Часовой выбил трубку о каблук. Забыли про него, что ли?.. Жрать хочется! Когда приезжали за напарником, привезли два бутерброда… Это все, что он ел со вчерашнего вечера. Спуститься, поискать чего?… Нашелся бы, наверно, и шамок и… вообще. Но приказано торчать на палубе, никуда не отлучаться. Чепуха, конечно, но… Рокк сделал что-то не так и теперь сидит, бедняга! Старшина говорил — под военный трибунал отдадут… А Бернера капитан-лейтенант просто ухлопал! С ним шутки плохи… Нет, такая комбинация ему ни к чему — ну ее к свиньям собачьим! Лучше не рисковать. Сменят же его когда-нибудь… Плохо только, что табак кончается…
У трапа что-то тяжело шлепнулось об воду.
— Черт, вот это, должно, рыбина была!
Тяжелый шлепок повторился. Привязанный к трапу ялик стал громко стучать о борт судна.
— Что за дьявольщина?.. Это уже не рыба!
Часовой перехватил автомат, подошел к фальшборту.
Трос, которым привязана шлюпка, натянут, и сама она кормой как-то неестественно ударяется о корабль.
Часовой перегнулся через поручни. Под лодкой что-то копошится… Темно, вода фосфоресцирует…
— What is…
За спиной скрипнула палуба. Но обернуться часовой не успел: краем глаза на какое-то мгновенье увидел человека, показавшегося ему огромным, и тут же как мешок шмякнулся о палубу. Автомат перелетел через борт. Капитан взбежал по трапу:
— Вяжи его. Я пошел вниз…
В коридорах темно, пусто. В каютах, кают-компании, отсеках — тоже. Значит, матрос был один. Тем лучше.
— Как?
— Никого!.. Ну, старина, поздравляю!..
— Я за нашими. Через пять минут вернусь.
* * *
— Димка, Валь, — лодка! Смотрите, отошла от «Бриза»… Это Максимыч! Ур-ра-а! Наша взяла, ребята!..
Шесть рук взметнулись вверх, три ирокеза с карабинами исполняют воинственный танец.
А Ермоген Аркадьевич? Он там, у скалы Левиафана… Видит он лодку?
Федя перегибается через отверстие, громко шепчет:
— Ермоген Аркадьевич! Ермоген Аркадьевич, — лодка!..
— Вижу, вижу!.. Друзья, забирайте все вещи, выходите. Идите налево, к последней скале.
— А вы?..
— Идите, друзья, идите. Обо мне не беспокойтесь…
— Но, Ермоген Аркадьевич…
— Не спорьте друзья, сейчас здесь командую я… Идите.
Ялик летит по воде. Описывая широкую дугу, подходит к скалам с южной стороны.
— Где профессор?
— С Левиафаном… Мы его звали, а он не идет!
— Держите шлюпку!
Максимыч прыгает на камень, быстро осматривается: ни на хребте, ни на воде ничего подозрительного.
Стожарцев сидит у белой скалы. Огромное щупальце обвило его руку. Другое высовывается из воды, берет что-то из руки, снова исчезает…
Боцман опускает руки по швам:
— Товарищ профессор, шлюпка прибыла за вами.
Стожарцев поднимает голову:
— Степан Максимович, дорогой, поезжайте. Я должен остаться здесь…
— Приказано без вас не возвращаться. Каждая минута дорога!
— Понимаю, друг мой! Но если я оставлю Левиафана, лодка не отойдет и десяти метров, как он ее схватит.
— Пятьдесят метров проплывете, товарищ профессор?
— Да. А почему Вы спрашиваете?
— Тогда порядок.
Максимыч оборачивается: ребята уже в лодке.
— Матросы, отойдите на пятьдесят метров и ждите. Весла — на воду! Раздевайтесь, товарищ профессор, давайте вещи и ныряйте. Через тридцать секунд — я за вами.
Мореходов дожидался у трапа. Протянув руку, помог Стожарцеву.
— Ермоген Аркадьевич, от всего сердца поздравляю Вас со вступлением на родную землю!.. Матросы, к поднятию флага — становись!
* * *
Прошло еще девять минут… Клайд нервно пощипывал усики. И как это он так оплошал: нужно было сразу послать этих олухов к старшине… А теперь его, возможно, уже ухлопали… Или еще хуже: взяли живым. Выболтает, что их здесь всего-то ничего!.. Хотя… Тот матрос, что, было, вернулся первым, тоже еще ходит… Здесь их восемь человек: пятерых — за старшиной, троих в левый коридор…
— В одну шеренгу — стройсь!
Но только матросы построились, из западной галереи появились старшина и матрос. Старшина подошел, взял под козырек:
— Сэр, там, где я шел, были следы. Сперва один, потом два, потом — много. Следы разные — большие, маленькие… Четверть часа я шел по ним. Потом они перемешались и исчезли. Совершенно. Я смотрел везде — ничего дальше нет… Там коридоры так перепутаны!.. Дальше мы встретились с Филем. — Старшина улыбнулся. — Чуть не постреляли друг друга — передрейфили…
— Старшина, ваши переживания меня не интересуют!
— Извиняюсь, сэр! — Старшина снова козырнул, отошел, стал на правом фланге.
Проклятье — и эти двое вернулись!.. Что же получается? Неужели по этим коридорам только и можно, что кружить? И все они возвращаются сюда, в этот чертов зал!
— Господин капитан-лейтенант, разрешите обратиться?
— В чем дело?
— Я знаю, сэр, как нужно обходить лабиринты. Я два года работал с группой спелеологов в Кентукки и Нью-Мексико… Они мне объяснили.
— Что значит: «как обходить»?
— Чтобы все обойти, не пропустив ни одной галереи…
* * *
У трапа сидит связанный матрос. Он никак не может сообразить: где же остальные русские? Неужели это все — три старика и трое детей?! Пошевелил челюстью: адски болит, но не сломана… и зубы вроде целы. Н-да!.. Черт, а не старик!.. О чем это они совещаются? Что с ним будут делать?
— Капитан, может, дать ему глоток чего-нибудь?
— Правильно, старина! Федя, ром там есть — в камбузе…
— Есть, товарищ капитан, принести рому.
— Только не зажигай пока свет.
— Есть не зажигать!
— Капитан, допросить его?
— Уже… Он сразу все выложил. Зовут его Клиф Пауел. Был безработным, завербовался. Но существенного мало знает. Потом расскажу… Вот и Федя. Спасибо, дружок.
Максимыч развязал матроса, помог встать:
— На, пей. Пей, не бойсь! Дринк!
Что это? Почему он дает ему пить? Издевается? Пли это… перед расстрелом?!
— Капитан, дать ему пояс? Стукнул я его… Маленько не рассчитал. Не доплывет еще!.. На — надевай и… Гуд бай!
Матрос озирается. Ему не верится, что его так просто отпускают. Но если расстреляют, то зачем дают пояс?.. Матрос спускается по трапу.
— Клиф, держи правее. Как поднимешься — налево. От нас — привет!.. Давай, некогда!
Клиф внизу еще раз оглядывается: они все стоят у поручней, улыбаются… Без оружия.
— Thanks, and good way! — и он ныряет в волну. Отплывает, оглядывается, смотрит на «Бриз»… Помахал рукой и снова поплыл.
— Матросы, поднять ялик! Трап убрать!
Боцман стоит у штурвала. Капитан подходит к пульту управления — вспыхнули сигнальные лампы, машина заработала…
* * *
Дизель-электроход «Иртыш», неся на борту участников очередной комплексной антарктической экспедиции, пройдя по водам трех океанов свыше шестидесяти тысяч миль, держал курс на Родину. Проделана огромная работа, собраны ценнейшие материалы; в океанских глубинах, в воздухе, под километровыми толщами льда найдены ключи к познанию тайн Шестого материка, к решению важнейших геофизических вопросов.
Еще семь дней назад экспедиционное судно прокладывало себе дорогу через лед, снег густо ложился на палубу, надстройки, шлюпки; мороз превращал снасти и поручни в хрусталь. А когда ветер разметал низкие тучи, в черном небе засверкало полярное сияние…
Позавчера еще «Иртыш» боролся с штормующим осенним океаном. Дождь хлестал по иллюминаторам, барабанил по палубе…
А сегодня корабль пришел в лето. Еще несутся отдельные тучи, наперерез бегут длинные волны, но с каждым поворотом винта небо становится синее…
Тулупы, башлыки, шапки-ушанки запакованы. Сняты и плащи. На полубаке устанавливают бассейн для купания…
— Александр Иванович, — докладывает вахтенный радист. — Установлена связь с «Бризом». Капитан Мореходов просит вас к аппарату.
* * *
В темной бухте серый корпус «Фэймэза» лишь угадывается. Часовой знает, где он стоит, и только потому различает его вытянутый силуэт. Время от времени мелькает красная точка: это капитан Уэнсли все ходит взад вперед по верхней палубе, курит сигарету за сигаретой. Внизу, куда среди отвесных скал спускается к морю крутая тропинка, покачивается на волнах катер. Его не видно, но он там…
Давно уже стемнело, а отряд все не возвращается. Вода еще покрывает долину, в ней отражаются звезды, но она сильно спала. Пройдет ли моторка?..
Ему повезло: торчать здесь все же куда лучше, чем мотаться черт те где, неизвестно ради чего и кого подставлять себя под пули… Хотя и здесь к нему как угодно могут подобраться — поди разгляди, что делается за этими камнями!.. Зажжешь фонарь — потом еще хуже: ничего не видно…
— Стой, кто идет?
Неясная фигура на базальтовом хребте остановилась:
— Свои… Не узнаешь, что ли?
— Клиф? Откуда ты?..
— Откуда? — Пауел сплюнул. — Дай лучше покурить.
— Кто же тебя сменил?
— Они…
— Кто — они?
Клиф вскипел:
— Кто, кто! Да ты ослеп, что ли?.. Дай огня!
Часовой только тут заметил, что Пауел совершенно мокрый. Он зажег фонарик: вся левая половина лица у Клифа — сплошной синяк. Левый глаз — узкая щелочка. Одежда изодрана… Он протяжно свистнул:
— Ну и разделали тебя… А корабль?
— Ты что: на самом деле идиот, пли притворяешься?.. А насчет того, как разделали — после поговорим… Остальные как — вернулись?
Часовой замотал головой.
— Нет? Вот это совсем интересно!.. Ну, спасибо за сигарету. Пойду доложусь начальству и… отправлюсь составить компанию Рокку.
* * *
Мореходов вышел из радиорубки.
— Ну, друзья, все в порядке. Около четырех встретимся с «Иртышом». Его капитана — Александра Ивановича Манова — я хорошо знаю… Оказывается, Управление уже справлялось о нас. «Иртыш» сойдет с курса, и мы вместе вернемся на остров… Вот так! Ермоген Аркадьевич, пойдемте, покажу вашу каюту… Дежурному — приготовить чай. Кто у нас сегодня дежурный кок?.. Батюшки, да я же и есть!
Ребята засмеялись:
— Капитан, разрешите нам? Мы все вместе, враз!..
— Давайте. Соберемся в кают-компании. Только недолго. Нужно успеть выспаться.
Ребята улеглись. Спит и Максимыч. С трубкой в зубах Мореходов стоит на мостике у ходовой рубки…
Послышались шаги. Это Стожарцев:
— Не помешаю?.. Спасибо. Знаете, не спится… И… если вас не затруднит, расскажите еще… о России!
* * *
— И вы утверждаете, что таким способом можно обойти абсолютно все галереи?
— Да.
— И сколько это займет времени?
— Сэр, этого сказать нельзя: зависит от величины пещеры, количества галерей… Но нас здесь, не считая вас, одиннадцать человек. Можем сразу по всем направлениям.
— Молодец! Как вас зовут?
— Пат Саливен, сэр.
— Молодец, Саливен.
Клайд соображал. То, что говорит этот детина, довольно убедительно. Во всяком случае, попробовать нужно. И начать прямо с того места, где исчезли следы… Предварительно выяснить, нет ли скрытого хода, тайника… Одним словом, прощупав каждый камень, каждую трещину… Что делать ему: остаться или отправиться с отрядом? Нет, он останется. С двумя пулеметами здесь он в безопасности. И моторка под рукой…
Пат мялся.
— Что еще?
— Простите, сэр, а как с обещанием?
— Награду поделите с тем, кто найдет лабораторию или приведет «языка»!
— Спасибо, сэр, вот только…
Клайд нахмурил брови, прищурился:
— Еще что-нибудь?
— Сэр, я о другом. Нечем отмечать пройденные галереи. Я пробовал тесаком делать зарубки. Можно, но плохо видно. Вот мелу бы, или краски…
— Где я вам, к чертовой матери, достану здесь мел или краску? Обойдетесь и так.
— Простите, сэр, я подумал…
Матросы стоят в шеренге. Одни с безразличным видом. Другие колеблются — вдруг получится, и оттяпают тысчонку?.. Жаль только, придется теперь с Патом делиться. Хотя, если будет перестрелка… Да и без нее: пусть не выскакивает! Третьи — с явной злобой против этого ублюдка, который только и смотрит, как бы начальству угодить.
Клайд вопросительно поднял бровь.
— …Я подумал: пока мы начнем, Кент мог бы смотаться за мелом… На моторке за сорок минут можно управиться.
У этого малого голова соображает. Вот что значит — тысячу долларов обещать!.. Моторку, правда, жаль отпускать, но есть смысл рискнуть… За сорок минут вряд ли что случится:
— Кент, проснитесь. — В голосе появились недобрые нотки. — Кент, я к вам обращаюсь!
Саливен подошел к Тому, тронул за плечо: локти соскользнули с колен, голова, поддерживаемая руками, упала, тело потеряло равновесие и с неестественно скрюченными ногами повалилось на бок… Полураскрытые глаза уже остекленели… Автомат покатился по камням…
В мгновенно наступившей гулкой тишине резко зазвонил телефон. Старшина подскочил к аппарату.
— Пещера слушает. Так точно: господин капитан— лейтенант здесь. Передаю трубку. — Старшина вернулся в строй, медленно снял каску.
С другого конца провода донесся голос Уэнсли. Холодный, бесстрастный. Может быть, с чуть уловимой издевкой:
— Имею честь довести до вашего сведения: только что прибыл часовой с советского судна. Русские напали внезапно, одновременно со всех сторон. Часовой храбро защищался — троих уложил. Но развить успех не смог — его выбросили за борт… Корабль ушел в неизвестном направлении…
Годфри бросил трубку:
— Старшина! Всем погрузиться. На «Фэймэз», живо!
— Что прикажете делать с телом, сэр?
— Оставить! — и, перехватив мрачные взгляды матросов, Клайд добавил: — Завтра похороним.
Плот, до отказа груженный людьми, сел на мель. Двое матросов соскочили в воду, но сразу по колено ушли в вязкую тину. Облегченный плот поднялся, трос натянулся, моторка рванула… Два крика ужаса слились в один:
— Тонем! Не оставляйте!..
Ноги уже по колена в тине. Она тянет, засасывает глубже…
Старшина заглушил мотор:
— Дьяволы, чего сидите? Бросай им веревки!.. Эй вы там — обвяжитесь!
Восьмерым матросам лишь с помощью мотора удалось вырвать товарищей из трясины…
Клайд ни во что не вмешивался. Он сидел в моторке и большими глотками пил ром, надеясь хоть таким образом унять дрожь, которая начинала его трясти совсем так же, как утром…