До самого вечера ко мне в камеру никто не явился, и я плевал в потолок, лежа на сырой соломе. С улицы доносились звуки поминок. Из заупокойных речей и тихого скулежа они плавно переросли в лихое застолье с песнями, плясками и кулачными боями. А про меня просто забыли.

Лишь когда совсем стемнело и вновь завыли плакальщицы, в подвал спустился в стельку пьяный стражник. Он так бы и заснул на ступеньках, если бы я не позвал его.

— Чего н-надо? — прорычал он, икая.

— Когда меня выпустят? Я не собираюсь тут мять бока на полу. Где барон?

— Остынь. Сегодня похороны, а завтра с утра тобой зай-ймутся…

Он захрапел. Я попытался его разбудить: кричал, бросал камни, грозил придушить — все впустую. Солдат спал мертвецким сном. Наконец, и на улице все стихло. Ну, хоть высплюсь, решил я, и растянулся на соломе.

Утром, едва стражник загремел латами, я вскочил.

— Эй, бравый воин, — окликнул я, — позови начальника.

Но тот отмахнулся и вышел, не сказав ни слова. Я выругался и сел на пол. Оставалось только ждать.

Опять потянулись долгие часы, и никто не спускался ко мне в темницу. Я считал мух и ловил отдельные слова, долетавшие с улицы. Узнал о том, что у Геловай отелилась корова, у Арналь украли яйца, у рыжей потаскухи снова ночевал Брол, зима нынче будет лютая, а похороны героя вышли на славу. Было еще много интересного, но все не упомнишь.

Дело шло к обеду. Я уже не отказался бы перекусить и промочить горло. Но ни отчаянные крики, ни стук по решетке кандалами, ни попытки проломить стену не давали результата. Я конечно герой, но разорвать железные оковы или разрушить стену — дело непосильное даже для меня. Тут нужно что-то помощнее когтя. Нужен ум. Но и он пока не мог ничего предложить.

Ближе к вечеру дверь отворилась, и по лестнице скатился тот же стражник. Я только открыл рот, чтобы высказать все, что я думаю, но так и замер. Этот говнюк уснул еще в полете. Так дело не пойдет. Я снова стал орать, бросать камни и греметь решеткой — ничего. Когда горло заболело, все камни кончились, а стучать по металлическим прутьям надоело, я улегся на солому.

Спасть не хотелось, да и мухи кусались. Видно, даже им тут жилось не сладко. Если так пойдет дальше, я сам их начну кусать. Прошли уже сутки, как я тут, значит, до выхода на арену осталось девять дней. Барон сказал, что проверит мои слова и только потом отпустит. Если гонцы отправились сегодня днем, то к вечеру или завтра утром они вернутся и меня выпустят. И я, наконец-то, выпью и закушу!

В животе заурчало так громко, что стражник зашевелился. Я вскочил и стал кричать. Солдат поднялся, посмотрел на меня пустыми глазами и засобирался на выход.

— Стой, урод! — крикнул я. — Позови барона.

— Его светлость занят.

— Мне нужно срочно с ним поговорить.

— Я на службе. Мне нельзя покидать пост, — проворчал солдат и стал подниматься по лестнице.

Я вскипел.

— Если не позовешь, то когда я выйду отсюда, то сверну тебе шею, говнюк!

— Ага, — равнодушно буркнул он. — Знаешь, сколько я наслушался угроз от будущих висельников? Тоже мне, удивил. Что ты сделаешь? Покажешь мне синий язык, болтаясь в петле, и завоняешь всю округу?

Я схватился за решетку.

— Тогда скажи, гонцы приехали?

— Какие гонцы? — он остановился.

— Которых послали, чтобы проверить мои слова.

— Завтра пошлют… или послезавтра… или послепослезавтра…

— Дай хоть воды, — взмолился я в отчаянии.

— Сказано, завтра — значит, завтра.

Дверь хлопнула, и он исчез в ночи. Я рухнул на солому. И опять у меня была куча времени, чтобы подумать. А на голодный желудок думается скоро. Да, чего тут думать?! Надо выбираться отсюда!

Прочитал?! Понравилось и ждешь проду — оставь коммент, поставь лайк или сделай репост! Ведь тебе это ничего не стоит, а мне приятно.