Глава первая

Еще один шаг в пустоту

За прошедшее время это был уже третий замок, в который меня селили, но сегодня все было по-другому. Во- первых, меня занесли в него верхом на плече и вниз головой в состоянии близком к обморожению и временному помешательству, бросив на диван, укрыв меховым пледом и отогревая пламенем в камине. Во-вторых, я абсолютно не чувствовала это место, как предыдущие два до него. Никаких шепотов, шорохов, нитей энергии — вообще ничего, полная абсолютная пустота. В-третьих, мне было абсолютно наплевать, какие тут картины, предметы мебели и интерьера, я лежала ко всему бесчувственная и безучастная. В голове кружились снежинки, заметая и выветривая все мысли. Я, то погружалась во тьму, то просыпалась от того, что перед глазами плясали языки пламени, пожирая и поглощая меня. Кошмары сменялись полным отупением и равнодушием, видения как в калейдоскопе бежали цветными пятнами, догоняя и обгоняя друг друга.

Вот огромный дракон летит в небе, рассекая крыльями облака, а на его спине какая-то странная двуликая наездница хохочет и протягивает к его сердцу белую святящуюся руку. Она сжимает еще трепещущее сердце в ледяных пальцах, и дракон замирает в воздухе, а потом заваливается на бок и летит в темноту. И вот уже сам Вольный, раскинув руки, летит в скалистое ущелье, а я стою на самом краю и вижу только глаза — два огромных янтарных зрачка, расширенных от ужаса осознания того, что свершиться через какую-то долю секунду. Я кричу.

Меня отрывают от мокрой подушки, поднимают на руки, что-то нашептывают в ухо, а я бьюсь в истерике, понимая, что это я убила Вольного! Убила дракона, который искренне меня любил, который верил в то, что я помогу осуществить его мечты о воссоединении целого народа, который открыл мне двери своего дома. На этой мысли я снова проваливаюсь в черноту и плыву в объятия новых кошмаров.

Вольный лежит в клумбе желтых цветов и смеется, его взгляд искрится любовью и источает желание, словно цветочный нектар, а я опускаюсь на колени и превращаю желтые лепестки в пепел. Лицо дракона покрывается мелкими трещинками, как будто это глиняная маска, а вовсе не лицо, и рассыпается, впиваясь в меня тонкими жалящими иглами. Я снова кричу захлебываясь рыданиями и горя в огне лихорадки. Какая-то совершенно сумасшедшая часть меня ликует от того, что эти кошмары мои, только мои и никакая Белая Драконица больше не властна над снами.

А другая часть, сидя на коленях и опустив голову на руки, пеняет ей на то, что она такая бесчувственная, ведь драконица обрела своего дракона, стала наездницей и летает теперь над миром, рассыпая отнюдь не радостные снежные хлопья.

И снова сон. Вокруг абсолютная тишина и серость. Какая-то голая земля, больше похожая на иссушенную каменную пустыню. Я стою одна и оглядываюсь вокруг, а откуда-то из-за гор несется снежная лавина, она поглощает все вокруг, уничтожая и без того мертвый мир, погружая его в оковы льда, хороня под собой навсегда. Я пытаюсь кричать, но грудь сдавило, и больше нет слез, только страх сжимает легкие и сердце. Кто-то окликает меня, и я поднимаю взгляд к небу. Два огромных дракона парят прямо надо мной, призывая полететь с ними, хотят помочь и спасти от несущейся снежной лавины. Я протягиваю к ним руки, но тут они оборачиваются людьми и просто стоят и смотрят, ничего не говоря на мои просьбы. Это Дариэн и Дакки, такие родные, такие далекие теперь. Сознание маячит где-то на грани сна и яви, с одной стороны накрывая с головой смертоносной лавиной, а с другой дыша пламенем в затылок. Я просыпаюсь уже без криков и мгновенно вспоминаю взгляд двух драконов: отчаяние, преданные надежды, разочарование и столько боли в них, что хватило бы на целый мир. Я отняла у Дариэна сына, убила родного брата Дакки, навсегда загубила чью-то жизнь и это давило на меня как толща океана.

В затылок кто-то дышал, и я повернулась в постели, пытаясь разглядеть в темноте, кто прижимает меня к себе. Некто тут же разжал объятия и подскочил с кровати. Спустя несколько мгновений в камине вспыхнул огонь, и я увидела лицо Драко — осунувшееся, потемневшее, с огромными синими мешками под глазами.

— Маша, — прошептал он, поймав мой осознанный взгляд, — наконец-то! — Подсел рядом, аккуратно сгреб меня в охапку и посадил к себе на колени. — Ты так меня напугала! Я думал, что больше никогда не увижу тебя живой и здоровой. Как ты, милая?

— Милая, — прохрипела я не своим голосом, а потом вспомнила, как Вольный называл меня так в свой последний день жизни. Ничего не вернуть, и объятия Драко для меня теперь были нежеланными и пугающими. — Отпусти.

Дракон тут же положил меня обратно на кровать и стал гладить по волосам.

— Я не все знаю и многого просто не понял, но ты должна мне рассказать, что произошло, Маша. — Скорее просил, чем требовал Драко, такая мольба слышалась в его голосе. — Пожалуйста, поговори со мной.

Но говорить с кем бы то ни было, в мои планы не входило, тем более с Драко, который просто отвернулся от Вольного и ушел, унося меня с собой и не дав помочь другу, хотя я понимала, что вряд ли могла что-то сделать. Игра в «молчанку» продолжалась, но теперь молчала я, игнорирую любую попытку Драко заговорить со мной.

Силы постепенно возвращались, но магия покинула мое тело и энергия не наполняла теперь его и не согревала изнутри. Моим излюбленным местом стали широкие подоконники, на которые я залазила вместе с одеялом и смотрела-смотрела вдаль. До боли в глазах, до рези от белоснежной картины за окном, до слез отчаяния и боли за то, что совершила. Голая каменная равнина из снов расстилалась далеко впереди, а снежные сугробы замели деревья почти наполовину. Что стало сейчас с семьями отверженных драконов? Как они пережили окончание весны и такой резкий переход от тепла к ледяной стуже? Что теперь с теми драконятами, которые называли меня Чудесницей и с восхищением смотрели, как я «творю магию»?

— Вот ты где, — раздался в голове знакомый голос, — я принес поесть, тебе нужны силы на восстановление. Маша, посмотри на меня.

Но я продолжала смотреть на однотонный пейзаж за окном, и тогда Драко схватил меня под мышки, сдернул с подоконника и поставил напротив себя.

— Я понимаю тебя, слышишь? — Тряс он меня за плечи. — Поговори со мной, я хочу помочь!

Но что я могла ему сказать? Что полюбила другого дракона всем сердцем, а оказалось, что это вовсе не я дарила ему свои чувства, и вместо горячих объятий любимой он получил ледяную могилу от той, которая обманула нас обоих. Что я предала чувства и надежды двух родных мне людей, и теперь страшусь даже представить, что они со мной сделают, и одновременно мечтаю об их расправе, чтобы стало легче, чтобы океан боли, наконец, раздавил меня, смыв все мысли?

Драко обнял мое безвольное тело, положив свою голову на макушку.

— Маша, милая моя, прости, что бросил тебя одну, прости, что злился! Я был эгоистичным и самовлюбленным идиотом, не замечавшим то, что творится у меня под носом. Я не знал, я не догадывался даже, что это она засела у тебя внутри. Я верил только тому, что шептали мне на ухо предатели и властолюбцы. Я совершенно потерял голову от любви к тебе и боялся признаться в этом даже себе самому. Ты ведь совсем еще ребенок, ты такая маленькая и хрупкая. Девочка моя, я вытащу тебя с того света, если придется, но только позволь это сделать! — Драко поднял мое лицо за подбородок, и я увидела его слезы, слезы взрослого дракона, повидавшего на своем веку не так уж и мало, но меня они не тронули. Я не могу быть счастлива и предаваться любви тогда, когда Вольный стоит среди голых деревьев каменным изваянием.

— Где он? — Спросила я и увидела в глазах любимого такую боль, что захотелось тут же прижаться всем телом и уверять во взаимной и безоговорочной любви.

— Уже дома, — произнес Драко как-то отстранено.

— Я должна его увидеть.

— Маша, не стоит этого делать. Просто пойми меня, попытайся услышать, в Обители сейчас неспокойно, там много отверженных драконов, которые пытаются выяснить причину прихода зимы, там отец Вольного, его брат. Я сомневаюсь, что кто-то из них проявит сочувствие твоему горю, зная, что ты моя жена и скоро покинешь Скалистый край ради того, чтобы скрыться в Городе и переждать там зиму. Зная, что вы были там вдвоем, — подавился фразой Драко.

Да наплевать мне на все это! — Кричала я где-то глубоко внутри.

— Я должна его увидеть. — Снова произнесла хриплым голосом и полезла на подоконник.

Драко стянул меня, отбросил одеяло и с рычание потащил в душ.

— Сначала приведем тебя в порядок, а то ты сейчас ничем не лучше отверженной драконицы, кожа и кости.

Как ты можешь говорить такое! — кричал внутри возмущенный голос, но сама я молча разделась и ступила под тугие горячие струи. Тепло разливалось на коже, пар завивал мокрые локоны в кольца, и я поняла, что мои светлые когда-то волосы почернели, стали цвета воронова крыла.

Интересно, что еще изменилось? — Как-то равнодушно пронеслось в голове.

А внутри было также холодно, как и прежде, ледяная пустыня и полное безмолвие. Горячая вода не спасала от холода в сердце.

Надев на себя штаны, теплый свитер и меховой плащ, натянув на ноги высокие сапоги и спрятав руки в перчатках, я посмотрела, наконец, в зеркало.

Смерть и та краше.

Черные ввалившиеся глаза, потускневшие и какие-то пустые, заостренные скупы, бледные синюшные губы, впалые щеки.

Отвернулась и вышла из комнаты, глядя себе под ноги. Драко взял меня за локоть и вел по коридору, куда-то сворачивая, спускаясь по лестнице, открывая двери. Я смотрела только вниз и совершенно не интересовалась, куда меня ведут.

— Полетишь на мне верхом, путь не близкий. Обещай не делать глупостей, я все равно тебя поймаю.

— Обещаю, — ответила я равнодушно и, подождав, пока Драко обернется, влезла ему на спину.

Ничего. Пустота. Никаких эмоций и ощущений.

Прыгать я не собиралась, меня скоро все равно убьют, не Дариэн магией, так Дакки лабрисом или отверженные кольями и пиками. Мне было все равно, лишь бы увидеть в последний раз Вольного, попросить у него прощения, сказать последнее прощай и вскоре встретиться с ним вновь, но уже не в этом мире.

Крыши Обители приближались и становились все более различимыми, точки драконов двигались, и вот я уже различала их лица, жадно ища среди многих два знакомых и родных. Драко спикировал на такой знакомой площадке, и что-то внутри меня дрогнуло и пошло мелкой трещиной.

Драконы собирались вокруг Драко и меня, обступая нас плотным кольцом, а я спрыгнула с его спины и откинула капюшон, услышав чей-то судорожный вздох. Повернула голову и увидела, наконец, тех, кого так жаждала найти в толпе лиц. Трещина расширилась и отозвалась болью в груди. К н и г о ч е й. н е т Я чувствовала такое отчаянное желание броситься к ним на грудь и рыдать там, обнимая и прося простить, что даже воздух вокруг накалялся, превращаясь в облака пара.

Глазами я умоляла отвести к нему, и Дариэн первый шагнул навстречу, стряхнув с плеча руку Дакки, суровый и непримиримый, иссохший и потускневший, совершенно не напоминая себя прежнего, а скорее того старца, которому Белая Драконица подарила жизнь, кивком головы позвав за собой. Я тенью последовала за хозяином Обители, а Драко так и остался в ипостаси дракона, окруженный отверженными, глядя куда-то вдаль.

В оранжерее все изменилось до неузнаваемости: больше не было ни ярких клумб, ни зелени аккуратно подстриженных кустов, а только занесенные сухими листьями дорожки и пожухлые растения, увядшие и сложившие головки на стылую землю, а посередине, где раньше бил фонтан, стояло надгробие из голого неотесанного камня.

— Нет, прошептала я и упала на колени прямо там, где стояла, поймав пальцами сухие стебельки цветов. Я поднесла их к глазам и поняла, что это были те желтые яркие цветочки, в которых мы с Вольным устроили прелюдию. Трещина начала шириться, рождая в груди волны боли, вибрировала и дрожала.

Я даже не смогу проститься с ним, в последний раз взглянуть в его такие яркие, любящие саму жизнь, глаза, прижаться к нему грудью и попросить прощения, выплакать боль, просто дотронуться….

А трещина все ширилась и, наконец, что-то внутри лопнуло, осыпав меня осколками стекла и щепками деревьев, и я поняла, что это стены оранжереи осыпают меня самым настоящим дождем из битого стекла. Драконы что-то кричали и даже пытались звать меня наружу, а я раскинула руки и потоками энергии закручивала обломки стен и мелкое крошево в огромный водоворот. Потом встала и направила весь этот хаос на каменное надгробие, обнажив всю ярость, все несогласие с тем, что мне даже не дали проститься с Вольным. Камень поглотил все без остатка, как будто я открыла портал в иной мир и забросила туда свое отчаяние и боль, а потом пошло трещинами и из земли хлынул поток воды, ширясь и протекая к самым моим ногам. Рыдания, наконец, прорвались наружу и затрясли мое тело. Я упала лицом в ручей и плакала так, как будто решила выплакать все слезы, а ручей омывал их с лица и шептал мне голосом Вольного нежные и успокаивающие слова. Я лила слезы, и они впитывались в землю, принося мне облегчение и снимая с груди слой за слоем океанскую тяжесть вины. Голос утих, и я навсегда простилась с Вольным драконом, полюбившим меня и нашедшим за это смерть, а вместо надгробия теперь стояла каменная чаша с водой на самом ее дне.

«Повернешься ли ты к югу — дарует он тебе слезу свою, и очистит она воды Истока, и умоет в них детей твоих…»

 

Глава вторая

Письмена на снегу

— Ты ведь не бросишь меня там одну? — Доставала я Дакки одним и тем же вопросом на протяжении всего пути. Отверженный покосился на меня и перекинул лабрис из одной руки в другую.

— Жест угрожающий, но что он значит? — настаивала я на своем.

— Это значит, что ты и одна бы справилась, на такую болезную без слег не взглянешь, любой дикий дракон тобой побрезгует.

Я искренне обиделась, зная, что действительно выгляжу ужасно, но это еще не повод так себя вести. Подумаешь, немного похожа на ведьму из сказки! Черные волосы никак не желали слушаться и выбивались из косы, завиваясь в тугие кольца. И чем я заслужила цыганскую шевелюру? Осунувшееся лицо и бледная прозрачная кожа резко гармонировали с черными локонами и отсвечивали на их фоне болезненной синевой, только глаза горели прежним ярким пламенем, скрашивая общую неприглядность.

— Вот для этого мы и совершаем пешую прогулку, — улыбнулась я, — оздоравливаемся.

Общение с Дакки давалось с трудом, но после того, как отверженные увидели собственными глазами, что смерть Вольного и на мне оставила свой след, немного смягчились. Слеза, дарованная по легенде, могла очистить Источник, и мы собирались этим воспользоваться.

Драко хотел забрать свою жену в город и спрятать там от глаз императора и всего драконьего мира, но я воспротивилась и попросила у Дариэна помощи в осуществлении моего плана. Только я одна могла обменять у Серого слезу на безвозмездное пользование отверженными драконами водами Источника. Но вот беда! Одной мне до Храма не добраться и парламентер, как оказалось, из меня никакой.

— Просить помощи у Отверженных сама будешь, — напутствовал меня Дариэн, — сын тебя проводит.

И вот Дакки увязает ногами по колено в снегу, а я волочусь сзади, пытаясь не отставать, и сочиняю речь, с которой выступлю перед драконами. Как их убедить в том, что я не враг, что я не пытаюсь заманить их в очередную ловушку? Как мне осуществить мечту Вольного о том, что все драконы рано или поздно встанут плечом к плечу и добьются того, что им положено по праву — своего источника энергии, своей магии, плодородных земель и прекращения вражды. Я должна ему хотя бы это и обязана справиться и убедить гордый и воинственный народ драконов в том, что на их стороне.

— Это пустая трата времени, милая, — убеждал меня Драко, собираясь вернуться во дворец императора и сказать, что поиски жены и его дочери не увенчались успехом. Мой муж вынужден был играть на две стороны и играть настолько правдоподобно, насколько ему дорога собственная жизнь. — Ты изображаешь из себя Мать Терезу, дорогая (Драко называл меня так только тогда, когда злился).

Но что бы он ни говорил, я должна хотя бы попытаться. Ради Вольного, ради всех отверженных драконов, на которых я обрушила зиму, ради себя сомой и своей совести, которая не простила мне смерть друга.

— Будь осторожна! Я знаю Серого лучше себя самого, это опасный дракон, скрывающийся за личиной простодушного старика, а еще и коварный, как оказалось.

— И беспринципный, и жестокий, и бездушный.. — Могла бы перечислять я очень долго. Но, в конце концов, просто махнула Драко рукой и ушла в замок, откуда Дакки должен был забрать меня на совет отверженных драконов. Я не поцеловала мужа и не обняла его на прощание, надеясь, что в скором времени мы встретимся и наверстаем упущенное. Я буду свободна от груза вины перед целым народом и перед самой собой. Это стало моей навязчивой идеей.

— И почему я согласился на это? — Прервал мои мысли Дакки, проклиная этот снег, эту зиму и всю эту ситуацию в целом. — Угораздило же связаться с тобой! Разве, не я предупреждал Вольного, что жди от тебя одних бед?!

Сердце сжалось от боли, и я схватилась рукой за грудь. Черная дыра внутри расширилась и поглотила враз всю энергию, которую я с таким трудом собирала по крохам и складывала в сосуд, бережно наполняя его. Дакки обернулся и бросил топор прямо в сугроб (небывалое дело!).

— Прости меня, девочка, — Воин крепко держал за плечи и стирал грубыми пальцами набегавшие слезы, — это я виноват, забыл, что ты дитя совсем, что непривычна тебе смерть бпизкого-то человека. Огрубел совсем, скоро и вовсе одичаю. — Продолжал Дакки на одном дыхании. — Я ведь как увидел тебя тогда, с Черным Драконом, чуть от страха не обратился. Как ты капюшон-то сняла, да как повернулась! Вроде наша девочка, наша звездочка яркая, а как изменилась, погасла враз и потускнела, будто кто с тебя всю позолоту стер. Я ведь предупреждал Вольного, чтобы не играл он в любовь с тобой, а он что — глупый дракон, молодой, горячий.

Дакки обнял меня и прижал к себе.

— Я ведь сам тоскую по нему, брат он мне был, единственный родной человек, да знаешь, о чем думаю постоянно. Не зря он погиб, девочка, не зря и ты к нам пришла. Что-то это должно означать, потому помогу тебе во всем, слышишь? Раз брата не стало, значит, сестра у меня будет, а Дариэн что… ты ему вон жизнь подарила, он против не будет. Живи у нас в Обители, живи, сколько нужно..

Резкий смех, разнесшийся по каменной пустыне многочисленным эхом, прервал наше семейное воссоединение, и Дакки тут же схватил оружие и спрятал меня за свою огромную могучую спину. А смех перекатывался вокруг нас и зловещими отголосками впивался в кожу, как острыми иглами. — Я, смотрю, тебя оставили в живых? — Белая Драконица опустилась на снег голыми ступнями и откинула за спину волосы, оголяя обнаженное тело. — Досадное недоразумение, — и дива пошевелила пальцами, собирая на самых кончиках многочисленные синие искорки.

— Не трогай девочку ты, Выродок! — Оскалился Дакки и взревел нечеловеческим голосом.

— Отошел бы лучше, юродивый, — рассмеялась Белая Драконица и посмотрела мне в глаза долгим пронизывающим взглядом, — здравствуй, Маша.

Я готова была броситься на нее и выцарапать глаза, как дикая кошка.

— Что ж молчишь? — Сделала еще один шаг на встречу, поигрывая в руке синими всполохами. — Или за мальчика обиделась?

— Обиделась? — Взревела я и действительно бросилась на Белую Драконицу, но пролетела насквозь и плюхнулась в сугроб коленями, чем вызвала резкий смех.

— Встань, Маша, ты же не хочешь последовать за ним на коленях?

А я смотрела на Дакки и молила его взглядом оставаться там, где он стоит. Еще одной жертвы я просто не переживу.

Медленно поднялась, отряхнула снег с колен и посмотрела на Белую Драконицу с улыбкой на губах.

— Какая же ты прозрачная? Даже взглянуть не на что, — с сожалением произнесла я и заметила, как пальцы драконицы сжимаются в кулак, — позабавилась с молодым неопытным драконом и решила теперь со мной поиграть? — Я откинула с головы капюшон и повернулась к востоку лицом, поднимая ладони кверху и подставляя их под теплые лучи. — Давай поиграем.

«Повернешься ли ты к востоку — встретит он тебя утренним светом…»

Я представила сосуд, наполненный до краев жидким золотом, а потом начала плести тонкое кружево, шевеля пальцами и улыбаясь в лицо бестелесному врагу, оплетая тонкими нитями себя а Дакки. Драконица опомнилась и разжала кулак, направив ледяные стрелы в мою сторону, но они растаяли, коснувшись тонкого золотистого плетения.

Раздалось шипение, и ударная волна снова уронила меня в снег.

Что же за невезение такое, весь плащ уже насквозь мокрый, — как-то отрешенно подумала я и снова поднялась на ноги.

— Не одна ты умеешь показывать фокусы, — бросила в лицо Белой Драконице и поиграла в ответ на ее злобный взгляд золотистыми искорками на пальцах, поднимая их до уровня своего лица.

— Ты всего лишь оболочка, дух той, что когда-то жила на этой земле. Чего ты хочешь? Мести? Так иди к своему отцу и отомсти ему за все, на что он тебя обрек. Серый только об этом и мечтает, чтобы ты стала его оружием против императора, думаешь, зачем он меня притащил сюда? — Заорала я, совершенно потеряв голову от горя и осознания того, что никогда не смогу ее уничтожить, даже просто причинить ей боль. — Уходи!

Белая Драконица закрутилась в снежном смерче и рассыпалась вокруг меня и Дакки ледяными каплями, образующими плотный круг, а я смотрела на эти капли и читала строки стиха, поворачиваясь по очереди ко всем сторонам света:

Я присела на корточки и провела по ледяным строкам пальцами, вспоминая слова Дариэна о том, что Черный Дракон забирает себе души воинов и это считается высшим благом для них и особой честью.

Так значит ты там, Вольный, с Черным Драконом? Мы скоро встретимся, если не навсегда, то хотя бы для того, чтобы проститься, — прошептала я, — спасибо тебе за Выбор.

 

Глава третья

Жребий брошен

Говорят, что сарафанное радио — самая лучшая в мире система оповещения обо всем на свете. Нет лучшего информатора, чем этот иногда ненадежный, но проверенный временем источник. Кто-то увидел, кто-то услышал, а кто-то сходил и посмотрел собственными глазами и пошло-поехало…

Так получилось, что пока я тренировалась в применении магии для защиты от Белой Драконицы, меня и Дакки потеряли отверженные драконы и решили послать отряд и узнать, что нас задержало в пути. Рассказы потом отличались мелкими деталями, но в общем сходились почти к одному и тому же.

Итак, отряд из пяти отверженных вышли из ущелья, где была назначена встреча, и сразу увидели в небольшом отдалении странное свечение. Как будто звезда послала свой луч на землю, и он медленно падал, а потом закружился и скрылся за выступом. Драконы бросились посмотреть на чудо, и с высоты горы оглядели всю расстилающуюся внизу долину, и увидели такое, о чем потом многие годы рассказывали маленьким драконятам на ночь.

Босая и полностью обнаженная Белая Драконица — красивая и воинственная — величественно возвышалась над какой-то замарашкой в темном плаще с капюшоном, надвинутом на самые глаза. Неизвестная стояла на коленях в снегу и лила горячие слезы, умоляя пощадить жизнь ей и ее спутнику — храброму дракону-самцу, который прошел столько славных битв и из каждой выходил победителем. Белая Драконица лишь презренно смеялась над попытками бедняжки вымолить себе пощады, и синие искры плясали по ее волосам и телу, скапливаясь на самых кончиках пальцев и издавая сухие щелкающие звуки. Отверженные Драконы замерли в ожидании неизбежного, но тут замарашка поднялась, откинула капюшон, и все увели, что это Чудесница — добрая волшебница и чародейка, покорительница Черного Дракона, воительница Добра и Света, которая вскинула руки к солнцу и призвала его силу, чтобы обрушить в равном поединке на голову Холодной Дивы. Летели искры, сплетаясь в смертельном танце, славный воин-дракон размахивал огромным топором с двумя лезвиями, сражаясь с неминуемой участью. И, о, чудо! Белая Драконица оказалась повержена и изгнана назад в свои каменные чертоги, но и Чудесница истратила весь запас своих волшебных сил. Лежала она на снегу, раскинув руки и смотря в небо незрячими глазами. Но воин-дракон упал рядом с ней на колени и воззвал он к праотцу нашему Черному Дракону и совершил тот обряд вековечный, окружив Чудесницу кольцом жизни. Встала тогда добрая волшебница, будто проснулась ото сна. А отверженные драконы уже спускались с каменистой тропы, чтобы пасть ниц перед своей спасительницей и славить ее могущество, и чествовать ее силу, и служить ей отныне и во веки веков.

— Дакки важно закончил сказку, записанную Дариэном в летописи, и отпил большой глоток горячего какао.

— Ну, ты и врун! — Рассмеялась я счастливо и заглянула Дариэну за плечо. — Вычеркни, пожалуйста, ту часть, где он размахивал топором и взывал к праотцам, чушь полнейшая. Притом, Дакки, если я дралась с Белой Драконицей, то ты, получается, сам с собой!

— Не могу, — важно изрек дракон и присыпал надпись каким-то порошком. — Эта история стала настоящей свершившейся легендой и уже известна в каждом доме отверженных и даже городских драконов, ее нельзя менять.

Я возмутилась.

— Но ведь это неправда! Ты только что внес в летописи недостоверную информацию.

Дариэн отодвинул меня плечом и рассмеялся.

— Ты щекочешь мне ухо, отойди! Главное не то, что было на самом деле, а то, что эта сказка стала настоящим чудом, она сплотила всех отверженных в единое целое, она послала нам надежду на то, что теперь мы станем жить не так как раньше.

Дакки хмыкнул.

— Да, сынок, я понимаю, что все пока держится на сказках и гопом энтузиазме, но скоро морозы немного спадут, Белая Драконица устанет лютовать, и мы отправимся к Серому со слезой. Только представь, отряд отверженных драконов во главе с Чудесницей — доброй волшебницей и чародейкой, покорительницей Черного Дракона, воительницей Добра и Света.

— Пфф, — изрекла я, а потом переглянулась с Дариэном и Дакки, и мы втроем захлебнулись смехом, вытирая набегающие слезы, которые примирили нас друг с другом и сгладили все те молчаливые паузы, которые теперь витали за завтраками, обедами и ужинами.

Да, все эти дни нам было горько и тоскливо без Вольного, особенно мне не хватало его присутствия в библиотеке и всей Обители, но мы сделали то, что было раньше невозможно — объединили в едином порыве разрозненных отверженных драконов. Они приходили к замку и приносили мне подаяния. Это было дико, дико мило, но Дариэн заставлял меня играть свою роль до самого конца.

— Ты хотела помочь исполнить мечту сыну? — Спрашивал он. — Тогда забудь о том, кем ты была раньше и достойно неси это бремя доверия и принимай эти почести так, как должно.

Теперь я училась не только управлять энергией и контролировать магию, но и вести себя, как того полагает статус. В этом вопросе Дариэн был непримирим и Дакки потешался надо мной как никогда.

— Почему нужно выкидывать мои штаны? — Кричала я, выдирая из лапищ воина свои любимые вещи.

— Потому что не положено.

— Да где это написано, в чем я должна ходить?! — Спрашивала я у Дариэна, но он только отмахивался и продолжал истязать меня вечными «не так, не то…». В итоге, я даже обзавелась собственной прислугой отверженной. Драконица ходила вокруг меня на цыпочках и боялась лишний раз чихнуть, вызвав мое неудовольствие, а я носилась по обители разряженной фурией и умоляла Дариэна уступит хоть в этом и освободить меня от излишней опеки.

— Эта драконица абсолютная сирота, ее родители погибли почти год назад, и девочка скитается от одного дома к другому. Никто не хочет сейчас брать ее к себе, скоро драконица покроется чешуей и ее придется знакомить с драконом-самцом, а лишняя претендентка в наездницы не нужна никому. Ее брали в семью только ради лишних рабочих рук.

Вот что на это скажешь! Не выгонять же девочку на улицу в зиму и холод?

— Хорошо, Дара, принеси мне горячий чай и найди в библиотеке «Наездницу Великолепного Золотого Дракона», мне сказали, что эта книга произвела в свое время настоящий фурор. — С самого утра придумывала я драконице очередное занятие.

Никакой книги не существовало, но терпеть рядом с собой драконицу, которая постоянно кланялась и заглядывала в рот, было просто невыносимо. Как научить ее просто разговаривать со мной и быть мне другом? Неужели все знаменитые личности не могут просто дружить с кем-то без показных улыбок, и, может, искренней, но такой навязчивой симпатией? Тем роднее и дороже мне становился Дакки, который ненавидел стены библиотеки, зато считал своими покоями оружейную, и, чтобы я просто так не мозолила ему глаза, учил обращаться с разными видами оружия. А я все чаще и чаще пряталась там с книгой под мышкой и сидела где- нибудь в уголке, наблюдая, как Дакки тренируется. Устав от чтения, брала пику или арбалет, и училась метать, бросать, стрелять или просто отрабатывала удар, колошматя по бревну. Увлекательное занятие, которое на некоторое время отвлекало от грустных и тревожных мыслей.

Было еще кое-что, отнимающее частичку тепла и света, с таким трудом собранного внутри моего сосуда. Драко. Черный дракон, состоящий на службе у императора и вынужденный делать все для того, чтобы отверженные вели себя тише воды ниже травы. Мой муж, мой любимый человек, тоже настоящий воин, непримиримый и упрямый, который был по другую сторону баррикад.

Отверженные драконы знали о моем замужестве и думали, что я выбрала правду. А муж — власть и свободный доступ к энергии! Они любили меня за это еще больше и даже жалели, предлагая на выбор самых достойных драконов-самцов для полета. Но мое сердце уже сделало свой выбор и теперь томилось и грустило о тепле рук любимого дракона. Как я могла так жестоко игнорировать его заботу обо мне? Почему не обняла на прощание и не заверила в своей вечной и безоговорочной любви, ведь он так и не узнал праву о нас с Вольным. Что он должен был думать? Сколько я уже замужем, а до сих пор не познала настоящей супружеской ласки. Война войной, но одинокая постель и гнетущее одиночество не лучшие спутники и советчики, поэтому я начала атаку на Дариэна.

— Позволь хотя бы написать ему! — Умоляла я его после того, как услышала категоричный отказ в просьбе о встрече с мужем.

Дариэн смотрел на меня, как на взбесившуюся крольчиху.

— Ты нашла время думать о любви! Хочешь сорвать все наши планы и развязать войну с императором, когда у нас нет ни единой капли энергии? Да мы обречены с самого начала. Воины Золотого Дракона обучены ведению боя и имеют в наличии всевозможное оружие, в том числе и огнестрельное.

— А у нас есть магия!

— У нас есть только один маг — это ты. Юная драконица, толком не познавшая свою силу.

— Ну, знаешь! — Обиделась я. — Овладеть энергопотоками стихии еще никому не удавалось за последние тысячелетия, ими управляют, но не пользуются так, как могу я.

Дариэн хватался за голову.

— Можешь, я не спорю, но с какими последствиями? Ты устроили пришествие зимы, разбомбила оранжерею, я уже молчу про сход снежной лавины! И кто гарантирует, что твой дар мага проснется именно в тот момент, когда нас атакуют? Нет, Маша, и еще раз нет! Я взял на себя ответственность за твою жизнь, я обещал твоему мужу, что уберегу тебя от необдуманных поступков и решений. А таковым твои желания и являются! — Категорично отмел он мои просьбы и удалился по делам.

Не на ту напали! — Метала я громы и молнии, пуская по стенам солнечных зайчиков движениями пальцев. — Если я решила встретиться с мужем, то сделаю это.

И начала составлять коварный план побега.

 

Глава четвертая

Весна пришла! Весне дорогу!

С самого утра я мерила шагами комнату, методично, и время от времени огибая кровать с разных ее концов. До окна — поворот — мимо кровати — до стены — поворот. Дара смотрела на меня во все глаза и не боялась нарушить эту дикую безостановочную прогулку. Голова закружилась, я схватилась за спинку кровати, восстановила дыхание и снова заметалась по комнате, выбирая другую траекторию и высказываясь вслух.

— Не пустит! Нашли тигра в клетке… Какие тигры, Маша, сплошные драконы! Бессердечные эгоистичные ящеры!

Дара попробовала вмешаться и остановить меня, схватив за подол платья. Я дернулась изо всей силы, материя треснула по швам, а я продолжала кружить с оторванным наполовину подолом.

— Что же это такое? — Воскликнула служанка-драконица и попыталась протиснуться к двери.

— Не смей! — Закричала я и резко остановилась, но запнулась о книги, которые аккуратной стопкой лежали у тумбочки, и повалилась на них.

— Вы в порядке, Маша? — Участливо поинтересовалась Дара и помогла мне подняться на ноги.

— Да! Нет! — Выдала я что-то невразумительное и снова уселась на пол, — мне нужно срочно встретиться с мужем, но Дариэн считает, что это самый безрассудный поступок, который я только могла придумать и никуда меня не пускает. Мало того, он даже написать ему не хочет!

Дара аккуратно присела рядом, подогнула под себя ноги и расправила складки платья.

— Вы решили помириться с мужем, а хранитель Обители вам препятствует в этом? — переспросила она, а я только кивнула головой и заплакала как обиженный ребенок. Видели бы меня сейчас многочисленные почитатели! То еще зрелище! Лохматая, в рваном платье сижу на полу и размазываю по щекам слезы с горестными всхлипываниями.

— Я очень рада, что вы решились на такой смелый поступок! Черный Дракон отверг вас, бросил одну и служит императору но вы готовы попробовать с ним помириться и все ради того, чтобы он помог нам в войне против Золотого Дракона. — Дара вдруг испуганно вытаращила глаза. — А вдруг он вас изобьет и запрет в темницу? Нет- нет, я не помогу.

Стоп, открутим назад.

— Дара, милая, — схватила я драконицу за руку — как ты можешь мне помочь? — Театральная пауза и заламывание рук. — Никто мне не поможет! Никто! — Дорожка слез и жалостливо дрожащий подбородок.

Стыдно так переигрывать, но в войне все средства хороши!

Драконица метнула взгляд на книжную полку, потом на меня, потом на собственные руки.

— Обещаете, что никому не проговоритесь о том, что я вам сейчас расскажу.

Я схватила Дару за руку и прижала к сердцу — Клянусь!

Все- таки переиграла с лихорадочным взглядом и клятвой.

— Прости меня, Дара, я сама не своя с тех пор, как Драко улетел во дворец императора. Он все обо мне знает и может в любой момент воспользоваться этим и напасть на Обитель Знаний.

— Он никогда этого не сделает! Вы его кровная жена, его наездница! Отверженные давно бы выследили Черного Дракона и убили (я хмыкнула, но тут же постаралась придать лицу серьезное выражение), если бы не вы, наша добрая и прекрасная Чудесница! Он много раз пытался найти себе спутницу жизни, и только Вы даровали ему эту возможность. — Дара решительно поднялась и сняла с полки какую-то книгу. — Теперь я понимаю, Маша! Вы должны помириться с Дракориэлем и заручиться его поддержкой. Дариэн ничего не понимает в силе любви!

А ты понимаешь? — Хотелось мне спросить драконицу. Но я не стала гасить ее порывов. Наверное, она действительно понимала больше меня, раз знала, как помочь.

— Помните вы посылали меня за известным романом, но я так и не нашла его?

Я покраснела, но кивнула головой.

— Зато я нашла гораздо более интересную книгу и прочитала ее от корки до корки, чтобы лучше вас понимать?

— Меня? — Удивилась я и с любопытством посмотрела на темно-синюю обложку с золотистыми символами и надписью по краям книги.

Дара открыла какую-то страницу и показала рисунок камня, папочки, завитка, капли и кучки песка или земли. — Кхм… И как мне это поможет?

— Вы победили Белую Драконицу с помощью магии стихий и оказались той редкой драконицей, которая может разговаривать с камнем, землей, водой, огнем и воздухом и просить у них помощи и защиты.

— Я все равно не понимаю, Дара.

— Вы должны прочесть эту главу и сразу все поймете, — Дара взяла со столика щетку, — но сначала приведем вас в порядок и нарядим. Черный Дракон должен понять, кого упускает! — И драконица начала колдовать над моей цыганской гривой, а потом достала платье из тонкой шерсти с золотистым узором.

— Как только Дракориэль примет вас, как свою жену, этот узор засверкает настоящими огненными всполохами! — Провела по ним Дара тонкими пальчиками и мечтательно вздохнула.

Надо будет подружиться с ней по-настоящему и рассказать всю правду обо мне и Драко, ведь она искренне предана и хочет помочь, несмотря на запрет хранителя Обители.

«Магия стихии воздуха. Ознакомительный фрагмент, который поможет магу освоить межпространственные перемещения».

В голове что-то щелкнуло, и я вспомнила, как выбросила себя из дворцового сада в Скалистый край.

Так, значит, это была магия воздуха, моя собственная магия! — Ликовала я.

«Чтобы собрать достаточный поток воздуха, вам необходимо встать на открытую площадку и представить, что вы наматываете его на ладонь, словно прядь волос. Материализуйте воздух в нечто, понятное только вам. Пусть это будет пряжа, нить или леска, если вы маг-дракон. Теперь поднимите ладонь вверх и соберите энергию, не теряя при этом связь со стихией».

— Что за бред! Я ничего подобного не делала тогда! Или делала?

Может, связь с Белой Драконицей помогла мне, ведь ее сознание было и моим. Но сейчас мне необходимы знания, чтобы правильно и осознанно совершить выброс, иначе окажусь в тронном зале или покоях самого императора, и никакая театральщина не спасет!

«Аккуратно выровняйте энергию и стихию, приведите их в равновесие и закручивайте поток вокруг материализованного воздуха».

Нет, у меня сейчас крышу снесет!

«Остался всего один шаг до совершения выброса. Вы должны четко представить себе то место, куда собираетесь приземлиться, и направить магию стихии и энергопоток в мысленный путь».

Все, мозг взорвался, я пошла за помощью к протеину и белку. Завтрак мне сейчас точно не помешает.

Но завтрак не помог. Дожевывая румяную булочку, я стояла посреди оранжереи и пыталась сосредоточиться на всех этих потоках и стихиях, плотно закрыв глаза.

— Ты сегодня чудишь? Это входит в твои планы с самого утра или получается экспромтом? — Дакки посмеивался надо мной, опираясь широким плечом о косяк двери в оружейную комнату.

Красив, — подумала я и удивилась, как могла не замечать этого раньше. — Шрам как-то побледнел и уже не сильно бросался в глаза (или я просто привыкла). А вот добрая улыбка и ямочки на щеках совершенно очаровывали и так и просились на поцелуй.

Дакки как-то ошарашено посмотрел на меня.

— Спятила, да? Ты чего так блаженно на меня пялишься.

— Ты такой крашииивый, — протянула я с полным ртом.

Дакки подпрыгнул, как ужаленный, и дернул на себя дверь.

— Только попробуй практиковать на мне эти штучки! Я запру вход в оружейную, прячься тогда в саду и мерзни в одиночестве. — Дверь захлопнулась, замок щелкнул пару раз.

— Ну, вот чего ты добилась? — А в голове промелькнули воспоминания о том, что я скоро начну набрасываться на мужиков! — Анфиса. — Прошептала я и горько вздохнула.

Как там моя лучшая подруга, как Дэн? Что думают после того, как Серый отправил их обратно домой? Что рассказали родителям?

Столько вопросов, на которые мне хотелось получить ответы, и все они вели в Храм к Серому. Хватит уже мямлить, надо собраться и действовать по намеченному плану!

Я отряхнула с пальцев крошки, подняла ладони кверху и стала материализовывать свежий зимний воздух в белую прядь волос, потом уравновесила ее с золотистыми искорками и представила Драко. Вот он у себя в покоях облачается в штаны и рубашку золотого цвета, надевает камзол с расшитыми рукавами и эмблемой рода синих драконов. Магический шар слипся в единое целое и поплыл по направлению к образу Драко, а я потянулась к нему не только мыслями, но и всем существом.

Поток воздуха поднял меня и понес в объятия любимого и вот я уже стою в темной комнате без единого лучика света и пытаюсь рассмотреть, куда попала. Смятые простыни на постели, плотные шторы на окнах не пропускают в комнату утреннее солнце, а из-за перегородки доносится плеск воды.

Для начала стоит убедиться, что я все сделала правильно и не стану нечаянным свидетелем омовения какого- нибудь незнакомого дракона или, хуже того, драконицы! Но куда спрятаться? Звуки льющейся воды прекратились, и я от страха юркнула мышкой за занавеску и стояла тихо-тихо, боясь пошевельнуться.

Ситуация глупее не придумаешь!

Некто в комнате прошел к кровати и начал вытираться, а потом приблизился к окну и резко отдернул штору.

— Привет, дорогая! — Драко смотрел на меня так, как будто собирался отшлепать непослушного ребенка. — И давно ты балуешься магией стихий?

— Хмм… Как ты узнал?

Драко тихо рассмеялся.

— Я тебя чувствую. Каждой частичкой своего тела, — уже более интимный шепотом добавил он и навис надо мной. — Чего хотела?

Тебя! — чуть не брякнула я в ответ, но вспомнила, что вообще не знаю, где нахожусь и сколько у нас в распоряжении времени.

— Ты у себя дома, родная, в нашем с тобой доме. — Произнес Драко и опустил руку на мой затылок. — О большем и не прошу.

А потом наклонился к моим губам и прикоснулся к ним своими.

Жар побежал по венам, грозя поджечь и меня саму, а я впилась ногтями в голые плечи мужа и прижалась к его груди так, как будто только он мог потушить это пламя, эту разгорающуюся стихию.

— Ты непредсказуема, милая. Я так давно хотел тебе сказать, как ты меня восхищаешь своими поступками, своей добротой и непреклонностью, своим умением прощать. — Драко отстранился и тихо рассмеялся, услышав мой возглас протеста.

— Ты простила меня, Маша?

Я кивнула и ладонями провела по бокам Драко, ощущая трепет его тела, остановилась у края полотенца, а потом стянула его, оттолкнув подальше ногой. Мой дракон! Такой сильный, такой красивый, такой мой!

Уже не сдерживая любопытства и нетерпения, я исследовала руками и языком тело любимого, от такой знакомой татуировки, до подтянутого живота и все ниже и ниже. Языки пламени плясали перед глазами, а любимый шептал слова любви, и дарил такое наслаждение, о котором я не могла и мечтать.

— Кажется, ты теперь мой личный источник энергии, — блаженно улыбалась я куда-то в подмышку Драко, успокаивая его бешеное сердцебиение нежными поглаживаниями.

Дракон приподнял голову с пола, где мы уютно устроились, и посмотрел мне в лицо долгим пристальным взглядом.

— Ты знаешь, что я тебя люблю? — А потом поднялся на ноги и потянул меня за собой. — Не хочешь продолжить в душе?

Я чувствовала такой прилив силы, такое умиротворение и покой, что они просто переполняли меня и лились куда-то наружу теплыми струями энергии. Драко изумленно выдохнул и отпустил меня, шагнув в сторону.

— Маша? — Но я почему-то не отреагировала, а продолжала стоять с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на губах, выпуская в мир нити тепла и покоя. Они переплетались в золотистые узоры и растворялись в воздухе, превращаясь в облачка пара.

Драко подошел к окну и выглянул наружу.

— МАША! — заорал он совершенно не своим голосом, и тогда я очнулась и приникла к любимому, но вдруг подавилась какими-то словами, готовыми сорваться с языка.

— Что это? — Отодвинула Драко в сторону и впилась глазами в пейзаж за окном. — Снег тает!

На моих глазах происходило что-то невероятное! Сугробы уменьшались на глазах, образуя ручьи и лужи, ветки деревьев и кустов будто встряхивали ветками и поднимали их к солнцу, птицы заголосили, расправляя перышки, а в воздухе носились маленькие сумасшедшие золотые искорки.

— Ты только что выпустила огромный мощный заряд энергии и до сих пор жива? — Спрашивал Драко. — Я не понимаю, Маша, но ты только что сделала невозможное. Кто ты, милая?

Драко дотронулся до моих волос, лица, очертил линию губ.

— Я влюбился в волшебницу? — Рассмеялся он.

— Ты влюбился в драконицу с очень сильным даром и даже успел стать ее настоящим мужем, — ответила я Драко, а потом подняла руки к самому его лицу. Огненные символы, которые должны были украсить теперь всю мою одежду, украсили вместо этого все мое тело. Всполохи пламени подсвечивали кожу мягким теплым сиянием и скользили от лодыжек вверх к самому сердцу, распускаясь лепестками по плечам и рукам.

— Я люблю тебя, моя жена, моя наездница. Та, что подарила мне, наконец, настоящую семью. Теперь я знаю, за что стоит бороться в этом мире. За тебя, Маша, — и поцеловал так, что я снова потеряла голову и подарила всему этому миру настоящую оттепель и неожиданный приход весны.