Мне снились любимые люди. Во сне мне было всего пять, и мама, стоя у раковины, наносила косметику на лицо. Однако каждый штрих стирал часть ее лица, а не подчеркивал красоту. Тушь уничтожала ресницы, румяна разъедали щеки, а помада крала улыбку. Мама расчесывала медные волосы, и вниз летели тонкие пряди. А потом ее обезображенное тело повернулось ко мне и будничным тоном спросило:

— Ну, как я выгляжу?

Я взяла на руки совсем крошечную Ами, но чем сильнее я прижимала ее к себе, тем прозрачнее она становилась. Я не в силах была ее защитить. Потом я увидела ее переплетенной — теперь она была молодой девушкой со светлыми косами. Я помахала ей рукой, но она смотрела сквозь меня. Исчезла именно я. Я стала призраком.

Огромный белый торт размером с прядильный станок возвышался на простеньком столе, а под ним мой отец превращался в лужу черной жидкости, которая все ближе и ближе подбиралась к моим голым ступням. Он звал на помощь, но вид грязных туфель повергал меня в ужас, поэтому я просто смотрела, как отец таял у меня на глазах.

И за всем этим со стороны наблюдал Джост. Он был неподвижен, как истукан, но глаза его двигались, и я поняла, что он ждал моей помощи. Однако стоило мне сделать шаг вперед, как впереди появилась она — прекрасная, хохочущая, беременная. Розенн взяла Джоста за руку, и я отвела взгляд. Когда я повернулась обратно, Джост превратился в Эрика, который распахнул навстречу мне свои объятия.

В моем сне я стирала и перестраивала мир, а утром пыталась вспомнить, как бы перестроить себя. Каждый день я думала, как мне вернуться за станок. Смогу ли я плести теперь, после всего, что узнала? Я не могла забыть рассказ Джоста. Я не имела к этому отношения, но это ничего не меняло, ведь я по-прежнему оставалась Пряхой.

Джост приходил смазывать мои руки каждый день, и они стремительно заживали, однако стилисты не появлялись. Прошла неделя, но не было видно и Иноры, и я переживала, не втянула ли ее в неприятности. Еду приносили вовремя. Я ходила в ночной рубашке и грелась у камина, изо дня в день ожидая лишь тех моментов, когда ко мне приходил Джост. Сегодня он принес мне обед, и мы перекусили вместе. Наш разговор казался легкомысленным, но лишь потому, что мы использовали шифр. О некоторых вещах мы могли говорить открыто, однако то, что действительно волновало меня, нельзя было обсуждать вслух. Прослушка работала исправно. Много времени приходилось проводить в ванной — шум бегущей воды заглушал звук наших голосов. Однако, несмотря на все мои попытки обсудить дальнейшие планы, Джост, похоже, гораздо больше интересовался мной.

— Это была не настоящая драка, — рассмеялась я, заканчивая рассказ о своей соседке Бет. — Она задирала Ами, и мне это надоело. Тогда я и решила ее отвадить.

— Но ты ведь любила свою сестренку, не так ли? — настаивал Джост. — Такое впечатление, что вы не раз попадали в неприятности.

— Ами всегда хорошо понимала правила, и, если я вытворяла что-нибудь опасное, она тут же приводила меня в чувства, — ответила я. — Когда я воевала с Бет, сестра переживала, что меня заберут за неадекватное поведение.

— Но тебя не забрали, — заметил Джост.

— Меня — нет, но Бет — да.

До сих пор я не вспоминала об этом. О воспоминаниях такого сорта всегда мечтаешь забыть, но ничего не получается. Бет исчезла, когда нам исполнилось двенадцать, а вернувшись, она была уже совершенно другим человеком. Она осталась такой же недружелюбной, как и раньше, но теперь не только со мной — со всеми.

— Мой брат был всего на десять месяцев старше меня, — сказал Джост, постаравшись вызвать меня на диалог. — Мама называла нас хулиганами.

Я улыбнулась, а затем сделала нехитрые подсчеты, и глаза мои округлились.

— Десять месяцев?!

Улыбка Джоста стала чуть шире.

— Не такое уж редкое явление в бедной рыбацкой деревушке.

О детях мне было известно больше, чем многим сверстницам, хотя теперь остальные девочки Ромена уже, наверное, пошли на курсы подготовки к свадьбе — именно там рассказывали о сексе. Мои родители много лет назад объяснили мне суть процесса — это было частью их плана по обучению меня законам жизни. И вот теперь я сидела рядом с парнем, от одного вида которого меня бросало в пот и в жар, лишенная по законам Ковентри «привилегий бракосочетания», как называла их моя мама, и думала о том, что вся эта информация оказалась абсолютно бесполезной. К тому же, у Джоста уже был опыт, которому в моей жизни не суждено было случиться. Похоже, настало время сменить тему разговора.

— Итак, ты был охотником? — спросила я, возвращаясь к нашему шифру, и с трудом запихнула в рот немного риса. Перебинтованные руки не позволяли мне ловко управляться с вилкой.

Джост серьезно кивнул.

— Охотился на крупных зверей. Так можно было накормить много людей и заработать неплохие деньги.

— И что же это были за звери? — поинтересовалась я, надеясь, что компанель не засечет ничего интересного.

— В основном медведи и пумы.

— Ты хочешь сказать, что ел пум и медведей? — скривившись, спросила я.

— Аделиса, если ты достаточно голодна, будешь есть все, что угодно.

Джост улыбнулся и откусил кусок куриной ножки.

Затем мы притихли. На голодный желудок разговаривать было нелегко, даже с помощью кода. Это попахивало изменой: Гильдия утверждала, что в Аррасе никто не голодал. Я выросла на окраине крупного города, оба моих родителя работали, и, хотя наш рацион был не слишком разнообразным, мы никогда не бедствовали. Джосту же приходилось добывать пищу тяжелым трудом. Многие в его деревне ложились спать голодными, ведь существенную долю добычи приходилось отдавать Гильдии.

На самом деле Джост не охотился ни разу в жизни. Он работал по пятнадцать часов в день, чтобы прокормить свою семью и нескольких соседей, но только в море. Чтобы не создавать себе проблем, мы выдумали несколько ключевых слов. Иногда это приводило к ошибкам и недопониманию, зато позволяло чувствовать себя в относительной безопасности. Медведями мы окрестили чиновников Гильдии, а пумами — Прях. Джост пытался докопаться, кто стоял за истреблением женщин в Саксуне. Кодового слова для того, как он собирался распорядиться этой информацией, у нас не было. Я и вовсе не была уверена, что хотела об этом знать.

— А ты видел когда-нибудь, чтобы пума атаковала оленя? — Я попыталась перевести разговор на Эрика, однако, сколько бы я ни спрашивала, Джост ничего не понимал.

— Думаю, одну точно видел. — Джост пожал плечами, показывая, что не понял меня. Если бы только мои вопросы были столь же прозрачны, как его язык тела!

В этот момент меня посетила блестящая идея. Решение нашей проблемы лежало на поверхности, но я лишь сейчас поняла, что надо сделать.

— Джост, что для охотника важнее: зрение или слух? — восторженно воскликнула я.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы ты охотился, ты бы предпочел видеть или слышать свою добычу?

Джост наконец все осознал и кивнул.

— Зрение — это хорошо, но я бы предпочел слышать добычу.

Так они и работали: апартаменты в Ковентри прослушивались, но не просматривались, в отличие от мастерских. По крайней мере, так полагал Джост, а он неплохо разбирался в том, как здесь все работало. Теперь я знала, что делать, но для этого мне пришлось бы нарушить обещание.

— Что ж, спасибо за то, что принес мне обед, — сказала я и направилась к двери.

Джост пошел за мной, но еще не до конца понял, что делать дальше. Еды почти не осталось, но он никогда не уходил так рано. Я открыла, а затем громко захлопнула дверь. Все это время Джост стоял неподвижно, ожидая дальнейших указаний. Я кивнула в сторону коврика у камина. Он направился туда, и я последовала за ним, по пути стараясь сосредоточиться на ткани комнаты. Время и материя были сотканы воедино, и мне пришлось сильно напрячься, прежде чем я разглядела одни временные нити. На станке все было гораздо проще, однако здесь время двигалось, и я могла отыскать нужный отрезок. Я медленно подняла истерзанные руки и начала вытягивать и переплетать нити. Огонь в камине ревел и трещал так, что у меня едва не лопались барабанные перепонки. Было прохладно, хотя обогреватель работал. Я сплетала временные нити в тонкую светящуюся паутину, которая постепенно куполом накрыла нас до самого пола. Сквозь прозрачную сетку хорошо было видно комнату, однако к тому моменту, как я вплела последнюю нить, поленья больше не трещали, а языки пламени застыли, точно нарисованные на картинке.

— Что ты сделала? — выдохнул Джост.

— Сплела новый момент, — ответила я, ошеломленная тем, что у меня все-таки получилось. — Я и не думала, что смогу.

Именно это я и сделала на тестировании. Поймала ткань комнаты — истинную, а не тот отрезок, что был на станке, — и немного изменила ее. Я оттянула канву назад совсем слегка, но этого оказалось достаточно. Столько лет изучая плетение, я должна была догадаться, что преподаватели заметят мои действия. Однако до настоящего момента я понятия не имела, как это умение может пригодиться мне.

— Что все это значит? — спросил Джост. Он протянул руку к золотой сетке, но тут же отдернул ее назад.

— Я не знаю, — ответила я.

— Нас могут слышать?

— Не думаю. — Я прижала палец к губам и вытянула несколько отделявших нас от камина нитей. Пламя вновь начало тихонько потрескивать, и я быстро вплела их обратно. Огонь замер.

— Он не двигается, — неверяще пробормотал Джост. — Но как?

— Этот момент существует вне нашей реальности. Мне трудно это объяснить. — Джост посмотрел на меня, как на сумасшедшую. Я не упрекала его: он от меня явно такого не ожидал. — Знаю, ты думаешь, что Пряхам нужен станок, но я могу работать и без него.

По тому, как Джост отступил назад, я поняла, что теперь он окончательно записал меня в безумцы.

— Ты всегда умела это делать? — спросил он.

— Не совсем так, как сейчас, но я умела это с самого детства.

— Без станка? — благоговейно переспросил он.

— Да.

— Получается, ты сместила комнату? — Судя по голосу, Джосту трудно было осознать происходящее. Впрочем, мне и самой это давалось нелегко.

— Вот эти нити, которые непрерывно движутся сквозь ткань, — я указала на блестящие волокна, — время. Наверное, так оно и уходит.

— А можно его вернуть? — тихо спросил Джост, и я поняла, о чем он подумал.

Я покачала головой. Как бы мне ни хотелось вернуть родителей, теперь я даже отчасти обрадовалась, что это невозможно. Если бы я могла вернуть Джосту его семью, решилась ли бы я на это? Мне не хотелось отвечать на этот вопрос.

— Но как ты делаешь это без помощи станка? — спросил он, пытаясь скрыть недоверие. — Как тебе удается их увидеть?

— Хотела бы я знать, — сказала я, невесело усмехнувшись. — Может, тогда все было бы проще.

— А они знают?

Я замолчала, не зная, как ответить. Кормак говорил, что видел меня на тестировании, однако с того момента я ни разу не плела без станка. Стоило ли делиться всем этим с Джостом?

— Инора просила меня никому не говорить.

Джост тихонько присвистнул, внимательно изучая купол.

— Инора молодец. А что произойдет, если кто-нибудь сейчас войдет в комнату?

— Сейчас мы недоступны, — пояснила я. — Войти не смогут. Этот момент, — я указала на комнату вне паутины, — заморожен.

— Значит, мы можем сидеть здесь, — медленно произнес Джост, — и не думать о том, сколько прошло времени, потому что время замуровано в этой клетке.

— Точно. — На миг меня охватило сомнение. — Я так думаю. Но точно не знаю.

— Значит, так и есть.

Я пристально посмотрела на Джоста, пытаясь понять, на что он намекал.

— Ходят слухи, что в Ковентри объявилась наследница Лорисель. Все гадают, кто это, — сказал он. — Ты или та другая.

— Приана? — немного обиженно спросила я.

Джост кивнул, не заметив мое замешательство.

— Я был уверен, что это ты, с того момента, как тебя бросили в камеру.

— Но откуда им знать? Неужели одного-единственного случая достаточно, чтобы записать меня в новые Пряжницы?

— Я не знаю, — признал Джост. — Но сама посуди: они относятся к тебе со страхом и уважением. Получается, они знают.

Я вспомнила все угрозы, которые так и не претворились в жизнь.

— Пряжниц не появлялось очень давно. Они не могут тебя потерять, — заявил Джост.

— Но разве это работа Пряжницы? — я указала пальцем на купол. — Лорисель в моем присутствии всегда пользовалась станком.

— Пряжницы занимаются не только украшательством. — Джост уселся на ковер, и я последовала его примеру. — Раз в год Лорисель посещает удаленные уголки и собирает элементы времени, чтобы машины могли производить материал, из которого сплетается ткань Арраса. Я работал на мероприятиях, где чиновники обсуждали ее поездки. Без таланта Лорисель машины стали бы бесполезными. Поэтому она и пользуется такой свободой.

В голосе Джоста послышалось уважение.

— В академии нам рассказывали о машинах, которые извлекают элементы.

— А ты еще не чувствуешь себя машиной? — спросил он. — Смазанной, подготовленной и запрограммированной делать то, что укажут твои хозяева?

Я молчала. Ответа на этот вопрос у меня не было.

— Ты не должен никому говорить.

— Я не скажу, — пообещал Джост. — Но они и так знают.

— Они думают, что знают, — возразила я.

— Нет, Аделиса, они знают.

Сны становились более яркими, но теперь я начала их контролировать. Я оживляла мамины глаза и вплетала сестренку в свои объятия. От отца, которого так жестоко у меня отобрали, ничего не осталось. Я прекратила попытки. Джост и Эрик приходили проведать меня, и я просыпалась от ощущения их горящих взглядов, устремленных прямо в мои мысли.

К тому моменту, когда в моих апартаментах наконец-то появилась Инора, я уже всерьез начала подумывать о том, чтобы перенестись куда-нибудь подальше от комплекса. В этот раз наставница вела себя очень сдержанно и сразу перешла к делу.

— Как ты уже знаешь, Гильдия достигла беспрецедентных успехов в технологии плетения разума.

Голос Иноры звучал плоско и отстранено. В нем не осталось ни следа прежнего дружелюбия. Должно быть, я и правда втянула ее в неприятности, раз впала в такую немилость.

— И врачи будут совершенствовать эту технологию, применяя ее к каждой Пряхе, — продолжила она.

— Что? — изумилась я, едва не подпрыгнув на кровати.

Инора не повела и бровью.

— Поскольку способности Прях обеспечивают безопасность и функционирование всего Арраса, Гильдия настаивает на том, чтобы все мы прошли специальное тестирование.

— На собрании говорили, что с помощью этой технологии можно менять людей. Они что, собираются переплести нас? — спросила я, пристально вглядываясь в ничего не выражавшее лицо Иноры. С ней определенно что-то было не так.

— Не говори глупостей, — тускло ответила она. — Нельзя переплести то, что не было вплетено изначально.

В голосе Иноры не было ни следа прежней теплоты. Речь ее стала не такой простой и приятной, как раньше.

— Но не поэтому ли они делают это? Могут ли они нас переплести на самом деле?

— Было бы глупо переплетать Пряху. Все подобные попытки заканчивались провалом. Пряха теряла все свои способности, — ответила она.

Я вспомнила слова Кормака о том, что теперь они могли подчищать и даже видоизменять человеческие нити. Инора, возможно, и сама не знала, что лгала мне. Я потерла ладони и пристально посмотрела на наставницу. Что же с ней произошло?

— Мои руки почти зажили, — сказала я, демонстрируя повязки.

— Рада это слышать, — ответила Инора без тени улыбки.

— Инора, с тобой что-то случилось? — прошептала я, надеясь, что компанель не различит звук моего голоса.

— Я в порядке, Аделиса, — моргнув, ответила наставница. — Я немного приболела, но доктора Гильдии помогли мне, и теперь все хорошо.

В действительности это было не так. Все было не так. Моя Инора в первую очередь кинулась бы осматривать перебинтованные руки, а затем прочитала бы целую лекцию о том, как я себя веду. Она бы не избегала меня неделю. Эта девушка напоминала скорее оболочку Иноры, чем ее саму.

— Что с тобой было не так? — спросила я.

— Тревожность. Я почему-то начала переживать и сразу обратилась за советом к Лорисель, а та направила меня в клинику.

— Из-за чего ты переживала? — При этом вопросе у меня перехватило горло.

— Из-за странных, нездоровых вещей, — резко оборвала меня Инора.

— Твой мозг уже переплели?

— Ах, да. Остались только вы с Прианой. Мы шли по старшинству, — Инора прижала руки к груди и бессмысленно улыбнулась.

— Лорисель тоже прошла процедуру?

— Я не знаю. У меня нет доступа к таким сведениям, — ответила наставница. — Хотя Лорисель следовало бы пойти первой.

Пойти первой. Неужели поэтому она не навещала меня? Почему она не вмешалась, когда Мэйла меня наказывала? Может, измененная Лорисель и сотворила все это с Инорой?

— Когда вызовут меня?

— В пятницу, — сказала она. — Не беспокойся, это не больно.

— Конечно, — автоматически ответила я.

Дверь в апартаменты распахнулась, и на пороге возник Джост с серебряным подносом в руках.

— Инора, — спросил он, — ты будешь обедать с Аделисой?

— Нет, меня ждут в общей столовой, — ответила она. — Я уже ухожу.

Коротко кивнув, Инора вышла в коридор. Пока я смотрела ей вслед, Джост поставил поднос на стол и громко откашлялся. Очнувшись, я быстро сплела вокруг нас временной пузырь, а затем повернулась к юноше.

— Мне кажется или с Инорой что-то не то? — спросил он, сдвинув брови.

— Тебе не кажется, — вздохнула я, пытаясь уложить в голове полученную информацию.

Джост кивнул на мои руки, и мы уселись на подушки. Сняв бинты, он внимательно осмотрел подушечки пальцев. Даже я заметила, что мазь оказалась поистине целебной.

— Думаю, перевязки тебе больше не понадобятся, — сказал он, откладывая бинты в сторону.

— Ох, — вздохнула я, пытаясь скрыть разочарование. Если я выздоровела, ему больше незачем было ко мне приходить.

— Я подумал, у нас есть повод, — начал Джост. — И поэтому приготовил особенный обед.

— Ты все это сам приготовил? — изумленно воскликнула я.

— Нет, — ухмыльнувшись, ответил он. — Большую часть еды приготовили пищевые генераторы, однако я выбрал блюда и сервировал их.

— Это восхитительно.

Я ела руками. Мне нравилось это ни с чем не сравнимое ощущение — касаться жирной, скользкой, жесткой и кремообразной пищи. Джост смеялся, а я ловила фиолетовые ягоды, которые он кидал мне в рот. Интересно, он по-прежнему любил Розенн? От этой мысли мои щеки вспыхнули, как огонь, и Джост перестал меня кормить.

— Готова вернуться к работе? — спросил он.

— Похоже, у меня нет другого выбора.

— Ты можешь остаться здесь, — заметил Джост, внимательно изучая глазами переплетения пузыря.

— И пропустить всю потеху, когда охрана узнает, зачем ты приходишь ко мне каждый день? — отшутилась я.

— Я мог бы остаться с тобой, — тихо ответил Джост.

Мне хотелось задать ему тысячу вопросов, но с тех пор, как он произнес слово «революция», думать я могла лишь об одном.

— Какой у тебя план?

— Все не так просто, — отозвался он.

— Забудь. Это не мое дело.

— Прости. Дело не в том, что… — Джост замолк, силясь подобрать правильные слова.

— Ты не доверяешь мне, — возразила я. — Все в порядке, ты не обязан.

— Я доверяю тебе, Аделиса. Пожалуйста, помни об этом. — Он взял мое лицо в ладони, нежно погладив мои скулы большими пальцами. — Я думал, что уже никогда не смогу никому поверить.

— Не ты один, — пробормотала в ответ я, прижавшись щекой к его ладони. Он вздохнул.

— Знаю, — сказал он, однако это скорее была констатация факта, нежели осознание правды. — Аде лиса, ты не единственная, кто знает, зачем я здесь.

Несколько секунд я обдумывала услышанное, а затем посмотрела Джосту прямо в глаза.

— Сколько людей знает?

— Сейчас? Двое. Ты и еще один, — ответил он, проведя ладонью по моей ноге. От его прикосновения кожу начало покалывать.

— Кто этот человек? — спросила я, стараясь не думать о своих ощущениях.

Джост покачал головой.

— Извини. Это не моя тайна.

— Но ты говорил, что доверяешь мне одной, — пыталась надавить я.

— Я не доверяю этому человеку, — просто ответил Джост.

— Но вы работаете вместе?

— Нет, мы не работаем вместе, но он знает, зачем я приехал в Ковентри. — Джост выдержал недолгую паузу, а затем добавил: — Я бы не смог с ним работать.

— Но этот человек революционер?

— Нет, — поспешно ответил он.

— И при этом знает, зачем ты здесь? Ты не боишься, что он на тебя донесет?

Мне было неловко из-за того, какой оборот принял наш разговор. С каждым полученным ответом возникали все новые и новые вопросы.

— Я не переживаю о том, что кто-то может на меня донести, — откликнулся Джост, и по его взгляду я поняла, что больше он не собирался ничего говорить.

Кивнув, я задумалась над тем, как побыстрее сменить тему.

— Так какой у нас расклад?

Джост резко убрал руку, и я поспешно добавила:

— Я хочу сказать, каков твой план и могу ли я чем-то помочь?

— Прости. — Джост, казалось, смутился собственной реакцией. Он вновь протянул ко мне руку, но тут же опустил ее. — Я не знаю.

— Как такое возможно? — спросила я, пытаясь придумать, как поднять нам обоим настроение.

— Правда в том, что у меня никогда не было четкого плана, — силясь улыбнуться, сказал Джост. — Я приехал сюда, чтобы отомстить за Розенн, но никогда не задумывался, как именно. Я просто ждал подходящего случая, а потом ты…

— Оказалась в твоей камере? — закончила я.

— Что-то вроде того. Скорее, ты начала возмущаться, а я сбросил тебя на пол.

Недовольно скривившись, я потерла копчик.

— Кстати говоря, по-моему, ты мне кое-что сломал.

— О, конечно же, во всем виноват я, а не ночи, проведенные на сыром каменном полу.

— К слову об этом, — добавила я. — В следующий раз принеси мне, пожалуйста, подушку, ну или что-нибудь такое.

— В следующий раз? Ты собираешься снова загреметь в камеру?

— Некоторые девушки словно магнит для неприятностей, — кокетливо заметила я, пытаясь сдержать рвавшийся наружу смех. Однако я не успела и глазом моргнуть, как Джост поймал мое лицо и притянул его к себе. Он нежно провел носом по моему подбородку, его дыхание защекотало мне шею. Я задрожала всем телом, а затем вдруг осознала, что перестала дышать, и разомкнула губы, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. Джост целовал меня в шею, постепенно продвигаясь все выше, пока его губы не накрыли мои.

Этот поцелуй сильно отличался от того первого, с Эриком. Однако меня охватило не менее сильное чувство. Губы Джоста впивались в мои, и я инстинктивно прижималась к нему в ответ. Пальцы запутались в его волосах, и паутина купола начала дрожать. Мир вокруг оставался абсолютно неподвижным, но мы предавались сладкому безумию, не в силах оторваться друг от друга.