– Аминушкаааааа, – Людмила Васильевна приложила руки к щекам, качая головой. – Какая же ты красивая, словами не передать…

Отошла на шаг, чтоб разглядеть еще внимательней.

Амина же, специально, чтоб разглядывать старшей Краевской было удобней, отложила блеск, которым докрашивала губы, медленно обернулась вокруг своей оси.

Она и сама была очень довольна тем, как выглядит, да и сердце сегодня пело, радовалось.

Радовалось неспроста…

Сегодня вечером играли чудесную свадьбу. Свадьбу просто замечательных людей – Зарины и Фурхада.

Зарина – давняя подруга Амины, практически сестра, а может даже ближе. Они вместе бегали в детстве по дворам, сидели за одной партой в школе, обе танцевали в ансамбле Аббаса Абдуловича, пока жизнь не разбросала кого куда.

Зарина поехала поступать в Киев – отучалась здесь на медика, прошла огонь, воду и медные трубы интернатуры, поработала медицинской сестрой, тратила все свои силы и энергию на то, чтоб реализовать собственную мечту – стать хорошим хирургом. Своего добилась, даже вопреки постоянным намекам близких на то, что так недолго и в девках засидеться…

Возможно, она действительно для кого-то засиделась, а для себя сделала совершенно правильно, не выскочив замуж за первого предложившего. Дождалась… Самостоятельности дождалась, зрелости собственной дождалась, и принца на белом коне тоже.

Фурхад появился в ее жизни в нужный момент. В принципе, как часто это бывает у врачей, свою судьбу Зарина встретила на операционном столе. Мужчину «догнал» аппендицит – нужно было срочно резать, а Зарина как раз дежурила в ту ночь.

Внимание она обратила на своего будущего мужа исключительно как на объект, который следовало привести в порядок, а потом несколько раз заглянуть в палату – убедиться, что сделала свою работу хорошо.

А вот он заприметил доктора. Разузнал у сестричек, что это за Зарина Мамедовна у них такая, шоколадками снабдил весь медсестринский состав, а саму Зарину начал осаждать как самую что ни на есть крепость.

Она долго не сдавалась – считала его легкомысленным. Что взять с ровесника-то? Ведь Зарина искренне считала, что до тридцати лет за мужчину замуж выходить – это все равно, что ребенка усыновлять. Не верила ни в их самостоятельность, ни в серьезность, ни во взрослость. Поэтому Фурхаду пришлось пострадать прежде, чем гордая доктор подпустит его к себе.

Амина не могла не отдать ему должное – сражался он за свое счастье как тигр. Сначала Зарине доказал, что достоин ее внимания, потом ее родителям, что за него можно свою дочь отдать, потом испытания подругами выдержал. Амина лично по просьбе подруги пыталась от семейной жизни отпугнуть – он не спасовал. Любил свою Зарину и все тут.

И сегодня им наконец-то светило сочетаться законным браком.

Улыбаясь, Амина все крутилась вокруг своей оси, давая Людмиле возможность внимательно рассмотреть свое убранство.

Была она в черном длинном шелковом платье с золотым пояском на талии. Платье обтекало фигуру, не слишком облегая, но практически идеально воссоздавая природные изгибы. На ногах у Амины были такие же золотистые босоножки, в ушах, на шее и на запястьях – золото.

Какая восточная женщина его не любит? Разве что сумасшедшая…

Амина такой не была. Поэтому, даже оставив в далеком прошлом целую массу всяческих привычек, от удовольствия хоть иногда выгуливать периодически пополняющийся набор своего золота она не могла. Тем более, повод сегодня был самый что ни на есть соответствующий.

И что бы ни говорили сквернословы – каждое украшение, которое сейчас было на Амине – заработано честным трудом, приобретено на собственные деньги.

В ушах золотые капельки, на кончиках которых – небольшие рубины, браслет с такими же камнями и еще одна капелька на шее.

Волосы Амина несколько раз собирала и распускала – все никак не могла решиться, как же будет лучше, в конце концов, решила оставить распущенными, но на всякий случай забросить в сумочку пару шпилек, чтоб иметь возможность собрать уже во время торжества на скорую руку.

– Гуляй, детка, а мы спать ляжем часов в одиннадцать, ты с ключами, мы не волнуемся, попляши там от души…

Новость о том, что их Амина пойдет гулять на свадьбу подруги, Краевские восприняли просто замечательно. Им-то казалось, что она вечно себя ограничивает – работой, учебой, вниманием и временем, которое уделяет им, что у нее элементарно не хватает на себя. Поэтому выпровождали они дочь с небывалым энтузиазмом и наказывали раньше полуночи домой не возвращаться.

Амина и не возражала – сама тряслась от нетерпения.

Причин тому было несколько – она действительно была просто безумно счастлива за Зарину, за единственную свою киевскую подругу, а может и вообще единственную подругу, которая когда-то в прямом смысле спасла – пригрела у себя только приехавшую в Киев Амину, раздала психологических отрезвляющих «пощечин» так, как это умеют делать только циничные врачи, а потом пустила в жизнь – уже новую, не хуже и не лучше чем прошлая, но новую.

И благодарить за это Амина подругу никогда не забывала, хоть та и отмахивалась каждый раз.

Второй причиной было то, что она когда-то обожала традиционные свадьбы. Еще в далеком детстве они с ансамблем были частыми приглашенными гостями на подобные мероприятия, но вот уже практически десять лет как не выпадало ни единого повода.

А ведь действо это уникальное. И даже сейчас, когда городские свадьбы стали намного менее традиционными и куда более светскими, они все равно сохранили свой уникальный шик, свою неповторимую атмосферу.

Амине очень хотелось в нее окунуться. Хотя бы на вечер, хотя бы разочек…

Пообещав Краевским оторваться по полной, Амина спустилась к такси, запрыгнула в него, понеслась навстречу приключениям…

***

После того, как Дамир не пошел на свадьбу Абаевых, еще одно мероприятие проигнорировать он не мог, хоть и очень хотелось…

С Фурхадом они общались разве что на уровне приветствий и прощаний, а с невестой его знакомы были вообще условно – девушка была слишком сосредоточена на своей без сомнения важной работе, поэтому времени на общение с диаспорянами чаще всего не находила. Мир вообще был крайне удивлен, как это молодым людям удалось сойтись…

Но удивляться он мог сколько угодно, а вот отказываться от посещения праздника права не имел. Родители обязали.

Именно поэтому они всем семейством вот уже добрых два часа собирались…

Собирались специфически – они-то с отцом и Кяримом были давно готовы: лица бритые, туалетной водой от души надушенные, в костюмы одетые, на диван аккуратно усаженные – так, чтоб те самые костюмы не мять. Усажены под открытое окошко – потому что иначе их насыщенный аромат вызывает жестокий протест не только у беременной Наиры, а у всех женщин.

Благо, ехать они собирались на трех машинах, значит, и вонять каждый своим парфюмом будет в своем же авто…

– Смотри, братик, так норм будет? – в комнату влетела Лала, прикладывая поверх уже одетого платья другое – блестящее и чем-то напоминающее ковер, о чем Мир ей честно и сказал, а потом получил этим платьем по лбу от разъяренной сестры, которая тут же понеслась в миллионный раз переодеваться.

– Мама, усмири свою младшую, а?! – Мир возмутился, крича куда-то в пустоту – мама в этот момент тоже донаводила марафет в спальне. – Мы сегодня не ее замуж выдаем.

– Не меня, – в дверном проеме вновь появилась Лала, теперь уже в глубокого зеленого цвета платье до середины голени. – Но это важно…

Вышла на свет, покрутилась… Мужчины, выдержав паузу, синхронно кивнули, одобряя, и она тут же понеслась обратно в комнату – краситься.

Как бы Миру ни прискорбно было это признавать, но Лала была права – для женщин это… важно.

Для их женщин это важно особенно.

Сколько Мир себя помнил, мама всегда на свадьбы наряжалась в лучшие наряды, надевала самые большие сережки, выбирала перстни с самыми большими камнями. Для нее это имело огромное значение.

Наира долго страдала, когда и ей было наказано принаряжаться на свадьбу получше – вдруг встретит там свою судьбинушку… Судьбинушки на свадьбах встречались действительно часто. Это было чем-то вроде негласного правила: у кого-то свадьбы, а у остальной не засватанной молодежи – смотрины.

Наирка страдала долго – пока не встретила своего милого Кярима… и забила болт на все эти «наряжания». Муж ей не противоречил. Во-первых, ни минуты не сомневался в том, что жена у него самая красивая и со вкусом у нее все хорошо и если уж она решает, что колец на двух пальцах вполне достаточно, не нужно напяливать их на оставшиеся восемь. Во-вторых, заведующей по гардеробным делам у них в семье была именно Наира. Наряжала себя, мужа и он к этому уже так привык, что уезжая в командировки, еле сдерживался от того, чтобы не попросить жену пронумеровать носки и рубашки в зависимости от того, в какой день недели он может их надеть..

Лала же не страдала, но заставляла страдать других. Папин кошелек, все эти наряды спонсирующий, всехний мозг и всехний же глаз, следящий за тем, как младшая вечно мечется, не в состоянии выбрать из десятка одно платье – то единственное, которое поможет захомутать нужного принца.

Объяснять ей, что «хомутать» еще рановато, никто не пытался. Ее подстегивало чувство… Чувство страшное, деструктивное, катастрофическое просто – чувство бабской конкуренции.

Сборы закончились еще через сорок минут. В принципе, удивляться тому, что они вновь опаздывают, смысла не было, зато женщины довольно щебетали.

Мама в красивом брючном костюме серого цвета, с жемчужным ожерельем на шее и такими же жемчужинами в прическе-ракушке. Наира в темном синем платье, мягко облегающем немаленький живот, но, в то же время, не привлекающем к нему лишнего ненужного внимания. Лала в выбранном изумрудном.

Папа взял под руку маму, Кярим Наиру, а Мир галантно предложил свои услуги провожатого младшей сестре.

– Подумай только, Лала, что ты делать будешь, если я не дай бог женюсь? Самой ходить придется, представляешь?!

Направляясь к машине, Мир по доброму подтрунивал над сестрой, в которой подчас просыпалось желание во всем опережать старшеньких.

– Пока ты женишься, братишка, я троих родить успею.

Лала парировала, запрыгивая в его автомобиль. Мир же его обошел, улыбаясь своим мыслям. Все же Лала похожа на Амину, но эта еще совсем ребенок, а та – взрослая женщина.

– Далеко как-то… – Лала заметила изменение положения кресла, поерзала, приспосабливаясь, но пододвигать под себя не стала. – Баб возил? – глянула на брата подозрительно…

– Ты знаешь, что с носом любопытной Варвары произошло? Так прежде чем в следующий раз такие вопросы задавать, взвесь, что с твоим выдающимся шнобелем случиться может…

Мир щелкнул сестру по носу, она в ответ от неожиданности аж клацнула зубами, а потом зыркнула зло и обиженно.

– Не шнобель у меня, а нос… ик. С горбинкой небольшой.

Мир смолчал – только усмехнулся. Лала, как любая молоденькая девочка, очень придирчиво относилась к своей внешности. Собственный нос казался ей громадным. А все попытки близких объяснить, что на самом деле все очень даже пропорционально, разбивались о скалу детского невосприятия. Но стоило ее словами воспользоваться кому-то другому, она тут же обижалась.

– Поехали, нос…ик, пока чужие бабы на твое место законное не набежали.

Кортеж из трех машин тронулся по направлению к месту проведения свадьбы.

***

Амина сидела за столом, покачивая головой в такт с музыкой, улыбалась, глядя на Зарину, которая в этот момент говорила о чем-то с сидевшим по правую от нее руку уже мужем.

Возможность жениха с невестой присутствовать на собственной свадьбе – сидеть рука об руку – одно из отступлений от канонических правил прошлого. По традиции, свадьба занимает не один день, первый из которых женский, второй – мужской.

Зарина увидела взгляд Амины, улыбнулась в ответ, а потом встала из-за стола, шепнув что-то напоследок мужу и направилась в сторону подруги.

Невеста на сегодняшнем празднике была жуть как очаровательна – белое пышное платье с кружевным корсетом и рукавами, на голове – диадема и вьющаяся шлейфом фата, на руках узоры хны, на талии красная лента. Символизирует эта лента сразу несколько вещей – и чистоту невесты, которая во все века является важнейшей ценностью, и соединение не только двух людей, но и двух семей, ведь именно на два узла завязывают эту самую ленту в отчем доме невесты прежде, чем отдать ее замуж.

Сейчас многие отказываются от этого символизма в угоду моде – ведь не всем красная лента может показаться уместной, Амина же очень любила смотреть на таких невест. Гордо несущих свою ленту. Она тоже когда-то…

– Амине-ханым, – Зарина подлетела к подруге, плюхнулась на соседний пустующий стул, взяла в свои горячие пальцы теплые пальцы подруги, заглянула в лицо. – Чего грустишь, моя голубка? Скоро танцы начнутся, ты готова?

– Конечно, а сама-то ты готова? – хоть вечер еще, по сути, только начинался, Амина знала, что Зарина с удовольствием давно свернула бы весь балаган, и устроилась бы где-то поспать. Неутомимый мотор, каким была ее подруга, умудрился додуматься гулять свадьбу на следующим день после ночного дежурства. И чем молодожены будут заниматься в законную брачную ночь, было как-то ясно и очевидно – крепко спать.

– Я-то да, а Фархад позевывает, – Зарина бросила взгляд на мужа, поймала его как раз в тот момент, как он смачно зевал. – Ну ничего. Как-то справимся, в конце концов, отженимся, все от нас отстанут и уж заживееееем… – Зарина протянула последнее слово, вскочила со стула, – а платье как тебе? – крутнулась, задевая белым подолом шелковый шлейф Амининого черного платья.

– Очень…

– Ты тоже очень, мужики шеи посворачивали. Ходят к Фархаду по одному, спрашивают, что ты за чудо такое.

– Я не чудо, я беда…

– Вот-вот, как-то так я ему и приказала отвечать, но ты же сама видишь – особо не помогает, так что будь готова…

Амина была готова всегда. Отшивать, отбривать, отвадить ухажеров она умела отлично. Опыта было достаточно, желания тоже. Да и один паренек уже подходил – беседу незадачливую заводил, почву прощупывал, но как подошел ни с чем, так ни с чем и ушел…

– Ой, еще гости… – Зарина посмотрела в сторону двери, Амина сделала так же.

– Черт… – и не сдержалась.

***

Нет, она-то прекрасно понимала, что шанс встретить на свадьбе Мира есть, он велик. Но не пойти к Зарине не могла, да и как-то очень надеялась на то, что пронесет.

К сожалению, не пронесло.

Мир вошел в торжественный зал в составе компании. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять – это был клан Бабаевых.

Но как бы интересно ни было их внимательно рассмотреть, Амина тут же отвела взгляд. Если уж встреча неизбежна, то хотя бы отстрочить ее нужно по максимуму.

Зарина практически сразу же ускакала приветствовать гостей, Амина же осталась за столом, пытаясь максимально отстраниться от произошедших изменений. В конце концов, все, что ей светит с приходом Мира – это с ним поздороваться, желательно кивком и на расстоянии, а потом, через пару дней, при встрече в Баттерфляе отъязвиться на вопросы о том, каким ветром ее занесло на сей праздник.

Ну или познакомиться с его родителями… Амину хмыкнула. Краевские вон до сих пор не отошли от встречи с ее начальником – все уши прожужжали, все глаза просмотрели, проверяя, на какой машина дочь в очередной раз возвращается домой. К их огромному сожалению это всегда оказывалось такси, а не машина Дамирсабирыча. Мужчина, как ни странно, произвел на Людмилу с Николаем хорошее впечатление.

«Молодой человек явно положительный, ухоженный, вежливый, интеллигентный, галантный… Руку мне вон поцеловал… Так сейчас не делают уже… Даже не верится, что все, о чем ты мне по телефону рассказывала – было о нем…» – именно такой вердикт вынесла Людмила в тот же вечер.

Амина оправдываться смысла не видела, поэтому просто пожала плечами. К счастью, больше очаровывать ее родню своим показушным позерством Бабаев не сможет – она его и близко к Краевским не подпустит. А Людмила Васильевна иногда вела себя хуже, чем упрямый ребенок и переубедить ее, если уж что-то вбито в голову – подчас нереально.

Именно поэтому, в отместку, в голове Амины промелькнула шальная мысль утроить Дамиру ответное западло. Но порыв пришлось быстро задушить – Мирка мальчик непредсказуемый и ее невинная шалость может обернуться против нее же. Поэтому решено было сидеть тихо, жевать салат и не высовываться.

Все шло хорошо… минут десять… а потом Мир ее таки заметил.

***

Если использовать лексикон Лалы, то вечер для Мира обещал быть довольно тухлым. Не то, чтобы сидя в Бабочке на работе он веселился куда сильнее, но просканировав взглядом помещение в первый раз, еще стоя у входной двери и поздравляя новосозданное семейство, Дамир не встретил ни одного знакомого-друга, по которому успел бы соскучиться.

Потом взгляд упал на Гульнару, его заметившую и по этому поводу воодушевившуюся, и боевой дух совсем упал…

Но стоило устроиться за одним из круглых столов, перездороваться с парой родительских друзей, окинуть зал еще одним взглядом, как боевой дух воспрянул! Дамир узрел свет очей своих, луну жизни своей и занозу в… дорогую сердцу занозу, в общем.

Мужчина даже несколько раз моргнул, чтобы убедиться – таки она.

Сидит себе спокойно, ядом ни в кого не брызжет, агрессию не излучает. Улыбается сидящей радом девушке, что-то говорит, смеется…

– На кого смотришь, Мирка? – прозорливая Лала уловила братский взгляд, уставилась туда же…

– У них утка стоит на столе, надо будет сходить… – а он съехал с ответа максимально бездарно.

– Ага, и сразу… четыре лебедки сидит, – Лала запнулась, подсчитывая количество сидевших за столом девушек. – Только твоя вооооон там, – и взяв брата за подбородок, Лала повернула его голову в сторону стола, за которым сидела Гуля с родителями. Отметила, что взгляд у братца откровенно скис… – Дурень ты, Мирка. Ой, дурень.

Сестра явно имела в виду то, что не ценит такую замечательную девочку, как Гуля, но Миру даже пререкаться не хотелось. Он был удивлен.

Никогда не видел Амину на подобных мероприятиях, коих посетил вагон и малую тележку. Даже не задумывался о том, что сможет ее здесь увидеть, а судьба предоставила сюрприз.

Тут же рвать когти к ней навстречу, воровать со столика утку или отвоевывать место у одной из оставшихся трех соседних лебедок Дамир не стал. Дождался просто, пока Краевская бросит на него взгляд – поймал, кивнул, здороваясь, получил такой же кивок в ответ и занялся своими делами – едой, разговорами, выходами из зала и возвращениями.

Следил за ней периодически исподтишка, видел, что сначала она была напряжена – оглядывалась на их стол, видимо, ждала подвоха, а потом расслабилась – и смеяться громче стала, и разговаривать, до него даже через громыхающую музыку несколько раз доносились обрывки ее бесед с соседними девочками. Впервые на его памяти она говорила на родном для них обоих азербайджанском языке. И это почему-то произвело на Мира настолько сильное впечатление, что аж мурашками руки покрылись.

Голос у нее звучал не так, как когда она разговаривает на русском. Лицо выглядит непривычно. Образ меняется.

Из ночной бабочки Баттерфляя она будто превратилась в самую настоящую Амине-ханым, как он любил ее называть. И ведь раньше делал это с издевкой. Мол, стыдно, девка, нашей девушке таким непотребством заниматься, а теперь иначе и не назовешь – язык не повернется.

И платье это ей безумно шло, и то ли гранаты, то ли рубины в ушках смотрелись как нельзя кстати…

– Танцевать идем? – когда он в очередной раз залип на разглядывании Амины, к нему подошла Лала, которой все не сиделось на месте, положила руки на плечи, наклонилась к уху, практически крича вопрос.

Иначе здесь было нельзя – музыка гремела так, что уши закладывало в момент. От звука восточных заводных мотивов приборы на столах дребезжали, а в соседних с рестораном домах наверняка жители праздновали свадьбу вместе с брачующимися и их гостями. Но тут ничего не поделаешь – это тоже традиция – еда, танцы, веселье – все через край.

– Нет, курить пойдем сейчас…

– Ты же не куришь, – Лала вновь крикнула на ухо, теперь уже скорей от вредности, чем из-за громкой музыки.

– Подышу…

Лала махнула рукой, понеслась на танцпол. Пустым он не был. Девушки танцевали компаниями, выводя руками узоры, вытягивая красивые шейки и стреляя глазами в орлов, которые крутились вокруг. Орлы же во всю демонстрировали размах собственных крыльев – если хочешь привлечь птицу, ей нужно доказать, что сможешь укрыть от любых невзгод своим крылом.

Пробегая мимо столика, за которым сидела Амина, младшая Бабаева остановилась…

У Мира даже сердце на секунду замерло – неужели его малая сможет сделать то, что ему так хотелось – вытащить Амину на танцевальную площадку?

Подсмотренный танец-откровение когда-то произвел на него небывалой силы впечатление. Он часто его вспоминал, часто уже в мыслях умудрялся залюбоваться поворотом ее головы, движеньем рук, взглядом… И так хотелось увидеть это снова…

Лала по очереди подошла к каждой сидевшей там девушке, Мир был уверен – ни с одной из которых знакомой не была, одну из них уболтала выйти на танцпол, одну просто вытянула, к Амине тоже подошла – уговаривала долго, улыбаясь и получая такую же улыбку в ответ, но через две минуты махнула рукой, отчаливая ни с чем. Амина не захотела… А жаль.

Смирившись с тем, что понаблюдать за ее танцем сейчас не выйдет, Мир вышел во двор, а когда вернулся – закипел.

***

За проведенные в заведении время к Амине подошло уже пятеро молодых людей. Мир считал.

Тот, которого он «застал», вернувшись после перекура, был первым. Мир его знал, но имя сходу вспомнить не смог – прозвал смертником номер раз. Смертник вел себя как истинный мастер пикапа – подошел к Амине, присел на освободившийся стул, начал наверняка о погоде, продемонстрировал всю свою экипировку – и айпонт крайней модели, и часы недешевые, Дамир не слышал, но был уверен, что справился, почему это они с Аминой никогда не встречались… Надеялся, что Амина отошьет его жестко и быстро.

Злился, что она почему-то медлит. Даже улыбнулась раз или два. Неужели заинтересовал? Даже обидно стало – ничего ведь особенного в смертнике. Он лучше. Ну да, орет вечно, ведет себя как чмо невоспитанное, но все равно лучше…

Стало легче, когда на предложение потанцевать Амина ответила отказом, потом еще раз и еще, когда смертник попытался быть настойчивым. Судя же по выражению лица Амине-ханым, когда неудавшийся жених встал со стула, пожав плечами, окончательно она его отбрила жестко – ее добрейшую улыбку в такие моменты ни с чем не спутаешь.

После первого еще несколько мужчин пытались подкатить к главной бабочке Баттерфляя. Для многих ее появление оказалось откровением – как так случилось, что в городе живет такая шикарная девушка из своих, а никто ни слухом, ни духом? Пятеро самых смелых попытались этот вопрос решить…

К их огромному сожалению, решить не удалось. Амина отбривала каждого технично и в меру быстро. Видимо, в душе циничной стервы все же осталась девчоночья вера в то, что кто-то мог подойти к ней для поговорить без любых дальнейших усложнений.

И если когда к Амине подошла Лала, Миру очень хотелось, чтоб младшей сестре удалось вытащить Краевскую к танцующим, то каждый раз, когда очередной мужик уходил ни с чем, он чувствовал практически триумф. Вот только и сам подходить не спешил – тоже ведь нахрен пошлет. Хотя его может и дальше.

Как-то так случилось, что она подошла сама…

***

Амина видела периодически мелькавшего на горизонте Мира. Он чаще всего сидел за столом, иногда выходил на улицу, иногда стоял с кем-то, разговаривал. Танцевать его явно не тянуло, честь участвовать в конкурсах, которые тут тоже имелись, наряду с тамадой, он тоже уступал другим.

Пару раз они встречались взглядами, когда один вовсю следил за другим, а другой решал, что давно он не проверял, что там с объектом его слежки.

Амина за вечер успела изучить его семью – красивая молодая мама, ведущая себя благородно, немногословный серьезный отец, который супит брови так же, как сын, шебутная младшая сестра, дающая жару всем вокруг, спокойная средняя, которая предпочитала танцам тихий шепот, видимо, с подругами. Сомнений не было – они тут свои. Все их знают, все с ними здороваются.

К Миру несколько раз подходила девочка. С виду – ровесница его младшей сестры. Смущалась, нервно теребила ленту на платье, боялась смотреть в глаза, заговорив – краснела… Это был такой особый способ склеить мужика, единственный доступный для наивных девочек пятнадцати-восемнадцати лет, а может и старших, если сохранили ту самую наивность.

Амина следила за этим с любопытством и ей даже слегка жалко было девчушку, которую Мир не отбривал, но и никаких действий для поддержания беседы не совершал. Следственно, она затухала – не девчушка, беседа… Хотя девчушка тоже.

В принципе, именно чтоб сказать ему о том, что так делать нельзя, Амина и решила подойти.

Ну или элементарно посчитала, что этот повод будет правдоподобным, а подойти хотелось просто так.

***

– Скучаешь? – он стоял у стенки, как засватанный, она встала рядом.

– Тебя жду, чтоб развеселила… – Мир повернул голову, улыбаясь. – Вечер добрый, Амине-ханым.

– Добрый, Дамир-бей, – и Амина ответила так же, кивнув.

Ох… Мир непроизвольно сглотнул. Что за глаза… В них точно бес сидит. И погибель. Возможно, всего человеческого рода, а возможно, его личная. Черные, бездонные, лукавые, пьянящие. Зал был свободен от алкогольного дурмана – спиртное на азербайджанских свадьбах особо не чтят, здесь весело и без него, а вот глядя на Амину, Дамир пьянел. И вновь услышать эти бархатистые нотки в голосе хотелось, когда она говорит не на русском…

– Как тебе? – оторвать от нее взгляд было сложно.

– Мне… хорошо, – она серьезно задумалась, а потом ответила, взвесив. – Давно не была на таком сборище – отвыкла… – кивнула в сторону бурлящего веселья.

– Привыкай, после сегодня тебя заходят видеть чаще – произвела впечатление… Мужиков сна лишила… – не уколоть Мир не смог – хотелось.

Амина же не восприняла в штыки. Снова улыбнулась лукаво.

– А ты динамо, Дамирсабирыч, ой динамооооо… – протянула тихо. Так, чтоб он один услышал. Продолжила, не дожидаясь вопроса. – К тебе девочка и так, и сяк… А ты…

– А я не девочка, Амина, чтоб ко мне. Я сам предпочитаю, знаешь ли, добиваться.

Прозвучало пафосно. По отношению к Гуле даже некрасиво в какой-то мере, но зато правдиво.

Мир был заядлым традиционалистом в отношениях. Добиваться должен мужчина, женщина – знать себе цену и не сдаваться сразу, даже если сердце тут же ответила на призыв. Все как в танце. Народные танцы – они всегда со смыслом.

– Век нынче не тот, Дамир. Все с ног на голову перевернулось… – Амина ответила, а потом вновь обратила взгляд на танцующих.

Видимо, подумала о том же, о чем Дамир. С ног на голову перевернулось действительно все. Сейчас родители хватаются за головы со словами «о времена, о нравы», следя за тем, как они «живут так, как хотят», а через десяток лет хвататься за головы будут уже они.

В какой-то момент к ним подбежала невеста.

– Амина, идем, просят…

Схватила подругу за руку, потянула.

– Куда? – Дамиру даже захотелось придержать, будто из-под носа уводят, но Амина и сама не спешила нестись за Зариной.

– Станцевать просят. Родители, Аминка, ооооочень…

– Нет, – Амина только сильнее уперлась, даже отступить обратно к стене попыталась. – Ты же знаешь, я уже сто лет не танцую!

– А я двести, Амина! Но раз, пожалуйста! Там и музыку нашу нашли, ансамбля нашего, любимую!

– Нет, Зарин, и не проси, – Амина даже руку попыталась выдернуть.

– Один раз, Амина, очень прошу. Просто вспомним молодость. Пожалуйста. Считай, мой свадебный каприз…

Амина застыла, Зарина тоже. Подруги стояли друг напротив друга, глядя в глаза. Зарина держала Амину за запястье.

Если б Краевская вновь отказалась, невеста смирилась бы, это понимали все – даже Дамир, но Амина удивила.

– Хорошо, один раз…

Улыбнулась подруге неуверенно, потом на Мира оглянулась – успела только взглядом мазнуть, а он прочел в этом взгляде сразу столько всего – страх, предвкушение, радость, нетерпение.

А потом подруги пошли в центр зала, в котором уже расступалась толпа, образовывая импровизированный круг. Круг для Мира очень удобный – никто не загораживал и не мешал смотреть за происходящим прямо отсюда – от стены.

***

Из бывших «зернышек» Аббаса Абдуловича, как он называл участниц своего ансамбля «Гранат», на сегодняшнем празднике были только Амина с Зариной. Еще один парень оказался членом уже киевского ансамбля, и хоть он всячески отпирался от участия в авантюре, Зарина была непреклонной.

Ей хотелось вспомнить былые времена, а вдвоем с Аминой они за двадцать человек не станцуют. Втроем тоже, но хотя бы мужчина будет в наличии.

Мир внимательно следил за всем происходящим. Следил заранее, заранее же пытался ничего не упустить.

Видел, что Амина нервничает, что круг формируется окончательно, а они с невестой и молодым человеком собираются внутри, о чем-то переговариваясь. Наверное, согласовывают схему. Потом расходятся в разные стороны, пропадают в толпе.

Мир видит, как Амина делает будто наброски движений, глядя перед собой сосредоточенно. Глупая, если не верит в то, что получится вот так – с первого раза без репетиций. Мир-то помнил, знал – непременно получится.

А потом заиграла музыка, и он вновь затаил дыхание, наблюдая за своей лебедушкой.

***

Первыми выплыли девушки. Из разных сторон, медленно переводя мягкие руки снизу от одного бедра вверх к противоположному плечу, они сделали круг почета под заводную обожаемую всеми присутствующими музыку, очертили свои владения, встретились в центре… И вновь разошлись.

Танец женской половины ансамбля в азербайджанской традиции довольно статичен, а вот динамика – это роль мужчин.

Их мужчина выпрыгнул чертиком из табакерки, будто волной вновь разгоняя собравшихся в центре дам.

Они стали кружить вокруг новоприбывшего, пока он создавал танцевальный масштаб – размашистыми движениями рук, резкими оборотами вокруг оси, дробными шагами, чтобы вновь уступить место Амине с Зариной и дать им показать, как танцуют красивые женские руки, как плавно, текуще, кружат женские ноги, как мелодично головы оборачиваются со стороны в сторону.

И женщины тоже умеют кружиться до упаду, это Амина с Зариной доказывают уже через минуту – раскручиваясь в противоположных направлениях.

Мир видел, что Краевская улыбается, слышит аплодисменты, которые сопровождают их танец в том ритме, который велит музыка, чувствует азарт, который разгорается с каждой нотой, с каждым шагом все сильней, раскрепощается прямо во время танца.

Даже ему подмигнула… Или не ему. Или показалось. Но Миру хотелось думать, что все же ему.

По идее, чем дольше трио танцевало, тем сильнее должно бы устать – но с ними это правило не работало. Единственный мужчина в ансамбле только разгонялся – выдавая новые головокружительные прыжки и обороты, девушки кружили вместе, по очереди, исполняли даже элементы из его – мужской партии.

Дамир запыхался, зрители запыхались, ладоши саднило от постоянных хлопков, а неугомонные все продолжали и продолжали.

Но легкость все же была показушной.

Стоило закончиться музыке, залу разразиться бурными аплодисментами, а создавшим этот фурор артистам остановиться, как тут же стало ясно, сколько было потрачено сил. Амина прижала руку к груди, улыбаясь и пытаясь поклониться, парень-солист даже на колени опустился, а Зарина тут же упала в объятья мужа, который хлопал, пожалуй, самоотверженней, чем все присутствующие вместе взятые.

Толпа сомкнулась, будто поглотив Амину, Мир дернулся было навстречу, но передумал. Протолкнется и что? Автограф попросит? Похвалит неумело? Нет. Вариант не из лучших.

Стоит быть благодарным за то, что просто имел возможность вновь понаблюдать за вот такой непривычной Аминой.

– Бежим, – размышляя о своем, мужском, но не слишком брутальном, Мир проворонил момент, когда Амина успела выскользнуть из объятий толпы и материализоваться перед ним.

– Куда? – всучить ему в руки свою сумку, схватить за запястье.

– Теперь не отстанут. Пора рвать когти…

И прежде, чем Мир успел сообразить, оценить, согласиться, поволокла к выходу.