«… Только в искусство! Всю рейсовую …» — сказал он, глядя в окно гостиницы.
Подумал немного, и мечтательно добавил: «Всё… До копейки …».
А на следующий день Колька уехал в Москву. Никто и не понял, что он имел в виду…
Земля круглая. И тесная…
Мы встретились с Николаем через несколько лет. В девяносто втором он был у нас микробиологом. А в девяносто шестом я увидел его в южной Африке.
…Наши пароходы стояли на рейде Уолфиш — Бея. На лянче, — утлой плоскодонной посудине, которая везла на берег людей со всего рейда, он стоял у борта и курил.
— Привет! Николай, ты откуда?
— Здравствуй, Олег! Как жизнь …?
…Середина девяностых. Как жизнь…? По–разному у всех, и как–то очень одинаково, — «публицистично» очень. Бортовые номера, названия пароходов, фамилии, порты… порты… порты… Общие, обычные, не очень эмоциональные «моряцкие» разговоры о работе. А потом я спросил:
— А помнишь «прощальную» фразу про искусство? В Мурманске.
— В девяносто втором? После рейса на «Буране»?
— Да, — после «Бурана». Ты уехал в Москву тогда…
Он задумался, вспоминая, и отрешенно посмотрел вдаль…
Чтобы сохранить заработанное, Коля решил тогда, в девяносто втором, — ни много ни мало, — вложить деньги в произведение искусства. Какое именно произведение?
В живопись… Точнее, — в живописное полотно. А ещё конкретнее, — заказать картину художнику, имя которого через десять — двадцать лет будет известно на весь мир. Соответственно, и всё, что создано этим автором, — будет иметь огромную художественную ценность. Особенно, — после его смерти…
* * *
Москва встретила парня с распростёртыми объятиями. Куда?
Где художники? Да на Арбат же!
… Колька сидел напротив, и уличный художник рисовал карандашом его портрет. За время позирования парень и рассказал, — что за идея привела его в столицу.
— А какую тему для картины ты выбрал?
— Триста спартанцев…
— Что–о–о???
— Триста спартанцев… И я, — в образе царя Леонида!
— Почему?
— Не знаю… Мой любимый фильм …
Художник недоверчиво посмотрел на парня.
— Ты знаешь, нас здесь, — в сообществе «Художники Арбата» — сто шестьдесят человек. Один персонаж смогут нарисовать все. Двоих, — только половина. Троих, — человек пять из всего сообщества. Четверых, — не возьмётся никто…
— Почему?
— Понимаешь, самое сложное, — «расположить» людей на картине… Композиционно… Чтобы изображение было объёмным, а не плоским… Чтобы персонажи были связаны одним замыслом, одним действием… Это могут немногие… Для этого нужно академическое образование, или талант в конце концов… Вдохновение… Время… Я не знаю, где ты найдёшь того, кто возьмётся рисовать триста человек!
Художник хохотнул, и пригласил на стул очередного гостя столицы…
Николай шёл по улице и рассуждал, — если «класс» художника определяется по количеству изображенных на картине людей, значит … Что это значит…? Ответ пришёл как озарение, — значит нужно идти в картинную галерею! И там, в галерее «выбрать» себе монументалиста, которого не «смутит» спартанское войско! …
* * *
…Это была уже четвёртая московская галерея, которую он посещал за последние двое суток, — знаменитая «Moskow Line — Art» на Пречистенке…
Здесь, в одном из залов, он и увидел картину, на которой было «очень много народу». На картине изображен В. И. Ленин, который с трибуны обращается к солдатам и матросам. Что то «тронуло» сердце Николая в этом полотне.
На медной табличке багета название «Революционеры».
И ещё чуть ниже, — «Холст — Масло. Забелин Е. А. 1979 г.»
…«Скажите, а автор картины жив?», — обратился Колька к смотрительнице зала …
— Евгений Алексеевич?
— Да, какой–то Забелин…
— Он не «какой то Забелин», молодой человек!
— Извините, но всё таки, — он жив?
Женщина подошла ближе, — «А что?»…
— У меня к нему есть дело.
— А вы знаете, кто такой Евгений Алексеевич?
— Художник!
— Не просто художник, — а народный художник СССР …
— Отлично!
— Член Правления Академии Художеств …
— Ого!!
— Почётный Академик многих европейских академий…
— То, что надо!!!
— Посольства России в Париже и Риме расписаны фресками Евгения Алексеевича… А помните в 1985 году Михаил Сергеевич Горбачёв встречался с королём Испании Хуаном Карлосом Первым?
— Помню, конечно! — убедительно соврал Колька.
Женщина сняла очки, и с гордостью произнесла, —
— Горбачёв подарил королю картину, которую написал
Евгений Алексеевич!
— Мне нужно с ним встретиться!
— Боюсь, что у вас ничего не получится …
— Почему?
— Потому, что это вы не представляете себе, — какого полёта эта птица!
И отошла в сторону, потеряв интерес к незнакомцу…
* * *
…Нет ничего проще, чем найти известного человека…
Когда он не в отъезде, разумеется. Артист, певец, учёный, художник, писатель… Не важно…
…Главное, — знать зачем, иметь желание, и по возможности, — достаточное количество времени и средств…
Коля знал, кого и зачем он ищет. Впереди было четыре месяца отпуска. Москва… Лето… И рейсовая зарплата в кармане …
Он нашел Забелина там, где и должен был найти, — в одной из многочисленных студий Академии Художеств. Студия, где работают и живут. Где богемная молодёжь, такая разная, очень талантливая, и бесталанная… Где вместо мебели, — многочисленные стеллажи, и сотни метров тюлевой ткани из под высоченных потолков… Беспорядок… Холсты … Холсты … Холсты…
…Евгений Алексеевич совсем не производил впечатление солидного академика, увешанного регалиями. В свои пятьдесят шесть он очень молодо выглядел, — потёртые джинсы, кроссовки, рубашка с коротким рукавом. На пальце, — кольцо с камнем. Через плечо, — спортивная сумка. Ничего такого, что выделяло бы его из окружающих. И в общении, — он был точно такой же как его внешность, — очень простой, открытый, демократичный… Блестящая лысина, смеющиеся глаза, улыбка, скороговорка речи… Забелин…
…Тирада, приготовленная Николаем для того, чтобы убедить Евгения Алексеевича взяться за работу, — не понадобилась.
Потому, что Забелин, увидев нашего Кольку, — сразу безошибочно понял, — кто (и зачем) перед ним. Художник улыбнулся и кивнул. Сразу …
Его не смутила даже тема предполагаемого полотна …
Это, оказалось, — обычным делом. И не важно, каким видом искусства занимается творческая личность. Принцип всегда один, — если на человека есть спрос, — рано или поздно он сам себя «предложит». Было бы кому…
«Будут тебе спартанцы!»… И хлопнул Кольку по плечу…
Два последующих дня Николай провёл с Забелиным, — даже ночевали в одной из студий. А потом Евгений Алексеевич сказал, —
— Езжай в Мурманск, Коля…
— А как же картина??
— Приедешь в конце октября…
— Это три месяца!
— Ну ладно, — давай в сентябре!
* * *
Два месяца в Мурманске Николай «качался» в одном из многочисленных тренажёрных залов. Бицепсы, трицепсы, мышцы спины … Замерял объём, «шлифовал» форму… Готовился достойно позировать …
В середине сентября позвонил Евгений Алексеевич, и Колька рванул в столицу…
«Заходи!», — не здороваясь сказал художник, и Коля вошел в студию…
— Пошли!
— А когда начнём, Евгений Алексеевич? Сегодня?
— Да–да … Сейчас … Иди за мной…
В одном из освещенных закутков, — невысокий штатив–тренога… Они подошли к закрытому полотну, и Забелин резко, как в кино, сорвал материю…
Николай растерянно открыл рот…
…Перевал Фермопилы … Персидское войско в долине…
Костры… Кони… Дым… Огненно–красное небо… «Бессмертные»… Убитые… Убитые… Убитые…
Он увидел себя, — с рассеченной рукой… Из под шлема, — струйки крови… В бедре, — обломок дротика…Четверо друзей–спартанцев держали его на своих руках, смертельно раненого, истекающего кровью…
Полководец пытался что то сказать. Благородное, мертвенно–бледное лицо отважного воина искажено болью…
…В какой то момент времени, Колька и вправду ощутил себя умирающим Леонидом. Даже нога заболела в том самом месте, где у нарисованного царя торчал обломок стрелы. В горле пересохло… Захотелось дотронуться до картины… Он протянул руку…
— Ну что, Николай, забирай, — это теперь твоё…
— А как же так? …Без меня … А так можно?
— Можно — можно! — улыбнулся академик…
Оказалось, что два дня, которые Николай в свой первый приезд в Москву провёл в обществе Забелина, были нужны для изучения характера. Именно поэтому художник и держал парня при себе неотлучно. А рисовал он его по памяти, которая у мастера такого уровня, — абсолютная…
…В правом нижнем углу картины, — знаменитый авторский вензель художника, — слившиеся воедино буквы Е и З, — словно дека скрипки Страдивари… И дата… Именно эта подпись и делала её обладателя, — Кольку, владельцем произведения искусства. Того самого произведения, в которое он так хотел «вложить» всю рейсовую…
* * *
— Евгений Алексеевич, добрый день!!
— Э–э–э… Николай?? Сколько лет сколько зим!!
— Да… Два года уже …
— Что случилось, Коля? …
…А ничего не случилось …
Просто, — Колька собрался жениться … При чём тут Забелин? Вроде бы, и не причём … Только наш «оригинал» решил, — перед тем как сочетаться законным браком с избранницей сердца, — заказать картину … Да, не простую картину…
— А она согласна?
— Да, Евгений Алексеевич, согласна …
— Ты знаешь, Николай, это будет совсем другая работа…
— В смысле?
— В том смысле, что ей придётся позировать …
— Как позировать?… Почему позировать?
…А по памяти, — как в прошлый раз, — разве нельзя?
— Нет, Коля, — это будет совсем другое …
— Что другое?
— Всё другое… И уровень, и ценность …
…Колька захотел в качестве свадебного подарка преподнести своей Тане полотно «Афродита»… Да–да… Именно, — та самая Афродита, которая выходит из морской пены на песчаный берег… И в образе богини, — естественно, должна быть его невеста, — такая же красивая и неповторимая. Такая же естественная и неотразимая… Такая же мокрая и обнажённая…
…Картина должна была стать достойным пополнением личной, — уже семейной, — коллекции… Гениальная идея с «вложением средств в искусство», — бушевала в мозгах, подогревалась бесконечным российским кризисом, и не давала парню покоя …
Скромную одноклассницу Танечку, в которую Колька был влюблён с шестого класса, пришлось уговаривать почти год. В конце концов, она сдалась. Ещё бы! Ведь, это было его условием, — «…Или будет такая картина, или мы не сможем быть вместе!», — в сердцах сказал он ей однажды…
* * *
— …Полгода?!
— Понимаешь, Коля, так надо …
— А почему так долго, Евгений Алексеевич?
— Нет времени объяснять, Николай…
— И всё таки?
Забелин поморщился, — видно было, что в его планы никак не входило объяснять Николаю «Вводный курс по Искусствоведению»…
«…Ты, понимаешь, Коля, — изобразить мужчину легко… Ты извини, дорогой, но у тебя очень простое лицо… Я бы сказал, даже, — простоватое… Ну — ничего сложного!.. Кроме этого, — каждый, — даже самый ленивый и неуклюжий из нас, — воин по сути своей. При небольшом усилии воображения, — любой может представить себя хоть спартанцем, хоть индейцем, хоть космонавтом… Мне, как мужчине, — совсем несложно понять твой характер и внутреннее состояние. Добавить к этому немного «техники», опыта, — и твой образ готов…»
— А чем отличается женщина …?
— Ну–у–у-у!!! — Евгений Алексеевич хитро усмехнулся, и продолжил, —
«…С женщинами, — сложнее… Тебе, ведь, нужен не просто её портрет. Я и не занимаюсь фотографическим изображением. Тебе нужен её характер. А вот тут сложнее… Каждая женщина, — Мона Лиза, — безусловно… Скромная, покорная, загадочная… Но, ты же хочешь видеть совсем иное…? Из твоей Танечки мне нужно «сделать» дерзкую, стремительную, бесстыдную, огненную. При этом, — «потерять» не должна ни Афродита, как богиня, ни Таня, — как женщина. Обе должны быть узнаваемы, и в то же время, — каждая из них должна обрести, «взять» что то от другой… На это, Коля, нужно время… Поверь…» …
Академик посмотрел на загрустившего Николая, и добавил: «…Картине будет присвоен регистрационный номер и индекс. Ты сможешь найти её фото в любом из Художественных Каталогов. Я сделаю две копии, — одну для Академии, вторую для галереи …»…
— Ну что, по рукам?
— А сколько это будет стоить, Евгений Алексеевич?
— Ну, договоримся!
— И всё же?
— Шесть тысяч долларов, — по тысяче за каждый месяц работы, — мы, ведь друзья, а, Николай?? Ну как?
«Хорошо», — кивнул Колька, и поехал за невестой…
* * *
… Наша лянча подошла к причалу… Вышли… Закурили… Мне нужно было в агентство, а Николай с моряками собирался посетить знаменитый «Оазис», — ресторан посреди песков пустыни Намиб…
… — Твоя коллекция будет и дальше пополняться?
— Да, есть задумка…
— И как будет называться следующая картина?
— «Кающаяся Мария — Магдалина», бляха муха..!
— Почему так?
Колькин ответ меня ошарашил…
— Ты знаешь, Олег, я не хотел тебе говорить…
— Что то случилось?
— Он ведь, старый хрыч, забрал у меня Таньку …
— Как забрал???
— Вот так, — забрал и всё…
…Скромница Таня после полугодичного позирования и окончания «работы», не захотела возвращаться в Мурманск. И Колька стал ей неинтересен, как жених. Евгений Забелин был теперь её новым героем, её любимым мужчиной.
За Таню, — Евгений Алексеевич отдал Николаю картину бесплатно. Если не считать, что эти месяцы, — Коля добросовестно обеспечивал невесту всем необходимым для жизни в столице.
Здесь же, в Москве, Забелин устроил её на работу в одну из престижных галерей. И всё было хорошо, пока однажды в студии не появилась новая, увлёкшая его, модель. Банально и пошло.
В один из дней Тане предложили поменять работу. Просто, — объединялись две галереи, и количество персонала сокращали. Дозвониться до своего «покровителя», и увидеть его, — оказалось делом безнадёжным…
* * *
Она вернулась в Мурманск. Жизнь в столице оказалась «не по карману»… Живут с Николаем вдвоём. Она верно ждёт его из дальних рейсов. Он никогда не упрекает за случившееся. В конце концов, — сам ведь уговорил, отвёз, и «вручил её с рук на руки»…
Я понял, на кого будет похожа «Кающаяся Магдалина».
Мы попрощались…
Отойдя на несколько шагов, я не выдержал, обернулся, и крикнул ему:
«А кто будет рисовать Магдалину?»
— Забелин! Кто же ещё!
— А он согласится?
— А что? Я уже звонил, — всё путём. Мы же друзья…
Колька зло плюнул на раскалённую африканскую землю, и побежал догонять своих…
(Намибия — Ангола — Мурманск)