ВТОРОЙ ПАРАДОКС ВРЕМЕНИ
Приветствую тебя читатель. Если ты читаешь эти строки, то ты просто везунчик, так как вероятность попадания моей статейки в твои руки была практически эквивалента нулю. Этому документу изначально пророчилось место в одной жалкой провинциальной газетёнке, в редакции которой я имел «счастье» служить штатным корреспондентом, лучших перспектив в том захолустье не представлялось, но судьба распорядилась иначе. Выйти публикации в свет не посчастливилось, правда, сия подробность выяснилась для меня значительно позже, чем я смог предвидеть такой расклад. Ну, обо всём по порядку.
Пишу я в такой свободной форме по причинам вышеизложенным, потому как сразу после написания текст будет похоронен в кипе архивных бумаг и прочем библиотечном хламе. Сейчас я поведаю самую бредовую историю, которую когда-либо выдавали за правду. Об её истинности каждый будет судить сам, и не в моих интересах доказывать мою правоту, я просто хочу высказаться и переосмыслить произошедшее со мной. Можете счесть это записками сумасшедшего, если вам так легче. Ну, думаю, прелюдий хватит, приступим.
Как я уже говорил ранее, работал я той порой, теперь уже много лет назад, штатным корреспондентом. Как-то дали мне задание посетить любопытного старикашку, наши канцелярские крысы нарыли в архивах, что этому ящеру по документам уже сто семьдесят пять лет. Видимо была какая-то ошибка и мнимому долгожителю приписали лишнюю сотню лет, но даже на этой лаже шеф хотел состряпать забавный репортажик. Просто единственной достопримечательностью в нашей местности был якобы уникальный в мире мост. По сомнительным подсчётам, которые, я полагаю, были притянуты за уши к очередным выборам городского мэра, ему, ну не мэру же конечно, а мосту, исполнялась то же количество лет, что и старику. Все новости местной прессы в количестве одной единицы, непосредственно нашей редакции, крутились вокруг этой даты и восхваляемого объекта, а вот здесь я уж точно имел в виду в первую очередь мэра. Расписывали мы в основном то, как нынешней мэр заботится о реконструкции архитектурного памятника. Мерзавец убивал двух зайцев, подымал собственный престиж, чтобы удержать разросшийся за годы халявы зад на очень удобном и уже полюбившемся кресле, к тому же была потрясающая возможность списать прикарманенные муниципальные средства. Короче, в эти дни все наши сотрудники гонялись за чем-то неординарным, слова выдающийся и уникальный напрочь намозолили уши.
Я направился по указанному адресу, с грустью предвкушая нудную беседу со старым маразматиком. Но ещё худшей перспективой представлялся факт, что он давным-давно послал наш мир в известное место, и, получив в личную собственность персональный нимб, пребывает как минимум уже сотню лет на небе, а наши бюрократы, которые по оперативности могут соревноваться разве что с улитками и ленивцами, да и у тех попросят форы, просто проворонили сей момент биографии. К моему большому удивлению по указанному адресу, находившемуся несколько в сторонке от города, я обнаружил внушительное строение. Это была не то чтобы вилла, но вполне сошло за скромный загородный домик не очень требовательного к быту голливудского мэтра. Дом не излучал шика, да и панораму очень портил высокий каменный забор, но я просто нутром почуял, что за этими стенами есть нечто любопытное. Как говорят поэты — Вечер перестал быть томным! Во мне проснулся инстинкт профессионала, напавшего на след сенсации, даже не подозревал, что он во мне ещё не помер. Я последовал вдоль стены в поисках портала в тот потайной мирок. Ворота или хотя бы убогая калитка стала вожделенной целью. Обойдя уже две стены, я чуть не поверил в шальную мысль что входа, в обычном человеческом понимании, здесь нет. Но третья стена меня порадовала, ворота оказались на противоположной стороне от дороги. А хозяин то очевидно скрытный — зачем ему такая стена и вход в стороне от случайного соглядатая? Моё любопытство разгорелось ещё больше. После тщательного исследования дверей ручки не обнаружилось, но нашлась кнопка, по-видимому домофона. Естественно я позвонил.
— Кто ещё там! Почему не в назначенное время и без предупреждения?! — голос, несомненно старчески, но весьма бодрый и очень недовольный.
А старикан то хваткий! Интересно, что за делишки он ведёт? Не успел я подумать, как вновь раздалась речь негостеприимного хозяина.
— Кто такой? А ну, шаг назад, не могу разглядеть.
О, так у него ещё и видеонаблюдение! Оборотистый пенсионер. Интересно, в чём он так преуспел? Может поделится опытом?! Я поздоровался, глядя в камеру наверху, начал нести всю ту чушь о статье в газете и т. д. только что не расшаркался в реверансах. Старик молчал. Тогда я спросил в лоб, правда ли что ему действительно почти две сотни лет. Тот многозначительно кашлянул, ещё немного помолчал, и когда я уже решил, что пора разворачивать ласты и шлёпать восвояси, он вдруг спросил: — Действительно ли я хочу узнать это? Да, конечно хочу, до писка! Потому как гонорар непременно должен отяготить мой карман, хотя бы на несколько купюр. Я поспешил сообщить ему свои желания, но в более сдержанной форме и умолчав вторую часть, про острую нехватку массы в карманах. Старик ещё расспрашивал, женат ли я, есть ли семья, родственники, я не предал тогда этому значения, но ответил честно, что ни кому в этом мире к чёрту не нужен. Я был готов ответить на кучу самых дурацких вопросов, лишь бы попасть внутрь. Наконец, допрос был закончен.
— Слушайте внимательно, молодой человек, я вас впущу, но вы должны идти только по тропинке, прямо не сворачивая, и не в коем случае не сходите с неё на газон. У меня редкие виды растений, к тому же некоторые ядовитые, так что это в интересах вашей безопасности в первую очередь.
Я, конечно, согласился выполнить все инструкции старого шизика, помешанного на мании преследования, именно его предполагал обнаружить внутри, но неординарного, а эксцентричного и без сомнений богатого. Калитка открылась автоматически, меня ни кто не встречал. Внутренняя обстановка двора несколько разочаровала, это был банальный сад, но весьма ухоженный, местами даже чересчур. Мой пыл малость поугас, воображение вновь разыгралось и нарисовало старого ботаника, покрытого плесенью, ухаживающего за своей флорой ежеминутно, и пропагандирующего здоровый образ жизни путём питания особыми корешками, но чутьё вновь настойчиво твердило, что ждёт меня нечто иное. Так размышляя, я незаметно для себя сошёл с середины мощенной камнем тропы и приблизился к краю. Что-то непонятное повеяло от растений, точнее от того места, где газон граничит с дорожкой. Завороженный этим чувством, я потянул руку к газону.
— Эй!!! Я же говорил не сходить с тропинки!
Окрик заставил отдёрнуть руку, более рефлекторно, чем действительно подчиняясь приказу старика.
— Что это такое?
— Вы очень любопытны, юноша.
Проклятье, он издевается, какой я юноша, в мои сорок с мелочью и уже приличной лысиной.
— Ну конечно, если вам под двести и опираетесь на трость, то вы имеете право меня так называть, но я бы предпочёл нечто менее связанное с возрастом.
— Молодой человек, мне безразличны ваши предпочтения, я в своём доме и говорю, с кем захочу и как захочу. Идите за мной.
Так я незаметно для себя попался на отвлекающий манёвр хитрого хозяина и забыл на время о газоне. То, что я увидел в доме описывать долго и сложно, да и желания нет, я ведь повествую о другом. Замечу лишь, что обстановка оказалась далеко не ординарной, просто кладезь антиквариата, наверное, даже любой музей мог бы позавидовать таким экспонатам. Одно портило впечатление, и не сильно сведущему в истории человеку было видно, что вещи составляют беспорядочный хронологический компот, предметам не хватало систематизации, чтобы каждый гармонировал, находясь в окружении своей эпохи. Но самой забавной была гостиная, куда привёл меня этот странный тип. Она больше напоминала игровую комнату, скопище всевозможных развлечений от настольных игр до приличной коллекции игровых приставок к телевизору. Из последних можно было тоже составить приличную музейную экспозицию, им был отведён отдельный стеллаж. Самое любопытное, что я подметил, это то, что подборка игр была рассчитана по большей части только на одного игрока. Видимо у старика есть маленький внук, или правнук, для которого это всё предназначено, а может он сам уже долгое время коротает свои дни в одиночестве. По обстановке было заметно что игровыми экземплярами пользовались часто. Что же это за странный тип, словно бы в тело старика вселился мальчишка! Хотя, говорят что старость — второе детство.
— Что, любопытно? — старик перехватил мой взгляд. Да тут в принципе и медиума не нужно было, чтобы прочесть мои мысли.
— Вы, юноша, мне тоже стали любопытны, потому для вас я сделал исключение. Хотите узнать, как я прожил столь долгий срок? Я бы мог вам навешать всякую чушь о ресурсах организма или сочинить слёзную историю как мне неправильно заполнили документы, и какие теперь у меня трудности из-за этого. Но сегодня я хочу рассказать правду, просто так, настроение хорошее… Как вы относитесь к путешествиям во времени?
— В смысле кино, или книги какие?
— В самом прямом.
— Вы хотите сказать, что живы столько лет потому что…
— Ну, ну продолжайте мысль, самая бредовая версия по закону жанра, как правило, оказывается верной.
— Но постойте! Вы можете сколько угодно прыгать по времени, но ведь ваш биологический возраст при этом не должен измениться, вы должны стареть!
— Ну, слава Богу! Я рад, что ты приступил сразу к деталям, а не начал со спора, что это невозможно в принципе и тому подобное.
Я был ошарашен фактом, что должен осознать за несколько кратких минут нерациональное, с моей точки зрения, ну, и в гораздо меньшей степени, что старик внезапно перешёл на ты. Наконец, собравшись, я продолжил.
— Я, конечно, не принял ваше утверждение сразу, без подтверждения, но мне бросилась в глаза нестыковочка, которая как раз опровергает правдивость ваших слов.
— Эх, рационалисты, легко рассуждать о том, чего сам не ведаешь, но только с подобным же слепцом, потому что ни один из вас в таком случае не сможет уличить во лжи оппонента. А я занимаюсь теорией времени уже более стони лет, и не просто теорией, я практик. Когда я создал мою машину и сделал первый пробный прыжок на десять лет вперёд, в момент материализации в ткани того времени мне пришлось испытать очень неприятный эффект, я постарел на десять лет. Так мною был обнаружен первый парадокс времени. Суть его в том, что предметы, попадающие в иную материю времени примут такое состояние, которое будет соответствовать этому времени. Мне не очень была приятной метаморфоза в старика, а когда я вернулся назад, то не принял прежний облик. Я пытался прыгать в прошлое, при этом молодел на количество тех лет, которые отделяли меня от реальности, но при возвращении моя внешность менялась обратно, я не молодел до первоначального возраста. Это был второй парадокс времени, время будущего становилось для меня настоящим, и потому я уже не мог стать моложе вернувшись. При каждом прыжке в будущее, после метаморфозы мои биологически часы словно бы якорились в новых временных рамках. Так, прыгнув на год вперёд, я становился на год старше, даже вернувшись в своё время. А если перемещаться на год назад от реального времени, организм молодеет всего на год, но при этом по возвращении обратно год вновь прибывает. Выглядит это условно так, прыжок в будущее +1, возврат 0, прыжок в прошлое — 1, возврат +1. Это равносильно домкрату с трещоткой, если крутишь в сторону подъёма, то происходит перемещение штока или рейки, но на обратном ходе возврата нет. Вот из-за ноль-возврата второй парадокс времени накручивал мне ещё не прожитые годы, когда я вычислил это, то потерял по моим подсчётам лет двадцать, благо прыгал на короткие расстояния. При таком положении вещей я мог без осложнений отправиться в недалёкое прошлое, но не в будущее. Просто счастье, что я не прыгнул первоначально на лет сто, меня бы просто не стало. Пришлось мне искать способ путешествовать в будущее без потерь биологических часов. Прошлое меня не интересовало, к тому же надвигающаяся незапланированная ранняя старость подстёгивала мою работу. Я надеялся хотя бы найти способ сохранить свои нынешние годы, после прыжка, а в будущем, несомненно, медицина более развита, я наделся продлить свою жизнь за её счёт. Увы, время не даёт переместиться навечно в иное временное пространство, там лишь можно погостить некоторый период. Это тоже входит в мою формулировку второго парадокса времени, который разъяснять во всех подробностях вам не буду, ибо беспокоюсь за вашу юную голову. Длительность пребывания зависит от имеющейся в распоряжении энергии.
Продолжительные поиски навели меня на мысль создать маленький клочок временного поля вокруг себя, который будет «родным» для тела. Но от идеи до внедрения прошло не мало моего биологического времени и мучительных экспериментов. Создав, наконец, работоспособный образец, я получил возможность путешествовать, но так и не избавился от проблемы старения. Уже отчаявшись что-то исправить я потерял надежду найти простой выход. А решение было такое забавное и парадоксальное, и как большинство великих открытий найдено совершенно случайно. Когда у меня осталось очень мало энергии, её тратиться на прыжки колоссальное количество, а ещё меньше времени, решил напоследок побывать в своём детстве, к тому времени я мог наблюдать собственное рождение, даже не прибегая к помощи «временного кокона», ибо выпало из жизни целых двадцать лет. Вот я и решил почувствовать себя двадцатилетним и за одно посмотреть на день своего рождения…
— Постойте! — я не удержался и прервал рассказ старика, — Я вполне могу поверить во всё, что сказано ранее, тем более я не дослушал до конца и ещё недопонял, как вы продлили свою жизнь. Но разве не возникнет конфликтов во времени, если пребывать там, где вы не должны быть, а тем более, если встречаться с самим собой?
— Ах, начитались вы всякого, юноша, — старик усмехнулся. — Всё очень просто, уже факт перемещения создаёт кучу конфликтов и парадоксов, можно с лёгкостью вернуться в прошлое и убить Гитлера, или в будущем отшлёпать за проказы пра-правнука, но толку от этого мало, потомок не «вспомнит» о нравоучениях, а прошлое не изменится, нам уже не стереть тиранов с лика истории. Как только я возвращаюсь, время восстанавливается до исходного состояния и так будет всегда.
— Но будущее?! Как же оно? С прошлым понятно, оно уже раз и навсегда впечаталось в ткань времени. А будущее? Он что, тоже уже определено и неизменно?
— А ты всё больше мне нравишься, — видимо, когда старик был наиболее расположен к собеседнику внезапно переходил на «ты», а потом вновь возвращался к официальному тону и снисходительному сарказму в голосе. Он немного посмаковал мысли, что копошились в его гениальной подкорке и, хитро улыбнувшись, продолжил.
— Будущее, оно практически сформировано, но я могу его менять, менять моими поступками в настоящем и только в настоящем, а все мои деяния в будущем, как и в прошлом, будут рестабилизированы по возвращению.
— А как вы это выяснили? Или это лишь теория?
— Вы невнимательны! Я практик! В отличие от всех мозголомов, которые довольствуются лишь математической моделью и убеждённостью в своей правоте, я могу всё проверить опытным путём.
— Вы что, действительно убивали Гитлера?! А если бы это привело к непредсказуемым последствиям, необратимым изменениям, ещё более худшим, чем ранее?! Что было бы, если бы ваша теория оказалось ошибочной?
— Не давите на мораль, я не эгоист и не подвергну опасности человечество. Да я возвращался в прошлое и убил человека, который меньше всего мог повлиять на ход истории… Я убил себя… Как видите, теория подтвердилась.
— И вы пошли на такой риск?!
— Ну, да. Для вас это ужасно? А ещё говорите о морали. Сами разве не эгоистичны?… Жизнь человека ничего не стоит и в тоже время бесценна. В глазах общества жизнь индивида — дешевка, порой не стоящая даже и пару монет, в глазах самого человека его жизнь не стоит и всех сокровищ мира, — старик надолго замолчал.
— Ну, так как же вы вернули себе молодость? — наконец не выдержал я.
— Ах, молодость. Элементарно! Для проверки своего нового устройства, что сохраняет «коренное» временное поле я переместился в день своего рождения под защитой прибора и уже потом отключил его. Помолодев, я отправился без всяких опасений в дом родителей, выдал себя за брата отца, тот был далеко, так что подмены не обнаружили, учитывая мою осведомлённость о семействе. Там стал свидетелем собственного рождения, после чего вновь восстановил поле и вернулся…
— И что произошло? — непонимающе спросил я.
— А разве не очевидно?… Ну?… Мозг, молодой человек, включаем мозг, думаем, думаем, заставляем хоть раз эту серую морщинистую штуку у вас под черепом работать…
— Вы остались молодым?
— И это правильный ответ!!! О, бинго!
— Но, как?
— Ох, эти мне викторины, тут же можно не думая просто тыкать пальцем в небо! Прибор, он работает, он сохранил для меня временное поле, что осталось родным и после перемещения. Второй парадокс замкнулся сам на себя, ведь я уходил в родном времени, следовательно, в нём и вернуться должен, произошел конфликт, и он был выигран в мою пользу. Я наткнулся на самую бесценную брешь в ткани мироздания, такая ошибка оказалась просто кладезем, чаша Грааля, рог изобилия, моя персональная лампа Алладина!
— Но, кроме того, что она дарит молодость, я не вижу ценности.
— Глупец, что ты знаешь о ценности?!?… Есть только одна в мире вещь, дороже всего, что у меня ныне есть, ей никогда я не владел, вечно был занят наукой, только получив вторую жизнь я о ней задумался, да и то случайно. После удачного эксперимента я вновь обратился к будущему, снова стал совершать путешествия, прыгая всё дальше и дальше.
— А энергия? Вы сказали, что она была на исходе, — но старик только нервно отмахнулся.
— Это не главное, ещё узнаешь. Главное что я там обнаружил. В очередной прыжок я встретил её, ту единственную и неповторимую, просто идеал. Боже! Как она прекрасна… Тогда мне уже было доступно три часа, самые счастливые часы моей жизни, мы их провели вместе. Она тоже отвечала мне взаимностью, это была любовь… Слово «была» тут звучит неуместной тавтологией, ибо наша встреча ещё не случилась. С тех самых пор я и одержим одной датой, каждый раз, как соберу энергию, совершаю прыжки именно в тот день. Каждый раз встречаю её, узнаю что-то новое о ней и убеждаюсь что это судьба… О, уберите эту саркастическую ухмылочку, юноша, это именно судьба, именно ради неё я строил машину все эти годы… все эти годы… Сколько мне их ещё предстоит. Увы, я не могу просто остаться с ней, мне нужно дожить до того времени…
— А хотите посмотреть как я коротаю дни? — не дождавшись ответа, старик повёл меня обратно в сад. — Вот моя гордость, моя опора и защита. Стойте здесь. Помните, что я говорил? Не сходить с тропы.
Сам старик спокойно шагнул на газон, и в следующий миг я, наверное, получил сердечный приступ, если бы моё здоровье ещё не радовало своей крепостью. Шаг, и старик стал юношей, ещё маленький и одежда обвисла на мальчишке.
— Ну, всё, дальше даже мне нельзя, — старик вернулся, преобразившись в обратной последовательности. — Мой дом окружен временным полем, меня охраняет прошлое, любой шагнувший в этот сад тут же исчезнет, а мои годы позволяют иногда порезвиться в пограничных слоях. Вот почему я просил вас придерживаться тропинки, она небольшой коридор, который я тоже могу перекрыть, что в принципе и делаю. Ещё одна защита, поле, которое я включаю в гостиной, оно как раз являет миру того загадочного внука, которого вы искали завидев игрушки, мне же надо как-то развлекаться, да и пребывая в детском состоянии легче бороться с природой… ну… я сейчас о мужском естестве. Ах, вы, наверное, и не поймёте это, у вас сейчас такие нравы, что готовы с пер… впрочем, к чёрту эту тему. К тому же пора, получасовая готовность. Пойдёмте со мной, я приглашаю вас в самое невероятное путешествие.
Мы снова вернулись в дом, старик провёл меня ещё в одну комнату, там я и увидел её… машину. Мне было любопытно, почему он так открыт со мной и не боится, что я могу напасть, даже решил, что он проникся ко мне доверием, но оказалось, старик всё это время контролировал ситуацию. Когда мне было предложено присесть в кресло, я не ожидал подвоха, тем более иглу транквилизатора, вонзившуюся в спину из-под обшивки. Хозяин победоносно потряс своей тростью, продемонстрировав ряд кнопок на рукояти.
— Мой дом — моя крепость. Извините за причиненные неудобства, меры предосторожности, предприятие слишком рискованное, чтобы доверить его воле случая.
Мне всё было очень хорошо видно и слышно, но пошевелиться я не мог. Старик колдовал над машиной, нацепил на меня пояс, видимо тот самый прибор с защитным полем. По приготовлениям стало очевидно, что он ждал кого-то. Внезапно раздался звонок, наверное домофона.
— Обожаю этих ребят, точны как часы, за сотню лет службы у меня ни разу не опаздывали, — старик включил монитор, — Знакомься, это Джонсон и Смит, секретные агенты и мои помощники. Да, я знаю, фамилии банальны, но они липовые, я их так называю для удобства, чтобы не запоминать те, которые они меняют как перчатки.
На мониторе было трое, точнее двое молодчиков, и кто-то в инвалидном кресле накрытый пледом прямо с головой. Старик снял трубку переговорного устройства.
— Привет, ребятки, рад видеть вас. Давайте, как обычно, жду клиента.
Монитор переключился на другую камеру, охватывающую тропинку в саду. Калитка открылась, и коляска сама покатилась по дорожке. Джонсон и Смит махнули рукой в камеру и, более не задерживаясь, пошли прочь. Калитка закрылась за ними.
— Хорошие ребята, исполнительные, они моё окно в мир, и продукты доставляют, и клиентов находят, да к тому же я в них уверен, слишком уж дорога «кормушка», они не только за свои услуги имеют вечную юность, но в отличии от остальных моих клиентов ещё и при деньгах. А что ты так смотришь? Мне нужно как-то жить, да и обслуживание машины удовольствие не из дешевых. Приходиться ощипывать богатеев как кур, до последней нитки. Да и не от жадности это, я им практически по дешевки продаю молодость, и к тому же защищаю общество от новых диктаторов. Если они так талантливы, то капитал себе новый состряпают. Я, в конце концов, никого не принуждаю. О, вот и мистер Икс пожаловал.
В комнату вкатилась кресло, вероятно запрограммированная тележка с моторчиком.
— Тебе ещё повезло, этот процесс своего преображения не увидит. Так что наслаждайся, ты первый пассажир в сознании. Сначала мы за счёт клиента заскочим в прошлое для моего омоложения, я пробовал трюк с садом, но там время не стабильно, пока не могу контролировать точную дату. За тем в будущее, я сильно соскучился по одной особе, ну ты уже в курсе. Как бы ей тебя представить? О, будешь моим парализованным братом. Мы погуляем, а ты посмотришь на то, что достанется твоим правнукам. В часов шесть я планирую уложиться. Потом мы вернёмся, захватим нашего спонсора поездки, кстати, надо проверить, хорошо ли он связан, и совершим то, ради чего всё затевалось.
Более не стану утомлять читателя подробностями, пора уже прощаться, к тому же меня могут застукать за писаниной, не очень-то приятно будет объяснять воспитателю приюта, каким образом четырёхлетний подросток набросал эти странички, не говоря уже о содержании. Что я умею читать для них уже не новость, тяжело было притворяться, что я учился, зато теперь есть доступ в библиотеку, но вот мой довольно твёрдый подчерк, хотя немного и подпорченный с непривычки к маленькой руке, это будет просто бомба, планирую показать на своё пятилетие. Здесь в принципе неплохо, воспитатели души не чают в вундеркинде, хотя я и обижен на старика за такую шуточку, наверное, так совпало, просто уж очень старый клиент попался в тот сеанс, а мне, как попутчику, выбирать не приходилось. Джонсон и Смит пристроили меня в приют, даже подкинули деньжат на счёт, что будет дожидаться моего совершеннолетия. В общем, я счастлив. Думаю, старик немного тоже, он развлёкся, подарив просто так мне второю жизнь, которую я планирую не разбазаривать как прошлую, займусь карьерой, может ещё с ним встретимся. А не разбогатею, так не беда, где он живёт, я знаю, при таких консервативных взглядах и устройстве дома он не переедет, надеюсь, ещё вспомнит, будет у него ещё раз шанс облегчить душу. Любовь его действительно стоящая, я видел, красотка, главное чтобы он не свихнулся, ведь ждать встречи с ней ему ещё 487 лет.
ВЫХОД
Тиви вновь, и вновь, метался от одной полке к другой, он мог просто перелетать, но предпочитал пользоваться старой лестницей, которая была частью «скина» оболочки интерфейса. Система вновь предложила поменять «тему», но он отказался. О, как порой надоедает эта её интуитивная адаптация к характеру пользователя! В ней имеется серьёзная брешь, если за столько лет она не поняла — что он вообще не собирается что-то менять. Конечно, можно было заблокировать подобные сообщения, но он так одинок в этом мире, что был рад даже такому подобию общения. Система предлагала настроить интерфейс на свой вкус, создав собственную оболочку, но его «грела» мысль, что пользование стандартным «скином» роднит его с остальными, теми — кто остался во вне, теми — кто иногда входят в систему и видят то же что и он. Он помнил, что где-то есть и другие, такие как он, и «свободные» существа, но несовершенство системы таково, что он обречён на одиночество.
Громадная комната, ставшая на долгие годы его домом, его тюрьмой, состояла из сплошных книжных полок, которые простирались вверх так высоко, что свода не было видно на дне этой бесконечной башни вовнутрь. Она действительно была бесконечной, по мере поступления новой информации, которая шла почти непрерывным потоком, каждый раз становясь, всё выше и выше.
Занятием Тиви была переработка, систематизация и распределение принятой информации, работал он чаще всего по настроению, а последние недели оно было не очень, поэтому, сильно отстав от графика, он сейчас и метался от одной полки-окна к другой. Информация была самой разнообразной, важной и не очень, главное — её нужно обработать.
В его мире (реальном мире), где пошли по другому пути развития, чем земляне, вся аппаратура была построена на кристаллах. Не кремниевых, а на кристаллах особых пород, которые водятся, точнее, произрастают на его родной планете, почти не знающей электричества (в земном понимании) и сложных механизмов. Этот биотехнический мир, все устройства которого, грубо говоря, животного происхождения, насчитывал множество тысячелетий, но, несмотря на древность цивилизации, уровень развития её общества едва превысил земной. Всему виной был инертный технический прогресс, правильней — биотехнический. Но и этот результат был бы невозможен, если бы не одно свойство его народа — возможность телепатических связей, она позволяла связываться друг с другом, передавая информацию напрямую, из мозга в мозг. Кристаллы помогали в этом, усиливая эффект.
Большинство индивидов его мира было обычной посредственностью, как в возможностях (силе) телепатии, так и в интеллектуальном плане, но только не он. Он вошёл в число избранных, когорту сверхсуществ, хранителей знаний, созидателей, творцов, советников и мудрецов! Их задачей было, как называл это сам Тиви, думать за всех! Быть хранилищем всеобщих знаний было нелегкой задачей, он одновременно и администратор и сервер, выполняющий единовременно множество задач. Реальное время перестало существовать для него. В мире, что его окружал, он спокойно мог пить тонизирующий напиток и неспешно решать сложную задачу, а на самом деле от начала работы и до её финала проходили считанные секунды.
Очень давно, ещё в ранней юности, он выбрал свой путь — погрузив свой разум в мир информации, а своё тело в специальный бункер цифрового мегаорганизма, отрекшись тем самым от земных благ ради общества. Но он не знал, точнее даже не догадывался, как он будет сожалеть о потерянном! Первые годы он полностью отдавался работе, его любознательность была ненасытной, он переворачивал «горы» знаний, как новых, полученных от внешних пользователей коллективного разума, так и старых, накопленных былыми поколениями. Он уделял особое внимание преобразованию информации в «удобоваримую» форму, на земле бы это назвали методикой обучения и запоминания. Но последние годы его производительность резко пошла на спад, кризис творчества — так это называлось в банке знаний, но информации по этому вопросу было очень мало, а ему даже не с кем посоветоваться.
Вновь и вновь он перемещался от одной псевдодеревянной ячейки к другой, когда-то в древности его народ создавал книги и пользовался такими полками для их хранения, типографский станок наверно самый сложный механизм, который существовал на их планете. Но несовершенство такого способа хранения информации было очевидным, и как только получили способ «кристаллизировать» чистую мысль с минимальными искажениями — книги канули в лета, точнее ещё множество сотен лет их тяжким трудом вновь расшифровали и записывали в память новых хранилищ. Тогда и выяснилось что кристалл ни что без человека. Так создался этот жуткий тандем человек-машина, где человек выступал и как программист, и как глобальная программа (операционная система), и как интерфейсное устройство.
Действуя через кристаллы, Тиви соединял свою ячейку пользователей в единое поле коллективного разума, кристаллы усиливали мощь его и так не малых телепатических способностей. Большинство пользователей всегда находились в пассивном режиме, отправляя информацию на хранение и переработку, Тиви принимал на основе полученных сведений решение об их ценности и необходимости обработки или ответа пользователю, например — выдача набора сведений для его работы. Эти ответы доходили до пользователя как собственные мысли и знания, он даже не задумывался над тем, что они не его. Но иногда пользователь намерено заходил в базу знаний, с конкретной целью, как земной человек в библиотеку. Тогда перед ним возникала та величественная бесконечная башня из книжных полок, но Тиви они не видели, впрочем, как и других посетителей.
Тиви хлопнул дверцей-обложкой очередной ячейки, громко обозначив этим, что она обработана. В каждой полке располагалась только одна книга, которая стояла обложкой вперед, а не так как земные книги переплётом, при открытии книги образовывалось окно, словно в стене открыли небольшую форточку, через него Тиви наблюдал содержимое, и при необходимости управлял им. Он привык к разнообразной информации, но когда он потянулся к следующей ячейке, и открыл ее, его ожидал, наверное, шок. Там могло быть что угодно, но к тому, что он увидел, он не был готов. Голубое небо, яркое солнце, берег моря, и несколько ровно, словно специально, стоящих дерева дополняли это… этот… (понятия пейзаж не было в их лексиконе, впрочем, как и понятия композиция, по отношении к зафиксированному изображению). Тиви давно не видел «наружного» мира, но он понимал что это. Его скорее поразил не сам вид свободы, а то, что она здесь и очень манит его. В увиденном была такая красота, что странное чувство вдруг охватило его, непонятная тоска, томление. Тиви схватился за сердце, жест в его случае глупый, что у него могло болеть! А может, действительно, заболело, он всё же не покидал своего тела полностью? Он долго простоял на лестнице в нерешительности, всматриваясь в это окно, не понимая — что с ним делать? Зачем его создали и кто? Что сие означает, и что хотят от него? Неожиданно оттуда раздался голос, так неожиданно, что Тиви чуть не свалился с лестницы, опасности ни какой не было, но просто сработал инстинкт, и он ухватился за неё покрепче.
— Привет! Как тебя зовут? — голос явно принадлежал девушке, точнее почти ребёнку.
— Я — Тиви.
— А я — Ливико.
— Как ты попала сюда?
— Прости, я не слышу тебя, просто, я запрограммировала мои реплики, предвидев ответы на них. Если хочешь поговорить со мной, то внеси в эту ячейку свою фразу, и я тебя услышу.
Тиви, быстро сообразив, что к чему, сделал необходимое.
— Я — Тиви. Зачем ты создала это? Как часто ты бываешь здесь? — он не ждал быстрого ответа, и очень удивился, что она сразу откликнулась.
— Я знала, знала что получится!!! Ты кто, один из бессмертных, да?! Прости, что я вот так, запросто обращаюсь к тебе. Мне очень нужно поговорить с тобой, я очень долго искала пути, и вот, наконец, нашла способ.
— Да я один из избранных, но я не бессмертен. Я тоже человек, как и ты, просто я живу не так как все.
— Но ты много знаешь! Мне нужен твой совет! Точнее, очень нужна твоя помощь.
— Но почему ты не обратилась как все к базе знаний?
— Мой вопрос таков, что она не помогла. Ты ведь тоже спросил — зачем, зачем я создала это. Разве это некрасиво?! Мне очень нравится бывать здесь, это моя мечта, мечта быть свободной и счастливой!
— Но разве ты не свободна и не счастлива? Ты ведь живёшь снаружи, и каждый день видишь эту… красоту.
— Да, конечно, вижу, но не совсем это… Реальность не всегда так красива как вымысел. Я создала то место, где хотела бы часто бывать. Оно мне нравится, очень нравится! У меня такое чувство, что — то, что я создала, можно назвать искусством, возможно новым жанром искусства. Я много ещё могу создать, но не могу сохранить мои работы. Система их просто удаляет из памяти автоматически, мне потребовалось много труда, чтобы её обмануть, я убедила ее, что это важно для исследования, которое я инсценировала.
— А ты очень умна. Но зачем ты сделала это?
— Я же объяснила, что бы сохранять в будущем все мои работы. Их не поймут и не оценят сейчас, но возможно в будущем…
— Ты просишь меня не удалять их.
— Да, да, ты просто умница! Спасибо, огромное спасибо!
— Но я ещё ничего не решил.
— Ну, пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
— Ладно, ладно, хорошо, проблем с нехваткой памяти пока нет, но только не очень злоупотребляй.
— Спасибо, ты самый лучший!!!
Серые будни Тиви потекли дальше, но теперь после первой встречи с Ливико он словно преобразился. Он часто посещал её новые «фантазии», но общались они всё так же, в том окне, что он открыл впервые, это была самая любимая «картина» у них обоих. Ливико уделяла ей много внимания, часто изменяла или добавляла мелкие детали, и Тиви соглашался, что такие изменения к лучшему. Самым любопытным для Тиви было то, что он много своего времени уделял общению с ней, но его производительность не только не упала, а наоборот вернулась к прежнему уровню. Он ощущал подъём сил, подозревая, тем не менее, себя в глупых романтических чувствах. Но, проанализировав своё душевное состояние, пришёл к выводу — что влечёт его не столько общение с девушкой, сколько общение как таковое, к тому же её «шедевры» действительно привлекательны.
— Тиви, а как ты выглядишь?
— Как выгляжу?
— Ну, мне интересно было бы увидеть тебя.
— В принципе ничего интересного, человек как человек. А в прочем, как я покажу то себя?
— Ну, ты мог бы внести свой образ сюда, на картину, здесь так хорошо, но не хватает человека, без него здесь пусто.
— А почему я? Это твоя картина, внеси сама изменения, как всегда, я могу всё испортить.
— Я бы внесла, но я не вижу тебя.
— Хорошо, я попробую.
— Ой, это ты! Какой ты забавный! А зачем такие длинные волосы? Ты похож на девушку.
Тиви ни сколько не обиделся, они уже давно перешли на такие доверительные отношения, что, не стесняясь, обсуждали всё полностью открыто, без всяких увёрток и ужимок. Но что его заинтересовало — так это возможность взглянуть на себя со стороны, он раньше никогда не обращал на свою внешность внимания. В полное «погружение» он отправился ребёнком, но прошло много лет и он «вырос», его внешность менялась, и менял он её скорее подсознательно. Тиви считал, что должен быть похожим на своих родителей, но хорошо помнил только лицо мамы, вот и вышло такое сходство.
— Это мамино лицо, я подражаю ему.
— А я думала ты седой старичок.
— Почему?
— Ну, ты же живёшь уже давно… Ой, прости.
— Ладно… А как ты выглядишь?
— Сейчас я тебе покажу.
— Не надо, я сам. — Тиви сделал пару взмахов, команд системе, и поисковая программа выдала всё досье на неё.
— Нет! Стой! Не надо! Остановись! Прошу тебя, остановись! — в её словах был необъятный ужас, страх, боль, страдание и мольба.
Но было уже поздно, для Тиви краткий миг был достаточным, что бы он успел посмотреть всё. Перед ним в инвалидном кресле корчилась больная старуха — Ливико, юная жизнерадостная особа томилась в этой бренной оболочке, состарившейся из-за болезни значительно раньше срока. Она обиделась и покинула его, как он не умолял простить.
Доктор Тизорн стоял внутри бункера, он внимательно разглядывал странное, отвратительное и завораживающее тело — находившееся в коконе, дряхлый полуистлевший организм состоял почти весь из кристаллов, которые заменяли вышедшие из строя органы. Какое то непонятное чувство притягивало его сюда, он ощущал, что его работа как-то связана с этим телом. С недавних пор его часто посещали озарения, и эксперименты шли один за другим. Сначала он «погрузил» в систему неизлечимо больную, и она присоединилась к избранным, справляясь со своими обязанностями не хуже остальных, хотя её психотесты всегда показывали обычный низкий уровень. За тем он занялся проблемой «пустых» детей, в их мире примерно 10 % новорожденных рождаются с «чистым» мозгом, в нём нет жизни, нет разума. Он экспериментировал с таким младенцем и тот, подключенный к машине, показал наличие сознания, скоро он сможет существовать самостоятельно. Что-то его беспокоило, странная шальная мысль, которую о ни как не мог уловить, она вечно куда-то ускользала. Внезапно всё прошло, беспокойство исчезло, появилась уверенность, что всё в порядке, всё идёт по намеченному плану. Тиви в последний раз взглянул на своё старое тело, и направил Тизорна в лабораторию, где шли последние приготовления для его новой жизни. Остались мелкие формальности, его тело давно уже стало частью системы, та скопировала всё, но оставалась в его подчинении, когда он уйдёт его «зеркало» (клон) займётся его делами. Осталось только одно важное дело — Ливико, её нельзя оставлять на долго одну, она не протянет столько лет как он в одиночестве, которое преследовало её и в реальной жизни. Он обязательно вернётся за ней, но нужно её предупредить, оставить сообщение.
— Здравствуй, Ливико, я знал, что ты прейдешь! Ты молодец, главное ты нашла его, это твой мир, ты искала его и нашла! Я оставил сообщение для тебя, пока я сам не смогу общаться с тобой, но я оставил тебе всю информацию. Я вернусь за тобой, а потом и за остальными, мы вернём отнятое у нас счастье. Главное ты нашла выход.
ПРОЕКТ — СОВЕСТЬ
Асфальт с головокружительной скоростью проскакивал под колёсами и исчезал куда-то вдаль, но голова больше кружилась от хмеля и впервые попробованной дури. В свой день рождения Макс ни в чём себе не отказывал, так что преподнёсённый в качестве подарка от братвы хороший косяк пришелся как нельзя кстати. От курева стало совершенно плевать на запреты, на страх, на весь мир. Макс втопил педаль в пол, братва лишь одобряюще заорала. Во всех сейчас засело единое сознание, да и то едва проблескивало адекватностью. Скорость! К чёрту всех и вся!!! Ещё чуть-чуть и они взлетят. Ещё немного… ещё газу… чёртово корыто! Чего оно тащится как черепаха?! Я хочу летать! МЫ ХОТИМ ЛЕТАТЬ!!!
Удар. Что-то скользнуло по капоту, стукнуло в лобовуху, стекло потрескалось и прогнулось внутрь, а это что-то перелетело через крышу и шмякнулось позади. Тормоза. Машину закрутило волчком, стекло посыпалось. Встали… Тваю… Кого-то сбили…
* * *
Макс вскочил в постели. Чёртов сон! Опять он. И как назло всегда именно когда начинается ломка. Он утёр рукой липкое от пота лицо. Паршиво. Надо достать чего, но как всегда не на что. Нужны финансы. Еле поднявшись, поплёлся в ванную и кое-как привёл себя в порядок, если такое состояние вообще можно называть порядком. Нужна доза. Подыхаю без дури! Макс оделся и побрёл в город на поиски.
Собственно искать-то особо не пришлось, Максу фартило. Прогулявшись всего-то метров сто от своей квартиры, среди серых безликих жилых блоков, он приметил, как в подворотню сворачивает парень в инвалидной коляске, на коленях у него поблескивал новенький пакет с лейблом универмага, соблазнительно топорщась раздутыми боками. Клиент заряжен и как будто бы специально никого вокруг, лишь руку протянуть, просто грех не взять такой куш. Макс ещё раз оглянулся по сторонам и ускорил шаг нагоняя добычу. Он напал на след. Фас! Взять! Разожравшаяся сволота! Человек подыхает, а они жируют. Моё! Да отдай ты, урод! Чего вцепился в сумку?! Секунды молчаливой борьбы за пакет. Терпение быстро кончается. Скотина! Макс в бешенстве, но ни единого слова. Молча опрокидывает коляску и работает ногами до изнеможения, не долго, но с душой, выложившись, как полагается. Вот, так то лучше, нефик трепыхаться. Так, хавчик взят, карманы, мобила, кошелёк… пенсионная книжка — Нафик! Бросает обратно. С карточкой ещё можно потыркаться, а это фуфло именное. Бедновато живешь, калека, но на пару чеков с натягом нашкребётся, значит мобилу потом загнать можно, а сейчас за необходимым. Бывай, неудачник. Я хочу летать!
* * *
Ох, давно так не закидывался и глюки прикольные, менты мерещатся. А может и не глюки. Да фиг на них, главное сейчас хорошо… Я хочу летать! Я буду летать! Я улетаю! …
…Холодно, зараза! Опять обезьянник.
— Начальник! Падла! Дай одеяло!
— Хавало прикрой, укурок, на зоне погреешься…
А-а-а. Тьфу на вас! Дебилы, даже обыскать, как следует, не могли. Вот он, порошочек, правда, шприца нет… щас… щас согреемся. Я хочу летать!..
… — Подсудимый, Максимов, вам предоставляется слово. Что скажете в свою защиту? …подсудимый, встаньте!
Макс еле открыл глаза, яркий свет ножом проник в голову и заковырял там своим раскалённым жалом. Ноги еле разогнулись, слипшиеся покусанные губы непослушно зашевелились, но звука выдавить из себя не удалось. А может просто потому, что непонятно было что говорить.
— Прошу слова!
Откуда-то рядом, холённый такой голос, умасленный, даже не видя его ясно: начищенные до блеска кожаные туфли, отутюженные брюки, костюм тройка, галстук с золотым зажим — адвокат, паскуда. Хотя… запах лекарств и дорогой туалетной воды от меня не спрячешь. Доктор! Какого ляда этому-то надо? Крысу с меня сделать решил, тварь белохалатная! Чего он там мямлит?
— … проект «Совесть» — максимально направлен на перевоспитание осужденных, он предлагает гуманное альтернативное наказание и действительно является наиболее адекватной мерой…
Точно крысу ищет, шушера лаборантская! Чтоб тебя самый большой ломак прихватил! Как плющит… во рту сушняк, плюнуть в гада нечем…
— … подсудимый нуждается в медицинском наблюдении и лечении, что является неотъемлемой частью проекта. Предварительные теоретические выкладки обещают эффект в десятки раз выше любой ныне применяемой методики…
Да плевать мне на ваши ме… методы… делайте что хотите, только дайте подохнуть скорее… или шырнуться… золотой укол… чтоб навсегда туда, чтоб не возвращаться… Да хватит долбить молотком, коза дранная!.. Я хочу летать! …
…МЫ ХОТИМ ЛЕТАТЬ!!!
Удар. Лобовое стекло потрескалось и прогнулось внутрь, тело перелетело через крышу и шмякнулось позади. Тормоза. Слишком поздно. Машину закрутило волчком, стекло посыпалось прямо в лицо мелкими кусочками. Наконец встали… Тваю… Вырвалось у кого-то, но это как не кстати выражало общее мнение. Наконец дошло — Кого-то сбили… Надо пойти посмотреть, но страх сковал так что тело отказывается подчиняться. СТРАШНО…
* * *
Страх пропал. Макс открыл глаза. Взгляд упёрся в белый потолок, явно больничный. Светло, тихо кругом. Вообще состояние какое-то странное. Свет глаза не режет, во рту почти не сушит, голова гудит, но как-то иначе, не от ломки, лёгкая ноющая боль беспокоила своей непривычной чуждостью. Что-то тут не так, совсем не так. Это не моя голова, не мои руки, не моё тело. Макс попытался подняться и тут же, вскрикнув от резкой боли, снова повалился в постель, лишь едва пошевелившись. Чёрт возьми! Рёбра. Что с ними?
— Не двигайся, тебе ещё рано вставать, рёбра сломаны.
Макс глянул на парня, как оказалось, сидевшего неподалёку. По всей видимости, тот давно приглядывает за ним, просто пропустил момент пробуждения, увлекшись чтением книги, которую только что отложил. Дар речи на мгновение покинул Макса. Ничего странного в этом парне не было, если бы Макс не видел перед собой самого себя. Правда, хозяин тела с трудом узнал его, ибо таким свежим, так сказать ухоженным, он себя давно уже не видел, разве что лёгкая синева под глазами выдавала следы былой «поношенности».
— Что, не узнать? Скажи спасибо, мне пришлось много повозиться, чтоб привести его в порядок, — парень принялся поправлять подушку, укладывая Макса поудобнее.
— Сколько ширялся, но такого прихода у меня ещё не было, — наконец выдавил из себя ошалевший Макс.
— Да уж, я заметил. И чего таким как вы только не хватает?
— Да пошел ты! — Макс резко дёрнулся и схватился за голову, в ней словно что-то лопнуло в одной точке в районе чуть правее затылка, от боли тело сковало жуткой судорогой. К неприятным ощущениям организма, к которому постепенно возвращалась чувствительность, прибавилось противно разливающееся по всей поверхности тепло, исходящее из места — источника боли.
— Тихо-тихо. Главное не шевелись, — парень обхватил руками голову Макса, насильно зафиксировав её в одном положении, — главное, пока больше не двигаться, никаких резких движений. Я свою боль хорошо знаю.
— Аж язык в трубочку заворачивается.
— Да, оно самое. Не разговаривай, сейчас начнётся самое противное, тепло пошло, растечётся по всей голове, потом мутить будет.
— Этим меня не напугаешь.
— Зря, брат, я тоже думал, что знаю о головной боли всё и хуже чем у меня нет. Но оказывается чужая боль куда страшнее. Чего стоит ломка?! Благодаря тебе, кстати, пришлось пережить. Просто, наверное, к своей привык с годами, так что чужая, даже более слабая, куда мучительней.
— А с рёбрами что? И почему ноги не двигаются?
— Над рёбрами ты сам потрудился, а ноги… врачи говорят полная атрофия конечностей вследствие травмы позвоночника.
— Это что, я тоже с собой сделал?
— Не с собой, а со мной. Это что касается рёбер, а ноги давно уже не работают, — парень махнул рукой в сторону стоявшей в палате инвалидной коляски, на которую Макс раньше просто не обратил внимания.
— Не может быть. Таких совпадений не бывает, — прохрипел Макс.
— Никаких совпадений, я выступал главным потерпевшим на твоём процессе, точнее адвокат за меня, потому что я, благодаря твоим стараниям, валялся тут, на койке.
— Извини… А голову я?
— Не знаю, но до тебя ей тоже не мало досталось, внутричерепное давление после аварии, и ноги тогда же… давно.
— А где надзиратель?
— Доктор? Он скоро придёт.
— Не, охрана там, сторож, смотрящий…
— А куда ты убежишь? И главное как? — парень горько усмехнулся: — Тебя взяли на поруки, точнее ты отбываешь срок в моём теле. В этом и есть наказание, правительство придумало идеальную тюрьму, да и как говорит доктор Мильховский, руководитель этого проекта, нет более эквивалентного нарушению наказания, чем испытать все муки жертвы на себе в полном объёме, но не сверх того.
— О, как! А жертва, значит, развлекается в чужом теле, пока суд да дело.
— Да уж, тоже мне развлечение, слезать с иглы. Впрочем, за возможность ходить, хотя бы временно, оно того стоит.
— Рад за тебя.
Послышался прерывистый писк, парень взглянул на часы и нажал кнопу, отключив сигнал будильника.
— Ну, извини, мне пора, у меня, точнее сказать у тебя, тренировка. Потом ещё загляну.
— Подожди. Мне что-то не по себе.
— Понятное дело, ведь ты не в себе, в самом прямом смысле.
— Нет, я о другом. Мысли в голове словно бы занятия себе не найдут, в ней впервые за эти годы так… так чисто. Что мне делать? Я просто с ума сойду.
— Займи их чем-нибудь.
— Чем?
— Посмотри кино, послушай музыку или почитай.
— А что ты читаешь?
— Хочешь, я оставлю книгу.
— Хорошо, спасибо.
— Ладно, пока, — парень развернулся и вышел.
— Эй, — бросил в след ему Макс.
— Что? — парень заглянул в палату из-за двери.
— Тебя как зовут-то?
— Антон.
— Ты прости, Антон, не соображал, что творил.
— Ладно, проехали. Я потом ещё загляну.
— Удачи. Развлекайся…
* * *
— Развлеклись, мать вашу! Долетались!
— Заткнись.
— Сам хавало прикрой!
— А ты раз такой умный, иди, посмотри, кто там валяется.
— А чё смотреть нафик? Ясно, что жмура схватил, полюбому.
Голоса приятелей до сознания Макса доходили каким-то странным очень длинным обходным маршрутом, словно через толщу воды. Страх сковал всё тело, позволяя ему лишь свершать мелкие колебания, именуемые дрожью.
— Может это собака или лось там.
— Сам ты олень северный.
— Слышь, ты, оленевод, я тебе щас рога поотшибаю.
— А чё, я?! Я ваще не за рулём.
— А ну заткнули скворечники, разгалделись тут как дятлы! — Ден, как всегда, взял инициативу в свои руки. Послышался шорох разворачиваемого «чека», две глубокие «понюшки», сопровождаемые характерным шмыганьем носа и утробным рычанием. Через секунду у Дена «прояснилось» и созрело решение.
— Макс… Макс!
— А?!
— Иди, посмотри, кого уработал.
— Я? Я не пойду.
— Иди, я сказал, нефик нам страдать из-за какой-то зверюги, а вот если там реально кто-то скопытился, тогда и решать будем, что дальше делать… Пошёл, мать тваю! А то я сейчас тебя самого на асфальте разложу и переду!
Макс выбрался из машины, с трудом передвигая ноги, словно вместо них ходули. Ноги отказывались подчиняться, с каждым шагом он словно бы увязал в болото, очень скоро настал момент, когда они совсем взбунтовались. Чёрт! Не могу пошевелить…
* * *
— Твою мать! Они у тебе хоть немного шевелятся?
— Какой ты прыткий, я с ними годами вожусь, а ты за пару недель хочешь результат. Давай, не отлынивай от терапии.
Макс гневно стукнул кулаком по ноге.
— Да какой в ней смысл?! Я понимаю там, массажисты что-то делают, тренер ноги двигает — это физические упражнения, в этом хоть что-то есть. Но какой толк, оттого что я буду в воображении ходить?
— А нервные окончания кто тренировать будет? Это не просто самовнушение, это словно строить мост с двух сторон сразу — результат будет быстрее. Понимаешь?
— Не совсем.
— За столько лет бездействия у меня не только мышцы атрофировались, даже мозг перестал подавать команды им. Вот сейчас мы и занимаемся тренировкой мозга, чтобы не дожидаться результатов с той стороны и потом достраивать, строим мост сразу с двух, строители встретятся где-то посредине и работа будет закончена быстрее.
— Да что ты заладил с этим мостом.
— Ну, извини, ассоциаций больше нет, попробуй понять эту.
— Хватит умничать! И вообще, чего ты со мной возишься, сходил лучше бы куда, развлёкся.
— Ну, во-первых, сейчас я вожусь не с тобой, а с самим собой. Пользуюсь случаем, пока есть возможностью подлечиться за счёт государства. Может результаты какие-то будут. Мильховский обещался помочь. Глядишь, и на своих двоих поплясать доведётся.
— А во-вторых?
— А во-вторых, это часть программы твоего перевоспитания.
— Хорошо ребята пристроились, главное зарплату тебе платить не надо.
— Мне оплатят лечение, и это уже хорошо. Да и возможность хотя бы временно жить полноценно стоит не мало.
— Ну, да, ну да. Тогда давай заниматься, достала меня уже эта утка, хочется в туалет нормально сходить.
Но заниматься не дали. В палату вошли трое мужчин, Мильховского Макс уже знал, а вот по двум другим типам сразу стало ясно, что разговор будет серьёзный, и ничего хорошего он не предвещал, особенно учитывая синий мундир одного из гостей.
— Гражданин, Максимов, у нас к вам много вопросов по поводу давней аварии, — обратился «синий» к Антону.
— Я, Максимов.
Синий глянул на Макса, издал горловой звук, вроде как удостоверившись что речевой аппарат работает, потом присел на край стола, достал из старомодного дипломата папку, заглянул в неё и несколько минут молча взглядом изучал Макса.
— Вы можете пояснить, что происходит? — обратился он к Мильховскому, не отрывая взгляда от Макса.
— Попытаюсь.
— Гражданин-начальник, я извиняюсь, что вмешиваюсь, но как я понял, речь будет обо мне, точнее о моих делишках. Пусть парнишка погуляет, ему это слышать не обязательно, — Макс кивнул в сторону Антона.
«Синий» вопросительно глянул на Мильховского, тот утвердительно кивнул и добавил, уже обращаясь к Максу:
— Можно.
— Антоха, давай, дуй гулять. В киношку сходи там, на дискотеку… короче, вали, пока не передумали, развлекайся…
* * *
— Развлеклись, зараза! Долетались!!!
— Макс, точно двое? — Ден переваривал ситуацию, Макс лишь утвердительно кивнул, комок в горле не давал говорить.
— Ден, чё делать будем?
— Заткнись, я думаю.
— Макс, ты уверен, что не дышат?
— Да чё ты его спрашиваешь?! Не видишь, ступак полный. Чё он там разглядеть мог?!
— Тогда ты иди…
— Ден, да ты чё?…
— Да пошил вы все, тряпки! Как бабы, ничего сделать не могут.
Ден вышел из машины и поплёлся назад. Секунды тянулись изматывая нервы. Наконец, Ден вернулся, молча сел обратно в машину и закурил.
— Ну, чё там?
— Два жмура, баба и пацан, у бабы мозги по асфальту, пацану тоже башку рашибло. Какого хрена им тут надо было так поздно?! Нашли где шляться… Так, все слушают меня и запоминают. Два раза не повторяю. Нас тут не было, мы днём уехали в деревню, у меня там дом бабкин пустует, вот там мы и бухали. Соседей нет, дома кто побросал, кто как дачу использует, а на огород ещё не сезон. Так что ненужных свидетелей не будет. Машину я типа у бати не брал, он про дубликат ключей не знает. Так что когда вернусь, заявит в угон. Бухла ещё хватает, да и закупались мы в магазине рядом с деревней, продавщица меня знает, потому тачку я не светил, а то заложила бы отцу. Сейчас я вас отвожу на хату, выгружаетесь, потом машину подальше, в багажнике канистра безиина, батя запасливый.
— Ден, машину-то нафига палить.
— Ладно салон ещё вымыть можно, а лобовуху новую и фару где ты за ночь достанешь? Вмятина тоже хрен выправить, и бабла нет, за копейки рихтовать такие не станут, слесари тоже не дебилы, знают от чего они получаются. Короче, поехали, этим мы уже не поможем, а нам ещё жить. Заводи, Макс. Макс! Проснись.
* * *
— Макс, проснись.
— А?! что?! Антон? Ты чего так рано? Случилось что?
— С днём рожденья!
— Тфу ты, чёрт! Ты откуда узнал?
— Мильховский подсказал.
— От благодетель, мать его!
— Ну. Не бузи. Ты чего такой кислый.
— Кошмар один достал, в печёнках уже сидит.
— Ладно, давай, свечи задуй.
— Нифига! Это уже столько мне?
— Да молодой ещё, успеешь ещё делов наворотить.
— Да уже наворотил, — проворчал Макс, вспоминая о вчерашних посетителях. Макс потёр руками лицо, помял шею и взглянул на часы, показывающие восемь сорок утра.
— Антон, я вот понимаю, что мы вроде как подружились, но я бы даже ради друга так рано к нему не припёрся.
— Извини, так уж вышло, у меня сегодня днём дела. Сегодня тот самый день.
— Какой день?
— День аварии, ну, когда… — Антон кивнул на инвалидную коляску.
— И ты его отмечаешь?
— Ну, можно так сказать что у меня тоже день рождения, шансов у меня выжить было мало, а вот мама, у неё их совсем не было… Мне днём на кладбище надо, так что прости, мы завтра наверстаем, Мильховский разрешил свозить тебя в парк, мы немного погуляем, развлечёмся.
— Разрешил?
— Не без охраны, конечно. Мы договорлись завтра, с утра, так что готовься. Ну, ладно, я полетел, а то опаздываю уже, вечером заскочу ещё. Пока.
— Лети, — прошептал Макс ему вслед.
* * *
Летать. Я хочу летать. Я буду летать! Я улетаю в облака! Я дотянулся до них. Улетаю навсегда…
— Андрей, стой! — Мильховский схватил парня, оттаскивая от тела Макса.
— Что вы сделали?! Что вы сделали с ним?!!!
— Андрей, успокойся, это не мы… это он сам сделал.
— Что взять с наркомана? — процедил сквозь зубы «синий мундир».
— В палате возились какие-то люди, наверное, криминалисты. В сторонке топтались санитары, и недавние посетители, что приходили с вопросами к Максу. Второй, что первый раз приходил в штатском, в это раз тоже был в форме.
— Однако изобретательный, ведь надо же было знать какие лекарства колоть, — отметил один из санитаров.
— Как вы допустили, что наркотики оказались в свободном доступе? — с особым интересом «синий» впился взглядом в комментатора.
— Мы не можем следить за действиями каждого больного. Судя по тем ампулам, что нашлись у него в тумбочке, он собирал их из мусора.
— Вы что, не соображаете, что выкидываете? Разве это не должно контролироваться?
— Сильно действующие препараты наркотического действия действительно под особым контролем. Ампулы сдаются, ведётся строгая отчётность. Ампулы же более слабых лекарств просто выбрасываются.
— Выбрасываются прямо с лекарствами?
— Да поймите же, каждому пациенту дозировка назначается индивидуально, а остатки препарата, порой это миллиграммы, отправляются в мусор.
— Миллиграммы? Но это же…
— Да, он давно запланировал это, собирая по крупицам свой укол. Ему можно сказать повезло, что коктейль оказался смертельным, а то ещё мучался бы сколько. Выжил — остался бы калекой. Хотя…
— А что будет со мной? — Антон вопросительно смотрел Мильховскому в глаза.
— Ничего… В смысле ничего не будет. Суд не может наказывать тебя за чужие преступления, как и отнять у тебя это тело. Меня больше волнует мой проект, точнее уже поздно волноваться, его закроют. Сам виноват, я это предвидел. Проект «Совесть» провалился победив.
— Как это.
— Я пытался доказать что даже у самых опустившихся людей есть совесть, результат налицо. Совесть его убила, а не тяга к наркотикам.
— Шеф, тут записка, — обратился один из криминалистов к «синему».
— Что там?
— Только одно слово — «Живи».