– Куда мы едем? – Амина немного сбавила звук музыки, которая разносилась по салону автомобиля Бабаева.

Важной победой Мира, как ему казалось, было то, что после длительных отказов и уговоров, ему удалось уболтать Амину на человеческое свидание.

Дамир обещал ей сюрприз, а Амина только попросила, чтоб после этого сюрприза у нее не возникло желание заехать ему по лицу.

Мужчине ничего не осталось кроме как пожать плечами и смириться с тем, что практически любой его сюрприз скорей всего именно этим и закончится. Такова его тяжкая доля…

А сюрприз предстоял грандиозный.

Наира вот уже две недели как стала мамой, что автоматически делало Мира дядей, а его родителей – бабушками-дедушками.

Вот только племяша Мир так еще и не видел. Сегодня же им предстояло познакомиться. Знакомство вызывало в Мире особый внутренний трепет еще и потому, что племянника было решено назвать в честь дяди. Честь неимоверная, как казалось Дамиру, и неоправданная.

Но в чем он был уверен – так это в том, что хочет вечер такого важного знакомства разделить со всеми своими самыми родными людьми. В частности, с Аминой.

Она боялась ввести его в свой дом, а он этого страха не ощущал. Знал, что предупреди девушку заранее – ни за что бы не согласилась, поэтому рисковал нарваться на скандал прямо под отчим домом. Но рисковал осознанно. Альтернативы не видел.

– Познакомлю тебя с еще одним Миром. Таким же душкой…

– Каким еще одним Миром? – Амина, до этого смотревшая на себя в зеркальце, пытавшаяся подкрасить на ходу губы, захлопнула его, переводя взгляд на водителя. – Спасибо, мне и одного хватает, – и пусть ответ был дан в привычной манере, Мир уловил в нем тревогу.

– У меня племянник родился…

– Поздравляю.

– И его Миром назвали.

– И тут поздравляю…

– И мы сегодня у моих родителей будем это дело отмечать.

– Тпру, – Амина выпрямилась в кресле, схватила Мира за плечо, больно сжимая. – А я-то тут при чем? А ну домой меня вези, Бабаев…

– Поздно, солнце. Мы уже приехали, – в этот самый миг Дамир завернул во двор, въехал в будто специально для его машины оставшийся свободным карман, заглушил мотор.

– Я не выйду, ты же понимаешь.

– А если я очень попрошу?

– Тогда еще и скандал закачу. Потому что так не делается, Дамир! Мы договаривались погулять где-то вдвоем. Вдвоем! А с родственниками твоими знакомиться я не намерена. Ни к чему это…

Амина выпалила, а потом нахохлилась в кресле, складывая руки на груди и надувая губы. Если честно, перспектива знакомства с родственниками Бабаева напугала и ошарашила. Она совсем даже не шутила, когда говорила, что из машины не выйдет. Натурально собиралась держаться руками, ногами, зубами, не давая себя вытащить.

– Амине-ханым, – он же, вместо того, чтобы давить и настаивать, заговорил максимально нежно, глядя ласково, как только мог, как она никогда не позволяла, то и дело, отводя взгляд, стоило увидеть в его глазах эту ласку, эту беззащитность перед ней, эту любовь. – Я очень тебя прошу.

– Нет.

– Но и это еще не все…

– А что еще? – Амина скосила взгляд, продолжая держать осаду.

– У меня День рождения вчера был. Я его не праздную обычно, но это ведь не только мой праздник – но и родителей, поэтому им отказать не могу. Вот они и потребовали, чтоб я сегодня к ним.

– День рождения, значит? – эта информация, кажется, разгневала Амину еще больше. Сначала… А потом пожар как-то сам собою тут же погас…

Первым делом она разозлилась. Как-то так случилось, что часто первой реакцией на любые его действия или слова была злость. Успела его мысленно обвинить в том, что не сообщил ей о собственном Дне рождения. Даже собиралась по этому поводу на него наехать, а потом… стало стыдно.

Во-первых, потому что о таком не сообщают. Во-вторых, потому что десятки раз держала в руках его паспорт, но ни разу на дату не взглянула. В-третьих, потому что вспомнила его вчерашний взгляд. Во взгляде была надежда, он надеялся, что вспомнит, а она…

– Прости, с Днем рождения тебя, Дамир, – Амина потянулась к сидевшему на водительском месте мужчине, коснулась поцелуем губ, провела рукой по гладко выбритой щеке… После того, как она сказала, что не любит колючих, он никогда не забывал об этой ее прихоти. И за это ведь тоже стоило бы поблагодарить. Это стоило бы по достоинству оценить. Но она не могла – это значило бы то «большее», что она по-прежнему отрицала.

– Спасибо, – он улыбнулся.

Вчера действительно было слегка обидно, что она забыла, а то и не узнала вовсе, но не настолько, чтобы переживать по этому поводу слишком уж долго. В конце концов, он в том возрасте, когда не растут – стареют, а поздравлять со старением – это уже не так забавно, как было в детстве.

– Пойдем? – он поймал ее ладошку, коснулся и ее губами, вновь в глаза заглянул. Да и обижаться было бы как-то неправильно, ведь он сумел повернуть этот ее промах в свою пользу. Теперь она не сможет ему отказать.

У его циничной Амины все же большое сердце и даже слегка гиперболизированное чувство ответственности в купе с совестью. Значит, не откажет.

– Хорошо, – она ответила, тяжело вздохнув. – Но сначала хотя бы немного расскажи мне о том, кто там будет.

Он рассказал. О маме с папой – коренных бакинцах, которых жизнь забросила в далекий Киев. О новоиспеченных родителях – Наире и Кяриме. О Лале и об ее неистовом желании познакомиться с загадочной Аминой, а еще о том, что она проводила целое расследование по поиску информации о Краевской.

– А как ты меня-то представил? Или не представил еще?

– Представил, – Мир вновь улыбнулся. – Как есть – так и представил: как свою девушку.

Амина кивнула. Конечно, от всего происходящего удовольствие она не получала, но принимала предстоящее испытание как данность. Влипла, конечно, но сама виновата. В следующий раз нужно будет поставить в календаре напоминание, чтоб не опростоволоситься… Хотя какой следующий раз? Год это все не продлится. Ни за что.

– А то, что я Баттерфляе работаю…?

– Они в курсе.

– Ого…

– Да.

– И что?

– И как дело до свадьбы дойдет – уволим…

Мир рассмеялся, выходя из машины. Шутил или нет – сам бы не сказал. На самом деле, с Бабочкой спорить за место в жизни Амины он не хотел, да и пока не собирался. Пока у него были другие соперники – надо было сначала разрушить ее цельную стену, а уж потом как-то располагаться.

Что касается родителей, то они, конечно же, не были счастливы узнать, что сын связался с «танцовщицей кабаре». Но стоило маме немного расспросить у Мира, получить кое-каких подробностей, узнать, что в последнее время Амина не танцует (остальные обязанности занимают слишком много времени и сил, да и от постановки она получает не меньшее удовольствие), как старшая Бабаева слегка успокоилась. И если до этого она аккуратно называла Амину действительно «танцовщицей кабаре»… Откуда только звание-то такое взяла? То после – всем и каждому рассказывала о том, что их будущая невеста – сотрудница Мира, его правая рука и талантливейший постановщик.

Конечно, сама поглядеть на эти постановки не решилась бы, но ни минуты не сомневалась в том, что девушка действительно в скором времени станет невесткой, и во всю готовилась начинать ее любить. Даже заочно.

Приблизительно той же логики придерживался Сабир. Выбор сына – это его же ответственность.

– Идем, – Мир открыл дверь с Амининой стороны, подал руку, помогая выйти. Женская ладонь успела одновременно похолодеть и взмокнуть. Миру даже стало немного неловко – ведь это он стал причиной лишних нервов, но… так надо.

– Идем.

Они в тишине дошли до подъезда, Дамир открыл своим магнитным ключом, пропустил Амину вперед.

– А вообще… Лучше бы ты меня предупредил, великий комбинатор-именинник.

– Что? Неужели подготовила бы подарок? – Мир нажал на лифте кнопку вызова, обнял напряженную Амину за талию, целуя голое плечо.

– Прибухнула бы… предварительно,  – в ответ же получил взгляд из-под насупленных бровей и совсем не подходящий для леди ответ.

Дамир рассмеялся, целуя еще раз, теперь в губы. Не сомневался, что когда нужно, его соблазнительный гопник умеет быть леди, когда возникает необходимость – цепкой стервой, способной выбить из контрагента все деньги и весь дух. Когда располагает обстановка – нежным цветком, а когда просит душа – то ли тигрицей, то ли пантерой, то ли просто женщиной, которую настигло полнолуние.

В ней скрывалось так много настроений, что иногда Мир диву давался – откуда все это? Откуда ему все это счастье? А главное – куда? Но это уж вопрос второй. Решено ведь, что счастье он принимает в полном объеме, а потом как-то попытается распределить на долгую и счастливую жизнь.

***

– Маааааам, – Амина в последний момент, прежде чем они с Миром вошли в квартиру, высвободила свою руку. А то полный детский сад получается – бояться знакомства с родителями мужика, с которым перепортили друг другу по килограмму нервов, да еще и скрашивают совместный досуг так называемыми «отношениями».

Мир сопротивляться не стал. Вошел к квартиру, по хозяйски бросил телефон на тумбу, стянул ботинки, присел на корточки, начал рыться в одном из ящиков, достал оттуда тапочки, поставил перед Аминой.

– Вот эти бери, – подмигнул, коснулся губами коленки, поднялся, вновь заорал, – Мааааам, мы пришли…

– Иду, сын, идуууу, – услышал ответ. У Амины почему-то даже волосы на затылке дыбом встали. Вспомнилось знакомство с Краевскими. Еще когда-то давно – в Баку. Тогда тоже было страшно. Даже страшней, пожалуй, ведь ей было семнадцать, да и обстоятельства были другими.

Вслед за голосом к ним на встречу выплыла та самая «мам». Она встретилась взглядом с Аминой, женщины одинаково на секунду застыли, а потом одинаково же улыбнулись.

– Знакомь, сын, – старшая Бабаева тут же протянула руку.

– Это Амине, – Мир приобнял спутницу, пододвигая ближе к матери, – а это моя мама, Сара, – и тут же, проявляя чудеса эквилибристики, потянулся к щеке родительницы, чтобы поцеловать.

– Очень приятно, Сара.

– И мне, Амине. Очень. К сожалению, Мир рассказывал о вас не так много, но сегодня, надеюсь, раззнакомимся, а пока идите в ванную, сын покажет, и ждем вас в столовой… А тебя с Днем рожденья, родной, – Сара провела по щеке сына, приподнимаясь на носочки для того, чтобы поцеловать в ответ. – Наконец-то побрился! Глазам своим не верю! – сделала замечание и игриво подмигнула Амине, – спасибо…

Амина улыбнулась в ответ.

Первый шаг в бездну оказался не таким страшным, как она думала.

Вот только Миру это знать было не обязательно. В связи со стрессом все угрызения совести, связанные с тем, что забыла поздравить его с Днем рождения, испарились, а вот желание обвинить ближнего во всех своих неурядицах – осталось.

Поэтому, стоило закрыться двери в ванную, Амина начала бурчать. От всей души…

– Ты редкий пакостник, Бабаев. Ужас просто… Привел в чужой дом… И весь вечер теперь сиди – терпи… Ни ущипнуть тебя не смогу. Ни укусить… А ты заслужил же! Заслужил! Стресс у меня, понимаешь?

– Понимаю, – Мир прислонился сзади к девушке, которая бубнила, подставив руки под струю холодной воды, капнул на свою ладонь мыла, растер, обхватил ее, мыля одновременно и свои, и чужие, параллельно поцеловал в затылок, а потом подбородок на плечо девичье положил, глядя на их отражение. – Потом домой поедем, снимешь стресс, как душа пожелает. Обещаю…

И еще раз поцеловал в плечо. Засранец. В животе тут же стало горячо. Нельзя так. Ой нельзя…

***

В гостиной их ждало много людей, много запахов, звуков, света…

Мир по очереди познакомил свою спутницу со всеми. При этом называл только имя. Никаких тебе «моя девушка» и прочих подобных уточнений. Видимо, все тут были в курсе, с кем их сегодня собираются знакомить.

Амине понравились лица всех этих людей. И дело не в том, что они показались ей красивыми, а в том, что они показались ей добрыми… и открытыми.

Спокойный Сабир, который сильно отличался от заводной, громкой, быстрой, шустрой Сары. Похожая на отца в своем спокойствии Наира, доверчиво прижимающаяся к плечу мужа – Кярима. Простого парня, явно уступающего красотой не только своей довольно миловидной жене, но и ее братцу. Миру-то была присуща не столько слащавая красота, сколько всепоглощающая аура сильного мужчины, да и внешность у него было привлекающей женское внимание. Кярим же был другим – пониже, уже в плечах, не таким доминирующим, даже судя по внешнему виду, но он бросал на собственную жену такие взгляды, что уже через несколько минут у Амины не было никаких сомнений в том, за что она его любит – за то, как сильно он любит ее.

Шеботную Лалу Амина помнила еще со свадьбы. Эта девочка была тогда одновременно везде. И танцевала, и заливалась смехом, и сама заставляла смеяться всех вокруг.

Ее реакции на собственную персону Амина слегка опасалась. Судя по рассказам Мира, девочка она непростая, своенравная. Совсем как сама Краевская.

Но, судя по всему, брат преувеличивал. С Лалой Амине тем вечером оказалось найти общий язык проще, чем с остальными.

Первым делом, все члены семьи обняли Мира, поздравляя его с тем, что стал еще на год опытней. Дамир же в свою очередь поздравил новоиспеченных родителей с рождением первенца, вручил им заготовленный подарок.

На вопрос, где его тезка, Сара ответила, что малыш спит.

Как оказалось, в доме родителей у него была своя специально купленная колыбель, пеленальный столик и прочие вещи первой необходимости.

Хоть Наира и собиралась заниматься ребенком самостоятельно по мере сил и возможностей, Кяриму приходилось часто уезжать в командировки в связи с работой, поэтому Сара настояла на том, чтоб в такие поездки дочь с внуком перебиралась к ним.

Она и сама перебиралась бы к дочери в новую квартиру, но кто тогда присмотрит за ее ребенком? На это замечание жены и игривый скошенный на мужа взгляд, Сабир ответил цоканьем языка.

После знакомств, приветствий, поздравлений, семья села за богатый стол. И если садясь, Амина опасалась, что обидит хозяев, ведь есть совершенно не хотелось, даже попробовать каждое из блюд не удалось бы, так их было много, но стоило взять ложечку плова… баклажанный рулетик… укусить предложенный Миром кусочек запеченного картофеля, как перед глазами поплыло от самого настоящего кулинарного экстаза и жадности! Жадности узнать все секреты хозяйки, завладеть ими и научиться не хуже.

Услышав похвалу Амины ее кулинарных талантов, Сара оттаяла окончательно. Решила, что эта невестка будет ее любимой. И все равно, что сын-то у нее всего один, значит, и невесток больше не предвидится. А потом они с Аминой пропали для остального мира, тихонько переговариваясь обо всех представленных на столе кулинарных изысках и о тех, которые хранили в своей памяти.

– Сын, а ты пробовал вот это все безобразие, о котором они там шепчутся? – вернуть из обратно в компанию никто не пытался. Только Сабир в очередной раз вздохнув, обратился к сыну.

– Долму пробовал… – Амина на секунду отвлеклась, метая игривую молнию взглядом в мужчину. Мол, только попробуй сказать, что не понравилось. Получилась подстава. Когда сидишь за столом с мамой и любимой – назвать лучшим в мире борщ одной – значит стать огромным разочарованием для другой. Поэтому пришлось изворачиваться. – Мало было, надо больше, чтоб распробовать…

Миру казалось, что вышло дипломатично, судя по тому, что Амины хмыкнула, тоже ответ оценила.

В то время, как Амина с Сарой обсуждали чудеса кулинарии, Наира рассказывала о первых днях жизни своего маленького Дамира. Как спит, как улыбается, что спокойный, что на папу похож…

– Вот проснется, сам оценишь… – обращалась Наира в основном к брату, ведь остальные успели уже познакомиться с новеньким. Мир же ощущал одновременно и страх, и предвкушение. Не помнил уже, как это – знакомиться с новым человеком, который только родился… и сразу родной. Да еще и маленький такой, хрупкий, закричать может.

Он не то, чтобы боялся детей, но как себя с ними вести – абсолютно не знал.

Хотя теперь-то опыта было где поднабраться. Наира родила, Настя Имагина вон тоже на днях. И обе пацанов. Новоиспеченного Имагина Мир тоже пока не видел. Но в ближайшее время собрался наведаться с визитом. Знал только, что Глеб абсолютно счастлив и уже о втором мечтает, а Настя смеется и говорит, что мужа непременно попустит – пара бессонных ночей, «ароматных» подгузников в ночной тиши и свежести, и показания будут изменены.

Может… поднабравшись этого самого опыта и о своем подумать будет можно… Мир вновь глянул на Амину… Залюбовался.

С ее носиком, с ее глазками, с ее талантом, но боже, только не с ее характером…

– Проснулся, – из одной из комнат донесся детский плач. Сара с Наирой понеслись к младшему Дамиру, остальные же напряглись в ожидании, ведь это значит, что скоро малыш будет тут.

Он оказался хрупким, маленьким, сладко пахнущим… пакетом. Именно таким Мир увидел его впервые. Даже на руки взял, покачивая, как показала мама.

– Привет, – и ни на кого он похож не был. Сладко спал, втягивая воздух через трепещущие маленькие ноздри, почмокивал губками, пытался ручку достать, чтобы потереть глазки…

– Красивый, – Амина рассматривала его так же, как Мир, стоя за его плечом. Улыбнулась Наире, для которой, кажется, эта похвала имела значение, а потом вновь залипла на младенце.

Ей казалось, что она не испытывает к ним особых чувств и сантиментов. В ее окружении мам с младенцами не было. Да и сама она в последний раз имела дело с детьми еще в Краснодаре, когда у старшего брата Ильи по очереди родились два сына.

А с тех пор… О своих Амина не думала. С Ильей они не успели, а дальше и речи не шло. Конечно, на старости лет она могла бы впасть в унынье по поводу того, что не оставила после себя никого и ничего, но считала, что это не ее путь.

Ее путь – Бабочка. А в Бабочку ребенка не приведешь. Да и от кого? И не менее важный вопрос? Для кого?

– Но громкиииий – жуть, – ребенок был аккуратно извлечен из рук Мира, он аж вздохнуть себе позволил. Ведь, как оказалось, пока держал – не дышал. – Певцом будет, наверное, – после Мира ребенка взяла на руки Лала, тут же начиная профессионально агукать и укачивать. Амине стало даже как-то стыдно – девочке-то явно не тридцатка, как ей совсем скоро, а умений больше…

– Или танцором, мы когда музыку включаем, он начинает ножками так… – Сара показала, как умела, а все дружно рассмеялись.

– Это называется «эшапе с заносками», детки долго тренируются, очень сложное… – Амина заметила, а потом пожалела, что не смолчала – во взгляде окружающих зажегся интерес, но рассказывать о собственной работе она была не готова. Вот только поздно.

– Амине, а вы и народные танцуете? – вопрос задал Кярим. Задал так просто и бесхитростно, что Амина не сомневалась – подвоха тут нет. Только интерес. – Я просто со свадьбы помню… И это было…

– Мощно, – за мужа закончила Наира, остальные же закивали.

К щекам Краевской прилила кровь. Похвала была приятной. И гордость в глазах Мира тоже. Хоть и неправильно это. Нечего ему ей гордиться. Как и ей незачем знакомиться с его семьей.

– Спасибо. Да. Народные танцую. Я в детстве танцевала в бакинском ансамбле «Гранат»…

– Да вы что?! – только передавшая Наире ребенка Сара всплеснула руками. – Вот это да! Это же Аббасика нашего ансамбль! Это мой двоюродный брат, Амина! – после этих слов… у Амины отвисла челюсть, а Сара залилась звонким смехом. – Вот это да! Вот это новость! Вот это жизнь!

Жизнь действительно крутила судьбами как могла.

– И что? И как? И… – сначала Сара завалила Амину вопросами, на которые та просто не могла не ответить. Рассказывала, рассказывала, рассказывала.

Об Аббасе, о котором могла говорить только хорошее, потому что неистово любила, до сих пор каждый день вспоминала и благодарила, об их выступлениях – на городских праздниках, на свадьбах, на фестивалях. О всяких интересностях, которые сопровождали их трудовые танцевальные будни.

А потом задавала миллион вопросов, чтобы узнать как там Аббас, как там ансамбль, как новые зернышки.

Оказалось, они переживали сложные времена, что и неудивительно. Лет десять тому важный Бакинский чин почему-то обозлился на Аббаса, и прилагал все свои усилия для того, чтобы задушить его «Гранат». Их не приглашали больше никуда, у них отобрали зал, родители начали понемногу забирать оттуда детей, ведь по городу пошли ужасные слухи и о самом ансамбле, который называли чуть ли не публичным домом, и об Аббасе, который вроде как на этом-то и зарабатывал.

Бесследно это не прошло, подкосило здоровье учителя, но он не был бы собой, если бы не смог восстать из пепла.

– Какой бы поклеп на него не наводили, профессионал-то он знатный. Начал понемногу, по чуть-чуть, отстраивать и репутацию, и коллектив. И вот сейчас снова гремят. Даже дальше пошли – на прошлой неделе взяли гран-при в международном фестивале в Турции. Мы очень гордимся своим Аббасиком.

Амина и не сомневалась, что гордится. Сара с таким жаром рассказывала, что Краевская прочувствовала это до самых костей. Ответить, правда, сразу не смогла, потому что в горле встал ком. Это ведь из-за нее… Все из-за нее…

Но Мир выручил. Поддержал маму, а потом и тему перевел.

– Я ему завтра же позвоню, Амине, расскажу о нашей встрече… – судя по энтузиазму, Сара и сегодня бы позвонила, но время было позднее.

– Не надо, Сара… Можно, я позвоню…

Она давно уже почти решилась. Решалась долгих десять лет. И недавно поклялась окончательно – что позвонит.

Родителям пока нет – не была готова, а ему да.

– Хорошо, дочка. Звони ты.

***

Позже был торт с тридцатью двумя свечами. Мир задул все. Были танцы – обычные, семейные, парные, иногда сольные или даже коллективные. Веселились от души.

Амина учила Лалу, оказавшуюся очень способной. Учила Мира с Кяримом, которые вдруг воспылали желанием стать хорошими танцорами. Смеялась, хватаясь за живот, когда следила за плодами своего труда, сидя на диване. С первого раза редко у кого получается, но у них не получалось так потешно, что сдержаться было невозможно.

Потом уже ее учили. Учили особой Бабаевской тактике игры в нарды.

Но с Аминой их тактика почему-то работать отказывалась. Амина делала вид, что это все потому, что новичку всегда ведет, а сама-то знала – на любую Бабаевскую тактику есть контраргумент – тактика Джафаровская…

Вечер получился небывалым.

***

– Амина, спасибо вам, что пришли, – прощались они уже обнимаясь, а не только пожимая руки.

Сара была счастлива. Искренне счастлива, ведь до последнего опасалась, а потом познакомилась с избранницей сына и будто отлегло.

Сабир разглядел в Амине умную женщину, а в сыне – любовь к этой умной женщине.

Наира с Кяримом тоже одобрили выбор брата.

Лала же просто влюбилась. Весь вечер провела, заглядывая в рот загадочной танцовщице из клуба Баттерфляй. А после решила, что непременно должна еще встретиться с ней наедине. О чем, в принципе, Амине и сказала. Краевская против не была. Пообещала втихаря, что устроит экскурсию по Баттерфляю, в котором, как Лала шепотом призналась, она уже была – инкогнито, конечно, но на выступление бабочек не попала, о чем очень жалела.

– Это вам спасибо… – сама Амина пребывала в такой эйфории, что проанализировать свои ощущения и понять, довольна ли она – не могла.

Она будто попала на день домой – в Баку. Напиталась родным языком, родными лицами, родными забавами, родной атмосферой.

А теперь очень не хотелось уезжать, но надо было.

До машины их с Миром провожали всей семьей. Всей семьей махали на прощание…

– Тебе очень повезло с семьей, Мир.

– Спасибо, – он вел машину неспешно. Они будто прогуливались по ночному городу, но на машине. – Ты можешь стать частью этой семьи… – Мир хмыкнул, бросая на Амину быстрый взгляд, она же отвернулась к окну.

Он не раз уже говорил ей такое. И в ответ всегда тишина.

А что сказать? Нечего…

Краевские были предупреждены, что ночевать она не придет. Почему именно – Амина не уточняла. Была слишком запутана во всем этом. Но ее и не спрашивали, чем значительно упрощали жизнь.

Поэтому после такого насыщенного вечера Амина с Миром направились прямиком к нему.

Квартира встретила их прохладой и тишиной…

Амина сбросила туфли, который умудрились натереть даже, когда она просто сидела в машине, прислонилась к стене, испуская протяжный стон.

Дамир посмеялся, поцеловал ее, а подхватил на руки, неся к кровати, опустил, сделал шутливый реверанс.

– Госпожа довольны?

– Да, – госпожа были очень довольны.

И вечером, и своим покорным слугой.

Слуга же в это время успел снять рубашку, аккуратно повесить на спинку стула, а потом тоже опуститься на свою кровать-подиум, приближаясь лицом к лицу сидевшей и растиравшей свои многострадальные ножки Амине.

– Он такой маленький, Амин…

– А ты такой большой… – улыбнувшись, девушка коснулась кончика его носа поцелуем.

– И как они с ним все это… – видимо, знакомство с племянником впечатлило мужчину не на шутку.

– Практика, Дамирсабирыч. Ты тоже когда-то научишься…

– Да, практика. Буду на нем практиковаться, чтоб на своих потом не опозориться…

Выпалив, он вновь встал с кровати, направился в душ.

Амина же практически все время, пока его не было, смотрела перед собой, думая… А ведь он действительно когда-то станет отцом. Чьих-то детей. Хорошим отцом. Любящим, строгим, но справедливым. И жену любить будет… На руках носить.

В груди защемило. Стало жалко, что это не ее судьба. Очень жалко…

А когда Мир вернулся, Амина уже спала. Стянула платье, надела его футболку, обняла подушку, и тихо спала.

Он потушил свет, лег рядом, поцеловал в основание шеи сзади, вдыхая запах ее волос, закрыл глаза блаженно…

Он был счастлив. Держа ее в руках и вынашивая в сердце множество планов.

***

Проснулся же Дамир еще ночью.

Амины рядом не было. Она сидела на полу, перед журнальным столиком, за которым они иногда обедали.

Мир встал с кровати, протирая глаза и фокусируя взгляд, опустился рядом с женщиной, посмотрел туда, куда смотрела она – прямо перед собой на вазу с гранатами.

Амина взяла в руки спелый плод – вроде бы не выбирала, брала верхний, но в руках у нее оказался самый насыщенный кроваво-красный гранат, сначала взвесила, потом схватила лежавший тут же маленький ножик, надрезала кожуру.

Мир не вмешивался, не спрашивал, что она делает, просто молча следил за тем, как Краевская сначала очищает фрукт, а потом начинает аккуратно выбирать из луз мелкие зернышки. Некоторые лопались, брызжа соком не только на ее пальцы, а и вокруг, но большая часть осталась целой и невредимой. Через добрый десяток минут на местном же блюдце образовалась приличная горсть зерен. Амина собрала весь мусор, встала, пошла в сторону кухни, выбросила, вернулась…

Все это происходило в тишине и полумраке комнаты, осветляла которую одна единственная стоявшая тут же свеча. Слышен был разве что шорох их дыхания, звуки движений Амины  отголоски уличного ночного трафика.

Вернувшись, девушка вновь села у столика, на подушку, чуть дальше от Мира, чем было раньше, хотя тут же подвинулась, чтоб упираться ступнями в бедро мужчины.

– Ты когда-то спрашивал, как мне живется здесь, вдали от родного дома…

И наконец-то заговорила…

– Мне живется приблизительно так… – а потом зачерпнула в ладонь гранатовых зерен, отодвинула блюдце, освобождая прямо перед собой место на стеклянном столе, высыпала их, начала делать странные вещи –  будто формировать из зерен какую-то картинку, Миру понять было сложно, поэтому он просто следил за происходящим и ждал, когда Амина закончит или вновь заговорит. Ждать пришлось недолго. – Вот, видишь? Похоже?

Девушка вскинула взгляд на Мира.

– На что?

– Это мой Азербайджан, – девушка начала вести пальцем по контуру такой своеобразной карты, а это была именно она – карта, теперь Дамир это понял. Амине-ханым создала гранатовую карту своей земли. – Земля огней всегда горит, Мир. – Рубиновой карты, которая действительно будто горела – грани гранатовых зерен отсвечивали бликами, создавая впечатление, будто там происходят огненные вспышки.

Обведя карту полностью, Амина взяла с блюдца одно из оставшихся там зерен, а потом положила его отдельно от карты. Положила далеко, вверху и левее, на северо-западе.

– А это я.

– Зернышко…

Амина кивнула.

– Да, как гранатовое зернышко, которое жизнь забросила очень далеко, слишком далеко от таких же зерен как оно. А это ты… – Амина взяла теперь уже горсть из шести зернышек, аккуратно положила где-то рядом со своим одиноким. – Видишь, ты тоже далеко, тоже наверняка чувствуешь то, что чувствую я, но вокруг тебя есть хотя бы самые близкие, хотя бы немного своих огненных бликов.

И действительно. Мир никогда не чувствовал той ностальгии, которая подчас одолевала даже его отца с матерью. Он не жил в Азербайджане, ему не приходилось оставлять свой родной дом и куда-то перебираться, он считал себя частью той традиции, культуры, приезжая туда чувствовал родство с той землей, но он никогда не ощущал тоски по ней. Такой, как наверняка просыпалась иногда в Амине – животной, дикой, неутолимой. Когда снится родной сухой грунт с трещинами из-за недостатка влаги, когда снятся ряды гранатовых насаждений со свисающими с ветвей еще зеленоватыми плодами, когда во сне слышен детский смех несущейся куда-то веселой толпы и ты кажешься ее частью, ты тоже куда-то несешься по родным улочкам, ступая по горячему камню босыми ногами, размазывая по лицу родную Бакинскую пыль, в которой выпачканы твои руки, а потом просыпаешься… Просыпаешься жестоко – в своей не своей Киевской квартире. Далеко-далеко и одиноко-одиноко…

Мир не чувствовал подобного никогда в жизни, рядом всегда были родители, сестры, друзья – такие же представители диаспоры как и он сам. А у Амины не было ни одного из упомянутых мостиков, способных связать с домом. Отчасти по ее вине, отчасти по вине судьбы, но сейчас это уже ничего не меняло.

– Мы поедем туда, Амине-ханым, обещаю тебе…

Это все не было сказано Аминой, но так ясно ощущено Миром, что не пообещать он не мог. Он почувствовал ту страшную боль, одиночество и тоску маленького гранатового зернышка, которое оказалось так далеко от родины.

– Не поедем, Дамир. Не поедем… – Амина же вдруг сгребла все рассыпанные по столу зерна, вновь ссыпала их в блюдце, встала, вышла. Мир слышал, как щелкнул замок в ванной. Идти за ней не решился. Лучше не надо.

А потом долго еще сидел вот так просто глядя на то, как блики свечи отражаются на боках гранатовых зерен. В каждом будто жила собственная душа и она рвалась наружу, рвалась на волю…

Бедное его зернышко…