Современное русское слово «оборотничество», говоря объективно, не обозначает никакого конкретного волшебного искусства. Более того, слово это лишь описывает воспринимаемый посторонним человеком результат неких магических действий, могущих относиться к самым разным разделам древней магии. Двухтомная энциклопедия «Мифы народов мира» так и определяет значение термина оборотничество: «магическая перемена облика». Поэтому, обозначив в названии этого раздела оборотничество «вообще», мы постараемся описать не одно, а несколько волшебных искусств, видимым результатом применения которых и является «перемена облика».
Прежде всего необходимо сказать о том, что огромное большинство случаев оборотничества, известных по легендам, сказкам и другим фольклорным материалам, связано с применением чародейства. В таких случаях «настоящего» оборачивания человека зверем (волком, например) не происходит; практикующий эту технику маг всего лишь формирует определенный морок, создает чары, заставляющие окружающих видеть (обонять, осязать) его как зверя. В Скандинавии, например, подобная техника являлась частью искусства «хамрамм» («гамрамм») — боевой магии, связанной со звериными культами.
Другое искусство, результат применения которого выглядит как «оборачивание» человека, — это искусство перенесения сознания человека в тело животного или птицы. На этом следует остановиться чуть подробнее.
«Сага об Инглингах» говорит о боге-кудеснике Одине, владевшем этим искусством, следующее: «Один умел изменяться. Тело его лежало при этом спящим, подобное мертвому, сам же он становился птицей или диким зверем, рыбой или драконом, и путешествовал в дальние страны…»
Мы видим, что средневековый текст совершенно четко отделяет Одина от его тела: «тело его лежало при этом спящим… сам же он становился птицей или диким зверем…» Это настоящее Я человека, его «тонкое» тело, могущее покидать телесную оболочку, скандинавы называли «гамр», или «хамр» (hamr); для обозначения же собственно физического тела употреблялся термин «лик» (lik). Отсюда происходит и скандинавское название искусства путешествовать в теле животного или птицы — «гамфарир», или «хамфарир» (hamfarir).
Искусство «гамфарир» («гамфар») или «хамфарир» (хам-фар) заключается в умении выделять «тонкое» тело «гам» («хам») из физического тела «лик» и вселять это «тонкое тело» в какое-либо дикое существо, преимущественно — в птицу или зверя, подчиняя животное своей воле. Древнейшие свидетельства о применении искусства «гамфарир» в Европе связаны с рассказами об Аристее (путешествовавшем в образе лебедя на край земли, в далекую северную страну Гиперборею, родину «лебединого» и одновременно «волчьего» бога Солнца Феба-Аполлона) и о еще более знаменитом теурге-куцеснике (названном именно в честь этого бога Аполлона!) Аполлонии из малоазиатского города Тианы, знаменитом маге (или, говоря по-славянски, волхве), имя которого в первые века после Рождества Христова ставилось многими выдающимися людьми Античного мира (в частности, греко-римским писателем Флавием Филостратом, составившим, по велению Юлии Маммеи, матери римского императора Антонина Каракаллы и большой почитательницы тианского чародея, жизнеописание Аполлония) рядом с именем Иисуса Христа (так, например, среди изображений божеств и почитавшимися богоравными мудрецов в божнице римского императора Александра Севера образ Аполлония Тианского соседствовал с образом Иисуса — как, впрочем, и ветхозаветного библейского пророка и кудесникаМоисея). Позднеантичные источники сообщают о том, что Аполлоний Тианский использовал это магическое искусство (естественно, под другим названием) для путешествий в дальние страны в образе ворона, оставляя при этом свое физическое тело дома. Существуют также туманные указания на то, что искусством оборотничества владел и прославленный в кельтском фольклоре и рыцарских романах о короле Артуре Пендрагоне чародей Мерлин (или, по-валлийски, Мирддин), предпочитавший принимать облик сокола (или ястреба). Из славянских исторических и легендарных персонажей мы, разумеется, не можем не вспомнить «соловья старого времени» Бояна, который, согласно «Слову о полку Игореве», странствовал «серым волком по земли, шизым (сизым. — В.А.) орлом под облакы», а также былинного Волха, Волхва или Вольгу Всеславьевича, объединяющего в себе, в былинном контексте, слившиеся воедино образы двух древних русских князей — киевского вещего (то есть не только наделенного пророческим даром, но и обладающего скрытой мудростью, тайными знаниями) князя Олега-Хельги (кстати, имя «Хельги» или «Хельгу», означает «святой», «священный») — Вольга-Вольги и полоцкого Всеслава (об умении которого обращаться серым волком говорится и в «Слове о полку Игореве»):
Дружина спит, так Волх не спит:(Былина «Волх Всеславьевич»,
Обернулся он да волком серым,вариант Кирши Данилова)
Бегал он, скакал по лесам по темным…
Обернулся он ясным соколом,
Полетел далече на сине море…
А тут Волх он Всеславьевич
Обернулся он гнедым туром,
Что гнедым туром — золотые рога,
Побежал он ко царству Индейскому…
Впрочем, магия, которой владел Волх (былинное имя которого указывает не только на имя исторического киевского вещего князя Олега-Ольга-Вольга-Хельги-Ельги, но и на слово «волх», то есть «маг», кудесник», «ведун», «вещун», «колдун», «волшебник», «чародей»), вполне может принадлежать и совершенно другому искусству, которое одно только и может быть названо собственно оборотничеством.
Это искусство трансформации физического тела, прямого изменения формы, в которую облечена материя. Если все упомянутые нами волшебные искусства в той или иной степени могут быть доступны многим магам, то искусство преображения было и остается уделом очень и очень немногих людей. Этим искусством владели такие величайшие маги, как Мерлин, Аполлоний Тианский, Один. Из весьма немногочисленных свидетельств его применения наиболее полными являются свидетельства, связанные с Кухулином (Сетантой), древнеирландским героем, жившим на рубеже новой эры.
Очевидно, еще в очень древние времена человек заметил, что существуют определенные положения тела и определенные движения, которые оказывают некое тонкое магическое воздействие, прежде всего на самого человека, который принимает эти позы или совершает эти движения, на состояние его сознания, на его способность совершать магию. В конечном итоге это наблюдение вылилось в формирование самостоятельных систем и практик, таких, как хатха-йога, гимнастика ушу, гимнастика, связанная с системой цигун, и т. д. Можно убедиться и в том, что истинные древние боевые искусства также прямо связаны с этой тонкой, едва уловимой магией движения и позы.
Мы, европейцы, привыкли считать эту дисциплину, это искусство исключительным достоянием Востока. Однако это не так: искусство владения естественной магией человеческого тела было не только известно, но и широко развито на Северо-Западе; по крайней мере, так было в конце прошлой — начале нашей эры. Тому существует немало свидетельств как в древних текстах, так и в сохранившихся до нашего времени реликтах Традиции.
Индийские йоги спят на гвоздях? В Ирландии первых веков нашей эры одним из воинских умений было умение стоять на острие копья, воткнутого в землю.
В деревнях Центральной России еще в прошлом веке были зафиксированы обряды, восходящие к воинской магии движения: деревенские парни собирались ночью в избе, гасили свет и с ножами в руках затевали общую потасовку — каждый против всех. Удары наносились в полную силу, но серьезных ранений и тем более смертей, как правило, не было. Весь обряд, как мы можем сейчас предполагать, представлял собой магическую воинскую пляску, участникам которой удавалось в абсолютной темноте строго координировать свои движения и ощущать движения остальных, наносить удары точно в цель и парировать удары противников. Конечно, восстановить магическую технику, которая при этом использовалась, очень непросто…
Все же кое-что об этом искусстве нам известно или может быть реконструировано. Так, например, в кельтских сагах можно найти описания одной из традиционных магических поз — ее принимают Луг, Кухулин и другие герои сказаний для совершения определенной магии. Принимая эту позу, человек встает на одну ногу и прикрывает один глаз. Мифологические параллели найти несложно: в мифологии Северо-Запада асимметрия внешнего облика всегда указывает на связь с Иным Миром. Одноглаз сам скандинавский Один (и кельтский Луг, когда принимает эту позу); одна костяная нога у славянской Бабы Яги, стерегущей переходы между мирами; скандинавская повелительница преисподней Хель (Хелль, Гель, Гелль) имеет лицо, одна половина которого синяя, а другая — цвета сырого мяса… К слову, в Скандинавии нередко говорили, что одним своим глазом Один видит то, что явлено, а другим (тем, которого нет) — то, что сокрыто. Примерно так же трактовался в древней Ирландии и смысл закрытия одного глаза в боевой «стойке Луга».