Алишер

Ой дура-ак! И чего стоило оглядеться, сообразить, что не стоит выпускать зов посреди людного места, подождать, отойти в сторонку. Так нет, звучание сорвалось с его губ, как стрела с туго натянутого лука, стоило только Алишеру перенестись на новое место. Но хоть дождался отклика, понял, что Шерил действительно где-то здесь, в этом мире, и всё было не зря.

Здесь-то здесь, однако, чем он ей поможет, если сам сидит в заточении? Он ещё ловил остатки эха, стоя посреди площади небольшого городка откровенно средневекового вида, когда парочка мужчин в одинаковой одежде подхватила его под руки и, не слушая вопросов и объяснений, куда-то поволокла. В темницу как выяснилось. Нет, не в сырое-тёмное-мрачное подземелье, место можно сказать было даже вполне комфортабельным, но тяжёлые запоры и стражники, разносившие скромные пайки ровно по часам, не оставляли сомнений в том, чем оно являлось на самом деле.

Очень долго ничего не происходило, а на исходе первых суток в камере появился ОН. Самый занудный старикан из всех, кого Алишер знал когда-либо в своей жизни. Даже с Райгом Муранге, который вёл родную словесность в их школе пять лет подряд, не шёл ни в какое сравнение. Языков этот человек, наверное, знал пару десятков (на слух они хорошо отличались друг от друга, а слух у молодого менестреля был тренированный) и все их испробовал на Алишере. Да не просто так, по разу задал вопрос на каждом из них, а раз по надцать менял языки и наречия, отвлекал, задавал вопросы в самый неожиданный момент и пытливо заглядывал в глаза, ловя тень понимания. Алишер взгляд не прятал, скрывать ему было особо нечего, а добиться понимания он и сам бы не отказался.

То, что только благодаря этому он был избавлен от посещения подземных этажей, где добивались понимания гораздо более радикальным способом, Алишер узнал намного позднее. В Тёмной империи неповиновения от потенциально ценных кадров не терпели.

Шерил

— Дошли почти. Ияннорир начинается на том берегу.

Тларг остановился у самой воды неширокого — другой берег можно было различить вполне отчётливо, но на удивление длинного озера.

— А дальше как? — Шерил попробовала оценить, как далеко простирается эта водная гладь — и не заметила её окончания ни с той, ни с другой стороны.

— Вплавь, — сказал он как о чём-то само собой разумеющемся, но увидев как вытянулось её лицо, уточнил: — Не умеешь? Вот же ж недоразумение человечье!

— Умею. Немножко, — на самом деле плескаться на мелководье Шерил нравилось, она даже немного умела держаться на воде, однако заплывать на глубину, где ноги уже не могли нащупать дна, не любила, да и не видела особого смысла в этом. — А обойти его нельзя?

— Нельзя. Это же не просто озерцо, это Граница.

— Какая ещё граница? — переспросила она, оттягивая момент погружения в воду.

— Граница между ойрскими и человечьими землями, — и снисходительно добавил: — Она же не сама по себе такая, её такой сделали.

— Как?

— Соединили каналами цепочку из естественных озёр, а потом и их расширили. Тогда, давно, когда у нас было ещё нормальное государство, а вместо болота была равнина с множеством озёр, это было очень удобно.

— И что, никаких мостов или перешейков там нет? — Шерил не особенно взволновали картины былого величия ойров, а вот уточнить ближайшие перспективы было делом насущным.

— Есть, — Тларг ухмыльнулся, — как ни быть. Мосты, правда, разрушены, потому как за ними давно никто не следит, но перешейки никуда не делись, все на месте. И на всех есть если не пост стражи, то какие-нибудь лихие люди счастья поджидают. Рискнём?

— Нет уж, тогда лучше вплавь.

Не то, чтобы у Шерил были какие-то причины избегать встречи с местными органами правопорядка, но и попадаться им на глаза почему-то было боязно. Кто их знает, какие у них там порядки, а у неё ни документов нет, да и языка она не знает. Те несколько слов, наверняка с сильным ойрским акцентом, что ей показал Тларг, не в счёт.

Пришлось раздеваться и лезть в воду. Прохладную и основательно заиленную у самого берега и пронзительно-ледяную на глубине. Но всё оказалось не так уж страшно: одежду и сумку с вещами нагрузили на несколько коряг, которые нашёл и сцепил между собой Тларг, и за них же цеплялась сама Шерил, пока её спутник и проводник толкал всю эту конструкцию вперёд. Кстати, стиль плаванья у них был примерно одинаков и в простонародье назывался «собачка», но почему-то у Тларг передвигаться таким способом получалось и шустрее и увереннее.

— А я-то думала, что кошки не любят воду, — отдыхиваясь и отплёвываясь проговорила Шерил, когда они через неопределённый отрезок времени пристали к другому берегу.

— Что именно навело тебя на такую мысль? — Тларг счастливо оскалился. Вот уж для кого заплыв через озеро не представлял особых затруднений.

— Да вот, — ну не говорить же ему, что воду не жаловали домашние любимцы из её мира, — вспомнила, как Ойсеррин всегда прыгала с кочки на кочку, когда передвигалась по болоту во время высокой воды.

— Так это чтобы одежду не замочить. Сухая одежда — это тепло, тепло — это здоровье. А обсушиться в нашем климате, сама понимаешь…

— Слушай, — ей вдруг пришла в голову совершенно неожиданная мысль, — А те письмена, что вчера мы с тобой наносили на твою шерсть, они как, не смылись?

— Фр-р, — это фырчание заменяло у ойров смех. — Нет, конечно. Пока я их магией не пережгу, никуда они не денутся. Хоть купайся, хоть с мыльным корнем оттирайся.

Он начал было объяснять что-то ещё, но сам себя поймал на том, что начинает оттягивать момент расставания с девушкой. Когда же такое успело случиться, что он к ней привязался? Когда получал от Великой своё задание, она тогда его только раздражала. Он ни словом тогда не соврал девушке, говоря, что время на обучение весьма ограничено. Да и потом злился на ситуацию в целом и на свою спутницу так, что предпочитал даже лишний раз не заговаривать, чтобы не сорваться, ведь разумом-то понимал, что она-то как раз ни в чём не виновата. Так когда же всё изменилось? Когда она, раскрашивая его, с упоённым видом мурлыкала себе под нос какую-то простенькую песенку? Когда громко всхлипывала, о своей утерянной родине? Когда расспрашивала об ойрских обычаях, всем своим видом демонстрируя доброжелательный интерес? Нет, всё не то. Он ещё раз по крупицам перебрал все свои воспоминания, стремясь прочувствовать каждое из них. Тогда? Нет? И внезапно понял, когда всё изменилось. После ночного боя. А это был именно бой, пусть противник о нём и не подозревал, а самому Тларгу приходилось держать глухую оборону, даже не помышляя о возможности атаки. Именно тогда всю его глухую злость и раздражение, словно громадной приливной волной смыло.

— Ты что-то притих? — она уже успела одеться, перекинуть сумку через плечо и теперь с любопытством рассматривала его задумчивую физиономию.

— Прощаться пора, — он произнёс это с явным сожалением.

— А разве ты меня дальше не проводишь?

— Да я бы с радостью, — ответил он искренне, — да не любят нас в светлых землях и тебе такой провожатый на пользу не пойдёт. Не отлавливают как у тёмных, но и, а, ладно, чего это я жалуюсь, сама в местных заморочках разобраться успеешь.

И хлопнув друг друга по плечам, они разошлись: Шерил поспешила вперёд, по чуть виднеющейся под ногами тропке, которая должна была вывести её к нормальной дороге, а Тларг отступил в тень куста ручейника, увешанного ярко-красными ягодами, и провожал девушку взглядом до тех пор, пока она не скрылась вдали.

Без обычной нательной раскраски она чувствовала себя голой. Так и тянуло поставить хотя бы две симметричных коричневых точки себе на переносицу, но местные не имели привычки наносить на своё тело абстрактные узоры, а ей не следовало так уж выделяться из толпы. Пусть и толпы той было всего несколько путников, тяжело и мрачно тащившихся по дороге да пара обогнавших её телег. Ничего, скоро город будет, Тларг говорил, что вышли они сравнительно недалеко от него. Что странно, пока она в одиночестве брела по болоту или отсиживалась на островке у Ойсеррин, таких проблем не было. Может потому, что кроме ойров там и людей-то не было? Нет людей — нет проблем — хорошо звучит. Нет, кровожадной Шерил никогда не была и даже не считалась, хотя к восемнадцати годам оставила за плечами более ста дуэлей, а после двадцати и считать их перестала. Нет, забиякой она тоже не была, собственно из всей той пресловутой сотни сама она отправила всего два вызова. Первый — потому что решила, что это непорядок каждый раз драться исключительно по чужой прихоти, и второй — потому что ДОСТАЛИ! К семнадцати годам она стала обладательницей собственных именных клинков, которые теперь бесполезно пылятся на парадном гобелене в её комнате, хотя здесь они бы ей ох как пригодились. Хотя отсутствие оружие её всё же беспокоило не так (накостылять и обычной палкой можно), как невозможность облачиться согласно принятым в обществе Творцов приличиям. Неудобно, некрасиво и жуть как нервирует. Словно бы ты злонамеренно прикидываешься обычным, лишённым Таланта человеком. Такого с нею не случалось лет примерно с трёх, с тех пор, как она научилась держать в руках кисточку и краски. Исключения составляли разве что дни больших праздников, которые следовало встречать очистившись и телом и душой, но на то они и исключения. Притвориться что ли, что это путешествие что-то вроде паломничества? Нет, глупости, нужно привыкать к этому миру и к его обычаям. Неизвестно ещё, сможет ли она когда-нибудь вернуться домой.

Лавка была так себе, одноэтажная, с узкими окошками из мутноватого стекла. Ни в какое сравнение не шла с витринами супермаркетов у неё дома. Шерил даже усомнилась, а туда ли она попала, куда её направила Ойсеррин. Но потом прикинула, что именно в такое место и могут заявиться ойры не вызывая недоумённых взглядов и решительно толкнула тяжёлую дверь. Внутри оказалось довольно светло, хотя светильники не горели, а того света, что проникал сквозь узкие окошки было явно недостаточно. Шерил даже на мгновенье подумалось, что может это какая-то магия. Ну мало ли. Раз в этом мире есть крылатые люди, так может здесь научились создавать рассеянный свет, не имеющий источника. Потом взгляд уловил блик, другой, шаг в сторону дал возможность рассмотреть небольшое зеркальце, наклонно укреплённое в стене, потом другое, третье. Так вот как они освещают это помещение! И не проще ли было просто расширить окна? Наверное, не проще. Люди никогда не будут сооружать что-то сложное, если простое им доступно.

— Эй, что ты там глазеешь? — донёсся до слуха Шерил возмущённый голос. По крайней мере, так она для себя перевела эту длинную фразу. Язык-то, как и предупреждала Ойсеррин, оказался незнаком. Шерил молча подошла к прилавку, за которым обретался тощий жилистый субъект и выложила не него тряпицу с засушенными болотными орехами. Молча, потому, что своё незнание языка империи решила не демонстрировать. Это для ойров вполне естественно незнание самого распространённого в этих местах наречия, а она-то человек.

— Три менке, — в глазах у торговца заплясали алчные огоньки.

Что именно три, а не сколько-нибудь ещё Шерил поняла, потому, что ей это показали на пальцах, а название самой мелкой из монет она различила на слух. И принялась молча сворачивать тряпицу со своим товаром. Озвученная сумма была слишком мала, даже с учётом того, что полную стоимость ей всё равно не стребовать, а торговаться она не умела, да и не горела желанием учиться.

— Стой! — торговец цепко ухватил её за руку и быстро залопотал что-то непонятное. Шерил уставилась на него с максимально безразличным видом, вызвав ещё одну порцию нераспознаваемой трескотни. В конце концов, они сошлись на одном минге за орех, и это была очень неплохая цена. Равно выгодная для обеих сторон.

Из лавки Шерил выходила ступая твёрже и оглядывая улицы городка благодушнее, чем раньше. Надо же, какой уверенности добавляют человеку звенящие в кармане монетки! Кстати денежные знаки здесь были презабавные: округлые, перламутрово-прозрачные, с небольшим продолговатым отверстием у одного края, так, что носить их можно было, нацепив на шнурок или крупную булавку. И действительно отличались по размеру: менке — с ноготь большого пальца, минг — в два раза крупнее, а майна — в три. Курс обмена немного отличался от места к месту, но был примерно равен одному к семи (эту ценную для любого путешественника информацию ей сообщила ещё Ойсеррин, когда давала последние инструкции).

Что делает нормальная девушка, когда у неё в кармане неожиданно оказывается чуть больше монеток, чем она рассчитывала? Правильно, идёт в ближайший торговый центр, ну или на рынок, как в данном случае. Нет, потратиться пришлось бы в любом случае, еды купить (не одним же подножным кормом питаться), да и из вещей кое-что. Вот хотя бы расческу нормальную. Ойрам хорошо, их жёсткие гривы ниже плеч не отрастают, да и не путаются почти, а её мягкие человечьи волосы требуют ухода. Точно требуют. Шерил медленно брела между рядами с товаром и остановившись у какой-то блестящей отполированной металлической поверхности, внимательно на себя посмотрела. Мда. Не зеркало, конечно, но видок тот ещё.

Неожиданно над ухом прозвучала длинная насмешливая фраза, произнесённая низким красивым мужским голосом. Шерил очнулась, отшатнулась от блестящей поверхности, наткнулась на насмешливый взгляд торговца и развернувшись, поспешила по делам. Надо же, столько не медитировала, что теперь при виде собственного отражения чуть в транс не провалилась. Нужно срочно с этим что-то делать. И она даже знала что именно. Вот только провизией закупиться и несколько жизненно важных мелочей прихватить.

Не строят в чужих странах храмов чужим богам, но Творцам в этом плане повезло. До сих пор не найдено ни одного мира, где предметы искусства не собирались бы в одном месте, а что лучше музея подходит для служения Музам? И состояние у неё самое то: от голода ещё не покачивает, но лёгкость в теле чувствуется небывалая, а душа готовится отлететь навстречу покровительницам искусств. То, что из сумки одуряющее аппетитно пахнет пирожками (неважно как они тут называются, по умолчанию примем, что начинка, завёрнутая в тесто — это пирожок), служило дополнительным стимулом покончить с делами духовными и заняться делами телесными. Ноги сами выбирали дорогу, почти не советуясь с витающим в эмпиреях разумом, но следуя какому-то дремучему инстинкту, несли её в нужном направлении. А чем иным объяснить, что блуждая по совершенно незнакомому городу, она с сомнамбулической точностью вышла к наверняка единственному в этом городке музею?

— Стой! Куда?! — когда она уже почти ступила за порог, за плечо её схватила чья-то мосластая ладонь. Шерил остановилась как вкопанная, и недоумённо моргая глазами уставилась на дряхленьккого дедка, которого она совсем не заметила, и который так и удерживая Шерил на месте, принялся что-то экспрессивно ей доказывать то и дело тыча в приколоченную у двери табличку. Шерил перевела на неё взгляд и долго не могла сообразить, что же это всё значит, хотя надпись была предельно ясной даже для неё, практически не владеющей языком и письменностью. Три менке за вход. Это как? Это за прикосновение к Искусству деньги платить? Святотатцы, варвары и идиоты!

Однако потребность в общении с покровительницами искусств и балансировке внутренних энергий была столь велика, что она без возражений рассталась с требуемой суммой и вошла под сень храма. Она не замечала скудноватого освещения, и общей неухоженности помещения. Бродила от статуэток к картинам, от причудливо расписанных масок к длинным узорчатым тканым полосам непонятного назначения и всей душой впитывала эманации творения. Ей даже не слишком было важно, насколько мастерски исполнена та или иная вещь и так ли уж она красива. Гораздо ценнее были порывы вдохновения, овладевавшие мастером во время создания шедевра. Они то и дело проглядывали то в мазке краски на холсте, то в причудливости древесного завитка резной шкатулки, капризном изгибе губ каменной девушки или россыпи лепестков нарисованных цветов.

Музейоны, где Творцы поклонялись своим покровительницам, отличались от музеев, и хотя тоже собирали экспонаты, делали это по непонятному для неодарённых признаку. И не раз служили темой для анекдотов. Странным, наверное, на посторонний взгляд казалось собрание, где настоящие шедевры соседствовали с откровенной мазней и примитивными поделками (а так же детскими рисунками, но творения своих обожаемых малышей Творцы на суд общественности не выносили, выставляли в отдельных залах и только для своих). Но как уже было сказано выше, мастерство исполнения экспоната было далеко не самым определяющим фактором при помещении его в музейон.

И ведь находясь в храме искусств, не думала ни о чём мирском и приземлённом, вообще полностью от всего отключилась, а выйдя из музея, поняла, что делать и как жить дальше. Идти. Выбрать себе какую-нибудь промежуточную цель и двигаться к ней. Причём не в философском смысле этого понятия, а вполне географическом. Ей нужно узнать этот мир, понять, есть ли в нём для неё место и есть ли возможность вернуться домой. Второе — в любом случае, надо же дать родным знать, что она жива-цела-здорова.

О возможности путешествовать между мирами она пробовала расспрашивать и Ойсеррин и Тлора, но успехов в этом деле не добилась — Ойрам об этом ничего не было известно. Свои маги (Сиятельные) были и в Светлой империи, и в Тёмной и у людей-птиц. На последних было даже больше надежды. Из того, что Шерил смогла понять по рассказам Тлора, основной специализацией Сиятельных была ментальная магия, о тёмных магах почти ничего известно не было, кроме того, что с ними лучше не связываться, зато границы возможностей айев никто очертить не мог. Но уже одно то, что в далёком прошлом их предки смогли приделать людям крылья, говорило о многом, и было весьма многообещающим. Так что, ближайшая цель — горы. А там, в пути, может и ещё какая цель жизни отыщется. Кроме самой простой — выжить.

На ночь в городе она не осталась, хотя подозревала, что вырученных за орехи денег хватит, чтобы несколько дней прожить на постоялом дворе. Однако одна, в незнакомом городе, среди чужих людей Шерил внезапно ощутила собственную беззащитность. Странное чувство, незнакомое и неприятное, не возникавшее даже тогда, когда она в одиночестве, по ночному городу возвращалась с поздних тренировок. Там, дома, было всё понятно, там были известны правила игры и знакомы опасности. А здесь? Что толку с её мастерства владения лёгкой саблей, это же по большей части не способ самозащиты, а нечто сродни спорту. А попробуй на неё напасть, ну хоть вон тот звероватого вида мужичина, что на той стороне улицы тянет куда-то кучу досок, и что она будет делать? Или вон та бабища необъятных размеров, что так недобро зыркает на неё из-под платка. А? Искать внутри себя Внутреннего Стоика, как рекомендует мастер Пэй или всё же улепётывать со всех ног? Так что ну его, этот сомнительный комфорт постоялого двора, а несколько оставшихся светлых часов можно потратить с пользой — начать долгий путь к горам.

Нет, это не было обострением паранойи, на странно одетую молчаливую девицу поглядывали где с неодобрительным интересом, а где и очень расчетливо. В конце концов, даже если монеток у неё окажется не как много как показалось когда она рассчитывалась на рынке, то всегда можно продать одинокую девицу, не имеющую заступников в гарем к Сиятельным, им там всегда требуется пополнение. Пусть малый, а всё же доход. А та и возразить не сможет — языка не знает, это было вполне заметно. Жаль исчезла из поля зрения как-то уж очень быстро.