Глава 15

Саша проснулась, почувствовав чей-то пристальный взгляд, подскочила в кровати, огляделась по сторонам. Нет, никого нет. В комнате она одна, значит, снова приснилось. На протяжении последней недели ей часто снится этот взгляд, пытающийся проникнуть в душу, в сознание, что-то для себя понять, не заботясь о том, что она-то хочет все скрыть… Взгляд Яра.

Саша села, закрывая лицо руками. Когда же это все закончится? Когда она снова будет спать спокойно, вернувшись в свою комнату, в свою жизнь, к своим привычным кошмарам?

* * *

Девушка прекрасно понимала, что объяснений ей не избежать, Самарский — не тот человек, который спустит ей выходку, будь-то побег, неудачная попытка напиться или более удачная спровоцировать его на связь. И она оказалась права.

Находиться с мужчиной, который тебе совершенно чужой, но которому ты еще совсем недавно навязалась — ужасно, неудобно и унизительно. В этом Саша убедилась на собственном опыте. Бурный секс должен кончаться теплыми объятьями, нежным поцелуем, словами, заставляющими все внутри трепетать и утоленным сном. Должен.

Саша же, наверное, вечность сидела, подобрав под себя ноги, и смотрела в одну точку, пытаясь ответить на заданный им вопрос: «Что она наделала? Что она наделала?», и направленный на нее внимательный взгляд дать ответ не помогал никак.

Повернуться, посмотреть в глаза Самарскому, ей было элементарно стыдно. Она ему не врала, он просто не спрашивал… О таком не спрашивают, а если бы узнал, что станет для нее первым, что-то изменилось бы?

— Я не уйду, пока мы не поговорим, — не самую их комфортную тишину прервал Яр.

Она странная во всем, всегда поступает не так, как он от нее ожидает. Всегда удивляет, а потом прячется в раковину. Вот и сейчас, направленный куда-то за три девять земель остекленевший взгляд явно давал понять — больше всего ей хочется сейчас остаться одной, но этого он делать не намерен. Хоть раз Ярослав собирался попытаться ее понять.

— Мне надо в душ, — перехватив поудобней простынь, в которую была завернута, Саша рванула к двери. Нет, ей еле удается унять дрожь от осознания, что он просто находится рядом, а к разговорам она не готова совершенно.

Плотно закрыв дверь, девушка отбросила простынь, встала перед зеркалом. В ней не изменилось ничего. Или все же изменилось? И речь не столько об изменениях физиологических. Она ведь сделала это сознательно, сознательно предложила себя, зная, что его к ней тянет, сознательно не останавливала, хотя что-то внутри подсказывало — могла, сознательно таяла, под градом обрушившегося на нее извращенного удовольствия.

Включив горячую воду, девушка ступила под струи. И смыть тоже хотелось больше не пот, кровь и его запах с себя, а что-то внутри, вычистить душу и воспоминания. Сашин план был предельно прост — стоять под душем столько, сколько потребуется, на сон сегодня она может уже не надеяться, а завтра… Завтра ведь должно все решиться. И завтра будет не так страшно пересечься с Яром, и врать будет легче. Но не сложилось, девушка напряглась, когда услышала легкий скрип двери, створки душевой Самарского тоже заботили мало.

Оттягивая момент, когда придется признать, что он снова близко, даже слишком, Саша вылила на голову половину драгоценного шампуня. Не зная, сколько придется тут пробыть, раньше, девушка тратила его очень экономно, сильно сомневаясь, что Артем еще когда-то рискнет сделать для нее доброе дело. Сейчас, никакое будущее значение не имело. Отвернувшись, Саша втирала пену в голову с такой тщательностью, что рисковала остаться без волос вообще. На что надеялась? Что он развернется и уйдет? Нет, просто тянула.

Очень скоро ее руки накрыли мужские, секунда сомнения, и уже Яр стал направлять движения, и хоть мысленно Саша была напряжена до предела, по спине то и дело проходили мурашки. Под давлением твердой груди, Саша снова ступила под струи душа, на какое-то время оглохнув. Она не сопротивлялась, когда руки ее молчаливого врага опустились, разминая шею, только закрыла глаза, сосредотачиваясь на доставляемом удовольствии, когда спустились ниже, скользя по мокрому телу, еще ниже, и еще… Ох, чтобы хоть как-то сохранить связь с реальностью, Саша схватилась рукой о стену.

— Сначала, мы поговорим, — он не настаивал на том, чтобы она сейчас смотрела в лицо, но и сбежать давать не собирался, — почему ты пошла в кабинет? Не отвечай «просто», с тобой не бывает просто.

— Захотела расслабиться, — это почти правда, только «расслабиться» нужно исправить на «забыться».

— И потом тоже?

— Да.

— Ты вечно пытаешься обмануть, малышка. Вечно. Ты ведь подслушала наш с Димой разговор, — он не спрашивал, а значит, не было смысла и отвечать.

Эта догадка осенила Славу не сразу, но другая правдоподобная причина на ум не приходила.

— Ну и что дальше, Саша? Как ты видишь, что будет дальше? — все это, он говорил шепотом, еле слышным за шумом воды, развернуться же, чтобы увидеть выражение его лица, Саша все так же боялась.

— Отпусти меня, пожалуйста, если… он сказал… — почему-то сложно было пока что сопоставлять услышанные слова с человеком, которого любишь, — так и будет. С моей помощью, ты не получишь то, что хочешь.

— А что я хочу? — Яр перехватил Сашу поперек талии, прижимая к себе вплотную.

— Он не сдаст тендер, — сердце снова ускорило бег, думать стало намного сложнее, ощущая его так близко.

— Сдаст, но знаешь в чем проблема? Я хочу не только тендер, я хочу тебя, — не дав толком опомниться, ее наконец-то развернули, впечатывая в стену.

Во второй раз, это было не так, ее неуверенные попытки отвернуться, пресекались, ласковый недавно Самарский, снова стал властным, жестким. Он пожирал ее глазами, уже не давая отводить взгляд, жадно пил поцелуи, жадно ласкал и так же жадно брал. При других обстоятельствах, подобное вожделение по отношению к себе, Саша посчитала бы лестным, но сейчас думать было сложно. Он явно хотел не только сам получить удовольствие, но и ее заставить почувствовать то, чего лишила себя сама в их первый раз. Удалось, крик сдержать не получилось, даже пытаясь постоянно закусить губу. По телу прошла дрожь, забрав с собой все мысли и силы.

Та ночь была очень длинной. Ее отнесли в комнату на руках, Саша, кажется, даже забылась во сне, а когда проснулась, ей сообщили, что ничего не меняется. Она все так же продолжает содержаться в этом доме. Ей можно выходить, но не за входную дверь. Кабинет и прочие запрещенные комнаты так и остаются закрытыми, а сам хозяин уезжает.

Сообщил это Самарский, а потом поцеловал растерянную после сна девушку и вышел. Объяснения в этом доме привыкли требовать от нее, но никак не давать сами.

* * *

Кто она теперь? Заложница или любовница? Или любовница в заложницах? Неделю она пыталась найти ответы на эти вопросы и не находила. Самарский свое слово сдержал — уехал в тот же день. Причем не сам, вместе с Артемом. А вот Дмитрий Ермолов, к несчастью остался.

Прежде, чем вновь заснуть, Саша просунула руку под подушку, проверяя — все ли на месте. Да.

Эта неделя не стала лучшей в ее жизни. Она чувствовала себя будто на бомбе с часовым механизмом. Саша точно не знала, куда уехал Самарский и когда вернется, но логически могла предположить, что сейчас решается именно ее вопрос. Как? Об этом она пыталась не думать. Он не собирается сдавать свои интересы, и отец не из тех, кто бросает слова на ветер, а значит, это будет сложно.

Отец… Она часто думала о том, что тогда услышала и как это бывает, поняла, что совершила глупость. Все не так, как казалось ей сначала, во всяком случае, Саша себя в этом убедила. Папа лишь рассчитывает, что она будет такой же сильной как он. Константин не раз ей говорил о том, что на уступки идти нельзя ни с кем и никогда, потому, что уступив однажды, ты обязательно сделаешь это еще не раз. И сейчас он делает именно так, как учил ее. И она должна это понимать и принимать, а не жалеть себя. Ей не на что жаловаться. Почти.

Сейчас, ее дни сводились к ожиданию. Ожиданию возвращения Самарского, ожиданию решения их сложной ситуации, ожидания прихода Глафиры, сама она с недавних пор пыталась без нужды комнату не покидать. Самарский оказался на удивление щедрым или забывчивым — ключ от ее комнаты остался внутри, а охранники этот самый ключ забрать не пытались. Так что, чтобы чувствовать хоть какую-то безопасность, на ночь, Саша закрывалась. Понимала, что это вряд ли поможет, но все же лучше, чем ничего. А прятаться было от чего.

* * *

Проснувшись после той ночи, Саша чувствовала себя разбитой, совершенно обессиленной, как морально, так и физически. Не хотелось ничего, ни вставать, ни куда-то идти, ни говорить, только молчать и смотреть в одну точку. Раньше, она почему-то считала себя морально устойчивой, сильной духом, не поддающейся панике там, где другие рвут на себе волосы. За проведенное тут время Саша отчетливо поняла — сильно заблуждалась. Она слабак. Девушка так и провела бы день, попеременно жалея себя и ругая, если бы ей не пришла в голову одна мысль, заставившая вскочить с недавнего ложа страсти как ошпаренную — они не предохранялись. Никак, а значит, ей срочно нужны таблетки.

Душ. На этот раз, проходя мимо зеркала, Саша пыталась на себя не смотреть, чтобы не дай боже, там не отразился тот, кто и так постоянно стоял перед глазами. Собрав волосы в тугой хвост, Саша вышла из комнаты.

О том, что Артем уехал вместе с Самарским, и даже о том, что сам Ярослав уехал, она еще не знала, и новое лицо увидеть была удивлена.

— А где..? — еще одной причиной, по которой она не горела желанием предстать перед глазами обитателей дома — Артем. Она уже дважды его подставила. И на этот — совершенно непростительно.

— Его нет, — все, на что сподобился мужчина.

Кивнув, Саша пошла вниз. Уже позже, от Глафиры она узнала о том, что Самарский вместе с Артемом и еще несколькими парнями уехали в аэропорт. Куда будут лететь, Саша не спрашивала, во-первых, Глафира наверняка засомневается, имеет ли она право об этом говорить, а во-вторых, все и так очевидно.

Кроме того, ее интересовал сейчас другой вопрос:

— Глафира… — Саша замялась, пытаясь сформулировать мысль как можно менее безобидно. — Вы говорили, что если мне будут нужны лекарства, можно попросить их купить… — было бы неплохо знать название, написать на бумажке, не уточняя, что именно ей нужно, а потом просто получить необходимую сейчас вещь, но она понятия не имела, какие таблетки ей нужны.

— Что-то болит? — женщина подошла, положила мягкую ладошку на лоб, нахмурилась, — ты бледная, Сашенька, может молока с маслом какао? Если начинаешь заболевать, лучше средства нет.

— Нет, все хорошо, я не болею, просто… Просто мне нужны таблетки.

Все с той же вселенской заботой, Глаша заглянула в лицо старательно отворачивающейся девушки, во сто крат усложняя ей задачу. Вот как? Как попросить о таком у постороннего человека?

— Какие? Поверь, аптека вряд ли понадобится, у меня есть все, начиная от аспирина и заканчивая пенициллином.

— Может, я сама посмотрю? Если честно, названий я не помню, но по свойствам определить смогу.

Глафира замялась. Вроде бы, совершенно безобидная просьба, но Ярослав такое явно не одобрил бы…

— Какие свойства, Сашенька? Скажи мне, что болит, и я принесу, что надо.

Сама того не подозревая, Глаша загнала девушку в глухой угол. Но страх разоблачения казался детским лепетом по сравнению с возможными последствиями, а значит, придется подчиниться.

— Противозачатосные… — густо покраснев, Саша сфокусировала взгляд на плитке под ногами. Может в нормальных семьях, с такими вопросами принято без стыда обращаться к мамам, в ее все было не так, не к кому обращаться и сейчас делать это впервые — безумно неудобно.

— До или после? — тон домоправительницы не изменился, выражение лица тоже, она не выказала ни удивления, ни осуждения, заставив этим удивиться саму Сашу.

— После, — красное до того лицо, стало пунцовым.

Кивнув, Глафира подошла к одной из полок. Кажется, там правда было все на свете. Зачем ей хранить противозачаточные — вопрос, который остался для Саши без ответа, но факт оставался фактом.

Несколько минут, и перед ней на стол опускается запакованная коробочка.

— Вот. Инструкция на русском.

— Спасибо, — поднять взгляд было все так же стыдно, хотелось сбежать, делая вид, что этого разговора не было в принципе.

— Не за что, малышка. Их лучше принять сейчас…

— Да, конечно, — Саша схватила упаковку, встала с высокого стула, собираясь вернуться в комнату.

— Подожди, — Глаша придержала ее за запястье, — ты… вы… — ей тоже было сложно подобрать слова, но ответ на вопрос был слишком важен для нее, чтобы смолчать, — это было добровольно, Слава не..? — ей стыдно было подозревать Ярослава в подобном, но как недавно оказалось, она его практически не знает, а значит, может допустить и такое.

Сначала, Саша не поняла, что именно хочет услышать Глафира, а стоило понять, ее снова бросило в жар.

— Нет! О боже, нет, — она даже вскинула взгляд, широко распахивая глаза. Заметила, как напряженно на нее смотрит женщина, а потом облегчено вздыхает, отпуская руку.

— Хорошо. Через час завтрак, Сашенька.

Кивнув, Саша помчала к двери, на ходу распаковывая коробочку. Обвинять Самарского почем зря, она не собиралась. Все было добровольно. Пусть по глупости, но добровольно. Хотя особого значения это и не имеет, главное — чтобы подобное не повторилось.

Уже в дверном проеме, она столкнулась с обитателем дома, которого видеть было нежелательно.

Дима не успел затормозить вовремя, а сама Саша была слишком сосредоточена на изучении инструкции, чтоб его заметить. Удар, подчиняясь законам физики, девушка отлетела на несколько шагов назад, а упаковка из рук выпала.

— Дети, аккуратно, — Глаша уже снова взялась за свои заботы, даже не подняв взгляд, когда Дима ругнулся сквозь зубы.

Сначала, Сашу окинули уничтожительным взглядом, а потом мужчина резко нагнулся, поднял коробочку. Полученное когда-то медицинское образование сыграло сейчас на руку. Он снова перевел взгляд на перепуганную Титову, не спеша отдавать выпавшую вещь.

— Даже так? Я был о вас более высокого мнения, Александра Константиновна, — он явно собирался сказать что-то еще, вряд ли лицеприятное, но на помощь пришла Глаша.

— Не стойте в проходе, чайник горячий, Дима.

Мужчина вытянул вперед руку, предлагая забрать ценный груз, а когда Саша попыталась, дернул на себя, ухмыляясь. Мерзкий тип. Явно имеющий на нее зуб. Вот только в чем причина — она понимала еще не до конца.

— Будьте предельно внимательны и осторожны, Алекс… — совет звучал как открытая угроза, зато Саша, кажется, поняла, на чем зиждется их крепкая дружба — они с Самарским одинаково сумасшедшие.

Получив таки нужную ей вещь, Саша отступила, пропуская Ермолова внутрь. Уже находясь за дверью, услышала обрывок их с Глафирой разговора:

— Они так неожиданно уехали, надолго?

— Не знаю, может неделя, может чуть больше…

— А Саша?

— Она пока остается здесь. Вернется Слава, и мы узнаем, что делать дальше.

— Ты не можешь на него повлиять?

— Я не буду этого делать. Ты же знаешь, Слава слушает только самого себя.

Дальше делать вид, что она плетется так медленно, потому что изучает инструкцию, Саша не могла, поэтому, свое шпионское задание решила перенести.

* * *

Прошел день, потом еще один и еще. Саша проводила их так, чтобы времени на самоанализ уже не оставалось. Часто засиживалась допоздна с Глафирой. Когда в поле зрения не маячил Дима, попросила у женщины блокнот и ручку, чтобы медитировать, комбинируя завитушки, круги и квадраты, иногда, сидела в одной из комнат, уже даже не обращая внимания на вечных своих сменяющихся молчаливых спутников.

Сегодня, Глафира уехала на закупки. Развлекать себя, Саше предстояло самой. Забившись поглубже в кресло, она листала найденный на столике журнал. Глаша предпочитала моде и бизнесу кулинарию, так что найти издание на русском, да и к тому же то, в котором Саша обнаружила целую статью, касающуюся непосредственно ее — редкое счастье.

Как журнал попал сюда, Саша понимала прекрасно — няня до одури гордится своим воспитанником, а на обложке красовался именно он.

Это вряд ли была фотосессия, скорей снимок сделали на каком-то выходе. Яр смотрел в камеру, улыбался своей фирменной полуулыбкой, она видела ее уже не раз, в костюме он выглядел чертовски хорошо, ему шел глубокий синий цвет, чуть приталенный фасон. Саша непроизвольно залюбовалась, но стоило перед глазами снова возникнуть образам их ночи, девушка покраснела, со злостью раскрывая журнал.

«Ярослав Самарский — генеральный директор строительного холдинга ССК, претендент на звание жениха номер один года, открыл нам некоторые свои тайны…»

Что-то подсказывало Саше, что никаких тайн он не открывал, а статья создана из воздуха, но отказать себе в желании прочесть, не смогла.

«В чем ваш секрет успеха? Ведь не многим удается достичь желаемого и трудясь всю жизнь, у вас есть все, о чем можно мечтать уже сейчас.»

Прежде, чем читать ответ мужчины, Саша предположила свой, прокрутив в голове:

«Просто нужно плевать на интересы окружающих, идти по головам и брать желаемое добровольно или силой.»

Официальный же ответ звучал так:

«У меня нет секрета успеха. И в этом мой секрет.»

Саша усмехнулась. Достойный ответ того, кто не хочет отвечать.

В общем-то, все интервью состояло именно из таких его коротких даже не ответов, а скорей увиливаний. Прочитав две страницы текста, она не узнала об этом человеке ровным счетом ничего.

— Что читаешь, Алекс Константиновна? — в дверном проеме показался Ермолов. Это была их третья или четвертая встреча на протяжении проведенных им в доме дней. Саша пыталась столкновений всячески избежать, — свободен, — даже не глянув на угрюмого детину в углу, Дима кивнул на дверь.

Третья или четвертая встреча на протяжении проведенных им в доме дней и первая тет-а-тет. Саша непроизвольно поежилась, предчувствуя не самые приятные моменты, еще и Глафиры как назло нет, а значит, некому выступить щитом.

— Уже ничего, — бросив журнал на стол, Саша встала. Пусть она будет выглядеть как трусиха, лучше уж так, чем познать прелесть общения с другом Самарского, который явно имеет что-то против нее.

— Я хочу поговорить, Алекс Константиновна, — ее перехватили за локоть, когда она пыталась проскочить мимо.

— О чем?

— Ну, во-первых, представиться, ты ведь предпочитаешь общаться с генеральным директором лично, а сейчас я за него… Дмитрий Ермолов, заместитель генерального директора ССК, слышала о таком?

Отвечать Саша не стала. К сожалению, слышала не так много, как сейчас хотела бы.

— Не могу сказать, что мне очень приятно, — Дима свою тираду продолжил, так и не отпустив руку, — но так уж сложилась жизнь, нам придется познакомиться поближе. Как тебе дом? — Дима оглянул комнату, старательно делая вид радушного хозяина.

— Вы хотели поговорить об этом? — пальцы все сильней сжимались на коже, оставляя болезненные следы.

— Не об этом. Ты крайне проницательна. Знаешь, где сейчас Слава?

Саша помотала головой.

— В Киеве, решает проблему с одним старым несговорчивым козлом. С ним ты точно знакома, он твой папуля, — чтоб не ударить Диму за эти слова, Саше пришлось сильнее сжать кулаки, — но не суть. Вот я одного понять не могу, насколько нужно себя не уважать, чтобы ложиться под того, кто для твоих родителей — злейший враг? А Саша? Мне просто интересно, ты извращенка, или просто невтерпеж уже стало?

— Отпусти… — все ясно, он просто хочет ее унизить, жестоко, посылая удары ниже пояса.

— Я еще не закончил, так вот, я понимаю Яра, он-то хотел хоть какую-то компенсацию получить, все же время потрачено, да и на твое содержание деньги ушли, надо ж их как-то отбить, но ты? Скажи, если у тебя потребности, так не стесняйся, на Самарском же свет клином не сошелся… — вот ему почему-то в глаза смотреть было совершенно не страшно, и видеть там злость тоже не страшно.

— Пошел ты… — Саша дернула руку, надеясь, что не ожидавший этого мужчина ее отпустит, не получилось. Перехватив и другое предплечье, Дима толкнул так, что Саша непроизвольно села на диван.

— Заткнись и получай удовольствие, — силы оказались совершенно не равными, каждый раз, когда Саша пыталась боднуть, укусить, расцарапать прижимающего ее к обивке мужчину, Дима бесновался еще больше. Ее не могло быть не слышно. Просто не могло, она уже не заботилась о том, что же могут подумать окружающие, Ермолов методично приближался к тому, чтобы убить в ней остатки уважения к себе и этого она позволить не могла. Вот только на помощь никто не спешил.

— Урод… — Саша прикусила до крови Ермолову язык, пытаясь параллельно спихнуть тушу с себя.

— Ты тоже не предел моих мечтаний, просто хочу понять, что понравилось Яру, перестань вырываться, дура, я все равно сделаю, что хочу.

Его слова не стимулировали перестать, а скорей биться с новой силой. Она чувствовала, на каких местах ей предстоит завтра обнаружить уродливые синяки, но с гордостью отмечала, что и сама смогла порядком исцарапать нападавшего.

— Клянусь, я убью тебя, убью, — перехватив ее руки одной своей, Дима рванул майку, на что Саша откликнулась еще одним истошным воплем, — а если не я, то Самарский!

— Ты переоцениваешь себя, вряд ли Слава станет убивать друга за какую-то потаскуху… Попробуй, расскажи Яру, посмотрим, кому он поверит, лучшему другу, или удачно подвернувшейся шлюхе…

— Ублюдок, — когда ей казалось, сил уже почти не осталось, удача повернулась к ней лицом. Хаотичные брыканья принесли плоды, девушка засадила коленом именно так, как учат на курсах самообороны.

Интерес к жертве Дима потерял мгновенно, грязно ругаясь, отпрянул.

— Дура!

Воспользовавшись моментом, Саша подорвалась с дивана, еле сдерживаясь, чтоб не засадить ему по голове еще и графином. Уже вылетая из комнаты, она не могла не услышать несущихся вслед слов:

— Знай свое место, придурошная! А за это, ты еще получишь!

Саша перевела дыхание только тогда, когда замкнула дверь на ключ, пододвинув к ней кресло. Сердце вырывалось из груди, тело ныло, места захватов уже покраснели. Опустившись на пол, Саша закрыла глаза, заставляя себя перестать трястись, а главное — дышать. Вдох-выдох.

* * *

Когда самолет приземлился в аэропорту, Самарский с Артемом вышли из терминала, Яр думал о том, что все должно было быть не так. Это должно было быть триумфальное возвращение, он должен был достичь желаемого и не чувствовать всех тех сомнений, в который будто окунулся с головой.

Саша не должна была остаться во Франции, он не должен был искать выходы из ситуации, способные обойти слишком большое количество острых углов. Все очень усложнилось уже давно, а вчера связалось в морской узел.

Он думал о том, что ему предстоит сделать большую часть ночи, смотрел в безмятежное лицо той, которая занимала в последнее время слишком много места в его мыслях и думал. Впервые в своей жизни, он так и не нашел решения. И раньше-то Яр сильно надеялся, что Титов элементарно испугается за дочь и пойдет ради нее на все, а теперь… Теперь, кажется и он готов пойти на кое-что ради нее.

— Я хотел сказать, на счет вчера… — Артем хранил молчание практически все время, пока они летели, впрочем, Ярослав этого даже не заметил, углубившись в собственные думы.

— Не бери в голову. Она все равно бы не сбежала.

— Я уже дважды чуть ее не упустил, мне кажется, будет лучше, если кто-то другой…

— Будет лучше, если ты перестанешь жевать сопли и вспомнишь, почему именно ты начальник моей охраны, — лучшей похвалы от Самарского ожидать сложно.

— Мы сначала куда?

— В офис, а потом к Титову.

Перед отъездом, он так и не поговорил нормально с Димой, не услышал хоть какой-то толковый совет в том, что делать дальше. А в совете он нуждался, и впервые был готов это признать. Покрутив в руке телефон, Яр набрал номер, который, казалось, вспомнит последним:

— Алло, это Самарский.

— Да, Ярослав Анатольевич, я вас узнал. Что-то произошло?

— Нет. Просто я передумал. Мне кажется, уместно будет расширить рамки расследования. За тайны Титова я тоже готов платить.

Кущин засмеялся на той стороне провода, чуть хрипловато, а потом смех и вовсе сошел на кашель.

— Я рад, я очень рад, что вы приняли правильное решение, Ярослав Анатольевич. Когда мы можем встретиться?

Ну вот, кажется, первый шаг сделан, остается только надеяться, что этому Шерлоку будет, что ему рассказать, иначе, он снова в глухом углу.

* * *

— Почему вы вдруг изменили свое решение?

— Изменились обстоятельства, — Самарский со встречей решил не тянуть, ему сегодня предстоял еще увлекательнейший разговор с Титовым, — теперь, я хочу знать все, что известно вам.

— Это правильное решение, Ярослав Анатольевич. Кроме того, мне есть что рассказать… Помните, на чем мы остановились в последнюю нашу встречу? Что Анастасия Титова и ее новоиспеченный муж Роман Яковлев вернулись в Киев.

— Да, — Яр прокручивал в голове все, что уже узнал от Кущина, но пока, как использовать это в своих целях, представлял очень приблизительно.

— Это само по себе странно, если учитывать, что в Америке им жилось совсем не плохо. Полученные после развода деньги — залог безбедной и беззаботной жизни за бугром, признаюсь сразу, зачем они вернулись, я понятия не имею, причин может быть тьма — тут остались их родители, какие-то неулаженные дела, ребенок, в конце концов. Александра Константиновна же осталась тут. Может, блудная мать одумалась, решила вернуться, честно, не знаю, но… Если вам интересно, могу кое что предположить.

— Интересно.

— Я думаю, Титова вернулась по просьбе или требованию Титова, уж не знаю. А Яковлев рванул за женой, предчувствуя опасность. Он не прогадал, помните, я предположил, что Яковлев — это и есть Шутов? Теперь я в этом даже не сомневаюсь. А значит, то, что он появился именно сейчас — не случайность. И вопрос с хранителем счета Александры тогда тоже снимается, они почему-то переместились в подполье, сменили имена, прятались, но могли же воспользоваться своими старыми данными, чтоб снять деньги и вложить их в «Билдинг фо».

— Кто они?

— Я почему-то думаю, что мстить Титову собрался не так Шутов, как его жена. Ну, точнее, их общая жена.

— Вы нашли Анастасию?

— Нет. Это сложно, с Яковлевым-Шутовым было проще, я уже имел представление кого искать, у меня было больше информации. Я прошерстил его окружение — сам господин Шутов не женат, и вообще, личность очень загадочная. У него нет друзей, коллеги, предпочитают о боссе молчать, телефон не отвечает.

— Я знаю, — на этой неделе, Яру предстояла еще одна невыполнимая задача — добиться встречи с тем, о ком все лишь слышали, но еще ни разу не видели.

— Да, так вот, Анастасию я не нашел, и вряд ли найду. Но узнал еще кое-что интересное, Титову сейчас стало совсем туго, его забрасывают анонимками.

Яр перестал стучать по экрану телефона, вдруг вспомнив, что об анонимках уже слышал.

— Откуда вам известно?

Собеседник усмехнулся:

— Я очень общительный человек, Ярослав Анатольевич, и со своими коллегами тоже предпочитаю дружить. Титов нанял одного человека, чтоб тот занялся поисками шутника.

— А поисками дочки он решил не заниматься? — почему-то эта мысль Яра раздражала. Весь его план был рассчитан не та то, что он хорошо спрячет пленницу, чтобы обезопаситься и от Титова, и от правоохранительных органов. Все намного проще — вторые в их дела вмешиваться не станут, а по отношению к первому, все должно было быть именно так — очевидно, а значит — доказательство полного его превосходства. Яр даже надеялся, что Титов узнает, где пленницу прячут, по одной простой причине — чтобы доказать, что даже это знание Константину не поможет.

— Это, кстати, тоже интересно. Он занимается. Точнее, больше не он сам, а один из помощников. Но кроме как вытягивание из них денег, мой другой коллега, делает самую малость. Кстати, вы ведь передали мои приветы Александре Константиновне? Надеюсь, она в добром здравии?

Общение с Кущиным напоминало Яру какие-то американские горы. Он не упускал возможности набить себе цену, но при этом каждая чайная ложка выданной им информации весила тонну.

— Вы отвлеклись, — о том, как он узнал, Яр тоже собирался спросить, но чуть позже, — что с анонимками?

— Их мне показать отказались, к сожалению, но в общих чертах — кто-то забрасывает его письмами, вряд ли тайная поклонница. Просто какие-то фотографии, старые, новые, его, Александры, людей из окружения. Требований не выдвигает, информативного наполнения тоже ноль. По словам надежного человека, смысл проследить сложно. Точнее сложно, когда сам Титов этому препятствует, не желая раскрывать всю доступную ему информацию. Я даже грешным делом подумал, что это ваши шутки…

— Нет.

— Ну вот, тогда лично мне кажется, связь искать нужно именно с тем, о чем мы уже упоминали. Не знаю, почему именно сейчас, но Анастасия, наверное, решила мстить бывшему мужу, через любовника — создав фирму, ну и анонимки — так, мелкая пакость. Удивительная у женщин логика, правда? Изменила мужу она, ушла — она, а мстить решила почему-то Титову…

— А какая роль в этом отведена Александре? — когда-то, Саша бросила слова о том, что она понятия не имеет, где находится ее мать. Тогда, Яр ей поверил, верил и сейчас, но чутье подсказывало — ее это все не затронуть не может.

— А об этом, я хотел спросить у самой Александры, из всей их компании, поймать ее след оказалось легче всего. Представьте, среди нас тоже сплетничают, но прежде, чем услышать о том, что Сашенька сейчас с вами, я неплохо поездил по местам, где можно было бы ее встретить.

— Что-то выяснили?

— Ровным счетом ничего, Саша вообще человек не самый открытый к общению, ее знают все, а вот о ней — практически никто ничего. Важно другое — не я первый ее искал.

— Что странного? Вы же сами сказали, что кто-то работает на Титова…

— Согласитесь, вряд ли отец пошлет искать информацию о дочери в университет, если он прекрасно знает, в чем причина исчезновения.

В этом есть логика. Расследования Титова должно было бы идти по-другому, искать нужно было его, а не Сашу.

— Это был не Титов. А человек, который об ее краже, точнее, простите… отдыхе, не знает.

— Кто?

— Понятия не имею, но предположить могу… Но тут опять две версии, если это связанно со всем клубком, который я так старательно пытаюсь распутать — ищут неуловимые мстители. Но это, если по какое-то причине, за столько лет в подполье, заботливая мать не решилась выйти на связь с собственным ребенком, а зато теперь ее вдруг стала волновать дочь. Как по мне — версия плоховата. Ну и второй вариант — это с Шутовыми-Титовыми не связанно никак, ну а тогда спектр возможных вариантов ничем не ограничен. Вывод один — Александру кто-то ищет. Ищет старательно, и рано или поздно выйдет на вас. Это уже не треугольник получается, и даже уже не шестиугольник, объему-то поприбавилось.

— И что вы предлагаете?

— Ждать. Не спешить и ждать. Иногда, это лучшее, что мы можем сделать, побыть немного сторонними наблюдателями, чтобы убедиться, правильны ли наши предположения. Вы играете в карты? — на лице сыщика зажглась мечтательная улыбка.

— Нет.

— Но ведь не могли не слышать, что часто карту придерживают? Сейчас, я б на вашем месте так и поступил. Терпение, Ярослав Анатольевич, и вы получите в разы больше, чем собирались изначально.

* * *

Что стало понятней? То, что ему крайне необходимо встретиться с Шутовым. Он не собирался козырять тому своей просвещенностью на счет их связи с Титовым, но чтобы оценить опасность конкурента, Яр хотел хотя бы того увидеть. И встреча с Титовым теперь обрела дополнительный смысл.

Он сознательно не назначал встречу Константину, не хотел делать этого ни на нейтральной территории, ни тем более у себя. Прекрасно знал, что Титов будет ждать его у себя. Ждать, чтобы в сотый раз повторить свое коронное «я тендер не сдам!».

— Константин Львович у себя? — на этот раз, Самарский пришел не один, Артем остался ждать в коридоре, очаровывая улыбкой секретаршу, а вот сам Яр, не дожидаясь ответа, открыл дверь в кабинет.

После их последней встречи, кажется, изменилось все. Нет, обстановка осталась та же, тот же стол, кресло, мишень на стене, даже человек за столом тот же. Только теперь он оглядывается, ловит глазами фигуру Самарского и его лицо не темнеет, а расплывается в улыбке.

— Самарский… Собственной персоной, как я рад, — Константин откинулся в кресле, улыбаясь еще шире, — а где Алекс? Ты доставил ее прямиком домой? Очень мило с твоей стороны… — Яр дал себе мысленную команду не заводиться. Пусть безумно хочется, но нельзя. Нельзя выказывать свой гнев, иначе Титов расценит это как проигрыш, — скажи мне, малыш, как это? Когда твой бредовый план оказывается еще более бредовым, чем ты думал? Я же предупреждал, что не стоит играться со мной в игры, на которых я уже собаку съел? Твой дешевый шантаж повредил только тебе, щенок.

Храня молчание, Яр подошел к столу конкурента, пристально посмотрел мужчине в глаза, отмечая, что он даже не сомневается в своем превосходстве и правоте, а ведь не может не замечать, что медленно идет на дно.

— Саша передавала привет, но решила провести еще какое-то время в логове конкурента, — этого Титов явно не ожидал, улыбка чуть померкла.

— Думаешь взять меня измором? Ждешь, пока соскучусь? Это случится не раньше окончания тендера, Слава.

— А знаете, что самое веселое, Константин Львович? Вы зациклились на этом тендере, пропустив при этом все, что было реально важным.

Яр отчетливо понимал, опасности от него исходит сейчас в адрес конкурента намного меньше, чем от Шутова, да и от самого Титова.

— Ты пришел рассуждать о ценностях?

— Нет, просто поставить перед фактом — Саша остается у меня. Я жду до конца тендера вашего отказа, и в таком случае — готов протянуть руку помощи. Если нет — желаю удачного ухода на дно.

— Ты бредишь, мальчик. Какое дно? Акции на бирже растут, мы на пике, я тебя сделаю…

— Я буду рад получить финансовый отчет в подтверждение, Константин Львович.

— Считаешь меня придурком? Я скорей сдохну, чем стану посвящать в дела фирмы.

— У вас не будет выбора, господин генеральный директор. В следующий раз, следите за тем, кто покупает акции. Мы теперь в доле.

— Какого..? — Титов снова напрягся.

— Не надо так напрягаться, ваши агенты не так тупы, чтобы продать неизвестно кому значительный пакет, но процента мне вполне достаточно, чтобы наблюдать за вами. Внимательно.

— Ты пожалеешь об этом, Самарский, — кажется, спокойствие было напускным, Титов снова стал напоминать разъяренного быка. Если он вел себя так и с женой, Яр не удивлен ее решению бежать от него куда подальше. А вот Сашу, чуть ли не боготворящую отца, сейчас понять наоборот сложно.

— Вы совершаете глупость за глупостью, мне-то это на руку, но так не интересно. Соберитесь, Константин Львович, игра продолжается.

Яр вышел, оставляя разъяренного Титова наедине с собственными мыслями. А данным гендиректору «Апартмент групп» советом он собирался воспользоваться и сам.

«Соберись, Самарский, кажется, эта история теперь касается и тебя самого, а значит, все усложняется».

* * *

У него была неделя. Неделя бешенная, часто бессмысленная, а часто такая важная. Когда Яр доползал до кровати, времени на размышления уже не было, а днем он пытался об оставшейся в его доме Саше просто не думать. Было сложно, особенно учитывая, что она стала чуть ли не главным персонажем частых рассказов Кущина. Что он собирается делать по возвращению, Самарский не знал. О случившемся, в отличии от девушки он не жалел. Это все равно случилось бы, рано или поздно. Но стоило ли продолжать? Есть ли будущее у них? Хочет ли он или сама Саша этого будущего? Вопросы подобного рода сейчас отошли куда-то назад, и без этого было, чем забивать голову.

Встреча с Шутовым не состоялась. Ее назначили, потом перенесли, потом отменили. Дима такому раскладу даже не удивился:

— Легче записаться на прием к английской королеве, чем к нему.

— Надо узнать, что о нем знает Титов.

— Прости, конечно, но он вряд ли с радостью поделится информацией с тобой.

Конечно, Титов не станет облегчать ему участь, особенно после их последнего разговора, но хотя бы в качестве бреда…

— Как у вас дела?

— Все хорошо. Глафира скучает, ждет возвращения.

У Яра мелькнула странная мысль, спросить о той, которая вряд ли скучает, но он себя отдернул. Сейчас не до того.

Он посвятил неделю тому, чему совершенно не собирался. Получивший добро на поиски Кущин работал, кажется, днями и ночами, или напал на настоящий золотой рудник. Он нашел бывшую свекровь господина Титова, душевно побеседовал с ней обо всем на свете, кроме дочери. Эта тема заставила пожилого уже человека убежать от сыщика со скоростью света. Все что удалось узнать — она понятия не имеет, где Анастасия, а с Титовыми не общается почти столько же, сколько с дочерью. Женщина была предельно аккуратна, потратив, по его словам, уйму времени, фокус с Шутовым/Яковлевым повторить не удалось.

Во время еще одной их встречи с Титовым, тот опять бесновался, угрожал, чего-то требовал, кажется, совершенно не понимая, как он попал.

Одну встречу, так и не назначенную, Яр постоянно в своей голове переносил. Снежа. Им нужно было поговорить.

Снова знакомый подъезд, свет в окнах на седьмом, бронированная машина у выезда. Яр знал точно, что девушка дома, и надеялся, что откроет.

Она не медлила, просто посмотрев в глазок, не сразу поверила, что ей не чудится.

— Ты приехал! — шею обвили руки, сдавливая очень-очень сильно.

— Нам надо поговорить, — Снежа заглянула в лицо мужчины, а потом отступила, пропуская в квартиру.

Девушка оттягивала неизбежный момент разговора, как могла, невозможно медленно готовила чай, оставив Самарского в гостиной, пыталась справиться с дурным предчувствием, не получилось.

— То, что я тогда сказала, это неправда. Я просто очень злилась. У меня никого нет.

— Я знаю.

— Прости, я просто была дико злая, ты снова уехал, а я опять осталась одна. Не знаю, что на меня нашло, просто захотелось, чтобы ты чувствовал то же, что я. Я дико тебя ревную, Слава. До жути.

Еще месяц тому, он с уверенностью сказал бы, что зря. А сегодня, изменилось все, в том числе и это.

— Я верю тебе, честно. Но просто это ужасно сложно, не знать где ты, не иметь возможности увидеть или даже услышать! Но я буду стараться…

— Ничего не получится.

Внутри у Снежи похолодело.

— Ты мне не веришь, думаешь, я вру? У меня правда никого нет.

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Все усложнилось, — если раньше, он думал о том, что не хочет мучить ее, сейчас не хотел мучить еще и себя.

Он не хотел сделать ей больно, не хотел доставлять страданий, просто пытался объяснить то, что она и так уже давно понимала сама — у них нет будущего.

Снежа повела себя как и всегда до этого — она не умела требовать, истерить или шантажировать. Она принимала все его разумные доводы, но это совершенно не значило, что к ним собиралась прислушиваться. В один момент Яр понял, что говорит с уже возведенной между ними стеной.

— Снежана, — он окликнул девушку, кажущуюся совершенно безучастной.

— Просто уйди. Прошу.

Ведь говорят, что насильно мил не будешь, вот только этот аргумент не помогает воспринять легче, когда тебе об этом сообщают. И он снова ушел. Оставив ее наедине с собственным горем, оплакивающую осколки их когда-то общей жизни.

* * *

Последние два дня, они с Артемом посвятили поискам человека, которого собирались внедрить в окружение Шутова. Они не надеялись, что им удастся выведать хоть что-то, даже увидеть загадочного мужчину — уже редкая удача, потому что самому Самарскому часто казалось, что директор «Билдинг фо» — мифический персонаж, не существующий на самом деле.

И снова полет, и опять слишком много тем для «подумать», которые грозят разорвать голову на обрывки мыслей. Кущин посоветовал ждать, и он ждет. Вот только чего?

Глава 16

Машина подъехала к воротам глубоко за полночь. Самарский с Артемом прилетели поздним рейсом, дорога из Парижа заняла еще час. Мужчины спокойно могли остаться в городе, переночевать там, а уже утром приехать сюда, судя по рассказам Димы, никаких проблем, во время их отсутствия не возникло. Но Самарскому почему-то дико захотелось оказаться в доме именно сегодня.

Перебросившись несколькими словами с охранниками у ворот, он оставил машину в гараже, взял дорожную сумку, прошел в дом, предвкушая, как Глаша обрадуется гостинцам из родных мест.

Вокруг — полная тишина. Дом сейчас не сильно напоминает неприступную крепость. Без каких-либо проблем, Яр открыл двери своим ключом, ввел пароль от сигнализации, прошел внутрь. В холле — свет не горел.

— Спокойной ночи, Артем, завтра утром соберешь всех, хочу знать, что тут происходило, пока нас не было.

— Спокойной ночи, Ярослав Анатольевич, — Артем кивнул на прощание, поворачивая на кухню, в крыло охраны.

Бросив сумку прямо тут, Яр направился вверх по лестнице. Удивительно, он никогда не считал этот дом своим, бывал тут редко, недолго, и больше — лишь ночами, проводя дни где угодно, но не здесь, а сейчас, вернувшись после недельного пребывания действительно дома, понял, что успел изучить и эту свою обитель. Ему не нужен был свет, чтобы сосчитать количество ступенек, знать, где повернуть, а где идти прямо.

— Ярослав Анатольевич? — в кресле, напротив так надежно охраняемой двери, сидел один из «доблестных рыцарей».

— Да, — Самарский подошел к парню, протянул руку. Сраженный наповал такому признанию своей значимости, последний даже не сразу сообразил, чего от него ждут. — Все хорошо?

— Да, Ярослав Анатольевич, никаких проблем, — разве что, Дмитрий последние дни ведет себя, будто сорвавшийся с цепи, орет на всех без разбору, видимо, пробуя на вкус истинную власть… Возвращения Самарского ждал весь дом. Но сказать об этом, парень не осмелился.

— Можешь идти, — Яр взялся за ручку двери, продолжая при этом смотреть на охранника.

— Но… Ярослав Анатольевич… Сегодня я дежурю, не хочу, чтоб что-то случилось, на моей смене… — меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы на утро обнаружилось, что пленница сбежала, или еще чего похуже, а виноватым во всем объявили его. Нет уж, лучше бессонная ночь, чем потом расхлебывать то, в чем даже не виноват.

— Иди, — Самарский приказал тоном, не допускающим обсуждения.

Парень кивнул, сдаваясь, развернулся, и, качая головой, скрылся во тьме.

Лишь убедившись, что охранник повернул, Самарский нажал на ручку. Почему он хотел попасть в дом именно сегодня? Для того, чтобы вот так открыть дверь, увидеть спящую, разбудить, если спит…

Саша и правда спала, свернувшись калачиком поверх одеяла. Свет в комнате горел, значит, заснула, забыв его выключить. Яр подошел неслышно, склонился, заглянул в лицо. Ей снилось явно что-то не сильно мирное, на лбу пролегла складка. Под боком у девушки лежал какой-то клочок бумаги. Не желая потревожить чужой сон, Слава попытался вытащить его как можно аккуратней.

Какие-то обрывки фраз, пункты, стрелки. Все понять у него не получилось, но ясно одно — она пыталась таким образом выяснить, где же находится. Ее догадки — близки к истине, но в виду того, о чем Яр узнал в Киеве, он об этом ей пока не скажет. Пока опасно. Сложив листик вчетверо, Яр отправил его в карман джинсов, в надежде на то, что во второй раз заниматься подобным анализом, Саше будет лень.

В руке девушка сжимала карандаш, а когда Яр попытался его все так же аккуратно достать — запротивилась, стиснув ладошку сильнее.

— Нет, — шепнула кому-то во сне, сдерживая карандаш мертвой хваткой.

Усмехнувшись такому упрямству, Яр попытался еще раз, в этот — более успешно. Расставшись с карандашом, Саша повернулась во сне, закинув руки за голову.

Сначала, Яр не понял, что же его насторожило, но уже через мгновение разум застелила ярость. Даже при не сильно ярком осветлении на шее девушки четко различались два красных пятна. Такие не остаются от укусов насекомых, нечаянных ушибов.

Не совсем контролируя себя от злости, Яр бросил вопрос, приблизившись практически вплотную:

— Что это, Саша?

* * *

Сначала, Саше показалось, что нависший над ней человек, ей просто снится, снится как и попытки забрать у нее из рук единственное средство защиты. И даже проснувшись, Саша не сразу поняла, что на нее и правда смотрят сверху голубые глаза, зло, предупреждающе, заставляя съежиться. Глаза Яра.

Черт, как она могла так заснуть? Вернувшись в комнату, в поисках теплой кофты, Саша почему-то вдруг вспомнила, что она так до сих пор и не собралась с мыслями над раздобытым блокнотом, забыв обо всем на свете, девушка устроилась на кровати, вооружившись карандашом. Как заснула — не ответила бы и сама. Вот только по спине прошел холодок — а если бы вернулся Дима? Она ведь должна была быть на чеку. Хотя Дима не мог бы напугать ее так сильно, как пробивающий до костей холод, который излучал сейчас взгляд Самарского.

— Что это, Саша? — он протянул руку, тыча куда-то в нее. Не совсем понимая, чего он хочет, Саша попыталась отползти, хотя бы сесть.

— Ты приехал? — голос после сна слушался неохотно.

— Я спрашиваю, что это? — не обращая внимания на ее жалкие попытки отодвинуться, Самарский схватил, успевшую уже сесть, Сашу за руку, подтягивая обратно. — Отвечай, Саша! — и снова тыкнул куда-то в шею, заставляя запрокинуть голову.

Засосы… Последствия неудачных приставаний Дмитрия.

— Ничего… — девушка отвернулась, выворачивая руку, вот только и это не удалось. Самарский перевернул конечность ладошкой вверх, внимательно рассматривая оставленные другом синяки. На запястьях и предплечьях четко различались следы пятерни.

Бросив еще один взгляд на отвернувшуюся Сашу, Яр схватил и другую ее руку, помеченную такими же следами.

— Что это? — не обращая внимания на попытки его остановить, Самарский дернул вверх подол сарафана, осматривая похожие следы и царапины уже на бедре. — Кто это сделал? — не контролируя ярость, он сдавил кисти рук не менее сильно, до белизны.

В памяти почему-то всплыли слова Димы:

«Попробуй, расскажи Яру, посмотрим, кому он поверит, лучшему другу, или удачно подвернувшейся шлюхе…» Ответ очевиден. Самарский ей не поверит.

— Я упала, мне помогли подняться, — и прямой взгляд, иначе, не поверит и лжи.

Сжав челюсти с такой силой, что казалось, скулы окаменели, Самарский смотрел на нее молча. Саша пыталась считать секунды, силой заставляя себя не отводить взгляд. Нельзя, отвести — значит признаться во лжи.

Гляделки длились целую вечность, во всяком случае, так казалось Саше. Смотреть в глаза человеку, в этот миг, кажется, готовому тебя убить — страшно, очень. Не бейся в крови адреналин, она дрожала бы всем телом. В следующий момент, Яр отбросил ее руки. Понимая, что это единственный ее шанс на побег, Саша соскочила с кровати, обхватив руками подушку — хоть что-то способное обезопасить, отгородить.

Дура. Взгляд мужчины упал на лежавший раньше под ней осколок тарелки.

— Упала? — Самарский медленно склонился к острому осколку, взял двумя пальцами, и лишь потом повернулся к ней. — Упала, Саша?

Переводя испуганный взгляд с мужского лица на осколок и обратно, Саша боялась пошевелиться. Что обычно делают с арестантами, нарушившими правила? Посмевшими протащить в камеру опасные предметы? Девушка сглотнула комок страха в горле, прижав подушку еще теснее.

— Отвечай, Саша. Лучше отвечай! — он отшвырнул осколок, тот ударившись о стену, закатился под кровать. — От кого ты собиралась этим обороняться? Ты что, оглохла?

Самарский вскочил с кровати, тем самым заставив Сашу отпрянуть еще дальше, она остановилась, лишь почувствовав спиной стол.

— Ни от кого. На всякий случай, — одной рукой продолжая сжимать подушку, другой, Саша попыталась нащупать хоть что-то на столе. В данный момент ее пугал сам Самарский, и она не отказалась бы иметь в руках хоть что-то, способное спасти от его неконтролируемой ярости.

— Что за случай, малышка? — он подошел стремительно, выдрал из рук подушку, оставляя совершенно беззащитной. Желваки на лице ходили ходуном. — Ты считаешь меня полным идиотом? — он снова взял ее руки в свои, разглядывая зеленоватые уже синяки. — Куда падала? В страстные объятья одного из охранников? Не знал, что ты любишь пожестче. Можем попробовать… — не давая ей ответить, Яр резко наклонился, накрывая ее губы своими. Черт, она заставила его ревновать, до одури. Он узнает, все узнает, и кто, и какого, и сколько раз она успела ему изменить. Узнает, только сначала покажет, чем это чревато…

Саша сопротивлялась, пытаясь отвернуться, плотно сжимая губы, но под таким яростным натиском, не имела ни малейшего шанса, Яр целовал страстно, до боли в губах, совершенно не заботясь, какой гнев и панику вызывает этим своим поцелуем у нее. Саше не хватало воздуха, опять.

— Урод, — из последних сил, девушке удалось его оттолкнуть, ударив под дых. Она не надеялась, что стоит пожаловаться Самарскому, как ее обидчика накажут, публично лишив головы, в конце концов, чем Дима хуже самого Яра? Они поступили одинаково. Но терпеть его унижения, было выше Сашиных сил. — Когда в следующий раз решишь уехать, давай более четкие распоряжения, что твою игрушку другим трогать нельзя, иначе… — от обиды, на глаза навернулись слезы. — Иначе, кто-то может не понять… — и прежде, чем разрыдается на глазах у Яра, Саша направилась к двери. Та оказалась, к счастью, открытой.

Боже… За что ей это все? Неужели она успела уже так нагрешить, что теперь ей предстоит расплачиваться, разрываясь от собственных противоречивых чувств к этому человеку, которого сейчас она хотела только покалечить.

* * *

Все так же тяжело дыша, Саша прошла по темному коридору, спустилась вниз. Неужели хоть в этом ей повезло? На пути не встретился никто, снующая днем охрана, сейчас, пряталась по каким-то темным углам. Внизу, девушка повернула направо, прошла гостиную, зашла в зал с роялем. Почему сюда? Она знала — здесь дверь закрывается на замок. А в том, что Самарский от нее так просто не отстанет — была совершенно уверенна.

Абсурд, пленница прячется от похитителя в его же доме, закрывая на замок его же двери. Бред, но все, происходящее с ней в последние несколько недель по-другому, кроме как бредом не назовешь.

Зайдя в комнату и закрыв за собой дверь, Саша зажгла свет, но тут же погасила — слишком он ярко бьет по глазам. На столике стоял пустой стакан, Саша схватила его, прикладывая к пылающим щекам, снова вспоминая о гневе, кипящем в крови, и страхе, родившемся под действием голубых глаз. Лишь поставив стакан обратно, Саша выставила вперед руки — дрожат, еще бы. Когда она наконец-то попадет домой, какой-то психиатр озолотится на такой клиентке. Чертов Самарский не оставил в ней даже намека на ту прежнюю Алекс, рассудительную и спокойную, которую невозможно вывести из себя, вечно имеющую рациональное объяснения чему угодно. Она любила себя такой, насколько могла любить себя в принципе. А теперешнюю истеричку — не терпела.

Десять минут Саша простояла, молча, следя за тем, как дрожь в руках то усиливается, то затихает, прислушиваясь к шорохам за дверью и собственному сердцу.

Похоже, он все же оставил ее в покое. Сегодня. Сложно поверить, неужели до него дошло, что за ересь он нес? Или просто решил, что выяснит все у охраны? Ну, пусть попробует, а Саша за этим с удовольствием понаблюдает…

Бросив еще один взгляд на дверь, девушка подошла к роялю. В ночной темноте, он был мистически красив. Белый, так ярко выделяющийся на фоне скрытых в тени стен, частично освещенный лунным светом, а частично скрытый во мраке. Сев на приставленную, такую же гладкую, как поверхность рояля, лавочку, Саша открыла крышку. Клавиши манили своим видом, будто требуя, чтобы она попыталась извлечь из них звук, один, потом еще, а потом превратить его в мелодию. Опираться было слишком сложно, положив все еще трясущиеся руки на холодные клавиши, Саша нажала сначала аккуратно, пробуя, неуверенно, а потом все смелее и смелее, не заботясь о том, что ее могут услышать, найти. Наверняка уже нашли, если искали, а раз она до сих пор одна — немедленной расправы ждать не стоит.

Странные свойства у человеческой памяти — Саша вряд ли вспомнила бы сейчас хоть один стих, который когда-то изучала в школе; не смогла бы возобновить в памяти сто раз виденную картину; а вот мелодия рождалась под пальцами так просто, будто не было нескольких лет перерыва в игре, будто еще вчера она играла ту же пьесу на одном из концертов музыкальной школы. Прозвучал последний аккорд, такой торжественный, такой грустный, положив руки на крышку, Саша прислонилась головой к холодному белому дереву, закрывая глаза.

Она забыла о том, что в комнату ведут две двери. Сколько он уже стоит у одной из них, девушка не знала, заметила бесшумно вошедшего Яра не сразу.

Все так же, не издавая ни звука, Самарский прошел вглубь комнаты, сел рядом, не касаясь при этом продолжающей прятаться в ограждении из рук Саши.

— Это было очень красиво. У тебя талант, — Саша почувствовала, как сначала он проводит пальцами по распущенным волосам, а потом перебрасывает их на другую сторону, открывая прикосновениям спину и плечи. Напряжение снова сковало девушку, Саша боялась пошевелиться — как сбежать, так и остаться.

Самарский медленно склонился, сначала обжог дыханием плечо, заставляя Сашу дернуться, а потом поцеловал, прокладываю дорожку от косточки на плече, к шее, ямочке за ухом. Намеренно или нет, место болезненной «ласки» Димы он пропустил.

— Ты не скажешь, кто это сделал? — теплое дыхание обожгло затылок, а вслед за ним, Саша почувствовала и еще один поцелуй.

Отвечать… Она не могла ответить. Нет. Если он не захочет поверить — он никогда не узнает, кто это сделал. А почему вдруг он должен верить ей — не знала и сама Саша.

Осознав, что ответом ему так и будет тишина, Яр тяжело вздохнул. Ладно, он почему-то так и думал. Когда ярость чуть отступила, когда понял, что повел себя с Сашей как придурок, почувствовал себя виноватым. В том, что случилось. Он найдет того, кто к ней прикоснулся и убьет, в этом — Самарский не сомневался, вот только то, что и его вина в этом есть, понимал так же хорошо. Его вина есть, а вот ее нет…

— Саша… Что он успел сделать? — поцелуем, Яр коснулся шейных позвонков, тело покрылось мурашками.

— Ничего, — девушка встрепенулась, понимая, что он просто напросто снова ее гипнотизирует своими прикосновениями, а этого допускать нельзя. — Не успел ничего.

Она посмотрела Самарскому в глаза, подтверждая слова взглядом, чтоб он не сомневался в ее честности, чтоб поверил, хотя бы в этом.

— Извини. Я не должен был кричать, — он попытался поцеловать Сашу в губы, но она отклонилась.

— Не надо. И просить прощения не надо.

— Потому что не простишь?

— Потому что ты в этом не нуждаешься. Я устала. — Саша попыталась встать, но в последний момент, Яр схватил ее за руку.

— Останься, пожалуйста. Я тоже хочу для тебя поиграть, — переводя взгляд с руки на лицо и обратно, Саша колебалась долго. Она не хотела видеть сейчас того Яра, который сжимал до боли ей руки полчаса тому в комнате. Того она ненавидела всей душей. А этого? Просящего остаться с ним? Которого она видела всего раз, но который заставлял что-то внутри переворачиваться? Может ли она отказать этому? Сдаваясь, Саша села обратно. — Спасибо.

Яр положил руки на клавиши, примеряясь, как это делают настоящие пианисты, сжал несколько раз ладонь в кулак, разминая пальцы, и только потом заиграл. Он играл Лунную сонату, наверное, именно так, как ее задумывал Бетховен, все три части, так органично переплетающиеся в единственное целостное произведение.

Если сначала, Саша следила за тем, как умело пальцы, будто мотыльки, летают по клавишам, чередую аккорды с трелями, сменяя гаммы и тональности, то потом, девушка невольно засмотрелась на исполнителя.

Она сама оказалась на стороне, скрытой тенью, падающей от занавески, а вот на Яра лился лунный свет, освещая силуэт так четко. Он играл не ей, соврал. Сейчас, он был где-то далеко, там, где нет места никому, кроме него самого. А ей, ей лишь посчастливилось иметь возможность подглядывать за ним в замочную скважину. Но и такой чести, она почему-то была уверенна, удостаиваются не многие.

Кажется, впервые ей выпала возможность рассматривать его так долго и так пристально, отмечая то, чего не замечала раньше. У него очень длинные ресницы, наверное, в детстве, ему завидовали все девочки, и шрам над бровью, неглубокий, но достаточно длинный. А пальцы именно такие, как должны быть у музыкантов, длинные, тонкие, чувствительные.

Увлекшись своими наблюдениями, Саша не сразу поняла, что звуки затихли, и они снова погрузились в тишину.

— Почему ты не играешь? — даже наступившее молчание не разрушило созданную ним магию, кажется, тот, другой Яр возвращаться пока не собирался.

— Я играю… — он смотрел на клавиши, не отрываясь, даже не моргая. — Редко, но играю.

— Ты мог бы стать пианистом, — Саша положила свою руку рядом, на клавиши, желая сравнить. Меньше почти в два раза, как и ее собственный талант, по сравнению с его способностями.

— Мог, — Яр накрыл ее ладонь своей, одна из клавиш издала жалостливый писк. — Но уже не могу. Когда мне было шестнадцать, сломал кисть, играя в волейбол.

Саша бросила на мужчину сочувственный взгляд. А ведь может тот перелом разрушил ему судьбу… Вместо того, чтобы стать совершенно счастливым пианистом, ему вдруг пришлось заняться тем, что кажется таким далеким от услышанного только что.

— Мне очень жаль.

Яр грустно улыбнулся своим мыслям, а потом моргнул, будто возвращаясь откуда-то из далеких размышлений, поднял взгляд на Сашу.

— А ты? Кем хочешь стать ты?

Теперь очередь усмехаться настала для Саши.

— Меня не спрашивают, чего хочу я. Я буду продолжать дело своего отца. Конечно, если ты его не разоришь. — Саша вытащила ладонь из-под тяжелой мужской руки.

— Ты недооцениваешь своего отца, или переоцениваешь меня.

Саша не ответила. А вот Яр подумал, что возможно, это лучший момент, задать вопрос, интересующий его с момента встречи в Киеве.

— А мама? Что думает о такой перспективе твоя мама? — Яр отметил, как лицо девушки моментально окаменело, глаза остекленели.

— Я живу с отцом.

— Я знаю. Но ведь мама должна советовать, одобрять или нет…

— Не моя, — не желая ступать на тонкий лед, открывать душу сейчас, Саша снова встала, и снова была поймана за руку.

Не чувствуя сопротивления, Яр поманил девушку к себе, потянул вниз, устраивая на коленях, лицом к себе.

— Почему ты вечно пытаешься все от меня скрыть? — Самарский притянул Сашу еще ближе, провел носом по шее, оставляя поцелуй. Руки взялись за молнию на спине.

— Потому, что ты собираешься использовать это против моего отца, — Саша закрыла глаза, чувствуя, как застежка легко поддается натиску пальцев.

Совершенно очевидно, что он хочет повторения той их ночи, а вот хочет ли она? Разумом — нет, спать с врагом отца — низко, но трепещущему под прикосновениями телу приказать опомниться так сложно.

— А если я поклянусь, что не буду использовать это против него, ты передумаешь? — справившись с молнией, Яр поддел подол платья, скатывая его вверх, параллельно горяча кожу бедер прикосновениями.

— Нет, — не желая продолжать диалог, Саша наклонилась, сама целуя любовника, впервые.

Вслед за платьем, на полу оказалась его рубашка, а ласки с мягких, стали куда настойчивей.

— И кто к тебе приставал, я тоже не узнаю? — теплая ладонь скользнула по ноге вверх, заставляя Сашу закусить губу, сдерживая стон.

— Нет, — чувствуя, как он все сильнее заставляет тело гореть, Саша занялась ремнем, снова закрывая ему рот поцелуем. Ей не хотелось, чтобы он разрушил неизвестно откуда взявшуюся магию словами. Не сейчас.

— Узнаю, малышка, будь уверенна… — движение, Сашин стон, и пытаясь удержать равновесие, девушка упирается в клавиши, моментально отозвавшиеся какофоническим аккордом.

Перехватив Сашу поперек поясницы, Яр наклонился ближе, снова ловя ее губы. Единственный, от кого он не может ее оградить — он сам, а остальное… Подобного он больше не допустит.

Боже, наверное, весь дом слышал как то и дело, рояль издавал звуки, свидетельствующие о накрывшей с головой этих двоих страсти. Саша не могла даже подумать, что способна хотеть кого-то так сильно. Неизвестно, кто был тому виной, пережитый стресс, магия, окружающая их в тот момент или сам Яр, такой изменчивый, но в ту ночь, она почему-то забыла, что всего лишь заложница, инструмент в достижении цели, что с ней сейчас ее похититель, не интересующийся ее мнением, она отдавалась без остатка. Не сдерживала крик, когда хотелось кричать, и послушно исполняла все требования, раздаваемые Яром.

Когда по телу разлилась истома, а рассудок вновь взял власть над чувственностью тела, Саша все так же сидела в объятьях Самарского, плотно прижавшись к мокрому от пота телу. Она запустила пальцы в волосы на затылке, пробуя их на ощупь. Ей было интересно, наверное, с их первой встречи, какие они — жесткие или мягкие, упругие ли кудряшки, и стоит лишь попытаться их распрямить, станут ли они сбегаться обратно?

— Саша… — Яр шевельнулся, все еще оставаясь в ней, заставляя вздрогнуть, на секунду впившись ногтями в напряженное мужское плечо. — Не делай так. Сейчас, — он накрыл ее ладонь своей, спуская вниз. А потом, поймал губы, целуя долго, нежно, уже не жадно, как несколько минут тому.

Отклонившись назад, он поднял с пола свою рубашку. Продолжая удерживать ослабшую Сашу, натянул на ее плечи, застегнул, отвлекаясь лишь на поцелуи.

— Ты перебираешься в другую комнату. Ко мне, — теперь уже Саша резко отклонилась, широко распахнув глаза. — Я не хочу, чтобы подобное повторилось, малышка.

— Тогда отпусти меня… — может хоть сейчас… После того, что только что было, он передумает. Она ждала этого всю неделю, что он вернется, а вот ее отпустят.

— Нет. — Яр поставил Сашу на ноги, встал сам, оправляя одежду. — Утром твои вещи перенесут в мою комнату. Когда будешь готова идти спать, скажешь, я подожду за дверью.

Не сказав больше ни слова, Самарский обошел рояль, бросил через плечо взгляд на стоявшую спиной к нему фигуру, вышел, плотно прикрыв дверь. После их общего сумасшествия, видимо, им обоим есть о чем подумать.

Саша совершенно обессиленная села на лавку, вновь опуская голову на сложенные руки. Да, как она могла подумать, что он ее отпустит? Она слишком переоценила свое значение, свое влияние, свои права.

«Ты перебираешься в другую комнату. Ко мне» — ее, как истинную арестантку не спрашивают. Он так решил. Чтоб никто не касался его игрушки, а сам… А сам, чтобы имел к ней неограниченный доступ. Саша, какая же ты жалкая сейчас…

* * *

Следующий день начался с самой настоящей военной тревоги. Утром, Артем застал комнату Саши пустой, впрочем, как и кресло напротив двери. Чувствуя, как тревога овладевает разумом, он спустился на кухню, искренне надеясь, что заложница просто уже проснулась и незамедлительно взялась пользоваться не так давно дарованной свободой.

— Глафира, доброе утро, — женщина увлеченно взбивала что-то в блендере — чтоб его слова было слышно, пришлось кричать.

— О, Артем, вы все-таки вернулись? Где Слава? Я думала, мы ждем вас только к обеду, — она обтерла руки о фартук, чтобы через минуту уже обнимать Артема с таким же рвением, как собиралась прижать ближе своего любимого, ненаглядного Яра.

— Да, мы приехали еще вчера. Ночью. Глафире, а вы не знаете часом, где может быть Александра Константиновна? — на кухне девушки не было точно, проходя мимо гостиной, он заглянул и туда — пусто.

— Нет, еще не спускалась. Наверняка спит. Рано еще, Артем, если вы ночью приехали, то почему ты вскочил?

— А кто вчера дежурил у нее? — Артем задал вопрос скорее себе, не ожидая ответа.

— На счет ваших дежурств, я с Ярославом еще поговорю. Вы загнали девчонку, как звереныша. Она боится из комнаты выходить, мне приходится силой ее оттуда вытягивать. Неужели не понимаете?

Глаша продолжала вычитывать Артема, не имея ни малейшего понятия, что он уже углубился в свои мысли, понимая, что кажется — они вляпались, по-настоящему. Саша пропала.

— А Ярослав Анатольевич еще не появлялся? — он перебил Глафиру на полуслове.

— Нет. И он еще не спускался, но будь уверен, я и ему это скажу.

А уже через каких-то несколько мгновений, в дверном проеме появился тот, кому она собиралась высказать свои претензии. Не сам, но к несчастью Артема не с Сашей, а с Дмитрием.

* * *

Яр прикрыл дверь осторожно, не желая разбудить спящую Сашу, двинулся по коридору к лестнице. Сегодня предстояло сделать много всего, и начать следует как можно раньше.

— Слава? — ему на встречу из-за угла вышел Дима, именно тот, кто нужен. — Я думал, вы еще не вернулись, — он подошел к другу, протянул руку, а потом обнял.

— Что с лицом? — Яр чуть сощурившись, бросил взгляд на друга.

— Порезался, новая бритва… — кажется, у Титовой когти как у кошки, оставленные царапины никак не хотели заживать.

— Вроде ж должен был бы уже уметь, не маленький…Вернулись вчера, решили не задерживаться в городе, слишком много важного узнали.

— Да? Чего? Связанно как-то с Титовым?

— Да и не только, с Титовой тоже, — Яр повернул к лестнице, Диме не осталось ничего, как проследовать за другом.

— Старшей или младшей?

— Обеими, — Яр отвечал будто неохотно.

— Ого. — Дима посмотрел на друга с сомнением.

— Долгая история, Сашу ищет кто-то еще.

— Ого… — Дима запнулся, ругнулся, а потом попытался вновь нагнать друга. — И кто? Пусть ищет, нам-то что? Скажи когда, и я лично верну сокровище отцу, а там уже пусть сами разбираются.

— Нет. Но об этом не сейчас. Лучше скажи мне, кто охранял Сашу во время отъезда? — Яр остановился, поворачиваясь к другу.

— В смысле?

— Кто охранял Сашу? Что неясно? — периодичные затупы друга слегка раздражали.

— Тебе расписание по дням? Я сейчас не вспомню…

— Лучше вспомни, Дима, иначе я посчитаю, что со своими обязанностями ты не справился.

— А в чем дело? — после слов Яра, по спине прошел холодок.

— Я ведь говорил, что ты отвечаешь за нее головой? Если хочешь остаться с головой, то найди того, кто ответственен за то, что ей понаставляли синяков, ясно? — Яр не сбавил шагу, не обернулся, иначе увидел бы, как краска сползает с лица Димы. — И еще, сегодня я установлю камеры по всему дому, мне не нравится, когда тут что-то происходит не с моего ведома.

Взяв себя в руки, Дима снова попытался нагнать друга. Если бы эта дура призналась во всем Яру, он бы не стал юлить, а раз просит разыскать, значит, о нем не знает.

— Хорошо. Я все сделаю, — обменявшись взглядами, мужчины вошли на кухню.

* * *

— Слава… — прежде, чем наброситься на него с обвинениями, Глафира решила все же обнять.

— Я привез тебе сюрприз, Глаша, Артем, где моя сумка? — Яр оглянулся на застывшего вдруг начальника охраны.

— Ярослав Анатольевич… — мужчина замялся.

— Что?

Прежде, чем сказать то, что должно поставить с ног на голову весь дом, Артем решил все же убедиться в том, что не ошибся и Саша все-таки пропала.

— Дмитрий Дмитриевич, кто вчера дежурил у Титовой?

Дима закатил глаза, кажется, все утро ему предстоит разговаривать только об этой выскочке.

— Миша. Что дальше? — он ответил слишком резко, мешая и раздражение от затронутой темы, и свое «теплое» отношение к вопрошающему.

— Я не застал его только что на посту. — Артем одарил Диму тяжелым взглядом.

— И об этом, я хотела с тобой поговорить, Слава! — в беседу вмешалась до этого молчавшая Глаша. — Перестаньте сторожить девочку, как псы. После вашего отъезда, она еще худо-бедно выходила первые дни, а потом, а потом наотрез отказалась. Думаете, ей хочется в четырех стенах сидеть? Это вы ее затуркали! — домоправительница по очереди тыкнула указательным пальцем в трех мужчин.

— Она пропала, — решив, что тянуть больше некуда, Артем сказал это, обращаясь уже к Яру. — В комнате Титовой нет, гостиная, кухня — нигде.

Он ожидал, что Самарский разозлится, как минимум — пошлет рыть землю, в поисках пропажи, а как максимум уволит, к чертям собачим, а он только усмехнулся.

— Что значит, пропала? — забеспокоился почему-то Дима. — Как вы за ней смотрите, олухи?

Не ожидавший услышать таких обвинений Артем, оглянулся на Дмитрия как на умалишенного.

— Мы? Как за ней смотри мы? Дмитрий Дмитриевич, а вам не кажется, что последнюю неделю, за ней смотреть должны были вы? Может, вы нам поведаете, где сейчас находится Титова?

— То есть, ты хочешь сказать, что это я проворонил эту занозу? Если мне не изменяет память, начальник охраны у нас ты! Какого хрена тогда твои люди не могут элементарно углядеть за какой-то девкой? Не перекладывай с больной головы на здоровую, придурок! — взведенный до предела, Артем сделал выпад в сторону зарвавшегося Дмитрия. Только вклинившись между ними, Яр не дал съездить последнему по физиономии.

— Успокоились. Оба, — Артем, бросив на Диму еще один многообещающий взгляд, опустил занесенную уже для удара руку. — Я решил, что ей стоит сменить комнату. Та… — Яр и сам оглянулся на Диму не сильно дружелюбно, — не охраняется надлежащим образом. — А потом обратился к Глаше. — В следующий раз, как будете бить посуду, Глафира, следи за тем, чтобы все осколки оказывались в мусорном ведре.

Все трое мужчин перевели взгляд на домработницу, а та лишь досадливо покачала головой.

— Куда ты ее переселил? В подвал? — Дима мстительно представил, как изменится выражение на лице Алекс, когда она увидит, насколько он оказался прав, объясняя, какое место ей отведено в этом доме.

— Нет, — Яр рявкнул на друга, уже порядком доставшего его за это утро, притом, что проштрафившись, и должен был бы вести себя ниже травы. — Она будет жить в моей комнате. Ясно? Если вы не в состоянии справиться с таким элементарным заданием, как нормально приглядеть за человеком, этим я буду заниматься лично.

На лицах присутствующих удивление сменилось откровенным шоком, а потом эмоции разошлись. Артем остался безучастным, давно смирившись с тем, что от хозяина Сашу защитить не может да и не пытается особо, Глаша лишь еще раз покачала головой, жалея девочку, а Димино лицо исказила гримаса отвращения.

— Ты променял Снежу на это недоразумение?

— Успокойся, Дима, и прекрати нести чушь! Я сказал все, что хотел.

— Прекрасно, друг, — бросив на прощание еще один испепеляющий взгляд почему-то на Артема, Дима стремительно вышел из кухни.

В комнате повисло напряженное молчание, Артем присел на барный стул, пытаясь совладать с желанием догнать Диму и все же стукнуть хорошенько, Глаша вернулась к помешиванию чего-то на плите.

— Что произошло, пока нас не было? — Артем посмотрел на шефа.

— Она не рассказывает. Но я сам очень бы хотел знать.

— Может, ты не так спрашиваешь? — от счастливого выражения лица, с которым Глаша встретила Яра, не осталось и следа. Теперь она смотрела из-под насупленных бровей. — Когда вы ее отпустите, изверги?

— Глаша… — Яр так же, как Артем минуту тому, устало опустился на стул рядом.

— Что Глаша? Я люблю тебя, Слава, но знай, то, что ты делаешь — это низко, подло, она тебя возненавидит, и правильно сделает! Неужели вы не видите, как она страдает? Неужели вам ее не жалко? Слава? Неужели тебе ее не жалко? — ложка, которой Глаша помешивала тесто, отлетела на стол, сбивая на своем пути пустой стакан, от которого в тот же момент откололся кусок.

— Ты не понимаешь, Глаша. Ей нельзя сейчас возвращаться… — Яр не собирался посвящать во все это няню, но она не оставляла ему выбора.

— Почему? Потому что ты не получил еще то, что хочешь? Чего? Вы держите беднягу тут для денег? Неужели какие-то деньги стоят ее страданий?

— Не все так просто… В Киеве ей сейчас опасно появляться, — Яр поднял взгляд на следящего за ним Артема, свои слова он адресовал скорей ему, чем даже Глаше. — Если отец не смог оградить Сашу от меня, ему не удастся это и с другими.

— Ты слишком много на себя берешь, Слава. Слишком. Дай ей возможность самой выбирать, под чьим крылом она хочет быть. Твоим, своего отца или кого-то другого. Иначе, когда она в следующий раз спросит, где она, я отвечу. Слышишь? Отвечу! И телефон дам, чтоб могла позвонить, — Глаша выглядела уверенно, она не шутила и не угрожала. Предупреждала.

— Я отпущу ее, Глаша, клянусь, как только буду уверен, что ничего не угрожает — отпущу. Поверь, я не желаю ей зла. Просто сейчас, ей лучше тут…

— Тогда скажи ей это.

— Не могу. Пока.

— Ваши игры… — Глаша схватила разбитый стакан, бросила его в мусорки, а отбившийся осколок так и оставила на столе, демонстрируя, как отнеслась к его замечанию. — Я в них участвовать не буду, и ее втягивать не дам, ясно?

Сдаваясь, Яр согласно склонил голову.

— Ясно. Только сейчас, игры не наши.

Не обращая внимания на брошенную Самарским двузначную фразу, Глаша с новой силой взялась за взбивание белков, отдаваясь процессу целиком, благо, гнев придавал богатырскую силу и выдержку.

В полном молчании Яр с Артемом следили за тем, как Глаша колдует над тестом, как на раскаленную сковороду ложится первый блин, за ним второй и третий. Чуть успокоившись, она снова обратилась к Самарскому:

— Ты играл ночью?

Яр согласно кивнул, следя за тем, как мастерски она справляется с двумя сковородками сразу.

— Было хорошо, я слышала. Как когда-то… — она говорила коротко, обрывчато, спросила только потому, что думала вчера, что игра ей снится, слишком давно в последний раз Яр садился за инструмент.

— Если хочешь, сегодня поиграем в четыре руки… — Яр попытался улыбнуться, желая задобрить свою первую учительницу игры на фортепиано.

Ему удалось — такое серьезное лицо вдруг расплылось в ответной улыбке, помимо желания самой Глафиры.

— Нет уж, играйте в четыре руки с Сашей. Это… — она бросила многозначительный взгляд на своего несносного любимца, — у вас получается тоже неплохо… — и залилась смехом, вместе с одним из виновников ее вчерашней бессонницы.

Глава 17

Вечером, Саша не стала упираться, устраивать истерику и держаться руками и ногами, лишь бы Яр не сделал так, как хотел. Бессмысленно, да и сил на это уже нет. Если он так решил — легче сдвинуть скалу, чем переубедить, а силы ей еще понадобятся в том, чтобы оградить от его желания знать все о ее отце.

Открыла Саша глаза в тот момент, когда за Яром закрывалась дверь. Ну что ж, пока изменений она не ощутила. Смена декораций — всего лишь мелочь, не имеющая толком значения. Впервые она оказалась в его комнате, раньше, Яр считал нужным навещать ее в ее же комнате. А тут… Тут чувствуется, что помещение принадлежит ему. Мебель темная, почти черная, а вот вся обивка контрастно светлая, как и постель. Большое окно, так же как и во всем остальном доме — за декоративной, но Саша-то знала, достаточно крепкой, решеткой. Комната не обжита, во всяком случае, тут нет ни картин, ни миллиона статуэток, как по всему дому, нет фотографий, кроме одной, на тумбе, с другой стороны кровати. Саша потянулась за ней, просто из любопытства, вряд ли там она увидит что-то, способное указать их местоположение или дать еще какую-то подсказку. На фотографии изображены мужчина и женщина, им лет по тридцать, может чуть больше. Судя по качеству карточки и одежде, снимок был сделан в начале девяностых, может чуть раньше или позже, фотография цветная, а это в те времена — небывалая роскошь. Мужчина на фото обнимает женщину за талию, а она следит за ним, скосив глаза. Смешная фотография, тогда посчитали бы, что это брак, ведь все должны улыбаться в камеру, но смотря на них непредвзято, Саша подумала, что выглядят они очень мило.

Оказывается, хоть какая-то доля сентиментальности в Самарском живет. Мужчина похож на него очень, хотя наоборот… Яр похож на отца, Анатолия. А вот как зовут женщину, маму, Саша не знала. В отличии от темноволосого папы, мама у Ярослава была совсем светлой, с чистыми голубыми глазами, унаследованными сыном явно от нее. Вот только смотрит она на мужа не так, как обычно это делает Самарский, заставляя опасаться за свою жизнь, под тяжелым взглядом. Красивая пара… Саша поставила рамку на место, снова закрывая глаза.

Интересно, а где сейчас его родители? Семья? Кто он вообще? Бизнесмен, неудавшийся пианист, шантажист, что еще? В этих раздумьях, Саша снова провалилась в сон, а во второй раз проснулась, когда часы на стене отбивали полдень. Откинув одеяло, девушка отправилась на разведку в ванную. Она не сильно отличалась от той, что примыкала к ее бывшей комнате. Тут тоже не найдешь каких-то особых изысков, унитазов на грифоньих лапах и шестиместных джакузи. Повесив на крючок одетую еще вчера рубашку, Саша стала под душ. Надеясь, что хозяин не отнесется к этому как к воровству, воспользовалась чужим шампунем, гелем для душа. Хотя, ведь собственного в этом доме у нее не было практически ничего… Даже сама она себе принадлежала не всегда. На полке лежала целая стопка одинаковых белых полотенец, вытянув нижнее, Саша замотала в него голову. Как-то вдруг она поняла, что ее переезд произошел, а вот вещи остались там… И ей теперь не в чем даже прошмыгнуть в прошлую комнату, не то, что спуститься вниз. Если под ее комнатой вечно дежурил один из охранников, наверняка, с переездом ничего не изменилось, а вот дать распоряжение перенести сюда ее нехитрые пожитки, Самарский не спешит.

Не лелея особой надежды, Саша все же заглянула в ящики комода, но там ничего, напоминающего вещи для нее не нашлось.

Меньше, чем прошмыгнуть в таком виде по коридору, ей хотелось, чтобы выяснять, почему она все еще не спустилась, пришла Глафира. Перед ней стыдно. Со странными, двузначными взглядами охранников она уже смирилась, а вот перед Глашей было бы и правда неудобно.

Набрав в грудь побольше воздуха, Саша надавила на ручку. Выглянула, увидев, что в пределах видимости нет ни души, направилась в сторону своей бывшей спальни. Вот только достичь цели не успела. Кто-то нагнал сзади, схватил за запястье, дернул, разворачивая, а потом толкнул в нишу, в стене.

— Ну что, нажаловалась уже любовничку? До или после того, как он тебя трахнул, совершенно добровольно? — Дима навис над ней, как самый настоящий коршун, жаждущий расправы и желательно кровавой.

Саша не ответила, не желая опять его провоцировать, только кажется, сегодня он в этом и не нуждался.

— Я предупреждаю тебя, дрянь, если ты станешь на моем пути или на пути моей сестры, пеняй на себя. Я раздавлю тебя, папочка даже подсуетиться не успеет. Хотя ведь он и сейчас не особо торопится, ведь так? Ты-то ему вообще родная? Или и его уже так достала, что он и рад, что Самарский за твое воспитание взялся?

Этот гад бил словами наотмашь, прекрасно чувствуя самые больные места и не гнушаясь на них давить.

— Что молчишь? Нечего сказать? Правда нравится меньше, чем гребаные розовые мечты? Не обольщайся, Сашенька, Самарский от тебя избавится, как только выпадет такая возможность, и молись, чтобы он тебя папочке вернул, а не под забором прикопал. Но знаешь, я буду настоятельно рекомендовать ему второе… — он опустил взгляд, заметив наконец, в чем же она предстала перед ним, а потом расплылся в тошнотворной улыбке. — И твои замашки продажной девки его не остановят, у него таких сотни, и покрасивей, и талантов побольше…

— Ты больной, — не выдержав, Саша бросила слова ему в лицо.

— А он тоже, Сашенька, мы тут все больные. А хочешь секрет? — Дима наклонился ближе, в нос ударил резкий запах его туалетной воді. — Ты среди нас самая больная, раз так стонешь под тем, кто тебя же и убьет.

В конце коридора послышался гул голосов, кто-то шел к ним. Оттолкнувшись от стены, Дима выпрямился, пошел навстречу. Из-за угла показался сначала Самарский, а потом человек пять неизвестных Саше мужчин.

Дима подошел к другу, видимо, для него незнакомцы тоже стали сюрпризом.

— Они устанавливают камеры, — кивнув, Дима присоединился к процессии. Когда они поравнялись с нишей, в которой так и осталась стоять Саша, Яр остановился как вкопанный, его примеру последовали и остальные.

— Что… — он окинул ее взглядом с ног до головы, а когда понял, что то же делают и остальные, сделал шаг навстречу, закрывая от чужих глаз. — Дима, проводи до конца коридора, и начинайте, я приду через пять минут.

Хмыкнув и бросив пару взглядов через плечо Самарского, мастера во главе с Димой, повторившим команду на английском, двинулись дальше по коридору. Саша же залилась краской, осознавая, как только что выглядела.

Прежде, чем Ярослав успел пустить какую-то шуточку, Саша выпалила:

— Мне нужны мои вещи!

— Прошу… — Яр отступил, пропуская Сашу вперед, только ее надежды не оправдались, вместо того, чтобы самому отправиться за мастерами, он шагнул за ней.

Всю дорогу до комнаты, она чувствовала пристальный взгляд идущего следом Самарского, но не могла ни оглянуться, ни развернуться и позорно сбежать, чтобы попытаться добыть одежду еще раз чуть позже. Наконец-то они достигли нужной двери, первой вошла Саша, за ней и Самарский.

Девушка напряженно следила за тем, как он заходит, закрывает дверь, не спеша подходит к кровати, устраивается на ней полулежа, расплывается в довольной улыбке.

— Я могу сама… — Саша раздраженно сжала-разжала кулаки.

— Я не сомневаюсь, просто хочу проследить, чтобы в мою комнату не попала что-то лишнее… Конечно, чисто случайно… Может ты прячешь тут столовые вилки? Или украла из кабинета циркуль? Ты же понимаешь, что безопасность превыше всего? — и мужчина улыбнулся еще шире, как истинный чеширский кот.

Прекрасно понимая, что отделалась очень легко, после того, как у нее обнаружили по-настоящему опасную вещь, Саша решила не спорить. Себе дороже. Переезд в другую комнату, выглядел как настоящие сборы — она достала чемодан, стоявший до этого в углу; положила на кровать, рядом с внимательно следящим за всеми манипуляциями Самарским; начала бросать туда вещи без разбору.

Сначала, Яр вел себя как сторонний наблюдатель, иногда, увлекшись, Саша даже забывала, что в комнате не одна. Но как только Саша запихнула в чемодан пакет с бельем, похититель резко активизировался.

Стоило только отвернуться, как Самарский засунул нос в интересующий его пакет, а потом, издав протяжное «ооооо» двумя пальцами начал вытаскивать по одному предметы гардероба. Как на зло — далеко не такие скромные, как Саше бы хотелось в этот момент. Вновь покраснев, Саша только сильнее сжала кулаки. Нельзя показывать, что это раздражает, иначе, он не успокоится никогда. Глубоко вздохнув, она продолжила складывать свои скудные пожитки.

— Нравится? Забирай, тебе пойдет… — и будто случайно промахнувшись, Саша зарядила в Яра джинсами.

Попала, причем так, как совсем не собираясь. Пуговица, видимо угодила в глаз, так как Самарский вдруг перестал заливаться смехом, резко схватившись за лицо, зашипел.

— О боже, — Саша подлетела к мужчине, склонившись ниже. — Прости, я не хотела! — она правда не хотела его покалечить, по крайней мере сейчас.

А Самарский, не обращая внимания на девушку, шипел ругательства, скрыв за ладонью пол лица.

— Покажи! Слышишь меня? Покажи! — Саша протянула руку, собираясь заставить его силой открыть глаз.

Вдруг, Самарский шипеть перестал, глаз открыл, а за вытянутую руку дернул на себя, сначала опрокидывая, а потом, перекатившись, придавил к кровати уже саму Сашу.

— Куда бьют, туда целуют, знаешь такое? — и еще до того, как девушка смогла оправиться от шока, поцеловал, еле сдерживая смех.

— Придурок! — Саша попыталась оттолкнуть шутника, но в виду бесперспективности занятия совсем скоро сдалась. А уже через минуту пожалела, что не успела еще переодеться хотя бы в джинсы, наглые руки пробрались под рубашку, во всю исследую «объект». — Тебя ждут мастера, — девушка попыталась отлепить от себя его руки, но даже это оказалось невозможным.

— Подождут, — не обращая внимания на неуверенный писк, Яр только сильнее придавил жертву к кровати. Правда дальше поцелуев и прикосновений не шел, дразня, изощренно издеваясь.

— У меня есть одна очень интересная вещичка, хочешь посмотреть?

На скептический взгляд Саши, снова прыснул смехом.

— Я не о том, извращенка! — проведя рукой от девичьего бедра вниз, до колено, Яр забросил ее ногу поверх своих джинсов, а потом опустил руку в задний карман. Не совсем понимая, что он делает, Саша следила за его манипуляциями настороженно. — Что это, Саша?

На свет божий, Самарский извлек какой-то листок. На непонимающий взгляд Саши Ярослав только усмехнулся, а потом развернул сложенные вчетверо лист. Ее почерк, ее вчерашнее творчество, наброски, версии. Черт. Она совсем о нем забыла. Еще секунду тому полные непонимания глаза, вдруг округлились, Саша рванулась вверх, собираясь схватить свое сокровище, но мужчина оказался быстрее, вновь спрятав его за спиной.

А осознав, что ее снова поймали на горячем, решила хоть раз сделать то, чего от нее, казалось, ждали все — упасть на дурочку.

— Понятия не имею… — и посмотрела Самарскому так честно, как только была способна.

— Даже так? — не собираясь выпускать, Яр перенес вес тела на свободную руку, почему-то вдруг вспомнив, что с ее дыханием стоит быть осторожными.

— А что это? — играть, так до конца, пусть оба прекрасно понимают, что она врет, это ничего не меняет.

— Я надеялся, что сам получу ответ на этот вопрос от тебя, но раз ты не знаешь, позволь, я сделаю несколько предположений? — будто взвешивая все за и против, Саша выдержала паузу, а потом деловито кивнула. — Видимо, кому-то кровь из носу хочется узнать, где он находится. Но вместо того, чтобы задать вопрос знающим на него ответ, этот кто-то занимается подобной ерундой… — Яр снова потряс злосчастной бумажкой где-то сбоку.

— Я спрашивала. Миллион раз. Ты приказал на мои вопросы не отвечать.

— Приказал, — рука с листом опустилась на кровать. — А еще, отключил кабельное, забрал чей-то телефон, запретил выходить из комнаты, а потом из дому. Думаешь зачем?

— Что ты хочешь услышать? Что я провинилась и раскаиваюсь? Не услышишь. Может для тебя это детская шалость, попытка разнообразить свою однообразную жизнь, может это прикольно — выкрасть человека, а потом держать его взаперти, но будь готов к тому, что человек попытается выбраться! — уперев руки в грудь, Саша попыталась его оттолкнуть. Больше не весело, ни капли не весело. — Отпусти.

Не надеясь, что это подействует, Саша даже не сразу поняла, что Яр таки откатился, давая ей свободу.

— Я установил всего несколько правил, неужели так сложно их придерживаться? — Самарский проследил за тем, как Саша встает, снова берется за сбор вещей, сам тоже сел.

— Ты это серьезно? — ни в чем не повинный свитер влетел в чемодан со скоростью света. — Ты установил всего несколько правил, а я, такая-сякая их не придерживаюсь, доставляя тебе этим неудобство? Да ты меня выкрал!!! Самарский, ты! Меня! Выкрал! Какие к черту правила?

— Иногда тебя легче придушить, чем разговаривать… — Яр устало покачал головой, сдаваясь, а вот гнев в Саше с каждой секундой закипал все сильней.

— Так придуши! Меня уже достали ваши угрозы! Вы сначала в себе разберитесь, между собой, а потом доставайте меня! Ясно?

— Кто вы, Саша? — Ярослав пристально посмотрел на вдруг застывшую Сашу. Блин, ведь она не собиралась встревать в их с Димой отношения, прекрасно понимая, что исход для нее подобных разборок заранее предрешен.

— Ты. Ты разберись сначала в себе, а потом анализируй меня… — пытаясь сгладить оплошность, Саша даже сбавила тон.

Вот только Самарского провести не вышло. Он встал с кровати, подошел, навис над Сашей, продолжающей что-то упорно паковать в сумку.

— Кто вы, Саша? Я начну наконец-то получать ответы на свои вопросы? Или это правило тоже слишком для тебя обременительно?

— Я же сказала, ты! Ты! Не понятно? — сначала, из ее рук выдрали все те же джинсы, а потом резко развернули.

— Не понятно, Саша. Мне непонятно, почему ты выгораживаешь Диму. Вот что мне непонятно… — поднятые в попытке снова оттолкнуть руки вдруг безвольно опустились. — Что, и на этот вопрос у тебя нет для меня ответа? Это начинает раздражать, сильно.

— Я не собираюсь никого выгораживать… Просто у меня и без того достаточно проблем, чтобы ввязываться еще и в эти.

— А тебе не кажется, что ты в них и так уже порядком ввязалась? — Яр потянул ворот рубахи, оголяя одно из оставленных Димой красных пятен.

— Ввязалась… — Саша оттянула рубашку на место. — Только я об этом не просила. И еще все усложнять не собираюсь.

— Знаешь… — Яр подошел ближе, поддел подбородок, заставляя Сашу запрокинуть голову. — Тебе иногда все же полезно молчать. А еще желательно при этом слушать, готова?

Кивнуть ей не давала удерживающая рука, а ответить — гордость.

— Так вот, если Дима, или кто бы то ни было еще снова подойдет, что-то скажет или сделает — я узнаю, но лучше от тебя. Для тебя же лучше, малышка. А это… — он снова покрутил перед носом злосчастной бумажкой. — Я надеюсь, было в последний раз. Хочешь что-то знать, спроси у меня. Если я сочту возможным — отвечу. А если нет, то и знать тебе ответ не положено, а значит — ты его не узнаешь.

Закончив свою тираду, Самарский все так же медленно, не отводя взгляда, разорвал листок сначала на половинки, потом еще раз и еще.

— Надеюсь, в пазлы играться ты не станешь? — он демонстративно выбросил ошметки в мусорное ведро, спрятанное под столом.

А Саше до жути захотелось плакать. Нет, тот, с кем она была вчера, кто играл для нее на рояле — не существует. Ей все приснилось. Так бывает, даже о самых настоящих негодяях, иногда снятся хорошие сны.

— Когда тебя будут судить, Самарский, я на коленях стану умолять максимального срока. А если не дадут, сама выкраду, и издеваться буду похлеще твоего. Увидишь, тебе понравится!

— Я почему-то тоже не сомневаюсь в этом, — он посмотрел на Сашу с подозрениям, догадываясь, что девушка сейчас не шутит. — Я об одном прошу, Саша, так сложилось, что тебе придется мне доверять. Не усложняй нам обоим жизнь… Как соберешься, скажешь Артему, он перенесет вещи.

— Сколько еще я тут пробуду?

— Пока ничего не меняется, — он и сам не знал ответ на вопрос, а если знал бы, вряд ли бы ответил.

— Сколько?

— Саша… — Яр видел, что она снова заводится, знал, что сейчас он опять услышит, насколько ей осточертело все, что он устроил, и хотел хотя бы попытаться этого избежать — не получилось.

— Что Саша? Ты выкрадаешь меня, пытаешься всячески запугать, угрожая телесной расправой, я делаю то, что от меня требуется, когда говорят, молча, ждать — жду, говорят не высовываться из комнаты — не высовываюсь, требуют копаться в никому не нужных бумажках — копаюсь. И вот наступает счастливый день моего возможного спасения, он наступает, а само спасение не наступает. А ваше высочество, господин Самарский, сваливает в неизвестном направлении, оставив меня на попечение неуравновешенного дружка, хотя и вы-то не особо блещете уравновешенностью. Но не в этом суть. Я хочу знать так много? Я даже уже отпустить меня не прошу, я просто хочу знать, сколько еще я тут пробуду?

— Твой отец не исполнил еще мое требование.

— А он и не исполнит. Еще не понятно?

— Посмотрим.

— Чудесно, — Саша ударила себя по бокам, не в состоянии смириться с тем, что этому человеку невозможно доказать ничего, он не хочет ее слышать, — а что мне прикажешь делать?

— Что хочешь…

— Я. Хочу. Домой, — может так, чеканя каждое слово, она достучится наконец-то до разума истукана? — Чтобы жить! Жить так, как я хочу, а не как мне навязывает посторонний человек!

— Был посторонний, пока ты не решила, что неплохо бы отомстить отца, переспав с его конкурентом, — Яр не осуждал Сашу за это, но рано или поздно, эта тема должна была возникнуть.

— Я была пьяна… — а вот девушка к обсуждению их ночи была не готова, совсем, хоть и пыталась всю неделю найти рациональное объяснение своему поступку, а потом он вернулся, и все произошло снова.

— Вчера не была.

— Мы сейчас не о том…

— Нет, как раз о том. Признай, что тебя тянет ко мне, и ты изо всех сил пытаешься это отрицать, а на расстоянии отрицать проще. К чему ты так стремишься домой? Тебя ждет там вечно занятый отец, или, может, ты жаждешь вернуться в университет, в который тебя запихнули насильно? Или к друзьям, которые даже не попытались помешать краже? Ты хочешь убежать от меня, а не вернуться домой.

— Да! — осознав, что он читает ее очень хорошо, Саша даже осмелилась посмотреть мужчине в глаза, — Да! Я хочу убежать от тебя! Меня все устраивало в жизни, отец-одиночка, университет, друзья. Все! Пока на горизонте не появился ты! Ты обладаешь разрушительной силой, Самарский. Я уже не знаю чего во мне больше — желания оказаться подальше отсюда или страха вернуться туда.

Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Саша отвернулась. Ему не нужны ее слезы, а ей — его жалость.

— А почему ты думаешь, что оказавшись там, убежишь от меня?

Бросив еще один взгляд на отвернувшуюся Сашу, Яр вышел из комнаты. Он надеялся не совсем на такой разговор, но ведь с этом девчонкой по плану не идет ничто и никогда.

* * *

Яр провел весь день, обустраивая дом по новому — под наблюдением оказались все комнаты, кроме его собственных спальни и кабинета, ну и личных комнат других обитателей, и то выборочно. Приватность его сейчас интересовала меньше, чем безопасность.

Сегодня же должен был возвращаться в Киев Дима, но прежде, им предстояло поговорить.

— И что из этого следует? — Яр просветил Ермолова в то, что дала ему поездка домой, правда, сделал это выборочно, теперь — так было нужно.

— Что рано или поздно, что-то случится. И нам лучше быть в этом сторонними наблюдателями, чем участниками.

— То есть, мы возвращаем все на круги своя, умываем руки и терпеливо ждем?

— Нет. Все останется как есть, пока.

Понадеявшийся Дима снова сник. Раздражение к Титовой, которое он раньше думал, вызвано ревностью, теперь обрело новые достаточно четкие очертания — не обида за сестру им руководила, он почему-то чувствовал угрозу в ее лице для себя. И именно поэтому хотел запугать, именно поэтому надеялся, что Яру удастся все решить.

— Ты что, собираешься ее сторожить? С чего ты взял, что этой выскочке что-то угрожает? Верни ее папику, пусть сами разбираются. Нам есть чем заниматься, кроме как печься о Титовском отродьи.

— Попридержи язык, — сам того не осознавая, Дима сейчас шел по тонкому льду.

— Я не понимаю тебя Слава, чем эта лучше Снежи? Ты же сам считал ее странной! Так оно и есть! Или ты решил в Ромео поиграть? Острых ощущений не хватало? Ну так все, ты их получил, понравилось — получил еще, но не до такой же степени!

Если честно, Самарский даже не особо пытался сдержаться. Удар получился метким, сильным, Яр искренне понадеялся, что болезненным.

— Какого хрена ты к ней полез, Дима?

Ермолова отнесло к противоположной стене, почувствовав, как по губе скатывается теплая капля, он схватился за разбитый нос.

— Ты совсем с катушек слетел!? — тряхнув головой, Дима попытался вновь обрести равновесие, зажимая кровоточащую переносицу.

— Я не убью тебя только потому, что мы друзья. Но предупреждаю, подойдешь к ней еще раз — это будет стоить тебе жизни, — Яр оставался внешне все таким же спокойным, лишь достал из кармана платок, чтобы вытереть оставшуюся на костяшках пальцев кровь.

Как он понял, что синяки ей оставил Дима? Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы сопоставить ее нежелание говорить, его страх, еще и эти царапины после бритья.

— Ты понимаешь, что творишь? Я твой друг, а вот она… Кто тебе она? Думаешь, эта тварь оценит? Да она убежит под крыло папульки, как только получит такую возможность! А вот я останусь, и что ты запоешь тогда?

— Заткнись, Дима. Заткнись и слушай. Ты больше не притронешься к Саше, даже на расстояние двух метров не подойдешь, пока я не позволю, а если попытаешься — останешься без конечности, которую к ней протянул. Я прощаю в первый и последний раз. И если у тебя хватит ума, ты сейчас полетишь в Киев и будешь работать в поте лица, лишь бы доказать, что я сделал это не зря.

Под взглядом Димы сейчас могла бы плавиться сталь, столько гнева, обиды, злости излучали глаза, но на Самарского это не действовало, намного сложней было заставить себя не врезать другу еще раз, а потом еще.

— Ты больной, Самарский, — ослушаться, Ермолов не посмел, лишь дверь в кабинет с грохотом захлопнулась — это все проявление чувств, на которое его хватило.

Попадись ему сейчас на пути Саша, он наверное повторил ей все, что говорил не так давно. Лучше б ее отдали ему, он уж как-то бы нашел, как правильно распорядиться их совместным временем, и с тем, чем с ней занимается Яр это бы не имело ничего общего.

— Дмитрий Дмитриевич? Может вам салфеточку? — откуда-то из-за угла показался Артем, расплываясь в полуулыбке. Что произошло, было предельно ясно, жалко лишь, что он сам при этом не присутствовал, с радостью бы понаблюдал за тем, как Самарский зацедил другу по наглой лисьей морде.

— Отвали, — задев улыбающегося Артема плечом, Дима понесся прочь из дома.

Дурдом. Элитная лечебница, не иначе. И черт возьми, Дима несказанно рад из нее выписаться.

Глава 18

После того их разговора в Сашиной бывшей комнате, общение с Самарским снова свелось к минимуму. Девушкины страхи-ожидания не оправдались, пусть в глазах обитателей дома ее статус изменился, из просто заложницы, она стала заложницей-любовницей шефа, по-настоящему, это было не совсем так.

Дни, Яр проводил в кабинете, ее туда больше не звали, то ли закончились бумажки, то ли не было больше желания ее лицезреть. В доме они пересекались редко, а когда встречались, ей внимания уделялось намного меньше, чем провожатым или той же Глаше. Ночами, Ярослав приходил поздно, или даже уже рано, если приходил вообще. И ее, спящую или притворяющуюся, что спит, просто не замечали. Все эти дни Саша пыталась сопоставить его поведение с тем, каким Самарского рисовало ее воображение, и понимание все чаще покидало ее. Если он все еще надеется получить тендер, почему от нее не требуют больше звонков? Если хочет выведать информацию, почему не делает этого? Если она нужна ему как любовница, почему делает вид, что ее здесь нет? Именно в таких размышлениях, Саша обычно засыпала, так и не дождавшись приходя Ярослава. А если дождалась бы, хоть раз, заговорить бы не осмелилась.

Еще больше вопросов оставил один разговор с Артемом, происшедший по инициативе Саши.

— Я хотела извиниться, за тот случай… Прости. Я просто…

— Саша, а ты уникальный человек, ты уже дважды извинялась за то, что я не смог за тобой же уследить, — мужчина, кажется, не злился. Совершенно, даже наоборот — улыбался во все тридцать два.

— Я просто не хочу, чтоб из-за меня страдал кто-то еще.

— И это я слышал, и как видишь, — Артем покрутился вокруг своей оси, — не пострадал.

— Угу, — Саша слабо улыбнулась, сосредоточив все свое внимание на кисточке пояса, которую она неустанно теребила, — я хотела спросить, Артем, я понимаю, что он наверняка запретил отвечать на мои вопросы, но мне всего лишь нужно знать, почему я еще тут?

— Почему ты спрашиваешь у меня? — он не знал, что происходит между ней и Самарским, в спальню к людям предпочитал не заглядывать, но зная нрав шефа и некоторые проявления характера Саши, прекрасно понимал, что все не так просто.

— Мне не у кого больше спросить. Вы ведь были в Киеве вместе. Я не спрашиваю, в чем новый подвох, просто скажи, у папы все хорошо? — в последнее время, ей в голову все чаще приходила мысль, что с отцом что-то случилось и именно поэтому она еще тут, время идет, а не происходит ровным счетом ничего.

— Ты можешь спросить Ярослава Анатольевича.

Осознавая, что кажется, ответа ей тут не получить, Саша кивнула. Это не значило, что согласилась, просто смирилась.

— Ясно.

— Подожди, я же вижу, что не ясно. Скажи мне, кто по твоему мнению Самарский? — готовая уже закрыть тему, элементарно сбежав, Саша вдруг остановилась.

— Конкурент моего отца, мой похититель, бизнесмен.

— И все? — сначала, Артем отметил странный взгляд девушки, а потом понял, как двузначно прозвучал его вопрос, — я не о том. Ты права, он бизнесмен, хороший, наверное, лучший в своем деле. А знаешь почему?

— Потому, что не брезгует использовать не самые честные методы!

— Нет, потому, что умеет анализировать, выжидать, действовать тогда, когда надо.

— И причем тут… — конечно, попытка прорекламировать шефа похвальна, но нить разговора Саша начала терять.

— Забудь о тендере, Саша. Дело уже не в нем. Все стало сложней в разы. И то, что ты тут — поверь, это не худший вариант.

— То есть, Самарский мой благодетель? Ты хочешь сказать, что меня защищают? Прости, конечно, но не смеши. Может Глафира в это и поверит, но не я, с чего вдруг?

— А я не знаю, Саша, с чего вдруг. Спроси у него. Просто перестань смотреть волком, очень уж по-детски выглядит.

По-детски? Саша потеряла дар речи. По-детски выглядит ее предвзятое отношение к собственному похитителю? Может быть, но где ж набраться хладнокровности, чтоб рассуждать здраво, не впутывая эмоции?

Ночью, когда Самарский снова пришел к себе ближе к рассвету, Саша не спала. Сначала, слушала мерный шум воды в душе, потом следила взглядом в темноте за тем, как мужчина обходит кровать, по пути разминая шею, плечи, руки. Он обычно спал в пижамных штанах, не волнуясь особо о том, что вид его голого торса может смущать временную квартирантку. А он смущал, вызывая против воли ненужные, волнующие воспоминания. Сложись все по-другому, встреться они при других обстоятельствах, будь он не Ярославом Самарским, что было бы? Мужчина сел, завел будильник, а потом устроился прямо поверх одеяла, закрыв глаза. Необходимость делить кровать с ним уже как-то не смущала. Во-первых, поздно смущаться, а во-вторых, не следи она сейчас за ним, даже не заметила бы изменений.

Артем посоветовал перестать смотреть волком. Она не уверенна, хочет ли этого, но хотя бы попробовать… Итак, Ярослав Анатольевич Самарский, какие первые ассоциации возникают в голове, при мысли о нем? Первая встреча, когда ее пригвоздили взглядом к месту, а потом унизили, а потом очень реалистично обещали изувечить, а потом чуть не изнасиловали, а потом… Нельзя сказать, что он как-то резко изменился, вряд ли, просто она увидела его с другой стороны, пусть не рыцаря на белом коне, с чистыми намерениями, намерения-то были явно грязные, но он уже не заставляет ее вздрагивать при каждом шорохе. Иногда, все так же как раньше хотелось расцарапать ему лицо, когда он начинал качать права, а иногда даже пожалеть, когда она видела его усталость. Наблюдая за тем, как общаются Яр с Глафирой, Саша иногда ловила себя на том, что глупо улыбается, чуть-чуть завидуя той легкости, с какой они относятся друг к другу.

Что хорошего она могла сказать об этом человеке? Он несомненно умен, умеет быть добрым и щедрым, умеет вызывать уважение, даже у того же Артема, он не воплощает собой все зло на земле, как бы ей иногда не хотелось в это верить, и то, что она сейчас тут, что это? Прихоть или попытка проявить заботу?

Кажется, смотрела она слишком пристально и слишком долго, или думала слишком громко, но неподвижная фигура вдруг повернулась набок, Яр открыл глаза, ловя ее на горячем, притворяться спящей не было смысла.

— Что? — голос мужчины звучал тише обычного, мягче, видимо, действительно устал.

— Думаю, — предвидя следующий вопрос, Саша решила упростить задачу, — о тебе.

— Как именно будешь мстить? — губы дрогнули в полуулыбке. Значит, запомнил брошенные не так давно опрометчивые слова.

— Пока не буду, — мстить, надо иметь желание, сейчас — его не было.

— И за это не будешь? — к ней приблизились, поцеловали, обвив талию руками.

— Нет, — поддаваясь собственному безрассудству, Саша послушно прильнула ближе.

— Если передумаешь, скажешь, — она явно переоценила его усталость, когда Яр целовал, анализ минутной давности потерял значение, а стоило только подумать, что поцелуи — это лишь начало, все внутри переворачивалось, заставляя изнывать от нетерпения. В эту ночь, она не передумала, как, впрочем, и он. Пусть разговора не получилось, для себя Саша прояснила одну простую вещь, вместо того, чтобы обвинять, она, кажется, будет пытаться искать оправдания, иначе перестанет понимать саму себя, бросающуюся с головой в омут имени Самарского.

* * *

Впервые за последние несколько недель, Яр проснулся в хорошем расположении духа. Нет, проблемы не пропали бесследно, вопросы не разрешились сами по себе, просто он наконец-то понял, зачем впутывается в эти самые ненужные ему проблемы.

— Саша, — уткнувшаяся в подушку девушка продолжала мило сопеть, не обращая никакого внимания на Яра, — малышка… — еще один оклик, и такая же реакция. Он не собирался ее будить, просто не смог сдержаться от того, чтобы не насладиться уникальным явлением — пребывая между сном и явью, она была как никогда мила, пусть на утро и не вспомнила бы ровным счетом ничего.

— Ммм? — не открывая глаз, Саша повернулась, зарылась пальцами во всклокоченную шевелюру мужчины, каким-то непостижимым образом нашла его губы.

— Ты будешь послушной? — Яр расплылся в улыбке, снова заключая девушку в объятья.

— Ммгг, — невразумительный ответ, явно означающий «да», и Саша снова пытается устроиться поудобней, уже на мужской груди.

— Будешь делать все, что я говорю? — в следующий раз, надо будет включить диктофон, чтобы было, что предъявлять строптивице, когда та будет в полном сознании.

— Ммгг…

— И на мои вопросы будешь отвечать честно? — желая скрыться от назойливого шепота над самым ухом, Саша закрыла рот мужчины рукой. Не помогло, Яр перехватил ее, поцеловал в ладошку и вернул покоиться на собственную шею.

— Ммгг…

— И перестанешь вечно пытаться выцепить что-то, способное помочь в бегстве?

— Ммгг… — кажется, еще немного, и она проснется, правда, вряд ли в таком же отличном настроении, как он сам.

— И даже… — склонившись совсем низко, свой последний вопрос, Яр задал так тихо, чтоб услышать могла только она, Самарский был уверен, девушка еще не получала такие непристойные предложения, когда реализовать их очень просто.

Он не прогадал, привычного уже ответа не последовало, а вот глаза Саша открыла:

— Дурак, — выдернув отобранную мужчиной простыню, девушка накрылась ней с головой, перекатываясь на другую сторону кровати. Правда дурак, и ведет себя по-детски не она, а он. Рассмеявшись, Яр встал с кровати. Пора встречать новый день, который, если повезет, окажется более удачным, чем предыдущие.

* * *

Уже который день для Яра начинался звонком Кущина. Пока что Шерлок, как Самарский его прозвал, вызывал двоякие чувства — ему сложно доверять, очевидно, что он ждет удачного времени для маневра, но с другой стороны, свои деньги он исправно отрабатывал, Самарский все больше и больше узнавал о семействе Титовых такого, о чем не мог бы и подумать. Вот и сегодня, увидев на экране номер Кущина, Яр был морально готов снять еще один слой с тайн отца Саши.

Благо, сама девушка понятия не имела об этом, иначе, никогда не позволила даже подойти к себе. И в этом крылась очередная проблема — уезжал из Киева Яр с отчетливым пониманием, что что-то в нем изменилось, и даже не тогда, ночью, когда пытаясь заглушить собственное горе, Саша нашла утешение в нем, а раньше. Он все равно бы улетел, все равно бы все узнал, а потом все равно бы не отпустил, потому, что хотел защитить. А что будет дальше… Об этом думать пока рано. Рано или поздно придет момент, когда ее придется отпустить, но не сейчас…

Чувство, когда без твоего позволения копаются в твоей жизни — ужасно, он понимал, что узнай Саша об их расследовании, ему пришлось бы столкнуться с штормом ее гнева и возмущения, но бросить эту затею Яр не мог, для ее же блага.

— Доброе утро.

— Доброе утро, Ярослав Анатольевич, вы еще не в курсе? — не было в голосе сыщика привычных заигрываний, растянутости окончаний слов, напускного безразличия, и это насторожило.

— Не в курсе чего?

— Утром взорвали машину Титова.

Яр, прохаживающий до этого по комнате взад и вперед, резко остановился.

— Что?

— Кто-то подложил под машину Титова взрывчатку. Рвануло знатно. Замять не успели, хотя и очень старались.

— Что с Титовым? Он жив? — секунды вдруг стали такими длинными, Яр никогда не думал, что будет так волноваться за жизнь соперника.

— Да. В машине было пусто. Слишком рано. Такое впечатление, что это сделали специально, хотели что-то показать, может, предупреждали, я даже грешным делом подумал, вдруг вы…

— Нет, — конечно, раз он способен на кражу человека, что мешает решиться и на убийство? Почему так не думать Кущину, если не так давно, то же самое заявляла ему Саша…

— Тогда, кажется, у нас есть еще один претендент…

— У Титова много врагов, — Ярослав был уверен — зацикливаться на связке «Титов-Шутов-Титова» нельзя, это чревато возможностью объединения слишком многих факторов, которые ситуации не касаются совершенно. Так и машину взорвать могли враги, бывшие конкуренты, соперники в другой сфере, мужья любовниц, да кто угодно!

— Готовых так пугать — вряд ли.

— Вы узнали что-то еще?

— Узнал, — а вот теперь голос снова стал привычным, — я встретился с бывшей подругой Анастасии Титовой. Они не общаются ровно столько же, сколько о женщине ни слуху ни духу. Но она помнит, зачем Настя приезжала.

— Зачем же?

— За дочерью, Ярослав Анатольевич. Простите, так уж сложилось, что сам я узнать что-то у Александры, по объективным причинам, не смогу, а информация нам нужна.

Самарский промолчал, на лбу пролегла морщинка. Тянуть из нее информацию — не самое приятное, что может быть. Саша непременно снова захлопнется в свою ракушку, выпустит ежовые иглы, а ведь все только началось неожиданно идти так, как было нужно. Но выбора ему не оставляли.

— Как мне будет что-то известно, я позвоню.

Яр скинул, возвращаясь мыслями к загадочной Анастасии. Она получила неплохие отступные, очень неплохие. Настолько, что на эти деньги они смогли открыть фирму, способную дойти так далеко в борьбе за государственный заказ. Взятки… У них с Титовым давно уже конкуренция перешла на другой уровень. Соревноваться нужно там, где кто-то имеет возможность оказаться слабее, а приплачивая, они перебивали бы ставки соперника до бесконечности. Потому-то Яр и решился на удар ниже пояса — не видел других сфер, в которых они с Титовым еще не мерялись «авторитетом».

Ну и что дальше? Как спросить у нее так, чтобы не спугнуть, хотя бы сразу? Об отце он не скажет. Все обошлось, а значит, можно сделать вид, что ничего и не было. Но как тогда? Может поручить это Глаше?

— Черт, — Яр вздрогнул, когда телефон снова зазвонил. Дима.

После того, как мужчина уехал, их общение свелось к необходимому минимуму. Яр злился, Дима тоже. Яр не мог успокоиться, представляя, что позволил себе друг, и Дима не мог забыть, что Самарский предпочел семье Ермоловых ту девку. И этот утренний звонок заставил Славу удивиться. Очень.

— Да.

— Снежа пропала.

— Как?

— Ее нет с тех пор, как я вернулся. Телефон она не берет, в квартире никого. Она тебе не звонила?

— Нет… — Яр попытался вспомнить, когда слышал ее в последний раз, кажется, в вечер их разговора тет-а-тет, и тогда она ничего не говорила о своих планах куда-то уехать.

— Если с ней что-то случилось…

— Успокойся, — Самарский и так прекрасно понимал, кто будет виноват, если что-то случилось. Не надо было убирать охрану, как бы она не противилась, — я прилечу.

— Дошло наконец-то, кто должен быть для тебя по-настоящему важным? — Дима скинул, не дожидаясь ответа.

Так чудесно начавшийся день, вдруг снова окрасился в привычные уже тона, правда теперь еще и тревоги за Снежану. Куда она могла запропаститься?

Недолго думаю, Ярослав набрал номер девушки. Гудок, еще гудок, еще. До шестого, Яр еще надеялся, что трубку поднимут, после — просто слушал.

* * *

Константин Титов в тысячный раз пересматривал запись камеры видеонаблюдения, установленной на доме. Вот, черная тень, практически неразличимая на фоне ночной темноты, появляется на парковке, скользит между машин, безошибочно находит его собственную, оглядывается, а потом резко пропадает, ныряя под днище, и кажется, так и не выныривает. Куда скрылся гребаный пиротехник — определить невозможно.

— Он, наверное, остался под одной из машин, или уполз, хрен его знает, — за плечом шефа устроился Гена, следящий за монитором так же пристально, как Титов.

— Найду и урою, придурка.

— В милиции сказали, что бесперспективно, самопальный механизм, и этот постоянно от камеры отворачивается…

— Причем тут менты? — Константин зло захлопнул крышку ноутбука, — я жалею только о том, что они пронюхали. Я сам найду этого шутника, а потом засуну ему такой же презент в одно место, запуская в космос.

— Это будет сложно, — Гена выпрямился, отошел к окну за спиной шефа. Если он до сих пор не знает, где именно находится Саша, как же найдет того, кто подорвал его машину?

— Знаешь, в чем разница между мной и тобой? То, что для тебя сложно, для меня элементарно, — такому замечанию Гена уже даже не удивился, в последнее время, подобное обращение из уст Титова — чуть ли не комплимент.

— Подруга Алекс сказала, что к ней подходил какой-то незнакомец, интересовался Сашей… — почему-то именно сейчас Гена вспомнил об истории, которая изначально совершенно его не взволновала.

— И что? Мало ли, понравилась…

— Он представился другом семьи.

— И что? — Гена вечно переводил любую тему на Сашу, теребя досадную занозу, о которой Титов не забывал и без его постоянных напоминаний.

— Ничего, просто подумал, может, вы знаете, кто бы это мог быть.

— Нет. И меня это не особо волнует.

Гена почему-то именно такого ответа и ожидал. Его ненастойчивые, а иногда и очень явные попытки свести тему к Алекс, Титов всегда пресекал на корню. Его лишь поставили перед фактом, что ничего не меняется. Сам он Самарского во время второго прихода не видел, но подозревал, что подобным развитием событий не доволен был и он.

Странная ситуация, они все оказались в подвешенном состоянии, с одной стороны — неудавшаяся попытка надавить на Титова через дочь, с другой — адское упрямство Константина, а где-то между Алекс, к которой жернова давления с обеих сторон все приближаются и приближаются. Сроки снова передвинулись, неизвестно насколько, но у Гены то и дело возникал вопрос: а что будет, если «Апартмент» таки победит в тендере? Что будет с Алекс?

— Ты связался с Шутовым?

— Нет. Они не идут на контакт.

— Что значит «не идут»? Ты был там? Сделай так, чтоб пошли, Светличный, я все чаще задумываюсь над тем, что свои деньги ты не отрабатываешь. И тебя это должно волновать, вряд ли когда Саша вернется, она будет все так же благоволить к тому, кто не сделал ничего для помощи ей, так что из жалости, и по ее протекции я тебя тянуть на своем горбу не буду.

А вот такие угрозы — это уже другое, привычное дело.

— Я все сделаю.

— Свободен, — Константин проводил помощника тяжелым взглядом. В последнее время, его раздражало всё. Совершенно все и всё. А утреннее происшествие заставило волноваться еще больше. В голову почему-то вдруг полезли совершенно ненужные воспоминания, еще и эти конверты с фотографиями, которые сыпались из рога изобилий, если бы он не был совершенно уверен, что в ту ночь все удалось, Титов бы поверил, что за ним явилось прошлое, но ведь это невозможно? Правда?

* * *

Все снова повторяется, Артем снова купил ему билет на самолет, завтра, Яр снова летит в Киев, снова латать возникшие вдруг на неприкрытых тылах дыры. Но сегодня он собирался сделать то, чем не удосуживал себя раньше — предупредить об отъезде собственную пленницу.

— Спасибо, малышка, не знаю, что бы я делала без тебя, в доме столько народу, а попросить-то толком не у кого… — Саша улыбнулась, снимая с предплечья Глаши рукав аппарата, измеряющего давление, чуть пониженное, но не смертельно.

— Не за что, может, вы полежите? А я пока накрою? — девушка со страхом посмотрела на поверхность стола, уставленную всем, чем только можно, такое впечатление, что Графира собиралась накормить ужином роту солдат.

— Не выдумывай, вот посижу немного, и снова буду как новая монета, и ты посиди со мной, пожалуйста, — Глаша отобрала у девушки из рук аппарат, отложила в сторону, — я хотела с тобой поговорить… — женщина взяла в свои теплые ладони Сашины.

Девушка моментально напряглась. Она представляла, о чем может зайти речь, и не была готова обсуждать это ни с кем, ни с Глафирой, ни, кажется, даже с Ярославом.

— Слава — он очень сложный человек, ты ведь и сама это знаешь, правда?

Саша кивнула. О да. Очень. Если бы у человека мог быть вкус, если бы мы судили по вкусу, то Самарский для нее остался бы не идентифицированным, в нем была и горечь и соль, и кислота, а еще была сладость, где-то глубоко.

— Я понимаю, он хорош собой, сама была бы девочкой, такой как ты, влюбилась бы, он умный, честный, добрый, сложно не поддаться чарам, но Саша, ты уверенна… Ты уверенна, что ты готова к серьезным отношениям с ним?

От неожиданности, у Саши чуть не отпала челюсть, а свои попытки отводить взгляд, девушка попросту забросила, уставившись на собеседницу.

— Мне кажется, вы все не совсем правильно понимаете, я… Мы… Ну мы… Это… В общем, боже, как сложно… Мы с Ярославом Анатольевичем, с Ярославом… В общем нет никак отношений. Нет.

— Как? — теперь уже Глаша округлила глаза, выпуская девичьи руки из своих, — ну вы же, вы…

Кажется, выражать сегодня собственные мысли словами, обеим было сложно, приходилось полагаться на мимику, жесты и способность собеседника читать эти самые такие путанные мысли.

— Нет, мы не… Ну в смысле да, но это не совсем то, о чем подумали вы, — такая их манера разговора грозила запутать обеих, сделав глубокий вдох, Саша повторила женщине то, что решила для себя, — я тут временно, надеюсь, скоро вернусь домой, и все. Я сделаю все, чтобы больше не пересекаться с Ярославом Анатольевичем никогда.

В комнате повисло напряженное молчание. Саша переваривала то, что сама же и озвучила, а Глафира пыталась сопоставить услышанное со своими собственными представлениями. Кажется, слишком застаревшими.

— А Слава знает о таких твоих планах? — ответить Саша не успела.

— Каких планах? — Самарский появился в проеме, словно из ниоткуда, прошел в кухню, а потом сделал то, от чего Саша чуть не рухнула с табурета. Подошел к ней, положил руку на талию, чуть склонился, поцеловал. Просто поцеловав в щеку, так, будто делал это по три раза на день.

Саша думала, что больше Глафиры, ее сегодня удивить не сможет уже никто, Самарскому удалось невозможное. Медовые глаза посмотрели на мужчину, как на умалишенного. От шока, она даже забыла попытаться отлепить от себя его руку.

Утром, снова проснувшись и вспомнив, что было ночью, стало стыдно. В этот раз уже вряд ли можно было списать на алкоголь, стресс или напор Самарского, она сама его хотела, очень. И от этого еще обидней.

— Кажется, не знает… — Глафира усмехнулась, поднимаясь с места, она даже не злилась на прервавшего их Яра, более честного ответа, она не добилась бы, а так — получила наглядную демонстрацию, — у меня все готово, я накрываю? Сашенька, ты же с нами?

Саша пребывала в полнейшем ступоре, она не могла понять, что ей говорит Глафира, что Глафира говорит что-то ей, что Глафира говорит в принципе, она неотрывно следила за тем, как вновь какой-то неправдоподобно милый Самарский приближается, а рука, покоившаяся до того на талии спускается ниже, проникая под ткань джинсов.

— Нет! Я не голодна, — его действия оказались протрезвляющими, девушка соскользнула с табурета, надеясь смыться с кухни как можно быстрее, иначе… Такой Ярослав пугал ее подчас еще больше прежнего, в том она видела то, чему нужно и можно сопротивляться, а этот был явно опасней.

Убежать ей не дали. Яр преградил путь, совершенно не стесняясь насвистывающей какую-то песенку Глафиры, прижал к груди, а потом, Сашино ухо обжег шепот:

— Поужинай со мной, малышка. Заодно обсудим, что же именно ты сделаешь, чтоб со мной не пересекаться…

Он услышал кусочек их разговора случайно, искал Сашу, чтоб сообщить об отъезде. Самарский не собирался тратить время на помпезный ужин, слишком многим сейчас была забита голова, но увидев девушку, передумал. В конце концов, он ведь и правда завтра снова улетает.

— Я не голодна, правда, — неуверенная попытка отодвинуть от себя мужчину и осознание того, что это не просьба вовсе, это предложение без права отказаться.

— Накрой на троих, Глаша, пожалуйста, — точно не просьба.

— Дети-дети… — покачав головой, Глафира направилась в столовую. Что бы там ей не говорила Саша, да и тот же Ярослав, она-то была уверенна на все сто — эта история не закончится так просто, как нарисовала у себя в воображении девушка.

А потом был ужин. Настоящая такая совместная трапеза. Стол достаточно длинный, рассчитан на внушительных размеров компанию, вряд ли тут такая собиралась, но как объяснила Глафира, в дань уважения к прошлым хозяевам, она сама попросила Яра ничего не менять в особняке. Если они расселись бы на разных концах стола, чтобы слова долетали до собеседника, пришлось бы кричать. А беседа была, практически непрерывная, непринужденная и живая.

— А ты помнишь, как я ставила будильник, когда ты играл, чтоб потом ровно столько же времени давать на игру в волейбол? — Глафира отложила уже приборы, любовно смотря на Самарского.

— Помню, я никогда не любил волейбол, Глашенька, прости, просто обожал видеть твою реакцию, когда я говорю, что пианино — это ерунда… — Яр рассмеялся, бросая мимолетный взгляд на Сашу.

А она… Она вот уже час, не меньше, пребывала в полнейшем шоке. Сидела, смотрела в собственную тарелку, перекладывая содержимое с места на место, и не могла понять, совершенно не могла понять, свидетелем чего в данный момент является. Это было так правильно, так нормально, напоминало милый семейный ужин, сына и матери, когда она то и дело бросает на чадо умиленные взгляды, а он с немой благодарностью наминает невероятно вкусные блюда. Саша следила за этим, боясь даже пошевелиться, будто ее бы заметили и выгнали из идиллии, за которой она подглядывала. А еще больше убивало всякую логику то, что эта идиллия принадлежала Самарскому.

— Ты должна была изучить Глашу уже достаточно хорошо, чтоб знать — за полную тарелку она обидится.

— А? — Саша даже не обратила внимания, что Глафира вышла, оставив их наедине, чем Яр тут же воспользовался.

Вопрос ей был задан на опасном расстоянии, девушка кожей чувствовала чужое дыхание, и легкие прикосновения губ к скуле тоже.

— Что такое, Саша? Что тебя так беспокоит?

— Я заложница… — чтобы не выдать, как трясутся руки, Саша отложила приборы, — в последнее время, меня больше всего беспокоит это.

Яр хмыкнул, но желания продолжать беседу ее ответ не отбил.

— И все? Все остальное тебя устраивает? — ее вместе со стулом придвинули чуть ближе, кажется, кому то надоело далеко тянуться. Привычным движением, Яр повернул голову девушки в свою сторону.

Плохо, очень плохо, он смотрит совершенно спокойно, постоянно опускаясь взглядом к губам, явно подсказывая, какие мысли крутятся у него в голове. И плохо не только это, но и ее собственная реакция — по телу начало разливаться непрошенное тепло.

— Нет, не надо, сейчас вернется Глаша и…

— И что? Увидит, как я тебя целую? Это такая крамола?

— Я просто не хочу…

— Это мы уже проходили, помнишь, ты говорила что-то про мерзко, через трупы и прочее?

Саше не было чего ответить. Говорила, а потом сама же по сути себя предложила, а теперь совсем запуталась.

— Так что там с не пересекаться? — теперь уже, и сам Яр повернулся к ней всем телом, готовясь внимательно слушать.

— Сейчас Глаша…

— Саша, — он явно был настроен на продуктивную беседу, а ее неуверенные попытки съехать пресекал на корню.

Сделав еще один вдох, девушка таки заговорила:

— А что? Как вы… ты, — из-за нервов, она уже путалась даже в обращениях к Самарскому, — как ты себе это представляешь? То, что сейчас происходит — это со всех сторон неправильно. Ты не имел права меня красть и что-то за это требовать, а я не имела права с тобой спать.

— Почему? — голубые глаза чуть сощурились, по спине девушки прошел холодок.

— Ты враг моего отца! Что значит почему?! Когда-то все это закончится, весь этот бред, и я вернусь в свою жизнь. Свою нормальную жизнь. И ты, я надеюсь, тоже, если у тебя она есть, конечно, — Саша до сих пор не знала, норма ли это для Самарского или исключение из правил, — И в той моей нормальной жизни, места для… Места для таких сложностей нет.

Он явно хотел услышать не это. Сначала, судя по сузившимся на секунду глазам, даже собирался что-то ответить, но в последний момент передумал.

— Ты всю жизнь живешь с отцом, верно?

Девушка внутренне напряглась — кажется, ей предстоял очередной допрос.

— Да.

— А с матерью не общаешься, — если первая его фраза звучала, как вопрос, вторая скорей как утверждение. Не понимая еще, к чему он ведет, на этот вопрос отвечать не хотелось, — почему они развелись?

Никто, ни один человек, за всю жизнь, не задавал этот вопрос так в лоб. Люди не чувствовали себя в праве лезть в личное, а вот Самарского это явно не останавливало.

— Какое это имеет значение?

— Если бы не имело, я бы не спрашивал, — рука мужчины легла на спинку стула, будто Яр боялся, что она решит увильнуть от ответа бегством.

— Я была слишком мала, понятия не имею, — врать, глядя в глаза сложно, а ему в сто раз сложнее, сердце сразу же ускоряет ритм, к щекам приливает жар, это странно, но даже ему врать стыдно.

— Саша… — вздох, и пользуясь такой их близостью, Яр зарывается лицом в ее волосы, но прежде, девушка успела увидеть раздражение на мужском лице. Поцелуй в основание шеи, потом еще один, и еще, уже чуть более длительный, — может быть, я враг твоего отца, но не враг тебе. Молчи, — он, кажется, почувствовал, что она собирается что-то ответить, и такие ее попытки пресек, — мне тоже не нравится все, что происходит вокруг в последнее время, но если бы ты хоть чуть-чуть, самую малость пошла навстречу, все было бы проще.

— Зачем тебе это знать? — сложно складно мыслить, когда Самарский снова начинает практиковать на ней свои непонятные чары, прокладывая дорожки из поцелуев по скуле к губам.

— Проехали, — ну вот и все, он тоже не готов открывать ей свои мотивы, во всяком случае, пока.

Это поняла и Саша, снова поймав сосредоточенный на губах взгляд, а потом он опять поцеловал, и вопросы как-то забылись.

Да, она скоро вернется домой, он снова станет каким-то далеким конкурентом отца, с которым Саша даже ни разу не пересечется в обычной жизни, но это будет чуточку позже, а пока она снова плавилась от уже знакомых, но до сих пор непонятных ощущений, которые накрывали, когда он близко.

— Чайник совсем сдурел, полчаса греется! — Глафира таки вернулась, разрушая их такую неожиданную интимность. Женщина влетела в столовую, и только потом затормозила, готовая дать сама себе по лбу.

Моментально отрезвевшая Саша подскочила со стула.

— Саша, — Яр попытался поймать девушку за руку, но она только отскочила еще на шаг.

— Я устала, простите, — прежде, чем Глафира или тот же Самарский успели возразить, вылетела из комнаты, как пробка.

Глафира же подошла к столу, поставила свои любимые фарфоровые чашечки, которые она так долго искала среди утвари, на стол, но садиться не спешила.

— Не дави на девочку, Слава.

— Я не давлю, — если бы давил, уже давно знал бы все, что от него ждет Кущин для своего гребаного расследования, а так… — Я завтра уезжаю.

— Опять? — Глаша упала на соседний стул. Каждый раз, когда приходится прощаться, сердце уходит в пятки.

— Да. На пару дней.

— Я волнуюсь, Слава, что у вас происходит? Почему ты носишься туда обратно?

— Сам не до конца понимаю, к сожалению.

— А Саша? — в Глаше боролись противоречивые чувства, с одной стороны — жалость к девочке, а с другой, в ее лице женщина обрела такого долгожданного собеседника.

— Саша будет тут, пока все не решится. В Киеве ей может быть опасно.

— Скажи ей это. Она ведь думает, что ты держишь ее тут силой, объясни, что защищаешь, она поймет. Она умная девочка.

— Умная, — Яр встал, кажется, их беззаботный ужин закончился, — пока пусть лучше думает, что держу силой, так безопасней.

* * *

Саша промчалась через весь дом как комета, убегая и от неудобных вопросов, и от того, кто их задавал. Душ занял считанные минуты, потом щелкнул выключатель, погружая комнату в темноту, Саша скользнула под теплое одеяло, закутываясь по горло. Продолжать разговор на щекотливую тему она не хотела, и того, что Самарский может захотеть продолжить начатое в столовой, опасалась, и, наверное, впервые за множество дней, организм был с ней согласен, несколько секунд, и девушка нырнула в первое сновидение.

Снова комната, на полу сидит ребенок, а где-то сзади спорят. Громко, яростно, не подбирая слов и выражений, не заботясь, что у ссоры есть невольный свидетель…

«— Кто он? Думаешь, я не узнаю? Ошибаешься, тварь! Я узнаю. И тогда, я убью его!!! На твоих глазах убью!!! Ясно?

— Ты сошел с ума!

— Это ты сошла с ума, дура! Потаскуха…»

— Тише… — чьи-то руки обнимают, гладят по спине, даже в темноте различим обеспокоенный взгляд, — это сон, всего лишь сон…

Да, сон, опять этот, казалось, забытый кошмар. Не задумываясь над тем, что делает, Саша обвила, неизвестно когда пришедшего Яра, руками за шею, прижимаясь всем телом. Каждый раз, после того сна, ей хотелось иметь возможность сделать так. Доказать себе, что ее одиночество — совершенно надумано, что рядом есть человек, к которому всегда можно прижаться… Не важно, отец, мать, мужчина, брат или сестра, просто тот, кому ты не безразлична.

И сейчас, Саша была безмерно благодарна Самарскому за то, что он не оттолкнул, не стал ничего выпытывать, сделал вид, что не замечает блестящих на ресницах слез, а просто держал в объятьях, очень медленно и осторожно проводя по спине, отгоняя остатки кошмара. Сам того не подозревая, он сейчас дал ей больше, чем кто бы то ни было.

Яр чувствовал, как тело Саши пробирает мелкая дрожь, как она пытается прижаться еще ближе, будто ее знобит, а вот кожа пылает огнем, обдавая жаром даже его. Он проснулся от тихих всхлипов под боком, не сразу понял, наяву ли это или во сне, а потом, сомневался, можно ли будить человека, которого одолевает кошмар, но вытерпеть долго не смог, ей явно было плохо во сне, и по Сашиной дальнейшей реакции, Яр понял, что не прогадал.

— Тише, малышка, все хорошо, — тело постепенно расслаблялось, охват ослабевал, Саша пыталась заставить себя отбросить все воспоминания, как ее учили, цепляться за реальность, которую сейчас олицетворял Самарский, — у тебя лоб горячий… Нужно что-то выпить.

— Нет, — Саша снова прижалась сильнее, — просто жарко.

— Малышка… — Яр повторил попытку отстраниться, с тем же успехом.

— Просто жарко, — в попытках вернуть самообладание, Саша уткнулась в шею то ли похитителя, то ли любовника, давая приказ сердцу и ускорившемуся дыханию успокоиться. Обычно, не получалось, обычно, проснувшись, приходилось хватать баллончик, признавая свою слабость, но может сегодня, может сейчас получится? Вдох-выдох. Это только сон, жуткий, будоражащий, но только сон. И сегодня он уже не повторится. Вдох-выдох. И рано или поздно, он перестанет ей сниться. Вдох-выдох. И из памяти тоже сотрется. Вдох. Уже глубокий, спокойный, полной грудью.

— Я завтра уезжаю, — Саша невольно распахнула глаза, — не знаю, точно на сколько. Артем остается. Если ты вдруг решишь поделиться со мной чем бы то ни было, он даст телефон. Мне. Саша, звонить можно мне.

Он не ждал ответа, успел уже изучить некоторые ее повадки. И звонка, в общем-то, не ждал, просто хотел знать, что такая возможность существует, хотя бы гипотетически.

Глава 19

— Где твой ключ? — Дима открыл квартиру сестры, пропуская Самарского вперед.

Он приезжал сюда каждый вечер, но ничегошеньки не менялось, вот уже несколько дней, Снежа домой не приходила. Это странно, особенно для человека, который предпочитает уют собственного жилья любому другому месту, это еще более странно, когда вокруг человека кружит бездна опасностей, виной которым явно не она сама.

— Я оставил его Снеже, — Яр прошел в гостиную, заглянул в ванную, кухню, спальню. Хозяйки нет, но и ничего подозрительного тоже.

Две версии крутились у него в голове, либо с ней что-то случилось. И теперь уже ему следует ждать звонка, с предложением выгодной сделки обмена, либо, Снежа просто решила побыть наедине с собой там, где ее не смогут найти, даже Дима и он. Самарский искренне просил высшие силы, чтоб правдивой оказалась вторая версия.

— Ты смотрел, что-то пропало? — Дима следовал за ним по пятам, заглядывая туда же, куда друг, пытаясь обратить внимание на что-то новое.

— Ничего. Некоторые вещи, документы. Деньги и драгоценности на месте.

— И она ничего не говорила?

— Нет. А если и говорила, то явно не мне. Это ведь ты ее жених! Или уже нет?

— Причем тут… — в последнее время, с Димой ему приходилось обсуждать собственную личную жизнь чаще, чем с непосредственными ее участниками, что неимоверно раздражало.

— Да притом, Слава! Притом! Она наверняка сейчас где-то рыдает, потому что ты в очередной раз ее отложил на потом. Или, может, ты додумался ее просветить в свою интрижку с Титовой?

— Остынь, — в голос Самарского снова вернулся привычный командирский металл, даже взведенный Дима понял, что снова заходит далеко…

— Ты ответственен за Снежану, Слава. Перед собой же ответственен! Помни об этом, и найди мою сестру, а потом, сделай так, чтоб она больше не страдала. Я предупреждал тебя тогда, много лет тому, что не дам ее в обиду, и если ты собираешься поиграться и бросить, лучше ищи другую. Я говорил это тогда, ты мог сделать это тогда, а сейчас поздно. Найди ее, Слава, а потом сделай так, чтоб она перестала плакать днями и ночами. Мне пофиг как, сделай!

Хлопнув входной дверью, Дима вылетел из помещения. Какого хрена? Какого хрена их привычная жизнь летит сейчас в тартар? Из-за кого? Если бы он знал, чем обернется эта горе-кража, уговаривал бы Самарского отказаться от этой идеи всеми правдами и неправдами.

Оставшись в квартире один на один со звенящей тишиной, Яр присел на тот самый диван, на котором не так давно сидела сама Снежа, он впервые почувствовал то, что в его представлении, должен бы переживать Титов вот уже около месяца. Совершенная неопределенность, волнение за родного человека, готовность отдать многое, чтоб все вернулось на круги своя.

Может спросить, как он так эффективно борется с собой? Раз не волнуется о дочери совершенно? А ведь даже понятия не имеет, что все изменилось настолько, что волноваться о ней теперь и правда смысла нет… Точнее, волноваться о том, что с ней что-то случится по вине Самарского.

* * *

За проведенных в Киеве два дня, кое-что выяснить им все же удалось — Снежа уехала. Подруге сказала, что в Одессу, как оно на деле — неизвестно. На вопрос «зачем», девушка посмотрела на Самарского так, будто раз задает такие вопросы, значит, вселенски туп.

— Она решила отдохнуть. От всего…

«Все» в этом конкретном случае, кажется, непосредственно связанно с их недавним разговором. Отчасти, Яр чуть успокоился, впрочем, как и Дима, но не до конца. Им нужно было одно единственное подтверждение — звонок самой Снежаны, и тогда, они бы дали ей столько времени, сколько она попросит.

Яр звонил во Францию каждый день, Артем отчитывался, что все в полном порядке, Глафира спрашивала, когда его ждать. На вопрос о пленнице, и он и она отвечали, что рядом, жива-здорова, передает приветы.

Парадокс в том, что Яр прекрасно представлял, как кривится Сашино личико, когда она слышит о передаваемых ею же приветах. За этот месяц изменилось многое, но одно осталось неизменным, будь-то их первый день знакомства, утро, после совместной ночи или день очередной бурной ссоры, она готова упорхнуть в тот же момент, как Яр откроет перед ней двери. Она не будет колебаться ни секунды, изо дня в день повторяя себе, что то, что между ними происходит — неправильно, то, что он ей приятен — неправильно, что признаться в этом — совершенно неправильно, а попытаться принять — недопустимо.

Из подобных размышлений, его выдернул оклик мужчины, направляющегося к собственной машине.

— Не боишься, что эта тоже рванет? — силуэт Титова сложно спутать с кем-то другим, даже в темноте позднего вечера.

— Не думаю, что жаждущие вашей скорейшей кончины сделают вам же такой щедрый подарок, Константин Львович, — Яр решил не заходить в офис по одной простой причине, то, о чем собирался говорить — лучше оставить в тайне, а где в здании стены имеют уши — не знал.

— Хочешь сказать, что это не ты? — судя по всему, сегодня настроение у Титова было куда лучше, чем во время их последних встреч.

— Я предпочитаю действовать по-другому, — Константин хмыкнул, конечно, первая его мыслью, когда мужчина увидел взрыв, была связанна с Самарским. Но стоило чуть-чуть остыть, подумать, Титов понял, что он и правду делает ошибку, зацикливаясь на нем, искать нужно не тут.

— Чего тебе надо? — он вряд ли приехал, чтоб просто поговорить о жизни, но и не настолько глуп, чтоб в очередной раз шантажировать дочерью, только раздражая каждый раз все больше и больше.

— Поговорить, Константин Львович, всего-то.

— Ну, говори, — Титов открыл дверь машины, забросил в салон дипломат. Сегодня, он на удивление, пребывал в отличном расположении духа, наверное, причиной тому стала элементарная усталость, он устал постоянно ненавидеть весь мир, искать во всем вселенский заговор и попытки сжить себя со свету.

— Не тут.

— А чем тебя не устраивает это место? — Константин огляделся, парковка уже почти полностью пуста, всего с десяток машин, не так далеко стоит автомобиль Самарского, из которого напряженным взглядом за ними наблюдает водитель и охранник, собственного водителя, Титов сегодня отпустил, решив, что не против прокатиться сам.

— Меня — всем… А вот у вас, подозреваю, остались не самые радужные ассоциации с парковками.

Нет, у него сегодня определенно хорошее настроение, раньше, Титов вызверился бы, стал снова плеваться ядом, обвинять, а сейчас лишь улыбнулся, и что самое странное — готов был согласиться. Он готов был согласиться с Самарским.

— Ну, поехали, поговорим.

Кивнув, Яр развернулся к своей машине. Дорога предстояла не длинная. Он сам еще не до конца понял, почему вдруг решил на ту щедрость, которую собирался воплотить в жизнь, но действовать нужно было сейчас, пока не передумал.

Через каких-то пятнадцать минут, они уже сидели в кабинете, расположенном на втором этаже ресторана Самарского. Сложно оставаться в одном бизнесе, когда вокруг столько возможностей, как и у любого бизнесмена, Яр предпочитал вкладывать в несколько сфер, чтоб обезопасить себя от возможного моментального провала.

Теперь их роли изменились, за столом сидел уже Самарский, а Титов вальяжно устроился в кресле напротив, закинув ногу на ногу.

— Ну? О чем хотел поговорить, Ярослав Анатольевич? Придумал, как еще попытаться меня шантажировать? Возьмешь в заложницы кошку, собаку, может кухарку?

Яр скривился, сравнивать собственную дочь с питомцем — особый уровень цинизма.

— Что вы знаете о «Билдинг фо», Константин Львович? — лучше сразу перейти к тому, что его сейчас интересует, чтоб не давать себе времени передумать.

— Самарский, ты решил, что я стану тебя информировать? С какой стати?

Глубокий вдох, и Яр повторяет в сотый раз, что решил пойти на это не ради Титова, что делает это для другого человека, который, к несчастью, в этом старом индюке нуждается.

— Вы не видите дальше собственного носа, господин генеральный директор. Вы встречались с Шутовым?

— Нет, — Титов насупил брови, поерзав в кресле. Хоть мужчина еще не понимал, к чему Самарский клонит, чувствовал, что разговор будет не так предсказуем, как он изначально представлял.

— Зря, Константин Львович, думаю, вам любопытно было бы с ним встретиться…

Кущин раскопал много. Очень много. С учетом того, что Саша так пока ничего и не сказала, намного больше, чем Яр мог рассчитывать.

Постепенно, понятными становились и мотивы внезапного возрождения Шутова-Яковлева, и непонятные анонимки, и многое-многое другое.

Все, что Яр знал, Титову было оглашать не обязательно, Самарский собирался только зажечь в нем подозрение, дать толчок к собственным размышлениям. Скудные полунамеки, Константин выслушал внимательно, расслабленная поза осталась неизменной, вот только по лицу ходили тени, свидетельствующие о том, что тема для мужчины далеко не так приятна, как хотелось бы…

— Это такой странный метод попытаться отговорить меня от тендера? Или ты пытаешься меня шантажировать?

— А есть чем шантажировать? — те дыры, белые пятна, которые Кущин пока так и не смог заполнить, Яр почему-то был совершенно уверен — возникли неспроста. Когда-то давно, около пятнадцати лет тому, их старательно затерли по велению этого человека, — Нет, я завел разговор не для того.

— А для чего?

— Вы его проиграете, в этом я даже не сомневаюсь.

— Ну-ну… — Титов усмехнулся такой самоуверенности Самарского.

— Но, я не хочу через много лет жалеть, что не направил заблудших на путь истинный… Будьте осторожны, Константин Львович. Предельно осторожны. Вокруг сгущаются тучи, и даже не я тому виной.

— А ты, значит, благородный соперник, жаждущий честной борьбы? Зачем это тебе, Самарский?

— Я же сказал, не хочу через много лет…

— Не правдоподобно, — Титов уперся руками о столешницу, резко приблизившись, — у тебя должна быть своя выгода…

— Мне удобней работать с уже изученным конкурентом, чем ждать подвохов от новых, — Яр не соврал, этим он объяснял благородный порыв и для себя.

— Засчитывается, но маловато, Самарский, маловато. Что еще?

— Вы не о том думаете, Константин Львович, на вашем месте, я бы больше заботился о собственной безопасности, чем о моих мотивах. Нанял бы дополнительную охрану, сменил бы человека, который поисками вашего злопыхателя занимается, узнал бы, кто разыскивает вашу дочь, кроме вас, конечно…

— Причем тут Алекс?

— Не знаю, просто предупреждаю.

— Стой, — Константин вспомнил, что о чем-то таком говорил и Гена, но промелькнувшая в голове мысль заставила мозг работать немного в другом направлении, — о ком ты печешься, Слава, обо мне или может, о моей дочери?

А теперь уже Самарский почувствовал себя как Титов несколько минут тому. Разоблачаться перед конкурентом — не самое приятное, что может быть в жизни.

— Ты что, Самарский, ты запал на мою дочь? — сначала, у Константина расширились от удивления глаза, а когда ответом ему стало молчание, собственное предположение выбило землю из-под ног. Это… Это полнейший абсурд! Самарский сам же попался в ловушку, которую готовил для него. Осознавая всю комичность ситуации, Титов рассмеялся, совершенно от души, — Ты попал, Самарский! Черт, жаль, что я пока не могу посмотреть, как ты будешь за ней бегать! Знаешь, а теперь, я даже готов сдать тендер! — Титов развеселился не на шутку, — Знаешь зачем? Хочу посмотреть на то, как она убежит от тебя со скоростью света, а ты будешь смотреть вслед грустным взглядом. Женщины такого не прощают, Самарский…

— Вам виднее, это же от вас жена ушла, — внешне, Яр остался все так же серьезен, а вот внутри все в очередной раз перевернулось. Он знал, что Титов прав, во всем, и в том, что запал, и в том, что теперь боится отпускать, и в том, что так и будет, что убежит…

— Ушла… — улыбка с лица отца Саши не пропала, — а хочешь, расскажу, как все было?

— С чего такая щедрость?

— Ну, ты же мне, практически зять, пусть и без шанса, но хотя бы сегодня… Их порода, Самарский, очень любит свободу. Мне неизвестно, что она вкладывала в это понятие, но ей нужна была свобода, которую я ограничивал. А он, видимо, не ограничивал… И вот именно поэтому, милый моя… зять… можешь засунуть свою заботу о Саше поглубже. Она не оценит. Ей нужна свобода, она слишком похожа на мать.

Он видел эту схожесть каждый день, каждый долбанный день бросая взгляд на дочь, перед глазами ставал образ Насти, будоража воспоминания и давно забытую вину, а еще и так, как Саша смотрела… Это было невыносимо, он помнил во взгляде жены непонимание и боль, а вот дочь смотрела с обожанием, и это бесило еще больше.

— А мне кажется, вы накормили ее свободой уже достаточно… — в памяти Самарского же вспыхнул момент, когда она стояла в комнате, тело било мелкой дрожью, а в глазах немая мольба не отказываться от нее, а потом, как она доверчиво обвила руками его шею, проснувшись после страшного сна. Не так ведет себя человек, жаждущий свободы.

— Мне кажется, мы не о том, — прежде, чем продолжить разговор, они просидели какое-то время в тишине. Титов не собирался выслушивать от Яра рекомендации о собственной манере общения с дочерью, как и доказывать его неправоту. Всему свое время…

— Пока вы не разберетесь со всем этим, Саша останется у меня. И если решите, что воспользоваться моей помощью — не настолько уж выше достоинства генерального директора, мне можно позвонить. Это не благотворительность, Константин Львович, я попрошу когда-то взамен. Просто пока, мне тоже выгодно, чтоб все эти бешенные скачки с тайнами и взрывами закончились.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи… — Титов встал, считая разговор законченным, — как-то сам разберусь.

Не сказав больше ни слова, мужчина скрылся за дверью. Для него стало неприятным откровением и осведомленность Самарского в собственной жизни, да и сама мысль о том, что его дочь может так предать, тоже не делала ощущения более приятными, но признавать ни первое, ни второе он не собирался. Отличная черта победителя в том, что он благодарит многих, но в душе прекрасно понимает, что получил желаемое исключительно своими силами. Константин собирался выиграть именно так и в этот раз.

Глава 20

Ко всему привыкаешь. Говорят, если повторять одно и то же действие на протяжении двадцати одного дня, оно входит в привычку. Сколько Саша была пленницей, девушка точно уже бы не сказала, но кажется, ее двадцать первый день прошел.

Ее уже не удивляли снующие по дому охранники, незнакомый, совершенно чужой дом, люди, которые, казалось, такие же чужие для нее, теперь напоминали, скорей, близких знакомых. Удивительно, она не знала даже фамилии Артема или Глаши, не знала, когда у них день рождение, какой цвет у них любимый, закончили ли они школу с отличием, но это не мешало испытывать к ним приязнь.

О Самарском этого она сказать не могла. Он снова вернулся, снова, будто ни в чем не бывало жил какой-то собственной, обособленной от остальных обитателей дома, жизнью, идя на контакт с кем бы то ни было очень редко.

Ей в этой его жизни доставались иногда длинные задумчивые взгляды, когда сложно посмотреть в ответ, хотя так хочется, и общие ночи. Такой порядок вещей казался по меньшей мере странным, но дело в том, что и к этой странности Саша тоже привыкла…

Девушке сложно было уже вспомнить того Яра, который вселял в нее страх. Нет, он, конечно, можг снова посмотреть так же холодно, как тогда, Саша в этом не сомневалась, но почему-то этого не делал. Он может снова запугать, снова найти болевую точку и на нее надавить, но и этого он не делает. Почему? Ей совершенно не нравилось быть заложницей Самарского Ярослава Анатольевича, циника, жестокого, расчетливого бизнесмена, а вот любовницей…

— Нет, — мысли снова зашли не туда, возвращаясь в реальность, Саша отдернула от лица руку, в которой держала мужскую рубашку, хранящую запах хозяина. И любовницей она стала не совсем по своей воле, а значит, будет совершенно счастлива, когда все это закончится.

* * *

Яр сильно сомневался, что Титов прислушается к его «советам». Просто из собственного упрямства, которое от отца переняла и дочь. На этот раз, он мог со спокойной душой остаться в Киеве, Артему Слава доверял, да и Саша, кажется подуспокоилась, во всяком случае, от нее уже не ждали подвоха в любую секунду, но… Он не захотел. Отчасти, потому, что обещал вернуться, отчасти, потому, что хотел вернуться. Та ситуация, в которой они оказались, не нравилась и Самарскому, он не мог открыть девушке всего, что знал сам. Не из вредности, как наверняка, посчитала бы она, так он тоже пытался ее защитить. А значит, предстояло продолжать игру, в которой она — заложница, а он — похититель.

— Почему ты тут? — Яр зашел в комнату за футболкой. В пуловере, как оказалось, слишком жарко. Сашу же, обычно проводившую дни внизу, с Глафирой, застать не ожидал.

— Это тоже запрещено? — подобные ответы — главная причина, по которой Яру не нравилась сложившаяся ситуация. Днями напролет, она при каждом удобном случае пыталась доказать и ему, а главное — себе, что всей душой и сердцем мужчину ненавидит. Ночами это сделать было сложней.

— Ладно, вопрос снят… — Яр подошел к комоду, возле которого стояла Саша, чуть подвинул насупившуюся девушку, открывая верхний шкаф. Часы пробили девять вечера.

Почему она тут? Потому, что рано или поздно, покончив с собственной работой, он вернется сюда. Даже себе признаться в этом сложно.

— Ты же был в Киеве? — после его возвращения, Саша так и не осмелилась спросить, удалось ли что-то решить. Очевидно, что раз она еще тут — нет.

— Да, — не стесняясь девушки, Самарский снял пуловер, бросил его на ближайший стул. Саша невольно засмотрелась на открывшуюся взору картину. Он красив, а еще умен, успешен, может быть нежен, вот только, если бы все было не так…

Переведя взгляд с шеи на лицо, Саша не сдержала зойк, слишком она пристально рассматривала, даже не заметила, что следят и за ней, прекрасно при этом читая ее мысли.

Взгляд Самарского стал еще более серьезным, сосредоточенным, от осознания, чем такой взгляд может обернуться, кожу девушки покрыли мурашки. Сглотнув, Саша заставила себя попытаться отвлечься, возвращаясь к тому, что должно ее сейчас волновать:

— И сколько еще это продлится?

Ухмыльнувшись, Яр надел футболку. Конечно, о чем еще они могут говорить, как не об этом.

— Сколько потребуется, — сложно ответить на вопрос, ответ на который не знаешь и сам.

— Меня выгонят из университета… — конечно, аргумент слаб, просто смешон, Самарского прошибить можно только бульдозером, но хоть что-то.

— Это тебя волнует больше всего?

— Это меня волнует.

— Хорошо, я улажу, — кивнув, Яр отступил, собирался выйти, снова оставив ее один на один с собственными сомнениями.

— Нет! — Саша крикнула слишком громко, успевший уже отойти на несколько шагов мужчина вдруг развернулся, — не хочу, чтоб ты… Договаривался за меня.

Самый, наверное, ее большой страх, что кто-то узнает, как низко она пала. Даже не кто-то, а папа.

— Знаешь, Саша, мне кажется, нам пора поговорить, — раньше, он собирался спокойно реагировать на подобные ее заявления, но с такой их частотой, никакого терпения не хватит. — Ты прилагаешь массу усилий, чтобы убедить саму себя, что все, что тут происходит, происходит помимо твоей воли…

— Так оно и есть! — Саша чувствовала, что сейчас Яр снова станет разрушать такую ее неустойчивую защиту, и собиралась противостоять этому напору.

— Нет, Сашенька. Давно нет. Ты меня не боишься и не ненавидишь, как бы себя не убеждала. А если я захочу, об этом будем знать не только мы.

— Ты не посмеешь… — осознавая, что он только что сказал, Саша невольно сжала кулаки сильнее, оставляя на ладошках следы ногтей.

— Думаешь? Константин Львович передавал тебе привет…

Сначала, Саша посмотрела на мужчину удивленно, а когда поняла…

— Ты не мог… Ты что? Ты… Боже, — пытаясь спрятаться от стыда, Саша закрыла лицо руками, отворачиваясь, — какой же ты…

— Какой?

— Ублюдок! — Саша снова бросила разъяренный взгляд на мужчину. Если он рассказал обо всем отцу — это худшее, что мог ей сделать.

— Опять? Я думал, что мы перешли на новый уровень…

— Ненавижу… — прошептав обвинение, скорей даже себе, чем Самарскому, Саша схватилась за край стола, чтоб не упасть.

Вот он — ее худший страх теперь явь. Как же стыдно, от того, что обо всем узнал отец, что теперь она уже наверняка разочаровала его на всю жизнь… Чертов Самарский.

— Саша, — увидев реакцию девушки, Яр пожалел, что не сдержался. Просто ужасно захотелось, чтоб она перестала наконец отрицать очевидное.

— Не смей меня трогать! — девушка взбрыкнула, почувствовав, что Яр накрывает ее трясущиеся руки своими, зарывается лицом в волосы.

— Прости.

Так просто… Неужели он считает, что все так просто? «Прости», и все проблемы решены. «Прости», и отец забыл, что она спит с человеком, которого должна ненавидеть больше жизни. «Прости», и она должна проглотить ком обиды и слез, царапающий горло, развернуться, обвить шею, с благодарность принимая очередную подачку его ласк.

Девушка стряхнула руки мужчины, сделала шаг в сторону, отвернулась. У Саши совершенно не было желания при нем разрыдаться, а плакать хотелось очень.

— Как ты себе это представляла, Саша? Что никто никогда не узнает? — Яр опустился на кровать, следя за тем, как девушка подходит к стеллажу, берет какую-то книгу, начинает судорожно, бесцельно листать.

— Да!!! Да, Самарский! Мне хватило реакции твоего любимого Димы! Ясно? Думаешь это так приятно, когда на тебя смотрят, как на шлюху?

— Ты шлюха потому, что спишь со мной? — подобная логика поразила его, такие логические цепочки строились лишь в одной голове.

— Точно подмечено! — не в состоянии сдержать злость и обиду, Саша швырнула томик в виновника всех своих бед, не попала. — Ты меня выкрал, сделал своей любовницей, пытаешься постоянно вытянуть информацию о моих близких, мало? Еще и орешь на каждом углу, что я должна радоваться до потери сознания, когда тебе придет в голову меня позажимать? Не считай себя непревзойденным во всем, Самарский! Это бесит!

— Тебе не с чем сравнивать, — ему и правда не передалось ее раздражение, он лишь с удивлением следил за тем, как в девичьем взгляде с каждой минутой разгорается все большее пламя.

— Пока. Самарский, только пока. Может в бизнесе ты и не плох, но что-то мне подсказывает, что вряд ли я буду вспоминать эти твои… даже не знаю как назвать, с тоской уже через пару дней, после того, как весь этот кошмар закончится! — ей хотелось надавить сильней, сделать больно, так же, как ей самой. Хотя вряд ли этому человеку можно сделать больно. Хотя бы досадить, задеть самолюбие. Что угодно, но хоть как-то отомстить.

Бросив слова через плечо, Саша направилась к двери, хотелось оставить его наедине со своими сомненьями, пусть один единственный раз, но ей хотелось выйти победительницей из их схватки.

— Не спеши, малышка, — он поймал ее за руку, дернул на себя. — Не будешь вспоминать уже через пару дней? — Яр хищно улыбнулся. — Эти… «не знаю как назвать»? Саша, себе-то зачем врать?

— Отпусти. Если ты думаешь, что я пищу от восторга, каждый раз, стоит тебе поманить пальцем, не льсти себе.

— Не пищишь, — он подтвердил ее слова, только желания говорить ему гадости от этого не пропало. — Обычно кричишь, — и снова улыбнулся, прекрасно осознавая, что доводит Сашу до белого колена.

— Ненавижу! — она все же не сдержалась, высвободив руку, ударила его в грудь, вот только совсем не так сильно, как хотела бы. — Не смей меня трогать, никогда, слышишь? — Саша опять попыталась высвободиться и снова безрезультатно.

— Как не трогать? — Яр наклонился вперед, прижимаясь теснее. — Так? — рука скользнула под подол юбки, обжигая кожу бедра. — Или так? — пальцы поддели мягкую ткань белья, тело предательски задрожало. — Или не целовать? — и прежде, чем Саша успела возразить, накрыл полуоткрытые губы своими.

Уже неся строптивицу обратно к кровати, не чувствуя того сопротивления, как минуту тому, Яр с триумфом подумал, что кажется, научился бороться с периодически возникающими пожарами. Кажется…

— И так тоже не целовать? — юбка с майкой отброшены в сторону, как и надетая не так давно футболка, а мышцы живота предательски сокращаются под аккуратными прикосновениями его губ. — Или так все же можно?

Издевается, подонок, он издевается, прекрасно уже понимая, что и сегодня он выиграл, а она к собственному позору сдалась. Не в силах ни достойно ответить, ни заставить его прекратить, Саша потянула мужчину на себя, закрывая рот поцелуем. Пусть лучше так, чем выслушивать его язвительные замечания. В конце концов, не только она тает, стоит ему только коснуться, он тоже хочет ее.

— Ты не последовательна, малышка… — Яр оторвался от сладких губ, чтобы пройти россыпью поцелуев по шее, груди и вернуться обратно. — Если только так я могу заставить тебя наконец-то быть послушной, то и о родителях, видимо, ты будешь рассказывать мне в процессе.

— Идиот, — все, что Саша успела ответить прежде, чем по телу снова пошла волна тепла, вызванная щекочущим кожу дыханием. Он смеялся.

Звук рвущейся ткани, слабый рык и ноющее чувство недостатка забыто. Яр начал движение медленно, как делал всегда, желая скорее помучить ее, чем утолить собственные желания. Подонок, ведь знает, что заставляет ее терять голову, и смотрит так жадно, даже не моргая, будто пытается запомнить.

Вот только разум Саши уже покрыла поволока, не дающая мыслить здраво, отвечать, если не на слова, то на взгляды. Он снова победил, как всегда.

— Не трогать? — еще движение, и Сашин стон, даже отдаленно не напоминающий просьбу остановиться. — Ненавидишь?

— Да… — Саша снова поймала чужие губы, не осознавая толком на какой вопрос отвечает, но чувствуя, что от нее требуют ответа.

— Не вспомнишь? Через пару дней? — задело. Пусть он прекрасно понимал, Саша просто пытается уколоть, пусть прекрасно видел, как она реагирует на него, но своей цели она достигла. Слова задели. — Я напомню, малышка. Не волнуйся, — и будто подтверждая, сделал еще один рывок, заставляя ее выгнуться навстречу.

Она не желала себе такой участи. Никогда не хотела оказаться в ситуации, в которой жила вот уже много дней. Хотела иметь право выбора, хотела иметь возможность отказаться от человека, но вот сейчас, не жалела о том, что судьба распорядилась по-другому — ни грамма. Пусть виной тому какая-то животная анатомия, пусть жалеть она будет уже завтра, сегодня — нет.

Яр что-то говорил, отрываясь от нее ровно на столько, сколько требовали времени вопросы, искал глазами ее затуманенный взгляд, рычал, когда она отвечала неправильно, даже не подозревая об этом, и каждый раз двигался все медленнее, заставляя еще больше терять голову. Сумасшедший, он и ее сводит с ума.

Еще чуть-чуть, одна маленькая капелька общего удовольствия, и наступил бы взрыв, такой ожидаемый, желанный, нужный. Еще один взгляд, один поцелуй, одно движение, и он бы победил безоговорочно.

Где-то далеко-далеко, на земле, от которой, казалось, Саша уже оторвалась, заиграла мелодия. Странная, она где-то ее слышала, но где? И магия рухнула.

Яр резко отстранился, заставив ее охнуть от неожиданности. Схватил отброшенный на кровать телефон, посмотрел на экран.

Не сказав ни слова, мужчина надел подвернувшиеся под руку штаны, перехватил разрывающийся телефон в другую руку, все так же босиком, с всклокоченными волосами, мокрыми, от пота, вышел из комнаты. Не хлопнув дверью, даже не посмотрев. Будто… Боже, оставил, как последнюю продажную девку, не слишком хорошо отработавшую свою плату. Настолько не слишком хорошо, что наскучила в процессе…

* * *

— Ненавижу… — Саша лежала, неотрывно смотря в потолок и ненавидела, всей душой, сердцем, всем своим существом, она его ненавидела. Где живет ненависть? В ней — она сейчас расплылась по организму, в каждую клеточку, в каждое нервное окончание. Он с ней играется, как мальчики с солдатиками. Унижает, как может. Использует, когда угодно душе… Хотя не душе, использует, когда захочет. — Скотина.

Ударив кулаком по гладкой поверхности простыни, Саша резко встала. Не дождется. Слез ее он не дождется, те, что уже предательски щипали глаза, Саша зло смахнула. Ее передернуло от мысли, что он может с минуты на минуту вернуться, и как ни в чем не бывало снова взяться за нее. Гадко. Лучше умереть, чем снова чувствовать себя самой настоящей дешевой шлюхой.

Завернувшись в простыню, Саша скользнула в ванную, закрыла дверь. Отбросив пропахшую ненавистным запахом ткань, Саша включила в душе воду. Вот только лезть под струи не спешила. Насколько нужно быть незначительным элементом жизни, чтоб тебе предпочли телефон? Так просто, будто отмахнулись от назойливой мухи.

— Я ненавижу тебя, Самарский. Всем сердцем ненавижу! — бросив подвернувшуюся под руку баночку с каким-то кремом об дверь, Саша оттолкнулась, шагнула под горячие струи. Она десяток раз, а может и больше переключала воду с горячей на холодную и обратно, каждый раз радуясь тому, как пробивает организм, от такого шока. Контрастный душ, ей устроили его в жизни, так почему не попробовать еще и там, где его первоначально задумывали? Прошел час, потом еще полчаса, Саша давно вылезла из-под воды, со всей тщательностью прочесала мокрые волосы, наплевав на то, что так нельзя. Нельзя воровать людей, нельзя влюбляться в похитителей, нельзя обижаться на то, что похититель оставил тебя в покое.

Она ждала. Ждала, пока Яр вернется, пока поймет, что она закрылась в ванной, и что ему ее ждать, смысла нет, пока ляжет и заснет. Меньше всего ей хотелось сейчас смотреть ему в глаза.

Вот только за дверью — ни звука. Он не возвращался, а если вернулся, уже и правда спит. Только когда часы над входом пробили двенадцать, Саша открыла замок. В комнате — горит свет, ничего не изменилось. На кровати — все такой же беспорядок, хозяина — нет. Сначала, Саша хотела уйти. Вернуться в ту комнату, которая когда-то числилась за ней, но попасться кому-то в коридоре, а потом быть доставленной Самарскому за попытку бегства — перспектива еще более грустная, чем остаться здесь. Пройдя к выключателю, Саша погасила свет, подобрала с пола вещи, бросила их на ближайшее кресло, села на край кровати.

— Ну что ж, Александра, в одном он точно прав, ты не сможешь от всего этого так просто отмахнуться. А жаль, — девушка положила тяжелую голову на подушку, надеясь, что сон сморит ее раньше, чем вернется ее личный кошмар. Вот только это стало сложной задачей, особенно, когда открываешь глаза от каждого шороха. Не выдержав пытки, Саша отвернулась к окну, чтобы не было соблазна неотрывно смотреть на дверь. Вот так, в полудреме она провела еще какое-то время, не в состоянии отличить сон от яви. Когда дверь открылась, Саша даже не сразу это осознала.

* * *

Он ждал этого звонка так долго. Ждал, все свое пребывание в Киеве, ждал, вернувшись во Францию, а позвонила Снежа почему-то именно тогда, когда Яр успел забыть, что на свете существует кто-то еще, кроме него самого и медовых глаз, заставляющих сердце замирать.

Но он не мог не взять трубку. Закрыв за собой дверь в комнату, Ярослав прислонился лбом к холодной стене, заставляя выровняться дыханию и хоть чуть-чуть просветлеть разуму. Это сложно, очень сложно, особенно, когда перед глазами стоит ее лицо, а в воздухе до сих пор витает запах их общего желания. Вдох-выдох, удар о стену, и мужчина прикладывает трубку к уху.

— Алло.

— Я вернулась. Все хорошо…

Ей нужно было время подумать, ей жаль, что им с Димой пришлось понервничать, она тоже часто нервничает, когда они не берут трубку, разница лишь в том, что ее тревоги небезосновательны.

Они говорили долго, хотя больше молчали, сложно найти ту грань, которую в разговоре можно пересекать паре, но уже нельзя бывшим партнерам.

— У меня остались твои вещи… Я собрала их, если хочешь, можешь прислать кого-то, пусть заберут.

— Если они тебе мешают, я поручу кому-то.

— Нет, Слава, они мне не мешают, просто… Лучше забери.

— Хорошо. Как ты отдохнула?

— Ужасно.

Сложно хорошо отдохнуть, когда отпуск приурочен разбитому сердцу. Снежа до сих пор не могла понять, как это получилось. Что стало той точкой кипения, которая изменила все. Что произошло с ней, что случилось с ним, почему это сказалось на них. И неделя наедине с собой дать ответы на вопросы не смогла. Только сердце подсказывало, что причина есть, и сам Яр даже знает ее имя.

* * *

Ярослав вошел беззвучно, в темноте различил свернувшийся калачиком на краю кровати силуэт, тихо подошел, присел на корточки, внимательно вглядываясь в освещенное лишь лунным светом лицо.

Саша пыталась дышать как можно ровнее, не двигать зрачками, не жмуриться, не дергаться, в общем, делать все, чтобы он не дай боже не понял, что она не спит. Девушка чувствовала пристальный взгляд, чувствовала, как рука сначала приблизилась к лицу, а потом коснулась щеки. Титанических усилий ей стоило не распахнуть глаза в тот же миг.

— Саша, — он провел по щеке, спустился вниз к шее. Не сдержавшись, девушка сглотнула. — Меня к тебе тянет. Сильно, — видимо он склонился ближе, голос, спустившийся до шепота, звучал над самым ухом. — А ты ведь рушишь мою жизнь, — от неожиданности, Саша даже дышать перестала, пальцы чуть сдавили шею. Он может. Может одни движением задушить, сломать хребет, выбить дух.

Яр чувствовал то же — она слаба перед ним. И иногда, она его бесит до такой степени, что перспектива придушить уже не кажется по-варварски глупой. А иногда, иногда ему сложно сдержаться, чтобы не прижать ее ближе, притянуть к себе здесь и сейчас, в том месте его огромного дома, в котором он ее поймал. С книгой в библиотеке, в ее кровати, обхватившей осколок тарелки, на кухне. Он сам рушит свою жизнь из-за нее и не может понять, жалеет ли об этом…

Не желая пугать, Яр ослабил хват, склонился к губам, оставляя на них легкий поцелуй.

— Спи, сладкая, — и резким рывком встал, обошел кровать. Саша услышала, как щелкнул замок в ванной, как включился свет, ударила сильным потоком вода, и, не смея ослушаться, почему-то и вправду заснула.

Все, что происходит между ними — никак не созидательно. Она рушит его жизнь, а он в отместку делает то же с ее собственной. Без цели, не представляя, во что это может вылиться, лишь потому, что по-другому у них не получается.

* * *

Саша не помнила, когда именно провалилась в сон, равномерное журчание воды заставило отбивающее бешенный ритм сердце чуть успокоиться, видимо, дало о себе знать нервное истощение, все пережитое и услышанное, но как Яр вернулся из ванной — она уже не застала. Проснулась же девушка совершенно не так, как засыпала. Саша лежала, уткнувшись носом в мужскую шею, одной рукой Самарский обвил ее талию, прижав к себе плотнее, а вторая стала причиной неспособности спать дальше — конечность, просунутая между матрасом и спиной, не давала расслабить мышцы.

Девушка открыла глаза, боясь разбудить Самарского, очень аккуратно запрокинула голову. Спит. Как ни в чем не бывало. Не боится, что она снова найдет какой-то осколок, или элементарно сворует на кухне нож, а потом — поквитается за все обиды. А ведь раньше, Артем периодически устраивал шмон в ее комнате, еще до их отъезда. А теперь… Самарский ни разу подобным не занимался, во всяком случае, при ней. Может, понял, что на убийство она не способна? Даже собственного худшего врага?

Боже, как безмятежно он сейчас выглядел. Скинул несколько лет, глаза, умеющие испепелять, закрыты, морщинка между бровей — разглажена, губы, рождающие острые и такие угрожающие слова — сомкнуты. В такого ведь действительно можно влюбиться. И даже не в такого…

Не желая больше думать об этом, Саша аккуратно развернулась. Непонятно как ему, но ее спине было не очень комфортно лежать на руке. Когда Яр шевельнулся, Саша с опаской зажмурилась. Она еще не готова снова с ним говорить. Но, кажется, пронесло — он просто устроился удобней.

А вот девичье сердце, вдруг забилось быстрее. Яр, видимо, так и лег спать с телефоном в руке. А сейчас, аппарат лежал на кровати — прямо перед глазами. Протянуть руку — и он уже у тебя.

Наверное, впервые за все пребывание в этом доме, ей предоставлялся реальный шанс. Самый настоящий шанс. Не было времени думать, взвешивать, бояться. Еще более аккуратно, чем раньше, Саша сняла мужскую руку со своей талии, очень медленно, двигаясь по миллиметру, соскользнула с кровати, сжимая в руке чужой телефон. У входа в ванную, она еще раз оглянулась, проверяя, не проснулся ли Яр. Нет.

Зашла, закрыла дверь на замок, пытаясь делать это все так же тихо, включила воду. Боже, что делать дальше? Кому звонить? В полицию… Она не знает ни номера, ни языка, даже не до конца уверенна, что до сих пор во Франции… Кому? Папе.

В тот первый вечер, Самарский звонил со своего телефона, номер отца у него должен быть. Трясущимися руками, Саша провела по экрану, молясь лишь об одном — чтобы телефон был не запаролен.

— Ура… — когда загорелось меню, она выдохнула слово практически беззвучно. Долистать огромную телефонную книгу до буквы «Т» стоило Саше еще нескольких седых волос. Она пыталась одновременно прислушаться к происходящему за дверью, не пропустить случайно записей, подобных «злейшему врагу» или «старому хрычу», ведь она не знала, как Самарский мог записать папу, и лишь увидев Титов, чуть успокоилась.

Сделав несколько глубоких вдоха, нажала вызов. Гудок, который сейчас казался ей ужасно громким, тишина, опять гудок, опять тишина. На пятый, она уже отчаялась, но, кажется, чудеса случаются.

— Самарский, если ты считаешь, что от твоих звонков среди ночи я стану решать дела быстрее, ты глубоко ошибаешься, — хоть папин голос звучал сейчас зло, Саше он показался таким родным, она поняла, насколько же соскучилась.

— Папа… — прошептала, не в состоянии вымолвить больше ни слова.

— Алекс? Что случилось? Алекс? Самарский, ублюдок, что ты с ней сделал? — по щекам потекли непрошеные слезы.

— Папа, это я.

— Самарский там?

— Нет.

— Ты достала его телефон? Алекс, не молчи! Говори!

— Да. У меня мало времени…

— Где ты?

— Я не знаю. Думаю, во Франции, но не знаю. Это дом Глафиры, няни Самарского. Я хочу домой… — девушка смахнула с лица соленые дорожки.

— Я вытащу тебя, потерпи.

— Когда?

— Скоро Алекс, скоро. Сколько там охраны?

— Не знаю. Много. Я не выхожу из дома.

— Ты должна выяснить. Все выяснить, а я найду тебя. Сколько охраны, есть ли оружие, все. Ты сможешь позвонить еще раз?

— Не знаю.

По ту сторону напряженно молчали.

— Ты должна попытаться. Я все узнаю. Ты должна еще раз позвонить. Ты слышишь?

— Да. Я не знаю. Я не знаю, смогу ли…

— Ты должна, Алекс. Ради себя, ради меня. Ты должна. Слышишь дочь?

— Да.

— Все. Отключайся, не рискую.

— Папа, я тебя люблю… — наверное, впервые она сказала ему эти слова. Может в детстве, еще до того, как мама ушла, она их говорила, может он даже отвечал, но это было миллион лет тому.

Вместо ответа, в трубке прозвучали короткие гудки.

Следующие несколько минут, Саша сидела, прижавшись лбом к горячему уже экрану телефона. Ожидала ли она, что один звонок все решит? Нет, даже не была уверенна, что сможет позвонить. Так почему же теперь так сердце бьется? Почему так хочется плакать, от осознания, что папа не примчится сию же минуту?

Нужно удалить исходящий вызов. Осознав, какую глупость она только что чуть не совершила, Саша похолодела. Нет, ей нужно будет позвонить еще раз, а может и не раз, а если Яр узнает… Он не оставит от нее мокрого места. В прямом смысле.

Снова разблокировать, зайти в Телефон, Недавние, Титов. Удалить. На месте пропавшего звонка, оказался другой. Снежа. Время звонка — двадцать один тридцать. Вчера. Пальцы сами собой нажали на значок «Информация». Входящий, длительность — час сорок пять минут. Снежа… И на эту самую Снежу стоит фотография. Девушка, кажется, совсем молоденькая, блондинка с ямочками на щеках и искренней улыбкой. Снежа.

Можешь радоваться, Саша, вчера тебя бросили хотя бы не ради деловых переговоров, Самарскому звонила его девушка, или невеста, жена — не важно. Она ведь и раньше знала, что у него кто-то есть. Не впервые ему звонят, и он бросает все, ради звонка. Да и Дима ведь тогда говорил, помимо всяких гадостей, что хочет понять, ради чего Яр решил изменить сестре.

Снежа… Сестра Дмитрия, такого же подонка, как и его друг. А они похожи, только взгляд у нее добрый и какой-то влюбленный, наверное, сам Самарский снимал. Когда он не давит, не требует, не берет нужное силой, вымогает, на него можно смотреть так. Хотя откуда же ей знать… Закрыв все открытые ею вкладки, Саша заблокировала телефон. Нужно вернуть его незаметно, а потом молиться богу, чтобы представился еще один такой шанс.

Девушка выключила воду, пытаясь не создавать шума, открыла дверь, выглянула. Яр спал все так же безмятежно, даже позу не сменил. Саша подошла к кровати на носочках, сначала положила телефон туда же, где взяла, след на покрывале остался нетронут, вот только самой ложиться вовсе не хотелось, слишком гадко на душе ото всего происходящего, чтобы заснуть, как ни в чем не бывало.

Девушка присела на край кровати, решаясь, что же ей делать. Часы показывали пять утра, дом спит, во всяком случае, та часть дома, которой позволено спать. Стоит ей показаться на камере наблюдения в коридоре или в любой из комнат — туда сразу примчится очередной дежурный самарский прихвостень. Но и тут, рядом с ним, находиться совсем не хочется.

— Саша, — чуть хрипловатый после сна оклик, и она обернулась так резко, будто ее ударило молнией. — Ляг, пожалуйста, или я подумаю, что ты что-то замышляешь, — он даже не открывал глаз, а может он и не спал, совсем… Может, слышал, и как она уходила, и как звонила отцу… Холодок снова прошелся вдоль хребта. — Я не хочу будить Артема, чтобы он следил за твоими полуночными перемещениями, его тебе не жалко?

Не сказав ни слова, Саша повернулась, легла поверх покрывала, подальше от Самарского, пристально следя за ним, все так же ровно дышащим, с совершенно спокойным лицом. Ее вчерашние потуги выдать себя спящей теперь казались поистине жалкими. Телефон, оставшийся между ними, вдруг издал трель — пришло сообщение. Саша бросила взгляд на экран, и прежде, чем Яр накрыл его ладонью, успела увидеть несколько слов:

«Перезвоните, есть информация про Анастасию…» — все. Мужчина открыл глаза, разблокировал, пробежал взглядом по тексту, а потом отбросил телефон на тумбочку, вновь закрыв глаза.

— Если ты будешь продолжать так на меня смотреть, я могу окончательно проснуться… — и губы расплылись в улыбке, не обещающей ничего хорошего. Осознав угрозу, Саша закрыла глаза. Нет, она еще правда не готова встречаться с ним в новом дне. — Умница, — обхватив рукой Сашу за талию, Яр притянул ее к себе, так же, как было до ее побега. — Просто спи, мое несчастье.

Глава 21

— Что ты будешь? — Константин подошел к бару, доставая оттуда излюбленный уже виски.

— Я ведь на работе… — Гена следил за подозрительно радостным шефом с опаской. Не ожидал, что его вызовут к себе, не ожидал, что придя, застанет не очередной убийственный взгляд и еще более многообещающую угрозу, а практически счастливую улыбку, не ожидал, что улыбка перерастет в дружественный тон.

— Брось, когда шеф предлагает пить, твое дело — выбирать, что пить.

Махнув рукой на вечно колеблющегося Светличного, Титов наполнил два широких стакана практически наполовину. Ему было, что праздновать. Не смотря, на все невзгоды, сегодня, кажется, можно начинать отсчет времени до очередной победы.

— До дна, — начальник протянул растерянному Гене виски, делая щедрый глоток из своего стакана.

— За что пьем? — брезгливо глянув на жидкость, ослушаться Светличный не решился. Виски обжог горло, выбивая дух. Титов просто монстр, если может хлестать его литрами, даже не поморщившись при этом.

— За мою дочь, балда. Сегодня — только за нее…

— В смысле? — не ожидавший такого поворота Гена резко выпрямился в кресле, чувствуя, как кровь начинает бить в висках. — Что с Алекс? Самарский ее отпустил?

— Нет, — на лице шефа появилась такая блаженная улыбка, будто именно этот вопрос и отрицательный на него ответ сделали мужчину счастливейшим на земле, — не отпустил…

— А что тогда? Что? — сердце упало куда-то в пятки, — только не говорите, что…

— Идиот… Какой же ты все-таки идиот, Светличный. В любой другой день, я бы тебя уволил. Клянусь, уже поперек горла стоит твоя тупость, но не сегодня. Сегодня мы празднуем.

От того, что угроза была облечена в слова все с такой же блаженной улыбкой на лице, Гене вдруг стало жутко.

— За мою дочь, пить нужно до дна, — осушив стакан, Константин со стуком опустил его на стол, — потому, что моя дочь смогла сделать то, что ты не смог за гребаные полтора месяца.

— Я не понимаю…

— Этим ты меня не удивишь, я знаю, что ты мало что понимаешь. Я точно знаю, где она находится.

— Откуда? — если бы Гена не сидел, он скорей всего потерял бы равновесие. Сердце делало неимоверные кульбиты, подскакивая к горлу и летя обратно в пятки.

— От нее. Лично, Гена, она позвонила мне лично и сказала, умудрилась как-то достать телефон, а ты не смог. А все знаешь почему? Потому, что она моя дочь. Моя. А вот ты… Нет, я тебя однозначно уволю. А вместо тебя, возьму на работу собственную дочку. Она-то посообразительней твоего оказалась.

— Где Алекс? — Гене было сейчас совершенно наплевать на слова шефа, важно одно — не шутит ли Титов, правда ли то, что он услышал или всего лишь галлюцинация?

— Какое твое дело? Что, хочешь показаться героем в ее глазах? Хочешь быть причастным к спасению?

— Нет… Я просто, — кому он врет? Конечно да. Сто раз да.

— Ты просто? Ты просто идиот, Геннадий. Но, впрочем, ладно, сейчас не о тебе. Мы не будем спешить. Теперь-то нам спешить некуда. Саша должна позвонить еще раз, и вот тогда…

— Я поеду за ней, — Гена сказал так уверенно, что даже у Титова не возникло сомнений — это не вопрос.

— Поедешь, в случае чего, тебя не жалко. Но предупреждаю, герой, если все провалится, пеняй на себя. Можешь там и оставаться.

Сотня мыслей крутилась у Гены в голове. Неверие… Неужели? Неужели это правда, а ведь он каждый день мечтал о том, чтобы Саша вернулась, а теперь, когда мысли так близки к реальности, сложно поверить. Титов не объяснил толком, что за план, как все будет происходить, но на душе наступило такое облегчение, даже не смотря на то, что еще же ничего не сделано, что сложно было заставить себя задавать правильные вопросы. Неважно, все неважно, главное — скоро, жизнь вернется на круги своя.

Константин провел помощника все тем же светлым, поистине счастливым взглядом. Его раздражал Гена, особенно в последнее время, но сейчас, это не имело никакого значения. Совершенно. Впрочем, имело значение лишь одно — он снова победитель. Снова на шаг впереди своего соперника, предчувствие того, с какой сладостью он обведет наивного Самарского вокруг пальца, не давало сойти с лица улыбке. А ведь этот щенок пришел к нему с предложением помощи… Будто он нуждается в его помощи. Будто он нуждается в чьей либо помощи! Надо было всего лишь слушать себя, не гнать лошадей, как от него ждали все вокруг, а просто выжидать. Выжидать удачного момента, чтоб сейчас им воспользоваться.

А теперь, он разберется со всем по очереди, сначала, оставит ни с чем Самарского, ни с чем в прямом смысле… Это будет забавно, когда этот чертов похититель поймет, чем обернулось его благородство, жаль, увидеть не получится. А потом, потом он разберется и с этими хреновыми анонимками из прошлого. Кто бы ни был этот шутник, как бы много не знал, он не получит ничего.

— Молодец, Сашенька, — Титов снова подошел к бару, вторично наполнил стакан. — Хоть что-то в тебе от меня…

* * *

После той ночи, Саша не могла смотреть Самарскому в глаза по двум причинам, во-первых, ей было ужасно обидно, из-за того, как он в очередной раз ее унизил, не обратив на этом по большому счету, ни малейшего внимания. Она не хотела извинений, и объяснений, тем более не хотела, ни лжи, ни правды, и то и то было бы ужасно, и еще меньше желала, чтоб он… загладил свою вину. И эта безвыходность совершенно убивала. Их недоотношения зашли в тупик. Хотя они ведь и начались с тупика.

Второй же причиной, по которой девушке было невыносимо встречаться взглядом с Ярославом — стыд. Она чувствовала свою вину, ведь фактически воспользовалась доверием. И это чувство жило глубоко внутри наперекор всем здравым размышлениям. Ее отец бы только посмеялся таким сомнениям, напоминая, что она всего лишь пытается освободиться из плена. А попытайся Саша объяснить, чем же вызваны угрызения совести — покрутил бы у виска. И он совершенно прав, умом девушка это понимала, но чертово нутро, отвечающее за эмоции, слушаться никак не хотело.

Вот только эта совершенно не вовремя проснувшиеся сомнения не должны были помешать в достижении главной цели — выбраться из заточения, а уж потом, у нее будет целая жизнь, чтобы понять, чем же вызваны странные терзания.

Пока что, таких удачных моментов, как в то утро больше не выпадало, а главным объектом, за перемещениями которого Саша следила, как только Самарский оказывался в поле зрения, стал его телефон. Однажды, он чуть ли не оставил его в комнате, когда собирался скрыться от очередного Сашиного допроса на тему «когда?». Кстати, это бесило не меньше! Он мог скрыться! Мог просто уйти, стоило Саше попытаться узнать хоть что-то, а вот у нее такой возможности не было.

В тот раз, девушка решила сменить тактику, не требовать, не просить и не вмешивать их общую слабость. Ведь Самарский бизнесмен, вот она и попробовала обратиться к нему, как к бизнесмену.

— Ты ведь теряешь из-за того, что приходится торчать тут? — Саша готовила себя морально к тому, что ей придется сдерживать раздражение, так что голос звучал показательно спокойно.

— Ты заботишься о моем бизнесе? — Яр изогнул бровь, продолжая рыться в поисках чего-то в столе.

— Пытаюсь вселить в тебя рациональное зерно, — мужчина хмыкнул, но Саша дала себе немой приказ на это не реагировать никак, — так вот, ты ведь теряешь из-за того, что приходится управлять отсюда. Ты не встречаешься с нужными людьми, не можешь держать все под полным контролем, как привык, ты ведь ищешь во всем рациональность, а тут ее нету…

Да, она изучила Самарского хорошо, кажется, даже слишком. Потому что, чем больше она о мужчине узнавала, тем больше находила того, за что можно уважать, а должно было быть наоборот…

— Видишь, как я тебя ценю, малышка?

— Самарский… — не выдержав издевки, Саша сжала кулаки. Ценит…

— Ты сама начала, Саша, я уже говорил сотню раз, ты тут потому, что так нужно. Смирись, — он уже подошел к двери, когда оставленный на столе телефон издал жалостливую трель, — Твою…

Самарский вернулся, схватил гаджет, и скрылся за дверью, снова оставляя ее без ответов. Он может сбежать, а вот она нет!

* * *

— Я не была в Киеве уже пять лет. Только представь! Пять лет тому в последний раз была дома, — Саша с Глафирой сидели за обеденным столом, рассматривая старые фотографии хозяйки дома. Еще черно-белые, на которых Глашу иногда сложно узнать, слишком много времени прошло… — Хотя, дом у меня теперь тут, — она обвела ласковым взглядом комнату.

Саша же передернула плечами, сомневаясь, что эти осточертевшие стены кто-то может любить. Только дело не в самих стенах, а в запрете их покидать.

— Пять лет — это не так уж и много.

— О нет, малышка. Для тебя — это чертовски много, а вот для меня, да. Для меня всего лишь очередные пять лет.

— Так почему? — Саша перелистнула еще одну страничку, на фотографии изображены были те же люди, которых она уже видела. Женщина и мужчина. Родители Самарского.

— Ярослав приезжает сам, в Киеве на меня у него времени нет, а остальные дорогие мне люди либо разлетелись по миру, либо… Прилетать на кладбище — не самое приятное, я тебе скажу.

Глафира грустно улыбнулась, получив в ответ отражение собственной улыбке на молодом лице.

— А это..? — Саша опустила взгляд на страницу альбома, проводя пальцем по гладкой поверхности фотографии.

— А как ты думаешь? — в глазах няни Самарского зажегся озорной огонек. Она радовалась каждый раз, когда становилась сторонним наблюдателем зарождающегося между молодыми людьми чувства.

— Ярослав похож на отца. И на мать тоже, даже не знаю, на кого больше.

— Характером — весь в отца, такой же упрямый. А вот глаза — мамины.

Глафира бережно отвела Сашину руку, пролистывая несколько страниц. На этой фотографии изображена семья в полном составе — папа с мамой чуть сзади, и мальчик лет десяти с всклокоченными волосами и насупленным взглядом — на переднем плане.

— Он не хотел фотографироваться тогда. Дурачок, если бы знал, что потом будет, не дулся бы… — взгляд Глафиры устремился в окно, — это была осень. Как сейчас помню — октябрь. Было мокро, нам потом так и сказали, что слишком скользко…

Саша встрепенулась, понимая, что же только что ей сказала женщина.

— Они что, они..? — неужели Самарский, циничный, слишком самоуверенный, идущий по головам Самарский скрывает в собственном шкафу столько скелетов?

— Они разбились, — Глафира смахнула непрошенную слезу, — типичная авария, как нам сказали — таких сотни происходят каждый день. Но не каждый, они делают твоего любимого воспитанника сиротой.

У Саши отняло дар речи. Это так… Это так не вяжется с образом неуязвимого Самарского.

— Саша, — Артем вошел в столовую, прерывая их с Глашей диалог, женщина в тот же миг снова улыбнулась, незаметно смахивая слезы, а Саша попыталась восстановить собственное душевное равновесие. — Ярослав Анатольевич просил зайти.

— Просил..? Что? Под конвоем? В смысле… — мысли разбегались, ей меньше всего сейчас хотелось остаться один на один с тем, кто стал причиной очередной растерянности.

— Саша, то, что я рассказала, Ярослав вряд ли одобрит, так что… — она-то знала, какая реакция последует, стоит Саше только попытаться его пожалеть.

— Конечно, — Саша рассеяно кивнула, — конечно, да. Я скоро вернусь, — улыбнувшись Глафире, Саша обошла Артема, неспешным шагом направилась в холл.

Она даже не обратила внимания, последовали ли за ней. Слишком ее взволновали слова Глаши.

— Что там опять случилось? — няня подняла вопросительный взгляд на мужчину.

— Понятия не имею.

— О боже, надеюсь, Слава не собирается делать очередную глупость…

Артем пожал плечами. Если честно, раньше, до того, как все так усложнилось, запуталось и смешалось, единственной его проблемой была необходимость как-то совладать со своей совестью, кричащей, что с Сашей они поступают плохо. А вот сейчас… Все стало слишком сложно, и понять, что плохо, а что нет — совсем не так просто, глупость или нет… Никто не ответит, все, что они творят — глупость или это единственная возможность помочь ей.

* * *

По лестнице, Саша поднималась медленно. Очень-очень медленно. Занимая себя чем угодно, лишь бы заставить отвлечься от услышанного. Нет. Жалеть его, она не собирается. Не потому, что он сам бы не хотел, просто потому, что от жалости слишком близко до других чувств, которые Саша запретила себе испытывать к Самарскому.

Смешно… запретила себе испытывать.

А еще, что бы ни было там, на расстоянии почти двух десятилетий, это не меняет того, перед каким человеком она сейчас предстанет.

Саша тянула как могла, поднимаясь по лестнице со скоростью улитки, постояв у ни разу не заинтересовавшей ее за все время пребывания тут картины, она собиралась с силами, чтобы выглядеть достойно, когда он снова, как ни в чем не бывало, начнет выворачивать ее мир наизнанку, делая вид, что там и надо. Но вечно, тянуть нельзя…

Кроме того, ей ведь нужно еще хоть раз попытаться позвонить папе. Хоть разочек… А это она сможет сделать только так же, как тогда. Никто в этом доме ей телефон не даст.

Постучавшись, Саша вошла. Самарский по-хозяйски устроился за широким столом, разглядывая что-то на экране ноутбука.

Не обращая на нее ровным счетом никакого внимания, Яр пробегал глазами по строчкам.

Серьезный, брови насуплены, на лбу пара морщинок, скрытых взъерошенной челкой, как мальчик на той фотографии, за несколько дней до… Саша на секунду зажмурилась, отгоняя ненужные мысли.

Осознав, что приглашать ее войти никто не будет, девушка сделала это сама. Закрыла дверь, подошла к креслу напротив стола, села. Может, он правда не заметил, что она зашла? Просидев еще минуту в тишине, Саша решила все же привлечь чужое внимание, кашлянув. Не помогло.

— Ты просил зайти? — даже раздражаться, сейчас не получалось. Хоть он опять вел себя «по-самарски», совершенно игнорируя чьи либо потребности, кроме своих.

— Имей терпенье, Саша, — все ясно… Вам снова указывают, Александра, что ваше место — третье с краю. Не только звонки Снеж значительнее вас, но и ноутбук в этом бою выигрывает. Девушка невесело усмехнулась своим мыслям.

Проведя в тишине еще минут пять, в правильности своих размышлений Саша убедилась окончательно. И тут случилось невероятное — на нее обратили внимание…

Самарский повернулся к ней, сложив пальцы треугольником, вот только, похоже, говорить что-то не собирался. Не выдержав прямого взгляда, Саша отвернулась, предпочитая разглядывать стены. А вдруг он узнал? Нет, не то, чем с ней поделилась Глафира, а о звонке… Вдруг, она забыла удалить? Или Яр запомнил состояние счета после разговора и увидел разницу? Нет…

— Насколько я понял, твоя принципиальная позиция сводится к тому, что ты отказываешься просвещать меня на счет своей семьи, я прав?

Саша попыталась не выдать своего облегчения, но от нервного вздоха не сдержалась. Сегодня пронесло.

— Да.

— Ты не поверишь, но сегодня, я этому даже рад.

— В смысле? — Саша посмотрела на Самарского подозрительно, слишком странные вещи он говорил.

— Я хочу знать кто такой Геннадий Светличный…

Ого. Это стало для Саши неожиданным. Гена… Когда она в последний раз вспоминала о милом Гене? Наверное, еще в прошлой жизни.

— Похвально, самообразование — вещь важная… Но… — договорить ей не дали.

— И, кстати, хочу тебя сразу предупредить, сейчас, лучше не заставляй меня нервничать, себе дороже… — он действительно сегодня выглядит как-то странно, ни выражение лица, ни интонация голоса не позволяет понять, шутит ли он сейчас или серьезно. Иногда, в глазах будто проскакивает бешенство, заставляя поежиться, а потом — все снова возвращается в норму.

— Геннадий Светличный — помощник моего отца. Все. Мне кажется, это ты мог узнать и без меня.

— Ты права.

— Я свободна? — не до конца понимая, что же это за странный диалог, Саша взялась за ручки кресла, собираясь встать. Он, видимо, сегодня просто не в духе.

— Это все? — Яр внимательно следил за тем, как она медленно поднимается.

— Все. Я уже сотню раз говорила, что бизнес отца никогда не лезла и им не интересовалась. Поставщик информации я плохой. Я не знаю ни секретных паролей, ни подводных камней в отношениях работников фирмы, — она сказала истинную правду, даже не пришлось врать. Не получив прямого приказа остаться, Саша повернулась, сделала шаг к двери. Потом еще один, и еще.

— «Алекс, сегодня, ты сделала меня самым счастливым. Хочу увидеть тебя во сне, зай», — Саша резко развернулась, внутри все похолодело.

Это их переписка… Это Генино ей сообщение. Самарский сидел все так же, пристально смотря на нее. Цитировал. Скотина.

Разрываясь между желанием вернуться и убить, или же сбежать, девушка так и застыла посреди комнаты. Как завороженная, следила за тем, как Яр открывает один из ящиков, достает оттуда ее телефон, начинает что-то листать.

— «Прости, что я сегодня не сдержался. Я помню, что тебе нужно время, и я буду ждать, моя Алекс»… — сердце юркнуло в пятки.

Она знала, что ее телефон наверняка где-то здесь. Подозревала, что рано или поздно Яр прикажет его проверить, и даже смирилась с тем, что кто-то будет копаться в ее фотографиях, переписках, социальных сетях, телефонной книге. Но не цитировать интимную переписку ей же!

— «Ты сладкая, зай, если хочешь, я приеду», — прокрутив дальше, Самарский вновь просил взгляд на застывшую Сашу, а потом продолжил читать, будто выворачивая нутро наизнанку, забираясь в личное, единственное скрытое еще от него. — «Париж — город любви, может, тут ты меня полюбишь? А я буду ждать…», «Ты мне сегодня снова снилась, я так хотел, чтобы это оказалось явью…», «Алекс, не волнуйся, зай, я приеду», «То, что я сказал сегодня, это правда, я без тебя не могу, прости Алекс, но я не отступлю». Говоришь, помощник отца? А давай теперь посмотрим, что же ты отвечаешь помощнику собственного отца… — метнув взглядом еще пару молний, Самарский снова скользнул пальцем по экрану, перелистывая сообщения в начало. — «Ты мне нужен сейчас, пожалуйста», «Это ты прости, я просто дура…».

Это уже слишком… Неизвестно откуда у Саши взялись силы рвануть обратно к столу, перегнуться, захлопывая крышку ноутбука, попытаться вырвать собственный телефон у Яра.

— Отдай!

Самарский оттолкнулся ногой, кресло послушно откатилось к окну, оставляя девушку ни с чем. Но Сашу это не расстроило ничуть, в три шага оббежав стол, она схватила злосчастный ноутбук.

— Отдай, Самарский, иначе — я к чертовой бабушке разобью эту хрень, тебе ясно? — она не шутила. Ей хотелось мести, мести за то, что он влез в ее жизнь так бесцеремонно, насмехаясь. Она молилась только об одном — чтоб в ноутбуке хранилось что-то действительно важное, и она смогла бы убить это безвозвратно. Вся дурь, все разрывающие еще не так давно эмоции воплотились в одну единственную — жажду мщения.

— Так зацепило, малышка? А говорила, помощник отца, может, почитаем дальше? — Самарский встал, подошел ближе. — Или фотографии посмотрим, как тебе эта, например? — он снова начал что-то клацать, листать, а потом повернул экраном к ней.

Эту фотографию они сделали где-то год тому, в каком-то ночном клубе, на пенной вечеринке, на которую Гена вытащил ее практически силой. Точнее сделала ее Алиска, оставшаяся за столиком, когда все тот же Гена заставил Сашу выйти на танцпол. Тогда Гена ее поцеловал, наверное, в первый раз, а она этому не противилась.

— Я не шучу, Самарский, если ты полезешь еще куда-то, я разобью твой ноутбук об пол, или выброшу в окно — выбирай!

Будто не слыша, Самарский продолжил листать, изучая целую серию таких фотографий. Они были достаточно пьяные тогда, Саше нравилось, что Гена делает, как целует, что шепчет на ухо, если бы не испугалась, может, понравилось и то, что могло бы случиться позже, но испугалась.

— Алекс? — он подошел еще ближе, наконец-то отбрасывая телефон на стол. — Так называют проституток-транссексуалов…

Ну вот, кажется и все, терпение вдруг закончилось. Не совсем соображая, что она делает, Саша метнула ноутбук в окно, за спиной Самарского. Новомодные тонкие компьютеры чудесно летают. Послышался звук бьющегося стекла, через несколько секунд — удар о решетку и еще совсем недавно полезный девайс распластался на полу.

Саша пожалела о своем поступке уже когда ноутбук был в воздухе, а увидев неестественно вывернутую крышку ноутбука, поняла, что же именно только что сделала. Страшно было даже перевести сейчас взгляд на Яра. Он ведь убьет. Теперь правда убьет. И прикопает, как Дима советовал.

— Успокоилась? — сначала, девушка услышала совершенно спокойный голос, а когда все же осмелилась оглянуться, такое же спокойное лицо.

— Я возмещу… — пусть он сделал подло, но она не имела права опускаться до такого…

— Возместишь, — Яр подошел вплотную, подтолкнул, заставляя Сашу облокотиться о стол, а потом, упершись, по обе стороны от девушки склонился ниже. — Так что, Алекс, что у вас с этим помощником отца? А, зай?

— Ничего! — Саша попыталась отодвинуться, но Самарский не дал, сначала подсаживая обратно, а потом склоняясь еще ближе. — Прекрати, ты меня пугаешь! — раньше, она бы никогда не призналась в подобном, но после пережитого только что, руки правда тряслись. — Ничего. И ты об этом прекрасно знаешь!

Самарский хищно улыбнулся, но к просьбе остался равнодушным.

— Знаю. Но я тебя не о сексе спрашиваю. Судя по фотографиям, он чудесно довольствовался и меньшим, да, Алекс?

В его исполнении, такое обращение действительно напоминало оскорбление.

— Ты что, хочешь, чтобы я тебе в красках описала, чем довольствовался Гена или еще кто-то? Ты больной? — Саша наконец-то поняла, Яр иногда напоминает ей буйно помешанного. Который может годами ходить по свету, и никому и в голову не придет, а как только ему сорвет крышу, уже не остановить. Похоже, Яру сорвало крышу сейчас.

— Ты в данный момент как никогда близка к истине… — Самарский снова скользнул рукой по столу, схватил телефон.

Пытаясь увидеть, что он делает, Саша повернула.

— Мне вот это сообщение понравилось, ты его не читала еще, оно пришло после твоего сюда попадания, думаю, тебе тоже понравится: «Солнце, держись, сомневаюсь, что ты сможешь сейчас это прочитать, но я сделаю все, чтоб ты смогла это сделать быстрее. Я люблю тебя, Алекс, и скажу тебе это сотни раз лично, как только найду». Нравится? Он старался.

Саша потеряла дар речи. Это… Это так… Боже, она сидит тут уже черти сколько времени, а все, на что он сподобился — это гребаное смс. Если бы она сама не позвонила… Это как скинуть сообщение с соболезнованием, очистив совесть. Но ей легче от этого не стало! Не стало ни на грамм!

Вот только не один он в этом виноват. Самарский! Это он ее выкрал. Из-за него она должна разочаровываться в людях, которых считала близкими. И как же она его за это ненавидит! Его!

Сморгнув собирающиеся уже слезы обиды, Саша посмотрела Яру в лицо, расплываясь в улыбке. Кажется, пришла пора проверить, какая из нее вышла бы актриса.

— Там правда написано, что он любит? — надежда, нужно изобразить надежду, такое обычно спрашивают с надеждой. Видимо получилось, лицо еще секунду тому такого самодовольного Яра, исказила гримаса гнева.

— Саша… — он прорычал предупреждение, чувствуя, как пальцы все сильнее сжимают телефон.

— Алекс… — девушка мечтательно посмотрела куда-то над его плечом, в пространство, образовавшееся после падения ноутбука. — Мне так нравится больше… Любит… — и будто предаваясь мечтам, девушка улыбнулась, уголками губ, как бы боясь показывать миру свою радость. Да. Актриса вышла бы и правда неплохая, во всяком случае, в жанре мелодрам.

Она не вздрогнула, когда телефон с грохотом покатился по столу, не стала сопротивляться, когда одним рывком Яр подсадил ее на стол, вклиниваясь между ног.

Больно впившись в губы, он, казалось, просто хочет заставить ее заткнуться и стереть эту мечтательную улыбку с лица.

Он не подозревал об одном, слишком Саше стало обидно после прочитанного им сообщения, слишком, чтобы он смог заставить ее забыть так быстро. Она сейчас ненавидела весь мир, не только Яра, весь мир, а ему она просто знала, как отомстить. Худшее оскорбление, которое женщина может нанести мужчине — представить на его месте другого. Желанного. И пусть это ложь, пусть Гена сейчас заставляет чувствовать к себе только жалость, Яр-то этого не знает. Хренов собственник. Это будет месть в квадрате — еще и благодарность за то, что променял на звонок Снежи.

Спокойно вытерпев натиск губ, не сопротивляясь шарящим по телу рукам, Саша ждала, когда Яр чуть успокоится, когда на смену слепому гневу придет страсть, и дождалась. Как только поцелуй стал не так настойчив, она обвила шею мужчины руками, надавив всем телом, заставила снова занять вертикальное положение, после того, как Яр все ниже склонялся к столу.

Как она обычно целовала Гену? Наверное, ни разу у нее не возникало желания делать это первой. Отвечать — да, и было приятно, но как-то ее саму к нему не тянуло. Но сейчас надо было вспомнить. Сначала просто прикоснуться губами к губам, чуть задержаться, это чтоб нежно, а потом, ждать, пока Гена начнет понемногу отвоевывать территорию. А еще, ему нравится, когда она кладет руку ему на сердце, слушая, как ускоряется ритм. Девушка так и сделала. Все.

Когда Саша решила перехватить инициативу, да еще и так странно, Яр опешил. Именно поэтому, позволил подняться, с недоумением, но осознавая, что так тоже приятно, почувствовал, как она пытается поцеловать по-новому. Но если бы она при этом еще и молчала…

— Скажи «Алекс»… — Саша оторвалась на секунду, а потом опять поцеловала, начиная расстегивать рубашку. До этой фазы у них с Геной не доходило никогда, придется экспериментировать, если конечно, ее юмор не отобьет у Самарского всё желание.

Несколько мгновений, Яр пребывал в ступоре, постепенно осознавая, что именно она делает, а когда понял… Гневный рык, и он отошел на шаг, лишив Сашу равновесия. Чтобы не упасть, она уперлась руками о стол.

С распущенными волосами, припухшими от не самых целомудренных поцелуев губами, тяжело дышащая, когда при каждом вздохе вздымается грудь. Такую, ее невозможно не хотеть, будь ты Геной, Ярославом или Артемом. Но с ней будет только он.

Увидев, как в глазах сначала появляется понимание, а потом снова начинает бушевать ураган, Саша победно улыбнулась. Это было бы не так приятно, если бы он не догадался.

— Не смей, Саша… — Яр снова подошел, снова впился в губы, не давая ей возможности на малейшую инициативу. Она будет с ним сейчас. И наяву и в мыслях.

— Алекс… — Яр смахнул с одной стороны стола оставшийся там инвентарь, моментально разлетевшийся по комнате. Сегодня, ноутбуку явно было предназначено умереть.

Еще один рык, и вместо поцелуя, Саша почувствовала укус в плечо. Гена так бы не сделал никогда. Слишком он с ней нежен.

— Еще слово, и я убью его, Саша, — сил представлять на его место другого уже практически не осталось. Он не позволял это сделать, сначала покусывая, целую болезненно, лаская на грани грубости, да и запах… Он будто был везде, не оставляя возможности воображению работать так, как ей этого хотелось. Из последних сил, Саша попыталась увидеть за закрытыми веками слащавое Генино лицо, блаженно улыбаясь. — Открой глаза.

Потянув за хвост, Яр заставил ее запрокинуть голову, чтобы самому впиться в шею, неизвестно чего доставляя больше — боли или удовольствия. Он вышиб из ее воображения все остальное, оставив там место только для себя. Чертов собственник. Осознавая, что ее план провалился, Саша распахнула глаза.

Оторвавшись от ее тела, он посмотрел напряженно, выжидая, проверяя. А когда понял, что она сдалась, резко дернул на себя, заставляя выгнуться от слишком резкого и глубокого движения.

И как только в ответ на него, Саша начала впиваться ногтями в плечи, кусать губы, попеременно свои и его, Яр понял, что победил. Сейчас она с ним.

— Чтоб я не слышал больше о нем, поняла? — забросив Сашины руки себе на шею, Яр прижал ее еще ближе, чувствуя нехватку в полном обладании, даже сейчас.

— Да.

— С кем ты?

— С тобой… — Сашу бросило в жар, когда вместо быстрых ударов, Яр начал входить медленно. — Яр… — не зная о чем, то ли продолжать ее так сладко мучить или наконец-то дать телу покрыться сотнями иголочек, Саша просила своего мучителя. — Пожалуйста, Яр…

— А может Гена? — Яр снова зарычал, хватая мочку уха зубами.

— Яр…

— Или Гена?

— Яр! — Саша снова открыла глаза, поймав злой взгляд, ответила, капитулируя.

— Ты моя, ясно? — гнев перемешанный со страстью — видимо именно тот коктейль, который вот уже много дней они пьют до дна, мучая и спасая друг друга. Неправильно, дико, порочно, но он, кажется, не мог иначе.

* * *

Не совсем еще вернувшись с небес на землю, Саша лежала, глядя на играющую солнечными бликами люстру. Частично, ее загораживало лицо мужчины, следившего за девушкой, но такое пристальное внимание сейчас ее почему-то не беспокоило. Как хорошо наблюдать за солнечными зайчиками, когда чувствуешь странную, ни капельки не волнующую, усталость.

Но видимо, Самарский думал иначе. Подхватив Сашу за талию, он заставил девушку сесть, а убедившись, что обратно падать она не станет, склонился к столу, снова беря в руки чудом оставшийся тут телефон.

— А теперь, мы сделаем вот что… — он расположил телефон между ними так, чтобы экран был виден и ему и ей. Зашел в «Сообщения», провел пальцем по графе переписки с Геной, нажал «Удалить». Этого ему показалось мало, он открыл фотографии, выделил те, которые посчитал нужными, и так же как сообщения до этого — не заботясь о разрешении хозяйки, отправил в корзину. А потом — туда же отправился и контакт под именем Гена Светличный.

Дурак. Ревнивый дурак. Сейчас Саше была настолько глубоко на это наплевать. И на Гену, и на телефон, который уже вряд ли когда-то к ней вернется, да и на Самарского, по большому счету, его ревность и собственичество. Скоро это все закончится, а она будет долго вспоминать, как растекалась карамельной лужей прямо тут и сейчас с ним.

— Я хочу выходить во двор, — она накрыла телефон рукой, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи. Уже даже не важно, пусть он перечитает хоть все переписки и пересмотрит все фотографии.

— Зачем? Бить ноутбуки у тебя великолепно получается и в помещении.

— Я же сказала, я возмещу.

— Считай, я уже простил, — Яр резко приблизился, поцеловал, а потом так же отклонился, заставив Сашу пошатнуться.

— Я хочу выходить во двор. Мне осточертел уже этот дом. Мне мало воздуха, — а еще, Саша про себя добавила, что должна исследовать объект, как просил папа.

— Тебе нельзя шутить с воздухом, Саша.

— Так не шути, — Саша следила за тем, как Яр на секунду отворачивается, что-то для себя решает, а потом снова смотрит ей в глаза. В голове билось одно единственное слово: «Пожалуйста, ну пожалуйста».

— Я подумаю, — продолжая смотреть девушке в глаза, Яр вытащил из кармана оправленных уже брюк телефон, кого-то набрал. — Алло, Артем, у меня разбилось окно… Его нужно поменять, найди кого-то.

Яр замолчал, слушая, что говорит Артем. Все так же, не разрывая зрительный контакт, он добавил:

— И усиль охрану улицы. Втрое. Да. Даю неделю.

Саша закрыла глаза, выдыхая. Она даже толком не надеялась… Черт, руки затряслись… Неужели у нее появится настоящий шанс выбраться отсюда?

— Целую неделю, Саша, ты не будешь делать глупостей. Неделю. И тогда мы снова поговорим о возможности выйти… Что такое глупости, я надеюсь, объяснять не нужно?

— Спасибо, — проигнорировав вопрос, попыталась встать на ноги, но Самарскому пришлось ее придержать.

— Если пойдешь на кухню, скажи Глаше, что все живы. Судя по словам Артема, она уже мчится разбираться, кто кого тут убивал.

Ничего не ответив, Саша направилась к двери. Слишком сложно сейчас соображать, когда столько чувств и мыслей скопом наваливаются. Он дает ей возможность убежать. Всего неделя, а потом еще чуть-чуть. Заставляет усомниться, это ли ей нужно. Требует, чтобы она отказалась даже от прошлого, а сам спокойно бросает ее ради собственного «будущего». Использует ее как орудие, при этом извращенно заботясь. Этот дом — по-настоящему сумасшедший, как и его хозяин, как и она сама.

Глава 22

Яр отчетливо понимал, что о своем решении пожалеет. Что она попытается сбежать тут же, как только почувствует призрачную свободу. Но все вокруг правы в одном — это не будет длиться вечно. Рано или поздно, Сашу придется отпустить и вот тогда зависеть все будет от того, захочет ли она вернуться.

Когда он в очередной раз сообщил о том, что уезжает, Саша лишь кивнула, больше даже не удивляясь и не задавая вопросы, на которые ответы получить все равно не суждено.

Ярослав уже множество раз решал, что скрывать истинное состояние дел от девушки смысла нет. Сначала, он хотел проверить все сам, прежде, чем посвящать кого бы то ни было, потом ждал, ведь целостной канвы никак не получалось, теперь же даже сам не мог себе объяснить, почему медлит, но откровенничать все равно не собирался. А в ее телефоне, не нашел ни намека на то, что должно было действительно его интересовать.

Девушка молча следила за тем, как Самарский забрасывает вещи в сумку, совершенно бессистемно, не заботясь о том, чтобы не помять пиджак или не вылилось содержимое флакончика. Конечно, волноваться об этом смысла нет, если там тебя ждет заботливая Снежа, готовая погладить не один десяток рубашек.

Саша мысленно отвесила себе очередной подзатыльник. Дура. Она не должна ревновать. Ревновать, значит испытывать что-то еще более запретное. А этого делать нельзя. Пусть едет, пусть едет к Снеже или любой другой. Может, вернется и сам поймет, что заигрался.

В сумку полетели джинсы, джемпер, пиджак.

— Что? — кажется, смотрела она слишком пристально, чем отвлекла сосредоточенного на собственных мыслях Ярослава.

— Ты летишь не в Киев, — девушка не спрашивала, констатировала.

Мужчина остановился посреди комнаты, обернулся, хмыкнул.

— Догадливая, малышка. Не совсем в Киев.

Закономерным был бы следующий вопрос: «куда», закономерный и бессмысленный.

— Ты помнишь, что ты мне обещал? — Саша даже не знала на сколько он собирается уехать, и боялась, что о своем обещании дать возможность выйти во двор попросту забудет.

— Помню. Я приеду, и мы поговорим. Но ты же помнишь мое условие? — застегнув молнию на сумке, Яр подошел к креслу, в котором сидела Саша подобрав под себя ноги, облокотился о ручки, приближаясь на расстояние вдоха. — Ты должна любых ситуаций, даже отдаленно способных напомнить мне подозрительные, избегать.

— А поконкретней? — ее гипнотизировал взгляд голубых глаз напротив, не давая отвести свой.

— Не запирай Артема в комнате табуретом, не суй свой милый носик в кабинет без спросу, не пытайся переманить на свою сторону Глафиру, не бей ни в чем неповинную технику, хотя нет… Можешь бить, — по линии хребта прошлась волна жара: слишком многозначительно прозвучала его фраза, — веди себя так, как последние дни, и я сдержу свое обещание.

— Когда? — следя за тем, как взгляд мужчины темнеет, Саша понимала, что совсем скоро снова будет не до разговоров, и к своему стыду не имела против совершенно ничего, но хотя бы этот мизер знать хотела. — Когда ты вернешься?

— Не волнуйся, к назначенному сроку успею. Или ты хочешь сказать, что будешь скучать? — Яр усмехнулся, даже сам не веря в то, что говорит. И не зря…

Не хотела. Сказать об этом, она не хотела ни за какие деньги, но это совершенно не значило, что не будет. А должна ведь чувствовать облегчение от того, что хоть на пару дней окажется вне власти похитителя.

— Дай слово, что не передумаешь по приезду.

— Нет, — Яр чуть скривился, отпрянул.

— Самарский, ты… — она так и знала, что это всего лишь очередная удочка, на которую ее ловят. Что все эти обещания — пшик, и даже просиди она дни напролет здесь — это не залог исполнения ее желания.

— Ярослав Анатольевич, можно вас? — в дверном проеме показалось лицо Артема.

— Что-то срочное? — Самарский оттолкнулся от ручек кресла, поворачиваясь к вошедшему.

— Да. Я должен вам кое-что показать, — Артем бросил мимолетный взгляд на отвернувшуюся от них Сашу, за которым проследил и Яр. Причина разговора вдруг стала понятна.

Как только за мужчинами закрылась дверь, Саша зло стукнула кулаком по колену. Опять. Да сколько ж можно? Все, что бы он не делал, что бы не говорил, поголовно все заставляет трястись от обиды. Сам же подтвердил, что цена обещания равна нулю, а потом умчал по первому оклику Артема не дав сказать ни слова! Неужели так сложно было договорить? Сначала договорить с ней, а потом уже демонстративно игнорировать, уходя или уезжая за три девять земель…

Хотелось взять собранную уже сумку и разметать вещи по комнате. Пусть потом собирает боксерки с люстры, а она с удовольствием посмотрит на этот цирк. Или разбить еще и телефон к чертовой бабушке, чтоб почувствовал себя как без рук.

Телефон… Дыхание вдруг перехватило. Самарский забыл телефон, и теперь трубка спокойно лежала на краю стола. Верить или не верить своему счастью времени у Саши не было, нужно было действовать. Бросив взгляд на дверь, девушка метнулась к столу.

Снова, как тогда разыскала номер отца, сверля напряженным взглядом дверь слушала как сердце отстукивает бешенный ритм вместе с длинными телефонными гудками.

— Да, — голос по ту сторону настороженный.

— Это я, — боже, лишь бы Артему действительно было о чем поговорить с Самарским. Пусть бы речь была длинной и требующей внимания… Иначе, в лучшем случае — он заберет свои слова о разрешении выйти раньше, чем снова уедет.

— Самарский там?

— Нет.

— Слушай внимательно, Алекс. Я выяснил, где он тебя держит. Мои люди уже там. В дом, не привлекая внимания мы попасть не сможем. С улицы, он тоже охраняется тщательно. У нас один вариант — выйти должна ты.

— Но как? — Саша понимала, что меньше всего хочет, чтоб ее освобождение стало причиной стычки. Она видела и не раз — не все, конечно, охранники, но многие постоянно ходят с оружием. Даже сложно думать о том, что кто-то пострадает, та же Глафира, Артем или даже Самарский… Но в решении этой проблемы она положилась на отца, а теперь, кажется, что зря.

— Будь у дальних ворот во время смены караула. Это в два. Мы все выяснили. Сделай так, чтоб Самарский разрешил тебе оказаться там одной. Убеди, что ему нечего опасаться. За воротами будет каждый день караулить машина, в квартале. Не волнуйся, документы у них есть.

— Я не смогу, сама, — с таким уровнем доверия как сейчас, ей годы напролет придется провести взаперти прежде, чем Ярослав решится дать выйти хотя бы под конвоем, а самой… — Он не доверяет мне настолько.

— Сделай так, чтоб доверял, — в голосе отца послышалась насмешка, а щеки Саши вдруг запылали. Она вдруг вспомнила, что Самарский просветил Константина в некоторые подробности ее заточения, — тебе нужно всего лишь раз оказаться там одной. И все — ты свободна. Покажи этому щенку, что с Титовыми так нельзя. Слышишь?

— Слышу…

— Я верю в тебя, дочь.

Титов скинул, а Саша так и осталась стоять, держа трубку возле уха. «Покажи, что с Титовыми так нельзя…». Легко сказать. Но как? Почему же никто не хочет подсказать, как именно это сделать?

Нет, сейчас тормозить нельзя, отвернувшись к окну, Саша взялась за уничтожение доказательств звонка. Почти успела, дверь открылась за мгновение до того, как она должна была отдернуть руку от лежащего на столе телефона.

* * *

— Что случилось? — Артем не просто хотел поговорить наедине, он хотел быть уверен, что их не подслушает Саша, именно поэтому, вышел за дверь, а потом еще и отошел от нее на приличное расстояние.

— Мне не понравилось, что засекли камеры.

— В смысле?

— Я лучше покажу, — мужчины направились в комнату, в которой теперь транслировалось происходящее на всех наблюдательных пунктах, сидящий там охранник, молча, уступил место шефу, отходя в дальний угол.

Артем долго что-то клацал, перелистывая сохраненные по датам папки, искал нужное видео. Он сам бы не обратил внимания на то, что собирался показать, если бы его практически не тыкнули носом.

— Вот, — он включил нужную запись, напряженно вглядываясь в экран.

— Что? — Яр смотрел на неменяющуюся на протяжении нескольких минут картинку, пытаясь увидеть то же, что так насторожило Артема — безрезультатно.

— Сейчас… — охранник перемотал чуть-чуть вперед, а потом нажал стоп. — Видите?

На стоп-кадре не слишком отчетливо, но виден был человек. Артем запустил запись дальше. Этот человек оглянулся пару раз, закурил. Ничего особенного. Очень редко, мимо проносились машины, проходили люди. А он все стоял и стоял, просто стоял.

— Почему это важно? — пока, ничего подозрительного в подобном Яр не видела. Поселок не слишком густонаселен, жители ведут достаточно отчужденный образ жизни, но ведь это не значит, что никто из них не может покурить у соседского забора!

— Это повторялось пару раз. С чего вдруг мужику так долго торчать в сырости, выкуривая пачку сигарет?

— Вы пытались выяснить, кто он? — качество видео не давало и малейшей надежды увидеть лицо, лишь общий абрис фигуры, но и на том спасибо.

— Я хотел сначала просто понаблюдать, думал, может еще раз появится. Но не успел, он появился всего дважды, а когда я вышел, он уже как под землю провалился.

— И что ты думаешь? — паниковать раньше времени Яр не собирался, но и уменьшать значение происходящего не хотел.

— Я думаю, что надо перестраховаться. Вы велели усилить охрану, я это сделал, но… — Артем оглянулся на стоящего у стенки охранника, кивком приказал тому выйти. — Не рискуйте, Ярослав Анатольевич. Это может быть кто угодно. Может, Титов засек, что Саша тут, а может, уже и не Титов. Это опасно. Если Саша попытается сбежать — это одно, а если ее выкрадут? Лучше оставить пока все, как есть. Пусть пока будет в доме.

Яр медлил с ответом. С одной стороны, Артем прав. Лучший способ избежать риска — не нарываться. Расширение сферу Сашиного обитания — явно влияет на степень защищенности. Но ведь он обещал. И если похититель свое обещания может забрать назад не испытывая при этом и малейших мук совести, то видеть в глазах девушки разочарование каждый раз, когда приходится в чем-то отказывать, Ярославу порядком надоело.

— Я подумаю. Поговорим после возвращения. А пока, следи за этим. Если еще раз появится — не дай уйти. Хотя если ты прав — вряд ли…

— Хорошо, Ярослав Анатольевич.

Возвращаясь в комнату, Самарский размышлял о том, как же стоит поступить. Саша ведь захочет продолжить разговор, это ее «Самарский, ты…», было слишком многообещающим, чтоб девушка успела сдуться так быстро.

А если он решит передумать, и скажет об этом ей… Он сам себе не завидует.

* * *

Слишком резко Саша отдернула руку, чтоб это скрылось от внимания неожиданно вернувшегося Самарского. Он перевел взгляд с испуганного лица на оставленный в комнате телефон, а потом снова на лицо.

Нет. Допустить, чтоб он запретил ей выходить из дома именно сейчас, когда появилась хоть и призрачная, но надежда на освобождение Саша не могла. А судя по загорающемуся во взгляде пониманию, он очень близок к тому, чтобы вывести ее на чистую воду. Нужно была срочно заставить его выкинуть злосчастный телефон из головы.

Первое, что пришло в голову — упасть в обморок, желательно глубокий, желательно настоящий, желательно на несколько часов, но в подобных симуляциях она была не сильна… А вот вторую мысль реализовать было проще.

К черту гордость, к черту собственное желание его сейчас убить, папа прав в одном — она может сделать так, чтоб доверял… Чтоб выкинул из головы… Даже, чтоб отпустил. Просто не позволяет себя этого по одной простой причине — для этого придется открывать перед ним душу, и собственные чувства. Но сейчас выхода у нее нет.

Преодолев расстояние в три шага, она прижала вдвое большего мужчину к двери, приподнялась на носочки, но чтоб заставить остолбеневшего Яра хоть немного облегчить ей задачу, пришлось запустить руку в непослушные, вечно всклокоченные волосы, притягивая лицо любовника к своему.

Не так давно она пыталась собезьянничать поцелуй Гены, получилось явно не так удачно, как сейчас скопировать поцелуй самого Яра. Может виной тому достаточно большой уже опыт, а может — просто эти ей нравились больше, но стыдно за себя не было.

Так, прильнуть еще ближе, скользнуть рукой по рубахе вверх, притягивая к себе обняв за шею, а целуя, главное, не потерять голову самой раньше, чем убедишься, что телефон мужчиной забыт. Если бы он еще не был так безучастен.

— Ты же выдаешь себя с потрохами… — будто отмирая, Яр подхватил девушку так, что их лица наконец оказались на одной высоте. Карие и голубые глаза встретились, и не заметить страх на глубине последних, Слава не мог.

Пропустив один вздох, Саша заставила снова взять себя в руки. Отступать поздно, пусть теперь ему даже очевидней, что она пытается что-то скрыть, держать ответ сейчас она не способна.

Не чувствуя сопротивления, девушка снова притянула мужчину к себе, давая забыться обоим в поцелуе.

— Скажи, что будешь скучать, — Ярослав понимал, что это ложь, что проверь телефон, найдет то, что видеть не хочет, что она нарушила правило, установленное какой-то десяток минут тому, понимал, что возможно, она успела сказать кому-то слишком много, не понимал только одного — так какого черта он сам хочет, услышать от нее эту ложь и поверить?

— Я буду скучать, — Саша выгнулась, подставляя поцелуям шею.

— Скажи, что будешь постоянно думать обо мне, — про себя он добавил: «как я о тебе».

— Постоянно… — она оказалась на кровати, Яр навис сверху, справляясь с запонками на рубахе, — буду думать…

— Обо мне.

— Да.

— Что ты со мной делаешь? — он сошел с ума, совсем потерял голову. Знает, что Саша врет. Знает, но все равно хочет верить. С ней оставаться холодным, беспристрастным, трезво мыслить он не в состоянии, он пьянеет от сладкого вкуса губ, от терпкого запаха кожи, от цвета переливающихся радужек глаз. Может Титов подослал ему дочь специально, чтоб уничтожить изнутри? Свое полное поражение в борьбе с обуревающими чувствами, Самарский признал в тот самый момент, как и на этот вопрос ответил безапелляционно — если такова цена, чтоб она сейчас была здесь с ним — он хочет быть уничтожен.

* * *

— Я смог связаться с Сашей, — Константин позвонил Гене сразу же.

Геннадий вот уже неделю находился во Франции, и чувствуя себя героем детектива не первого эшелона. Найти нужный дом было не так уж и сложно. Он был обнесенный со всех сторон высоким забором. Объезжая территории Самарского, водитель многозначительное присвистнул, очень уж внушительно длинной показались им дорога вдоль серого ограждения.

Каждый божий день теперь у Гены начинался и заканчивался одинаково — они парковались в квартале, у дома напротив, неподалеку от задних ворот, явно никем неиспользуемых, так, чтоб машина не была видна на камере, а потом сидели и ждали. Дни тянулись мучительно долго. Ужасно долго и бесцельно. Не привыкшего к такому время провождению Гену уже тошнило от однообразности пейзажа, от невозможности размять ноги, от необходимости тратить столько времени зря. Часто, не выдерживая, он выходил покурить, и уж тогда пытался тянуть время как можно дольше, отворачиваясь от осточертевшей уже машины. Но даже эти вылазки пришлось прекратить, когда один из охранников Титова, отправленный с ним намекнул, что его может быть видно на камере.

Этого допускать было нельзя. Единственное, на что они могли надеяться — эффект неожиданности. Ну и скорость действий. Они спланировали все так, что при любом раскладе, в Париже они окажутся быстрее, чем Самарский успеет сообразить, что его обвели вокруг пальца, ну а лететь в Киев они смогут через любой другой город, в который окажется ближайший рейс, пусть потратят немного больше времени на дорогу, но это уже не будет иметь значение, когда Саша окажется на свободе.

Именно этот момент он холил и лелеял в своем воображении, как Саша его увидит первым, вдохнув воздух полной грудью, как заплачет от счастья именно у него на плече, как он будет извиняться, а она благодарить.

— Что она сказала?

— Ничего. Она теперь знает о нашем плане, ждите.

— Самарский усилил охрану.

— Не мудрено, в этом смысле, он никогда не был дураком. Ладно, до связи.

Бросив трубку, Титов улыбнулся сидящему все это время в кресле напротив другу. Эдуард слушал его разговор с Сашей, а потом и с Геной затаив дыхание. Восторг. Чистый восторг вызывала его хладнокровность и, как оказалось, оправданный подход к делу. Он ведь и сам раньше думал, что друг поступает неправильно, что легче сдать тендер, чем связываться с Самарским, но теперь…

Ведь Костя уже почти его сделал. Совсем чуть-чуть, и козырей у Самарского больше нет, а вот он сам — в шоколаде.

— Я восхищаюсь тобой, Костя, честно, — Эдуард картинно похлопал в ладоши, на что Титов ответил шутливым реверансом.

— Спасибо, спасибо. Приятно слышать такое не из уст шавок-прихвостней… Теперь главное, чтоб она успела до истечения двух недель. В общем-то, значения это уже не имеет, но мне приятно будет раздавить щенка еще до тендера.

— А ты злой, — правая рука Титова в очередной раз обрадовался тому, что находится с ним по одну сторону баррикад. Такой ведь и мокрого места не оставит, перестраховываясь.

— А знаешь, что самое веселое? Я ведь не просто докажу им всем, что со мной шутки плохи, — Константин прокрутил в памяти сразу несколько эпизодов своих недавних злоключений, и похищение Саши, и падение акций, и взрыв машины, и эти желтые стикеры в каждом новом конверте… — Я растопчу его самолюбие, а потом разберусь с остальными.

— Думаешь так просто растоптать? Это ведь всего лишь один раунд из ста, вы сойдетесь и разойдетесь еще множество раз.

— О нет, — Титов сладко улыбнулся, — неееет. Это другое, ты же не знаешь… Он запал на Алекс. Так запал, что даже не смог этого от меня скрыть, а значит — она его отлично задела. А теперь, знаешь, что сделает? Она его пре-даст, — Константин попробовал это слово на вкус, наслаждаясь горькими нотками. — Сначала, убедит, что ей можно доверять. Доверять настолько, что не страшно выпустить на улицу, а потом… А потом сбежит, как только выпадет такая возможность. О, друг, я с огромным удовольствием буду ходить на все последующие встречи, где только может появиться Самарский, с Алекс. Я сделаю ее собственной помощницей, ответственной за связи с контрагентами. Да кем угодно! Лишь бы Самарский день ото дня видел живого свидетеля моей победы.

С таким упоительным выражением лица Титов рассуждал об этом, что Эдуард понял — не шутит, и не преувеличивает, а главное — даже думать не собирается о том, как это скажется на других.

— Он приходил ко мне, предлагал помощь, представляешь? — Константин ударил в ладоши, заливаясь смехом, — Благородный прынц, твою мать… И про анонимки-то он знает, и о машине заботится, идиот. Лучше б о себе заботился. Лучше б все они о себе заботились, ничтожества!

— Ты ступаешь на опасный путь, Костя, не делай этого. Ты снова забываешь, что не всесилен, — Эдуарду был знаком этот взгляд друга, устремленный в неизвестность, слишком самоуверенный, слишком определенный.

— Думаешь? А я вот убеждаюсь в обратном. Знаешь, в чем проблема всех остальных? Да всех? Знаешь? — если бы у Эдуарда и были какие-то предположения, они вряд ли совпали бы с мыслями Кости, — у них у всех есть что терять и о чем печься. Удивительно, но никто не готов идти ва-банк. Никто не поставит на кон все свои фишки, обязательно прибережет одну за пазухой. А я готов жертвовать всем, ради одного — победы. Любой. Он думал, что вгоняет в глухой угол меня, шантажирую дочерью, а вогнал себя, и теперь его фишка станет моей.

— Это твоя дочь… — аргумент прозвучал тихо, очень тихо, просто сдержать удивление Эдуард не смог, — это не фишка.

— Я именно об этом, ты не поймешь меня, потому что сам слаб. Дочь. Да, она моя дочь. И я горжусь тем, что дочь унаследовала от меня умение бороться, пусть ее методы мне и не нравятся. Хотя какая к черту разница? Она дала мне больше, чем я даже мог надеяться! Самарский будет у нас в кулаке, а мы уж вдоволь посмеемся над тем, как она его сделала.

— Думаешь, она будет над этим смеяться? Ей двадцать, Костя, и ее украли затем, чтоб тебя шантажировать. Мы понятия не имеем, что там было, как ей жилось, ты говоришь, что Самарский на нее запал, а ты не думал, что он мог не спросить, нужна ли эта привязанность ей? Я очень сомневаюсь, что спрашивал… И она будет над этим смеяться?! — лишь на мгновение по лицу Титова скользнула тень, лишь на короткий миг, а потом — вновь всепоглощающая уверенность.

— Не строй из себя психолога. Это не имеет значения. Главное, что я расквитаюсь за все с Самарским, а потом придет черед следующих. Меня не испугают ни перспективы будущего, ни привидения из прошлого. А кто этого до сих пор не понял — мне таких искренне жаль.

Эдуарду было, что ответить другу, миллион контраргументов, миллион замечаний, которые заставили бы нормального человека одуматься, но не Титова. Он окончательно потерял связь с реальностью, в которой существуют живые люди, а не фишки, карты, пешки. Но это грозит не только людям вокруг, по чьим головам он не задумываясь пойдет, это угрожает и ему самому…

* * *

— Зачем мы тут? — Яр поднял воротник пальто, чувствуя, как сырость обволакивает все вокруг, кажется, даже волосы покрылись инеем.

Осень я этом году до Киева дошла раньше, чем до Парижа, в самолет он садился в одном только свитере. Саша оказалась очень прозорливой, в этот раз, первой точкой назначения в его путешествии был не Киев. Кущин почему-то попросил о встрече в Николаеве. Почему, выясниться должно было совсем скоро, как и причина, по которой Ярослав стоял посреди моста в семь часов утра, ощущая, как холод пронизывает до костей.

— Вам не кажется это прекрасным? — Кущин развел руки в стороны, вдыхая морозный воздух полной грудью. Несомненно, это красиво, следить за тем, как солнце сходит над водой, но не настолько, чтобы мчать ради этого зрелища сюда в такую рань. Изучив уже сыщика достаточно хорошо, Ярослав прекрасно понимал — это один из излюбленных приемов мужчины — эффектный перформанс.

— Ради чего я оторвался от собственных дел? Не для встречи рассвета, ведь так? — когда по мосту проезжала очередная машина, приходилось повышать голос до крика.

— Конечно, нет, — спрятав руки в карманы, Кущин вдруг нахохлился, прекращая делать вид властелина погоды, подошел к стоящего неподалеку Самарскому, — вы бывали тут раньше?

— Нет, — раньше, во времена между окончанием школы и занятием собственным делом, Яр мечтал о путешествиях. Купить байк и поехать по стране, но вся проблема в том, что мы растем, и мечты свои тоже перерастаем, к сожалению. Сейчас путешествия ему уже порядком приелись, хоть они давно уже вышел за пределы страны.

— Я тоже. И по правде, понятия не имел, что когда-то побываю.

Вновь устремив взгляд на горизонт, Кущин замолчал.

— Так почему мы тут? — если сыщика их молчание не напрягало, Яру тут порядком надоело. Место ему не нравилось совершенно. А при мысли, что сейчас он мог бы не трястись от холода на мосту, а слушать тихое дыхание сопящей под боком Саши, становилось совсем невыносимо.

— А? — Кущин мотнул головой, возвращаясь из далеких раздумий, — почему мы тут? Очень просто, Ярослав Анатольевич. Мы тут потому, что тут все началось…

— Что «все»?

— Раньше, я бы сказал, что история Титова и Шутова, а теперь уже, кажется, и ваша. Во всяком случае, вы — последний из троицы, кто сегодня узнает слишком много, чтоб история осталась вас некасаема. Я ошибался, мстит Титову не Анастасия. Это была моя ошибка, я почему-то сразу отбросил одну версию, причем совершенно зря.

— Какую?

— Она могла не дожить до сегодня. А мстить с того света — чуть неудобно…

Со встречи, которая вышла настолько эффектной, как Кущин и рассчитывал, они разъехались на разных машинах. Сыщик не хотел портить Самарскому минуты осознания во что же он вляпался и решения, нужно ли это ему…

Он был полностью доволен собой. Ведь даже не надеялся, что может узнать так много. Что откроет то, что так тщательно когда-то запечатали. Что именно он откроет ящик Пандоры, который, видимо, Титов думал, сбросил на речное дно…

* * *

Яр ехал, молча, закрыв глаза и слушая, как в висках пульсирует кровь. Обычно так бывает, когда болит голова или слишком быстро бьется сердце. Его одолевало и то, и то. Он никогда не считал себя наивным, жизнь учила его страшными, подчас, уроками. Но циничности, в которую его посвятил Кущин, он не ожидал встретить на своем пути.

Саша этого не знает. Не может знать. И не узнает никогда. Для нее это будет слишком, слишком грязно. Даже для него это слишком. Впрочем, ведь каждый раз, когда ты думаешь, что хуже быть не может, жизнь смело доказывает обратное. Лежащий на сиденье телефон завибрировал, звонил неизвестный номер.

— Да.

— Ярослав Анатольевич?

— Да, слушаю вас.

— Вас беспокоит Аристарх Павлович. Шутов, — от неожиданности, Яр открыл глаза. Но права показывать, как сей факт его взволновал — не имел.

— Добрый день. Чем могу помочь? — делать вид, что он не имеет даже малейшего понятия, кто такой Шутов — смешно, его люди уже несколько недель донимают офис «Билдинга». До шефа сей факт не дойти не мог.

— Простите, раньше я был занят, встретиться с вами не получалось, но я хотел бы исправить эту оплошность. Думаю, встреча будет полезна нам обоим, — голос мужчины был спокоен, тембр приятен, но это не могло заставить Яра отнестись к звонку хоть на грамм более доверительно.

— Когда? — да, встреча будет полезна для них обоих. А может, не только для них.

— Мне нравится ваш деловой настрой, предлагайте время.

* * *

Время назначил Яр, а вот место выбирал Шутов. И как оказалось, он не из тех, кто предпочитает решать деловые вопросы в деловой атмосфере.

Мужчины встретились в одном из неплохих ресторанов города. «Неплохость» при этом измерялась заоблачностью цен и элитностью обслуживающего персонала. Яр не успел даже обратиться к улыбающейся во все тридцать два администратору, когда она уже взялась провожать его к заказному столику.

Как он представлял себе Шутова? Подобным Титову, хотя бы потому, что обоих предпочла одна и та же женщина, он ошибся. Схожести у мужчин оказалось мало.

Ниже Константина, значительно уже в плечах, но выглядит моложе. Волосы зачесаны назад и залакированы, видимо, дань старой моде. Лицо… Обычное. Ничем не примечательное, немного узковаты глаза, нос, кажется, когда-то ломали, слишком пухлые губы. Подходя к столу, Яр смотрел на мужчину оценивающе, и в ответ получал такой же взгляд.

— Ярослав, — мужчина учтиво улыбнулся, протягивая руку. Поколебавшись несколько секунд, Самарский протянул в ответ свою. В конце концов, ведь пока он не уверен на все сто, что именно этого человека стоит опасаться. Хотя не так — стоит опасаться больше.

— Аристарх Павлович, рад знакомству.

Кроме них, посетителей в ресторане не наблюдалось. Вряд ли случайность, хотя все может быть. Скорей, Шутов подошел к выбору места еще более тщательно, чем Ярослав думал изначально. Им принесли напитки, потом еду, и каждое возвращение официанта казалось собеседникам небывалым облегчением — разговор явно не клеился. Каждый боялся взболтнуть лишнего, но еще больше — не узнать то, на что надеялись.

— Ваш заместитель сказал, что вас не было в стране, неужели дела терпят? — Самарскому пришлось признать — подход издалека получился тонким. Очень.

— Нет, не терпят, просто дела есть не только в Киеве.

— Понимаю, понимаю… — беседа опять потухла, следующий выпад предстояло сделать Ярославу.

— Но ради встречи с вами, я уже откладывал все свои дела… Пару раз, — Дима сбился с ног в попытках заполучить аудиенцию Шутова. А когда услышал от друга, что соперник позвонил сам, ругался похлеще сапожника.

— Простите, не моя вина, всё эти чертовы кризис и пиар менеджеры. Хлебом не корми, дай придумать на свою и мою голову какую-то чушь про необходимость оставаться некоторое время в тени.

Хоть такое и возможно, Яр почему-то сильно сомневался, что виной отказов от встречи служили именно советы менеджеров. Скорей он просто не представлял раньше для Шутова интереса, а теперь вдруг заинтересовал. Но чем?

— А теперь из тени вы вышли?

— О да. Теперь — полная свобода. И первым делом, решит встретиться с вами, ведь нам, возможно, придется в скором времени сработаться.

— Думаете? — это уж вряд ли.

— Уверен! — Аристарх качнул бокал, поднимая молчаливый тост. Последующих десять минут они провели в напряженном молчании, тишину разбавлял лишь стук приборов. Для Ярослава тишина казалась напряженной, Шутов же, чувствовал себя вполне комфортно, блаженно улыбаясь пейзажу за окном или собственной тарелке. — Вы ведь заинтересованы в этом тендере. Да?

— Если бы не был заинтересован — не участвовал, — ну вот. Первый шаг в направлении хоть какой-то важной темы сделан.

— Резонно… Но вот в чем дело, как бы это сказать… Я тоже. Я тоже заинтересован.

— Аристарх Павлович, знаете, я предлагаю перейти от заигрыванию к действиям. Почему именно сейчас вы вдруг решили заявить о своей заинтересованности? Кроме как в угоду своему пиар отделу, конечно.

— А ты не так прост… — маска учтивой снисходительности сброшена, блаженная улыбка сошла с лица Шутова.

— Как и вы. Так в чем соль?

— Сколько будет стоить твой отказ?

Яр хмыкнул. Этот долбанный тендер, кажется, должен стать более выгоден для того, кто его проиграет, чем для победителя.

— А почему я должен отказаться? Ведь должна быть уважительная причина. Какая? Кроме того… Меня вы может быть и уговорите, а вот Титова… Вы ведь знакомы с Константином Львовичем? От подобного предложения он придет в бешенство. А в бешенстве — он способен на все, поверьте мне.

Перед глазами мелькнуло видение моста, и слова Кущина, который никак не укладывались в голове. А лицо напротив, исказила гримаса.

— Это уже мои проблемы. Я делаю хорошее предложение. Сколько?

— Я не сдам тендер, — особенно сейчас, когда, кажется, это был бы самый просто выход, Яр отчетливо понял — играть на руку Шутову не станет. По одной простой причине, он может миллион раз презирать Титова, желать ему участи, достойной его жизни, но за спиной Титова стоит та, кого предать он не может. Хотя бы он не должен ее предать.

— К чему такое упрямство? Неужели под местом застройки нашли нефть? Или, может, золотые рудники?

— Я просто не заинтересован в вашем предложении, вот и все. Причины — не так важны.

— Ладно, — осознавая, что разговор зашел в тупик, Шутов перестал сверлить упрямца взглядом, примирительно кивнув. Нет, он не смирился, просто, кажется, пришла пора открывать очередную карту. — Если на чистоту, я предлагаю даже больше, чем ты мог рассчитывать. Ты же выглядишь как дурак. Подумай сам… Проект это длинный, государство расстается с деньгами очень, ну очень неохотно, а все шишки, в случае чего, летят именно на застройщика. Тендер вряд ли принесет тебе столько денег с такими затратами сил. А я могу. Просто скажи — сколько?

Предложение — более чем разумное, но ответ в данный момент зависел не от разума.

— Нет.

— Ладно, деньги тебя не интересуют, я понял. Что тогда?

— Вы не поняли. Нет — ответ на все ваши предложения. Я не откажусь.

— К чему такое упрямство? Вы ведь отличный бизнесмен. Я не пытаюсь льстить. В вашем возрасте, о подобном не мог и мечтать. Ну, так что? Неужели чутье не подсказывает, что мое предложение — чертовски выгодно? — Шутов сбавил натиск, сменил тон, вторично пытаясь подойти с другой стороны. Он явно хотел заручиться отказом Самарского тут и сейчас.

— Мне может и выгодно, но вам-то нет. И вы правы, я хороший бизнесмен, именно потому не участвую в подозрительных сделках.

Шутов долго сверлил Яра твердым взглядом, получая такой же в ответ, пока наконец-то не смирился, откидываясь на спинку кресла.

— Ну, ты ведь понимаешь, что теперь я просто обязан узнать твои мотивы…

— Как и я ваши.

— Думаешь, сможешь?

— Думаю, оно того стоит.

— Ну-ну… — мужчина встал, протянул руку, прощаясь. Продолжать лицемерную трапезу смысла больше не было. Они пришли не есть. И даже не так заключать сделку. Яру было несказанно интересно посмотреть на человека, когда-то победившего Титова в войне за женское сердце, а Аристарху на того, кто так успешно портил жизнь его лютому врагу на протяжении долгих лет его отсутствия.

Глава 23

— Что именно он говорил? — домой, а в последнее время, домом Яр называл жилье Глафиры, Самарский с Ермоловым возвращались уже вдвоем.

То, что тогда произошло между Димой и Сашей, Ярослав забывать не собирался. И желание съездить по физиономии друга хорошенько еще несколько раз периодически возникало, но он пытался трезво оценивать хоть это, если в остальном поступал совершенно не так, как мог бы от себя ожидать еще несколько месяцев тому.

Дима — человек, на которого он мог положиться почти всю свою сознательную жизнь, а значит и слову его должен доверять. Он обещал больше не подходить к Саше. Да и сам Яр этого не допустит, но рано или поздно, встретиться им все равно придется. И он, и теперь она — часть его жизни, ни от одной из которых отказываться Ярослав не готов.

— Он предлагал любые деньги, чтоб мы отказались от тендера.

— И что ты?

— Глупые вопросы, Дима. Если бы согласился, ты бы об этом знал.

— О боже, Слава? Зачем ты ввязываешься в эту историю? Ты же сам сказал, что ни Титов, ни этот штрих шутить не станут. А если им сорвет крышу? Не боишься, что нас задавит между ними?

— Нет. Я надеюсь, что просто помешаю им задавить кое-кого другого.

Дима хмыкнул. Ну конечно. Другой темы для разговора у Ярослава уже не существовало. Только Саша. Ее охрана, ее папаша, ее университет, в который нужно съездить, чтоб убедиться — девушку там еще ждут. Она-она-она. Титанических усилий Диме стоило сохранять при этом беспристрастный вид, мечтая всем сердцем, чтоб оборона Самарского дала брешь ровно настолько, чтоб ее-то задело, а их нет.

— А что еще?

— Ничего. Думаешь, он стал бы посвящать меня в свои настоящие планы? Он же даже не догадывается, как много мы знаем.

— А мы знаем много? Ты ведь так мне толком и не объяснил, чего от тебя хотел Кущин.

— Всему свое время… — Ярослав не сказал о том, что узнал — никому. И говорить не собирался. Тайна была не его, слишком личная, он не планировал посвящать в нее ни друга, ни даже ту, кого она непосредственно касалась. Впрочем, Саша бы сказала, что умалчивая, он ведет себя как всегда.

— Когда встреча с заказчиком?

— Завтра. Поедем вместе. Я представлю тебя, объясню, что проектом будешь заниматься ты.

— Хорошо. А сегодня, я надеюсь, на ужин пирог?

* * *

Эти дни прошли для Саши на удивление быстро, и если она настойчиво убеждала себя, что скучать по Самарскому даже не собиралась, то думала часто. Он вернется, Артем сообщит о том, что за время отсутствия хозяина ничего экстраординарного не произошло, а потом?

Она провела у окон львиную долю собственного времени, пытаясь сориентироваться как же попасть к тем самым воротам, еще в доме. Понимала, что их отсюда даже не видно, но вглядывалась вдаль так напряженно…

Артем несколько раз ловил девушку с таким задумчивым выражением на лице, но почему-то списывал все на тоску по шефу. Это правда выглядело именно так — стоящая у окна девушка с грустным взглядом.

Но он даже не подозревал, почему же взгляд не лучится светом. Сашу убивала мысль о том, что будет дальше… Что будет дальше с ней, с обитателями дома, с ним. Он никогда ей этого не простит. Ни за что в жизни Самарский не простит того, что она воспользовалась доверием. И вряд ли то, что она бежала от заточения больше, чем от него, станет аргументом. Да и аргументы тут не нужны, как только она переступит линию ворот — их пути разойдутся навсегда.

И в такие моменты Саша чувствовала себя полной дурой, потому, что в мыслях возникал вопрос: а хочет ли она этого? Вопрос, которого не могло быть, не должно было быть, иначе — она мазохистка.

Подъехавшую машину она увидела из окна спальни Самарского. Кто вернулся — сомнений не было и как бы ни было сложно признать — сердце забилось чаще. Но бежать навстречу прибывшему, девушка не спешила. Повиснуть на шее у вернувшегося похитителя — по меньшей мере странно. Не желая поддаваться искушению, Саша поплелась в ванную.

Она даже не подозревала, какой же «подарок» привез с собой ее ненаглядный личный мучитель.

* * *

— Так значит, завтра мы едем на встречу?

— Да.

— Я, ты, Артем? — Дима бросил вопросительный взгляд на чуть отставшего охранника, который ждал своей очереди на разговор с вновь прибывшим боссом.

— Возможно, — Яр повернул в коридор, ведущий к кабинету. Он не ждал, что Саша примчится тут же, стоит только ступить на порог дома, но хотя бы поздороваться… Она не сделала даже этого, — я пока не решил.

— А как же Александра Константиновна? — Артем опешил. В последнее время, его прямыми обязанностями стала именно она, он проводил дни напролет, обеспечивая уже не столько стражу, сколько охрану, и себя считал ключевым элементом этого механизма. Если они все скопом покинут дом, ему сложно ручаться за то, что ничего не произойдет.

— А что Александра Константиновна? — за друга ответить почему-то решил Дима, — думаешь, затоскует без нянечки Артема?

— Дима, подожди нас в кабинете, — Яр вдруг остановился как вкопанный у двери собственной спальни. Нет, прежде, чем заняться делами, он должен сделать еще несколько вещей.

— Ну-ну, — не смея перечить, Дима проследовал дальше, а вот Самарский развернулся лицом к Артему.

— Ну что?

— Ничего, Ярослав Анатольевич. Этот штрих больше не появлялся. Может, и правда случайность. Охрану я усилил, все как вы просили, но… Ярослав Анатольевич, я честно не думаю, что сейчас лучшее время…

— Я понял, Артем. Что было во время моего отсутствия?

— Она почти не выходила из комнаты. А когда выходила… Я не психолог, но мне кажется, Саша скоро сорвется. Но, тем не менее, мне положено думать о безопасности, а позволить ей выходить — не самый лучший вариант сейчас. Даже не так, просто я не могу гарантировать, что это не выльется в новые проблемы для вас. Хотя ведь у вас по любому проблемы, — Артем грустно улыбнулся. Да уж, шефу он не завидовал.

— Спасибо, подбодрил, конечно, — улыбаться в ответ желания не было. Артем прав — он попал в замкнутый круг, и чтоб его разорвать, придется жертвовать чем-то или ее отношением, возвращая все на исходные, или своими позициями — идя на уступки.

— Всегда готов помочь.

— Ладно, я скоро приду, не убейте с Димой пока друг друга.

Ярослав проводил взглядом охранника, а потом зашел в комнату, решив не откладывать в долгий ящик встречу.

В спальне девушки не оказалось, но запаниковать Яр не успел, из полуоткрытой двери в ванную был слышен гул фена. Саша стояла у зеркала, перекинув копну волос на одну сторону, перебирала локоны руками, направляя горячий поток воздуха то ближе к корням, то к самым кончикам.

Она была слишком сосредоточена, чтобы заметить появившегося в проеме мужчину, звук открывшейся двери заглушил фен, а увидеть Яре мешала пелена волос. Когда руки обвили ее талию, а спиной Саша почувствовала тепло знакомого тела, фен выскользнул из рук.

— Черт, — если бы Ярослав не поймал орущий вентилятор в полете, бедному пришлось бы почить с миром прямо тут — на кафеле.

— Нет, это я, — мужчина нажал кнопку, выключая многострадальный фен, а потом посмотрел в их общее отражение в зеркале, отмечая румянец на Сашиных щеках, да и сердце забилось чаще, вряд ли только от испуга.

— Как съездил? — Сашу почему-то резко заинтересовал красный горошек на плитке по правую руку от зеркала. Его можно считать, на нем можно фокусировать взгляд, а потом расслаблять зрачки, играясь, на него можно тупо смотреть, чтоб не пришлось переводить взгляд на неожиданно возникшего собеседника.

— Продуктивно.

— Я рада, — а еще, можно оглянуться на дверь, будто оттуда может кто-то появиться, да и на раковине стоит до чертиков много интересных вещей, например, рассматривать зубные щетки очень любопытно…

— Когда ты не смотришь мне в глаза, я начинаю думать, что кто-то что-то натворил.

— Нет! — своего Яр добился, Саша резко вскинула взгляд, отвечая как на духу. Нет, сто раз нет. Она не сделала ничегошеньки такого, за что он мог бы лишить ее обещанного. Кроме того звонка, но о нем он сам решил не узнавать, только Саша так до сих пор и не поняла почему.

Это была уловка. Просто очередная уловка в исполнении шутника-Самарского, поняла это Саша по еле заметной улыбке в уголках губ, а злиться за такое уже не было никаких сил.

— Артем сказал, что ты провела все время в комнате, почему?

— Мне тошно… Тут. Везде, — скрывать подобное Саша не видела смысла. Тошно было в прямом смысле. В голове засела единственная зудящая мысль — она не может сама решать, когда и куда ей идти. Может она и не хотела бы уходить, имей девушка возможность выбирать. Но отсутствие выбора убивало. Часто, доходило до того, что приходилось закрывать уши руками, лишь бы не слышать повторяющийся в мозгу запрет, — ты обещал, Ярослав. Обещал.

— Я помню, — если раньше, до прихода, он мог еще делать вид, что собирается поступить разумно, изменив решение, ловя загнанный взгляд — вряд ли. — Но…

— Нет, — Саша облокотилась о раковину, чтоб не упасть. Нет. Она не выдержит это его «но», что бы оно не значило, отсрочку на неделю, новый испытательный срок, что угодно — просто не выдержит, — пожалуйста, не надо.

— Саша, — Яр повернул девушку лицом к себе, приподнял подбородок, чтоб снова иметь возможность смотреть в глаза, — я не передумал. Слышишь? Ты вся дрожишь… — он даже не подозревал, как могут сказаться его недомолвки на ней. Ее правда била дрожь, пальцы на руках заледенели, а дыхание стало тяжелым, — Малышка?

Подхватив девушку на руки, Ярослав отнес ее на кровать, у Саши не было сил ни сопротивляться, ни благодарить за заботу. А ведь могла свалиться прямо там. К горлу подступала тошнота, а в голове зарождалась паника. И сил им сопротивляться тоже не было, силы были лишь на то, чтоб свернуться калачиком, закрыв лицо руками. Что он сказал? Что не передумал? Ведь это хорошо, это значит, что совсем скоро все получится? Так почему же сердце не хочет успокаиваться…

— Где твои лекарства, Саша? — Яр открыл уже все ящики тумбы по два раза, но баллончика так и не нашел, впрочем, как и в сумке, которую Саша настойчиво отказывалась разбирать, не признавая это место чем-то большим, чем временная обитель.

— Не надо, — голос казался хриплым, совсем слабым, и дело скорей всего не в закрывающих лицо руках, ей было плохо, но не так, как обычно. Раньше, моральные проблемы, страхи, душевная боль выливались в физические страдания, нехватку воздуха и уже настоящий животный страх лишиться возможности дышать навсегда, а сейчас было не так. У нее просто не было физических сил на приступ.

— Я вызову врача, — Яр присел у кровати, расцепляя холодные пальцы, лицо, скрытое под ними было бело, как мел.

— Нет.

— Тогда что?

— Обними меня, — просьба сорвалась с губ прежде, чем Саша успела понять, в чем же нуждается. Ему уже раз удалось помочь, пусть он даже не подозревает об этом. Сейчас ей тоже нужно человеческое тепло, его тепло.

В объятьях было так хорошо, так приятно ощущать нежные прикосновения, когда он водит по волосам, по спине, когда нежно целует щеки, подбородок, греет губами холодный лоб. Яр что-то шептал на ухо, Саша даже толком не разбирала что, но слова действовали, успокаивая, возвращая грунт под ноги. Очень долго они просто сидели. Каждый раз, когда Ярослав отнимал руки, девушка непроизвольно дергалась, прижимаясь еще ближе. Нет, не сейчас, ей нужно еще чуть-чуть. Совсем чуть-чуть, и паника отступит.

— Мы завтра поедем в город. Обещаю, — горячее дыхание Саша чувствовала на виске, сама же зарылась лицом в рубашку, отгораживаясь от света вокруг.

— Хорошо.

— Ты будешь гулять. Где хочешь, сколько хочешь.

— Спасибо.

— Хочешь, купим что-то? По чему ты больше всего скучаешь? Хочешь, книги, одежду? Хочешь, щенка? — боже, да он сейчас был готов пообещать что угодно, только бы вывести ее из этого состояния.

— Нет.

— А чего ты хочешь?

Права выбирать. Самой решать, что хотеть, а чего нет и не чувствовать при этом себя так одиноко.

— Скажи, что скучал, — выбираться из своего кокона было страшно, но так есть риск, что вопроса он не услышит, а повторять — еще страшнее. Свою просьбу Саша озвучила, приблизившись к самому уху мужчины, — что думал.

— Я скучал, малышка, очень.

Сердце, уже почти успокоившееся вдруг забилось сильней. Не из-за паники, а потому, что слышать эти слова от него — это так… Это больше чем приятно, это заставляет забыть обо всем. И о панике тоже.

— И думал о тебе, мое несчастье.

— Я тоже, — Саша прижалась еще плотней, так, чтоб он слышал, как бьется ее сердце. Раньше, ей не хотелось выказывать перед ним свою слабость, а теперь… Она его несчастье. Он прав.

* * *

Чтобы успокоиться, прийти в себя Саше понадобилось много времени, и много тепла. Когда девушка обрела способность трезво мыслить, стало даже как-то стыдно, что практически посторонний человек был свидетелем очередного ее приступа.

— Прости, — она чуть отстранилась, но отпускать ее окончательно, Яр, кажется, не собирался, придержав за талию.

— Ты уверенна, что врач не нужен? — Самарский внимательно вглядывался во все еще бледное лицо, пытаясь понять, приступ паники уже позади или она просто храбрится.

— Нет. Не нужен, я просто… Такое бывает. Это не важно, — Саша вдруг подумала, что он, наверное, посчитает ее душевно больной, во всяком случае, она уже была совсем не так уверенна в собственной психической устойчивости, как раньше.

— Ты просто тряслась как осиновый лист, и дышать забывала. Да, конечно, это не важно, — ему вдруг захотелось девушку хорошенько встряхнуть, но сейчас, когда она казалась еще более хрупкой, на такое он бы не решился.

— Прости, что доставила неудобства, — ну вот, кажется и все. В очередной раз он разрушил возведенные ею воздушные замки представления о них.

Пусть она чувствовала себя еще не так уверенно, как хотелось бы, из объятий высвободилась, правда встать с кровати не рискнула, просто переместилась чуть дальше. За проявленную перед ним слабость стало откровенно стыдно.

— О боже, — Яр посмотрел на нее так, будто она сморозила сейчас несусветную глупость. — Когда ж ты наконец-то поймешь..? — договаривать, он явно не спешил.

— Что?

— Ничего! — сверкнув глазами, он резко встал с кровати. Дурочка. Доставила неудобства. Да он чуть с ума не сошел, смотря, и не имея возможности сделать ровным счетом ничего, только успокаивать, укачивать, ждать. Почему же она так упорно отказывается видеть очевидное? — Я приехал не один. Дима побудет тут некоторое время…

Саша не питала особых иллюзий на счет того, что инцидент с Димой заставит Самарского отказаться от долгой дружбы. Ей это было не нужно, еще больше злить Диму она не хотела, но особого счастья от услышанной новости не испытала.

— То, что было… Это не повторится. Просто так надо.

Девушка кивнула, будто понимала, что надо и зачем.

— Спустишься к ужину? — раздражение чуть отступило, тон Самарского снова стал вполне дружелюбным.

— Нет.

— Может позвать Глашу?

— Нет. Уже все нормально.

— Уверенна?

— Да, — нормально настолько, насколько может быть в принципе.

Поколебавшись пару секунд, Яр вернулся к кровати, протянул руку, приложил ко лбу. Вроде бы не врет. Во всяком случае, кожа уже не напоминает ледышку, как недавно.

— Я привез тебе кое-что, — изначально, он хотел вручить подарок совсем не так, но запланированное, реализовать как всегда не получилось.

Яр достал из кармана маленькую коробочку, вложил в руку растерянной девушки.

— Ее можно открыть, — мужчина хмыкнул тому, как она удивленно уставилась на синий бархатный чехол.

Он зашел в магазин нецеленаправленно, они стояли в пробке, когда Яр увидел в окне ювелирный. В первом, он не нашел то, что хотел бы привезти, но идея в голове уже родилась, не нашел и во втором и даже в третьем. Эта безделушка обнаружилась совершенно случайно.

С опаской, но крышечку Саша все же открыла. Аккуратный скрипичный ключик из белого золота. Хоть само золото практически не разглядеть под россыпью граненых камушков.

— Очень красивый, но…

— Просто очень красивый, Саша, — конечно, она не может принять подарок от него, конечно, он слишком дорогой, конечно, она собиралась сказать именно это. Но Яр покупал украшение, чтоб оно принадлежало ей. Напоминало их рояль, их лунную ночь и такую же лунную сонату.

Взяв цепочку в руки, Яр защелкнул замок на Сашиной шее. Ключик скользнул под майку, холодя кожу.

— И на счет завтра. Это правда. Если ты будешь чувствовать себя нормально, мы едем в город.

Не ожидая благодарности, или любой другой реакции, Ярослав накрыл Сашини губы на мгновение своими, а потом вышел из комнаты.

Девушка же опустилась на подушку, закрыв глаза. Рука невольно потянулась к подвеске, Саша сжала холодный еще метал в ладошке. Глубокий вдох, секундная задержка… И выдох… Если хотя бы на секунду забыть, при каких обстоятельствах все происходит… Это приятно.

Глава 24

— Ты серьезно? — Саша настороженно смотрела на Самарского, державшего в руках черную повязку.

— Так нужно, Саша. Не упрямься, — он сделал шаг к ней, потом еще, поднял руки, завязывая черную ленту на глаза.

— Думаешь, я приведу к тебе кого-то после того, как сама совершенно счастливая, покину эту дыру? — повязка ее разозлила. Сильно. Не потому, что это недоверие, просто это унизительно. Идти по двору, не разбирая дороги, под насмешливыми взглядами охраны, которые, несомненно, будут — унизительно. Спотыкаться на каждом шагу, хвататься за Самарского — унизительно. И он не может этого не понимать.

— Я думаю, что ты очень сообразительна, чтобы успеть запомнить дорогу, малышка, — повязка уже плотно облегала глаза, погрузив мир во тьму, с каким лицом он это сказал — Саша понятия не имела.

Все еще злясь, она почувствовала, как Яр вкладывает ее руку в свою, тянет, приглашая сделать шаг.

— Если я убьюсь, Самарский, ты от этого тоже не выиграешь… — почти сразу Саша зацепилась за край ковра, и полетела бы носом по покосам, если ее не поддержал виновник торжества.

— Не убьешься, не бойся, — дальше было легче. Они подошли к двери, без проблем переступили порог, со ступенек, Яр Сашу снес. Странно, сейчас она впервые ступала по двору, пользовалась той привилегией, которую ей обещал даровать Яр, в которой она так нуждалась, но даже тут он сделал все так, как хотел. На глазах — повязка, ноги боятся сделать хоть шаг, чтобы не зарыться в плитку, а единственная опора — тянущая понемногу рука и монотонный голос, дающий подсказки.

— Артем, Дима — вы с нами, остальные — по машинам, — гул голосов прекратился, охранники взялись исполнять указания Яра. — Госпожа Титова, прошу… — где-то справа Саша услышала звук открывающейся двери, почувствовала настойчивое давление руки на спину.

— О боже… — прежде, чем послушно залезть, Саша попыталась хотя бы понять, где дверное отверстие начинается и заканчивается, нащупать крышу, стукнуться о нее головой, на глазах у всех, желания не было совершенно.

Когда человека лишают возможности видеть, с помощью которой познает чуть ли не девяносто процентов окружающего мира, резко обостряется слух. Так говорят. Видимо, правда.

— Яр совсем ошалел, тащить с собой эту… — уже сидя в машине, Дима, обращался сам к себе, или, что более вероятно, прекрасно знал, что Саша услышит, а стоящий за ее спиной Яр нет.

Самарский обещал, что Дима ей угрозы представлять не станет. В общем-то, Саша почему-то ему поверила. Но приятней отношения к нему от этого не стало. Вчера, они с Дмитрием так и не пересеклись, и по сути, это была их первая встреча в этот его приезд.

— Дмитрий Дмитриевич. Попридержали б вы язык, — ответил Артем. — Я ведь могу как-то слишком резко затормозить, а вы не пристегиваетесь, обычно.

Ответа не последовало, а вот уже звук защелкивающегося ремня безопасности, оказавшаяся в салоне Саша, услышала. Дверь с ее стороны захлопнута. Яр обошел машину, давая добро отправляться одной из машин перед ними, сел с другой стороны.

Кортеж двинулся. По инерции, Саша повернула голову к окну, и только потом поняла, как это глупо. За повязкой не видно ни окна, ни людей, даже собственных пальцев на расстоянии сантиметра. А просить снять… Перед Димой так унижаться она не собиралась.

Тихо ненавидя себя, Яра, эту его дурную затею, о которой он сам был такого высокого мнения, Саша пыталась успокоиться, не заплакать, не закричать, не взорваться, сосредоточив все внимание на льющейся из колонок музыке. Так можно хотя бы приблизительно понять, как долго они уже едут. Три песни, четыре, пять. Сначала, машина часто поворачивала, а вот последние полтора трэка — ехала достаточно быстро, не виляя, значит, они наверняка выехали на трассу.

— Я встречался с заместителем мэра, они не против. Разрешение нам дадут, — мужчины время от времени переговаривались. Коротко, не слишком информативно для Саши, но каждый раз, стоило подать кому-то голос, девушка вздрагивала, руки чесались сорвать чертову повязку.

— Хорошо. От меня что-то требуется? — Яр, видимо, тоже отвернулся к окну, голос чуть приглушен.

— Подпись, Слава. Только подпись.

— Пришлешь документы, я подпишу.

И снова монотонная музыка, какие-то неизвестные, в большинстве своем неинтересные песни, тоже на французском. Саша дала себе слово, что как только вернется домой, запишется на курсы французского языка. Сколько она потеряла возможностей из-за незнания! Может, насторожилась бы уже тогда, когда к ней в кафе подошел Артем, может, поняла бы что-то из немногочисленных газет, хоть что-то…

— Я слышал, что когда человек не может получить информацию о мире глазами, обостряются другие ощущения, правда? — Саша не заметила, как Ярослав успел приблизиться, а когда услышала шепот над самым ухом, опять вздрогнула. Скрывая жест за пеленой распущенных волос, Слава провел кончиком носа по шее, посылая по всему телу мурашки. Мерзавец.

— Понятия не имею, — Саша сжала губы, приказывая себе успокоиться, не поддаваться его мелким провокациям.

— А еще говорят, что тогда чувственность кожи повышается. Как думаешь? — теплая ладонь по-хозяйски устроилась на колене, постепенно поднимаясь выше, до самой кромки шортов. Повышается. Правда. Кожа пылает пламенем, а мышцы напрягаются до предела, причем во всем теле, ведь неизвестно, что будет дальше. Эта принудительная слепота заставляла нервы играть не по-детски. Не зря — уже через мгновение Саша почувствовала на скуле легкий поцелуй. И взгляд, постоянно ощущала его пристальный, изучающий взгляд. Он сейчас мог властвовать и распоряжаться как захочет, а она снова не может с этим ничего поделать, даже самой себе доказать, что ей не мерещится. — И воображение работает лучше, да?

— Перестань, — Саша накрыла его руку своей, не давай двигаться дальше. Щеки и так уже пылали, раскрывая все ее карты.

— Как пожелаете, принцесса, но повязку выбрасывать, наверное, не станем, да? — шепот совсем близко, и интонация не оставляет сомнений в том, что он не выбросит, и снова на нее наденет, вот только не в машине, и не при посторонних.

— Артем! — оклик вывел девушку из ступора.

Господи. До того розовые щеки, стали пунцовыми. Это она сейчас в кромешной темноте, скрывающей мир от ее взгляда, но не все же вокруг! Дима с Артемом никуда не подевались. И стоило только повернуться… Что, видимо, Дима и сделал.

— Что, Дмитрий Дмитриевич?

— Я хочу вести машину. Что-то засиделся. А ты бы отдохнул, набрался сил, тебе еще ведь сокровище сторожить, ночной сторож у нас Ярослав Анатольевич, но дни-то тебе все равно отрабатывать.

Саша попыталась сбросить руку Самарского, прекрасно понимая, как сейчас выглядит, но мужчина заупрямился.

— Как хотите, Дмитрий Дмитриевич. Приятно заполучить в шоферы заместителя генерального директора строительного холдинга.

Через несколько минут машина остановилась, обе дверцы открылись, а потом захлопнулись, Саша с Яром остались одни.

— Сними повязку.

— Думаешь, стоит?

— Пожалуйста, сними повязку, — прежде чем попросить, Саша глубоко вдохнула, успокаивая нервы и сдерживаясь, чтобы грубость не сорвалась с языка.

Секунда, и вместо темноты, Сашу затопило светом. Пришлось даже закрыть лицо руками, слишком резкий переход.

— Так лучше? — все еще кривясь от яркого света, Саша обернулась на голос.

«Лучше было бы, если ты не зажимал меня на глазах подчиненных, не вел себя со мной как с собачонкой, не распоряжался бы как вещью», подумала Саша, но в ответ сказала лишь:

— Да. Спасибо.

Снова сработали двери, первым сел Артем, за ним и Дмитрий.

— О, какие люди, Алекс Константиновна, рад, что вы вернулись к нам из мира теней, — Дима обернулся, то ли улыбаясь, то ли скалясь.

Вместо ответа, Саша отвернулась наконец-то к окну, мечтая оказаться подальше от этого дурдома. Попытки отцепить от себя руку Самарского так и остались безрезультатными.

Час, а может и больше, они ехали молча. Даже надоевший всем французский шансон Артем выключил. Сашины предположения подтвердились, они во Франции, сейчас — едут в направлении Бельгии, от Парижа. Вот только как воспользоваться полученной информацией — Саша понятия не имела. Теперь, когда ее где-то за домом ждала машина, значения это уже не имело.

— Я, кстати, привез тебе часы, — молчание нарушил Дима.

— Мне? Какие? — насупленный Самарский уставился в затылок друга.

— Не знаю, Снежа передала. Сказал, что ты у нее забыл… — Дима глянул в зеркало заднего вида. Задело, как он и хотел.

Саша перевела взгляд на сидящего в полуметре мужчину.

— Хорошо. Спасибо. — Яр будто ни в чем не бывало, снова посмотрел в окно.

— Вы б уже съехались, раз и навсегда. А то таскаете вещи друг от друга, как малые дети, — снова взгляд в зеркало заднего вида, и снова победная ухмылка.

А Саше стало гадко. Хуже, чем сидеть с закрытыми глазами в помещении, где видят все, кроме тебя. Вот сейчас она бы, наверное, не отказалась окунуться в темноту и там представить, что Яр отвечает нечто другое, чем:

— Я думаю, мы обязательно обсудим это, но как-то без тебя, Дима.

— Как хотите…

Все так же триумфально улыбаясь, Дмитрий надавил на газ, заставляя всех вжаться в сиденья. Чувствуя, что знатно насолил Саше, он даже не заметил сочувственного взгляда Артема.

Ведь этот придурок только что собственную сестру унизил. Он-то прекрасно знает, что Яр по ней особо не тоскует, и тем не менее «Вы б уже съехались…», да нормальный давно врезал бы хорошенько Самарскому, запретив приближаться к сестре, а этот… Держится за Яра как за самое родное, а свою злость вымещает на ничего толком не понимающей Саше.

Сама девушка еще несколько секунд смотрела на Славу. Все тут знают кто она Самарскому, все знают, кто ему эта таинственная Снежа, Яр знает, что все знают. И он мог сказать иначе. Мог. Но не захотел. На этот раз, когда Саша снова попыталась сбросить руку мужчины, она послушно соскользнула.

* * *

Еще час пути, и они оказались в Лилле. Об этом гласили все знаки, встречающиеся на пути. С трассы свернули, а значит, пункт назначения именно тут. Кортеж, состоящий из трех машин, остановился у костела, с большим круглым витражом на фасаде. Вокруг — достаточно пустынно. Все так же молча, из машины вышли Дима с Артемом, а после них и Яр.

Саше не сказали ни оставаться, ни идти. А наученная горьким опытом общения с Самарским, в таком случае, она предпочла просто ждать, пока получит четкое руководство к действию. Если он собирается все-таки оставить ее в машине… Девушка не удивится, но это было бы очень обидно.

— Саша? — он открыл дверь, вопросительно поднял бровь. — Ты предпочитаешь подождать тут?

Пока Самарский не передумал, девушка выпрыгнула из автомобиле. О боже, улица, под ногами асфальт, вокруг люди, пусть мало, пусть неизвестные ей, но люди. Проезжают машины, как давно она мечтала вновь оказаться в этом сумасшествии.

— А теперь слушай, малышка, — Яр поддел подбородок девушки, заставляя посмотреть на него, вместо того, чтоб с такой жадностью впитывать взглядом все, что их окружает. — Мы с Димой сейчас идем на встречу. Ты можешь пойти с нами, или… — он будто решался, предлагать или нет. — Или вы с Артемом можете пойти погулять.

Какой огонь зажегся в ее глазах. Ни разу он еще не видел столько сосредоточенной во взгляде радости.

— Спасибо, — выдохнула почти беззвучно.

— Это еще не все. Ты должна пообещать мне кое-что, иначе, вы пойдете с Артемом гулять за руку, скованные наручниками, — радости на лице Саши явно поубавилось. — Ты не будешь делать глупостей, Саша. Не будешь отставать, не будешь пытаться убежать, не будешь оставлять тайные послания на салфетках, не будешь пытаться попросить у кого-то телефон и позвонить. Не будешь кричать на площади, что тебя выкрали, и шептать прохожим ты тоже не будешь об этом. Понятно, надеюсь? Целых два часа, Александра, у тебя есть два часа испытательного срока, а потом мы решим, можно ли тебе выходить возле дома. Решим, могу ли я тебе доверять.

Сколько условий, сколько требований, но для Саши они не значили ровным счетом ничего. Ей это не нужно. Кричать, подбрасывать записки, умоляюще просить полисменов ей не надо. Он не рискует, сейчас. Зато уже завтра… Она сможет узнать, какой их окружает забор, где у нее может получиться выбраться за пределы его территории. Она узнает все.

— Хорошо.

Яр смотрел все так же напряженно, не уверенный еще до конца, что не совершает ошибку, отпуская ее сейчас в город. Но держать девушку взаперти вечно он тоже не может. И то, что с ней было вчера — явное доказательство того, что Глаша права, она страдает. А это даст ей возможность развеяться, хоть чуть-чуть.

— Артем, — Яр подозвал мужчину к себе. — Александра Константиновна выбирает маршрут, возьми себе троих, встречаемся в пять на площади.

— Хорошо, Ярослав Анатольевич, — Артем подмигнул улыбающейся Саше из-за плеча шефа. — Сначала культурная программа, а потом обед, Александра Константиновна?

Не находя слов, чтобы ответить, Саша просто кивнула, послушно останавливаясь, когда Яр придержал ее за локоть.

Он склонился ближе, чтобы услышала только она:

— Я заслужил похвалу, Саша? Одну, маленькую, но все же похвалу? Я готов получить ее, можно не прямо сейчас, у тебя есть время подумать. Просто скажи, заслужил?

— Да, — пальцы разжались, отпуская, а на лице — лукавая улыбка.

— Я запомнил.

И ее отпустили. Для того, чтобы разделиться на две компании, понадобилась минута, еще минута, чтобы часть, возглавляемая Самарским, снова погрузилась в две машины, отправляясь дальше. И еще минута на то, чтобы Саша наконец-то поверила — пусть не свободна, но хотя бы уже не заперта.

— Куда идем? — Артем подошел ближе, остановился, опустил руки в карманы, как и девушка, провожая взглядом черные автомобили.

— А куда можно?

— Куда пожелаешь. Я сегодня твой джин, Саша. Знаешь, как они говорят? «Your wish is my command». Я готов приступить к исполнению обязанностей, — мужчина сложил руки перед грудью, делая церемониальный поклон. — Куда пожелаете, госпожа?

Совершенно счастливая в этот момент Саша оглянулась на склонившегося Артема, улыбнулась еще шире, сдерживая желание броситься на шею.

— Везде. Я желаю побывать везде!

Артем сдерживаться не стал, по панибратски потрепав девушку по макушке, он предложил свою руку, Саша послушно схватилась за локоть.

— Я тут бывал, несколько лет тому, если не ошибаюсь, это, — мужчина указал на костел перед глазами, — местный Нотр-Дам. Можем зайти. Вдруг сегодня играют на органе.

* * *

Они зашли в костел. На органе сегодня не играли, до службы еще далеко, а вот на красоты посмотреть им удалось. Достаточно сдержанный снаружи, скорей напоминающий огромный дом, костел оказался чудесным внутри. Витражи… Визитная карточка подобных храмов, тут они были неподражаемы. В отличие от своего парижского брата, в Норт-Даме Лилля узоры на окнах менее детальны, но так контрастны, и лишь находясь внутри, когда солнце пускает лучи через разноцветные окна, понимаешь, что находишься в величественном месте.

Орган как раз настраивали, и даже в это время, он издавал божественные гортанные звуки, заставляющие вибрировать что-то внутри. Саша обошла помещение по кругу дважды, оставив Артема ждать себя на лавке. Остальные охранники даже не заходили, сторожа вход.

Девушка подумала, что в Лилль-то они с Алисой заезжать не планировали. А может и зря…

После костела, Саша в сопровождении свиты направилась по узким улочкам куда-то вглубь города.

— Я был тут, тоже с Ярославом Анатольевичем. Тогда у меня было время прогуляться по городу. Тебе понравится.

Осознав, что Саше совершенно в сущности все равно, куда идти, Артем взял бразды правления в свои руки.

— Ты давно работаешь на Самарского?

— Четыре года. Скоро юбилей. Я устроился просто охранником. С детства занимался борьбой, а после окончания университета, я экономист, почему-то захотелось работать. Наверное, потому что кушать захотелось… — Артем невесело улыбнулся. — Устроился охранником, проработал два года, а потом как-то Ярослав Анатольевич вызвал меня к себе, сообщил о повышении. И еще раз, и еще. И вот, я тут. А в мои обязанности входят прогулки с очаровательными девушками.

Саша в ответ лишь улыбнулась, не желая уточнять, что кроме как прогулки, он еще ее выкрал, а сейчас предохраняет от бегства.

— А ты никогда не думал, заняться чем-то другим? Это вряд ли тебе по душе…

— Да нет. Как раз по душе, — поймав Сашин скептический взгляд, Артем добавил, — почти все по душе. Понимаешь, это я умею. За четыре года научился. Понял тонкости и особенности. А как экономист… Я уже ничего и не вспомню. Кроме того, такие деньги я нигде больше не заработаю, а они мне нужны.

— У тебя есть семья?

— Есть. Мама и сестра. Вы с ней похожи, кстати.

— С мамой или с сестрой?

— С сестрой. Она закончила третий курс. Сейчас где-то на море, даже не вспомню где. Как-то времени позвонить все нет…

— А мама?

— А мама ждет своих детей дома. Как все мамы.

Саша поправила про себя, что не все, а все нормальные.

— А это, — Артем указал на площадь, открывшуюся взгляду, — центр города. Видишь вон то здание? — Саша кивнула. — В его стенах до сих пор хранятся попавшие во время войны снаряды. Если присмотреться, их видно.

Они оказалась на полной людьми площади. Как выяснилось, город проводил какой-то фестиваль. Тут установлены палатки, предлагающие всевозможную продукцию, но больше всего, конечно, было устриц. В конце улицы — сцена, на которой вечером будет проводиться концерт, люди лавируют между палатками, столиками уличных кафе как муравьи.

— Может, все же поесть? — Артем потянул Сашу за руку за собой. С одной стороны, желая правда ее накормить, а с другой, брать ответственность за девушку в толпе — не слишком хорошая идея.

Понимая оба его мотива, Саша согласно кивнула. Подставлять его не хотелось, даже если она этого делать и не собиралась в принципе, мало ли что…

* * *

— Добрый день, — Ярослав с Димой сели напротив своих первых будущих клиентов французского «разлива».

Несмотря на то, что французы не отличаются особой любовью к изучению английского языка, Самарскому повезло — мужчины напротив им владели. Разговор удался. Приятно иметь дело с людьми, способными трезво оценивать выгодность предложения, видеть, где тебе идут на уступки и где можно сделать шаг навстречу.

К строительству предстояло приступить в декабре. А оставшееся время провести в устаканивании оставшихся мелочей. Но это уже дело Димы. Пусть, он и считал, что проект, который ему поручает Яр мелковат, как для заместителя гендиректора, у Самарского были на то свои мотивы. Слишком важно, чтоб первый блин не вышел комом на новом рынке, и чтоб быть уверенным в положительном результате — поручить стоит себе, ну или тому, кому можешь доверять… Хотя бы в делах бизнеса.

То и дело, Яр непроизвольно улыбался, иногда невпопад, возвращаясь мыслями в события получасовой давности. Этот ее взгляд… Он никогда бы не подумал, что столько радости могут подарить совершенно заурядные вещи. И так приятно знать, что именно ты смог подарить эту радость, вот только если бы причина грусти была бы еще не в тебе…

* * *

Когда Артему позвонил Яр, они взялись за десерт в одном из местных кафе. Очень уютном, где на стенах висят всевозможные плакаты разных годов и стран, а в уборных — портреты великих людей, смотрящие с двери прямо тебе в глаза. Своеобразное чувство юмора у владельца этого заведения, но, видимо, оно оправдывается, ведь пустых столиков почти не было.

— Мы в кафе, — Артем отвечал коротко, больше слушая. — Да, — снова пауза. — Да, — Артем бросил взгляд на Сашу. — Хорошо. Я думаю, мы подождем.

Оставшееся мороженное вдруг как-то перестало быть таким желанным. Саша отставила креманку.

— Уже? Я думала, у нас есть три часа, — Яр не станет ждать, пока она нагуляется. Не даст им с Артемом хотя бы еще час. Он поспешит скорей снова заточить ее все в тот же осточертелый дом.

— Скоро придет Ярослав Анатольевич, мы подождем его тут, — ее вопрос Артем проигнорировал, подозвал официанта, прося счет.

Расстроившись окончательно, Саша даже забыла о том, что собиралась еще раз посетить очаровательную уборную в конце коридора. Конечно, задача не из приятных, когда тебя до самой кабинки сопровождает мужчина в костюме, но, кажется, тут это никого не удивило.

Яр справился быстро не только со встречей, в кафе он тоже оказался раньше, чем обещал. Обвел взглядом посетителей, отыскал нужный столик, подошел.

— Все удачно? — Артем, вальяжно устроившийся на кресле, откинул голову, задавая вопрос шефу.

— Да. Все отлично, а у вас? — он бросил мимолетный взгляд на Сашу, но спросил у охранника.

— Мы неплохо прошлись, правда, Александра Константиновна?

Саша кивнула, не желая почему-то смотреть ни на одного из мужчин, когда Яр велит собираться.

— Слабовато вы… Я думал, тебя за уши не оттащишь из города, стоит только сюда попасть, а Саш? — удивленная до предела девушка подняла таки взгляд на Самарского. — Что смотришь? Пошли, — он протянул руку, подождал, пока Саша ухватится, пропустил вперед. — Как закончишь, Артем, можешь приступать к своим прямым обязанностям. Я снова понижаю тебя до простого начальника охраны, в услугах гида мы больше не нуждаемся.

Артем улыбнулся, со стула встал, его примеру последовал весь соседний столик. Задать вопрос, где многоуважаемый Дмитрий, Артем не успел, тот как раз заглянул в кафе.

— Едем? — Дима нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу, поглядывая на часы.

— Если хочешь, езжай, бери машину. Мы пока останемся… — сжимая руку Яра, Саша осталась за его спиной, подальше от Димы.

— Зачем? — опешил блондин.

— Просто, — Яр простодушно улыбнулся, будто вопрос был глуп как невесть что. — Погода шепчет, нельзя терять время…

— Ты здоров? — Дима посмотрел на друга настороженно.

— Совершенно. Если хочешь — бери машину, а мы приедем позже, — не интересуясь особо ответом друга, Яр направился на площадь. Сашу уже никто не спрашивал, ей нужно было просто поспевать за стремительным шагом мужчины, надежно держащим ее за руку.

Они оказались в толпе, кто-то толкался, вокруг слышались неизвестные слова, то и дело у кого-то звонил телефон. Забыв уже, что такое бывает, Саша с опаской прижалась к Яру еще ближе. Охрана за ними не последовала, как и сам Дима, что он решил — узнать было не суждено.

Молодые люди подошли к первой из стоявших тут палаток, Яр резко остановился, взял одну из сотни шпажек, с наколотым на нее сыром, повернулся к растерянной Саше.

— Попробуй… — Саша посмотрела сначала на мужчину, потом на протянутое угощение, снова на мужчину, и только потом поняла, чего от нее хотят. Послушно привстав на носочки, девушка сняла кусочек сыра зубами. Сначала, кажется соленым, а потом сладким, странный, но скорее вкусный, чем нет. — Ну как?

— Вкусно, — Саша облизала губы.

— Вкусно? — Яр улыбнулся.

— Да.

Самарский наклонился, прижимаясь к Сашиным губам, задержался на пару секунд, а потом так же резко снова выпрямился.

— Правда, вкусно, — задорно улыбнувшись, он притянул девушку к себе, обхватил за талию. — Веди меня.

— Куда? — Саша обернулась, пытаясь снова заглянуть в лицо.

— Куда хочешь.

То ли фантазия не самое ее сильное место, то ли она хотела ходить от лавки к лавке, но ничего лучше Саша не придумала.

Бесконечно долго молодые люди в толпе таких же как они, курсировали по площади, останавливаясь у приглянувшихся палаток. Яр не отпускал Сашу ни на секунду, но сейчас это не напрягало совершенно. Она даже сама искала его руку, стоило пальцам, сомкнутым на талии разжаться, оборачивалась, чтобы получить поцелуй, когда Яр слегка дергал за распущенные волосы, предлагала понравившиеся угощения, отдавала слишком крепкие вина, от кислоты и горечи которых хотелось морщиться.

— Ты хочешь меня споить? — выбросив в урну очередной стаканчик, Слава поманил обернувшуюся девушку, переплел их пальцы, в десятый, а может и в сотый раз поцеловал.

— А это поможет?

— Смотря, в чем ты хочешь, чтоб помогло. Если в побеге, то нет.

— Я не собираюсь сегодня убегать, Ярослав Анатольевич. Сегодня, я гуляю по городу, — на нее крохи выпитого вина уже подействовали, удвоив и без того разливающееся в груди тепло. Ей нравилось их «сейчас». Приятно было гулять с таким Яром по неизвестному городу, чувствовать себя с ним не заложницей, но девушкой, приятно. И держать за руку приятно, и целовать, и что кто-то другой видит, как он ее целует сейчас приятно. Саша не собиралась размышлять сегодня о том, насколько это неправильно.

Ответить Яр не успел, Саша увидела прямо по курсу лавку сувениров, заставляя мужчину послушно идти следом. Это было так нормально, а потому казалось Саше еще более странным. Странно стоять у стойки с брелками, выбирая самый милый, странно спрашивать совета в подобном выборе у своего похитителя, странно дуться, когда он посмеивается над такой серьезностью в выборе, странно хотеть расцеловать его в этот самый момент.

— Саша… — Яр чуть наклонился, зарываясь лицом в волосах такой сосредоточенной сейчас на совершенно бесполезном занятии девушки, Саша почувствовала, что рука чуть сильнее сжимается на талии, по телу прошла волна тепла.

— Что? — она не обернулась, почему-то боясь, что сдержать улыбку не сможет.

— Тебе хорошо? — даже среди гула сотен голосов, его Саша слышала лучше всех.

— Да, — девушка ответила быстро, осознавая, что сейчас ни капельки не кривит душой. Сейчас хорошо.

— Я рад, — Саша ощутила поцелуй в макушку, а потом Яр снова выпрямился, выражая готовность помочь в нелегком деле выбора дурацких сувениров.

Когда они добрались до сцены, на улице уже началотемнеть, от предложенной Яром куртки Саша отказалась, ведь в толпе холодно быть не должно, а вот возвращаться к машине будет не так приятно. О такой скорой необходимости Саша тоже пыталась не думать, со страхом ожидая минуты, когда Самарский нагуляется. Ей-то было хорошо. С ним, на свободе.

Заиграла музыка, на сцену вышла какая-то неизвестная группа, видимо, местных знаменитостей. Однообразная музыка быстро отбила желание обращать внимание на сцену, а вот оглядывалась по сторонам Саша с удовольствием. Их с Яром окружали совершенно незнакомые люди, куда подевалась охрана — Саша поняла не сразу, лишь через минуту осмотра, поймала взглядом пристально смотрящего куда-то Артема на расстоянии нескольких десятков метров, потом — и еще пару знакомых лиц, совершенно не вписывающихся в обстановку всеобщего праздника.

Крутить головой во все стороны, было глупой затеей. Какой-то не слишком умный зевака решил, что толпа — не помеха выкуренной сигарете. Может и не помеха, ровно до того момента, как выдыхаешь дым в лицо астматику.

Саша неосторожно вдохнула белую дымку полной грудью, а когда поняла, что произошло, задерживать дыхание были уже поздно. Она закашлялась.

— Яр… — девушка стиснула сильнее руку, пытаясь привлечь внимание.

Мужчину повернулся.

— Мне надо… — новый приступ кашля, мешающий закончить фразу.

— Подожди секунду, — отпустив ее ладошку, Яр достал телефон, кто-то звонил, бросив еще один взгляд на девушку, он взял трубку. — Да… — сначала, он слушал чью-то пламенную речь в телефоне, пристально смотря Саше в глаза, которая в этот момент пыталась выровнять дыхание, после приступа кашля, кажется, даже получалось, а потом резко развернулся. — Что это значит? Как???

Вдох, выдох, еще вдох, вроде бы, все получается.

— Яр… — Саша положила руку на плече, надеясь хоть так привлечь внимание. Но мужчина на жест не отреагировал никак.

А через секунду, уже на ее плечо легла рука, девушка обернулась, и получила вторую, решающую дозу дыма на сегодня. Все тот же мужчина, снова выдохнул клуб в лицо, попутно, что-то спрашивая на французском.

Закрыв рот рукой, Саша снова закашляла. Нет, еще минута, и она начнет задыхаться, прямо тут, в толпе.

— Яр… — последняя попытка, которой тоже суждено было остаться безрезультатной.

Выждав мгновение, жадно хватая воздух, Саша сделала маленький шаг назад, потом еще один, и еще. Яр не развернулся, трубку не положил. Девушка оглянулась на Артема, тот стоял, повернувшись к ней спиной, попыталась выловить в сумраке еще хоть одно знакомое лицо — все охранники будто испарились. Четвертый шаг назад. Горло судорожно сокращалось, кашель рвался наружу, но сдерживать его больше не получалось. Глаза щипали слезы, в голове снова поселялась паника и думать о том, что может подумать Яр, сил больше не было. Пятый шаг. Потеряв всякое терпение, Саша повернулась, направилась вон из толпы, сдерживая удушливый кашель.

А ведь она может сейчас и правда сделать все то, о чем говорил Яр. Может попросить у кого-то телефон, может оставить записку. Может подойти к одному из нескольких десятков местных жандармов, по речи определить отечественных туристов, чтобы обратиться за помощью к ним. Свернуть в переулок, в конце концов. Сейчас, когда Яр с каждым шагом все дальше, она может сделать что угодно. Она может от него наконец-то сбежать!

Саша вылетела из толпы, вновь осмотрелась по сторонам — даже Артем, еще пару минут тому стоявший на одном из тротуаров теперь пропал. В двух шагах — полисмен. Мимо проходит не слишком трезвая большая компания, в которой наверняка можно затеряться. Слева снимает сюжет какой-то канал. Сдерживаться снова не получилось, очередной приступ кашля заставил согнуться пополам. Боже, да она может ворваться в прямой эфир, заявляя о своем похищении! Но вместо этого… Девушка выпрямилась, вдох-выдох и направилась прямо, к кафе, чтобы найти этот чертов баллончик, вернуть самообладание, а потом… Потом вернуться к нему. Добровольно вернуться к похитителю.

— Дура, — отругав себя под нос, Саша ускорила шаг. Пока не передумала.

* * *

Сколько Яру понадобится времени, чтобы договорить, бросить трубку, обернуться и понять, что она пропала? Чтобы разыскать Артема и услышать от него, что он понятия не имеет где девушка? Прочесать толпу в поисках беглянки и выйти из себя окончательно смирившись с мыслью, что она сбежала?

Всего пара минут. А Саша сидела в уборной уже много больше. Ей вдруг стало страшно, как когда-то в таком же туалете в Париже, когда дорогу преградил Артем. Страшно, сейчас увидеть искаженное от гнева лицо Яра, услышать пару нелестных слов от него, быть схваченной за шиворот одним из его охранников, услышать вопрос «какого черта ты тут делаешь?!» и ответить такое глупое «ты не обращал внимания, вот я и пошла сама».

Дура, нужно было и правда бежать. Может, получилось бы, а свои сентименты… Он похититель, шантажист, еще бог знает что! Он не герой фильма о любви, не ангел, которому приходится делать вид злодея. Он и есть злодей!

И теперь, Саша знала точно — ей не видать разрешения выходить во двор особняка. Ни завтра, ни через неделю. Этого хотела, Алекс?

— Саша, ты идиотка! — сознавшись в этом своему отражению, девушка выключила воду, вытерла руки вафельным полотенцем, пытаясь даже это делать медленнее, чтобы потянуть время, открыла дверь.

И снова шаг. Интересно, она успеет выйти из кафе, или ее вытащат уже отсюда? Еще шаг. Нет, кажется, успеет. Шаг. А что скажет, когда Яр спросит, какого лешего ее потянуло бежать? Снова шаг. Главное, чтобы за ее глупые «недопобег» не досталось Артему. Он не виноват, ни в чем.

Саша вышла на свежий воздух, попав под сильный порыв ветра. Волосы взмыли вверх, закрывая обзор. Этого оказалось достаточно, чтоб Саша испуганно взвизгнула, когда на локте сомкнулся чей-то стальной хват.

— Куда собралась? — не Артем и не Яр. Дима. Значит, не уехал. А теперь смотрит так, будто выиграл миллион, не меньше. — Зря Слава решил поиграть с тобой в свободу. Такие как ты, по правилам играть не умеют, правда, Алекс?

Саша попыталась высвободиться, но это не помогло, Дима сдавил предплечье лишь сильнее. Достал из кармана телефон, кого-то набрал.

— Она тут, Яр. Пыталась сбежать, да. Но слишком медленно бегает, — он скинул, снова посмотрел на Сашу сверху вниз.

— Я не пыталась…

— Думаешь, я поверю? Хотя тебе все равно поверю ли я… А вот Яр точно не поверит. Придумывай себе наказание, Сашенька, — его гаденькая улыбка… Так и хочется расцарапать лицо, чтоб она пропала раз и навсегда.

— Отпусти, — Саша дернула руку.

— Папашке своему будешь ультиматумы ставить, девочка. А пока, лучше не рыпайся, хоть меня не зли, — Дима перевел взгляд вверх за ее плечом. — Не далеко ушла, Яр, твое сокровище.

Ее резко дернули, разворачивая. Яр был не просто зол. Он был в ярости. Даже в свете не слишком яркого фонаря Саша видела, каким гневом пылают глаза мужчины, как скулы ходят ходуном от напряжения.

Яр подошел первым, а следом за ним подбежали и остальные, видимо, разыскивающие ее. Артем остановился чуть ближе остальных. Дима выпустил Сашину руку, тоже отступая на шаг. Все с нетерпением ждали развязки ее неудачливого побега.

— Я же предупреждал, Саша, — он говорил отрывисто, похоже, пытался совладать с гневом.

— Я не пыталась сбежать, — девушка ответила то единственное, что казалось, имело сейчас значение. Правду.

— А что ты делала, Саша? Я сказал не отходить от меня! Сказал, что смысла пытаться перехитрить меня нету, а ты попыталась, и что? Получилось?! — совладать явно не получалось.

— Я. Не. Пыталась. Сбежать! — девушка повторила слова так спокойно и отчетливо, как только могла.

— Заткнись! — Яр крикнул слишком громко, несколько человек, находящихся поблизости оглянулись.

— Я не пыталась сбежать, Ярослав! — он не верит ей, когда она врет, а теперь, не хочет верить и в правду. Так не должно быть.

— Лучше признай, не считай меня дураком! Признай, Саша или молчи. Я создал все условия, чтобы ты развеялась, чтобы перестала лезть на стены, чтобы почувствовала себя нормально. Я пошел на риск, дал тебе шанс доказать, что этот риск оправдан. А ты снова хотела сделать все по-своему. Хотя бы признай это!

Он. Это он создал все условия, чтобы она развеялась… Самовлюбленный индюк.

— Я не собиралась сбегать, Самарский, а ты… А ты просто ублюдок… — и было как-то не страшно говорить это в лицо разъяренному до крайности Яру, потому что обида на его слова пересилила остальные чувства.

— Тебе иногда лучше молчать. Просто молчать! — Яр навис над ней, будто скала. — Молчи, Саша, потому что иногда я уже думаю, что было бы неплохо отрезать тебе твой острый язык! — как когда-то в самом начале, он снова начал ей угрожать. Не уговаривать, не хитрить, просто угрожать.

— А ты можешь, Самарский. Отрезать… А потом отправить моему отцу, да? Сувенир от честного конкурента? Ты ничтожество!

Вряд ли Яр рассчитал силу удара. Наверное, просто рука соскользнула или, может, в последний момент он передумал, просто отвести руку окончательно не успел, наверное, да, иначе было бы больнее, намного. Сначала Саша даже не поняла, почему вдруг ее голову резко повернуло налево, а вот когда онемение прошло, и в место пощечины, воткнулись сразу тысячи иголок, все стало на свои места.

Саша схватилась за пылающую щеку, обводя взглядом всех вокруг. Артем смотрит с сожалением, но ведь не вступится, как всегда. Остальные — даже с каким-то одобрением, видимо считая, что заслужила. Толпа по правую руку будто слишком занята происходящим на сцене… Кто-то застыл, кто-то отводит глаза… Но никому нет дела.

— Неплохо, Ярослав Анатольевич. Только все чаще вы опускаетесь до исполнителя. Не ваш уровень, господин Самарский, — Саша вскинула голову, не желая, чтобы Яр видел, как больно сделал. Не физически, морально. Он ей не поверил. Не поверил тогда, когда она говорила правду! — Я нагулялась, простите, — резко развернувшись, Саша пошла вниз по улице. Не бежать, к черту побеги на сегодня, к машине. Подальше от него и места своего унижения. Скула ныла, щеки горели, холодный ветер уже не пробивал до костей, а всего лишь остужал огонь собственной крови. За ней кто-то пошел, Саша была уверенна. Саму бы ее не пустили, но оборачиваться она не собиралась.

По памяти спустилась по узким улочкам к костелу, на той же парковке стояли три машины. Еще прежде, чем она успела подойти, в одной из них сработала сигнализация. Все так же, не оборачиваясь, девушка дернула ручку, села на переднее сидение.

Пошли к черту. Она не сядет снова с Самарским назад. Не будет больше смотреть на него влюбленными глазами полной дуры. Наигралась, в наивную принцессу, выкраденную добрым рыцарем. Он преступник, он использует ее, как хочет и когда хочет. В своих целях, не заботясь о ней ни грамма. Он ублюдок, и это правда.

Водительская дверь открылась, за руль сел Артем. Но начинать разговор не спешил, впрочем, как и Саша, девушку будто сковало невидимыми цепями. Сложно было повернуть голову, сложно поднять руки. Намного проще смотреть в одну точку, даже не моргая и ненавидеть, ненавидеть неистово, до исступления, без права оправдаться.

Артем тяжело вздохнул, поворачиваясь к девушке.

— Все скоро закончится, слышишь меня? Ты скоро снова будешь дома, в безопасности. Потерпи еще немного. Я умоляю тебя. Не выводи его из себя.

Саша не реагировала, продолжая смотреть вдаль. Она уже не верила, что это когда-то закончится. Как не верила ни Самарскому, ни самому Артему. Он не лучше. Он исполнитель, который ни разу даже не усомнился в правоте своего патрона. Ни когда крал, ни когда позволил ворваться к ней в комнату в ту ночь, пьяному Самарскому, ни сегодня. Он вечно умывал руки, только что-то шло не так.

— Он просто испугался. Дурочка, за тебя! Ты знаешь не все. Тебе сейчас нельзя домой. Там опасно. А тут, мы сможем тебя защитить… Но я тебя умоляю, не выводи его из себя! Ради тебя, Саша, ты меня слышишь?

Она не собиралась отвечать, а Артем потребовать так и не успел. В водительское окно постучали. Охранник резко обернулся.

— Черт, — выругавшись, мужчина вышел из машины, сильно хлопнув дверью. Лишь на миг в салон ворвался холодный ветер, а потом опять стало душно. Слишком мало воздуха, тяжело дышать. Нет. Не сейчас. Сейчас нельзя. Закрыв глаза, Саша попыталась выровнять дыхание, загоняя свой гнев подальше. Не так глубоко, как хотела бы, но чтоб хотя бы в висках не пульсировал.

На улице спорили. Артем и еще кто-то, не важно кто. Слышны были только обрывки фраз, отдельные слова. Но Артем явно пытался уговорить этого «кого-то» что-то не делать.

«Нет»

«Я не спрашиваю.»

«А может зря? Может, хоть раз спросите, не меня, ее!»

«Почему ты за нее так беспокоишься?»

«А кому за нее беспокоиться?»

«Я все сказал, Артем.»

«Я поеду с вами.»

«Ты поедешь домой.»

Они препирались долго. Но это Сашу не интересовало совершенно. Только отрешившись, она могла заставить себя успокоиться. Так ее учили с детства, спокойствие для нее — не просто желаемое состояние, если она хочет дышать, жить, ей надо успокоиться.

Снова открылась дверь, впуская холодный воздух. Водитель сел за руль, заблокировал двери, вставил ключ, но заводить машину не спешил. Он пристально смотрел на совершенно безразличную сейчас Сашу, холодную, далекую, недосягаемую. Такой она не была никогда. Никогда на его памяти.

— Саша… — Яр окликнул девушку, надеясь, что она хоть как-то отреагирует на него. Конечно, не встретит с распростертыми объятьями, но хотя бы пошлет, ударит, назовет ублюдком. Хоть что-то. — Саша, ты слышишь меня? — он попытался дотронуться до плеча.

Его прикосновений сейчас чувствовать Саша не хотела. Увернувшись от ладони, которая не так давно оставила болезненный след на щеке, Саша отодвинулась от водительского сидения подальше, подобрав под себя ноги. Чтоб не было соблазна выцарапать ему глаза, она отвернулась к окну.

Еще долго девушка чувствовала его напряженный взгляд, чувствовала и боялась, что снова заговорит, коснется, приблизится. Он этого не сделал, завел наконец-то мотор, выезжая в ночной город.

* * *

Лилль остался далеко позади, за окном с сумасшедшей скоростью проносились скрытые полумраком поля и лесополосы. Яр давил на газ все сильнее, будто пытаясь от кого-то убежать. При других обстоятельствах, такая скорость испугала бы Сашу, заставила бы обернуться, попросить сбавить, может именно потому Самарский и гнал… Но сейчас и Саша этой скоростью упивалась, жалея только о том, что за рулем не она. Не она мчит во тьму, постоянно отставая от нее на долю секунды.

Резкий вираж, машину качнуло, чтоб не упасть, Саша схватилась за кожаную обивку сиденья за спиной. Теплая ладонь тотчас накрыла ее руку. Нет. Не желая чувствовать его прикосновений, девушка высвободилась, двигаясь еще ближе к окну, точней дальше от него.

Артем послушался, за ними не ехал никто. Они часто обгоняли кого-то, иногда, такие же сумасшедшие, как и они, обгоняли уже их. Но иномарки в зеркале заднего вида постоянно менялись.

Тишину в салоне разорвала мелодия. Самарскому звонили. Не Дима, не Артем, не Глафира, не деловые партнеры или на худой конец ее отец. Такая мелодия стояла у него на одного человека. Саша слышала ее уже несколько раз, и каждый раз он бросал все ради этого звонка. Высшие силы будто над ней насмехаются — чтоб почувствовать себя еще более униженной, не хватало только звонка Снежи, не хватало лишь услышать, как Яр будет воркотать с ней, даже не пытаясь скрыть ее существование от Саши. Зачем? Ведь она всего лишь пленница, которой он ничем не обязан. А то, что разрывает ее изнутри, это лишь ее проблемы.

Уже по третьему кругу играл короткий проигрыш, а брать трубку Яр не спешил. Волна жара прилила к девичьим щекам, Саша прислонилась лбом к холодному окну. Телефонный звон резко оборвался. Закрыв глаза, Саша ждала, что же он скажет, той, другой. Как будет звучать его голос, какой смысл он вложит в слова. Но ничего не произошло. Они все так же мчали вперед, разгоняясь еще сильнее, единственный звук, спасающий от звенящей в ушах тишины — монотонный рокот мотора.

Еще километр, два, три. Вдоль обочины зажглись фонари, навстречу мчат машины, заслепляя их светом фар, кто-то сигналит, считая их сумасшедшими, другие прижимаются к обочине, от греха подальше. Сашу сейчас даже не очень заботило, что они могут разбиться. Могут, и что? Разве мир от этого много потеряет?

Снова зажужжал телефон, а через секунду салон заполнила эта слащавая, слишком мелодичная трель. Телефон в руки Самарский взял, жужжать прекратилось, а вот резать слух музыка продолжало еще долго, но исход тот же — трубку Яр не взял.

Придурок. Нельзя заставлять девушку звонить, нельзя скидывать, нельзя игнорировать. Лучше ври, если не хочешь говорить правду. Но своим игнором — заставляешь придумывать сотню версий еще активней.

Телефон замолчал, Яр отбросил его на переднюю панель, не слишком заботясь о целостности. Не рассчитал, он соскользнул в угол у пассажирского сиденья. Оторвавшись от окна, Саша перевела взгляд на светящийся еще экран телефона. Одна догадка вдруг мелькнула в голове. Это она ему мешает. Он не может взять трубку при ней. Не потому, что чувствует себя неудобно, это вряд ли. Не хочет, чтоб она одним своим присутствием портила его идеальные отношения с идеальной Снежей. Милой, ласковой, умной, чистой девочкой, как ее называла Глафира. Она, которая в очередной раз ослушалась своего добродетеля, пыталась сбежать, не оправдала доверия, прилюдно нагрубила и получила расплату. Тошнота подступила к горлу.

— Останови, — после длительного молчания, голос не слушался, прозвучало слишком тихо, но их звенящую тишину слова разрезали как масло.

Не возражая, Яр сначала сбавил скорость, а потом остановился. Все так же боясь даже посмотреть в его сторону, Саша, молча, ждала, когда он разблокирует дверь. Ей нужно на воздух. Срочно.

— Посмотри на меня, Саша… — Яр повернулся к ней лицом, не спеша выпускать. Он ждал, долго ждал, пока она будет готова если не говорить, то хотя бы выслушать. Знал, что если не скажет сегодня, то завтра она закроется навсегда. Не собирался говорить при посторонних, и со стеной говорить тоже не хотел.

— Открой, — девушка взялась за ручку.

— Я открою, дай мне минуту, — он снова попытался притронуться, развернуть к себе лицом.

— Нет! — Саша крикнула, смотря при этом все так же в темноту за окном. — Мне плохо. Открой дверь, если не хочешь, чтоб я испортила тебе машину! — да, она не так нежна, чиста, идеальна как Снежа. Она умеет ненавидеть, презирать, наверняка и плачет она не так красиво. Если он не хочет это зрелище лицезреть, лучше ее отпустить.

— Минута, Саша, — он опустил руку, так и не коснувшись плеча, но и открывать не спешил.

Забытый на торпеде телефон вновь ожил. Жужжание, сладкая до зубного скрежета мелодия. Чаша терпения оказалась переполнена. И теперь, стоило лишь притронуться, она разлетелась бы в дребезге.

Толком не соображая еще, что хочет сделать, Саша схватила телефон, повернулась к мужчине.

— Я хочу выйти. Ясно? Меня тошнит от тебя! Открой мне дверь, иначе я возьму трубку, Самарский. И передам ей привет! — Саша бросила взгляд на экран, со светящейся на нем фотографией. — Хочешь послушать? Думаешь, она будет рада услышать, почему ты не берешь трубку??? Открой дверь!

Яр не шелохнулся. Сидя в полуоборота, он пристально смотрел на ожившую наконец-то Сашу.

— Что? На что ты смотришь? — терпение закончилось давно и бесповоротно. И если он этого не понимает, это его проблемы. — Нравится? Или тебе это нравится? — Саша повернула к нему продолжающий трезвонить телефон. — Но просто с ней острых ощущений получить не выходит? Ее нельзя выкрасть, над ней нельзя издеваться, унижать, бить, в конце концов?! Выпусти меня!

— Саша… — у него что, заклинило? Даже от звука его голоса девушке становится плохо.

— Открой дверь, Самарский. Я прошу тебя. Просто прошу, — может так? Может он ответит на просьбу, если не хочет слушать угрозы.

Видимо, Снежа и Самарский сошлись в общем на двоих упрямстве, телефон продолжал трезвонить, а дверь оставалась закрытой.

— Ты не пойдешь домой вдоль трассы, Саша.

— Боже… — снова стало сложно дышать, снова нужно было успокоиться. — Отвяжись от меня!!! Я не собираюсь убегать! Ясно? Мне нужен воздух! Открой эту чертову дверь, иначе я сделаю это сама! — не дожидаясь ответа, она протянула руку, нажимая на кнопку его двери. Раздался щелчок, мешать ей Яр даже не пытался. — Не иди за мной! Лучше поговори наконец со своей любимой!!! — Саша открыла дверь, от резкого перепада температуры, по коже побежали мурашки. Меньше всего заботясь о том, что телефон может пострадать, она бросила им в Самарского. Снеже очень хотелось поговорить с мужчиной, прекратив орать на секунду, телефон снова завел свою песню. Саша вышла, собиралась уже закрыть дверь, но отказать себе в удовольствии, скорей напоминающем самобичевание она не смогла. — Расскажи ей, что не брал трубку, чтоб не дай бог твоя временная потаскуха не опорочила своим присутствием вашу идиллию.

Девушка хлопнула дверью, выпрямилась, сделала шаг в сумерки. Свернула с дороги, прямо в траву. Кажется, был дождь, голени обожгло холодными капельками, но это не важно, даже отвлекает от чувства отвращения в груди. Саша остановилась только тогда, когда ей показалось, она скрылась достаточно далеко от следящих за ней глаз. Он ее видел. Точно видел, но хотя бы услышать не мог.

Из глаз хлынули слезы. По вкусу скорее горькие, чем соленые. Она ведь не плакала так давно, только в детстве, над ранами и разбитыми коленями. И оказавшись в заложницах не плакала, и потом не плакала, не позволяла себе, а может просто из-за глупости, ведь говорят же, что слезы облегчают горе. А теперь, сдержаться не смогла. Так иногда становится себя жалко, по-настоящему, до слез. Обхватив себя руками, Саша заплакала еще сильнее, даже не пытаясь уже стереть катящиеся по щекам слезы.

Чем она заслужила все то, что свалилось на голову? Почему именно он? Почему он не поручил ее Артему? Зачем ворвался в жизнь? Как она могла влюбиться? Ведь она ему не нужна. Ее чувства ему не нужны. Он может унизить, оскорбить, ударить, не поверить. Идиотка, подстилка. Дима прав. Нормальная бы не стала смотреть с обожанием в глаза собственного похитителя, не стала бы его оправдывать, ища любые предлоги, не стала бы выискивать те мелочи, которые объяснили бы тягу. А она ищет их как сумасшедшая.

Неужели так сложно смириться с тем, что ты всего лишь часть расчета? Часть плана, стратегии в финансовой игре? Это игра, и он игрок, а вот она пешка, и он вертит пешкой, как захочет, причем практически с позволения. Ничтожество. Боже, скоро все закончится. Она сможет попасть во двор, сможет сделать все, чего от нее ждут. Хотя бы для того, чтобы искупить свою вину перед родными. Он собирается использовать ее в разорении отца. Он уже использовал, а она… Ведет себя как влюбленная школьница.

— Дура, — Саша вытерла слезы, пытаясь выровнять дыхание. Как бы ни хотела, возвращаться придется, снова садиться в машину, а если его величество захотят, даже что-то выслушивать. Что? Снова обвинения в том, что сбежала, или объяснения, что получила по заслугам. Да теперь она даже благодарна за пощечину, она хорошо помогает протрезветь, не от вина, от своих розовых мечтаний. — Красавица… — Саша еще раз провела по лицу, стирая последние капельки слез, встреться ей сейчас кто-то, посчитал бы ожившей покойницей, во всяком случае, она себя ощущала именно так. Ее трясло, от холода и избытка чувств, руки в темноте казались белее мела, как, наверное, и лицо, волосы, от повышенной влажности собрались в завитки, а намокшая от последствий дождя одежда противно липла к телу.

Пытаясь сохранить хоть немного безразличия на лице, Саша вернулась на дорогу.

Самарский ждал ее, уже не в машине, он стоял, облокотившись о пассажирскую дверцу, выжидающе следя за тем, как она приближается. Выбора ей снова не предлагали, ей нужно было подойти.

Интересно, как он объяснил скинутые вызовы своей Снеже? Может хоть она устроила ему разнос, на который не имеет права сама Саша? Усмехнувшись этим мыслям, девушка подошла к машине, остановилась напротив мужчины, ожидая, что он отойдет, давая возможность сесть.

— Посмотри на меня, — не похоже на отданный приказ, значит можно и не исполнять, вот только все равно ведь когда-то смотреть придется. Поколебавшись секунду, Саша вскинула взгляд. — Прости. Я просто за тебя испугался.

Девушка снова усмехнулась. Обычно, когда люди пугаются, они ведут себя чуть-чуть не так… Это если мягко.

— Я понимаю, что сейчас ты вряд ли хочешь со мной говорить, но выслушай, прошу. Я правда хотел, чтоб этот день стал для тебя выходным. Отдыхом от давящего дома. Я не слепой, вижу, что тебе там тяжело. Ты могла просить у меня все. Все, Саша. Мы бы поехали, куда ты пожелала бы. Я бы пошел с тобой, куда там ты пыталась сбежать? Ты могла доказать, что я могу тебе доверять, уже сегодня вечером ты вернулась бы обратно без повязки, Саша. Неужели оно стоило того? Неужели ты правда думала, что сможешь сбежать?

Он так и не понял. Ничегошеньки не понял.

— Почему ты молчишь, Саша, я не прав?

— Я могла просить у тебя все? Ты бы пошел, куда я пыталась сбежать? Хотел, чтоб день стал выходным? Я ненавижу тебя, Самарский!!! Ненавижу! — Саша приблизилась, ударила кулаком в грудь, сильно сомневаясь, что там у него бьется сердце. — Думаешь это отдых? Когда тебя ведут с закрытыми глазами под конвоем? О каком доверии ты говоришь? Ты доверяешь мне настолько, что я должна ехать на «прогулку» с завязанными глазами, выслушивая при этом очередные замечания твоих прихвостней какая же я дешевка? Или отдых, это когда ты начинаешь ко мне приставать у всех на глазах? На глазах у тех, кто прекрасно знает, какое я ничтожество, раз сплю с тобой в то время, как ты шантажируешь моего отца? Это не отдых, Самарский. Это унижение! Я не сбегала, черт тебя побери!!! Не сбегала!!! Ты отвернулся! Я звала, а ты отвернулся! Мне нужно было выйти оттуда! Мне стало плохо, понимаешь? У меня не было времени пытаться привлечь твое драгоценное внимание! Прости покорно. Я не хотела начать задыхаться в толпе! Много хотела? О да, с тобой — это много. Это не ты не можешь мне доверять, это я тебе не доверяю! И не делай вид, что тебя это удивляет или волнует. Я не верю!!! Тебе ведь плевать на мои чувства! Для чувств у тебя есть Снежа, или как там ее, а может и еще кто-то. Кстати, как там она? Забыла передать ей привет, или ей будет не так приятно знать обо мне, как мне о ней? Неужели ей может это не понравиться? Ведь это так увлекательно, знать, что у мужчины, который с тобой спит где-то есть другая, и он даже не пытается этого скрыть! Ты подонок, Самарский. На месте ее брата, я бы тебя убила. Жаль, я не на его месте. Не подходи! — Саша отступила, когда Яр протянул руку, перехватывая ее запястье.

Он правда придурок. Она не врет, не пыталась бежать, он и правда отвернулся, что ей оставалось делать?

— Хочешь правду? Надо было бежать! Бежать от тебя подальше! Ты ведь уже не только из-за тендера меня держишь? Почувствовал, что сможешь получить больше? Что? У меня нет части в папином бизнесе, я на тебя ее не перепишу.

— На твоего отца сегодня покушались, — Саша застыла, чувствуя, как сердце пропускает удар.

— Что?

— Кто-то пытался убить Титова Константина Львовича. Сегодня.

Ноги подкосились сами, если Яр не поймал, Саша просто свалилась бы на землю.

— Саша, — Самарский прижал к себе обмякшее вдруг тело, пытаясь поймать загнанный взгляд. — Он жив, Саша. Он жив, слышишь меня?

Не сразу, но она услышала, а вот силы вернуть не удалось.

— Что с ним? Где он? Я должна… Я должна… Пусти, — она попыталась высвободиться, безрезультатно.

— С ним все хорошо. Его не задело! Но ты должна понять, тебе там опасно! В Киеве тебе появляться нельзя! Я пытаюсь тебя защитить, слышишь? Но мне нужна помощь! Я умоляю!

— Отпусти, — Саша надавила на грудь, он не поддался. — Я нужна отцу. Отпусти.

— Нет.

— Да! Ты не можешь держать меня силой, тендер он сдаст. Я клянусь. Ты получишь свой тендер. Отпусти меня. Я не хочу, чтоб меня защищали. Не хочу, чтобы ты меня защищал.

— Саша, я не отпущу тебя до тех пор, пока все не решится.

— Что решится? Это ведь ты покушался? Или по твоему приказу? За что ты так нас ненавидишь? Деньги стоят человеческих жизней?

Она жалила словами больно, намного острее, чем возле кафе, когда он ее ударил, но теперь почему-то даже мысли такой не Яр допускал.

— Тебе угрожает опасность, дурочка. Пойми ты!

— Я не понимаю! Не понимаю, почему ты считаешь, что я нуждаюсь в твоей защите! Я не прошу об этом! Если нужно, я сама могу защитить себя, папа может.

— Уже смог. И тебя, и себя.

— Замолчи! — Саша вырвалась из хвата сжимавших ее рук, взявшись за ручку, попыталась открыть заднюю дверь. Не успела, ее повернули, прижав спиной к холодному металлу.

— Ты хотела правды, Саша, я тебе ее дал. А теперь, ты слушать ее не хочешь? Давай тогда считать, что ничего не изменилось. Я выкрал тебя, и теперь жду, когда твой отец исполнит свою часть уговора. А он, кстати, до сих пор ее не исполнил. А после сегодня, сомневаюсь, что у него будет время в ближайшие дни. До тендера, Саша, ты никуда не денешься. А если надо будет, и после.

— И что ты будешь делать после? Держать вечно? Запрешь в комнате? И будешь лупить каждый раз, когда попытаюсь сбежать?

Он собирался что-то ответить, даже открыл было рот, но будто от бессилья сдался, опуская руки.

— Сядь. Замерзнешь, — открыл дверь, аккуратно подтолкнул на заднее сиденье, достал ключ из зажигания, нажав на одну из кнопок.

Она вся тряслась от холода и пережитого стресса. Виной которому стал он, Саша вряд ли сама понимала сейчас, но уже завтра могла проснуться с воспалением, чего Яр ей никак не желал. Захлопнув дверь, он обошел машину, открыл багажник. В нем лежала сумка со сменной одеждой и необходимыми вещами, которые могут пригодиться в любой момент, достав теплую толстовку, он захлопнул крышку.

Когда дверь снова открылась, Саша отползла к противоположному окну. Ей казалось, разговор окончен, не желая тратить времени на ее убеждения, Яр как всегда просто сделает по своему, отправляясь дальше в путь.

Он сделал не так. Сел рядом, пристально посмотрел в глаза.

— Тебе говорит что-то фамилия Яковлев?

Саша опешила.

— Нет.

— И о матери ты не слышал, со времен развода родителей?

— Причем тут моя мать?

— Не слышала?

— Нет.

Яр кивнул своим мыслям. Но развивать тему не стал.

— Причем тут она? — Саша явно заволновалась, не улавливая связь, но понимая, что просто так, он бы не спросил.

— Сними мокрую одежду, простудишься, — Яр протянул худи, давая понять, что она ответ на свой вопрос не получит, опять.

— Это тебя не касается. Как и моя мать! — Саша выдернула из рук мягкую кофту, тут же отбрасывая ее на пол.

— Саша… — посмотрев, будто на малого ребенка, Яр поднял толстовку. Аккуратно перехватив девушку за лодыжку, притянул ближе. — Пожалуйста, не начинай сначала, — не обращая ровным счетом никакого внимания на удивленно-гневный взгляд, он начал расстегивать пуговки влажной, холодной рубашки. Когда теплые пальцы коснулись кожи, Саша поняла, что и правда промокла до нитки.

— Зачем ты спросил о матери? — девушка накрыла теплые ладони своими, не давая освободить еще и от таких же холодных шортов.

— Это важно, — не обращая внимания на протест, Яр сделал как хотел, расстегнул, не чувствуя особого сопротивления стянул, бросив вслед за рубахой на пол.

— Что важно?

— Просто важно, — по очереди, натянул рукава толстовки на совершенно безвольные, холодные руки, перекинул через голову, расправил, только вместо того, чтобы выполнив задание пересесть вперед, он почему-то задержался. Теплые руки застыли на талии, согревая живот и поясницу.

— Как мне осточертели твои недомолвки… — Саша бессильно закрыло лицо ладонями, ощущая, как теплые волны исходят от рук, разливаясь таким же теплом по всему телу.

— Мне тоже, — девушка почувствовала, как ее чуть приподнимают, усаживая на колени, как горячее дыхание тревожит волосы на затылке, а потом там же Самарский целует. Она непроизвольно дернулась, но сил сопротивляться не было. Даже после принятого не так давно решения, после унижения, сил сопротивляться нет. Закусив губу, Саша отвернулась, вглядываясь в темноту за окном. Она должна была сейчас его ненавидеть. Должна была ненавидеть его и мечтать отомстить за унижение. Должна была бы воспользоваться близостью для того, чтобы выцарапать глаза, нагрубить, ударить, унизить так же, как он совсем недавно унизил ее, но и на это сил не было.

Девушка скорей чувствовала, чем улавливала боковым зрением, как Яр приближается, проводит носом по чуть еще саднящей коже щеки, а потом там же нежно целует, медленно, долго, почти не тревожа раздраженную кожу.

— Больно? — отрывается на секунду, чтоб снова аккуратно коснуться.

— Нет.

— Прости. Нам нужно учиться доверять друг другу. Тебе придется верить мне, Саша. И я буду делать так же.

Доверять… Он хочет, чтоб она ему доверяла, при этом, не делая навстречу ни шага. Он хочет, чтоб забыла о том, кем ему приходится, напоминая о ее жалком положении одним своим видом. Он хочет, чтоб добровольно предавала отца и не испытывала при этом мук совести. Он слишком много от нее хочет. Непрошенные слезы снова покатились по щекам. Тяжело… Сейчас ей было невыносимо тяжело и страшно. Страшно за себя, страшно за отца, страшно за него. А еще… А еще Саша только сейчас поняла, как же она дико устала.

— Малышка, — Яр смахнул катящуюся слезу, потом еще одну и еще, — не плачь. Прости. Слышишь? Хочешь, ударь, назови ублюдком, будешь права, скажи, что ненавидишь, но не плачь.

Не подействовало, единственное, на что она сейчас была способна — плакать. А скрыть свою слабость Саша попыталась, уткнувшись в плечо собственного обидчика. Неиссякаемый источник родился в ней. Жалеть себя оказалось еще проще в его теплых объятьях…

— Я придурок, господи. Полный придурок, прости! Я испугался за тебя. Я думал, что потерял. Прости меня, я идиот! — он что-то говорил, обзывал себя последними словами, анализировал, впервые на ее памяти занимался тем, чем так обожала разбавлять свое время сама Саша — самобичевание стало когда-то ее вечным спутником, теперь же, кажется, она заразила этим и Самарского. Но и остановить его сил не было. Силы были лишь на то, чтобы уткнувшись лицом в напряженное плечо продолжать плакать.

— Тшшш, малышка, тшшш… — Яр терпеливо укачивал рыдающую Сашу, давая возможность хоть немного облегчить душу.

— Это слишком, Ярослав, для меня это слишком сложно! — девушка подняла взгляд, снова утирая ладонями мокрые дорожки. — Я слаба, для всего этого. Я не выдержу так долго, просто не выдержу.

— Ты сильная, Саша. Поверь, очень. Сильнее меня.

Будто не слыша, Саша продолжила.

— И тебя я не понимаю. Ни на грамм. Зачем я тебе? Не как заложница. Зачем я тебе тут и сейчас? Почему ты меня утешаешь, а потом смешиваешь с грязью? Зачем пытаешься защитить? Чтобы потом растоптать? Ты не просто меня выкрал, ты рвешь мне душу, понимаешь? — немые слезы продолжали течь, но вытирал их уже он.

— Ты нужна мне. Ты не хочешь видеть очевидного — я влюбился в тебя. Влюбился, как мальчишка, Саша. Я не был таким никогда. Это ты меня выкрала, я больше себе не принадлежу, я постоянно думаю о тебе. Это ты рвешь мне душу, когда я вижу, сколько боли причинил. Я мог по-другому, я должен был по-другому. Я даже знать тебя не должен был. Но я знаю. И уже не отдам. Слышишь?

«Я влюбился в тебя…». О боже.

— Да.

— Я не дам тебе рисковать собой, Саша, ни ради отца, ни кого бы то ни было. Прости.

Саша была не в состоянии ответить, возразить — своими словами, он снова перевернул все внутри. Тиран, собственник, похититель снова заставил лишиться девушку слов.

«Влюбился», «я в тебя влюбился». Боже, ведь теперь все стало так сложно… Намного сложнее, чем еще полчаса тому, вчера, в день их знакомства. Легче бежать от бесчеловечного монстра, чем от мужчины, который говорит такие слова, а внутри от них все переворачивается.

Яр чувствовал, что Саша пребывает будто в оцепенении, понимал, что сказал и что сделал, и не хотел опять давить. Ему удалось главное — поток слез прекратился. Ее лицо, на расстоянии вдоха, широко распахнутые глаза, на дне которых бушует ураган, смявшие ткань его куртки пальцы с побелевшими костяшками перестали дрожать. Он и раньше заставлял ее потерять самообладание, выбивал землю из-под ног, но теперь, своими словами, вогнал в самый настоящий ступор.

— Саша? — он окликнул ее тихо, боясь снова напугать.

— Ты… — девушка моргнула, чуть отстранилась, брови практически сошлись на переносице, так серьезно она сейчас смотрела. — Ты… Ты что? — и голос дрогнул. Слишком его слова оказались для нее неожиданными.

— Я влюбился в тебя, Саша. Не знаю когда, но влюбился.

— Ты не… Ты не… Нет, — это звучало слишком неправильно. Слишком не так, как она сама представляла еще полчаса тому, жалея себе под деревом неподалеку. Он не должен говорить такого, он должен быть жестоким, беспринципным, не способным на подобные слова похитителем.

— Да, дурочка, — он прекрасно понимал, что она снова пытается убедить себя в обратном, пытается найти рациональное объяснение его словам, списать все на выгоду, желание подчинить, но помогать в этом уже не собирался.

Яр приблизился к лицу напротив, выждал секунду, давая право выбора ей, право отвернуться, право отказаться, но она им почему-то не воспользовалась, а потом поцеловал. И даже чувствуя его губы на своих, Саша понимала, что может прекратить это в любую секунду, может остановить его. Сегодня, впервые она может отказаться от него, а не наоборот. Впервые она доминирует в их игре, по одной простой причине — что бы не чувствовала сама, слова принадлежали ему. Он открыл свою слабость, открыл ее перед ней и теперь Саша может использовать ее против него. «Влюбился…», боже, это так не похоже на ее представление о правде…

Сегодня, все было как когда-то у рояля, он снова чувствовал вину, пытался ее загладить, Саша снова начинала ему верить, видела его другим, способным на сказанные слова. Саше казалось, что холода в мире не существует вовсе, а когда-то озябшие пальцы теперь пылали, как и все тело. Яр грел ее дыханием, прикосновениями, поцелуями. Каждое нервное окончание реагировало на знакомые касания сегодня по новому, не только тело отзывалось на ласку, Яр пытался добраться до души, он не давал забыть сказанные им слова, не собирался брать их назад. Снова где-то звонил телефон, настойчиво, долго, но им было наплевать. Сейчас наплевать было на весь мир.

— Возьми, вдруг что-то важное, — Саша увернулась от очередного поцелуя.

— Потом.

— Яр… — ночью люди просто так не звонят.

— Потом, Саша, — не оставляя сомнений, что отвечать он не станет, мужчина заставил с этим смириться, вновь лишая возможности связно мыслить.

* * *

Он взял трубку, много позже, когда Саша уже закрыла глаза, свернувшись на соседнем сидении. Они снова мчали в ночь, снова Яр гнал вперед с бешенной скоростью. И снова Саше было не страшно. Уткнувшись носом в теплую толстовку, она закрыла глаза, чувствуя какое-то странное спокойствие, такое непривычное и долгожданное.

— Да, — Яр взял трубку еще прежде, чем заиграла мелодия. — Мы едем, — пауза, — Нет… Да. Я знаю. Он жив.

Саша распахнула глаза. Самарский бросил взгляд в ответ. Он говорит с кем-то об ее отце.

— Еще не уверен, но скоро узнаем.

«Кто?» Саша желала отцу такого союзника как Самарский. С ним плохо враждовать, но хорошо дружить.

— Скажи Глаше, что она спит, — ладонь легла на колено, снова заставляя пробежать по коже мурашки, Саша закрыла глаза. Наверное, звонит Артем. — Нет. Глаша, нет, — в трубке раздался знакомый голос, вещающий что-то на повышенных тонах, Саша невольно улыбнулась. Глафира заботится о ней. Переживает, это приятно. — Я не стану ее будить, Глаша. Да. Даже для того, чтобы ты убедилась, что с ней все хорошо. Да, — домоправительница говорила долго, от чего-то предостерегала, угрожала, спрашивала, — Мы скоро будем.

Выслушав тираду до конца, Яр скинул. Целых две квочки свалились на их головы, Артем и Глаша пугали его своей деятельностью, да и Саше, как оказалось сегодня, их надмерное внимание часто было в тягость, как и его собственное. Они долго говорили после тех его слов. Точнее говорила Саша, а он слушал. Он никогда не был дураком, прекрасно видел, что ей плохо, но даже не подозревал, насколько хуже делал собственными поступками, словами, не задумываясь об этом. Покрутив телефон в руках, Яр решил сделать еще кое-что, они ведь учатся доверять…

— Ты хочешь позвонить отцу? — Саша снова резко открыла глаза. Хочет! Хочет узнать, что с ним все хорошо, услышать голос, сказать, что она тоже в безопасности. Хочет! — Я звоню?

— Нет! Не хочу. Ему сейчас не до меня. Не до нас. Не надо, — соглашаясь, Самарский заблокировал телефон, бросил на панель.

— Тогда спи. Я разбужу, — послушно закрыв глаза, Саша погрузилась в состояние, между сном и явью, чувствовала, когда машина тормозит и ускоряется, открыла глаза, когда они остановились на первом городском светофоре, ощущала, как горло начинает чуть саднить, прогулка не прошла для нее бесследно. А вот как они оказались в поместье, Саша уже не заметила — все-таки заснула.

* * *

— Что это было? — Дима вышел на площадь перед костелом уже тогда, когда машина выехала с парковки. — Что он собрался делать? — не то, чтоб ему было жаль Титову, просто он прекрасно видел, как Самарский смотрел, как сжимались кулаки, вряд ли это обернется для нее чем-то хорошим.

— Откуда я знаю? — Артем отвернулся, чтоб не было соблазна выместить гнев на Диме, который, на удивление в этот раз совершенно непричастен.

— Куда он ее повез?

— По машинам, — Артем протянул руку, требуя ключи у одного из охранников, пошел к дальней машине.

Мало того, что Самарский не прислушался к нему, он поставил под угрозу и себя, и девчонку. А если с ними что-то случится?

— Куда он ее повез? — Дима догнал охранника, схватил за локоть, желая получить ответ на поставленный вопрос.

— Позвоните и узнайте, раз так интересно.

Зло выдернув руку, Артем сел в машину.

Звонить Дима не стал, скоро, они получили ответ на собственный вопрос. Машина Самарского стояла на обочине, когда они нагнали босса. Сам Самарский стоял со стороны пассажирского сиденья, вглядываясь в темноту. Их он не заметил, или просто сделал вид. Но останавливаться, ни Дима, ни Артем не рискнули.

Практически в тот же миг, как машины разминулись, Диме позвонила сестра:

— Почему Ярослав не берет трубку? Вы вместе?

— Он немного занят, — Дима следил в зеркале заднего вида за тем, как черная машина скрывается в полумраке разделяющего их расстояния.

— Ко мне пришло письмо на его имя.

— Какое?

— Не знаю, я не имею привычки открывать чужие письма.

— Это не чужое, это Ярослава.

— Нет, Дима. Просто передай, чтоб он позвонил… Когда освободится, — Снежа быстро сбросила, не желая продолжать разговор.

Дома их ждала пребывающая в отличном настроение Глафира. Правда настроение имеет привычку портиться, когда человек не получает ответов на все интересующие ее вопросы…

— А где Слава?

Артем прошел мимо, не отреагировав никак, Дима же бросил в ответ что-то нечленораздельное.

— И Саша? — домой вернулись все, кроме этих двоих. Почему-то первая мысль, приходящая в голову в такие моменты — самая худшая из возможных. А значит, и ответ особенно важен, — Дима!

— Давай не сейчас, Глашенька. Дай мне полчаса.

Не обращая внимание на ее протесты, Дима взбежал вверх по лестнице.

— Артем! — растерянная Глаша попыталась поймать хотя бы Артема, но и он лишь отмахнулся, хлопая дверью в свою комнату.

Трясущимися руками, Глафира достала из кармана телефон, набрала нужный номер. Она молилась всем богам, чтобы трубку взяли. Молитвы были услышаны далеко не с первого раза.

* * *

Яр заглушил мотор, вышел из машины, уставшую Сашу он решил не будить. Выныривая на секунду из сна, она обвила шею мужчины руками, устраивая голову на плече.

Самарский толкнул боковую дверь в кухню ногой, уверенный, что до их возвращения, дом запирать никто не станет. Не прогадал. В кухне горел свет, за стойкой сидели Артем и Глаша.

— Слава? Я думала, вы никогда не вернетесь! — услышав звук закрывающейся двери, Глафира обернулась. — Саша? Что с ней, Слава? Саша! — женщина повысила голос.

— Тише, она спит, — Яр попытался преодолеть кухню, чтоб быстрее отправить Сашу в постель, но растерянная Глафира преградила ему дорогу.

— Что ты сделал с ней? Слава? Что с одеждой?

— На улице холодно, — он прижал Сашу сильнее, ограждая от изучающего взгляда Глаши. — Это допрос?

— Где вас черти носили? Вы уезжали все вместе, и только вы двое не вернулись! Что мне думать?

— Глаша… Прошу, давай завтра? — обойдя няню, Яр вышел в холл, поднялся по лестнице, открыл дверь комнаты.

Когда Самарский опустил спящую на постель, Саша заупрямилась:

— Не уходи.

— Я скоро приду, спи, — он собирался вернуться вниз, ему нужно было поговорить с Артемом, позвонить Кущину, решить, что делать дальше. Но не успел, вслед за ними, в комнату влетела уже откровенно злая Глаша.

— Что ты творишь, Слава!? — преднамеренно или случайно, но у женщины получилось слишком громко.

— Она спит, Глаша, — Яр подошел, попытался, прихватив Глашу за локоть, вывести из комнаты, но она увернулась.

— Опять ее чем-то накачали?

— О боже, — Самарский закрыл на секунду глаза. — Она устала, Саша просто спит. Хочешь доказательств — разбуди, спроси, не думаю, что она будет сильно рада.

— Не умничай! Что с Сашиной одеждой? — голос женщина все же поубавила.

— Она промокла, ты хочешь, чтобы она заболела?

— Ты ее ударил? — в комнате повисло молчание. — Твои мальчики треплются, как бабки у подъезда.

— Глаша… — он собрал последние силы, самообладание, чтобы не вывести ее из комнаты силой, оставив Сашу в покое. — Мы сами разберемся.

— Разберетесь… Разберешься ты. Дурак. Ты хоть представляешь, какое сокровище оказалось у тебя в руках? Как??? Скажи мне, ну как у тебя не хватает ума ее беречь?

— Глаша…

— Что Глаша? Я ведь предупреждала тебя, Ярослав. Предупреждала, что не дам ее безнаказанно обижать. Не дам. Ты больше к ней не подойдешь. И сейчас выметайся! Занимайся своими делами, а к ней не приближайся, ясно?

— Нет! — оба собеседника резко обернулись к кровати. Она таки проснулась, и разговор слышала, и за защиту была благодарна, но… — Спасибо Глафира, я правда благодарна за заботу. Но…

— Но? Саша, «но»? Я не понимаю Ярослава, но я и тебя не понимаю!!! Чего ты хочешь? Сама-то ты хоть понимаешь? — она снова крикнула, рискуя привлечь не нужное внимание извне.

— Не дави на нее, — Яр вступился за снова потерявшую дар речи Сашу.

— А что, давить можешь только ты? Вы сумасшедшие. Оба. Знаете что, помогайте себе сами! Я умываю руки! — бросив еще один злой взгляд на Самарского, а потом печальный на кровать, Глаша вышла, хлопнув дверью.

Не говоря ни слова, Яр вышел в ванную, оставив Сашу одну. Она слышала шум воды, что-то падало, кажется, даже разбивалось, и вроде бы, не совсем случайно. Но через несколько минут, Самарский вернулся все такой же спокойный, как уходил.

Саша повернулась к нему:

— Она права, я не понимаю иногда себя. И мы сумасшедшие, — Яр сел на кровать, провел пальцем по щеке, заглядывая в медовые глаза.

— А ты все пытаешься найти тут логику?

— Ее нет?

— Нет.

* * *

Дождавшись, когда Саша заснет, Ярослав спустился в холл. Дом не спал, по крайней мере, та часть, которая интересовала его. Артем стоял на крыльце, струшивая себе под ноги пепел с сигареты себе.

— Титова пытались убить.

Артем слышал, как сзади хлопнула дверь — оклик шефа не стал неожиданностью.

— Судя по всему, это становится закономерностью. Сначала машина, теперь это. У него вообще охрана есть?

— Он считает себя неуязвимым. Железный человек, не дать не взять.

— Вы ведь знаете, кто это был? — Артем предложил Яру сигарету. Обычно не курящий Самарский от нее не отказался. Стресса сегодня хватило каждому из них.

— Я знаю, что это был не я.

— А будь я «независимым экспертом», — Артем изобразил кавычки пальцами, — подумал бы, что без нас тут не обошлось…

— Знаешь в чем соль? Я тоже, — сигарета отброшена, а руки Яр отправил в карманы. — Пока, Титова просто пугают. Я уверен. Но не уверен, что на этом и остановятся…

— И что вы будете делать?

— Как кто? — Ярослав смотрел вдаль, пытаясь различить границы владений в ночной темноте, — Как конкурент, должен молча следить за разворачивающимися вокруг событиями, как партнер, давать ценные указания, а как… Я буду ее защищать. Пока Титов не разберется со своими проблемами, Саша остается тут.

— Она будет счастлива узнать, — Артем не знал, чем закончился инцидент в Лилле, но сильно сомневался, что Саша вдруг загорелась энтузиазмом по отношению к своему заточению.

— Не то слово… — она даже не спросит, она уже давно не спрашивает, сколько ей еще осталось тут находиться, смирилась, что ответа не получит. — Я решил, отмени персональное сопровождение для нее. И… Я разрешил выходить.

— В смысле? — Артем растерялся настолько, что пошедший не в то горло дым, заставил закашляться.

— Ей разрешено выходить во двор. Когда хочет. И пусть думает, что делает это не под наблюдением. Не сторожи, а просто охраняй ее, Артем.

— Вы понимаете, насколько это сейчас не вовремя?

— Понимаю, — Ярослав прекрасно понимал, что усложняет жизнь себе, но слишком провинился, чтобы не исполнить это свое обещание. — Я беру ответственность на себя, Артем. Просто сделай так, чтоб она постоянно была в безопасности.

Артем кивнул. Какого бы мнения он не был об этой затее, его аргументы сейчас не сработают. Это задание давно перешло из разряда рабочих, в личное, а там, как известно, логика обычно отступает.

Глава 25

— Константин Львович, у вас есть враги? — следователь, мужчина, чуть старше самого Титова, сидел напротив, поигрывая карандашом.

— А у вас есть враги? — бизнесмена явно нервировала необходимость тратить время на общение с представителями правоохранительных органов. К сожалению, на этот раз избежать встречи не удалось.

— Согласитесь, мои враги не стреляют в меня, в общественных местах, — отложив карандаш, следователь, Николай Данилов, склонился к столу, так, будто собирался поделить важным секретом с близким товарищем.

Возразить Титову было нечего. Его враги стреляли…

Вчера, когда он вышел из дома, его ждал сюрприз, и, к сожалению, далеко не приятный. Пуля просвистела прямо перед глазами, он, кажется, даже почувствовал исходящий от нее жар, а потом… Вокруг было слишком много народу, жадно схватившихся за происшедшее. Меньше всего ему сейчас нужна огласка, но некоторым этого не понять. А то что стреляли… За двадцать с лишним лет работы, даже к такому привыкаешь. Он ведь не баба, чтоб спрятаться дома и не высовываться, пока благородная милиция не решит все проблемы за него. Все, что считал нужным, он уже сделал, усилив охрану. Все по порядку — тендер, потом анонимки, а потом уже остальное.

— Есть, что дальше?

— Вы кого-то подозреваете? — по статистике, предположения пострадавших далеко не так часто, как хотелось бы совпадают с истинным положением дел, но ведь надо с чего-то начинать…

— Всех. И вас тоже.

Данилов усмехнулся. Ну, на другое, он и не надеялся. По поведению Титова очевидно, что он не собирается сотрудничать со следованием, облегчать задачу ему лично.

— Вам угрожали в последнее время?

— Сегодня — еще нет.

— Константин Львович, я же с вами не шутки шучу. Это серьезное дело, которое может дорого вам стоить.

— Так вы обо мне заботитесь? — Титов удивленно поднял брови. Ему доводилось общаться с представителями этой профессии, и он прекрасно знал, что, часто, следователи умеют прикинуться если не кровными родственниками, то лучшими друзьями, на ура.

— Я забочусь о статистике — висяк мне не нужен. Так что, будем сотрудничать, господин Титов.

— Это уж вряд ли, — Титов встал с кресла, протянул следователю руку. — Я сам в состоянии разобраться со своими проблемами. И в посторонней помощи не нуждаюсь.

— Так почему же не разобрались до сих пор?

— Всему свое время, — дождавшись, когда мужчина напротив, ответит на сильное рукопожатие, Титов вышел из кабинета.

Удивительно, на этот раз он даже не испугался. Случай с машиной его раздражал, а вчерашнее происшествие оставило совершенно равнодушным, слишком невероятным Константину казался тот факт, что он был на волосок от смерти. А ведь это так просто — хлоп, и все. Какие-то сантиметры, доли секунды, и все сложилось бы иначе.

Он не собирался надеяться на милицию, все что нужно — уже сделал. Уволил охрану, взяв на ее место новую, а бездельнику, который занимается анонимками, приплатил, чтобы он шевелил пятой точкой более расторопно. У кабинета его ждали четверо новых бодигартов, обступивших со всех сторон. Чтоб убить его — придется сначала порешить этих амбалов, а судя по всему, даже снеси им голову, они продолжат исполнять свои служебные обязанности, ведь ничего существенного не потеряют.

— В офис, — скомандовав своему живому щиту, Титов набрал номер Гены. Ему уже порядком надоело ждать, когда Саша сподобится выполнить свою часть задания. А теперь, когда жизнь не балует победами по всем фронтам, получить бонус в виде униженного Самарского — то, что нужно.

* * *

Утром, Саша проснулась совершенно разбитой. Горло першило, конечности ломило, а голова раскалывалась так, что сложно было даже посмотреть на свет, не скривившись от неприятных ощущений.

Приходил ли ночью Ярослав, она понять так и не смогла. Видимых следов его тут пребывания не оставил, а Саша спала так крепко, что ее вряд ли сумел бы разбудить взрыв над ухом, не то, что обычно бесшумно двигающийся Яр.

Пытаясь понять, готова ли она морально начать новый день, Саша поерзала на кровати, села. Голова отреагировала резкой болью в висках. Держась за голову, девушка встала. В ванной, Самарский держал какую-никакую аптечку, конечно, ее не сравнить с Глашиной, но таблетки от головной боли там имелись. Саша достала одну, набрала в ладоши воды, глотнула, надеясь, на скорое облегчение.

Сегодня, из зеркала на нее смотрело совсем печальное создание, во всяком случае, так показалось самой девушке. Глаза до сих пор, будто на мокром месте, да и такой бледной она давно не была. Если бы папа увидел, сказал бы, что Титовы не должны напоминать живых мертвецов… Папа…

Ужасно чувствовать, что твой родной человек в опасности, а ты даже сделать ничего не можешь. Не важно, тут ты или там, возле него. Самарский ведь так толком и не объяснил, что произошло, а незнание бьет по нервам еще сильней.

Закрыв уже воду, Саша нечаянно смахнула аптечку на пол, содержимое разлетелось по всей ванной комнате.

— Безрукая, — отругав саму себя, девушка опустилась на колени. Один из флакончиков разбился, пришлось собирать осколки и вытирать разлившуюся жидкость, название препарата Саша попыталась запомнить, чтоб потом попросить у Глафиры замену, уже поднявшись на ноги, девушка обратила внимание на коробочку, оставшуюся под тумбой.

А вот это уже ее таблетки. Медленно присев, Саша взяла в руки картонную упаковку. Те таблетки, которые ей когда-то давала Глафира. Когда она в последний раз их принимала? Кажется, после того раза, в кабинете Самарского. Даже головная боль сейчас не могла помешать мозгу, работать быстро. Вчера они предохранялись. До этого, Самарского не было достаточно долго, а это значит… что волноваться смысла нет. Облегченный вздох, сдержать не получилось. Меньше всего, ей нужны сейчас подобные сложности. Поставив таки аптечку на место, девушка собрала волосы на затылке, скрутив тугую гульку, включила воду в душе. Сегодня ей предстоит сделать слишком много, чтобы тратить время на бессмысленные раздумья.

* * *

Стоило Саше высунуть нос из комнаты, как ее окликнули. К сожалению, это был Дима.

— Алекс Константиновна, — он тянул звуки, расплываясь в улыбке. Руки в карманах, волосы приглашены так тщательно, что любая барышня позавидует, движения так же медлительны, как голос. — Честно говоря, удивлен. Думал, что после вчерашней выходки, Ярослав решит, что был слишком уж мягок с вами, уважаемая заложница.

Не считая нужным отвечать, девушка повернулась в сторону лестницы.

— Что же, не просветите меня в то, как вам удалось избежать расправы? Он так злился, честно, даже мне жутковато стало… Хотя, прости, наверное ты права, я-то не смогу воспользоваться тем методом, которым ты у похитителя, а по совместительству любовника, отмаливали прощения… Подозреваю, его устроило…

Хотелось развернуться и дать Диме хорошенько между глаз, но приходилось сдерживаться, делать вид, что оглохла и продолжать свой путь. Он ведь на реакцию и надеется. Не дождется.

— Ладно, подожди, — тон мужчины изменился. Настолько, что Саша невольно затормозила. Слишком это было похоже на просьбу. Дима обогнал девушку, остановился в полуметре, а потом развернулся. — Я хотел поговорить.

— О чем? — девушка остановилась, еле сдержавшись от того, чтоб не отступить. Умом она понимала, что он ей ничего не сделает сейчас, но доверия Саша к нему не питала совершенно.

Целую минуту Дима хранил молчание, изучая незамысловатую картину на стене, Саша даже уже была готова переспросить, когда он, наконец, заговорил.

— Я признаю, я был неправ. Считай, это было минутное помутнение. Можешь от меня не шарахаться.

— Спасибо, — да уж, более искреннего извинения Саша в своей жизни не слышала. Буркнув благодарность, она хотела обойти собеседника, не дали.

— Не смотри на меня волком, Алекс Константиновна. Так уж сложилось, что, как видишь, встречаться нам приходится. Тебя не устраивает, что я свечусь перед глазами у тебя, а я не в восторге от того, что ты… слегка нарушаешь нашу нормальную жизнь.

— Чью «нашу»?

— Не делай вид, что не знаешь, — Дима блеснул глазами, но вовремя вспомнил, что решил мириться. — Это не важно. Просто так случилось, что и ты, и я — часть жизни вселенной по имени Ярослав Самарский. И я не собираюсь ссориться с другом из-за тебя. Потому и предлагаю, я не жду, что ты будешь желать мне доброго утра и приятного аппетита. Просто давай сделаем вид, что нам наплевать на существование друг друга.

— А мне и было наплевать, пока ты не начал вести себя как последний…

— Вот об этом я и говорю, Алекс. Я признал, я вел себя как последний, но и ты не святая.

— Чего ты хочешь?

— Я предлагаю мир. Я не стану вредить тебе, а ты мне. Вот и все.

Почему он вдруг решил предложить ей подобное? Он ведь так уверен в своих силах, в собственном влиянии на Самарского. Неужели почувствовал в ней конкурентку? Дурак. Если все получится — всего пара дней, и он снова станет единоличным обладателем права обратиться к Ярославу со словами: «а я же предупреждал, что от этой… ничего хорошего…»

Даже как-то жалко делать ему такой подарок…

— Хорошо, — на протянутую мужчиной руку Саша посмотрела скептически. Это уже точно откровенное лицемерие.

— О чем говорим? — Самарский подошел сзади, но вместо того, чтоб остановиться за спиной, вклинился между Сашей и Димой, практически закрывая девушку от друга.

— Обсуждаем бывшие разногласия, вот решили, что прошлое надо оставить в прошлом. Да, Саша? — Дима заглянул за широкую спину Яра, лучезарно улыбаясь Титовой.

— Угу, — улыбаться в ответ не хотелось, но и выяснять отношения сейчас, было не особо ко времени.

— Да? — Ярослав удивился, прекрасно зная друга, и уже очень неплохо Сашу, это казалось слишком неправдоподобным.

— А что нам делить? Не хочется наживать себе врага, в лице потенциальной наследницы империи Титова, — через призму вчерашних событий, замечание звучало грубо. И Дима не мог этого не понимать.

А развеять сомненья Яра реплика помогла. Им правда нечего делить, но Дима этого не понимает. Просто решил перевести явную неприязнь в подковерную. А Саша… Она может быть согласна на многое, ради даже призрачного перемирия.

— Ладно, пойду к Глаше, послушаю, пару нелестных замечаний на ваш счет, — Дима развернулся, дошел до лестнице в сопровождении двух напряженных взглядов, а потом решил позволить себе последнюю вольность, прежде, чем начать воплощать в жизнь их договор о ненападении, — Ты говорил со Снежей о письме, Слава?

— Иди куда шел, — Ярослав махнул рукой разошедшемуся другу, снова закрывая его от Саши. Только сейчас девушка смогла разглядеть выражение лица Самарского… Он пытался сохранять серьезность, хоть уголки губ и кривились в подобии улыбки. — Ты еще тут?

— А где мне быть?

— Артема ты сегодня видела? — Самарский взял в руку ее ладонь, поднес к губам, чтобы запечатлеть легкий поцелуй. Саша отрицательно помотала головой. — Так даже лучше — хочу видеть твои глаза…

— Ты меня пугаешь, — после вчерашнего их разговора, в подобном признаться было уже не так страшно, он же просил доверять, а часть доверия — посвящать в свои мысли.

— Помнишь, я обещал кое-что?

Затаив дыхание, Саша кивнула. После вчерашнего, она очень боялась, что он все же передумает. Даже когда понял, что она не собиралась бежать, все равно мог передумать.

— Я сейчас сделаю глупость, и только от тебя зависит, пожалею я о ней или нет, — вот сейчас у него еще была возможность отказаться от сумасшедшей идеи, совершенно не поддающейся доводам рассудка, но он решил. А значит — так тому и быть. — Больше не будет персональной охраны, Саша. И на улицу… Ты можешь находиться, где пожелает душа, Александра, я не ставлю условий. Ты и так прекрасно знаешь, чего я хочу, а чего нет. Помни только об одном — я тебе не враг, со мной не нужно воевать.

Саша опустила взгляд в пол. Если бы он только знал, чем обернется его «не враг». И девушка даже сама не была уверенна, чего боится больше — что он может о чем-то догадаться или, что он дает ей то, к чему она так стремилась, и оправданий больше нет.

— Так что, ты еще тут?

— Спасибо, — для него — это сродни подвигу, Саша это понимала, но сейчас не это заботило ее больше всего. — Я хотела спросить про папу.

— Я не врал, на него совершили покушение. Поверь, далеко не первое, но он не пострадал. Никто не пострадал. Подробностей я сам не знаю.

— Я должна…

— Ты должна сидеть под семью замками, Саша. Не важно, в Киеве или тут. Думаешь, будь ты с ним, смогла бы чем-то помочь? Чем? Он отправил бы тебя куда подальше, пока сам со всем не разберется. Считай, это за него сделал я. Ты меня понимаешь? — от нее ждали ответа, утвердительного, честного, безапелляционного.

— Да, — смелости посмотреть в глаза не хватило.

— Хочется верить, — Яр замолчал. Он ожидал другой реакции. Хоть какой-то реакции! Она так хотела получить эту уступку, так почему же тогда сейчас строит, уткнувшись взглядом в пол? — Говори… Что не так?

— Все так, — ну вот, а ведь не хотела дать понять, что ей снова есть, что скрывать. Саша подняла глаза, отмечая, что Самарский насупился, разглядывая ее очень, ну очень подозрительно, улыбнулась. — Я просто не ожидала. После вчера, не ожидала. Спасибо, — поднявшись на носочки, девушка запечатлела на губах мужчины поцелуй.

— Точно?

— Точно, — на этот раз, Саша выдержала тяжелый изучающий взгляд стойко, повторяя про себя, что ей нечего скрывать. Именно это должен был прочитать на лице Ярослав.

— Хорошо.

Поверил он ей? Нет. Снова можно было совсем чуть-чуть надавить, застать врасплох, и узнать, что прячется в этой светлой голове, но он опять решил этого не делать. А ведь потом пожалеет…

Девушку провожал задумчивый взгляд холодных голубых глаз, он идет на это с одной единственной целью — если хочешь, чтоб птица возвращалась в клетку, после полетов, цепочка на лапке должна быть практически неощутима, она должна думать, что возвращается по собственному желанию. Ей лучше не знать, что отпускать по-настоящему ее не собираются.

****

Саша долго стояла на пороге, не решаясь нажать на ручку. А вдруг Самарский не успел предупредить о своем решении всех, и стоит ей переступить порог, как ее снова за шиворот оттащат в дом? Да и просто это дико непривычно, даже прекрасно понимая, что не нарушает ни одного правила, Саша уже настолько смирилась с тем, что эта дверь для нее закрыта, что ломать это убеждение безумно сложно.

Но вот — дверь нараспашку, холодный воздух хлынул в прихожую, а земля под ногами не разверзлась. И даже конец мира не настал, стоило сделать первый шаг на свободу.

Очень долго Саша просто стояла на широком крыльце, вглядываясь вдаль. Что ей нужно сделать? Найти дальние ворота, дождаться смены караула, убежать. Все так просто… найти, дождаться, сбежать.

— Ну как? — Артем вышел из дому, когда заметил стоящую на пороге девушку в окне. Он собирался исполнить указания шефа — больше не будет персональной охраны.

Накинув на плечи Саши собственную куртку, он отступил.

— Непривычно. Я, наверное, совсем с ума сошла? — закутавшись в теплую ткань, Саша оглянулась.

— Потому, что… — Артем вопросительно поднял бровь, давая добро продолжать.

— Потому, что не знаю, что делать со всем этим, — девушка обвела взглядом осенний двор.

— Давай прогуляемся, например, — охранник спустился на одну ступеньку, потом еще, Саша послушно пошла следом.

Долго они гуляли, молча, Саша положено было бы оглядываться по сторонам, впитывая в себя все, чего касается взгляд, но желания не было совершенно.

— Я был против, — Артем нарушил молчание первым, — Я считаю это неуместным сейчас. Если бы решал я, ты осталась бы в доме.

— Если бы решал ты, меня бы тут вообще не было, — Саша сняла с куртки севшую на ткань божью коровку, подула на ладошку, отпуская ее в небо.

— Резонно. Но я не о том, ты же понимаешь. Сложно понять, находясь тут, что происходит сейчас в Киеве, но поверь мне — ничего хорошего. И незачем туда рваться. Я прекрасно понимаю, ты скучаешь, тебя угнетает сложившаяся ситуация, даже сейчас, когда, все поменялось, но… Из-за тебя, Самарский делает совсем не то, что должен.

Саша посмотрела вопросительно, не до конца понимая, что имеет в виду Артем.

— То, что ты сейчас здесь — глупость. Слишком опасно, неоправданно рискованно. И он позволил тебе выходить ну никак не исходя из целесообразности. Беда всех мужчин в том, что рано или поздно появляется женщина, чьи желания становятся выше нашей логики, и вы это осознаете. Поехать в город с тобой — было глупостью, дать разрешение изучать территорию без надсмотра — глупостью. Ты же воспользуешься первой же возможностью, чтобы снова сбежать. И мы получим еще одну головную боль — вернуть тебя обратно. Так вот, к чему это я… Он никогда не признает, но он пытается помочь твоему отцу.

Девушка запнулась на ровном месте.

— Да. Он выясняет, кто покушался на твоего отца. А ты ведь хочешь, чтобы ему удалось выяснить? Ты в силах помочь. И нет, я сейчас не о сливе информации, как ты подумала. Помоги, не создавая проблем, Саша. Наберись терпения, будь разумной. Поверь, в этой игре именно ты можешь получить джек-пот.

— Какой джек-пот? — все, что он говорил, было слишком близко к идеальной развязке, чтобы быть правдой. Ведь это так нереально — Самарский поможет отцу, тот, кто покушался — будет найден, тендер — останется за Апартментом, а сама она… Джек-пот.

— Можно вопрос?

— Можно, — Саша передернула плечами, не замечая подвоха.

— Как ты себе представляешь, вот оглашается победитель тендера, не важно уже, Самарский победит или Титов. Вроде бы все, причин держать тебя тут, больше нет. Надеюсь, ты уже понимаешь, что убивать тебя не станут, держать вечно — тоже не вариант, ты возвращаешься домой. И что дальше? Или про «дальше» ты не думала? Вижу цель — оказаться отсюда подальше, не вижу препятствий? А что дальше?

— У меня была своя жизнь. Мне есть куда и к кому возвращаться.

— И ты так просто вернешься в ту, бывшую свою жизнь?

— Да, — девушка сказала далеко не так уверенно, как хотела. Артем кивнул.

— Ты спрашивала, какой джек-пот. Самарский Ярослав Анатольевич. У тебя есть два варианта, Саша, воспользоваться доверием или глупостью, уж не знаю, как назвать, или поступить мудро — просто подожди. Если ты предашь доверие, вернешься в свою бывшую жизнь, по которой так скучаешь, и его там не будет, он не простит. А если подождешь… Я не лезу в ваши отношения, но знаю Самарского давно, ради нескольких человек во всем мире он готов идти на такие риски и впутываться в чужие проблемы.

— То, что ты говоришь, это все слишком сложно.

— А ведь никто не обещал, что будет легко, — Артем улыбнулся, останавливаясь посреди дорожки, развернулся лицом к девушке. — Вон там, там и там, — он указал на несколько точек у забора, — расположены камеры. Если попытаешься сигануть, тебя увидят ровно через мгновение, а на своих двоих ты вряд ли сможешь далеко убежать. Оно того не стоит.

— Я поняла, Артем. Спасибо, — Саша тоже обернулась к забору. Ну что ж, на своих двоих она правда далеко бы не убежала, а как на счет ожидающей ее за воротами машины?

Глава 26

На следующий день, Ярослав вместе с Димой снова уехали. От Саши никто не скрывал — в Киев.

— В который раз он уже уезжает? — Глафира с Сашей стояли на пороге, когда черная машина скрылась за воротами.

— Не знаю.

— Ну, хоть возвращается, и на том спасибо, — женщина замоталась потуже в шерстяную шаль, в последнее время, с каждым днем становилось все холодней. — Сашенька, я хотела поговорить, на счет того вечера, когда вы уезжали. Ты прости меня, я, наверное, много лишнего наговорила. Это ведь действительно не мое дело. Я просто Ярослава вижу насквозь, и то, что к тебе неровно дышит, вижу…

Саша тяжело вздохнула. В последнее время, все подряд говорили ей об этом, и Глафира, и Артем, даже Дима, пусть и очень своеобразно, да и Ярово «я влюбился» не хотело выходить из головы. И как же не вовремя это было.

— А по твоему поведению мне судить сложней. Ты постоянно закрываешься, и от меня, и от него, да ото всех! Я хотела как лучше, думала, тебе нужно время, чтобы подумать, побыть одной. Думала, что для тебя все слишком быстро развивается, вот и хотела хоть немного оградить, пока могу, пока вы не уехали.

— Спасибо, Глафира, я ценю вашу заботу…

— «Я ценю вашу заботу, но не лезь, старая карга, туда, куда не просят», да? — Глафира обняла Сашу за плечи, делясь своим теплом. Она не сердилась, и не обижалась — не на что, это их судьбы, просто помочь хотела.

— А давайте что-то приготовим? — Саша решила сменить тему, чтоб не накручивать себя еще больше. — Ужасно хочу чего-то апельсинового…

Во время готовки очень хорошо думается. Монотонность процессов помогает сосредоточиться на чем-то очень важном. Проблески гениальности не так редко случаются именно в такие минуты. Саша сейчас нуждалась если не в проблеске, то хотя бы шепоте внутреннего голоса, который бы помог решить, как, когда и что делать.

* * *

— Вас уже вызывали в милицию? — любитель экстремальных мест проведения встреч, Кущин, подмигнул слишком молоденькой официантке, поглядывая на нее поверх чашки с кофе.

— Еще нет.

— Скоро вызовут. Титов отказался сотрудничать со следствием. Значит, первый подозреваемый у них — вы, — теперь лучезарная улыбка досталась Самарскому.

— Ну что ж, пообщаемся. Мне скрывать нечего.

— Почти. Разве что содержащуюся в заложницах дочь конкурента, да и неприязнь длинной в добрый пяток лет. Интересно, а тот, кто это сделал, понимает, насколько он в шоколаде? С одной стороны — ликвидировать Титова, а с другой — подставить его главного конкурента… Это близко к гениальности, не находите?

— Вам видней.

— Ну да, ну да, — Кущин посмотрел на собеседника с сомнением. — Вы выяснили что-то у Александры?

— Нет. Она не имеет представления о том, что случилось с ее матерью после развода.

— Жаль. Получать информацию из первых рук значительно приятней, чем довольствоваться домыслами.

— А у вас появились новые домыслы? — после их последней встречи, картинка в голове у Ярослава вырисовалась достаточно однозначная, если все так, как Кущин предполагает, все становится на свои места, непонятно только одно — какова цель человека, совершившего уже второе покушение — просто запугать или рано или поздно довести все до конца?

— Есть такое дело. Он скорей всего ждет, пока вынесут решение по вашему этому… — Кущин потряс над столом рукой, пытаясь вспомнить слово.

— Тендеру.

— Да, ждет, пока будет решение по тендеру.

— Неплохо ждет. Он же его чуть не пристрелил!

— Ну, Ярослав Анатольевич, чуть-чуть ведь не считается…

— Ну и зачем тогда он это сделал?

— Подозреваю, чтоб вызвать реакцию. Вы ведь сами говорили — Титов просто отмахнулся от случая с машиной, не придав никакого значения. От такого отмахнуться сложней.

— Если он хочет Титова убить, зачем ему реакция?

Прежде чем отвечать, Кущин посмотрел за окно, собираясь с мыслями.

— Я достаточно долго работал в отделе, расследовавшем покушения и убийства. Видел в жизни много и хочу вам сказать одно — люди все разные, их мотивы, цели, способы отличаются кардинально, но бывают типажи… Так вот, особые преступления совершаются в виде мести. Человеку важно осознание того, кому он мстит, за что это с ним происходит. Анонимки вызывают ноль реакции, машина — сами сказали, осталась всего лишь досадным недоразумением в глазах Титова, а вот просвистевшая у виска пуля… Мы ведь так и не знаем, во что это все может вылиться, но если бы я консультировал Титова, посоветовал бы выйти наконец-то на человека, который так очевидно добивается его внимания.

— Думаете, таким образом, он пытается заставить Титова почувствовать угрызения совести?

— Вряд ли угрызения совести, скорей, страх перед возможным разоблачением и расплатой.

— И в том, и в том случае у него нет шансов.

Отвечать Кущин не стал, уставившись в полупустую чашку на столе.

— А да, забыл сказать, этот типаж, ну мстителей, они обожают символизм. Долго и неимоверно тщательно готовя свою месть, они уделяют особое внимание всему до мелочей, ведь потом, когда акт расплаты состоится — им предстоит упиваться этим моментом всю жизнь…

* * *

— Привет, — Ярослав склонился к щеке Снежи, легко касаясь губами мягкой кожи. Она назначила встречу у себя в студии, не хотела, чтоб у нее возникла даже гипотетическая возможность показать, как сложно сейчас с ним встречаться. На людях, она хотя бы не сможет расплакаться.

— Привет, вот, — девушка протянула Самарскому конверт, оставленный почему-то в ее ящике.

— Спасибо, — забирая письмо, Ярослав нечаянно коснулся ее пальцев своими, девушка непроизвольно дернулась.

Это ужасно. То, что сейчас происходит между ними ужасно. Он не хотел терять друга в лице девушки, но не имел права навязываться тогда, когда ей так сложно находиться с ним рядом.

— Ты уже вернулся?

— Еще нет. Сегодня снова улетаю.

— А Дима?

— Дима остается.

— Ясно, — в беседе наступила неловкая пауза. Снежа чувствовала пристальные взгляды, направленные в спину. Она вышла как раз во время съемки, группа так и осталась ждать ее в другом конце помещения, а сейчас — дружно сверлила взглядами их с Яром.

Все знают, что они с Самарским пара, все смотрят на него с придыханием и немым обожанием в глазах, а на нее с нескрываемой завистью, часто, совсем не белой. Проблема в том, что рано или поздно, они поймут — пары больше нет.

— Ты открывала? — Ярослав взвесил конверт в руке.

— Нет. Увидела, что там стоит твое имя, сразу позвонила, ты просто трубку не взял.

— Спасибо, — Ярослав бросил взгляд над ее головой, хмыкая. — Что не выбросила.

— Ты помнишь, что я собрала вещи?

— Помню. Я заберу.

— Скажешь, когда соберешься, я оставлю консьержу ключ, — смотреть за этим она точно не собиралась. Не хватило бы сил.

— Хорошо, — ну вот, тем для разговора у них больше нет, а значит, он сейчас развернется и уйдет, а ей возвращаться, выдерживая чуть удивленный подозрительные взгляды.

Это понимала не только Снежа, хмыкнув, Самарский наклонился, еще раз целуя в щеку, на этот раз показательно намного более интимно, обняв за талию, притянув к себе. Пусть она хотя бы имеет право решать, когда все узнают об их расставании, если уж он взялся ставить точки над и первым.

— Спасибо, — Снежа шепнула благодарность мужчине на ухо, а потом, резко развернувшись, шагнула обратно к осветителям.

Его забота, она дает на секунду надежду, а потом становится еще хуже, потому, что она-то чувствует — это всего лишь жалость по отношению к ней.

Конверт, Ярослав открыл уже в машине, направляющейся в сторону офиса Титова. Может, стоило бы опасаться получить сибирскую язву в пакетике, или еще что-то подобное, но любопытство пересилило.

Там было несколько листков, сбитых скрепками, наверняка, он не понял бы и половины слов из этого заключения. Интересовала его одна единственная графа.

«Вероятность отцовства: 99,9 %.

Результат исследования: отцовство практически доказано.»

Ну что ж, если честно, он в этом особо не сомневался, просто хотел быть уверенным на все сто процентов. Сто не получилось, ему давали только девяносто девять и девять.

У Самарского из головы никак не выходила когда-то брошенная Титовым фраза о том, что он даже не уверен — его ли Саша дочь, а ведь тогда Яр понятия не имел, что под фразой может скрываться логика, а не игра пьяного воображения.

Ярослав не хотел, чтоб результаты, какими бы они не оказались, попали в руки посторонним, особенно Диме, который имел привычкой открывать приходящую на его имя корреспонденцию без спроса.

Образец ДНК Титова он получил во время их последней встречи, а проблем с Сашей не могло возникнуть в принципе. Зачем он это сделал? После всего, что ему рассказал Кущин, Ярослав больше не сомневался — могло быть что угодно. Даже то, что Саша окажется дочерью Шутова, он не исключал, пусть это уже больше смахивает на мыльную оперу, чем реальную жизнь, это недостаточное основание отбрасывать такой вариант. И если это так… Он не испытывал нежных чувств ни к одному из соперников по тендеру, но ведь, если бы Шутов оказался отцом Саши, все в этой истории перевернулось бы в сотый раз. Она безоговорочно доверяет и безмерно любит своего отца-самодура. А что, если он не оказался бы ее отцом, что если бы его лицо открылось?

Запихнув листы обратно в конверт, Ярослав бросил его на сиденье. От этого нужно избавиться. Не дай боже, бумажки увидит Саша.

По плану, у него очередная встреча с Титовым.

* * *

За последние несколько месяцев, Ярослав бывал в офисе «Апартмента» чаще, чем за все годы их соперничества до похищения.

Узнавшая его секретарь собиралась в очередной раз уверить, что босс слишком занят, и принять его сейчас не сможет, но не успела, Самарский толкнул дверь, врываясь в кабинет.

Увидев на своем пороге Самарского, Константин на секунду растерялся… Неужели Саша успела сбежать? Но нет, это пока невозможно. Гена бы первым делом позвонил, конечно, если Самарский не испортил все раньше…

— Что на этот раз? — сделав вид, что занят своими делами, Титов взялся перебирать бумажки на столе.

— Я встречался с Аристархом Шутовым.

— И что? Какое мне дело до твоих встреч?

— Наверное, никакого. Особенно тогда, когда вам где-то пытаются вынести пулей мозг… Благо, безрезультатно.

— Зачем ты явился?

— Мне кажется, вам наконец-то пора раскрыть глаза, Константин Львович, если вы, конечно, не хотите, чтоб совсем скоро, их вам закрыли насильно и навечно.

Его задача — просто поделиться информацией, которой владеет сам. Титов — мальчик взрослый, распорядиться уж сможет сам. Просто смысла хранить недомолвки и тузы в рукаве больше нет.

* * *

— Почему ты такая упрямая? — Саша опустилась на кровать, положила голову на широкую грудь, закрыла глаза. Ну и разве так бывает? Чтоб с ним сейчас ей было так хорошо и спокойно?

Ярослав вернулся днем, даже раньше, чем они ожидали, бросил сумку, пообедал с ними, но к удивлению Саши, вместо того, чтоб снова закрыться у себя в кабинете, решил отдохнуть. Проблема лишь в том, что его понятия отдыха явно расходилось с тем, что представляла себе всю жизнь Саша, не послеобеденный сон, а очередная попытка выведать у нее информацию.

— Я просто пытаюсь защитить себя и тех, кто мне дорог…

— От меня?

Девушка невольно рассмеялась.

— А от кого еще, Самарский? Ты шантажируешь моего отца, удерживаешь меня силой. Думаешь, от тебя не нужно защищаться?

— У тебя получается.

— Спасибо, за признание моего таланта, хоть в чем-то я сильна.

— Не только в этом, — задать вопрос «а в чем же», Саша не успела, пришлось отвечать на поцелуй, кажется, таким своеобразным образом он признал еще один ее талант, заставляя густо залиться краской.

— Подожди, — девушка оторвалась от мужчины, она скучала, и когда он целует, сохранить ясность ума очень сложно, и противиться нет ни сил, ни желания, но она собиралась потратиться это, неожиданно выпавшее время, на кое-что более важное, — я хочу поговорить.

— О чем? — отстраниться, он отстранился, но выпускать из объятий не спешил.

— Что я знаю о тебе?

— Ярослав Самарский, двадцати девяти лет, бизнесмен, что-то еще?

— А ты считаешь, этого достаточно? — все эти дни, дарованной полусвободы, Саша думала о том, что сказал Артем, что прекрасно понимала сама — ей предстоит сделать сложный выбор. Убежать от него — значит потерять навсегда. И она должна была знать точно — чего боится больше — лишиться свободы, или своей болезненной привязанности к похитителю. А чтоб понять это, она хотела получить ответы, много.

— А что ты хочешь знать? — Саша открыла было рот, собираясь задать один из миллиона интересующих ее вопросов, но передумала.

— Ты все равно не ответишь…

— Ты уверенна?

— О да. В этом я уверенна, — он отшучивался или просто напросто игнорировал даже менее значительные ее попытки, а тут — шансы стремились к нулю.

— Давай проверим. Я предлагаю сделку. Один мой честный ответ — за твой. Тоже честный, Саша, — предугадывая ее вопрос, Самарский добавил. — Любой, о чем угодно и какой угодно, касающийся меня, разумеется.

Саша зарылась лицом в кофту мужчины, раздумывая. Что победит? Ее любопытство или все же желание оградиться от него? Какие вопросы задаст Самарский — она прекрасно знала. Готова ли она ему отвечать? Это можно только проверить…

— Почему ты решился на это? — она вскинула взгляд, задавая вопрос прежде, чем успеет передумать.

— Выкрасть тебя? — Саша кивнула. — Во-первых, если тебе станет от этого легче, ты у меня первая… Заложница, — уголки губ дернулись вверх, в подобии улыбки. — А решился потому, что это не казалось сложным, опасным и беспринципным. Каким, очевидно, видишь все ты. Наверное, сложно понять, но с точки зрения сухого расчета все видилось не так. Выгода больше, чем риск провалиться. Это был просто расчет, Саша, не больше, не меньше.

Честно. Он ответил честно, она была уверенна. Не романтизируя себя, не делая из других злодеев.

— А сейчас? — он сказал «был».

— А сейчас все усложнилось. Но мы договорились по одному вопросу. Теперь моя очередь, — Саша напряглась, уже предчувствуя вопрос. — Почему твои родители развелись?

Он предсказуем. В сущности, все время, проведенное тут, он, с маниакальным упрямством, так или иначе, пытался выведать у нее ответ именно на этот вопрос.

— Это так важно?

— Мы договорились, Саша, ответ за ответ.

Тяжело вздохнув, Саша начала рассказ.

— Я не знаю почему. Могу только догадываться, мне было четыре, я еще мало что понимала, а тем более взрослые отношения. Ну и что, что они часто ругались? Ну и что, что отец периодически уходил в ночь, хлопнув дверью, а мама закрывалась в спальне? За мной было кому приглядеть… Меня все устраивало, меня кормили, со мной играли, может даже любили… — Саша закрыла глаза, снова ныряя в те воспоминания, которые так мечтала бы забыть. — Папа никогда не рассказывал, как все это случилось, почему, что или кто стал тому виной, наверное, потому, что я не спрашивала. Но… Но я правда никогда не спрашивала. И не спрошу.

— Но ведь предположения у тебя есть? — Яр внимательно следил за тем, как Саша устремляет вновь остекленевший, как всегда при упоминании щекотливой темы, взгляд куда-то вдаль.

— Есть. Я помню тот вечер, когда мама ушла, — психологу пришлось когда-то потратить сотни часов, чтобы заставить ее рассказать то, чем она собиралась поделиться сейчас, а ему удалось всего лишь под каким-то дурацким предлогом. А может, все потому, что ей самой хочется поделиться этим? — Было еще не поздно, кажется, даже светло, я играла в какую-то бессмысленную игру, впрочем, как все детский игры. Если честно, меня не сильно заботили доносящиеся из соседней комнаты крики. Такое бывало часто. А, как известно, ко всему привыкаешь. Я не вслушивалась в то, что кричал папа, и что ему отвечала мама, кажется, там даже вдребезги разлеталась посуда, не знаю уж, о пол, стены, или они бросали ее друг в друга. Но, видимо, ссориться наедине им надоело, они переместились в мою комнату. Боже, как бы я хотела оказаться там, приказать себе закрыть уши и не слушать всего, что они кричали… — Саша тяжело вздохнула, боясь вновь погружаться в эти свои воспоминания…

* * *

— Кто он, Настя? Думаешь, я не узнаю? Ошибаешься, тварь! Я узнаю. И тогда, я убью его!!! На твоих глазах убью!!! Ясно? — Титов схватил жену за руку, больно дергая на себя.

— Ты сошел с ума, Костя!

— Это ты сошла с ума, дура! Потаскуха… — так же резко, как мгновение тому он рванул женщину на себя, теперь оттолкнул.

Ни он, ни она, кажется, даже не замечали, что устроившийся в нескольких шагах от них ребенок, испугавшись их крика, поднял взгляд на разворачивающуюся перед глазами сцену.

— Заткнись!!! — потеряв терпенье, женщина закрыла уши руками, не желая в сотый раз слушать его оскорбления. — Заткнись, заткнись, заткнись!!! Я ненавижу тебя!!! Всем сердцем ненавижу, Костя! Тебе не понять, у тебя нет сердца, но знай, я ненавижу тебя!!!

— Меня это не заботит! Можешь любить, можешь ненавидеть, можешь презирать, боготворить, мне глубоко напревать на твои чувства, дорогая! Но ты не уйдешь, поняла?!

Женщина собиралась крикнуть что-то в ответ, но видимо, передумала, произнося слова намного спокойней, чем говорила до этого.

— Зачем я тебе, Костя? Я ведь правда тебя больше не люблю… Или и не любила…

— Ты внимательно слушаешь, любимая? Мне глубоко фиолетово любишь ты меня или нет! Я просто не дам тебе жить так, как ты хочешь, ясно? Ты не будешь делать то, что понапридумывала. Не будешь! Ты будешь сидеть в четырех стенах, изображать образцовую жену и показательную мать. Черт тебя возьми. Будешь! А твоего козла я найду. Не переживай, найду. Найду и урою. А попытаешься связаться с ним сама — урою обоих. Мне терять нечего, чтобы сделать больно тебе — я готов пожертвовать некоторыми своими удобствами. Но своего вы с этим ублюдком не добьетесь!!!

Титов прямо сейчас был готов ее убить. И ее, и ее хахаля.

— Ты не сможешь меня удержать, Костя! Не сможешь. Ни угрозами, ни шантажом, ни силой. Не сможешь!

— Это ты так считаешь!

— Я все равно уйду, слышишь меня? Через дверь, окно, сливной канал, но я все равно уйду!!!

— Иди! А я на это посмотрю! Иди, давай! И Сашу ты тоже в сливной канал засунешь? Думаешь, я отдам тебе свою дочь??? — Титов указал пальцем на притихшую Сашу.

— У тебя нет выбора… Любой суд оставит ребенка с матерью!

Мужчина расхохотался в полный голос, осознавая, что, кажется, понял, как сможет ей отомстить.

— Ты дура, Настенька, полная дура!!! Любой суд в нашем городе запретит тебе приближаться к ребенку, стоит только ступить на порог этого самого суда! Хочешь? Я устрою. Выбирай, что тебе дороже — мужик, с которым тебе нравится время от времени перепихнуться, чтоб муж не знал, или собственный ребенок!

— Ты не посмеешь! — женщина сузила глаза, делая шаг навстречу.

— Думаешь? Посмею, солнце, еще как посмею! А потом знаешь, что сделаю? Отправлю ее на воспитание в какие-то трущобы! Чтобы дочь получила достойное матери образование! Ее там научат, как полагается вести себя дочери потаскухи!!!

— Причем тут Саша?! Титов, ты сумасшедший!!! Я ухожу от тебя!!! Ты — моя самая большая ошибка в жизни!!! Я забираю Сашу! — Настя подошла к дочери, присела, приглашая обнять ее за шею, но как только еще ничего толком не понимающая девочка, протянула к матери руки, Титов, схватив жену за шиворот, заставил подняться.

— Она никуда не уйдет, ясно?!

— Не тебе решать!!!

— Мне! Ребенок останется здесь, а ты — можешь валить на все четыре стороны! К любовнику, к родителям, на луну, куда хочешь. Саша останется тут!!!

— Я ненавижу тебя, Костя! Ненавижу! И она возненавидит!

— Думаешь? А я вот сомневаюсь… Выбирая, Настя, ты остаешься с собственным ребенком, или бросаешь ее ради любовника? А, Настя? Ты не меня бросаешь, помни об этом… Ты ее бросаешь!

Титов наклонился, поднимая, сидящую на полу дочь.

— Скажи ей. Скажи это ей. Скажи, что ты встретила того, ради которого готова бросить ее. Скажи, что ты любишь какого-то мудака больше, чем собственную дочь. Скажи, Настя, скажи, что ее мать потаскуха!

— Перестань! — из глаз женщины покатились слезы. Она поняла, что он и правда дочь не отдаст. Ни за что. Никогда.

— Отчего же? — не соображая от застелившей разум ярости, Титов повернул и без того перепуганную Сашу к себе, приближая маленькое личико к своему. — Ты слышала, Сашенька? Наша мама оказалась тварью. Мелочной тварью, готовой лишить тебя матери ради какого-то мужика, да, Настя? — так же резко, он развернул ребенка к женщине. — Но не бойся, доченька, у тебя есть отец. Он тебя в обиду не даст. Или… Или она тоже не моя??? — он резко встряхнул руками, заставляя Сашу завизжать от страха. — Или это тоже мне сюрприз от вас??? Пофиг. Мне пофиг. Ты ее не получишь, поняла? Я скорее сдохну, чем разрешу тебе еще хоть раз к ней подойти. Выметайся!!! — перехватив ребенка одной рукой, другой он с размаху, залепил женщине пощечину.

— Костя… — уже осознавая бессмысленность своих действий, Настя попыталась еще раз протянуть руки к собственному ребенку.

— Выметайся, я сказал!!! И чтоб больше никогда, ты тут не появлялась! Забудь, что у тебя есть дочь. Ты выбрала мужика. Ты предпочла ребенку мужика!!! И она об этом узнает. Правда, Сашенька? — не обращая внимания на то, что испуганная до полусмерти дочка начала как-то странно тяжело дышать, Титов снова перебросил ее с руки на руку, обращая лицом к матери. — Даю последний шанс, тварь, если ты уйдешь, можешь уже не возвращаться. И ее ты никогда не увидишь.

Перепуганная, потерянная, не понимающая что происходит вокруг, Саша протянула руки к маме, в надежде, что как всегда ее чудодейственные объятья помогут в любом горе. Вот только женщина продолжала, молча, плакать, переводя взгляд с одного лица на другое. Так похожи, но такие разные чувства она сейчас испытывала к этим двум.

— Прости, Сашенька, прости. Ты когда-нибудь меня поймешь. Обязательно поймешь, — смахнув слезы, она помчала прочь. Пытаясь не слышать ни удушливых рыданий собственного ребенка, ни крика вдогонку мужа.

— Потаскуха!!! Ты предпочла собственному ребенку какого-то ублюдка!!! Ты слышишь меня???

* * *

Саша вздрогнула, возвращаясь из, наверное, самого страшного воспоминания, хранящегося в памяти. Ей было четыре. В этом возрасте дети часто путают настоящие воспоминания и сон, но она была уверенна — этот кошмар тогда ей не приснился.

— Мама ушла. А мы с папой остались одни. Она предпочла своей семье другого мужчину. А на память о себе оставила мне астму.

— Подожди… — Яр пытался сопоставить все услышанное с тем, о чем знал сам. — Это не аллергия?

— Нет. Психосоматика. Реакция организма на стресс. Это не лечится, просто… Просто в последнее время приступы случались все реже.

— Когда они случаются? — голос Самарского похолодел, в воздухе повеяло морозом. В последний раз ей стало плохо, после того, как он… Повел себя как последний подонок.

— Когда я слишком нервничаю, переживаю. Пугаюсь или радуюсь. Это невозможно предсказать. Во всяком случае, я не могу. Поэтому…

— Поэтому, постоянно носишь с собой баллончик.

— Да. Так делают все астматики…

— Прости, — Яр склонился, поцеловал, не давая закончить фразу. Раз он решил ее защищать, теперь, придется защищать еще и от этого, от собственных страхом, нервов, переживаний.

— За что? — Саша запрокинула голову, освобождаясь от не слишком настойчивых губ. — Это не ты бросил меня, пообещав, что когда-то я все пойму.

— Она не вернулась?

— Нет. Я не знаю, что произошло с этой женщиной. Не знаю даже, жива ли она. Меня это не интересует. Она бросила нас с папой ради чего-то другого. Я не хочу знать ничего ни о ней, ни об этом другом. Она ошиблась, я не пойму. Никогда не пойму, — каждый раз, когда Саша думала о своей матери, на душе становилось слишком гадко. От обиды и гнева. И за себя, и за папу.

— Но Саша… — он сам не до конца понимал, что собирался сказать, как оправдать неизвестную ему женщину, но считал, что это сделать обязан.

— Нет, Самарский, не нужно выступать адвокатом униженных и оскорбленных. Я никогда не пойму женщину, оставившую своего собственного ребенка ради мужчины.

— Так все объяснил тебе отец…

— Так я все слышала сама. Своими ушами! — чувствуя, как он снова заставляет ее нервничать, Саша села, бросив на мужчину яростный взгляд. Не медля, Яр тоже поднялся.

— Тебе было четыре, малышка. Ты не могла запомнить все… — он попытался пригладить выбившуюся прядь, но Саша увернулась, из чистого упрямства.

— Думаешь, я бы не запомнила, что кричат друг другу мои родители, ненавидя в этот момент и себя и меня? Ошибаешься, Самарский, ты не знаток человеческих душ!

— Саша… — Яр окликнул яростно сжавшую кулаки девушку, стоило той лишь отвернуться от него. — Я ведь не прошу тебя ее прощать. Не оправдываю твою мать, просто может она уходила не к другому мужчине, может она убегала от того, который рядом?

— Самарский… — Саша снова повернулась к мужчине, прилагая титанические усилия, чтобы не нагрубить ему, как это сейчас до одури хотелось сделать. — Считаешь, я стану слушать тебя в делах, касающихся моего отца? Даже не пытайся заставить меня в нем сомневаться. Это не он ушел из семьи. Не он бросил нас ради кого бы то ни было. Не он убежал. Не важно от или к. Не он! Я не нуждаюсь еще и в твоей терапии, хватит! Достаточно уже наслушалась в детстве!

Обелить мать в ее глазах пытались. Пыталась крестная, когда-то лучшая мамина подруга, пыталась бабушка по маминой линии — единственный человек из семьи Анастасии Титовой, которого отец к Саше ненадолго подпустил. Пыталась психолог, ведь простить и отпустить обиду — верный путь к излечению. Не получилось. Саша не хотела прощать.

Смиряясь с тем, что сейчас, его не слишком убедительным аргументам Саша все равно не внимет, Яр сдался.

— Твой вопрос, — на непонимающий взгляд Саши ответил, — Твоя очередь задать любой вопрос и получить на него честный ответ.

Не давая себе времени передумать, Саша выпалила то, что интересовало ее давно, а вот спросить она не осмелилась, если бы сейчас в висках не била бы кровь с такой силой.

— Кто для тебя эта Снежа?

Самарский смотрел на нее долго, храня при этом молчание. Он думал. Как ответить правду на вопрос, на который и сам не знаешь ответа. Когда-то, Снежа была для него всем. Почти всем. А вот теперь… Он ведь еще тогда, в машине, скинул ее звонок, принимая для себя окончательное решение.

— Мой друг, настоящий друг, которому я могу доверять секрет и быть уверен, что она его сохранит. Друг, который помог мне справиться с самыми большими потерями, которые, казалось, я не переживу…

— Зачем ты врешь? Ты обещал честный ответ. Она ведь твоя невеста, жена, не знаю, — он добился от нее правды о матери, так долго добивался, и теперь получил что хотел. Желал быть хранителем тайны Титовых — стал им. А она хотела знать правду о той, которая была то ли ее главной соперницей, то ли союзницей.

— Я не вру, Саша. Это правда, просто ты хочешь слышать не это.

— Хочу.

— Я не обещал жениться. Никому и никогда. Мы вместе уже очень долго. Шесть лет, если не больше. Я знаю Снежу с пеленок. Ровно столько же, сколько и Диму, они брат и сестра, — Саша кивнула, благодаря самому Дмитрию, это-то она знала. — Она росла у меня на глазах, сначала всего лишь малявка, надоедливая заноза, которую мы должны везде таскать за собой. Потом — строящая нам каверзы типичная сестра, а потом та, ради которой я лез в окно с цветами.

Саша пожалела сейчас о слишком своем ярком воображении. Как отчетливо она увидела Самарского, с букетом в зубах, перелезающего через балкон, а на нем — милая Снежа, на чьих щеках две ямочки, следствие счастливой улыбки. Неприятно кольнуло в груди, она ревнует. Хоть и сама хотела знать, хоть и прекрасно понимала, что услышит.

— Так почему же не женился? Шесть лет, Ярослав. После шести лет либо женятся, либо расстаются, — так говорила когда-то Алиса, откуда подобную истину почерпнула подруга, Саша не знала, но согласилась. Ведь такой долгий срок или доказывает постоянство, которому формальность не страшна, или нежелание двигаться дальше.

— Со мной опасно, — Яр придвинулся чуть ближе, не разрывая при этом зрительный контакт. Она задавала те вопросы, которые интересовали ее по-настоящему и ответов тоже хотела честных, а смотря ей в глаза, врать, становилось сложнее во сто крат.

— Ты пытаешься ее уберечь? От чего? Ведь она даже не подозревает, к каким методам ты прибегаешь? Что Ярослав Анатольевич Самарский не так свят, как это было во время букетов и балконов?

— Не подозревает, надеюсь.

— И для нее ты сейчас…

— Занимаюсь новым проектом в Париже.

— Ясно, — Саша отвела взгляд, вдруг заинтересовавшись узором на покрывале. Ей снова стало стыдно. За себя, за то, что она-то об этой Снеже знает, и это не может ее заставить хоть раз сказать Яру нет. Он… Это другое дело, его психология для нее навек останется загадкой, но представляя себя на месте Снежи, Саша отчетливо понимала, какое может сложиться мнение о ней. О боже, какая дурость, думать о мнении девушки человека, с которым ты уже столько времени чередуешь ненависть с любовью. — И сколько у тебя уже было таких… проектов, за шесть лет?

Снова почему-то в памяти всплыли слова Димы, что у Яра куча таких как она. В это не так-то сложно поверить.

Несносный Самарский усмехнулся:

— Один. Долгострой… — поднявшая скептический взгляд Саша вместо ответа получила только поцелуй. Но если Яр надеялся таким образом заставить ее забыть, о чем они говорили, прогадал.

— Ты обещал честный ответ, Слава, — так его обычно называла Глаша, Дима, наверняка и Снежа.

— Мы расстались, Саша. Может, потому что я не спешу предлагать замуж. Может, потому что не только ты не доверяешь мне, когда я об этом прошу. Может, из-за еще сотни причин. Но сейчас, Снежа для меня друг. И будет другом всегда. Если хочешь знать, ей я не изменял, — Саша собиралась возразить, что он снова врет, но Яр приложил палец к девичьим губам, заставляя оставить мнение при себе. — Даже с тобой. Тогда мы уже расстались. Легко расставаться и сходиться по телефону, этим можно заниматься по сто раз в день. Только это утомляет. И ее, и меня. Инициатор — обычно она. И мириться тоже первая звонит Снежа. И это бесит ее еще больше, потому что это значит, что отношения нужны только ей. Такие как есть, они не нужны никому. А другие у нас не получаются.

Думала ли когда-то Саша, что услышит столько правды о нем от него же? Никогда. Личное. Как когда-то у рояля, он снова давал дотронуться до того, что было глубоко личное.

— Но ты ведь скоро снова вернешься в Киев, и все вернется на круги своя. До следующих застроек.

— Думаешь, вернется? Нет. Я не могу больше мучить ее.

— А меня? — все так же разглаживающая несуществующие складки на покрывале, Саша вдруг подняла взгляд на собеседника.

— Это еще один вопрос? Сейчас моя очередь, вообще-то… — он пытался отшутиться.

— Просто ответь, — Саша накрыла его ладонь своей, умоляя хоть сейчас не увиливать. Может завтра или послезавтра, она уже будет свободна. Завтра или послезавтра он будет ненавидеть ее, перебирая в голове сотни нелицеприятных эпитетов, за то, что она так долго обманывала, изворачивалась и притворялась. Но ведь он не узнает, что врала не всегда. И что поражалась своей глупости, делая выбор между реальной свободой и какими-то своими странными, извращенными представлениями о чувствах к нему.

— Я ведь уже говорил, что многое изменилось. Что речь уже идет не просто о твоем отце и нашем тендере. Все намного сложнее. Если бы раньше я бы мог отпустить тебя. Сейчас — я этого не сделаю, Саша. Даже есть тендер будет сдан.

— Ты собираешься получить от папы все, на что хватит его отцовских чувств?

— Я собираюсь вернуть ему дочь, а не ее останки, — взгляд мужчины снова стал жестким. Кажется, минуты вхождения во внутренние круги его мира позади.

Конечно, всего он Саше не рассказал. Не сделал бы этого ни сейчас, ни через сто лет, если удастся избежать ее участие в том, что предстоит. Но ее «высокое» мнение о нем заставляло злиться. На нее, на себя, на жизнь, которую им устроили известные ему люди.

— Моя очередь. Вы ведь встречались со Светличным?

Чуть посомневавшись, Саша кивнула. Официально — нет, но ведь, как оказалось в этом доме, все условности, а проведенное вместе с Геной время легко можно назвать встречаниями в том смысле, который имеет в виду Самарский.

— Почему тогда вы не… — Яр попытался изобразить мимикой подразумеваемый процесс.

— О боже! — сначала, Саша смотрела на кривляющегося Самарского, не до конца понимая, что происходит с его лицом, а когда поняла, почувствовала, как загораются уши. — Самарский, неужели тебе больше не о чем спросить? Ты вечно лезешь туда, куда тебя я приглашу в последнюю очередь!

— Сегодня, малышка, выбора у тебя нет. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Все просто. Права вето у тебя нет, к твоему сожалению.

Смиряясь с тем, что отвечать придется, Саша попыталась мысленно приказать щекам не пылать.

— Почему мы не что? Почему мы не переспали? Я не хотела. Не было желания. Все просто.

— Не совсем, — Яр склонил голову, изучая раскрасневшееся вмиг лицо. — Может ты, конечно, не хотела. Во что я поверю, помню, как ты умело динамила бедного Гену… — за напоминание о прочитанных личных сообщениях, Яр получил еще один испепеляющий взгляд. — Но он-то хотел. И, прости, уговорить тебя, конечно задача не из простых, но не безнадежна. А времени у него было много.

— Уговорить? Самарский, то, что ты делаешь, ты называешь уговорами? Да за такое судят, Ярослав Анатольевич!

— Не увиливай, Саша, — Яр выпад в ответ оценил, но реагировать на него не собирался, желая получить ответ.

И так будет с каждой ее попыткой свести все в шутку, скандал, перевести тему или даже элементарно хлопнуться в обморок. Лучше ответить.

— Мы не встречались. Я в принципе ни с кем не встречалась… Не надо так смотреть, — «так», смотреть Самарский послушно перестал, а вот взгляд не отвел. — Ты не понимаешь, для меня это сложно. Я лет с четырнадцати смотрю на вас, мальчиков, парней, мужчин не так, как положено девушкам. Знаешь, что обычно строит у себя в воображении женщина, поймавшая на себе всего лишь заинтересованный взгляд? Она представляет, как у нее с мужчиной появляются чувства, как они ходят на свидания, как он делает предложение, видит, как идет к нему под венец, как рожает от него детей. Я этого всего не вижу. Я вижу комнату, и держащего на руках ребенка мужчину. С лицом того, с заинтересованным взглядом. И представляю, как отказываюсь от собственного ребенка потому, что больше не могу быть с этим мужчиной. Вот на этом моменте, Самарский, заканчиваются все мои отношения. Я не ханжа, не фетишистка, я просто не хочу привязывать к себе того, с кем могу наступить на те же грабли, что одна женщина семнадцать лет тому.

— А Геннадий…

— А что Геннадий? Ты жестко тупишь. С Геной у нас бы ничего не получилось именно потому, что как убегаю от него, я вижу в своем воображении четко. И твой приступ собственичесва был глуп. Раз уж мы говорим правду, я могу в этом признаться. Я вообще не уверенна, что захочу когда-то завести ребенка, который может надоесть, от которого можно отказаться.

— Почему ты думаешь, что ты такая же, как твоя мать?

— Я учила генетику, — Саша грустно усмехнулась очередному своему признанию. Нет, она слишком много уже рассказала сегодня. — Я соединяю в себе черты двух уникальных людей, женщины, способной предать самое родное существо и мужчины, готового на все, ради того, чтобы когда-то близкого человека унизить, даже растоптав при этом сердце собственного ребенка.

— Ты не повторишь их ошибок, Саша.

— Да. Не повторю. Я не стану рожать от человека, которого ненавижу. Моя очередь? — продолжать развивать эту тему девушка не собиралась.

— Да.

Вопрос задать Саша не успела, Самарскому позвонили.

— Прости, это важно, — бросив взгляд на экран, Яр поцеловал девушку в щеку, а потом стремительно вышел из комнаты.

Черт, а ведь она не успела задать самый важный вопрос — почему он с такой рьяностью интересуется ее матерью.

Глава 27

— Глафира, человек может измениться?

— Что за человек? — Саша грела ладони о чашку с чаем, следя за тем, как из-под рук мастерицы рождаются красивейшие розочки из нежного безе.

— Просто, говорят же, что человек не способен меняться, это правда? — подобные вопросы обычно задаются тем, кто является для тебя авторитетом, и полученный ответ потом несут по жизни уже как собственную истину, делясь с другими. Саша не хотела разрядить обстановку, затрагивая философскую тему, ей нужны были ответы на вопросы, которыми она изводит себя вот уже несколько недель.

— Все от человека зависит, малышка. Как же я могу за всех ответить?

— Ну, вы ведь много в жизни видели… Людей много встречали… — вырастили того, кого вопрос касается непосредственно.

— Ой, спасибо, Сашенька, — Глафира весело рассмеялась. — Еще тоньше намекнуть на возраст ты не могла.

— Нет! — девушка поперхнулась, услышав, как Глаша интерпретировала ее слова. — Нет! Я просто…

— Я поняла, поняла, ты просто хочешь узнать мнение старой клуши, — женщина говорила совершенно не зло, без упрека. — Все зависит от того, сколько человеку лет, мужчина это или женщина, в чем ему нужно меняться.

— В чем разница? — отставив чашку, Саша облокотилась подбородком о кулаки, готовясь внимательно слушать.

— Женщина — меняться может, причем ей это проще. Нам это дано. С мужчинами сложно, они, когда достигают определенного возраста — там уже хоть в лоб, хоть по лбу. А нам суждено меняться, причем постоянно, подстраиваться под отцов, мужей, детей.

— А как же перевоспитать? Говорят же, что мужчину можно перевоспитать.

— Поверь мне, малышка, мужчину не перевоспитать. Это вранье. Бабник навсегда останется бабником, пьяница — пьяницей.

А наплевавший на твои желания раз, наплюет и во второй…

— Если не захочет, конечно, — Глаша подняла взгляд, задорно подмигнув.

— Если не захочет?

— Да, перевоспитание — это все чушь. В мужчине должно быть желание меняться. Цель, ради которой он готов меняться. Если он видит, что все нужное получает от жизни и так, скалу с места не сдвинешь. А вот стоит почувствовать, что он может что-то важное потерять — происходят кардинальные преображения…

— То есть, чтоб человек, ну в смысле мужчина, изменился, ему надо..?

— Ему надо своими глазами увидеть, во что выльется его настойчивое нежелание к этим изменениям стремиться. Ну не будет муж чинно складывать носки в корзину с грязным бельем только потому, что жена постоянно, молча, нервничает, подбирая их изо всех закутов. Грубовато, конечно, но суть-то та же. Он должен, как минимум знать, что тебя что-то не устраивает, а как максимум — не чувствовать уверенности в том, что это простительно. А к чему это ты?

— Да так, просто в журнале одну статью увидела, вот, решила ваше мнение узнать, — Глаша посмотрела подозрительно, но кивнула, решая не вникать в скрытые мотивы.

— А вы… Вы замужем? У вас кольцо… — Саша давно обратила внимание на то, что женщина носит на безымянном пальце кольцо, просто спросить никогда не решалась.

— А, это? — Глафира прикрыла на секунду золотой ободок, будто обороняясь, а потом снова расслабилась. — Была. Триста лет тому назад. Это давняя история, он меняться не захотел. Значит, не так уж сильно любил.

О чем-то спрашивать, просить раскрыть перед ней душу, Саша не решилась. Сама бы не хотела оказаться на месте того, к кому вопрос относится. Глафира продолжила сама.

— Он мне изменял. Не раз, не два, не по глупости или после большой пьянки, а постоянно… Я узнавала всегда, потому, что выбирал он обычно моих подруг… Я ведь долго терпела, каждый раз он приходил, клялся в любви только ко мне, а то, что снова не смог сдержаться — он же пытается исправиться. А я верила, как дура. Долго верила, Саша, пока подруги не кончились. Знаешь, я ведь и ушла с мыслью, что, может, так он поймет, что правда может потерять.

— Понял?

— Конечно нет. Я была недостаточной причиной, чтобы меняться.

— А как же клятвы в любви?

— Это были только слова. Никак не подтвержденные действиями. Не верь словам, малышка. Они готовы сказать что угодно, лишь бы получить желаемое. Любовь надо доказывать, а не декларировать. Или любить, или не мучить ни себя, ни того, кто рядом.

Саша опустила глаза, тяжело вздыхая.

Он не изменится. И ей придется то и дело оказываться лицом к лицу с таким холодным, даже жестоким Ярославом, который заставлял сердце сжиматься. И чем больше она будет открывать перед ним душу, тем больнее будет от его очередных вспышек. Сама того не подозревая, Глафира помогла Саше решиться окончательно.

Завтра. Завтра она сделает то, что от нее ждет отец. Не любить, и не мучить ни себя, ни того, кто рядом. Это правильно, в их случае, другой опции просто не существует. Но это будет завтра…

* * *

Очень сложно колебаться, это мучительно, изматывающе, то и дело делается тошно. Именно потому, достигнутая определенность дарует немыслимое облегчение. Саша больше не позволяла себе думать, правильное ли решение приняла, когда она пожалеет о нем, и что потеряет. Это заставило бы снова вернуться на исходные, снова засомневаться и сделать шаг назад, а это значит, снова вернуться к колебаниям. Нет. Все предельно ясно — она нужна отцу, а значит, должна сделать все так, как они договорились. Что касается Ярослава… Если бы все было не так… Если бы она встретила его в офисе отца, если бы он просто улыбнулся и она растаяла, если бы у них за спиной не было всего того, что не может связывать влюбленных. Если бы, если бы, если бы… Их слишком много.

Завтра, она станет в глазах собственного похитителя предательницей и от этого горько. Завтра, она сама поставит точку в их странных отношениях. Но сегодня, она еще имеет право попрощаться.

Щелкнув выключателем света, Саша вышла из комнаты. Дом давно спал, или делал вид, что спит. На пути к кабинету Самарского ей не встретилась ни одна живая душа. Остановившись перед дверью, девушка перевела дыхание. Он не должен ничего понять.

Легкий стук в дверь. Не услышав ни разрешения, ни запрета, Саша вошла.

— Почему не спишь? — Ярослав оторвался от экрана ровно на секунду, бросил взгляд на девушку, а потом снова углубился в чтение.

— Я помешала? — в последний раз она была в кабинете в тот день, когда прошлый ноутбук погиб смертью храбрых. Это была территория, принадлежащая исключительно ему, и интуиция подсказывала Саше, что посторонним тут не рады.

— Нет, ты что-то хотела? — откинувшись на спинку кресла, Яр заложил руки за голову, возводя глаза к потолку. А ведь еще пару секунд назад он и понятия не имел, насколько устал.

— Уже поздно, я подумала, что всем надо отдыхать, даже тебе, — Саша подошла к столу, взяла в руки стоящий на краю шар из какого-то интересного темного камня, такой холодный, приятный на ощупь. Девушка еле сдержалась, чтоб не приложить его к пылающему лбу. В последнее время, нервничала она много, но чтоб так…

Яр провел ее взглядом, пока девушка не скрылась из виду за спинкой кресла.

— У меня еще есть кое-какая работа, ложись спать, не знаю, когда закончу, — минута отдыха позади, Ярослав резким движением отнял руки от головы, склоняясь обратно к ноутбуку. Как бы он не хотел, закончить начатое надо.

Он почему-то думал, что Саша последует совету, приступ заботы стал приятной неожиданностью, но даже об этом размышлять сейчас сил и времени уже не было. Как же Самарский удивился, почувствовав сначала легкое прикосновение горячих ладоней к собственным плечам, а потом чуть неуверенный, но чертовски приятный натиск слабых пальцев.

— Что ты..? — он попытался снова оглянуться, но девушка надавила чуть сильнее, предупреждая попытки вырваться.

— Хочешь работать или мучиться с ноющей спиной? — Саша никогда не практиковала в массаже, вообще тренировала на ком-то свои дилетантские навыки в последний раз еще в глубоком детстве, но, кажется, у нее получалось не так уж и плохо.

Окаменелые мышцы шеи и плеч потихоньку оттаивали. Самарский сидел не двигаясь, сосредоточенный явно не на изображении на экране.

— Саша, — получился полувыдох, полуукор.

— Просто сиди тихо, — она прошлась по всей ширине плеч, надавила большими пальцами на выступающие шейные позвонки, поднялась еще чуть выше, к линии роста волос, запустила в темную шевелюру пальцы, в массаже головы она сильна приблизительно так же, как и в «шейном», но знала одно — это удивительно приятно.

Видимо, Самарский ее мнения не разделял, во всяком случае, дальнейшими своими действиями лишил ее возможности продолжить эксперимент.

Когда ее вдруг обхватили за талию, заставили в прямом смысле слова облететь кресло и приземлиться уже на коленях у подопытного, Саша не сдержалась от вскрика.

— Что ты задумала? — Ярослав смотрела на нее без злости, просто заинтересовано, а руки, прижимающие тело не оставляли сомнений — ее наивный план отвлечения от работы сработал.

— Вам никогда не делали массаж, Ярослав Анатольевич? Говорят, это всего лишь помогает чуть расслабиться. Поверьте, ничего более.

— Думаешь? Так почему тогда я хочу сейчас использовать этот стол не совсем по прямому назначению, вместо того, чтоб продолжить работу… расслабленным?

Ох… Саша прекрасно помнила, как именно можно использовать стол, и к своему стыду, даже вряд ли была бы против, но сегодня, хотела сделать по-своему.

— Вы разоритесь на ноутбуках, — выдержав напряженный взгляд голубых глаз, Саша еще раз попыталась встать — ей не дали, прижав еще тесней.

— Нет уж, ты сама пришла, — просьба остаться, подкрепленная стискивающими колени руками, прозвучала предельно однозначно.

Ухмыльнувшись растерянной Саше, Яр склонился к ноутбуку, заставляя девушку облокотиться о достаточно острый угол стола, клацнул пару раз мышкой. Стоящий тут же принтер загудел.

— Я не имею ничего против бесплатной юридической консультации, малышка, — прежде, чем наклониться за распечатками, Ярослав легко коснулся полуоткрытых губ. Саша была удивлена, в ее планы это точно не входило. — Вот, — Самарский вручил ей стопку листов.

— Что это? — Саша взяла из чужих рук документы.

— А как ты думаешь? — ну что ж, кажется, с работой на сегодня покончено, Ярослав такой перспективе совершенно не огорчился, ведь вечер только начинается…

— Договор, — Саша перевела взгляд на улыбающегося Самарского.

— Умница, — не спеша с объяснениями, Яр снова поцеловал, склонившись к губам напротив. — Какой?

— Не знаю, надо читать, подозревая, связанный со строительством, — не будучи уверенной в правильности предположения, Саша еще раз посмотрела на заглавие документа.

— Да. Можешь читать, — Яр напоследок еще раз прошелся поцелуями по щеке к губам, а потом чуть отстранился, заглядывая в растерянное лицо.

— Зачем? — будь она не месте Ярослава, посчитала бы себя невозможно тупой, но вопрос крутился в голове слишком настойчиво, чтоб его проигнорировать.

— Мне интересно твое мнения, как будущего специалиста, — Саша на секунду застыла, поймав серьезный взгляд мужчины. И снова с ним что-то происходит в ее жизни впервые. Впервые человек, куда умнее ее, с во сто крат большим опытом и намного лучше понимающий ситуацию обращается к ней за мнением… Папа не делал так никогда.

Борясь с неожиданно проснувшимися эмоциями, благодарностью, смешанной со страхом не оправдать надежды, Саша опустила взгляд на листы.

Черт, то, чем она сейчас занимается, меньше всего похоже на соблазнение. Это не слишком романтично — читать договором о застройках посреди ночи, пусть последнее и главная страсть мужчины. Но с другой стороны, Саше нестерпимо захотелось оправдать его доверие.

— Мне кажется, все ясно, но этот пункт может не иметь смысла, — прежде, чем резюмировать, девушка провела несколько напряженным минут, пробегаясь взглядом по документу. Почему-то она была уверенна, что и юристы у Самарского тоже лучшие. А искать огрехи отличных юристов — дело не из легких.

— Какой? — по лицу Самарского сложно было судить, тот ли это ответ, который он хотел услышать. Он продолжал серьезно смотреть на девушку, как делал все время, пока она изучала договор, отвлекая таким своим взглядом от задания.

— Вот, — Саша повернула листы к мужчине, указывая на один из пунктов. — Вопросы, связанные с недвижимостью будут рассматриваться по месту расположения недвижимости. Во всяком случае, так у нас. Как во Франции — я не знаю, может, ошибаюсь, — когда он смотрит так пристально, сложно доказывать свою правоту. Саша так пока до конца и не поняла, что скрывается за этой просьбой — просто насмешка или ему и правда… Правда интересно ее мнение?

— Проверь, — он не опустил взгляд в документ, в запредельно серьезных еще пару секунд тому глазах блестело лукавство, а уголки губ подергивались в подобии полуулыбки.

— Как? — Саша опешила. — Я не могу сказать так сразу, кроме того, если твои юристы решили, что это возможно…

— То они могут ошибаться, — ее перебили, разрушая оборонительную позицию на корню.

— Мне нужен ноутбук, — Саша поняла, что он хочет услышать ответ от нее. Хочет настолько, что любые попытки увернуться от этого будут пресекаться. Но узнать, правильно ли она предположила, посчитав на пальцах, не получилось бы.

И вот после этих ее слов, Самарский снова улыбнулся, на этот раз уже куда более открытой улыбкой.

— За поцелуй, — на неимоверно довольное лицо Самарского, Саша посмотрела скептически.

— Это ведь не мне надо… — за проведенные с ним недели, по его правилам, Саша научилась играть отлично.

— Но тебе же самой интересно! — рука Яра прошлась от колена до бедра, поднялась выше, обвивая талию.

Он прав, интересно. Даже ошибиться было бы интересно. По одной простой причине — сейчас Саша почему-то была уверенна — окажись она не права, комментария о том, насколько она бестолкова, не последует. Принимая правила игры, Саша ухватилась за поручни кресла, а потом начала медленно приближаться к лицу напротив. Удивительно, раньше, такой его шантаж и довольное выражение лица заставило бы нервничать, желать побыстрее убежать из-под зоны его влияния, а теперь, она чувствовала, как азарт разыгрывается и в ней. Не разрывая зрительный контакт, девушка улыбнулась в ответ, все ближе и ближе склоняясь к губам, остановившись в миллиметре, она невольно беззвучно рассмеялась, щекоча дыханием.

Яр сделал выпад, собираясь накрыть ее губы своими, но Саша успела вовремя отстраниться.

— Ты жульничаешь!

— К черту договора, — Самарский вырвал из ее рук листы, притягивая девушку к себе вплотную. Но и на этот раз Саша не дала закрыть себе рот поцелуем.

— Мне интересно, — она уперлась ладонями в грудь, отстраняя уже совсем не так мирно настроенного мужчину.

— Саша, — Ярослав еще раз попытался поцеловать, так же безрезультатно, а потом, сцепив зубы, сдался, — зачем я вообще это затеял, надо было плюнуть на глупости, в конце концов, стол — не худший вариант…

— Самарский! — Саша возмутилась достаточно четкому бубнежу выдаваемому Самарским сквозь стиснутые зубы.

— Прошу, — блеснув глазами, Яр кивнул куда-то ей за спину, позволяя воспользоваться своим ноутбуком. Отдельное кресло предоставлять ей не спешили, пришлось бросить напоследок еще один взгляд на насупленного Самарского, а потом развернуться, провести по клавиатуре, глубоко вдохнуть, открыть поисковик.

Помогать, мужчина совершенно не спешил, а вот мешал знатно. На пятой минуте поиска, Яру явно надоело лицезреть неестественно ровную спину перед глазами, и он взялся «помогать», во всяком случае, по его мнению, он именно помогал.

— Пожалуйста, — Саша в десятый раз сняла с себя руки мужчины, очень отвлекающие от работы, увернулась от очередного поцелуя в шею. — Если ты хочешь…

— Хочу.

— Самарский! — чего хочет он, Саша уже поняла, и по правде, пришла-то она сюда тоже никак не обсуждать договора, но ведь он сам предложил!

— Что? — когда Яр хотел, его командирский, часто пугающий голос мог звучать и нежно, ласково, и он прекрасно это знал, и как такие перемены влияют на Сашу, тоже прекрасно знал, не брезгуя этим пользоваться.

— Ты сам попросил…

— Потому, что идиот… — как ни странно, просьбе он внял. Саша перестала чувствовать спиной исходящий от него жар, мужчина откинулся на спинку кресла, снова просто сверля взглядом спину. Так тоже было не слишком уютно, но хотя бы мысли можно попытаться собрать в кучку.

Проведя в поисках несколько долгих десятков минут, однозначного ответа Саша найти так и не смогла. Жалко.

— Я не знаю, — и как бы девушка не пыталась себя убедить, что реальной пользы она все равно не смогла бы принести, обидно стало.

— Я скажу, пусть ищут, — в тоне Ярослава разочарования не было. Ни за потраченное впустую время, его время, ни за ее жалкую попытку сделать вид специалиста. Ему правда было не важно, найдет она ошибку или нет, важно лишь чтоб она в очередной раз забыла о своем заточении, которое по прежнему оставалось таковым для нее. Мужчине показалось, что это ему удалось.

Обернувшись, Саша лишь на секунду уловила остекленевший, направленный куда-то вдаль взгляд. Уставший, чем-то обеспокоенный, серьезный, а потом Яр моргнул, возвращаясь в реальность.

— Ты что-то будешь? — отложив ручку, которую все это время крутил в руках, Самарский встал, вместе с Сашей, задержался на мгновение на девичьей талии, прошел к бару.

— Нет, — на секунду девушке стало даже как-то стыдно. Он ведь и вправду работает, занимается делами куда более важными, чем ее маленькая прихоть. А она не только потратила его время до этого момента впустую, она собирается помешать работать и дальше.

Но мысль эта возникла лишь на секунду, а потом Саша вспомнила об одной мелочи — это ее последний вечер, а на договора у него будет еще сотня дней и ночей.

— Точно? Я помню, что ты любишь виски… — Яр наполнил два стакана, невольно вспоминая то, как она когда-то пыталась забрать бутылку из рук, наконец-то забыв свой страх. — Или на этот раз что-то покрепче?

Все так же улыбаясь, Самарский развернулся. Не выпустил он стаканы из рук только потому, что застыл на месте в оцепенении.

Чтобы сбросить с себя платье, Саше понадобилось каких-то пару секунд. Простите неизвестные контрагенты, сегодняшний вечер принадлежит не вам.

— Покрепче, — ждать, пока он отомрет, Саша не стала, подошла к каменному истукану, еще недавно считавшемуся очень даже живым человеком, с усилием надавила на одну ладонь, доставая стакан, а потом, то же сделала со второй. Развернулась, чтобы поставить их на журнальный столик, и именно в этот самый момент, время, отведенное высшими силами Ярославу на «отмирание» закончилось.

Ее фактически впечатало в стену возле двери, хоть и достаточно нежно, учитывая, с каким напором Самарский таки впился в губы. Перехватив тонкие запястья, Яр завел их девушке за голову, прижимая еще плотнее к стене.

Так уже когда-то было, на том же месте, только чертовски давно. Тогда им помешал Дима, сейчас, мешать было некому.

— Подожди, — Саша отвернулась, переводя дыхание. Вдох-выдох. Было не страшно сейчас начать задыхаться, просто с ним она забывала, что организму нужен не только он, но и кислород, — не тут…

— Где? — тяжело дышащий, чувствующий дикий голод, или скорее жажду по той, что сейчас так близко, Яр прислонился лбом к стене, пытаясь сдержаться хотя бы на пару секунду.

Взяв Самарского за руку, Саша попыталась подойти к двери.

— В таком виде ты отсюда не выйдешь, — он сам расставил по всему дому камеры, и прекрасно помнил, как хорошо на них видны снующие туда-сюда люди. Если кто-то увидит ее в одном белье, ему придется этого несчастного убить.

Ничего не сказав, Саша снова подошла, посмотрела в глаза, а потом взялась за пуговицы мужского пиджака, расстегнула, провела по воротнику, проникла под ткань подкладки.

— Так лучше? — набросив явно большой элемент гардероба на плечи, Саша вопросительно подняла бровь.

— Да, — Яр процедил ответ сквозь зубы, борясь одновременно и с родившейся внутри ревностью и с желанием отказаться от навязанной девушкой смены декораций. Кивнув, Саша снова перехватила его за руку, потянула к двери.

Зря он волновался, свет в коридоре Саша заблаговременно потушила. Сама не горела желанием щеголять перед камерами полуобнаженной, миновав разделяющее кабинет и спальню расстояние, девушка толкнула тяжелую дверь, открывая взгляду Яра то, что готовила весь вечер.

Она так боялась, что до их прихода, свечи погаснут, что какая-то упадет, или пустит искру в ковер, штору, свисающее с кровати покрывало. Этого не произошло, зато открывшееся взгляду зрелище было очень завораживающе. На полу вокруг кровати, на всех поверхностях горели свечи. Глафира перерыла весь дом, в поисках всевозможных таблеток, свечек для торта, да и простых белых восковых, припрятанных на случай отсутствия света.

У Саши перехватило дыхание, при взгляде на преобразившуюся комнату, когда она выключала свет, уходя, ей казалось, что это выглядит намного проще. А вот Ярослава, кажется, свечи заинтересовали куда меньше.

За их спинами закрылась дверь, и не теряя времени, Самарский снова прижал ее к твердой поверхности, на этот раз двери. Пиджак отброшен в неизвестном направлении, а руки совсем уж по-хозяйски проходят досконально изученные маршруты по телу.

— Подожди.

— Что опять?

— Дай мне минуту, — чудом выскользнув из плена, Саша открыла верхний ящик комода.

— Что ты придумала? — если она собирается провести всю ночь в погонях и ускальзываниях, ей это вряд ли удастся, еще пара минут, и слушать ее протесты он будет не в состоянии.

— Сядь, — спрятав руки за спину, Саша кивнула на кровать. Все жесты казались в полумраке смазанными, Яр скорей догадывался о ее выражении лица по интонации. Она нервничала. Тем не менее, приказу мужчина подчинился.

Пока не передумала, Саша подошла, достала спрятанную за спиной повязку. Удивительно, но Яр ограничился только пристальным взглядом. Пристальным долгим взглядом, на который Саша ответила настолько уверенным, насколько это было в ее силах. Это тоже доверие. Доверие, позволить закрыть себе глаза. Это проявление доверия с его стороны, а для Саши… Девушка просто не хотела, чтоб мужчина видел, с каким отчаяньем она может на него смотреть. Принимая уже ее правила, Яр закрыл глаза, поверх которых тут же легла темная повязка.

Справиться с пуговками на рубашке девушка смогла за считанные секунды, а реагирую на легкий толчок в грудь, вновь напряженный Ярослав послушно опустился на кровать.

— Я слышала, — Саша склонилась вплотную к лицу похитителя, любовника, кажется, любимого, вдыхая сводящий с ума запах, его запах, — что когда человек не может получить информацию о мире глазами, обостряются другие ощущения, правда? — совершенно целомудренный поцелуй в губы, а мужчина дернулся, как от электрошока, не ожидал.

— А еще говорят, что тогда чувственность кожи повышается. Как думаешь? — устроившись на коленях мужчины так, чтобы быть в состоянии удержать равновесие, Саша провела пальцем по напряженному торсу, чувствуя, как мышцы сокращаются от ее прикосновений. — И слух обостряется, да? — шепот над самым ухом, и Яр почувствовал легкий укус за мочку. Сумасшедшая. Она ведь не может не понимать, до какого состояния доводит сейчас. — И воображение лучше работает? Ты ведь меня не видишь, а что представляешь? — только так, только будучи совершенно уверенной, что он лишился возможности наблюдать за ней, Саша позволила разглядывать его так жадно, как никогда. Откладывая в памяти каждую складочку в уголках губ, каждый шмарик, блик кожи, родинку, не различимую в темноте, но оставшуюся в памяти, жаль, только глаз не видно. Уже завтра — это все, что ей останется. Завтра… — Я хочу тебя, Самарский. Здесь и сейчас. Тебя. Всего.

Ну вот, последняя капля терпения испарилась, повязка сорвана, секунду тому возвышавшаяся над ним девушка уже прижата к простыням, а треск ткани дает понять, что здесь и сейчас ее желание для него закон.

Бешенный танец, сумасшедший ритм, нечеловеческое удовольствие и потаенный шепот в ответ на прерывистое дыхание длились вечно.

— Ты меня приворожила, — Ярослав понятия не имел, как по-другому объяснить то, что чувствовал, даже сейчас, даже в этот миг, казалось, полного счастья, он чувствовал, что ему ее мало. — Ты меня украла, — у самого себя, у мира вокруг, у пространства и времени. — Ты меня когда-то и убьешь. Только ты сможешь…

Нет, она не сможет. Теперь Саша знала точно. От прошлой ненависти не осталось и следа. Он ее украл, его глаза приворожили, и этим же он ее убивает.

— Яр… — самые сладкие звуки, которые когда-то срывались с ее губ. Так хотелось засомневаться, передумать, плюнуть на свои предрассудки и забыть о данном себе же обещании. Ведь он сейчас с ней, такой близкий, такой нежный, такой родной.

Но свечи гаснут, занимается рассвет, а новый день грозит накрыть новой лавиной его изменчивости.

Глава 28

Как должно выглядеть утро, в которое решается судьба тендера, когда работа огромных компаний наконец-то получает оценку, когда каждый отдельный работник нервничает, не с состоянии даже толком позавтракать, ведь сегодня будет решено — была ли его работа замечена или часы своего драгоценного времени он самовольно выбросил в никуда?

Обычно, в такой день в офисах кипит робота, закуплено шампанское, чтобы открыть его или увезти подальше, от глаз начальства. Женщины одевают лучшие свои офисные наряды, предвкушая вечернее празднество, мужчины чистят ботинки до идеального блеска… Обычно… В этот раз было не так.

* * *

Константин сделал глоток крепкого кофе, перелистывая очередную страницу газеты. Сегодня, особенный день, впервые за долгое время, он позволил себе потратить больше обычного времени на такую мелочь как утренний кофе и свежая газета. И если раньше, он пытался ее читать, то последние несколько минут смотрел сквозь, расплываясь в счастливой улыбке.

Уже завтра, на первой странице будет напечатана его фотография, а заголовок будет кричать большими черными буквами заголовок о том, что Титов Константин Львович стал единоличным застройщиком нового перспективного проекта города. Удивительно, но он ни на минуту в этом не сомневался, даже мысли не допускал, что может быть иначе.

Он явственно представлял, как ему звонит доверенный человек, как он только представляется, а Константин уже прекрасно понимает, что значит этот звонок… Как в кабинет по очереди влетают все, кому не лень, чтобы услышать радостную новость из его уст, а потом поздравлять его сотни и тысячи раз.

Да, именно так все и будет. Свернув газету, Титов осушил остаток кофе, встал.

Опять спустился на первый этаж, опять открыл почтовый ящик, из которого выпала пачка корреспонденции, новые бодигарды ждали мужчину у подъезда, а стоило ему оказаться на открытой местности, обступили со всех сторон. Еще чуть-чуть, и он займется и этой проблемой. Оказавшись в машине, Константин занялся поисками привычной уже анонимки. Удивительно, она тоже стала частью его утреннего ритуала. Проснуться, душ, одеться, завтрак, почтовый ящик, анонимка, офис.

Конверт был. Не такой внушительный, как первый, видимо, фотографий у шутника осталось не так уж много. Обведя взглядом смотрящих по сторонам охранников, Титов открыл его.

'Ты помнишь, какой сегодня день? Настя'

Почерк не ее, придурки. Не испытывая даже подобия жалости, Константин смял записку, отправляя ее в карман пиджака. Да, так и будет — сегодня, он закончит с тендером, а уже завтра займется тем, чтобы ему на блюдечке принесли этого неудавшегося шантажиста.

* * *

— Саша, — Яр потерся носом о нежную кожу девичьей шеи, втягивая пьянящий аромат его женщины.

— Что? — она проснулась еще не окончательно, даже глаза сил открыть не было.

— Знаешь, что сегодня за день? — Самарский тоже не способствовал пробуждению, убаюкивая своим ровным дыханием и легкими, мерными поглаживаниями, которые Саша чувствовала то тут, то там, каждый раз еле сдерживаясь от того, чтоб заурчать, как делают кошки.

— Понедельник.

— А еще?

— Не знаю, — придвинувшись ближе, Саша обхватила Самарского поперек туловища, сдавила чуть сильней, чем хотела. Сон постепенно отступал, и понимания того, какой сегодня день для нее совершенно не радовало.

— Сегодня я встречаюсь с заказчиками. Тут.

Девушка вскинула на него вполне осознанный взгляд. Жаль. Если бы он уехал, все стало намного проще.

— И что это значит для меня?

— Что тебе лучше не щеголять по дому в одном белье, иначе, придется отказаться от проекта, — шутит, дурак. А ведь у нее уже чуть не остановилось сердце, почему-то Саша подумала, что он запретит ей сегодня показываться на глаза, а переносить побег на завтра не хватит моральных сил. Сегодня, или уже никогда.

— Очень смешно, — обидевшись для виду, Саша встала с кровати. Далеко уйти ей не дали, Яр поймал за руку, дернул обратно, поцеловал.

— Просто я буду занят до обеда. А потом, можем куда-то поехать.

— А как же работа? — от удивления, Саша даже сопротивляться покрывающим лицо и шею поцелуям перестала.

— Я думаю, нам будет, что сегодня праздновать, — тендер давно уже значил для него в сто крат меньше, чем он думал изначально. Нет, праздновать он собирался, просто очередной день с ней. — Ну, так что?

Яр вскинул взгляд на застывшую девушку. А у Саши в горле стал ком, не позволяющий ответить хоть что-то…

— Мне надо в душ, — высвободившись из объятий, она метнулась в уборную, закрыла за собой дверь. — Дура. Саша, какая же ты дура! — слезы покатились по щекам сами собой.

Удивленный, такой ее реакции, Самарский проводил взглядом беглянку, а потом почему-то решил не брать дурного в голову… Он ведь с самого начала знал, что ее понять будет сложно. Но это не мешает постоянно стремиться к этому, даже осознавая провальность плана. Сев на кровати, Яр бросил взгляд на тумбочку, оттуда не него смотрели две пары глаз с давнишней цветной фотографии.

Взяв в руки портрет родителей, Самарский улыбнулся уже грустно.

— Ну и что мне с ней делать? — вряд ли изображение умеет говорить, но Ярослав знал один секрет — конкретно это всегда отвечает на его вопросы нежным голосом мамы или, так похожим на его собственный, баритоном отца. — Что говорите? Любить?

* * *

Аристарх открыл глаза за несколько секунд до того, как над ухом прозвенел будильник. Сегодня великий день. Такой долгожданный, выстраданный и тщательно спланированный. Даже не верится, что он смог подойти так близко к своей цели, занимающей все мысли на протяжении долгих-долгих дней и ночей.

Улыбаясь своим мыслям, мужчина отправился в ванную, водные процедуры сегодня доставляли особое удовольствие, впрочем, как и завтрак, да и что угодно. Сегодня — все казалось особенным.

Из шкафа Шутов достал лучший костюм, манжеты рукавов сколол самыми своими дорогими запонками, несколько раз скептически оглядел себя в зеркале, прежде, чем выйти из гардеробной. В этот день, все должно быть идеально, триумфатору положено соответственно выглядеть.

Оставшись довольным, Аристарх улыбнулся своему отражению в зеркале, вышел обратно в спальню. Бросив взгляд на часы, он отметил, что даже время сегодня играет ему на руку, казалось, такие тщательные сборы заняли времени меньше, чем обычно.

Подойдя к столику у кровати, он опустился на покрывало, взял в руки рамку с фотографией.

— Я помню, что обещал… Сегодня, милая. Сегодня, — проведя пальцем по глянцевой поверхности фотографии, мужчина встал.

Он был уверен на все сто — никто в мире не ждал этого дня так долго, как он.

* * *

Саше удалось взять себя в руки достаточно быстро. Когда она вышла из ванной, голос больше не дрожал, получалось и улыбаться, и отвечать. Главное — не думать, что будет после ее побега.

Минуты тянулись невозможно долго. Ни с Артемом, ни с Глафирой она решила сегодня не пересекаться, еще не хватало чувствовать свою вину перед ними. Лучше сделать все быстро, не давая времени на размышления.

В одиннадцать, она была уже совершенно готова, натянув самую удобную из имеющейся обувь, любимые джинсы и кофту, дающую возможность вольно двигаться, Саша окинула взглядом комнату, которую собиралась оставить навсегда.

Сколько всего она узнала, сделала, сказала в этом доме. О скольких своих поступках будет жалеть до старости, а какое количество воспоминаний станет лелеять. Если бы все было не так… Да даже, если можно было бы сделать вид, что все было не так…

Единственное, что не давало ей сейчас отказаться от затеи — отец. Она так ясно видела, как в его глазах зажжется непонимание, потом гнев, а потом презрение, если он узнает, о том, как тяжело далось решение бежать. Титовы не могут себя так вести. К черту все ее девичьи глупости. Из плена нужно бежать, даже, если это самый сладкий плен.

Вдох-выдох, Саша взялась за цепочку на шее. Она не хотела брать с собой ничего, способного ото дня в день напоминать об этом месте и об этом человеке, а значит, от подарка тоже надо было избавиться. Вот только замок, как назло отказывался работать. Даже пожертвовав несколькими ногтями, раскрыть его не удалось.

— Черт, — бросив взгляд на часы, Саша застыла. Одиннадцать пятнадцать. Времени осталось совсем мало. Последняя безрезультативная попытка, и она вышла из комнаты, оставив скрипичный ключ греть кожу.

Яр сказал, что до обеда он будет занят с заказчиками, а значит, они скорей всего где-то в кабинете, боязно оглянувшись, Саша понеслась вниз по лестнице.

В холле — никого, со стороны столовой разносятся звуки, наверное, Глафира снова готовит что-то невообразимо вкусное. Девушка пронеслась через все пространство холла, но вот перед входом невольно затормозила, отступила, а потом снова подошла, даже взялась за ручку, а потом опять отступила. И так несколько раз.

— Все нормально? — Ярослав поймал ее за руку, когда она прохаживала вдоль двери третий круг. Он увидел Сашу из столовой, в которой в данный момент заказчик замолаживал смеющуюся во весь голос Глафиру. Извинившись, вышел.

— Что? — девушка вскинула непонимающий взгляд на Самарского.

— Я спрашиваю, все нормально?

— Да, — Саша на секунду замерла, а потом пролепетала более уверенно — да, конечно.

— Руки холодные, — Яр взял ее руки в свои, собираясь согреть. — Ты не заболела, малышка?

— Нет, — сердце выскакивало из груди. Она не хотела встречаться с ним сейчас.

— Ты во двор?

— Да. Хочу… Погулять.

— Еще недолго. Полчаса и я освобожусь, — взгляд Самарского был пристальный, Саша всеми силами заставляла себя смотреть в ответ спокойно, не прятать глаза.

— Хорошо.

— Точно все хорошо? — холодные пальцы в его руках било мелкой дрожью.

— Да.

— Иди, — он отпустил ее, заставляя внутренний голос, кричащий, что совершает ошибку, заткнуться. Развернулся, шагнул обратно, в сторону столовой.

— Слава, — услышав оклик, резко развернулся.

Подлетев к мужчине, Саша дернула его на себя, принуждая склониться и почувствовать настойчивый поцелуй. Она не собиралась прощаться с Глафирой или Артемом. Думала, что попрощалась с Ярославом вчера, но сдержаться почему-то не смогла. Еще всего лишь один поцелуй, который она будет помнить, и за который он будет ее ненавидеть.

— Иди, — приложив все свои силы, Саша заставила себя оторваться от Самарского, отступила к двери.

— Я закончу через полчаса.

— Хорошо, — улыбнувшись совсем не так уверенно, как хотела, она отвернулась к двери.

* * *

— Это правильно… Это правильно… Так правильно… — Саша повторяла слова, надеясь, что это придаст уверенности. — К чертям эту гребаную правильность!

Нет. От чего она бежит? Пусть вначале все и правда было совсем не так, как положено, пусть вместо того, чтоб предложить переждать дождь под его зонтом, ее сказочный принц предстал в образе жестокого монстра, но ведь это не помешало в него влюбиться! Нет больше правильного или нет. Когда разум не согласен с сердцем, все будет неправильно.

Бросив взгляд на оставшиеся достаточно еще далеко ворота, Саша резко развернулась. Она вернется, будто ни в чем не бывало, дождется, пока Ярослав освободится, и он даже не догадается, что она собиралась бежать. А потом… Будь что будет. Пусть он решает, что ждет их дальше.

Уже выйдя на аллею, которая вела прямиком к дому, Саша увидела идущего навстречу Артема с еще одним охранником. Как раз время смены охраны. Говорили они достаточно громко.

— Думаешь, совпадение? — один из многочисленных охранников, Саша даже не вспомнила бы его имени сейчас, посмотрел на Артема вопросительно.

— Да нет. Не верю я в совпадения.

— А что тогда?

— У него много врагов, думаешь некому попытаться расквитаться?

— Просто это странно… Второй раз в него стреляли, а первый-то была машина. Когда взрывали машину, скорей хотели припугнуть.

Саша невольно задержала дыхание. Мужчины шли в ее сторону неспешно, явно не замечая скрытый пышными еще кустами силуэт.

— Черт его знает, может припугнуть, а может, ему просто дважды повезло. Пуля, насколько знаю, просвистела в каких-то сантиметрах, он там наклонился, или что-то такое. А машина… Ее взорвали прямо на стоянке перед домом. Я б на его месте давно уже задумался о своей безопасности, а Титов все продолжает талдычить об этом тендере дурацком.

— Что талдычит?

— Что не сдаст, ни за какие деньги. Что скорей сдохнет, чем отдаст его Самарскому или кому бы то ни было.

— Вот сегодня и узнаем…

Машина? Какая машина? Мысли путались, будто издеваясь, заставляли ускользать от сознания самое главное…

В папу стреляли, а до этого…

— О боже, — резко развернувшись, Саша помчала обратно к воротам.

Все не так, как говорил Самарский. Он снова соврал. Папе не 'ничего не угрожает', это не случайность, и в ее помощи он может нуждаться. А она, сидит тут, как последняя эгоистка, решаясь, стоит ли провести в плену у его худшего врага еще несколько приятных деньков. А ведь она даже не может быть уверенна, что на отца покушался не он! Если Самарский готов был выкрасть ради этого тендера ее, то что помешает пойти на большее?

У ворот не было никого, Артем с охранником свернули в другую сторону, так ее и не заметив. Что он там говорил о камерах? Ее засекут уже через две минуты? Времени вполне достаточно. Она досконально изучила, куда удобней будет поставить ногу и схватиться рукой, чтобы не остаться на заборе, а бурлящий в крови адреналин позволил сделать это еще проще, чем Саша рассчитывала.

Обещанная машина стояла в ста метрах. К ней, Саша неслась со всех ног, дверь открылась ей навстречу, чьи-то руки дернули в салон, стоило ей оказаться в зоне досягаемости, и автомобиль рванул с места.

— Алекс, зай, ты жива… — Гена сгреб тяжело дышащую Саша в объятия, покрывая лицо поцелуями, — что он с тобой сделал? Зай, ты в порядке? — девушка совершенно не слышала его вопросы, не реагировала ни на касания, ни на слова, а лишь смотрела перед собой, не веря до конца, что только что сделала.

Сбежала… Она наконец-то сбежала.

— Быстрей, — Гена прижал безвольную, трясущуюся девушку к груди, командуя поддать газу.

Когда он увидел появившуюся из ниоткуда Сашу, не поверил своим глазам. Слишком он долго ждал, слишком много раз представлял, чтоб осознать — ему не мерещится.

Теперь же, им предстояло самое сложное — оказаться в самолете раньше, чем Самарский поймет, что его облапошили.

— Алло, Константин Львович, да. Саша у нас. Мы едем в аэропорт.

* * *

Дальше, все было как в тумане. Они долго ехали, не останавливаясь. Мужчины напряженно молчали, а она пыталась заставить себя собраться с мыслями, поверить, что происходящее ей не снится.

Напрямую в Киев лететь было глупо, именно поэтому, у входа в аэропорт, Гена вложил ей в руку паспорт и билет на рейс до Берлина.

— Он не сможет найти нас в такой толпе, а там, через полчаса рейс до Киева. Ты в безопасности, Алекс, в безопасности.

Видимо, он считал, что она нуждается в его поддержке, объятьях, каких-то словах, кажущихся ласковыми, а девушка чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

Яр уже, наверное, знает, что она сбежала. Наверняка уже перерыл вверх дном весь поселок, а потом понял, что сама она пропасть не могла. Он сейчас скорей всего хочет скрутить ей голову, впрочем, не он один. Ей самой хотелось биться головой о стену.

Когда-то, Саша думала, что будет счастлива, лететь домой, но стоило самолету начать движение, по щекам побежали соленые дорожки.

— Ты чего? Зай? — Гена провел по щеке, вытирая доказательства ее слабости. — Все хорошо, все позади, ты скоро будешь дома…

— Да, я знаю…

— Ты скоро увидишь папу, Алису, снова пойдешь на пары, хочешь, уедем куда-то на несколько недель? Ты в безопасности, зая.

— Нет, — отвернувшись к иллюминатору, Саша попыталась успокоиться. Она больше никогда не будет чувствовать себя в безопасности, где бы то ни было.

— Тебе нужно забыть этот кошмар, поверь, ты все забудешь, а потом будет легче.

Лучше б он замолчал, его слова резали как ножом. Она бы мечтала все забыть, чтобы не чувствовать себя сейчас предательницей. Но не получалось, совершенно не получалось.

'Ты нужна мне. Ты не хочешь видеть очевидного — я влюбился в тебя. Как мальчишка, Саша.'

Вдох-выдох. Почему именно сейчас память так отчетливо ставит перед закрытыми глазами его лицо?

'Ты меня приворожила. Ты меня украла…'

Вдох-выдох. Почему на душе так пусто тогда, когда она должна радоваться своему возвращению?

' Признай, что тебя тянет ко мне, и ты изо всех сил пытаешься это отрицать, а на расстоянии отрицать проще. К чему ты так стремишься домой? Тебя ждет там вечно занятый отец, или, может, ты жаждешь вернуться в университет, в который тебя запихнули насильно? Или к друзьям, которые даже не попытались помешать краже? Ты хочешь убежать от меня, а не вернуться домой…. Почему ты думаешь, что оказавшись там, убежишь от меня?'

Вдох-выдох. Идиотка, он сделал все, чтоб она не смогла убежать от него даже там, даже тогда, когда он будет смотреть на нее с презрением, если станет смотреть вообще, она будет снова и снова таять, вспоминать свое заточение. Мазохистка.

Глава 29

— Это мой день, я точно знаю! Это мой день! — Титов перебрасывал из руки в руку удачно подвернувшийся мячик, уже чувствуя вкус триумфа. — Звонил Гена, они приземлились. Когда мне позвонят, чтобы сообщить о том, что тендер наш, Саша будет тут. Это мой день!

— Уже тут? О боже, наконец-то! — с души Эдуарда упал камень. Не было дня, чтоб он не думал о том, как там Саше. А теперь, сложно поверить, но черная полоса, кажется, сменяется белой.

— Да, я сказал, чтоб они ехали прямо сюда. Хочу отпраздновать победу с дочерью. В конце концов, это все когда-то достанется ей!

— Подожди, Костя, пока праздновать еще нечего, — Эдуард постучал прошагивающему туда-сюда другу по спине. — Ну, в смысле, есть, конечно, но заказ еще не наш.

— Это дело каких-то минут, я уверен. Я чувствую, мы получим его! — когда глаза Константина светятся такой маниакальной уверенностью, сложно ему что-то противопоставить, все равно не услышит. — В этот день, у меня всегда все получается.

— Костя, — Эдуард на секунду застыл, храня все такую же улыбку на лице. Он помнил, что сегодня за день. — Этот день…

— Удачный. Очень удачный день, — день, когда все его планы удаются, сегодня, это должно было в очередной раз подтвердиться.

Лежащий на столе мобильник зажужжал, сбросив несколько десятков лет и всю свою напускную солидность, Титов метнулся к телефону. Он хотел увидеть другой номер, но что уж сделать, придется еще подождать.

— Алло.

— Мы уже подъезжаем, Константин Львович.

— Я встречу.

Схватив со спинки кресла пиджак, Титов набросил его на плечи, подошел к двери.

— Я встречу Сашу, а ты сиди тут, если позвонят — бери трубку. Даже не думай сейчас уйти! — бросив слова через плечо, Константин вышел в коридора. Мобильный-то всегда при нем, но вдруг звонить решат более официально?

Ну что, Самарский, доигрался? Оно того стоило? Выставил себя посмешищем, оказался слишком мягкотелым, мало того, что не получил желаемого, так еще и обставила его обычная девка. И так будет с каждым, кто посмеет встать на пути Константина Титова.

Мужчина прошел к лифту, не обращая никакого внимания на расступающихся на его пути сотрудников, девушки, работницы отдела, просто отлетали, как ошпаренные, стоило бросить взгляд на кровожадное выражение лица босса, мужчины храбрились, но тоже предпочитали держаться подальше. Все в этом офисе чувствовали благоговейный страх перед этим человеком. Его уважали, его боялись, им даже восхищались, но никому в голову даже не могло прийти, что такого человека можно любить…

Телефон повторно зазвонил между десятым и одиннадцатым этажом. Номер снова не тот… Ну, что ж, поколебавшись пару секунд, Титов взял трубку.

— Константин Львович, добрый день, — по лицу мужчины прошла непроизвольная судорога. Он получал письма из прошлого, но ему еще ни разу оттуда не звонили…

— Кто это? — смех по ту сторону провода.

— А как вы думаете? Неужели не узнаете?

— Так это все-таки ты, сукин сын? Это ты баловался с фотографиями? — он скептически отнесся к недавнему предупреждению Самарского, просто напросто отмахнувшись, посчитал, что щенок решил угрожать ему познаниями в давно минувшем прошлом. Не поверил, и даже особого интереса не почувствовал.

— А кто говорит про баловство, Костя?

— Мне пофиг, Яковлев, как ты смог тогда выбраться, сейчас, получишь по заслугам, — ну вот, кажется, и следующий курс на победу появился у него перед глазами. Сначала Самарский, потом Яковлев, потом — весь мир.

Угроза явно собеседника не проняла, во всяком случае, смех, расслабленный, искренний, не напускной повторился.

— Не гоните вороных, Константин Львович, теперь моя очередь. А я ведь еще так и не сказал, зачем звоню… Можете начинать поздравлять Ярослава Анатольевича.

Титов еле сдержался от того, чтоб не зацедить кулаком в стену лифта, оставив там хорошую вмятину.

— Приятно, что в этой схватке принимал участие не только такой слизняк, как вы, уважаемый Константин Львович.

— Вот, значит, как? — ноздри мужчины расширились, выпуская горячий воздух, сколько бы лет не прошло, представляя это лицо, Титов жаждал крови. — Хотел получить мой тендер? Кишка тонка Рома.

— Аристарх. Аристарх Павлович, точнее. И как оказалось — у тебя тоже тонка. Не смог ты, Костя. А ведь теперь, у тебя впереди крах… Еще год, может два, и все — продажи падают, заказов явно меньше, чем у Самарского, куда уж тебе, старпёру соревноваться с молодыми?

— Заткнись! — Титов никогда не отличался самообладанием, а Роман безошибочно находил болезненные точки.

— Да нет, я еще не все сказал… Скажи мне, что чувствует человек, у которого из-под ног выбивают землю? Уничтожают то единственное, что имеет для него значение? — от недавнего снисходительного тона не осталось и следа. — Я хотел, чтобы ты получил поражение от меня, но так даже приятней, не придется заниматься этим гребаным строительством. А деньги… Знаешь, тебе тоже будет приятно узнать — помнишь те, которые ты выплатил Насте, как отступные? Которые она положила на счет вашей дочери, и поклялась не брать оттуда ни копейки? Я пустил их на то, чтоб создать весь этот цирк. И мне совершенно пофиг, что он себя не оправдал. Это ведь твои деньги! А ты же кроме денег и власти не любишь ничего? Ну, так вот, пусть не я, но Самарский забрал твою власть, а скоро, заберет и деньги…

— Заткнись! — он не хотел больше слушать этого сумасшедшего, ведь так недалеко и поверить в его слова…

— Нет, я еще не все сказал. Ты же помнишь, какой сегодня день? — не дождавшись ответа, Шутов продолжил. — Помнишь, Костя, не можешь не помнить… И я помню. И не забывал никогда. Я приготовил для тебя сюрприз, тебе понравится, это именно то, что ты любишь! Он ждет тебя у входа в офис. Все, пора заканчивать нашу милую беседу, Константин Львович, только ответь мне на один вопрос — как чувствует себя человек на грани краха? Я хочу знать, что ты чувствуешь, потерпев поражение? Ты не непобедим, старый дурак, и не всесилен, об этом знаю я, знаешь ты, знает Самарский, а совсем скоро, узнают и еще тысячи! И знаешь, что они станут делать? Они будут тебя жалеть! Ты ведь так это ненавидишь! А они будут тебя жалеть! Но вот мне тебя совершенно не жалко. Нас ты когда-то не пожалел…

Когда дверь лифта открылась, Константин стоял, прижав в уху молчащий уже телефон.

* * *

Гена говорил что-то о том, что ей нужно поспать, что они едут в офис только затем, чтобы она смогла повидаться с отцом, а потом он отвезет ее домой, что она похудела, спрашивал, почему такая бледная. А ей хотелось отодвинуться подальше, заткнуть уши и вообще, скрыться с глаз долой.

Ни в первом, ни во втором самолете она не сомкнула глаз, и даже сейчас чувствовала, как шатка еще ее реальность. Не верилось, что все происходит на самом деле, что рядом сидит человек, которого она не видела больше месяца, что едут они по знакомым улицам в сторону офиса отца, что еще каких-то пара минут, и она увидит папу, что окажется снова дома, что вернется на исходные…

— Приехали, — чуть сжав ее руку, Гена вывел Сашу из задумчивого состояния. — Пойдем.

Мужчина вышел из машины, по старой привычке, приобретенной еще во время своих слежек за домом Самарского, оглянулся, и лишь потом рискнул открыть дверь со стороны девушки.

— Тебе точно не плохо? — Гена заглянул в салон, в очередной раз отмечая, что она ведет себя совсем не так, как он себе представлял. Не видно было в ее глазах той радости, на которую он надеялся, она не щебетала как птица, получив возможность поговорить с кем-то, кроме похитителей, даже, элементарно, не обратила ровным счетом на то, что он считал собственным подвигом… Ведь он спас ее из плена…

— Нет, — проигнорировав руку, Саша вышла из машины. И прежде, чем повернуться к офису, обвела взглядом все, такое знакомое, когда-то родное, а сейчас далекое. Она не была тут всего лишь меньше двух месяцев, не изменилось ровным счетом ничего, так почему весь город кажется таким чужим? Чужие здания напротив, чужая парковка, чужой человек, выжидающе смотрящий на нее, чужой асфальт, чужой вход в офис… — Папа… — она всю дорогу пыталась сдержать слезы, а стоило увидеть его, и сил сдерживаться больше не осталось. — Папа! — мужчина резко обернулся на оклик.

И пусть лицо было сурово, пусть глаза не светились любовью, пусть даже облегчения нельзя было сейчас в нем заподозрить, это было для Саши совершенно не важно.

Она полетела к отцу со скоростью света, стремясь как можно быстрее обнять, впервые за многие-многие годы.

— Папа, — ее рук не хватало, чтоб обнять широкие плечи, но это не помешало прижаться как можно тесней к единственному мужчине на свете, любовь к которому заложена в ней генетически. — Папочка, папа… — она сто раз права, нервы совершенно ни к черту, уже завтра какой-то психолог получит долгосрочного клиента в ее лице, а сейчас она позволила слезам вольно литься по щекам.

— Я представляю, как он бесится… — Саша не слушала толком, что он говорит, но звук его голоса ложился бальзамом на душу. — Ублюдок. И он, и этот старый хрен. Вот увидишь, я раздавлю их обоих. А ты мне поможешь. Слышишь меня?

— Да, — Саша подняла глаза, ловя тяжелый взгляд отца. Она не слышала, но не имело никакого значения, что он сказал, она согласна с каждым его словом, просто потому, что это его слова…

— Я урою их, дочка, всех тех, кто пытается встать на моем пути, и ты поможешь мне в этом.

— Я люблю тебя папа.

— Всех урою, Саша, — кажется, не только она не слышала, о чем говорит отец, он тоже находился в каком-то собственном мире, до которого ее слова не доносились. — Он еще пожалеет, что тогда ему повезло.

А потом… Все произошло слишком быстро и неожиданно… Саша прокручивала у себя в памяти этот момент снова и снова, и каждый раз не могла понять, почему не почувствовала, почему не развернулась, почему не успела сделать ничего?

Глухой свист, звук, напоминающий щелчок, и отца становится сложно удержать в объятьях.

— Саша? — на лице мужчины застыло удивленное выражение лица, и он начал оседать…

— Папа! — чувствуя, что ей катастрофически не хватает сил, девушка попыталась выдержать на себе вес вдруг обмякшего человека, но уже через мгновение в этом не было смысла. Из ниоткуда подлетел мужчина в темном костюме, подхватывая навалившееся на нее тело. Тело… Чертовски медленно до ее сознания доходило, что только что произошло, а когда дошло…

— Папа!!! — ее крик услышали, наверное, все обитатели здания. — Нет! Папа! Нет!!! — где-то справа раздался резкий скрип тормозов, заорала сигнализация одной из машин, от отца, ее теперь отделяла стена бодигартов, не дающая увидеть… Увидеть его. Живого и невредимого. — Папа!

А потом, когда она сделала первый шаг в сторону живой изгороди из людей в черном, ее кто-то перехватил за талию, оттаскивая.

— Забери ее, Артем!

— Нет! Пусти! — она попыталась расцепить пальцы незнакомца, сомкнувшиеся на ее теле, не щадя собственных ногтей и его плоти, царапая до крови.

— В машину! — невидимые руки передали ее кому-то, не обращая никакого внимания на ее отчаянный отпор.

— Нет!!! — ей было совершенно все равно, с кем она сейчас борется, кого колотит ногами, пытаясь ударить больней. Единственное, что сейчас имело значение для нее — перестать так стремительно отдаляться от собравшейся вокруг отца толпы, попасть туда, попасть и увидеть, что он жив, что его не задело, что это просто какая-то совершенно дурацкая шутка.

— Да что ж ты будешь делать, — не поворачивая девушку лицом к себе, неизвестный перехватил руки, поднял над землей, руша последние попытки дать отпор. — Успокойся, Саша, успокойся! — черта с два, приказ заставил биться только сильней. Наверное, зря. Ее забросили в открытую дверцу машины, и вот тут она наконец-то увидела лицо того, от кого так яростно отбивалась.

— Пусти! — Артем смотрел в ее разъяренное лицо, тяжело дыша. Мужчина преграждал собой все в поле зрения, но и это сейчас ее бы не остановило.

— Успокойся! — впервые, за все время их знакомства, Артем повысил голос. А потом, уже совершенно спокойно, достал из кармана платок, какой-то флакончик, вылил содержимое на ткань.

— Нет! — Саша пыталась сопротивляться, пыталась изо всех сил, но в неравной борьбе, шансов у нее не было. — Мне нужно туда! — требования на него не действовали, а сейчас она готова была даже молить, лишь бы оказаться там. — Умоляю, нет!

Всего на секунду, Артем задержал руку, на расстоянии полуметра от ее лица, а потом, преодолевая сопротивление, накрыл нос платком.

— Тебе туда нельзя, — ответил он уже провалившейся в сон девушке.

Артем почему-то был уверен, на этот раз, Титову не повезло. Пуля попала в цель.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ