Амина сидела на стуле, как следователь на допросе, уткнувшись подбородком в спинку, внимательно глядя на нежданного гостя, явно заночевавшего в ее кабинете. Ирония судьбы – ни больше, ни меньше. И Женя Лукашин у нее на новый лад не упился вусмерть, а вусмерть устал, поэтому и заснул здесь – трогательно поджав под себя ноги на ее недобитом диванчике.

Войдя в гримерную, первым делом Амина схватилась за сердце, со словами «мать вашу» тут же тихонько сползла по стеночке, но потом присмотрелась, осознала, собралась, отлипла от стены, подошла к спящему.

Пыталась делать это тихо… Проверила – вроде дышит, во всяком случае щеку обдало теплым воздухом, слюни на подлокотник не пускает, даже ботинками обивку не пачкает. Формально и придраться не к чему, кроме как к нарушению границ частной собственности.

Убедившись, что племенной жеребец Дамир Сабирович Бабаев копыта у нее в кабинете не отбросил, Амина отошла, присела сначала на трюмо, расположенное прямо напротив дивана, продолжая разглядывать нарушителя ее сердечного спокойствия, потом на стул, все так же глядя на мужчину, потом встала, прошлась… Вышла из кабинета, прогулялась…

Все надеялась, что он проснется сам и уйдет с миром. Давала ему шанс, так сказать. Ведь прекрасно понимала – их сцена «а по утру они проснулись» не обойдется без стычки, но Мир то ли так устал, то ли подсознательно жаждал проснуться при ней, но когда Амина вернулась – по кабинету все так же разносилось тихое сопение.

На часах было девять с небольшим, Амина явилась заранее, солнечные лучи добрались даже сюда – через маленькое окошко под потолком – служившее больше вентиляцией, чем средством освещения. И оставшееся до десяти время провела тут же – сначала листала конспекты, потом думала о чем-то своем, глядя в окно, на диван, на себя в трюмо. Потом смотрела только на диван и думала о нем…

Дамир вызывал в ней странные чувства. Сейчас жалко, часто раздражает, вчера развеселил своими смс-ками в два часа ночи. Понять его сложно, раскусить еще сложней. Если изначально они были абсолютно явными конкурентами, то в последнее время роли слегка изменились. И дело ведь не столько в этом ее наивном пари, которое стало скорей поводом для оттепели. Кажется, оба устали от вражды, но и дружить не научились. А не дружить…

Этот вариант Амина для себя не рассматривала. Причин было много.

Первое – она в этом не нуждалась. У нее была Бабочка, дома ждали Краевские. Были цели – добиться права на свое шоу, закончить заочку, отодвинуть Бабаева и занять место полноценного управляющего Баттерфляя. Мужики в этот план вообще не вписывались, а конкретно Бабаев тем более.

Второе – он в этом не нуждался. Конечно, поглядеть на нее любил. Но кто не любит? Пирожок вон вообще слюной захлебывался, стоило ей на горизонте появиться, а этот явно не меньший ценитель женской красоты, разбирается… Но поглядеть – это вам не вместе закаты с рассветами встречать, а один раз перепихнуться и разойтись у них не выйдет. Амина нутром чувствовала, что это интерес не утолит. Ни его, который явно есть. Ни ее, который она категорично отрицает.

В очередной раз расставив для себя все точки над «и», Амина на мгновение замерла, осознавая, что ее спящий горный красавец изволят проснуться…

***

Чувствовал себя Мир говном. Будто ночь провел на вокзале. Будто знал, как это – проводить ночь на вокзале.

Затекло все: ноги, руки, шея, спина. Башка трещала, организм хотел то ли спать, потому что последние часы расценил не как жизненно важный «отсып», а как издевательство, то ли есть, потому что про ужин Мир благополучно забыл, то ли сдохнуть. Это, конечно, решило бы все проблемы разом, поэтому было самым предпочтительным вариантом.

Сдохнуть захотелось еще сильней, когда Дамир вспомнил, где заснул, а потом совсем перед глазами заплясали виселицы, когда открыл один глаз, в который метко целился солнечный лучик, за ним второй. И так – двумя, осознавая, что это его жизненный крах, поймал выжидающий взгляд сидевшей напротив Амины.

Она ничего не спросила – просто бровь приподняла, сидела спокойно и ждала… чего-то от него.

– Черт… – явно не этого.

Мир кое-как сел, попытался размять шею со спиной.

– И тебе доброе утро, – по правде, Амина его прекрасно понимала. Этот диван и в разложенном виде-то не самый удобный, а вот так – скрючившись, он, наверное, поистине страдал.

– Воды дашь?

Амина вредничать не стала – дала. Сначала один стакан, а потом второй.

– Сушит? Пил что ли?

– Нет. Просто страдал.

Мир даже встал, размял уже ноги, а потом снова спину, чуть не застонал, потер лицо. Было хреново, но он хотя бы постепенно начал просыпаться, в себя приходить.

– Почему страдал?

– Не знал, где ты ночи проводишь… – буркнул себе под нос, но Амина услышала.

– Что? – застыла посреди комнаты, руки в боки уперла, уставилась серьезно.

– Говорю, думал, где ты по ночам шляешься… Бабочку бросила, и где теперь жопой крутишь? – вопрос получился злым. В принципе, на другой расчитывать от невыспавшегося, недовольного мужика было бы глупо.

– Не твое дело… – Амина же практически ошалела от хамства. Нет, она уж свыклась с тем, что с ней Мир особо слов не подбирал. В принципе, как и она с ним. Но вот так… На ровном месте… После того, как она его пожалела – орать не начала, как только обнаружила в кабинете, выгнать мокрым веником не пыталась, даже слова-то кривого не сказала! – Совсем ты берега видеть перестал, начальник, – бросила в ответ презрительно.

– Ну-ну, – и Миру ведь самое время на мировую пойти – осознать, признать, поблагодарить за гостеприимство да смыться, пока не вспомнила, что он ее вообще-то утром на встречу приглашал, а причину для встречи придумать не успел, но куда там – тормоза отказали. – Это мне говорит человек, который начальника в лицо жлобом зовет и позволяет себе ультиматумы ставить. Мол, «не буду работать тогда-то и тогда-то, а вот тогда-то буду…», – язвительно передразнил женский манер, – это ты охамела, и терпеть я это не буду!

Рявкнул, а потом вышел из каморки, зло хлопнув напоследок дверью.

Типа слово последнее за собой оставил. Ну как же… Конечно… Так Амина и позволила…

Именно поэтому, выждав минуту, девушка вылетела из комнаты, понеслась следом за Дамиром, который явно направлялся к себе в кабинет.

– Ты мне пятьдесят тысяч висишь!

– Щассс… – Мир оглянулся, бросил взгляд, достойный самой Амины – такой же молниеметательный, а потом ускорился.

Видимо, очень ему хотелось стукнуть еще одной дверью перед ее носом.

И догнать его Амине было практически нереально. У мужчины и шаг размашистей, да и обувь куда удобней. Сколь бы опытным носителем каблуков Амина не была, как бы ни ускорилась, приходилось практически бежать только для того, чтоб дистанция оставалась той же.

На лестнице стало еще хуже – Мир-то взлетел, а ей нужно было внимательно смотреть под ноги, чтоб не споткнуться и не покатиться кубарем обратно.

– Закроешь дверь – получишь по морде…

Отчаянное последнее китайское предупреждение Мира ну никак не испугало. Он затормозил непосредственно возле своей двери, с ухмылкой проследил за тем, как Амина взбегает на последнюю ступеньку, как цокает своими долбанными каблуками по дощатому полу, царапая лак, дождался, когда она окажется довольно близко, медленно зашел в кабинет, глянул напоследок и попытался таки закрыть злосчастную дверь.

Откуда в девушке взялись силы – одному богу известно, но маневр провернуть Миру не удалось, Амина резко дернула ручку за секунду до того, как та с хлопком закрылась бы.

Дернула с такой силой, что вырвала из рук не ожидавшего подобной прыти Дамира, влетела в кабинет, хлопнула уже за своей спиной, а потом с чувством, с замахом, со смачным шлепком отвесила Миру пощечину.

– Я свое слово держу, а с тебя пятьдесят штук… – собиралась тут же развернуться и смыться, но кто даст-то.

– Отлично, тогда с тебя тридцать, и это мы в счет долга не берем…

Что именно – «это» спросить Амина не успела.

Ее, успевшую уже развернуться к двери, резко крутануло, впечатало в стену, не сильно, но ощутимо, воздух из легких вышел, а через секунду вдохнуть уже не дали – Мир прижался своими губами к губам такой милой сердцу занозы.

***

Почему взбесился – и сам бы не сказал. Почему забыл о пари – хрен его знает. Почему решил поцеловать, получив по морде – потому, что по морде уже получено, хуже некуда, можно рискнуть.

Поцелуй получился… больным.

Амина ошалело позволяла себя целовать первых пару секунд. Да и то «позволяла» – это образно.

Застыла, упершись в мужскую грудь руками, губы сжала, дышать перестала. А потом отмерла – брыкнулась раз, второй, вновь замахнулась, чтоб по лицу заехать…

– Отвали, придурок, – оттолкнула, схватила стоявшую на тумбе рядом керамическую фигурку. – Совсем сдурел?

Бежать не спешила, но поцеловать во второй раз Мир не решился бы. Удовольствие… сомнительное.

– Чего орешь? – до этого их лица продолжали находиться на расстоянии нескольких сантиметров, теперь же Мир сделал шаг назад. Стратегически решение было неправильным, потому что теперь Амина могла спокойно заехать этой фигуркой в область между глаз, но и зажимать ее в углу – чревато последствиями.

– Еще раз… Попытаешься… Меня… Поцеловать… – ультиматум Амина ставила, восстанавливая дыхание. Не то, чтоб этот поцелуй ее настолько впечатлил, но ошарашил знатно. – Кастрирую.

– Голыми руками, подозреваю, – Мир же действительно потерял вид на берега. Сам не знал, на что нарывается. Но, кажется, так соскучился по их стычкам, что собирался получить по максимуму. Не зная даже, как этот максимум может выглядеть.

– Идиот ты! – на Амину подействовало – она взбесилась еще больше. Серьезно замахнулась, бросила. Мир успел увернуться. Фигурка полетела в противоположную стену, чуть не попав в окно, отскочила, упала на пол.

– А ты висишь мне тридцать штук и гривен сто за эту хренотень.

– Отлично, тогда я сейчас сравняю счет. Готовься ловить головой оставшиеся двадцать тысяч, которые должен мне ты…

Амина огляделась, схватила все с той же тумбы оставленный там стакан, бросила в отошедшего к столу Дамира, промазала, но не отчаялась.

– Знаешь что, скотина?! – и слова подбирать перестала… – Ты мсе всю жизнь испортил! У меня в жизни все было прекрасно, пока ты не заявился в Бабочку со своими правилами и дебильным невосприятием меня! – в Мира полетела пепельница. – Пока ты не начал придираться по мелочам, пока ты не начал бесить меня одним своим видом! – а потом кипа салфеток, которые даже на метр не отлетели, тут же осыпавшись к ногам Амины. Над чем Мир с удовольствием посмеялся, а Амина зло зарычала, подбегая теперь уже к стеллажу и доставая оттуда какую-то книгу. Бросила. Промазала.

– Так может ты в меня влюбилась, Амине-ханым? Раз я одним видом тебя бешу?

И вновь Амина зарычала, метнув уже диванной подушкой. Мир ее поймал, бросил обратно, попал.

– Еще раз так назовешь…

– Тоже кастрируешь, Амине-ханым? Боюсь, что с такой меткостью сначала руки и ноги отрежешь, а потом уже куда нужно попадешь…

Практически с боевым кличем подбитого слона, ну или просто издавая звуки, свойственные женщинам в истерике, Амина приблизилась к столу, попыталась дотянуться до Мировой шеи. Хотелось просто подержаться. Просто туго так сжать и пару минут не отпускать.

– Ненавижу…

Амина метнулась за стол, Мир в обратную сторону.

Почему-то осознав, что вывел ее из себя, сам мужчина успокоился. Успокоился и теперь с радостью впитывал ее гнев. Такой искренний, чистый, ощутимый. Любовался ее пылающим лицом, выбившейся из хвоста прядью черных волос, налитыми злостью глазами, сжатыми губами.

– Ты такая красивая, Амине-ханым, глаз не отвести, – и чувствую невероятную эйфорию, Мир не мог не признаться в том, что крутилось на языке.

– Ты труп, – Амина же, почувствовав очередной прилив сил из-за его насмешливого, как казалось ей, комплимента, схватила теперь уже другой стакан, который стоял на столе, занесла руку для броска.

По правде, попасть Амина хотела разве что впервые или во второй раз. Дальше она уже не сомневалась, что Мир сможет увернуться, но сдержать злость не могла. Ей нужно было ее выпустить, иначе тело грозило взорваться.

И Мир благополучно увернулся бы от этого стакана, если бы он летел в него, но во время замаха он соскользнул, и траектория получилась немного не такой, как рассчитывала Амина.

Целилась в Дамира, а получилось, что стакан полетел к двери.

На несколько мгновений застыв, что Амина, что Дамир следили за тем, как очередной снаряд стремится мимо цели. Они и предположить не могли, что именно в эту минуту кому-то взбредет в голову вломиться в кабинет.

Они и в страшном сне представить не могли, что явится туда Глеб Имагин.

Что откроет дверь без стука, что ступит ногой в кабинет, что сначала не поймет, почему Амина с Миром смотрят на него такими перепуганными взглядами, а потом не успеет увернуться от летящего на него стакана.

Амина подумала – увольнение.

Мир подумал – сотрясение.

Глеб подумал – смерть.

И свет погас.

***

Чувства, который сейчас испытывал Глеб, чем-то напоминали ему состояние комы после пережитой аварии.

Он понимал, что надо открыть глаза, но было так тяжело это сделать…

Слышал, как кто-то переговаривается сверху, но облегчать участь этим смертоубийцам не хотел.

– Мир, может скорую? Оно так ему врезало…

– Конечно, врезало, Амине-ханым. Ты ж если бросаешь – то на убой, зайка моя.

– Не ёрничай, придурок. Если что – скажу, что была в состоянии аффекта, а аффект мой – это ты. Тебя судить и будут.

– Господи, какой юрист пропадает! Логика – бетон. Сила в руках – богатырская. С начальством разговаривает – жуть как правильно. Одному по мордам дала, второго стаканом отключила. Очень мотивирована идти на повышение по трупам конкурентов.

– Да заткнись ты! Он проснется сейчас…

Все это говорилось шепотом, но даже так Глеб расслышал и не смог удержаться от смеха. А еще было жутко любопытно, когда она успела заехать Миру по мордам…

Возможно, действительно контузило, вот он как дурачок и смеется, но смешно было неимоверно.

Он открыл глаза. Сел на диване, на который его, видимо, затащил Дамир после техничного отключения в исполнении Амины, придержал рукой мокрую тряпочку, которая лежала на ощутимой уже шишке на лбу. Оглядел своих коллег.

Амина стояла… виноватая. Бессознательно заламывала руки, смотрела, как провинившийся пес, будто наготове сбежать. Во взгляде Мира тоже мелькнуло беспокойство, но, видимо, рассудив, что раз встал – значит жить будет, Бабаев разом повеселел.

– Убить хотели? – Глеб спросил максимально серьезно, переведя взгляд с Мира обратно на Амину.

– Прости, Глеб, я случайно.

Расчет был правильным – в Амине проснулось максимальное чувство вины. Теперь из нее хоть веревки вить можно.

– Спасибо, что не специально. Имущество казенное?

– Ага, – Мир поднял валявшийся все там же стакан, вернул на стол. – Казенное, неубиваемое. Как и твоя голова.

Мужчины прыснули смехом.

По правде, по голове Глебу досталось знатно. Когда Настя узнает – придется идти в больницу – проверяться, но ситуация вышла комичной.

Амина же юмор не оценила. И если из чувства вины Глебу ей сказать было нечего, то Миру достался такой красноречивый взгляд, что Имагин понял – еще не один стакан отскочит уже от головы управляющего Баттерфляя.

Отсмеявшись, порассуждав о том, что же все-таки случилось, Глеб вспомнил, зачем, собственно, пришел.

Встал, прошелся по кабинету, полюбовался на свою шишку в зеркальном отражении. Отложил тряпицу, взял все тот же стакан, приложил холодненьким бочком ко лбу. Развернулся к подчиненным.

– Я отчеты смотрю, все хорошо, продолжайте в том же духе… Не в смысле настолько радикальных методов, но в смысле проводимой вами политики партии. Но у меня тут возникло одно предложение, хочу с вами поделиться…

Амина с Миром синхронно приподняли брови.

Это вышло так одинаково и забавно, что Глеб хмыкнул. Ему стало интересно, а сами-то они хотя бы представляют, насколько похожи?

– Ко мне обратились представители «Stage guys», у них запланирован тур. Мировой. Запланирован давно, и Киев в списке городов не значится. Но ребята веселые – райдеров особых не выдвигают, но часто себе на уме. У одного из них какая-то поклонница по переписке в Киеве есть. Видимо, дама очень мощная, потому что ради нее парень хочет попасть в Киев. А раз уж они здесь будут, то сами понимаете – концерт организовать можно. С их агентом мы когда-то учились, он мужик адекватный. Понимает, что если приезд через месяц, зал приличный не организует, а с клубом договориться можно.

– А какого числа приедут?

– Шестнадцатого июня.

– У нас… – Мир на секунду завис, вспоминая.

– Бакинцы.

На выручку пришла Амина. Она-то помнила все и всегда.

– Отменить сможем? – Глеб перевел вопрошающий взгляд с Амины на Дамира и обратно.

Те тоже переглянулись.

– Наверное, сможем… – Мир ответил не то, чтобы очень уверено, Амина же вообще скривилась.

– Просто те ребята очень популярны. Во-первых, цены на билеты будут выше. Во-вторых, они раскупятся и окупятся. Это реклама для нас. Поверьте, в новостях нескольких покажут. Плюс неустойку, если вдруг ради них мы от кого-то откажемся, оплатить обещали они со своей прибыли. То есть ребята очень заинтересованы. Нам нужно только согласиться…

– Ладно, как-то решим.

Мир видел, что Амина сильно сомневается. Даже губу закусила, а когда он во второй раз согласился, вновь скривилась.

– Дашь нам контакты этого агента, договоримся сегодня-завтра. Нужно билеты в продажу пускать и что-то делать с бакинской группой.

– Вы продажи уже начинали?

– Да. Идут не очень быстро, но билетов сто продали…

– Тогда попытайтесь договориться о переносе, а не отмене. Если нужно – я лично встречусь и извинюсь. Не хочу, чтоб они были в обиде. Ребята нормальные?

– Да уж… – Амина ответила, подразумевая что-то понятное ей одной.

– Ладно, в общем, на связи. Я контакты брошу, а вы занимайтесь…

Глеб попрощался с Миром, вновь выслушал извинения от Амины и умчался в свою долгую и счастливую жизнь, хвастаться перед женой шишкой, управляющий же Баттерфляя и его же ивент-менеджер остались в кабинете, чувствуя пустоту, неловкость и немного панику.

Пустоту чувствовал Мир, остальное – Амина.

– Дамир, с Русланом такие штуки не пройдут просто так… – и поцелуй забылся. И гонки после тоже. Мысли о необходимости говорить с давнишним знакомым в таком ключе вытеснили все остальные переживания.

– Я довольно хорошо знаю его, Амина. Он вменяемый человек, мы заплатим…

– Мир, послушай меня, он…

– Что? – Мир посмотрел слишком пристально.

– То, что он вменяемый – я не отрицаю, но поверь мне, если мы откажемся, решать вопросы приедет уже не он… один.

– А кто? – Дамир понял, что ступил на нужную ему для понимания и абсолютно нежелательную для Амины дорожку.

– Никто, просто…

– Что «просто»? Ты можешь внятно все мне объяснить? Так, чтоб я понял, почему отказываться от того концерта в пользу этого мы не должны? И чтоб мог потом это же объяснить Имагину?

– Нет, – Амина ответила, глядя прямо в глаза начальнику. Он очень правильно ставил вопросы. Внятно все объяснить она не могла. Тогда объяснять пришлось бы слишком многое. И слишком личное.

– Тогда вопрос закрыт. Я занимаюсь этим сам. Ты не вмешиваешься. Все решу.

Мир будто бы расставил точки, развернулся, обошел стол, сел в кресло…

– Ты поговорить хотел, – Амина же молча подошла к двери, обернулась уже там.

– Когда? – Мир с сомнением собрал на переносице брови, вспоминая…

– Ночью.

– А, то… Неважно, – вот только внятного объяснения собственному поведению так и не придумал. Поэтому просто отмахнулся. В следующий раз, если захочется строчить ей ночью смс, пожалуй, стоит более ответственно отнестись к аргументации.

– И извини за все вот это, – Амина вновь окинула взглядом кабинет. – Можем считать, что спор аннулирован.

– Нет уж, деньги свои получишь, но в следующий раз ставки будут равными… И ты меня извини. Наверное, лишнего наговорил.

– И наделал тоже.

– Нет, за это не извинюсь.

– Ну и дурак. А еще раз поцелуешь – снова получишь по лицу.

– Дурак. Посмотрим…

Пререкаться они могли до бесконечности. Но сегодня в роли умного решила выступить Амина.

Махнула рукой, вышла из кабинета, аккуратно закрыла дверь, а потом шла по коридору и думала обо всем.

О своем срыве, о заспанном Мире на ее кушетке, о ждущих дома Краевских. О Руслане и его группе, об Имагине с Настей.

Все было сложно-сложно. И нет в мире ни одного человека, с которым все это можно было бы обсудить. От начала и до конца. Не таясь.

Вернувшись в кабинет, Амина прилегла на диван, чувствуя оставшийся на нем запах туалетной воды Дамира. Запах довольно тяжелый. Мужской, вкусный. Аж губы запылали.

– Ох, Амине-ханым, что-то странное затевается. Очень странное…

Неизвестно, то ли Амина сама себе это напророчила, то ли кто-то сделал это за нее, но «что-то странное» действительно началось.