Родился 6 июля 1956 года в селе Ташла Тюльганского района Оренбургской области. Православный.

Окончил Свердловское высшее военно-политическое танково-артиллерийское училище в 1980 году, Военно-политическую академию имени В.И. Ленина в 1990 году. Полковник запаса.

Жена — Петрова Нина Николаевна, 5 марта 1960 года рождения. Сын — Петров Денис Петрович, 11 января 1987 года рождения, лейтенант, слушатель 5-го курса Московского университета МВД. Дочь — Петрова Анна Петровна, 24 июня 1991 года рождения, студентка 1-го курса Российского государственного торгово-экономического университета.

Награжден: орденом Красной Звезды (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13.08.1984 г.), медалями «За боевые заслуги» (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3.03.1983 г.), «За отличие в военной службе» 1-й степени, «За укрепление боевого содружества», награды Республики Афганистан и более 15 ведомственных, юбилейных и памятных медалей.

Семья наша была большая: четверо детей — три старшие сестры и я. Родители работали учителями в средней общеобразовательной школе № 44.

Отец, Петров Петр Григорьевич, участник Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, в армию был призван в предвоенные годы, с 1939 г. по 1946 г. проходил службу и воевал в артиллерийской бригаде резерва Главного командования Красной Армии. Награжден боевыми орденами Красной Звезды, Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., медалью «За отвагу», был ранен под Курском. После демобилизации работал учителем начальных классов.

Пример отца, его военная служба повлияли на всю мою дальнейшую жизнь и, главное, на выбор профессии, стать военным. Мама, Петрова Анна Петровна, участница трудового фронта в годы войны, награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», в дальнейшем работала преподавателем математики в старших классах.

В 1973 году я окончил среднюю школу и поступал в Свердловское высшее военно-политическое танковоартиллерийское училище, но не прошел по конкурсу, не хватило всего-то пол балла.

С 1973 года по 1974 год работал фрезеровщиком на Паневежском автокомпрессорном заводе (Литовская ССР), где в эти годы по распределению работала инженером на заводе старшая сестра Петрова Лидия Петровна, а младшая из сестер Громова (Петрова) Любовь Петровна с мужем, офицером-ракетчиком, жили в военном городке под Каунасом.

В 1974 года я был призван в армию и проходил службу в Вооруженных Силах СССР, в начале в артиллерийском учебном подразделении под Челябинском в поселке Чебаркуль, где нас готовили на командира 120-мм полковых минометных расчетов.

После окончания учебного подразделения тем, кто закончил учебу на отлично, присвоили воинское звание сержанта и направили для дальнейшего прохождения воинской службы в Группу советских войск в Германии. Я попал в 8-ю гвардейскую общевойсковую армию (бывшая 62-я стрелковая армия, которая в годы войны под командованием генерала Чуйкова воевала под Сталинградом).

Наш мотострелковый полк находился на юге Германии, в пригороде Лейпцига в населенном пункте Шинау, меня назначили командиром 3-го, основного минометного расчета, в 3-ю минометную батарею, 3-го мотострелкового батальона.

Мысль, которая сформировалась еще в школьные годы под влиянием военных рассказов отца и других фронтовиков, связать свою судьбу с армией не оставляла меня никогда. В 1976 году я поступил в Свердловское высшее военнополитическое танково-артиллерийское училище.

Когда мы учились на четвертом курсе, произошли события, связанные с вводом советских войск в Афганистан: к нам приезжали выпускники предыдущих выпусков, которые участвовали в этих событиях и рассказывали о боевых действиях наших воинских частей и подразделений при вводе войск в Афганистан.

Под впечатлением этих рассказов мы все написали рапорта с просьбой для дальнейшего прохождения воинской службы направить нас, молодых лейтенантов, в воинские части, которые выполняют интернациональный долг на территории республики Афганистан. Однако, после выпуска из училища в 1980 году, по распределению попал в Прибалтийский военный округ, город Калининград, заместителем командира батареи управления по политической части начальника артиллерии и ракетных войск 1-й танковой дивизии.

Батарея размещалась в военном городке артиллерийского полка, в котором проходили службу несколько офицеров, которые прибыли из артиллерийских частей ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Их скупые рассказы о боевом применении артиллерии, подрывах нашей техники, рейдах мобильных групп, о быте воинских частей и подразделений, о первых погибших и раненных солдатах и офицерах мы слушали с замиранием сердца.

Воспитанные на примерах героизма, мужества, отваги, офицерской чести, верности воинскому долгу, преданности Родине, мы, молодые офицеры, в том числе и я, не думали о возможности погибнуть на войне и тем более не задумывались о целесообразности ввода войск в Афганистан и во имя чего наши солдаты и офицеры ценою своей жизни там должны выполнять интернациональный долг. Каждый военнослужащий стремился попасть в команду, направляемую в Афганистан, или попасть в список на замену офицеров, проходящих воинскую службу в составе ОКСВА.

В течение 1980–1981 годов я написал три рапорта с просьбой направить в Афганистан или включить в список для замены по своей должности. В сентябре 1981 года меня срочно вызвал начальник политического отдела дивизии полковник Захаров Н.И., поинтересовался моей службой, делами, семейным положением, в то время я был еще холостой. В конце беседы он сообщил, что на дивизию пришла одна разнарядка для замены должности заместителя командира батареи по политической части в составе в ОКСВА, а так как в дивизии всего одна такая должность, то замена предстоит мне.

С одной стороны я был доволен, буду служить в воинской части, которая ведет боевые действия, буду достоин своего отца-фронтовика, и он не будет краснеть за меня, с другой стороны смущала и даже как-то даже страшило впереди неизвестное, новое, непривычное. Это все было внутри меня, а внешне держался гордо, достойно: многие завидовали, что я еду в «Афган».

Согласно установленных приказом правил я должен был использовать очередной отпуск, затем сдать должность и убыть со сформированной командой Прибалтийского военного округа в Туркестанский военный округ, город Ташкент, на пересыльный пункт в Тузель.

Отпуск я провел у родителей, помог им по дому, хозяйству, они были рады, что я впервые никуда не спешил, был рядом. Сердца наших родителей всегда чувствуют любые изменения и переживания своих детей. Я им, естественно, ничего не сказал о командировке в Афганистан и постарался окружить их заботой и лаской по время своего отпуска. Отец и мама чувствовали, что я изменился, стал, наверное, серьезней. Папа только спросил: «Как ты, сын?», а материнское сердце труднее обмануть и она все время спрашивала, почему я стал задумчивым, спокойным. Как мог, я скрывал свою командировку, они узнали, что я в Афганистане только через несколько месяцев.

Первые дни

Итак, в ноябре я оказался на пересыльном пункте в Ташкенте и через двое суток на пересыльном пункте на Кабульском аэродроме. Здесь, впервые я услышал треск автоматных очередей, свист и разрыв мин, взлет транспортных самолетов с отстрелом тепловых ракет на случай стрельбы «стингеров», уход на боевое задание вертолетов огневой поддержки и транспортных десантных вертолетов, залпы реактивной батареи по противнику, находящемуся где-то за ближайшими горами.

Неизгладимое впечатление на нас, вновь прибывших офицеров, произвели прибывшие из-под Кундуза вертолеты. Как позже нам сказали, рота попала в засаду «духов», и несколько вертушек привезли раненых солдат и офицеров в Кабульский госпиталь, всем офицерам была дана команда помочь с разгрузкой раненых. Наверное, после этого с нас, в том числе и с меня, слетели последние остатки мальчишеской бравады и самоуверенности, начинали осознавать, что здесь идет война. В памяти всплыли рассказы отца о первых днях Великой Отечественной войны, и я четко осознал, что прибыл в реальную боевую обстановку, где бывают раненые и погибшие.

На второй день нас повезли в штаб 40-й армии на инструктаж и распределение по воинским частям к члену Военного совета армии генералу Меркушеву A.A. Под впечатлением всего увиденного и услышанного все мы были собраны, немногословны и сосредоточены, что не ускользнуло от опытного глаза нашего начальника. Узнав причину нашей замкнутости, он сказал, что это наше первое боевое крещение. Теперь мы должны понять и осознать, где находимся, и от каждого из нас во многом зависит сохранение жизни и здоровья подчиненных.

Я получил назначение в 28-й реактивный армейский полк (РЕАп) войсковая часть 85 615 на должность заместителя командира 9-й реактивной батареи по политической части (артиллерийская система залпового огня «Ураган»), В полку уже проходили службу несколько офицеров — лейтенантов моего выпуска: Рубцов В.А… Бобырь С.Л, Рибен Ю.А., Чучалов A.A..

Первые месяцы я изучал новую для себя боевую технику, правила стрельбы. Повседневная армейская жизнь была похожа на полевой выход в Союзе только тем, что жили в палатках, а в остальном все было другое: невыносимая дневная жара, воинские части стояли в пустыне, ночью холодно, вокруг части постоянное боевое охранение, воду пили только заваренную на верблюжьей колючке, систематические боевые стрельбы, особо обращал внимание на себя дружный, сплоченный коллектив личного состава батареи и опять на память приходили рассказы отца, что на войне отделение, взвод, батарея — это единый кулак, все друг за друга.

Война накладывала свой отпечаток на всех, кто туда попадал. Много хороших и добрых слов можно сказать о командире батареи капитане Шилине Владимире Александровиче и его заменщике Ланине Владимире Николаевиче, командире взвода управления старшем лейтенанте Михайлове Геннадии Николаевиче, командире 1-го огневого взвода старшем лейтенанте Курдюкове Юрии Николаевиче, командире 2-го огневого взвода старшем лейтенанте Логине Михаиле Дионисовиче.

Ураган

В начале 1982 года под Гератом проходила боевая операция 5-й мотострелковой дивизии по уничтожению бандформирования, которая постоянно нападала на наши автоколонны и не давала покоя 101-му мотострелковому полку, дислоцированному в Герате. На каком-то этапе операции произошла заминка, днем наши войска брали определенные рубежи, на ночь отходили на исходные позиции, а на утро приходилось по новой вести бои за взятые накануне рубежи. В связи с этим командованием 40-й армии было принято решение направить в район операции и применить реактивную артиллерию залпового огня «Ураган».

Не знаю по каким критериям рассматривался вопрос выбора реактивной батареи, которой предстояло выполнять боевую задачу, но приказано было подготовиться к выходу нашей, 9-й реактивной батареи, 3-го реактивного дивизиона. Я считаю, наша батарея была лучшей. Подготовка батареи, шесть боевых и шесть транспортно-заряжающих машин, к совершению марша и выполнению боевой задачи заняла несколько часов, полностью укомплектованы были все расчеты, в связи с тем, что подобная система применялась впервые, на каждый расчет был назначен офицер из дивизиона. Я отвечал за второй расчет.

Наши системы считались секретными, поэтому для сопровождения колонны батареи был придан танковый взвод, мотострелковая рота на БМП, они потом стояли в боевом охранении вокруг огневых позиций батареи, в воздухе сопровождали два вертолета огневой поддержки.

Первый огневой налет по позициям бандформирований был нанесен ранним утром, каждая установка выпустила по восемь снарядов из шестнадцати.

Результаты стрельбы нашей реактивной батареи были впечатляющими, танковые и мотострелковые подразделения заняли намеченные районы и в целом зону влияния «душманских» группировок без потерь личного состава, боевой техники и организованного сопротивления противника. Главное артиллерийским огнем были уничтожены штабы, система оповещения и пути отходов бандитов через систему киризов, подземных колодцев.

После взятия нашими войсками района действия бандформирований, я совместно с офицерами батареи и дивизиона летал на вертолете оценить результаты нашей стрельбы и точность попадания снарядов по полученным разведданным. Эффективность и прицельность стрельбы системы залпового огня «Ураган» была универсальной, все цели были полностью уничтожены, после такой огневой поддержки о сопротивлении «душманов» не могло быть и речи, в какой-то мере это для них был и психологический шок.

После первой боевой операции, была вторая, третья и т. д., в которой была применена система залпового огня «Ураган», все батареи реактивного дивизиона участвовали в боевых действиях по всему Афганистану. Были сложные и тяжелые боевые операции в Панджшерском ущелье, под Кабулом, в Газни, но всегда залп реактивной артиллерии предвещал успешное выполнение боевых задач общевойсковыми подразделениями. Однако приходилось терять личный состав и боевую технику.

Царский ужин

Вспоминается один курьезный случай, который произошел на одном боевом выходе. Наша реактивная батарея стояла на огневых позициях в пустыне больше десяти дней, командир батареи капитан Ланин В.Н. и командир взвода управления старший лейтенант Михайлов Геннадий были на передовом командном пункте, координируя огонь батареи. Рядом с КНП был водоем, на огневой позиции находились старший офицер батареи Курдюков Ю.Н., командир 2-го взвода Логин М.Д и я, замполит батареи старший лейтенант Петров П.П… Недалеко от огневой позиции размещался ПХД (кухня), где кошеварили повара.

Вечером личный состав с КНП прибыл на огневую позицию в расположение батареи. Михайлов Гена пообещал сделать нам царский ужин, мы все знали, что он любит сам готовить вкусную еду. Обычная полевая еда с консервами или тушенкой нам порядком надоела, и обещанное нам жаркое из мяса было для всех пределом мечтания. На ужин было жаркое с гречкой, все ели с удовольствием, только мясо было какое-то странное на вкус и очень жесткое, но в начале никто не спросил, откуда Геннадий достал свежее мясо. Когда уже пили чай, я спросил, где взяли мясо, Михайлов сказал, что на КНП.

После ужина проходя мимо кухни, я увидел ведро полное длинных костей, у повара спросил, откуда такие длинные кости, он мне доложил, что это цапли, теперь стало ясно, откуда жаркое с мясом. Когда все выяснилось, то оказалось, что Гена Михайлов вместе с командиром отделения разведки сержантом Кузнецовым Александром у водоема на КНП выловили три цапли и, никому не говоря, решили накормить весь личный состав батареи свежим мясом.

Когда все узнали, что ели на ужин, то последствия были для некоторых бойцов неприятными, пришлось вызвать врача и санинструктора, а утром убирать территорию огневой позиции. Особенно возмущался командир дивизиона майор Хубиев Магомед Хангериевич, мы его и заместителя командира полка майора Егорова Игоря Павловича тоже угостили мясом из цапли с лягушачьими лапками. В итоге все обошлось, на здоровье никто не жаловался, но в полку часто шутили над нами, личным составом 9-й батареи, любителями жаркого из мяса цапли с заправкой лягушатиной.

В феврале 1983 года за успешное выполнение боевых задач и отличные показатели личного состава батареи я получил новое назначение, повышение по должности. Меня перевели в 5-ю мотострелковую дивизию, 1060 артиллерийский полк, войсковая часть п/п 71 205 и назначили заместителем командира 3-го артиллерийского дивизиона по политической части. На вооружении дивизиона находились 122-мм гаубицы, буксируемые многоцелевым тягачом легким бронированным (МТЛБ).

Главная особенность дивизиона состояла в том, что в артиллерийском полку, дислоцированном в Шиндандском гарнизоне из всех подразделений дивизиона находился только взвод управления. Все остальные подразделения нашего артиллерийского дивизиона были приданы или поддерживали другие воинские части и подразделения.

Одна артиллерийская батарея в полном составе была придана воздушно-десантному батальону и находилась в населенном пункте Гиришк и располагалась на господствующей высоте у моста через реку Гильменд. Вторая артиллерийская батарея располагалась повзводно. Первый огневой взвод стоял в горах, на перевале под Диларамом, обеспечивая безопасный проход наших автоколонн, когда они медленно преодолевают крутые виражи на подъеме и спуске. Второй огневой взвод занимал круговую позицию на дальнем приводе Шиндандского аэродрома, между кишлаками, не позволяя «душманам» вести обстрел самолетов при посадке и взлете. 3-я артиллерийская батарея также была рассредоточена повзводно. Первый огневой взвод занимал позиции совместно с мотострелковым взводом на сопке над населенным пунктом Адараскан, где располагался гарнизон саперного батальона 5-й мотострелковой дивизии. Это был очень неспокойный район, зона действия бандформирования, вокруг находились кишлаки, со стороны которых постоянно велся пулеметный, минометный или из безоткатный орудий обстрел, проходящих по «бетонке» наших автоколонн или саперного батальона. Огневой взвод был в постоянной боевой готовности, а бойцы дежурного расчета ни на минуту не могли отойти от своего орудия, так как команда «Огонь» могла прозвучать в любую секунду. Второй огневой взвод занимал линию боевого охранения на удалении до 5-и километров от расположения воинских частей Шиндандского гарнизона.

Такая разбросанность подразделений нашего дивизиона накладывала большие и серьезные требования к командному составу всего дивизиона, от командира расчета до командира дивизиона. Организация самой боевой стрельбы была сложной: горная и ночная стрельба, осветительными и дымовыми снарядами, постоянная пристрелка целей, доставка снарядов на огневую позицию, должно было быть на каждое орудие не менее 3-х боекомплектов, устройство скрытых складов для боеприпасов. Командир дивизиона и все его заместители постоянно находились на одной из точек, где располагались подразделения дивизиона, организовывая не только боевую работу, но жизнь и быт личного состава. На меня была возложена не только воспитательная работа среди личного состава, но и обеспечение жизнедеятельности подразделений на всех пяти объектах.

Главные задачи, которые стояли перед нами, это доставка в расположении подразделений чистой воды, организация питания, включающая в себя доставку продуктов питания, их хранение, особенно в летнее время, приготовление пищи, соблюдение санитарных норм в местах общего пользования, личная гигиена солдат и офицеров и сотни других вопросов. В полку вопросами обеспечения занимались соответствующие службы, а мне приходилось самому решать возникающие задачи или поручать офицерам и прапорщикам дивизиона, а порой и сержантам.

В моем непосредственном подчинении находился экипаж БРДМа (бронированная разведывательно-дозорная машина) младшего сержанта Кузнецова Андрея, это был для меня и дом и средство передвижения. На каждом объекте я находился 5–7 дней, чтобы в течение месяца побывать на всех точках, где расположены наши подразделения.

Все солдаты и офицеры на опорных пунктах и боевых охранениях с нетерпением ждали моего прибытия еще по одной причине, я был «почтальоном», доставлял из полка письма личному составу дивизиона от родных и близких. Эта связывающая почтовая ниточка с Родиной, «большой землей», родными местами была главной и основной ради чего мы стойко переносили все трудности войны.

Со мной постоянно ездили по все точкам полковые и дивизионные медицинские работники, это было вызвано тем, что в маленьких подразделениях, расположенных вдали от основной базы полка, очень сложно было организовать и поддерживать на должном уровне необходимые санитарные нормы и гигиену личного состава. Особенно тяжело складывалась ситуация в подразделениях дивизиона из-за болезней солдат и офицеров. В основном борьба шла с гепатитом, и это требовало постоянного внимания на три основных источника заболевания: качество питьевой воды, приготовление и прием пищи на кухне, чистые руки личного состава.

Все принимаемые меры командованием дивизиона и полка не могли в полной мере устранить возможность заболеваний военнослужащих и остановить возникающие вспышки инфекционного гепатита, поэтому часто расчеты не были полностью укомплектованы согласно штатного расписания, более того на некоторых опорных пунктах, где находились наши подразделения, не оставалось ни одного офицера или прапорщика. Такие случаи были не единичными.

Принял командование огневым взводом

Однажды в сентябре 1983 года в огневом взводе дислоцированном в населенном пункте Адраскан, командир 2-го огневого взвода, прапорщик, убыл в Союз в очередной отпуск, командиром на опорном пункте был назначен старший офицер батареи старший лейтенант Чернобривченко Владислав Михайлович, один из опытнейших и грамотных офицеров дивизиона. Прошло несколько дней, я в это время находился во взводе на дальнем приводе Шиндадского аэродрома, и мне сообщили, что Чернобривченко тяжело заболел гепатитом, а заменить его не кем и командир дивизиона приказал мне принимать командование огневым взводом на этой точке.

Через несколько часов я со своим экипажем уже был в расположении подразделения, взвод занимал огневую позицию на господствующей горе над населенным пунктом.

Хозяйство взвода осмотрел и принял быстро, так как я его знал очень хорошо, сам принимал участие в создании условий для жизни и быта военнослужащий.

Основная задача, которая стояла передо мной, изучить установленные цели стрельбы и произвести по ним пристрелку основного орудия. Мне было легко выполнять все специфичные артиллерийские задачи, потому что я был стреляющий замполит, то есть как и все офицеры дивизиона мог выполнять артиллерийские задачи, большая заслуга в моей артиллерийской подготовке принадлежит командиру нашего дивизиона майору Кондратьеву Эдуарду Александровичу.

С начальником гарнизона, командиром инженерносаперного батальона я согласовал время артиллерийской пристрелки, в назначенное время произвели выстрелы из гаубиц осветительным снарядом по трем разным направлениям и выпустили три красных ракеты. У нас была договоренность об этом с муллами и старшими в близлежащих кишлаках, что после этого предупреждения мы начинаем артиллерийский огонь по намеченным целям и жители не должны там появляться до завершения стрельбы, окончанием артиллерийской пристрелки было три зеленых ракеты.

Пристрелку старых и вновь намеченных целей провели примерно за один час, каждый командир расчета записал на специальном бланке номера целей и их координаты. Схема артиллерийской стрельбы по возникающим огневым точкам противника складывалась примерно так: гаубица могла стрелять по кругу и цели были пристрелены по кругу. Если откуда-то велась стрельба по нашей автоколонне или расположению инженерно-саперного батальона, подавалась команда «цель № 5» именно та, которая находилась на этом направлении, и открывался артиллерийский огонь, далее уже корректировалась стрельба до полного подавления огневой точки.

Повседневный жизненный уклад на опорном пункте складывался по своим законам и особенностям, личный состав расчетов жил в оборудованных землянках, рядом с орудием, здесь же в капонире находился орудийный боекомплект. Один артиллерийский расчет в полном составе круглосуточно был дежурным и находился около гаубицы, по графику чередуясь с другими расчетами. Один или два наблюдателя постоянно вели наблюдение за местностью, отмечая в журнале все заслуживающее какого-либо внимания. Один пост находился на въезде на огневую позицию в окопе, в ночное время назначался один или два двойных патруля по периметру занимаемых позиций, соответственно служба складывалась и днем и ночью, соответственно и отдых личного состава также был днем и ночью.

Конечно, всем было тяжело, но я никогда не слышал стонов или недовольства бойцов. Командир же на опорном пункте был ответственным естественно за все, представьте себе боевая работа, организация питания, учебные занятия, здоровье подчиненных, материально-техническое обеспечение, охрана и оборона расположения опорного пункта и т. д. Здесь хочу отметить огромную роль сержантского состава, именно младшего звена командиров расчетов и отделений.

Именно в те моменты я часто вспоминал фронтовые рассказы своего отца о себе, он в годы войны был помкомвзвода, старшиной батареи и находился всегда среди своих солдат. А еще я вспоминал слова Маршала Советского Союза Жукова Г.К. сказавшего: «Армией командую я и ефрейтор». В сложных и тяжелых ситуациях в памяти всплывали воспоминания фронтовиков, я их сравнивал, сопоставлял с событиями и ситуациями возникающими вокруг меня. Более того, я сам был сержантом полтора года срочной службы и четыре года в военном училище, поэтому психология младших командиров, их роль и возможности мне не понаслышке были знакомы, и я всегда это реально оценивал и использовал в своей работе.

Прибывая на опорные пункты, где дислоцировались наши подразделения, я всегда собирал сержантский состав и разговаривал с ними именно как с командирами, без которых сложно выполнить ту или иную задачу, давал им возможность самостоятельно принимать решения, что порой вызывало недовольство офицерского состава.

Может быть весь сержантский состав дивизиона относился ко мне с особым уважением потому, что я прошел сержантский путь, но и в отношениях с ними старался быть уважительным, поднимать их значимость и авторитет.

Настоящими младшими командирами, помощниками офицеров, был весь сержантский состав на этом опорном пункте.

Например, командир одного расчета сержант Николенко Андрей, командир 1-го расчета, отвечал за всю караульную и дежурную службу, другой сержант отвечал за пункт приема пищи, третий за материально- техническое обеспечение подразделение и т. д. Мне порой приходилось у них перенимать отдельные моменты организации работы на том или другом направлении. С таким сержантским составом была по плечу любая боевая задача, и мне оставалось только контролировать все вопросы жизнедеятельности подразделения, внося необходимые изменения, исходя из складывающейся ситуации.

Мины подбрасывают специально обученные собаки

Однажды при подъезде к опорному пункту, БМП-2 (боевая машина пехоты) мотострелкового взвода, который стоял на сопке вместе с нами, подорвался на мине, несколько бойцов были ранены. Весь периметр опорного пункта на сопке был заминирован и установлены замаскированные, незаметные растяжки к сигнальным ракетам, наши бойцы это знали и за установленную границу не выходили. Противник незаметно к нам не мог подобраться, сразу на какой-либо сигнал наткнулся и был бы обнаружен. Мы стали разбираться, как такое могло произойти, дорога к нам от основной трассы, где стоял саперный батальон и кишлак, весь этот отрезок пути просматривался двумя постами круглосуточно, на въезде на огневую позицию и от мотострелкового взвода, по бокам дороги били на растяжках стояли сигнальные ракеты.

Главное у нас существовала договоренность со старшими в кишлаке, что если хоть одна машина подорвется, отвечать придется жителям этого кишлака, мы будем вынуждены строго запретить любое передвижение людей в этом направлении даже в дневное время, и сразу встанет вопрос, где пасти им овец и коз.

Примерно в эти же дни произошли несколько подрывов около инженерно-саперного батальона, где тоже была малая вероятность установки «душманами» мин. Естественно, мы с командиром батальона доложили в штаб дивизии о всех подрывах боевой техники и понесенных потерях, через несколько дней прибыла оперативная группа с переводчиками и разведывательной бронегруппой, сотрудниками царандоя (афганской милиции), хатовцы (особый отдел) и еще какие-то наши люди бородатые, в гражданской одежде, явно не войсковая разведка. Они несколько дней на броне колесили по всем населенным пунктам нашей зоны ответственности и всего близлежащего района.

Мы в это время с переводчиками и спецпропагандистами дивизии встречались с духовенством и главами ближайших кишлаков, беседовали, выслушивали их претензии к нам, доводили наши пожелания, договаривались по большинству вопросов, по другим проблемам просто информировали их. В это время наш врач проводил медицинский прием населения — мужчин и детей, а две медсестры из госпиталя осматривали женщин. Особо бедным и нуждающимся, по представлению глав кишлаков и муллы, выдавали бесплатно муку, крупу, консервы, чай. В целом, на мой взгляд, нас понимали, и свои обещания выполняли, хотя так было не всегда и не везде.

Разведывательные данные, полученные в ходе рейдов разведгрупп, и наши встречи с населением кишлаков подтвердили поступившую к этому времени информацию, что мины подбрасывают специально обученные собаки, афганские овчарки. Поступила команда, около военных городков и опорных пунктов бродячих собак уничтожить, об этом мы предупредили местное население, хозяева забрали своих собак, а остальные были ликвидированы. Наблюдатели за местностью мне докладывали несколько раз, что видели на удалении 3–5 километров от огневых позиций на дальней дороге между двумя кишлаками, со стороны которых постоянно велся минометный и пулеметный огонь, в одно и тоже время появляется собака с какой-то ношей на спине.

В дальномер я тоже наблюдал эту собаку, было принято решение уничтожить ее, но дело оказалось не простым, в зоне видимости она появлялась на короткое время, когда бежала по пригорку, автоматы и пулеметы не доставали по дальности стрельбы, пушка с БМП-2 не успевала ее накрыть. На этом направлении у нас была пристрелена цель для стрельбы, на другой день я дал команду командирам расчетов, сержантам

Николенко Андрею и Слепцову Николаю зарядить две гаубицы осколочными снарядами, рассчитал вилку стрельбы по фронту, примерно за час до появления этой собаки дал три красные ракеты, информируя всех, что буду вести пристрелку целей. Как только она появилась на пригорке, дал команду: «Огонь». Больше мы ее не наблюдали, после всех принятых профилактических мер подрывы боевой техники в зоне нашей ответственности прекратились.

Там, там — не знаем что!

Вспоминается на этом же опорном пункте еще один случай. Ночью как обычно два двойных патруля несли службу по периметру огневых позиций. В одном двойном патруле были рядовой Скворцов, второго фамилии не помню, но оба большой храбростью не отличались.

Моя землянка находилась в центре пункта, недалеко располагался кухонный блок, как там оказался патруль и что они там патрулировали, не знаю. Ночь была очень темной, в землянке было жарко, я сидел на скамейке около входа и дремал, вдруг раздался испуганный крик и мимо меня в направлении дежурного расчета, со скоростью пули пролетели два бойца. Тут же в небо взлетели две осветительные ракеты.

Весь личный состав кинулся на свои места, как по боевому расчету, соседи тоже все всполошились, все небо осветили ракетами. Каждый подумал, что произошло нападение на опорный пункт, быстро заняли круговую оборону, только стрельбы не было никакой. Сразу сообразив, кто стал причиной тревоги, спросил, где патруль и что случилось, оба бойца были бледные и могли только произнести: «Там, там — не знаем что!»

Медленно цепью стали приближаться к ПХД (пункт хозяйственного довольствия). Сержант Николенко и повар мне говорят: «Вы не ходите туда мы сами разберемся, что там, наверное варан». Оказалось там около ведра с отходами стоит и ест остатки нашего ужина ослик. Попал к нам очень просто, днем дежурил 1-й расчет сержанта Николенко, увидели у подножия сопки ослика и едой его заманили к нам, спрятали в блиндаже, а ночью с поваром решили его накормить, и туда случайно заглянул патруль. Конечно, как требует устав, со всеми разобрались, но смеха и шуток было вдоволь, а в патруль вместе наших храбрецов больше не назначали.

Есть чем гордиться

За годы, проведенные в Афганистане с ноября 1981 года по апрель 1984 года, было много боевых эпизодов, но и невозможно было представить всю нашу жизнедеятельность без юмора и шуток.

Оглядываясь сегодня в наше боевое прошлое, я могу сказать, что это были годы нашего становления и взросления, годы мужания и жизненной закалки, годы проверки и оценки своих человеческих качеств, годы осмысления, кто мы, к чему стремимся и кем станем. Наша память будет вечно хранить годы, проведенные на афганской войне, эту память мы передадим своим детям и внукам.

Мне есть чем гордиться. Уже после возвращения прошли годы, многие события этой войны стали общеизвестными, и в одной из моих бесед с отцом, он мне сказал: «Сын, я горжусь тобой, ты достойный защитник нашего Отечества». До сих пор для меня это высшая похвала из уст моего отца, учителя, фронтовика.

Не забудем мы тебя, в памяти всегда храня,

Близкий и чужой, нищий, но родной — Афганистан!

После Афганистана я получил назначение в Закавказский военный округ, затем поступил в Военно-политическую академию им. В.И. Ленина (ВПА). В период обучения в ВПА в 1987–1989 годах стоял у истоков создания движения ветеранов войны в Афганистане. Совместно с единомышленниками Шпоть В.Ф., Мельниковым А.Н., Пешковым H.A., Опалевым С.Н, Матиевичем A.A., Такниашвили З.Б., Михеевым O.K. была создана одна из первых районных ветеранских организаций «Объединение воинов-интернационалистов» Ленинского района (в настоящее время района «Хамовники»),

В 1998 году по нашей инициативе и непосредственном моем участии было образовано Московское объединение организаций ветеранов локальных войн и военных конфликтов, где в настоящее время я являюсь членом Правления, сегодня эта организация объединяет более 50 ветеранских организаций города Москвы. Сейчас Московское объединение организаций ветеранов локальных войн и военных конфликтов, это передовая, самая активная региональная организация в структуре Российского Союза ветеранов Афганистана.

На VII съезде Российского Союза ветеранов Афганистана, который проходил 13 февраля 2006 года в городе Москве я был избран заместителем Председателя Центрального Правления Российского Союза ветеранов Афганистана по Центральному федеральному округу.