На рассвете я открыла глаза и обнаружила себя лежащей среди мягкого атласа и хлопка. Моя кровать была настолько велика, что ее изголовье занимало целую стену. Напротив кровати расположились мансардные окна, выходящие на Бесконечное море. Я представила, как мои ступни погружаются в его воды, но не смогла понять, покажется ли красно-оранжевая в рассветных лучах вода холодной и будет ли она покалывать мои израненные ноги.

Еще никогда за всю свою жизнь я не чувствовала себя так уютно. В ногах у меня стоял поднос с частично съеденными деликатесами. Мама неплохо готовила и всегда старалась сотворить нечто пристойное из того, что удавалось достать в городе, но прошлым вечером я впервые попробовала утку в сливочном соусе, рис с шафраном и абрикосами и шоколадный торт. Названия блюд были выбиты на маленьких табличках, прикрепленных к каждой из серебристых тарелок.

Вдали, на горизонте виднелись подсвеченные розовым грозовые облака. Намечалось небольшое представление. Похоже, вот-вот должен был пойти дождь. Рассмотрев ткань мира, я увидела, как приближались ко мне нити дождя и молний. Я потянулась, чтобы открыть окно, но пальцы мои неожиданно коснулись нитей, приближавших ко мне темные облака. Между мной и тканью мира не было оконного стекла. Но как такое возможно? Я попыталась понять, каким образом могла управлять надвигавшейся бурей прямо из своей комнаты. Может быть, окно было ненастоящим? Подойдя поближе, я поняла, что и само окно, и разыгрывавшаяся за ним сцена были фальшивкой. Они были как бы наложены на ткань комнаты, как художники порой накладывают поддельную картину на забытый шедевр. Если хорошо присмотреться, сквозь фальшивый набросок по-прежнему просвечивала настоящая канва. Я понимала это еще и потому, что золотые нити настоящего в искусственной картинке не двигались. Время в окне застыло на месте, потому что окно это не являлось частью Арраса. Оно было всего лишь программой, имитирующей настоящее окно с настоящим пейзажем за ним. Едва убедившись в этом, я с головой ушла в работу. Шторм клокотал в облаках, они наливались влагой. Все это казалось мне настолько реальным, что я уже готова была увидеть капли на своих пальцах. Материя в моих руках становилась все тяжелее, и я отпустила нить, удивленная тем, сколько ткани было у меня на коленях. В воздухе раздался раскат грома, и по фальшивому стеклу начали бить капли. Ах, если бы только я так же легко могла соткать слезы на своем лице! Они избавили бы меня от ноющей боли в сердце. Но слезы не приходили, и я просто смотрела на дождь, который я своими руками обрушила на море.

Я даже не заметила, что не одна в комнате, пока незваная гостья не откашлялась. Я удивленно обернулась. Гостья была немногим старше меня, но ее медовые волосы были аккуратно собраны на макушке по местной моде, а черный, скроенный по фигуре костюм облегал гибкий стан. Она казалась гораздо мягче и добрее всех женщин, которых и здесь видела, а макияж у нее был нанесен так, чтобы подчеркнуть достоинства, а не привлекать к лицу повышенное внимание. Девушка буквально излучала дружелюбие. Я же полулежала на кровати — со следами нестертой со вчерашнего дня косметики и подносом с объедками в ногах.

Она вскинула руку, как бы говоря, что мне не было нужды вставать.

— Я не хотела тебя смутить. Думала, ты еще спишь. Меня назначили твоей наставницей. Можешь звать меня Инорой.

— Нужно куда-то идти? — слова вырвались у меня прежде, чем я успела что-либо сообразить. — Я оденусь!

На слове «оденусь» меня словно окатило холодной водой. Я по-прежнему была в том же белом халате, что и накануне, и другой одежды у меня не было. Прошлую ночь я провела в кровати, разглядывая хитросплетения судьбы, и потому не знала даже, был ли в комнате шкаф.

— Аделиса, — спокойно, но твердо сказала Инора. — Сядь и успокойся. Скоро подадут завтрак. Я пришла, чтобы все с тобой обсудить.

Я сжалась в комок, все еще смущаясь собственного неведения.

— Включая твою одежду, — добавила она, словно догадавшись, о чем я думала.

Я уселась на большую подушку в центре комнаты. Спустя некоторое время появились подносы с едой, и мои апартаменты наполнились манящими ароматами. Официант расставил тарелки на маленьких столиках рядом с камином. Моя гостья улыбнулась и села на один из стульев. Официант подкинул дров в камин.

— У тебя, наверное, миллион вопросов, — мягко произнесла Инора.

Я кивнула, и мой желудок издал жуткий стон. Голод и нервы — понятие несовместимое.

— Ты голодна, — продолжила она, указывая на мои трясущиеся руки. — Ешь, а я буду говорить. Когда закончишь, задавай вопросы.

Было в этой девушке что-то простое и невинное. Меня не покидало ощущение, что ей, в отличие от Мэйлы, можно было верить. Я нашла в себе силы, чтобы начать медленно, как можно приличнее есть.

— Я буду твоей наставницей, пока ты будешь учиться прясть. Я одобренная Гильдией Пряха и помогаю Пряжнице. Я готова отвечать на все твои вопросы, давать советы и оказывать моральную поддержку. Первые несколько лет в Ковентри могут потребовать от тебя некоторой… гибкости.

Я заметила, как тщательно она подбирала последнее слово, однако уловила также, что, в отличие от другой Пряхи, каждое слово которой дышало ядом, эта девушка говорила от чистого сердца. Она просто не хотела меня пугать.

— Кто такая Пряжница? — вопрос вырвался у меня прежде, чем я успела проглотить еду, и, несмотря на мягкую улыбку моей собеседницы, я постыдилась своего поведения.

— Скоро узнаешь. Пока у нас есть более важные темы для обсуждения.

Внезапно одна из дверей в мою комнату распахнулась, и несколько просто одетых девочек внесли внутрь яркие матерчатые свертки.

— Благодарю. — Инора протянула маленькую карточку, и одна из девочек с реверансом вернула ее обратно. Они исчезли так же быстро, как и появились.

— Твои стилисты сняли мерки еще прошлым вечером, так что это первые ласточки твоего будущего гардероба, — пояснила Инора, разворачивая один из свертков и доставая изумрудно-зеленое платье и графитно-серый костюм. Я услышала, как она пробормотала что-то вроде «чудесно» себе под нос.

— Я, конечно, знаю, что мы должны выглядеть подобающе, но зачем мне такие нарядные вещи? — спросила я, когда она достала еще одно атласное вечернее платье.

— Разве они не прекрасны? — произнесла Инора, снова взглянув на меня.

— Прекрасны. — Это было правдой. — Но куда мне их надевать?

Я вытащила великолепное серое платье. Само собой, я понимала, почему работающие женщины должны были выглядеть опрятно в присутствии своих начальников. Мама обычно одевала в офис костюмы с золотыми пуговицами и отложным воротничком. Но представить себе, как и буду прясть в вечернем туалете, было выше моих сил.

— Это одна из привилегий. Каждая из входящих в состав Гильдии девочек посещает приемы; кроме того, есть еще репортажи для бюллетеня. Тебе представится случай надеть их, но для повседневной работы ничего столь экстравагантного не требуется, — объяснила Инора. — Иногда Гильдия находит талантливых девочек, которые недостаточно искусны, чтобы работать на станках. Отправлять их в уборщицы или кухарки было бы слишком большой растратой, так что они становятся портнихами.

— Что, если я не хочу это носить? — с вызовом спросила я.

Инора пристально посмотрела на меня и только затем ответила:

— Ты хочешь унизить таланты этих девочек?

Почему бы просто не послать их домой? — Я тут же поняла, что вопрос был неудачным, и пожелала взять его назад. Инора недовольно сверкнула глазами, а затем перевела взгляд на стойку с одеждой.

— Никто не может вернуться домой, — наконец ответила она, проводя трясущимися пальцами по моим новым вещам, и на этот раз голос ее прозвучал резко.

— Да, я это знаю.

— Но для тебя это не будет проблемой, — быстро добавила она, явно пытаясь поднять нам настроение. — Ты должна знать, что все сказанное тобой останется между нами.

Эта фраза показалась мне подозрительной — так ведь, наверное, и говорили шпионы, — но нутро мое подсказывало мне верить этой девочке, и я согласно кивнула.

— Вот и хорошо. — Инора пересела поближе ко мне и понизила голос. — Аделиса, я видела, как ты ткала без помощи станка. Ты уже делала такое прежде?

Я не сразу поняла, что она имела в виду утренний шторм.

— Да, но не часто.

— И тебе не нужны были инструменты? — напряженно прошептала она.

— Нет, — смущенно ответила я. — Я всегда умела это делать. Но ведь окна фальшивые…

Она заговорщически кивнула.

— Конечно. Стекло можно разбить, а Гильдия заботится о безопасности Прях. Там находится огромный экран, имитирующий окно. Специальная программа периодически меняет на нем виды. Настоящих окон нет нигде. Почти на всех стенах здесь вот такие экраны с изображениями. Там сменяются времена года и все такое. Большинство девочек даже не замечают, что это всего лишь программа.

— Все выглядело очень реально, но я не поняла, почему могу его потрогать, — пробормотала я.

В шоколадно-карих глазах Иноры вспыхнул страх.

— Ты должна поверить мне. Никогда и никому не показывай, что ты умеешь. Всегда пользуйся станком, не позволяй себе ткать просто так даже в одиночестве.

Я удивленно вскинула брови. Ее слова напомнили мне слова парня, вызволившего меня из заключения. Он тоже говорил, что надо молчать. Уже два совершенно незнакомых мне человека пытались помочь мне остаться в живых. Я подумала было рассказать Иноре о том, как я выдала себя на экзаменах, и о том, что Кормак уже обо всем знает, но засомневалась.

— Так значит, это всего лишь фальшивые экраны? — уточнила я.

— По сути да, но более совершенные, чем те, что мы используем дома. Изображение более реалистично.

Она была права. Я думала, это окно настоящее, пока не коснулась его. Тогда я поняла, что им можно манипулировать. Но то, как я управляла штормом, все же обеспокоило меня.

— Если кто-нибудь другой коснется его, он тоже сможет его изменить?

— Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь делал что-то подобное, — призналась Инора. — Все Пряхи здесь работают только на станках. Именно поэтому ты никому не должна рассказывать о том, что я сегодня увидела. Ты понимаешь?

Я не слишком понимала, чем мои способности могут мне навредить, если я уже и так была заперта в Ковентри, однако согласилась молчать.

— Умница, — выдохнула Инора, а затем вернулась к обсуждению насущных проблем. — Твои стилисты должны быть здесь в семь тридцать. Пожалуйста, прими душ к этому времени. Мытье не входит в их работу. Если ты хочешь, чтобы тебе кто-нибудь помог, я могу прислать слугу.

— Чтобы помыть меня? — неверяще спросила я. — На случай, если я не знаю, как это делается?

Мое изумление было встречено коротким смешком.

— Некоторые Пряхи предпочитают, чтобы кто-то другой…

— Делал за них грязную работу?

— Что-то вроде того, — ухмыльнулась Инора.

Я почувствовала, как мое доверие к ней сильно возросло. Несмотря на все мои попытки соблюдать осторожность и быть недоступной, Инора начинала нравиться мне. Может, это тоже было частью их коварного плана? Может, они хотели сперва подарить мне друга.

— Валери — твой главный стилист, — продолжила она. — Она добрая и никогда не сделает из тебя чучело.

Я окинула внимательным взглядом лицо и волосы Иноры.

— Она и твой стилист тоже?

— Была… — отозвалась Инора, и слова ее прозвучали так, словно тема эта была для нее болезненна. Впрочем, может, я просто задала слишком личный вопрос. — Ты будешь учиться весь следующий месяц, — добавила она.

— Так долго? — переспросила я, разламывая маленькое пирожное, чтобы вытащить из него орехи и сухофрукты.

— У всех выходит по-разному, — пожала плечами Инора. — Некоторые осваивают все гораздо быстрее, но каждой нужен по меньшей мере месяц, чтобы проверить себя в деле.

— А если я провалюсь?

Инора поджала губы и всмотрелась в череду туфель для моего гардероба.

— Тогда меня отправят шить одежду для других Прях? — с надеждой спросила я.

— Да, бывает и так, но многие становятся слугами здесь, в Ковентри.

— И они-то в буквальном смысле и делают грязную работу, — тихо пробормотала я. Иерархия прояснилась. Теперь я поняла, почему первым делом нужно было занять свое место.

— Да, такое случается. Многие призванные испытывают от работы огромный стресс и уже не могут обеспечить нужную точность.

Мне жутко не хотелось этого признавать, но в таком распределении была доля здравого смысла. Вряд ли кто-то хотел, чтобы чьи-то трясущиеся руки касались ткани мира. Это могло привести к катастрофе.

— Но как нас обучают?

— Ткать? — спросила Инора.

— Да. — Я закусила губу. — Что, если я ошибусь?

— Ну, я не слишком переживаю за твои способности, но в любом случае за тобой будут приглядывать. Пряхи работают по образцам Пряжницы. Как только ты приобретешь опыт, освоив разные модели, работа станет для тебя очень простой. А потом ты научишься рвать и переделывать ткань.

— Рвать? — слово будто застряло у меня на языке. И не была уверена, что хотела выяснить его значение.

— Все не так страшно, как звучит, — произнесла Инора, но ее словам недоставало убедительности. — Это означает лишь вырывание тонких и слабых нитей.

— А под «нитями» ты подразумеваешь людей?

Она на мгновение замолчала, прежде чем ответить.

— Да.

— Значит, когда рвешь ткань, кого-то убиваешь? — Я вспомнила, как моя мама плакала в больнице, после того как нас всех попросили выйти из палаты бабушки. Больше мы бабушку никогда не видели.

— Это гораздо гуманнее, чем следовать естественному ходу событий, — добавила Инора, и ее карие глаза увлажнились. — В прошлом люди наблюдали, как умирали их любимые, а потом хоронили их тела.

— И что происходит с людьми, когда их нить выдергивают? — прошептала я, вспомнив, как тонкая рука бабушки стиснула мою, перед тем как всех нас выгнали в коридор. Ее пожатие было таким сильным.

— Если честно, я не знаю, — ответила Инора. — Извини, это не в моей компетенции.

Она сказала это таким тоном, что мне стало понятно: разговор окончен.

— Ты дважды упомянула Пряжницу, — сказала я, меняя тему в надежде, что она ответит еще на какие-то вопросы. — Так что же она делает?

Инора улыбнулась, и что-то в ее взгляде подсказало мне, что ответ заранее отрепетирован.

— Пряжница служит Гильдии, собирая свежие материалы для ткани Арраса, и руководит нашей работой.

— Выходит, я буду работать под ее руководством? — Мне вдруг захотелось спросить, не Мэйла ли была Пряжницей, но, если это действительно она, лучше мне было об этом не знать.

— Нет, — устало ответила Инора. — Ее работа крайне сложна и требует времени. Она общается лишь с самыми влиятельными чиновниками и наделенными высокими полномочиями Пряхами. Тебе еще многое предстоит узнать, Аделиса.

Почему-то ее ответ меня не удивил, но я решила сдержаться и не говорить того, что вертелось у меня на языке.

— Извини, что засыпала тебя вопросами, — произнесла я вместо этого. Мне хотелось понравиться Иноре. Мне нужны были союзники, но ее последний ответ оставил после себя горькое послевкусие.

— Я не могу тебя винить. Тебе предстоит еще немало изменений.

Она выделила слово «изменения», и я поняла, как по-дурацки оно звучало. С полным желудком и у теплого огня легко было забыть о недавнем заключении, но сомнения уже проникли в мою кровь и теперь отвоевывали все новые пространства моего сознания. Я ненавидела себя за то, что на мгновение забыла, что они сделали со мной — со всей моей семьей, — всего после двух перекусов и ночи отдыха.

Инора поднялась и приказала мне встать. Затем она начала перебирать наряды, бормотать что-то и отвергать одно платье за другим. Передо мной мелькали шелк и атлас, и каждый наряд казался откровеннее предыдущего. Никогда раньше я не носила ничего столь открытого. Мои обнаженные руки смотрелись бы некрасиво в этих платьях, не говоря уже о моей плоской груди. В панике перед всеми этими одеяниями без рукавов я начала хрустеть пальцами. Инора заметила это и отвела меня в ванную. Мама поступала точно так же — когда я расстраивалась, она просто переключала мое внимание на что-нибудь другое. Теперь, когда «Вэлпрон» больше не действовал, воспоминания о семье причиняли мне пульсирующую боль, которая становилась все более острой. Почти невыносимой.

— Инора, — прошептала я, когда она махнула рукой в сторону автоматического выключателя, — ты знаешь, что случилось с моей семьей?

Инора покачала головой, но в ее глазах я разглядела понимание.

— Я попытаюсь что-нибудь разузнать, но сейчас тебе нужно готовиться к занятиям.

Ванная комната оказалась столь же огромной и вычурной, как и моя спальня. В одном конце приютился маленький туалетный столик. Мне даже не хотелось представлять, сколько времени мне придется за ним проводить. Кругом были мрамор и фарфор. Посередине возвышалась ванна, к которой вели мраморные ступеньки. В ней запросто можно было плавать. Она уже была наполнена водой, и я в который раз удивилась, как им в Ковентри удавалось предупреждать каждое мое желание. Хотя я не была уверена, что мне хотелось знать ответ. Я не видела ни кранов, ни сливных отверстий и просто попробовала ногой воду — не обжигала ли она. Мне хотелось погрузиться в горячую ванну. Казалось, за нее после ночей в камере я могла бы продать душу.

— В твоем профиле значится, что ты любишь воду, так что все это сделали для тебя. — Инора показала на удивительный бассейн. — Включая вид на океан.

— Мне бы достаточно было и обыкновенного душа, — прошептала я.

— Если хочешь, можем все поменять… — усмехнувшись, ответила она, но я тут же помотала головой, вспомнив побитую душевую кабину в нашей семейной ванной.

— Все просто чудесно, — ответила я.

— Думаю, так и должно быть. — Хихикнув, Инора взяла меня за руку и проводила к стулу в дальнем углу. — Валери уже готова приступить к твоему макияжу.

Я вздохнула и, покорившись судьбе, плюхнулась на стул. Валери была почти такой же красавицей, как Инора и Мэйла. Но черты Валери были восточными. Миндалевидные глаза были аккуратно подведены. Даже стоя на каблуках, она казалась ниже большинства из нас. Я начала понимать, почему за Пряхами так тщательно ухаживали. Они просто не могли позволить себе выглядеть хуже, чем их собственная прислуга. Глядя на стоявшую рядом со мной тележку, снизу доверху заваленную различными инструментами, я побоялась даже подумать о том, сколько времени Пряхи тратили на свой туалет, добиваясь совершенства.

Целый час мне накладывали макияж, завивали и укладывали волосы, после чего Инора добавила последний штрих к моему сегодняшнему образу. Она принесла мне ярко-зеленый костюм с пышными рукавами и зауженной юбкой. Смотрелся он просто, но беспроигрышно. Я втиснулась в эту красоту, а потом Инора протянула мне туфельку на высоком каблуке, и мне пришлось взяться за край кровати.

— Давай сначала другую, — сказала я, возвращая лодочку обратно. — Дай, пожалуйста, сначала левую.

Моя новая подруга удивленно приподняла брови.

— Ты суеверна? Никогда еще о таком не слышала.

— Нет, не суеверна, — покачала головой я. — Бабушка часто говорила мне, что первой следует обувать левую ногу, потому что левая нога у меня сильнее правой. А иначе я могу не удержаться на ногах. — Я надела туфлю и продемонстрировала, как устойчиво я в ней стою.

— Так ты левша? — спросила Инора.

— Да, как и моя бабушка.

Воспоминание о бабушке ранило меня, но это уже была не боль — лишь ее призрак. И, хотя этот призрак жил во мне уже много лет, он сильно отличался от сумасшедшей паники, охватывавшей меня при мысли о моей семье.

Инора протянула мне вторую туфлю, а Валери подтолкнула меня к зеркалу. Сегодня отражение уже не вызвало у меня шока, как это было вчера, но все-таки эта девушка с сияющими волосами и пылающим взглядом совсем не была на меня похожа. Казалось, будто я влезла в чужую кожу.

Валери и Инора стояли у меня за спиной, словно гордые родители. Моя новая наставница положила руку мне на плечо.

— Аделиса, ты великолепна.

— Но это не я, — убежденно сказала я, разглядывая тронутые красной помадой губы.

— Это только пока, — прошептала в ответ Инора. Таким же тоном я говорила с Ами, когда пыталась убедить ее сделать то, чего она терпеть не могла, — например, съесть брюссельскую капусту. Интересно, приглядывал ли за ней сейчас кто-нибудь? Я почувствовала, как к горлу подкатил комок, но отражение мое не изменилось.

Теперь, когда я была одета, Инора проводила меня в тренировочный класс. Я постаралась запомнить дорогу — коридор, этаж. Кто знает, возможно, когда-нибудь мне позволят ходить здесь одной. Сегодня мы уже не зашли в тот стерильный коридор, где я побывала вчера. Вместо этого Инора привела меня в прекрасный сад, со всех сторон окруженный стенами Ковентри. Сверху падал солнечный свет, который образовывал в центре яркое пятно. В тени пальм росли маленькие колючие сосенки. Животные безбоязненно бегали у самых моих ног. Это был самый дикий из всех искусственных садов, какие я видела. И в тот момент, когда я уже решила, что все вокруг на самом деле было лишь изображением на экране, я вдруг заметила его. По телу пробежала дрожь.

Он стоял, склонившись над тачкой, и лоб его был обвязан грязной тряпкой, чтобы пот не стекал на глаза, но все-таки это был он. Парень из камеры. Кто он — садовник, часть эскорта? Чем еще он занимался здесь и почему? Он поднял глаза и пристально вгляделся в нас. Я буквально ощутила возникшую между нами нить, ее можно было пощупать пальцами. Парень внимательно изучил мой новый костюм и лицо. Сначала он показался растерянным, а потом по чертам его пробежала тень. Нет, это был не гнев и не ненависть. И даже не похоть.

Это было разочарование.