Разговаривая со Скипом по телефону на тему сценария, я попивала коктейль из крови и томатного сока. Из окна было видно, как Томас нарезает круги по бассейну. Наблюдая за тем, как его обнаженное загорелое тело движется в воде, я вдруг почувствовала приступ подросткового звездного фанатизма.

Я сообщила Скипу об успехах Томаса, и он заметил:

— Актеры, они все такие. У них это привычка — сначала поиздеваться над собой, а потом быстро прийти в норму.

Я решила, что под предлогом массажа можно пошнырять по «Парагону» и разведать чего-нибудь. Возможно, за время общения с семьей Эдны я заразилась от них подозрительностью, но у меня создавалось нехорошее впечатление, будто я что-то упустила.

Но для начала я пошла проведать консьержа.

— Привет, — поздоровалась я с Чарлзом. — Хотелось бы узнать, как поживает мой пикап.

— Извините, что не связался с вами ранее, — подобострастно начал он. — Звонил механик и сообщил, что ваш автомобиль серьезно поврежден.

Пикап был не новый, но я совсем недавно проходила ежегодный техосмотр.

— На днях я отгоняла его на текущий осмотр и ремонт, и мне там ничего не сказали, — удивилась я.

Чарлз заморгал.

— О, дело не в текущем ремонте. — Казалось, он силится припомнить что-то. — Механик сказал, что вы, наверное, наехали на большой камень или еще какое-нибудь препятствие, и оно повредило ходовую часть автомобиля.

— Ходовую часть? — Я понятия не имела, что это за штуковина, но выражение мне понравилось.

— Да, ходовую часть.

— Ладно, будьте добры, узнайте, пожалуйста, когда закончится ремонт.

Чарлз сказал, что запчасти придется заказывать на Восточном побережье.

— Если вы согласны, я передам механику, чтобы он делал заказ.

— Да, хорошо. Спасибо за помощь, Чарлз.

Он широко улыбнулся.

— Рад помочь.

Потом я немножко послонялась по гостинице, рассчитывая увидеть своего дорогого Гэбриела или его клон. Я зашла во все семь торговых точек, включая магазин детских подарков, где купила маленький хорошенький комбинезончик для Либби. Заглянула в ресторан и кафе, проверила бар, прогулялась по бистро и направилась на улицу, к дымящимся минеральным ваннам.

Я продефилировала по коридору, который вел к Бриллиантовому клубу, но вход в помещения клуба был закрыт. Может быть, Тривени что-нибудь знает?

Уже в массажном центре, по пути к своему процедурному кабинету, я заглянула в дверной проем одной из комнат и увидела кое-что интересное — стопки белья, среди которых попадались и темно-бордовые униформы горничных.

На этот раз Тривени потратила немного больше времени на дыхательную гимнастику, а потом вызвала во мне целый ряд зрительных образов. Я представила себе, что кровавые видения превращаются в алые цветы амариллиса. Стоило только подумать о цветах, и ко мне вернулось радостное чувство.

Тривени массировала меня теплыми скользкими руками, которые были смазаны маслом, пахнувшим влажной землей и мхом. Ухватившись за стол, я снова предалась видениям.

Когда она закончила, я свесила ноги со стола и села.

— Спасибо, Тривени. Похоже, мне помогает. Знаешь, я подумываю о том, чтобы вступить в Бриллиантовый клуб.

Вскинув голову, она недоуменно взглянула на меня:

— У тебя есть такие деньги, дорогуша?

— Мой друг сказал, что заплатит за меня, — ответила я, пожав плечами.

— А как же ты обойдешь условие, что для этого нужно десять лет подряд быть здешним клиентом?

— Я думала, только год…

— Нет, целых десять лет, чтобы уж точно доказать свою… ну, я не знаю… верность «Парагону», что ли. Тем, кто проработал здесь менее двух лет, никогда не позволят обслуживать клиентов в той части здания.

— А ты? Ты там работаешь?

— Ни за что. Я занимаюсь природным целительством. А все эти навороты меня просто выбешивают.

— Там все так наворочено?

Некоторое время Тривени молчала — судя по всему, раздумывала, что именно можно мне рассказать.

— Думаю, там проводят разные эксперименты. Делают вещи, которые явно не встретят всеобщего одобрения. Когда я заявила, что не хочу там работать, мне показалось, они решили меня уволить.

— Я рада, что они не сделали этого.

Когда Тривени вышла, я неспешно оделась, а потом, слегка приоткрыв дверь, проследила за тем, как она удалилась в другой лечебный кабинет. Я вышла за дверь и, убедившись, что поблизости никого нет, шагнула в помещение, где лежало белье.

Мне понадобилось всего тридцать секунд, чтобы найти висевшую на вешалке униформу. Я сунула ее в свой парагонский подарочный пакет, под комбинезончик Либби, а затем покинула территорию лечебного центра.

Я спешно двигалась по коридорам с таким видом, будто у меня была назначена встреча. Увидев женский туалет, я нырнула за дверь. Там какая-то женщина подкрашивала губы помадой. Не глядя на нее, я проследовала прямо в кабинку. Когда я услышала, что женщина вышла, я с трудом влезла в форму; одеяние было настолько узким в груди, что мне пришлось оставить верхние пуговицы не застегнутыми. Забрав волосы в хвостик, я спрятала свои вещи в шкафчик под раковиной.

Разглаживая ткань блузки, я наткнулась на что-то твердое. Во внутреннем кармане лежал магнитный ключ-пропуск. Решив, что выглядеть нужно так, будто я чем-то занята, я схватила букет из белых и желтых лилий, который стоял на боковом столике, и вышла в коридор.

Я эффектно продефилировала к двери Бриллиантового клуба, но потом вдруг поняла, что если вот так запросто ворвусь в секретную гостиную, это будет выглядеть по-идиотски. Я проследовала дальше по коридору и уперлась в двустворчатую металлическую дверь. Просто так, от нечего делать я приложила ключ-пропуск к магнитному считывателю. Раздался щелчок, и замок открылся. Уткнувшись лицом в цветы, я повернула ручку и открыла дверь.

В этой части здания пол был устлан толстыми коврами, заглушающими звук шагов, а стены казались шершавыми, словно их обили мешковиной. Кругом было тихо, если не считать журчания фонтана, установленного на одной из стен. За стойкой регистратуры сидел строгого вида молодой человек, читавший какой-то спортивный журнал.

— Чего? — спросил он, подняв на меня глаза.

— Цветы. — Я подняла букет повыше, но взгляд поднимать не стала, изображая из себя застенчивую горничную.

Он махнул рукой в левую сторону, туда-то я и пошла.

Вдруг прямо передо мной выросли человек-мумия и его сопровождающий. Загородив лицо букетом, я продолжила свой путь. Сопровождающий прокатил кресло мимо, даже не взглянув в мою сторону.

И тут я увидела дверь, на которой значилось: «Ванные комнаты».

Я открыла ее и оказалась в помещении, напоминавшем приемную какого-нибудь медицинского учреждения: сплошная нержавеющая сталь, черно-белая плитка на полу и светло-зеленые стены. Я разместила цветы рядом с букетом, который уже стоял на журнальном столике.

Немного подождав и хорошенько прислушавшись, я прокралась к одной из закрытых дверей и повернула ручку. В центре комнаты располагалась шикарная фарфоровая ванна. Оказалось, это и вправду ванная комната. Я быстро заглянула в две другие двери — все комнаты были одинаковыми. Мне стало интересно: что такого особенного в минеральных ваннах?

Я чувствовала себя полной дурой, когда вдруг увидела в задней части третьей комнаты промышленный холодильник из нержавейки. Мне хотелось пить, и я решила, что неплохо бы стащить оттуда бутылочку минеральной воды. Распахнув дверь холодильника, я увидела, что на полках рядами лежат пластиковые пакетики с темно-красной жидкостью.

Для того чтобы распознать кровь с первого взгляда, вам необязательно: а) жить с вампиром, б) жить с врачом, в) жить с вампиром-врачом, г) заразиться от вампира.

Желание переполнило меня. Мне хотелось схватить пакетики, разорвать их и, выплеснув кровь на лицо, наполнить ею рот. Мне хотелось раздеться и окропить тело густой, вязкой жидкостью. Мне хотелось, чтобы рядом оказался Освальд, и мы начали заниматься любовью, скользя и барахтаясь в кровавой луже.

Уже протянув руку к полкам, я вдруг увидела этикетки на пакетиках. И с ужасом поняла, что собиралась взять мешочек с человеческой кровью.

Здрасьте! Я же внимательно изучила парагонскую брошюру с лечебными процедурами, но там не упоминались ни кровь, ни средства из нее.

Захватив свой букет, я вышла из помещения с ванными комнатами и попрощалась с парнем, сидевшим за стойкой регистратуры.

— Ага, — рассеянно ответил он.

Пройдя через все двери с замками и никого не встретив, я было решила, что мне повезло. Но, приближаясь к женскому туалету, где были спрятаны мои вещи, я услышала, как у меня за спиной какой-то голос крикнул:

— Эй, ты!

Ко мне приближался коренастый управляющий, который караулил вход в гостиную Бриллиантового клуба.

— И куда же ты поперлась с этими цветами? — поинтересовался он. — Я десять минут назад просил тебя принести полотенца в травяную сауну.

— Э-э… — начала я. Мне было страшно, что он узнает меня, но его глаза смотрели только в ложбинку между моих грудей.

— Ты что, не говоришь по-английски? — рявкнул он. — sНаblо ingles?

— Si, senof, — бесцветно улыбнувшись, ответила я.

Взглянув на цветы, он презрительно улыбнулся:

— Пусть цветами занимаются флористы, а ты должна отнести полотенца в сауну.

Он открыл ключом встроенный шкаф, набитый пушистыми желтыми полотенцами. Схватив целую стопку, управляющий плюхнул их на мой букет.

Затем его рука скользнула ниже. Ухватившись за мою грудь, он с силой сжал ее пальцами, и в его отвратительных глазках сверкнул мерзкий огонек. В моей голове все покраснело.

— Ну, andale, muchacha. — скомандовал он.

Уходя, он хлопнул меня по заднице и пробормотал:

— Тупая горничная.

Я бросила цветы и полотенца и накинулась на него. Управляющий рухнул, основательно стукнувшись головой об пол. Я уселась ему на спину, в моей голове вспыхнули кровавые образы, а в ногах и бедрах родилась восхитительная дрожь, которая тут же поползла вверх.

Мужик явно был оглушен и не реагировал. Тогда я склонилась к его уху и прошептала:

— Больше никогда в жизни не обращайся так с подчиненными.

Он начал трепыхаться, и я рванула его руку вверх, с трудом переборов желание сломать ее и услышать, как треснет кость, разрывая плоть и кожу.

— Кто, черт возьми… — начал он трясущимся голосом. — Пусти меня! У тебя нет никакого права!

— Есть. Я из Комиссии по контролю за дискриминацией в области найма и продажи недвижимости.

— Комиссия по контролю за дискриминацией не…

— Это новый отдел, и мы наблюдаем за тобой. Одни считают нас неуправляемыми негодяями. Другие говорят, что мы слишком многим переломали кости. Но я считаю, что в целях справедливости любые средства хороши. — Мне хотелось оторвать ему уши и попить крови из свежей раны.

— Но это было…

— Ни слова, или дело кончится арестом. Ты больше никогда и ни за что не тронешь ни одну из здешних девушек, тебе ясно?

Я снова рванула его за руку, и он простонал:

— Да!

— Сегодня у меня хорошее настроение, и я, пожалуй, отпущу тебя после этого небольшого нагоняя. — Чтобы сделать акцент на своем хорошем настроении, я долбанула его головой об пол. — Сейчас ты уйдешь, не оглядываясь, потому что если я еще раз увижу твою мерзкую рожу, я просто сдеру с нее кожу на маску, которую на Хэллоуин будет носить моя собака Дейзи.

Я отпустила его, и он поднялся, потирая руку. Управляющий ринулся прочь, а мое сердце учащенно забилось. Я знала, что нельзя получать столько удовольствия, мучая другого человека. И желать того, чтобы этому другому было еще больнее, тоже нельзя.

«Я просто чудовище», — думала я, снова переодеваясь в свою одежду. Затем я спрятала униформу под раковиной. Я боялась, что, стоит мне выйти из основного здания, как сработает сигнализация и навстречу побегут охранники, но мне удалось без всяких проблем вернуться домой.

За время моего отсутствия у соседа — эмоционального вампира — сформировалось несколько требований: я должна была заказать протеиновый порошок для его коктейлей, посмотреть, не похожа ли родинка на его спине на злокачественную опухоль, и позвонить его агентше насчет японской рекламы пива. Я заказала упаковку протеинового порошка, сообщила, что у него на спине прыщ, а не родинка, а потом поболтала с агентшей, которая сказала, что насчет рекламы никаких решений принято не было.

Затем я отправилась в кабинет и заперла дверь. Позвонив Мерседес и дождавшись ее ответа, я рассказала ей обо всем, что видела.

— Я никак не могу сложить воедино всю картину происходящего. Что здесь делает Гэбриел, если это, конечно, Гэбриел? И зачем в «ванных комнатах» хранятся запасы крови? Берни сказал, что в «Парагоне» происходит что-то странное, вот я и подумываю — не это ли он имел в виду?

— Бритва Оккама, — проговорила она.

— Что?

— Бритва Оккама — это принцип, в соответствии с которым самое простое объяснение, охватывающее все факты, скорее всего и есть истина. Гэбриел сказал, что у него отпуск, вот он и приехал на курорт. В неофициальном крыле хранится кровь, а ты видела какого-то типа в бинтах — значит, в гостинице проводят лечебные процедуры. Большое животное утащило убитую овцу. Жители Ла-Басуры периодически сматываются куда-то на несколько дней. Никаких особых тайн я здесь не вижу.

— Эх, Мерседес, Мерседес, Мерседес, видишь, как факты могут ограничить наше восприятие? Здесь происходит что-то еще, связанное с вампирами. Вот смотри: мы с Гэбриелом попали сюда в одно и то же время, — тебе не кажется, что это слишком уж странное совпадение?

— Может, то был вовсе не Гэбриел. Почему ты не удивляешься, что у вас там Жижи Бартон и что она знает Томаса? Ты вращаешься в определенных кругах, где все всех знают. Один математик по имени Джон Аллен Паулос сказал, что отсутствие совпадений — это самое удивительное совпадение.

Ну да, а Далай-лама сказал: «Когда закрывается одна дверь, открывается другая».

Мерседес начала смеяться и смеялась долго. Снова обретя дар речи, она возразила:

— Это сказал не Далай-лама, а Александер Грейам Белл.

— Кто знал, что старик Алекс был таким философом? — Внезапно меня осенило: — Мерседес, а в каких странах на цитрах играют народную музыку?

— На цитрах играют повсюду с незапамятных времен. Согласно легенде, цитра может заколдовать. Она очень характерна для тирольской и баварской музыки. В Словении играли на басовой цитре, но потом ее сменила концертная. Армяне используют широкую цитру, которая называется канун. Есть еще кокле — латвийская цитра, а марокканская…

Кое-что прояснилось.

— Латыши играют на цитрах?

— Конечно. Кокле существует как минимум два тысячелетия.

— Сайлас Мэдисон говорил мне, что кровопускательная церемония основана на обряде, о котором он узнал из латышской рукописи.

— И что же?

— И что же?! Ах ты цитра-мацитра! Да вот что! Парагонский управляющий нанял цитриста и позвал на вечеринку Жижи клиентов Бриллиантового клуба, а в Бриллиантовом клубе есть кровавые ванны.

На том конце провода повисла тишина.

— Мерседес, ты здесь?

— Милагро, знаешь, в чем самая большая проблема выпускников гуманитарных факультетов? У них всегда возникают ассоциации там, где их быть не должно, — заявила она. — Я постараюсь найти что-нибудь о Бриллиантовом клубе «Парагона», но не позволяй воображению брать над тобой верх.

Я бы с удовольствием еще раз обдумала все эти совпадения, но у меня не было на это времени. Работа над сценарием требовала соблюдения сроков. Чем больше я старалась докопаться до важнейших истин в сценарии, тем больше меня терзали мысли о собственной индивидуальности. Я давила их, как букашек.

Томас начал тренировку, и его снаряды стучали и позвякивали. До конца дня наш домик превратился в центр трудовой активности.

Когда мне захотелось сделать перерыв в работе, я переоделась в чистую одежду и сообщила Томасу, что скоро вернусь.

— Куда это ты собралась? — поинтересовался Томас. — Жижи и ее друзья сначала придут сюда, а потом мы поедем в «Клуб Левака». Берни сказал, что там будет вечер караоке.

— Звучит соблазнительно, но у меня есть кое-какие дела.

Я люблю смотреть на небо ранним вечером; мне нравится, как оно темнеет, сменяя оттенки цветов дельфиниума — от светло-синего до багрово-синего. Я наклонилась зачерпнула ладонью землю и пропустила ее между пальцами. Почва была песчаной и рыхлой, однако ничего неприятного в ней не ощущалось. Я скучала по земле с ранчо — вулканической почве красноватого оттенка. Вытерев ладони о свои широкие брюки, я продолжила путь к основному зданию.

Куда бы я отправилась на месте гея, который по необъяснимым причинам отказался от своего потрясного гардероба?

— Интересно, тут есть спорт-бар? — спросила я у дежурного консьержа.

— Нет, ведь в «Парагон» приезжают, чтобы сбежать от соревнований и конкуренции.

Видимо, он заметил мое разочарование, потому что добавил:

— На балконе третьего этажа у нас есть соковый бар, где работает небольшой телевизор. Иногда по вечерам, когда посетителей немного, официанты смотрят там спортивные передачи.

Я нашла и соковый бар, и Гэбриела, который уныло сидел за одним из тамошних столиков. Это был именно он, а не какой-то там клон. Рядом с ним восседала его Королева Шопинга — мисс Белая-и-Пушистая. Больше посетителей в баре не было, если не считать перебинтованного человека в инвалидном кресле — он через соломинку потягивал какой-то напиток.

Гэбриел пристально глядел на экран, где появлялись, сменяя друг друга, яркие таблицы с информацией о матчах. Как следует разглядев его, я пришла в ужас: мало того, что Гэбриелу обкромсали волосы и теперь его голову украшала совершенно безликая стрижка, так он еще надел рубашку-поло с эмблемой какой-то футбольной команды. На его спутнице были отвратительная ярко-розовая блузка оттенка жеваной жвачки и такая же юбка со множеством оборочек. Мелированные волосы королевы шопинга были завиты и намертво залакированы. Она жевала кусочек лимона, который до этого украшал ее напиток.

— Привет, Гэбриел! — сказала я. — Значит, я оказалась права и видела именно тебя.

— Юная леди! — воскликнул он с удивлением, но без всякой радости. — Что ты здесь делаешь? Я думал, ты сейчас в городе.

— Я была там. — Я придвинула один из стульев к его столику. — Если короче, я здесь тружусь над киносценарием. А почему ты не представишь мне свою подругу? — поинтересовалась я, улыбнувшись его спутнице, фифочке до мозга костей.

Запах ее духов был настолько приторно-сладким, что мне вдруг показалось, будто у меня во рту конфета.

Она улыбнулась, сверкнув огромными, до безобразия белыми зубами, и представилась:

— Я Бриттани Монро. Мы с Гэбриелом помолвлены. Когда мы поженимся, я стану госпожой Гэбриел Грант или Бриттани Монро-Грант, я еще не решила.

Я от души посмеялась — хохотала несколько секунд, но потом вдруг увидела бледное лицо Гэбриела.

— Это ведь шутка, верно? Я хочу сказать, Гэбриел, ты ведь не можешь быть помолвлен с девушкой?

— Милагро, мы с Бриттани на самом деле помолвлены, — тихо возразил он.

— Ничего смешнее я не слышала! — Тут я умудрилась даже перекричать телевизор. — Тебе ведь нравятся мужики — большие, сильные, волосатые. В этом наши вкусы всегда совпадали — мы оба любим мужчин.

— Я сбился с пути истинного, но теперь снова на него вернулся. Я выбрал неправильный образ жизни, чем принес немало страданий себе и своей семье. — Он пристально посмотрел на меня, будто вызывая на спор.

— Гэбриел, зачем ты это делаешь?

— Я делаю это, чтобы наконец стать счастливым.

Он говорил очень серьезным тоном, но я все равно не могла поверить, хотя и знала, что ему сейчас нелегко.

— Гэбриел, тебе просто надо найти хорошего парня. До того как познакомиться с Освальдом, я тоже сомневалась, что встречу кого-нибудь.

Бриттани посмотрела на меня взглядом, от которого наверняка свернулось бы молоко.

— Гэби, кто эта женщина и почему она нас достает?

— Милагро — девушка моего троюродного брата, — равнодушно пояснил он. — Она знает семейство Грантов.

— Гэбриел, я-то думала, что я твой друг.

Он в упор взглянул на меня.

— Милагро, я знаю, тебе нравится иметь друзей-гомосексуалистов. Для тебя это всего-навсего болтовня и безопасный флирт. А ты когда-нибудь задумывалась, каково мне? Тебе не приходило в голову, что, возможно, я устал быть просто дружком-геем?

— Гэбриел, я никогда не относилась к тебе просто как к гею, — возразила я. А может, он прав? Может, я действительно смотрела на него именно так? — Ты смелый, веселый, изобретательный…

— И одинокий, — добавил он.

— Уже нет, — возразила Бриттани, по-свойски положив ладонь на его руку.

— Гэбриел, невозможно изменить свою сексуальную ориентацию только потому, что ты так решил. Думаешь, оттого, что ты станешь маскироваться, одиночество исчезнет?

— Юная леди, возможно, ты в состоянии спокойно жить, чувствуя себя изгоем, а я так не могу, — проговорил он.

— Ладно, я буду сидеть здесь и говорить с тобой до тех пор, пока не приведу тебя в чувство, — заявила я. — У меня полно времени. Если все дело в Уиллеме, так у него слабоумие и к тому же он уехал. Нельзя принимать его слова так близко к сердцу.

Мисс Девочка-Припевочка чуть было не зашипела на меня.

— Милагро, — очень тихо проговорил Гэбриел; мне пришлось прислушиваться, чтобы различать слова. — Ты мне расскажешь о том, как ты счастлива, лет через десять, когда члены нашего семейства будут по-прежнему обращаться с тобой так, словно ты никому не нужная дурында.

Эти слова оказались больнее удара. Слезы выступили у меня на глазах, а голос дрогнул, когда я сказала:

— Так вот как ты на самом деле ко мне относишься! — Я вскочила столь резко, что мой стул зашатался. — Не смею больше портить ваш романтический вечер. Уверена, что впереди вас ждет волнующая ночь, полная любовных утех.

Захлопав своими густо накрашенными и завитыми ресницами, Бриттани заявила:

— Я берегу себя для замужества.

— Что-то мне подсказывает, что Гэбриел не станет с тобой из-за этого ссориться, — бросила я и удалилась, не заботясь о том, что устроила сцену.

Господин Мумия наблюдал за мной сквозь щелки в бинтах своими блестящими влажными глазами.

Я была еще далеко, но мне уже были слышны шум голосов и звуки музыки, доносившиеся из нашего домика. Он был переполнен привлекательными, холеными людьми, которые подпирали спортивные снаряды, поедали что-то с накрытого для фуршета стола и танцевали вокруг бассейна. Томас и Жижи, одетая в парео из ткани с тропическим рисунком, восседали на трамплине.

Я вышла во дворик, чтобы спросить у Томаса, в чем собственно дело. Кто-то протянул мне клубничный дайкири, а Жижи соскочила с трамплина и вышла мне навстречу.

— Здравствуй, Милагро.

— Привет, Жижи, — ответила я, изо всех сил стараясь выглядеть радостной, хотя у меня совсем не было настроения веселиться. — А я думала, вы собирались куда-то пойти.

— Планы поменялись. Ты плакала?

Я вытерла глаза.

— У меня аллергия на перекати-поле.

Но Жижи уже пустилась рассуждать на другую тему.

— Ты даже не представляешь, как я была рада, что ты здесь. Процедуры потрясающие, правда, иногда все эти сауны и медитации надоедают до смерти. А Иэн не будет ревновать, что ты проводишь здесь время с Томасом?

— Мы с Томасом не…

— Милагро, право, не стоит делать из этого секрет! Мы ведь уже взрослые женщины, — добавила она с озорной улыбкой. — Я восхищена твоим вкусом по части мужчин, и если у вас с Томасом нет никаких особенных отношений…

— Нет, совсем никаких, — призналась я.

— Он просто клёвый, — заявила она. — Ой, да, я позвонила Иэну и оставила ему сообщение с приглашением в «Парагон», но о том, что ты здесь, я ему не сказала. Подумала, это станет для него сюрпризом. Мы будем тут все вместе развлекаться, а потом, быть может, поедем ко мне в Хэмптонс. Хочу, чтобы ты посмотрела на мой тамошний сад.

— Я была бы очень рада, Жижи. А сейчас мне хочется посоветоваться с тобой насчет процедур, которые ты здесь проходишь. Ну, знаешь, насчет самых необычных.

Она пристально вгляделась в мое лицо.

— Ты молода. Тебе пока ничего не нужно делать.

— Ты считаешь, что я молода? Хорошо. Но если я хочу общаться с мужчинами определенного положения, у которых высокие требования, мне нужно всегда оставаться такой… Сама понимаешь. — Отлично! Теперь Жижи подумает, что я честолюбивая потаскушка.

Она заговорщически улыбнулась и, наклонившись поближе, шепнула мне на ухо:

— Мне ужасно хочется попробовать одну новую процедуру. Инъекция нового средства на основе крови. Безумно дорогая, но мне сказали, что этот укол усиливает регенерацию клеток кожи и повышает иммунитет к различным заболеваниям.

— И откуда взяли эту кровь? — поинтересовалась я.

— У человека с редким генетическим заболеванием. Мне должны сообщить, когда можно будет сделать укол.

Какой-то мужчина в белых брюках и расстегнутой рубашке, обнажавшей его волосатую грудь, потащил Жижи танцевать под песню, которая была популярна лет десять назад.

Не знаю, когда приехал Берни, но я заметила его только после того, как тусовка начала сворачиваться и гости постепенно стали возвращаться в гостиницу, чтобы подготовиться к вечерним мероприятиям. Подойдя ко мне сзади, он одной рукой обхватил мои плечи. От неожиданно нахлынувших видений я аж подпрыгнула, но Берни этого не заметил. Я начала делать свои дыхательные упражнения.

— Милагро, насчет чупакабры…

— Будь добр, прекрати обсуждать со мной свою смехотворную теорию о чупакабре. Разве у тебя нет завтра уроков?

— У нас выходной. Ты мне очень нравишься, и я хотел бы, чтобы мы стали друзьями.

— Мы уже друзья, — ответила я и подумала, что так оно и есть.

— Друзья прощают друг друга, не забывают поздравлять друг друга в дни рождения и помогают друг другу. Вот что я имею в виду.

— Берни, ты говоришь так, будто завтра уходишь на фронт. Да, общепринятое определение дружбы мне вполне понятно.

Я решила, что он несет всякую околесицу спьяну, поэтому, когда Берни собрался уходить, я отняла у него ключи и объявила:

— На машине ты не поедешь. Ты надрался.

— Нет.

— Попробуй прямо пройтись по плиткам.

Берни повиновался, говоря:

— Я не пьяный. Верни мне ключи, пожалуйста.

— Прочти стишок.

Берни выпрямился и продекламировал:

Это мой сон.

Всего лишь мой сон — Виденье мое:

Опрятной прическа была у меня,

Но большая любовь растрепала ее.

— Обалдеть можно! — восхитилась я. — Что, действительно есть такой стишок?

— Да, он называется «Мой сон», его написал Огден Нэш.

— Ладно, лови. — Я бросила Берни его ключи.

После того как горничные убрались в нашем домике, из спальни выплыл Томас в белой рубашке и черных джинсах. Он был такой красивый, что я прямо-таки застыла на месте.

— Как я выгляжу? — спросил Томас с улыбкой, подойдя ко мне.

— Потрясающе, — с трудом проговорила я. — Ты выглядишь потрясающе.

— Я знаю, — сказал он, поглаживая себя по груди, — но все равно приятно это слышать. Я ухожу вместе с Жижи. Не дожидайся меня.

Я надела кеды и вышла из домика. Когда я перестала слышать людские голоса, а уличные огни скрылись из вида, я пустилась бежать.

В лунном свете осколки стекла сияли, как драгоценные камни. Я не думала о том, куда бегу, но вскоре оказалась там, где раньше лежала убитая овца. Не знаю, как мне удалось найти это место, однако я была уверена, что это именно оно.

Я добавила чувство географии к списку моих новых качеств: способности видеть сияющие очертания живых существ, быстро восстанавливаться после ран и травм, великолепному ночному видению, физической выносливости, высокой переносимости вина и других средств повышения настроения. Эти поразительные умения очень понадобились бы тем, кто борется с преступностью, но они вряд ли помогут разобраться, что происходит с моими друзьями и со мной самой.

Я нагнулась, чтобы осмотреть место, где лежал труп животного. Овца — вовсе не маленькое существо. Она довольно-таки большая и объемистая. Даже самый хитрый койот вряд ли сможет ее унести. Пуме и той пришлось бы тащить овцу по земле, но следов волочения нигде не было видно.

Я набрала немного камней, чтобы защищаться при необходимости, и уселась на валун. Я прислушивалась, ожидая появления странного летающего существа, и одновременно пыталась обдумать недавние события, чтобы найти простейшее объяснение всем фактам сразу. Однажды я смотрела фильм о том, как некий гений-математик помог агентам ФБР. Он говорил что-то об информации, которая сначала исходит из какого-то источника, а потом возвращается к нему же. Я мысленно вернулась к самому началу — к появлению Уиллема Данлопа и Сайласа Мэдисона.

Их визит обнажил некоторые секреты семейства и обострил мои отношения с родителями Освальда. Уиллем осудил Гэбриела. Сайлас пытался ранить Иэна, потому что тот унизил Уиллема, а я из-за этого снова подхватила инфекцию. Если бы Сайлас не отменил наше свидание в кафе, я бы не встретилась со Скипом.

А если бы я случайно не встретилась со Скипом, я бы не оказалась здесь… в том месте, где обнаружился изменившийся Гэбриел; где люди, уходящие в пустыню, пропадают и появляются только через несколько дней; где меня отвлекли при помощи кинозвезды и работы, отвечающей моим необычным интересам; в том месте, куда светские львицы приезжают, чтобы пройти какие-то новые процедуры, а в закрытом крыле хранится кровь; где неожиданно сломался двигатель моего пикапа и где играют на цитрах.

А я-то считала себя умной, потому что закончила ПУ! Сайлас хотел, чтобы я оказалась здесь, а я не только приехала, но еще и не сказала об этом никому из тех, кто способен мне помочь. Если Томас заодно с Сайласом, то я сплю в одной постели с врагом. Но Сайлас слишком умен, чтобы довериться эмоциональному, а не настоящему вампиру.

Я бегом вернулась в домик. Съев кусочек boudin noir, я взялась за свой телефон. Мерседес могла оказаться либо в клубе, либо дома, возле компьютеров.

— Мерседес, привет.

В трубке раздался шум, и она сказала: «Мотеп-tito», что могло означать любой отрезок времени — от пяти секунд до пяти часов. Через несколько минут Мерседес продолжила разговор из более тихого помещения:

— Что случилось?

— Я применила бритву Оккама, и вот самое простое объяснение, которое пришло мне в голову: Сайлас использовал Скипа, чтобы передислоцировать меня сюда, в «Парагон»; он же причастен к тому, что делается в неофициальном крыле гостиницы; и то, что Гэбриел здесь, тоже как-то связано с Сайласом. Между прочим, сегодня я разговаривала с Гэбриелом и даже познакомилась с его невестой. Она девушка.

— А я и не знала, что Гэбриелу нравятся женственные парни.

— Это никакой не парень, а самая настоящая, генетически подтвержденная женщина, одна из самых отвратительных представительниц нашего пола, натуральная фифка.

— Зачем Сайласу понадобилось, чтобы ты оказалась в «Парагоне»?

— А это, mi hermana тот самый вопрос, для решения которого мне нужна помощь твоего могучего мозга. До твоего приезда я прикинусь дурочкой.

— Ну это уж ты умеешь, — согласилась Мерседес.