В своих мятых футболке и джинсах Освальд казался грязным и потным. И небритым. А его волосы торчали в разные стороны. Но я в жизни не видела никого красивее, а потому уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Может, я так сильно его хотела, что у меня начались видения? Правда, этот обман зрения затронул еще и обоняние, потому что имел ярко выраженный запах.

— Разве ты не хочешь объяснить мне, что происходит? — резко спросил он.

— Освальд! — Я шагнула к нему и тут же остановилась, придя в ужас от того, что кошмарные образы могут извратить мою страсть. — Освальд, ты действительно приехал! — Дыхание мое участилось, а от счастья и смятения у меня закружилась голова. — Ты вернулся!

— А ты недолго ждала, верно? Тут же нашла другого!

— У меня никого нет, кроме тебя, Освальд! У меня всегда был только ты.

За спиной Освальда, потирая свой подтянутый живот, возник Томас.

— Значит, ты ее парень, — произнес он. — А я-то думал, она тебя выдумала.

Мне хотелось утопить Томаса в джакузи, но даже это не заставило бы меня отвести взгляд от Освальда.

— А ты Томас Кук, — злобно констатировал Освальд. И сделал шаг навстречу Томасу.

— Да, я прихожу в форму для своей следующей роли. Милагро неплохо потрудилась — она понемножку работает моей помощницей.

— Черт! Никакая я тебе не помощница. Я сценарист. — Я затащила Освальда в ванную, стараясь держать его за рубашку, и захлопнула дверь прямо перед носом у Томаса. Затем я осторожно обхватила его за талию и отвернулась, чтобы мое лицо не имело прямого контакта с его кожей. — Освальд, я так по тебе скучала!

— Если ты так сильно скучала, почему я не заслужил поцелуя? — осведомился он. В его голосе слышалась обида.

Я отступила в сторону.

— Я бы очень хотела тебя поцеловать, больше всего на свете! Разве бабушка не рассказывала тебе, что со мной произошло?

— Нет, она сказала только, что я обо всем услышу от тебя, — ответил Освальд. — Знаешь, откуда я получил информацию, что ты здесь? Вчера прилетел один анестезиолог и привез с собой экземпляр «Еженедельной выставки». Я тут же отправился сюда.

Усевшись на край джакузи, я вспомнила наш предыдущий разговор в ванной комнате.

— Сейчас я начну рассказывать. Не перебивай меня, пока я не закончу. Все началось, когда Сайлас Мэдисон заявил, что хочет встретиться со мной и поговорить об истории вашего народа.

Я принялась описывать свои приключения, все больше приходя в смущение от собственной доверчивости и опрометчивости. Закончив рассказ, я подытожила:

— Я идиотка. Если бы я не была настолько неуверена в себе, я не стала бы пытаться получить информацию от Сайласа и не отправилась бы на свадьбу с кем-либо, кто, по моему мнению, должен произвести впечатление на друзей Нэнси.

Освальд вздохнул.

— Ох, малышка, это я виноват, — проговорил он, садясь со мной рядом. Его серые глаза были по-детски ясными и лучистыми. — Я очень сожалею обо всем том, что наговорил тебе. Как уехал, так сразу и пожалел. Прости, что я не рассказал тебе больше. Это я виноват, что тебя ранили.

— Нет, это Сайлас виноват, — возразила я.

Он дотронулся до моей коленки, и сквозь джинсовую ткань я почувствовала тепло его руки.

— Ты уверена, что мне нельзя к тебе прикасаться?

Я вызвала привычные зрительные образы и начала выполнять дыхательные упражнения. А потом приложила указательный палец к его руке. Кровь, пульсирующее сердце и багровые внутренние органы мгновенно уничтожили все мои мысли о цветах. Я отдернула руку.

А потом закрыла глаза, чтобы Освальд не видел моих слез.

— Милагро, мы найдем способ справиться с этим. Мы с Уинни что-нибудь придумаем, к тому же среди наших родственников есть врачи-исследователи.

— Ну конечно, — отозвалась я. — Разумеется. Я оправилась от предыдущего заражения, оправлюсь и от этого. — Потом я заставила себя улыбнуться и предложила: — Почему бы тебе не принять душ? Мы сегодня ужинаем у Берни.

— Давай примем душ вместе. — Он прикоснулся губами к моему обтянутому блузкой плечу.

— В другой раз, — ответила я, размышляя о том, будет ли он, этот другой раз.

Я вышла из ванной, потому что это было невыносимо — смотреть, как Освальд раздевается, и не иметь возможности прикоснуться к нему.

Приняв душ и переодевшись, он зашел в спальню, где я пыталась сосредоточить свое внимание на теленовостях. Оглядевшись, Освальд поинтересовался:

— А где же спит Томас?

— Ответ тебе не понравится. Мы спим на одной кровати.

— Ты же только что сказала, что у вас не было секса!

— Не было! У нас абсолютно платонические отношения. — Вспомнив обвинения Гэбриела, я прибавила: — Ты так помешан на мне, что судишь о других по себе, и очень зря. Я совсем не нравлюсь Томасу.

— Ты что же, хочешь убедить меня, что вы лежите на одной кровати и ничем не занимаетесь?

Я посмотрела ему в глаза.

— Да. Потому что это правда. На самом деле все очень невинно и мило. — Я пересказала Освальду историю Томаса о том, как он держал за руки ту маленькую девочку, и объяснила, что мы спим лицом друг к другу. — Он так хорошо рассказывает эту историю, что мне всегда кажется, будто его дыхание и вправду пахнет шоколадом.

Бешенство на лице Освальда сменилось задумчивостью. Я однажды наблюдала, как он с таким же видом пытался разобраться в загадочной болезни какого-то животного на ранчо.

— Ты сказала, что во время вашей первой встречи он выглядел ужасно.

— Да, но с каждым днем Томас выглядит все лучше и лучше. Ей-богу, это потрясающе, что делают сон, протеиновые коктейли и физические упражнения. Он один не вызывает у меня кровавых видений. Томас страдает легкой формой анемии.

— Потрясающе, — холодно повторил Освальд.

Печатая шаг, он вышел из спальни и направился в гостиную, где Томас, развалившись в кресле, читал «Вэрайети».

— Ты спишь с ней лицом к лицу и не совершаешь никаких сексуальных действий? — потребовал ответа Освальд.

— Как она говорит, так и есть, — отозвался Томас, переворачивая страницу.

Выхватив у Томаса журнал, Освальд швырнул его на диван.

— Что у тебя за анемия?

— Легкая форма. Тебя это вообще не касается. Милагро, ты готова ехать?

— Гестационная анемия?

— Да, она самая.

— Она бывает только у беременных женщин.

Томас выразительно пожал плечами.

— Значит, она называется как-то по-другому.

— Когда вы с Милагро спите, вы лежите так близко, что дышите друг другу в лицо?

— В этом нет ничего плохого.

— Освальд, — постаралась осадить его я, — прекрати, пожалуйста, задирать Томаса. Он не пытался соблазнить меня. И не делал ничего плохого.

— Ты инкуб! — рявкнул Освальд Томасу в лицо.

Фраза показалась мне такой безумной, что я было задумалась: а может, Освальд забыл, что во время путешествия надо пить бутилированную воду?

Однако Томас не утратил хладнокровия.

— Не тебе меня обзывать, ты, шизнутый кровососущий извращенец!

Освальд взмахнул кулаком, но Томас подпрыгнул и увернулся.

— Это ты приучил Милагро к своему мерзкому фетишу.

Освальд опустил руки. Вид у него был виноватый, поэтому я быстро пояснила:

— Милый, Томас знает, что мы тусуемся с вампирами-готами. Он в курсе, что нам нравятся такие ролевые игры. — Параллельно я пыталась обработать информацию, полученную от Освальда. Я вспомнила курс мифологии, который проходила в ПУ, и спросила: — Что ты имеешь в виду, называя Томаса инкубом? Их же не существует. Миф о них придуман для объяснения ночных кошмаров и сонного паралича.

С видом проигравшего Освальд объяснил:

— Никаких мифических существ нет и быть не может. Однако есть люди с редкими генетическими отклонениями, касающимися гипоталамуса, они и приводят к такому заболеванию, как подострая гипервентиляция. Ты знаешь, что такое гипервентиляция?

— Да, это когда вдыхается слишком много кислорода, — ответила я.

— Распространенное заблуждение, — заметил Освальд. — Это когда выдыхается слишком много двуокиси углерода. Це-о-два служит основным определителем кислотно-основного баланса нашего организма. Если содержание це-о-два снижается, это негативно влияет на работу организма. Томас восстанавливал баланс углекислого газа в своем организме путем вдыхания воздуха, который выдыхала ты.

— Тоска-то какая, — заметил Томас. — Берни ждет.

Ага, значит, инкубы тоже существуют, только они вроде как ненастоящие. Скоро я узнаю, что на свете живут и зомби, которые на самом деле никакие не зомби, а просто люди с биологическим расстройством, толкающим их к поеданию человечьего мяса.

— Ты хочешь сказать, что Томас использовал меня как источник двуокиси углерода?

— Да, поэтому ему и нужно было поворачиваться к тебе лицом. — Устремив взгляд на Томаса, Освальд повелел: — Признайся Милагро, что ты использовал ее!

Томас испустил долгий вздох, в котором, возможно, было недостаточно двуокиси углерода, и произнес:

— Я тут не виноват. Мой отец был таким же. Ничего плохого я не делал, к тому же это ей помогало. Она была такой несчастной и плакала во сне.

Освальд перевел взгляд на меня.

Я кивнула.

— Никогда в жизни я так хорошо не спала. У меня не было никаких кошмаров. Мне вообще ничего не снилось.

— В таких отношениях существует и симбиозный аспект, — заметил Освальд, полностью переключившись на врачебный тон. — Этот процесс позволил тебе наладить собственное дыхание, снабдил дополнительным кислородом, успокоил и облегчил сон.

— Видите, ничего страшного, — согласился Томас.

Я могла бы, конечно, разозлиться на него, но вместо этого испытала благодарность за те ночи, когда мне ничего не снилось.

— Томас, — обратилась я к нему, — а Скип знает о твоем заболевании? Он поэтому хотел, чтобы ты жил со мной?

Тот покачал головой.

— Нет, я просто сказал ему, что мне нужна помощница, вот и все.

— Слушай сюда, Кук, — произнес Освальд. — Раньше было раньше, а теперь все изменилось. Она моя девушка, и ты больше не будешь с ней спать, ясно тебе? — Освальд заговорил воинственным тоном. — Можешь просто дышать в бумажный пакет и самостоятельно регулировать уровень це-о-два.

— Да не очень-то и хотелось, — отозвался Томас. — Стоит мне сделать телефонный звонок, и через два часа здесь появится с десяток таких, как она.

На этот раз Томас не сразу заметил приближение удара, а когда заметил, было уже поздно. Отдернув руку, я потерла костяшки пальцев.

— Ай! — воскликнула я. — Надеюсь, тебе было больнее, чем мне.

Актер принялся потирать свою челюсть, а Освальд просто покатился от смеха. Томас посмотрел на меня с таким видом, будто я заставила его испытать страшное разочарование, и заявил:

— Ну знаешь ли, после этого я не смогу дать тебе хорошую рекомендацию.

Перед тем как отправиться к Берни, Томас позвонил Жижи, которая пообещала раздобыть для него номер по соседству со своим «люксом». Пока они разговаривали, я жестом пригласила Освальда в спальню и прошептала:

— Почему он не вызывает у меня кровавых видений?

— Малышка, я могу только строить теории. Возможно, видения — это реакция на состав вдыхаемого воздуха, газы которого разносятся по организму с помощью красных кровяных телец.

Когда мы снова вошли в гостиную, Томас как раз закончил разговор.

— Жижи хочет, чтобы я остался на какую-то закрытую вечеринку, которая будет на следующей неделе. Думаю, я так и поступлю.

Дорога к Берни была непростой не только потому, что Освальд и Томас раздражали друг друга, но и потому, что я не могла прикоснуться к своему парню, сидевшему так близко.

Берни с радостью устроил нам барбекю на заднем дворе, который представлял собой кусок голой земли с цементной плитой посредине и шаткими шпалерами вокруг. Я представила его Освальду, и Верни сказал:

— Вот, значит, кто этот счастливец. Милагро постоянно говорит о тебе.

— А ты тот самый парень, который ее прославил.

— Я прославил Марию Дос Пассос, — возразил Берни. — Однако я ни секунды не сомневаюсь, что Милагро как писательница прославится сама.

От этого комплимента у меня слегка поехала крыша.

Берни налил пива в мой бокал и признался:

— Я рад, что мы по-прежнему друзья.

— Не уверена, что проявляю благоразумие, снова заговорив с тобой.

— Юная леди, прекратите оскорблять нашего хозяина, — одернула меня незаметно подошедшая сзади Эдна.

— Ну а вы… — Посмотрев сначала на меня, а потом на Эдну, Берни, видимо, пытался понять, кем мы приходимся друг другу.

— Эдна — мой друг и бабушка Освальда, — пояснила я.

Уставившись на госпожу Грант, Берни расплылся в улыбке.

— Была когда-то такая удивительная писательница по имени Дэна Франклин. Мне страшно нравилась ее черно-белая фотография, которую я обнаружил в архиве одной газеты — неважно, какой; вы на нее похожи. Только, естественно, значительно моложе.

— Естественно. — Эдна улыбнулась и добавила: — Милагро сказала мне, что вы знаете толк в скрытых камерах и записывающем оборудовании.

— А-а, вы имеете в виду статью о чупе… Ну, это я так, для развлечения.

— Я подумала, что это просто замечательно, — заявила Эдна. — А как вы отнеслись бы к такой работе — записать всякие нелепые выходки на вечеринке в «Парагоне»? Это частный заказ. Мне нужны копии для меня самой и моих друзей.

— Я тоже буду на этой вечеринке, — вмешался Томас. Он повернул голову. — Самый лучший ракурс — вот такой.

— Речь идет о шантаже? — осведомился Берни.

— Речь идет об убедительном аргументе, — с улыбкой возразила Эдна. — Господин Кук, нам не нужны ни ваши фотографии, ни фотографии Жижи, так что давайте сохраним все это в секрете.

Томас расплылся в глупой улыбке.

— Как хотите.

Госпожа Грант снова направила свое обаяние на Берни:

— Вас это заинтересовало?

— Заинтересовало? Черт, это меня просто захватило! Как пожарить ваш бургер?

— Я люблю с кровью. Почти совсем непрожаренный.

— Она любит с кровью, — повторил Томас.

Тот вечер отличался какой-то странной пикантностью. Мне казалось, что я играю роль женщины, которой хотела бы стать, — сценаристки на взлете карьеры; в будущем — только хорошее, а в настоящем — потрясающие друзья, потрясающий парень, молодость и красота.

После ужина Эдна оттащила Освальда в угол внутреннего дворика, чтобы рассказать о ситуации вокруг неовампов. Позволив ей самой изложить события, я стояла рядышком и время от времени чем-нибудь дополняла ее рассказ. Когда Эдна стала описывать дела Гэбриела, я заметила, как на лице Освальда появились грусть и беспокойство. У меня возникло ощущение, что я навязываюсь, поэтому я отошла, предоставив их самим себе.

Берни вызвался показать мне свою «библиотеку». Он произнес это слово шутливо, но, когда мы переступили порог ветхого дома, я увидела, что все стены увешаны книжными полками. Я принялась крутить головой, читая названия книг. И обнаружила ошеломительное собрание знакомых и незнакомых имен, великих произведений и каких-то невразумительных сборников поэзии.

— Можешь взять почитать все что хочешь, кроме первых изданий американских писателей. Что ты обо всем этом думаешь?

— В этой комнате я могла бы прожить всю оставшуюся жизнь, — проговорила я. — У тебя так много книг в переплетах!

— Некоторые мужчины играют в казино и содержат любовниц. Я же покупаю книги в переплетах.

Мерседес позвонила как раз в тот момент, когда мы принялись есть ванильное мороженое, выложенное в мисочки. Я вышла на улицу, чтобы побеседовать с ней в одиночестве.

— Говори, — велела я.

— Я обнаружила все финансовые документы, и сейчас мои друзья копаются в них. — Мерседес имела в виду своих приятелей-хакеров. — Это то, что мы и ожидали, — экземпляр манифеста, документы о выплатах неовампам, свидетельства шантажа и вымогательств, но есть и кое-что более интересное.

— Правда? Рассказывай.

— Сайлас Мэдисон когда-то играл в рок-группе. Что-то вроде металла, очень тяжелая музыка. Наркотики, бухло и группи. Он был солистом, а еще писал песни, очень даже неплохие.

— Когда творческий инстинкт натыкается на препятствия, он часто движется в другом направлении, — задумчиво проговорила я. — Гитлер, Чарлз Мэнсон, Сайлас Мэдисон.

— Знаешь, — сказала Мерседес, — если судить по моему опыту, вряд ли кто-нибудь способен до конца расстаться с роком.

— Ага, — согласилась я. — Никто не способен.

Сайлас по-прежнему увлекается музыкой. Именно поэтому у него в клубе работает певица, а здесь играют на цитре. Что ты задумала?

— Помнишь, я рассказывала тебе — несколько веков назад люди считали, что цитра способна заколдовать? То же говорили про лютню. А уд — это разновидность лютни.

Мерседес сделала паузу, чтобы я догадалась сама. Я почувствовала себя любимой ученицей и подхватила:

— А «Дервиши» играют на уде! Но послушай — что касается колдовства, это всего лишь миф.

— Конечно, chiquita, однако то, что эти парни могут устроить настоящий разгром, — доказанный факт, — заметила она, а потом изложила свой план.

Путешествие и волнения утомили Освальда. Все прочие гости продолжали беседу на заднем дворе владений Берни, а мы вернулись в свой домик. Освальд завернул меня в простыню и обхватил одной рукой, стараясь не касаться моей кожи. Мне ужасно хотелось поцеловать и обнять его.

— Освальд, как ты думаешь, я выздоровею?

— Конечно, выздоровеешь, малышка, — нежно ответил он. Но мне показалось, что этой фразой он хотел успокоить и себя самого.

— А как насчет Гэбриела?

— Я поговорю с ним… — начал было Освальд, но сон оказался сильнее, и его глаза сами собой закрылись.

Что ж, лучше так. Я знала, что существует киберсекс и другие способы доставлять себе удовольствие. Но мне хотелось, чтобы я могла дотронуться до любимого человека, а он — до меня. Лучше уж сторожить его сон, чем пытаться любить друг друга, не соприкасаясь обнаженными телами.

Я по-прежнему безумно любила его. Я любила Освальда так сильно, что его счастье было для меня важнее своего собственного. И тут наступил момент, когда небо еще не просветлело, а птицы уже начали свою перекличку. Именно тогда я вдруг поняла, что от меня хотела Эвелина Грант.