— Ага, — говорит Магнус. — Ну да. Раз вы так решили, то… Тогда ладно.

Он кладет трубку и, по-прежнему сидя, смотрит в окно. Там полыхает осень, клен блещет зеленым и оранжевым, дрожит осиновое золото. Магнус нашаривает сигареты, закуривает и тянется через стол открыть окно. Ворвавшийся сквозняк распахивает раму настежь. Это ничего, хотя газета, разложенная перед ним на столе, принимается шелестеть страницами. Зато Мод не почувствует запаха. Ей не нравится, когда он курит в доме. Ей вообще не нравится, что он курит.

Но теперь перекурить необходимо. Собраться с мыслями и все обдумать.

Стало быть, отбой. Его фильм показывать не пожелали. Не удосужились даже пообещать, что покажут его когда-нибудь потом, когда уляжется этот переполох по поводу девчонкиного самоубийства.

Что это значит? И как это следует понимать?

Он поднимается и, постояв у стола, снова садится. Надо додумать эту мысль. Признать ее. Вытерпеть. Так что же это значит?

Это значит, что он заклеймен. Они решили — это его вина, что девчонка наложила на себя руки. Теперь на него станут коситься не только старые ханжи, но и остальные люди, которые ему небезразличны, те, чьего одобрения он хотел и добивался. Его подвергнут остракизму. Если уже не подвергли.

Но тут они забывают, что позировала-то она абсолютно добровольно. Что он ни к чему не принуждал ее, а просто хотел увидеть и понять и — в конце-то концов! — дать проявиться ее таланту. А к тому же заплатил столько, что она могла спокойно не заниматься этим еще много месяцев. А еще они забывают, что он сам чуть не погиб. Что она нанесла ему восемь ударов ножом и что многие из этих ран могли стать смертельными. Он перевел дух. До сих пор чувствуется, как они болят в глубине тела, как будто раны там внутри не желают затягиваться и заживать. Мод говорит, это вполне нормально. Что этого следовало ожидать. И незачем зацикливаться.

А он не считает это нормальным. Разве нормально, когда твое собственное тело словно вот-вот треснет и разорвется изнутри?

Но картинки по крайней мере ушли, картинки, что то и дело исподволь вставали перед глазами в первые месяцы. Ее лицо, когда он к ней приблизился, бледное, будничное, и вдруг оно исказилось и…

А ее приговор? Нет. Пустая формальность. Да, ее судили и даже дали несколько месяцев тюрьмы. Но ее и виновной-то не считали. И газеты тоже. Там потом густо поперла аналитика, с указанием настоящего виновника. Девушку, значит, можно понять. А его — нет. А теперь пойдет и того хуже, теперь все говорящие головы сидят и точат языки. Включая Торстена Матссона. А саму тему — тему порока, который он, Магнус, желает вскрывать и бичевать, забудут. Когда-нибудь.

Из этого нужно что-то сделать. Ну да. Надо, в самом-то деле. Образ невозможности встречи между Востоком и Западом, мужчиной и женщиной, богатством и бедностью. Он снова встает. Черт, отличная мысль! И дает шанс вернуться к живописи, о чем он, по совести, давно мечтает. Back to basics.

Швырнув в окно окурок, он натягивает свитер. Теперь же в мастерскую — и начать этюд. Идеи теснятся в голове, он почти дрожит от нетерпения.

И в тот же миг слышит звук автомобиля на подъездной аллее. Машина Мод. Ее шаги по гравию. Он выходит в холл и торопливо оглядывает себя в зеркале. Бледноват, пожалуй, но это даже хорошо. Бледный и серьезный. Новый человек.

— Привет.

Она отвечает не сразу, окидывает его быстрым взглядом. Сердится?

— Как на работе?

Она кривит губы.

— Зашибись. Как обычно.

Он, протянув руку, хочет дотронуться до нее, но Мод уворачивается. Оба заговаривают одновременно:

— Я получил… — говорит он.

— Я звонила… — говорит она.

Оба умолкают и ждут, что другой продолжит.

— Давай ты сперва, — произносит Магнус.

Мод кивает.

— Я звонила в Хинсеберг. Ее выпустили.

— МэриМари?

— Да.

Взяв сумочку, Мод проскальзывает мимо него, но не на кухню, как обычно, а налево по коридору. Он идет следом.

— Она сюда собирается?

Мод взглядывает через плечо.

— Сюда? Пусть только попробует.

— А может, к себе в домик?

— Этого они мне не пожелали сообщить.

Теперь оба на стеклянной веранде. Смеркается, но пока еще хватает света, чтобы разглядеть дом на другой стороне озера. Все окна темные.

— Ее там нет, — говорит Магнус.

— Пока нет, — отвечает Мод. — Но будет. Не сомневаюсь.

— И что нам тогда делать?

— Ничего. Но мы не забудем.