Утро началось с постепенно нарастающего шума дождя и нежного голубиного курлыканья, именно такое сочетание звуков я подобрала себе для приятного пробуждения. Пока это срабатывало: если меня не будили в экстренном порядке за какой-нибудь надобностью, просыпаться удавалось в хорошем настроении.

— Чаю? — глубоким бархатным голосом предложил Домовой — искин, заведующий всей техникой в моём доме. Хорошая система, самообучающаяся. Знает, когда нужно предложить хозяйке чашку чая, а когда крохотную пептидную таблеточку с бодрящим действием.

— Да. Зелёного. Маленькую чашку.

И утопала в крохотный гигиенический отсек — умываться. Маленький-то он маленький (в жилом помещении площадью всего в семь квадратных метров он другим быть и не может), зато свой, хотя некоторые и отказывались от душа в пользу расширения гостевого пространства, я — не из таких. Поплескав на лицо холодной водой, я услышала, как звякнуло окошко доставки — прибыл мой чай в расписной фарфоровой чашечке размером с напёрсток. Чай — со станционной кухни, чашка — моя собственная. Могут же у меня быть маленькие слабости? А вот завтракать в своей комнатушке я никогда не любила. Терпеть не могу разнообразные крошки в своём личном пространстве, это так негигиенично!

— Тебе пришла открытка. Прочитать? — вмешался в мои рассуждения Домовой.

— От кого?

— Не подписано.

— Давай.

— «С Добрым утром, моя Прекрасная Киска».

На настенном экране появилось изображение букета красно-жёлтых, сочных, мясистых роз. Ужас. Пошлятина. Что картинка, что подпись. Неужели это Мика сподобился? Кроме него вроде больше некому.

— Сохрани, — нужно быть снисходительной. Чувство прекрасного в коде мастерами-генетиками не прописывается.

Выцедила последние и самые вкусные капли горьковатого настоя и со вздохом принялась собираться на работу. Притворно-тяжким, потому что я её всё-таки люблю, но так приятно иногда состроить перед самой собой великую мученицу, жертвующую покоем ради выполнения долга.

— Костюм. Деловой и элегантный.

Ту же команду я могла бы набрать на дверце плательного шкафа, но люблю общаться с системой в голосовом режиме. Домовой предложил на выбор несколько вариантов, которые я сама сочла бы деловыми. Я же говорю: хорошая система, у которой не уходит слишком много времени на изучение хозяйских вкусов. Выбрала тёмно-синий брючный костюм. Юбки я почти не ношу — в длинных неудобно, а короткие выглядят слишком фривольно (опять же этот проклятущий хвост!) для девушки, желающей выглядеть серьёзным специалистом. Так, стоп, я же на свидание после работы собиралась. Значит, повесим на шею под рубашку вот эту симпатичную бирюльку, а вместо строгой плотной юбочки, поверх брюк завяжем более легкомысленную — тёмно-синюю и плотную у пояса, к концу переходящую в светло-голубой и полупрозрачный. Глянула на себя в зеркало. Красота? Красота! Распушившийся и задравшийся трубой хвост пришлось возвращать в нейтральное положение усилием воли. Предатель и доносчик! Никогда не даёт толком скрыть настроение. Но я тебя всё равно люблю! Поймала и чмокнула его в пушистый кончик. Вот так-то лучше.

Высунулась в коридор — и чуть не заскочила обратно. Такой движухи я не припомню. Даже, кажется, ковровая зелень, сплошь покрывающая стены отпрянула, поджав листочки. Чего это они все? Влилась в общий поток, прислушиваясь к обрывкам разговора.

— … солеранская комиссия… засор… проверка воздуховодов… генератор поля вчера на три такта сбивался…

А, понятно. Намечается очередная инспекция конструкторов пересадочной станции, с проверкой правильности её эксплуатации и наши бегают по потолку, наводя везде глянец. Такая уже была лет десять назад. Ничего страшного. Нормальный дурдом.

Нормальный-то нормальный, но пока я добралась до кабинета мне трижды (трижды!) чуть не прищемили хвост. А в самом кабинете, который я делила с остальными тремя ксенологами, как апофеоз неудачного начала рабочего дня, обнаружилась Лорра. Начальство, справедливо рассудив, что раз мы работаем в четыре смены и друг с другом почти не пересекаемся, решило, что и кабинета нам хватит одного на всех. Обычно так и бывало, но только не тогда, когда из угла в угол, звеня отполированными копытцами бегает коллега, у которой опять возникли трудности с составлением отчёта. Ну да, а от кого ещё ей ждать помощи? Ксан и сам не семи пядей во лбу, да к тому же считает, что область знаний ему досталась настолько необъятная, что совершенствоваться в ней совершенно не имеет смысла. Наш мэтр, Мийрон, нелюдим и необщителен, а свою работу выполняет настолько тщательно, что неприятные происшествия избегают случаться в его дежурство. Да к тому же на всяких там вертихвосток (и в прямом и в переносном смысле) смотрит крайне неодобрительно. Остаюсь только я. Я люблю свою профессию и, как правило, не отказываюсь покопаться в интересных случаях. То, что это случай не тот, Лорра поняла сразу же, стоило ей только глянуть на мою недовольную физиономию.

— Ну Тайришь, ну хоть подскажи с чего начать, — заныла она. — Я ж даже не была на месте происшествия.

— А, кстати, почему? — я плюхнулась за своё рабочее место и включила быстрый просмотр расписания движения.

— Да там совсем глупая история вышла. Я думала, случись что, меня и из бара достанут, но там у Даниэля, ты наверное помнишь его, высокий такой, оказалось включено шумоподавление, чтобы предки звонкими и прочим контролем не мешали отдыхать и развлекаться. Да такое мощное, что перебило даже станционный вызов.

Угу-угу и я типа в это верю. Нет, Лорра не врёт. Она действительно верит, что у какого-то там частника, пусть даже из очень обеспеченной семьи, может оказаться аппаратура, способная помешать работе нашего станционного оборудования. Хотели бы, они бы её и с внешней обшивки достали. Но, скорее всего, попробовав раз дозвониться, бросили это гиблое дело и переключились на меня. В экстренной ситуации от Лорры не много толка, хотя она, в отличие от меня, закончила Институт Прикладной Ксенологии и Межрасовой Дипломатии (ИПКиМД). Даже зло иногда берёт. У моих родителей не было денег, чтобы оплатить обучение в одном из самых престижных ВУЗов и мне пришлось закончить с десяток разных курсов подходящей направленности (тоже очень недёшево, но уже посильно), чтобы получить эту работу. А кому-то всё было преподнесено на летучей тарелочке с сервоприводом и так бездарно профукано. Чем она на занятиях занималась? Копыта полировала?

— Ну не будь букой. Всё равно ведь заняться особо не чем, — Лорины выразительные глаза сделались большими печальными, как у обиженного щенка. Угу. Будь я парнем, точно не устояла бы. От необходимости вправлять мозги коллеге меня спас звонок начальника станции, в кои-то веки раз пришедшийся очень кстати. И сразу после звукового сигнала, не дав даже времени оправиться и принять подобающий вид (а вдруг бы мы одежду оправляли за закрытыми дверями кабинета, девушки всё же!) загорелся настенный экран, явив нам поясное изображение шефа.

— Рекомендации по встрече арктоимов готовы? — корпус как всегда чуть наклонен вперёд и от того создаётся впечатление, что Кей Гордон на вас глядит исподлобья, наставив рога. И как всегда даже не поздоровался. Хам.

— Нет, — скосила глаз в документы — точно, вот, в списке на моё дежурство арктоимы идут первым номером.

— Когда? Ты уже десять минут как заступила на дежурство.

— Как и положено по инструкции, за двадцать минут до прибытия гостей, — я уже упоминала о том, что на последнее свободное место на импланте записала служебную инструкцию и могу начать её цитировать с любого конца?

Экран погас так же внезапно, как и включился. Лорра отлипла от стены и разжала стиснутые на груди кулачки. Я с весёлым недоумением посмотрела на неё. Неужели наш шеф, внушает кому-то ТАКОЙ трепет?! Хотя, он конечно грозен.

— Уф. Тебе не кажется, что это не живой человек, а киборг какой-то? Призрак оперы! — постаралась оправдаться в моих глазах излишне романтичная девочка Лорра.

— Нет. Откуда глупости такие?

— А вот кто-нибудь когда-нибудь видел его вживую, не с экрана? Да к тому же эта его вездесущесть! Может ли нормальный человек вникать в такое количество мелочей при управлении такой серьёзной организацией как наша?! — она явно увлеклась своей теорией. Нет, работоспособность у шефа просто зверская, но зачем же выдумывать про него всякие глупости, маскируя этим собственную никчемность?

— Ну, я видела. Правда, всего один раз, во время собеседования при приёме на работу. Ладно, не мешай мне. Мне не позже чем через десять минут нужно отослать рекомендации в дипслужбу.

— А мне что делать? — она горестно заломила бровки и картинно потрясла планшетом.

Я на секунду зависла над документами, ловя за хвост ускользающую мысль:

— Начни с особенностей рецепторной системы миреян.

И погрузилась в свои собственные документы, полностью отключившись от демонстративных вздохов и возведённых куда-то в район потолка очей. Так. Арктоимы. Гуманоидная раса, состав земной атмосферы им подходит, солеранским как правило владеют, так что с объяснением проблем возникнуть не должно. Срок пребывания на станции — восемь часов, плюс-минус семь минут. А вот это уже хуже. Это означает, что их придётся, как минимум один раз кормить. И если кто не знает, арктоимы предпочитают живую пищу. Если еда не пытается убежать с тарелки, она считается недостаточно свежей. Вот будет владениям Кеми опять разоренье! Кажется, пресноводные водоплавы содержатся именно у неё. Предупредить, что ли? Хотя нет, пусть этим снабженцы занимаются. А то подруга имеет обыкновение впадать в деятельное расстройство при угрозе нанесения ощутимого ущерба своей коллекции инопланетной фауны. Свернула рекомендации в стандартную форму, обвешала яркими маркерами в нужных местах, чтобы уж точно не пропустили предупреждения, и отправила встречающим. Так, дальше у нас гости из системы Альфа-Горгона. Ну, тут тоже ничего сложного. Люди, в заполненную метановой атмосферой приёмную камеру, даже не войдут.

— Тук-тук. Оторвись на минутку, — с экрана видеофона на меня взирала любимая подруга. Похоже, я так заработалась, что пропустила вызов.

— А я как раз только что о тебе вспоминала.

— Да? В связи с чем?

— Ты не впадёшь в буйство, если я тебе сообщу, что сегодня придётся кормить гостей с далёкого Арктоима из запасов живности зоопарка?

— Не впаду, если пообещаешь с ними познакомить. Хотя бы с одним, — как-то подозрительно легко она восприняла эту новость.

— А в дипкорпус ты с этой просьбой обратиться не можешь? А то лично я редко непосредственно контактирую с инопланетниками.

— Ты же знаешь, какие у меня с ними отношения! Придумай что-нибудь, Тая. Очень надо.

Я побарабанила ноготками по столешнице, прикидывая варианты. Просто подойти, познакомиться и сказать, что с ними желает поговорить одна моя хорошая подруга? Не слишком удачная идея, начальство явно не оценит — у нас стараются оберегать покой гостей от досужих любопытствующих.

— Слушай, а у вас там есть приличное помещение, где можно было бы сервировать обед для дорогих гостей? Так сказать не только свежий, но практически не отходя от садка? На правах хозяйки и познакомишься.

— Тай, ты — гений!

— Тогда я сейчас брякну в службу сопровождения, вместе организовывать будете.

— Я — твоя должница.

— Сделаешь фото с исторической встречи — и мы в расчете.

Заглянуть к ним как бы случайно, что ли? Любопытно же! Ох, надеюсь, мне не влетит за эту инициативу.

Так, дальше у нас большой перерыв. Глянуть в общую сетку трафика — ага, люди с планет расселения. Меня это не касается, потому в мой список перемещений не попало. И десцерийцы. Но их тоже курировать не нужно. На редкость организованная раса: всё своё, всё с собой и всё под контролем. Отправила ещё несколько общих стандартных инструкций. Можно было бы конечно этого и не делать, такие гости у нас далеко не впервые, а в службе сопровождения тоже не идиоты сидят, но раз по правилам положено… И под конец чуть не упустила один важный момент. В анкете гостя с М-86, в графе состояние здоровья было написано: «линька». Заглянула в справочник, что это такое и чуть не обомлела, увидев, что гостю в этот период жизни требуется жёсткое гамма-излучение. Обеспечить-то не трудно, но коллеги с других станций могли бы предупредить и более явственно. Итак, в рекомендации впишем радиоактивное облучение и, пожалуй, бета-протеиновый коктейль, который можно оставить на столике комнаты отдыха. По поводу последнего с полчаса ругалась со службой снабжения — они перевели в тестовый режим основной синтезатор, а вспомогательные с таким заданием не справятся. И под конец рабочего дня меня ещё и понесло проверять, вывесили ли на дверях кабины N 18 знак радиационной опасности. А то ведь точно знаю, найдётся какой-нибудь придурок, который постарается сунуться туда, где его не ждали.

Удовлетворённо оглядела хорошо заметный чёрно-жёлтый знак, висящий прямо по центру двери и с чувством выполненного долга сдала дежурство. Потом, оглядевшись, прикинула, в каком именно секторе тора я нахожусь, и почему бы мне самой не зайти за Миком, раз уж я всё равно оказалась рядом? В медотсек вели широкие раздвижные двери, за которыми любой вошедший мог увидеть длинный, широкий и абсолютно пустой коридор, в самом конце которого и располагался приёмный покой. Шкафы с медикаментами, диагност и оборудование для оказания первой помощи — вот и всё, что там было. Ой нет, там ещё был хозяин всего этого богатства, сидящий за столом в неустойчивой позе: откинувшись на спинку стула, покачиваясь на его задних ножках и уложив свои собственные ноги на стол. Руки сложены на груди, глаза закрыты, длинные, шоколадного цвета уши свисают вперёд — картина полной расслабленности.

Да, работа у моего приятеля — не бей лежачего, потому он, кстати, на станции и единственный врач. А что ему тут собственно делать? Наследственные, генетические, заболевания давно устранены, об инфекционных и прочих паразитарных известно только эрудитам от медицины (спасибо опять же генетикам, мы просто стали несъедобны для них). Остаются только производственные травмы и старческие болячки (от износа организма, как известно, ничто не спасёт). Но при том, что со всеми более-менее серьёзными случаями отправляют на Землю, а процент работников в преклонных годах на станции исчезающее мал, работы у Микаэля действительно немного. Только и остаётся что медитировать на потолок.

— Заходи, раз пришла, не стой на пороге, — он наконец-то раскрыл глаза и укоризненно глянул на меня. — И почему было не дать мне возможность зайти за тобой?

— Да я просто тут рядом была, — мне от чего-то стало совестно.

— Куда пойдём? — он поднялся во весь рост, и я невольно залюбовалась: всё-таки очень ладно скроен наш станционный доктор. Что не говори, а рога, хвосты, крылья и прочие лишние детали, ставшие очень модными в последнее столетие, портят пропорции человеческого тела. Маленький же заячий хвостик можно легко упрятать под одежду.

— Туда, где вкусно кормят! — точно, тот напёрсток чая, что я употребила сразу по пробуждении можно не считать, а потом я увлеклась и о еде забыла. Со мной такое случается.

— Опять не позавтракала? — глянул на меня сверху вниз с ласковой укоризной. Я тут же обеими руками обняла его за плечо и потёрлась об него щекой. Я уже упоминала о том, что Мика из тех парней, кого постоянно хочется потискать? — Ладно, пойдём, я тут недавно обнаружил одно замечательное местечко.

Странное дело, вроде бы наша станция не так уж и велика (нет, она конечно большая, но те, кто постоянно на ней живут и работают, успевают обследовать её вдоль и поперёк), а Мика всё время умудряется обнаруживать на ней что-нибудь занятное. Ага, вот прямо так, не выходя из обычного для него дремотного состояния. Очередным интересным местечком оказался давно и всем известный ресторанчик «Зелёные воды Ишмы», где подавали блюда из морепродуктов. Зато сегодня его хозяин догадался вынести под деревья пару низких столиков и пухлые подушки для сиденья к ним. Мы расположились под низко нависающими ветвями вечнозелёной вишни. И было совершенно невозможно удержаться от того, чтобы воровато не оглянувшись, сорвать спелую ягодку и закинуть её в рот. И едва не покусилась на пышный, нежно-розовый цветок, но в последний момент отдёрнула руку.

— Сама выберешь, или мне доверишь?

— Выбирай, — а почему бы и нет? Я всё равно не имею особых предпочтений.

Нам принесли заказ. Кухня здесь, как и везде, автоматическая, зато с открытым программированием да к тому же шеф-повар всегда так оформляет свои творенья, что не знаешь, то ли есть, то ли любоваться. На этот раз нам принесли уложенные «розочкой» кусочки крабового мяса, украшенные фигурно вырезанными листочками из авокадо и мелкой брусникой. Ко всему этому подавались хрустящие хлебцы в отдельной корзинке и бульон. Вкуснятина. Мы дружно накинулись на еду. Мика тут же захрустел кусочками фрукта (он почему-то всегда в первую очередь съедает украшение с блюда), опробовал кусочек краба и разочарованно отложил палочки.

— Что? Невкусно? — я удивлённо уставилась на него.

— Да нет, ничего. Просто мне обещали, что на этот раз крабы будут неотличимы на вкус от настоящих.

— А ты пробовал? — со смешанным чувством зависти и брезгливости спросила я. В наш век, когда практически любое мясо выращивают в специальных «садах», таких уникумов, которые пробовали настоящую плоть убитых животных, было не много.

— Угу. Отцы как-то раз на рыбалку с собой брали, они считают такой опыт важным в становлении настоящего мужчины. Не сверли взглядом, вполне легальную, у них есть лицензия.

— Ну и как?

— Понравилось. По крайней мере, охотиться на крабов было намного забавней, чем часами просиживать на берегу с удочкой. Хотя готовил для нас улов профессионал.

Он ещё раз куснул аппетитный розовый кусочек, а потом, плюнув на всё гурманство, принялся энергично подчищать содержимое тарелки. Попутно Мика пересказывал какие-то забавные истории из своего детства, заставляя меня не к месту хихикать, а я тем временем пыталась вспомнить, что же меня зацепило в его словах, в самом начале разговора? Точно. Отцы. Значит, он происходит из однополой семьи. Ничего удивительного в нашем толерантном обществе, разве что завести общее потомство однополым парам выходит существенно дороже. И не из-за морально-этических соображений (такие устарели ещё пару сотен лет назад), а из-за сложности и дороговизны самого процесса. Так вот, если его отцы не только смогли завести себе общего ребёнка, но и имеют достаточно средств на выкуп лицензии на охоту и рыбалку, то почему же тогда для сына выбрали стандартную геноформу? Да ещё такую — «банни». Обычно «зайками» и «кисками» становились девочки. Спросить, или это уж совсем невежливо будет? Пока я колебалась, у Мика замигал напульсник. Вот стоило только порассуждать, что мало у доктора на станции работы, как его тут же срочно вызывают.

— Что там? — спросила я, увидев, что он быстро просматривает предварительную информацию, приходящую на браслет-коммуникатор.

— Да ерунда всякая. Ожоги у ремонтников, что-то они там в спешке не учли — паром обварило. Но идти всё равно придётся. Доступ к псевдокоже есть только у меня. Извини.

Я махнула рукой. Чего уж там. Точно так же в любой момент могли вызвать и меня. Ой, забыла поблагодарить за открытку. Сама по себе она ужасна, но не отметить знак внимания будет невежливо. А, ладно, не в последний раз видимся, успею ещё. Вернулась к своей тарелке, решив продолжать наслаждаться жизнью, но с отбытием кавалера обед в хорошем ресторане потерял изрядную долю своей привлекательности, а я — интересного собеседника. И потому закончился он гораздо раньше, чем я планировала.

Вопрос, чем бы занять вечер для меня не стоял никогда. В конце концов, всегда можно пойти домой и заняться вышивкой, она меня и успокаивала, и настраивала на творчески-философский лад, и время проходило незаметно. Но сегодня я настроилась на общение, а собеседника у меня коварно похитили неодолимые обстоятельства. И тут я вспомнила об ещё одном обеде, который с моей подачи проходил в станционном зоопарке. Вот куда стоит наведаться. Это, правда, на другом конце рекреационной зоны, но для бешеной собаки семь вёрст не крюк, пусть даже она на самом деле кошка.

Зоопарк — ещё одно интересное местечко, для тех, кто вхож в его внутренние помещения. На общее обозрение, для всех желающих, были выставлены только хорошо изученные и безопасные для человека виды вроде вейранских рогатых жабсов или сеймурских ленивых носорожиков. А в служебных помещениях находился отстойник и свой собственный крошечный исследовательский центр. Нам не так уж редко дарили домашних животных. А ещё инопланетники их протаскивали случайно, теряли, забывали, а иногда и подбрасывали. Тех, которым удавалось подобрать корм и подходящие условия для жизни отправлялись на Землю в Центральный Космозоо. Прочие, либо бесславно погибали, либо возвращались на родную планету, если удавалось вовремя выяснить, откуда они к нам попали.

Я осторожно, из-за двери выглянула в комнату, приспособленную под столовую: о своём визите я не предупредила, а вдруг помешаю? Но обнаружила только Кеми, в совершеннейшей прострации сидящую за неубранным столом. Я присмотрелась к тому, что там осталось — странноватые тарелки с загнутыми вверх и к центру краями (наверное, чтобы еда раньше времени не выскочила) и простой формы щипчики. Накрыто на троих и что самое интересное, перед моей подругой тоже стоит подобный прибор.

— Развей мои сомнения: ты что, тоже ЭТО ела?!

Кеми вздрогнула и обернулась, потом безразлично покосилась на стол.

— А что? Для людей бокоплавы безвредны, я уточняла, а переварить я могу практически что угодно.

— Но зачем?!

— Для создания дружеской и доверительной обстановки. Мне нужно было кое о чём их порасспросить.

— Фанатичка и извращенка, — припечатала я, с содроганием желудка принюхиваясь к остаткам трапезы. Проглоченные недавно крабы беспокойно завозились в животе. — Ну, хоть не зря?

— А то!!! Нет, ты даже не представляешь, какие потрясающие результаты я получила! — в её глазах зажглись восторженные и фанатичные огоньки. Подскочив со стула, она быстрым шагом направилась к своему личному рабочему кабинету, я — за ней. И первое что мне бросилось в глаза при входе — голограмма в натуральную величину — Кеми в обнимку с громадным, оливково-зелёным и очень колоритным арктоимом. На нём — серенький балахон, бесформенный настолько, что то, что он гуманоид можно понять, только если знаешь это заранее, черты лица похожи на человеческие, но несколько других пропорций, на голове вместо волос очень подвижные тентакли. Красавец! И моя подруга с удобством умещается у него подмышкой.

— Это — моя оплата за твою услугу.

— Отпад, — только и смогла выговорить я, сохраняя картинку в личную коллекцию и только после этого обратила внимание на появившиеся здесь два десятка небольших стеклянных ящичков и копошащуюся в них внеземную жизнь. — А это что?

— Паразиты, комменсалы и прочие сожители, которых я насобирала со своего гостя. Видишь ли, пытаясь выяснить, откуда берутся на станции арктоимские инсектоиды я начала с самого простого — сравнила графики посещения арктоимов и время отлова этих летучек. Совпадение почти полное. Оставалось только выяснить, случайно ли их заносят и если случайно, то почему в таком количестве.

— Паразиты? Вроде вшей или клещей? — догадалась я. — У такой старой и высокоразвитой расы?

— А что? Они — не мы, мы — не они. У них довольно своеобразное к этому отношение: «раз мы едим всякую живность, то ничего страшного, если и она нас слегка понадкусывает», — Кеми явно цитировала своего гостя.

— И после философской дискуссии ты предложила ему (или им) избавиться от сожителей? — в красках представила себе эту картину: увлечённая подруга копается в складках одежды инопланетников и разбирает спутанные тентакли в поисках контрабандной живности. И тихонько захихикала. А потом посмотрела на невозмутимое лицо подруги и рассмеялась в голос.

— Чего хохочешь? Примерно так оно и было.

Чуть позже, вечером, когда я с головой зарылась в ворох сведений по культуре и обычаям Арктоима (то, о чём упоминала Кеми, оказалось не философской системой, а скорее способом мировоззрения), в который раз пожалела, что закончилось свободное место на импланте. Записать что-то новое можно, но только если стереть что-то старое, а там все мои учебники со всего того множества курсов, которое я заканчивала, чтобы получить специальность ксенолога. И я не уверена, что помню их всех наизусть. Так что придётся подождать, подкопить денег на второй имплант, а пока пользоваться для запоминания нового только обычной человеческой памятью.