1

1993

В 1993 году в Массачусетском университете училось более двадцати тысяч студентов. Многие из них жили в общежитиях. Всего общежитий было пятьдесят, в каждом – комнаты на двоих. При расселении тщательно учитывались предпочтения каждого студента. Для этого они заполняли подробные анкеты. Распределение по комнатам проходило на их основе, и сбоев практически не было. Администрация даже хвасталась этим в рекламных буклетах!

Тем не менее, когда Тед Маккей познакомился со своим соседом по комнате, он решил, что сотрудники службы расселения – последние лохи. С чего они взяли, что Тед поладит с Джастином Линчем? Достаточно было сравнить их жизненные траектории, чтобы понять, что они вообще не пересекаются. Впрочем, кое-что общее между ними было: оба получали стипендию и пользовались льготным образовательным кредитом, что обязывало к более высоким академическим результатам. Таких студентов, как они, селили в одном из трех общежитий, и они оказались в Шеферд-хаусе, известном как Коробка – по причинам, очевидным каждому, кто мог похвастать минимальным архитектурным вкусом. Не исключено, что в 503-ю комнату Коробки они попали благодаря сходству своего материального положения. Бедность – великий уравнитель. Еще их объединяла любовь к группе Nirvana. Но кто в 1993 году не слушал Nirvana?

Джастин Линч был настоящим красавцем: высокий, мускулистый, с огромными голубыми глазами и квадратной челюстью. В первые же месяцы Тед заметил, что Джастин был всегда безупречно причесан, и не потому, что не забывал вовремя стричься. Просто волосы у него, отрастая, принимали новую форму, словно начиная жить собственной жизнью. В кампусе существование Линча недолго оставалось незамеченным. Студентки разных возрастов старались всеми правдами и неправдами проникнуть в Шеферд-хаус, топтались возле комнаты 503 или торчали в общем зале на пятом этаже. Порой они подлавливали в коридоре Теда и расспрашивали его о соседе. Самые скромные выпытывали, есть ли у него девушка; более смелые были готовы лично пробраться в заветную комнату и самостоятельно убедиться, так ли это. Именно донжуанские таланты Джастина раздражали Теда, который не так легко находил пути к сердцу особ противоположного пола. Но объяснялось это не только завистью. Зависть, конечно, тоже играла свою роль, но у Теда имелась более серьезная причина не любить бабников, менявших женщин как перчатки. Таким был его отец… Прохиндей! Тед честно рассказал об этом даме-психологу, которая беседовала с ним при поступлении. Дама настырно лезла в жизнь Теда, особенно интересуясь, почему распалась семья его родителей. И он рассказал. У отца много лет была любовница. Психолог спросила, что он по этому поводу думает. Теду вопрос показался глупым, но он не стал кривить душой и честно сказал, что ненавидит отца, а также всех хмырей, которые ходят налево. И вот администрация университета вынудила его делить комнату с типом, который воплощал все то, чего Тед терпеть не мог. Его возмущению не было предела. Он сразу решил: как только начнется парад красоток, он побеседует с соседом по-свойски. И мало тому не покажется. Тем более что, по его же словам, в родном городе у него осталась невеста – он даже повесил на стенку ее фотографию.

Линч был о Теде ненамного лучшего мнения. И вовсе не из-за внешности, хотя Линчу не нравилось, что сосед носит не снимая кожаную куртку и представления не имеет о хороших манерах. С другой стороны, его готовность грести против течения и отстаивать свое право быть не таким, как все, вызывала определенное уважение, а разваливающийся на ходу «опель-коммодор» с надписью на заднем стекле «Вне закона», на котором ездил Тед, выглядел даже трогательно. Со всем этим Линч смирился бы. Хуже было другое. Линч относился к учебе серьезно, до рези в глазах корпел над книгами, а подрабатывал в библиотеке, тогда как Тед, эта грубая подделка под Джона Траволту, мало того что прогуливал занятия, а подработку нашел в столовой, так еще и часами пропадал на шестом этаже, где резался с дружками в покер. Частенько он заваливался в комнату под утро, провонявший табачным дымом, с красными, как у кролика, глазами, открывал учебник математики или задачник по финансовым расчетам, но через полчаса засыпал, даже не раздевшись, с книгой в руках. Линч знал, что по условиям предоставления стипендии Тед должен показать высокие академические результаты, и не сомневался, что тот провалит первую же сессию. Джастин Линч ждал экзаменов, уверенный, что сосед у него скоро сменится.

В первые месяцы их общение свелось к абсолютному минимуму. Если они и обменивались парой реплик, то только тогда, когда Линч ставил послушать записи Nirvana или Pearl jam. Кроме музыки, говорить им было не о чем. Они не обсуждали учебу. В столовой никогда не садились за один стол. У них не было ни одного общего приятеля.

Тед первым начал догадываться, что в администрации, возможно, работали, черт их раздери, гении, а он был несправедлив к Линчу. Парад красоток так и не состоялся. Первая – и единственная – девушка, появившаяся в этот период в их комнате, пришла по приглашению Теда. Линч явно не собирался изменять своей невесте, а настойчивость осаждавших его студенток ввергала беднягу в сильнейшее смущение. Гораздо менее привлекательные парни легко находили возможность «поскрипеть койкой» – так на студенческом жаргоне именовались сексуальные развлечения. В общежитиях стояли кровати со старыми пружинными матрасами – удобные, но скрипучие. За все первые месяцы учебы койка Линча не скрипела ни разу, хотя, Бог свидетель, шансов ее обладателю судьба посылала хоть отбавляй. Тед даже начал подозревать, что его сосед гей, а фотографию девушки повесил для отвода глаз. Но Тед слышал, как Линч разговаривает с невестой по телефону, и, как ни старался, не уловил в его голосе никакого притворства. Парень просто хранил верность своей избраннице. Странный тип. Тед был заинтригован.

Наступил октябрь, а с ним – первые экзамены. Линч сдал два предмета на «хорошо», один на «удовлетворительно», и был счастлив. Но, к его великому изумлению, бездельник-сосед по всем трем предметам получил «отлично». Это не укладывалось у Джастина в голове. Он же знал, что Тед почти не занимается, открывает учебники максимум на час в день. Может, он зубрил на работе? Вряд ли – в столовой не больно-то позубришь. Впрочем, сосед никогда не брал с собой на работу книги! В чем же фокус, недоумевал Линч. Постепенно он раскрыл секрет Теда: тот обладал не только острым умом, но и фантастической, почти фотографической памятью. Благодаря этим талантам он легко осваивал все дисциплины: и требовавшие аналитических способностей, и предполагавшие запоминание больших массивов информации. Читал он с невероятной скоростью, раза в три, а то и в четыре быстрее, чем остальные студенты, при этом ничего не упуская. Позже Линч узнал, что покер – а Тед играл не только в общежитии, но и в нескольких нелегальных притонах, – был для соседа способом добывать средства к существованию. Когда их отношения окончательно наладились, Тед признался, что на самом деле терпеть не может покер, но старается втереться в разные компании, чтобы не вызывать подозрений. Картежники не любят игрока, который выигрывает намного чаще, чем проигрывает. Тед легко запоминал карточный расклад и умел мгновенно принимать нетривиальное решение, поэтому успешнее соперников противостоял слепой воле случая. Даже не делая высоких ставок, он ухитрялся заработать достаточно, чтобы хватало на жизнь, да еще и оплачивал больничные счета матери.

Одним словом, администрация сработала блестяще. Очень скоро Тед и Джастин подружились.

 

2

1993

Основой их дружбы стало глубокое взаимное уважение. Тед пока ни с кем по-настоящему не сблизился. Среди картежников он слыл своим, но сам не считал их даже приятелями. Тед подлаживался под их компанию, руководствуясь расчетом, а не искренней симпатией. Джастин был первым, кто вызвал в нем настоящий интерес, и это явилось абсолютно новым для него чувством – пока он учился в школе, друзей у него тоже не было.

Что до Джастина, то он поначалу завел приятелей, в том числе довольно близких, но постепенно все они как-то откололись. Склонный к одиночеству, он всегда мечтал иметь друга, который понимал бы его, – ему казалось, что только так он сможет нащупать почву под ногами и стать наконец самим собой. В тот первый год в университете у него появилась привычка вглядываться в себя, пытаясь определить, кто же он такой.

Однажды холодным утром незадолго до Рождества Джастин сидел и под вопли Курта Кобейна, несшиеся из магнитофона, корпел над эссе для семинара по писательскому мастерству. Тед уже сделал все задания, затратив на это примерно полчаса: не вставая с кровати, ловко, как осьминог щупальцами, пролистал учебники матанализа, статистики и, кажется, какие-то еще. Любой нормальный студент при виде его впал бы в оторопь. Тед собирался на шестой этаж, где игра в покер каждый вечер заканчивалась для него все позднее. Игра требовала от Теда все большего напряжения: его партнеры кое-чему научились, кроме того, он узнал, что трое из них сговорились и разработали секретную систему знаков, с помощью которой надеялись его обыграть. Систему он легко разгадал, но не мог не чувствовать, что обстановка накаляется. Возможно, вскоре ему придется ограничиться покером за пределами кампуса… Погруженный в эти мысли, Тед смотрел на Джастина, который в поисках вдохновения ходил кругами по комнате и бросал в стенку теннисный мячик. Теду давно хотелось задать ему один вопрос. Линч часто рассказывал о матери, но никогда – об отце. Тед подозревал, что отец Джастина умер или бросил семью. Но он ошибался.

Отец Джастина жил в Дирфилде с миссис Линч и их вторым сыном, при этом Джастин его глубоко презирал. Еще одно совпадение!

– Мы почти не общаемся. Никто не знает почему, – сказал Джастин. Он накинул куртку с эмблемой университета и открыл окно. В комнату ворвался порыв ветра, и мгновенно стало холодно. Линч сел на подоконник и закурил. Двигался он почти машинально. – Даже сам отец не знает причины, представляешь, Тед? А я не хочу ничего ему объяснять. Может, когда-нибудь потом.

Тед сел на кровати. Партия в покер подождет.

– Зато я тебя понимаю. У меня тоже отец придурок.

Джастин кивнул, подставив лицо холодному ветру.

– Он думает, у меня, мол, это юношеский бунт; дескать, стану постарше, все пройдет. Мать тоже так считает, хотя к ней я совсем по-другому отношусь. А этот тупица даже не догадывается, что это он во всем виноват. В детстве я хвостом за ним ходил. Он был моим кумиром, я во всем старался ему подражать.

Джастин докурил сигарету и закрыл окно. Потер руки и подошел к батарее погреться.

– Мы с ним похожи как две капли воды, – с грустью сказал он. – Прямо два клона. Покажи я тебе его фотографию тридцатилетней давности, ты бы решил, что это я, только зачем-то напялил очки и широкие брюки – их раньше называли «слоновьи ноги». Может, поэтому я и был к нему так привязан. Не знаю. Между нами была какая-то особая связь. С братом, скажем, такой не было. У тебя есть братья или сестры?

Тед отрицательно помотал головой.

– Извини, я тебя задерживаю. Тебе пора на…

– Да не волнуйся ты. Рассказывай.

– Мой отец – электрик, мелкий предприниматель. В школе я ждал каникул ради одного – чтобы ездить с ним на работу. У него был грузовичок, в котором он возил материалы. Он всем говорил, что я его помощник. Я мечтал, что когда-нибудь и правда стану ему помогать, клянусь тебе. Если бы меня тогда спросили, кем я хочу стать, когда вырасту, я бы не задумываясь ответил: электриком. Вот так, с лету.

Джастин щелкнул пальцами.

– Отец постоянно заезжал в одни и те же магазины. В двух из них работали молоденькие продавщицы, и отец с ними заигрывал. А меня предупреждал, чтобы я ничего не рассказывал маме, и я, разумеется, его слушался. Он и с клиентками флиртовал, когда приходил по вызову, и иногда флирт заходил очень далеко… И каждый раз он повторял: «Ни слова маме, Джастин! Она расстроится, если узнает». Это не означает, говорил он, что он ее не любит, просто все мужчины всегда заигрывают с женщинами. В общем, нес всякую хрень в этом духе. – Джастин тряхнул головой. – Сейчас я понимаю, что это хрень, но тогда я так не думал. Отец мог мне ляпнуть: «Видал, как продавщица смотрела на мой бицепс? Я специально рукава закатал, чтобы она оценила…» Если по телевизору показывали красивую женщину, он потихоньку от матери подмигивал мне или показывал большой палец. А мне было всего восемь лет! Но когда мне исполнилось двенадцать, я начал подозревать, что одними заигрываниями он не ограничивается… С некоторыми из этих женщин он спал.

Тед слушал его внимательно, думая, что все же они с Джастином не случайно оказались в одной комнате. Браво администрации.

– Знаешь, что самое плохое?

– Что?

– Когда мне исполнилось шестнадцать, я стал брать с него пример. Потому что именно так представлял себе мужское поведение. Я себя считаю умным, Тед… Не таким умным, как ты, – Джастин усмехнулся, – но все же не совсем тупицей. Так вот, я ни разу не усомнился в правоте отца. Как будто в его словах заключалась божественная истина. К тому времени я понял, что мать о многом догадывается, она у меня тоже далеко не дура. А я люблю ее больше всех на свете. Но как я мог стать на сторону отца, если видел, что она из-за него страдает?

– Ну, ты все-таки вовремя опомнился. Это самое главное.

– Да, думаю, да. В конце концов я остановился.

В комнате настала тишина, редкая для студенческого общежития в пятницу вечером. За шум в комнатах у них довольно строго наказывали, но в конце недели вожжи немного отпускали.

– Забавно, – вслух размышлял Джастин. – Я никогда никому этого не рассказывал. Психолог приемной комиссии спросила меня об отце, и я сказал, что у нас ужасные отношения, но уточнять не стал. Я никогда никому не говорил, за что его ненавижу.

Тед не знал, что ответить. Признание друга его взволновало.

– Он долго не мог понять, почему я стал от него отдаляться, – продолжал Джастин. – Да и сейчас не понимает, просто смирился. Иногда пытается наладить со мной отношения, но каждый раз заводит разговор о женщинах. Думает меня этим к себе расположить. Слушать противно. В прошлом году я привел домой свою девушку. В первый раз. Ее зовут Лила, я тебе о ней рассказывал. – Он показал на фотографию на стене. – Лила, она не особенно… яркая. Дело в том, что…

Вдруг Джастин встал и схватился за голову руками.

– Господи, что я несу? Ты подумаешь, что я…

Тед сжал плечо друга.

– Не переживай. Я тоже когда-нибудь расскажу тебе о своем отце, – сказал Тед, хотя пока не собирался выворачивать перед Джастином душу. – Еще посмотрим, кто из двоих победит в борьбе за звание придурка. Так что там с Лилой?

Джастин помолчал.

– Когда Лила ушла, – произнес он наконец, – отец сказал, что я мог бы найти себе кого-нибудь и получше. Подмигнул и усмехнулся. Представляешь? С Лилой меня познакомил один приятель, и знаешь, о чем я в первую очередь подумал? Что про нее скажет мой отец. Я угадал точно, до слова. До такой степени изучил этого сукина сына.

– Возможно, поэтому ты ее и выбрал.

– Не исключено. Вообще-то у нас мало общего.

Джастин засмеялся.

– В последнее время между нами появилась какая-то холодность. Из-за разлуки, что ли… – Он вдруг осекся. – Погоди, разве ты не должен сейчас ощипывать на шестом этаже придурков?

Тед пожал плечами.

– Сегодня дам им передохнуть, – ответил он. – Вчера собрал хороший урожай. Пойдем выпьем пива. Я угощаю.

– Пошли!

Тед натянул кожаную куртку и шапку с ушами. Они с Джастином покинули 503-ю комнату Коробки. Тед боялся ошибиться, но у него возникло предчувствие, что он только что обзавелся другом.

Первым в жизни настоящим другом.

 

3

1994

Суровая зима 1994 года стала в жизни Джастина Линча переломной. Он порвал с Лилой, коротко объяснившись с ней по телефону; одновременно успеваемость его резко пошла на спад. Первое не было причиной второго, точнее говоря, причина у того и другого была одна. К Джастину пришло осознание, что он поступил в университет с единственной целью – не стать гребаным электриком, как отец. Он бросал ему вызов. История с Лилой объяснялась еще проще. Он выбрал девушку, которую его отец, завзятый казанова, никогда не пожелал бы ни себе, ни сыну. Отец, как черная дыра, втягивал Джастина в бездну. И не важно, делал он что-то в угоду отцу или назло, свет все равно сходился клином на отце.

Джастин начал задаваться вопросом – по его собственному мнению, слишком поздно, – чего он сам хочет от жизни. Так ли он мечтал изучать английскую литературу? Литература давала ему слабую иллюзию освобождения, возможность приобщиться к прекрасному и забыть о мрачной действительности. Но готов ли он был следовать жесткому учебному плану, а главное, сдавать – о ужас! – экзамены? Проще всего было пустить все на самотек и, наблюдая, как корабль его надежд тихо идет ко дну, углубиться в чтение Кафки, Мелвилла, Борхеса, Лавкрафта. Особенно его влекла поэзия Сильвии Плат, прожившей большую часть своей короткой жизни в депрессии и кончившей самоубийством в тридцать лет, он на ней буквально помешался. Едва ли это было подходящее чтение для человека, которого неудержимо тянет все ближе к краю пропасти.

Все это происходило на глазах Теда, и он был единственным, кто пытался хоть как-то помочь Джастину. Начиная с самых незначительных мелочей: он заставлял его бриться и принимать душ, чуть ли не за ручку водил на лекции и давал советы. Особого успеха это не имело.

Джастин вел дневник, куда бисерным почерком записывал свои мысли, наброски стихов и размышления, полные беспросветного отчаяния. Тетрадку эту он повсюду таскал с собой. По ночам он подолгу бродил по кампусу, пока, сраженный усталостью, не засыпал где придется. Полицейские, охранявшие кампус, гоняли его. Иногда Тед, под утро возвращаясь с шестого этажа, находил комнату пустой – сосед где-то шлялся.

В одну из таких ночей Тед, у которого слипались глаза, рухнул на кровать, но уснуть не мог. Он считал себя взрослым человеком, но не помнил, чтобы хоть раз сделал что-то важное для другого человека. А сейчас решился. Надо встряхнуть Джастина, помочь ему вырваться из этой порочной спирали. Тед встал и быстро оделся. Он представлял себе, какими маршрутами обычно бродит сосед, и примерно через час обнаружил его на заброшенной скамейке за библиотекой. Было так темно, что, если бы не огонек сигареты, Тед прошел бы мимо.

Он сел рядом и молча сжал другу плечо.

– Выходит, я веду себя предсказуемо, – сказал Джастин. Изо рта у него вылетело белое облачко. На улице похолодало как перед снегопадом.

Той ночью Тед впервые заговорил о своем отце. Без подробностей. Он выдал минимум информации: ровно столько, чтобы Джастин понял, что и ему известно, каково это – иметь отца, которому плевать на семью. Он рассказал, как ездил к Миллеру учиться играть в шахматы, рассказал о двойной жизни отца. Джастин был потрясен. И не столько услышанным, сколько тем, что Тед ему открылся. До того жизнь Теда была для Линча загадкой.

– Я его тоже ненавижу, – сказал Тед. – Я не буду убеждать тебя, что жизнь – не дерьмо, потому что она дерьмо и есть. И виноваты в этом типы, подобные нашим отцам и тем хмырям, с которыми я каждый вечер сажусь играть в покер. Все из-за них. Я хорошо это чувствую. Эту пустоту.

Они оба долго молчали.

– Они виноваты, что существует эта черная дыра… – мрачным тоном повторил Тед. – Вопрос в том, что нам с этим делать…

– Я не знаю. Я устал врать матери. Думаю бросить университет.

– Вот это зря. Потому что тогда победа будет за ними. Понимаешь? Им ведь только того и надо, чтобы подтолкнуть тебя к яме с дерьмом. Сдаться проще всего. Но ты должен их переиграть. Лично я собираюсь окончить этот гребаный университет с лучшими результатами! Я женюсь, у меня будут дети, огромный дом, а может, еще и загородный, куда я буду уезжать на выходные… Я разбогатею!

Джастин усмехнулся:

– Мне бы твою уверенность, Тед Маккей.

– Смотри, Джастин, я могу запоминать наизусть эти чертовы учебники, и это мой плюс. У каждого есть свои сильные стороны. Ты должен использовать свои, находить способ кормить зверюгу, сосуществовать с ней.

– Послушать тебя, так это просто.

– Просто и есть! Поверь мне. Этот мрак… Он как мерзкий паразит, с которым тебе жить всю жизнь. Но нельзя позволить, чтобы он тебя сожрал.

Джастин затоптал окурок.

– Что там с девчонкой, про которую ты мне говорил? – спросил Тед. – Которая ходит с тобой на курс писательского мастерства?

– Дениз Гарретт.

– Да, она самая.

– Не знаю… Мы поговорили несколько раз. Но в последнее время я редко появляюсь на занятиях.

– Пригласи ее куда-нибудь. В кино, например. Может, что и выйдет.

Джастин кивнул.

– А теперь пошли, а то я сейчас уши отморожу, – сказал Тед. – Шапку забыл, черт ее побери!

Они пошли к своей Коробке, перебрасываясь шутками и толкаясь плечами, потому что руки были в карманах.

– Выходит, я умственно отсталый, – фыркнул Джастин. – Ладно еще, что мордой ничего.

– Точно. Я уж боялся, до тебя никогда не дойдет.

– Хрен ты после этого.

– О тебе же пекусь, зараза.

 

4

1994

К весне положение стало потихоньку выправляться. Джастин больше не пропускал лекции и заставлял себя хотя бы пару часов в день просиживать над книгами. Он опять устроился на два дня в неделю в библиотеку. Дениз Гарретт он пока никуда не приглашал, но собирался вот-вот это сделать. Тед начал встречаться с девушкой из своей группы, чем подавал Джастину пример. Правда, у него создалось впечатление, что Дениз не вполне свободна: она вроде бы намекала, что в родном городе у нее остался парень. Вообще, она вела себя странно, особенно на занятиях, которые они посещали вместе. Казалось, присутствие Джастина ее напрягает. Тед твердил ему, что беспокоиться не о чем: список девушек, готовых броситься ему на шею, неисчерпаем.

Но Джастин чувствовал, что не пришел в норму окончательно. Он продолжал читать Сильвию Плат и заполнять в тетради все новые листы апокалиптическими мыслями. Он по-прежнему бродил в одиночку по ночам, хотя теперь знал, что может с этим жить. В конце концов, возможно, Тед был прав. Что он сказал ему той ночью в парке? Надо стать сильнее внешней тьмы, и тогда все будет хорошо. Да, он был прав! Конечно же! Тед, черт возьми, гений.

Девятого апреля того года кампус Массачусетского университета и весь остальной мир всколыхнула ужасная новость.

Тед был в столовой. В тот день ему выпало мыть посуду, чего он, разумеется, терпеть не мог. Хорошо хоть, что можно было заниматься этим в наушниках, засунув в карман новенький блестящий плеер. Он трудился уже целый час, не слыша, о чем болтают товарищи, с которыми он вообще мало общался. В какой-то момент в углу огромной кухни образовалась взволнованная толпа, но Тед не обратил на нее ни малейшего внимания. Если начальству надо сообщить им что-то важное, Теда позовут. Он подпевал группе Soundgarden, когда рядом возник встревоженный Джастин и схватил его за плечо. До этого Джастин никогда не приходил к нему на работу. Тед снял наушники и перестал тереть стакан. Джастин сообщил новость, которая уже разнеслась повсюду… Подтвержденную новость.

Курт Кобейн пустил себе пулю в лоб в своем доме в Сиэтле.

Как и следовало ожидать, о причинах гибели говорили разное, но преобладала версия самоубийства. Позднее стало известно, что Курт сбежал из клиники, где должен был проходить курс детоксикации. Несколько дней его не могли найти, и именно в это время он принял роковое решение. После его смерти обнаружилось прощальное письмо, которое произвело на однокашников Теда, особенно на Джастина Линча, сильнейшее впечатление. Весной 1994 года на всех этажах Коробки голос Курта слышался чаще, чем чей-либо еще.

Через неделю после трагического известия Тед пошел в кино с Джорджией Маккензи, с которой начал встречаться пару недель назад. Джорджия была красивая и раскованная, училась средне, Теда как следует не понимала и, возможно, именно поэтому влюбилась в него. Она не требовала, чтобы жизнь бойфренда вращалась исключительно вокруг ее особы. Они встречались на пару часов в выходные, успевая, кроме всего прочего, поскрипеть койкой, и иногда виделись разок на неделе, деля время между поцелуями и зубрежкой.

В ту субботу Тед проводил ее до дверей общежития, поцеловал с обычной отчаянной жадностью и стал напрашиваться в гости. После слабого и неискреннего сопротивления она уступила. Ей нравилось рисковать, нарушая правила, и она была не против тайком провести в свою комнату парня. Визит был недолгим, но Теда вполне удовлетворил. Он попрощался и отправился к себе.

Едва он вошел в свою комнату, как по всему его телу пробежал холодок. Творилось что-то неладное. Свет в ванной горел, дверь была нараспашку… Но главное – на кровати Джастина лежал его дневник. Теду представился Курт на полу в луже крови… Он бросился к кровати. Тетрадь была раскрыта на двух густо исписанных страницах. На предсмертную записку не похоже, подумал Тед: писавший ни к кому не обращался. Его взгляд упал на слово «Бодда», и Тед содрогнулся. Бодде – воображаемому другу – адресовал свою записку Кобейн. За долю секунды в голове Теда пронеслась тысяча мыслей. Джастин, конечно, в депрессии, но самоубийство?

В ванной никого не было. Но почему Джастин оставил зажженным свет?

Забыл. Не в первый раз.

А дневник?

А Бодда?!

Прежде чем отправляться на поиски Джастина, надо было прочитать текст. Тед вернулся к кровати товарища и наклонился над ней, упираясь ладонями справа и слева от тетради, словно не желал к ней прикасаться. Один раз ему все же пришлось дотронуться до тетради, чтобы перевернуть страницу и дочитать до конца. Текст был достаточно длинный, но Теду понадобилось всего секунд двадцать.

Это была не посмертная записка, а скорее неоконченный рассказ. Но сюжет… Герой собирается покончить с собой, но ровно в тот момент, когда он кладет палец на спусковой крючок, в дверях у него появляется незнакомец. Его зовут Бодда, и он пришел с предложением. Слова его звучат убедительно, к тому же он знает о намерениях главного героя, чье имя не упоминается. Он говорит, что знаком с другими людьми, озабоченными той же проблемой, и если они начнут сотрудничать друг с другом, то не только помогут родным пережить боль утраты, но и сделают мир лучше. В прямоугольнике наверху страницы Тед прочитал название «Лучший мир». Письмо было торопливым и небрежным, со множеством вставок и зачеркиваний. Рассказ обрывался на том, что Бодда внушал герою, что тот должен убить некоего злодея.

Тед задумался. Возможно, это был просто рассказ – кстати, хорошо написанный, – над которым Джастин работал под впечатлением от недавних событий. Но это могло быть и послание, смысл которого от Теда пока ускользал. Он сломя голову выбежал в коридор, где столкнулся с Ирвингом Проссером, здоровенным немногословным детиной из соседней комнаты. Тед спросил, не видел ли Ирвинг Джастина, тот невозмутимо почесал макушку и уставился в потолок, будто для ответа на этот простой вопрос нуждался в подзарядке.

– Видел ли я его в последнее время? – переспросил он.

– Именно так!

Если бы Тед не знал этого парня, то подумал бы, что тот над ним издевается, но Проссер был элементарно глуп.

– Дай подумать… Где-то час назад я видел, как он выходил из комнаты. Я шел в…

Тед не стал дослушивать. Он бросился вниз по лестнице, прыгая через ступеньку и по пути задавая встречным все тот же вопрос. Джастина знали все: вот как выгодно быть живым воплощением Джеймса Дина. Студент, как раз входивший в Коробку, сказал, что видел Джастина у библиотеки. Тед бросился туда бегом, сам поражаясь, что так тревожится о человеке, с которым знаком меньше года. Но тревогу он испытывал настоящую. Это было новое чувство, прежде ему неведомое.

Джастина он обнаружил на обычном месте, за библиотекой в парке. При дневном освещении, в окружении деревьев в первой весенней зелени, скамейка уже не казалась такой заброшенной и мрачной.

– Тед! – удивленно воскликнул Джастин, снимая наушники. – Ты что здесь делаешь?

Тед сел рядом.

– Что случилось? – спросил Джастин.

– Ничего. – Тед решил не делиться с другом своими опасениями. Джастин, похоже, был в неплохом настроении. – Вечером думаю сходить на шестой этаж, и у меня к тебе по этому поводу вопрос.

– Я весь внимание.

– Вчера вечером я сыграл несколько партий в покер с кретинами из Фи Сигма Каппа. Довольно враждебная среда, скажу я, но я их обул. В общем, сегодня у них в братстве вечеринка, и они меня пригласили.

Джастин посмотрел на Теда так, как будто тот внезапно испортил воздух.

– Ты? На вечеринке в братстве?

Тед рассмеялся.

– Я представления не имею, кто такие эти фисигмы, – сказал Джастин. – Ты им сказал, что ты с первого курса? А потом, за вход вроде надо выложить кучу зеленых?

– Ну, в каком-то смысле они уже за меня заплатили. – Тед выразительно постучал пальцами по карману, в котором лежали деньги. – Ты прав, я их презираю. Но будет спиртное, девочки, музыка… Мы посидим сколько захочется, выпьем и смоемся. Чем была бы студенческая жизнь без этих гребаных праздников?

– И то верно. А ты действительно только за этим пришел? – Джастин помолчал и улыбнулся. – Прости мою черную неблагодарность, но ты, Маккей, прямо на глазах превращаешься в человека. Надо же: ты и забота о ближнем. Спасибо за приглашение, идея неплохая. Я сам собирался куда-нибудь двинуть…

Они замолчали. Из висевших на шее у Джастина наушников зазвучала знакомая до боли гитара Nirvana. Он сунул руку в карман и нажал на плеере кнопку «Стоп».

– Слушай, – сказал Тед, – ты оставил на кровати тетрадь…

Джастин вздрогнул, догадавшись о продолжении.

– Здорово написано, Джастин, – успокоил его Тед.

– О боже, вот позорище! Это же незаконченная работа.

– Просто отлично.

Джастин кивнул:

– Спасибо, Тед.

– Я серьезно.

– Раз тебе так понравилось, может, назовем главного героя твоим именем, а? – Джастин подмигнул.

 

5

Наши дни

В субботу в девять часов утра от больницы «Лавендер Мемориэл» в направлении поселка Довер, что в штате Вермонт, отъехал пикап. За рулем сидел Ли Стиллуэлл, Лора – рядом с ним, а Тед один занимал весь кузов. Ли, вечно мрачный охранник, считавший дни до вожделенной пенсии, на этот раз пребывал в прекрасном расположении духа и даже разговорился. У него имелись на то веские основания: поездка считалась за три рабочих дня. К тому же ему нравилось водить машину, не говоря уж о том, что без ненавистного больничного халата доктор Хилл выглядела обворожительно.

Тед почти всю дорогу молчал. Он не рвался общаться через маленькое окошечко, отделявшее кузов от кабины, тем более что для этого надо было наклоняться и натягивать цепь, которой он был прикован к железному полу. Поездка тянулась для него целую вечность: со своей неудобной лавки, приваренной к одной из стенок кузова, он не мог даже любоваться пейзажем. Он решил, что самое лучшее – думать о том, что ждет его по приезде. Охранник полностью завладел разговором. Лора несколько раз оборачивалась и смотрела на Теда сквозь решетку со смесью досады и беспомощности. Против стандартных мер безопасности она была бессильна и каждый раз, встречаясь с Тедом глазами, казалось, хотела напомнить ему об этом.

Они мчались с ветерком по шоссе 202, пересекая штат с востока на запад. Просторная дорога, вдоль которой по обеим сторонам протянулась живописная лесополоса, располагала к созерцанию и размышлению. На сотрудников «Лавендера», привыкших к железным дверям, решеткам и камерам наблюдения, бескрайнее синее небо и яркий пейзаж действовали оглушающе. Ли Стиллуэлл пребывал в эйфории. Глядя на дорогу, он признался, что всю жизнь мечтал поселиться в уютном домике в каком-нибудь тихом красивом месте вроде этого. Сейчас, накануне пенсии, они с женой начали понимать, что им никогда не осуществить свою мечту, и это несказанно его печалило. За последние тридцать лет он почти ничего не скопил: если и удавалось отложить хоть немного денег, всегда находилось, на что их потратить.

– Всю жизнь верил, что смогу, – сказал он, крепче сжимая руль, – а теперь вижу, что зря верил.

Он замолчал. От его приподнятого настроения не осталось и следа – он едва сдерживал слезы за зеркальными стеклами очков.

– Когда ты старик, все это уже не важно.

– Ли, ты не старик.

Он кивнул.

– Я достаточно стар, чтобы понимать, что моя мечта не сбудется, но не так стар, чтобы о ней забыть.

Они ехали уже час, когда Тед впервые подал голос:

– У меня тоже была мечта: о доме, куда можно ездить на выходные. У меня он есть – и что с того? Я сижу на цепи, потому что в один прекрасный день мне вдруг втемяшилось продырявить себе башку.

Ли ничего ему не ответил.

– Ты жену любишь? – спросил Тед.

Ли, похоже, не очень жаждал беседовать с Тедом, а может, просто думал о том, что не оправдал надежд своей супруги Марты.

– Да, – наконец ответил он. И это была чистая правда.

– Тогда у тебя есть все.

Тед уставился на носки своих ботинок, опустив голову на руки и уперев локти в колени. Одна из цепей висела прямо перед его лицом, тихо позвякивая от движения машины. Другая змеей свернулась у его ног. Больше он не сказал ни слова.

В начале двенадцатого свернули на девяносто первую магистраль.

– Хорошо хоть у меня есть столярная мастерская на заднем дворе, – не желал окончательно сдаваться Ли.

– Я видела стул, который ты подарил главврачу, – сказала Лора. – Очень красивый.

– Спасибо. Столярничать мне нравится. Думаю, как уйду на пенсию, больше буду этим заниматься. Уже недолго осталось.

Ли стал рассказывать про свою мастерскую; в работе с деревом он находил удовлетворение, которого не получал в клинике. Он извинился перед Лорой и добавил, что коллектив «Лавендера» тут ни при чем. Он сам выбрал неподходящую работу и вовремя ее не бросил. Поступил он в клинику случайно, думая подзаработать, пока не найдет что-нибудь получше. Но шли месяцы, годы, десятилетия… «А уйти все труднее, – оправдывался он. – И вдруг понимаешь, что скоро на пенсию, а ты так ничего в своей жизни и не изменил».

Лора слушала его с интересом и сочувствием. Она прекрасно понимала, что должен чувствовать человек, у которого жизнь утекла как вода сквозь пальцы. Ей-то работа нравилась, и уж она никогда не сказала бы, что зря теряет в «Лавендере» время, но настроения Ли были ей близки. Примерно те же мысли одолевали ее после развода, когда по какой-то причине она решила, что личная жизнь для нее кончена. Глупо так думать, когда тебе всего тридцать пять, но… Хорошо, что теперь она так не считает. Время лечит и помогает открыть сердце новым переживаниям… Лора вспомнила о Маркусе, о предстоящем свидании.

Навигатор вел их по последнему извилистому участку пути. Инструкции Теда Ли слушать отказался. Они свернули с шоссе на грунтовую дорогу, где почти не было машин. Еще три километра – и перед ними возник дом у озера. Ли заглушил мотор, и наступила гнетущая тишина. Из машины никто не выходил. Ли словно остолбенел, впившись взглядом в роскошный особняк: этот дом был в десятки раз роскошнее всего, что могла ему нарисовать самая смелая фантазия.

Наконец охранник выбрался наружу. Формы на нем не было: он оделся в джинсы и куртку, под которой висела кобура с береттой, на поясе – электрошокер «Тазер». Он открыл двойную бронированную дверь и отомкнул замок, выпуская Теда.

– Имей в виду, – предупредил Ли, – хоть я и не в восторге от своей работы, но делаю ее хорошо. Не подходи к доктору Хилл ближе чем на два метра. Если чего надо, спрашивай у меня. Я пойду сзади и глаз с тебя не спущу. Электрошокер мне пришлось применять всего пару раз в жизни, а стрелять в человека – ни разу, но не сомневайся: я каждую неделю тренируюсь и могу с десяти метров пробить пулей эту цепь. Никакой самодеятельности. Договорились?

Тед кивнул.

– Все будет в порядке, – пообещал он.

Тут и Лора вышла из машины.

Тед сделал несколько шагов. Цепь на ногах позволяла двигаться довольно свободно: бежать он не мог, но идти – вполне. При виде дома его охватило странное ощущение. Дом выглядел не таким, каким он его помнил, более заброшенным. Понятно, что Холли с девочками за все это время ни разу сюда не приезжали. Разумеется, не было ни следа «ламборгини» со съемным верхом.

– Холли одолжила мне ключи, – сказала Лора, звеня связкой. – Думаю, надо осмотреть дом внутри, как тебе кажется?

Тед не ответил. Он оглядывался кругом с любопытством ребенка. Деревья, земля, усыпанная сосновыми иглами, колеблемая ветром гладь озера. Здесь даже воздух пах по-другому. Тед глубоко вдохнул раз и другой, с ощущением, что кислород способен вылечить его, принести утерянные воспоминания, повернуть время вспять.

Издали он увидел розовый замок у самого леса и не мог оторвать от него взгляд.

Ответы.

– Пошли, Тед. Я хочу, чтобы сначала мы осмотрели дом изнутри.

Он кивнул и зашагал к двери. Ли последовал за ним.

Тед вошел, с опаской ступая по индийскому ковру. По тому самому ковру, на который, судя по воспоминаниям, упал сраженный его пулей Уэнделл. Воспоминание было очень ярким, однако, если он пытался сосредоточиться на лице Уэнделла, его черты расплывались. Тед прошелся по первому этажу и остановился возле стены с фотографиями. Многие из них сделал он сам. Потом он дошел до арки, ведущей в кухню, осмотрел календарь и перелистал его, ища аквалангиста, исследующего коралловый риф. Ни на одной странице его не оказалось, одни пейзажи.

– Я ждал здесь, – сказал Тед. Лора внимательно следила за тем, как он листал календарь. – Сначала я его увидел через…

Тед осекся.

– Тут было окно, – сказал он, указывая на стену, возле которой стоял двухкамерный холодильник с висящей над ним полкой. – Я подглядывал за Уэнделлом через это окно, пока он был на озере.

Лора заметила растерянность Теда. Похоже, часть его сознания еще пыталась ухватиться за гипотезу, что все, что он помнит, было на самом деле. Что Уэнделл – не создание его собственной фантазии.

– Пошли наверх, Тед. Хочу тебе кое-что показать.

Он кивнул.

Они вернулись в гостиную и пошли к лестнице.

В отличие от первого этажа с окнами во всю стену, через которые проникал дневной свет, верхний этаж был погружен в темноту. Ли нажал на кнопку выключателя – никакого толку.

– Погодите, доктор Хилл, – крикнул он сверху. – Тут свет не горит. Я открою окно.

Тед стоял на середине лестницы. Лора на нее еще не ступила.

– Что ты хочешь показать мне, Лора?

Она не ответила.

Через секунду охранник крикнул им, чтобы поднимались. Коридор показался Теду совершенно незнакомым. Пройдя несколько метров, он остановился у окна, которое только что открыл Ли. Оттуда очень хорошо был виден розовый замок. Если бы замок стоял на несколько метров дальше, его скрывала бы листва. А так из окна можно было прекрасно приглядывать за девочками. Интересно, сколько раз он стоял здесь, возле этого окна, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.

– Открой эту дверь, – сказала Лора, поднявшись по лестнице.

Тед обернулся. Действительно, напротив окна была закрытая дверь. Он открыл ее.

Увиденное удивило Теда, но еще больше огорчило: вот еще одно доказательство ненадежности его воспоминаний.

Перед ним был его кабинет. Письменный стол, книжный стеллаж, картина Моне, за которой спрятан сейф. Он узнавал в этой комнате каждый предмет и не решался войти.

Из-за спины послышался голос Лоры:

– Холли сказала мне, что в вашем городском доме нет кабинета.

Тед разглядывал комнату целую минуту, а то и дольше.

– Здесь я и собирался это сделать, Лора. Сидя за столом.

– Войти хочешь?

– Думаешь, поможет?

– Не знаю. Делай то, что подсказывает интуиция.

Тед не захотел входить в кабинет.

– Мне бы увидеть тропинку за замком.

– Прекрасно. Идем.

Они вернулись на первый этаж, под неусыпным присмотром Ли обошли дом и молча направились к розовому замку, земля вокруг которого была усыпана сухими листьями.

За замком действительно начиналась тропинка, уходящая в чащу.

– Вот она, – торжественно объявил Тед. Его взгляд стал тверже. Казалось, он бросает вызов этой узкой дорожке.

– Идем же, – сказала Лора. Судя по голосу, она сгорала от нетерпения.

 

6

1994

Чтобы попасть на вечеринку, им пришлось больше километра идти мимо незнакомых строений. Хорошо, что Тед держал в голове всю карту огромного кампуса и безошибочно ориентировался на местности. Он вывел их на извилистую пешеходную дорожку, уверяя, что это кратчайший путь, и не ошибся. Вскоре до них донеслись звуки музыки, подтверждая, что они не заблудились. И правда, через пару минут они уткнулись в деревянный забор позади нужного здания.

Часы показывали почти одиннадцать, и вечеринка была в самом разгаре. Три греческие буквы на фасаде были в честь торжественного случая подобающим образом подсвечены. На пороге Теда с Джастином весьма неприветливо встретили два крупных старшекурсника. Тед обратился к одному из них – второй на них даже не глянул – и назвал свое имя и имя друга. На парковке напротив входа остановилась машина, и из нее выскочили три девчонки. Небрежно кивнув стоящим на пороге парням, они, не переставая болтать и хихикать, впорхнули внутрь. Тед посмотрел на свою куртку, потом на Джастина – тот был в длинном габардиновом пальто, слишком теплом для весенней ночи, – мысленно сравнил с девушками в мини-юбках себя и приятеля и понял, что им здесь не место. Парень нашел в списке их фамилии и кивнул второму: дескать, пропусти. Тот потребовал, чтобы гости предъявили документы. Джастин вытащил из бумажника удостоверение.

– Да не ты, – сказал тот, даже не взглянув. – Твой дружок.

Теда охватило сильное искушение развернуться и уйти прочь. Джастин последовал бы его примеру. Исходя из дальнейшего развития событий, это было бы самым правильным решением в их жизни.

Но они не ушли.

Большая часть приглашенных находилась в помещении, хотя, судя по крикам, доносившимся из сада, кое-кто предпочел выпивать на свежем воздухе. Монотонная пульсирующая музыка не вызывала желания приближаться к ее источнику, но Джастин и Тед, быстро миновав двор, все же заглянули на танцпол. Довольно многочисленная группа парней и девчонок скакала и дрыгала конечностями – назвать это танцами было бы слишком смело, – остальные толпились вокруг с красными пластиковыми стаканчиками в руках. На возвышении бесновался диджей; в зале стояли столы с огромным количеством выпивки. Тед насчитал пять ящиков с банками пива «Кейстоун», засыпанных льдом. Было жарко, и они бросили куда-то куртку и пальто, не понимая, что делать дальше. С первого курса почти никого не было.

В толпе вокруг стола Тед разглядел Дэна Норриса, который и пригласил его на вечеринку, а сейчас пил текилу с товарищами по братству. К счастью, тот не заметил Теда, и они с Джастином, взяв по банке пива, через боковую дверь вышли на террасу, где было поспокойнее. Одна парочка целовалась взасос в углу, другая в гамаке. Эта часть сада освещалась всего одним слабым фонарем.

В углу террасы стоял ящик со льдом и пивом, куда они и направились. Усевшись на перила, можно было сквозь раскрытое окно увидеть, что творится в доме. Допив пиво, они взяли по второй банке. Потом по третьей. Ни тот ни другой не привыкли много пить, и их повело.

– Надо было сначала перекусить, – заметил Тед.

Джастин был того же мнения.

– Как у тебя дела с Дениз из семинара писательского мастерства?

Тед спрыгнул с перил, но по пути к ящику с пивом потерял равновесие. Он раскинул руки, как серфер на доске, и, когда терраса перестала вращаться, все же добрался до пива, взял две банки и кинул одну Джастину, который ее, естественно, не поймал. Банка стукнула его в грудь и упала на пол. Это вызвало у друзей такой приступ хохота, что они целую минуту держались за животы и стонали от боли.

Тед поднял упавшую банку и отдал ее Джастину. Тот открыл банку, и желтая струя ударила ему прямо в лицо. По этому поводу с ними случился еще один смеховой припадок.

– Ну так что? – Тед снова уселся на перила, стараясь не вывалиться наружу спиной вперед.

– С Дениз ничего не выйдет. К счастью, – сказал Джастин. – Она занята.

– Вроде она тебе говорила, что у нее нет бойфренда.

– А теперь есть. Какой-то спесивый хрен, возомнивший себя будущим Майклом Джорданом. Она мне сама о нем рассказала. Но я только рад, что не связался с ней.

Внезапно лицо Джастина как будто омрачилось. Он собирался спросить друга о его девушке, о Джорджии… В конце концов, этого требовали правила хорошего тона, так ведь? Но Джастин боялся выболтать то, что узнал пару недель назад, одновременно терзаясь угрызениями совести за то, что скрывает от друга правду. С другой стороны, Тед со своим умом мог догадаться, что не все ладно. Не то чтобы они только и делали, что болтали о подружках, но внезапная потеря Джастином интереса к этой теме выглядела бы подозрительно.

Джастин не бросил привычки бродить по ночам, и ему было известно, что происходит в кампусе, когда одно за другим начинают гаснуть окна. Невольный соглядатай, он подсматривал за донжуанами, убегающими через черный ход в уверенности, что остались незамеченными. Он видел парочки, искавшие уединения в кустах или просто гулявшие, взявшись за руки. Джастин не стремился лезть в чужие дела, но эти ритуалы были частью ночной жизни, как уханье сов и возня енотов.

Однажды, сидя в парке позади библиотеки, он обнаружил, что Джорджия Маккензи встречается с другим парнем. Она ждала его на углу, почти в полной темноте, так что Джастин не сразу ее узнал. Парень опоздал. На нем была куртка с эмблемой университета и бейсболка с козырьком, закрывающая лицо. В первый раз Джастин даже не понял, что это была Джорджия, но та же сцена повторилась через два или три дня, когда опоздала уже она. Дальнейшее происходило одинаково: долгий поцелуй, короткая беседа и расставание. Свидания длились не более десяти минут и не отличались особой страстностью.

После того как Джастин засек их в третий раз, он твердо решил проследить за парнем, выяснить, кто это, и рассказать Теду. Он не слишком расстроился из-за друга: похоже, тот не так уж был привязан к девчонке. Судя по всему, и Джорджия гораздо больше дорожила этим таинственным субъектом. Джастин пошел за ним, держась на почтительном расстоянии. Тот обогнул библиотеку и зашагал по тропинке, ведущей к парковке у главного здания. По пути парень сделал первую странную вещь: снял куртку, свернул ее и сунул в сумку, висевшую у него на плече. Туда же отправилась и бейсболка, в результате чего обнажилась реденькая шевелюра, воспринятая Джастином как явственный сигнал. Сигнал получил подтверждение, когда мужчина – а при свете стало очевидно, что он далеко не ровесник Джорджии, хотя его физической форме можно было позавидовать, – вышел на стоянку для преподавательского состава, сел в машину и уехал.

Джастин его узнал. Это был Томас Тайлер, его преподаватель писательского мастерства.

После того печального открытия прошло уже недели четыре. Джастин еще несколько раз видел эту парочку и чувствовал, что между ними происходит что-то серьезное. Иначе зачем так рисковать? Он ждал, что Тед вот-вот сообщит ему, что они с Джорджией расстались. Джастин молча кивнет, и на этом все закончится. Почему он до сих пор молчит? Джастин понимал, что не сможет долго таиться от друга. Да и зачем? И почему Джорджия ничего не сказала Теду?

И вот Тед смотрел на него с комической пьяной проницательностью. К счастью, его отвлекли женские крики из окна напротив. Обернувшись, они увидели двух девчонок, которые громко приветствовали их, подняв стаканы. Друзья растерялись: девчонки были незнакомые, но через минуту те уже вышли из задней двери, направляясь прямиком к ним. Одна тащила за руку другую. Первая была маленького роста, зато с незаурядных размеров сиськами, которые на ходу призывно колыхались из стороны в сторону. Яркая, коротко стриженная, она широко улыбалась, сжимая в свободной руке гигантских размеров стакан.

– Привет, ребята!

Вторая тоже была недурна собой, но, похоже, не такая развязная, как подруга, потому что, видя, как та набросилась на незнакомцев, покраснела как помидор. Она была на голову выше, стройная, в футболке со скромным вырезом.

– Я Тесса. А это Мэри… Моя сестра. Двоюродная.

Тед и Джастин представились и пожали им руки.

Тесса подошла к Джастину, который все еще сидел на перилах, и положила ладонь ему на колено.

– Первокурсники?

– Да.

– Потрясающе! Мэри тоже.

Мэри в подтверждение кивнула, но так и не подала голоса.

– Слушай, Джастин, – сказала Тесса, нисколько не смущаясь, – я тут говорила сестре, что ты просто очаровашка. Правда, Мэри? – Тесса скользнула вперед, вплотную прижалась к Джастину и принялась слегка тереться лобком о его промежность.

Мэри оставалась от Теда на почтительном расстоянии.

– Вот дерьмо! – воскликнула Тесса, поднеся к губам стакан и убедившись, что он пуст. Она смяла его и выбросила в сад. В два прыжка оказалась возле пива, взяла две банки и одну протянула Джастину.

Это пятая…

– Тесса, ты уверена… – наконец подала голос Мэри.

– Конечно! Не волнуйся, сестренка знает, что делает.

Они еще долго пили, говорили про учебу и вспоминали родные города. Ни слова о бойфрендах и подружках. Тесса то и дело – раз двести, не меньше, – бегала за пивом и раздавала всем по очередной банке. Вдруг она схватила Джастина за руку и сдернула с перил так резко, что он едва не грохнулся. Терраса угрожающе закачалась под ним, словно палуба корабля в открытом море. Джастин почти машинально глотнул из своей банки, ничего не почувствовал и сделал еще один глоток, более долгий. Тесса волокла его к лестнице в сад. Сколько там было ступеней? Три? Четыре? Восемьдесят? Джастин попытался поставить ногу на ступеньку, но та коварно ушла вниз, и он чуть не упал. Тесса подхватила его под локоть, прижавшись грудью к ребрам; Джастина, хоть и пьяного в стельку, окутало блаженство.

Они шли вглубь сада, удаляясь от фонаря.

– Куда ты меня тащишь? – спросил он. Ему и вправду казалось, что его, не спросясь, ведут куда-то, хотя в его «командире» росту было всего пять футов с небольшим.

Тесса засмеялась, не выпуская его руки.

– Не бойся, насиловать не буду, – ухмыльнулась она.

Они отошли метров на двадцать. Грохот музыки стих, приглушенный деревьями, и перешел в пульсирующее завывание. Они пробрались за кусты, и Тесса сунула Джастину в руки свою банку с пивом. Он покорно принял ее. Они остановились перед довольно заметным склоном. Тесса раздвинула ноги и высоко задрала юбку. Совершенно не стесняясь, она спустила трусы, присела, и в землю ударила толстая струя мочи.

– Очередь в туалет аж до первого этажа, – сказала Тесса и с блаженным стоном выдохнула.

Джастину тоже срочно надо было помочиться, но тут мощная эрекция резко поменяла приоритеты его дружка. Раскованное поведение Тессы заставило его гормоны забить фонтаном. Когда струя мочи иссякла, Тесса несколько раз тряхнула задницей, отчего Джастин окончательно очумел.

Тесса одернула юбку и плюхнулась на ковер из сосновых иголок. Моча, металлически поблескивая, извилистым ручьем стекала вниз по склону. Тесса опять протяжно застонала. Джастин сел рядом с ней и протянул ей банку с пивом, прекрасно понимая, что сейчас воспоследует.

– Можно я позволю себе замечание нездорового характера? – спросил он.

– Ммм… Нездорового? – тут же заинтересовалась она. – Валяй.

– Это было очень сексуально.

Тесса рассмеялась. Теперь, когда они сидели рядом, их лица были совсем близко.

– Чего тут нездорового, балда? Вот если бы мы прямо там… – она указала на дымящийся ручей, быстро впитываемый землей. – Тогда да, а так…

Джастин лишился дара речи. Лилу одна мысль о том, чтобы мочиться при нем, привела бы в ужас.

– А ты и правда красавчик, – сказала Тесса, гладя его по щеке. Она выпила больше всех, но, как ни странно, не производила впечатления пьяной.

Джастин ощутил кисловатый запах ее пальцев и возбудился пуще прежнего. Сосновые иголки, неровная поверхность – от всего этого исходила какая-то первобытная сила, приводившая его в ранее неведомое состояние.

– Ты красивая, – сказал Джастин. И, не сумев сдержаться, сильно сжал одну из ее огромных сисек. Он растопырил пальцы, но не сумел обхватить ее полностью. Мозг его готов был взорваться.

 

7

1994

Тед вел приятную беседу с Мэри, которая, как выяснилось, посещала один общий с ним предмет и даже кое-что слышала о Теде. Она знала, что он учится лучше всех, и не понимала, что его занесло на эту вечеринку: саму ее двоюродная сестра затащила сюда чуть ли не силком. Тед отвечал почти на автомате. Он мысленно дал себе обещание, что банка пива, которую он держит в руке, будет на сегодня последней, и только изредка делал мелкие глотки. Мэри жаловалась, что еле-еле сдала последний экзамен на «удовлетворительно», и болтала о чем-то еще; несмотря на свою феноменальную память, Тед напрочь забыл о чем. Два или три раза их разговор прерывала Тесса; она выбиралась из зарослей за очередной порцией алкоголя и тут же убегала обратно, хохоча и тряся своим роскошным бюстом.

После полуночи народу на вечеринке прибавилось. У Теда шевельнулась мысль, что пора сматываться в родную Коробку, подальше от этого адского грохота, но ему не хотелось бросать Джастина одного.

– Моя кузина немножко отмороженная, – сказала Мэри чуть ли не извиняющимся тоном.

– Джастин сам в состоянии о себе позаботиться.

– О, ну конечно. Я не это имела в виду. – Мэри залилась краской. Бедняжка! По ее лицу можно было читать как по книге.

Теперь на террасе стало заметно многолюднее. Внезапно толпа расступилась, и вперед вышли два крепких парня – ни дать ни взять головорезы, явившиеся на разборку. Один из них был Дэн Норрис.

– Эй, Маккей! – заорал он.

Подойдя к Теду и не переставая ухмыляться, он похлопал его по плечу и вроде как быстро полуобнял, точнее, стукнул одновременно в грудь и в спину.

– Отлично, что пришел! – И, обратившись к приятелю, добавил: – Слышь, Тим, этот тип – гений покера.

На лице Тима, мускулистого бритоголового громилы, не отразилось ничего.

– Да, зашел вот потусоваться, – выдавил Тед. Он собирался поблагодарить Дэна за приглашение, но прикусил язык. Парочка явилась явно не с мирными намерениями, и Тед думал об одном: как бы от них отвязаться, не утратив остатки достоинства.

Мэри побелела как мел. Дэн и Тим были с третьего курса. Что они пристали к Теду? На них уже начали оборачиваться…

– Честно, Тим, – орал Дэн, – ты бы видел! Я даже заподозрил, что он мухлюет!

– Иди ты! – изумился Тим.

– Ни разу не видел, чтобы кто-то выигрывал столько рук подряд. Этот хмырь ободрал меня на тридцать баксов!

Тед из последних сил держался, чтобы не удрать. Мэри чуть не плакала.

– В чем фокус, Маккей?

– Нет никакого фокуса. – Тед пожал плечами. – Просто практика.

Дэн расхохотался. Тим пару раз кивнул.

– Я скажу тебе, что мы сделаем, Маккей, – сказал Дэн. – Попозже мы пойдем наверх и сыграем. Ты как?

– Не знаю… Поздно уже.

– Поздно! Ладно тебе, чувак! Ты должен дать мне шанс отыграться.

Дэн опять обнял его своей могучей рукой, обдав винными парами. Однако сильно пьяным он не казался, по крайней мере, говорил вполне связно. Тед, в свою очередь, чудесным образом мгновенно протрезвел: туман в голове рассеялся и вернулась обычная острота мысли. Вот что страх животворящий делает, подумал он, внутренне усмехнувшись. Лучше с ними не спорить, решил он. Если его таки усадят за стол, надо уступить Дэну несколько рук. Или просто вернуть ему его тридцатник. И на будущее зарубить себе на носу: не стоит ощипывать третьекурсников как цыплят.

– Ну конечно, Дэн, – сказал Тед.

– Заметано! – Дэн обрушил на его плечо удар, который, вероятно, должен был расцениваться как дружеский. – Скоро увидимся.

Прежде чем удалиться вслед за приятелем, Тим бросил на Теда грозный взгляд. В окно было видно, как они присоединились к компании, сгрудившейся вокруг стола с водкой. Выстроившись полукругом, они после каждого глотка издавали торжествующий вопль и стучали стаканами по столу. Не прошло и минуты, как Дэн осушил три стакана, и Тед сказал себе, что беспокоиться не о чем: если Дэн Норрис не сбавит темп, то скоро вырубится. И никакого покера этой ночью не будет.

– Эти типы, – прошептала Мэри, все еще полумертвая от страха, – похоже, слегка с приветом.

– Есть немного, – согласился Тед.

Через полчаса Теду удалось отделаться от Мэри. Джастин и Тесса больше не появлялись, и Тед прикидывал, не смыться ли ему одному. Но Дэн с компанией маячили в центре зала, и незаметно прошмыгнуть мимо них не было никакой возможности. Тед понадеялся, что удерет, обойдя дом с другой стороны, но понял, что ничего не выйдет: прилегающая к зданию часть парка была обнесена высоким забором, а на деревянной калитке висел амбарный замок. Возле забора стояли и мочились несколько парней, и Тед без колебаний к ним присоединился. Пока струя билась о деревянную ограду, он думал, что если единственный путь на свободу лежит мимо Дэна и его друзей, то придется ждать, пока они не уберутся.

Ждал он долго и в конце концов поддался искушению хлебнуть еще пивка. Сел на ступеньку на террасе и в одиночестве высосал банку. Голова опять закружилась, но появилось приятное чувство легкости, и захотелось повторить. Он запустил в ящик руку, пошарил в ледяной воде, но не нащупал ни одной банки. Запасы пива кончились. Тед встал и, начисто забыв о Дэне, пошатываясь пошел в зал. Наверное, там еще осталась выпивка. Мысли в голове ворочались с трудом. Никогда прежде он не выпивал больше двух банок пива кряду, но сейчас горел желанием залить в себя как можно больше этой жидкости.

В зале яблоку негде было упасть, и каждый из присутствующих поставил себе целью налететь на Теда, повыше поднимая при этом стакан, чтобы не расплескать содержимое. Тед подошел к столику, за которым две девушки наливали себе какую-то зеленую жижу. Тед схватил пустой стакан и протянул им. Девушки рассмеялись, но одна все же плеснула ему с четверть стакана. Тед глотнул и скривил рот. Худшей дряни он в жизни не пил, ну да и черт с ним!

Он бродил туда-сюда по залу. Музыка отбойным молотком долбила по мозгам, и в миг просветления Тед спросил себя, что он здесь делает, почему не уходит и зачем пьет это мерзкое пойло… Но миг просветления миновал, и он снова приложился к зеленой бурде. К горлу подступил рвотный спазм, заставивший его согнуться в три погибели. Все, кто случайно оказался рядом, бросились врассыпную, но Теда не вырвало. Он медленно выпрямился и улыбнулся всем сразу и никому конкретно.

– Маккей!

Он обернулся. Голос, окликнувший его, перекрыл грохот музыки. Рядом стоял Дэн. За спиной у него маячили двое – Тим и еще какой-то субъект.

– Привет! – сказал Тед и попытался похлопать Дэна по плечу, но промахнулся. Его рука описала полукруг и опустилась на собственное колено. Он сделал еще одну попытку, но и на этот раз только задел майку Дэна.

– Веселишься?

Тед кивнул.

– А что он такой серьезный? – спросил он, указывая на Тима.

– Слушай, Маккей. – Язык у Дэна ворочался чуть медленнее, чем обычно. Тед отвлекся на декольте танцующей рядом девицы. – Маккей… Эй, смотри на меня. Мы с парнями собираемся сыграть пару партий… И ты идешь с нами.

Теду идея показалась смешной до жути, и он начал хохотать как сумасшедший.

– Покер? – повторял он опять и опять, как будто рассказывал анекдот, состоящий из одного слова.

– Да, покер. За тобой должок. Идем наверх. – Дэн схватил Теда за один локоть, Тим – за другой, и они вдвоем поволокли его к лестнице. Тед не замечал их враждебности.

– Спасибо, ребята, но я, наверно, могу сам.

Однако сам он не мог. Еще двое присоединились к группе, так что их стало шестеро, включая Теда, и они с трудом проталкивались вверх по лестнице. Сколько же всего там было народу?

– Битком, как в вагоне в час пик, – сказал Тед, и никто, кроме него, не засмеялся над шуткой.

На втором этаже народу было поменьше, чем на первом, а на третьем и вовсе царили тишина и покой.

– За тобой должок, Маккей, – повторил Дэн. Сейчас он говорил четко и с расстановкой. Музыка, приглушенная расстоянием, превратилась в тихий утробный стон. Они добрались до конца коридора. Тим открыл дверь ключом, и Дэн втолкнул Теда внутрь. Остальные трое вошли следом.

Никакого стола для покера там не было.

От мощного толчка в бок Тед повалился на пол. И тут на него обрушился град ударов.

 

8

1994

Один сердобольный член братства отвез Теда в Коробку на своей машине. Тед фрагментами помнил, как его выводили из дома и запихивали в маленький красный автомобиль. О самой поездке он не помнил ничего. Очнулся он на своей кровати, одетый и с болью во всем теле.

Джастин решил уходить с вечеринки, когда подозрение, что его вот-вот вывернет прямо на Тессу, достигло в нем степени уверенности. Она взяла с него обещание, что скоро они снова увидятся. Джастин его дал и тут же в порыве пьяной откровенности признался, что ему никогда не было так классно с женщиной. Это была чистая правда. Он повсюду искал Теда, не подозревая, что в это самое время того утюжат пятеро членов славного братства Фи Сигма Каппа. Решив, что Тед уже ушел, Джастин пешком вернулся в Коробку. По дороге его вырвало, дома – еще раз. Соседа в комнате не было, но Джастин не слишком обеспокоился и лег спать.

Но когда он проснулся и увидел Теда на соседней койке, то встревожился не на шутку. Лицо друга представляло собой сплошной кровоподтек, руки и ноги были в запекшейся крови. Убедившись, что друг дышит, Джастин чуть успокоился.

К врачу Тед идти отказался. Три дня он провел взаперти, практически не вставая с постели. На четвертый день отек с лица почти сошел, и Тед начал выбираться, надев темные очки. Вскоре он и хромать перестал. Никто, кроме соседа по комнате (и, разумеется, пятерых отметеливших его трусливых подонков), так никогда и не узнал, что случилось той ночью на третьем этаже здания братства Фи Сигма Каппа.

 

9

1994

С того эпизода у Теда началась полоса неприятностей, которые лишь частично были его следствием. Он стал еще более угрюмым и замкнутым, что не могло не сказаться на его карточных успехах – в покер выигрывают харизматики и ловкие манипуляторы, – а также на отношениях с Джорджией. Они постепенно отдалялись друг от друга, не особенно горюя по этому поводу. Джастин со свойственным ему тактом не лез к нему с вопросами, чувствуя, что лучше оставить друга в покое.

Худшее случилось дней через пять, когда Теду позвонила тетя Одри, сестра отца. Она была единственной из отцовской родни, с кем он изредка общался, хотя раньше она никогда не звонила ему в кампус. Услышав ее потерянный голос, он подумал, что с отцом беда, но, честно говоря, даже обрадовался: они не виделись уже лет пять, и Тед нисколько от этого не страдал. Однако выяснилось, что Фрэнк Маккей не умер и не попал в аварию, а всего лишь воспылал желанием встретиться с сыном, для чего прибег к посредничеству Одри. За последние десять лет Фрэнк превратился в преуспевающего торговца зерноуборочной техникой и теперь вбил себе в голову, что должен сблизиться с сыном.

Тед имел глупость ему позвонить.

Отец сказал, что приезжает в город на какое-то собрание и навестит Теда в кампусе. Тот, разумеется, отказался наотрез, взамен пообещав, что сам заедет к нему в мотель. От одной мысли, что отец явится в университет, Теда буквально выворачивало. Он решил увидеться с ним, чтобы раз и навсегда положить конец его жалким попыткам завоевать первенство в конкурсе «Отец года».

Тед припарковался возле скромного мотеля «Лоунли Пайн», но остался сидеть в машине. В окне номера 108 виднелся силуэт мужчины. Тед узнал отца. Тот ходил по комнате, раскладывая какие-то вещи. Тед вышел и постоял у окна, слушая птичий щебет: казалось, пернатые пытались предостеречь его от роковой ошибки. Дверь внезапно открылась.

– Тед! Сынок! Как я рад тебя видеть.

– Привет.

Отец здорово поседел с их последней встречи, но все же выглядел лет на десять моложе своего возраста: все те же резкие черты лица, такой же подтянутый и загорелый, как в те времена, когда работал уличным торговцем. Тед взглянул ему в глаза, потому что еще подростком усвоил: что бы ни говорил этот человек, верить ему нельзя. Если хочешь узнать правду, попробуй прочитать ее в паре крохотных ярко-синих радужек. И сейчас они без слов сказали ему: я умнее тебя.

Фрэнк шагнул к сыну, намереваясь его обнять. Тед вытянул вперед руку и отступил на шаг:

– Не надо, папа.

Тот поднял ладони, уступая.

– Проходи, пожалуйста.

Долго задерживаться у отца Тед не собирался.

Комната была маленькая. Когда Тед наблюдал за отцом с улицы, тот распаковывал чемодан, который теперь лежал пустой на кровати. Под телевизором, подвешенным высоко на кронштейне, стоял столик с двумя стульями. Фрэнк присел и жестом предложил сыну присоединяться.

– Тед, нам надо поговорить.

И то верно.

Тед не сводил глаз с безобразной картины на стене. – Я не хочу, чтобы ты приезжал ко мне в кампус.

Никогда.

Фрэнк ответил не сразу:

– Если не хочешь, не буду.

– Отлично.

Снова повисло напряженное молчание.

Тед не стал спрашивать, о чем отец собирается с ним говорить: пусть сам проявляет инициативу.

– Что у тебя с лицом? Подрался в университете? Тед машинально поднес руку к щеке. Лицо у него полностью зажило, если не считать незаметного синяка на левой скуле. Он стал вспоминать, не проболтался ли тете Одри. Нет, точно нет.

– Я не дерусь, – сухо отрезал Тед.

– Тетя Одри говорит, у тебя отличные оценки.

Она показала мне фотографию Джорджии, твоей девушки…

Фрэнк замолчал, ожидая реакции Теда.

– Я твой отец… Естественно, мне хотелось бы… – Если ты будешь и дальше выпытывать у тетки, чем я занимаюсь, добьешься того, что я и с ней перестану разговаривать.

Фрэнк печально вздохнул.

– Что случилось, Тед? – спросил он, слегка наклонившись к сыну. Он протянул было к нему руку, но тут же ее отдернул. – Мы ведь были одной командой, помнишь?

Тед помотал головой.

– Помнишь, как мы ездили на турниры по шах… – Прекрати. Нечего обсуждать прошлое. Мне давно все ясно. Я не о том, что ты изменял маме с той женщиной, потому что считаю, что тем самым оказал нам огромную услугу.

– Я как раз думаю, что о прошлом говорить надо. Иначе не на чем строить настоящее.

– Гениально. Это, случайно, не мудрое изречение с пакетика сахара? Нет у нас никакого настоящего, и нечего строить. Единственное, о чем нам надо договориться, так это о том, что с сегодняшнего дня мы с тобой перестаем видеться. Понятно?

Фрэнк опустил голову.

– Тебе надо проститься с прошлым, – сказал он, глядя в пол. – Ты взрослый, и я не буду давать тебе советов, но я знаю, что говорю.

– Не морочь мне голову. Ты имеешь в виду не прощание, а прощение. Ты хочешь, чтобы я простил тебя. За то, что ты бил меня и маму. За себя простить или за маму?

– Не говори так.

– Извини, но по-другому не получится. Но дело даже не в прощении. Дело в том, что у меня нет никакой охоты общаться с типом, который бил мою мать за то, что она рассыпала соль или сунула в холодильник ботинки потому, что из-за болезни не соображала, что делает.

– Ты прекрасно знаешь, что она делала не только это… – В голосе Фрэнка мольба смешивалась с яростью.

– Конечно. Она ведь была больна!

Фрэнк сжал губы, потом поднес руку ко рту и начал покусывать ноготь.

– Я попросил у тебя прощения. Большего я сделать не могу. Она была больна, а я… Я не знал, как с этим справиться. Справлялся плохо. Но это послужило мне уроком: я научился решать проблемы по-другому.

Тед покачал головой. Отец всегда ухитрялся встать в позу жертвы.

– Папа, меня не интересует, почему все так происходило. И понять тебя я не рвусь. Жить с мамой все эти годы пришлось мне. Я видел, как ей становилось все хуже, а ты сбегал. И если ты думаешь, что на нее никак не подействовал твой уход, знай, что это не так. Если ты думаешь, что ни в чем перед ней не виноват, то я тебя разочарую. Каждый твой удар и каждый упрек наносили ей непоправимый вред. Ты в ответе за это.

Фрэнк судорожно сглотнул.

– Ты, видимо, прав.

– Видимо.

В глазах Фрэнка мелькнул огонек надежды.

– Но мы с тобой… С тобой я пытался…

– Мне было семь лет, когда я в первый раз увидел, как ты ее бьешь! – взорвался Тед. – Знаешь что? Я никогда тебе этого не говорил, но сейчас скажу. – Он нацелил на отца указательный палец. – Когда ты нас бросил, я перестал спать. Боялся уснуть из-за кошмаров. Эти кошмары снятся мне до сих пор. Рассказать тебе, что мне снится?

– Тед, прошу тебя! Не думаю, что это полезно для…

– Полезно! Еще как полезно!

Фрэнк смотрел на сына холодным и злым взглядом, который был знаком Теду с детства. В глубине души Фрэнк Маккей не выносил, когда ему противоречили. Он мог на время обрядиться в овечью шкуру и молить о прощении, но ничто не бесило его больше, чем стремление других людей ему возражать.

– Мне снишься ты. Во сне ты сидишь вот так же, как сейчас, и спокойно себе покуриваешь. И велишь мне идти к твоему красному «мустангу». Помнишь его?

Что-то изменилось в лице Фрэнка.

– Конечно, я помню свой красный «мустанг».

– Я не хочу подходить к багажнику, потому что знаю, что там внутри. Но ты требуешь, чтобы я к нему подошел. Я подхожу, и он сам собой открывается. Там лежит мама со связанными руками и изуродованным лицом, по которому ползают насекомые.

– Тед… – пробормотал Фрэнк.

– Я смотрю и смотрю на труп, пока не проснусь. И слышу за спиной твой смех, потому что ты наслаждаешься этой сценой.

Тед говорил, не сводя с отца глаз. Он никогда и никому не рассказывал своих снов и даже помыслить не мог, что первым, перед кем он откроется, будет отец. Но теперь ему стало легче. У него как будто камень с души свалился. Подонок заслуживал того, чтобы узнать, как страдал его маленький сын.

– Этот сон часто повторяется, но иногда вместо мертвой мамы в багажнике лежит девчонка, которая мне нравится. Она вдруг оживает и хватает меня за руку. И смотрит на меня, как будто хочет что-то сказать, но не может. Остальное совпадает: красный «мустанг», ты куришь и смеешься. Всегда одно и то же.

Тед вскочил, отпихнул стул ногой и тихо выругался.

– Стоит мне посмотреть на любую женщину, я вспоминаю, что ты сотворил с мамой, – сказал он. – Теперь ты понимаешь, что в моей жизни ты лишний?

Фрэнк ничего не ответил. Он молча подошел к тумбочке, взял книгу, из которой торчала фотография, вынул ее и положил на стол. Знакомые черты и маленькие голубые глазки все объяснили Теду.

– Это твой брат, – сказал Фрэнк. От его жалостного тона не осталось и следа.

Тед поднял глаза и растерянно поглядел на отца. Потом снова стал изучать лицо симпатичного улыбающегося мальчика и не находил слов.

– Это твой брат, – повторил Фрэнк. – Его зовут Эдвард. Фамилия у него по матери, Блейн. Что бы ты обо мне ни думал… Я хочу, чтобы вы с ним познакомились. Для этого я тебя и позвал.

Тед так и не познакомился с Эдвардом Блейном. Годы спустя он узнал его на фотографии из газетной заметки, в которой сообщалось об убийстве подружки Блейна, Аманды Эрдман.

 

10

Наши дни

Тед замер перед тропинкой, как стрелок перед дуэлью. Лора и Ли стояли позади него.

– Я ходил по ней много раз, – тихо сказал Тед.

Ли отошел на несколько метров. Хотя доктор заверила его, что опасности нет, он знал, что Маккей избил человека так, что тот до сих пор не пришел в себя. Пусть он сделал это во время нервного припадка или чего-то в этом роде, не важно. Где один раз, там может быть и второй, так ведь? Ответственность за Маккея, пока он не в больнице, лежала на Ли, и он не собирался расслабляться. Если Маккей набросится на доктора Хилл, Ли в два прыжка преодолеет разделяющие их пару метров и применит шокер. А вздумает бежать, тут и того проще: далеко в цепях не ускачешь.

Тед словно в полусне прошагал метров сто. Иногда он опускал глаза, словно шел по невидимому следу. Лора пыталась с ним заговорить, но он отвечал односложно, и она оставила его в покое. Эта тропинка была чем-то важна для Теда, и следовало помочь ему понять, чем именно. Лора достала мобильник и проверила, есть ли связь.

Всего одна черточка.

Тед вел себя как медиум из телесериала. Он останавливался, принимался озираться и вдруг опускал голову, словно выискивал знак, который направит его по верному пути.

– Что-то случилось?

Тед остановился напротив густых зарослей, покусывая кончик большого пальца.

– Я помню велосипед, – проговорил он глухо.

– Ты приезжал сюда на велосипеде?

– Нет, не я. У меня нет велосипеда.

Лора не стала переспрашивать, однако воодушевилась, потому что воспоминание о велосипеде при всей своей незначительности было новым. Наконец хоть что-то.

– Какого цвета велосипед, Тед?

– Красный, – ответил он не задумываясь.

И только произнеся это слово вслух, попытался вникнуть в его смысл.

– Красный велосипед, – медленно повторил он и снова опустил глаза. Потом он молча пошел дальше по заросшей тропинке, двое спутников – за ним, раздвигая ветки и обходя упавшие стволы. Наконец показалась поросшая сорняками грунтовая дорога… И тут они его увидели. Сбоку от дороги, едва заметный среди пожелтевшей листвы, лежал сломанный красный велосипед. Одного колеса не хватало, раму нещадно изгрызла ржавчина, но кое-где сохранились следы краски.

– Брошенный велосипед, – проговорил Тед, разглядывая находку.

– Тед, это невероятно!

– Похоже на то, – сказал он без воодушевления.

– Соберись. – Чтобы придать ему уверенности, Лора сжала его плечо. Ли посмотрел на нее с неодобрением, но промолчал. Подойдя к велосипеду, он внимательно его осмотрел.

– Э, да тут была авария, – удивленно произнес он. – Рама погнута. Второе колесо должно валяться где-то поблизости.

Слово «авария» повисло в воздухе.

– Тед, ты что-нибудь об этом знаешь? – спросила Лора.

– Не думаю. Я просто… видел его здесь.

По ту сторону дороги тоже высился лес. Тед на секунду замешкался.

– Мы можем срезать путь по лесу, – голосом сомнамбулы пробормотал он, – а можем обойти кругом. Все равно придем в одно и то же место.

Что-то просочилось.

– Куда мы придем, Тед? – спросила Лора дрожащим голосом.

– К истине, – ответил он.

И двинулся вперед, приволакивая скованные цепью ноги. Руки он держал, сцепив перед собой пальцы. Лица его ни Лора, ни Ли не могли видеть. И хорошо, потому что в этот миг его черты исказились, пораженные тяжестью открытия.

Через два километра они были на месте.

 

11

Наши дни

Маркус не помнил, был ли он когда-нибудь так счастлив, как в эту субботу. Сегодня он чувствовал, что способен на все.

Идя за газетой, он взялся за ручку входной двери, но вдруг остановился, глупо улыбаясь при мысли, что всего через несколько часов он откроет эту дверь, а за ней будет стоять Лора.

И не забудь, что ты должен сделать…

За завтраком ему нестерпимо захотелось ей позвонить, но он сдержался. Он уже поговорил со своим приятелем-полицейским Бобом, и тот обещал просмотреть в архиве все дела об убийствах в Бостоне за 1993 год.

Утро Маркус посвятил домашним хлопотам и отправился на рынок за всем необходимым для своего фирменного соуса. Он не был виртуозом кулинарии, его рацион состоял в основном из быстрозамороженных блюд, пиццы и китайских закусок, хотя кое-что он научился готовить довольно сносно. Особенно ему удавались спагетти с луком под грибным соусом. По пути на рынок он заглянул в торговый центр и ухнул на новую одежду небольшое состояние. Он уже несколько недель планировал обновить гардероб и вот наконец выпал случай осуществить задуманное.

К полудню Маркус вернулся домой с дюжиной пакетов. Запирая дверь, он опять почувствовал приятное возбуждение и улыбнулся. Готовить соус было рано, и, чтобы убить лишние несколько часов, Маркус решил посмотреть у себя в кинозале один из давно отложенных фильмов. Он сунул в микроволновку пакетик с кукурузой, но еще до того, как взорвалось первое зернышко, раздался настойчивый звонок в дверь.

Маркус подошел к окну и увидел на пороге Боба. В правой руке у полицейского была папка, на носу, как обычно, черные очки. Почему он явился без звонка?

Маркус открыл дверь. Вот ведь ирония судьбы: вместо женщины своей мечты он встречал на пороге полицейского – тезку актера.

– Боб, вот так сюрприз… Удалось что-нибудь выяснить?

– Да. – Боб был заметно встревожен.

– Прошу.

Они прошли в гостиную под канонаду лопающегося на кухне попкорна, но не успели еще сесть, как Боб заговорил:

– Ты знал, что Маккей – брат Эдварда Блейна? Того типа, которого обвиняли в убийстве своей подружки?

Маркус остолбенел.

– В первый раз слышу.

– Они братья по отцу. Матери у них разные, – сказал Боб. – Но я пришел не поэтому. Это я мог бы и по телефону рассказать.

Маркус сел.

 

12

1994

На рассвете кампус Массачусетского университета сотрясла страшная весть. Недалеко от библиотеки обнаружили труп – вроде бы молодого парня. Администрация университета обратилась к студентам с просьбой не покидать общежитий; занятия были отменены. О происшествии сообщили несколько новостных агентств. Обитатели Коробки сидели перед включенными телевизорами, хотя передаваемая журналистами информация сильно запаздывала. Так, по телевизору еще говорили, что убит студент, имя которого пока не установлено, но весь кампус уже знал, что это неправда. Жертвой преступления стал Томас Тайлер, весьма уважаемый преподаватель английского языка, проработавший в университете добрый десяток лет. Его не сразу опознали, потому что по необъяснимой причине он был одет в куртку и бейсболку с эмблемой университета, и две девушки, в пятницу утром обнаружившие труп, решили, что это студент.

Коробка полнилась самыми противоречивыми слухами. Основным источником достоверной информации стал парень с пятого этажа по имени Марк Манганьелло, более известный как Марман. Его подружка жила по соседству с Жюли Лафлин – одной из двух подруг, наткнувшихся на тело убитого. По словам Мармана, он лежал лицом вниз, поэтому девчонки его и не узнали. Они подумали, что кто-то просто отсыпается после пьянки, но, когда подошли поближе, заметили около тела лужу крови. Несчастному перерезали горло. В первые часы всеобщей растерянности появилась даже версия, что Тайлера убили из-за золотой зажигалки, которую он всегда носил с собой.

Как только личность жертвы была точно установлена, телевизионщики сосредоточились на бросавшемся в глаза загадочном факте. Почему на убитом была университетская куртка? Томасу Тайлеру было за пятьдесят, у него была жена и две дочери-подростка. Возле его дома дежурили выездные бригады репортеров, надеясь на интервью с кем-нибудь из членов семьи.

История убийства выплеснулась на федеральные телеканалы, и в центре внимания была злополучная куртка. Но в коридорах и комнатах общежития обсуждали другое обстоятельство, возможно, уже известное полиции (и о котором вот-вот мог пронюхать какой-нибудь проныра-журналист). Похоже, Тайлер крутил роман со студенткой. Все понимали: если эта новость просочится в прессу, шуму будет еще больше: публика обожает пикантные подробности подобного рода.

Тед спускался с шестого этажа, где в компании картежников убивал время за покером, и в коридоре наткнулся на взъерошенного Джастина. Его вид так встревожил Теда, что он чуть ли не силком втолкнул друга в комнату 503 и запер за собой дверь.

– Что с тобой, Джастин? Не стоит шляться по общежитию с таким лицом. Особенно сегодня.

– Прости, Тед, но я больше не могу! – Джастин метался по комнате, не в силах остановиться.

– Присядь-ка на секунду.

Джастин опустился на кровать.

– Ты ведь ничего не натворил? – спросил Тед, пристально глядя другу в глаза. – Ведь нет?

– Конечно нет!

– Вот и нечего психовать.

– Ты не говорил с Марманом?

– Нет, я только что с шестого этажа.

– Девушка, с которой у Тайлера были шуры-муры – это… Это Джорджия.

Тед поднял бровь.

– Откуда ты это взял?

– Я же тебе говорю: от Мармана. А ты, кажется, не очень-то и удивлен.

Тед тоже сел на кровать.

– Тут есть о чем задуматься, – признался он. – За мной наверняка придет полиция. Но ты не беспокойся: мне нечего бояться.

– Так ты что, знал? Про Тайлера и Джорджию?

– Нет. Но у нас с ней и так ничего не вышло. Строго говоря, мы вообще расстались. Хотя это не важно: полиция все равно захочет задать мне пару вопросов. Ты успокойся, Джастин. Мы должны вести себя как ни в чем не бывало.

– Тед… Мне надо кое-что тебе сказать.

– Говори.

Джастин покосился на закрытую дверь, будто опасался, что его подслушивают, и судорожно вздохнул.

– Я знал про Джорджию и этого препода. Несколько раз видел их в парке за библиотекой. Не хотел тебе говорить, потому что…

– Брось, Джастин. Я понимаю, почему ты молчал. Проблема в том, поверит ли полиция, что ты ничего мне не говорил.

– Не поверит.

– Ну так и незачем им об этом рассказывать. – Тед твердо смотрел другу в глаза.

– Я тоже так думал, Тед. Но меня видели вечерами в парке. Если я не признаюсь, будет только хуже.

Тед встал и зашагал по комнате.

– То, что ты их видел, серьезно осложняет ситуацию.

Он надолго замолчал, но потом вдруг резко спросил:

– Где ты был вчера?

– Занимался в читалке до пол-одиннадцатого.

– Тогда у тебя алиби.

– Не уверен. Мы же не знаем, когда именно его убили.

– На нем были куртка и бейсболка. Единственная причина, по которой он так оделся, – свидание с… Джорджией. В котором часу ты их обычно видел?

– Около восьми.

– Ну вот. И она это подтвердит.

– А если они встречались и позже, только я их не видел?

– Джастин, Джорджия не могла одна бродить по кампусу после восьми. Скорее всего, в этот раз произошло то же, что всегда. Она ушла, он покружил немного, чтобы сбить след, и двинулся к машине, собираясь уехать. В этот момент на него набросились и убили. Ты сидел в читальном зале, при нескольких свидетелях. Ты из зала не выходил?

– Нет.

– Отлично. Так и скажешь полиции, если тебя спросят. Обычно ты гулял вечерами в парке, но их никогда не видел. Никогда. А потому и мне никогда о них не говорил: ты просто ничего не знал.

Последние слова Тед произнес очень медленно. Джастин кивал. Он немного расслабился, но не до конца.

– А если… В полиции есть детектор лжи или что-то в этом роде?

– Джастин, посмотри на меня. – Тед схватил друга за плечи. – Ты всего лишь скроешь, что пару раз видел их, и сделаешь это ради того, чтобы следствие не свернуло в сторону, а пошло по верному пути и поймало настоящего убийцу.

Джастин отрицательно мотал головой.

– Слушай меня, – продолжал Тед. – Сейчас мы рассматриваем наихудший сценарий. Возможно, у полиции уже есть подозреваемый, и ты зря психуешь.

– Да, может быть.

– Конечно! И помни, что у тебя твердое алиби. Ты в последнее время мало занимаешься, а вчера вечером, по счастью, засел в читалке. Так что тебе крупно повезло.

Джастин криво улыбнулся:

– И то верно. Если бы я вчера бродил по кампусу, сейчас штаны бы со страху обмочил.

– Вот именно. А пока беспокоиться не о чем. Если кто-нибудь сболтнет полиции, что ты любишь гулять по парку, ты не станешь этого отрицать, но скажешь, что их никогда не видел и об их связи даже не подозревал. А про вчерашний вечер расскажешь чистую правду. Ты ничем не рискуешь.

Послушать Теда, все было проще простого. А может, он прав? Джастин не убивал Тайлера и другу о нем в самом деле ничего не говорил. Значит, Тед тоже его не убивал.

– Тед, а сам ты где был вчера вечером? Как всегда, на шестом этаже?

Тед переменился в лице.

– Да, на шестом. Но примерно в шесть ушел.

Повисло тяжкое молчание.

– А потом? – спросил Джастин мрачно.

– Потом сидел здесь, занимался. Так что, боюсь, у меня твердого алиби нет.

И Тед рассмеялся.

 

13

1994

На следующий день стало официально известно, что у Тайлера был роман со студенткой по имени Джорджия Маккензи, и внимание публики к его убийству взлетело до небес. Вещание велось непрерывно. Над кампусом кружили два вертолета, ведя аэрофотосъемку. Занятия в университете отменили на три дня (которые превратились в пять). Женатый преподаватель, образцовый семьянин, закрутивший шашни со студенткой, – разве телевидение могло пройти мимо такого сюжета? Наиболее дерзкие и циничные журналисты выдвинули гипотезу, согласно которой Джорджия сама убила любовника в приступе ревности. Влюбленная в преподавателя девушка узнает, что он хочет с ней расстаться, и от ревности теряет голову.

Вскоре в фокус внимания попал и Тед.

 

14

1994

Слухи в университетском кампусе опережали сами события. Убедившись, что связь Джорджии с преподавателем больше ни для кого не тайна, Тед отправился к девушке в комнату, где она в панике пряталась от прессы. Он не стал терять время на предисловия и сразу заговорил о деле. Ему надо было знать, что тем вечером видела его бывшая подружка, если она вообще что-то видела. Джорджия сказала, что вот-вот приедут ее родители, которые должны привезти с собой адвоката, так что Теду следовало поторопиться. К его величайшему удивлению, она, дрожа и плача, призналась, что не только встречалась в тот вечер с Тайлером, но и видела, как его убивали. Тед остолбенел. Из сбивчивого рассказа девушки следовало, что они с Тайлером сидели на скамейке в парке, куда Джорджия согласилась прийти только затем (она клялась в этом Теду), чтобы объявить ему, что между ними все кончено. Разговор велся на повышенных тонах. Тайлер чем-то задел Джорджию (она не захотела говорить, чем именно), и она заплакала. Он попытался ее обнять, она его оттолкнула. Потом вскочила и пригрозила, что, если он не оставит ее в покое, она все расскажет его жене, хотя ничего подобного делать не собиралась. После этого Джорджия развернулась и пошла прочь, но через минуту-другую ей стало жалко Тайлера: он не заслуживал такого сурового обхождения. Она решила вернуться и проститься с ним по-человечески. Когда до скамейки оставалось всего несколько метров, она увидела, как из кустов выпрыгнула какая-то тень и буквально мгновенно перерезала Тайлеру горло. Тот рухнул на бок, не успев даже вскрикнуть. Убийца – в темноте она различала лишь его смутный силуэт – на секунду замер, а потом сделал нечто странное: наклонился и стал обшаривать труп, как будто что-то искал. В следующий миг он исчез – испарился бесследно, как привидение.

Тед слушал молча. Она сидела на кровати, он – на стуле. Он не подходил к ней, не пытался ее утешать. Решил почему-то, что не стоит.

– Ты не разглядела, кто это был? – спросил Тед.

– Когда он наклонился, то на него вроде бы попал свет фонаря… Но все равно было слишком темно, и я его не разглядела.

– Ты расскажешь это полиции?

– Не знаю, Тед. Мне очень страшно. Я вчера наглоталась таблеток, иначе не уснула бы. Было сразу понятно, что Тайлер мертв, потому я и ушла. Ты себе не представляешь: кровь хлынула у него из горла фонтаном… Он упал. Это было…

Джорджия разрыдалась. Она дрожала всем телом, безмолвно моля о спасительном объятии, но так его и не дождалась.

– Похоже было, что убийца знает, что делает, – всхлипывая, добавила Джорджия.

Тед кивнул.

– Мне так важно, чтобы ты меня простил… – жалобно произнесла она.

Тед не успел ответить, потому что дверь распахнулась и на пороге возник детектив – его звали Сегарра, он возглавлял расследование, и его сопровождали еще двое полицейских.

На следующий день Джорджия дала показания. После нее допросили Теда. Больше им не дали встретиться. Тед твердо придерживался версии, изложенной Джастину: в вечер преступления он играл в покер, потом ушел к себе и засел за книги. Ему задавали самые разнообразные вопросы, и не только про события того дня, перескакивая с одного на другое и явно пытаясь его сбить. В ответах Теда не нашлось ни одной неувязки.

Каким-то образом репортеры получили доступ к показаниям Джорджии, и ее версия событий стала официальной. Десятки журналистов, стоя возле ограждения в парке, рассказывали в прямом эфире о том, как студентка простилась с преподавателем, но через несколько минут вернулась и стала свидетельницей его убийства. Многие, в том числе Тед, считали, что эту утечку организовал детектив Сегарра. Девушка не смогла разглядеть преступника, но утверждала, что это точно не ее бывший бойфренд Тед, которого она узнала бы и в темноте. Возникали все новые догадки и гипотезы. Одни сомневались в том, что Джорджия сказала правду, и подозревали ее; вторые верили, что она в сговоре с бойфрендом; третьи возлагали вину за убийство на жену Тайлера.

Положение Теда осложнилось, когда адвокаты Джорджии убедили ее дополнить первоначальные показания. Как ни крути, у девушки был мотив желать убитому зла, к тому же она скрылась с места преступления. В ее пользу говорил тот факт, что она чистосердечно во всем призналась, но тут же возникал вопрос: а во всем ли? По крайней мере две ее подруги знали, что она тайно встречается с Тайлером; их могли видеть вместе… Иначе говоря, она не стала отрицать того, что и так было известно многим. По ходу следствия фигура Джорджии привлекала к себе все больше внимания. По совету адвокатов она уточнила, что в тот вечер было слишком темно, так что она в любом случае не узнала бы нападавшего, даже если это был Тед. Адвокаты настаивали, что Тед Маккей, явившись к Джорджии на следующий день после убийства (невольным свидетелем чему был сам Сегарра), запугал девушку, и она поспешила отвести от него подозрения именно по этой причине. Впрочем, Джорджия не могла дать сколько-нибудь точного описания преступника. Она не утверждала даже, что это был мужчина.

 

15

Наши дни

Лора, Тед и Ли стояли перед длинным забором неопределенного цвета. Серая краска отчасти сохранилась в его верхней трети, надстроенной позже, чтобы высота ограды достигла внушительных трех метров. Ниже краска почти совсем облупилась, обнажив старую кирпичную кладку, изрисованную граффити и исчерканную надписями. По верху забора тянулись два ряда колючей проволоки; посередине имелись ворота, замкнутые толстой цепью, с которой свисал здоровенный замок.

– Это заброшенная фабрика пишущих машинок, – сказала Лора. Вопросительной интонации в ее голосе не прозвучало.

– Верно. – Тед подошел к забору и двумя руками уперся в него, словно надеялся уловить некие вибрации. В определенном смысле это ему удалось. – Моя фирма приобрела ее десять лет назад.

– На одном из сеансов ты говорил мне, что ее приобрел Уэнделл, – сказала Лора.

Тед, казалось, не сразу понял, о ком речь.

– Я приобрел ее через свою фирму, – повторил он и двинулся вдоль забора, не отнимая от него рук. – Ключи вон там. – Он указал на кирпич в нижнем ряду кладки, почти скрытой густой травой и колючим кустарником.

Ли попросил Теда посторониться, не без труда нагнулся и, раздвинув траву, потянулся к кирпичу и попробовал его раскачать. Ухватившись за кирпич обеими руками, он его вытащил. В полости за кирпичом лежала связка ключей.

– Мы должны туда пойти, – сказал Тед. – Но только мы с Лорой.

– Нет, – отрезал Ли.

– Тед, – вмешалась Лора, – ты знаешь, что так нельзя. Если тебе надо что-то сказать мне, Ли разрешит нам посекретничать. Но отпускать нас одних он не имеет права.

Тед потер себе висок. Он колебался. Остальные двое ждали.

– Слушай, Маккей, – сказал Ли, – или мы идем все трое, или возвращаемся назад по той же тропинке. Без вариантов.

– Хорошо.

Ли пошел к воротам.

– Ключ – самый длинный.

– Ты правильно поступаешь, Тед. Я попрошу Ли дать нам поговорить хоть относительно наедине. Ты знаешь, что мы должны увидеть? Вспомнил?

Тед молчал. В его глазах застыло странное выражение:

– Нет. Не знаю.

Но он знал.

Они ступили на просторную парковку, с виду такую же заброшенную, как и забор. Сквозь асфальт пробивалась трава, кое-где проросли даже кусты. Справа стояло двухэтажное здание, его окна и двери были забиты досками – все, кроме одной небольшой двери ближе к углу дома. К ней все трое и направились.

Пока они шли через лес, южный ветер нагнал пелену облаков. Дождя не было, но солнце скрылось.

Вторым ключом Ли отомкнул еще один навесной замок, третьим, поменьше, – дверь, которая со слабым щелчком захлопнулась за ними. Они вошли в пустую и сильно запущенную комнатушку: ясно, что это был далеко не парадный вход. Тед указал им на боковую дверь в коридор, который вел в кабинеты администрации. Ли зажег фонарь, потому что света, сочившегося в щели между досками, было явно недостаточно. В кабинетах оставалась кое-какая мебель: письменные столы, каталожные шкафы и тому подобное. На полпути Тед остановился и посмотрел на одну из боковых дверей, как будто не мог ее вспомнить или, наоборот, она имела для него какое-то особое значение. Но повел он их не туда, а к большой двустворчатой двери в конце коридора. За ней располагалось огромное помещение бывшего сборочного цеха с высоченным потолком; окна, хоть и сильно запыленные, все же пропускали дневной свет.

Ли спрятал фонарь и на всякий случай нащупал в кармане электрошокер. Это место ему совсем не нравилось: мало света и много мест, где можно спрятаться.

В этот момент у Лоры зазвонил мобильник, и все трое вздрогнули.

– Маркус?

Сигнал проходил, но с жуткими помехами.

– …вет… очно… льницу.

Лора машинально отвела трубку от уха и попросила у Ли ключ. Тот без возражений передал ей связку.

– Маркус, я ничего не понимаю. Что-то срочное в «Лавендере»?

– …ышат… отойди…

Ничего не разобрать. Лора побежала назад по лабиринту, по которому их вел Тед. Перебрав три маленьких ключа, она наконец нашла нужный и выбралась из здания. И сразу перезвонила Маркусу:

– Теперь слышишь?

– Да. А ты меня?

– Я хорошо тебя слышу. Я вышла из здания.

– Из какого здания?

В голосе Маркуса звучала тревога.

– Тропинка за домом Теда ведет к старой фабрике. Той самой, которая…

– Лора, слушай меня внимательно. Маккей сейчас под надзором Ли?

– Да.

– Скован по рукам и ногам?

– Да, а в чем дело?

– Ты уверена, что он не подслушивает?

– Уверена! Маркус, ты меня пугаешь. Что случилось?

– Со мной сейчас Боб Дюваль. Боб выяснил все, о чем я просил. В девяносто четвертом году, когда Тед учился на первом курсе Массачусетского университета, там действительно было совершено убийство. Преподавателю Томасу Тайлеру перерезали горло. Полиция допрашивала некоторых студентов, в том числе Теда Маккея и Джастина Линча, но преступника так и не нашли. Дело осталось нераскрытым и было отправлено в архив. Папка со всеми материалами у меня в руках. Но это еще не все. Не догадываешься, что я имею в виду?

Лора ни о чем не догадывалась: мысли путались у нее в голове. Убитый преподаватель? Но если Маркус говорит, что дело срочное, это может означать только одно…

– Расскажи все по порядку, пожалуйста.

Вдруг ноги у нее подкосились, и она села прямо на асфальт.

 

16

1994

С убийства Томаса Тайлера прошло пять дней, но кампус все еще лихорадило. Занятия возобновились, но студенты только и говорили что о гибели преподавателя. Телерепортеры покинули территорию университета, вертолеты больше не кружили над его корпусами, но пресса об инциденте не забыла. В центре ее внимания оказался любовный треугольник. В новостях то и дело мелькали фотографии Тайлера, его жены и дочерей, а также Джорджии Маккензи. Мелькнули две или три фотографии Теда (одна – из школьного альманаха, где он был запечатлен с одноклассниками). Джорджия по предписанию врачей отправилась домой. Официально ей не было предъявлено никаких обвинений, но почти никто не поверил, что ее просто отпустили.

В шесть часов утра обитателей Коробки разбудил громкий голос, транслируемый по системе внутренней связи по всем комнатам. Заспанные студенты с опухшими физиономиями, кто в пижаме, кто полуголый, открывали двери в коридор и недоуменно переглядывались, пытаясь осмыслить услышанное. К ним обращался ректор, требовавший, чтобы не позднее чем через десять минут все собрались внизу, в вестибюле, где будет сделано важное объявление.

Ничего похожего не происходило никогда. Что еще за объявление в шесть утра?

В комнате 503 первым проснулся Тед. Его друг и сосед спал крепко, хоть из пушки над ним пали. Тед минуты две безуспешно расталкивал Джастина, пока тот не сообразил, что суматоха наверняка связана с убийством; тут уж с него мгновенно слетели остатки сна.

– Джастин, не суетись, прошу тебя. Спокойно одевайся, и пойдем.

По коридору брели их полусонные соседи по пятому этажу.

Если у кого-то из них еще оставались сомнения по поводу того, зачем их позвали, то внизу они окончательно развеялись. По лестнице навстречу тем, кто еще спускался, поднималась группа из десяти полицейских. В просторном вестибюле яблоку негде было упасть. У дверей стояли ректор и детектив Сегарра, которого все уже знали в лицо – он часто выступал по телевидению, рассказывая о ходе следствия. С ними были еще несколько полицейских и два человека из свиты ректора.

– Что за дерьмо? – пробормотал Джастин.

– Наверняка какая-нибудь рутинная проверка, – беззаботно обронил Тед.

– Доброе утро, – сказал ректор. – Буду краток. Как вы догадываетесь, департамент полиции Массачусетса обращается к вам за помощью. Детектив Сегарра и его сотрудники должны обыскать здание общежития. Мы просим всех оставаться здесь, пока обыск не закончится.

По вестибюлю пронеслась волна возмущенного ропота. Слово взял Сегарра.

– Если кому-то из вас требуется забрать из своей комнаты что-то жизненно необходимое на ближайшие два-три часа, поднимите руки. Наш сотрудник вас проводит. – Он сделал паузу. – Под жизненно необходимым я подразумеваю лекарства.

– А вы имеете право обыскивать наши комнаты? – поинтересовался кто-то из студентов.

– Здесь присутствуют университетские юристы, – ответил ректор. – Они проследят, чтобы все было по закону.

Руку никто не поднял. Сегарра с сотрудниками пошли вверх по лестнице. Внизу остались только двое полицейских, охранявших входную дверь.

Что же произошло?

Изо всех университетских общежитий в первую очередь с обыском пришли в Коробку. Маловероятно, что по чистой случайности: в выборе первой жертвы должна была быть какая-то логика. Обитатели других общежитий, предупрежденные об опасности, если что и прятали, то теперь могли легко от этого избавиться. Но, скорее всего, в остальных зданиях кампуса никакого обыска не будет: то, что искала полиция, наверняка находилось в Коробке.

Джастин с Тедом стояли в группе студентов, тут были Марман и Ирвинг Проссер. К ним подошел парень по имени Джо Стьюэлл; он был бледен и так испуган, что, кажется, разучился моргать. Тед возблагодарил судьбу за то, что послала им Стьюэлла: на его фоне ужас Джастина не так бросался в глаза.

– Думаете, ищут зажигалку? – предположил Марман.

Тед успел забыть о знаменитой зажигалке, якобы послужившей мотивом к убийству. Это явно была выдумка; просто кто-то из студентов видел у преподавателя дорогую золотую зажигалку.

– Не было никакой зажигалки, – отозвался Ирвинг.

– Тогда что они ищут?

Теда интересовало не столько что они ищут, сколько почему. Получить разрешение на обыск шестиэтажного университетского общежития не так-то просто, это и ежу понятно, даже если речь идет о резонансном убийстве. На первый взгляд, ректор всячески поддерживал следствие, но на самом деле он наверняка возражал и сопротивлялся до последнего. Значит, полиции удалось получить ордер. И получить быстро. Иначе говоря, следствию удалось убедить судью, что для обыска есть объективные основания.

Через час с небольшим Сегарра с помощниками вернулись на первый этаж. Тед сосчитал полицейских. Пятнадцать человек. Все – оперативники, ни одного криминалиста. Из чего вытекало, что санкция судьи распространялась на поиски конкретного предмета и не подразумевала снятие отпечатков пальцев и сбор генетического материала. Очевидно, сделал вывод Тед, следствие значительно продвинулось. Второй его вывод – более важный – заключался в том, что за столь короткое время тщательно обыскать все комнаты общежития силами полутора десятков полицейских невозможно.

Студентам разрешили вернуться к себе. Тед поднялся по лестнице, но, прежде чем пойти в свою комнату, внимательно осмотрелся. Следы обыска бросались в глаза. Тед догадался, что произошло: двое или трое полицейских для вида устроили более или менее убедительный бардак во всех комнатах, а остальные старательно обыскали одну-единственную комнату, которая их реально интересовала. Потому что, если допустить, что пятнадцать человек за час обшарили все здание, это означало бы, что полиция сработала халтурно. Но зачем тогда было затевать всю историю?

Его догадки переросли в уверенность, стоило ему переступить порог комнаты 503. Здесь царил полнейший разгром: сдернутые с кроватей матрасы валялись на полу вперемешку с вытряхнутыми ящиками, одеждой и бельем. Впрочем, чтобы сотворить подобный хаос, хватило бы усилий одного человека. Тед обвел комнату внимательным взглядом, пока не наткнулся на книжные полки. Вот оно! Фотографическая память его не подвела. Книги стояли на прежних местах, но были задвинуты на другую глубину. Кто-то не поленился одну за другой снять их и поставить обратно.

– Что ты там увидел? – раздался из-за спины голос Джастина.

– Да так, ничего, – ответил Тед, не сводя глаз с книг. – Скоро получим привет от Сегарры.

– Какой привет?

– Такой, – серьезно произнес Тед. – Ты должен держать себя в руках, Джастин. Вспомни, что я тебе говорил. Скоро с тобой захочет побеседовать детектив. Может, и со мной тоже, хотя он знает, что от меня ничего не добьешься.

Сегарра не нашел того, что искал. Сейчас, подумал Тед, он наверняка с досады рвет на себе волосы.

 

17

1994

Очередную новость в Коробку опять принес Марман. В последние дни он рыскал по всему кампусу, по крохам собирая любопытную информацию и наслаждаясь ролью живой газеты. Он разносил слухи, порой самые фантастические, но иногда ему удавалось выведать что-нибудь действительно важное.

– Я кое-что узнал, – объявил Марман, остановившись в коридоре пятого этажа, – и это, парни, не слух.

Ирвинг Проссер и Джастин слушали его навострив уши.

– Пошли лучше в комнате поговорим, – предложил Тед. Он был в этой компании четвертым.

Марман колебался: в коридоре могли появиться новые слушатели.

– Пошли, Марман, – настаивал Тед. – Остальным расскажешь по отдельности, лучше запомнят.

– И то верно.

Они зашли в комнату 504, соседнюю с комнатой Джастина и Теда, и уселись на кровати, по двое на каждую.

– Это звучит невероятно, но я проверил по трем разным источникам, – с интонацией волка расследовательской журналистики произнес Марман. – Отец Фионы Смит – она учится в одной группе с моей девушкой – работает в полиции и участвует в расследовании. Она слышала, как он обсуждал это дело со своим папашей. А Мередит Малоун, сестра секретарши ректора, слышала, как тот говорил об этом по телефону с Сегаррой. Наконец…

– Ты нам скажешь в конце концов, в чем дело? – перебил Тед.

– Да, – поддержал его Ирвинг. – В чем фишка-то?

– Ладно. У полиции есть ключевой свидетель, – сказал Марман и замолчал, оценивая реакцию собеседников.

– Кто-то видел, как произошло убийство? – спросил Джастин.

Если кто-то еще бродил вечерами по кампусу, то мог заметить его и рассказать об этом полиции, подумал Джастин.

– Да, это человек, который видел убийство своими глазами, – подтвердил Марман. – Я даже знаю, как его зовут. Некто Уэнделл.

– И что? – На Ирвинга новость явно не произвела сильного впечатления.

– Фиона говорит, что ее отец назвал Уэнделла ключевой фигурой следствия. Он предоставил им информацию, из которой все стало ясно. Якобы он не только присутствовал при убийстве, но и мог вывести их на след убийцы. Сегарра обещал ректору, что дело будет раскрыто меньше чем за неделю.

– Ну надо же… А кто такой этот Уэнделл? Студент?

– У меня есть приятель в канцелярии, он как раз это сейчас и выясняет. Я спрашивал: вроде никто этого Уэнделла в глаза не видел.

– Если не студент, значит, кто-то из персонала: сторож, охранник или еще кто.

– Нам обязательно надо узнать, кто такой этот Уэнделл, – спокойно произнес Тед. – Ты сможешь?

– Если он студент, скорее всего, смогу. Но вообще-то вряд ли он студент. Мы бы про него и так знали.

– Я тоже так думаю, – сказал Джастин.

Тед вернулся в комнату 503. Надо было все обмозговать.

 

18

1994

Убийство Томаса Тайлера осталось нераскрытым. Дело вместе с немногочисленными вещественными доказательствами сдали в архив, и оно пролежало там многие годы. Никто в Коробке так и не узнал, кто такой Уэнделл и что за ценную информацию он предоставил полиции.

Убийца Тайлера совершил новое преступление. И не одно.

 

19

Наши дни

Лора сидела на земле, привалившись спиной к холодной стене здания. За каменным забором раскачивались деревья, облака сгущались и темнели, легкий ветерок превращался в пронизывающий ветер. По асфальту заброшенной парковки кружились, шурша, сухие листья. Единственным, что не давало ей впасть в панику, оставался металлический голос Маркуса, доносившийся из крохотного динамика мобильного телефона.

– Лора, ты здесь?

– Да. Слышимость плохая. Меня трясет, Маркус.

– Успокойся. Если Маккей в цепях и ничего не помнит, беспокоиться не о чем. Но если он ничего не помнит, зачем он вас туда привел?

– Не знаю. Все равно я чего-то не понимаю. Ты говоришь, что в деле фигурирует ключевой свидетель по фамилии Уэнделл.

– Совершенно верно. Но на самом деле его не существовало. Полиция выдумала его и пустила слух, что у нее появился ключевой свидетель. Они надеялись, что убийца испугается и совершит промах. Как только я увидел в деле эту фамилию, я все понял…

– А я до сих пор не понимаю.

– Лора, послушай. Маккей убил того преподавателя, потому что тот связался с его девушкой. Уэнделл мог его разоблачить, поэтому ему надо было, чтобы тот умер, как в циклах. Улавливаешь?

– Пытаюсь.

– Мы с Бобом едем к вам. Мне нужны точные координаты этого места. Боб связался с ФБР, их бригада тоже в пути. Я понимаю, что, пока ты там, тебе трудно сосредоточиться, но доверься мне. Вспомни, что я сказал тебе вначале. Маккей и Блейн – братья. У Блейна на момент убийства подружки было твердое алиби… А у Маккея? Он вполне мог ее убить. Мы ничего не знаем об отношениях между братьями.

Лора никак не могла привыкнуть к мысли, что Маккей и Блейн – братья. Как эта деталь укладывается в головоломку?

– Маркус, я больше не могу разговаривать. Если я быстро не вернусь, они заподозрят, что что-то неладно. Координаты пришлю эсэмэской.

– Хорошо. Лора, будь осторожна. Если Маккей убил того преподавателя и подружку своего брата… Между двумя убийствами прошло много времени, так что, возможно, были и другие.

Она не ответила.

– Я не просто так это тебе говорю. Пообещай, что будешь осторожна.

– Буду. Пока, Маркус.

Лора нажала отбой, но продолжала держать трубку возле уха. Удивление и потрясение проходили, уступая место страху. Фабрика вдруг показалась ей зловещей. Она была едва знакома с Ли Стиллуэллом, он не работал в ее отделении, но ей вдруг захотелось оказаться рядом с ним, под его защитой, и она поспешила вернуться в здание.

Лора включила в телефоне программу навигации и отправила координаты Маркусу.

Возможно, были и другие.

Лора шла, перебирая в уме все обстоятельства этого запутанного дела. Слова Маркуса произвели на нее сильное впечатление, но ей казалось, что она понимает – или начинает понимать – ситуацию лучше, чем он; она почти нащупала те невидимые нити, которые диктовали Теду его поведение. Главное было определить, что ему самому об этом известно. Лора прошла мимо кабинетов и задержалась на том месте, где несколько минут назад остановился Тед. Она посмотрела на ту же боковую дверь. Почему на внутренней двери висит замок? Недолго думая, она приблизилась к двери и принялась перебирать самые большие ключи, пока один из них не подошел. За дверью оказался обставленный мебелью кабинет. Лора попробовала зажечь свет – безуспешно. Она включила фонарик на телефоне и осмотрелась. В комнате стоял деревянный письменный стол, старый колченогий стул и несколько каталожных шкафов. Несмотря на пыль и грязь, кабинет не выглядел заброшенным. Лора подошла к столу и потянула один из ящиков. Он неожиданно легко поддался. Внутри лежало несколько картонных папок. Лора открыла другой ящик, тот, что слева, и увидела еще папки. Она догадывалась, что в них.

Лора достала первую папку и открыла ее. Держа в одной руке телефон с включенным фонариком, она начала перебирать содержимое папки. Лора не ошиблась: это были газетные вырезки, посвященные делу об убийстве женщины по имени Элизабет Гарт.

Убийца перерезал жертве горло.

Лора пробежала глазами три-четыре заметки.

Потом быстро пролистала остальные папки – их было около десятка. Убитые женщины. Только женщины.

Возможно, были и другие.

 

20

Наши дни

После ухода Лоры не прошло и пяти минут, а Ли уже почувствовал себя неуютно. Маккей смотрел на него со странной безмятежной улыбкой.

– Что это за место? – спросил охранник.

Тед посмотрел вверх и по сторонам, словно в поисках ответа на этот вопрос.

– Что-то вроде логова. Убежище. Место уединения.

Ли не слишком удивился. Работая в «Лавендере», он наслышался всякого. А тут, подумаешь, чокнутый богатей, которому нравится сидеть в одиночестве на заброшенной фабрике.

– Вспомнил, значит, – сказал Ли без особого энтузиазма. – Ну и хорошо. Сейчас доктор вернется, и двинем назад.

– Не думаю, что она вернется.

Ли непонимающе уставился на него.

– Не думаю, что она вернется скоро, – уточнил Тед. – Сдается мне, там что-то серьезное стряслось.

– Тебе-то откуда знать?

– Догадываюсь.

Тед облокотился о металлический стол. На нем валялись куски ржавого железа, банки с краской, еще какие-то предметы. Руки Теда были скованы, но Ли насторожился. Что, если у этого типа остались на воле сообщники? Что, если они готовили ему побег? Доктор Хилл ему доверяла, что, по мнению Ли, было с ее стороны не слишком осмотрительно.

– Перед тем как меня заперли в «Лавендере», я собирался покончить с собой.

Почему пациент вдруг заговорил об этом? Ли заметил, что на его лице появилось мечтательное выражение.

– Ты что, неизлечимо болен?

– Нет. – Опять та же задумчивая пауза. – Я очень хочу убить себя, Ли. – Тед смотрел на охранника широко раскрытыми глазами, в которых читалась мольба. – Я хочу этого больше всего на свете.

Рука Ли потянулась к пистолету, но он не вынул его из кобуры.

Тед улыбался:

– Успокойся, Ли. Я хочу тебе кое-что предложить.

– Что?

– Когда вернется доктор, я попытаюсь бежать. Ты подашь мне предупреждающий сигнал, как положено по протоколу, крикнешь, что, если я не остановлюсь, будешь стрелять, но я тебя не послушаюсь. Пиф-паф! И проблема решена.

– Я не стану тебя убивать, Маккей. В крайнем случае получишь пулю в ногу.

– Да ладно, Ли… Подыграй мне, чего тебе стоит? Доктор Хилл будет свидетелем. Никто не сможет проверить, в ногу ты целился или в голову. Я могу бежать довольно быстро: цепи не такие уж короткие. А целиться в бегущую мишень трудно.

– Я не собираюсь тебя убивать, – повторил Ли. – Я хочу до трех часов вернуться в «Лавендер», сдать дежурство и спокойно отправиться домой, к жене.

– Кстати, о твоей жене. Ее ведь Марта зовут, да? Представь, что ты все-таки сможешь исполнить ее мечту о домике у озера. Ведь здорово было бы, а?

Ли наморщил лоб и промолчал.

– Представь себе, Ли, что ты сможешь купить внедорожник и на каждые выходные ездить с Мартой в собственный домик в тихой местности. А когда выйдешь на пенсию, свозишь свою Марту на пару месяцев в Европу. Ты бывал в Европе? Представь себе, что сможешь путешествовать, не заботясь о расходах. Представь себе…

– Эй, Джон Леннон, к чему это ты клонишь?

– А к тому, Ли, что мы можем воплотить в жизнь твои мечты прямо сейчас.

– Каким образом?

– Здесь есть подвал. Там спрятан миллион наличными. Он твой.

Ли усмехнулся:

– Миллион в подвале?

– Слушай, Ли, ты же видел мой загородный дом. Это здание тоже принадлежит мне. Почему бы мне не припрятать здесь денежки на всякий случай?

– Сомневаюсь, что ты спрятал деньги в подвале.

– А зачем, по-твоему, мы сюда пришли?

Ли уставился на Теда долгим взглядом. Потом обернулся к двери, чтобы убедиться, что они все еще одни. Ему совсем не хотелось, чтобы доктор Хилл слышала этот разговор.

– Я думал, ты потерял память…

– Так и есть… Но кое-что начинаю припоминать. Слушай, Ли, в подвале лежит миллион. Что нам мешает спуститься и посмотреть на него своими глазами?

От Теда не укрылось, что охранник колеблется.

– Мы все от этого выиграем, Ли. Я же не нанимаю тебя убить кого-то другого. Только меня. Поверь, всем будет лучше, если пуля угодит мне прямо в лоб.

– Я не могу застрелить тебя из-за попытки к бегству…

Тед понял, что имел в виду охранник.

– Ну тогда… пусть это будет не просто побег. Я могу напасть на доктора Хилл… Схватить ее за горло. Ты крикнешь мне, чтобы я ее отпустил, а я потянусь за какой-нибудь железякой, которой можно ударить ее по голове. Тут на столе полно этого добра.

– Я не говорил, что согласен.

– Понимаю. Мы рассуждаем чисто теоретически. Если ты выстрелишь в меня при Лоре, никто не усомнится, что это необходимая оборона. В полиции тебе зададут кое-какие вопросы, но ты легко на них ответишь. А после приедешь сюда и заберешь деньги.

– Где они? Я должен их увидеть.

Тед улыбнулся:

– Вот дверь в подвал. Ключ не в связке. Он спрятан в дыре, в углу стены.

В подвал вела мощная с виду железная дверь. Ли пошарил рукой в дыре и нашел ключ.

– Если вернется доктор Хилл, я скажу ей, что услышал в подвале подозрительный шум. А ты не вздумай делать глупости.

Прежде чем вставить ключ в скважину, Ли обернулся.

– Погоди. До того как я увижу деньги, мне надо знать, что ты такого натворил.

– То, что я совершил, пусть лучше уйдет вместе со мной.

– А деньги?

– Деньги я хранил на всякий случай. Они мои, не краденые, если ты это имеешь в виду.

– Тогда пошли.

Они начали спуск по узкой лестнице. На стене подвала висел электрический распределительный щит.

– Верхний рубильник, – подсказал Тед.

Ли недоверчиво покосился на него, но после секундного колебания нажал на выключатель. Загорелся свет. Они продолжили спуск по лестнице. Тед шел первым. Он шагал осторожно, стараясь не запутаться в цепи. Ли следовал за ним на безопасном расстоянии.

Внизу царил неимоверный беспорядок. Чего тут только не было! Древние пишущие машинки, большие деревянные ящики, каталожные шкафы, стеллажи… Все, что не представляло ценности, бросили догнивать в этом забытом подземелье. Если и наверху хватало мест, где можно было спрятаться, подумал Ли, то здесь, среди этих завалов мусора, дело обстояло еще хуже. Окна под потолком были заложены кирпичной кладкой, а слабые лампы не справлялись с освещением подвала, из каждого закоулка которого вырастал целый город теней.

Тед свободно ориентировался в хитросплетениях этого лабиринта. Ли шел за ним молча. Что толку предупреждать его, мол, если что, стреляю? Этот хрен и так хочет, чтобы его застрелили.

Или нет?

Два или три раза они слышали мелкий топоток – мыши или крысы? Ли питал глубокое отвращение к крысам, но не сказал ни слова. Остановились перед высоким стеллажом, заставленным доисторическими пишущими машинками, покрытыми толстым слоем пыли. Рядом со стеллажом стоял растерзанный диван, обитый некогда зеленым бархатом; славные дни этого роскошного предмета мебели остались далеко в прошлом. Тед начал толкать диван вбок. Наблюдая за ним, Ли краем глаза заметил крысу – та на бешеной скорости неслась через весь подвал. Хорошая отговорка для доктора Хилл, подумал Ли. Тут и в самом деле можно услышать странные звуки.

Под диваном обнаружился люк без ручки. Тед сказал, что ему нужно что-нибудь острое, чтобы подцепить крышку.

– Вот еще! Только дай тебе острое, – с насмешкой произнес Ли. – Отойди и стой смирно.

Ли сам подцепил крышку люка одним из своих ключей. Что скрывать: его охватило возбуждение. Что, если тут и в самом деле спрятаны деньги? В голове у него начал складываться план. Стрелять в Маккея не понадобится. Как только вернется доктор Хилл, Ли потребует, чтобы они немедленно ехали назад. За безопасность пациента отвечает он, и ему не составит труда отмахнуться от любых возражений доктора. Маккей и рта раскрыть не посмеет, ведь теперь Ли слишком много знает. А позже можно будет вернуться за деньгами. Он усмехнулся.

Если, конечно, там есть деньги.

В подполе стоял большой металлический ящик с двумя запорами, которые Ли оттянул большими пальцами. Крышка щелкнула и откинулась. В ящике лежали в прозрачных пакетах они. Пачки стодолларовых купюр. Ли никогда не видел столько денег сразу. Можно отвезти Марту в путешествие, подумал он с восторгом. Маккей, как видно, обладал телепатическими способностями, потому что точно угадал, что ему нужно. Марта всегда жаловалась, что нигде не бывала. Ни разу не выбиралась дальше Северной Каролины, где жила ее сестра. Зато теперь…

Рядом что-то прошуршало. Секундой позже возле металлического ящика возникло уродливое серое создание с огромной зубастой пастью. Глазах чудища полыхнули огнем отраженного света, и от неожиданности Ли, сидевший на корточках, отпрянул и потерял равновесие. Зверь прошмыгнул к люку, и это было последнее, что видел Ли. Его накрыла тень, и голова у него взорвалась.

Он издал сдавленный крик.

На него обрушилась лавина пишущих машинок, а следом за ними и весь стеллаж.

 

21

Наши дни

Возвращаясь в сборочный цех, Лора чего только не воображала, но ей и в голову не могло прийти, что на месте не окажется охранника.

Тед ждал ее в центре огромного зала. Руки его свободно свисали вдоль тела. Цепи исчезли.

– Где Ли?

– В подвале.

Лора спросила себя, жив ли он. Но задать этот вопрос вслух не решилась.

Сохраняй спокойствие.

– Я его сковал, – сказал Тед, демонстрируя свои запястья. – Отпущу позднее. А ты уходи прямо сейчас, Лора.

– Уходить? Зачем? Мы с тобой значительно продвинулись. Давай я отвезу тебя назад в «Лавендер». Что бы тебя ни тревожило сейчас, мы сможем это преодолеть. Подумай о семье, подумай о…

– Лора, я высоко ценю все, что ты для меня сделала. Но не всякой беде можно помочь лечением. Существуют вещи необратимые.

Лора не двинулась с места.

– Уходи. Возвращайся по тропинке к моему дому. И, смотри, никого не вызывай.

– Что ты собираешься делать?

На его лице мелькнула тень сомнения.

– Ничего плохого.

Лора начала понимать, что творится в голове Теда. Он запутался и нуждался в помощи.

– Кто тебе звонил? – спросил вдруг Тед и сделал несколько шагов в ее сторону.

– Маркус Грант, главврач отделения С. Ему надо было срочно проконсультироваться по поводу одного пациента.

– Ага…

– Ну да.

– Что там случилось? Вы долго разговаривали…

Он подошел к ней достаточно близко:

– Они уже все знают, Лора?

Она нахмурилась. Надо срочно что-то придумать.

– Я заходила в комнату, где ты хранишь папки. Задержалась, пока их просматривала.

– Тогда ты знаешь, что я сделал, – пробормотал Тед.

Он поднял голову, словно к чему-то прислушиваясь, потом опустил глаза и долго смотрел в дальний угол. Казалось, он забыл, где находится.

– Тед! Боюсь, все несколько сложнее, чем тебе представляется…

– Уходи, – сказал он, развернулся и пошел в сторону двери, ведущей в подвал.

– Я с тобой, – объявила она.

Он, не оборачиваясь, бросил:

– Ты прекрасно знаешь, что будет, если ты это сделаешь.

Но она все равно пошла за ним и, спускаясь по лестнице, на полпути явственно почуяла запах бензина.

 

22

Наши дни

У входа в подвал стояли пять канистр с бензином. Они пробирались между всякой рухлядью, пока не дошли до старого дивана, рядом с которым в полу зиял люк. Кругом в беспорядке валялись древние пишущие машинки. Увидев рухнувший стеллаж, Лора догадалась, что здесь произошло. Недалеко от люка краснело свежее кровавое пятно. Охранника видно не было.

– Где Ли?

– Там, – беспечно отозвался Тед и махнул рукой на старомодную офисную тумбу с метр высотой, стоявшую в нескольких метрах дальше. Весила тумба не меньше тонны. Из-за ее угла торчали сапоги охранника.

Тед наклонился и стал что-то искать в подполе. Лора заметила металлический ящик.

– Что ты собираешься делать, Тед?

Он не ответил. Лора придвинула два пыльных стула и села на один из них.

– Хочу устроить последний сеанс терапии, – объявила она.

Тед обернулся, посмотрел на пустой стул, потом на Лору.

– Они едут?

Она кивнула.

– Сколько у нас времени?

– Не знаю. Думаю, час.

Тед сел.

– Ну хорошо. Я хочу, чтобы ты поговорила с Холли. Обо мне будут рассказывать много страшных вещей, и почти все будет правдой. Если после этого она меня возненавидит, я не удивлюсь…

– Я с ней поговорю, обещаю.

– Если захочешь описать мой случай и издать книгу, я согласен. Хотя тебе мое согласие не требуется.

Лора не помнила, чтобы обсуждала это с Тедом.

– Я заметил, что ты приняла мою историю близко к сердцу, – сказал Тед, грустно улыбаясь. – Ты хорошо поработала. Иначе мы бы здесь не сидели, и никто так бы и не раскопал всю гнусность моей жизни.

– Тед… Как я тебе уже говорила, я думаю, что все немного сложней.

– Нет, все просто. Я убил тех женщин… – Тед погрузился в состояние полузабытья.

Мимо них со всех ног промчалась крыса, и Лора невольно вздрогнула. Крысы были повсюду. Очевидно, запах бензина заставил их всполошиться.

– Тед, я хочу поговорить о Блейне.

Он кивнул.

– Ты вспомнил о нем?

– Блейн – мой брат. Но я о нем не думал, пока ты не заговорила. Память возвращается постепенно, Лора. Как будто я брожу с фонариком внутри собственной головы… Где раньше была тьма, теперь все видно.

– Это очень хорошо.

У Теда было на этот счет другое мнение.

– Ты с самого начала это знала? Что Блейн – мой брат, я имею в виду.

– Нет. Полиция сопоставила некоторые факты.

– Полиция… – пробормотал Тед себе под нос.

Лора тут же пожалела о своих словах. Надо было постараться воссоздать обстановку сеанса психотерапии. А тут мало того что и место, и мебель выглядели дико, так она еще навела Теда на мысли о преследовании со стороны правоохранителей.

– Я узнал об этом на первом курсе университета, – сказал Тед. – В то время отец периодически предпринимал попытки помириться со мной. Действовал через тетушку Одри, которая за меня переживала. Если честно, она заслуживала брата получше. Я скрепя сердце согласился на встречу, и он рассказал мне о Блейне. Даже фотографию показал.

– Почему он это сделал? Именно тогда, я имею в виду.

Тед пожал плечами.

– Нес какую-то чушь о том, что нам, мол, необходимо познакомиться, что мы одной крови и брат не должен расплачиваться за наши с отцом плохие отношения.

– Звучит вполне здраво.

– Еще бы. Мой отец всегда рассуждал, как самая здравомыслящая сволочь на свете. Но ты права. Почему именно тогда? Я учился в университете, а Блейн в школе. На самом деле, Лора, отцу в тот день приспичило поездить мне по мозгам, и он использовал первое, что подвернулось под руку. Вот и все. Единственное, что заботило этого подонка, – собственная шкура. Ему было по фигу, подружатся его сыновья или нет. Так и есть, будь уверена.

– И вы подружились?

– С Блейном? Нет, конечно. В тот день я, как обычно, поругался с отцом и ушел. Мне и в голову не пришло знакомиться с братом.

– Неужели ты не думал об этом? Твой отец правильно говорил: мальчик-то ни в чем не был виноват. Как и ты. Почему бы вам было не познакомиться?

– Я над этим не задумывался. Тот год в университете был сумасшедший. Но мне кажется, начни я общаться с Блейном, мне бы никогда не удалось окончательно порвать с отцом. Тем самым я как бы впустил его в свою жизнь. Судя по дальнейшим событиям, я все сделал правильно. Блейн оказался такой же мразью, как наш отец…

Тед замолчал и опустил глаза. Лора знала, о чем он думает. Она протянула руку и взяла его за подбородок.

– Смотри на меня, Тед.

– Похоже, и я не избежал той же участи, – сказал он.

Лора не отпускала его подбородок.

– Говорить о тебе мы пока не будем, еще не время. Не хочу говорить и о твоем отце. Давай поговорим о Блейне.

Лора убрала руку и слегка откинулась на спинку стула.

– Что ты хочешь узнать?

– Нам известно, что ты был в его доме. Помнишь, зачем ты туда ходил?

Тед этого не помнил.

– Когда я увидел заметку об убийстве его подружки, то сразу понял, что речь о моем брате. Я всего лишь раз видел его фотографию много лет назад, но лицо мне запомнилось. Он был чем-то похож на отца, особенно вот в этом месте… – Тед указал на переносицу. – Но я окончательно убедился, что это мой брат, когда увидел его в телерепортаже: он среди бела дня пытался скрыться на улице от журналиста. У него странная манера ходить: чуть наклонившись вперед, руки висят вдоль тела и не двигаются. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так ходил…

– Что ты о нем подумал?

– Не знаю. Наверное, решил, что он виновен. На самом деле – не помню.

– Скажи, а сейчас что ты думаешь? О Блейне.

– Тебе это надо?

Лора кивнула.

– Блейн мой брат… Наверное, в нас что-то заложено. Что-то такое сидит у нас внутри.

– Это тебя успокаивает?

– Честно говоря, да.

– Ты мне сказал, что узнал о Блейне на первом курсе университета, но не думал о нем, потому что год выдался сумасшедший. Что ты имел в виду?

Лора уже знала ответ, но предпочла, чтобы Тед дал его сам.

– Я в тот год убил человека. Его звали Томас Тайлер, он был преподавателем английской литературы. У него был роман с моей тогдашней девушкой, Джорджией. Именно его труп я видел во дворе «Лавендера».

Раздался пронзительный крысиный писк. Из противоположного угла на него отозвалась вторая крыса.

– Как ты это сделал? – спросила Лора.

– Они встречались по вечерам в парке рядом с библиотекой. Я дождался, когда Джорджия ушла, и подкрался сзади. Перерезал ему ножом горло и убежал. Следствие так ничего и не доказало.

Удивительно, насколько бесцветным механическим тоном Тед рассказывал о тех трагических событиях.

– Странно… В папках, которые ты хранишь наверху, речь идет только о женщинах.

– Тогда это было нечто… личное.

– Вы с Джорджией были сильно привязаны друг к другу?

Вопрос захватил Теда врасплох. Он за эти годы не раз думал о Джорджии, но всегда как о второстепенном персонаже. Честно говоря, он и лица-то ее толком не помнил.

– У нас было мало общего. Кажется, к тому времени мы начали друг от друга отдаляться, а после никогда не встречались.

Теперь кивнула Лора.

– Тем не менее преподавателя ты убил.

– Лора, зачем ты меня об этом расспрашиваешь?

– Все это время мы пытались распутать сложный узел. Нам удалось его ослабить, но мы перестарались и достигли противоположного результата. Теперь приходится тянуть за все свободные нити, Тед. Твой брат Блейн – свободная нить, то же – убийство Тайлера и все эти погибшие девушки. Но мы упустили главную нить. Единственная возможность ее ухватить – нырять и нырять в твое прошлое, пока не доберемся до сути.

– Понимаю… Но разве это имеет значение? Результат все равно будет тот же.

– Для Холли и девочек результат может оказаться разным.

– О чем еще ты хочешь узнать?

– Хочу, чтобы ты рассказал мне, как убил первую женщину, Тед, – сказала Лора, глядя ему в глаза, – причем во всех подробностях. Расскажи все, что помнишь. Ее звали Элизабет Гарт, да?

– Ну если тебе так хочется…

Тед на секунду задумался, взгляд его устремился вдаль. Голос его опять стал глухим и монотонным.

– Элизабет Гарт была матерью-одиночкой, очень молодой. Ей было всего двадцать лет, она работала в кинотеатре Харперфилда, небольшого поселка рядом с тем, где я вырос. Ее сыну было два года, он жил с бабушкой и дедушкой где-то в Нью-Гэмпшире, хотя это я узнал позже. Она не была плохой матерью: ей хотелось малость подзаработать и забрать ребенка. Не думай, что родители не разрешали ей видеться с собственным сыном. Ничего подобного. Но они считали, что она не сможет вырастить его, поэтому забрали к себе. Особенно плохие отношения у нее были с отцом. Они практически не разговаривали. Он не простил ей того, что она забеременела. Даже после убийства, когда еще искали виновного, у него проскальзывали нотки упрека. Вроде как Элизабет сама нарывалась. Или того хуже: будто она это заслужила.

Тед помотал головой:

– Но она не нарывалась. Она была блондинка, очень тоненькая, хрупкая. Как и все остальные. Просто оказалась в неудачное время в неудачном месте. Она жила в квартире с еще двумя девушками, с которыми вместе работала. Они не дружили, скорее терпели друг друга. Нечего было и думать, чтобы везти ребенка в такую крохотную квартирку, поэтому она мечтала переехать. Развесила в кинотеатре и в ближайших магазинах объявления, написанные от руки: «Хорошо воспитанная и ответственная девушка предлагает услуги по уборке и уходу за пожилыми в обмен на скромное вознаграждение и жилье для себя и своего маленького сына». Внизу стояло ее имя: Эли.

– Ты позвонил ей и предложил вариант.

– Именно так. Это было очень просто. Если бы не ее обстоятельства, она никогда не согласилась бы встретиться с незнакомым человеком, да еще в таком удаленном месте. Я назначил ей встречу на пустынном шоссе в пригороде, где жили богатые коневоды. Припарковал машину на обочине. Она приехала на крохотной развалюхе, когда уже смеркалось. Дорога до дома была довольно запутанная, поэтому я ее и встретил на шоссе. Это, конечно, было вранье: никакого дома не существовало. Она бросила свою машину и пересела ко мне. В тот день она отработала две смены подряд и очень устала. Я назвался вдовцом, сказал, что моему сыну семь лет и что мы живем в огромном пустом доме. Она рассказала о своем отце, о сыне, о его отце, который исчез с концами, и я быстро завоевал ее доверие.

В какой-то момент до Элизабет дошло, что никакого дома нет и что я заманил ее в ловушку. Она выскочила из машины и бросилась бежать через лес. Я запросто ее догнал. Она была слабенькая, почти не сопротивлялась.

– Ты зарезал ее ножом? – спросила Лора, как будто это был самый обычный на свете вопрос. – Ты перерезал ей горло, как Тайлеру?

Казалось, Тед искренне раскаивается, он чуть не плакал и просто молча кивнул.

– В вырезках из газет, которые я успела просмотреть, говорилось, что ее ударили ножом в грудь раз десять. Ты десять раз ударил ее ножом, Тед?

Он опять кивнул.

– Можно задать тебе еще один вопрос? – не спросила, а потребовала Лора. – Если ты договаривался с ней по телефону в ответ на ее объявление, откуда ты знал, как она выглядит? Почему был уверен, что она соответствует нужному образцу?

Тед сокрушенно покачал головой:

– Не знаю, Лора… Может, я засек ее, когда она расклеивала объявления? Ты думаешь, это важно?

– Да, Тед, это важно. Потому что многое из того, что ты рассказываешь мне об Элизабет Гарт, почерпнуто из вырезок, которые я только что прочитала.

– Так оно все и было.

– То, что собрано в той комнате, не храм воспоминаний, Тед… Это материалы расследования.

Тед смотрел на нее со смесью растерянности и досады. Лора продолжала:

– Элизабет Гарт погибла в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Тебе было семь лет, Тед. Семь.

В эту секунду притихли даже крысы.

– Ты не убивал Элизабет Гарт и остальных девушек. Ты и Томаса Тайлера не убивал. Ты никого не убивал! Узрел наконец общий знаменатель?

 

23

1983

Тед лежал в своей комнате на потертом ковре перед портативной шахматной доской, когда услышал, как его мать закричала в первый раз. Он замер, ожидая, что крик повторится, и, почти не думая, отполз под кровать, откуда мог видеть щель под дверью. Если подойдет мама, он ее увидит. Папы дома не было.

Рядом с доской лежала потрепанная книжка с партиями Бобби Фишера, подарок соседа. Для Теда она превратилась в основной источник знаний. Скоро он выучит все партии наизусть, но пока книжка была просто незаменима. Доску ему тоже подарили, но анонимно, через церковь. К ней прилагались фигуры в количестве тридцати одной штуки. Взамен потерянной пешки мама сделала ему фигуру из фольги. Мама умела делать потрясающие вещи… но только если принимала лекарства.

Сегодня она их не приняла, Тед был в этом уверен. В последнее время папе приходилось заставлять ее принимать таблетки. Если его не было дома, она про них забывала, и тогда ее голова начинала выкидывать фокусы. Как Бобби, когда он разыгрывал хитрые комбинации, чтобы обмануть соперника и скрыть свои истинные планы.

Тед испугался. Он целый день провел у себя в комнате, разбирая партии Бобби, и теперь понял, что, возможно, совершил огромную ошибку. Мама не приготовила ему обед, ни разу не заглянула к нему, а он не спустился даже выпить стакан воды. Даже в туалет ни разу не сходил! Но если мама не забеспокоилась, значит, голова начала играть с ней свои злые шутки. Может, если бы он попробовал заговорить с ней раньше, удалось бы уломать ее принять лекарство. Но теперь – он знал – ничего не получится. И хуже всего, что единственным, кто мог все поправить – как сам Тед много раз объяснял себе, – был папа. Беда в том, что в последнее время они все чаще ссорились. Папе даже приходилось бить маму, чтобы она наконец поняла, что должна слушаться.

– Тедди!

Это кричала мама.

Что делать? А если с ней что-нибудь случилось? Бабушка его друга Ричи упала в ванной, и ее два дня не могли найти. Мама – не старушка, но могла обо что-то споткнуться, подумал Тед. Ему стало очень стыдно, что он не побежал к ней сразу. Он вылез из-под кровати, собрав всю свою решимость. Он не знал, хочет ли, чтобы мама позвала его снова. Нельзя, чтобы она расшиблась, как бабушка Ричи, это понятно, но с другой стороны… Он знал, какая путаница бывает иногда у мамы в голове. Он взялся за ручку двери и начал потихоньку ее поворачивать.

Крик не повторился, и в пустом коридоре второго этажа от этого стало особенно жутко.

Тед спустился на несколько ступенек и присел на корточки. Выглянув в гостиную сквозь деревянные столбики перил, он быстро обнаружил начинающую седеть макушку Кристен Маккей за диваном. Тед не в первый раз заставал ее в этой позе: она садилась на пол, упираясь спиной в спинку дивана, а вытянутыми ногами в стену. Почему-то так ей становилось спокойнее. Он очень медленно подошел к ней:

– Мама?

Кристен обернулась. В ее глазах Тед прочел все, что ему надо было знать. Смесь отчаяния и растерянности.

– Прячься! – Кристен схватила его за руку и потянула к себе так, что он шлепнулся на пол рядом с ней.

– Что случилось, мам?

– В доме чужие, – прошептала она.

Еще несколько месяцев назад Тед постарался бы поверить ей. Это же мама! Что-то внутри подсказывало ему, что он обязан ей верить. Но в глубине души он отлично знал, что, кроме них, никого дома нет.

– Ты лекарство приняла, мама?

Она уставилась на него, подняв бровь. Потом погладила его по голове.

– Тише, тише, Тедди.

– Кто в доме? – спросил он шепотом. – Ты их видела?

Кристен кивнула.

– Люди-антенны.

Тед в жизни не слышал о таких. И название его, конечно, испугало. Кристен обернулась и указала куда-то поверх дивана.

– Один из них на кухне. Недавно прошел по гостиной, я его отсюда видела. Они очень высокие, Тедди. Ему пришлось нагнуться, чтобы не стукнуться о притолоку. Они тощие, у них муравьиная голова и длинные-предлинные антенны.

– Может, он уже ушел. Я пойду посмотрю…

– Нет! – Кристен впилась острыми ногтями в ручку Теда. – Это опасно. Я же говорю, что видела его сию секунду.

– Но что они ищут, мама?

Она на мгновение задумалась.

– Ты умный мальчик, Тедди. Эти лекарства, как ты их называешь, вовсе не лекарства… Они мне не помогают. Твой отец заставляет меня принимать таблетки, чтобы избавиться от меня. Он хочет, чтобы я весь день лежала в постели одурманенная.

– Папа нас любит, – сказал Тед, хотя в семь лет уже начинал в этом сомневаться.

– Я спустила таблетки в раковину на кухне. Поэтому и пришли люди-антенны.

– Все таблетки?!

Лекарство было дорогущее. Папа все время на это жаловался. Иногда Кристен выбрасывала одну-две таблетки в унитаз, и после этого начиналась бесконечная ссора. А теперь она уничтожила все.

– Люди-антенны об этом знают, они улавливают это своими антеннами. Потому и пришли.

Тед не вытерпел и бегом помчался на кухню. Мама попыталась удержать его, но он оказался проворнее.

– Нет! – закричала Кристен, обернулась и, стоя на коленях, увидела, как ее единственный сын вбегает в кухню.

– Тут нет ниче!.. – Тед подбежал к раковине. Сбоку валялась груда картонных упаковок. Все пустые. Мама сказала правду: все таблетки отправились в сливную трубу. Его затрясло. Было страшно даже представить себе, к чему это приведет…

Он так же бегом вернулся в гостиную. Мама все еще сидела за диваном.

– На кухне никаких людей-антенн нет! Людей-антенн не бывает. Ты выбросила все таблетки!

Она поползла к нему и хотела схватить за руку. Он вырвался и отскочил.

– Папа рассердится!

– Твой отец ненавидит нас, Тедди. У него есть другая женщина. Поэтому он хочет избавиться от меня, а потом придет твоя очередь. Он отправит тебя в приют и…

– Замолчи!

Кристен выползла из-под защиты дивана, снова пытаясь поймать Теда за руку. И снова безуспешно.

– Ты во всем виновата! Я тебя ненавижу!

Что-то изменилось в лице Кристен. Она снова спряталась за диваном. Заговорила тише.

– Ты не мой Тедди… Ты один из них. – Кристен указала в сторону кухни. – Вы держите его там, да?

Тед всхлипнул. Не смог сдержаться.

– Ты меня не обманешь. Убирайся!

– Мама…

Она мотала головой. Глаза ее были широко открыты. Тед знал, что ничего не может поделать. Знал он и то, что дальше будет только хуже. Он бросился в свою комнату, закрыл за собой дверь и залез под кровать. Шахматная доска и книжка Бобби Фишера по-прежнему лежали на полу. Он отшвырнул их в сторону, уткнулся лицом в сгиб локтя и горько расплакался.

Примерно через полчаса, показавшиеся Теду вечностью, до него донеслись звуки, которых он так боялся. Перед домом остановилась машина Фрэнка Маккея. Тед выскочил из укрытия, словно подброшенный пружиной, и зажмурился от яркого света. Потом подошел к окну. Да, отец выходил из своего «мустанга». Тед не обратил внимания на то, что он оставил окно машины открытым. Папа всегда оставлял окно открытым, если скоро собирался опять уезжать.

Громовой голос Фрэнка разнесся по всему дому. Тед мог бы опять спрятаться под кроватью – понятно, это не помешало бы ему слышать все, что происходит на первом этаже, – но почему-то открыл дверь и проскользнул на лестницу. Могло произойти что-то очень плохое. Теду было страшно.

Фрэнк почти сразу прошел на кухню и обнаружил около раковины следы преступления.

– Ах ты зараза! – заорал он. – Ах ты мразь! Шлюха подзаборная!

Ругался Фрэнк виртуозно.

Кристен не отвечала. Тед представлял себе, как она сидит за диваном. Что-то с грохотом разбилось: то ли кувшин, то ли ваза, то ли лампа из гостиной.

– Я уйду из этого дома, слышишь? Единственное, что от тебя требуется, – это проглотить две гребаные таблетки. И даже на это ты не способна! Потому что ты безмозглая тварь!

– Отойди от меня! – вскрикнула Кристен.

– Еще чего!

– Не трогай меня!

– Дернись мне еще, сука!

– Отку…

Звонкая оплеуха заставила Кристен немедленно замолчать. Вслед за первым прилетело еще два удара. Фрэнк был мастером не только ругаться.

– Глотай, дура!

– Откуда… – Кристен говорила с трудом.

– Откуда у меня таблетки? Припрятал, вот откуда! Я знал, что рано или поздно ты попробуешь что-нибудь такое учудить. Только и думаешь, чем еще меня достать. Глотай, дрянь! Рот открой, кому сказано? Не смей кусаться, скотина!

Удар. Почти наверняка ладонью, потому что прозвучал он, как щелчок хлыста.

– Еще одну глотай! Только попробуй выплюнуть!

Мама никогда не принимала две таблетки сразу. Врач велел ей принимать по одной каждые восемь часов, Тед прекрасно это знал.

– На этот раз сожрешь три, – с расстановкой процедил Фрэнк, наслаждаясь своей властью.

Три! Тед был в ужасе. В конце концов, две еще можно было объяснить, раз одну она пропустила. Но три? Какой был смысл в том, чтобы заставлять маму проглотить три огромные таблетки?

– Я уйду из этого дома. Слышишь, Кристен? Уйду и никогда не вернусь. Пусть тобой займется бюджет… Вот здорово будет, а?

Мама ничего не ответила. Наверное, заснула быстрее, чем обычно. Все-таки она приняла целых три таблетки.

Тобой займется бюджет.

Тед услышал на лестнице шаги Фрэнка и испугался. Он бросился в свою комнату, закрыл за собой дверь, забрался в постель и притворился спящим. Дверь открылась и снова закрылась. Тед надеялся, что папа поверил, что он проспал весь скандал, хотя поверить в это было трудно.

Потом в душе зашумела вода, и Тед вылез из постели.

Обычно папа принимал душ по утрам. Если он пошел в душ среди дня, значит, собрался куда-то ехать. И тут Тед понял. Фрэнк уходит из дома! Ведь он сам только что об этом сказал!

Я уйду из дома, Кристен.

Тед принял решение. Он уложил под одеяло несколько подушек, чтобы казалось, будто он там спит, взял сумку и сунул в нее пару комплектов белья. Поставил сумку на кровать и задумался, стоит ли выходить сейчас. Папа все еще был в душе, и Тед чуть успокоился. Он спустился на первый этаж. Мама по-прежнему сидела за диваном – ноги в стороны, голова свесилась набок. Она дремала.

– Тедди… – пробормотала она, с трудом открывая глаза.

Тед поцеловал ее в лоб.

– Я не ненавижу тебя, мама.

Пусть тобой займется бюджет.

На губах Кристен Маккей появилась слабая улыбка.

Тед вернулся к себе в комнату, взял шахматную доску и книгу Бобби, вылез в окно и по крыше добрался до боковой стены, по которой спускался вниз много раз. «Мустанг» Фрэнка ждал его. У Теда не было ключей от багажника, но это не имело никакого значения. Он проскользнул в открытое окно, перелез на заднее сиденье, потянул за спинку и… готово!

Он уедет с папой. Сейчас папа в ярости, но, когда злость пройдет, он поймет Теда.

И маме без них будет лучше. Тед не совсем понимал, кто такой этот «Госбюджет» и как он будет заботиться о маме, но наверняка у него это получится лучше, чем у Фрэнка Маккея.

Он свернулся в багажнике калачиком и стал ждать.

 

24

1983

В багажнике он с его ростом устроился вполне комфортно и сам не заметил, как уснул. К счастью для себя, потому что не успел подумать о том, что будет, если папа решит взять с собой чемодан. Мысль о чемодане пришла Теду в голову, когда машина уже тронулась. К тому времени волноваться не имело смысла. У папы хватит денег, чтобы купить им все необходимое.

Тед представления не имел, куда они едут. Вскоре он обнаружил, что если снизу надавить на угол полки багажника, то появляется щелка, сквозь которую видно, что происходит в салоне. Он и правда видел неподвижный силуэт Фрэнка, а впереди – дорогу. Они выехали из города.

Прошел час или около того. Тед вдруг обнаружил, что прижимает к груди шахматную доску и что его опять клонит в сон. Он начал уже привыкать к мысли, что путешествие затянется надолго, когда «мустанг» притормозил и остановился. Тед подождал несколько секунд, широко раскрыв глаза в полной темноте, потом повернулся, отложил шахматную доску и осторожно приподнял край полки. Яркий свет заставил его зажмуриться. Он ненадолго ослеп, но слышал, как Фрэнк вышел из машины: дверь открылась и снова захлопнулась.

Снаружи слышались голоса. Один, понятно, принадлежал Фрэнку, а другой был женский. Двери открылись, и машина качнулась, как бывает, когда двое садятся в нее почти одновременно. Тед прильнул к своей щели, но пассажирское сиденье через нее не просматривалось.

А если попробовать нажать с другой стороны? Нет, ничего не вышло. Там полка была приделана прочно.

– Извини, что раньше не смогла, – сказала женщина. – Сегодня две смены отработала.

Тед окаменел. Папа всегда говорил, что терпеть не может автостопщиков. Пока он работал торговым агентом, успел насмотреться на эту, как он выражался, шушеру. Севшая в машину девушка (Тед был уверен, что она гораздо моложе его отца) не была автостопщицей. Извини, что раньше не смогла.

– Ничего страшного, – ответил Фрэнк. – У меня в офисе тоже был трудный день.

В офисе?

– Нам далеко?

– Не очень. Ехать на двух машинах нет смысла… По дороге ближе познакомимся.

Тед больше не подглядывал. Он слушал, прижавшись ухом к полке.

А если мама была права? Может, это и есть другая женщина, о которой она сегодня говорила? При мысли о бедной маме, сидящей в гостиной за диваном, сердце Теда сжалось от боли. Мама выпила три таблетки…

Нет, не сама выпила. Папа ее заставил.

Скорее всего, она так и будет сидеть где сидела до глубокой ночи. Очнется, а вокруг тьма… И дома никого. Что, если этот Госбюджет не скоро ее найдет?

У Теда мурашки пробежали по коже. Мысленным взором он видел темную гостиную и беспомощную маму за диваном. Над ней склонились люди-антенны, время от времени поворачивая друг к другу свои муравьиные головы.

Фрэнк назвал девушку по имени. Элизабет. Они заговорили о ее маленьком сыне, который жил где-то с дедушкой и бабушкой. Но Тед слишком углубился в собственные мысли, так что не особо прислушивался. Он еще не готов был себе признаться в том, что, кажется, совершил ошибку, бросив мать на произвол судьбы.

Серьезную ошибку.

– … его отец так никогда его и не видел, – говорила Элизабет. – Он знает о сыне, я ему, конечно, сказала. Но он ни разу им не поинтересовался. А у тебя что?

– Я овдовел, и дом стал для меня слишком велик, – сказал Фрэнк Маккей. – Тедди всего семь лет, и я иногда думаю, что он так и вырастет в одиночестве…

Вдовец? Тедди? Отец никогда не называл его Тедди.

Что происходит?

Теду пришлось приподнять полку повыше и посмотреть, что там творится. Он не верил своим ушам. Он не рос в одиночестве: у него была мама! И дом у них был скорее маленький, если сравнить с соседскими. Папа говорил неправду. Тед попытался извернуться так, чтобы увидеть Элизабет, но у него ничего не вышло. Зато он разглядел в щелку зеркало заднего вида и… встретился глазами с отцом. Папа смотрел прямо на него!

Тед отпустил полку, которая сухо щелкнула о сиденье, и растянулся на дне багажника.

Папа тебя не видел. Он смотрел назад, на дорогу. Это ведь зеркало заднего вида.

– Что это было? – спросила Элизабет.

– Ты о чем?

– Мне показалось, что-то щелкнуло.

– Ничего не щелкало.

– Далеко нам еще?

– Не очень.

Потом настала тишина. Тед полностью утратил представление о беге времени и не мог бы сказать, как долго они еще ехали.

– Можно на минутку остановиться? – спросила вдруг Элизабет. – У меня срочная надобность.

– Мы уже подъезжаем. Полкилометра – и комфортабельная уборная к твоим услугам.

– Я не могу ждать.

– Можешь, – отрезал Фрэнк. Теду хорошо был знаком этот тон. Не терпящий возражений.

«Мустанг» разгонялся все сильнее.

– И не вздумай открывать дверь. Слышишь?

Элизабет пронзительно закричала:

– Выпусти меня!

Тед затаил дыхание.

Через несколько секунд они остановились.

– Видишь? – спокойно проговорил Фрэнк. – Если откроешь дверь, воткну его тебе в ногу.

Тед не смотрел в щелку. Он не понимал, что происходит, но узнавал властный и непреклонный тон отца.

– Не делай мне ничего, – взмолилась Элизабет. – У меня ребенок.

– Нет у тебя ребенка.

Фрэнк почему-то зазвенел ключами, потом открыл дверцу и вышел. Через несколько секунд открыл дверь со стороны своей попутчицы.

– Не хочу машину пачкать. Поняла? Да?

– Не надо! – Дрожащий голос девушки перешел в рыдания.

– Выходи.

– Не надо, прошу тебя!

– Боишься?

Элизабет всхлипывала и не могла остановиться. Фрэнк что-то делал с ней, но Тед не смел подсмотреть, что именно.

– Ну хорошо, хорошо, я пойду с тобой, – говорила Элизабет, не переставая рыдать.

Она вышла из машины, и через секунды раздался ее душераздирающий крик. Тед за всю свою короткую жизнь не слышал ничего ужаснее. Крики не прекращались, Теду пришлось зажать себе уши, но это не помогло.

Через некоторое время Фрэнк вернулся в машину, завел мотор и тронулся с места, насвистывая свою любимую мелодию.

 

25

Наши дни

В подвале старой фабрики опять засуетились крысы. Они нервничали, чуя бензин, и, уже не скрываясь, шастали у самых ног Теда и Лоры. Некоторые даже останавливались и смотрели на них.

– Ты не убивал тех женщин, – сказала Лора. – Их убил твой отец.

Он глянул на нее растерянно.

– Возможно, ты всегда это подозревал, – продолжала она, – а когда Фрэнк умер, подозрение переросло в уверенность.

– Сон про девушек в багажнике… – сказал Тед скорее себе, чем Лоре. Правда обрушилась на него сокрушительным ударом. Он поднял голову. Глаза его были широко раскрыты.

– Что?

– Отец пытался меня убить, – потрясенно произнес Тед.

Лора пришла к тому же выводу.

– Я помню один из последних разговоров с ним. Я тогда учился в университете. Он сказал, что Блейн – мой брат. В тот день я так на него разозлился из-за матери, что проболтался ему о своих снах. Я рассказал, что мне снятся женщины в багажнике «мустанга».

Тед замолчал.

Мальчик прильнул к своей щели, но пассажирского сиденья сквозь нее видно не было.

– Он, наверное, понял, что рано или поздно я все вспомню. И в тот же вечер этот подонок явился искать меня в кампусе.

– Тайлер был с твоей девушкой, – добавила Лора. – К тому же на нем была студенческая куртка.

Тед вскочил. Крыса, смотревшая на него из люка в полу, юркнула назад.

– Даже помереть умудрился вовремя. Вспомни я это раньше… Теперь-то все без толку.

– Тед, сядь, пожалуйста. И не говори так. Многие семьи получат ответ на свои вопросы.

– Да, конечно: маньяк запугал и замучил ваших дочерей. Хорош ответ. Он мертв, Лора, сдох во сне от рака. Ты можешь представить себе большую несправедливость?

– Нет, если честно. Но ты в этом не виноват.

Молчание.

– Если бы я вспомнил раньше…

– Нам стоило больших усилий прийти к тому, к чему мы пришли, Тед. Психотерапия и препараты, конечно, сделали свое дело, но в конечном счете добился этого ты. И сделал это ради Холли, ради дочек.

Он кивнул. Семья казалась ему теперь далекой галактикой.

– Ты помнишь, как узнал об этом, Тед? Сны тебе подсказали?

– Не думаю, – с сомнением в голосе проговорил Тед. – Сны мне снились всегда. Пожалуй, все началось с Блейна… Когда я увидел его по телевизору и понял, что это мой брат, то подумал: может, это отец убил его подружку. Вроде как оказал ему услугу или что-то в этом роде. Это была… бессознательная мысль… не знаю. Я подумал, что у отца диагностировали рак в терминальной стадии, и он вполне мог на такое пойти.

– Понятно. И у тебя возникли подозрения…

– Да, наверное, так. Поэтому я стал следить за Блейном. Мне надо было узнать о нем побольше, проверить, имеет ли он к этому отношение. Но к тому времени я уже знал, чем занимался мой отец… Шахматные турниры, Лора. Так я узнал об убийствах. Он пользовался поездками на шахматные турниры, чтобы убивать беззащитных женщин.

– Посмотри на меня, Тед. Мы уже все знаем. Твой отец умер, а твоя семья ждет тебя. Смотри на меня.

– Знаешь, не все так просто. Я причинил им зло… – Глаза Теда наполнились слезами. – Как там Джастин?

– Боюсь, все еще в коме. Хотя врачи настроены скорее оптимистически.

– Я чуть не до смерти избил друга.

– Ты в это время был не в себе. Тяжесть вины за убийства, которых ты не совершал, давила на тебя, Тед. Ты чувствовал себя ответственным за них и действовал иррационально. Джастину что-то стало известно, да?

– Да, думаю, что так. Я узнал, что он за мной шпионит. Однажды я, когда выходил из дома Блейна, заметил его: он сидел в своей машине. Я нанял детектива, чтобы следить за ним, и таким образом узнал, что он встречается с Холли. – Тед грустно улыбнулся. – Бедняга детектив, наверное, решил, что разворошил осиное гнездо. Но роман Холли и Джастина не был для меня проблемой. Проблема была в том, что Джастин выследил меня здесь. Возможно, он видел, что я храню в своем бывшем кабинете, куда ты заходила.

– Джастин вызвал тебя к себе в контору, чтобы поговорить об убийствах?

– Честно говоря, не знаю. Возможно, он хотел поговорить о другом. Но было слишком поздно… Я был сильно не в себе, теперь мне это ясно.

– Джастин выздоровеет и все поймет, я уверена. Ты был тогда в тяжелом состоянии, Тед.

– Знаю. Я уже решил свести счеты с жизнью, сходил к Робишо по поводу завещания и вообразил, что у меня опухоль мозга, которая меня убивает.

– Тебе не кажется, что сейчас все гораздо лучше?

Тед знал, что лучше станет только тогда, когда придет в себя его друг.

– Думаю, да.

Лора встала. Тед смотрел на нее недоверчиво, не понимая, что она задумала. Даже когда она протянула ему руку, он не понял, что с ней делать.

– Ты молодец, Тед.

Он неловко поднялся и пожал ей руку.

– Спасибо за все, Лора, – прошептал он срывающимся голосом.

Тут они услышали позади шум, слишком громкий для того, чтобы списать его на крыс. Лора вздрогнула. У Теда мороз прошел по коже, когда он вспомнил, что оставил за тумбой скованного охранника. Боже, он ведь обрушил на него все эти пишущие машинки! Прежде чем бросить Ли за тумбой, он убедился, что тот дышит, хотя и мог быть серьезно ранен. Эта мысль обожгла Теда, когда из полумрака за конусом света, падавшим только на него и Лору, серой тенью поднялся Ли Стиллуэлл.

Лора обернулась и испугалась, увидев Ли на ногах: она почти забыла о его существовании.

– Отпусти нас сейчас же, ублюдок, – произнес Ли.

Скованные руки охранник держал на уровне груди. В них был зажат какой-то маленький предмет. На таком расстоянии нельзя было разобрать, что это, пока вслед за легким щелчком не полыхнул крошечный огонек.

 

26

Наши дни

Маркус сидел на пассажирском сиденье. Машину вел Боб. Первые полчаса они разговаривали, потом молчание прерывали только сообщения от агентов ФБР, которые выехали одновременно с ними из Олбани и должны были прибыть на место раньше.

Когда ехать оставалось примерно полчаса, группа ФБР в последний раз вышла на связь. Боб прослушал сообщение. Новости, похоже, были плохие.

– Там был пожар, – сказал он после того, как закончил разговор с агентами. – Похоже, использовали какое-то горючее, потому что огонь распространялся очень быстро.

– Пожар? – Маркус растерялся. Ему не хотелось задавать вопрос, ответа на который он так боялся.

– Подразделение из Олбани застало на месте пожарных. Кто-то увидел дым и позвонил им, но приехали они поздно.

– Что значит поздно? – Маркус не мог держать себя в руках. – Что это значит?

– Двое погибших. Выжил только один человек.

– Кто? – спросил Маркус, не отрывая прижатых к лицу ладоней.

 

27

Наши дни

Ли почему-то решил, что припугнуть Теда зажигалкой – удачная идея. То ли контузия лишила его способности ясно мыслить, то ли он никогда не слышал о парах бензина, потому что, едва крошечный синий огонек превратился в огромный шар огня, на лице его возникло искреннее изумление. Он на миг выпучил свои маленькие глазки, пока не завопил от боли, кружась в бешеном танце внутри огненного шара.

У Лоры и Теда не осталось времени на раздумья. Стена пламени двинулась на них, протягивая свои огненные щупальца. Тед и Лора бросились в разные стороны. Крики Ли звучали все пронзительнее, помещение заполнил запах горелого мяса.

Пожар разделил подвал надвое, и Лора оказалась отрезанной от входа. Охранник в агонии издавал последние вопли, а она пыталась проникнуть на другую половину, но путь ей преграждала полоса огня. Дым становился все гуще. Одна за другой взрывались лампочки. Верещали крысы.

Тед кричал ей что-то с другой стороны подвала, пытаясь сдвинуть еще не охваченный пламенем зеленый диван, надеясь, что он послужит Лоре чем-то вроде моста, но огонь уже добрался до его рубахи. Он содрал ее с себя и закрыл ею рот, чтобы не задохнуться. Он что-то кричал Лоре.

– Что?! – Лора была метрах в десяти от него, но ей приходилось отступать все дальше. Она тоже сняла блузку и дышала через нее, но воздуха оставалось все меньше.

Тед убрал рубаху от лица и снова крикнул:

– Люк, Лора! Заберись в него и закрой крышку.

На этот раз Лора его поняла. Но добраться до люка было невозможно из-за полосы пламени.

– Тед, я не могу!

Он еще что-то крикнул, но треск пламени заглушил его слова. Дым стал таким густым, что Лора не выдержала и убрала ото рта блузку. Она тут же зашлась в кашле и упала на колени. Как ни странно, оказалось, что у самого пола дышится легче. Она приказала себе ползти, прижимаясь к плинтусу. Вдоль стены выстроилось несколько металлических столов, образуя туннель, по которому она и двинулась вперед. Два или три раза путь ей преградил огонь, так что пришлось выползать из импровизированного туннеля. Чем ближе к входу, тем гуще становился дым.

Ей оставалось преодолеть еще метров восемь. Она проползла примерно половину, когда перед ней встала красная стена. Вылезать из-под стола не имело смысла – там было то же самое. Оглянувшись назад, Лора поняла, что возвращаться тоже некуда.

Она громко окликнула Теда, но ответа не услышала. Выбрался он из подвала или лежит без сознания? Полиция должна была приехать с минуты на минуту. Если бы добраться до люка, закрыться и переждать там некоторое время. Пламя утихнет. Она будет кричать, и снаружи кто-нибудь ее услышит.

Как попасть к люку? Оставить этот туннель и пробираться к нему кружным путем? Или попробовать прорваться сквозь завесу пламени? Ради Уолтера стоило попытаться.

Замотав голову блузкой, она прикрыла лицо локтем, словно щитом, и рванулась вперед.