Я старалась не слишком присматриваться к мельтешению кадров на нескольких экранах — от этого моментально начинало рябить в глазах, а от скуки и однообразия картинок сводило скулы. Шла ускоренная промотка записи с моего напульсника с одновременным анализом и чем-то там ещё, во что я не вникала. И вообще постепенно начала чувствовать себя немного лишней, потому как оказалась слегка выключенной из общего действа. Мика с Ненни-Ро смотрят, что-то там соображают, изредка обмениваясь краткими комментариями, а я отвлеченно размышляю, сколько километров записей они уже успели отсмотреть. И вообще, почему в данной лексической конструкции речь идёт именно о расстоянии (километрах), а не, скажем, массе или объёме? Откуда пошла мода мерить видеоинформацию физическими величинами? Ерунда какая-то.

— Вот оно, — воскликнул Мика, а Ненни-Ро от полноты чувств гулко шмякнула по полу хвостом. На экране появилась моя рука, мелькнула часть скулы и плывущая в невесомости русая шевелюра, втягивающий псевдоподии Клякс, и на этом картинка замерла. — Место находки мы определили.

Рядом, на развёрнутой картосхеме Изнанки замигала маленькая красная точка.

— И что нам это даёт?

Мика пожал плечами, дракониха в задумчивости наклонила голову влево и чуть шевельнула лапой. Картинка поимки Клякса разделилась на несколько фрагментов, каждый из которых начал укрупняться, а отдельные детали становиться всё чётче и чётче. До определённого предела. До той степени, до которой хватило чувствительности камеры встроенной в мой браслет-напульсник. Никто не знал, что именно мы ищем, но все усердно вглядывались в картинки, ища любую неправильность. Первой повезло её обнаружить Ненни-Ро (оно и понятно, она намного лучше нас знала, как Изнанка устроена в норме), а потому небольшие участки затемнения, то и дело встречающиеся на стенах, сразу привлекли её внимание. К сожалению, укрупнить картинку достаточно для того, чтобы рассмотреть, что оно такое, у нас не получилось и осталось только выдвигать предположения, чем это вообще может быть.

— Плесень, — ляпнула я, первое, что пришло в голову.

— Не может быть, — с ходу отмёл предположение Мика. — Там постоянно поддерживается почти полная стерильность. Это я тебе заявляю со всей ответственностью, как человек периодически проводивший сан. инспекцию на земной станции.

Мы дружно глянули на Ненни-Ро — та замахала на нас лапами:

— У меня вообще нет никаких предположений, кроме того, что по каким-то причинам начал портиться сам материал кожуха прибора. Но это предположение ещё более нереальное, чем вариант с плесенью.

— Дефект записи, — после минутного раздумья выдал Мика. — И чтобы опровергнуть эту гипотезу, нужно провести анализ изображений, снятых с разных ракурсов. Давай-ка, подвигаем картинку назад-вперёд. И заодно уже, — он оценивающе глянул на Ненни-Ро, — если я что-то понимаю в этой жизни, у тебя должны быть какие-то средства слежения за Изнанкой. Как на счёт послать и посмотреть?

— Умник, — клыкасто ухмыльнулась дракониха, — уже давно послала. Результаты появятся через час-полтора.

— Да? — ничуть не смутился мой доктор. — Тогда пока будем работать с тем, что есть.

И бодро зашевелил пальцами, напрямую работая с голографическими проекциями. Обычно такой фокус можно провернуть только находясь в виртуальности, но в драконьем рабочем пространстве, которое они для себя организуют, становится возможным многое. Если ты, конечно, сумеешь воспользоваться предоставленными возможностями. Мика, по всей видимости, кое-что умел. Нахватался по верхам во время наших прошлых визитов ещё в Пещеру Отшельника. И пусть к старому дракону он по-прежнему относился инстинктивно-настороженно, молодёжь в лице Ненни-Ро, не вызывала даже подсознательного неприятия. Льщу себя надеждой, что это сказалось моё благотворное влияние. А, впрочем, не будем задаваться. И мне есть, за что сказать ему спасибо. Хотя бы за то, что помог изжить детские комплексы, примириться с собственной геноформой, безусловно декоративной, но не слишком сильно расширяющей человеческие возможности. Как, например, у Мика. Это с виду он человек как человек, только уши длиннющие, заячьи, а на самом деле мастера геномодификаторы немало заложили дополнительных возможностей в его тело.

Завидовать — вредно и вообще нехорошо, одёрнула я себя и переключилась на размышления о том, всегда ли в стабильных парах две личности настолько дополняют друг друга как мы с Миком? Как паззл, состоящий из двух идеально подогнанных друг к другу половинок. Или это признак какого-то другого типа взаимоотношений. Почему я ни разу этим не поинтересовалась во время задушевных бесед с родителями? Кстати. Я остановилась, держа в руках уже наполненный заварочный чайник (во время размышлений автоматически начала сооружать чайный стол). Когда я с родными в последний раз связывалась? Кажется, отписалась один раз сразу после прибытия на новое место работы и на время забыла о существовании всего остального мира за пределами станции. Надо позвонить, если связь будет, или опять отписаться.

— Это абсолютно точно не дефект записи, — Мика ловко вынул у меня из рук чашку, которую я наполнила для себя, отхлебнул горячего, терпковатого напитка, прижмурился. — Железно. Хоть в суде в качестве доказательства выставляй.

Уголки рта Ненни-Ро уныло обвисли. Отодвинув свою чашку, она подошла к висящим в воздухе голограммам и уставилась на них долгим взглядом. Как будто хотела не то высмотреть что-то ещё, не то заставить их исчезнуть. Мы с Миком обменялись вопросительными взглядами, прежде чем он рискнул прервать затянувшуюся паузу:

— И чего вдруг ты так расстроилась? — Ненни-Ро, не оборачиваясь, отмахнулась от нас хвостом. Даже спина её, кажется, выражала неудовольствие. — Ну, нашли ещё одну непонятку, тоже мне, трагедия!

Опять повисла тишина. Настолько полная, что разорвать ей звуком отхлёбываемого из чашки чая вдруг показалось чем то неприличным.

— Когда я проходила практику у Отшельника, — по-прежнему не оборачиваясь, пророкотала дракониха, — всё было, пусть не просто, но хотя бы понятно и логично. А здесь, то и дело вылезают хвосты каких-то проблем, которые я подчас не успеваю, не только отловить и заправить куда нужно, но даже понять из какой задницы они растут.

— Насколько я знаю, — попыталась я её утешить, — на только что открытом крупном объекте неизбежны всяческие накладки.

— Не то, — она отрицательно встопорщила гриву и вновь развернулась к нам, — одно дело всякие неувязки, которые нужно просто увязать. Пусть даже непредвиденные проблемы. С ними, по крайней мере, понятно, что делать.

— И поэтому ты надеялась, что хоть одна из проблем рассосётся сама собой, окажется и не проблемой вовсе, — Мика достал из кармана одну из свежеподаренных сигареток, внимательно осмотрел со всех сторон и прикурил ее.

— Клякс не рассосётся, — я легонько подёргала питомца за свисающие с плеча псевдоподии. — Он вполне реальный, материальный и настоящий и там, где я его нашла, ничего живого быть не должно.

— Да, — тяжело бухнула Ненни-Ро и вернулась за чайный столик. — И хуже всего, что я не понимаю, признаком чего это является. Мелкая случайность, благодаря которой этот зверь смог попасть на Изнанку, чья-то халатность или вообще, нам попался фрагмент чего-то большого, что я пока разглядеть не в состоянии.

Ой, что-то мне не нравится это упадническое настроение дракона-покровителя (пока только теоретически!) этой станции. И будет очень плохо, если у неё не получится стать им на самом деле. У меня была возможность оценить, какую громадную работу проделывает Отшельник на земной станции для стабилизации её работы. И я имею ввиду вовсе не техническую её часть. Там слово, здесь подкинутая идея или кусочек информации, а то и умение просто вовремя промолчать, глядишь, и завертелось всё в нужном дракону направлении. Высшее искусство манипулирования, присущее только долгожителям.

— А потому пока, мы не будем торопиться и делать поспешные выводы, — увещевающим тоном продолжил за неё Мика. — А будем разбираться последовательно и методично.

С последовательным и методичным разбором ничего не вышло. Достигшие нужной точки шпионы наблюдатели передали нам картинку абсолютно чистых и гладких стен. Словно там вообще никогда ничего не было, а зафиксированные на записи пятна нам просто показались.

— И что бы это могло значить? — озвучила я риторический вопрос. Эти двое, технически подкованные, так и продолжали молчать, обозревая картинку с камер и думая каждый о чём-то своём. В ответ Мика неопределённо пожал одним плечом, затянулся и выпустил изо рта облачко полупрозрачного дыма, а Ненни-Ро раздула горловой резонатор, не издав при этом ни звука. — Может быть это всё-таки грязь была, да роботы-уборщики всё вычистили? Бывают же там ремонтники или люди, следящие за заполнением пищевых контейнеров, которые могли её с собой нанести.

— Маловероятно, — покачал ушастой головой Мика. — Не похожи эти пятна на грязь. Во-первых, у них едва-едва, но всё же просматривается какая-то структура, во-вторых, они все абсолютно одинакового размера, и в-последних, ты себе представляешь, как сложно вымазать гладкую стенку в невесомости? Весь мелкий сор, обычно стряхивающийся с одежды и обуви, просто будет продолжать кружиться в воздухе.

— А если брызнуть чем-то липким?

— Вот разве что. Только зачем?

— Случайно, — не захотела я отказываться от такой удобной гипотезы.

— Случайно редкими каплями забрызгать все стены в радиусе примерно пятнадцати метров? — Мика иронично приподнял левую бровь. — Кстати, за какой срок в этот сектор доберутся роботы уборщики? — обратился он к Ненни-Ро с очередным уточняющим вопросом.

— За неделю точно успели бы. Хоть это место и находится в стороне от агрегатов, обычно посещаемых обслуживающим персоналом, где и сосредоточен основной парк уборочной техники — безразлично начала дракониха, потом резко встрепенулась и смерила внимательным взглядом сначала Мика потом перевела его на Клякса, соскочившего с моих плеч и осторожно пробующего лапкой чай в оставленной без присмотра чашке. — И это создание не могло висеть там бесконечно долго. День-два и его непременно обнаружили бы.

— Гениально! — я передёрнула плечами. — День-два и там обнаружили бы только безжизненный трупик. Больше десяти-двенадцати часов обходиться без воды амебоиды не способны.

— Значит, теперь мы знаем примерное время его появления на Изнанке. Но что это нам даёт? — вновь приуныла Ненни-Ро. Эх, не вовремя я влезла со своими критическими замечаниями. А она сейчас, кажется, способна впасть в депрессию из-за любой, даже самой мелкой неудачи. И ведь пришли-то мы с занятной задачкой, не более. Развлечением. Стоит ли воспринимать её настолько серьёзно?

— Не на Изнанке…, - начал было Мика, осенённый какой-то идеей и тут же сам себя оборвал. — Можешь запустить свои камеры в свободное патрулирование?

— Могу даже приоритет поиска задать, — согласилась дракониха.

— Задай. Появилось у меня одно подозрение и если оно верное, ты их обязательно найдёшь.

Что за подозрение его посетило, Мика так и не раскололся, хотя я расспрашивала весьма настойчиво, даже с применением недозволенных методов в виде щекотки и дёрганья за уши. Бесполезно. Отговорился тем, что не хочет выглядеть идиотом и параноиком, выдавая ничем не подкреплённые версии, но сам, тем не менее, выпросив у Ненни-Ро планы Изнанки, все вечера просиживал над ними, что-то вычисляя.

За всей этой суетой как-то незаметно подошёл день, когда наша станция официально была введена в режим полной эксплуатации. Общее собрание, посвящённое этому знаменательному событию, было решено проводить в сети, о чём нас известили при помощи индивидуальной рассылки. Настраивая перчатки и шлем, я потихоньку ворчала: никогда не была любительницей виртуальности. Нет, иногда, когда необходимо решить какую-то сложную задачку, для чего нужно абстрагироваться от реальности, она весьма полезна, но не для общения же — мне намного приятнее видеть живые, а не нарисованные эмоции на лицах собеседников.

— А где бы нас ещё могли собрать одновременно всех вместе? — Мика как всегда относился к таким вещам философски. — Не в недоделанном же парке рекреации, а потом перекрикивать всю эту толпу. Не рационально.

— Знаю, знаю. Но любить я это всё равно не обязана, — независимо передёрнула ушами и водрузила на голову шлем. Сначала картинка изображающая амфитеатр (один из стандартных интерьеров, который я не особенно заморачиваясь выбрала) отчётливо виделось искусственной, смоделированной, а потом, как обычно это бывало, разум сам дорисовал все недостающие фрагменты. Кресло, на котором я сидела обрело твёрдость, звуки — объём, свет, цвет — всё выглядело вполне натуральным, вот разве запахов не хватало, но это пасует уже моё воображение, другие, я знаю, достраивают картину виртуальности полнее.

— Ух ты, смешная, — сидящий рядом Мика с любопытством осматривал мою аватарку. Когда-то давно я решила, что нет ничего более индивидуального, чем моя собственная внешность, а анонимность мне ни к чему. И потому мой доктор смотрел на меня же, только шестнадцатилетнюю — именно в этом возрасте делалось моё иллюзорное тело, а потом менять что-то было лень, тем более что пользуюсь я им не часто. Сам он тоже не особенно изменился — всё тот же высокий худощавый парень со смуглой кожей и очень тёмными, почти чёрными глазами, вот только уши у этого рисованного тела были обычные, стандартно-человеческие. — Тоже сканограмму с себя делала?

— Нет. В смысле, да, это действительно сканограмма, только специально я её не делала — вытащила файл из своей медицинской карточки и раскрасила одёжку.

— О, кажется, сейчас начнётся, — сказала моя соседка слева — очень милая девушка из службы снабжения, Леночка Журавлёва, с которой мы изредка пересекались по работе. — Вот и начальник появился. Правда, он милашка?

Я неопределённо пожала плечами. Милашкой я бы его не назвала. Обычный мужчина средних лет со средиземноморским типом внешности, средний рост, среднее телосложение, всё какое-то среднее, даже деловой костюм представляет из себя усреднённый вариант всех деловых костюмов. Единственная черта, которая выбивалась из этого образа и придавала ему хоть какую-то индивидуальность — сильно удлиненные мочки ушей (они и в реале у него такие) с вставленными в них крупными синими камнями.

Процент явки сотрудников на виртуальном табло перевалил за девяносто восемь, когда Люп Дегир, предупреждающе откашлявшись, начал свою речь:

— Дорогие коллеги, рад сообщить вам, что…

Уже на втором предложении я отключилась. Ну её, эту официальщину! Если там действительно промелькнёт какая-то полезная информация, найдётся кому мне её сообщить. Да и запись ведётся — в любой момент можно будет пересмотреть. Вместо этого я принялась осматривать собравшихся и обнаружила, что набор персонажей не отличается от любой другой стандартной тусовки. Многие, как и я, пришли со своими собственными лицами, некоторые замаскировались под инопланетников (только солеран я насчитала аж семь штук), с десяток выбрали личины кинозвёзд из стандартной коллекции, предоставляемой программой, а один оригинал представил себя как условного человечка из палочек и чёрточек со смайликом вместо лица. Очень условный такой человечек. И этот последний натолкнул меня на мысль, а не поискать ли здесь искина управляющего технической частью станции? Когда ещё я выберусь в виртуальность, а найти, чтобы пообщаться его проще именно здесь. Я ещё раз пробежалась взглядом по знакомым и незнакомым лицам. Нет, бесполезно. Слишком много народа сосредоточено сейчас в этом месте, тем более что и визуализацию себе электронная личность может выбрать совершенно любую. Мой домовой, например, выглядел как зубастое многорукое солнышко.

— Вот, интересное начинается, — привлёк моё внимание Мика. Я мельком глянула на начальника — сейчас он говорил уже не один — с ним, поднявшись со своих мест, спорила ещё пара человек. Я перевела нашу беседу в приват-режим.

— А о чём вообще речь? Я прослушала.

— О командировках. Предполагается, нас время от времени будут отправлять на планеты расселения для решения возникающих проблем.

— Какие командировки?! Мы же работники станции, а не всегалактическая Служба Спасения по решению любых проблем!

— О чём и речь. Но на Люпа давят и правительства планет расселения, которым нужны специалисты, и земное правительство, которым нужен более полный контакт с отдалившимися за последнее время и в экономическом и в культурном смысле колониями.

— Ну да. Заманить туда каких-нибудь контрактников не особенно получается, и даже активная рекламная компания не слишком помогает. У нас неприкосновенность личности и свобода выбора и что-то не рвутся земляне покидать колыбель своей цивилизации, — я про себя хмыкнула: не много найдётся романтиков, готовых несколько недель потратить на дорогу до планеты, где сейчас полным ходом развивается индустриальная цивилизация и лишь с немногими признаками информационной. А нам, значит, предлагается на них поработать, раз уж мы всё равно здесь. Хотя, может быть, со строительством новой станции и сокращением времени на дорогу ситуация несколько исправится.

— Тише, давай послушаем, сейчас наш главврач начинает говорить.

Вперёд выступил тот мужик, с которым я однажды уже столкнулась в клинике:

— …я уже не говорю о том, что это не входит в наш контракт. Мы не можем сейчас лишаться специалистов, станция укомплектована ими в минимально-необходимом количестве.

— Численность сотрудников нашей станции приближается к численности земной, — начал было возражать Люп, но был тут же перебит другим, незнакомым мне пока субъектом:

— Бросьте, Дегир, мы говорим не о сотрудниках, а о специалистах.

В зале раздался тихий ропот. И не поймёшь сразу, то ли возмущаются люди, то ли поддерживают оратора.

— А давайте не будем обострять. Все кадровые вопросы можно решить по мере возникновения, в индивидуальном порядке. Но ставлю вас в известность о таком факте: не менее семидесяти процентов запросов мы обязаны удовлетворить. Сами, или вызвать кого-то с Земли, состав рабочих бригад, условия работы и оплаты — все эти вопросы могут обсуждаться. Да и в случае отказа — он должен быть аргументированным, а не просто потому, что это, в общем-то, не наше с вами дело.

— Такие условия работы ставят под угрозу само существование станции, — серьёзно возразил кто-то из зала. — При утрате хотя бы десяти процентов минимально необходимых специалистов, она не сможет функционировать в штатном режиме.

— Разумеется, ни о каких десяти процентах речь не идёт! — решительно возразил Люп Дегир. — Не более одного-двух единовременно.

— То есть, это будут разовые акции, — уточнил главврач (надо будет, чтобы Мика напомнил мне, как его зовут). — Для отдельных специалистов.

— Предполагается что так. Однако основной груз, боюсь, ляжет именно на врачей и службу тех. поддержки, — Люп адресовал своему оппоненту кривую, невесёлую усмешку.

— Ни один из моих подчинённых ни куда не отправится без моего одобрения.

— Разумеется, подбор сотрудников для конкретных миссий, а так же анализ целесообразности их выполнения находится в вашей компетенции, то же касается начальников других отделов.

— И всё-таки, это неправильно, — поднялась с места Диана Химм — начальник Службы Сопровождения. На земной станции она была одним из заместителей, а теперь вот, так же как и я, возвысилась. — Мы не обязаны заключать никакие дополнительные контракты. Наше место работы — здесь.

— А нас вроде никто и не принуждает, — наш начальник очаровательно улыбнулся, и эта улыбка преобразила его лицо, сделав его даже привлекательным. — Только вот «добрососедские отношения», «политика единого человечества» и прочее бла-бла-бла… Всем всё понятно? — он окончательно сбился с делового языка.

Дальнейшая дискуссия ничего нового не привнесла. Всем понятно, что взваливать на себя дополнительные обязанности страх как не хочется, но придётся.

— Тебе приглашение пришло. На VIP-встречу, — обронил Мика, даже не глядя на растянутый на два наших кресла экран.

— Откуда знаешь? — спросила я, быстро пробегая сообщение. Завтра на два часа было назначено совещание глав отделов. И при чём тут я? А. Забыла. Хоть в ксенологической службе числится всего два человека, я являюсь её главой, так что всё правильно.

— От своего непосредственного начальника. Это, знаешь ли, была инициатива снизу.

— Тогда может, подскажешь, что за вопросы будут обсуждаться?

— Именно те, которые Люп Дегир решил сегодня «не обострять». Проблему некомпетентности сотрудников с планет расселения.

— А там есть что обсуждать? — удивилась я. Вроде же и так всё понятно.

— Наши считают, что есть.

Дурацкая оказалась затея — самостоятельно, в одиночку искать в виртуальности станционный искин. Нет, если бы я знала как его зовут, обратилась бы напрямую — и всех проблем, появился бы как миленький. Вместо этого я битый час бродила по призрачным, то и дело сменяющим друг друга интерьерам, для того, чтобы понять — я уже раз пять проходила мимо одного и того же молодого человека, не обращая на него внимания. Да и он меня, кажется, не видел. Сидел, перебирал пальцами невидимые струны, словно бы на арфе играл или гитаре, смотрел в никуда.

— Привет, — я подошла поближе и невежливо уставилась на него. — Ты кто?

Вообще-то здесь может выглядеть кто угодно и как угодно, но до сих пор мне не встречались люди, выбравшие в качестве личины, базовую усреднённую модель внешности человека, которая обычно служит только фундаментом для «накручивания» индивидуальных черт.

— Я — станция.

— То есть, ты — искин, ею управляющий. А зовут-то тебя как?

— Станция — это я.

Не передаваемое ощущение разговора с машиной, интеллект которой находится в самом начале своего развития. Вроде бы и что-то соображает, вроде даже способен к самостоятельным действиям в рамках программы, а понять друг друга и договориться не получается. Почему так?