21 марта 2016 года Дональд Трамп присутствовал на встрече c редакционным советом Washington Post. И первым делом издатель Фред Райан спросил Трампа о советнике по внешней политике.
Трамп знал, что рано или поздно об этом непременно спросят. Вот уже несколько недель Дж. Д. Гордон, советник президентской кампании (Гордон в свое время был пресс-секретарем в лагере Гуантанамо), бился над тем, чтобы собрать Трампу команду по вопросам национальной безопасности: он обращался к представителям администрации Буша, консервативным академикам и бывшим генералам Пентагона. И все — без особого успеха. Один из этих людей, недавно вышедший в отставку генерал ВМС Джон Келли, даже не ответил на его телефонный звонок. Гордон говорил: «Никто из них не хотел иметь с нами ничего общего».
Но Сэм Кловис, родом из Айовы, в прошлом ведущий ток-шоу на радио, а теперь — один из политтехнологов предвыборной кампании Трампа, ко времени встречи в редакции Washington Post сумел-таки на скорую руку сварганить списочек из весьма темных фигур. Трамп зачитал фамилии редакторам и репортерам: Валид Фарес, аналитик по вопросам контртерроризма на канале Fox News; Джозеф Шмитц, бывший генеральный инспектор Пентагона; Кис Келлог, генерал-лейтенант в отставке. Было в списке и еще два имени, которых почти никто раньше не слышал: одно из них было Картер Пейдж, и Трамп подчеркнул, что этот человек — доктор философии; другое — Джордж Пападопулос, и Трамп охарактеризовал его как «прекрасного парня, консультанта по вопросам энергетики и нефти».
Никто из советников Трампа не работал при предыдущих администрациях на значимых позициях и не отвечал за формирование общего курса государственной политики. Ни один из них не обладал сколь-нибудь приличным опытом и во внешней политике. А двое так и вообще имели весьма сомнительное прошлое. Фарес однажды был ближайшим советником одного ливанского полевого командира христианской партии. Этого человека обвиняли в том, что во время кровавой гражданской войны он не стеснялся использовать карательные меры против мусульман-шиитов. Шмитц, после того как ушел из Пентагона, стал старшим консультантом охранного предприятия Blackwater; руководил фирмой Эрик Принс; законность деятельности Blackwater вызывала многочисленные сомнения. Ее сотрудников обвиняли в расстреле безоружных гражданских лиц в Ираке во время расправ на кольцевой развязке в Багдаде в 2007 году.
То, что выбор пал на Пейджа и Пападопулоса, также было очень странно. В 2004 Пейдж открыл в Москве представительство Merrill Lynch. Он начал консультировать «Газпром» и инвестировать в этот гигант, принадлежащий в основном российскому правительству. Последние годы он все время находился в поиске различных сделок с участием России, и очень часто ему мешали экономические санкции США. Пейдж яростно их осуждал. В 2014 году он написал статью, критиковавшую НАТО за провокационное поведение по отношению к Путину.
У двадцатичетырехлетнего Пападопулоса было на удивление скудное резюме. В 2009 году он закончил Университет Де Поля и на безвозмездной основе работал интерном в Гудзоновском институте — центре стратегических исследований консервативного толка в Вашингтоне. В своем профиле на LinkedIn он указал, что представлял США в программе «Модель ООН». Обладая даром завязывать и поддерживать контакты, он недолгое время был советником в президентской кампании Бена Карсона, что и использовал весьма умело, чтобы попасть в команду Трампа.
После обнародования списка советников кандидата в президенты Стив Бэннон, работавший тогда на информационный ресурс альтернативных правых Breitbart News, позвонил своему приятелю, который работал в штабе Трампа: «Все эти люди — толпа клоунов. А Попадопулос? Как, черт возьми, он попал в этот список?»
Пейдж и Пападопулос были почти неизвестны в Соединенных Штатах, но их новая роль была с интересом отмечена в России. Очень скоро Пейджу предложили выступить с большой речью в престижном московском университете, председатель совета директоров которого был по совместительству заместителем председателя правительства России. В Москве Пейджем занимались некий профессор с Мальты и одна загадочная русская женщина. Пейдж и Пападопулос, как подозревало ФБР, имели дело с агентами-посредниками российской разведки, и все это было частью сложнейшей операции по проникновению в кампанию Трампа с целью оказать на него влияние.
24 марта 2016 года, через три дня после того, как Трамп впервые произнес имя Пападопулоса перед редакторами Washington Post, юный политтехнолог и некто Джозеф Мифсуд, профессор дипломатии в университете города Стерлинга (Шотландия), встретились в Лондоне за ланчем. Мифсуд был уроженцем Мальты и хвалился своими связями в высших эшелонах российской власти. Он познакомился с Пападопулосом полутора неделями раньше в Италии. Позже Джордж будет рассказывать, что профессор живо заинтересовался им после того как узнал, что Пападопулос был взят в команду Трампа по внешней политике. Выгода Пападопулоса состояла в том, чтобы постараться сблизиться с академиком, вхожим в российскую элиту, и тем самым укрепить свое положение в кампании Трампа.
Мифсуд пришел на ланч не один. Он познакомил Пападопулоса с очень привлекательной русской женщиной, представив ее как «племянницу Путина». Профессор сказал еще, что у нее очень хорошие связи в Кремле. (Позднее Пападопулос узнал, что эта женщина, которую звали Ольга Виноградова, а иногда — Ольга Полонская, не была родственницей Владимира Путина.)
После ланча Пападопулос отправил Кловису и нескольким другим сотрудникам штаба электронные письма с докладом о том, что встречался с этой парой и говорил о «встрече между нами и российской верхушкой для обсуждения связей США — Россия при президенте Трампе». Кловис ответил, что над этим следует работать на всем протяжении президентской кампании, но он был доволен. Кловис уже как-то говорил Пападопулосу, что основной внешнеполитический акцент кампании Трампа ставился на улучшение взаимоотношений с Россией. «Прекрасная работа», — написал он Джорджу.
Неделю спустя, 31 марта, Пападопулос присутствовал на первом заседании комитета по внешней политике предвыборного штаба Трампа. Заседание проходило в конференц-зале старого почтамта в Вашингтоне — здание как раз перестраивали, чтобы превратить его в новый отель Trump International. Трамп председательствовал, члены комитета один за другим представлялись коллегам. Когда очередь дошла до Пападопулоса, он упомянул о том, что у него есть знакомые в Великобритании, которые смогут устроить встречу кандидата республиканцев с Путиным. Реакция была неоднозначной. Отставной контр-адмирал ВМФ Чарльз Кубик, только что пришедший во внешнеполитическую команду, счел идею плохой. Он ссылался на то, что Россия все еще находится под санкциями в связи с событиями в Украине. Присутствовавший на встрече Гордон впоследствии вспоминал, что сенатор от Алабамы Джефф Сешнс, старший советник Трампа по внешней политике, раскритиковал идею и предложил более никогда не возвращаться к ней. Однако куда значительнее была реакция Трампа: он не сказал «да», но он не сказал и «нет». Он просто выслушал всех. Но следователям Пападопулос скажет, что ему казалось, будто Трамп одобрил его идею. Согласно источникам, знакомым с показаниями Пападопулоса, Дональд сказал, что идея была «интересна», и посмотрел на Сешнса как бы в поисках поддержки. Сешнс кивнул головой в знак согласия. (Впоследствии Сешнс скажет, что точно не помнит подобный обмен «знаками».)
Что бы ни говорили на той встрече, в электронном письме профессор представил Пападопулоса Ивану Тимофееву — программному директору Российского совета по международным делам; этот исследовательский центр был основан и финансировался российским правительством. Профессор описывал Тимофеева как человека, близкого к чиновникам из российского Министерства иностранных дел. Через Skype и по электронной почте Пападопулос и Тимофеев обсуждали возможность встречи между представителями российского правительства и людьми Трампа.
В одном из писем Пападопулос, готовивший наброски первой программной речи Трампа по внешней политике, сказал Тимофееву, что выступление (в котором Трамп призывал к улучшению отношений с Россией) было «сигналом к встрече».
А тем временем вокруг становилось все интереснее. 26 апреля за очередным завтраком в лондонской гостинице Мифсуд сказал Пападопулосу, что он только что вернулся из Москвы после встреч с высокопоставленными российскими чиновниками. Из московских бесед Мифсуд узнал, что русские накопали «грязи» на Хиллари Клинтон: «Русские заполучили письма Клинтон… У них тысячи электронных писем», — сказал Мифсуд Пападопулосу.
Было непонятно, о каких письмах говорил Мифсуд: о личных, которые Клинтон якобы уничтожила? Или о каких-то других, из другого источника? К тому времени подозревали, что в базу Национального демократического комитета проникли две хакерские группировки из России и одна из них выкрала тысячи писем из личного почтового ящика Джона Подесты. Однако пока еще ни одно из этих писем не было опубликовано.
На следующее утро Пападопулос отрапортовал Стефену Миллеру, одному из руководителей кампании: «У меня есть интересные новости из Москвы о нашем деле. Расскажу, когда придет время». Через три дня он поблагодарил Мифсуда за настойчивые попытки организовать встречу Путина с Трампом: «Если это случится, это будет историческим событием».
Пападопулос был одержим идеей «делать историю»… И он, по сути, правильно видел, какие события, часто — закулисные, могли стать важнейшими и поменять привычный мир. И вот однажды ночью в мае в Лондоне, когда выпито было очень много, Джорджу повезло со знакомством: он встретил Александра Даунера. Кто-то из знакомых израильских дипломатов представил Пападопулоса своему коллеге из австралийцев, а уж тот, в свою очередь, по какому-то поводу познакомил его с Даунером. Даунер был одним из ведущих австралийских дипломатов в Британии.
После нескольких кругов выпивки Пападопулос сказал Даунеру, что у русских есть политическая «грязь» на Клинтон. Даунер отметил про себя интересную информацию, но пока ее было недостаточно, чтобы что-либо предпринимать. Как знать: может быть, это просто болтовня у барной стойки.
В течение следующих недель Пападопулос продолжал слать чиновникам из предвыборного штаба, включая Манафорта и руководителя кампании Кори Левандовски, письма о том, что Россия заинтересована в визите Трампа или других представителей кампании, включая его самого. В какой-то момент Манафорт переслал письмо Пападопулоса одному из коллег с пометкой: «Трамп не наносит подобных визитов. Нужно послать кого-то из низшего звена в кампании, чтобы поездка не была расценена как сигнал». Формулировка означала, что Манафорту казалась вполне приемлемой сама идея контакта между предвыборным штабом Трампа и Москвой.
Пападопулос от своих попыток устроить встречу не отказался и в последующие месяцы продолжал наводить мосты, чтобы она состоялась «вне протокола». В какой-то момент он сам вызвался съездить в Россию, и Кловис дал ему зеленый свет. В конечном итоге Пападопулос так и не полетел в Москву, однако туда слетал Картер Пейдж. Эта поездка заинтересовала ФБР.
Российские попытки наладить отношения с кампанией Трампа не ограничивались обработкой Пападопулоса. Одним из направлений этой работы была более широкая российская инициатива по обретению влияния в американском консервативном движении.
И именно в рамках этой миссии Рик Холт, ветеран вашингтонского лоббизма и крупнейший поставщик средств для Республиканской партии, совершил ложный шаг. Это случилось еще два года назад. Холта пригласили на частный ужин в одном из ресторанов Нэшвилла во время ежегодного съезда Национальной стрелковой ассоциации (NRA). Почетным гостем на том ужине был Александр Торшин, зампредседателя российского Центробанка, по совместительству — высокопоставленный член партии «Единая Россия». По правде говоря, Торшин был не той фигурой, в честь которой можно было произносить заздравные речи на ужине NRA: в то время испанские власти проводили расследование по отмыванию российских денег, и Торшин был среди фигурантов. (Существовала распечатка прослушки, где один из российских мафиози отзывался о Торшине как о своем крестном отце, “el padrino”.)
Холт был в замешательстве. С чего бы это NRA принимать российского эмиссара, близкого к Путину? Холту сказали, что Торшин был близким другом Дэвида Кина, бывшего президента NRA, и что он получил пожизненное членство в Ассоциации. Но еще больше Холта интересовало присутствие рядом с Торшиным женщины, представленной как его личный помощник. Мария Бутина, высокая, яркая рыжеволосая красотка, на безукоризненном английском потчевала лидеров NRA рассказом о собственных охотничьих доблестях и своей работе по учреждению организации за право владения, ношения и применения оружия в целях самообороны в России. Организация называлась «Право на оружие».
Холт уже встречался с Бутиной — в прошлом феврале, на ежегодной конференции за консервативные политические действия (CPAC). Тогда Холт был поражен тем, насколько чрезмерно внимательной к нему была эта женщина. Она спросила его: «Давайте станем друзьями на Facebook? Как мы можем поддерживать связь?» Лысеющий, давно носящий очки, шестидесятилетний Холт не привык видеть себя объектом столь явного внимания со стороны молодых привлекательных женщин. Он вспоминал: «Я только и думал: что, черт возьми, это все значит?»
Дуэт Торшина и Бутиной продолжал всплывать на консервативных сборищах: съезд NRA, конференция СРАС, национальный молитвенный завтрак в Вашингтоне. В июле 2015 года, через несколько недель после того, как Трамп объявил о своем участии в президентской гонке, Бутину видели на Празднике свободы — мероприятии консерваторов в Лас-Вегасе. Во время сессии вопросов и ответов она спросила нового кандидата от республиканцев о его отношении к России.
«Я из России… Намерены ли вы продолжать политику санкций, которая вредит экономикам обеих стран? Или у вас есть другие идеи?» — спросила Бутина. В качестве кандидата в президенты Трамп еще ни разу не высказывался по этому вопросу. Его ответ занял пять минут: «Я знаю Путина. Путин не испытывает уважения к президенту Обаме. Это большая проблема. Очень большая проблема». Действия Обамы привели Россию к установлению более тесных связей с Китаем, что «ужасно» для Соединенных Штатов. «Я думаю, что мы прекрасно поладим с Путиным. Я не думаю, что вам нужны санкции. Я думаю, что мы очень хорошо поладим». Благодаря Бутиной у русских теперь было документальное подтверждение того, что Трамп не одобряет санкции, так ненавистные Москве.
Гораздо позже советники кампании Трампа, просматривая видеозапись этой встречи, диву давались… Стив Бэннон обсуждал это с председателем Национального комитета республиканцев Райнсом Прибусом. Каким образом эта русская оказалась на том мероприятии в Лас-Вегасе? Как случилось, что Трамп дал ей возможность задать вопрос? А сам ответ Трампа? Было очень странно, думал Бэннон, что Трамп дал такой полный, развернутый ответ. Прибус согласился: было что-то странное в этой истории с Бутиной. Он сказал Бэннону, что, где бы ни проходили мероприятия консервативных кругов, Бутина обязательно там появлялась.
Весной 2016 года Торшин и Бутина предприняли новый раунд игры с целью заполучить влияние на кампанию Трампа, на этот раз — с открытым забралом. Одним из их эмиссаров был консервативный активист и член NRA Пол Эриксон: именно он сопровождал Бутину на конференцию СРАС годом раньше. В мае Эриксон послал письмо Рику Дирборну, одному из старших функционеров кампании и главе администрации Сешнса. Тема письма была обозначена как «Связь с Кремлем». В сообщении он предлагал выступить в качестве тайного канала связи между кампанией Трампа и Путиным. Не называя имен, Эриксон явным образом предлагал стать посредником между парой Торшин — Бутина и президентской кампанией Трампа.
Эриксон писал: «Путин настроен чрезвычайно серьезно в плане налаживания хороших взаимоотношений с мистером Трампом. Он намерен пригласить мистера Трампа посетить его в Кремле до выборов».
Письмо Эриксона объясняло, почему Путин хотел помочь кампании Трампа. «Кремль считает, что единственная возможность реальной перезагрузки наших взаимоотношений заключается в новом, республиканском Белом доме, — писал он. — С той поры, как Хиллари сравнила Путина с Гитлером, все российские лидеры считают, что искупить этого она никак не сможет».
Эриксон считал, что предстоящий съезд NRA в Луисвилле может стать идеальной возможностью для первого контакта между его российскими друзьями и лагерем Трампа. Предполагалось, что Трамп выступит с речью. Среди приглашенных ожидались Торшин с Бутиной.
С подобным же предложением — в пользу контактов и необходимости разговора Трампа с Торшиным на мероприятии NRA — в штаб обратился еще один активист от консерваторов, Рик Клэй. В своем письме к Дирборну Клэй описывал Торшина как «очень близкого друга президента Путина». Целью Торшина было организовать встречу (на высшем уровне, в Москве) между Трампом и преподобным Франклином Грэмом, который бы рассказал о преследовании христиан по всему миру.
«Простите мне громкие слова, но это ГРАНДИОЗНО! — писал Клэй Дирборну. — Картинка, где мистер Трамп и Франклин Грэм присутствуют в России на мероприятии, которое соберет более тысячи христианских лидеров со всего мира, и обсуждают вопрос защиты христиан, подвергающихся преследованию, в сочетании с совершенно ощутимо приближающейся встречей между президентом Путиным и мистером Трампом, развалила бы усилия кампании Клинтон отодвинуть мистера Трампа с внешнеполитической арены и обеспечило бы ему дальнейшую поддержку духовенства».
Письмо Клэя Дирборну было переслано Джареду Кушнеру, который выбросил красный флаг. Он велел Дирборну «забыть об этом», добавив, что «многие люди приходят к нам, утверждая, что у них есть для нас послание… Наиболее вероятно, что затем эти люди возвращаются к себе и утверждают перед своими, что у них есть особые каналы… И все для того, чтобы придать веса самим себе. Будьте осторожны».
Однако Торшин получил приглашение на частный ужин с чиновниками NRA в Луисвилле. А там он встретился и коротко переговорил с Дональдом Трампом-младшим.
Той весной в орбиту Трампа попала еще одна фигура из системы национальной безопасности — фигура куда более выдающаяся, чем Пейдж, Пападопулос или любой другой из команды советников по внешней политике: генерал-лейтенант в отставке Майкл Флинн.
При Обаме Флинн занимал пост директора Разведывательного управления Министерства обороны (DIA). Человек дерзкий, демонстративно шедший против основных догм своей партии, Флинн когда-то пользовался покровительством генерала армии Стэнли Маккристала. Он был старшим офицером разведки при объединенном командовании специальных операций Маккристала, элитного контртеррористического подразделения. Широко бытовало мнение о том, что Флинн искусно пользовался всеми методами военной разведки: от взлома личных компьютеров и мобильных телефонов через сбор информации дронами до пристрастных допросов задержанных — все для того, чтобы подавить восстание суннитов в Ираке. В дальнейшем он заслужил одобрение и награды, руководя разведкой во время антитеррористических операций в Афганистане. Но пренебрежение Флинна к бюрократическим процедурам на посту директора DIA послужило причиной краха его карьеры. В августе 2014 года Флинн был вынужден подать в отставку из-за множества жалоб на злоупотребление служебным положением и непрекращающиеся стычки с высшими чиновниками Пентагона. Флинн был глубоко уязвлен.
После того как его принудили уволиться из армии, Флинн начал намекать прессе и обывателям, что реальной причиной отставки были его попытки проинформировать общественность о пренебрежительном отношении Белого дома Обамы к разведданным, свидетельствовавшим о росте и распространении ИГИЛ. Однако Флинн не смог предоставить достойных доказательств того, что DIA снабжала власти такими данными. Но его претензии, подкрепленные успешными действиями ИГИЛ в Ираке и Сирии, снискали Флинну расположение среди консервативных критиков антитеррористической политики администрации. И вскоре Флинн стал вторить одному из главных постулатов этой критики: неспособность Обамы денонсировать «радикальный исламский экстремизм» подорвала все усилия по уничтожению ИГИЛ.
После нескольких появлений на Fox News и на других каналах Флинн был приглашен в Трамп-тауэр для того, чтобы он смог ввести в курс дела кандидата от республиканцев. Трамп и Флинн поладили, и, согласно мнению одного из ближайших соратников отставного генерала, увидели друг в друге братьев по оружию, сражающихся с либеральными массмедиа и демократическим истеблишментом. Поздней весной о Флинне начали повсюду говорить как о будущем директоре национальной разведки в случае избрания Трампа президентом. Были даже предположения о том, что он может стать кандидатом на пост вице-президента.
Флинн был дерзким, воинственным и упрямым, но становился совершенно миролюбивым, как только речь заходила о России: он видел в Путине потенциального союзника в борьбе против исламского экстремизма. В декабре 2015 года Флинн был приглашен в Москву — выступить с речью на праздновании десятилетнего юбилея Russia Today, российского информационного агентства, рупора официальной пропаганды. Официальные лица в Пентагоне были поражены, прочитав официальный пресс-релиз, объявивший о предстоящем появлении Флинна в Москве. Присутствие высокопоставленного, хотя и отставного офицера Вооруженных сил США на подобном мероприятии — в то время как правительство США налагало на правительство Путина все более и более жесткие санкции — было бы воспринято общественностью как удачный пропагандистский ход в пользу русских. Один из бывших помощников Флинна умолял его не ездить в Россию. «Пожалуйста, сэр, не делайте этого, — говорил Саймон Ледин, офицер военной разведки, работавший с Флинном и бывший другом семьи. — Речь не только о вас. Вы трехзвездный генерал в отставке. Речь идет об армии. Обо всех тех людях, которые служили с вами, о целой команде военных аналитиков, известных как „люди Флинна“. Не поступайте так с ними. Не поступайте так с самим собой».
Но Флинн все-таки решил ехать. Ему хорошо заплатили. Он получил от русских 45 тысяч долларов, билеты премиум-класса и номера в отеле для него самого и для сына.
На юбилее, во время интервью с телеведущей RT Софией Шеварднадзе, Флинн говорил о необходимости для обеих стран отбросить разногласия и более тесно сотрудничать в борьбе с исламским экстремизмом. «Соединенные Штаты не могут сидеть там у себя и говорить: „Россия, ты плохая“. И Россия не может сидеть там у себя и говорить: „США, вы плохие“… У нас странный брак — между Россией и Соединенными Штатами. Но это брак. И чего нам точно не нужно, так это чтобы наш брак распался».
В ту ночь Флинн присутствовал на торжественном ужине, где его усадили за VIP-стол рядом с Путиным. Напротив него за столом сидела кандидат в президенты от партии зеленых Джил Стайн. К концу ужина Путин вышел на сцену и поздравил RT с успешной десятилетней деятельностью. Вместе с другими гостями Флинн аплодировал стоя.
В апреле 2016 года Путина настиг удар судьбы. Более 11 миллионов файлов четвертой в мире крупнейшей офшорной юридической фирмы Mossack Fonseca передал немецкой газете некий анонимный источник. Информация разлетелась по массмедиа всего мира. Материалы, получившие название «Панамское досье», раскрывали, каким образом мировые лидеры и состоятельные частные лица во всем мире использовали офшорные счета, чтобы спрятать деньги и избежать налогообложения. Документы доказывали, что родственники и друзья Путина сколотили и теперь утаивают миллионы долларов в транзакциях, которые, по всей вероятности, стали возможны благодаря их связям с российским президентом. Документы показали, что Сергей Ролдугин, профессиональный виолончелист и личный друг Путина, был связан с офшорными компаниями с оборотом до двух миллиардов долларов.
Имя самого Путина в документах не фигурировало, но он воспринял события очень близко к сердцу и снова обвинил во всем Соединенные Штаты. Он утверждал, что «за всем этим стоят официальные лица и государственные органы в Соединенных Штатах». Кроме того, он заявил, что обнародование этих документов было попыткой Штатов «ослабить нас изнутри, сделать нас более покладистыми и подчиниться их правилам поведения».
Для Путина вся эта история лишь подкрепляла его убежденность в том, что Вашингтон постоянно что-то против него замышляет. Но обвинения в американском заговоре из его уст уже воспринимались как нечто привычное, и этот случай не встревожил администрацию Обамы.
Не встревожил администрацию и доклад разведки, пришедший несколько недель спустя. Разведка США перехватила разговор, во время которого некий офицер ГРУ разглагольствовал о том, что ГРУ готовится нанести Хиллари Клинтон удар, совершить акт возмездия за сыгранную ею роль в протестных антипутинских выступлениях 2011 года. Офицер говорил, что военная разведка готовится посеять хаос на американских президентских выборах.
Доклад, базировавшийся на перехваченном разговоре, был разослан по разведслужбам Америки, но не вызвал никакой сколь-нибудь серьезной озабоченности. Дело выглядело так, как будто никто в правительстве США не был способен представить, что может случиться.
В конце мая Робби Муку вкратце доложили тревожную новость — которую по-прежнему крепко хранили в секрете: российские хакеры взломали сеть DNC. «Черт, — подумал он, — спрашивается, какой информацией они завладели».
Он был раздосадован тем, что его не проинформировали раньше. К тому моменту высшие чины DNC уже знали, что их система была взломана около месяца назад. Однако, следуя предписаниям Crowd Strike и ФБР об абсолютной секретности, они ничего не сказали своим коллегам из «Хиллари для Америки» — так официально называлась предвыборная кампания Клинтон.
Было справедливо предположить, что хакеры, успешно проникшие в систему DNC, смогут проделать то же самое с кампанией Клинтон. IT-команда штаба Клинтон немедленно стала снова и снова проверять свои журналы, чтобы убедиться, что проникновения не было. Это превратилось в постоянный кошмар для Шейна Хэйбла, главы информационной службы кампании, и для его коллег. Они каждый день со страхом думали: вот сегодня, вот прямо сейчас систему взломают, документы уничтожат или выкрадут…
Мук знал, что политические учреждения и предвыборные штабы часто становились мишенями для иностранных разведок. Широко бытовало мнение о том, что подобные атаки устраивали русские, китайцы и прочие для того, чтобы получить инсайдерскую информацию о политическом курсе и кадровых решениях правительства. Но сейчас Мук задавался вопросом: не происходит ли чего-нибудь большего? Не происходит ли чего-нибудь, связанного с кампанией Трампа…
Муку представлялось необъяснимым, почему Трамп нанимал пророссийски настроенных советников и почему он с постоянной симпатией отзывается о Путине. Новые обстоятельства явились 27 апреля: в тот день Трамп произнес свою первую большую речь о внешней политике. Он выступил в отеле «Мэйфлауэр» на мероприятии, которое спонсировал Центр национальных интересов, вашингтонская политологическая организация. Трамп торжественно обещал улучшить отношения с Россией. Среди почетных гостей — во время маленького частного приема перед речью и в первом ряду в зале во время выступления Трампа — был Сергей Кисляк, российский посол. На приеме перед выступлением Сешнс разговаривал с Кисляком. В перехватах разведслужб говорилось, что Кисляк докладывал по инстанции о том, что он и Сешнс обсуждали ход предвыборной кампании и политические проблемы, важные для Москвы. На этом приеме Кисляк встречался также с Джаредом Кушнером. Мук и другие советники кампании Клинтон все более убеждались в том, что во всей этой истории было что-то странное: между Трампом и русским была какая-то ужасная взаимосвязь, которую обе стороны скрывали.
Мук решил поставить себя на место шпиона и представить, не стоит ли кампании срежиссировать операцию, которую он называл «горшком меда». Команда Клинтон могла бы внедрить ложную информацию о ней или о ее штабе в компьютерную систему DNC и потом ждать, предадут ли гласности эту информацию сотрудники Трампа или его союзники. Если бы это произошло, то это означало бы, что лагерь Трампа связан с русскими. Тогда кампания Клинтон смогла бы рассказать о секретном партнерстве Трампа с Москвой.
Мук сформулировал свои соображения Марку Элиасу, юристу предвыборной кампании. Но оба сошлись на том, что это было бы слишком опрометчиво. Вброс должен был быть настолько непристойно-захватывающим, чтобы команда Трампа не могла удержаться от соблазна использовать его в своих целях. И оба понимали, что если они попытаются предпринять нечто подобное и штаб Трампа бросится на наживку и разнесет фальшивку по миру, то на долю их самих, кампании Клинтон, придутся тяжелые времена: им придется убеждать избирателей в том, что в действительности информация была ложной. Вся операция может обернуться против них — закон обратной тяги. Идея «горшка с медом» была отброшена.
На уровне рутинной практики Мук отреагировал на взлом сети DNC введением новых процедур кибербезопасности. Предупреждения, которые кампания рассылала своим служащим о фишинговых письмах, стали регулярными, более частыми и более жесткими. Мук предписал служащим не открывать вложений, пришедших извне. Его очень беспокоили сторонние консультанты: их аккаунты можно было легко взломать, и хакеры таким образом получили бы доступ к компьютерной системе кампании. Поэтому всем и каждому, выполнявшему какую-нибудь работу для кампании, был присвоен официальный адрес на hillaryclinton.com. Мук вспоминал: «Я сказал: давайте все укроемся в нашей крепости!»
Мук не имел ни малейшего представления о том, что русские вскрыли почтовый ящик Подесты. Они уже проникли в крепость.