-таки и разный возраст, и разный опыт. При этом, хотя Цой и не был откровенным бунтарем против власти, долгие годы моей отсидки также идеологически сближали нас.

Отдыхая в Прибалтике под Юрмалой, Виктор Цой попал в автомобильную катастрофу и погиб. Это случилось 15 августа 1990-го. Он ехал на рыбалку в пять утра и хотел взять с собой сына Сашу. Сонный Саша ехать отказался. На дороге у Тукумса (под Ригой) сотрудники ГАИ так и не нашли тормозного следа «Москвича» на крутом повороте. Водитель «Икаруса», ездил по этой трассе много лет. Там был поворот, и «Икарус» отъехал от поворота метров на десять, и… скорость столкновения была 120 километров в час на полосе «Икаруса». Версия, что Виктор уснул за рулем, возникла из-за того, что на правой стороне дороги за несколько десятков метров до места аварии обнаружили следы протектора «Москвича», на котором ехал Виктор. Поэтому предположили, что он заснул и съехал в сторону, а когда на скорости попадают на другую полосу, то машину выносит. От удара «Москвич» отлетел в реку почти на 100 метров. Двигатель раскрошился, и его остатки можно было найти в радиусе 60 метров. Одно колесо так и не нашли. Единственные сохранившиеся детали — крышка багажника с неразбитым стеклом и задний мост. Долгое время муссировался миф, что на месте аварии нашли кассету с демозаписью «Черного альбома». Не более чем красивый вымысел. Эту кассету для доделок аранжировок для нового альбома забрал Каспарян и увез в Петербург.

Из оперативной сводки Латвийской Госавтоинспекции от 15 августа 1990 года.

Столкновение автомобиля «Москвич-2141» белого цвета с московскими номерами (цифры неразборчивы из-за повреждений номерных знаков) с рейсовым автобусом «Икарус — 280» произошло в 12 часов 15 августа на 35-м километре трассы Слока-Талси у поворота на Тукумс. Автомобиль «М-2141» двигался по трассе со скоростью не менее 130 км/ч, и водитель — гражданин Цой Виктор Робертович — не справился с управлением. Смерть Цоя В. Р. наступила мгновенно, водитель автобуса не пострадал.

Из результата патолого-анатомического анализа специальной группы Латвийского республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы, г. Рига, 20 августа 1990 года:

Цой В. Р. был абсолютно трезв накануне трагической гибели. Во всяком случае, он не употреблял алкоголь в течение последних 48 часов до смерти. Анализ клеток мозга свидетельствует о том, что он уснул, вероятно, от переутомления.

Воспоминания об этом дождливом и проклятом дне навсегда засели в моей памяти. Около трех часов дня мне позвонила Наташа Разлогова, звонила она из отделения связи, расположенного недалеко от хутора. Ее голос был мертвый: — У нас несчастье… Две недели назад такой же ее звонок сообщил мне, что у хозяина хутора утонул сын. Несчастье, конечно, но оно в первую очередь касалось его родителей. И вот теперь другое несчастье очень сильно коснулось меня. Да так коснулось, что я на несколько минут просто потерял дар речи. Глупая шутка, дурацкая ошибка или страшная… Оказалось — правда.

Наташа отправилась на место аварии, потом перезвонила снова с просьбой организовать вывоз тела в Питер. Какие могут быть просьбы?! В Прибалтику по моему сигналу поехали администраторы, мы же с Дмитрием Шавыриным, ведущим ЗД в «МК» собрались вылететь в Питер. Но билетов туда просто не было, и никакие связи, именуемые в народе «блатом», не помогли. И мы отправились в Питер на машинах. ГАИ будто чувствовало, что мы очень спешим, и не замечало нашей сумасшедшей гонки. Через 8 часов мы уже въезжали в ворота дворика Ленинградского рок-клуба на Рубинштейна, 13.

…Вот уже две ночи поклонники поминают своего кумира. Тихо под гитару поют Витины песни, плачут. А люди все идут и идут к его портрету — причем не только молодые, но и те, кому уже давно за 40! Президент рок-клуба Коля Михайлов весь в растерянности. С одной стороны, необходимо учесть пожелания родственников, с другой — многотысячной армии фэнов. Ходили в мэрию, добивались нормального кладбища. Иногда на нас смотрели удивленно — а кто это? Несмотря на субботу, в Ленсовете получили разрешение на захоронение на одном из лучших кладбищ города. Нашли место — почти, как у Высоцкого. Чтобы к могиле был открыт доступ большого количества людей. Но главный вопрос оставался: как избежать эксцессов во время похорон? Музыканты «Кино» собрались вечером в студии ЛенТВ и в прямом эфире обратились к своим поклонникам. Это было правильным решением в той взрывоопасной ситуации. Также мы пошли на маленькую хитрость — объявили, что захоронение состоится в 12 дня, а на самом деле это печальное действо произошло в 10 утра. На него собралось не более 30–40 человек — лишь самые близкие.

А к Богословскому кладбищу уже двигались колонны людей, наверное, не один километр. По пути — церемония возложения цветов на кучи угля у ворот кочегарки, которую все слушатели «Кино» знали как «Камчатку». Тысячи людей молча ожидают, пока родственники и близкие прощаются с Виктором. Ни одной попытки прорваться через кордон. Причем вовсе не милиция, а ребята из рок-клуба сдерживают десятки тысяч фэнов. Первыми цветы на могилу кладут Андрей Макаревич, всего на полчаса прилетевший в Ленинград (у «Машины» идут концерты в Москве), Артем Троицкий, Джоанна Стингрей, Сергей Курехин, Костя Кинчев…

Питер плакал с раннего утра, когда начал накрапывать дождь. Он прекратился всего на двадцать минут, когда гроб опускали в могилу, а затем хлынул с полной силой. Говорят, что проливной дождь во время похорон — доброе предзнаменование, что память об этом человеке будет сохранена навечно. Ну, если и не навечно, то надолго. А ведь накануне стояла такая жара… «Закрой за мной дверь, я ухожу», — пел Витя на своем последнем в жизни концерте в Лужниках. И он сдержал обещание. Всю ночь под питерским небом звучали песни Цоя — за 28 лет их написано более трехсот. У Исаакия и на Невском, у Петропавловки и на Лиговке, у кладбища и в рок-клубе. Ленинград прощался с Цоем… Прощался с Цоем и я.

Первые два года после его смерти я еще навещал место захоронения, друга и компаньона, потом как-то все некогда было. Может, оно и плохо, но я не думаю, что могила должна отождествляться с некогда живым человеком. Тем более это неправильно в случае с Виктором — он ведь оставил после себя столько песен, ну а лично мне, еще и воспоминания о прекрасных днях нашего знакомства, за которое я так благодарен судьбе.

Смерть есть смерть, и в случае с Виктором она казалась достаточно банальной — то ли уснул за рулем, то ли не справился с управлением. Это ничего не меняет. Не всех устроили такие простые версии, и стали появляться слухи один нелепее другого — вплоть до покушения. Думаю, это полная ерунда.

Витины родственники — большое спасибо им, позволили мне познакомиться с семейным архивом и разрешили использовать редчайшие фотографии в «МК», что было сделано в специальном выпуске «Звуковой дорожки». Там же опубликовали и последнее интервью Цоя. Теперь мне предстояло выполнить обещание, данное Виктором своим фанатам на последнем концерте в БСА — до конца 1990 года выпустить пластинку. Названия у нее не было, и в народе ее называли по-разному: и «Памяти Виктора Цоя», и «Солнце мое, взгляни на меня», и «Черный альбом». Последнее за ним и закрепилось. По результатам опроса газеты «Московский комсомолец» его назвали лучшей пластинкой 1990 года. Фанаты авансом дали ему первое место, хотя ко дню завершения анкетирования… не слышали ни одной песни. Да и немудрено: материал хранился в глубочайшей тайне, вдали от ушей и глаз. Диск вышел в свет с траурным дизайном — без единой надписи, с фотографией-окном на абсолютно черном конверте.

Чтобы выпустить в свет добротный продукт, требовалось немало средств, и мне пришлось взять кредит в размере 5 млн. рублей (более миллиона долларов) в Черемушкинском отделении МИБа. Это оказалось совсем не просто, требовались серьезные поручители, которые поверили бы в мою идею. Их нашлось несколько. Через Александра Гафина, нынешнего вице-президента Альфа-Банка, я познакомился с главой одного из обществ ветеранов Афганистана, которые и помогли с гарантиями под кредит. Еще поверили в мой проект приятели-коммерсанты, заложившие основные средства одного своих заводов. Сильно помог мне и Сергей Козлов, впоследствии ставший одним из замминистров.

Работа предстояла кропотливой, ведь в наличии оказались лишь черновые записи. Мы арендовали студию в Сокольниках — кстати, там тогда работал Костя Эрнст, помнится, он еще просил меня помочь сделать передачу о Цое. Сведение же делали во Франции, куда нас поехало человек 6 на две недели. В общем, на подготовку к выпуску я потратил около двух месяцев и порядка ста тысяч долларов. Не так уж и много.

Выпуск пластинки я осуществил одним из первых нарушив монополию вездесущей «Мелодии». Выпускали, конечно, на том же Апрелевском заводе, но по договору аренды оборудования, и в итоге весь тираж принадлежал мне. Кооператив «Метадиджиталл» (метадиджиталл — медный диск, служащий для штамповки виниловых) подготовил необходимые болванки, я заплатил за материалы и работу и вскоре стал единственным владельцем более чем миллиона пластинок. Кооператив находился в доме звукозаписи в районе улицы Герцена в помещении бывшей церкви. Именно там я впервые встретил совсем еще молодого Киркорова, записывающего свою первую пластинку. Тогда наше знакомство носило чисто поверхностный характер, а идея поработать вместе возникла несколько позже, во времена «Технологии». Для обсуждения этого вопроса Филипп приехал в эту самую квартиру на Новопесчанной, где я сейчас живу. Но тогда я еще только объединил две жилплощади и делал серьезный ремонт. Все было напрочь разгромлено. Долговязый Филипп шел по узкой доске, соскользнул с нее, вляпался в невысохший лак. Мы сочли это плохой приметой, и сотрудничать не стали. Шутка. Другие причины.

И вот, наконец, под Новый год тот же «Московский комсомолец» объявил о грядущем торжественном выпуске «в свет» последней работы, пожалуй, самой популярной на сегодняшний день группы в Союзе. На фото я стоял с диском. 12 января по случаю этого события диска я устроил презентацию с просмотром документального фильма о последнем концерте «Кино» в Лужниках, с шампанским, раздачей пластинок и даже балом-дискотекой (!). Потом, конечно, меня обвиняли, что презентации не хватало трагичности. Каюсь, наверное, следовало похоронный оркестр заказать.

Вообще-то я не являюсь стопроцентным коммерсантом, отнюдь, удовольствие от работы для меня главное, но если за что-либо берусь, люблю это делать успешно. А если делать что-либо успешно, то нередко возникает материальная отдача. Не как цель, а как результат. «Черный альбом» оказался суперуспешным в коммерческом плане. Реализация прошла весьма оперативно и проводилась лично мной: я звонил в разные госорганизации, заключал с ними договора. Роскультторг купил наибольший тираж, чуть ли не в хозяйственных магазинах продавали. Кредит, который я брал на год, удалось вернуть через несколько месяцев. Помнится, удивленный банкир собрал своих замов и привел меня в пример. По всей стране продавались не только пластинки, но и памятные наборы: полиэтиленовые пакеты с портретом Цоя (тогда вся страна сходила с ума по красочным пакетам), маленький буклетик, двусторонний плакат — все вместе где-то за 15 рублей (порядка 3 долларов). Помимо наборочных, было реализовано еще два миллиона плакатов. Если бы все заработанные деньги я вложил в доллары, получилось бы больше миллиона, но я позволил их съесть инфляции. Думаю, тысяч по 50 каждый, получили обладатели авторских прав на творчество Цоя — его родители и Марьяна с сыном. То есть куда больше законных 8 процентов. Неплохо заработали и музыканты. Впрочем, среди всех нас деньги больше всего интересовали Марьяну — низкое пролетарское происхождение давало о себе знать во весь голос. Во многом именно эта скандальная баба и спровоцировала разговоры, что Айзеншпис эксплуатирует смерть Цоя и славу «Кино» для личного обогащения. Голая ложь, очевидная и очень неприятная, но заткнуть ее противный голос я не мог. А еще говорят, что Айзеншпис, такой крутой мафиози, которому и слово поперек сказать нельзя. Закажет сразу. Как видите, это не так.

Короче, когда ко мне пришел знакомый предприниматель из «Мороз Рекорде» и захотел выпустить «Черный альбом» на входящих в моду СД, я просто уступил ему все права. Отдал, подарил, даром, бесплатно. Этим широким жестом я потерял несколько миллионов долларов и обеспечил многим людям целые состояния. Почему я так поступил? Честно говоря, с одной стороны просто не представлял всех финансовых масштабов, с другой — чисто эмоционально хотел прекратить разговоры за своей спиной. В любом случае, я не жалею об этом, как не жалею ни о чем другом, сделанном или не сделанном, и чувствую себя нормально. Нет, все-таки жалею — что Цой умер так рано, так не вовремя.

Помнится, на могиле Цоя я попросил музыкантов группы не делать деньги на его имени, и в большинстве своем они свою клятву сдержали. Однако, к сожалению, наш шоу-бизнес не может пройти мимо желания заработать на имени кумиры и, к сожалению, делает это бездарно. Так, 15 августа 2000 года исполнилось 10 лет со дня гибели музыканта и дань ему отдавали весьма оригинальным способом. 17 ноября в «Олимпийском» случился концерт «КИНОпробы», на котором песни Цоя исполнили современные молодежные исполнители разной степени известности. Я считаю, что организовывать этот концерт «Реал рекордз» не имела никакого морального права. Это являлось форменным измывательством над памятью Цоя. Акция несомненно провалилась, и так думаю не только я.

Бывший гитарист «Кино» Юрий Каспарян на «КИНОпробах» подыграл на гитаре группе «Кукрыниксы». Летом он же помогал делать ремиксы на песни Цоя питерскому музыканту Рикошету. Наверное, забыл свое обещание.

«Мне кажется, если человек захочет слушать Цоя, он все равно будет его слушать, и, как правило, в подлиннике, — считает близко знавший Цоя Олег Гаркуша из «Аукциона». Потому что песни очень кайфовые. Я не знаю ни одного человека, которому не нравится. От них прет душевность, сердечность, энергия. Цой очень доступен. Он — как Высоцкий, если сравнивать. Как человек, с которым можно сесть попить пива там, чаю, просто поговорить».

Любопытно, если это слово вообще уместно, что некоторые участники концерта до этого Цоя даже не слушали.

«Просто прикололась», — улыбалась жизнерадостная Юля Чичерина.

«Ни в детстве, ни в юности я не слушал Цоя, — признается Роман Ягупов, лидер молдавской группы «Zdob zi zdub».

«Цыганский» вариант песни «Видели ночь» у зрителей на первом месте. Представитель «стариков» лично я называю эту кавер-версию форменным издевательством над песней.

Если целью является память, зачем нужна приманка в виде популярных исполнителей? Кто захочет, вспомнит «Кино» таким, каким оно было. На катушках и кассетах. С запахом талого весеннего снега и предчувствием перемен. А если и устраивать что-то подобное, то с совершенно другим смыслом. С участием «стариков» — Кинчева, Шевчука, людей, которые знали Виктора. Они могли бы воссоздать ту атмосферу питерского рока, которая существовала при его жизни А вообще единственно яркое пятно в концерте — это Земфира, она — талант, Цой в юбке. Для всех остальных участников это мощный промоушн.

Впрочем, у каждого поколения своя музыка. Свои ассоциации, переживания и герои. Свой мир. Не можешь найти нового в настоящем — ищешь интересное в прошлом. Вдобавок время героев прошло. Да и основные перемены, похоже, уже позади.

Я не знаю, как бы сложилась судьба Вити, пел ли бы сейчас, нет ли. Все таки прошло уже 14 лет! Весьма абстрактные рассуждения. Многие из популярных рокеров, которые начинали вместе с ним, полностью поменяли свое амплуа — кто-то обуржуазился, кто-то замолчал, кто-то все еще поет, при этом жутко завидуя коммерчески более успешным поп-совикам. А кто-то сам уже по уши в попсе. Я знаю одно, на момент смерти в Вите оставался колоссальный творческий потенциал, ничуть не меньший потенциал оставался и в наших с ним взаимоотношениях.

Что еще сказать о Цое? Он представляется мне куда большим явлением, чем просто рок-музыкант, кумиром, звездой. Вся его биография и короткая жизнь, покрытые тайной, только усиливали это ощущение. Но при этой внешней и внутренней загадочности он оказался близок народу, гармоничным времени и созвучным глобальным переменам. И хотя осторожные китайцы не советуют жить в такие времена, это было Его время. Религия коммунизма умерла, религия денег еще не народилась, и для миллионов молодых людей пустующее место заняло творчество группы «Кино» и личность ее лидера. Достойная замена. И для многих и по сей день он такая же легенда, как Джим Моррисон или Джон Леннон. Эти поклонники вряд ли видели его живым, но ведь певец не топ-модель. Они слышали его песни, и это главное.

О Цое существует немало воспоминаний «современников», особенно о том якобы романтичном периоде жизни, когда он кочевал по квартирам друзей, ночевал где придется и пил запоем дешевое красное вино. Многочисленные приятели, концерты-квартирники, шумные и дымные тусовки… После 88–89 гг. таких воспоминаний почти не осталось. «В последние годы он очень замкнулся, ограничил круг друзей, практически все время проводил дома — в Москве он жил у Наташи. Иногда короткими вылазками выбирались в ресторан поужинать. А так — концерты, дом» Одной из причин таких перемен называют Наташу Разлогову, с которой Витя обрел домашнее тепло. Вторая причина — я. Вот, например, пассаж К. Кинчева (Алиса):

…А потом у них Юрик Айзеншпис появился, у которого все схвачено. Казалось бы, только человек освободился — нет, опять надо… Мне Цой в последнее время с гордостью говорил: «Мы сейчас восемьдесят семь концертов зарядили!»

— «Ну, — говорю, — ты что, все деньги заработать хочешь?»

— «А что? Пока можно зарабатывать — надо зарабатывать!» Не знаю, как Витька с Айзеншписом уживался, но даже доволен был. Все говорил: «Ну, крутой какой менеджер!»

Повторюсь, что тогда бытовала красивая версия, что настоящий рок-музыкант должен выступать мало, максимально осмысленно и только перед настоящими ценителями, которые не жрут во время его пения бутерброды ни с икрой, ни с колбасой. Цой вначале тоже ее проповедовал, а я с ней боролся, как мог.

В итоге хоть Цой и не стал фанатом чеса, но от гастролей почти не отказывался. В конце концов, артист должен стремиться к популярности, и глупо не выступать из-за каких-то умозрительных концепций. И потом, после десятилетия нищих тусовок, Виктору захотелось обрести свой угол, как-никак 28 лет исполнилось. А хороший угол требовал средств — и Цой копил на квартиру.

Работая с «Кино», я одним из первых, а, может, и просто первым в СССР стал не просто директором или администратором, а именно продюсером музыкальной команды. В полновесном, западном смысле этого слова. И бесценный опыт, который я получил в те годы, я активно использовал и использую до сих пор, видоизменяя его в соответствии с требованием времени и музпрома. Основная идея правильного продюссирования — сделать музыкантов не только известными и узнаваемыми, но и популярными. С «Кино» мне это удалось достаточно быстро. Я протолкнул их в суперпопулярную в те годы программу «Взгляд». Я убедил Макусева, делающего тот знаменитый выпуск, что именно Цой сейчас нужен миллионам подростков. И количество откликов, писем и звонков по итогам этой передачи многократно превысило все прежние!!! После этого у группы охотно стали брать большие интервью самые массовые газеты, например «МК», приглашать радиостанции и так далее. До этого такая раскрутка команды в СМИ, такая подача материала была не принята. Она явилась первым взрослым музыкальным промоушеном в стране, и она быстро принесла вполне ощутимые спелые плоды.

В то же время «Кино» — это единственный случай в моей творческой биографии, когда я начал работать с уже зрелыми музыкантами. В такой форме сотрудничества есть свои плюсы и свои минусы, но после Цоя моим единственным продюсерским кредо стало развитие артиста с нуля. Именно поэтому я в свое время отказал и Макаревичу, и Киркорову, и многим другим уже сформировавшимся исполнителям, стремившимся ко мне под крыло.

Возможно, работа с ними явилась бы более выгодной и менее рискованной, но мне она представлялась и представляется куда менее интересной. Артист с нуля — это мой принцип.

22.08.2004

Сегодня воскресенье. Прекрасное утро. Я наконец-то выспался и теперь просто разгуливаю по квартире, осматриваю ее — чтобы бы еще, ненужное выбросить или подарить, чтобы еще, возможно, столь же ненужное купить. В конце концов, вещи радуют мой глаз куда больше денег, а деньги просто руки жгут. Я бездельничаю и получаю от этого определенное удовольствие. Щелкаю кнопками телевизора, ага, опять Билан. Обычно смотрю каждый наш клип до конца, даже по сто первому разу, а сейчас переключаю на новости. Пришла бывшая жена, привела сына. 11 лет парню, мой единственный наследник. Теперь уже он защелкал пультом телевизора, опять на МТВ, опять кто-то поет о любви. О вечной любви. Ну, это поэзия, ничего вечного не бывает. А вот любовь, да, наверное… При этом знающие люди говорят, что юношеские страсть и влечение не имеют ничего общего с той настоящей любовью, которая посещает уже зрелого человека и иногда остается с ним на всю жизнь. Что тут скажешь — может оно и так. Но что касается лично меня, большая любовь обошла стороной, я не испытал этого всепоглощающего чувства, о котором постоянно поют и мои артисты, и чужие. По крайней мере, не испытал его в зрелом возрасте и в зрелых формах. Не думаю, что такова моя структура, ибо до тюрьмы чувства просто таранили мою душу. Но 18 лет неволи сделали свое черное дело — душа закрылась. Что касается мыслей о женитьбе, то они меня не посещали никогда. В молодости, как я уже рассказывал, были варианты интересных браков, но это меня совсем не привлекало. Например, с дочкой какого-то югославского дипломата. После освобождения существовал еще весьма перспективный вариант — дочка одного из руководителей заветного внешторга, который хотел оплатить мою женитьбу на его дочери «Москвичонком». Я отказался.

Иногда мой выбор женщин диктовался принципом разумного эгоизма — девушки из Алекс дрова и из Печоры были ценны во многом из-за наличия у них столь необходимой мне жилплощади. Что уж тут скрывать!

В перерывах между сроками я гулял и наслаждался жизнью, но любовь меня не посещала и тогда — все крутилось, как в калейдоскопе. Совсем не скучно, совсем не до семьи и не до семейных ценностей. Да и времени для выстраивания отношений как-то не оставалось — судимость разбивала мою жизнь на небольшие куски. Вообще, в жизни Нередко случалось, что меня любили девчонки, а я не замечал или не отвечал взаимностью.

Не так давно был в одном ресторане на весьма печальном событии — поминках Отара по его матушке. И когда я выходил из зала, мой взгляд встретился с глазами одной девушки. А она подошла и сказала: — Юрий, а ведь мы знакомы. Помните, когда я была несовершеннолетней девчонкой, приходила к вам домой, добивалась любви и взаимности, но так ничего и не вышло… Может, оно и правильно, но все-таки жаль.

И я вспомнил, да было и такое: девушка училась в десятом классе, еще школьница, соплюшка и влюбилась во взрослого мужчину. Я, конечно, ситуацией не воспользовался, отговаривал, говорил, что еще маленькая… Происходило это лет 10–12 назад, ну значит мне уже под полтинник. В наши отношения вмешивалась ее мама, плакалась, что не в состоянии удерживать дочь, что она меня любит. Спрашивала совета. А у девочки действительно словно крышу снесло — стояла под окнами, делала какие-то смешные подарки. В день нашей новой встречи мы договорились повидаться, но пока не срослось.

А вообще сейчас, когда у меня семья, с которой я хотя и не живу, ребенок, определенное положение в обществе, как-то не хочется заводить серьезные романы. Лучше уж действовать по упрощенной схеме, и если настроение и желание позволяют, то почему бы не заняться вольным сексом?

И все-таки есть женщина, которая долгие годы была моей пусть и гражданской, но женой, которая родила мне сына, единственного ребенка. И ей я благодарен, и ее, пусть по-своему, полюблю…

Когда сразу после освобождения я работал в «Галерее», то одним из первых моих крупных проектов оказался фестиваль «Интершанс-89». В качестве зама директора центра по спецмероприятиям я приложил немало сил для его организации, как белка в колесе крутился день и ночь. По-моему, я уже писал об этом. Эта работа свела меня не только с Матецким и, как потом оказалось, с будущей женой Леной. Впрочем, непосредственно в то время я эту девушку не приметил — наверное с ней, как с помощником режиссера, просто редко сталкивался. А может, особой яркостью она не отличалась…

Следующая наша встреча произошла совершенно случайно, примерно через пару лет. Что интересно, в Сочи. Прекрасный теплый вечер, ветерок с моря, запахи шашлыка, смех… Я весь такой с иголочки не спеша прогуливаюсь по набережной и думаю, кого бы зацепить на ужин и дальнейшую культурную программу, И вдруг слышу женский голос, очень приятный на слух, доложу вам:

— Ой, Юрий, здравствуйте, вы меня помните?

Я обернулся, и ко мне подошли две девушки, одна из которых, похоже, меня знала. Я же, честно говоря… Но ответил вполне вежливо:

— Да, лицо знакомое, но…

Пришлось девушке напомнить о совместной работе, привести несколько хорошо знакомых мне имен… Ну, как говорится от добра добра не ищут. Мы отправились в ресторан, далее на дискотеку, на следующее утро — на пляж. А вечером им улетать. Так и расстались, ни о чем не договорившись. Ну, девушки как девушки, ничего особенного, одна из них явный интерес ко мне испытывает. Ну, бывает, знаете ли…

И уже в Москве, промозглой осенью того же года мне позвонил Киселев Леша, предложил организовать дружескую вечеринку. И не где-нибудь, а у меня дома. И привести одну милую девушку, просто мечтающую меня увидеть.

— Так-то и мечтающую?

— Вот именно… Спит и видит тебя во сне.

— Кто такая?

— Не скажу. А ты соглашайся, не пожалеешь.

Кто же это может быть? Чей это мечтой я заделался?

В целом же предложение меня заинтриговало, и я согласился.

Накупив всякой еды, вырядившись и надушившись, я начал ждать сюрприза. И увидев среди ввалившихся гостей «сочинскую» Лену, понял, что это она пришла «для меня». И, честно говоря, искренне обрадовался нашей новой встрече. Ее итогом я ожидал небольшой эротический роман с симпатичной девчонкой в два раза моложе меня, не более. Вообще таких знакомств можно иметь массу: подарил цветы, поужинали, несколько умелых комплиментов — и она уже ваша. И ничуть не целомудреннее были те времена, что бы там ни говорили любители поморализировать и посетовать: на нынешние нравы.

Итог этой вечеринки оказался весьма предсказуем — Лена осталась у меня и заночевала. А потом еще часто приезжала, так же оставалась на ночь, а потом и вовсе переехала ко мне жить. Это был тяжелый год, когда я сначала похоронил отца, а потом и маму. И Лена, как могла, согревала меня, отвлекала от горестных мыслей. А в 1993 году у нас родился сын. Потом мы ждали второго ребенка, Лена лежала на сохранении, но Бог нам не дал второго ребенка.

Вообще Лена замечательный человек, в нашем общении совершенно не напрягала меня, даже наоборот, Я испытывал не только ответственность, но и удовольствие, приезжая домой, где тебя ждут, совершая совместные вылазки в кино и театр. Леночка прекрасно готовит, очень хозяйственная, великолепная в сексе… Все это так, все это замечательно, но все же не могу сказать, что был как-то особенно привязан. Что жить без нее не мог. Кстати, вместе с Леной в моей квартире лет пять жила ее мама — женщина очень обаятельная и тактичная, и даже сестра — пока не вышла замуж.

С самого начала наши отношения с Леной сформировались как ровные, спокойные, доброжелательные, и мне такой стиль очень нравился. Во время беременности упреков в мой адрес стало больше, но я старался Лену не расстраивать, жить без особых похождений, не приходить под утро. Может, она и догадывалась о моих амурных похождениях, но оставалась в этом отношении кроткой и смирной. А вот когда родила Мишу, тут уже по полной вступила в права, начались посягательства и скандалы. Требований и претензий стало куда больше, чем раньше. Может, вполне и разумно, но меня это начало раздражать… Допускаю, что излишне болезненно воспринимал посягательства на мою свободу. Которой столько лет был лишен.

Время шло, положительные эмоции от совместного проживания уступали место отрицательным, а тем временем я купил квартиру в соседнем доме у Саши Файфмана — одного из замов ОРТ. Сделал ремонт, мебель классную поставил и периодически использовал, чтобы привести кого-нибудь, провести время без жены. А когда наш семейный конфликт перешел в неуправляемую плоскость, переселил ее туда — со скандалами и слезами, но все-таки переселил. Сейчас все успокоилось, и у нас снова прекрасные отношения.

Теперь о сыне. Миша растет умным и спокойным мальчиком. Он, как мне кажется, прекрасно понимает ситуацию в нашей семье и не делает из этого ни трагедии, ни драмы. Его воспитание я полностью доверяю маме, сам же предпочитаю баловать. Вижусь пару раз в неделю, делаю подарки, беру в гости, на концерты. Не бывает дня, чтобы не позвонил ему, не расспросил о жизни. Конечно, он не знает нужды ни в чем, но при этом обладает ярко выраженным чувством меры по отношению к вещам: «Это у меня уже есть, а это мне просто не нужно». Иногда даже жалко, что он так равнодушен к одежде — совершенно не в отца. А вообще уже вполне взрослый, развитой и степенный пацан. Долгое время Миша оставался совершенно равнодушен и к музыке, и я даже удивлялся — и в кого растет? При этом охотно общался с моими артистами, с Сашей, например, теперь с Биланом. Рассудительно и на равных. Но недавно какие-то Музыкальные гены в нем проснулись — учится играть на рояле в музыкальной школе, начал оценивать, кто поет, а кто подвывает, у кого хороший голос, а у кого шарманка скрипучая. Но участи ни певца, ни продюсера я сыну не желаю. Впрочем, пусть выбирает сам.

 

Памяти родителей

Прошел всего год после моего окончательного выхода из тюрьмы, и в течение следующего я потерял обоих родителей… Столько невосполнимых утрат за короткий период: мама, папа, Цой… Наверное, за этот короткий промежуток времени я побывал на похоронах больше, чем за всю остальную жизнь. А потерял столько, сколько уже никогда не потерять. До 13 лет я рос, окруженный любовью и нежностью родителей. Прежде всего, конечно, мамы. Папа, человек по структуре более суровый, да и видящий свою задачу в воспитании во мне мужчины, особо не сюсюкал, но давал мне тоже немало. Его оплеухи и темные углы, когда ленился или плохо учился, были хоть и обидны до слез, но очень действенны. Сейчас родители с большим достатком вкладывают в образование детей заграницей, занятия теннисом и другими элитными видами спорта, тогда же такой возможности не было.

И все-таки я учился в лучшей школе, меня устраивали в разные кружки, чтобы не проводил досуг на улице, и в музыкальную, и в хореографическую, и резьбы по дереву.

Приобщение к спорту — тоже заслуга родителей. Прежде всего, конечно, мамы. Я гордился, как здорово она гасила по мячу на волейбольной площадке, как здорово плавала, и старался от нее не отставать, хотел, чтобы и она мной гордилась…

А когда я заканчивал школу, отца стало интересовать, кто меня окружает, с кем общаюсь. Иногда советовал — с этим не дружи, не водись, а вот этот хороший парень. Иногда я прислушивался к советам, иногда — нет, ибо все-таки сам давал оценку своим знакомым. Чем, наверное, слегка раздражал. Куда сильнее их шокировали мои увлечения импортными пластинками. Моя страсть к западной музыке и потребность ее громко слушать особенно нервировали папу, и сама по себе, и тот факт, что из-за плохой изоляции все это наверняка известно соседям. А о чем там поют — может о чем-то враждебном, позорном?.. В общем, не только обычный конфликт отцов и детей, но и в чем-то идеологические разногласия. Они, коммунисты и в целом весьма идейные люди понимали, что поступление в Россию пластинок нелегально. И хотя никаких подробностей я не сообщал, явно подозревали, что я ходил на черные рынки, производил какие-то обмены Вел деловые разговоры, обрывки которых наверняка доходили до их ушей.

Вообще отца я запомнил строгим и суровым, и в то же время очень человечным. Приходя в хорошее настроение, он много смеялся, рассказывал анекдоты. Когда к нам наведывались гости, мог вполне артистично играть за столом какую-то роль, а уж тамадой-то бывал почти всегда. Но строгость в отношении меня подчас казалась мне чрезмерной. Нет, побоищ и драк не было, но мог отвесить оплеуху, мог и в угол поставить, и даже в зрелом возрасте, когда я стал старше. Я сдачи не давал и спокойно выслушивал его брань, в крайнем случае сбегал из дома. Мама, конечно, совершенно другое — ей мог многое доверить, к ней приходил за лаской и сочувствием.

Самое же тяжелое испытание для них, конечно же, мой арест. Думаю, они частично догадывались, чем я занимался, хотя старался свои деяния максимально скрывать. Находя в моей комнате большое количество иностранной валюты, товары, которые и в глаза не видели, они жутко переживали, они предупреждали: — Сынок, хватит, тебя ждет тюрьма. Это ведь незаконно!

Все время, пока я сидел, отец боялся осложнений на работе — в отличие от мамы, которая боялась только за меня. Она внутренне более свободный человек, очень мужественный, очень настоящий, как миллионы таких же рядовых коммунистов, прошедших войну и все трудности. Отец же при первой возможности припоминал причиненные мною неудобства и расстройства, но не со злобой. С каким-то глубинным сожалением. Но не со злобой. По-моему, он прежде всего винил себя, что не мог меня воспитать, не мог остановить мои преступные поползновения.

Когда же я попался во второй раз, тут папа меня просто возненавидел. Каких только слов я не услышал — и отщепенец, и негодяй, и враг. Он очень переживал, и ненависть боролась в его сердце с отцовскими чувствами. И в итоге они побеждали — он мог говорить разное, даже убить грозился, но когда дело доходило до конкретики, требовалось приехать в зону, или перевод сделать…

После моего окончательного выхода на волю отец умер через год, не дожив дня до своего 73-летия. Меньше чем через год не стало и мамы — в августе она поехала в Белоруссию на очередной слет фронтовиков. Там, среди своих, среди однополчан, ее и подстерегла смертельная болезнь сердца. Сердца, которое столько вынесло из-за меня.

Спасибо за все.

И простите.

 

Технология, не помнящая родства

На начало 90-х годов пришелся расцвет моего бизнеса. Помимо особо удачного в коммерческом смысле «Черного альбома», я провел еще ряд успешных операций. Например, на ниве алкоголя в рамках американской компании «Трейдинг», одной из первых получивших лицензию для работы на российском рынке. Компания занималась продажей водки, спирта и элитных напитков, реализовывала стоки обанкротившихся фирм. Вскоре мои капиталы существенно превысили очень звучную по тем временам цифру в миллион долларов. К сожалению, в рублевом эквиваленте. Я говорю «к сожалению», ибо как-то улетел в Америку отдохнуть, а вернулся оттуда в несколько раз менее состоятельным. Я попал под замену денег.

Возможно, здесь проявилась определенная недальновидность, ведь многочисленные друзья советовали вкладывать в товар, в цветной металл, в рулоны полиграфической бумаги. Они так и поступили и многократно увеличили свое состояние. Ну, а я… Думаю, чисто биржевые сделки меня мало интересовали, и я всегда четко определял свою стихию как шоу-бизнес, хотя и понимал его сравнительную ограниченность.

Например, по сравнению с банковским. Вот Миша Одельнов, в прошлом музыкант, один из учредителей московского рок-клуба. Вначале они проводили концерты, попутно привозили музыкальную аппаратуру и насыщали рынок Москвы. Потом повезли микрофоны и синтезаторы в другие города, в республики. А потом решили создать банк. Помню их первый офис: переулок у метро Таганская, жилой дом, на первом этаже почти всегда открытые двери в обе стороны. Две квартиры по три-четыре комнаты в каждой, максимум двести метров. Потом Миша как-то выпал из пределов моего зрения, несколько лет не виделись. Когда встретил — у него уже офис в районе Курского вокзала, целый этаж. А еще несколько лет спустя я встретил совершенно другого человека — вице-президента Флора-банка, богатого, на роскошной машине, уверенного в себе нового русского. И банк уже расположился в современном, большом здании.

Но если подобные финансовые организации всегда находились вне сферы моих интересов, остается вопрос, почему же я так и не создал серьезной структуры в рамках шоу-бизнеса. Что тут сказать — в ежедневной текущей работе с артистами как-то не думал об этом, хотя повсюду мои друзья снимали офисы, зачинали маленькие компании. Я даже не особо понимал, зачем они это делают, а они пытались пристроиться в шоу-бизнесе. И создать шоу-бизнесе.

Мой друг Боря Зосимов, ютясь в двух комнатушках на Серпуховском валу, пытался создать некое подобие продюсерской фирмы, выпускать журналы, производить программы для ТВ. На канале «2×2» его программы сначала появлялись пару раз в неделю, затем все чаще и чаще. Помимо этого, он привозил в Россию западных эстрадных звезд, на канале стал периодически вещать МТВ. А потом и круглые сутки. Лисовский тоже имел небольшое концертное бюро, но когда появилась реклама, коммерческое телевидение, он понял, суть в этом, бизнес будущего. Ныне крупнейшие рекламные агентства, тот же Видео-Интернешнл, тоже начинались с одной комнаты. В свое время и я делал концерты успешно благодаря тому, что лично знал сотрудников ТВ, в чьем ведении находилась реклама. Еще не монополизированная. Нужно — сделали! Но Айзеншпис приносил рекламу только концертов, а Лисовский крупных производителей ходовых товаров. Чем больше приносил, тем больше выстраивал отношения. Стал своим человеком и взял власть.

Я же настолько плотно занимался артистами, настолько безраздельно этим увлекался, что не обращал внимания, как вокруг люди создают бизнес, работают на перспективу. Даже слегка скептически смотрел — кто-то на поле, кто-то в лесу, каждый занимается своим делом, не было соревновательного интереса доказывать кому-то, что ты более крут. Ведь раньше я был явно богаче большинства — мне деньги уже капали, а у них виднелась лишь мутная перспектива. Но оказалась, что строить бизнес в рамках шоу-бизнеса, хотя бы одну из его частей, более выгодно и перспективно, чем продюсерская работа в чистом виде. Мощные компании постепенно стали отхватывать сегменты рынка, кто-то удачнее, кто-то менее, кто-то разорялся, а кто-то укрупнялся за счет разоренных.

А сейчас весь шоу-бизнес уже разобран, да и возраст у меня уже не такой, чтобы кидаться в схватку. Ну что же: садовник растит сад, а рядом кто-то строит дома… Строить дома, конечно, выгоднее, но лелеять сад приятнее и милее моему сердцу. А за удовольствия надо платить, или хотя бы зарабатывая меньше, чем мог бы.

 

Друзья — артисты…

Говорить об артистах, которых я знаю, можно часами. Но эта книга не о них. Вообще представить какого-нибудь мало-мальски известного человека из мира шоу-бизнеса, который бы не знал меня, сложно. Например, если начать с верха списка — там конечно Пугачева. Общаемся много лет, иногда даже встречал у нее дома Новый год. В последнее время встречи, конечно, нерегулярны — она занятая, я занятой. Но от моих приглашений редко отказывается — что на Сташевского ходила, что на «Динамит». Даже шутила, что стала их фанаткой. Вообще период работы с Владом отличался повышенной плотностью наших контактов с мегазвездой — ее дача находилась по соседству с дачей Алешиных. Ну, а где Алла, там и Филипп — большой артист, несомненно… С ним я познакомился, еще когда диск Цоя выпускал. Какое-то время даже подумывал его продюсироватъ, но в итоге уступил эти лавры Непомнящему. Все-таки мой принцип — «артист с нуля».

Я хорошо знаю Соню Ротору, ее семью, знал мужа, ныне, увы, покойного. Много лет при первой же возможности общаемся, очень интересный она человек и певица. Познакомились с ней через Матецкого, а с ее сыном Русланом, похоже, даже раньше. Он учился в Москве, страшно интересовался группой «Кино», стремился быть ближе к Цою. Когда бываю в Ялте, теперь, увы, совсем редко, я желанный гость в доме у Сони. Это редчайший случай настоящей широкоформатной певицы, прекрасной артистки на сцене. Интересной женщины, умной и скромной. Кто-то из зрителей видит в ней мать, верную жену, для других она олицетворение вечной молодости. Плюс много отличных песен. И даже если в последнее время нет нового репертуара, созданное ей имя еще долго будет успешно и прибыльно работать. Лещенко и Винокур — преклоняюсь перед их талантом, сказочно добрые, каждый по-своему. Слава Добрынин, старый мой друг, мой сверстник, пересеклись на сейшенах лет примерно в 18. И до сих пор дорожим отношениями.

С Игорем Крутым я познакомился в 88-м или в 89-м году. На моих глазах он прошел путь от пианиста-аккомпаниатора, сначала став популярным композитором, а сейчас народным артистом России. Большой общественный деятель, очень авторитетен в шоу-бизнесе. Ему даже обязан жизнью — отдыхали на юге в Сочи большой компанией, катались на яхте. И я увлекся купанием в открытом море, уцепился за круг, привязанный к катеру, катер увеличивал скорость, и мне стало плохо с сердцем. Чуть не утонул спасибо, Настя Калманович и Крутой вытащили.

Следующим музыкальным проектом, который надолго захватил меня, явилась группа «Технология». Помните такую? А ведь уже более десяти лет о них и от них ничего не слышно. Разве что недавно прочел об их «возрождении». Ну, заявить-то об этом легко, а вот возродиться… Это мало кому из «сбитых летчиков» удается.

С ребятами я познакомился во время одного из первых их выступлений, когда в активе команды насчитывалось всего три песни. Но вполне достойные: «Странные танцы», «Нажми на кнопку», и еще какая-то. Затем ребята несколько раз приходили ко мне домой, просили начать работать с ними, и я согласился. Достаточно близкие по духу, с неплохим творческим потенциалом — почему бы и нет?

Первым делом я профинансировал клип на песню «Странные танцы». Снимал его Михаил Макаренко, впоследствии известный телеведущий. Тогда еще не существовало специализированных музыкальных каналов, и впервые клип «прозвучал» в «Утренней почте». Сама же песня попала в постоянную ротацию на «Европе плюс». Ребята откровенно косили под «Депеш Мод» по имиджу и по стилю музыки. И суперпопулярность «Депеша» помогала расти и популярности «Технологии». В группе собрались талантливые музыканты — особенно Рома Рябцев, очень сильный еще и как личность. Лидером же был Леонид Величковский, впоследствии продюсер «Стрелок» и ряда других неплохих проектов. Еще Володя Нечитайло, который с распадом группы выпал из шоу-бизнеса, говорят, извозом занимается. А другой — Кахарин, как живой музыкант играет с другими исполнителями, но былой известности ни у кого уже нет.

А тогда, помню концерт на Большой спортивной арене, программу «50 на 50» Анжелы Хачатурян. Лучшими раздевалками и гримерными, как ни странно, являлись кабинеты директора и его заместителей. И вот один из кабинетов занимаем мы, а по соседству — Ротару и Пугачева. Вполне ощутимый факт привилегированного положения. Ведь на тот момент именно мы являлись хэдлайнерами и нашего выступления ждали с наибольшим интересом. И оно прошло «на ура». Тогда еще не существовало активной клубной жизни или заказных мероприятий, и концерты шли преимущественно на стадионах и во Дворцах спорта, в Домах культуры. Теперь такое количество зрителей мало кому под силу собрать, но тогда народ еще не успел насытиться зрелищами. Ребята отпахивали по 20 концертов в месяц и стремительно завоевывали все большую и большую популярность.

Во время «Технологии» в нашей стране уже начинал зарождаться относительно нормальный шоу-бизнес, а бизнес всегда требует немалых вложений. И хотя в этой области до сих пор у нас все минимум на порядок, а то и на два слабее, чем на Западе, — и расходы и доходы, но по сути идея та же: если все сделано правильно, то и отдача немалая. Впрочем, в музыке подчас работают настолько неуловимые факторы, что даже если все сделаешь правильно, никаких гарантий успеха нет. Как и наоборот. Лично я могу гордиться тем, что в своих проектах минимизировал долю риска и случая, максимально увеличил «научную» составляющую процесса. Но вот я еду по центральным улицам, глазею по сторонам — сегодня в этом помещении ресторан, завтра магазин, потом автосалон. Значит, предыдущий, вроде бы стандартный бизнес оказывался как минимум малоприбыльными… Что уж говорить про музыку?! Ведь далеко не всегда понятно, что именно затронет душу народа… Ну, да я отвлекся от темы вложений в шоу-бизнес на новом этапе его развития в России. Они стали требоваться, и немалые, на рекламную кампанию группы, различные промоакции и конечно же на клипы. Помнится, Цой клипы принципиально не снимал, считая это дурным тоном и чистой коммерцией, ибо в песне важна музыка и текст. А картинка — нет. Но времена вслушивания в текст уже прошли, и восприятие песен стало требовать целого комплекса воздействия, прежде всего видеоряде. Движения артистов, их энергетика, выражение лиц — все это помогает усваивать музыкальный материал, запоминать его на подсознательном уровне, существенно сокращает путь к популярности. И уже в те годы пробиваться без «ящика» становилось все сложнее и сложнее, а за мелькание на экране приходилось платить. Это Цой во «Взгляде» ни копейки мне не стоил, а новоиспеченные или заново испеченные программы типа «Музобоз», «Песня года» и аналогичные почувствовали вкус денег и осмыслили возможность их драть с артистов. В целом тема кто кому должен — артист каналу за рекламу или канал артисту за материал — имеет разные варианты осмысления. В том числе и такой — никто и никому. С другой стороны, реклама малоизвестного артиста, это явный плюс для него и весьма рискованное занятие для канала или радиостанции, ведь может сказаться на ее рейтинге.

Итак, зрелище стало требоваться все более и более яркое, просто современной музыкой и текстами ограничиваться было нельзя. В целях яркого и запоминающегося антуража группы я привез музыкантам «Технологии» из Франции отличный кожаный прикид — явная диковинка для еще весьма совковой и серой сцены. Плюс особую световую аппаратуру. Плюс… Вас интересуют финансовые условия сотрудничества? За все платил я, а подробностей дележа навара не помню, ну хоть убейте… Но проект был очень прибыльным. А мог бы вообще вырасти до «мега», если бы не глупость и жадность членов команды. Вообще у артистов с бухгалтерией не все в ладах, а уж тем более никто не понимает, что вложение денег в их творчество — это риск, и риск большой.

«Технология» оказалась первой в ряду «не помнящих родства», потом-то уж и не удивлялся подобной неблагодарности. По мере роста популярности у ребят росли и самомнение, и самоуверенность. Уже и в творчество я излишне залезаю, и за опоздания на репетиции неправомерно ругаю, ну и деньги конечно же делю слишком в свою пользу. Ребята настраивались все более и более агрессивно, и в итоге я оказался в центре самой настоящей бандитской разборки. В принципе, работали мы без контрактов, на устной договоренности, а если уж и написанное на бумаге можно толковать по-разному, то тут просто широкий простор для домыслов и фантазий. Письмо на 15 страницах красной шариковой ручкой с кучей обвинений получил не только я, но и некие уголовные элементы, взявшиеся рассудить нас. Просто так отмахнуться от этих людей я не мог и согласился встретиться. Стрелка состоялась на одной из съемных квартир недалеко от Сокола. Помимо меня, пришедшего в гордом одиночестве, и скандалистов из группы, туда явилось еще несколько весьма авторитетных в криминальных кругах людей. Вроде как протеже музыкантов. Причем кое с кем я даже как-то вместе сидел…

Разбор полетов начался. Спокойно выслушав целый поток обвинений, я столь квалифицированно и аргументированно отвечал по каждому из пунктов, что даже камня на камне не оставил. Уголовный элемент признал мою правоту и не встал на сторону музыкантов. Все, что я потерял в итоге этой встречи — гору промоматериала группы, всякие там бестолковые плакатики и календарики с их наглыми физиономиями. Все, что потеряла группа — возможность стать действительно известной и богатой. Забавно, что затребованный у меня, но невостребованный в дальнейшем рекламный материал в итоге сгнил в каком-то подвале, когда там прорвало трубу. Ну, так им и надо! Какое-то время команда жила на старых заслугах, бултыхалась кое-как, но коль нет нормального управления и четкой стратегии развития, все идет к деградации. Существуют единицы тех, кто умудряется управляться самостоятельно, имея директоров, а не продюсеров. Ну, Киркоров, например. А среди тех молодых исполнителей, кто появился после девяностых, ушел от нормального менеджера и сам что-либо сделал — да нет таких!

Теперь, кстати, с использованием моего имени и без оного, появляются слухи о возрождении «Технологии». В принципе, такая реанимация иногда происходит: артисты, пропавшие на многие годы, возвращаются вновь, пользуясь огромным успехом. Обычно на ностальгии, реже — на новом и современном материале. Но конкретно «Технология» едва ли сейчас пользовалась бы спросом. По крайней мере я в качестве реаниматора выступать отказываюсь.

Примерно в это же время я познакомился с «Моральным кодексом» и Сергеем Мазаевым. Записи группы мне принес Сережа Козлов, они меня заинтересовали, и мы проработали около года. Потом Козлов разругался с Мазаевым, и я ушел из проекта. Но мы поддерживаем с Мазаевым нормальные отношения, иногда обедаем вместе. Хотим некий интересный проект замутить, но получится ли? Опять-таки состоявшийся артист, со своими взглядами на творчество и бизнес…

 

Скандальные Янг Ганс и красавчик Сташевский

5.09.2004

Сегодня утром я получил персональное приглашение посетить 18 ноября сего года концерт Джоанны Стингрей в клубе Б-2. Свое выступление она посвящала 20-летию первого прибытия в Россию. Получил приглашение и понял, что, рассказывая о Цое, незаслуженно обошел ее молчанием. А ведь мы дружили, вместе гастролировали, да и в далекой Америке я пользовался ее практически русским гостеприимством.

История этой певицы калифорнийского масштаба, умудрившейся стать в России чуть ли не главной американской рок-звездой, весьма примечательна. Эта жизнерадостная студентка с неплохим голосом смогла всерьез повлиять на развитие целой рок-индустрии в большой стране и впервые ознакомила далекий Запад с самым свежим русским роком. И подтолкнула отечественное клипостроение: Михаил Хлебородов, помнится, очень сильно изгалялся, снимая клипы для зарубежной певицы, чем сильно продвинул отрасль.

Практически в свой первый визит Джоанна привезла в Советский Союз портостудию, на которой были записаны некоторые отличные песни «Аквариума» и «Кино». При этом не забывала много и обильно снимать на видеокамеру. На свои деньги Стингрей пригласила в Америку Цоя, показывала ему Диснейленд и Лас-Вегас и даже устроила небольшой концерт на полузакрытом показе «Иглы». И еще много чего хорошего.

Но в один прекрасный момент за эту активность ей отказали в визе, и свадьба с гитаристом «Кино» Каспаряном чуть не расстроилась. Поводом к отказу послужила миротворческая акция, на которую девушка решилась. Нелегальным образом она вывезла из России записи нескольких групп и на собственные средства выпустила двойной альбом Red Wave, в который включила песни «Алисы», «Кино», «Странных игр» и «Аквариума». Одну копию она послала Рейгану, другую Горбачеву, сопроводив это заявлением типа: «чего не могут достичь политиканы на дипломатическом уровне, с успехом получается у рок-музыкантов».

В результате чего Горбачев спросил у своих советников: «Что это за группы? И почему у них нет пластинки?» И Министерство культуры дало директиву фирме «Мелодия» в срочном порядке наштамповать винилы этих групп, дабы создать иллюзию того, что они давно уже выпущены и продаются.

Уже после смерти Виктора я был дома у Джоанны, даже жил там какое-то время. Дом относительно скромный, и район не самый дорогой, но вокруг восхитительный Лос-Анджелес, прекрасные пляжи и неповторимый шоппинг. Мой визит совпал с работой моей подопечной Инги Дроздовой для журнала «Плейбой». Я впервые в своей жизни выступал как продюсер съемок и немало времени проводил на съемочной площадке. И если популярной певицей Инга так и не стала, то первой российской красоткой, покорившей Америку со страниц «Плейбоя», — без сомнения. И в этом заслуга прежде всего Артемия Троицкого и Ингиной мамы. И немножечко — моя.

Улетая из теплой Калифорнии в заснеженный Нью-Йорк я прошелся по самой дорогой улице Беверли Хиллз, заглянул в десяток самых дорогих магазинов и истратил кучу денег на всякие дорогущие вещи. Кои упаковал в здоровенный чемодан чуть ли не из крокодиловой кожи До Нью-Йорка чемодан не добрался, и все дальнейшие поиски моего сокровища тоже ни к чему не привели. После этого, изрядно продрогнув и изнервничавшись, я слегка изменил свои восторженные взгляды на заморскую страну. А уж теперь-то и подавно нет былого преклонения — по ряду параметров Москва даже круче.

Следующий проект и год работы — группа «Янг Ганс». Уж не помню, как ребята пришли ко мне, но если «Технология» тяготела по образу к «Депешам», то эти косили под весьма любимых мною «Guns’n’Roses». Вообще-то уникальных образов на сцене очень мало, всегда кто-то на кого-то похож, и я к этому отношусь нормально. Как и у «Технологии», на старте нашего сотрудничества у команды нашлось 3 или 4 песни и, как водится, не нашлось денег не только на клип, но даже на профессиональную запись. А вообще-то состав подобрался приличный — хороший вокалист, грамотные музыканты. Но в музыкальных группах, особенно в отсутствие безусловного лидера, всегда существует борьба за главенство, а поскольку эти «орлы» представляли рокерское движение, то и скандалы происходили более жесткие. С драками, мордобоем, милицией. Разбивалась дорогая аппаратура, портилась одежда, мебель и моя репутация. Я, конечно, терпелив, но в итоге не выдержал и послал их к чертовой матери. А может, еще куда подальше. Коммерческого успеха еще не было, ведь происходил период становления, а идти к нему с такими беспонтовыми попутчиками показалось мне очень сложным и рискованным.

Параллельно с моими скандалистами я успел немного поработать с певицей Линдой. Думаю, что если ее кто и помнит, то по песне «про ворону». А тогда мне позвонил ее папа Лева Гейман и уверенно сказал в трубку, что его дочка весьма талантлива, учится в Гнесинке на вокальном отделении, будет звездой эстрады.

Что же, познакомиться с потенциальной звездой всегда интересно, особенно если ее папа — банкир. Мы встретились и выяснилось, что Линда обязательно хочет петь дуэтом со своей подружкой Ларой. В будущем эта Лара, кстати, написала много песен, в том числе и Пугачевой и Киркорову. Вначале я не мог понять, зачем нужна подружка, а потом разгадал незатейливый секрет Линды — она оказалась настолько закомплексованной, что как огня боялась сцены. Вот ей и требовался компаньон по выступлению, дабы одной не так страшно было. Но я убедил богатого папу, что раскрутить дуэт сложнее, почему-то именно так я считал. Линда приходила на пробы, я просил ее снять пальто, а она пряталась за шкаф, за стол. Ну, настоящая белая ворона! Линда носила длинные волосы и не могла связно говорить: обычная провинциальная еврейская девочка, чей папа сильно поднялся. Вовсе никакой не талант, просто девчонка хотела петь. А в училище, естественно, почувствовав вкус наживы, стали ее записывать в суперталанты. Просто разводили родителя с явно корыстными целями, чтобы он нанял дорогих учителей.

Я же сразу заявил, что никакая она не певица и надо много работать, а все эти комплименты просто чушь. Папа обижался за свою кровиночку, но, наверное, ощущал мою искренность и правоту. За полгода нашей деятельности мы записали ряд песен и передач на ТВ, проект понемногу выстраивался. Но тем временем от непосильного груза музыкальных инвестиций Лада-банк, похоже, обанкротился. А потом пришел Макс Фадеев и забрал последнее. И сумел все-таки что-то слепить, протолкнуть Линду на экран, используя дружбу с Эрнстом. На пластинке, кстати, 70 процентов вокала вообще не ее. Сейчас у Линды третий заход. Папа взял в продюсеры Пригожина, у которого хорошие связи с Русским радио, с Орт-рекордс, и ушлый Иосиф умудрился втюхать туда ее песенки, хоть и явно неформатные. Ну и дай им Бог удовольствия — ведь бизнеса в этом как не было, так и нет.

11.10.2004

Сегодня мне позвонил Сташевский. Поболтали за жизнь, подтвердил слухи, рассказал, что недавно гастролировал, в том числе в Германии, США, Израиле.

Неожиданное известие, я-то думал, что он как сбитый летчик довольствуется крохами со стола шоу-бизнеса. В каком-то интервью даже пошутил — неужели я оглох, что-то Влада давно не слышно. А вот ведь на сколько лет вперед я смог его раскрутить! Глубокий след и серьезный задел. Потому что подкручивал не переставая, словно заводную игрушку. И когда меня спросили, а что еще было за годы работы с Владом, я как-то даже замялся. Похоже, только Влад. К сожалению, голос бывшего артиста мне показался пьяным. По-моему, эта проблема, увы, теперь его плотно касается. Доходили слухи, что с целью заработать побольше денег для возвращения на сцену, певец занялся бизнесом, и не простым, а алкогольным. Совместно с президентом Союза виноделов Дагестана, с которым его когда-то познакомил тесть (теперь уже бывший). Частые посещения винных погребов кавказских республик, денег, наверное, не принесли, зато послужили серьезному разладу в его семье, разводу с Ольгой. А жаль!

С этим парнем познакомился в клубе «Мастер» на улице Павла Корчагина, как раз во время выступления группы «Янг Ганс». Он пришел на концерт и уж не знаю как очутился за кулисами в служебном помещении. Прямо перед глазами стоит: в холе — рояль, а за ним молодой человек с модельной внешностью, поющий незатейливые песенки. Я подошел, он развернулся, узнал меня, поприветствовал, сказал пару комплиментов. Ну, это приятнее, чем с моими скандалистами общаться. Мы обменялись телефонами, и вскоре я встретился с Володей Матецким и рассказал, что нашел парнишку а-ля Элвис Пресли — ну не по таланту, конечно, но по типажу. Влад прибыл на смотрины, мы быстро сварганили первую песенку, ее взяли на радио, и все закрутилось. И в дальнейшем 80 процентов репертуара Влада принадлежало легкой и талантливой руке Володи.

Интересно, что мою работу с Владом многие восприняли как измену року. Измену — едва ли, а вот что изрядно устал я от рокеров и рока — это факт. Да и сам стиль протестный потерял свою актуальность — против чего выступать, против собственной недееспособности, что ли? Вдобавок, время работать для своего удовольствия тоже прошло, и помимо творчества еще захотелось денег. И немало. Кстати сказать, в юности я уважал любую качественную музыку, хотя бы и не роковую: Челентано, например, и Пресли. Влад походил на того, кого я искал — осознанно или нет. Без комплексов, красивый, спортивный, высокий, с голливудской внешностью — почти идеал. Голос средний, как у большинства выпускников нынешних «Фабрик», в живую он пел редко, да и не особо хорошо. Как и все. И все-таки я считаю его талантливее нынешнего эстрадного большинства. Он хорошо двигался по сцене, артистично работал. Он быстро профессионально рос, он позволял себя лепить.

Владу было всего 18 лет, когда мы познакомились. Он жил с мамой в одной комнатке в 16 квадратных метров в огромной коммуналке на Кутузовском проспекте. Вокруг нее происходили какие-то разборки, уж больно лакомый кусочек, при этом жильцы остальных комнат, в основном бездельники и алкоголики, потихоньку куда-то запропали. А их освобождающаяся жилплощадь концентрировалась в каких-то преступных руках. Вот и на Влада, как на последнюю занозу, откровенно наезжали, пытаясь выселить черт знает куда. Я встал на его защиту, одолжил денег, помог купить хорошую квартиру. Оказывал я помощь своему певцу и в институте, покрывая его многочисленные прогулы. Что-что, а это я умею делать и делаю для многих своих исполнителей. Решил и вопрос службы в армии, чтобы не служить. В общем, как второй отец, подчас лучше первого.

Влад вскоре оказался под воздействием моим и того мира, который меня окружал. При этом я всегда старался пробудить в нем самостоятельную личность, одновременно следя, чтобы он не возгордился и все упорнее продолжал работать. Представляете, через полгода нашего знакомства, на его 19-летие — в общем-то на не круглую дату, я пригласил Пугачеву и Киркоров Николаева и Королеву, Укупника и Матецкого. Такие сливки шоу-бизнеса и практически к пацану! И ведь пришли же — конечно, из уважения именно ко мне. И делал я это не столько как PR — тогда и слов таких не было, а как подарок Владу, доказательство моей веры в наше общее дело.

Дебют Влада состоялся 30 августа 1994-го на международном фестивале «Солнечная Аджария» с песней «Дороги, по которым мы идем». Видите ли, я был продюсером этого фестиваля и воспользовался служебным положением. Само действо носило весьма политизированный оттенок и характеризовало накал в отношениях между Батуми и Тбилиси. Абашидзе нашел спонсоров, и музыкальный десант высадился. На это мероприятие я, кстати, пригласил нынешнего моего друга и соседа Отара Кушанишвили. Тогда еще совсем молодого, но уже сильно экзальтированного музыкального журналиста. И весьма острого на язык. Кстати, спасибо за предисловие к книге, хоть и весьма сумбурное.

Что же касается Влада, то вскоре вышел его дебютный альбом «Любовь здесь больше не живет», несколько песен из которого вошли в десятку многочисленных хит-парадов. В этом же году Влад занял 1-е место на международном фестивале «Белые ночи Санкт-Петербурга». 1996-й оказался особенно успешным в музыкальной карьере певца. В Театре Эстрады состоялись первые в Москве его сольные концерты. Вышедший альбом «Влад-21» имел большой коммерческий успех (в течение первой недели было продано 15 тыс. CD). Видеоклип на песню «Позови меня в ночи» демонстрировался около 500 раз (только по центральным каналам). По данным журнала «Эксперт», Влад Сташевский стал самым «пи-артируемым» артистом, незаконные тиражи его альбомов в несколько раз превысили объем легитимной продукции.

И в то же время, если говорить о коммерческой стороне проекта, все шло не особо гладко, с пробуксовками, требовало больших вложений. Материальные средства постоянно приходилось изыскивать. Кто-то озвучил, что я вложил во Влада целый миллион зеленых. Интересно, что такие круглые цифры звучат очень часто, например, в ответ на вопрос: «Сколько надо, чтобы раскрутить певца?». Не знаю, кто подсчитывал мои затраты и почему именно миллион, а не девятьсот тысяч и не миллион сто. Я, честно говоря, бухгалтерских книг не веду. Знаю лишь, что деньги я вкладывал преимущественно не свои, и умение находить спонсоров считаю одним из главных для продюсера. Потому как окупаемость в чистом виде получить совсем не просто — уж больно велики затраты на рекламу.

В те времена сливки общества уже начали зарабатывать сумасшедшие бабки и при этом стремились к встречам с артистами, охотно спонсировали разные мероприятия. Находились, конечно и жадины, недоуменно смотревшие на меня и строившие из себя крутых ценителей искусств: «А Сташевский что, Большой театр? Я лучше себе еще машину куплю…» Ну и подавитесь своей десятой машиной!

Крупные западные компании тоже считали, что сподручнее проникать в страну в паре с нашими известными артистами, используя их имена и лица для пропаганды своих лейблов. «Кока-кола», например, какое-то время весьма охотно сотрудничала с нами. Еще какие-то богатые компании, издательские дома. Теперь этого рвения помочь артистам уже нет, увы.

Деньги в большинстве своем шли на клипы. Думаю, это единственный артист, имеющий их в активе порядка 17 клипов. Даже у Киркорова столько нет. Разве не убедительная цифра для тех, кто обвинял меня в присвоении спонсорских средств?! Вообще, чем известнее и значительнее человек, тем больше находится злопыхателей, тем более странные и абсурдные обвинения на него сыплются. Например, что я ношусь с артистами, как с детьми. И что же в этом предосудительного и преступного? Я же объяснил — второй отец.

И Влад, как я уже сказал, не был исключением, не был для меня чужим. Как-то продюсер «Нашего радио» Михаил Козырев сказал в одном интервью, что, когда он открыл радиостанцию новой культуры для нового поколения, то больше всего опасался, что к нему «придет Айзеншпис мира сего и скажет слово «Сташевский». И он оказался прав. Поскольку открылось новое радио с русской музыкой, я обязательно должен был прийти и предложить своего артиста. И я пришел, показал песни. А когда понял, что в их формате они звучать не могут, спокойно ушел.

С Владом я работал долго и достаточно бесконфликтно, до тех пор, пока он не женился. При этом самого пункта о невозможности женитьбы в нашем контракте не стояло, считаю это положение глупостью и избегаю его и по сей день. Тут можно, конечно, умно рассуждать, что женитьба отрицательно действует на поклонниц, что семейная жизнь отнимает время и эмоции, но запретить человеку жениться? Вдобавок Влад полностью исполнял наш график и в этом смысле претензий я не имел. Тут дело в другом.

Я сам явился виновником знакомства Влада с будущей женой, Ольгой Алешиной. С ее папой, Владимиром Владимировичем Алешиным, мы жили в одном районе, дружили, ходили в одну спортивную школу. При этом в отличие от меня он занимался футболом, а не легкой атлетикой. Потом наши судьбы разошлись: я вниз в тюрьму, а он ударно вверх по комсомольской линии. Вновь встретились мы через много лет: я — начинающий продюсер, а он — директор крупнейшего стадиона. С тех пор периодически и общались. В те годы жене Алешина сильно нравился Влад, и на одно из мероприятий, по-моему, день ее рождения, его и пригласили. Празднество отмечали на палубе теплохода, который курсировал по Москве реке, там певец и встретился с Олей. Они обменялись телефонами, а дальше я не подглядывал. Свадьба состоялась через семь-восемь месяцев после знакомства.

Оля, отдаю ей должное, училась в МГИМО, умная и воспитанная, с аналитическим складом ума. Ей импонировал Влад, симпатичный и обаятельный парень, модный певец. Прекрасная звездная парочка, их портреты украшали обложки многочисленных глянцевых журналов, их «хроники» постоянно печатались в желтой и белой прессе, их звали на многочисленные светские вечеринки. А тем временем между нами назревал конфликт.

Оля, весьма властная от природы девушка, начала ревновать Влада. И не столько к многочисленным поклонницам и слухам, сколько ко мне. Ей показалось, что моя власть над ее супругом слишком велика. И она стала представлять Влада во всех переговорах, отстаивать его (и свои) интересы как второй продюсер, что ли. При этом посчитав, что финансовые условия не в пользу Влада, предложила их изменить. И если раньше гонорары делились 60 на 40, но из своих 60 процентов я финансировал записи песен, съемки клипов, то теперь было предложено делить все пополам. Через несколько месяцев Оля захотела вернуться к прежнему варианту дележа как более выгодному. Пусть даже себе в убыток, но я пошел навстречу.

Пятилетний контракт мы пролонгировали еще на год, но брешь не затягивалась, а только расширялась. Это как в семейной жизни — после какого-то этапа уже не склеить. Оля все больше уверялась в возможности работать без меня, и печальный итог этой работы известен. Влад уже давно не появляется на ТВ, разве что как «Последний герой», его песни не крутят на радио. В то же время сейчас происходит определенный всплеск его известности. И я рад этому. Нет, мне все равно.

Вообще, что можно было извлечь из этого исполнителя, я извлек, больше этого уже являлось бы противоестественным. Естественные пределы таланта дополнительно ограничивались еще и ленью, что относится ко многим молодым людям, любящим купаться в нежданной славе и пользоваться ее плодами. И не любящим ни пахать, ни сеять. Кстати, поскольку с моей деятельностью в шоу-бизнесе часто ассоциируется понятие «впервые», упомяну еще об одном первенстве. Мой «развод» с Владом — первый крупный в нашем шоу-бизнесе, который прошел тактично и мирно. Без взаимных претензий, обзывательств и бойкотов. Впервые два известных человека, продюсер и артист, публично огласили, что с этого момента прекращают свое сотрудничество. Сделали мы это в офисе компании Intermedia, там же подписали заявление для масс-медиа по поводу окончания пятилетнего контракта и об удовлетворении результатами совместной деятельности. В качестве подтверждения этого удивительного факта я привел такие бесспорные доказательства успешности проекта, как выпуск за пять лет пяти альбомов, ста песен, семнадцать клипов и пяти дипломов «Песни года». Скажу честно, не все в этих сладких речах соответствовало правде, ведь некоторое время Влад уже являлся для меня определенной обузой. 5 лет — это слишком много для артиста такого порядка, как Сташевский, если и не обреченного быть «однодневкой», то и не из разряда вечных кумиров. Так долго никто еще со мной не задерживался, хотя надеюсь, что и Билан и «Динамит» покроют этот рекорд.

Тяжесть дальнейшей работы с Владом я начал ощущать и на собственном гроссбухе, где активы не особо сходились с пассивами. Но я не стал жаловаться, да и кому — я просто сделал выводы. Грех жаловаться на судьбу и Владу. Действительно, о таком остается только мечтать: вверив себя подопытным кроликом в руки практичного мэтра, через каких-то пять лет он из заурядного и никому не известного мальчишки вырос в крепкую эстрадную единицу. Стал всенародно известен, местами даже популярен, прижился в высшем столичном свете. И успел удачно обустроить свою личную жизнь. Просто потому что на него указал перст «мастера грез Айзеншписа» — как меня красиво назвали в каком-то издании.

Но все сказки когда-нибудь кончаются. И, как правило, конец у них добрый и счастливый. Вот и в этой красивой истории о нищем, ставшем принцем при помощи доброго волшебника, поставлена точка. Зрители, заждавшиеся счастливых финалов, получили то, что хотели — мир и дружбу в строчках пресс-релиза.

Еще раз хочу подчеркнуть, что не рассматриваю Влада знаковой фигурой российской эстрады и не ставлю его в один ряд с Пугачевой и Цоем. Но и считать его абсолютно серым не согласен. В любом случае, тем выше моя заслуга, ибо Влад уже 10 лет худо-бедно свою популярность эксплуатирует. Пусть тот же Пресняков похвастается такими же достижениями. И пусть Алибасов поставит мне памятник при жизни — говорят, он пообещал это сделать, если Сташевский станет популярным. Впрочем, Барри любит говорить всякие безответственные вещи.

Еще любопытно, что почему-то именно о Владе существует немало анекдотов. Вот, например, что я нашел в Интернете.

1. Действие происходит в школе подготовки двойников звезд.

— Товарищи курсанты, спойте песню.

Поют.

— Стоп, кто взял ноту «до»? Я спрашиваю кто взял ноту «до»?

— Курсант Сташевский, сэр.

— Запомни, Владик, ты не можешь, ты не можешь взять ноту «до» третьей октавы.

2. Песня в стиле рекламы «Юпи».

Сташевский был без слуха, без вкуса, без рифмы, без голосааааааа…….

Вдруг откуда не возьмись появился Айзеншпис.

3. Школа по выращиванию звезд в пробирках.

— Что у вас тут?

— Тут у нас Аллегрова, тут Долина.

— А в этой пробирке?

— Сейчас послушаем.

Открывают пробирку, оттуда голос:

«Позови меня в ночи приду…»

— Ой-е, кого вырастили, так дайте дусту и серной кислоты.

Вливают в пробирку.

Оттуда: «А прогонишь прочь, с ума сойду».

— Так, цианистого калия, пожалуйста, вливаем, перемешиваем, ну открывайте еще раз.

Голос из пробирки: «Эту песню не задушишь, не убьешь».

— Даааа, здесь наука бессильна.

4. — Расскажите что-нибудь смешное про шоу-бизнес.

— Вчера Юрий Айзеншпис пощекотал Сташевского.

— Что-то никто не смеется.

— Не знаю — Сташевский смеялся.

Честно говоря, сами анекдоты тоже весьма бесталанны.

 

Саша, Лель, Никита и другие

Если звезды «загораются», значит это кому-то нужно. Без них наша жизнь стала бы гораздо серее и скучнее, это уж точно! Но звезды загораются не сами, их зажигают, и для этого требуются весьма серьезные деньги. Такие, которые со сберкнижки не снимешь. Это не «Жигули» купить и даже не «Мерседес». Но когда деньги есть, когда найдены неплохие песни и даже отличный продюсер, требуется еще кое-что, без чего не существует настоящего артиста. И именно здесь проходит основная грань между самодеятельностью и профессионализмом, между талантом и выскочкой. В качестве иллюстрации приведу мою хорошую знакомую Катю Лель. За ней стояли и стоят серьезные средства столичного ресторатора Александра Волкова, владеющего отличными японскими ресторанами в отелях «Рэдиссон-Славянская» и «Балчуг-Кемпински» — и это важно! Но помимо этого у Кати и способности неплохие, а главное — она просто обуреваема желанием петь. И это необходимо, ибо для эстрады, как ни странно, весьма правомерна фраза — «можешь не петь, не пой». А вот не можешь — тут надо смотреть…

Катя шла на профессиональную эстраду настойчиво и целеустремленно. Ее подготовка, талант, манера это позволяли, она с малых лет на сцене. Бюджет проекта составлял порядка 600 000 долларов, я брал свои 25 процентов. Мы работали вместе год, достаточно успешно, а потом инвестор проекта решил, что готов действовать самостоятельно. Что, конечно, излишне самоуверенно — это весьма специфическая область, где умение вести обычный бизнес не особо применимо. Свою роль сыграло знакомство Кати с Кемеровским, который подбил ее перейти из модного репертуара в совок. Что же, может какой-то резон в этом и был — совок всегда лучше хавается. В любом случае Катя сохранилась на эстраде, что говорит о не случайности ее появления там.

Кстати, тут мне на почту пришло забавное письмо:

Катерина (22.11.2003 12: 11) [email protected]

Как добиться славы?

Здравствуйте.

Я молода, красива и необычайно сексуальна, когда я иду по улице, мужчины притормаживают на своих иномарках и предлагают подвезти, подружки меня боятся как черт ладана… Они боятся, что я уведу у них друга или мужа…

Но у меня немного другие цели в жизни. Я ОЧЕНЬ хочу стать знаменитой, мне предлагали пойти в модели, но я не хочу сниматься в дешевых журналах и ждать пять лет пока меня пригласят на обложку Плейбоя…

Я хотела бы спросить у вас каким образом можно прославиться красивой, очень обаятельной девочке с необычным типажом лица (в хорошем смысле этого слова), у меня внешность «с изюминкой», меня все очень быстро запоминают, преподаватели в институте, продавцы в магазине….

Пожалуйста, перечислите пути к славе… в моем случае… Петь я не умею…

Катя, 20 лет

После последнего предложения я долго смеялся и вспомнил Ольгу Родионову — известную модель, красивую женщину, просто умницу. Она тоже хотела петь, этого же хотел и ее муж — Сергей Родионов. Помните, наверное, банк Империал с его красивыми роликами «Точность — вежливость королей»? Сейчас банка нет, что-то не заладилось у них с бизнесом, теперь у Родионова издательский дом его же имени. В общем мы записали с Ольгой пять песен, но особо ничего не получилось. Я ей ничего не обещал, и с меня не требовали невозможного. Вдобавок, разразился дефолт… Да, мода Ольгу не миновала, тогда все рвались на эстраду, но у нее нашлись ум и смелость признать свою неготовность для сцены. Очаровательная, очень добрая, отзывчивая — мы поддерживаем с ней отношения.

23.11.2004

Звонят мне много. Если хотя бы несколько часов не раздается звонка, я начинаю слегка беспокоиться — может, телефон сломался? А если он работает, так еще хуже — может быть, уже никому не нужен? Но подобное забвение мне пока не грозит, и трубки трезвонят не переставая.

В последние годы мобильные телефоны, кстати, «помимо культа одежды и культа личности», как весьма остроумно написали в журнале «Дорогие Игрушки», тоже стали объектом моего поклонения. У меня они разные, некоторые нравятся по дизайну, другие по полифонии. Однако, думаю, пользуюсь лишь их простейшими функциями, даже SMS — сообщения еще не освоил.

Сегодняшний утренний звонок меня одновременно и позабавил, и разозлил:

— Здравствуйте. Я продюсер одной музыкальной группы. Считаю своих ребят очень талантливыми и хочу продать вам свой проект.

— А как вас зовут? И что за группа, кто песни пишет…

— Ну, наши имена вам ничего не скажут, но получается здорово Только денег на раскрутку не хватает. Вот и решили продать, хотя и жалко.

— А почему вы считаете, что они талантливы? У нас в стране вообще талантов почти нет. И как это — продать проект? Как вы себе это представляете?

— Ну, вы мне заплатите, и начинайте работать с ними…

Я человек вежливый, но тут не сдержался, слегка нахамил:

— Знаете, господин продюсер, вы хотя бы слегка разбираться в вопросе научитесь, а то такую чушь несете. До свиданья.

Ха, продать проект. Поди, например, Билана продай… Вот, правда, говорят Березовский купил группу «Радиохэд»… Ну да, у них все возможно.

А вообще модное слово «продюсер» изрядно заездили. Уже куда ни плюнь… Поэтому хочу поделиться своими соображениями, и прежде всего о музыкальных — здесь я несомненно в теме. Так вот, настоящих продюсеров у нас в стране единицы. И я любому могу объяснить и доказать, что я первый среди них и по совокупности заслуг, и на сегодняшний день.

Хотя среди моих коллег тоже есть несомненно талантливые единицы: Матвиенко — хороший музыкант, стратег, бизнесмен. У него два отличных проекта — «Любэ» и «Иванушки», оба долгоиграющие и прибыльные. А два проекта — уже некая повторяемость, некая неслучайность. Потому как единичные попадания в цель, типа Варум или «Тату», говорят о везучести, но не о профессионализме. Или Шульгин — тоже интересная персона, и грамотный продюсер, как бы его периодически ни обливали и ни обличали.

Кто еще? Почему-то многие готовы записать в продюсеры Алибасова. Лично не питаю к нему особо хороших чувств, он мне не симпатичен. Одевается как клоун, лишен вкуса и любит нести всякую чепуху. Ну, как светская персона, может, и интересен, но не мне. Но если отбросить субъективное, то в его активе лишь «На-На». Опять-таки просто удача. Вдобавок группа ушла «в никуда», а если и живет, то в режиме ожидания. Но сколько можно ожидать??? Каждый раз Барри потрясает мир побасенками, что ребятами занимаются лучшие американские профи, и они вот-вот завоюют мир. Ну год, два, три… Сколько можно лапшу вешать? Хотя это тоже определенное искусство…

Или вот Иосиф Пригожин, которого я знаю очень давно. История нашего знакомства с ним забавна. Мне позвонил Давид, приехал, де к нему то ли дальний родственник, то ли друг знакомых — короче, бедный студент. И он хочет петь. Ну, вроде бы как петь хотят многие, но иногда одного разговора с ними достаточно, чтобы существенно охладить их пыл. Просто надо слегка раскрыть закулисную сторону. Вот я и предложил Давиду, чтобы «студент» позвонил мне. Студент позвонил, сказал, что хочет петь, и учится в институте, мы встретились с ним — ну, ничего особенного. Через пару дней он предлагает купить мне автоответчик «Панасоник» последней модели за 5 тысяч пятьсот рублей. Я соглашаюсь. Наверняка Иосиф наварил на мне рублей этак 500 — что же, на пиво на неделю хватило. Иногда мы встречались с ним у Казанского вокзала: оказалось, что в отсутствие квартиры он изредка там ночевал. Потом Иосиф пропал, а за той помощью, которую ему пообещал, так и не обратился. Потом я увидел его на каком-то шоу в Крылатском в роли певца с песней «Рыжая, рыжая, ты совсем бесстыжая…» И вот так вот потихонечку он рос на моих глазах, то ли певец, то ли администратор. Стал работать директором кого-то артиста и вдруг оказался на месте генерального директора компании «РТ-Рекордс». Уж не знаю, какими интригами он туда пролез, но это был прорыв. Молодой, полный энергии, он вырос в сознании многих. А после ухода с ОРТ создал свой лейбл, «Нокс-мьюзик».

Иногда придешь куда, думаешь, еще никем и не пахнет, можно попахать ниву, а здесь оказывается уже Йоська — неуемный, пробивной, юркий, несмотря на комплекцию. Но он все-таки не продюсер, где-то около, обычно имел дело с уже готовыми звездами — Носковым, Маршаллом, Орбакайте. Разве что Руссо он сделал с нуля, но уж очень большой бюджет стоял за ним. Тяжело шел проект, но Йоськина пробиваемость сделала свое дело. Смешной человек, люблю его.

Он, кстати, очень дружил с моим товарищем Толмачевым. Я с Олегом случайно в Гаграх познакомился в гостинице, где жили спортсмены на сборах. Курортный сезон заканчивался, москвичей мало, вот мы и закорешились. Потом Олег со мной работал с Цоем на правах администратора, а потом с Пригожиным в «ОРТ-Рекордс».

После развода с Владом я ненадолго увлекся певицей Сашей. Я всегда, кстати, увлечен теми, с кем работаю, без этого ничего путного не получится. Я просто обязан увлекаться человеком, чтобы полностью выложиться. А если не выложиться — и думать нечего об успехе. А я начинаю что-либо делать лишь в перспективе безоговорочного успеха.

Девушка Саша появилась как раз вовремя, когда я вовсю озаботился новым проектом. Три или четыре девчонки, каждая яркая индивидуальность, вместе — мегагруппа — вот чего мне хотелось бы. Шли кастинги за кастингами, но я не мог остановить свое внимание ни на ком. Посмотрел более 500 кандидатур, отобрал для потенциальной группы четырех, но и они далеко не полностью соответствовали моим требованиям, за исключением одной. Я еще раз убедился, что настоящих дарований в России с гулькин нос, и все эти расхожие разговоры, что их затирают, не пускают и т. д. — просто чушь. Очень мало талантов для такой большой страны, непростительно мало. И ведь не только в музыке, но и в том же спорте, например… Бездарности и середнячки, не желающие работать и развиваться. А может, и не умеющие.

И вот в разгар этих грустных размышлений и выводов раздается настойчивый телефонный звонок. Это вам кажется, что все звонки одинаковы, но я-то знаю, бывают совершенно особые, от которого что-то ждешь. Незнакомые люди, особенно «потенциальные» певцы и певицы, обычно тушуются, что-то мямлят… А тут настойчивый и молодой женский голос с какой-то неимоверной энергетикой, которая чувствовалась даже по телефону, говорит, что хочет со мной работать. Хочет, чтобы я посмотрел, послушал и… Я только спросил:

— А какая вы внешне?

Ответ был краткий: «Не страшная». Не скажу, что ждал незнакомку с нетерпением, но что-то в этом кратком разговоре меня задело — может, повезло? Саша пришла и не обманула моих ожиданий. Мне захотелось с ней работать. Во-первых, яркая внешне-миндалевидные глаза, крутые скулы, чувственные ноздри и рот. Совершенно не похожая на кукольные лица Девочек из породы Барби. Ее «непохожесть» производила загадочное впечатление и несомненно привлекала внимание. Из краткой жизненной истории я понял, что Саша родилась в городе Сыктывкаре. Отца не помнит. Мать работает на каком-то комбинате. В общем, обычная провинциальная семья. Саша  училась фигурному катанию, занималась в музыкальной школе, танцевала в клубах, собрав неплохую группу. Этим жила и живет, потому что петь и танцевать любит самозабвенно. Поставила видеокассету. Да, двигается прекрасно, хорошо танцует, артистична, заражена неимоверной энергией. Если на видео чувствуется воздействие зрителей, то на сцене уж наверняка. Очевидная личность. В ее жилах течет азиатская кровь, и мне, кстати, ее припоминают и в Никите и во Владе и в Билане. Да и в Цое… Я сначала отнекивался от подобных умозаключений, а теперь думаю — может, я действительно в этом смысле слегка пристрастен?

При этом ко мне Саша пришла не как «бедная, но талантливая», а уже имея за спиной буквально и фигурально потенциального спонсора — некоего Гарика, с которыми вместе и явились. Ну, Гарик так Гарик, спонсор так спонсор — и какое мне дело до истинных причин этого спонсорства? В любом случае, это не лишние деньги. Ведь бизнес, связанный с творческим началом, не прогнозируется. Это не тонны нефти и угля, здесь особо не просчитаешь. И я иногда не брезгую обратиться за шефской материальной помощью в продвижении того или иного проекта к своим очень богатым друзьям, и они обычно не отказывают. Другое дело, что такие прямые спонсоры, достаточно быстро и очень поверхностно ознакомившись с азами шоу-бизнеса, вдруг пытаются взять это в свои руки. Так было и с женой Сташевского, и с мамой Ольги Дроздовой, и Катей Лель, и еще, и еще.

Но сейчас ситуация вырисовывалась почти идеальная — и деньги, и талант, и спонсор волне разумный. Ведь после ряда попыток работать просто за деньги я убедился в бесперспективности подобного рода деятельности. Эти имена мне любят припоминать и списывать на мои творческие неудачи. Отнюдь! Я работал как наемный продюсер, никаких лишних обязательств на себя не брал и никому ничего не остался должен. Однако, принося определенные средства, подобная работа не давала мне необходимого кайфа и отрицательно действовала на мой авторитет, и я дал себе зарок — браться за дело, лишь убедившись в артистическом потенциале будущей певицы. А для этого одной видеокассеты мало, требовались живые просмотры, пробные записи и тщательные раздумья.

Я взял паузу, но еще через несколько наших встреч мои сомнения отпали.

И за Сашу мне в общем-то не приходилось краснеть. Пела и танцевала она весьма убедительно, плотным ротациям на радио и ТВ могли позавидовать и более именитые артисты. Ее клип «Просто дождь» вошел в реестр лучших в сезоне. Готовился дебютный альбом. Пресса со своей стороны обнаружила физическое сходство Саши с Мадонной и запестрела заголовками: «Мадонна из Сыктывкара» (уже сейчас Сашина «оппозиция» в лице ее прежнего покровителя запустила мульку, что Сашу-де тогда за большие деньги швейцарские хирурги специально скроили «под Мадонну». Более того — мол, это вообще прооперированный мужик. Ерунда какая-то!).

И все бы хорошо, да по «ту сторону экрана» разворачивалась личная драма певицы. Саша и Гарик сблизились намного серьезнее, чем просто меценат и артист… Н-да… Я не знаю, насколько искренни были их отношения или держались на принципе «чем известнее моя девушка, тем сильнее эрекция». Вроде бы намерения были самые серьезные бросить семью, жениться на Саше. И она вроде его любила, проявляла ласку, а в ответ подчас получала свойственное представителям Кавказа: «Ты моя женщина, почти рабыня, права слова не имеешь, сиди дома». Сашу под охраной доставляли в квартиру, запирали на ключ, а кавалер уезжал к своей семье.

Атмосфера накалялась извечной проблемой мужской страсти — ревностью, помноженной на восточный темперамент. За сцену «обжиманцев» на сеновале в клипе «Просто дождь» певица была бита, потом еще и еще раз. Поводы находились с воздушной легкостью. И вскоре вместо вершин Олимпа соискательница звездных лавров обнаружила себя в больнице с диагнозом «черепно-мозговая травма» и медсправкой о побоях.

На почве скандалов происходила постоянная катавасия с эфирами. Уже все проплачено, вдруг в последний момент звонок — «Все отменяй!». Отменяю с потерями, хорошо хоть часть денег спас. И вдруг снова звонок — «Возвращай все назад!» И попробуй объясни ему, что так не делается!

За подобными перипетиями творчество само по себе отошло на задний план. От моих услуг «инвестор» вскоре отказался. Ну, а я, соблюдая приличия, тоже не стал активизировать самостоятельную работу с певицей, но по возможности ей помогаю — уже не как продюсер, а просто как приятель. Мне, кстати, весьма понравилось, как Саша где-то в прессе отозвалась обо мне: «Мне не хватает его однозначно. Но у нас остались прекрасные отношения, он оказался нормальным человеком, способным к сочувствию, состраданию и помощи…»

Парадокс ситуации в том, что теперь бывший инвестор считает сценическое имя «Саша» принадлежащим ему и нашел некую Оксану, назвал ее тоже «Сашей», снял средненький клип и плотно зарядил его в эфир. В общем, мелкие дрязги продолжаются, но я, слава Богу, от них далек.

27.11.2004

Сегодня в моей жизни произошло хорошее событие. Ну, вроде ничего особенного, а вроде бы и новая машина. Вообще современные автомобили высшего класса уже настолько наворочены, что и не всегда поймешь, какой круче. В одной модели сто опций, в другой — 80. Оцениваю я весьма интуитивно, все в совокупности, дизайн, авторитет, престижность и влечение. Иногда прислушиваюсь к мнению друзей, использовавших ту или иную модель. И вот недавно я надумал заменить свой огромный «Мерседес». Еще бы ездил да ездил, а тут просто зудит — новенькой тачки хочется. Этой же марки. Поехал в автосалон, где владелец мой приятель. Естественно, захотелось получить дружескую скидку — это всегда приятно. Тем более от человека, которого давно знаешь. И дело не в том, что не хватает денег. У этого приятеля, предварительно увидев его на какой-то вечеринке, я заказал «Мерседес-Е». И уже решился поехать оплатить, как что-то отвлекло. А на следующий день Билана пригласили на фотосессию для одного журнала. Съемка имела какое-то отношение к автомобилям «БМВ» и проходила в автосалоне, совсем недалеко от дома. И я без всякой задней мысли отправился туда вместе с певцом. А в салоне я совершенно неожиданно увидел своих очередных знакомых, которые выступали в роли оптовых покупателей. А давай с нами до кучи! Скидки оказались столь значительными, что я не устоял. Так что теперь у меня серебристая семерка «БМВ». Пусть ей не отказывают тормоза.

Соблюдая хронологию изложения моего жизненного и творческого пути, я по идее должен упоминать как минимум тех артистов, с которыми работал, которым посвятил годы своей жизни. Расскажу и про Никиту, не оставившего, впрочем, особых зарубок в моей памяти. Просто пришел и ушел. Уж очень сложный характер у парня, и в наших взаимоотношениях с самого начала прослеживалась психологическая несовместимость. Безусловно талантливый, несомненно перспективный на тот момент, но если бы более целеустремленный, дисциплинированный… Несли бы не такие странности… Нет, не душевнобольной, да и строением психики все мы отличается друг от друга, но его «Я» и самооценка носили очень своеобразный характер. Что ему сильно мешало.

Со мной Никиту познакомил диджей Грув, принеся записи молодого исполнителя. Послушал, достаточно интересно, теперь хотелось бы еще и увидеть, воочию пообщаться. На звонок паренек отреагировал быстро, пришел, рассказал, что музыкальную карьеру начинал в ресторанах и казино. С ужасом поведал историю из недавнего прошлого, когда впервые приехал в Питер и несколько дней жил в подъезде и питался хлебом с молоком. Когда слушал его рассказ, интуиция подсказывала мне, что не все хорошо с Никитой — корявый в поведении и разговоре, внешность не самая прекрасная. Но сильная энергетика несомненно чувствовалась, и я подумал — да ладно, была не была, попробуем, может, другие купятся. И в общем-то публика действительно реагировала неплохо, но в наших отношениях постоянно присутствовало противостояние. Казалось бы — ну что ерепенится, тебе же повезло, работаешь с крупным продюсером, хорошие деньги получаешь, отличная перспектива. Но нет, по всем вопросам своя точка зрения, фантастическая самоуверенность и безапелляционность и, как следствие, постоянные конфликты. Со мной Никита выпустил два альбома, был признан «Певцом года», «Открытием года», «Самым модным персонажем на эстрадной сцене», а его песни «Однажды» и «Улетели навсегда» были признаны шлягерами года. Тогда же «Продюсером 2000 года» был назван я, выведший Никиту в люди. Практически первый из совместно выпущенных пяти клипов — «Отель» вызвал такую бурю общественного негодования, что каналы МТВ и МузТВ вынуждены были прекратить крутить его днем, перенеся это творение в ночную сетку вещания. По мнению ратующих за мораль, обнаженные девицы и сам Никита, блистающий своими «прелестями» — не лучшее зрелище для подрастающего поколения. Я против подобного ханжества, но в данном случае кое с чем согласился. Помнится, редкий гость в моем доме, «Независимая газета», попросила меня прокомментировать разразившийся скандал. — Да, клипы подобного содержания подросткам и детям действительно лучше не показывать. Что же до негодующих взрослых, то тут я остался непреклонен: не нравится — не смотри. Вообще-то я не считаю, что на скандальности можно въехать в популярность, разве что ненадолго заглянуть. «Тату» — вполне свежий пример. Реально эпатажность может привести к успеху, может, в одном случае из десяти — лично я в такую вероятность не играю. Тот же Шаповалов — автор «Тату» наверняка не сделает больше ничего путного, если останется на пути поиска не музыки, а скандала. Говорят, в его новом проекте артистка работает под «шахидку». Ну и кому это надо?

В клипе «Отель» я пошел навстречу Никите, дал полную возможность самовыражаться, и он сделал именно то, что хотел. И получил, что заслужил, — шумиху, но не более.

Никита, кстати, заслужил еще одну премию «Куй железо пока горячо» в номинации «Куй года»! Ведущий ее объявил, публика взревела, на сцену вынесли три портрета претендентов на получение «Куя», в том числе и Никиты. Судьи с Киевского вокзала выстроились в ряд. Торжественная минута — и яйца полетели в портреты «народных кумиров». После подсчета «голосов» выяснилось, что «Куем года» стал Никита, которого ведущий и пригласил на сцену. Ему предстояло получить два приза: непосредственно статуэтку «Серебряная Калоша» и курицу, которую принесла заботливая работница птицефермы. Приз гордо назвали «Белый орел».

Настроение у меня было хорошее, и я полез на сцену вместо гордого Никиты, не пошедшего на это действо. Получить приз вместо него мне не дали, пригрозив при этом, что отрубят курице, то есть орлу, голову, если Никита немедленно не выйдет на сцену. Для пущей убедительности из расположенного на сцене громадного унитаза вылез заслуженный мясник России с огромным ножом. Напряжение нарастало.

Никита не выходил. Мясник занес нож над головой бедной курицы, орла то есть. Нервы у зала не выдерживали. То и дело раздавались вопли: «Звери!», «Прекратите немедленно!».

Через несколько секунд голову курицы отделили от тела и бросили в оркестр. Зал притих. Впрочем, курица оказалась жива и невредима, ибо мясник, сбросивший свой халат; являлся самым настоящим фокусником. Н-да, одно из немногих приятных воспоминаний в работе с этим артистом.

А в целом же все оставалось весьма напряженным, и когда Никита завел речь о «разводе», держать его не стал, хотя по контракту мог еще год промурыжить — мы проработали неполные три года. Отпустил на вольные хлеба или, если угодно, в свободное плавание. И вздохнул с облегчением. Помимо скандалов со мной, Никита задирался и выяснял отношения со многими артистами — с Децлом и Сашей и с «Динамитом». А с Данко однажды практически подрался. Все это отрицательно действовало на мой авторитет, а приструнить его просто не мог.

Никита, надо отдать ему должное, в последующих интервью рассказывал, что мы остались в очень хороших отношениях. Что до сих пор благодарен мне, как открывшему двери в шоу-бизнес. И что ему очень тяжело работается без Юрия Шмильевича: «Честно скажу — непросто. Когда я начал работать один, в первые дни мне хотелось просто повеситься. Когда я сотрудничал с Айзеншписом, я не думал ни о чем, кроме выступлений. А теперь мне приходится одному решать все вопросы — от организации гастролей до выбора концертных костюмов…»

Однако история, что он мне выплатил всю положенную компенсацию, и теперь никто никому ничего не должен, верна лишь отчасти — не должен, но и не выплачивал. Потом, кстати, звонил мне, просил взять обратно… Видимо, его самостоятельные решения не особо правильные и прибыльные. Но нет, отрезанный ломоть.

 

Враги

Я весьма щепетилен в человеческих отношениях, стараюсь и старался ни с кем не конфликтовать, никому сознательно не вредить. Если же взаимный или односторонний негатив возникает, всегда ищу его природу, однако внимание не акцентирую и скоро забываю. И когда мой соавтор Львович Кирилл допытывал меня об именах моих врагов, утверждая, что эта конкретика придаст книге необходимую скандальность, я почти ничего не мог ответить. Да, в мире шоу-бизнеса существует известная конкурентная борьба и не все ведут в ней себя достойно. Я, скажем, иногда весьма раздражался высказываниями Барри Алибасова в свой адрес: подчас болтает, как помело, сам не понимает что городит… Но считать его врагом? Он слишком добрый по сути человек и большинство его «тирад» наверняка имеет единственную задачу — самовыделиться… Или Олег Наумович Непомнящий, бывший директор Киркорова. Я его уже и не помню зрительно, однако в ушах так и звучит:

— Айзеншпис, да кто он такой, что он вам путного скажет?

Это Наумыч громогласно обращается к журналистам, которые толпятся вокруг меня и не обращают на него никакого внимания. Но и это не враг.

Из более злобных и склонных к грязным инсинуациям в мой адрес товарищей выделю Макса Фадеева. Считаю его нечистоплотным и даже полукриминальным типом. Помнится, еще во время работы с Линдой задолжал им большую сумму и должен был скрываться. Да и остальные, с кем он ни сталкивался, познали на себе его сущность и манеру вести дела.

А что касается декларируемых высоких музыкальных вкусов, так он обычный авантюрист: как запахло большими деньгами, так легко предал свое кредо.

А вообще в жизни встречалось мне немало и подонков. В первой своей камере я дружил с Вильей Лейбовичем Миллером. Он меня и сдал, и чуть из-за него не залетел мой друг на воле. Третье заключение под стражу организовал известный валютчик Шепеер, царство ему небесное, с которым тоже водочку пил…

При этом я прекрасно воспринимаю людей, если наш, так можно выразиться, «конфликт» определяется просто разными музыкальными вкусами или разными бизнес-интересами. Например, я против самодеятельности в музыке и совсем не любитель частушек. Но феномен Веры Сердючки и ее колоссальный успех отрицать нельзя. Или например, определенное непонимание с Костей Эрнстом, которого я знал еще молодом монтажером из видеосервиса в Сокольниках… Его карьера впечатляющая, и он легко входит в Кремль, где я и на экскурсиях не бывал. Но проект первого канала «Фабрика» хоть и по уровню исполнения явно ниже того же Билана, лежит в конкурирующих плоскостях, и Билан им помеха. Что же, у нас просто разный бизнес…

 

Динамит

13.12.2004

Летел тут на днях из Питера и сначала почитал книгу про интриги власти, а потом и газету полистал. Опять жаркие дискуссии об идее Путина назначать губернаторов. А я полностью поддерживаю. Эти местные выборы давно уже превратились в бизнес олигархов, в лоббирование своих людей, в войну политических и экономических кланов. Лучше бы затрачиваемые ресурсы направлять в экономику и развитие государства. Можно, конечно, кричать, что прямые назначения, это путь к тоталитаризму, но мы к открытой демократии не готовы. Никакой культуры власти, политики и управления… Как и вообще культуры немного. Но в целом, хоть и читаю и «Профиль» и «Коммерсант», рассуждаю о политике как обыватель и дистанцируюсь от нее. Хотя и готов признать, что это в чем-то вершина шоу-бизнеса, по крайней мере грязи, обмана, подлости там куда больше. И деньги куда большие. А шоу такие, что подчас от правды не отличишь.

Вообще же с раскрученными политическими фигурами я часто пересекаюсь на различных мероприятиях, иногда даже за руку здороваюсь, но дружбы не вожу. Хотя вот забавный факт из моей жизни — году в 96–97 приехал в Сочи просто погреться. Жил я в Редиссон-Лазурной, там же по какому-то стечению обстоятельств оказались и Игорь Крутой, Шуфутинский, Володя Дубовицкий… Еще, вроде, Аллегрова. И вечером у бассейна накрыли стол персон на 16 и туда пришли А. Коржаков и М. Барсуков — их совсем недавно сняли с кормушки. И этот всесильный Коржаков сидел со мной рядом, подливал водочки и весьма дружелюбно беседовал. Выяснилось, что он отлично знает мою биографию — вот это да! Конечно, я был клиентом их ведомства, но не только поэтому: он оказался заядлым меломаном и хорошим знатоком молодежной культуры. Думал, что сухарь, а вполне милый человек.

История одной из самых позитивных, энергичных и взрывных российских групп, к созданию которой я имею самое непосредственное отношение, началась в 1998 г. Именно тогда Илья Зудин — потомственный музыкант, сын одного из известных сочинских саксофонистов — приехал в Москву с электронным world-house проектом Sun City. За его плечами была учеба в Сочинском музыкальном училище, игра в рок-группе и джазовом оркестре, диджейство в ночных клубах и на радио. В те времена — как, впрочем, и сейчас — Зудин слушал Боба Марли, Стиви Уандера и модную house-волну, что неизменно отражалось и на его творчестве, и на образе жизни. Хитроумная смесь реггей, фанка и электронщины, которую культивировал Sun City, не привлекла московских продюсеров, к которым Илья обращался до меня. Не привлекла и меня, как слишком уж экзотическая, зато отличные данные аранжировщика я разглядел и всерьез заинтересовался ими. Молодой артист стал автором песен сразу для трех моих проектов — Лены Зосимовой, певицы Саши и певца Никиты. Ну, а в какой-то момент Зудину надоело писать песни для других, и он предложил мне создать бойз-проект с тремя вокалистами. Первым в него влился столичный мажор, эстет и модель, сын дипломатических работников, семь лет проживший в Швеции, Леонид Нерушенко.

Поиски третьего участника велись долго и закончились с появлением второго Ильи — Дурова. Родом из Иваново, прославившегося в отечественной поп-истории «Дискотекой Авария», Илья Дуров, как и его тезка, имел большой музыкальный опыт. В частности, долгое время он пел в детском эстрадном ансамбле «А+Б», из которого вышло немало нынешних героев поп-сцены — в частности, как Алексей Серов («Дискотека Авария») и Дима Голубев («Фабрика»). Дуров, со временем приобщившись к джазу, закончил ивановское музыкальное училище по классу саксофона и играл в нескольких джаз-группах, а позже, на базе знаменитого Ивановского рок-клуба, организовал собственную группу «Сарафанное радио». Именно там его радикальные музыкальные пристрастия — от Ministry, new industrial и до Red Hot Chili Peppers — впервые обрели отчетливые очертания. После окончания училища Дуров поступил в московский областной институт культуры: там он учился вокалу, а тренировал его в ресторане, исполняя фирменные поп — и рок-хиты. Но однажды на МузТВ услышал объявление о том, что я набираю новую группу.

Первая же записанная группой песня «Твое тело» сразу попала на радио, а вместе с ней появилось и название, взрывное и очень удачное — «Динамит». В целом это слово сейчас растиражировано в шоу-бизнесе: помимо группы, есть радиостанция, серия поп-сборников и телегладиатор под этим именем. Но радио появилось позднее моей придумки. Кстати, во многом из-за этого совпадения песни «Динамита» на другие радиостанции не брали, чтобы не поддерживать конкурента. Я зарегистрировал торговую марку «Динамит», но это касается только музыкального ансамбля. В любом случае, название оказалось вполне говорящим — внутри группы сконцентрировалась отличная, здоровая энергетика. В 2001 г. компания «Медиастар», где я тогда работал генеральным продюсером, выпустила дебютный альбом «Куда уж лучше». И он произвел впечатление и на деятелей шоу-бизнеса, и на слушателей, моментально заразившихся позитивом материала. Это, кстати, нечастое явление в стране, где минорный лад в почете и слезы Тани Булановой в большой цене.

Надо сказать, что я в большой степени поверил и доверился таланту Зудина и Дурова и изрядно поощрял их экспериментаторство. Пусть делают, как считают нужным. Редчайший случай, когда я не вел своих артистов «за руку», и не ошибся — они вышли на правильную дорогу. Получившийся музпродукт отличался большой выверенностью, оптимальностью формы и содержания, утонченности, модности и доступности. С моей легкой руки за «динамитчиками» закрепилось прозвище «Иванушки XXI века». Общественное мнение уже прочило группе пустующее место главного бойз-бэнда страны. Не последним аргументом в пользу столь серьезных претензий стал очередной клип группы на песню Ильи Дурова «Убегаю». Этот видеобоевик, снятый режиссером Ириной Мироновой, буквально взломал телеротации. Пластинка пользовалась таким спросом на музыкальном рынке, что выпустившая ее компания «Артес» сделала сборник из двух альбомов группы «Динамит» — Все лучшее», релиз которого состоялся в конце 2002 г. В то же время группа успешно гастролирует по стране, выступает в обеих столицах, принимает участие в российских и зарубежных фестивалях (в том числе в юрмальской «Новой волне») и постоянно генерирует новый материал.

Лето 2003 г. «Динамит» проводит в концертных разъездах по курортным городам совместно с Димой Биланом, в качестве специальных гостей закрывает «Новую волну» в Юрмале, осенью открывает радиостанцию «Динамит FM» во Владивостоке, принимает участие в съемках программы «Песня года», а в декабре 2003 г. из группы был отчислен один из солистов группы — Леонид Нерушенко. К сожалению, в течение последних двух лет обстоятельства в коллективе складывались так, что вопрос об изгнании Лени ставился неоднократно. По мнению двух других солистов «Динамита» Ильи Дурова и Ильи Зудина, их бывший коллега не прилагал никаких усилий к реализации творческого потенциала группы. «Динамит» распрощался с ним, пожелав успехов в осуществлении личных планов. Некоторое время в качестве третьего участника в группе работает Евгений Морозов, и в январе 2004 г. трио в этом промежуточном составе принимает участие в кремлевском концерте «Галактика Высоцкого». Исполнив «Балладу о любви», группа срывает овации. А уже в первых числах февраля в «Динамит» входит Илья Данильченко. Участники «Динамита» познакомились с Данильченко еще в 2000 г., когда тот играл в молодой группе «Гейзер». Позже Данила — как называют его близкие — перешел в группу «Факультет», а последний год работал перкуссионистом и шоумэном у Дмитрия Маликова. Любитель экстремальных видов спорта и большой поклонник «тяжелой альтернативы» — Linkin Park, Limp Bizkit, Guano Apes — Данильченко хорошо знает, какое ощущение свободы дает ему каждый выплеск адреналина, будь то победа на соревнованиях по сноуборду или концерт перед тысячной аудиторией. Дуров и Зудин надеются, что появление Данильченко увеличит и концертный потенциал «Динамита». В планах группы — unplugged-концерт, где владение Данильченко перкуссией придется как нельзя кстати. «Динамит» не останавливается ни на миг — ребята приступили к работе над новым альбомом, и уже написали четыре песни: «Что случилось», «Одинокая», «Расколем ночь», «О чем плачет дождь». Очередная пластинка группы обещает быть максимально не похожей на все предыдущие, а также безупречно стилистически выверенной.

В 2003 г. я вместе с группой отправляюсь на главный остров всех растаманов мира — Ямайку, чтобы снять два видео на песни «Сумасшедшее лето» и собственно «Ямайка». Последнюю написал давно грезивший о волшебном карибском острове Зудин, и благодаря мудрому решению продюсера, то есть меня, режиссер Гоша Таидзе и оператор Влад Опельянц именно этому ролику отдали все силы. И пусть говорят что рифма «майка-Ямайка» проста и очевидна, ролик получился классным. На этом волшебном острове же произошло мое неформальное знакомство с Дэйвом Стюартом из Eurythmics и продюсером No Doubt Брайаном Маклайном. И хотя английский я знаю слабо, мы общались на одном языке, пили один ром. Он моего имени никогда и не слышал, но этот факт меня особо не задел. Я всегда трезво оценивал возможности наших артистов на западном рынке и не верил ни одному громкому заявлению о грядущем его покорении — ни «Парка Горького», ни Кузьмина, ни «На-На».

Вскоре после возвращения с родины регги, «Динамит» выпустил третий номерной альбом «Я не забуду». В пластинку из 14 песен вошли радиохиты, новые песни («Ямайка» и «Сумасшедшее лето»), а также трек «Ты не моя», некогда написанный Зудиным для певца Никиты. На презентации диска в «Метелице», пронизанной солнечной атмосферой Ямайки, собрались все друзья группы: Дима Билан и «Сливки», «Гости из будущего» и Саша, «Отпетые Мошенники» и «Дискотека Авария».

С этими ребятами — талантливыми, красивыми, интеллигентными я работаю и по сей день, они приносят мне и деньги, и творческое удовлетворение. Да, я им даю немало.

И хотя в последнее время они слегка обижаются, что свое внимание акцентирую на Билане, это значит просто одно — доверяю их чутью и мастерству.

 

Билан. Дима

Наша встреча состоялась — а сейчас мне страшно подумать, что она могла и не произойти на отвязной вечеринке, посвященной выходу нового номера журнала «Лиза». Туда пригласили «Динамит», идеально подходящий под молодежный формат, пришел туда и я. Как всегда, за кулисами толпилось много праздношатающихся фанатов и более конкретных персонажей, стремящихся с помощью тусовки свести знакомства с нужными людьми, войти в орбиту шоу-бизнеса.

Я с кем-то разговаривал и краем глаза смотрел на парочку — парня и девушку, которые как маятник проходили мимо меня — взад-вперед, при этом парень пританцовывал, украшал гомон какими-то мелизмами и вообще вел себя неординарно. Явно желая привлечь мое внимание. Ну и привлек.

— А ты что артист?

— Нет, еще учусь в Гнесинке.

— Ну и где поешь?

— Да так, особо нигде. А я, кстати, узнал вас. Вы Юрий Шмильевич, очень приятно познакомиться…

— А что тут делаешь?

— Да вот, тусуюсь, вот познакомился с вами. А вообще я хочу петь…

— Ну вот тебе номер моего телефона.

— Обязательно позвоню, да вы наверное и не вспомните.

И Дима настойчиво звонил, наверное, несколько недель кряду, и когда откладывать встречу стало уже просто неудобно, позвал его на студию. Дима приехал, рассказывал о своей жизни, о планах, мягко, красиво, вежливо. Сказал, что сейчас идет кастинг, отбор на очередную «Фабрику». И если я хотя бы попробую начать с ним работать, он никуда не пойдет.

Может, и странная постановка вопроса, но прозвучало весьма убедительно. Все в его облике и речи говорило о хорошем воспитании, хотя вырос и родился он в провинции. Но мама закончила консерваторию по классическому вокалу, так что гены вполне. И я ему посоветовал:

— Успеешь с кастингом. Давай посмотрим…

Я не спешил. Начинать новый проект всегда сложно, надо тысячу раз подумать, отмерить, в сознании перекрутить. Уйти от первого впечатления и личного обаяния, примерить на массы…

Внешность Димы я оценил как своеобразную, может без особо ярких черт, но нечто отличало, цепляло глаз. Пригласил на смотрины Отара, спросил шепотом — как думаешь, не страшноватый? Отар подивился — с чего это ты взял? Очень даже ничего.

И я решил попробовать, и песню найти и затрат особых не нести. Поскреб по сусекам, нашел Зудинского «Малыша» по каким-то причинам не пошедшую в работу, но с готовым минусом. И я попросил Пашу, очень талантливого звукорежиссера, который еще со Сташевским работал, записать материал. После записи он сразу позвонил мне:

— Вы кого привели?

— В каком смысле…

Я подумал сейчас последует уничтожительная характеристика, но нет.

— Да он певец. От бога. Вы спуститесь, послушайте.

И действительно за час работы они сходу сделали отличный продукт. Свели — еще лучше зазвучало. Теперь требовалось посмотреть, как парень будет себя вести на сцене, и когда начались новогодние вечеринки с участием Динамита, я начал на одну песенку выводить Диму. Вроде неплохо, но четкой оценки не мог дать.

Через 10–12 концертов он демонстрировал уже вполне уверенное выступление, потом записали еще несколько песен и… И наступил перерыв и я просто не знал, что делать дальше. Ибо требовалось или нырять, или оставаться на суше.

Вообще, даже в крупной рекорд-компании, прежде чем подписать полновесный контракт на выпуск альбома, вначале существует соглашение с артистом — забыл этот термин, позволяющее при минимальных затратах максимально определиться и обезопасить себя. Но там эта методика проработана, а у нас все решается от случая к случаю.

И такой случай нам представился, ибо возобновилась Юрмала, «Новая волна», близкая к тому, что делает Билан. Стала конкретная задача подготовиться к конкурсу: одна новая песня и два ретро шлягера: русский и западный.

В первый день отборочного тура Дима мандражировал и, как признались мне члены жюри, не произвел особого впечатления. А во второй день выглядел куда более расковано и в итоге попал на конкурс. Так началась его карьера. Конкретное же место (4-е) комментировать не буду — вполне могло быть и первое.

По крайней мере, мое решение работать с Димой пришло раньше итогов конкурса, на подготовительном этапе. И чем больше работаю с ним, тем больше убеждаюсь что сделал правильный выбор: очень талантлив, с достаточно уникальным голосом, отличным слухом. Настоящий музыкант… И артист с большой буквы.

За два года совместной деятельности он дал уже больше сотни концертов, выпустил два полновесных отличных альбома, «подорожал» в несколько раз — с полутора до восьми тысяч за концерт. Он прекрасно освоился на сцене, все больше и больше совершенствует вокал и сценическое мастерство. И при этом не заболел звездной болезнью. Просто молодчина!