Никогда не говори, что всё плохо, потому что завтра может быть ещё хуже.

Катя

– Я ещё один хотела задать вопро… – вдохнув поглубже, начала я, надеясь выяснить у Хранителя причину своего ненормального спокойствия, как вдруг прямо в той пустоте, где мы зависли, меня начало затягивать куда-то. Как будто вантузом из унитаза выуживают. Отвратное ощущение.

…А в следующую секунду, просто моргнув, я со всего размаху на что-то свалилась, будто упав с потолка.

Уййй, больно. Ну, не сильно, но такое чувство, что я упала не на что-то, а на кого-то…

Мои сумбурные и быстрые, как молния, мысли, подтвердились тут же: когда я, упав в позе а-ля звёздочка буквально долю секунды ошалело смотрела на старый потрескавшийся потолок, мне прямо в ухо прилетел изумительный по своей высоте и громкости визг, заставивший мгновенно вздрогнуть, подскочить и замереть. Моментально. Как будто током ударили. Но я не то, что понять, где я и что происходит – даже обернуться инстинктивно успела не до конца, как вдруг меня захлестнула волна дикой боли: кто-то сзади схватил, вывернул обе руки так, что послышался громкий отчётливый хруст.

И всё вышеописанное, вообще всё, произошло на скорости света.

– Ччё-ёрт!!! – Ааа, Господи, как же больнооо…

– Какого ургха?!!!

…Всё это хором, и в качестве аккомпанемента – тот же режущий визг, уже перешедший на новый ультразвуковой уровень.

От невероятной боли на глазах выступили слёзы, да ещё и вокруг будто заплясали миллиарды маленьких красных точек и закружилась голова. Короче, ещё несколько секунд я вообще ничего не видела и не чувствовала. Кроме этой жуткой боли.

Первое, что увидела, как только проморгалась – лицо шокированного, обозлённого, сосредоточенного мужика, явно готового к убийству. Он сверлил меня таким взглядом, как будто я с неба упала. Хм… ну да. Следующее: он вывернул мне нафиг руки и придавил всем своим немалым весом к чему-то мягкому. К чему-то… к кровати.

К кровати?!

Гулко, очень гулко сглотнув, я медленно, с нехорошим предчувствием опустила вылезающие из орбит глаза от лица мужика ниже.

Ооооооо…

Нет, не то, чтобы я голых мужиков не видела. Ну, если порнушка считается.

– Кхххемммм… мфкх… – Выдала я свою личную оценку ситуации.

Если кратко, картина маслом: злой, лысеющий, толстый голый мужик, сломавший мне руки, придавил меня к кровати, оглядывая полубезумным взглядом и едва не пуская пену от шока. Рядом, на этой же кровати, зависла и застыла ни живая – ни мёртвая блондинка, моложе мужика лет на …цать, с такими же глазами, прижимающая к себе одеяло и тоже, по всей видимости, голая. И я – с вывернутыми руками, на грани то ли обморока, то ли инфаркта, свалившаяся прямо на эту парочку на самом интересном моменте. И да. Тоже голая. Стоооопп… Голая?!

Когда до меня дошёл сей факт – остатки мозга сдохли в муках. Дальше я действовала чисто на инстинктах, а именно: заорав не хуже сидящей рядом блондинки, со всей дури пнула удерживающего меня мужика то ли по пивному пузу, то ли куда пониже (чувствую, выяснять это мне не захочется), отчего тот, резко выдохнув, согнулся и полностью упал на меня, а девушка дёрнулась, не учтя, что находилась на самом краю кровати, и с новым визгом и грохотом свалилась на пол вместе с одеялом.

Я же, всё ещё в невменяемом состоянии, вообще не понимая, что делаю, ещё раз пнула мужика, резво спрыгнула с кровати, не чувствуя рук, каким-то чудесным образом отобрала у блондинки одеяло, обернулась и попятилась, пока не наткнулась спиной на стенку. Тем временем двое абсолютно голых неподвижных людей шокировано разглядывали меня, а я их.

А потом в комнату, нафиг выбив дверь, ввалилось пять странно одетых человек. Ну, хотя бы одетых. Может, охрана.

Тишина. Занавес. Аплодисменты.

«Хранитель, сволочь! Вот тролль вселенского масштаба!! Доберусь – стебалку оторву!!!» – Пронеслась в голове последняя мысль, прежде чем ноги подкосились и я отрубилась, провожаемая кучей офигевших взглядов.

* * *

Знаете, каким бывает утро с большого бодуна?.. Нет, я не алкоголичка. Просто бывали в жизни моменты… так, о чём это я? Ах, да. Знаете, каким бывает худшее утро в жизни? Раньше я думала, что знаю. Теперь же пришлось пересмотреть это мнение, ибо цветочки уже отцвели, а ягодки, по всей видимости, только начинаются!

О мой затылок. Как будто бейсбольной битой отлупасили. И руки – от кистей до предплечья болят, словно в них одновременно вонзаются сотни маленьких иголочек. Боже, меня танком переехали. И не один раз, скорее всего. Чтоб наверняка.

Голова кружилась и отяжелела, прибавив в весе тонны две, перед глазами снова были только красно-чёрные точки, ничего не видно, и бешеная пульсация в висках, словно вот-вот опять отрублюсь. Прям кисейная барышня, право слово. В горле же вовсю цвела и благоухала пустыня Сахара, и если б я могла говорить, а не хрипеть, как раненный с пробитым лёгким – точно продала бы душу за стаканчик свежей, холо-одненькой, о-о-о, ням-ням, воды.

Видимо, избравшие меня в качестве постоянного объекта неусыпного троллинга высшие силы на секундочку отвлеклись, ибо как по волшебству перед моим помутневшим взором появился стакан воды, в который я вцепилась, как утопающий в последнюю соломинку.

О да! Блаженство! Оказывается, бывают всё-таки чудеса на Земле. Ну, или не на Земле. Главное, что где-то есть такое добро. Хотя, в случае со мной, не удивлюсь, если после того, как допью, деловитый голос какого-нибудь парнокопытно-рогатого чёртика объявит об успешно завершённой сделке.

М-да, пора немного избавляться от пессимизма, ибо рядом со мной сидел и улыбался ангел. Девушка младше меня лет на пять-семь, то есть восемнадцати-двадцати лет, улыбчивая, хрупкая рыжеволосая красавица с невероятными лучистыми медово-золотыми глазами – самыми тёплыми и солнечными, какие мне только доводилось видеть. Они словно и впрямь освещали и согревали всё и всех в радиусе нескольких метров вокруг своей хозяйки.

– Привет, Кать. Как ты себя чувствуешь? – Поинтересовалось это чудо-юдо с обложки какого-нибудь журнала, улыбнувшись ещё шире и ласковее, хотя это и казалось невозможным.

Я снова на секунду впала в ступор, на этот раз лёгкий (хватит с меня на сегодня экстрима). Этот голос… хотя нет, скорее, взгляд, интонация. И моё имя… Если я не ошибаюсь, пока что тут его должен знать только один человек, кроме меня самой.

– Геля? – Удивлённо моргнула я, присев на жёсткой больничной кровати.

Вот что значит кардинальная смена образа! Я-то привыкла её видеть высокой, ухоженной до изнеженности модницей-блондинкой не без капельки снобизма, присущего всем красивым и успешным людям. И взгляд задорный, но чуть свысока. А тут словно в солнечной ванне искупалась.

– О как. Неожиданно. – Помолчав, глубокомысленно выдала я.

Ты тоже на себя вообще не похожа, – подёрнув плечиками, фыркнула та, – Зато помолодели на несколько годков явно. Лежи! Потом на себя новую насмотришься.

– Легко тебе говорить, – вздохнула я, нехотя пластом укладываясь обратно.

– Вот не надо, – укоризненный взгляд, – Мне тоже, знаешь, не очень-то легко. Я тоже хочу домой. Да и «спасать мир» – это только звучит красиво. А в жизни – наверняка песец полнейший. Мне б на твоё место. Жила б спокойненько.

– Спокойненько? – Возмущённо всплеснула руками я, – Да, просто эталон спокойной жизни!

– Ой, да ладно тебе верещать, – неожиданно небрежно отмахнулась собеседница, – Понимаю, это всё бредятина, зато какие приключения!!!

Глаза её горели при этом совершенно фанатичным восторженны огнём, как два новеньких фонарика во мраке. Надеюсь, она не воспринимает всё происходящее, как сказку? А то в жизни всё достаётся куда труднее, добро вовсе не всегда побеждает зло, единороги если и есть, то вряд ли какают радугой, а принцесса может не только ножку подвернуть и упасть на руки принцу, но и быть убитой своими врагами.

Хоть бы хны. Как ребёнок.

– Я это, что сказать-то хотела! – Резко вынырнув из мира грёз, встрепенулась Ангелина, – Я с ректором этой академии разговаривала. Прикол, именно на него ты свалилась! Ну, вобщем, он сказал, что меня тут уже ждали, обучат всему необходимому. И зачислили на факультет стихийников, представляешь?! Прям как я мечтала!

Да, знаю, она мечтала. Даже на работе взахлёб читала свои фэнтези. Неисправима, диагноз.

– Э… а вот про тебя, – спохватившись, замялась она, теребя выбившийся локон, а я напряглась всем телом, – Вобщем, без дара тут зачисляют только на два факультета и только богатеньких. Ректору ты, по понятным причинам, не нравишься, но я умолила его подумать на твой счёт, как бы тебя тут поближе устроить. Тот согласился, и теперь зовёт тебя к себе, вот.

Чувствую, мне это не понравится.

Вздохнув, с выдавленной улыбкой кивнула собеседнице. Никогда не любила разговаривать с начальством. Наверное, это ощущение всегда, в любом возрасте и любом месте, щекочет нервы. В плохом смысле.

Ну посмотрим, что ты мне скажешь, голыш.

Ангелина помогла мне осторожно встать, чтоб я не свалилась снова. М-дяя, как старушка. Зато хоть проморгалась и осмотрелась: комната, в которой я очнулась, была очень похожа на стандартный такой школьный медпункт, о чём говорили белые стены, лекарственный запах и жёсткая лежанка.

Далее взгляд переместился на себя любимую. Ух ты, одежда! Дожили, нашла чему радоваться. Но второго массового приступа эксгибиционизма я не переживу. Плевать, что это мешок, лишь отдалённо напоминающий платье или хламиду монахини, главное, уже хоть что-то. Тонкие белые руки, тонкая бледная кожа, сквозь которую явственно просвечиваются вены. Рост, судя по всему, небольшой, по телосложению – хрупкая, но полноватая. Волосы длинные, каштановые, но какие-то безжизненные, спутанные, немного вьющиеся, с сильно секущимися концами и неухоженные. Ладно, остальное потом осмотрим. Главное, разобраться по основным пунктам, а именно: где теперь жить? Что делать дальше??

Коридоры огромного замка в стиле 18–19 веков, но без излишеств, пустовали. Царила такая тишина, что было слышно эхо наших шагов и шум лёгкого дыхания. Это почему-то нервировало ещё больше, а вот Геля, как назло, оставалась подозрительно невозмутимой и даже счастливой. Н-да, сбылась мечта идиотки.

Не знаю, как долго мы плутали, разглядывая бесчисленные двери, колонны, арки, картины, комнатные цветы, скульптуры и прочее, как вдруг остановились у какой-то массивной высокой двустворчатой двери из тёмного дуба в конце очередного коридора. Неужели, подруга по несчастью уже запомнила дорогу до ректорского кабинета?

– Ну, удачи, – улыбнулась мне рыжая, легонько постучав в дверь, – Только попробуй не выкрутиться.

Я хмуро кивнула. Обломала мужику секс, по-видимому, с адепткой, отбила все прелести и сверкнула голой задницей. Конечно, это лучший способ расположить к себе начальство.

Услышав равнодушное «войдите», мысленно помолилась всем богам и рывком открыла старые скрипящие двери.

А ничего так кабинетик: большой, заставленный книжными стеллажами и маленькими софами да всякими радующими глаз мелочи, весь в приятных неброских пастельных тонах. А в центре, как пуп мира – на полу нарисован знак, похожий на руну или пентаграмму, а на нём – тёмно-бордовый деревянный стол и такого же цвета поистине хозяйское, мягкое даже на вид кресло с очень высокой спинкой. Во всём этом офисном великолепии всё тот же пузатенький лысоватый мужчина лет сорока пяти-пятидесяти в каком-то странном, но элегантном и явно дорогом костюме, с бумагами в руках и сосредоточенным видом на круглом лице казался очень даже уместным.

Услышав скрип закрываемой двери, ректоришка нарочито медленно отложил свои бумаги, и, сцепив в замок сложенные перед собой на столе руки, исподлобья взглянул на меня сканирующим злобным взглядом. Мило и приветливо, что сказать.

С минуту в тишине помявшись у входа, ожидая приглашения, я, плюнув на всё, приблизилась к столу и присела на стоящую рядом с ним табуретку, такую приземистую, что ректор в своём кресле подавлял и возвышался, как царь на троне.

– Полагаю, вы уже знаете, что мы не отсюда… не из этого мира, – осторожно начала я, так и не дождавшись первого хода от собеседника, – Думаю, Ангелина…

– Эванджелина. – Категоричным тоном поправил тот.

– Мм… да, Эванжелина, – уступила я, – Она, наверное, объяснила вам, в каком затруднительном положении мы оказались, и…

– Мы не занимаемся благотворительностью. – Равнодушно и довольно грубо оборвал меня мужчина, – Наша Академия – лучшая в столице, и сюда никогда не принимают абы кого. Ситуация с Избранной – исключение, и тебе, деточка, повезло, что ты связана с ней магической клятвой. Поэтому я, возможно, устрою тебя здесь. Но на обучение даже не надейся: для бездарных, то есть ургхов, у нас есть только два факультета, и оба очень дорогие. Так что единственное, что могу предложить тебе – должность уборщицы.

Из всего вышесказанного я поняла гораздо меньше, чем хотелось бы. Ну что ж, надеюсь, хоть на некоторые вопросы он ответит.

– Я связана с Анге… Эванджелиной магической клятвой?! – Это первое, что меня обеспокоило. – Как? Какой именно?

– Клятва Защиты и Верности, – тот удивлённо воззрился на меня, – Не буду спрашивать, почему ты этого не знаешь – ваше дело. Факт в том, что теперь твоя жизнь связана с Избранной: если её убьют, то умрёшь и ты. Ты для неё – одноразовый живой щит. Остальные тонкости выяснишь сама.

Опаньки. Тоесть, получается, мы с Гелей обе в большой попе – охота ведётся на неё, но я прицепом. Здорово. Всегда знала, что я везунчик.

И даже догадываюсь, где и от кого я могла заполучить такой подарочек.

Хранитель, падла хитрожопая!!! Я знаю, ты меня слышишь. Так вот, засунь себе свои махинации… далеко. Очень.

С другой стороны, именно эта клятва, которую я не давала, помогла мне остаться в Академии, а не оказаться на улице, в незнакомом мире, в незнакомом городе, без денег, без всего. Как представлю – мурашки по коже.

Главное, сейчас не облажаться. И пофиг, если даже придётся подлизываться к этому толстомордому, потому что точно знаю: долго на улице, в магическом мире, в столице, где наверняка полно криминала, я точно не выживу.

Так, отвлечёмся. Ещё многое надо узнать.

– Кхм, ургх? – Чуть нахмурилась я, вспомнив, что именно этим словом ректоришка вроде как выругался при нашей эпичной первой встрече, – Мне показалось, это какое-то ругательство.

– В среднем и высшем классе общества – да, – кивнул тот, окинув меня брезгливым взглядом, словно помоями облил, – Этим словом принято называть низший класс, бездарных, то есть существ, не обладающих магией. Чтоб ты знала, они в нашем мире нечто среднее между самым захудалым рабочим, нищим и рабом.

Удивлённо выгнула бровь. То есть, название какого-то класса общества среди других стало ругательством? Это всё равно что если бы у нас какую-нибудь расу или нацию официально переименовали бы как «черти» или «бомжи», при этом сохраняя за сими названиями плюсом их прежнее лексическое значение.

Как ласково-то, а главное, совсем никакой дискриминации. Равноправие и демократия во всей красе.

– Я так понимаю, на основополагающие вопросы, вроде «Что это за мир?», «Какие тут разумные расы?», «Какая тут бывает магия?», «В какой стране мы живём и каково в ней устройство власти?», вы отвечать не будете, аргументируя это чем-то вроде «выясняй всё сама»? – На всякий случай задала я риторический вопрос.

– Ну вот, не совсем дура, – удовлетворённо кивнул ректоришка, – Так что, будешь уборщицей? Придётся подписать контракт.

Я задумалась всего на секунду. Пофиг, что я убираться нормально не умею и домохозяйка из меня как балерина из мамонта, пофиг, какой здесь будет объём работы. Главное, чтоб не на улицу.

– Буду. – Твёрдо отозвалась я, – Пару вопросов… по теме: во-первых, зачем там, где куча магов, вообще нужна уборщица?

– Коротко говоря, из-за бешеного скопления энергии на территории Академии и самой её площади, – пожал плечами тот, – Там какие-то нудные длинные расчёты, я даже не вникал. Главное, вывод: использовать бытовую магию объёмом на всю площадь Академии, во-первых, утомительно, во-вторых – опасно. Но так как наши расходы на обслуживающий персонал оплачиваются не из государственной казны, мы предпочитаем нанимать только одну уборщицу. Прошлая недавно ушла на пенсию. Предупреждаю заранее: территория огромная, работы очень много. Будешь выполнять некачественно – вылетишь, мы поблажек не даём. Предупреждая остальные вопросы, скажу: зарплата нормальная для такой должности, ежемесячная. Авансы и премии выдаём очень, очень редко. Тебе выдадут пока что сменную одежду и комнату в учительском жилом корпусе, будут кормить в столовой, как адептов, остальное как-нибудь сама. Ну что, подписываешь договор?

– Последний вопрос, – прикусив губу от напряжения, добавила я, – можно мне иногда в свободное время посещать какие-нибудь занятия? В качестве вольнослушателя, учебного пособия, девочки на побегушках, да кого угодно. Чтобы немного осво…

– Хорошо, – отмахнулся этот лысый жлоб, в который раз небрежно меня перебив, – можешь, но не жди, что тебе вообще хоть чуть-чуть уделят внимание. Ты не адептка, запомни. И да. Свободного времени у тебя не будет. Пройдёшься по Академии – поймёшь, о чём я. Так подписываешь, договор, или нет? Устал с тобой возиться.

– Подписываю, – собравшись с духом, кивнула я.

Произнеся по какому-то странному протоколу не менее странную фразу, не без настороженности, кстати, быстро черкнула пером (жутко неудобная штука) роспись на бумажке, или пергаменте. Да хоть папирусе, блин – главное, что это трудовой договор на рабство, уберите его подальше. Видеть его не могу.

– И ещё, – уже у выхода услышала голос ректора со стальными предупреждающими нотками, – Не стоит разглашать некоторые обстоятельства нашего, хм, знакомства.

– Вы о той девушке-адептке? – наугад закинула удочку я, фыркнув, – наше… знакомство видело как минимум ещё пять человек.

– Это моя охрана, – хмуро отозвался ректор, – С ними уж разберусь. Вобщем, не думаю, что ты захочешь усложнить себе тут жизнь ещё больше и станешь распускать сплетни. Выметайся, и без стоящего повода лучше не приходи.

– Без проблем, – слащаво улыбнулась я. Мне тут мёдом не намазано – вряд ли я сама без стоящей причины захочу ещё рас увидеть эту масляную наглую рожу.

Со скрипом закрылась дверь за спиной, а я облегчённо вздохнула, наткнувшись на выжидательный и настороженный взгляд Ангелины. Или Эванжелины. Лины, короче.

Но неприятности этого дня ещё не закончились. Хотя, спрашивается, сколько уж можно-то?.. На прочность меня проверяют, что ли?.. Хотелось одного: запереться в комнате и основательно поистерить. Но кто тут учтёт мои пожелания, кроме меня самой?

* * *

Застыв по стойке смирно, я в тихом шоке разглядывала развернувшуюся перед моими глазами картину.

– Это… вот это, по-вашему, комната? – Мысленно хватаясь за голову, прохрипела я. – Это ж чулан какой-то. Вы, случайно, дверью не ошиблись?

В учительском жилом корпусе есть маленькая подсобка, где свален всякий старый хлам, и, по всей видимости, она теперь будет моей комнатой. Слов нет, одни маты. Да тут только обломки и вековая пыль, а места – как в норе! Привередливой никогда не была, но это тёмное, заваленное помещение без окон комнатой назвать сложно, даже если прибраться.

Маленькая пухлая домовиха с метр ростом в смешном поварском колпачке сердито вперила руки в боки, чуть сощурившись.

– Нет, не перепутала. Неча мне тут возмущаться! Не ко мне претензии, – раздражённо пробурчала она, – Вам, ургхам, вобще не стоит на роскошь рассчитывать. Чай, привычно, не облезешь.

Вот спасибо на добром слове.

– Держи, – домовушка сунула мне в руки связку ключей и стопку белья, – Кормим три раза, вместе с адептами. Утром встаёшь – сразу принимайся за работу. Вставай пораньше, на тебе вся территория. Занятия начинаются в девять утра, заканчиваются к четырём часам, до этого по учебным корпусам ходи как мышка. Всё понятно?

Понятно, что ничего не понятно.

– Разберусь, – отмахнулась я, чихая от пыли, и, взяв ключи и бельё, захлопнула дверь, дабы побыть, наконец, в одиночестве, определиться с планами и оценить масштаб моего попадалова.

Надеюсь, и впрямь разберусь, а не помру, заплутав где-то в закоулках Академии. Блин, вот гады, хоть с этим могли бы помочь. «Разбирайся сама», ну конечно. Зато хоть наивной не буду.

При более детальном осмотре, «комната», в которой мне предстояло жить, оказалась и впрямь крохотной, как коморка, с облезлой небесно-голубой краской на стенах, освещённая магическим шариком-светильником, одиноко висящим на стене, включающимся и выключающимся хлопком. Дощатый пол не покрашен, но покрыт каким-то древним, затёртым до бесцветности ковром. В углу – большой покосившийся деревянный шкаф с оторванной дверцей, из которого виднелись вёдра и тряпки, а рядом с ним, внизу – какая-то ржавая труба или отверстие, которое на проверку оказалось местным аналогом крана, из которого текла только тёплая вода. В противоположном углу затесался маленький диван с порванной местами обивкой, где я помещусь целиком разве что чудом. В остальном комнату наполняли буквально разбросанные картины, сломанные статуэтки, столы, стулья и табуретки, даже нечто вроде трибуны нашлось, какие-то неопознанные странные вещи (может, местное учебное пособие какое-нибудь). Всё это приправлено толстенным слоем пыли и паутины. Хоть сейчас пиши картину «Антисанитария».

Вот бы как в детстве, плюхнуться на попу и громко разрыдаться, когда что-то не нравится. Вобще-то можно, конечно, но вряд ли прокатит. Так что, немного посидев в прострации и наглядевшись на сетку трещинок на стене, я решила попробовать взять себя в руки и навести тут хотя бы относительный порядок. Всё-таки мне здесь жить. Вряд ли у меня будет возможность здесь прибраться потом, когда уже приступлю к служебным обязанностям. Куда бы ни скатилась отныне моя жизнь – пробьёмся, приспособимся.

Надеюсь, на деле оно так же легко, как звучит.