Ух, ты… надо же, оказывается просыпаться иногда даже приятно. Ничего не болит, даже не холодно, как в прошлый раз. Так ногами пошевелить могу, руками тоже, откроем-ка глаза… ООО!!! Отлично! Все вижу, никакой боли.

Вспоминаем, что это было. Было двое солдат, потом меня облили водой, потом появились две женщины, дали мне напиться и кажется на этом все… По-моим воспоминаниям мне около 30 минут от роду, а что было до этого??? А, какая разница, главное, я жива и практически здорова. Поесть бы чего-нибудь, интересно мои тюремщики догадались, что я могу захотеть перекусить?

Садимся, осматриваемся. Вот и вода в чашке, уже хорошо. Ой, ну вы молодцы, ребятушки, я вас не знаю, но уже люблю… едааа, прямо вот здесь а пахнет-то как…. Съела бы прямо с тарелкой. Холодная, ну это ничего, все равно. ООО!!! Опять хорошо, я сижу и уплетаю за обе щеки вкуснейшие в моей жизни жареные с луком колбаски и овощи, тюфяк, мягонький, тепленький и даже одеяло, тоже тепленькое… Готова, всю оставшуюся жизнь, быть вашей узницей, только кормить и поить не забывайте.

Поели, можно и размяться чуток, а то что-то все затекло. Встаю, хожу по небольшой камере, хорошо, но что-то вы меня разочаровываете, а где окошко, сейчас что день или ночь? Хотя, к демонам подробности зима или лето? Ну, судя по тому, как мне холодно все-таки зима. Каменная кладка вокруг, голые серые стены.

А это что? Одежда какая-то! Вот отлично. Быстро скидываю с себя лохмотья, переодеваюсь. Плотные серые штаны, грубая рубаха, подбитый теплым мехом жилет. О плащик кто-то оставил, замечательно. Плащ, похоже, принадлежал кому-то очень большому, я в него раза четыре завернуться могу целиком, но так даже теплее. Укутываюсь в плащ.

Сознание куда-то уплыло…. Опять????!!!!

Я это не я… я это понимаю, но мне очень больно, прямо как мне при прошлом пробуждении, тот я который не я терпит и улыбается. На меня (ну на неменя) смотрят с восхищением, уважением и почтением, а чего это немне так больно… не понятно…

Фууу, я снова я.

Что со мной происходит?

Отлично, поели, попили… сейчас бы еще… ммм чего же мне больше хочется… прогуляться? Да ну, там, наверное, холодно, может вина… наверное… надо только вспомнить что это такое… и тогда уже определюсь.

Приоткрылось смотровое окошко. Привет вам, два человеческих глаза, вы не знаете, что такое вино???

Смотровое окошко закрывается, вот же… а только беседа начала налаживаться…. Ну ладненько… посмотрим что у нас тут еще есть… А ничего тут нету, ничегошеньки… стены одни и остатки костра посреди коморки…. Скучно-то как….

Скрипнула дверь, вошел солдат, подошел… Просит ему руки подать, показывает, что придется надеть на меня железки… ну ладно, надо так надо… Протягиваю руки, щелкают замки… Тяжелые железяки.

Меня куда-то ведут, рассматриваю все с любопытством, первый раз на прогулке все-таки… До места назначения мы добрались быстро, меня просто вывели из подвала и сопроводили в одну из небольших комнат. Вот и все заточение, обычный подвал в деревенском доме, скорее всего дом старосты, все-таки великоват для простого крестьянина. Никаких украшений, ничего совсем, только лампадка в руках моего сопровождающего, заботливо им оставленная около лестницы в подвал.

Мой сопровождающий открывает дверь, заводит меня в комнату, там двое. О, старые знакомые… приветик, женщина-гора и зеленоглазка… С прошлого раза что-то позабыла ваши имена…

Готова улыбаться до ушей и кинуться их обнимать… но на мне же железяки… не удобно, ладно, так обойдемся, без объятий.

Эй, мужлан, это грубо, что сказать нельзя было по-нормальному: Встань тут на колени. Зачем древком топора и под колени?

— Кто ты? — заговорила чернявая.

Молчу. Хмм, я бы тебе, конечно, ответила, если бы знала, что тебе сказать… Ты, кстати, не в курсе что такое вино?

— Что ты делала на совете?

Опускаю глаза, рассматривая пол. Где-где я что-то делала??? Мне бы вспомнить кто я, а ты мне такие вопросы задаешь.

— Как тебя зовут? — вступила в разговор со мной зеленоглазка.

Симпатичная, вроде даже не такая сердитая, как чернявая, и чего я ее в прошлый раз так испугалась?

— Это бессмысленно, она ничего не говорит, ну что нам пытать ее что ли?

Нет, не надо меня пытать, что-то мне это слово не нравится… Я бы с вами поговорила…. Вот пытаюсь вспомнить как это делается… Сейчас… еще чуток…

— Кара, мы не станем ее пытать. Девочка, как нам тебя называть?

Ой, она мне нравится все больше и больше…

— Я… я не помню, — уфффф, получилось. Ура я сказала это вслух, а что, даже неплохо вышло, и голос у меня вроде приятный… что-то зеленоглазка расстроилась, ой-ой-ой, я что-то не то сказала…

— Это ты устроила все? — бросается ко мне чернявенькая… Кара… точно ее так назвали.

Отчаянно мотаю головой, что бы там ни было, я ничего не устраивала…

— нет… не… я… я не… помню…

— Солдат, нам тут помощь Видящего нужна, пусть глянет, врет она или действительно ничего не помнит… Позови командора.

— Сию минуту, госпожа, Энель.

Вот и познакомились: чернявенькая — Кара, зеленоглазка — Энель, а сейчас еще некто Видящий пожалует, ну и имечко, доложу я вам, а может это он и будет меня… пытать….??? Что-то как-то я не хочу, чтобы этот солдат его нашел…

Молчание затягивается. Рассматриваю женщин. Кара — высокая, статная, плечи широкие, бедра округлые, симпатичное лицо: несколько мелких шрамов на брови один, на щеке еще один. Глаза карие большие, красивые. Немного жестокое выражение в них, но есть ощущение, что это напускное, она не такая, просто видимо сейчас такой момент. Она хочет внушить мне страх, почти получилось, вот только я тебя раскусила. Высокая. Я, пожалуй, своей макушкой ей и до носа не дотянусь, даже если на цыпочки встану. Волосы коротко пострижены, черные, аккуратно убраны со лба. Тонкая туника с длинным рукавом, закрывает все, по самый подбородок (тоже мне пуританка… запомнить это слово и потом вспомнить, что оно значит), сверху жилет на меху, укороченные штаны для верховой езды, коричневые, аккуратно заправлены в высокие сапоги. Не пыталась бы быть такой злюкой — была бы очень симпатичной. Энель — эта моего роста, стройная, очень красивое лицо, черты тонкие, аристократка видимо (а это еще что такое?). Глаза зеленые, такие… с хитринкой… не знаю, как еще их обозначить, высокий лоб, волосы рыжие, яркие, блестят словно золото, выбиваются из под капюшона. На ней тоже туника и жилет и тоже укороченные брюки (что-то вы все одинаково одеваетесь, интересно этот видящий тоже в таких явится?) у вас тут сборище любителей верховой езды? Где платья? Украшения? Тиары? Туфли? (вот как много слов я знаю). И сверху дорожный плащ с капюшоном, который наброшен на голову и из-под которого выбиваются рыжие пряди, а да, это я уже видела. Очень-очень привлекательная особа, но что-то в ней такое есть… если Кара пытается казаться злюкой, не являясь таковой, то эта наоборот, кажется вся такая белая и пушистая, а на самом деле… тут не угадаешь, уж очень она таинственная какая-то, может тоже по долгу службы.

Что-то я заскучала, никто мне ничего не рассказывает, не спрашивает, хотя, что с меня возьмешь, даже имени своего не помню.

Дверь открылась. Вернулся солдат. Ой, что это я напряглась, словно пружина на взведенном арбалете (ой, как интересно ничего не помнить…). За солдатом слегка пригнув голову, чтобы не стукнуться о косяк двери, вошел мужчина. Вот это даааа, какой он огромный.

— Энель, Кара, я смотрю, вы без меня начали? — голос мягкий, но строгий.

Совсем они меня сбивают, как может у такого великана быть такой голос? Таким голосом только баллады о любви вечной петь, а он тут какие-то строгие нотки еще в него подмешивает. Брр аж оторопь берет, тоже наверняка не так чтобы прост. Высокий широкоплечий, светловолосый… Руки огромные, такими задушить — нечего делать. Да уж, ему я даже до подбородка в прыжке не достану… наверное… хотя… если постараться… А глаза у него какие. Мурашки бегут по спине. Ярко голубые, пронзительные, но холодные, словно лед, того и смотри, замерзнешь насмерть, если не оторвешься… Что-то не так… Почему он так смотрит на меня, словно… обвиняет в чем-то…

— Кален, мы позвали тебя сразу. Ты ничего не пропустил, ну кроме того, что она сказала, что ничего не помнит, — Энель спокойна, она верит в него, верит, что он во всем разберется.

Очень приятно, оказывается Видящий — это не имя (а что тогда? Прозвище?) А зовут этого голубоглазого гиганта Кален. Смотрит на меня, ну что ж, я приму твой вызов и тоже поиграю с тобой в гляделки, красавчик. Смотрю прямо ему в глаза. Он смотрит на меня, я на него, ничего не происходит, совсем, начинаю сама развлекаться и решаю даже не мигать, а то совсем скучно…Сейчас зевать начну…

— Кален?

Молчит красавчик, смотрит на меня и молчит, да я уже победила тебя раз 10, ты все время моргаешь, а я — нет… Хоть ты ему язык покажи, нет, не буду, не вежливо как-то…

— Я не понимаю, Энель. Как тебя зовут? — ко мне обращается.

— Я… не помню… — уже знакомая фраза, уже лучше получилось.

— Кален?

— Ничего не понимаю. Энель, ну-ка соври мне что-нибудь.

— Кален, я не могу просто взять тебе и соврать.

— Ага, вот и попалась, — он улыбается.

— Нет, — лицо Энель побледнело.

— Тебя чувствую, каждую жилку чувствую, каждую букву, а ее… Я не могу вам помочь, дамы, я ничего не вижу, вообще ничего, совсем. Никогда такого не было. Правда тоже дает свой отзвук, а тут вообще ничего… пустота, словно она и не думает ничего, словно ее нет вовсе..

Конечно, сейчас же, не думаю… Тоже мне… я как раз сейчас тебя рассматривала, должна тебе заметить — ты очень симпатичный, светлые волосы, красивое лицо, скулы широковаты, но для мужчины, ты просто эталон красоты, даже мелкая сеточка морщин вокруг глаз не портит твое лицо, а шрам над губой — он просто восхитителен, интересно, когда ты улыбаешься, глаза остаются такими же печальными? Глаза, это просто что-то неописуемое, голубые, яркие, пронизывающие, кажется, еще чуть-чуть и ты меня насквозь увидишь. Так, прекрати ты в меня так всматриваться, я сейчас со стыда сгорю. Глаза… голубые глаза…. Такие.. Стоп! Сознание, оставайся со мной… Почему глаза? Почему именно его глаза, чуть не отправили меня в мир грез? Быть может, я его знаю? Или не его??? А глаза… такие глаза как у него…

— Как нам называть тебя? — спрашивает спокойно, хотя я чувствую, что он в замешательстве.

— не… знаю… ничего… не помню…

Ого, это вся я сказала? Делаю успехи.

— Что ты делала на месте, где собирался совет? Что это такое у тебя на груди?

Молчу, что я могу им сказать. Начинаю говорить медленно, стараясь подбирать слова.

— Я ничего не помню. Мое первое воспоминание связано с вами, когда вы меня из ведра полили, до этого момента я не помню вообще ничего. Ничегошеньки. Да я даже значения слов не могу вспомнить, а вы у меня какие-то подробности выспрашиваете…

— Ничего, говоришь, — Кара хватает меня за железки сковавшие руки и тянет к окну.

— И этого ты тоже не помнишь????

Указывает куда-то вдаль. Смотрю. Замираю. По всему телу начинает бить дрожь. Там вдали вижу скалы, в одной из них словно отрезало кусок, края этого куска светятся золотым маревом. Застываю. Всю напускную веселость снимает как рукой.

— Что это???

— Вот и нам хотелось бы узнать что это, но ты не отвечаешь, а ты единственная кто был там, когда это случилось, и выжил.

— Единственная??? — глаза наполняются слезами. — Единственная????

Это не правильно, что-то не так. Там был кто-то… кто-то еще… он там был… должен был быть… Острая боль пронзает тело, не могу держаться на ногах, падаю. Боль… Почему так больно? В глазах темнеет, неясные тени вокруг меня. Я шла за кем-то, кем-то очень важным для меня… Он запретили мне ходить за ним, но я все равно пошла, тайком… Потом что-то случилось… Было очень больно… Руки были связаны, боль в кистях, помню жесткие веревки врезавшиеся в кожу до крови… Они что-то говорили эти тени… жертва… а потом мрак и запах гари…

— Единственная, — повторяю снова и снова, все тише и тише, стараясь догнать разлетающиеся мысли. — Я не могу ничего вспомнить. Совсем ничего. Я пытаюсь, я хочу вам помочь, но я ничего не помню, совсем ничего. Я была не одна… там был другой… ему было очень больно… так же как мне… но я не помню его… только его боль… Там были тени, я не видела их, они говорили о жертве, потом боль… темно и что-то горит… Это все. Я даже себя не помню…

Я говорю, а боль все усиливается. Мне больно, меня рвут на куски, боль внутри, она разрывает меня… голова, она вот-вот взорвется… Я хочу обхватить себя за голову, но руки скованы, сильно бьюсь головой о наручники, боль не проходит, она нарастает она становится все сильнее, я уже могу ее увидеть… золотое марево… разрываемое на части тело… голубые глаза… я не могу остановиться, я должна бежать… ничего не могу понять, но меня душат рыдания, мне все сложнее дышать… не хватает воздуха, запах гари, запредельный страх… нужно жить, я должна вырваться… боль, страх, страдание…

Меня дергают за сковывающие руки железки вырывая из пучины боли, это совсем другая боль, она физическая, а та, она только у меня в голове… ее нет…

— Ты пойдешь со мной туда, посмотрим на месте что ты помнишь, и там уже решим, что с тобой делать, ты пойдешь, как пленница, я не собираюсь тебя освобождать, — Кара говорит уверенно, она видит неодобрительный взгляд друзей, но я понимаю, что она не отступит.

Это верная смерть, хочу закричать я, но вместо этого ловлю взгляды… замолкаю… Кален смотрит на меня, холод в его глазах леденит душу, колючий взгляд, он не сомневается в моей вине, он уверен, что я виновата, как больно вдруг стало, и Энель тоже смотрит на меня как на преступницу. Какая резкая перемена, стоило только посмотреть в окно… ведь еще минуту назад меня ни в чем не обвиняли…

Да что ж я вам всем сделала-то, хоть бы пояснили что ли. Ну, угораздило меня выжить, так что я теперь назначена ответственной за все?

— Я согласна. Ведь иначе… мне не жить? Я правильно все понимаю?

— Именно, или ты идешь туда со мной. Или ты умрешь прямо здесь и сейчас.

— Я пойду. Я постараюсь помочь!

Меня ведут, нет, не ведут, тащат по коридору, длинноногая Кара шагает размашисто, я едва за ней поспеваю.

Выходим на улицу. Холодно.

Из глаз вот-вот покатятся слезы, свет бьет по глазам, солнечный яркий день, белый снег лежит мохнатой шапкой на склонах гор, по своим делам ходят люди, вдалеке слышится звон мечей и радостные возгласы, только серая туча висит над горой, люди занимаются своими делами… чего я реву, дура? Собраться надо. Слезами горю не поможешь, надо действовать, надо доказать свою невиновность, но как…??? Решу по дороге, все равно изменить что-то не в моих силах. Итак, идем. На центральной площади много народа, очень много, но стоит нам появиться, как все откладывают свои неотложные дела и смотрят на меня, смотрят с ненавистью, расступаются, кричат что-то неприятное вслед, что и их родных я тоже погубила на той горе????

Подходим к какому-то мужчине, щупленький, страшненький и в каком-то грязном балахоне, видимо когда-то балахон был зеленым, сейчас грязно коричневый… хммм на Энель был плащ такого же цвета, да, вот и символ там такой же был: расправивший крылья белый дракон, интересно, это кто еще? Он смотрит на меня с нескрываемым презрением. Но обращается не ко мне, а к Каре.

— Ищущая, вы готовы сопроводить преступницу в столицу для казни?

О, уже даже не удивил, противный хорек, казнь… Да что ж они все меня убить-то хотят? Что за несправедливость такая. Только человек в себя пришел, как его уже быстрее к смерти заочно приговаривают. Что за мир такой? Жестокий, беспощадный, ужасный.

— Нет, отец Мартин, мы не в столицу направляемся. Сперва, нам нужно сходить туда, где было собрание, осмотреться. Дело в том, что она не помнит ничего. Возможно, она вспомнит что-то на месте, и поможет разобраться нам.

— То есть вы желаете ей не безболезненной смерти, а хотите, чтобы она помучалась и была сожрана демонами, которые заполонили все в тех местах? Что же, Ищущая, в изобретательности вам не откажешь, это точно.

Демоны???? Что??? Что такое демоны? И почему меня тащат туда где эти демоны все заполонили. Час от часу не легче. Может выбрать казнь??? Все-таки быстро и почти безболезненно, да и дорога займет какое-то время, поживу….

Нет, это малодушие, я не хочу умирать, я хочу всем доказать, что я не виновата ни в чем. Я хочу, чтобы меня перестали обвинять в том, чего я не только не делала, чего я даже не помню… Я хочу увидеть тепло в их глазах, в голубых глазах и улыбку на губах, улыбку, которая согреет сердце.

Ну, вот, что-то меня понесло… слушай, давай, что там они говорят.

— Отец Мартин, мы вернемся, и если она так ничего и не вспомнит, мы доставим ее столицу, как вы и настаиваете, но сейчас, мы выдвигаемся. Идем, — она дернула меня за цепь опутывающую руки.

Я послушно поплелась за ней. Я вижу много раненых, кто-то стоял, кто-то лежал, около кого-то хлопотали целители, многие стонали, кто-то ужасно кричал. Было очень страшно. И холодно.

— Кара, — окрикнул кто-то мою сопровождающую.

— О, демоны, только не он, — выругалась Кара тихонько, — принесла же его нелегкая…

— Добрый день, Ищущая. На прогулку собрались? Быть может, представите мне свою спутницу?

— Иди своей дорогой, гном.

Я внимательно посмотрела на появившегося рядом невысоко человека. Гном. Хмм, ну чему я удивляюсь, если я эльф, почему бы не быть и гному? Интересный персонаж: роста невысокого, плечистый, ручищи здоровые, ноги кривые, борода густая и рыжая, в ней заплетены несколько косичек, и стог рыжего сена на голове, одет в легкую броню, из-за спины виден арбалет, в сумке на боку болты к нему. Лицо… мне нравятся такие лица… очень доброе и открытое, глаза смешливые, кажется, вот-вот засмеется, и совсем не боится Кары, и даже кажется, посмеивается над ней. Очень приятный тип, вот бы все были такими… И даже смерти мне не пожелал… пока…. Все равно спасибо…

— Барри, иди своей дорогой, мне не до тебя.

— Я не могу, Ищущая, пойти своей дорогой, поскольку меня и моего друга, Энель попросила сопроводить вас вместе с вашей спутницей туда, куда вы направляетесь… Так что вам навязали наше общество…

— А твой друг случайно не маг-отступник?

— Именно так, всегда восхищался вашим умом и обаянием…

Да он точно над ней смеется… Бессмертный что ли???

— Вы же не забыли о нас, Кара? — к ним подошел еще один человек.

Он быстро окинул меня взглядом и вдруг улыбнулся.

— Я очень рад, что тебе уже лучше, хотя мне кажется, что ты уже не рада, что я вылечил тебя.

— Вы меня лечили? А чем я была больна? Это связано с тем, что мне все время больно? Что со мной?

Я склонила голову в знак признательности. Его внешность меня поразила еще больше, чем гнома. Он был эльфом. Высокий, стройный, статный. Очень тонкие черты лица, длинный прямой нос, тонкие губы, красивые фиалковые глаза, немного раскосые и очень мило удлинённые уши (интересно, а у меня тоже такие милые ушки?). Кончики ушей торчат из гладко причесанных волос, которые серебристым водопадом падают на плечи, их удерживает золотистый ободок на голове. Одет в серые штаны и длинный серый плащ. Очень, мило, и он тоже не желает моей смерти, он даже лечил меня.

Улыбка пропала с его лица, я испугалась, что опять сказала или сделала что-то не то. Но он смотрел не на меня, он уже повернулся к Каре и что-то очень недовольно ей шептал, указывая на меня.

— Не бойся его. Инариэль, мне все уши прожужжал, рассказывая, какая ты особенная, — гном появился рядом. — Даже у меня, в общем — то неплохого оратора, не хватило бы красноречия чтобы его прервать. Он не даст тебя в обиду, да и я тоже постараюсь, чтобы твоя миленькая головка, случайно не рассталась с твоими чудесными плечиками.

Он подмигнул.

— Хочешь хлебнуть из фляги, что-то вид у тебя совсем перепуганный? Запугали тебя эти… тюремщики? Не переживай, это они потому что сами не могут ничего понять, поэтому и бросаются на всех. Тебя как звать-то?

— Я не знаю. Я не помню, ничего не помню.

Гном внимательно на меня посмотрел.

— Вот как. Это может слегка усложнить нашу задачу. Как же тебя к ужину-то звать??? — он расхохотался. — Ты эльфийка, симпатичная, молоденькая, Будешь — Кид. Не возражаешь?

Я улыбнулась ему в ответ

— Нет, не возражаю, мне все равно.

— Вот и славно, Кид, ну-ка присядь, а то я флягу тебе к губам поднести не могу…

Я присела, он быстро глянул, как Кара ругается с его другом и быстренько приложил к моим губам свою флягу. Горло обожгло что-то очень терпкое…

— Мой личный рецепт, отличная настойка, тебе точно не повредит, — он подмигнул и дал мне хлебнуть еще раз.

По телу разливается жидкий огонь, горло разрывает от крепости. Настроение начало подниматься. С такой компанией не страшно и к демонам. Я уже развеселилась. Пропал страх.

— Ты несносный гном, Барри!! Что ты сделал с моей арестанткой?

— Карра, душечка, ты девочку на смерть ведешь, так дай ей хоть выпить перед этим, что ты за женщина? Никакого сострадания? Ты что? Ты же такая милая, ласковая и красивая? Посмотри ты на этот эльфийский цветок… разве она способна совершить все то, что вы ей приписываете? Кстати, я назвал ее Кид. Она все равно не помнит своего имени.

Кара была очень зла, но противиться обаянию гнома было просто невозможно.

— Ладно, идем, — Карра дергает меня за цепь.

— Ты как? — обратился ко мне эльф.

Я решила, что с ним лучше быть поестественнее и почестнее.

— Мне очень страшно. Я ничего не понимаю. Мне все время больно, особенно когда я пытаюсь что-то вспомнить. Я ничего не знаю, а каждый человек, которого мы встретили, хотел меня убить. Я в растерянности. Я умру там? Кто-то сказал, что там демоны? Что такое демоны? Зачем меня туда ведут?

— Кид, ведь Барри тебя так назвал? Давай я сперва попробуй уговорить Кару снять с тебя цепи, а потом мы сможем поболтать, пока будем продвигаться к месту.

Выходим за ворота. Идем по утоптанной до грязи тропинке. Впереди неприступным бастионом стоят горы. Серые склоны поросли редким кустарником, теперь все припорошено снежком, упирающиеся в небо пики, слепят белым блеском. Обходим деревеньку, идем к горе. Кара меня тащит, Инариэль пытается с ней о чем-то говорить, но она лишь отмахивается от него и злобно что-то шепчет себе под нос про его мягкость и необдуманность поступков. Барри что-то мне рассказывает, но я не слушаю, или не слышу в голове противный звон, в глазах темнеет. Я хочу посмотреть по сторонам, но каждое движение гулкой болью разносится по всему телу. Едва могу переставлять ноги. Сжимаю зубы, сдерживая стоны. Впереди небольшой деревянный мостик, перекинутый через неглубокий овраг. Тут и там на белом снегу следы крови, их уже припорошило снегом, но на белом покрывале, яркие пятна отчетливо выделяются. Меня бьет дрожь, это не холод, это страх, неконтролируемый ужас. Из тумана воспоминаний всплывают смутные картинки: камень в темном помещении, вокруг голоса: «жертва, жертва… Тебе не спастись…» А потом яркий свет и чей-то приказ: «Беги!!». Вот и мост. Острая резкая боль валит меня с ног. Карра останавливается, ждет пока я поднимусь, что-то мне говорит… ничего не слышу, в голове туман…

Что произошло дальше, я не поняла. Что-то где ухнуло, потом бабахнуло, и вдруг мы полетели с моста, который переходили в этот момент. Кара крепко держала мою цепь, а вот Барри и эльф остались наверху. Рядом с нами на застывшей ледяной поляне вдруг что-то зашевелилось и из черной грязной лужи появились какие-то лапы, а за ними и голова. Сердце ушло в пятки, Кара уже поднималась, и вытаскивала меч, бросив мою цепь. Я забываю о боли, начинаю озираться по сторонам в поисках какого-нибудь убежища, и мой взгляд падает на валяющийся неподалеку арбалет, а потом я увидела еще две черные закипающие лужи! Ох, ты ж дракон меня забери! Кара точно не успеет с ними справиться, она вон еще с тем не сражается, а на белом снегу появляются еще несколько булькающих черных луж, что происходит дальше я уже видела, оттуда нечисть какая-то ползет, по одной нечисти из каждой лужи. Так арбалет. Я видела арбалет. Надо его достать. Я бросилась в сторону оружия. Надо же, какая удача, в паре шагах от арбалета валяется сумка с болтами — очень удачно…

Подхватываю оружие. Ну, и что теперь. У меня есть арбалет, а как им пользоваться я даже не представляю. Но я же кинулась к нему, значит, раньше я знала такие штуки, мне нужно довериться своей мышечной памяти. Как? Да запросто, закрываем глаза. Так вот так, а потом болт кладем вот сюда. Можно открывать глаза. У меня в руках заряженный арбалет, а дальше-то что? в паре шагов от меня ползет какая-то мерзкая тварь, похожая на… фуууу… придет же такое в голову, ладно, стреляем. Гулко звякнуло и направленный мною болт вошел прямо в красный глаз противной массы ползущей ко мне, масса взвыла и откатилась назад, но не исчезла… а жаль, я так надеялась… ладно как там я что делала, так, потом вот так… это хорошо еще что арбалет валялся, лук бы мне точно не помог, руки-то все еще стянуты цепью, но надо поспешить, перезарядить арбалет, дело не быстрое и не легкое, особенно когда на руках цепи, хорошо еще, что эти твари не слишком шустрые, а то бы точно не успела… Ладно, думать потом, сейчас целюсь и стреляю. Болт попался какой-то необычный, угодив в тварь, он рванул ярким белым огнем и тварь застыла, замороженная. ООо!! Отлично!!! Так осматриваемся, Кара в плачевном положении ее окружили три твари, она отбивается, но долго точно не протянет, может пусть все так и будет, я выберусь наверх и мы сбежим с улыбчивым эльфом и болтливым гномом, а что будет с ней… кого волнует, она меня казнить собиралась…

Глаза… голубые глаза они смотрят на меня так нежно, с таким обожанием, губы улыбаются мне…

Что это было? Видение? Я тут собиралась всем доказывать, что я не виновата, и вот, в первый же момент, когда мне представился шанс сделать хоть что-то хорошее и правильное, я собираюсь сбежать, нет уж. Так не пойдет. Я докажу всем что я не виновата. Я докажу Калену, Энель, Каре и всем остальным, я всем докажу. Да и она не заслуживает такой смерти. Так что не медли, давай! Взводим, заряжаем, целимся и спускаем. Минус один. Повторим. Дзинь. Итак, остался один. В этот момент Кара взмахнула мечом, и все окончилось, последний демон упал. Ну вот и славно.

Кара уже подбежала ко мне, и направила на меня меч:

— Немедленно брось оружие! Ты слышишь меня, эй! Брось арбалет!

— Что? Я спасла тебе жизнь!

— Я сказала: положи арбалет, ты под арестом, я не позволю тебе разгуливать с оружием.

— Слушай, Кара. Я знаю, что тебе не понравится то, что я тебе сейчас скажу, но мне все равно. Я не помню ничего, все вы обвиняете меня в чем-то чего я не только не помню, я даже не понимаю о чем вы все говорите! Я не помню НИЧЕГО! Я готова помогать, всеми силами! Я не сбежала, когда мне представилась такая возможность, я предпочла остаться и прикрыть тебя. Зачем мне спасать тебя, а не бросаться убегать? Ты не находишь, что это немного странное поведение для бесчеловечно жестокого человека, которым вы меня видите? Человека, которого вы все обвиняете во всех смертных грехах и уже признали виновным и приговариваете к смерти? Итак, я готова тебе помогать, всем вам, но, ты тащишь меня в место, где полно демонов и не хочешь давать мне оружие? Что я смогу там сделать? Что я смогу тебе доказать, если меня там убьет первый же выросший на пути демон? Чего ты добьешься? Так может, мы прекратим пререкания, и ты освободишь меня? Сними с меня эти кандалы и позволь мне продолжить путь вооруженной. И будем считать, что ты мне не должна ничего. Договорились?

Я сама не понимала, как я отважилась все это сказать Каре, да еще и требовать чего-то, как у меня это получилось? Ведь это была не я. Я другая. Я не такая смелая.

Я смотрела в ее лицо, ловила малейшие перемены. Сначала она нахмурилась, потом на ее лице появилось удивление и к концу моей гневной тирады — Кара вдруг заулыбалась.

— Удивила, Кид. Не очень-то тебе подходит это имечко. Слишком… слащавое…. Аж приторное… даром, что его тебе гном-бард придумал. Потом мы это изменим, а пока, потерпи. Но, ты права, мы идем в опасное место и то, что болты полетели не в меня, а в них, пожалуй, дорогого стоит. Спасибо, ты вроде как спасла меня. В долгу не останусь. Стреляешь, кстати неплохо, — Кара уже освободила мне руки. — Кто-то учил?

— Да не помню я. Я увидела арбалет, схватила его и поняла, что не имею ни малейшего представления, что с ним делать. Решила, понадеяться на то, что руки все сделают сами, закрыла глаза и зарядила его. Ну, а дальше ты уже сама видела.

— Да, видела, — Кара кивнула. — Значит, ты достаточно долго тренировалась с арбалетом, я могу так, не думая, крутить мечом, даже не понимая, что я делаю, иногда это очень помогает. А с луком? Сможешь?

— У меня руки были скованы, лук бы мне точно не помог и тебе, кстати, тоже. Но я думала об этом, наверное, смогу, надо попробовать. Я же вроде как эльф, а эльфы слывут хорошими лучниками.

— Ну, да. Ладно, давай возвращаться к нашим более удачливым друзьям, оставшимся на мосту.

Дорога в форт.

На мосту бой только закончился, останки около дюжины демонов валялись то тут, то там.

Барри, нежно похлопал свой арбалет, перед тем как забросить его за спину:

— О, девочки вернулись? Отлежались, лежебоки, пока мы тут подрались немного. Смотри-ка, девочка, ты тоже арбалетом обзавелась? И тебе даже руки освободили? Ну, Кара, скажу честно, не ожидал от тебя такого… Порадовала ты меня. Инариэль, друг мой, твоя магия, как обычно, была очаровательно губительна, ты каждый раз что-то новенькое придумываешь. Очень я тебе скажу зрелищно, хоть в балагане выступай с такими номерами: распыление демона в один миг. Класс!!!

Эльф подошел к освобожденной пленнице.

— Ты как? Все хорошо? Я очень испугался, когда ты упала. Не поранилась? — тревога в голосе неподдельная и глаза о том же говорят.

— Я в порядке. Спасибо, Инариэль, кажется.

— Да, это мое имя, конечно не полное, но людям так проще, я уже привык, что они меня так зовут. А вот Барри тебе совсем какую-то кличку дал, а не имя, не находишь?

— Ну, выбирать мне не приходилось… Он первый, кто придумал, как меня называть… Я согласилась.

— Вот и я говорю, что ей это не подходит, — встряла Кара. — По дороге вместе подумаем, нам надо выдвигаться, тут скоро развилка, там придется решать каким путем отправляться. Есть возможность прорываться с основными силами, там и солдаты Калена будут, но и сопротивление ожидается серьезное, но есть и другой путь, через старые гномьи шахты, но что там, не знает никто, разведчики Энель не вернулись.

Кален, что-то кольнуло в груди, вспомнились холодные льдинки голубых глаз. Не хочу снова этого видеть, больно, я готова видеть это в любых глазах, но только не в его голубых, это неправильно.

— Кара, я бы предпочла обходной путь, быть может, мы сможем помочь разведчикам, если конечно, тебя интересует мое мнение.

Кара смотрит на меня изучающе, кивает.

— Хорошо, я тебе все-таки жизнью обязана, сделаем, на сей раз, по-твоему, хотя кажется мне, что не спасение разведчиков истинная причина, — она хмурит брови. — Вы с нами, господа хорошие? Прогулка обещает быть опасной.

— Конечно, красотка, мы с вами. Барри еще не убегал ни от одной веселенькой прогулки, да и надоело мне по лагерю шататься, словно медведь зимой, надо бы размяться слегка и поупражняться. Так ведь, Инариэль?

— Конечно, Барри, кроме того, я не могу оставить мою подопечную, вдруг ей потребуется моя помощь. Идемте же. Кара, ты не станешь возражать, если мы пойдем чуть впереди вас с Барри, мне хотелось бы немного поболтать с… Кид, ужасное прозвище… давай-ка лучше вернемся к нашим истокам и назовем тебя… хотя бы Лариэль? Пока ты не вспомнишь свое имя. Я постараюсь тебе помочь вспомнить, твое прошлое, я с радостью буду отвечать на все твои вопросы, если таковые у тебя есть.

Сияющие радостью, просто лучащиеся фиалковые глаза. Смотрит на меня с восхищением. Улыбаюсь ему в ответ.

— Так, эльфы, вы же не знаете куда идти, так что давайте мы с Барри пойдем авангардом, мы все-таки бывалые воины, а вы за нами. Только без глупостей, Инариэль, на тебе защита нашей, как ты там ее назвал?

— Лариэль, Кара, я назвал ее Лариэль. И не думай ничего плохого, я буду ее защищать и не сбегу с ней. Я даю тебе слово.

Продолжаем путь. Как-то все очень быстро меняется, не успеваю понимать, что происходит. Вроде времени прошло всего ничего, а отношение ко мне уже три раза как поменялось, от снисхождения к ненависти, всеобщей ненависти, потом — отстраннено-покровительственно, а сейчас… вроде как все вдруг стали моими друзьями, даже Кара. Надо все-таки узнать, в чем тут дело. Впереди, шагах в двадцати, аккуратно продвигаясь вперед идут Кара и Барри. Отличная возможность немного поболтать.

— Инариэль, я не понимаю ничего. Что здесь происходит? Меня в чем-то обвиняют, а я даже не понимаю что к чему. Я ничего не знаю ни о людях, ни об их проблемах, ни о демонах, меня как будто бросили в воду с лодки посреди бурной реки и смотрят, смогу ли я выплыть.

«Ее только что чуть не убили, а она пытается в происходящем разобраться. Удивительная девочка. А вот медальончик что-то не светится, интересно, как он работает. Ну, может, увидим еще. Ну, девочка, молодец. Со скованными руками сделала так, что сама Ищущая теперь у нее в долгу.»

Инариэль смотрит на меня с сочувствием и улыбается, он все время улыбается, когда смотрит на меня.

— Это придется долго рассказывать. Постараюсь изложить все предельно коротко. Начну, пожалуй, с начала. Началось все с недовольства магов. Видишь ли, есть определенные правила, по которым, все маги должны жить в башнях магов, там за ними присматривают Видящие. Так как маги используют силу, черпаемую в другом мире, для краткости его называют «немир» населен он демонами и духами и вся магия в нашем мире берет начало именно там… Так вот из-за постоянного контакта с «немиром» маги постоянно находятся в опасности, что какой-то чересчур ретивый или сильный демон решит завладеть телом мага, для того чтобы проникнуть в наш мир, и Видящие, следят за тем, чтобы этого не происходило. И в случае, если предотвратить одержимость не удается, они убивают одержимого мага. Таким образом Видящие — это как бы сторожа магов, которые контролируют нашу силу.

— Ты же маг, Инариэль? Ты тоже живешь в этой… башне?

— Нет, я отступник, за такими как я Видящие охотятся, и если не удается призвать нас к жизни в круге, они нас убивают… слишком велика вероятность, что мы станем одержимыми и доставим массу проблем. В другие времена, наш бравый Кален, должен был бы меня убить, но сейчас, все изменилось и я получил неприкосновенность, но я так думаю, что мне это позволили, поскольку сейчас сам Кален присматривает за мной, и вздумай я уйти, даже не знаю, скорее всего, он бы исполнил свой долг. Но я не об этом сейчас. Так вот маги восстали против надзора. Они обратили свою магию против Видящих. Надо тебе сказать, что Видящие могут блокировать магию, направленную против них, конечно не всегда, один Видящий может противостоять 2–3 магам, но, если нападающих больше, шансы сокращаются. Начались убийства. Увещевания главных чародеев кругов не были услышаны рядовыми магами. Маги убивают Видящих, и вырываются из башен, становясь отступниками. Видящие преследуют магов и убивают их. И все бы ничего, но магия такая штука, что она не имеет узкой направленности, если я вызываю морозную бурю, то она будет причинять вред не только моему противнику, но и всему что находится рядом: зданиям, обычным людям, посевам, лесам, всему и радиус, и сила ее действия будут напрямую зависеть от моих способностей… А теперь представь, что несколько магов разных школ отбиваются от Видящих: тут тебе и огненные смерчи, и торнадо, и снежные бури, и громы с молниями, и землетрясения. Все вместе. Из-за таких стычек гибнут целые деревни, начинают нервничать теоры — правители земель. Они обращаются за помощью к королю и церкви. Да, по канонам нашей церкви магия призвана служить людям, а не люди магии, поэтому это уже дело церкви, забыл отметить что Видящие — это воспитанники церкви, в основной своей массе чрезвычайно верующие люди, их вера помогает им проходить весь их курс обучения, должен тебе заметить довольно жестокий курс. Получается, что теперь уже необходимо встречаться и договариваться всем заинтересованным лицам: маги, Видящие, церковь, король, теоры. Но это еще не полный список. Есть еще орден Ищущих, к которому и принадлежит наша Кара. Они занимаются тем, что ищут магов по всему миру, и совсем молодыми приводят их в круги, где опытные наставники и занимаются их обучением. У них тоже есть своя роль в кругах: если Видящие замечают, что маг не способен справляться со своей силой или слишком слаб, чтобы противостоять демонам, пытающимся завладеть его телом, то Ищущие лишают мага его способностей. Этот ритуал называется Упокоение. Я не знаю его подробностей, но знаю, что после этого маги лишаются не только своей силы, но и всех чувств и эмоций и даже разума, они становятся как бы живыми куклами, они могут делать что-то, но не могут принимать самостоятельные решения, они словно малые дети. Поэтому орден Ищущих тоже должен принимать участие в переговорах, к ним у магов не меньше претензий, чем к Видящим. А еще начинают открываться разломы. Их становится все больше. Разлом — это как бы проход между нашим миром и «немиром». Именно к такому разлому мы сейчас и идем. Из этого разлома начинают ползти демоны, мстительные духи, призраки и много чего еще. Обычно, обнаружением и сдерживание разломов занимается орден Нейтралитета. Это их долг, их служба, они уничтожают демонов и блокируют разлом, не давая ему разрастаться. Когда там становится более менее безопасно призывают магов, и они запечатывают разлом. Выглядит это так, будто в дверной проем вставляют дверь, открыть которую можно только с нашей стороны. Поэтому восстание магов касается и этого ордена. Я еще не утомил тебя?

— Нет, Инариэль, но я пока не могу понять, при чем тут я? И почему именно этот разлом я должна увидеть, и почему именно здесь столько народу собралось и где этот ваш орден нейтралитета, когда он нужен здесь?

— Давай я продолжу. Стычки между магами и Видящими продолжались, и география пострадавших территорий расширялась очень быстро. Дороги перестали быть безопасными, а это уже напрямую затрагивает интересы лучших торговцев — гномов. Волна неконтролируемой магии докатилась до лесов эльфов, и в прошлом, великие маги и воители, не смогли найти достаточно сил, чтобы противостоять этой напасти. Путем долгих согласований и переговоров, было принято решение провести общее собрание всех заинтересованных лиц: Церковь, Видящие, Маги, Ищущие, Нейтралы, эльфы, гномы, короли и теоры. Место было выбрано самое удаленное от всех напастей, так как должны были присутствовать все главы орденов, все высшие представители, так сказать весь цвет общества, и было необходимо обеспечить их безопасность. Еще некоторое время пришлось потратить на поиски подходящего места, именно там, куда мы сейчас направляемся, ранее находился неприступный форт, он и был местом проведения совета. Были выставлены дозоры, на случай атак магов или еще кого-нибудь: в одном из этих дозоров была Кара, в другом был Кален, третий возглавляла Энель. Все предусмотрели, все собрались и через несколько минут после того как неприступная крепость впустила в себя все участников переговоров…

— Именно в этом месте появился разлом?

— Да. Но образовался не один разлом, их появилось сразу около десятка, но все очень близко от основного. Все участники переговоров, погибли. Ни одному из дозоров не удалось обнаружить выживших…

— Никого, кроме меня?

— Тебя привез Кален, он нашел тебя совсем близко от разлома, не от главного разлома, от соседнего. Но… ты — единственная уцелела в этом месте. Кален, Кара и Энель не знают, как тебе удалось выжить, они склонны считать, что ты одержима демоном и поэтому ты не погибла. Но есть еще кое-что… Дело в том, что, когда Кален тебя подобрал, ты уже была без сознания и, находясь в бессознательном состоянии ты… закрыла этот мелкий разлом. Ты не просто поставила дверь, как делают наши маги, ты уничтожила даже следы существования этого разлома, от него не осталось ничего, ты не дверь поставила, ты возвела стену, теперь это место ничем не отличается от окружающих его мест, ты сделала невозможное. В одиночку и без сознания. Именно поэтому тебя не убили сразу, а приказали мне тебя вылечить, они надеялись, что ты сможешь им рассказать, что там произошло, как ты выжила и как ты закрыла этот разлом, но ты потеряла память, тогда они приняли решение, отвести тебя к разлому…

— И посмотреть, что я буду делать… И если я смогу закрыть разлом — значит я справилась и меня можно оставлять в живых, чтобы я помогла закрыть все остальные разломы.

— Именно так, надежда, только на тебя, для запечатывания разлома требуется почти полная башня магов, а это 10–20 магов в зависимости от их силы, и заклинание, которым они закрывают разломы очень сложное, на его построение уходит несколько дней, сейчас нет столько времени и таких сил нет нигде, классический способ не сработает. Если ты сможешь повторить закрытие разлома — ты станешь героем для всего нашего мира. Ты спасешь нас от уничтожения.

— Но, я… даже представления не имею, как я это сделала в прошлый раз, я же была без сознания.

— Быть может, — он улыбнулся. — У тебя это выйдет, как с арбалетом? Ты закроешь глаза, и все пойдет само собой? Я на это очень надеюсь, потому что иначе… Иначе, я постараюсь вытащить тебя оттуда, Барри нам поможет, но… вероятность что нам это удастся — ничтожно мала. И даже если мы сбежим, нас никогда не перестанут преследовать, даже если Кален и Кара потеряют след или сознательно решат нас отпустить, рано или поздно другие нас найдут…

— И убьют…

— Кроме этого, не стоит забывать, что мир рушится на глазах. Орден Нейтралитета не справляется, у них слишком мало воинов для такого количества разломов, они просто не успевают везде, а их работу никто не сделает, демоны будут набираться сил и расходиться все дальше от разломов, уничтожая все на своем пути. По мере того как они будут набираться сил здесь, грань будет все тоньше, все больше будет разломов, все больше будет демонов, все меньше шансов от них спрятаться.

— Теперь я понимаю ненависть людей. Теперь я все понимаю. Я должна закрыть этот разлом, я должна это сделать, потому что я

В глазах темнеет: «Ты их единственная надежда» сказал мне кто-то.

Опять боль врывается в мою голову. Опять перед глазами тьма и где-то на пределах восприятия слышу голоса.

— Эй, голубки, эльфийского рода — окрикнула Кара. — Там впереди парочка монстров. Готовьтесь прорываться!

Инариэль достал посох из-за плеч и что-то забормотал. Его руки окутывает свет, он направляет энергию в посох, усиливая заклинание.

Я перехватываю арбалет в боевую позицию, продвигаюсь вперед, осторожно укрываясь за камнями и деревьями.

На небольшой полянке идет бой: люди сражаются с несколькими десятками демонов разных мастей и размеров. Сердце мое колотится, боюсь, что его стук будет слышен так далеко, что выдаст мое укрытие. Люди проигрывают, Кара с мечом наперевес кинулась на выручку окруженным солдатам, Барри пускал свои смертельные болты в демонов, прикрывая Кару со спины и поддерживая отступление небольшой группы людей, помогая им объединить усилия, для общей атаки. Что же мне делать? Я не могу стрелять так здорово, как Барри, я боюсь попасть в своих. Сердце колотится, нарастает паника, начинает что-то жечь мне грудь. Это не демонический огонь, на груди трепещет кулон тонкой работы, веточка какого-то растения, она приобретает цвет, становится голубой, голубое сияние нарастает и пульсирует. Некогда смотреть на это. Вон меч валяется, выронил кто-то из солдат, видимо уже павший, ему не поможет, а мне пригодится, подбегаю к мечу. А я знаю, как с ним управляться? Нет, не знаю, ладно, как-нибудь справлюсь, хоть своих не задену, как из арбалета. Бегу к отступающим, один из них падает к нему уже спешит огненный демон, с диким криком бросаюсь наперерез наступающему. Теперь между упавшим солдатом и демоном стою я. И что дальше-то? Что удивительно, страха нет, есть гнев, есть ненависть и еще что-то… долг… я должна помочь ему, иначе, как я смогу помочь им всем, пусть это будет первым камешком в моем здании спасения мира. Закрываю глаза: вижу перед собой усмехающиеся добрые голубые глаза, какой-то голос шепчет мне какие-то слова, не могу разобрать, но это не важно, я знаю, он просто направляет меня. Начинает пульсировать голубым светом рука, сжимающая меч. Слышу, как кричит Кара, она на кого-то ругается. Не важно. Демон совсем близко. Красные буркалы глаз, на движущейся стене огня. Смотрю в них и понимаю, его мысли, он не понимает, что это за травинка на его пути, да еще и меч сжимает. Я поднимаю меч и бросаюсь на него. Рублю, крошу, кожу обжигают горящие искры, летящие от него, но мой клинок, тоже уже пульсирует странным голубым светом, и рвет стену огня, словно проливной дождь, тушит слабый огонек костра. Демон исчезает. Оглядываюсь. Солдату уже помогли подняться, и он снова в строю. Отлично. Ну-ка кто там следующий? Бросаюсь в гущу событий, мне это даже нравится. Странный шепот подсказывает и направляет. Вправо, рубануть, уклониться от нападения сзади, обернуться, еще раз рубануть, теперь просто пригнись и шаг назад. Выполняю все его команды. А неплохо так у меня получается. Удар еще удар, ну где тут еще желающие отведать моего голубого клинка? Смотрю по сторонам. Ко мне бегут Кара и Инариэль, солдаты тут и там помогают своим раненным. Смотрю на свой меч, он больше не пульсирует, сияние уже не ярко-голубое, а едва заметное и пропадает совсем, амулет на груди уже не жжет, просто побрякушка, красивого голубого цвета и тоже бледнеет с каждым моментом. Пытаюсь вернуть в норму дыхание. Как Кара это делает? У меня сейчас сердце выпрыгнет от напряжения, а она вон подбежала ко мне и орет что-то, только я ничего не слышу, в ушах пока только звенит моя собственная кровь, видимо это и называется боевой яростью.

— Тебя куда понесло? Ты совсем одурела? Тебя же чуть не порвали? Что я потом рассказывала бы нашим? Да они меня бы даже слушать не стали!!!! А ты куда смотрел? Маг ушастый? Лопухнулся? Куда ты ее отпустил? Где твои зенки проклятые были, когда она за мечом рванула? Ты за ней должен был присматривать, ладно еще из арбалета болты пускать, но за меч хвататься и прямо на демона переть???? Ты о чем думала-то вообще?

— Кара, не кричи. Я не думала. Я сама не знаю, зачем я это сделала. Оправдать мои действия может только одно, Кара, — я смотрю прямо на нее. — Я должна была так поступить! Это мой долг. Ты же знаешь, что такое долг, Кара? Именно он сейчас заставляет тебя орать на Инариэля, ты должна доставить меня на место, но, Кара, если я не буду делать всего того, что подсказывает мне мое подсознание, я не смогу вам ничем помочь. Я должна его слушать. Я поняла это когда, заряжала арбалет. Если я буду следовать этой нити, которая меня ведет, я все буду делать правильно, так как надо. Наверное, не мне, но всем остальным. Поэтому прекрати орать будь добра.

Хочу развернуться и уйти с гордым видом, вот так тебе и надо, тоже мне курица-наседка. Но понимаю, что ноги не слушаются, подкашиваются, смотрю как медленно, медленно… меедлеееннноооо на встречу моему лицу плывет земля…. Голубые глаза… полные любви и нежности… век бы в них смотрела… меня кто-то подхватывает и тут же меня пронзает острая боль, я понимаю, что эта боль сейчас сквозь меня ударит по тому, кто хочет меня удержать, пытаюсь ее заблокировать, но не получается. Слышу, как кричу, потом слышу, как вскрикивает кто-то еще, кажется Инариэль, меня уже никто не поддерживает, но я падаю так же медленно, мне не больно… просто хочется еще хоть минутку посмотреть в эти глаза…

Инариэль подскочил к падающей девушке, и попытался ее подхватить, но стоило ему прикоснуться к ней, как яркий столп голубого света рванул ему на встречу, отбросив его на несколько шагов от падающей девушки. Инариэль вскрикнул и отступил еще на пару шагов.

— Что это? — Барри, подбежал к другу. — Эй. Ты как?

— Со мной все в порядке, друг. Это… я не знаю, что это. Оно меня просто отбросило, стукнув разрядом молнии… Но свет был такой же когда она дралась с демонами, таким светом был наполнен ее меч. Это ее амулет. Он ее защищает…

— От тебя?

— Похоже, что от всего. Как она там?

— Да что ей станется, лежит себе спокойненько, отдыхает, после того как тебя откинула.

— Вы только не трогайте ее. Чтоб она еще кого-нибудь не оглушила.

Открываю глаза. Осматриваюсь. Вокруг меня стоят все: Барри, Кара, Инариэль и несколько солдат. Стоят и смотрят на меня. Тоже мне экспонат нашли, чего пялитесь-то? Ну, шлепнулась я и что?

— Эй, ты, опасная спутница, ты как? — это Кара, как всегда острит…

— Нормально, вроде. Чего вы на меня так смотрите? Может руку кто подаст?

Кара складывает руки на груди.

— Ну уж нет, после того, как ты швырнула в своего дружка-мага молнию, когда он пытался тебе помочь, как-то мне совсем не хочется тебе помогать.

— Я сделала что??? Инариэль?

— Все со мной нормально, не волнуйся. Давай руку, — он протягивает мне руку.

Аккуратно дотрагиваюсь до его руки, вспышка боли рождается в руке и моментально перелетает в мозг, но я не выпускаю эту боль из своего тела, это только моя боль. Опираюсь на руку Инариэля, встаю, все это время в голове гулко пульсирует боль. Отпускаю руку. Боль проходит. Так же стремительно, как она родилась, она исчезла. Вот тебе на… Мой незримый хранитель против того чтобы я прикасалась к кому-то и наказывает меня за это? Так ну-ка проверим, может это такая реакция именно на Инариэля? Подхожу к Каре, хлопаю ее по плечу, каждое прикосновение, отдает болью… Значит это действует на всех. Ну и как с этим жить?

— Чего хотела, ходячая опасность? — повернулась Кара.

— Давайте двигаться дальше, если ваши разведчики в похожей передряге, им наша помощь точно не повредит.

— Аааа, ну пошли. Выдвигаемся! В том же порядке, в каком шли сюда. Мы с Барри впереди, вы позади, шагов 20–30 держать расстояние. Если что, мы предупредим. И больше, не высовывайся, пожалуйста, пока совсем худо не будет, ладно?

Форт.

Продолжаем путь. Идем сначала молча, потом я не выдерживаю.

— Инариэль, ты… это… прости, я не знаю, что это и похоже не могу это контролировать, когда без сознания.

— Я так и подумал, что это твой хранитель так работает, просто он еще не научился различать друзей и врагов и поэтому бьет по всем, чтобы тебе никто не мог причинить вреда, когда ты не можешь о себе позаботиться сама. Все нормально. Хорошо иметь такого хранителя… И ты вообще молодец, но знаешь, что удивительно, ты когда помчалась спасать того человека, я попробовал на тебя защитное заклятие накинуть, оно не сработало, похоже, что когда появляется это голубое сияние, на тебя нельзя воздействовать магией, ты становишься совершенно невосприимчива, ты будто пропускаешь ее сквозь себя, тогда как я смог тебя исцелить, ведь тогда это голубое сияние тоже было. Хм, странно. Мне надо над этим еще подумать.

— Инариэль, а что это за кулон у меня на груди? Я видела, как ты смотришь на него, он же что-то значит так?

— Ты состоишь из одних загадок, — он опять улыбнулся. — Да, я знаю, что это за кулон. Но по всем моим представлениям, он никак не может обладать той силой, которой он обладает. Это обычная безделушка. В старые времена, в очень старые времена, когда эльфы еще были самой могущественно расой, отправляясь в дальние края на долгое время, влюбленные, обменивались такими кулонами, считалось, что в такие моменты приносилась древняя клятва вечной любви. Это смерть-трава, символ того, что они обещают друг другу быть вместе навек, а в то время это означало вечность, ведь эльфы были бессмертны, сами они не умирали, их могли убить, но не было ни болезней, ни старости и давалось обещание следовать друг за другом даже в смерть. Говорили, что когда кто-то из возлюбленных погибал, второй сразу же знал об этом, потому что кулон начинал причинять нестерпимую боль, клятва должна была быть исполнена. И если собственных сил оставшегося в живых не хватало, для исполнения своей части клятвы, кулон делал это за них, он их убивал, чтобы дух возлюбленного не был одинок, чтобы клятва была исполнена. Это очень древняя легенда. Сейчас такие клятвы никто не приносит, а кулоны, стали просто украшением.

— Инариэль? А что если мой кулон — не простое украшение? Что если это именно то, о чем ты мне рассказал?

— Этого не может быть. Это слишком древняя магия, ее уже никто не помнит, даже я не знаю тех заклинаний, я лишь слышал о нем, слышал эту легенду, это было очень сложное заклятие, на прочтение которого уходило много времени, должно было быть соблюдено очень много необходимых условий. Нет, в наше время повторить это заклятие никто бы не смог. Это точно!

Голубые глаза, полные любви и нежности… Свет луны отражается в бриллиантах росы на зеленой траве. Лунная дорожка на темной воде. Едва различимый шепот. Мне на грудь ложится кулон, и кто-то застегивает замочек на цепочке, держащей кулон. «Всегда вместе» шепчу я, повторяя слова за неизвестным голосом… А потом тот же голос мне кричит «Беги. Ты их единственная надежда! Молю, не останавливайся! Я с тобой…» он говорил что-то еще, но я уже не могу вспомнить… Раир, Раирнаил… Огнем горит все внутри, сейчас расплавлюсь, как же больно… Понимаю, что я кричу, только когда вижу испуганные взгляды своих спутников.

— Лариэль, Лариэль, ты слышишь меня? — Инариэль пытается до меня достучаться.

— Уже слышу, Инариэль, да. Слышу.

— Лариэль, что с тобой?

— Я не знаю… Очень больно. Будто у меня в голове что-то взрывается. Отрывки каких-то событий, словно вулкан. Связи нет… просто обрывки другой жизни… не моей… или моей… я не знаю… Уже прошло. Я уже в порядке.

Продвигались не спеша, несколько раз приходилось вступать в схватки с демонами, но людей больше не встречали. Живых. Только следы схваток и кровь на снегу. А вот и вход в пещеры. Идем медленно, темно. Инариэль зажег магический огонь, чтобы осветить путь. Два демона на пути, одного срубает Кара, по другому, одновременно попадает болт из арбалета Барри и бьет магическим светом Инариэль. Мне не приходится вмешиваться. Я пытаюсь найти ответ, что же такое мой медальон. Может ли он быть частью древнего эльфийского ритуала, или же это просто безделушка, которая внезапно стала жить своей жизнью. Но ответа нет, никакого. Вопрос так и повисает в воздухе. По дороге натыкаемся на останки двух человек, Кара говорит, что это разведчики Энель, но это не весь отряд, надо идти дальше. Идем. Я уже вооружилась, спасенный солдат с благодарностью отдал мне свой меч и сказал, что будет моим должником. Это не было приятно, я спасла ему жизнь, потому что я должна была это сделать, так же как должна была спасти Кару, так же как должна была выбраться из того разлома, так же как сейчас я должна их всех спасти, кто дал мне такое задание? Ведь я самая обычная… или нет? Почему я всегда на грани потери сознания вижу голубые глаза, я знаю, что эти глаза смотрят на меня, всегда смотрят, но чьи это глаза, я не имею понятия. Почему для меня это так важно? Почему я должна жертвовать собой и своей жизнью ради спасения этого мира? А если я не хочу? Если я хочу обычной жизни, если я хочу сбежать с Инариэлем, спрятаться где-нибудь подальше, чтобы нас не нашли Видящие и Ищущие, и просто жить… Охотиться, сидеть у костра, петь, готовить еду, собирать цветы? Почему я должна жертвовать всем этим? Ради других? Впереди слышны звуки битвы. Не остается ни капли сомнений, бегу вперед вместе с Карой и Барри, Инариэль сзади уже окутан волшебным сиянием, плетет заклятье. Выбегаем на небольшой выступ. Пятеро людей отбиваются от кучи демонов, встреваем, атакую демонов с тыла. Я больше не думаю ни о чем, я здесь, чтобы помочь этим людям. Душераздирающие вопли погибающих демонов, меня уже не впечатляют, меч уже не становится голубым, видимо знает, что это так… несерьезная схватка, разберусь и без моей изматывающей магии, непонятного происхождения. Справляемся достаточно быстро, всего-то делов: два огненных демона, с десяток призраков, парочка еще каких-то монстров. Инариэль успел мне о них рассказать кое-что. Все это я уже видела, поэтому все просто. Солдаты спасены. Благодарят меня и Кару. Кара говорит, что это мое решение пройти пещерами, и попытаться их спасти. Благодарят меня еще раз. Вот как оно все повернулось-то. Я выходила из подвала арестанткой, приговоренной к смерти, а вот уже больше десятка человек обязаны мне жизнью. Что же похоже я этого и добивалась, когда хотела доказать свою невиновность. Но что если я виновна? Ведь именно у меня на груди висит непонятный кулон, обладающий неконтролируемой силой чудовищной мощности? Что если они все правы? И это действительно я уничтожила весь их совет и вызвала такую волну, которая способна уничтожить весь мир? Кто я тогда? Лгунья? Но я же не помню ничего. Мне нужно вспомнить. Тогда я буду уверена.

Надо двигаться дальше. Подходим. Впереди разрушенные стены, остатки массивных ворот и сторожевых башен. Повсюду изуродованные людские останки. Некоторые обгорели до костей, на некоторых сохраняются части кожи и даже одежды. Не выдерживаю ужасающего зрелища и еще более ужасающего запаха, отбегаю в сторону, меня выворачивает, в ушах звенит пустота. На глазах стоят слезы, вытираю их перепачканной в чьей-то крови ладонью, размазываю кровь по щекам. В нос ударяет запах железа, опять рвет. Не могу сделать ни шага. Рядом стоит Барри, что-то говорит, ничего не слышу, рыдания душат меня изнутри, готова упасть на колени, и молить о прощении, даже не знаю за что, невыносимо. Еще одна волна дурноты. Барри протягивает мне флягу, отпиваю его варево, уже не так дерет горло. Уже лучше, еще глоточек и смогу идти вперед. Вокруг все ужаснее, мои спутники о чем-то говорят, но я не слышу, я только в ужасе осматриваюсь: на каждом шагу во всем своем ужасе предстают различные картины смерти, вот кто-то пытался кого-то укрыть своим телом, они так и замерли, уже навсегда, их кости почернели, обуглились, но позы сохранились, как в ужасном танце, каждый танцор замер в своей позе, в той позе, в какой его настигла смерть. Вот кто-то пытался бежать, но, видимо, сбежать от этого было невозможно. Вот стоит воин, он не повернулся спиной к опасности, он встретил смерть, как и положено лицом к лицу и сжимая в руках бесполезный, но поднятый для атаки меч. Вечная тебе память неизвестный солдат. Не могу больше сдерживать рыдания. Падаю на колени, закрывая лицо руками, меня трясет нервная дрожь. Запах крепкой настойки, Барри опять протягивает мне фляжку. Пью. Смотрю на Кару, она молчит. Она сильнее меня, она не плачет, она лишь жует губы в ненависти к тому, кто это все сделал. Инариэль тоже не показывает эмоций. Проходя мимо очередной застывшей в огне статуи что-то колдует, огонь опутывающий статую исчезает, статуя больше не горит, теперь останки можно будет придать земле. Он старается помогать всем. Теперь все молчат, никто не говорит ни слова, все думают каждый о своем. Кара злится, Инариэль — скорбит, Барри — я не знаю, что он делает, нянчится со мной, то и дело подсовывая мне флягу. Он тоже так скорбит — понимаю я, все мы — это всего лишь суть самой скорби. Продвигаемся очень медленно, вот подошли к воротам. Тут нас нагнал авангард основных войск. Я не вижу ничего, меня, как магнитом тянет внутрь, там должен быть разлом с его золотым маревом. Здесь нет демонов. Почему?

— Инариэль!!!! — я кричу, потому что не слышу себя.

— Лариэль? Что случилось? Ты что так кричала? — он подбегает, он встревожен.

Смотрит на меня и вдруг понимает, что я не слышу его. Он шевелит губами, но я не слышу звуков. Я оглохла. Не слышу ни слова. Он берет меня за руку. Яркая вспышка боли, вырывает меня из тумана скорби. Я мгновенно понимаю, что если я не соберусь сейчас, то мой дорогой друг, опять получит от меня магический удар, разгоняю печаль по углам сознания, моментально создаю магический барьер внутри своего мозга, запираю там, пронизывающую боль, это только моя боль.

— Лариэль? Теперь ты слышишь?

— Да, спасибо. Как ты догадался?

— Догадался о чем, Лариэль? — внимательно заглядывает мне в глаза.

Он ничего не понял, он сделал это случайно, неосознанно. Улыбаюсь ему. Надежный барьер запирает боль внутри меня, я могу прикоснуться к нему. Беру его за руку и крепко пожимаю.

— Что надо взять меня за руку? — говорю вслух, но думаю о том, что именно мое желание оградить его от боли, которую я могу причинить, заставило меня вернуться, взять себя в руки.

Он улыбается, он не почувствовал лукавства, как хорошо, что он не Видящий.

— Ты так кричала, я испугался, что ты в беде, это первое что пришло мне в голову, когда я тебя увидел. Пойдем, там подтянулись остальные силы, надо бы с ними всеми поговорить.

Выходим. Ряды воинов стоят в жутком дворе. Впереди стоят мои тюремщики все вместе: Кара, Энель, Кален и еще Барри с ними. Инариэль все еще держит меня за руку и ведет туда. На секунду мои глаза встречаются с глазами Калена. Секундное замешательство дает мне возможность увидеть удивление в его глазах, когда он смотрит на Инариэля, ведущего меня за руку, но потом он берет себя в руки, удивления больше нет. Энель смотрит на меня тепло.

— Кара рассказала нам, вкратце, что случилось с вами по дороге. Мы не смели ожидать от тебя такой… самоотверженности, я благодарю тебя, за спасение моих людей.

— Что-то здесь не так, — прерываю ее на полуслове, мне надоело слушать слова благодарности. Даже от Энель. Не сейчас, сейчас не время, я чувствую что-то плохое, но не могу понять, что. — Инариэль, что здесь не так? Ты чувствуешь что-нибудь?

— Нет, ничего особенного, кроме смерти.

— Нет, это не то. Что-то не так. Что? Что же не так? Что меня мучает? Мне надо осмотреться.

Никого не зову, но все идут следом за мной. Внимательно всматриваются в каждую глыбу, Кара и Кален достали мечи. Энель наложила стрелу на тетиву, придвинула ближе ножны с кинжалами. Барри что-то бормочет и заряжает арбалет.

— Лариэль, посмотри на меня, пожалуйста — это голос Инариэля.

Оглядываюсь, смотрю ему в глаза. Все мои последователи резко останавливаются, смотрят на меня широко раскрытыми глазами. Что опять не так?

— Лариэль? Ты в порядке?

— Да, в полном. Что не так? Что вы на меня так уставились?

— Лариэль, твои глаза… Они стали голубыми, и они излучают тот самый свет, который обычно исходит из твоего медальона. Я не знаю, что это значит, но раз ты говоришь, что все в порядке, значит так и есть. Тем более что опасности пока никакой нет…

— Вот… Именно! Где демоны??? Здесь разлом, самый крупный разлом из-за которого меня все хотят убить, но демонов нет? Где они? Ты говорил, что они не могут уходить далеко от разлома? Где, демоны?

— Она права, — заговорил Кален. — Мы видим только останки людей, но следов битвы нет, этих людей убили не демоны.

— Их убила волна, Кален, когда открывался разлом, из него хлынула волна энергии «немира» она была настолько мощной, что убила всех вокруг до самых ворот и даже еще чуть дальше.

— Тогда, наша эльфийка, задает верный вопрос. Где демоны?

— Они не успели выйти. Их заперли, там. Кто-то очень могущественный пожертвовал своей жизнью, пытаясь остановить это, когда оно началось, но не смог, его…. Отвлекли… и единственное, что он успел сделать, это запечатать эту дверь, вложив туда всю свою энергию… и умереть, первым…. Первым… во имя всех…

Ноги подкосились, накатывает волна боли, это не та боль, которую я могу сдержать, это другое. Что-то могущественное, что-то призванное убивать, это я чувствую… чувствую демонов, вот что это! Каждый раз, когда мы приближались к опасности, на меня накатывала такая волна, вот и сейчас. Меня уносит поток воспоминаний, боль пробуждает воспоминания! Голубые глаза, смотрят нежно и печально… Тихий шепот: «Ты должна жить!». До этого было что-то еще. Мне было очень тоскливо, я грустила на берегу ручья. Она сказала, что может меня привести к нему, тайно, чтобы я не печалилась, чтобы я не грустила. Она сказала, что мы не должны расставаться, я должна идти за ним… Клятва… Я пошла за ней… Она вела меня… Крик отчаяния: «Нет, только не ее!». Кто-то хочет меня спасти, снять веревки с моих запястий, но они крепко меня держат, ему не пробиться… он не сможет… «Прости»… Яркая вспышка ослепляет, я свободна… «Беги! Молю тебя, не останавливайся! Я всегда буду с тобой! Я-умер, но ты должна жить!»

Кричу.

— Нет, нет, это не я…. Не я….только не я…. Пожалуйста, не я… Я не могла… нет… голубые глаза….

Демоны и дух.

Маг не успел предупредить Калена, когда тот бросился подхватывать падающую девушку. Но к удивлению мага, воин подхватил ее и аккуратно уложил на пол, даже не поморщившись.

— Кален, ты ничего не почувствовал? — изумленно спросил маг, глядя на пульсирующий голубой огонь у нее на груди.

— Нет, я ничего не почувствовал, а вы-то чего замерли?

Кален стоял над девушкой и смотрел на своих спутников.

— Кален, когда Инариэль попробовал ее поддержать, она ударила его молнией, его отбросило на несколько шагов, хоть особого вреда и не причинило, но от нее отбросило, — пояснила Кара.

— Я решил, что, когда она впадает в свой магический ступор, ее мерцающий защитник, не позволяет к ней никому прикасаться, защищая ее. Видимо, для тебя он делает исключение.

К девушке подошел Барри, открывая на ходу флягу, он наклонился и попытался приподнять ей голову, чтобы дать напиться, но стоило ему коснуться ее волос, как голубая волна отбросила его назад. Поднимаясь на ноги, гном сам глотнул из фляги:

— Вот, примерно, так. Держи, избранный, дай ей попить, моя настойка здорово ей помогала всю дорогу, — он протянул флягу Калену.

— Видимо, ты сделал неверный вывод, маг. Когда я добрался до нее, она уже была без чувств, я нес ее всю дорогу. И со мной ничего не происходило.

Кара и Энель посмотрели на него с изумлением, ведь им он ничего такого не рассказывал.

— Кален, а кто-нибудь из твоих людей подходил к девушке? Пока вы ее несли, кто-нибудь брал ее на руки вместо тебя?

Кален почесал подбородок.

— Нет, она и не весит-то ничего, так что я тащил ее сам.

— А те, кто ее сковывал и помещал в подвал, они к ней прикасались?

— Отнес ее я сам. И уложил. Дальше там заправляла Кара, я не знаю.

— Кара?

— Они не трогали ее. Просто застегнули кандалы и все, девушку они не трогали.

В это время воин уже склонился над девушкой и приподнял ее голову, чтобы влить немного настойки, но остановился.

— Инариэль, подойди-ка сюда. Она что-то бормочет по-эльфийски, мне кажется. Попробуешь разобрать?

Маг в ту же секунду оказался рядом и склонился над губами девушки, стараясь не касаться ее, прислушался. Проходили долгие мгновения.

— Это невозможно!! — наконец поднялся с колен маг. — Этого просто не может быть.

— Это мы уже поняли, Инариэль. Что именно невозможно? Чего не может быть? — Энель стояла рядом, внимательно изучая мага и лежащую на полу девушку.

— Она говорит на забытом языке. Она говорит на языке древних. Я… я не могу понять всего… единственное, что она повторяет чаще другого это слова: «голубые глаза, голубые глаза полны нежностью и любовью», а еще она говорит, что она должна всем доказать, что она невиновна. К сожалению, я больше не смогу ничего разобрать, мои познания этого могущественного языка очень скудны, я знаю лишь некоторые заклинания на нем, но они не могут быть переведены на современные языки. А она, она на нем говорит… Но это же… Это значит… что… если она знает древний язык… она могла…

— Что ты там бормочешь? — Кален сидел на полу, положив голову девушки себе на колени.

Инариэль повернулся к нему.

— Кален, какого цвета у тебя глаза?

— Странный вопрос, я не по тем делам, мой друг, — замахал руками Кален.

— Да, нет же…

— У него голубые глаза, Инариэль, — ответила за командора Кара.

— Ты уверена?

Она улыбнулась и нежно посмотрела на сидящего на полу человека, человека за которого она готова была умирать тысячи раз, человека с которым она мечтала жить, человека, которого она потеряла, в ту самую минуту, когда маг перевел бормотание девушки на полу, в ту самую минуту, она поняла, о чьих голубых глазах грезит девушка. Она все поняла и простилась со своей мечтой, потому что теперь ее долгом было оберегать свою соперницу, разлучницу, потому что она была единственной надеждой их мира, и собственная жизнь Кары в сравнении с жизнью юной эльфийки не стоила ничего.

— Я совершенно уверена в этом, маг. И я поняла, к чему ты клонишь.

Инариэль улыбнулся.

— Очень сомневаюсь, Ищущая, что ты поняла все верно. Она говорит не о Видящем, если это тебя волнует. Но, цвет глаз, роднит его с тем, о ком она говорит, с тем… кому она принесла клятву… Почему-то она помнит только цвет его глаз, и больше ничего. Это невозможно!!!

— Хватит говорить загадками. О чем ты догадался? — Кален уже с трудом сдерживал гнев.

— Когда мы шли сюда, она спросила, что за амулет у нее на груди. Я рассказал ей древнюю легенду, по которой, древние эльфы, оставляя своих возлюбленных, отправляясь на войну или еще в какой далекий поход обменивались такими медальонами, принося при этом клятву вечной любви и верности и готовности следовать друг за другом в жизни и в смерти, по этой легенде, если умирал один из принесших клятву, другой тоже должен был умереть, иначе медальон мучал непокорного страшной болью и, в конце концов, убивал. Но эти клятвы уже давно никто не приносит, их слова давно забыты. Но она говорит на древнем языке, а значит, она могла связать себя с кем-то голубоглазым подобной клятвой. Остается вопрос: то ли это он ее удерживает на краю пропасти, чтобы не последовать за ней, то ли это она пытается вырваться из хватки этой клятвы и не последовать за возлюбленным.

Кален посмотрел на девушку. Ворот был расстегнут, и он видел мечущийся голубой огонь у нее на груди. У него перехватило дыхание. Он отвел взгляд от медальона и посмотрел на ее шею. Там словно птица в клетке билась в жилах ее кровь. Он видел каждый удар ее сердца. Дыхание опять перехватило, он с трудом мог сдержаться, чтобы не припасть губами к ее шее, чтобы не покрыть ее поцелуями. Картинки у него в голове становились все ярче. Дыхание уже давно сбилось, сердце колотилось, вырываясь из груди, глаза застилал туман. Его долго учили самоконтролю, для того чтобы успокоиться ему пришлось вспоминать все уроки. Выполнив несколько раз самые успокаивающие разум упражнения, он глубоко вдохнул. Наконец, он мог отвести от нее взгляд. Теперь он был спокоен, теперь можно говорить:

— Теперь ты спросил, кто из них мертв? Я тебе точно могу сказать, что она жива, я чувствую, как бьется ее сердце, я даже вижу это. Слушай, а что если, мы снимем с нее этот медальон? Она освободится от своей клятвы?

«О, брат ты мой, Видящий, да ты готов пойти на все, чтобы оставить ее при себе. Только вот, я постараюсь тебе помешать, даже если ты и похож на него, я буду лучше, я смогу добиться ее. Ты всего лишь человек, а я… я наследник древнейшей расы, я знаю гораздо больше твоего… и в таинствах искушения в том числе. Ты всего лишь жалкий человек, а я маг, ты сам сказал, что не сможешь защититься от моей магии, кажется, нам выпадет случай это проверить. Девчонка не достанется тебе, она эльфийка, она выберет меня. Я смогу сделать так. Если ни сама, то я смогу ее заставить, я знаю как это сделать. Тебе не видать ее. Она будет моей!»

— Я не могу тебе сказать, Видящий, что произойдет, если снять медальон. В легендах об этом не говорится. Но я уже тебе говорил, что ее сердце бьется в унисон с этим магическим светом, и они не могут быть разделены. Ты готов рискнуть ее жизнью, пытаясь снять побрякушку? — Инариэль уже говорил не с другом, он бросал вызов сопернику.

— Нет, — честно ответил Кален, тень пробежала по его лицу, тень презрения и ненависти. Как может этот ничтожный отступник, как смеет он так разговаривать с Видящим. Как смеет он останавливать его, когда желаемое… так близко… Только протяни руку и она твоя.

И в этот момент она открыла глаза.

— Кален? — она смотрела на него снизу вверх. Бледные губы шевельнулись, складывая его имя.

«О, Создатель, дай мне сил — взмолился несчастный Видящий. — Дай мне сил сдержаться»

А поток бурных фантазий уносил его в страну наслаждений, туда где не было демонов, туда где не было разломов, там где он не был связан долгом и абатом, там где был небольшой дом, там где была обычная жизнь, там где он мог ее целовать, потому что она была его, только его… возлюбленной.

Он отчаянно тряхнул головой, пока день в видение не стал клониться к вечеру, это было бы невыносимо…

Он помог ей встать…

«Как заставить себя не обнять, не сжать в объятиях, не прижимать, не ласкать, не искать губами губы, не… О, Создатель!»

Она стояла совсем рядом.

«Протяни руку и она будет в твоих объятьях, просто возьми ее за талию, разверни к себе и ты сможешь насладиться вкусом ее губ, ты сможешь расстегнуть, хотя зачем тебе расстегивать, ты сможешь просто сорвать с нее все, и насладиться всем, зачем же ждать? Ты так долго искал этого, так возьми же это прямо сейчас!»

Он зачаровано потянулся к ней. Его глаза взглянули в ее глаза. Ее глаза вспыхнули голубым огнем.

— Кален!!!! — она отпрыгнула от него. — Стой демон, не смей!

Все застыли. Никто не понимал, о чем она говорит, пока пелена с их глаз не спала, и они не увидели то, что видела она: к ним подкрались двое демонов: обнаженная женщина с длинными черными волосами, стояла за спиной Калена, нашептывая что-то ему на ухо. А за спиной мага стоял огромный мужчина в латных доспехах и шептал что-то тому. Глаза обоих светились магическим огнем, выдавая демонов. Такой же огонь горел в глазах их жертв.

Энель вскинула лук, звякнул взведенный арбалет Барри, Карра потихоньку вытаскивала свой меч.

— Замрите, смертные, — сказала демон Калена. — Глупая девчонка, все испортила! Как ты нас увидела? Как ты смогла развеять завесу? А вы? Вы мешаете нам играть. Мы поспорили, кто из нас сильнее Я — желание, или Он — гордыня, а вы пытаетесь остановить наши игрушки, вам это не под силу. Не шевелитесь глупцы, одно неверное движение и наши игрушки сами себя убьют.

При этих словах Кален вытащил из ножен кинжал и приставил к своему горлу, а на пальцах Инариэля блеснул волшебный всепожирающий огонь.

Она стояла посреди этого, и не знала, что ей делать. Она посмотрела на одного демона, затем на другого… И вдруг засмеялась…

— Вы все рассчитали, ничтожества, все до последнего шага? — шевелились ее губы, но голос был не ее. — Вы хотели поймать ее в эту ловушку, заставить выбирать. Она не сможет сделать выбор и станет легкой добычей. Но вы кое-что упустили из вида!!! Вы забыли, что есть еще и я!!!!

Она раскинула руки и голубые нити вырвавшись из ее пальцев, схватили обоих демонов одновременно, и как только голубые нити соприкоснулись с демонами, Кален и Инариэль пришли в себя. Одним движение Кален вывернулся из хватки демона и вонзил кинжал тому в глаз. Инариэль же сразу перенаправил заклятие, которое должно было убить его, на демона его державшего. Яркие голубые нити все еще были видны в комнате. Глаза ее все еще излучали голубой свет.

— Вы, спасены. Мысли, что посетили вас, были внушены демонами, вы не должны себя корить за них, — двигались ее губы, но голос был мужской, чистый, звенящий, но мужской. — Я не хотел появляться перед вами, но мне не оставили выбора. Твои познания велики, мой юный друг, твой пытливый ум, выручает тебя всегда, но… она не должна знать правды! Не смей ей рассказывать о клятве, не смей нарушать то, что я создал! Она не готова, пока, она не сможет еще жить с этим. Я освободил ее от клятвы, я отправил ее назад из мира теней, это я вывел ее, это я пытался спасти всех.

— Она шептала, что она не могла этого сделать? О чем она говорила? — Кален уже вернулся в норму.

— Моя бедная, Мирриэль, это ее имя. И прекратите ей выдумывать всякие прозвища. Нет, не она отвлекла меня, но с ее помощью. Она была жертвой, назначенной, для окончательного слияния миров, когда я увидел кто на жертвенном камне, я бросился к ней, я должен был ее спасти. Я умер, но она… она успела получить силу двух миров, она стала вместилищем открывающим и закрывающим, созидающим и уничтожающим. Но она не хотела покидать меня, она сидела у моего тела, и не хотела уходить, я заставил ее бежать, но, когда она вспоминала обо мне она всегда останавливалась, это было слишком опасно, она должна была выжить и я… сделал единственное, что мне оставалось…. Я стер ее память, чтобы она могла жить дальше… и исполнять свой долг… Но я не могу оставить ее, нас связывает клятва, пока она не сможет освободиться от своей части клятвы, я должен быть с ней. И я стал тем светом, что вы видите, не овладел ею, я не вселился в нее, я вселился в безделушку у нее на шее, я рядом, но я не властен над ней, так что она не одержима. Когда она сможет жить без меня, тогда клятва отпустит ее, и я отпущу ее тоже. Когда кто-то сможет снять с нее смерть-траву, я обрету покой. До тех пор, я буду с ней. Оберегать, вести, любить.

— Жертва… это слово я тоже слышал от нее. Она вспоминает. Она сказала. Что видит картинки из прошлого, но они туманные и расплывчатые и она не понимает их и не всегда помнит, только голубые глаза. Это твои глаза она помнит? Древняя клятва, на забытом языке, как ты смог? — Инариэль пытался вспомнить все ее слова в бреду.

— Это необъяснимо, но это я не смог вырвать из ее памяти. Ты прав, мой друг, глаза Видящего, напоминают ей мои. Для нее, когда она без сознания, он — это я. Мой юный друг, ты многого не можешь еще постичь. То, что ты считал утерянным, таковым не является. Еще есть потомки древних, способные на такую магию, они потеряли бессмертие, но не память. Все узнаете вы в свое время. А пока, должны вы знать одно — без нее надежды нет.

— Кто ты? — спросила Энель.

— Я — дух. Я — друг. Я — покровитель. Больше пока вам не надо знать. Или тебя, мастер-шпион, интересует, кем я был? Пока я вам не открою этого. Время еще не пришло. Мне жаль, что я не смог все остановить, но не дать им принести ее в жертву было важнее, гораздо важнее. Едва ее кровь коснулась бы алтаря, два мира слились бы в один и все мои попытки вас спасти были бы тщетны, потому что спасать было бы уже просто нечего. Я надеюсь, вы все понимаете, всю тяжесть выбора, который мне пришлось сделать. И всю тяжесть ноши, что легла на ее хрупкие плечи. Вы все нужны ей, сейчас и чем дальше, тем больше вы будете ей нужны. К моему сожалению, вам всем придется делать нелегкий выбор так или иначе, но вам придется выбирать. Нет, Энель, я не знаю, кто хотел слить два мира, я не успел его увидеть, но она найдет его, и, с ваше помощью, одолеет. А сейчас мне пора уходить. И еще, не причиняйте ей боль лишний раз, она связана двумя мирами, ваши прикосновения к ней здесь, вызывают у нее острую боль, потому что вы прикасаетесь и к другому миру тоже. То, что ты, юный маг, назвал защитной реакцией, это ее боль, которую она не может сдержать, когда ее сознание ей не принадлежит, та боль что она выплескивает на вас — лишь капля в море той боли, что она сдерживает в себе, чтобы вас не погубить. Помните мои слова, она ничего не должна знать!

Раирнаил.

— Раирнаил, ты не можешь все бросить и уйти сейчас. Раир, это безответственно, — пожилой эльф, пытался удержать сына.

— Отец, я так больше не могу. Я должен уйти на время. Это невыносимо. Я хочу побыть один, я хочу просто… Я не могу, отец, не могу просто взять и жениться, я ее даже не видел, я…

— Раир, ты наследник, это твой долг. Древний род не должен прерваться из-за того, что ты не согласен с выбором невесты. Ты последний наследник древних, она тоже из древнего рода!

— Я пойду к морю, отец. Я вернусь. Я просто, хочу в последний раз побыть собой, отец. Поохотится в свое удовольствие, побыть частью того мира, к которому я принадлежу, быть может… я не знаю, отец, я должен идти.

Я понимаю волнение отца. Но его решение меня просто взять и женить, даже ради продолжения нашего рода. Я не могу просто так с этим смириться, я хочу, хотя бы раз в жизни, действительно влюбится, не по расчету, для улучшения крови. Какая глупость эти браки по расчету. Я молод, я хочу посмотреть на море, я хочу увидеть закаты и рассветы на берегу, всю мою жизнь меня опекали и оберегали, берегли мою кровь. Но чего стоит моя кровь, если я не могу быть свободным, как те самые древние, наследником которых я являюсь. Я смотрю на отца, но он не понимает. Для него это бунт. Принц крови не желает просто продолжить род, не желает стать племенным быком… Он не сможет меня понять.

— Я вернусь, отец, обязательно вернусь. Просто дай мне несколько месяцев, я вернусь, и все будет так, как хочешь ты. Мне нужно время, чтобы смириться с моей судьбой.

Забрасываю дорожную сумку на спину коня, верный лук уже приторочен к седлу. Колчан полон стрел, меч на поясе. Легкие кожаные доспехи без отличительных знаков королевской семьи, я не хочу, чтобы меня узнавали все лесные патрули, я хочу на время перестать быть принцем, я хочу быть просто путешественником. Я легко поднимаюсь в седло.

— До свидания, отец.

Старик провожает меня взглядом, я знаю это. Его длинными седыми волосами играет ветер, золотой обруч, символ королевской власти, придерживает волосы. Белая мантия, древний посох магов, переходящий из поколения в поколение, следующим этот посох, буду держать я. Вот моя жизнь, она остается у меня за спиной, а я бегу от нее, я не хочу такой жизни. Я хочу свободы. Свободы во всем: делах, словах, мнениях. Да я последний наследник крови древних, я хранитель знаний, я владею древней магией, но все, что я могу сделать с этим знанием — это передать его своим детям, никогда не применяя, чтобы и они прожили точно такую же жизнь. Зачем мы храним эти знания, если никогда ими не пользуемся? Кому они нужны? Ответов на эти вопросы нет ни у меня, ни у моего отца. Так что прочь отсюда, прочь из этой тюрьмы духа, последний глоток свободы, перед вечным заточением.

Густой лес вокруг меня живет своей жизнью. Поют незримые птицы, то и дело на обочинах появляются звери. Они нас не боятся, каждый зверь в лесу знает, что эльфы — хранители не станут убивать без нужды. Мы все еще живем в гармонии с природой, но остаемся ли мы детьми Равновесия? Такова ли была наша изначальная роль, отведенная великим Зеленым драконом своим детям? Просто отсиживаться в своих лесах и смотреть, как рушится мир? Разве для этого мы были созданы? Нет, я не могу в это верить, должно быть что-то еще. Широкая хорошо утоптанная тропа ведет от стоянки одного клана к другому, но я не хочу входить на стоянки, я хочу быть подальше от своих собратьев. Сворачиваю в чащу, чуть заметная тропка, именно она мне и нужна, она ведет к морю. Когда-то давно, мать и отец возили меня еще совсем маленького туда, я даже помню небольшую хижину, на берегу лесного озера в нескольких часах езды от океана. Когда матушка была жива, отец был совсем другим. Ее смерть все изменила, а я стал пленником, заложником своего имени, своей родословной. Пришпориваю коня, стараясь убежать от невеселых мыслей. Чувствую, как устает подо мной конь, надо бы его взбодрить. К демонам запреты отца на использование древней магии, собираю энергию жизни из вековых деревьев, в лесу много энергии жизни, не нужно искать, просто знай, как использовать. Вливаю ее живительный поток в коня, придавая ему сил, освежая его. Я не хочу добираться долго, хочу быстрее в ту хижину, хочу вспомнить времена, когда я был маленьким, хочу добрых воспоминаний. Вижу одну из застав между кланами, здесь меня еще узнают, слишком близко к дому. Быстрее, верный конь. Лети словно ветер, я дам тебе его энергию, ты станешь ветром. Два дня пути по густому лесу на юго-запад, и я буду на месте. Главное потом не ошибиться и найти именно ту тропку, совсем незаметную в высокой траве. Там нет постоянных стоянок кланов, слишком близко к морю, все стараются держаться под защитной тенью леса, прятаться в нем, подальше от ненавистных людей, подальше от их проблем, подальше от своего прошлого. Там я смогу побыть один, наверняка, приведу мысли в порядок и вернусь, как и обещал отцу.

Начинает темнеть, в лесу быстро наступают сумерки. Нужно искать место для привала.

Серебристый ручей пересекает мою дорогу. Спускаюсь с коня, беру его под уздцы, целую в теплую морду.

— Пойдем, дружок, пока можно отдохнуть, напиться воды.

Берег ручья — отличное место для привала. Спутываю ноги коню, отпускаю его лакомиться свежей зеленой травой. Сам с удовольствием устраиваюсь на берегу. На том берегу редко кто-то бывает, там чаща, дорог нет, ничего нет, глухомань, темный лес, как называют эти места в кланах. Говорят, что там живут только Изгнанники, те кто не нашел своего места ни в одном из кланов. Кочевники, бродяги, не признающие никакой власти, кроме сил природы. Может быть так и нужно? Может быть они свободны, так как не могу быть свободен я? Дети Равновесия… Смешно просто. Мы даже между собой договориться не можем, древнейшая раса, забыла о своей роли в мире… Дети Равновесия, потерянные дети… Не получается убегать от мыслей, они быстрее. Сидя на берегу лесного ручья бросаю в него камушки, смотрю, как быстро они уходят на дно, прозрачная холодная вода, навсегда принимает их в свои объятия, чтобы никогда уже не отпустить. Так и я… эта женитьба… для меня это тот же ручей, а я тот же камень, а отец, бросает меня легкой рукой, просто так, ради развлечения. И противиться я не могу.

Вздрагиваю, осознавая, что рядом кто-то есть. На противоположном берегу ручья стоит девушка. Внимательно смотрит на меня. На ней нет никакой брони, поверх тонкой рубашки наброшена легкая охотничья куртка светло коричневого цвета, такие же штаны, заправлены в высокие сапоги. За плечами длинный лук, на поясе кинжал и колчан. Светлые волосы убраны с тонкого молодого лица, сплетены в тонкие косички. Большие глаза смотрят на меня с любопытством, без тени опаски, без сомнения, без почтения. На лице нет знаков какого-либо клана, она Изгнанница, поэтому и ручей не переходит, Изгнанникам нет места на этом берегу. Я рассматриваю ее, она рассматривает меня. Никто не нарушает тишину вечернего леса, только мелодично поет ручей. Потом она улыбается мне, снимает колчан и лук, кладет на траву, отстегивает кинжал, показывает пустые руки, говоря, что не причинит мне вреда. Смешно… Она мне показывает, чтобы я не опасался ее. Такое хрупкое и нежное создание… Я улыбаюсь этим мыслям. Она подходит к самому берегу, я тоже иду ей на встречу. Теперь нас разделяет только ручей, шириной в три моих широких шага.

— Заблудился? Дорогу указать?

Тихий мелодичный голос, не смеется, действительно хочет просто помочь. Странно, об Изгнанниках говорят много, но в основном, что они просто дикари, свирепые и опасные. Опять ложь. Почему вокруг нас столько лжи?

— Нет, я не заблудился, просто путешествую.

Она удивленно приподнимает светлую бровь.

— Путешествуешь? Один? Для клановых эльфов — это странно. Вы предпочитаете ходить… с кем-то, не по одному. Есть хочешь? У меня тут лагерь неподалеку, а ты даже огонь не развел… Плохая идея, устраивать привал без огня, тут глушь рядом, там звери совсем не такие, они… настоящие…

Она с трудом подбирает слова на общем языке, видно, что не часто ей приходится с кем-то общаться.

— Ты предлагаешь мне ночлег? В своем лагере? А остальные члены твоего клана не будут против моего присутствия?

Она смеется мне в ответ, озорные огоньки блестят в ярких глазах цвета морской волны.

— У меня нет клана. Нет никого. В лагере только я. Это мое любимое место для привала по дороге к морю. Так, что стоянка у меня освоенная. Тебе, клановец, будет со мной безопаснее ночевать, здесь нет ваших застав, нет разговаривающих со зверями, здесь все по-другому. Но если ты меня опасаешься, я не настаиваю. Дело твое. Я просто буду присматривать за тобой этой ночью.

Я опять улыбаюсь, я наследник древней магии, а какая-то девчонка предлагает мне свою защиту. Она подбирает оставленное оружие и собирается уходить.

— Подожди, — окрикиваю я ее. — Я с удовольствием приму твое предложение, я очень буду рад… такой интересной компании. Я тоже держу путь к морю, быть может, мы сможем проделать путь вместе, если ты меня не боишься?

Она заливисто звонко смеется.

— Чего тебя бояться-то? Ты не черный медведь, даже не волк. Ты просто уставший путник, — она склоняет голову на бок. — Запутавшийся путник, заплутавший. Идем. Я вижу у тебя ко мне много вопросов. Никогда не видел Диких?

— Нет, — честно отвечаю я.

Подзываю коня, снимаю путы с его ног и перехожу ручей. Холодная кристальная вода, заливается в сапоги, холодит кожу. Она ждет меня на берегу.

— Зачем коня спутывал? Не говоришь с ним?

— Ты, похоже, тоже не часто встречаешь эльфов из кланов? — вопросом на вопрос отвечаю я.

Она пожимает плечами.

— Сюда редко кто-то заходит. Слишком близко к нашим лесам. Вы нас боитесь. Мы вас недолюбливаем. Все просто. Идем.

— Меня Раирнаил зовут, — представляюсь я.

Она смотрит на меня. Кивает головой. Мое имя, имя наследного принца ничего не значит для нее, это просто имя.

— Мирриэль, так меня называл отец. Ваши Дикаркой называют, ты не думай, я не обижаюсь на вас, это даже забавно, — она бодро шагает, находя только ей понятные ориентиры в непроходимой чаще, — А вот и моя стоянка.

Небольшая полянка, ярко горит костер, а я и не заметил его с той стороны. Небольшой навес от ветра и дождя, под ним лежит теплый плащ.

— Тут холодно по ночам, даже костер не всегда помогает, — она поворачивает ароматное мясо над костром. — Так зачем ты идешь к морю, Раир? Решил построить корабль и уплыть в страну вечного лета?

Я улыбаюсь, какая наивность. Мы уже давно не мореплаватели, все эти знания были утеряны, вместе с бессмертием. Но, похоже, что она этого не знает.

— Нет, просто… решил вспомнить старые времена, мы когда-то давно бывали в хижине на берегу, я тогда был совсем маленьким, захотелось освежить те воспоминания.

— Скучаешь о ком-то? Я тоже по отцу скучаю, но… он в стране вечного лета, там ему лучше. Он так боялся оставлять меня одну… Но я справилась, думаю, он гордится мною, я не подвела его.

Внимательно на нее смотрю. Она еще совсем молодая, юная эльфийка ведет кочевую жизнь в темном лесу, в сгущающемся сумраке ее бледная кожа отливает серебром. Она поворачивается, почувствовав мой взгляд.

— Ты странный, Раир. Не такой, как твои собратья. Не могу понять почему, но твои голубые глаза все время грустят, почему? Что терзает тебя? Раз уж мы пойдем к морю вместе, почему бы нам не узнать друг друга получше?

— Ты очень внимательна, Мирриэль. Мне грустно, потому что я не могу понять нашей цели, я не могу понять, почему мы древнейшая раса дети зеленого дракона Равновесия, ничего не предпринимает, чтобы это равновесие восстановить. Ты, наверное, ничего об этом не знаешь, ведь у вас в глуши, нет политической борьбы, вы не посылаете воронов, не знаете последних событий, а между тем, миру грозит опасность…

— Я знаю, — спокойно говорит она. — Поэтому и иду к морю. Там могила отца. Он сказал, что когда мир начнет рушиться я должна идти к его могиле. Там я найду ответ.

— Что? Ты идешь спрашивать совета у покойного отца?

— Он сказал, что это очень важно, — она снимает с огня жареного зайца и протягивает мне половину, — Сказал, чтобы я поспешила к его могиле, когда почувствую нарушение равновесия. Вот я иду.

— Ты почувствовала нарушение равновесия? Как такое может быть?

Она смотрит на меня удивленно. Длинные черные ресницы часто хлопают.

— А ты разве не чувствуешь?

— Я просто знаю, что в мире людей назревает большая война и на нас это тоже скажется, поэтому мы говорим о нарушении равновесия…

— Нет, это ерунда. Люди здесь ни при чем. Равновесие между мирами покачнулось. Сила в темном мире, пришла в движение. Разве ты не видишь вырывающиеся в наш мир потоки энергии смерти? Ты же видишь энергию жизни, почему ее противоположность не замечаешь?

Я едва не подавился куском мяса. Эта дикарка рассуждала об энергиях, она не могла этого всего знать, это древнее знание, доступное только… прямым наследникам. Чувствую, как волосы шевелятся у меня на голове. Первое же создание, которое я встретил в пути, оказалось… носителем древней крови, да еще и не такой как моя… крови, которая может без обучения и наставников, просто чувствовать все то, чему меня учили десятки лет, всю мою жизнь лучшие учителя, маги-наставники, а она вот так просто об этом говорит. Призываю энергию жизни, чтобы посмотреть на мою собеседницу через призму энергии. Голубое сияние окутывает все вокруг, но такой энергии, как у нее я еще не видел. Чистейший источник на столько сильной энергии, что из голубого цвета, цвет ее энергии становился почти белым и бил по глазам сильнее слепящего солнца. Зажмуриваюсь, это невыносимо. Что это? Как такое может быть? Слышу, что моя спутница что-то бормочет себе под нос, понимаю, что она говорит на древнейшем языке, не просто говорит, она на нем ругается, наши ученые онемели бы от такого святотатства.

— Ты знаешь древний язык? — несмело спрашиваю я.

— Древний? — она улыбается. — Не знаю. А если ты про тот язык, на котором я только что ругалась, так мы с отцом только на нем и разговаривали. Я общий хуже знаю, чем этот. Но он не древний, просто… им никто не пользуется.

Эта девушка полна тайн. Сплошные сюрпризы. Все чему меня учили, все это время, она разрушила за полчаса знакомства. Древние тайны энергии, древний язык, носителей которого не осталось, тот самый язык, на котором говорили древние предки, заточившие Красного дракона. И вот передо мной сидит над огнем юная девушка, которая ругается на древнем языке и знает, что я вижу энергию жизни. Кто она? Кем был ее отец? Что она там говорила, про потоки энергии смерти? Ничего такого наши маги мне не говорили, да и сам я ничего не чувствовал. Качаю головой. Мы слепцы. Все мы. Вот ответ на все вопросы, не надо браков по расчету и воронов, надо просто уметь чувствовать.

— Ты говорила об энергии смерти?

Она запросто пожимает плечами. Маленькие зубки в это время отрывают еще кусочек зайчатины, на подбородке остается капелька сока, никаких манер, но очень… по-настоящему.

— Да, вы там в своих кланах, совсем забыли обо всем. Хуже людей стали, — она с досадой качает головой.

— Ты хочешь сказать, что все Изгнанники, ну, все, кто живет по эту сторону леса, все это знают и чувствуют?

Она пожала плечами.

— Нет, не все. Здесь тоже много потерявшихся. Но мой отец мог и научил меня. Хочешь, я научу тебя? Это не сложно…

О, Боги, кто она? Не сложно… Десятки часов тренировок… цена первого взгляда на энергию, а она говорит… не сложно. Она подходит ко мне, протягивает руку, улыбается.

— Идем, покажу.

Я беру ее за руку. Рука холодная, просто ледяная и такая тонкая, кажется прозрачная. Я думал, что она отпустит мою руку, но она так и не выпустила мои пальцы из своей ладошки. Такого не было никогда. Никто не смеет прикасаться к королевскому отпрыску, и тем более вот так тянуть его за руку куда-то в темноту леса.

— Здесь, — говорит она, опускаясь на влажную траву. — Садись рядом, а лучше ложись.

Она тянет меня за собой, усаживая на траву, потом мягким толчком в грудь опрокидывает на спину. Это уже просто… наглость? Но не для нее, да, для моих подданных, такое поведение было бы непростительно, но не для нее, она Дикарка. Я хочу подняться, но ледяная ладошка твердо прижимает меня к земле. Она просто лежит у меня на груди, где-то около сердца.

— Не дергайся! Лежи спокойно. Закрывай глаза. На… — она протягивает мне сочную травинку. — Мне это всегда помогает. Хочешь — жуй, не хочешь — выплюнь. Просто слейся с природой, просто стань ее частью, забудь, что ты — это ты. Думай только о том, что ты часть природы. Она начнет с тобой говорить, ты почувствуешь ее боль, когда ей больно, ты сможешь узнать, почему ей больно. Растворись в ней.

Я лежу на влажной траве, прохладная роса холодит спину. На груди лежит прохладная ладонь странной девушки. Похоже, она меня так просто не отпустит. Закрываю глаза, подчиняясь ее приказу. Ничего не происходит. Неподалеку журчит ручей. Где-то завыл волк, созывая своих братьев. Ухнула сова, отправляясь на охоту. Так проходит некоторое время. Пытаюсь слиться с природой, но я не знаю, как это делается. Тихо совсем рядом с моим ухом звучит тихий шепот девушки:

— Не думай. Ничего не делай. Просто позволь себе быть тем, кто ты есть, позволь себе стать тем, кем ты никогда не был, позволь себе свободу, отпусти себя.

Ее дыхание щекочет меня. Хочется вырваться из ее нежной хватки. Что значит позволь себе? Я принц крови… как могу я себе позволять, для меня есть только долг. Но что-то изменяется, ведь она права, я так хотел свободы, но никогда не знал что это… Глубокое темное небо над головой, белые точки звезд мерцают на нем. Бесконечность… жизни. Гулкий водопад ощущений обрушивается на меня, я слышу, как трескается реальность, слышу радостный вой демонов, вырывающихся на свободу, слышу стоны умирающих, нет не слышу, не правильное слово, я не могу этого слышать это происходит слишком далеко от этой поляны в темном лесу. Я чувствую это, потому что я часть этого всего, я часть разрываемого пространства, часть искривляемой чьей-то злой волей реальности. Меня бьет озноб, я чувствую боль. Я знаю, что чаши весов равновесия не стоят больше неподвижно. Что-то происходит, что-то ужасное. В ужасе открываю глаза. Надо мной, закрывая небо, склонилось лицо девушки. Она лежит на животе, ее рука все еще лежит у меня на груди, и она внимательно изучает мое лицо.

— Ну как? — спрашивает она у меня. — Понимаешь теперь, о чем я?

— Что это было?

— Ты увидел, что происходит на самом деле. Люди тут не при чем. Никто не виноват из живущих. Это… Это древнее зло… Это надо остановить. Поэтому отец и сказал мне спешить к нему на могилу. Пока ты слушал природу, я говорила с отцом. Это ты… тебя я должна была не пропустить, ты, мое поручение от отца. Я должна тебя научить, направить на верный путь. Должна сделать так, чтобы ты захотел все это остановить. Ты же принц? Ты сможешь все изменить.

Она смотрит на меня лучистыми, в ночи, совсем темными глазами. Она говорит так спокойно, так уверенно.

— Как ты узнала, кто я?

Она улыбается.

— Отец мне сказал. Он сказал, что только ты сможешь все это остановить, изменить все. Я не поняла некоторых его наставлений, я даже не поняла кому они тебе или мне. Но он сказал, что жертва не должна быть принесена, ни капли жертвенной крови не должны обагрить черный камень, иначе пути назад не будет. Я не понимаю, о чем он. Но он никогда не ошибается. Так что, я поневоле становлюсь твоей спутницей.

Она убирает свою холодную ладонь с моей груди.

— Пойдем, а то ты совсем замерзнешь.

Так я познакомился с Мирриэль. Так она стала моей спутницей, но тогда в начале пути, ни я, ни она не знали, к чему нас приведет этот путь.

Мы провели ночь за разговорами. Она рассказывала мне о себе, об отце, об их жизни в лесу, и я понял, что ее отец был таким же наследником древних, как и мой отец, только он выбрал свободу, выбрал путь Равновесия, он всегда помнил о предназначении и учил свою дочь этому. Она не могла управлять энергией жизни, но умела чувствовать, отец говорил ей, что, когда и, если будет нужно, умение придет к ней само. Она рассказывала мне древние легенды, о которых забыли наши старики. Она рассказала, что после великой битвы, выжившие эльфы, которые помогали, принесшим себя в жертву, разделились. Одни решили, что случившееся делает их особенными и теперь они вправе стать королями и управлять всеми остальными эльфами, другие же сказали, что главное — это Равновесие и их долг за ним наблюдать и поддерживать. Так одни стали королями, как мои предки, а другие стали Отшельниками, как предки Мирриэль. Долгие годы Отшельники поддерживали Равновесие, но теперь, их осталось слишком мало, теперь пришло время мне и моим потомкам вспомнить о предназначении, поэтому мы с ней и встретились. Поэтому мы и продолжили наш путь вместе.

Больше я не спешил. Я нашел то, ради чего я покинул свой клан. Я нашел свободу рядом с ней, я нашел познание, и чем больше я проводил с ней времени, тем больше убеждался, что нашел я и еще кое-что… то, на что не смел рассчитывать, то чего страстно жаждал и смертельно боялся. Я нашел любовь. Теперь мое возвращение в клан уже не имело смысла, я не смогу жениться на другой, не смогу смотреть в другие глаза, не смогу заставить себя улыбаться другой женщине, кем бы она не была. Я не мог вернуться. Но и Мирре я сказать не мог ничего, она упрямо не желала меня слушать, она уходила от разговоров о чувствах, она едва ли не убегала, когда я хотел ей признаться. Она боялась еще больше меня. Ее упрямство… заставляло меня злиться, но я не мог долго на нее обижаться, она была воплощением мечты. Легкая, стройная, словно лань, ее глубокие глаза, такого же цвета как бескрайняя гладь океана, завораживали меня, я тонул в них. Только наши ночные прогулки и вслушивания в тишину были теми редкими мгновеньями, когда она находилась совсем близко, так близко, что я слышал стук ее сердца. Иногда я хитрил и вместо того, чтобы послушно лежать на траве, я приподнимался и смотрел на нее, смотрел, как вздымается ее грудь с каждым вздохом, смотрел, как трепещут ресницы, иногда я даже брал ее за руку, она не противилась, но на большее я не мог решиться, я мог лишь наблюдать за этим чудесным видением, посланным мне самим провидением. Когда мы добрались до хижины и расположились там, уже вечерело, но ее было не остановить, она взяла меня за руку, и мы пошли на побережье. Закат на море был чудесен. Яркий диск солнца тонул в волнах, оставляя на них красную дорожку. Мы сидели и смотрели, как завороженные. Когда солнце совсем спряталось, Мирра встала.

— Я знаю тут одну, тропу, она ведет на небольшую песчаную косу. Ты когда-нибудь плавал в море, Раир?

— Нет, никогда.

— И я никогда, но я очень хочу поплавать в соленой воде. Пойдешь со мной, а то мне немного страшно.

Я с готовностью встал рядом с ней и взял ее руку в свою. Она повела меня, тропка петляла между стволами поваленных деревьев, пней и кустарников. Когда лес окончился, мы оказались на открытой полосе песка, морской ветер, обдал нас холодом и брызгами. Она поежилась, но ее упрямство… она не собиралась отступать. Сбросив сапоги, она легко стянула с себя штаны, одним движением она осталась лишь в легкой тунике. Будто опомнившись, она повернулась ко мне.

— Отвернись, принц. Ты хоть и принц, но не все, что ты видишь, тебе принадлежит по праву. Так что…

Она пыталась скрыть свое замешательство, но я послушно отвернулся. Я не собирался отставать от нее, поэтому тоже стал раздеваться. Когда я подходил к берегу, то видел валяющуюся неподалеку небрежно сброшенную тунику. Было уже темно, рассмотреть что-то было сложно, не может быть стеснений в такой темноте, но она… стеснялась, не понимая, что тем самым лишь подогревает мой интерес, лишь раззадоривает меня, еще больше. Когда прохладная вода коснулась моих ног, я уже знал, что не выйду из нее, если мне не удастся сорвать поцелуй с ее холодных нежных губ. Она тоже знала это. Она ждала меня. Темные воды скрывали ее обнаженную грудь. Но она не отстранилась, когда я протянул под водой руку и сжал ее пальцы в своей ладони. Она просто ждала, когда я подойду.

— Мирриэль, я… — я хотел посмотреть ей в глаза, но она прятала от меня взгляд. — Мирриэль, я хотел сказать…

И вдруг она засмеялась, вырвала свои пальцы и нырнула в темную пучину, я только увидел блеснувшее белизной обнаженное тело. Она всплыла на некотором расстоянии от меня. И тряхнув мокрыми волосами, прокричала на весь берег.

— Принц! Я думала, ты хотел чего-то другого, а не разговоров, но раз ты хочешь только говорить…

— Нет, не… — она дразнила, она играла, она сводила меня с ума, я забывал все…

— Так говорить или нет, принц? Если нет, то сперва тебе придется меня словить… Свой первый шанс ты уже упустил, глупец!

И она быстрой рыбкой исчезла под водой. Мы плавали, гонялись друг за другом, я понимал, что теперь это лишь игра, я поддавался, я шел на уступки, давая ей выскальзывать в последний момент, она смеялась, она радовалась как ребенок. Я был счастлив, поддаваться ей, я знал, что сейчас это лучший вариант, я должен загладить свою вину, должен заставить ее забыть о моей нерешительности. Выскользнув от меня в очередной раз, она легла спиной на черную воду.

— Принц, твоя нерасторопность, послужит нам плохую службу, мы так замерзнем.

Она не видела, как я аккуратно всплыл около нее, когда она окончила фразу мои руки уже обвивали ее талию, притягивали к моему телу, ее алебастровую фигуру.

— Я не дам тебе замерзнуть.

Я больше не был принцем, я забыл о чести, забыл о родословной, теперь я был просто влюбленным мужчиной, рядом с которым плавал предмет его вожделения.

Я обнял ее, прижимая к себе одной рукой, другой, я убирал с ее лица, прилипшие мокрые пряди волос. Я видел, как горят ее глаза, я видел, как приоткрылись ее губы в ожидании поцелуя. Ее руки оплели мою шею. Сердце готово было выскочить из груди, когда я наклонился к ее губам. Не было в моей жизни ничего слаще, чем этот поцелуй. Черные волны разбивались о наши сплетенные тела, неся свои воды к песчаной косе, а мы застыли словно изваяние. Мои темные волосы лежали на ее белоснежных плечах, тело леденело в прохладе воды, но я был не в силах оторваться от нее, я не мог остановиться, я чувствовал, как дрожь пробегает по ее спине, она была уже совсем холодная, нужно было выходить из воды, мы рисковали действительно замерзнуть. Но оторваться от нее… невозможно… Она сама выскользнула из моих объятий.

— Ты совсем меня не греешь, принц…

— Перестань меня так называть, только не для тебя… Для тебя я просто Раир, просто сведенный тобой с ума безумец… Идем, на сушу…

— Никуда я с тобой не пойду, ты не хороший, ты меня морозишь, Раир…

Она ныряет, пытаясь улизнуть от меня. Но я легко перехватываю в воде ее тонкую лодыжку и тяну ее к себе, переворачиваю на спину и беру на руки.

— Хватит, играть, Мирра, ты замерзла…

Она корчит обиженное лицо, смешно надувает губки. Я не могу смотреть на это, но ее упрямство. Есть только один способ ее переспорить, теперь я им буду пользоваться чаще… Я останавливаю ее гневную тираду, прикрывая ее губы своими. Вот так, никаких споров. Выношу ее на берег. Холодный порыв ветра срывает с нас капли морской влаги, заставляя ежиться от холода. Ставлю ее на ноги.

— Теперь выводи нас отсюда, пока мы еще не превратились в соленые статуи льда.

— Не командуй тут, принц.

Ох, какая же она… несносная. Я хлопаю ее раскрытой ладонью чуть пониже поясницы, чтобы не забывалась. Она игриво вскрикивает и бросается на меня с кулаками. Отступаю от ее натиска, но она налетает на меня и валит на песок. Острые песчинки липнут к мокрой спине, неприятно ее покалывая, но это уже не важно. Она не просто меня повалила, она садиться мне на живот и начинает стучать своими детскими кулаками мне в грудь. Холодные ноги сжимают мое тело. Ловлю ее руки, останавливаю. Так не может больше продолжаться. Отпускаю ее руки, притягивая ее лицо к своему, целую. Я хочу что-то сказать, но разве слова можно сложить, когда ее руки ласкают мою грудь. Еще один холодный порыв ветра, остужает ее пыл, она вскакивает, подбегает к брошенным вещам и, быстро надев рубашку, кричит мне:

— А теперь давай греться, догоняй, принц…

И пускается вверх по склону. Ничего не остается, как опять ее ловить. Невыносимая девчонка… Даю ей вскарабкаться чуть повыше, чтобы без зазрения совести смотреть как тонкая ткань прилипает к ее ягодицам, чтобы угадывать при каждом ее шаге мелькающую такую манящую неизвестность… Нагоняю ее уже в лесу, когда столетние стволы скрывают нас от порывов колючего ветра. Нет, конечно, я мог бы поймать ее раньше, но зачем? Ведь она не хочет убежать, она хочет быть поймана. Такая пробежка не может сбить дыхание, но дышу я с трудом… Останавливаю ее, обхватив за талию, приподнимаю в воздух, ставлю на ноги и резко поворачиваю лицом к себе. Жадно ловлю ее губы, приподнимая подбородок. Прижимаю к себе ее холодное тело. Чувствую, как твердые соски из-под промокшей ткани, прижимаются к моей груди, она прижимается ко мне. Руки ласкают мои бедра. Кажется, просто поцелуй ее уже не устроит… Вещи брошены на мягкий ковер листвы, мягко укладываю ее на это подобие постели, что нам еще нужно, да ничего… нам уже ничего не надо, мне нужны только ее тихие вздохи, когда мои руки касаются ее груди, мне нужны только ее горящие безумным огнем глаза, мне нужно только ее прохладное тело и острые ногти, впивающиеся мне в спину. Она лежит передо мной, влажная ткань прилипает к телу, я любуюсь ею несколько секунд, но моя упрямица не хочет любований, ее рука тянется к тому, что она хочет. Я не сомневался, Мирра, ничуть… Но не стоит так спешить, убираю ее руку, перехватываю вторую, которая стремиться занять место первой… Не спеши… Все будет, милая, только сначала… Я держу одной рукой ее руки у нее над головой, не позволяя ей своевольничать, а другой рукой аккуратно, отодвигая влажную ткань, приподнимая ее, освобождая ее ноги, ее живот… Она пытается вырываться, ну что же ты такая торопливая?

— Прекрати брыкаться, иначе я тебя отпущу… Ты же не хочешь, чтобы я отпускал тебя, правда?

Она отрицательно мотает головой.

— Вот и умница, — целую соленую щеку. — А теперь дай мне это снять. Да? Согласна? Мокрая рубашка будет немного мешать…

Она кивает головой. Стаскиваю с нее рубашку. На куче одежды передо мной лежит воплощение моей мечты. Склоняюсь над ней, целую ее шею, нежно дотрагиваюсь до темных сосков пальцами, ее тело выгибается подо мной дугой, подставляя мне всю грудь, стоны срываются с губ. Но она держится, пальцы впиваются мне в плечи. Умница, девочка, держись, так надо. Прикасаюсь языком к уже практически каменным соскам, еще один стон, еще одна попытка ее тела дотянуться до моего, изгибаясь. Нет, милая это еще не все… Пока губы ласкают ее грудь, рука опускается, по нежной коже живота, все ниже, дотрагиваюсь до ее бедра, да, я знаю, все правильно, твои стоны, лишь подтверждение тому… Ее ногти рвут кожу у меня на плечах. Моя рука осторожно раздвигает ее ноги, пальцы касаются теплой, горячей, горящей середины. Уже не тихий стон, уже перекрывая шум ветра в листве, она забрасывает ноги мне на спину, прижимая меня к себе… вот такого поворота даже я не ожидал, а ее руки уже перестали терзать мои плечи… она не хочет больше ждать, да и я что-то переоценил свои возможности, если сейчас я не завладею ею, желание просто разорвет меня. Ее прохладная ладонь сжимается на моем стержне и дрожащая рука направляет его… Меня уже трясет от желания, почувствовав тепло ее плоти остановиться уже невозможно. Пытаюсь сдерживаться, чтобы не причинить ей боли, аккуратно, по возможности медленно… Теперь ветер уносит уже наш общий стон. Нет, я больше не могу так… я хочу… всего и сразу… Разум уже не подчиняется мне, бедра сами делают резкое движение вперед, она вскрикивает и изгибается так, что на земле остаются только ее бедра и макушка. Несколько секунд затишья, когда я чувствую, как бьется ее тело в моих руках, а топом она подхватывает мой темп, и ее бедра двигаются мне на встречу. Так долго продолжаться не может, слишком долгим было ожидание, слишком манящими были игры, я замираю на пике наслаждения, и ощущаю конвульсии наслаждения, в которых бьется ее тело. Нежно припадаю губами к ее шее, покрываю поцелуями лицо. Она отпускает меня, расслабляя бедра, опускает ноги. Я ложусь рядом с ней, но не могу остановиться, ласкаю ее живот, содрогающееся при каждом моем прикосновении тело. Она открывает глаза и смотрит на меня.

— Принц, мне кажется, мы заигрались. Это… не правильно… Прекрати на меня так смотреть своими нежными голубыми глазами, раздеть ты меня не можешь, я и так голая…

Я целую ее, улыбаюсь.

— Дикарка, я не жалею ни о чем. Это были лучшие моменты в моей жизни. А ты?

— А я думаю, что тебе придется потом меня оставить, тебе нужно будет вернуться к своему народу, вернуться и принять на себя бразды правления, ты единственный кто может все изменить и все исправить, а что останется мне? Лишь воспоминания? Боюсь, что ты разобьешь мое сердце, Раир.

Я смотрю на нее, она что серьезно? Она серьезно думает, что я смогу вернуться? Без нее?

— Мирриэль, я не оставлю тебя, никогда. Ты моя жизнь. Без тебя я не вернусь. Ты будешь моей королевой?

Она приподнялась на локте, изучая мое лицо.

— Ты серьезно? Ты хочешь, чтобы я стала королевой? Жила в клане? Боюсь — это невозможно, твой клан не примет дикарку. Это запрещено вашими законами.

— Мирра, любовь моя, я все-таки принц, а через некоторое время стану королем. Как ты думаешь, кто вводит те или иные законы?

Я подмигиваю ей. Но она не улыбается.

— Принц, я не смогу жить в клане. Я дитя природы, Раир. Я не могу… Это… невозможно. А ты должен будешь вернуться, Раир, мы обречены…

Она прячет лицо у меня на груди, я глажу ее волосы, вдыхаю запах соленого моря, впервые за всю свою жизнь, я не сомневаюсь, я уверен, в том, чего хочу.

— Мирра, — я заглядываю ей в глаза. — Я не оставлю тебя никогда. Я тебе обещаю. Я буду с тобой, всегда. Если ты не можешь жить в клане, значит я буду жить с тобой, там, где нам будет хорошо вместе. Я буду руководить кланом, приезжать туда при необходимости, или назначу регента, но поверь, я не променяю ни одной минуты с тобой, на всю жизнь без тебя. Мирра, ты моя любовь, ты моя жизнь…

— Красиво говоришь, принц. Но это лишь слова. Тем более ты говоришь их, когда к тебе прижимается мое обнаженное тело, скольким дамам ты обещал то же самое, Раир?

— Никогда и никому, я не говорил таких слов, упрямица. Хорошо, тебе мало простых слов? Вставай. Одевайся, идем, я хочу кое-что тебе показать.

Мы встаем, одеваемся, возвращаемся в хижину. Я помню. Когда-то давно, мать здесь оставила две цепочки с кулонами смерть-травы. Она рассказывала, что когда-то этими кулонами древние приносили клятву, она сокрушалась, что они с отцом так и не решились на это, кулоны так и остались в этой хижине. Нахожу старую шкатулку, две одинаковые цепочки, с одинаковыми кулонами. Достаю их и показываю моей упрямице.

— Ты знаешь, что это?

— Это смерть-трава. Да я знаю, назначение этих кулонов.

Глаза ее округляются от ужаса.

— Принц, ты сошел с ума? Ты знаешь меня всего несколько дней и готов мне приносить клятву на смерть-траве? После одной… ночи??? Ты точно не в своем уме.

— Мирра, я точно знаю, чего я хочу, я уверен в своем выборе, я знаю, что это всего лишь цепочки и значения они имеют только для нас, в них нет древней магии, это просто безделушки. Но я хочу, чтобы ты была так же уверена в моих словах, как я уверен в своем решении, никогда с тобой не расставаться, упрямица. Итак, ты готова надеть этот кулон, как знак моей вечной к тебе любви? Ты готова одеть такой же кулон на меня, Мирра?

Она молча берет безделицу. Смотрит на меня.

— Раир, даже без этих, кулонов, я никогда не смогу забыть твои нежные голубые глаза, ты смотришь на меня с такой любовью, с такой страстью… Я никогда не смогу этого забыть, Раир.

Я одеваю ей на шею цепочку и стоя у нее за спиной шепчу на самое ухо на древнем языке:

— Всегда вместе, любовь моя. Всегда.

Она повторяет за мной слова и застегивает цепочку на моей шее.

Это были безумные дни и бессонные ночи. Три месяца мы прожили в старой хижине. Они пролетели словно миг. Мы охотились, гуляли по лесу, она плела венки и одевала их на мою голову, приговаривая, что такая корона больше пристала эльфу, чем все золото и драгоценные камни. Она продолжала меня учить, наставлять, рассказывать о своих умениях и талантах, это было днем. Ночами же мы не знали покоя, она засыпала у меня на плече, и я просыпался, когда светлые волосы щекотали мне нос. Так не бывает, не может быть такого безмятежного, безграничного счастья. И оно закончилось. Прошло лето, и уже осень подходила к середине, когда однажды утром я не увидел мою упрямицу рядом со мной в постели. Когда я ее нашел, она была уже собрана в дорогу.

— Тебе пора, Раир. Ты должен вернуться. Скоро, придет твое время, скоро от тебя будет зависеть все. Ты должен вернуться в свой клан.

— Может быть хотя бы позавтракаем? — я попытался ее обнять, но она легкой тенью выскользнула из моих рук.

— Нет, поедим по дороге. Мы должны спешить, — она не играла, не смеялась, в глазах строгость и решительность. — Я уже все приготовила, Раир. Идем, пожалуйста, не останавливай меня, я не хочу с тобой расставаться, но твое дело важнее нас, ты должен спасти всех, Раир. Потом, ты сможешь вернуться, если захочешь. Я буду ждать тебя там, у ручья, где мы встретились впервые. Всегда буду ждать, Раир, даже если ты не вернешься, через месяц, через год, через десятки лет, Раир, буду каждый день ждать тебя у ручья. Не говори ничего, от этого только больнее.

Она повернулась ко мне спиной и уверенно зашагала, направляясь в лесную чащу. Мне ничего не остается, как следовать за ней. Пытаясь понять, что смогло так быстро изменить мою любимую, ищу объяснения в природе, сейчас я могу это делать без подготовки, это уже просто. Я слышу отклики далекой битвы. Я вижу, как открываются двери в мир демонов, как все больше разрывается завеса между мирами. Да я должен спешить. Я вижу, как какие-то люди собираются на большой совет. Я не знаю их, но по их одеждам, я понимаю, что это первые лица двух государств. Я знаю, что сейчас уже летят вороны в разных направлениях, они хлопают крыльями, отталкиваясь от ветра, разнося вести о встрече. Я вижу, как такой ворон прилетает к моему отцу. На этот совет должен ехать я, а не отец, он не сможет им ничего объяснить, не сможет их убедить, он не помнит, что значит быть сильным, он забыл, что значит быть свободным, а я научился этому всему за последние месяцы, научился у нее, у моей возлюбленной, которая сейчас идет впереди. Я понял наше предназначение, я перестал быть потерянным, я стал истинным сыном Равновесия. И сейчас, мой час. Я должен, вернуть равновесие и остановить все это. Теперь долг не пугает меня, я знаю, что, когда я вернусь, я найду у ручья мою Дикарку, и мы будем вместе, мы будем восстанавливать Равновесие, всеми способами, нам доступными. Я улыбаюсь сам себе. Мы еще не простились. У нас впереди еще больше дня пути, но у меня уже щемит сердце, когда я представляю, что покину ее. Долг, теперь я знаю, в чем заключается мой долг, теперь я знаю, свое предназначение.

Близость скорой разлуки гнетет нас обоих, мы почти не говорим, просто молча идем рядом, держась за руки. Нет слов, способных передать наши эмоции, нет нужды давать обещания и в чем-то друг друга уверять, мы оба знаем, что должны сделать, должны исполнить свое предназначение. Вот уже слышен хрустальный звон ручья. Мы останавливаемся прямо на его берегу.

— Мирра, я вернусь. Я приду за тобой, я…

— Перестань, принц. Я знаю. И ты, и я, мы оба знаем, что сейчас ты должен уйти. Слова ничего не изменят, Раир. Ты должен идти. Уходи, пока я еще могу тебя отпустить…

Она обнимает меня и целует. Я обнимаю ее в ответ.

— У тебя холодные руки, Раир. Обычно они у тебя теплые, а сейчас холодные…

— Мое сердце застывает, от мысли, что я расстаюсь с тобой, любовь моя. Но когда я вернусь, когда я смогу снова тебя обнять, все станет по прежнему. Ты только помни, что я всегда буду с тобой, даже когда меня не будет рядом, мой дух будет искать твой в стране снов, будет рядом с твоим. Я не оставлю тебя, моя упрямица. Мы всегда сможем встретиться там, в нашей хижине недалеко от океана в наших снах, в наших воспоминаниях. Я люблю тебя, Мирра, ничто не сможет этого изменить.

— И я тоже люблю тебя, Раир. А теперь уходи, не хочу долгих прощаний, не могу больше. Я буду тебя ждать. Иди, дитя Равновесия, исполняй предначертанное.

Я еще раз прижимаюсь к ее губам. Заглядываю в ее бездонные глаза. По бледным щекам катятся слезы, она сжимает мои пальцы, словно утопающий, хватающийся за соломинку, она не может разжать пальцы. Я касаюсь губами ее пальцев. Дрожащие тонкие пальчики разжимаются, отпуская меня. Я должен идти. Как же это тяжело. Перехожу через ручей, не выдерживаю и оглядываюсь. Она сидит на берегу и провожает меня взглядом. Слезы блестят в лучах заходящего солнца. Но я знаю, она ничего больше не скажет. Нет таких слов. Теперь я это знаю. Таких слов не может быть. Я отворачиваюсь и вскакиваю в седло, еще немного и я не смогу вернуться в клан, я забуду обо всем, только бы больше не видеть слез на ее глазах. Подгоняю коня, чтобы увеличить расстояние, чтобы не проявить малодушия, чтобы не вернуться… Сердце разрывается от боли, нет, оно уже разорвано, часть моего сердца осталась там, у ручья, и смогу я его вернуть, только когда снова ее увижу.

Отца предупредили о моем возвращении, ведь я проезжал несколько постов. Он ждет меня.

— Раирнаил, ты вернулся! Это замечательно. Мне как раз нужно отправиться на совет земель, люди опять что-то затеяли, надо там присутствовать.

— Нет, отец, на совет поеду я. За это время кое-что произошло, отец, меня многому научили, теперь я точно знаю, что и как нужно делать и люди здесь ни при чем, отец. Я знаю, что разрывается реальность, что Равновесие нарушено, что в наш мир хочет вернуться Красный дракон. Прости, отец, но ты не способен, этого остановить. Это мой долг, мое предназначение.

Отец удивленно смотрит на меня.

— Сын мой, ты изменился.

— Да, отец. Больше, чем ты, можешь себе представить. Я знаю, для чего мы хранили древние знания, пришло время, отец, их использовать. Пришло время древней магии, пришло время возвращения Древних.

— Сын мой, твоя невеста прибудет завтра в наш клан, вместе со всей семьей, перед твоим отъездом, мы должны…

Я улыбаюсь, подхожу к нему, обнимаю за дряблые плечи.

— Нет, отец. Моя возлюбленная, не прибудет завтра. Она ждет меня в лесах. Я не могу пойти на брак, запланированный тобой, отец, потому что, — я показываю ему цепочку с кулоном смерть-травы. — У меня уже есть жена, отец. И клятва, которую мы принесли — нерушима. Ты же знаешь Древний обычай. Никто не может приступить клятву на смерть-траве, клятву, принесенную на Древнем языке, принесенную не живущим, а самому Зеленому Дракону. Я должен отправляться на совет Земель, отец. А после моего возвращения, мы с тобой решим, как нам быть дальше. Я не могу отказаться от моей жены, отец, или клану придется ее принять или мне придется покинуть клан, это сложное решение, отец, но других возможностей просто нет.

Отец смотрит на меня как на умалишенного. В чем-то он, безусловно, прав. Только вот ни его осуждающий взгляд, ни его разочарование уже ничего не изменят. Все уже решено, решено Равновесием, решено самой природой, решено Зеленым драконом.

Через день я отправляюсь в путь. Отец, не проронил ни слова за все это время. Что же по возвращению меня ожидает сложный разговор. Но сейчас не до этого. Я отправляюсь на совет земель, чтобы восстановить Равновесие, чтобы открыть людям и прочим, суть всего происходящего, чтобы все исправить. Заброшенный форт в снежных горах. Отличное место, главное очень близко к месту, которое стало полем решающей битвы в Великой войны, рядом с местом гибели Белого дракона. Там, где все закончилось, там же все и начнется вновь.

Массивные непреступные стены форта высечены прямо в скале, весь форт — часть скалы. В окрестностях я видел несколько людских патрулей, Видящие, Ищущие, маги, гномы, верховная жрица их церкви, церкви Белого дракона — здесь все, мое видение не обмануло меня, это именно то место и время, чтобы всем объяснить происходящее. Ворота форта закрываются, все присутствующие занимают места в главном круглом зале, рассаживаются за большим столом белого камня.

Едва я занимаю свое место, как мироздание начинает раскачиваться. Уже привычным переходом становлюсь частью природы и вижу, как здесь и сейчас открывается дверь в мир духов. Все эти люди — обречены. Открытие двери освобождает огромное количество энергии смерти, волна просто уничтожит их всех. На местах. Они даже понять не успеют. Собираю энергию жизни, чтобы противопоставить ее силу, силе, открывающей дверь, вот он момент использования древней магии, как же удивятся людские маги, когда это все увидят… Начинаю гасить поток смерти. Люди еще не понимают, что происходит, воины хватаются за мечи, кто-то пытается убегать. Если я не справлюсь, им это не поможет, будет уничтожен и весь форт и все в округе. Чтобы видеть, насколько успешно мое воздействие смотрю, как учила меня Мирра, слушаю природу. Все хорошо, дверь закрывается, но на границе моего сознания всплывает картина, от которой по спине бегут мурашки. Черный камень в какой-то пещере, возле него стоят вооруженные люди, они чего-то ждут. Рядом с ними уже открыта дверь в мир демонов, какие-то неясные тени маячат в этом проходе, тоже чего-то ожидают. Черный камень… Отец Мирры, что-то говорил о жертве, ни одна капля жертвенной крови не должна упасть на черный камень. Они ждут жертву. Это происходит сейчас, происходит где-то там… Я должен их остановить, я не могу допустить жертвоприношения, иначе спасения не будет. Но все эти люди, в этом форте? Я могу пройти туда, через двери мира демонов, войти в открывающуюся здесь и выйти в открытую там. Но эти люди? Смогу ли я закрыть за собой портал или открыть его так чтобы им не навредить. Пока я судорожно решаю вопрос, я вижу жертву. К жертвенному камню два гиганта тащат светловолосого эльфа. Жертву бросают на камень, привязывают руки и один из воинов достает черный изогнутый кинжал. Он хватает эльфа за волосы и поднимает его голову, открывая шею для удара. Не прошло даже мгновения, как я узнал жертву… Это была она, моя упрямица, моя любовь, моя жизнь. Боль пронзает меня. Сдерживание портала высасывает слишком много сил, но теперь уже не важно. Что будет с этими людьми, если я не спасу ее, погибнут все… Разрывая ткань реальности я рвусь туда, к жертвенному камню, через мир демонов, я знаю, что я не выживу после этого, но это тоже уже не важно… Ни одной капли жертвенной крови не должно попасть на черный камень… Откуда ее отец знал, кем он был? Не важно… жизнь оставляет мое тело, но я выхожу из мира духов в темной пещере. Вокруг нее осталось всего пятеро противников, но у меня нет сил, я не могу сражаться, держась за мерцающую рамку портала, я чувствую, как меня наполняет другая энергия, не жизни, я чувствую, как по моему телу разливается золотом энергия смерти, вот что я смогу сделать. Я кричу от боли, понимая, что это конец моей жизни, но я должен спасти ее, я пропускаю сквозь себя смертельную энергию, уничтожаю всех врагов, они просто рассыпаются в прах, рассыпаются веревки, сжимающие ее запястья. Невыносимая боль, я смотрю на жертвенный камень, она смотрит на меня, в ее глазах, в таких необычных, таких ярких глазах, стоят слезы, она бросается ко мне. Падает на колени возле меня. Кладет мою голову себе на колени.

— Раир, нет. Раир… Любимый…

Ее слезы падают мне на лицо. Губы касаются моих уже холодеющих щек. Упрямица… беги… я должен это сказать, она должна бежать, так же как пришел сюда я… через мир демонов, другого выхода нет, вот сзади появляются все новые воины, они доведут дело до конца, они снова скрутят тебя, любовь моя, беги…

— Беги, Мирра, беги, любовь моя…

Я кашляю кровью, у меня больше нет сил, я умираю…

— Беги, молю тебя, ты — единственная надежда…

Я смотрю в ее глаза цвета морской волны, последний раз… как я люблю тебя, беги же… дай мне увидеть, что ты спасена. Но она не уходит, она тащит меня с собой, туда в мир демонов. Умница моя, еще не хватало, чтобы они моей кровью воспользовались. А теперь, любовь моя, оставь меня… Я буду с тобой всегда, как и обещал… но сейчас ты не должна плакать у моего тела, милая, ты должна бежать. Глаза заволакивает темная пелена. Я уже не вижу ее, только слышу, как она меня зовет, сжимаю ее пальцы слабеющей рукой…

— Беги… молю… люблю…

Моя упрямица, моя Дикарка, моя жизнь, моя любовь… Ночной океан, холодные брызги соленых волн… ленивая луна и твое белоснежное тело прижимается ко мне… беги… я ухожу в страну вечного лета… беги… Я буду с тобой…

Разлом.

Открываю глаза. Все здесь, стоят и смотрят на меня. Уже устаю от таких просмотров. Стоим посреди разрушенного форта и разглядываем друг друга. Разве не глупо? Мы сюда вроде по делу пришли?

— Я тоже рада всех видеть, спасибо, что спросили. Может, уже делом займемся, или вы еще меня не со всех сторон рассмотрели? Мы вроде как тут что-то делали? Тут вроде решается вопрос моей жизни или смерти? Эй, вы чего это?

— Мы немного отвлеклись, Лариэль… — начал Инариэль и смолк.

— Лариэль? Это кто? — спросил Кален, нахмурив брови.

— Это я. Инариэль придумал, а что есть еще какие-нибудь предложения?

— Есть, у меня одно, — спокойно оттачивая стрелу, говорит Энель. — Мне кажется, тебе подойдет имя… Мирриэль, и сократить можно: Мирра. И никому не придется ломать язык. Как тебе?

— О, Боги! Я согласна, на все, вы только между собой, наконец, договоритесь!

— Возражения есть? — уточнила Энель. — Нет, вот и отлично. Итак, Мирра, мы тут искали ответ на вопрос где же все демоны. Как ты видишь, двоих мы… нашли, — она указал глазами на две кучки пепла. — Дело за малым, найти остальных. Есть предположения?

— Да мне пришло кое-что в голову, пока я отдыхала, надо найти сам разлом. Выдвигаемся?

Странные они какие-то все. Никто мне в глаза не смотрит. Все как будто своим снаряжением занимаются. Ей-богу странные. Даже Барри не шутит.

Ходим по залам. Видимо, до трагедии, здесь было очень красиво, величественно и безопасно, но сейчас везде завалы, обрушившиеся перекрытия, стены. Несколько раз натыкаемся на тупики, приходится возвращаться и искать обходные пути. Прогулка не из приятных, сердце сжимается от боли, когда глаза выхватывают из полумрака очередной человеческий скелет. Сколько же их здесь было? Проходит достаточно много времени, пока авангард из Калена, Кары и Барри возвращается и докладывают, что нашли искомое. Идем за ними. Огромный полукруглый зал, с балконами и скамьями, посреди зала (там видимо стоял круглый стол, за которым и собрался совет) срезан кусок скалы, словно его отрезали огромным ножом, и края этого среза мерцают золотистым светом. Я уже такое видела вроде бы. Не помню. Ах, да, вспомнила, мне Кара это в окно показывала. Так и что же мы имеем? Этот разлом не впускает демонов, но… я их чувствую, значит, они здесь, прямо за этой… что это такое? Загородка? Как бы это назвать? А разве это важно? Важно другое, как это исправить? От этого зависит моя жизнь, мне надо доказать моим… даже не знаю, как их теперь называть, вроде уже не тюремщики, но и друзьями их называть еще рано… Спутникам, точно, мне надо доказать моим спутникам, что я постараюсь, приложу все усилия для того чтобы все исправить. Подхожу к золотистому мареву, чем я ближе, тем сильнее вибрация, странно, вроде бы больше ни на кого эта штука так не реагирует. Мысль появляется сама собой, словно мне ее кто-то шепнул, сама бы не додумалась.

— Зовите сюда солдат, мне кажется, что надо открыть этот разлом.

Кален вышел, вместе с Энель, они отправились за своими людьми.

— Что ты задумала? — спросил Инариэль. — Поделишься мыслями? К чему нам готовиться?

— Я хочу открыть разлом. Ты говорил, что я могу их закрывать, но мне кажется, что так же как разлом питает энергией демонов, демоны питают разлом. Значит, для того чтобы его закрыть, мне нужно убить всех демонов, которых этот разлом призвал, тогда я смогу его закрыть, я боюсь, что такой большой разлом может поддерживать или очень много демонов или демон какой-то необычайной силы. Нам потребуется поддержка, любая, которую мы сможем найти. Я не хочу рисковать жизнями людей, я думаю, надо их расставить по балконам, пусть стреляют.

— Солдаты Калена, не останутся в стороне, их помощь тоже будет не лишней, — сказал Барри.

— Я знаю это, но мне хотелось бы сохранить жизни, и так в этом месте было достаточно смертей.

Мне никто не ответил. Я быстро осматриваю будущее поле боя. Вернулись Кален и Энель с людьми. Лучников расставили по балконами, раздав указания.

— Мои солдаты готовы к схватке, Мирра, — Кален достал из ножен свой меч. Он опасается смотреть на меня. — Я тоже готов.

— Кален, — я стою совсем рядом, сделав шаг вперед, опускаю руку на навершие его меча. — Я бы не хотела… Я хочу… — я пытаюсь заглянуть ему в глаза, но он не поднимал их, глядя только себе под ноги. — Кален! Почему ты не смотришь на меня? Почему все отводят глаза? Что случилось, когда вы убили тех двух демонов?

Он поднял глаза, такие небесно-голубые такие печальные, такие настороженно-отстраненные.

— Нам надо одержать победу, Мирра. Здесь и сейчас. Тогда мы сможем продолжать тебя защищать. Если ты потерпишь неудачу, для нас все будет потеряно, понимаешь? Это непросто всем нам, признавать, что сейчас все зависит не от нашего искусства владения мечами, луками, арбалетами, магией, а от одной молодой эльфийки, что в ее руках, не просто наши жизни, наше будущее. Мы долго обучались, мы посвятили этому жизни, а в итоге, мы зависим от тебя.

Я смотрю в его глаза. Сколько печали, сколько тоски, сколько… разбитых мечтаний в них. Чего я требую от этих людей? Куда я могу их вести? Каждый из них в десятки раз храбрее меня, более подготовлен, более опытен. Какое право я имею призывать их к чему-то?

— Кален, я хотела бы по возможности избежать человеческих жертв. Пожалуйста, попроси своих солдат быть осторожнее, беречь себя.

— Мы не станем прятаться, мы будем биться, как в последний раз, Мирра, из последних сил, каждый из нас, будет стараться дать тебе время, чтобы выполнить то, что должно. Мы солдаты, Мирра, мы призваны защищать и сейчас мы будем защищать тебя. Это наш долг: каждого, из моих солдат и мой.

— Кален, береги себя, пожалуйста, — я отвожу взгляд и отступаю от него.

— Не тревожься за меня, — прошептал он. — Лучше себя береги. Покажем этим демонам, братья, пусть для кого-то этот бой и станет последним, но мы дорого возьмем с них за каждую жизнь — крикнул он, обращаясь уже к своим солдатам.

Подхожу к Энель и прошу ее, беречь своих подчиненных. На что Энель лишь улыбнулась и пообещала обойтись без лишнего риска. Барри мне тоже улыбнулся и сказал, что вечерком нужно обязательно встретиться в таверне и выпить за знакомство. Инариэль. Что я могу сказать ему? Он здесь по собственной воле, это не его война. Взгляд его фиалковых глаз мне не приходится долго искать, он с удовольствием встречается со мной глазами и тонкие губы уже привычно улыбаются.

— Береги себя, не лезь на рожон, я бы попросила тебя встать на балконе, вместе с лучниками, но ты не послушаешь? Я тревожусь за всех вас. Мне очень тяжело принимать от вас такие… жертвы и я бы хотела их избежать, если бы только я была уверена, что смогу справиться с этим сама, я бы вас всех попросила уйти.

— Никто из нас не ушел бы, даже если бы ты очень просила, — он опять улыбнулся. — Мы здесь не только ради тебя, каждый из нас пришел сюда, веря, что возможно именно его лук, арбалетный болт, меч или заклинание, станет решающим и склонит чашу весов в сторону нашей победы и твоей победы. Что именно мы примем участие в исправлении катастрофы, которая охватила наш мир. Мы станем частью истории, даже если мы здесь погибнем, главное, чтобы мы не погибли зря. Каждый из нас, верит в тебя. И тебе надо бы сделать то же самое.

— Я не смогу простить себе ни одного убитого, ведь если кто-то умрет, он умрет из-за меня. Как я смогу потом с этим жить? Даже идя сюда, я чувствовала, что в какой-то мере я виновата в том, что здесь произошло, все эти люди умерли из-за меня. Я не знаю как, я не помню ничего, но мои ощущения кричат именно об этом, я не могу отмахнуться от этого. Закрывая глаза, теряя сознание, я чувствую их боль, она живет внутри меня, все они были принесены в жертву, чтобы я могла выжить. Зачем, Инариэль? Почему? Я же самая обычная, я не маг, не великий воин… Почему они должны были умереть за меня?

Инариэль молчал. Он отвел глаза, перестал улыбаться и просто молчал несколько секунд.

— Знаешь, Мирра, ничего не происходит по ошибке. Ты можешь пока этого не понимать, но ты действительно — особенная. Для всех нас ты — воплощение надежды. Когда я смотрю в твои глаза, я вижу такой чистый свет, я вижу любовь и ответственность, а еще я вижу будущее, когда все это закончится, у нас будет будущее, у всех нас. Мы сможем возделывать поля, строить дома, находить возлюбленных, создавать семьи, растить детей и не опасаться, что однажды ночью все это рухнет из-за внезапно возникшего разлома. Ты должна идти до конца и помнить, что ни одна жертва не станет напрасной, если мы победим, если ты победишь. Если это принесет нам мир. Быть может именно тебе суждено исправить все ошибки, совершенные до тебя…

— А если я наделаю еще больше ошибок, и все встанет еще хуже?

— Мы будем знать, что мы попытались. Ты не можешь сделать хуже. Ты… в тебе столько добра, столько нежности ко всему, столько всего… Ты послана творить добро и установить его вечные права в этом мире, Мирра. — Мы справимся, Мирра. Ты справишься, а мы все будем тебе помогать, мы все будем рядом. Кара и Кален с их мечами, Энель с ее луком, Барри с арбалетом, я с моими знаниями, ты только глянь, разве кто-то сможет устоять против нас? Тебе не стоит больше бояться. Когда мы вместе, нас никому не одолеть, даже если сюда ворвутся все демоны с той стороны, поверь, мы справимся все вместе.

Он меня не убедил, но я должна попробовать.

— Инариэль, пожалуйста, следи за ранеными, и лечи их, думай об обычных людях — обязательно, пожалуйста, помогай им, даже в ущерб боевой магии. Хорошо?

Он кивнул. Говорить он больше ничего не собирался, пора было готовиться к бою.

Кара уже стоит рядом со мной.

— Готова? — коротко спрашиваю я.

— Я готова, Мирра. Готова, как всегда. Мы с Каленом вдвоем будем присматривать за тобой. Не знаю, как там работает это все с закрытием, но было бы здорово, чтобы это получилось. Очень хочется вечерком посидеть в таверне и выпить и выспаться в своей палатке, а не на этом проклятом ветру где-нибудь на перевале. Тебе ничего не грозит, рядом с тобой лучшие воины наших земель, так что просто делай свое дело.

— Кара, я прошу тебя не рисковать…

— Ха, милочка, если я перестану рисковать — я перестану существовать, вся моя жизнь — это сплошной риск. Мы готовы. Начинай.

Еще раз смотрю на людей вокруг, все на своих позициях, все готовы, у лучников стрелы на тетиве, арбалеты заряжены болтами, воины заняли пока оборонительные позиции. Кара и Кален стоят по бокам, я слышу их дыхание. Кара держит меч на изготовку, Кален же спокойно осматривает свой меч, он расслаблен, ни один мускул не дрогнет на непроницаемом лице. Почувствовав мой взгляд, он обернулся. В грустных глазах запрыгали мелкие бесы, он изнывал в ожидании битвы, он жаждал этой битвы. Его бледные губы сложились в улыбку и он совсем по-мальчишески подмигнул, давай мол, заждались все уже.

— Приготовьтесь, — пытаюсь командовать я. Тонкий звенящий голос, никак не может сравниться с командным рыком Кары или Калена, да и все уже были готовы, но я должна была их предупредить, еще раз. — Поехали…

Первый бой.

Подхожу к золотистому мареву. Я знаю, что стоит мне его коснуться и тонкая грань, созданная, неизвестной жертвой рухнет. Но только так я смогу уничтожить этот разлом навсегда, только так я смогу доказать свою непричастность и остаться в живых (хотя что-то мне подсказывает, что ни один из моих спутников уже не считает меня виноватой, интересный поворот событий всего-то за день). Подхожу к разлому. На груди начинает разгораться голубое сияние, мой хранитель проснулся. Протягиваю руку к золотому мареву. Чувствую колебания, исходящие от пелены, ловлю их, настраиваюсь на такую же частоту и начинаю усиливать. Как я это делаю? Откуда я знаю, как это делается? Понятия не имею. Не важно, чувствую, как истончается завеса, с каждым новым колебанием она все тоньше, а я ее раскачиваю, как маятник, с каждым колебанием увеличивая силу. Туда-сюда, туда-сюда. Слышу треск, так лопается переспелое яблоко, ударяясь о землю. Понимаю, что это и есть разрушение преграды, отскакиваю от преграды, отступаю к своим защитникам.

— Сейчас, — кричу со всей силы.

И как только застывает эхо моего крика, преграда рушится. Все не так страшно, как можно было подумать. Пяток злобных духов. Два демона: огненного я уже видела, Инариэль назвал его демоном Гнева, что ж похоже на правду, в гневе ты будто горишь, самые слабые из демонов, по словам мага, гнев ослепляет и лишает разума, с ними расправиться проще простого. С другим демоном я еще не сталкивалась, но по рассказам поняла, что это демон отчаяния. Странное представление об отчаянии: костлявая женщина в безразмерном балахоне с капюшоном, закрывающим глаза. ОО, летает, и выпускает ледяной конус…. Ужас какой, ну да, отчаяние — это и есть холод. Все правильно. Главное не попасть под этот замораживающий луч. Надо бегать и уворачиваться, Барри сработал на славу, демон отчаяния словил болт прямо в капюшон, повержен. Демона гнева встретили сразу два лучших воина, ему было не устоять, в считанные минуты Кара и Кален уже опять стояли рядом со мной. На лицах, перепачканных сажей, довольные улыбки.

— Мирра, ты обещала хорошую схватку, а это что такое??? Мы даже разогреться не успели, даже счет не смогли открыть? Один демон на двоих. Давай настоящее веселье, — Кара размахивает мечом, Кален смеется, как мальчишка.

Это их жизнь, они так расслабляются? Понимаю, что это еще только начало и у них еще будет масса возможностей открыть свой счет. Блестящая работа лучников: призраки были повержены, еще даже не успев до конца сформироваться.

— Вторая волна, приготовьтесь, — напряжение, исходящее от разлома нарастает, сейчас уже не до смеха.

Все подобрались, перестали перешучиваться и смеяться. Стрелы на тетиве, мечи и щиты на изготовке. Чувствую, что тут все будет сложнее, уж слишком сильное идет напряжение, уши закладывает. Из ниоткуда, рядом со мной появляется что-то на длинных ногах и с зазубренными передними конечностями. Испугать не успеваю, из тела монстра выходит меч Калена, разрывая, уже не призрачную плоть. Таких монстров еще штук шест успеваю насчитать, звонко звенят спускаемые лучниками стрелы, слышу победные крики воинов, вижу вспышки магии Инариэля. Пока ничего такого, с чем бы не сталкивались эти люди раньше, с чем бы они не справились без меня все идет нормально. Видимо мой бой еще впереди. Кроме того, появилось еще что-то, но я не могу рассмотреть, мое внимание приковано к разлому, там есть еще что-то…. Что-то очень большое, очень мощное, очень злобное. А вот и оно. Здоровенная туша ростом в три раза выше человека, а может и больше, на голове рога, морда с острыми торчащими зубами, с чем сравнить даже не знаю. Но хуже всего, то что, этот монстр с головы до ног закован в броню, только вот броня не обычная, судя по всему магическая, скорее всего, видеть ее могу я, Инариэль и Кален. Так и есть, болты и стрелы просто отскакивают от этого зверя, не причиняя никакого вреда.

— Кара, не подходи к нему! Кален, командуй воинам на этого монстра не лезть, потопчет он их. Инариэль, это наш враг. Помоги мне.

Кален орет команды, отмахиваясь от каких-то мелких неприятностей. Первая магическая вспышка ударила в грудь чудовища, но вреда не причинила, только привлекла его внимание. Плохо, очень плохо. Магия здесь тоже бессильна. Что же мне делать? Голубое сияние закипает на моем мече. Отлично, но вот проблема, я же ему едва до бедра достаю, так я его не смогу победить, хотя… Надо действовать, думать потом буду. Бросаюсь на чудовище, тихо, бесшумно, не к чему мне привлекать его внимание сразу. Голубой клинок входит ему под колено, легко, словно нож в мягкое масло. Зверь ревет, обращает внимание на меня, забывая о маге. Лягается, я отлетаю от него. Воздух выбивает из легких ударом о землю. Нет времени отдышаться, вскакиваю, хоть меч не потеряла… воительница тоже мне… воительница… ага… Чудище прет на меня, опустив голову для удара рогами, вот этого я уже точно не переживу, надо бежать… Бегу, слышу сзади лязг железа, оборачиваюсь. Это Кален, безумец, отвлекает монстра на себя. Что он делает? Пытаюсь вернуться к монстру, помочь Калену, но тянет меня к разлому, что еще за напасть? Не могу сопротивляться. Подхожу к разлому, дотрагиваюсь рукой до золотистой рамки, вижу, как через мою руку на золотой обод разлома перебираются голубые искры, а потом, собравшись в верхней точке яркий голубой свет бьет монстру прямо в спину. Зверь ревет и очередной мощный удар Калена достигает цели, он попал по руке монстра, та повисла безвольной плетью. Отлично… я каким-то образом сняла с него защитную магию. Еще не все, кое-где магический щит все еще виден, но постепенно он бледнеет. Вот же….

— Очередная волна, — кричу я, в надежде, что мне удастся перекричать весь этот гомон сотни глоток людей и десятков монстров.

Появляются очередные проблемы, отлетаю от разлома. Магический щит монстра тут же вспыхивает с новой силой, и меч Калена, занесенный для удара способного перерубить монстру ногу, просто отбрасывает. Какая жалость… Теперь все понятно, пока я передаю свою энергию этому разлому, монстр лишается своей защиты, видимо моя энергия нарушает подпитку монстра. Нужно назад, к разлому, нужно помочь Калену с этим монстром, без меня он не справится. Пробираюсь, на пути пара призраков, мешаются, придется быстренько разобраться, голубое лезвие рассекает духов, слышу рядом крик Кары «Девять. Кален, тебе меня не догнать уже! Иду к тебе!». Понимаю, что она только что убила что-то за моей спиной. Спасибо! Вот он разлом, одну руку на него, в другую беру взведенный арбалет, мало ли придется защищаться, так хоть как то… Чем дольше держу руку на разломе, тем сильнее становится голубое сияние, и вот голубые лучи бьют не только в здоровенного монстра, но и рассеиваются по всему залу, щупальцами тянуться к каждому демону. Краем глаза пытаюсь следить за Большой проблемой, Кален и Кара работает слаженно, словно специально тренировались. Бьет один, уклоняется, удар с другой стороны, не дают монстру опомниться, дзинь, бах, дзинь, бах. Но рогатый все еще стоит, то и дело отбиваясь от атак людей. Магического щита почти не осталось, только верхняя часть туловища и голова все еще защищены. Так, а ну-ка надавим энергией, отдадим побольше, что получится? Вижу, как к дерущимся, подбегает Энель, а ты еще куда?? Что-то кричит Калену над ухом. Тот кивает и кричит что-то Каре. Та тоже кивает. Люди, что вы там задумали? Вижу как Кален бросает свой меч на землю. И что теперь? Ой, мамочки, ну ка еще энергии добавим, поняла я вашу задумку. Энель вытаскивает кинжалы. Сейчас Кален ее попробует закинуть на монстра. Так и есть. Кален подхватывает лучницу. Еще энергии, чтобы снять защиту монстра до конца, у Энель будет только одна попытка. Открываю все возможные потоки, выпуская из себя силу. Хватаюсь за разлом двумя руками, увеличивая отдачу энергии. Голова кружиться, слабею, но щит монстра исчезает в тот момент, когда Энель, подброшенная Каленом, вонзает кинжал в плечо монстра. Не очень удачная позиция для решающего удара, но она повисает на одном кинжале, а другой вонзает выше и подтягивается, вот мастерство-то! Монстр ревет и пытается сбросить ее, но Кара отвлекает его на себя, нанося удар за ударом по ногам, да и Кален уже снова вооружен, он тоже вступает в схватку. Вижу все, но глаза уже не мои, я становлюсь легким духом, парящим над происходящим. Нет, я должна еще продержаться, я должна дать им время для решающего удара. Вот Энель уже добралась до шеи монстра. Вот оба ее кинжала вонзаются в огромную шею, и резким движением она разрывает плоть. Ее окатил фонтан черной крови, монстр начинает падать, бессильно взмахивая руками, легким перышком Энель спрыгивает с падающего монстра. Все. Закончилось. Монстр мертв. Слышу, как рядом кто-то шепчет что-то. Открываю глаза. Кален. Глаза все еще полны боевого азарта, но что-то не так, не шепчет, похоже, он кричит что-то. Но я слышу лишь неразборчивый шепоток. Ничего не понимаю. Он держит меня, не давая упасть. Забросил мою руку себе на плечо и что-то кричит. Не старайся, я все равно не слышу тебя. Что-то не так… Моя миссия еще не окончена. Я должна закрыть разлом. Я должна закончить это все. Снимаю свою руку с широкого надежного плеча, падаю на колени. Надо встать… не могу… значит поползу. Кален пытается меня остановить. Злобно на него рычу, не мешай, и так сил нет, еще и с тобой, медведь, бороться… Ползу к разлому. Чувствую его вибрации. Как там я его открывала? Усиливала его темп, а если моя сила будет работать не в унисон с твоей, а в противовес? Что получится? Надо попробовать. Опираюсь на золото разлома. Берусь за него двумя руками. Остаток сил выпускаю, нарушая равновесное «дыхание» разлома. Его вибрация становится все меньше, мои все сильнее. Еще, еще, еще… получается…. Получается… Я дух, я парю над землей, нет, я все еще в том самом зале, но теперь я — дух. Я легче воздуха. Я могу летать. Вот оно, вот то самое место, если направить мою силу туда, разлом будет закрыт. Голубой свет моей сущности ударяет в разлом. Вижу как медленно, нехотя смыкаются разошедшиеся при разломе скалы, я их соединяю? Нет, я просто убираю то, что не принадлежит этому миру, я просто стираю разлом из этого мира. Меня окружает голубой свет, он тянется к разлому и как лечебная магия заставляет стягиваться края раны, так и я сращиваю реальность. Последние усилия. От разлома остается только тонкая золотистая линия… Еще чуть-чуть… Слышу грохот, за пределами этой реальности, разлом исчез. Я сделала это, теперь надо отдохнуть. Моя волшебная суть исчезает, голубое сияние больше меня не поддерживает в воздухе, я больше не дух, я человек и я падаю… Умру ли я когда ударюсь о землю? Не знаю… Нет сил сопротивляться… просто падаю… что-то хватает меня в воздухе… я не ударилась, меня словили…

— Я держу тебя, все закончилось, ты молодец, ты справилась, ты…

Заканчивай, что ты там хотел сказать? Мне же интересно… Открываю глаза, меня держит на руках Кален, голубые глаза полны нежности….

Можно отдыхать, он не отдаст меня им. Он обещал…

Знакомство с Рыдгаром.

— Что значит она ушла? Рыдгар, ты хочешь мне сказать, что жертва не была принесена? — руки женщины вцепились в подлокотники трона.

— Госпожа, этот эльф… он спас ее, он ее освободил и помог выбраться, — огромное зеленокожее создание замерло перед троном, склонив колени и голову.

— Эльф… проклятые дети Равновесия, вечно лезут, вечно смешивают все карты и мешают осуществлению планов. То же самое было и в прошлый раз, но тогда они были сильны, сейчас же это просто кучка сломленных никчемных созданий, и все равно лезут! Надо было их перебить…

— Мы пытались, госпожа, в прошлый раз… они были слишком сильны… мы уничтожили почти всех древних, но некоторым удалось уцелеть…

— Да, знаю я, знаю… И что самое ужасное, если бы они не уцелели, я бы не могла больше ничего сделать, мне нужны они… живые… Только кровь детей Равновесия может разрушить, то что они же создали…

Женщина нахмурила безукоризненно красивые брови.

— Равновесие… Никуда от него не деться…

Она встала. Кроваво-красное платье нежно зашуршало когда она сделала шаг.

— Но твоя ошибка… Задание было проще-простого. Я нашла и привела к вам девчонку, вам всего-то нужно было ее заколоть в нужное время, в нужном месте и я смогла бы, наконец избавиться от этих ненавистных стен моей темницы. Я смогла бы опять вдыхать воздух, а не эту дурацкую смесь дыма, пыли и гари. Тебе этого не понять, несчастный. О, как я хочу вновь увидеть свет того светила, вернуться в тот мир. А ведь план был идеален… какая жалость… прямо тоску нагоняет…

Ее гибкая фигура, была туго обтянута дорогой тканью, расшитой золотом. Покатые плечи были обнажены, платье держалось лишь застежкой на шее, выполненной в форме летящего дракона. Длинные красивые ноги появлялись в глубоком разрезе платья. Пышная грудь вздымалась и опускалась, лишь слегка прикрытая красной тканью глубокого, доходящего почти до самого сокровенного декольте, казалось, сделай она одно неловкое движение и все ее прелести предстанут во всей своей красе. Но ее это ничуть не смущало, она красовалась перед своим слугой, она дразнила его. Она поставила руки на крутые бедра, где оканчивалась волна черных, как вороново крыло волос. Яркие зеленые глаза смотрели прямо на коленопреклоненного орка, ярко-красные губы скривила презрительная усмешка:

— Какая жалость, что здесь можешь находиться только ты, Рыдгар. Ни одного витязя… в моем окружении, а ведь когда-то… мужчины отдавали жизни лишь за одну возможность меня увидеть… Но, это я отвлеклась. Что же… часть моего гениального плана провалилась из-за вас, олухи, придется опять что-то думать, я не собираюсь из-за этой вашей оплошности лишаться возможности вернуться.

Она задумалась и подошла к высокому стрельчатому окну. За окном живописно извергался вулкан, раскидывая в разные стороны лаву и демонов гнева. Все небо затянуто черными тучами, впрочем, как и всегда в «немире», серость и запустение — это обычные пейзажи. Только шайки демонов и духов мечутся, в поисках развлечений или добычи. Как всегда… Сотни лет она смотрит из этого окна и сотни лет ничего не меняется… как же это уже надоело…Даже победив Белого и Зеленого Драконов, она все равно проиграла… Жертва эльфов, их древняя магия и сила, которой наделил людей Белый дракон, победа была так близка, но вот она здесь… в заточении и все что она могла пока делать, это слегка качать весы Равновесия, нарушая его… Но сейчас она могла совершить невозможное, слить два мира в один, выпустить всех демонов, затопить тот мир болью, гневом, кровью… Всего то нужна была кровь одного из потомков Древних эльфов, одного из выживших вечных… Как сложно было найти эту девчонку… Их осталось так мало… Но она справилась, она нашла ее, она привела к ней Рыдгара, она отдала ее в руки своих могучих детей… Кто же мог подумать, что там найдется еще один потомок Древних, какое совпадение…

— Рыдгар, как этот эльф попал в тайную пещеру черного камня? Твои воины должны были там все охранять? Как он смог мне помешать?

— Госпожа, он пришел через нашу дверь, не могу сказать, откуда, но он вышел из мира демонов, уничтожил отряд, который должен был окончить жертвоприношение и ушел с жертвой тем же путем.

— Один эльф, пройдя через мир демонов, уничтожил отряд избранных воинов? Он должен был умереть едва, вышел из разлома… Не мог же он…

— Да, госпожа, он умирал. Когда жертва, вернулась с ним в разлом. Это видели подоспевшие на шум воины. Они не смогли последовать за ними, дверь закрылась, едва они в нее ступили.

— Как странно… Неужели Древние возрождаются? Это плохо… Проклятье! Наши двери все еще открыты?

— Да, госпожа, и открываются новые, но…

— Еще «но»??? — глаза полыхнули злым огнем.

— Простите, госпожа, я не успел вам доложить. Девушка…

— Жертва?

— Да, госпожа, она не только выжила. Мы почти уже закончили ритуал, когда ее спасли и вырвали из наших рук…

— Ритуал был почти закончен, значит, теперь она принадлежит обоим мирам и этому и тому, и обладает силой, она получила в собственное пользование, то чего добивалась я, у нее в руках власть над двумя мирами, и значит, теперь она может закрывать мои двери? Это ты хотел мне сказать? На счет жертвы я бы не тревожилась, она не справится с магией такой силы, и уж точно она не сможет ей управлять, то чем могу управлять я, неподвластно больше никому.

— Да, госпожа. Пока она закрыла лишь две двери…

— Что же, придется идти другим путем… Пока открыты двери мы должны призвать верных нам, придется остановить ее в том мире, остановить, но не убивать, Рыдгар, это важно. Нужно, чтобы она была жива, но не могла пользоваться, своим даром, если она уже смогла закрыть двери, значит… есть возможность, что после смерти… она сможет передать свой дар кому-нибудь из оставшихся Древних, а нам потом придется его разыскивать, лучше уж следить за девчонкой и взять ее под контроль. И раз моя магия пока бессильна… полагаться придется на грубую силу… Орден Нейтралитета, я так понимаю, занят не на шутку, о них можешь ничего не говорить, они все уже мертвы, просто пока еще не знают об этом… Что с Видящими?

— Наши шпионы работают хорошо, госпожа, все кто находился в цитадели, готовы вам служить, пока не попали под наше влияние, те, что путешествуют, но орден можно считать уничтожен, никто не принимает молодежь. Продолжателей ордена не будет, а верных вам для наших целей должно хватить.

— А что с магами?

— Они так же под нашим влиянием, после уничтожения архимагов, их желание свободы, как вы и предсказывали, стало еще сильнее, некоторые сопротивляются, но для этих целей у нас в запасе есть Имперцы, они закончат, то, что мы начали, маги больше не будут представлять угрозы, госпожа.

— Всегда любила Имперцев. Какие у них мужчины… — она облизала пухлые ярко красные губы. — Жаль, что они не обладают вашими способностями, Рыдгар, перемещаться между мирами.

— Госпожа, я тоже не могу перемещать сюда своих людей. Только я сам могу предстать перед вами во плоти. Я — шаман. Только шаманы могут.

— Да я знаю, Рыдгар. Но мне нужна энергия. Ты же понимаешь, что я не могу взаимодействовать с вашим миром, не получая его энергии жизни. Пока искала и уговаривала упущенную вами жертву, я совсем истощилась, очень сложно создавать свои образы в другом мире, изматывает… Рыдгар, а сможешь ли ты переместить сюда одного-двух обычных человек?

— Это сложно, госпожа! Придется приносить много жертв, — орк склонил голову. — И они не смогут тут пробыть долго. Несколько часов, после этого они умрут.

— Мне все равно, пары часов хватит. Надоело мне получать остатки энергии от ваших жертв… Хочу свежей, сильной энергии жизни. Лучше бы, конечно эльфов… но я согласно на все…

— Да, госпожа.

— Ах, да, еще отравите нашим обатом первых отпрысков всех, ну или почти всех знатных родов, скажем так… две трети семей входящих в совет Империи, должны быть уверены, что жизни их наследников завися только от моего благоволения. Что еще? Ах да, что там с Ищущими?

— Госпожа, они не попадают под влияние нашего обата, они устойчивы к нему.

— Значит просто всех убить, пусть умрут вместе со своими древними секретами. И продолжайте набеги, я открою пару подземных дверей, чтобы гномам было чем заняться, и они не высовывались из своих пещер. Ах, да… совсем забыла… это их увлечение… Церковь… с ними что?

— После гибели их главы на совете, можно считать эту змею обезглавленной, сейчас они займутся поиском кандидатов на ее место. Потом будут решать, кто из них достоин этой чести. На ближайшее время они не опасны.

— Хорошо… очень хорошо. Чем дольше ожидание, тем слаще будет исполнение желаний… Иди за жертвами… я жду в своих покоях…

Она вышла из залы, призывно покачивая бедрами. Что же, похоже, ее план провалился из-за неизвестно откуда взявшегося эльфа. Хотя с другой стороны… появилась возможность еще немного понаблюдать за жалкими попытками всего мира противостоять ее могуществу. Нет больше Драконов-защитников. Оба пали в битве с ней. Теперь никто не сможет ее остановить. Остатки их могущества все еще дают о себе знать в эльфах и людях, но, чтобы противостоять ей, этим расам придется объединиться, а это невозможно… слишком они ненавидят друг друга, она усмехнулась, проходя длинными темными залами своей тюрьмы. Да еще и мало будет союза между эльфами и людьми, нужен союз между определенным эльфом и определенным человеком, который вообще невозможен. Древний эльф, должен вступить в союз с одним из ближайших последователей Белого дракона, церкви, а церковь презирает эльфов… Нет, это не станет ей помехой, конечно наследницу Древних надо найти и следить за ней… удобнее всего было бы послать шпиона, который бы втерся к ней в доверие… Но где его найти… нельзя же посылать орка, из него будет никудышный шпион, скорее всего его убьет первый же патруль людей, эльфов или гномов, не важно… ее детей боятся и предпочитают сразу уничтожать… Но есть еще имперцы… есть покорные Видящие, но их быстро вычислят… Лишь бы девчонка не нашла подходящего окружения… Если она просто будет бродить от разлома к разлому и закрывать их… это мелочи… Надо еще раз все обдумать… а то вот такой неожиданно появившийся эльф, может опять все испортить…

Орк встал с колен, и с благоговением посмотрел на трон, вырезанный в виде красного дракона. Венчала трон голова дракона, поручи были вырезаны в виде могучих лап, и длинный хвост с жалом, обвивал весь трон.

— Как прикажете, госпожа.

Шаман, сотворил заклятие и переместился из темных залов немира в свой клан, разбивший лагерь в бескрайних степях. Придя в себя, после перемещения, он вышел к воинам:

— Эй, убийцы, нам тут работа предстоит, госпоже угодно получить двух жертв, желательно эльфов. Так что выдвигаемся, не стоит заставлять ее ждать. А то не сносить нам голов, клянусь своим лабрисом.

Древняя рукопись.

В холодный уже почти зимний вечер в таверне было тепло. Древний камин в углу потрескивал дровами и давал не только дым, но и достаточно тепла, чтобы обогреть помещение. Пел менестрель, звенели соединяющиеся кубки, вкусно пахло готовой, расставленной по столам едой. За столом в дальнем углу сидели двое. Полумрак в этой части общей комнаты, разбавляли только свечи на одиноко стоящем столе. Этот стол хозяин специально оставлял для таких гостей, когда в лагере находились все трое: Командор, шпионка и Ищущая, столик всегда оставлялся для них, подальше от простых посетителей, не многие солдаты решались употреблять горячительные напитки под пристальными взглядами своих командиров, а это вводила хозяина в убытки, поэтому, для высоких гостей он оставлял столик в самом углу. В последнее время, к уже привычным людям стали присоединяться эльф-отступник и гном-бард. Странная это была компания, но они никогда не скупились. Жан так и не подпускал своих дочерей к Видящему и бегать приходилось ему самому.

Три дня назад эта странная компания вернулась из древнего форта, потом солдаты, побывавшие там, рассказывали, как какая-то эльфийка прямо у всех на глазах испарила разлом. Им не верили сперва, но потом эту же историю, стали рассказывать их командиры. У людей появилась надежда. Все хотели знать кто она, эта чудесная спасительница, самые смелые осторожно расспрашивали Ищущую или Видящего, но те лишь грозно сверкали глазами и говорили, что спасительница, пока не может предстать перед публикой, по причине недуга. Жан слышал, что командор нес ее на руках из самого форта, а она была без чувств, верить в это он не собирался, не тот это человек, чтобы Видящий носил девицу на руках… немыслимо… а потом зеваки на площади стали свидетелями ссоры между отцом Мартином и всей странной компанией. Это корчмарь видел своими глазами: отец Мартин намеревался войти в дом местного целителя, но дорогу ему преградил эльф-отступник, рядом с которым уже через мгновение появился гном. Солдаты, увидавшиеся надвигающуюся бурю, и возможное, смертоубийство позвали Ищущую, она отвечала за порядок в поселении, она должна была знать. Зеваки довольно потирали руки, ожидая, что сейчас и эльф и гном получат от воительницы на орехи, но, к всеобщему удивлению, она встала на их сторону, обратившись против отца Мартина. Отец Мартин кричал, что преступница должна быть казнена, что это святотатство, говорить, что она закрывает разломы, лишь Создатель способен на такие деяния. Отец Мартин шумел, вокруг собиралась толпа. Но когда на шум появилась шпионка и тоже встала рядом с гномом, толпа перестала бесноваться, похоже драки не будет… Отец Мартин бушевал, призывая Видящего, чтобы он подтвердил правомерность его притязаний. Бедный отец Мартин, он не мог подумать, что на его призыв откликнется Командор. Подойдя к домику лекаря, командор встал между беснующимся представителем церкви и его оппонентами. Одним взглядом он всем приказал замолчать. В повисшей тишине, его слова звучали как гром: Никто не объявлял девушку десницей Создателя, но многие видели, что она сделала. Она не может быть казнена по прихоти церкви. Если церковь что-то не устраивает, первым с мечом в руках защищать право девушки на жизнь будет он, Видящий, собственноручно. Вторым доказывать невиновность девушки вызвался эльф, а за ним свое слово сказала и мастер-шпион, гном и Ищущая тоже не остались в стороне. Но церкви было достаточно уже и первого аргумента. Командор спокойно стоял в центре толпы, играя кинжалом. Злобно крича, что будет требовать изгнания Калена из ордена за святотатство, отец Мартин удалился.

И вот уже несколько часов эльф маг-отступник сидел в компании Видящего, Жан не мог поверить своим глазам, но они пили и ели за одним столом, злейшие, непримиримые враги, сидят за одним столом и мирно беседуют, попивая отменный эль.

— Прошло уже три дня, Инариэль, а наша героиня так и не пришла в себя. Все: и солдаты, которые оставались в лагере, и простые крестьяне хотят узнать благодаря кому они получили эту передышку. Те, кто был там уже такие легенды рассказывают, что скоро все решат будто она последний выживший архимаг. Энель проходу не дают, так же как мне и Каре, но всех интересует, кто смог закрыть разлом, а нам и сказать-то им нечего. Она не приходит в себя.

— Я не могу ускорить этот процесс, Видящий. Я не понимаю, как это работает, но видимо, для закрытия разлома она использует свою жизненную силу, и потом ей просто нужно время, чтобы восстановиться, пока ее энергии хватает лишь на поддержание жизни, нужно время. И, раз уж мы заговорили о ней, я хотел бы….прояснить ситуацию…

— Если ты опять про демонов, то я не хочу об этом говорить… Дух нам все пояснил… У меня нет причин не верить ему…

— Я не об этом хотел поговорить…

Кален напрягся, но постарался не подавать вида.

— Да? О чем же тогда?

Инариэль взял кубок и задумался.

— Ну, что же ты молчишь, хотел поговорить и молчишь?

— Кален, признай, что те два духа выбрали нас не просто так. И ты и я…. Мы оба что-то чувствуем к ней, мы оба хотим… одного… вернее одну…но, по словам духа, ей нужен только один, я не хочу быть твоим соперником, боюсь, что для меня это плохо кончится, поэтому если… — он посмотрел на воина и внутренне поежился, да уж это точно, он не хочет становиться на пути у этого человека, и если для этого придется уступить ему девушку… ну что же, наверное, так должно быть, тем более, что Видящий заранее в более выгодном положении, он может дотрагиваться до нее не боясь получить разряд молнии. — Я чувствую себя полным дураком. Поэтому скажу быстро: если ты..

— Остановись, — глаза Видящего впились в лицо собеседника. — Я уже говорил тебе, что я не могу позволить себе такую роскошь, как мечты об обычной жизни. Я должен признать, что хотел бы этого, но… Ты сможешь ей дать больше, чем я. Никто не знает сколько мне осталось, я не хочу чтобы меня вспоминали безумным полководцем, поэтому я должен буду уйти раньше, я не хочу, чтобы мой… уход повлиял на кого-то и что-то изменил… Я буду ей другом и поддержкой, все оставшееся мне время, но… — он прочистил горло. — Я не допущу… ничего такого… ну, другого… ты понимаешь, о чем я…

— Вы оба болваны. Стою вас слушаю и ушам не верю, — Барри придвинул стул к их столику. — Не кипятитесь, вы уж слишком были увлечены своими глупыми мыслями, чтобы заметить мое появление. Не перебивай меня, человек, я слушал тут твой бред, а ты послушай меня. Ни ты, мой друг эльф, ни ты, человек, ничего здесь не решаете, вот ровным счетом ничего. И ошибка ваша, в том, что вы забыли спросить еще одно заинтересованное в вашей дискуссии лицо… Вы не услышали главного, что сказал ее хранитель, правда не напрямую, но между строк читаемо. Он сказал, что выбирать будет она, а он будет ее направлять и помогать, так что эти ваши взаимные уступки… сущая глупость. Вы должны понимать, что станете соперниками, так или иначе, и вот когда она свой выбор сделает, важно вам тогда будет проявить благоразумие и не поубивать друг друга или не напасть вместе на того, кого она выберет. Так что, мальчики, расслабьтесь, та, что может решить ваш спор, пока что в себя не приходила. Пейте и наслаждайтесь. Сомневаюсь, что это затишье продлится долго. Ваш пыл вам в бою пригодится, а не здесь…

Гном отхлебнул из кубка и вытер бороду.

— Ты…. - закипая от гнева Кален даже встал со стула.

— Несносный гном, я знаю, наша общая подружка Кара только так меня и называет. Вот же… Стоило о ней вспомнить, как она собственной персоной…

— Кален, есть дело.

— Присаживайся, Кара, — ни о каком приватном разговоре с магом больше и речи не могло идти, что не могло не порадовать воина, и Кален, с готовностью, подвинул стул для Кары.

— Я читала древние кодексы, и хотела бы кое-что обсудить с вами всеми, Энель я тоже позвала, она сейчас подойдет, я нашла кое-что интересное.

— Отлично, так может, пойдем в командный пункт?

— Нет, то, что я нашла так или иначе коснется всех здесь находящихся, поэтому обсуждать предлагаю здесь. Да и выпить можно было бы. Ждем Энель, и я расскажу все. А вы о чем сплетничали?

— Расшаркивались друг перед другом за внушенные демонами мысли и слова, — быстро ответил Барри. — Ты же видела, что они уже готовы были вцепиться друг дружке в глаза в тот момент… Только вот о чем они думали ни один не признается. На чем демоны сыграли-то? На извечной ненависти магов и Видящих надо полагать? — и гном хитро подмигнул обоим мужчинам, делая вид, что отпивает из кубка.

— Заждались? Кара ты тут уже всех собрала, как я вижу. Что за тайное собрание у нас сегодня? — Энель тоже уже стояла у столика.

— Меня больше интересует другой вопрос: Кара, с каких пор ты начала интересоваться древними текстами? — поморщился Кален.

— Это уже не важно, — немного смутившись, ответила Кара. — Важно, что я нашла. Кален, ты помнишь историю основания твоего ордена?

— Смутно, это было не так интересно, как воинское дело…

— Кроме того, готова поспорить, ты частенько не являлся на уроки по истории ордена… — легко толкнула его в бок Энель.

— Не смущай меня.

— Да вы дадите мне сказать или так и будете болтать? В одном из древних манускриптов рассказывается о том, как некий древний орден претерпел изменения необходимые к тому времени и разделился на 3 ордена: Видящих, Ищущих и Нейтралов. Все мы изначально были одним целым, а было это…

— В годы последнего затмения. Когда армии орков ринулись в наш мир, и всем народам пришлось объединяться против этой напасти, — вставила Энель.

— Это была черная война, в которой погибли бессмертные эльфы, унеся с собой величие нашего рода и тайны древней магии, — добавил Инариэль.

— На той войне пали лучшие, и только жертва Создателя дала нам силы объединиться и одержать победу над орками, и изгнать Красного дракона из нашего мира, и в это время появилась церковь и они начали нести свет Создателя всем живущим, — Энель цитировала Великую книгу церкви. — Мы все это знаем, Кара, а к чему это экскурс в историю?

— А к тому, дорогая моя, подруга, что церковь появилась несколько позже и возглавила то, что оставалось от объединяющей силы, точнее она стала приемником именно того ордена. Перед появлением церкви, последние могущественные воины объединились и взяли на себя роль защитников перед лицом сгущающейся тьмы. Но самое интересное не это. Читая этот документ, я поняла, что все, что описано там, происходит сейчас здесь с нами, — Кара достала древний документ и положила его на стол. — Смотрите: «Когда вернется тьма, и двери будут распахиваться все чаще, не устоит ни одна сила, Алая вернется, этого не остановить. С ее возвращением, мир погрузится во мрак. Настанет время соединения и придет час расплаты. И будет Избран один из Древних, и обретет он силу, но будет слаб, пока не познает себя. Только наследник Древних сумеет сплотить народы, неся в себе зерно Равновесия. В это время сложных решений, Хранители, должны возродиться, ибо только то, что было разъединено, сможет вернуть миру его лик. Рядом с Избранным, будут Последние, и малое их число не станет помехой, для начала их большого дела. Они объединят и поведут большое войско, против возродившегося зла, красная тень будет повержена, если рядом с Избранным будут: тот, кто видит; тот, кто ищет; тот, кто знает; тот, кого нет и быть не может; тот, кто не смог выбрать. С их помощью обретут утерянное, те кто утерял; и познают, жаждущие знаний, и придет мир. Даже зеленые узреют свет и примут его. Без Хранителей, Избранный будет повержен, и его поражение станет концом всего».

— Кара, где ты это нашла? — Энель удивленно приподняла бровь. — в Великой книги нет ничего такого.

— Ты удивишься, Энель, но этот документ выпал из Великой книги, хранящейся в местном книгохранилище. А вместе с ним был еще один документ, рекомендующий не включать сведения о Хранителях в Великую книгу, и рекомендация уничтожить данный документ, как «наследие темного времени». Но он не был уничтожен, и я сегодня нашла его. Какие мысли есть у вас?

— Я не понимаю ничего. Какие-то двери, какое-то что-то там алое, какие-то последние, мне это не говорит ни о чем, — потер лоб Кален.

— Двери — это разломы, это понятно, — заговорил Инариэль. — И будет он слаб — это про нашу Мирру, она Избранный. То, что было разъединено — это скорее всего именно про распавшийся на разные ветви орден: тот что может видеть — это ты Кален, Видящий, тот что ищет — это ты Кара, тот что не смог выбрать, если подходить рационально и мыслить логично, то — это скорее всего про представителя ордена Нейтралитета, а вот про знающего… я не знаю таких орденов…

— Инариэль, это про тебя. Это ты у нас общаешься с древними духами, и обладаешь потрясающими познаниями во многих областях, разве не так?

— Но там сказано, что рядом с избранным должны быть последние. Из всех нас, только Инариэль может считаться последним. И я, и Кара, лишь представители своих орденов, мы не последние, мы одни из многих. И у нас нет никого из Нейтралов. Очень уж похоже на древнюю… но беспочвенную панику… Да и что такое алое без чего должен остаться мир?

— Мы можем не понимать всего. Попадись этот документ кому-то годом, даже месяцами раньше, никто бы не воспринял его всерьез, но сейчас… Сейчас мы видим, как все чаще появляются разломы — двери в мир Демонов, и появилась Мирра, просто как снег на голову свалилась, вместе со своим другом-духом. Быть может, потом мы сможем понять и все остальное? Но сейчас мы должны использовать этот древний документ и руководствоваться им. Мы должны возродить древний орден, — Кара уже повышала голос. — У нас нет другого выхода, мы должны взять ответственность на себя, и нам же придется принимать решения. Если мы этого не сделаем — Миру доставят в столицу и казнят, как преступницу, не разбираясь. Мы должны стать высшим органом, который будет принимать все решения. Военный трибунал. Нам нужно сделать, так чтобы к нам прислушивались, чтобы именно наши решения становились единственно верными. Нам нужен авторитет и уважение и союзники.

— Кара, мы не можем этого сделать. Это противоречит всем законам. Мы не можем ссылаться на этот документ, он ничего не значит. Никто не даст нам заполучить такую власть. Единственное что мы можем пока делать, это попробовать, найти доказательства того, о чем говорится в этом документе и попытаться спасти Мирру, укрыть ее от жаждущей жертвы церкви. Когда действительно появится эта красная тень, тогда можно будет о чем-то говорить. А сейчас… это просто кусок древнего предсказания, не более того…

— Пока что, мы можем действовать скрытно, заключать союзы, искать соратников и тихо делать свое дело, — гном посмотрел на сидящих за столом людей. — У нас для этого есть все: Энель — была правой рукой ее святейшества, пока не избрана новая главная жрица — ты можешь взять на себя решение кое-каких вопросов, Кара и Кален, после гибели глав орденов на совете, стали старшими в своих орденах, по крайней мере, здесь и сейчас, я знаю про ваши цитадели и оставшихся там глав, но здесь, вы старшие представители и можете действовать от лица своего ордена. Инариэль у нас вообще сам по себе, ему не надо никого спрашивать. Я тоже птица вольная. Хотя про гномов в документе-то ни слова, ни полслова. Я считаю, что предложение Кары — отличная мысль. Только мы видели, на что способна Мирра, только мы понимаем, что без нее у нас шансов… нет… Но она всего лишь слабая девочка, вон уже три дня без сознания, после одного разлома, а вот наша помощь, ей будет очень кстати: шпионы у нас есть, командующий войсками тоже в наличии, нам бы дипломата какого-нибудь, да со знанием дела. Вы и станете тайным советом, тайной возрожденной организации. Мирра занимается своим делом, расширяя наше влияние и авторитет, показывая на своем примере, чем мы занимаемся, а вы — своим, ее только направлять надо будет. Как вам мое предложение? Создаем тайное общество, которое будет оставаться тайным, пока не придет его время?

— Вы меня совсем запутали. Чем заниматься будет наше тайное общество? И какова роль каждого из нас? — Кален был совсем не в восторге от происходящего.

Энель пригубила из кубка и улыбнулась.

— Мы совсем сошли с ума. О чем мы тут говорим? Кого мы слушаем? Гнома?? Ради чего и ради кого мы готовы рисковать всем? Ради Мирры, которая непонятно откуда появилась и вообще не понятно, что из себя представляет? Кому мы поверили?? Неизвестному духу, якобы пытавшемуся всех спасти? Хотя идея тайного общества мне нравится, я точно сразу найду, где применить мои таланты, но это же… противоречит всему, чему мы служили до сих пор…

— А ты оглянись вокруг. Маги и Видящие уничтожают друг друга вместе со всем, что им попадает под горячую руку. Никто не может бороться с разломами и демонами, выходящими из них. Нейтралы не справляются, да и без магов толку от них немного. Мы должны защищать жизнь! Это наше основное призвание, все наши действия должны быть направлены на это. Разве не в этом смысл нашего служения Церкви, Орденам? Мы должны служить людям! Так давайте же сделаем то, что должно!

— Кара, успокойся, — Кален смотрел на подругу и не узнавал ее. — Я согласен, мы не можем сидеть в стороне и ждать приказов от кого-то. Но тайное общество????

— Ладно, вы… наземники. Пусть будет нетайное, просто объявите себя… главными и действуйте, и не надо никаких манускриптов… Делайте, что обычно, просто с большими полномочиями… Как с вами людьми сложно-то. Я берусь бродить с девочкой по разломам и помогать ей с демонами, все равно — это лучшее, что я могу. Проблема только в том, что… прикасаться к ней после закрытия никто не может, кроме Калена. Не разбивать же лагерь вокруг нее??? да и без Инариэля с его припарками и снадобьями, нам в походах не справится. Вот и формируется отряд, небольшой и мобильный… не армией же расхаживать по городам и весям… Ну, что? Как думаете?

— Ерунда какая-то… — махнул рукой Кален.

— Кален, Энель, мы все были в растерянности, после срыва совета. А это — это решение, которое мы искали. Разве нет?

— Это так. Решено. Не стоит никому знать про манускрипт, просто говорим, об образовании нового союза ради сохранения жизни, предлагаем всем желающим присоединиться к нашей борьбе и налаживаем отношения со знатью, дабы нас воспринимали всерьез. Нужны представители при обоих дворах. Я буду представителем церкви в ордене, Кален — будет представлять Видящих, Кара — Ищущих, нам нужен представитель от магов и, желательно, Нейтралов. Таким образом мы будем тем самым советом, который не состоялся, а еще представители правителей. Название есть — Хранители, нужен символ, чтобы его узнавали. Проще всего объединить символы всех орденов в одном: Щит — нейтралов, Меч — Ищущих и Сокола — Видящих. Пусть будет щит с соколом, а за ним меч. Как вам? И есть у меня один человек на должность дипломата, она отлично справится. Ну что же дамы и господа, теперь мы не представители разных орденов, теперь мы новый орден Хранителей. Я разошлю письма, извещу всех о сложившейся ситуации и принятом нами решении. Теперь нам остается только доказать всем, что это не просто название, что мы готовы действовать и будем действовать. Кален, на тебе подготовка наших войск, и все военные операции, нам нужны преданные и хорошо обученные люди и в этом тебе будет помогать Кара. На мне разведка. Барри, тебе нужно будет наладить наши отношения с твоими собратьями торговцами, нам понадобится и вооружение, и доспехи в большом количестве, а лучше, гномьих, я не знаю. Инариэль, честно говоря, я даже не знаю твоих возможностей, скорее всего ты станешь постоянным спутником Мирры, ей придется много путешествовать, а мне кажется, что у вас хорошо складываются взаимоотношения, ей будет нужна помощь. И сегодня же вызову сюда свою знакомую, она будет налаживать наши контакты со знатью. Все согласны? — Энель, посмотрела на сидящую за столом разномастную компанию.

— С этим-то все понятно, — пробурчал в бороду гном. — Да вот только наша главная надежда все еще в себя не пришла.

Учителя.

Открываю глаза и вижу над собой яркое, голубое небо. Солнце разливает свой свет и дарит тепло. Дует теплый легкий ветерок. До головокружения вдыхаю запах свежей зеленой травы. Оглядываюсь. Я лежу на мягком ковре сочной травы. Встаю, чтобы осмотреться, хотя очень не хочется, но понимаю, что это необходимо, потому, что я совершенно растеряна и не знаю, где нахожусь. Помню ведь я совсем другое. Помню развалины старой крепости, помню, как открывала разлом, чтобы потом его запечатать, помню, как Энель запрыгивала на монстра и ее кинжалы рвали его плоть. Помню запах его крови, помню, как отдавала свою жизнь, медленно по капле вливая ее в энергию разлома, ослабляя его, чтобы помочь Энель. Помню, как теряла сознание, помню, как Кален бросился мне на помощь. А вот больше ничего не помню. И как мои воспоминания можно связать с тем, что я вижу сейчас? Может быть мне все приснилось? Нет никаких разломов?! Кара, Энель, Барри — все они просто мне приснились??? И Кален???? И Инариэль??? Это был кошмарный сон, ведь сейчас надо мной яркое небо, никаких серых туч разломов, никаких тебе демонов, никаких тебе проблем, живи и радуйся.

Стою, оглядываясь по сторонам. Безбрежный зеленый океан вокруг. Ветерок катит нежную гладь зеленых волн. Вдали видна могучая зеленая стена леса. Может прогуляться по этому океану травы. Я не узнаю этого места… Хотя, чему тут удивляться, я и себя-то помню только с того момента как Кара меня водой облила. А может быть она меня не обливала? Может быть то, что было — не настоящее?? А настоящая я здесь и сейчас? Иду по высокой траве. Только возникает несколько вопросов: что это за место, как я здесь оказалась и почему я тут одна, где население этого удивительного места? Ничего… я разберусь, вот сейчас осмотрюсь и разберусь. Дотрагиваюсь до травы, веду по ней рукой, наслаждаюсь ощущением, ростки приятно щекочут раскрытую ладонь. Как бы мне хотелось, чтобы тот мир был сном, а этот реальностью… Хотелось бы??? И что?? А что если — это сон, а там реальность, и пока я тут наслаждаюсь ощущениями, там пытаясь меня защитить, сражаются мои спутники? Что если из-за моей минутной слабости кто-то из них будет ранен или погибнет?? Надо срочно определяться с реальностью. Щипаю себя плечо. Больно… Значит — это реально… Но вот… что-то не так… Глаза Калена, когда он смотрел на меня, это не может присниться. А Инариэль, и его нежная улыбка??? А Кара с ее твердолобой правдивостью?? А Энель с ее таинственными взглядами??? А Барри с его чудесной настойкой и вечно смеющимися хитрыми глазами и яркой копной рыжих волос?? Неужели такое может присниться??? Оглядываюсь. Вокруг ни души, только порхают бабочки с крыльями всех цветов радуги. Надо сходить к лесу, если мне это снится, я или не доберусь туда, или окажусь там, словно по волшебству. Иду… собираю по пути цветы (как же они пахнут!!! Просто волшебство!!!), плету венок на ходу. Лес медленно приближается. Какой-то уж слишком правдоподобный сон. А если мне все приснилось? Что тогда? Тогда все хорошо… Я могу спокойно жить дальше, только вот что-то колит в груди, когда думаю, что больше не увижу наяву ни Калена, ни Инариэля… Я буду их искать в этом мире, ведь не зря же они приснились, они должны существовать на самом деле. Слезы начинают щипать глаза. Вот еще, не хватало разреветься. Чтобы прервать поток грустных мыслей, перехожу на бег. Бегу к лесу. У меня из-под ног разлетаются бабочки, трава хлещет по ногам. Какая свобода… Ускоряюсь, пытаясь обогнать ветер. Он быстрее, но я стараюсь не отставать. Становится труднее дышать, притормаживаю, останавливаюсь, чтобы отдышаться. Все по-настоящему. Лес уже недалеко, еще немного, и буду на месте. Красота-то какая…

Иду медленнее, мне незачем спешить, все тихо, весело играет моими волосами ветерок, а весь остальной мир будто замер. И тишина… Уже отчетливо видны величественные деревья, подпирающие своими верхушками небеса. Виден густой кустарник, усыпанный разноцветными цветами. Можно залюбоваться. Останавливаюсь… любуюсь, когда еще я такое увижу…

Мысли возвращают меня в мой кошмар. Да, мне это приснилось. Осматриваю себя, нет никаких ранений, нет даже ссадин. На мне белоснежная туника, тончайшей работы (как она может быть белой, если я в сражении принимала участие?), зеленые узкие штаны, мягкие и удобные и сидят отлично, на ногах легкие кожаные сапоги. Красивый пояс, расшит камнями, их сложный узор складывается в прекрасные цветы. Очень красиво. Дотрагиваюсь до волос. Чистые, мягкие. Две тонкие косички, убирая волосы от лица, сзади сплетаются в одну, остальные волосы распущены. Чудесные ощущения. Перевожу взгляд на лес, раскинувшийся теперь вширь уже от горизонта до горизонта, и вижу, что на опушке кто-то стоит. Ну вот, а я боялась, что я здесь совсем одна… вот же есть кто-то…

Направляюсь к стоящему на опушке человеку. Рассматриваю его по дороге. На нем длинный светлый плащ, нет, скорее это балахон мага, серебряный с каким-то очень тонким рисунком. Стоит расслаблено, смотрит на меня изучающе, заинтересовано. Длинные светлые волосы, обрамляют утонченное лицо, он горделиво выпрямляет спину, хотя и опирается на посох. Подхожу еще ближе. Это не человек, это — эльф. Молодое лицо, ни одной морщинки, светлый, чистый лик. Смотрит на меня доброжелательно, но на встречу не идет, но и не торопит, просто смотрит на меня. Подхожу к нему и останавливаюсь в нескольких шагах от него. Как бы разговор начать. Я ведь даже не помню, как положено, обращаться к собеседнику в таких случаях. Изучаем друг друга некоторое время. Лицо у него действительно молодое, а вот в глазах читается многовековая мудрость и волосы у него не светлые, а седые.

— Насмотрелась? — начинает он разговор. Его голос звучит словно песня горного ручья, такой же тихий, такой же мелодичный…

— Простите, я была не учтива…

Он смеется в ответ.

— Ты заставила себя ждать. Но тебе это простительно. Налюбовалась красотами?

— Здесь чудесно. Но где мы?

— У меня нет ответов на твои вопросы, Избранная. Честно скажу, мы удивлены, выбором провидения, но не нам его осуждать, мы здесь лишь для того, чтобы ты смогла справится с тем, что ты получила, не нарушая равновесия в мире и без смертельных последствий для себя.

— Так это сон?

Старик посмотрел на меня и хитро улыбнулся.

— А тебе бы хотелось, чтобы сном было твое сражение с монстром и данная тебе возможность закрывать разломы? И твои соратники тоже должны тогда быть сном? Ты бы это хотела? Чтобы они были сном? Все??? Ты уверена в своих желаниях?

— Я… нет… я не уверена… но здесь так тихо, так красиво, так хорошо… так…

— Спокойно??? А как же еще здесь должно быть??? Это мир вечного лета…

— Я не понимаю, о чем вы говорите…

Он посмотрел на меня внимательнее…

— Не удивительно. Твоя память чиста, там лишь воспоминания нескольких прошедших дней и все… ни детства, ни юности, ни древних историй нашего рода. Ничего… Но я не стану тебе ничего объяснять, мы здесь не для этого.

— А для чего тогда?

— А ты нетерпелива, Избранная. Именно это и может стать причиной твоей гибели. То чем ты владеешь… нет, не так… то, чем тебя наделили, не терпит такого отношения. Все должно быть плавно, спешка не принесет пользы никому. Ты уже едва не погибла, когда закрыла свою первую дверь сама. В первый раз, мы сделали это за тебя, мы не можем вмешиваться, но это был исключительный случай… равновесие должно быть соблюдено, а ты сейчас единственный шанс его соблюсти, нам пришлось вмешаться. Больше такого не повторится. Но ты здесь именно для того чтобы научиться не спешить и использовать свой дар, хотя многие назвали бы это проклятием, но не нам об этом судить. Я должен научить тебя закрывать двери, распахнутые не тобой, без особого ущерба для тебя. Хотя, я должен признать, это всегда опасно, всегда требует… определенной жертвы… Я научу тебя использовать другую энергию для закрытия дверей, не твою жизненную силу… Если ты будешь закрывать двери своей жизненной силой, боюсь, до решающей битвы ты просто не доживешь. И это будет концом всего… Давай-ка присядем, разговор будет долгим.

— Почему я избранная, кем я избрана. И что все это вообще значит?

Эльф недовольно нахмурился.

— Я же уже сказал тебе, что у меня нет ответов на твои вопросы. Ты не слушаешь меня?

Он сел прямо на траву и похлопал рядом с собой.

— Садись, Избранная. Вместо тебя должен был быть другой, его не пришлось бы обучать, нам бы не пришлось вмешиваться, он все знал, но ты… — старик пригладил волосы. — Ндааа, во истину, мы лишь предполагаем, случай все расставляет на свои места. Итак, давай я начну свой урок…

— Кто должен был быть вместо меня? Будут еще и другие учителя?

— Да, будут. Я научу тебя лишь управлять энергией, все остальное будут делать другие, у каждого из нас, свои навыки, которыми мы должны с тобой поделиться. И запомни, пожалуйста, привести тебя сюда — было непросто, впрочем, как и удерживать тебя здесь. Поэтому слушай внимательно и запоминай, а еще лучше сразу пробуй делать, то чему тебя будут учить. Времени немного, а научить тебя надо многому. Итак, мой урок начнется с того, что я расскажу тебе, что закрывать двери, действительно можно только энергией созидания, ты нашла эту энергию в себе, твоя жизненная сила — это и есть энергия созидания, энергия жизни. Но это не единственный источник энергии созидания. Посмотри вокруг. Что ты видишь?

— Трава, лес…

— Правильно. Трава растет, она пробивает почву, стремясь к солнцу, и использует она при этом энергию созидания. Ведь до того, как появился этот росток, был сгусток энергии, заставивший этот росток расти — это и есть энергия созидания, все, что окружает нас — это неиссякаемый источник энергии созидания. Трава, деревья, солнце, ветер, вода — в основе всего этого энергия созидания. Всю эту энергию, ты можешь черпать из этих источников. Ни трава, ни воздух, ни солнце — не потеряют ничего, если ты научишься это делать правильно, и ты больше не будешь падать в обморок, после закрытия двери, потому что будешь использовать не ту энергию, которую потом придется восстанавливать в беспамятстве…

— Я поняла, ответов от тебя я не дождусь…. Только нравоучения…

Учитель посмотрел на меня очень внимательно. Сначала он хмурился, но потом лицо его прояснилось, и он улыбнулся.

— Ты очень молода. В тебе есть то, чего нет уже ни у кого из нас — азарт и интерес ко всему. Твой пытливый ум пытается найти ответы во всем, даже там, где быть их не может, а потеря памяти, лишь усиливает твое стремление к познанию. Видимо поэтому ты и была избрана. Но даже ты не сможешь все сделать в одиночку, тебе потребуется помощь, ты ее будешь находить в совершенно невероятных местах, рядом с тобой будут очень разные люди и не только люди. Я не дам тебе ответов, не потому что я старый вредный эльф, а потому, что твои поиски ответов будут вести тебя в твоей борьбе. Получи ты все сейчас, и ты просто не выполнишь свое предназначение. Я не могу дать тебе ответ, но могу дать совет: береги тех, кто тебе будет помогать, и не переставай искать ответы даже тогда, когда все вспомнишь. Твой враг знает все, ты же напротив, не знаешь ничего, но ты будешь узнавать и возможно ты узнаешь что-то, что сделает тебя сильнее, но главное — идти вперед, в этом твоя сила, не потеряй ее. А теперь, я хотел бы продолжить свой урок. Ты готова?

— Готова, выбора у меня, как я понимаю, все равно нет?

Он сокрушенно покачал головой.

— У тебя есть выбор: ты можешь попытаться все исправить, а можешь просто сдаться. И сейчас я должен знать, готова ли ты сражаться? Если ты выберешь другой путь, мне нет смысла учить тебя… Ты готова дать мне ответ?

Я закрываю глаза. Пытаюсь думать о том, что мне это не нужно, что я не хотела быть избранной, что я не могу всех спасать, меня бы кто-нибудь спас, меня сделали какой-то избранной даже не спросив меня… и пока я так думаю я вспоминаю допрос у Кары: осуждающий взгляд Энель, полный скрываемой ненависти взгляд Кары, и холодные пустые глаза Калена… Разве этого я хочу? Разве не это я получу, если сдамся, если я их всех подведу? Но хочу ли я этого сама? Не ради кого-то, а для себя? Ответ пришел ко мне видением. Я видела пир, Энель и Кара болтали с кубками в руках, на Энель было шикарное платье темно-зеленого цвета, подчеркивающее красоту ее глаз, даже на Каре было платье!!!! Они приветливо мне помахали, приглашая присоединиться к ним, я уже сделала шаг им навстречу, когда мои глаза закрыла чья-то теплая рука, а другая теплая ладонь легла на мою талию, настойчиво, но нежно призывая меня остановиться: Ты уверена, что хочешь к ним? Может быть, ты все-таки предпочтешь мою компанию? — зашептал на ухо мне мужской голос. Там я знала, чей это голос и, конечно, я выбрала его… Но стоило мне открыть глаза, я уже не смогла вспомнить его тембр, интонации, даже звучание… Но в нем было столько тепла, столько любви, что у меня по спине пробежали мурашки. В этот момент я уже знала ответ на вопрос старца, я готова была сразиться с армией демонов, лишь для того, чтобы однажды услышать этот шепот.

Старец смотрит на меня в ожидании ответа, я должна сделать свой первый выбор сейчас.

— Я готова сражаться и умереть, если потребуется, хотя мне этого совсем не хочется…

— Это удивительное место, здесь прошлое, настоящее и будущее встречаются. Видимо, ты увидела в будущем что-то, что вдохновило тебя… или кого-то… — эльф улыбнулся. — Могу сказать тебе точно только одно, все, что ты увидела, может случиться, но только если ты пойдешь по правильной дороге. Первый шаг ты уже сделала. А теперь я расскажу тебе, о том, как использовать твой дар и не погибнуть… Для начала я напомню… научу тебя видеть окружающую тебя энергию созидания. Для того чтобы использовать ее тебе необходимо не просто понять, а принять, что ты не являешься чем-то особенным, ты всего лишь часть огромного мира. Такая же часть как каждая травинка, каждый лист на дереве, каждая букашка в траве, каждый порыв ветра. Закрой глаза и теперь представь себе горный ручей, ты видишь его? Хорошо. Теперь услышь, как он журчит. А теперь представь себя каплей в этом ручье, ты всего лишь капелька влаги, быстрый поток несет тебя и тысячи тысяч таких же, как ты капелек в неведомую вам даль. Ты не можешь знать, что случится с тобой, быть может, именно ты окажешься на камне и высохнешь под лучами солнца, или именно тобой утолит свою жажду зверь, пришедший на водопой, но не это важно сейчас, важно, что ты часть целого, и пусть без тебя это целое существовать и не перестанет. А вот ты, без этого целого, перестанешь быть его частью, ты перестанешь быть совсем. Ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать?

— Да, учитель, я понимаю.

— Замечательно. Ты часть природы, неотделимая ее часть. Всегда помни об этом. Твое единение с природой будет тебе полезно. Продолжим. Как часть чего-то, ты обладаешь всей силой целого, ведь если внимательно присмотреться к ручью, то весь его поток состоит из маленьких капелек, но вместе — это горный ручей. Ты можешь использовать мощь целого, являясь его частью. Что ты чувствуешь сейчас, когда ты понимаешь, что, являясь частью, обладаешь всей мощью целого?

— Я чувствую себя… я не знаю… я будто парю, как будто какая-то сила поднимает меня над почвой, и я лечу. Мне стало очень легко.

— Странно, учитывая, что просил тебя представлять горный ручей. Ты должна чувствовать мощь, наполняющую тебя, силу внутри себя. Быть может ты еще более особенная, чем даже мы могли себе представить… Но я продолжу. Быть может — это просто… твое измененное потерей памяти восприятие так работает. Главное, чтобы у тебя получилось увидеть энергию созидания и воспользоваться ей. Итак ты часть. ммм воздуха. Теперь открой глаза и смотри. Что ты видишь?

Я послушно распахиваю глаза. Вокруг все немного меняется, я же часть всего этого… Все должно измениться, наверное, я вижу себя в каждой травинке, вижу свою тень в порыве ветра, вижу отражение себя в каждом листике на кустарнике, вижу себя в стволах деревьев. Я, я, я…. Я везде и повсюду. Потом смотрю на себя: частью меня становится трава, деревья, вижу ветер, который становится частью меня, это он гонит кровь по моему телу, это ветви деревьев становятся моими пальцами, это зелень травы угадывается в моих волосах, я часть этого, и я всецело вмещаю все это в себе. Хочу заговорить, рассказать учителю, вместо слов слышу щебетание птиц. Я везде и повсюду и весь мир во мне. Удивляюсь такому повороту событий, ведь об этом учитель не говорил, он говорил, что я часть мира, но что мир — часть меня…. Так и должно быть?

— Не спеши разговаривать. Рассматривай все и постарайся теперь увидеть энергию созидания, которая наполняет весь этот мир. Ты трава — вспомни, как энергия пробудила тебя ото сна и заставила расти. Ты ветер — вспомни, как энергия заставляет тебя мчать вперед. Ты — воздух, вспомни, что энергия наполняющая тебя — жизненно необходима всему живому. Постарайся увидеть энергию во всем. Ты сразу узнаешь, что видишь, это сила жизни, энергия будет отливать голубым цветом неба, все будет окутано голубой дымкой, на что бы ты не посмотрела.

Пытаюсь представить. Смотрю, сперва на себя. Да меня окружает ореол, но он не голубой, скорее белый, перевожу взгляд дальше и вижу, что все остается таким же, но вот травинка, частью которой я являюсь покрывается голубой дымкой, дерево, частью которого я вижу себя тоже становится голубым, теряются все остальные краски и цвета, весь мир наполняется голубым сиянием. Оно повсюду, даже дыхание перехватывает. Все это голубое, словно небеса…. Я вижу каждую часть себя, я вижу, как голубой поток толкает сквозь землю очередную травинку, вижу, как голубое марево пробуждает бутоны, я вдыхаю и выдыхаю голубой пар, оно повсюду.

— Судя по тому, как ты удивилась, у тебя получилось, не отвлекайся, продолжай. А теперь, ты как часть целого, можешь попробовать направить всю эту разрозненную силу, на что-то одно. Пробуй, я увижу.

Смотрю, что бы такого сделать, чтобы учитель увидел. Вижу бабочку, она попала в сети к пауку. Надо ей помочь. Я часть этого целого, все эти разнонаправленные голубые потоки…. собираю их, словно цветы в букет, сплетаю вместе, тку из них холст, это уже не дымка, это уже голубое полотно, плотное, кажется, что можно до него дотронуться. Ловлю пролетающий мимо порыв ветра, становлюсь его частью, он становится частью меня, меняю его направление и вплетаю в него свое голубое творение, усиливая его. Я-ветер налетаю на паутину, чувствую ее липкую упругость, сила, что я вложила в ветер такова, что паутинка разрывается от одного моего прикосновения и беспомощными липкими нитями свисает с ветвей, бабочка свободна, мой ветер подхватывает ее и могучим порывом освобождает спутанные крылья.

— Ты все сделала правильно. Сила этой энергии не может быть направлено на причинение вреда живым существам, кем бы они ни были. Только сила во имя жизни. Только спасение. Только жизнь. Убивать сила жизни может только, смешиваясь с другими энергиями, но тебе это неподвластно. Это именно то, что сделали мы, спасая тебя у твоего первого разлома, уничтожили смешением энергий окруживших тебя демонов. Возвращайся, Избранная.

Возвращайся? Рассказал бы еще как… Ну да ладно. Закрываю глаза. Ощущение, что я часть чего-то огромного и сильного не пропадает, пропадает ощущение, что это огромное и сильное — часть меня. Открываю глаза. Я больше не вижу голубого сияния. Стоп. Попробуем вернуть. Вспоминаю, что часть мира — это я. А весь мир — это часть меня. Голубое мерцание возвращается. Отпускаю эти мысли. Не вкладываю в них энергии, не думаю об этом. Мир приобретает свой обычный вид.

— Ты быстро учишься, Избранная. На удивление, я не ожидал такой прыти, не у всех это выходит даже спустя многие часы тренировок, а ты вот так легко, уже через несколько минут, все сделала. Замечательно. В реальности это будет немного сложнее, но та легкость, с которой ты справилась здесь, я уверен, что несколько часов практики в реальности и ты сможешь использовать окружающую энергию жизни так же просто, как дышать. Кроме того, ты должна запомнить кое-что еще, здесь, в этом идеальном мире, все просто: ты видишь, потому что ты можешь, но там… Тебе будет нужно точно знать, зачем ты призываешь энергию жизни, для чего ты хочешь ее использовать, для каждого твоего поступка должен быть мотив и чем сильнее будет мотивировка, тем больше ты сможешь получить от этого бесконечного источника силы созидания. Мне больше нечему тебя учить. Мой урок ты усвоила быстро и отлично. Теперь ты знаешь, что для закрытия двери, тебе лишь нужно призвать энергию созидания и она все сделает, проходя через тебя, не причиняя вреда тебе. Равновесие не будет больше страдать. Концентрация и направление энергии будут требовать от тебя много сил, но это будет просто физическая усталость, больше ты не будешь использовать свою жизненную энергию. Ведь каждый раз, используя свою энергию, ты расстаешься с ней, она больше не может к тебе вернуться. Запомни это. Использование твоих внутренних ресурсов приводит к истощению, сперва ты просто теряешь сознание, но, если ты будешь продолжать, — он покачал головой. — Твое тело не сможет восстанавливаться, истощение станет заметно невооруженным глазом, и исправить этого уже нельзя. Прощай, Избранная, быть может, мы еще встретимся, но гораздо позже. Ты должна справиться, теперь. Я верю в тебя.

— Спасибо, за чудесную науку, — говорю вслед уходящему в чащу леса старцу. Он поднимает на прощание руку, не оборачиваясь, и я вижу, как он становится порывом ветра, растворяясь в нем.

Ну и что делать дальше, где мне искать следующего учителя??? Сижу на траве и решаю еще раз попробовать увидеть энергию созидания. Все получается быстро. Стоит только мне сосредоточиться на мысли, что я часть целого и я же целое, состоящее из всех частей, все возвращается. Некоторое время забавляюсь, летая, став частью ветра, рассматривая этот чудесный мир с высоты птичьего полета. Смотрю на себя на опушке, вижу, что рядом кто-то есть, отпускаю ветер и возвращаюсь. Оглядываюсь. Рядом со мной стоит молодая эльфийка, хотя определить возраст эльфа и очень сложно только по его внешности, но в ее волосах еще нет россыпи седины, а значит, она еще не достигла зрелого возраста, она улыбается мне.

— Привет, Избранная! Тебе понравился первый урок как я вижу? Надеюсь, моя наука тебе тоже понравится.

— Ты тоже не будешь отвечать на мои вопросы?

Она смеется, отрицательно качая головой. Светлые волосы мягкими волнами повторяют движения ее головы. Яркие серые глаза, смотрят озорно. Она молода, чуть старше меня, стройная гибкая фигура, охотничий наряд, мягкие сапоги, никаких излишеств, прямо дочка лесника на охоте. В руках у нее лук, за спиной арбалет.

— Нет, никто из нас не будет. Я научу тебя жертвенности и умению принимать жертвы, ну и еще кое-чему. Скорее всего, тебе придется делать выбор, сложный выбор. Выбор жертвы — всегда сложный. Здесь ты должна помнить о том, что как бы не складывались обстоятельства, ты должна выжить. Только ты можешь запереть двери. Только твоя жизнь — бесценна. Но у всякого дара есть обратная сторона. Каждый раз, принося кого-то в жертву, ты должна помнить, о последствиях. Каждый пожертвовавший собой ради тебя и твоего дела, навсегда останется с тобой. До тех пор, пока ты не закроешь все двери, ты будешь поддерживать существование их духов своей энергией жизни. Они будут отбирать ее часть, ослабляя тебя, делая тебя уязвимой.

— Ради меня? Жертвовать жизнью? Но я не готова принимать такие жертвы…

— Значит, тебе придется приносить в жертву себя, — пожимает она плечами. — Это и будет твоим выбором. Если ты готова жертвовать кем-то, они будут отбирать у тебя часть энергии, если же ты готова рискнуть собой, ради спасения жизней, значит, твоя энергия будет возрастать с каждой спасенной тобой жизнью, но риск, что ты не сможешь справиться в одиночку, что ты можешь погибнуть и, следовательно, погубить весь остальной мир, очень велик. Этот выбор тебе придется делать часто, таково твое предназначение. С этим разобрались. Теперь, я расскажу тебе о твоих врагах, точнее о их солдатах, своего главного врага ты должна будешь узнать сама. Демоны. С ними ты уже сталкивалась, демон — это всего лишь отражение человеческих потребностей и мыслей. Все, о чем могут люди думать, находит отражение в немире. Демоны гнева, демоны отчаяния, демоны желания, демоны гордыни, демоны праздности, и многие другие, которым нет названия, так или иначе ты столкнешься со всеми. Но ты должна знать, что есть не только демоны, демоны — лишь отражение преображенных плохих мыслей людей. Есть и другие. Их называют духами. Духи — это добрые мысли, побуждения людей. Духи сострадания, духи познания, духи милосердия, духи мудрости. Их ты тоже встретишь. Кроме них, тебе предстоит встретить орков, без них никуда. Есть еще и другие создания немира, когда соприкасаются два мира и грань между ними истончается, возможны разные… неприятности… ожившие мертвецы, например. Одержимые — тоже не редкость. Я расскажу тебе обо всем.

Потом она рассказывала мне как выглядят те или иные противники, рассказывала об их слабых и сильных сторонах, она рассказывала мне о великих битвах прошлого и о героях тех битв. Она рассказывала мне так много, но с таким упоением, было видно, что она воин просто до самого своего основания. Потом она сняла арбалет и рассказала мне все о его устройстве, научила заряжать, стрелять, целиться, чистить, разбирать и собирать, рассказала все, о том какие бывают арбалеты, и чем отличаются, рассказала, как подобрать оружие под себя. Потом все то же самое она повторила про луки и стрелы. Затем подошла пора парных кинжалов. О них она тоже мне все рассказала. Затем она поведала о ведении боя с мечом и щитом. Критично осмотрев меня, она все же рассказала о двуручном мече.

— Забавно было стрелять за тебя, когда ты столкнулась с первым демоном, да и мечом я с удовольствием поработала вместо тебя, но так не может продолжаться, этими действиями я нарушаю и без того шаткое равновесие, так что тебе придется научиться этому всему в реальности, приобрести необходимые навыки. Я не могу обучить тебя всему, тебе придется много тренироваться, чтобы ты смогла стать мастером. Но ты должна помнить, что твое оружие — это часть тебя, такая же как рука, нога или голова. Ты должна с умом выбирать что-то под себя и заботиться о своем вооружении, чтобы оно никогда не подводило тебя. Сейчас у тебя нет никаких навыков, — она смотрела на меня с улыбкой. — Ты знаешь, я уверена, что твои друзья, с удовольствием обучат тебя каждый своему мастерству. Слушай их, учись. Наука никогда не будет лишней, ты должна стать отменным воином, если ты решила жертвовать собой, а не другими. Когда я начинала, я была немного старше тебя, когда пришло мое время… уходить… я была легендой. Я уверена, ты справишься. Я отдала тебе все знания, которые должна была отдать. Мне пора уходить.

Она повернулась ко мне спиной, но замерла в нерешительности, потом обернулась.

— Я добавлю кое-что от себя. Хотя я и не должна этого делать. Твое горячее сердце обретет, то ради чего ты и будешь продолжать жертвовать собой. Но… как бы не сложилось, даже если ты сможешь всех одолеть и вернуть мир, ты должна знать… — вдруг она опустила глаза, голос ее стал тихим, она была расстроена. — ты… ты должна будешь уйти, когда придет твое время, как бы тебе не хотелось остаться, как бы ты не пыталась удержаться, что бы тебя не держало… ты должна будешь уйти и оставить все… Это будет твой последний выбор между самопожертвованием и принесением в жертву кого-то… Я сделала свой выбор…Я ушла… Такова наша судьба. Мы — герои. Мы не можем жить долго и счастливо, мы должны свершить нам предначертанное дело и… уйти… Мне очень жаль…

— Что значит уйти? Что значит оставить? О чем ты?

Она смотрела на меня уже без улыбки. Глаза ее были полны безграничной тоски.

— Я больше не могу сказать тебе, — она сделала, несколько решительных шагов в мою сторону и обняла меня за плечи.

Я почувствовала, как она положила что-то мне за пояс.

— Ты поймешь, кому и когда это отдать. Отдай, пожалуйста. Он не должен больше страдать. Скажи, что я буду его ждать здесь, столько, сколько потребуется… Пусть не торопится, я дождусь…

Ясное до этого небо вдруг затянуло тучами, ударил гром. Она с грустью посмотрела на небо. И совсем невесело улыбнулась.

— Серчают…. Я не должна была тебе этого говорить… Но другого шанса у меня просто не будет….

Мою собеседницу окутывал серый туман…

— Скажи ему… что я его люблю… всегда любила…. Всегда буду любить…. Но он должен жить дальше….

Последние ее слова я уже едва различала. Она пропадала в тумане…

Кем она была? Она сказала, что она стала легендой, вряд ли в нашей истории много легендарных молодых особ со светлыми волосами, нужно будет узнать у Инариэля, про нее и постараться выполнить ее поручение. Я засунула руку за пояс, и достала то, что она просила передать неизвестному кому-то. Это было самое простенькое колечко, местами оно было потерто, с него слез налет былой красоты. Видимо, его носили, не снимая, долгое время: внутренняя часть его была отполирована до блеска. Странно… Я вспомнила ее слова: «Я — ушла. Он не должен страдать». Она говорила о своем возлюбленном, ушла… наверное, это значит — умерла. И теперь она ждет его здесь…

— Это, конечно, не мое дело…. Но ты только подумай, сколько боли и страдания принесет это послание тому, кому оно предназначено?

Я не заметила, как из серого тумана, в котором пропала моя предыдущая собеседница, появилась фигура в темном сером плаще, лицо незнакомца было скрыто капюшоном.

— Он уже пережил ее смерть несколько раз… сможет ли он перенести еще одно напоминание? Или возможно он уже научился жить без нее, а ты своим посланием лишь разбередишь старую, уже зарубцевавшуюся рану, а что если, переданные ему слова, толкнут его на последний, решающий шаг и он решит прийти к ней быстрее, чем ему суждено? Равновесие будет нарушено… Твоими словами…Ты готова пойти на такой риск? Подумай об этом. Я не стану забирать эту безделушку, лишая тебя возможности выполнить поручение, пусть это станет еще одним непростым решением, которое тебе будет нужно принять. Моя же часть обучения — это смерть. Я расскажу тебе о магии смерти, ты сможешь ее использовать, находясь рядом с открытой дверью, чтобы уничтожать врагов. Но цена моей магии велика… Пропуская через себя энергию смерти, ты приближаешься к тому самому краю, от которого все стараются быть подальше. Часть энергии смерти будет оставаться с тобой и когда энергии смерти в тебе станет больше, чем энергии жизни, ты умрешь, просто умрешь, без всяких на то причин, в тот же самый миг.

— Может быть, тогда и не стоит мне об этом знать вообще???

Я спрятала колечко за пояс. Капюшон смотрел на меня.

— Стоит. Ты сможешь использовать это знание, в крайнем случае, когда другого выхода просто не будет. И опять-таки вспоминаем про жертвенность, ты же избрала путь самопожертвования? Вот я и научу тебя заниматься самопожертвованием очень продуктивно. С очень высоким результатом.

Мне показалось, что он недобро засмеялся.

— Моя задача очень проста. Ты уже умеешь видеть и управлять энергией жизни. Все то же самое ты можешь проделывать и с энергией смерти, но только рядом с открытой дверью в мир смерти, как вы их называете «разломом». По сути, разлом — это дверь в мир смерти и отчуждения. Ты видела цвет разлома — это и есть энергия смерти. Находясь рядом с дверью, ты можешь черпать из нее энергию, поверь, ее там очень много. Для этого ты лишь должна понять, что ты принадлежишь смерти, так же, как и жизни. Продолжение твоей жизни, началось со смерти. Ты часть обоих миров, а значит, можешь управлять обеими энергиями. Ты смертна, и твое понимание того, что ты часть мира смерти, станет для тебя источником энергии смерти. Собрав ее, сконцентрировавшись, ты можешь направить ее на своих врагов. Тебя поразит ее мощь. Какая бы армия не стояла перед тобой, если ты направишь на них энергию смерти — они все умрут. Очень быстро. Как они будут умирать — решать тебе. Ты можешь создать вокруг них безвоздушное пространство, и они задохнуться, ты можешь просто вытянуть из них жизнь… Вариантов масса, все зависит лишь от твоей изобретательности. Но когда дело будет сделано, ты должна вернуть энергию туда, откуда ты ее черпала, для этого тебе придется пропустить ее через себя и часть этой энергии, как я уже говорил, останется в тебе. Теперь представь, что все твое существование — это просто весы. Одна часть — жизнь, другая — смерть. Использование энергии жизни, не продлевает тебе жизнь, потому что это уже предопределено, а вот использование энергии смерти, приближает твой неизбежный конец, нарушая то хрупкое равновесие, что есть у тебя внутри. С каждым разом ты все больше будешь принадлежать миру смерти и придет момент, когда ты не сможешь вернуться в мир жизни. Есть и еще одна опасность: используя энергию смерти, ты становишься другой, каждое использование этой энергии — это шаг в бездну, ты можешь выбраться, если повезет, а можешь… отринуть жизнь и стать тем, для кого энергия смерти — единственная энергия, ты можешь стать демоном. Энергия смерти — это большая сила, будь осторожна, используя ее. Сейчас мы не станем практиковаться, ты, Избранная, быстро все схватываешь, поэтому. Когда придет время, ты вспомнишь мои слова и сможешь все сделать правильно. Ах, да. Магия смерти, действует не только на живых, на демонов и духов она действует точно так же. Так что будь то армии людей, орков или демонов ты справишься с ними с легкостью, никто не сможет тебя остановить! Пользуйся с умом этим даром!

Больше капюшон не произнес ни слова, он повернулся спиной и шагнул в туман.

Небо прояснилось. Туман исчез. Стало светло.

О чем это капюшон говорил: Продолжение твоей жизни, началось со смерти? Что бы это значило?

Я ждала достаточно долго, но больше никто не появлялся. Солнце уходило на закат, прошел день. Вечерняя прохлада окутывала этот мир, закрывались цветы, пряча, нежные лепестки от вечерней прохлады, исчезли красавицы-бабочки, мир готовился ко сну. Меня тоже клонит в сон, похоже, мне надо возвращаться в свой мир, к моим соратникам, к моим проблемам. Я многое узнала, но вопросов появилось еще больше, чем ответов на них. С каждым днем вопросов все больше, в каком бы мире я не находилась. Мне надо искать ответы, сказал первый наставник, так я стану сильнее. Сильнее чем кто или что? Никто мне не ответил, но я сама узнаю. Со временем, я все узнаю. Пора. Прощай чудесный мир. Меня ждет моя война.

Кален и Инариэль.

После разговора в таверне, Кален вышел на вечерний смотр войск и тренировку. Побродив по лагерю, который постепенно из временного лагеря беженцев превращался в военный лагерь, он направился к домику целителя, к все еще бесчувственной девушке. Намереваясь продолжить разговор с магом, чтобы окончательно поставить точку. Точку… Он не может позволить себе такой роскоши, тем более, он этого просто не достоин, он простой воин, его дело убивать, он не умеет любить, не умеет быть любимым, он даже не может себе представить, что такое когда-нибудь может случиться. Это глупо. Это будет отвлекать от дела. То ли дело эльф… Маг-отступник, знающий их обычаи, обряды, песни, стихи, ведь всем известно, что нет более романтичных возлюбленных, чем эльфы, с ними не может сравниться никто. Да и вообще все это глупости. Отношения??? Зачем они??? Есть физическая потребность, для ее удовлетворения нет нужды заводить какие-то там отношения… достаточно пары монет, серебряных; ну, а если хочется чего-то особенного — то придется раскошелиться на золотой. Но оно того стоит. А есть еще Кара, с ней вообще все просто, она ждет его всегда.

С такими мыслями он открыл скрипучую дверь маленького домика. Внутри никого не было, лишь слабо колыхнулся огонек свечи. Кален замер в нерешительности, он шел сюда, чтобы поговорить с эльфом, но эльфа тут нет… только эльфийка. Он бросил быстрый взгляд на девушку. Слабый свет свечи горел у ее кровати. Бледные ее губы были плотно сжаты во сне, казалось, что она крепко сжала зубы, чтобы не проронить ни слова. Очень светлая кожа, практически не отличалась по цвету от белой подушки, нет даже намека на румянец на щеках. В нескольких местах наложены повязки, все-таки ей тоже досталось в последней схватке. Три дня без сознания… Может быть она и вовсе не придет в себя больше никогда? Так и умрет, тихо во сне, станет сном для всех, кто успел с ней познакомится. Будет просто еще одной жертвой в этом жестоком мире. Для нее так было бы, наверное, даже лучше. Он подошел к ее постели, поправил одеяло. И наклонился, чтобы послушать дыхание, не увидев, дышит ли она. Дыхание было таким легким, неглубоким, что грудь не вздымалась и не опускалась, но она дышала. Она жила. Он взял ее руку, упавшую с постели, положил ее на одеяло. Какие же у нее холодные руки. Он проверил теплое ли у нее одеяло, все было в порядке, но руки ее были просто ледяными. Он нашел в углу еще одно одеяло, чтобы укрыть ее и обратил внимание, что хрупкие ладошки сжались в маленькие кулачки. Непроизвольно он улыбнулся. Сколько должно быть силы, чтобы так бороться за свою жизнь, да еще и пытаться спасти всех остальных, но эти кулачки… просто смешно… Он взял ее руки в свои, и как когда-то в темном подвале, подул на них, согревая своим дыханием. Кулачки разжались, у него в ладони лежали маленькие хрупкие ладошки. Он нежно сжал их в своих больших теплых руках, отогревая каждый маленький пальчик. Из сжатого кулачка ему на ладонь что-то выпало. Он присмотрелся: маленькое колечко, такое дарят любимым при помолвке, видимо в походе делали предложение колечко-то совсем простое, но носили его долго, не снимали. Странно, колечко явно не с ее руки, велико. Откуда взялось? Быть может это подарок того… духа, который ее бережет, он аккуратно вложил колечко ей в ладошку и сжал кулачок.

— Кален? Что ты тут делаешь?

— Инариэль, да я тут пытаюсь отогреть твою подопечную, она же холодная вся, руки вон как лед.

— Серьезно? Дай-ка, посмотрю, — маг откинул одеяло и дотронулся до плеча девушки, предварительно создав вокруг себя магический щит, уловив взгляд воина маг лишь пожал плечами. — Это от тебя она не защищается, а вот всем остальным… приходится быть осторожными с ней. Да нет, я не чувствую. Дай-ка руки посмотрю.

Кален послушно отдал маленькие ручки в руки целителя.

— Странно, ты говоришь холодные, но я этого не чувствую. Ну-ка возьми меня за руку, может это у тебя воображение разыгралось?

Кален дотронулся до руки мага. Она ему показалась чуть теплее, но все равно холодной, о чем он и сказал магу.

— Похоже, друг мой, это у тебя жар.

— Я в порядке. Нормально себя чувствую. Может просто после упражнений с новобранцами, слегка разгорячился.

— Ну что же, вполне возможно.

— Инариэль, как она?

— Я думаю, что все нормально будет, я даю ей укрепляющие отвары. Она уже глотает, так что в ближайшее время. Я думаю, очнется. А ты чего-то хотел?

Кален вспомнил свои мысли, когда он шел сюда. Посмотрел на нее и решил, ничего не говорить магу. Зачем? Нужно просто к ней относится, как к обычному рядовому члену группы. Все пройдет: и головокружение, и легкость, и дыхание перестанет сбиваться, и кровь перестанет стучать в висках. Нужно на воздух, что-то не хватает воздуха…

— Нет, ничего не хотел, просто шел мимо… решил глянуть как наша спасительница… Я пойду, ты… зови, когда она очнется. И это… Я когда ее руки грел, у нее в кулаке колечко какое-то…

— Что? Кален, у нее в руках ничего не было, когда я поил ее последний раз. Давай-ка вместе посмотрим.

Маг наклонился над девушкой и разжал кулачок. Увидев колечко, он был удивлен не меньше Калена.

— Готов поклясться, что еще час назад этой безделушки тут не было… Кален? Ты решил меня разыграть? Это твоих рук дело???

— Я??? Да как ты мог подумать? Я сам хотел понять, что это такое. Когда я вошел ее ладони были раскрыты, потом она сжала кулачки, и когда я грел ее, руки разжались, и я увидел это…

— Странно. Это не девушка, а сплошная загадка. Ладно, раз уж ты здесь, помоги мне ее напоить. Приподними и посади. Тебя она не бьет электричеством, а то мне приходится сначала себя щитом прикрывать, навешивать кучу заклинаний, чтобы ее напоить лекарством, и то не всегда получается.

Кален с готовностью сел на постель, он легко приподнял ее голову и, оперев ее спину на свои руки, усадил девушку. Блеснул голубым светом медальон на ее груди. Пока маг ее поил, Кален, как завороженный смотрел на голубой огонек.

— Ну, вот и все, можешь ее укладывать. А с тобой это делать гораздо удобнее и безопаснее.

— Обращайся, я всегда помогу. Мне не сложно.

Он протянул руку пытаясь дотронуться до медальона. Сперва начало покалывать руку. Вспомнив, что кроме всего прочего он еще может и противостоять магии, Кален использовал свою силу, покалывание прошло, но, когда его пальцы коснулись хрупкой вещицы, он понял о какой боли говорили его спутники, его пронзило, словно тысячей иголок. Он мог бы обратить ее магию против нее, но… ему не хотелось причинять ей боль, он просто убрал руку от медальона. Боль прошла, он посмотрел ей в лицо, теперь уже было отчетливо видно, как она сжимает зубы, пытаясь что-то сдержать, то ли крик, то ли стон. Он дотронулся до ее волос, убирая, выбившиеся пряди с лица. Холодная кожа, она все холодная…. Так хочется согреть… поделиться своим теплом… Все, пора уходить, пока еще можно просто уйти, пока еще не поздно.

Кален встал с постели, уложив девушку. Маг стоял и внимательно наблюдал за ним.

— Ну и как? Почувствовал боль?

— Да, когда дотронулся до медальона, даже мои тренировки не могли мне помочь ее стерпеть, можно было бы направить эту магию против нее же, но я не хочу.

— Понятно. Кален, я хотел еще кое-что спросить… ты слышишь ее? Сейчас?

— Нет, больше не слышал ни разу. Последний раз тогда, когда ты вылечил ее.

— Значит она просто перестала говорить, я думал, что может быть она перестала говорить со мной… Но раз ты тоже не слышишь, значит… она просто утратила эту возможность… Что же, спасибо за помощь. Если сможешь, завтра помочь мне ее напоить лекарством, буду признателен.

— Зови.

Кален вышел из палатки. Глубоко вдохнул свежее дыхание вечерних гор. Следом за ним вышел маг.

— Еще кое-что…

— Да?

— Ты видел, что происходило с Карой, когда я перевел слова Мирры про голубые глаза?

— Ну, она выглядела расстроенной.

— Какой же ты чурбан, друг мой. Не обижайся. Она испугалась, что не сможет поспорить с Миррой за тебя, что ей придется сдаться без боя, ведь Мирра — надежда нашего мира, а Кара всего лишь один из воинов.

— Ты к чему ведешь?

— Она любит тебя. Но она была готова пожертвовать даже своей любовью, ради общего блага. Я думаю, тебе стоит… тем более, что… как я понял… ты не претендуешь…

— Ты, сводник, ты знаешь это, эльф? Ты пытаешься мне сказать, что я должен сходить к Каре?

— Ну, да. Успокоить ее что ли…

— Я подумаю. Но не могу тебе обещать. Доброй ночи.

Кален повернулся спиной к собеседнику и направился в свою палатку. Жажда новой порции обата, уже давала о себе знать. Нужно было возвращаться.

Утром Инариэль нашел Калена на тренировочном поле, тот проводил занятия с ополчением. Некоторое время маг следил за обучением. Потом решил все-таки подойти.

— Тебе нужна моя помощь, маг? Нужно поить нашу больную твоими зельями?

— Нет, Кален. Сегодня утром она пришла в себя. Как ни в чем не бывало. Только удивилась, что прошло три дня, и потребовала вернуть ей кольцо, что ты нашел. Сказала, что дала обещание и собирается его сдержать. Больше ничего я от нее не добился. Сказала, что с ней все в порядке, и она собирается посвятить свободное время военной подготовке. Сказала, что ей это необходимо. Так что, я думаю, скоро она появится тут. Уговорить ее еще подлечиться я не смог, — эльф улыбнулся. — Она такая упрямая.

Кален тоже улыбнулся.

— Что же, это отличные новости. Ребята смогут, наконец, убедиться, что она — не миф. Тренировки — это отлично, ей на пользу пойдет. Предупреди Энель и Кару. Может они тоже захотят принять участие в тренировке.

Маг кивнул и ушел.

Кален был с утра полон сил, несколько часов назад обат огнем разливался по его крови и теперь энергию было сложно сдержать. Кален с удовольствием, сжал в руках свой двуручный меч. Время потренироваться. Он бросил вызов, один из его побратимов, Видящих, с удовольствием согласился размяться. Часто зазвенели мечи, сталкиваясь друг с другом, начался смертельный танец поединка.