Мы с моим новым другом шли по оживленной улице в сторону реки. Он болтал какую-то чушь о тяжелой жизни нищих, о солдатах, которые вечно гоняют попрошаек и о людоедских законах городских властей. Ненавязчиво он перешел к прыщику на заднице, который выскочил у него на днях и все никак не проходил, хотя его знакомая колдунья уже плевала на больное место и прикладывала голову дождевого червяка, чтобы тот высосал болезнь. Видимо из-за этого прыща голубоглазый босяк странно подпрыгивал при ходьбе, будто ребенок.
Я особо не слушал его и наслаждался своими новыми доспехами. Они мне действительно очень нравились: удобные, прочные и в тоже время красивые. Я в них - настоящий герой! Не стыдно будет выйти на арену!
Мы незаметно вошли в серую зону.
- Ты представляешь, - болтал нищий без умолку, - такой склизкий, холодный ползает по заднице, - и все впустую. Все равно чешется и болит, чешется и болит...
Он почесал больное место и демонстративно скривился.
- Может колдунья перепутала концы червяка и приложила не голову? - спросил я для поддержания беседы.
Босяк аж остановился.
- Точно! Она же старя и слепая. А ты знаешь, где у червяка голова?
Он догнал меня.
- Как-то не думал об этом, - отмахнулся я.
- Ты не думал, потому что тебя это не касалось. А вот как вскочит прыщ на заднице, что будешь делать? Спрашивать у всех подряд, где у червяка голова? Вот то-то. Так что лучше разобраться заранее.
К счастью, мы пришли. Мой провожатый остановился у моста через реку и жестом показал вниз.
- Прошу пройти в тронный зал, Гур.
Только сейчас я понял, что он уже второй раз назвал меня так.
- Откуда ты знаешь мое имя?
- Я? - нищий захлопал ресницами. - Мне его сказали.
- Кто?
- Тот, кто его слышал, - он пожал плечами. - Ты часто болтал его.
- Обычно тот, кто его слышит, быстро протягивает ноги.
- Протягивает ноги тот, кто опасен для тебя, друг мой, - парировал голубоглазый лис. - Я разве не выручил тебя в трудную минуту?
- Выручил. За что тебе большое спасибо.
В конце концов, какая разница, решил я и стал спускаться по каменной лестнице. За поворотом нас встретили два амбала бандитского вида. Они кивнули моему провожатому, ощупали меня глазами и расступились.
Под мостом вопреки моим ожиданиям было людно. Тут собрались самые разношерстные отбросы общества: уличные попрошайки, проститутки, мелкая шпана и бандиты всех мастей. Адски воняло немытыми телами и мочой. Тронный зал короля нищих все-таки. И вокруг - не просто отребье. Тут есть свои солдаты, рабочие, слуги, а толстяки у груды ящиков, с вином и квашеной капустой в руках - то наверняка министры, догадался я.
Мой новый друг резко шагнул вперед - серая толпа расступилась - и взобрался на трон, сколоченный из старых ящиков и обтянутый тряпьем. Он стоял прямо над сточной трубой, из которой текла черная жижа и с характерным хлюпаньем сливалась в реку. Два министра поставили кружки на стол, доели капусту и, вытерев руки о лоснящиеся животы, подскочили к моему другу. Один нацепил на его светлую голову корону - старое проржавевшее ведро без дна, а второй всунул в руку скипетр и державу - человеческую кость и череп. Затем они накинули на плечи королю плащ, сшитый из крысиных шкурок. Длинные черные хвосты торчали на нем, словно иголки у ежа.
Прозвучало громогласное «Да здравствует король!» и потерялось в шуме сточных вод, лишь эхо из трубы повторило приветствие еще дважды.
Теперь мой новый друг преобразился. И это не из-за хвостатого плаща и дурацкого ведра на голове. Нет. Он приосанился, вскинул подбородок, в глазах появилась воля - настоящий король. А череп и кость в руках давали понять, что правит он железной рукой. Его Величество провел взглядом по своим подданным, - и стало тихо. Серая масса успокоилась, и глаза царя еще больше засверкали бирюзой.
- Уважаемые рыцари сумрака, охотники за удачей и ночные бабочки, - сказал он повелительно, - сегодня у нас есть три дела, в которых нужно разобраться. Начнем с Обрубка и Киселя.
В пустое пространство перед троном вытолкали двух бродяг: заросшего, что леший, однорукого калеку и чахоточного горбуна с трясущимися руками. Оба бросились на колени и стали ползать, причитая. Но по мимолетному движению пальца короля два бугая подняли бродяг на ноги. Те повисли, словно тряпки в могучих лапах и лишь нервно подергивались.
- Ты, Обрубок, - король показал на однорукого, - говоришь, что Кисель украл у тебя золотую монету. Так?
-Т-так, государь, - однорукий задергался веселее. - Эта крыса стащила у меня его, когда я спал.
Горбатый затряс ножками и замычал в ответ, но король остановил его жестом.
- Ты выскажешься позже. Обрубок, рассказывай все, как было.
Бородача отпустили. Он встал в центре круга и стал говорить, бурно жестикулируя единственной рукой:
- Мы вместе пошли на дело. Вчера вечером. Сидим, значит, ждем. Холодно. Чертов дождь. Промокли, как воробьи на ветке. Кисель начал ныть, мол, замерзнем, заболеем и все такое. Ну, вы его знаете. Но тут из трактира вышел мужичок. Гляжу: наш клиент. Шатается, сопли развесил, ноги едва волочит. Кисель уже хотел было дать заднюю, но я говорю ему: «Не ссы, я все сделаю». И как только мужичок поравнялся с нами, я чпок его аккуратненько, кармашки оп-оп, - и тикать. Остановились, пересчитали: пять золотых и жменя медяков. Кисель говорит, мол, давай долю. Ну, я честно разделил добычу поровну: ему дал один золотой, тебе, король - два и себе - два, а медяки мы пропили. А что? Я всю работу сделал. Этот только хвостом бегал, да кашлял. В общем, выпили мы хорошо и я вырубился. А когда проснулся, глядь, - а денег-то нет. Это он меня обчистил. Он!
Король помолчал немного в кулак и медленно проговорил:
- А что ты скажешь, Кисель?
- Гонит пургу он! - Горбун закашлялся. - Не было вчера дождя.
По толпе прошелся смешок и одобрительное мычание.
- Взял я этого калеку на дело, - продолжил чахоточный, - из жалости. Проигрался он в «кости», и срок завтра выходит по долгу. Если не отдаст - вторую руку отрубят...
- Да, что он такое говорит!? - закричал Обрубок. - Не было такого...
Его заткнул молодчик ударом в живот.
- А я знал, что вчера у одного трактира попойка намечается и жирный клиент будет, - продолжил Кисель. - Обрубок все нервничал, норовил на первого встречного кинуться, насилу удержал. И вот, когда вышел жирный поросеночек, я носом почуял наживу. Набросились мы вдвоем. И пока я возился, Обрубок обчистил карманы и дал деру. Я его чуть догнал. Пересчитали добро: пять золотых и медяки. Про них я не говорю, а вот золотишко Обрубок хотел прикарманить и не делиться с тобой, король. Я ему сразу сказал, что это дурная затея, но он не унимался. В итоге, я взял два золотых: тебе один, король, и мне один, все по закону, а на остальное махнул рукой. После выпили мы, и я ничего не помню. Проснулся - карманы пустые. Нашел Обрубка уже тут под мостом, и он сразу накинулся на меня. Остальное ты знаешь.
Король какое-то время молча изучал бродяг, переводя взгляд с одного на другого, а потом сказал:
- Обрубок, кому ты деньги должен?
- Никому. Врет он. Ребята, - однорукий обратился к публике, - разве я кому-то из вас должен?
По толпе прошел легкий ропот, но никто не предъявил претензий Обрубку. Тогда король обратился к Киселю:
- Откуда ты знаешь о долге?
- Он мне сам сказал вчера. Я сидел у костра, трепался с народом, тут подошел Обрубок. Слово за слово, отошли в сторонку. Он спросил, не собираюсь ли я пойти на дело, а то деньги нужны, проигрался и все такое. Я поэтому его и взял.
- Опять врет! - закричал Обрубок.
- Сам ты врешь!
Толпа загудела, но король поднял руку, - и все стихли.
- Кто-нибудь хочет высказаться? - спросил он.
Стало еще тише.
- Похоже, у вас мало друзей, - продолжил король. - Тогда давайте проверим, что у вас в карманах.
Бугаи вмиг выпотрошили лохмотья заклятых врагов. На песок перед троном полетели корки хлеба, зеленое яблоко, медяки, нож, хвост сушеного судака, веревка и еще какое-то тряпье. Золота не было.
- Как обвиняемый, я имею право защищать свою честь в бою! - закричал Кисель.
Обрубок затрепыхался в руках молодчика.
- С радостью перережу твою поганую глотку!
- Я выпотрошу тебя, как рыбу! - ответил чахоточный. - Король, он проглотил монеты! Я понял!
- Тогда достань их! - твердо сказал светловолосый и сверкнул бирюзой в глазах.
Бродяг развели по разным концам площадки, и перед каждым в песок воткнулся нож. Обрубок схватил оружие, как-то по-звериному присел, ощетинился и истерически захохотал. Глаза налились кровью. Кисель же распрямился, скинул рванину, показав худое, но жилистое тело. Он подхватил нож и уверенно шагнул вперед.