Памятник-обелиск в г. Петропавловске-Камчатском в честь воинов-освободителей Курильских островов

В 1944 году приказом командования Дальневосточного фронта был создан Камчатский оборонительный район (КОР). Это вызывалось необходимостью защиты Камчатки от возросшей угрозы нападения империалистической Японии. КОР объединил в своем составе все общевойсковые части и подразделения, которые по мере необходимости создавались здесь ранее с целью отпора любых попыток агрессора вторгнуться на территорию Камчатского полуострова.

Командующим войсками КОР был назначен генерал-майор Алексей Романович Гнечко. Ему были непосредственно подчинены сухопутные войска, обороняющие побережье Камчатки, и в оперативном отношении — Петропавловская военно-морская база (ПВМБ), 128-я смешанная авиадивизия и 60-й ордена Ленина Камчатский морской пограничный отряд.

В августе 1945 года под руководством А. Р. Гнечко объединенными усилиями пехотинцев, моряков, летчиков и пограничников, при активной помощи партийных, советских, хозяйственных органов и трудящихся Камчатки были освобождены от японских захватчиков исконно-русские земли — Курильские острова до Урупа включительно (остальные — к югу от него — были заняты советскими войсками, переброшенными на кораблях с Южного Сахалина). Ныне вся Курильская гряда входит в состав Сахалинской области.

В предлагаемой вниманию читателей повести показаны мужество и отвага советских воинов в Курильской десантной операции и вместе с тем — боевой путь командующего этой операцией, ныне покойного, генерал-лейтенанта Героя Советского Союза А. Р. Гнечко. Изложение событий подано в виде беседы с генералом, но оно отражает и личные воспоминания автора, который накануне и в начальный период Великой Отечественной войны был редактором областной газеты «Камчатская правда» (1940–1942 гг.), а затем — политработником-артиллеристом, принимал непосредственное участие в Курильской десантной операции в качестве парторга 279-го артиллерийского полка.

Созданию повести предшествовала большая поисковая работа, которая продолжается и поныне. Многое дала переписка автора с сотнями участников Курильского десанта и членами их семей. Существенную помощь оказали пионеры и школьники — красные следопыты.

В повести использованы материалы, собранные в процессе поисковой работы, а также в переписке автора с участниками Курильского десанта и членами их семей, с пионерами и школьниками — красными следопытами. Это позволило установить новые имена освободителей Курил, уточнить в ряде случаев написание фамилий, полных имен и отчеств, определить принадлежность, воинские звания и должности, выяснить данные о награждении тех, кто упоминается в уже опубликованных работах. За оказанную помощь сердечно благодарю всех, причастных к этому делу.

Текст рукописи повести был прочитан А. Р. Гнечко перед отправкой ее в издательство и окончательно доработан с учетом всех его мнений и пожеланий.

Многие читатели обратят, наверное, внимание на то, что значительная часть упоминаемых участников Курильского десанта названа лишь по фамилии, без указания инициалов. Это результат незавершенности поисковой работы, которая продолжается.

Убедительно прошу читателей этой книги оказать автору посильную помощь в поисковой работе. Сообщайте, пожалуйста, адреса известных вам участников освобождения Курильских островов. А самих участников Курильской десантной операции очень прошу поделиться воспоминаниями, рассказать о себе, однополчанах и сослуживцах.

Прошу писать по адресу: 121 165, Москва, Г-165, Кутузовский проспект, 26, кв. 287. Акшинскому B.C.

Время от времени мы встречались с Алексеем Романовичем Гнечко, генерал-лейтенантом в отставке, на его московской квартире, и чаще всего наш разговор невольно переходил на воспоминания о последних залпах второй мировой войны, что прозвучали па самом краю Отчизны — на далеких и бесконечно родных Курильских островах. Впервые нам довелось встретиться зимой 1944–45 года, когда он был командующим Камчатским оборонительным районом (КОР), а я, до этого сугубо гражданский человек, стал комиссаром, замполитом 1-го дивизиона 428-го гаубичного артполка АРГК, а затем — парторгом 279-го артиллерийского полка. Будучи еще редактором областной газеты «Камчатская правда», я, как и все другие ответственные работники, был «бронирован». Многие, обращались в центр с просьбой о разбронировании, но обычно все оставалось по-прежнему. Мне повезло: мое заявление рассматривал Камчатский обком ВКП(б). Перед заседанием бюро обкома я смог побеседовать с хорошо знающими меня товарищами, и они обещали поддержать мою просьбу. Так я стал военным, только вместо отправки на фронт, о чем я просил, меня оставили служить в Камчатском гарнизоне. Но я был рад и этому, так как знал, что с Дальнего Востока нередко отправляются на запад маршевые роты, и я надеялся попасть в состав одной из них.

В тот раз войска КОР проводили многодневное тактическое учение совместно с представителями других родов и видов войск.

Разгулялась пурга, трудно было обнаружить и разгромить условного противника, но полки и подразделения нашей, «красной», стороны действовали смело и решительно, и когда были найдены несколько отрядов «синих», мы решительно атаковали их. «Противник на нашем участке был «уничтожен», и нам разрешили сделать большой привал. Солдаты вмиг развели костер и уютно устроились вокруг него. Я решил воспользоваться передышкой и начал рассказывать солдатам и офицерам о международной обстановке, и мало-помалу у слушателей рассеялась усталость. После окончания беседы посыпались самые разные вопросы. Тогда-то я впервые и увидел генерала Гнечко. Я встрепенулся, чтобы отрапортовать, как положено по уставу, командующий знаком руки остановил эту попытку и сказал:

— Продолжайте.

Посыпались новые вопросы, но я заметил, что резко изменился их характер: если прежде спрашивали, как говорится, о бытовом — вплоть до выяснения причин плохого качества и редкого подвоза махорки, то сейчас вопросы приняли сугубо политический характер: почему союзники так затянули с открытием второго фронта в Европе, о Ялтинской конференции руководителей трех держав, о ходе войны на Тихом океане.

После беседы мы окружили нашего генерала и стали спрашивать, как обстоят дела на других участках борьбы с «синими».

Улыбнувшись в пышные темные усы, он ответил:

— Все наши действуют, как подлинные герои, хотя и не без огрехов. С такими воинами не страшен никакой противник. И вы — молодцы: у костра отдохнули и беседу послушали. Теперь, наверное, и вопросы международного положения, да и задачи нашего учения стали яснее. Не так ли?

Затем, повернувшись ко мне, генерал заметил:

— Вот и встретился с вами и деловые качества ваши в какой-то мере удалось узнать. А то говорят, что в 279-м артполку один из политработников — бывший редактор «Камчатской правды». Не скрою, заинтересовался, но встретиться все как-то не выпадало случая. Значит, оторвала и вас обстановка от редакторского стола. Но ничего, судя по всему, скоро войне конец — уже за государственной границей наши войска сражаются. Ну что ж, спасибо за беседу. Будем знакомы.

С тех пор прошло более четверти века, и мы ни разу больше так и не встретились. Выручил господин «случай». Как-то, в начале 70-х годов мы буквально столкнулись с ним на Кутузовском проспекте в Москве. Узнали друг друга, разговорились, обметались адресами, телефонами. Оказалось, что и живем-то мы почти рядом. С тех пор стали встречаться.

На этот раз Алексей Романович был в каком-то особо приподнятом настроении, может быть, потому, что мы накануне договорились о продолжительной встрече, а я предупредил его: «Буду записывать ваши воспоминания».

Беседа началась. Постепенно память уводила нас все дальше и дальше, в военные годы, в первые послевоенные месяцы, когда до начала советско-японской войны оставался уже совсем короткий срок.

Мы хорошо помнили, в каких суровых условиях приходилось пехотинцам, морякам и другим воинам нести боевую службу на Дальнем Востоке в то время, и как провокационно вела себя японская военщина по отношению к нашей стране. Она нагло и грубо нарушала пакт о нейтралитете, заключенный между СССР и Японией в апреле 1941 года. Районами таких провокаций были прибрежные зоны Камчатки, линии рейсов наших судов по Охотскому морю и Тихому океану из Петропавловска во Владивосток и по другим направлениям. Используя неблагоприятные условия, сложившиеся для России в 1855 и 1875 годах, Япония путем дипломатического нажима, поддержанного западными державами, вынудила нашу страну отдать ей открытые, описанные и освоенные русскими землепроходцами и мореходами острова Курильской гряды. В 1905 году в результате поражения царского правительства в русско-японской войне Япония захватила силой и южную часть Сахалина.

Таким образом, были закрыты все выходы нашим кораблям в Тихий океан. Превратив Южный Сахалин и Курилы в мощный плацдарм, японская военщина намеревалась осуществить отсюда нападение на Советское Приморье, Камчатку и Чукотку. Особенно наглядно это проявилось в годы гражданской войны, когда Япония вместе с США вторглись в пределы нашей дальневосточной земли. Японские интервенты были изгнаны отсюда в 1922 году, а из северной части Сахалина — лишь в 1925 году.

Однако и после этого японский империализм не прекращал подготовку к войне против Советского Союза.

Еще в 1931 году японский посол в Москве Хирота, исходя из завоевательских замыслов своего правительства, сообщал начальнику генерального штаба японских войск — «Нужно занять решительную позицию по отношению к Советскому Союзу, приняв решение воевать с СССР в любое время, когда это окажется необходимым…Основной целью является не оборона против коммунизма, а захват Восточной Сибири».

Японский империализм активно готовился к войне против Советского Союза, заключил агрессивный «тройственный пакт» с фашистскими государствами — Италией и Германией. А когда началась Великая Отечественная война, японские правящие круги только и ждали подходящего момента, чтобы напасть на СССР с востока. На вопрос советского посла в Токио К. Е. Сметанина министру иностранных дел Японии Мацуока «Будет ли Япония соблюдать пакт о нейтралитете?», последний ответил: «Основой военной политики Японии является тройственный пакт, и если пакт о нейтралитете будет находиться в противоречии с этой основой, то он не будет иметь силы».

— Пакт о нейтралитете, — говорил Алексей Романович, — служил для Японии лишь ширмой, за которой велась всесторонняя подготовка для нападения на СССР. Уже в первые дни войны нашего народа против нацистской Г ермании тайное совещание японских руководителей с участием императора пришло к выводу, что если германо-советская война примет благоприятный для Японии оборот, то она выступит для решения «северных проблем». Принятая тогда же «Программа государственной политики Японской империи в связи с изменением обстановки» была положена японским генеральным штабом в основу его дальнейших антисоветских агрессивных разработок. Этой цели полностью отвечал составленный тогда план подготовки войны против СССР под кодовым названием «Кантокуэн» («Особые маневры Квантунской армии»), В соответствии с ним численность этой армии была в двухмесячный срок увеличена с 300 тысяч до 600 тысяч, а к августу 1942 года насчитывала около миллиона солдат и офицеров.

Японская военщина всячески препятствовала нашему морскому судоходству на Дальнем Востоке. Японцы останавливали и подвергали досмотру советские суда в нейтральных водах, многие из них конвоировали в свои порты и задерживали там на длительный срок, их подводные лодки потопили 18 наших судов — «Ангарстрой», «Беларусь», «Обь», «Трансбалт» и др. Общие убытки судоходства СССР за это время составили около 637 миллионов рублей.

Советский танкер «Мариуполь», потерпевший аварию в Первом Курильском проливе из-за нарушения японской стороной навигационных условий, не разрешили нам снять с прибрежных рифов у Шумшу. Японцы установили на танкере до 20 орудий и во время Курильской операции вели из них огонь по нашему десанту.

Усилилась напряженность на нашей дальневосточной границе, где японские войска постоянно нарушали сухопутные, морские рубежи и воздушное пространство СССР. Только в Советском Приморье с конца 1941 и до начала 1943 года они совершили более 500 провокаций.

— В этом был двойной смысл их коварных замыслов, — добавляю я.

— Да, — генерал согласно кивает головой, — им очень хотелось удружить гитлеровцам, и они делали все для того, чтобы мы держали на Дальнем Востоке как можно больше войск. С другой стороны, они отлично понимали, что главные для нас события развертывались тогда на советско-германском фронте, куда мы были вынуждены бросать подкрепления, откуда только могли. Вот они и ожидали, как коршуны, легкой добычи. Помните, как, признаваясь в этом, заместитель военного министра Японии генерал-лейтенант Кёдзи Томинага впоследствии говорил: «Мы предполагали, что СССР выведет свои войска с Дальнего Востока на западный фронт и Япония сумеет без больших потерь захватить Советский Дальний Восток».

Я, конечно, помнил эти слова, прозвучавшие на Хабаровском судебном процессе по делу руководителей антисоветских белогвардейских организаций, агентов японской разведки атаманов Семенова, Родз невского и других. На этих подонков и их белогвардейские банды также рассчитывал японский генеральный штаб, составляя свой план «Кантокуэн».

— Выходит, подвели мы японских самураев. Не оправдали их надежд.

— Не имели такого намерения, — отвечает Алексей Романович, пряча улыбку в изрядно побелевшие пышные усы. — Не привыкли потакать врагу. Они и на Камчатку зарились, рассчитывая на быстрый успех. Именно с этой целью на Курильских островах было сосредоточено более 80 тысяч японских солдат и офицеров. На одном лишь острове Шумшу, ближайшем к Камчатке, располагались 73-я бригада 91-й пехотной дивизии, 31-й полк ПВО, Курильский крепостной артиллерийский полк, часть сил 11 — го танкового полка (60 танков), специальные части и подразделения — всего 8500 человек. В случае необходимости численность этого гарнизона можно было в кратчайший срок довести до 23 тысяч: за счет переброски войск с соседнего Парамушира (там дислоцировалась 74-я бригада этой же 91-й дивизии, 18-й и 19-й мортирные дивизионы и подразделение 11-го танкового полка (17 танков). На острове Матуа находился 41-й отдельный пехотный полк, на Урупе — 129-я отдельная пехотная бригада, на островах Итуруп и Кунашир — части 89-й пехотной дивизии. Девять аэродромов, шесть из которых находились на Шумшу и Парамушире, могли принять до 600 самолетов. На этих же островах находились и две военно-морские базы — Катаока и Касивабара.

Шумшу и Парамушир с их военно-морскими базами, расположенными друг против друга по обеим сторонам. Второго Курильского пролива, шириной до 2–5 километров, составили, по существу, единую ключевую позицию японских войск на севере Курильской гряды. Отсюда они намеревались нанести сокрушительный удар по Камчатке и другим северо-восточным районам СССР, и поэтому на протяжении многих лет укрепляли эти острова как мощный плацдарм своей агрессии. Одновременно они тщательно совершенствовали их противодесантную оборону. Руками китайских и других военнопленных здесь была создана — по всей линии побережья — густая сеть артиллерийских огневых позиций, дотов и дзотов, противотанковых рвов и эскарпов, окопов и траншей. Японское командование считало эти острова неприступными для любого противника.

Особенно сильно был укреплен остров Шумшу, отделенный от южной оконечности Камчатки — мыса Лопатка — 12-километровой водной преградой Первого Курильского пролива. Здесь, на пространстве 20 на 13 километров, насчитывалось 34 дота и 24 дзота, несколько мощных опорных пунктов, имелось около 100 орудий различного калибра до 100 мм, более 310 огневых точек тяжелых и легких пулеметов. Все они были расположены таким образом, чтобы на берегу и в глубине обороны вести перекрестный огонь, не оставляющий без поражения ни одно из направлений. Военно-морские базы и аэродромы имели мощную противовоздушную оборону. Для самих же японских войск было сооружено несколько рядов траншей полного профиля и многочисленные разветвленные подземные галереи, позволяющие в случае необходимости скрытно отводить войска и пополнять их за счет резервных сил. В подземельях находились жилые помещения, госпитали, узлы связи, электростанции, склады продовольствия и боеприпасов. В ряде случаев их глубина достигала 50 метров, что полностью защищало от мощных артиллерийских снарядов и авиабомб. На острове имелась разветвленная сеть шоссейных и грунтовых дорог общей протяженностью до 120 километров. К сожалению, многие из этих важных сведений мы узнали лишь в процессе боевых действий.

Японское командование чувствовало себя на Курильской гряде в полной безопасности, не принимая в расчет сравнительно небольшие силы Камчатского оборонительного района и Петропавловской военно-морской базы, о которых оно, несомненно, имело общее представление по данным своей разведки. Но жизнь показала, что в определенных условиях решающим фактором является не численное превосходство и не мощность наступательных или оборонительных средств, а морально-, политическое состояние войск, их боевой дух, безграничная преданность Родине и народу, готовность сокрушить врага во что бы то ни стало. Именно это и произошла на Курилах.

Противник имел здесь превосходства в силах, находился в более благоприятных условиях боевой обстановки и тем не менее потерпел поражение. Я прошу генерала подробнее рассказать об этом с момента вручения ему шифрованной боевой директивы.