В самом начале президентского срока Трампа Стив Бэннон разговаривал с президентом в Белом доме о растущих, как грибы после дождя, спорах и дискуссиях о связях избирательной кампании Трампа с Кремлем. Трамп был взбешен скандалом, омрачившим его победу и теперь портившим его президентство. И вдруг его осенило. Он заглянул Бэннону в глаза, ткнул в него пальцем и резюмировал всю историю в одной фразе: «Охота на ведьм!»
Блестяще, подумал Бэннон, просто блестяще. Трамп был мастером маркетинга. Он только что придумал для Белого дома замечательный способ политической интерпретации расследования, представлявшего все большую угрозу для его президентства.
В последовавшие за этим недели и месяцы Трамп возвращался к этому выражению снова и снова: в Twitter, на пресс-конференциях, во время встреч с членами Конгресса — где бы только ни всплывала тема расследования или когда бы она ни мелькала у него в мозгу (что происходило постоянно). Пока шли расследования Конгресса и ФБР, которые все интенсивнее освещались в СМИ, подача информации была перекомпонована со свойственной Трампу гиперболой. «Это самая крупная охота на ведьм в американской истории, объектом которой стал политик», — писал президент в твите 18 мая в 7:52 утра, на следующий день после того, как Роберт Мюллер был назначен специальным прокурором для расследования вмешательства России в выборы.
На протяжении всего первого года своего пребывания в Белом доме Трамп постоянно сетовал на расследование и ругал его. Он писал о России в твитах более сотни раз, часто называя всю историю сфабрикованным материалом, фальшивкой. Он возмущался тем, как освещают скандал в массмедиа, называя их работу «фейковыми новостями». Трамп пренебрегал сообщениями о тайной российской операции в соцсетях, называя их открытой ложью и подделкой. Он призывал к расследованию деятельности Хиллари Клинтон. Давний поклонник хаоса, Трамп, как и на всем протяжении предвыборной кампании, продолжал поднимать информационную пыль, чтобы внести путаницу в общественную дискуссию о российской атаке на американскую демократию и о роли этой атаки в избрании его президентом.
Российский скандал, в котором Трамп был замешан, представлял фундаментальную проблему для американской политической системы. Никогда еще президентские выборы не были так тесно связаны с вмешательством иностранной державы. Никогда ранее президент так открыто не отрицал сведений, добытых его собственной разведкой. И никогда, со времен Ричарда Никсона и «Уотергейта», президент не пытался так яростно вмешаться в криминальное расследование, ведшееся в соответствии со всеми существующими правилами, мишенью которого была его избирательная кампания и его сотрудники.
Трамп не был заинтересован и в том, чтобы «наказать» Путина. В первые дни пребывания Трампа на посту сотрудники Бюро по европейским и евроазиатским делам Государственного департамента получили от новой команды с восьмого этажа непривычное задание: набросать список предложений, как улучшить отношения с Россией, чтобы обеспечить взаимодействие с Москвой в войне против ИГИЛ. Среди всего прочего подразумевалось и облегчение санкций, наложенных Обамой за вмешательство в выборы. Чиновники из Европейского бюро были озадачены и удручены. Еще несколько недель назад они работали над закрытием резиденций в Мэриленде и Нью-Йорке, которые Россия использовала для шпионажа в Соединенных Штатах. А теперь они получили инструкцию отменить то, что сделали, и фактически предоставить России право действовать по своему усмотрению.
Дэниелу Фрайду, координатору санкций в Государственном департаменте, звонили сотрудники Госдепа и спрашивали о новом плане. Как выразился сам Фрайд, тон разговоров был близок к «паническому». Они умоляли его: «Боже, прекратите это, пожалуйста!» Фрайд, служивший в Департаменте более тридцати лет, связался с законодателями и советниками с Капитолийского холма, призывая их законодательно закрепить уже введенные российские санкции и тем самым обязать Белый дом представлять любые изменения на рассмотрение в Конгресс. То же самое сделал и Том Малиновски, назначенец Обамы, который только что ушел в отставку с поста помощника госсекретаря по правам человека и которому тоже поступило множество звонков по этому поводу. Гамбит — скандальный шаг, направленный на блокирование планов Белого дома изнутри бюрократического аппарата, — сработал. В редком двухпартийном порыве Конгресс с ошеломительным единодушием принял жесткий законопроект об ужесточении санкций по России, пренебрегая угрозой Трампа наложить вето. Президент с видимой неохотой подписал документ. Но в начале 2018 года администрация Трампа объявила, что не будет вводить новые санкции. И это после того, как в тот же день Майк Помпео, руководитель ЦРУ, назначенный Трампом, сказал, что Москва по всем признакам намеревается взять под прицел промежуточные выборы, которые должны были состояться чуть позже.
Все ширившийся скандал, затрагивавший Трампа и Россию, тяжелой тучей нависал над новым президентом, рождая сомнения в его честности, возбуждая озабоченность его автократическими импульсами, его пренебрежением к одному из основополагающих принципов современного американского правительства: исполнение законов США должно быть свободно от любого политического вмешательства. Ничто не могло продемонстрировать это пренебрежение больше, чем поведение Трампа по отношению к Джеймсу Коми.
27 января, через три недели после того как Коми привел Трампа в ярость (и разбудил его паранойю), представив будущему президенту двухстраничный обзор меморандумов Стила, Коми был приглашен в Белый дом на ужин. «Мне нужна лояльность», — сказал ему Трамп, сидя за маленьким столом, сервированным официантами Белого дома. Повисла неприятная тишина. Мужчины смотрели друг на друга. Через какое-то время Трамп вновь повторил свой призыв. Коми сманеврировал: «Я всегда буду честен с вами», — сказал он.
Через две с половиной недели, по окончании брифинга по разведданным в Овальном кабинете, Трамп попросил Коми задержаться. Майкл Флинн, советник Трампа по национальной безопасности, был вынужден уйти в отставку днем ранее из-за того, что вскрылась его ложь о беседах с Кисляком в период перехода власти. (В феврале Кисляк сказал Washington Post, что он разговаривал с Флинном до выборов, но отказался рассказать о предмете беседы.) Флинн стал объектом расследования ФБР. По версии Коми, Трамп сказал ему: «Флинн — хороший парень. Я думаю, вы можете оставить его в покое». Ошарашенный тем, что президент пытался повлиять на ведущееся расследование, директор ФБР оставил встречу и немедленно начал печатать меморандум, чтобы задокументировать необычную просьбу Трампа, — недавняя практика, которую Коми ввел в привычку при новом президенте.
20 марта Коми предстал перед Комитетом по разведке Палаты представителей и дал показания, разрушительные для Трампа. Он в первый раз подтвердил, что Бюро вело контрразведывательное расследование связей кампании Трампа с Россией и что расследование это велось еще с июля.
Коми задали вопрос о недавнем твите Трампа, где он заявлял, что Обама прослушивал его разговоры в Трамп-тауэре непосредственно перед победой. «Ничего не нашли. Это маккартизм!» На первый взгляд, заявление казалось абсолютно диким. Но это была всего-навсего очередная попытка Трампа отвлечь внимание. И потом, если бы Трамп-тауэр действительно прослушиваля, то этой работой занималось бы как раз ФБР. Коми ответил, что ФБР и Департамент юстиции «не имели информации в подтверждение этих твитов». Директор ФБР фактически назвал президента лжецом.
Отныне Трамп был одержим одним желанием: заставить Коми публично сказать, что президент не находился под следствием ФБР. Российский скандал сильно затруднял работу Трампа-президента. Один из сотрудников Белого дома говорил, что египетский президент Абдель Фаттах Ас-Сиси спрашивал Трампа о расследовании во время телефонного разговора. Тот факт, что лидер иностранного государства поднял подобный вопрос, донельзя рассердил Трампа.
30 марта Трамп вызвал Коми и сказал ему, что «не имеет с Россией ничего общего» и «не принимал участия в вечеринках с проститутками» в Москве. Что мог бы сделать Коми, спросил президент, чтобы «снять с него этот тяжкий груз»? К тому моменту Коми частным порядком уже информировал лидеров Конгресса о расследовании ФБР, назвав имена тех, против кого велось следствие. Имя Трампа среди них не фигурировало. Но заявить об этом публично значило создать себе проблему. А что, если произойдут какие-нибудь изменения? Придется ли Коми и об этих новых сведениях говорить публично? В очередной раз шеф ФБР ускользнул от прямого ответа и сказал Трампу, что Бюро будет делать свою работу «так быстро, как только возможно». 11 апреля Трамп позвонил Коми и задал все тот же вопрос: огласит ли Коми публично тот факт, что Трамп не является прямым объектом расследования Бюро? Коми вежливо ответил, что ему нужно проконсультироваться с Белым домом и обсудить вопрос с Департаментом юстиции.
9 мая, находясь с визитом в региональном офисе ФБР в Лос-Анджелесе, Коми услышал с телевизионного экрана, что он уволен. Изначально Белый дом говорил, что это случилось после записки помощника генерального прокурора Рода Розенштейна, в которой тот критиковал Коми за ведение расследования по делу о почте Клинтон. Но очень быстро Трамп опроверг эту версию — на встрече с российскими официальными лицами. Наутро после увольнения Коми у Трампа состоялась личная встреча с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым и российским послом Сергеем Кисляком. Все обменивались улыбками. «Я только что уволил шефа ФБР. Он был сумасшедший, точно с приветом». Господин Трамп сказал гостям, согласно протоколу встречи: «Из-за России на меня оказывали большое давление. Теперь оно снято». На следующий день Трамп сказал ведущему NBC News Лестеру Холту, что, когда он увольнял Коми, он думал «об этой русской истории».
Ходили слухи, что Джаред Кушнер говорил своему тестю: если он уволит Коми, демократы будут лишь приветствовать такое решение. Однако отправка Коми в отставку возымела нежелательные последствия. Сразу же возник вопрос: а не пытался ли президент препятствовать правосудию. Как предупреждал Трампа Бэннон: «Вы можете уволить Коми, но вы не можете уволить ФБР».
К тому времени российский скандал уже коренным образом поменял администрацию Трампа. Генеральный прокурор Джефф Сешнс, пережив бурю критики, связанной с тем, что не рассказал о своих контактах с Кисляком во время кампании, взял самоотвод от участия в расследовании. Этот шаг Сешнса разъярил Трампа. Ему нужен был свой человек, верный человек. Трамп вопрошал своих помощников: «Где мой Рой Кон?»
А вместо этого за ходом расследования надзирал Розенштейн, и он вскоре нанял семидесятидвухлетнего Мюллера, чтобы тот докопался до самого дна российского дела. Для Трампа Мюллер был самой неудачной фигурой. Этот ветеран флота, отслуживший директором ФБР двенадцать лет, был прям как шомпол. Его друзья и коллеги говорили, что у Мюллера в жизни была одна, но пламенная страсть: заводить уголовные дела и упрятывать злоумышленников за решетку.
Подход Трампа к российскому делу как к охоте на ведьм значительно затруднял как работу Конгресса, где у руля стояли республиканцы, так и ведение расследования российского скандала.
Излишняя преданность партийным интересам уже давно отравила Капитолийский холм. И теперь, когда Трамп настаивал, что расследовать тут нечего, многие из его товарищей-республиканцев демонстрировали отсутствие желания глубоко копаться в деле российской атаки и в любых связях Трампа с Москвой. Не было создано никакого специального комитета. Соответствующие подразделения не увеличили кадровые ресурсы, не использовали свое право на судебные запросы и во многих случаях лишь бегло проанализировали документацию. И, что гораздо важнее, на протяжении всего 2017 года они проводили опросы ключевых свидетелей при закрытых дверях. Основной целью расследований Конгресса в течение десятилетий — от Типот-доумского скандала до «Уотергейта», Иран-контрас и финансовых злоупотреблений в избирательной кампании в девяностые — было воспитание страны с помощью открытых политических слушаний. А теперь следствие по России велось практически полностью негласно. Некоторые ключевые фигуры в республиканском мире сфокусировались не на том, чтобы отыскать связи Трампа с русскими, а на связях Гленна Симпсона и Кристофера Стила с демократами. Республиканским лидерам цель представлялась так: защитить Трампа и покончить с российской историей как можно скорее, желательно до промежуточных выборов в Конгресс.
Первые примеры такой тактики Великой старой партии появились в феврале 2018 года. Представитель Девин Нуньес, руководитель Комитета по разведке Палаты представителей, опубликовал меморандум, в котором говорилось, что некоторые из его коллег-республиканцев обнаружили шокирующие злоупотребления ФБР — «хуже» «Уотергейта». Там также утверждалось, что досье Стила было «основной составляющей» запроса ФБР в октябре 2016 года на получение ордера FISA на наблюдение за Картером Пейджем; Бюро не поставило FISA в известность о том, что Стил получал плату от Национального комитета демократов и кампании Клинтон; Стил «лгал» ФБР о своих контактах с журналистами. Это последнее обвинение Стил отрицал. (За несколько недель до того, как этот меморандум увидел свет, два сенатора от Республиканской партии обратились в Департамент юстиции с просьбой расследовать действия Стила в связи с предполагаемыми ложными заявлениями, переданными им в ФБР.) В меморандуме Нуньеса открыто цитировались репортажи авторов книги, которую вы держите в руках. (В меморандуме утверждалось, что, подавая запрос на получение ордера FISA, ФБР практически полностью основывалось на материале Айзикоффа, но не говорилось обо всей другой информации, которую Бюро использовало при открытии дела по подозрению в том, что Пейдж мог быть российским агентом. Нуньес также ccылался на статью Корна от 31 октября 2016 года в Mother Jones, когда формулировал предположение, что Стил мог сливать информацию и, как следствие, был ненадежным источником для ФБР. Однако ФБР оформило свой запрос на Пейджа в FISA за десять дней до того, как Корн разговаривал со Стилом.) Трамп заявил, что меморандум «отомстил» за него и доказал, что российский след был выдумкой и «позором Америки» и, конечно же, «охотой на ведьм».
Но ФБР, официальные лица Департамента юстиции и демократическая фракция в Конгрессе поставили достоверность меморандума Нуньеса под сомнение. Документ также подрывал утверждение республиканцев о том, что ордер на наблюдение за Пейджем был получен незаконно. Меморандум показал, что наблюдение за Пейджем возобновлялось федеральными судьями трижды — что могло случиться лишь при условии, что ФБР смогло доказать эффективность прослушки. Кроме того, меморандум Нуньеса на корню зарубил теорию заговора, которубю проталкивали некоторые республиканцы и адепты консерватизма под водительством Шона Хэннити из Fox News; основным посылом этой теории была идея о том, что именно непроверенное, недоказанное, проплаченное демократами досье Стила стало причиной российского расследования. В меморандуме подтверждалось, что расследование ФБР стало результатом отчета по Пападопулосу, попавшим в распоряжение Бюро за несколько месяцев до получения ордера FISA на Пейджа. Появление меморандума Нуньеса вызвало волну критики, его назвали подделкой и отвлекающим маневром.
Назначение Мюллера гарантировало, что ФБР продолжит активное и тщательное расследование, если только Трамп не попытается прекратить его. Мюллер подобрал прокуроров с опытом ведения дел по организованной преступности, отмыванию денег, преступлениям в сети и уголовным делам белых воротничков. И его команда приступила к работе.
Когда начались следственные действия по всем направлениям, вскрылась история о встрече в Трамп-тауэре в июне 2016 года, когда Дональд Трамп — младший, Пол Манафорт и Джаред Кушнер разговаривали с Натальей Весельницкой, эмиссаром Кремля, в надежде получить от нее компрометирующую информацию на Клинтон. (Молодой Трамп и Белый дом с участием президента распространили объяснение этой встречи, которое явно вводило всех в заблуждение, — этот эпизод позволил критикам Трампа утверждать, что команда Трампа препятствовала следствию и в других случаях.) Федеральные агенты совершили рейд на владения Манафорта. На поверхность всплывали доказательства широкомасштабной тайной кампании Москвы в социальных сетях.
В октябре Мюллер предъявил Манафорту и Рику Гейтсу обвинение по 12 пунктам, включая отмывание денег, и вменил им в вину несоблюдение закона о регистрации иностранных агентов в связи с их работой на пророссийскую партию Януковича. Вскоре после оглашения обвинения Белый дом начал дистанцироваться от Манафорта, утверждая, что обвинения не имеют никакого отношения к избирательной кампании или любым случаям взаимодействия с Россией. Однако в тот же день, пока эта уловка еще не распространилась, Мюллер объявил о том, что Пападопулос признал свою вину: он солгал ФБР о своих контактах с русскими во время кампании. И это было еще одним доказательством, что кампания Трампа как минимум пыталась взаимодействовать с Кремлем.
Информация о контактах Манафорта с Дерипаской, о поездке Пейджа в Москву, о встрече Кушнера с российским банкиром, о встрече в Трамп-тауэре в 2016 году и попытке Трампа начать строительство Трамп-тауэра в Москве с Феликсом Сейтером уже во время избирательной кампании — все вышло наружу. Но сделка с Пападопулосом о признании вины стала первым официальным подтверждением того, что существовали частные — или секретные — взаимоотношения между советником кампании Трампа и русскими.
Месяц спустя Мюллер сообщил, что Флинн тоже пошел на сделку со следствием. Бывший советник Трампа по национальной безопасности, который во время республиканской конвенции громче всех скандировал: «В тюрьму Клинтон!», признал, что солгал агентам ФБР о своих разговорах с Кисляком. Флинну вменили в вину лишь два пункта. Он сотрудничал с Мюллером. Всех интересовал вопрос: какую информацию он довел до сведения Мюллера и кому она могла навредить?
На протяжении всего этого времени Трамп бесился по поводу расследования и ФБР. В приступах гнева он грозил уволить Мюллера. Законодатели-республиканцы также подвергали нападкам расследование и Бюро. В какой-то момент Трамп приказал старшему юристу Белого дома Дону Макгану уволить Мюллера. Но Макган отказался и пригрозил уйти в отставку. Адвокаты Трампа — Джон Дауд и Тай Кобб, два вашингтонских ветерана по уголовной защите, — пытались отговорить Трампа, убеждая президента в том, что расследование Мюллера быстро закончится. Оно очень скоро закончится, сказали Трампу адвокаты. И через несколько недель они говорили то же самое. Крайние сроки назначались и проходили. Никто в Белом доме не мог сказать наверняка, удастся ли адвокатам удержать Трампа от попытки прикрыть следствие.
Несмотря на всю публичную полемику, многое в истории российской кибератаки было по-прежнему скрыто от глаз. Через пять дней после инаугурации Трампа российское бизнес-издание «Коммерсантъ» опубликовало умопомрачительную историю: Сергей Михайлов, заместитель директора подразделения ФСБ «18-ый центр», которое занималось информационной безопасностью, был по-тихому арестован после завершения выборов в США. Его взяли в собственном офисе во время совещания и с мешком на голове вывели из здания. Михайлова обвинили в государственной измене. Обвинение распространялось и на одного из помощников Михайлова Дмитрия Докучаева, хакера, который переквалифицировался в правительственные агенты. Другое российское издание сообщало, что этих людей обвиняли в том, что они были информаторами американской разведки, предоставлявшими ЦРУ сведения о российских взломах государственной избирательной системы во время выборов. (В марте 2017 года в Соединенных Штатах двух офицеров ФСБ обвинили в причастности к крупнейшей в истории кибератаке — российском взломе почтовой сети Yahoo, в результате которого были похищены данные на пятьсот миллионов пользователей по всей планете. Одним из этих офицеров ФСБ был Докучаев.)
Тем временем бывший генерал ФСБ Олег Еровинкин, один из помощников президента «Роснефти» Игоря Сечина (имя которого фигурировало в досье Стила), был найден мертвым в своем автомобиле в центре Москвы, предположительной причиной смерти был сердечный приступ. Это спровоцировало подозрения о насильственной смерти, которая могла быть связана с меморандумами Стила.
И еще одно обстоятельство. В одном из своих последних законов администрация Обамы расширила перечень лиц, подпадавших под действие Закона Магнитского: в него попали два бывших сотрудника разведки, отравивших в 2006 году в Лондоне Александра Литвиненко. Через несколько недель Владимир Кара-Мурза, российский активист-правозащитник, выступавший за принятие этого закона, был привезен задыхавшимся в московский госпиталь и впал в кому. Российские оппозиционеры подозревали, что эти события связаны. Кара-Мурза выжил, но диагноз наводил ужас: воздействие неопределенного токсического вещества. Владимира травили уже второй раз.
Трамп, которому так и не удалось увидеться с Путиным во время конкурса «Мисс Вселенная» в Москве в 2013 году, наконец получил шанс сделать это, став президентом Америки. Первая возможность появилась в июле в Гамбурге, на встрече Большой двадцатки. Пожимая друг другу руки перед фалангой репортеров, президенты светились теплыми улыбками. Трамп сказал, что встреча с российским президентом для него «честь». Путин сказал, что «очень рад» видеть Трампа. Тиллерсон, присутствовавший на встрече глав государств, сказал: «[Между президентами] возникла очевидная позитивная химия».
Встреча продлилась больше двух часов, на ней рассматривался большой спектр проблем, включая Сирию. Трамп, по рассказу Тиллерсона, задал Путину вопрос об «озабоченности американского народа относительно российского вмешательства в выборы 2016 года». Путин всякое вмешательство отрицал. Трамп перешел к другим вопросам, оставив в стороне «неразрешимые противоречия по этому поводу», как заметил Тиллерсон.
В ту ночь во время торжественного ужина для всей двадцатки мировых лидеров Трамп, встав из-за своего стола, перешел к столу Путина и сел рядом. Они вновь проговорили около часа. Кроме переводчика Путина, в беседе никто не участвовал.
В продолжение своих разговоров с российским лидером Трамп сказал, что в отношениях с Россией «пришло время двигаться вперед» и что они с Путиным договорились создать «неприступное подразделение по кибербезопасности, чтобы можно было избежать хакерских атак на выборы и многих других негативных вещей». После всего случившегося в 2016 году идея российско-американского сотрудничества в сфере кибербезопасности была немедленно отвергнута Конгрессом как абсурдная. «Это не самая дурная идея, какую я когда-либо слышал, но она очень к этому близка», — сказал сенатор Линдси Грэм. Трамп вскоре тоже оставил эту мысль.
В ноябре Трамп и Путин вновь встретились на форуме АТЭС во Вьетнаме. Они разговаривали во время мероприятий, и Трамп вновь спросил Путина о вмешательстве в американские выборы. Как впоследствии Трамп рассказывал репортерам Air Force One, Путин сказал, что «он не вмешивался. Он сказал, что он не вмешивался. Я снова спросил его. Вы можете просто много раз спрашивать. И каждый раз, когда он видит меня, он говорит: „Я этого не делал“. И я верю, я правда верю, что, когда он так говорит, он так и думает». И Трамп добавил: «Пожалуй, он был очень оскорблен этим [предположением]».
Трамп получил такой ответ, какого ждал.
Во время предвыборной кампании Трамп поощрял российские взломы сетей и сброс массивов информации — ему это было на руку больше, чем кому-либо другому. Он хвалил публикации украденного на WikiLeaks, рекламировал их, призывал сбрасывать больше данных — даже после того как прослушал секретный брифинг правительства США, где говорилось о том, что взлом сетей и разглашение файлов Демократической партии было частью тайной российской операции по подрыву выборов. Он часто позитивно высказывался о Путине и намекал, что хотел бы снять санкции и сотрудничать с Кремлем — несмотря на то что российская информационная война была в самом разгаре. Принесет или нет расследование ФБР и Конгресса неоспоримые доказательства прямого соучастия или пособничества, действия Трампа — его упорное и постоянное отрицание российской роли в событиях — покрывали Москву.
После второй встречи с Путиным Трамп перестал поднимать перед российским лидером вопрос о вмешательстве России в выборы. Поведение Трампа является гарантией того, что российский скандал далек от завершения — для Мюллера, для Конгресса Соединенных Штатов, для американского народа.