Дорогой Марк Александрович!

Не нашла в Вашем письме происшествия (или его опровержения), случившегося в Нью-Йорке: «обокрадена квартира писателя, М.А. Алданова. А так как Алдановых в Нью-Йорке нет сейчас, то полиция и не может установить, что именно украдено». Это — сообщение «Нов. Рус. Сл.» Правда это? Кто и что искал? Бумаги, говорится там, разбросаны. У нас две недели тому назад (в Цюрихе) украден химик (молодой), владевший секретами фирмы. Газеты подозревают иностранцев, заинтересованных в рецептах этой фирмы (засекреченных). Вся полиция на ногах, даны приметы. Последние его с кем-то (?!) встречи были в Берлине. Может быть и квартирой Алданова заинтересовались не гангстеры, а иностранцы, как они заинтересовались нашим архивом в Праге? Там, правда, воровать им не пришлось: посредником приобретения (даром) был Бенеш. Хотели бы знать, что же произошло у Вас?

Теперь к Вашему письму. Еще бы! Талант и ученость Федотова я признаю. Но я не люблю учености, кот. меня ничему не учит. А учиться я очень люблю и готова сидеть — не по возрасту — на парте и есть глазами учителя. А тут — читаю, читаю, так ничего понять и не могу. А в Бельгийском университете проходила философию и очень люблю эту отрасль полу-науки. А вот у него — ничего не понимаю! Фразы, обороты — блестящие. А придет конец — «своими словами» рассказать невозможно. А вот недавно прочла краткое содержание его лекции не то в «Надежде», не то в детском о-ве и просто возмутилась, до того она была «понятна» в реакционном смысле. Через несколько дней какой-то слушатель письмом в редакцию протестовал в газете. Нет, это не в моем вкусе, несмотря на ехидное замечание Сер. Пет. Еще бы я посмела отрицать несравненный талант Ив. Ал.. Думаю, однако, что в 75 лет любовь можно изображать поглубже, без такого количества коленок и всяких других подробностей. Один раз (во время войны) мы тут пытались напечатать по-французски «Натали». Не помню, кто, кажется, Le-Traz, попросил выкинуть как раз это место о коленке: оно портит рассказ, а еще больше — портит настроение — пусть лицемерных! — здешних кальвинистов. Я написала об этом Ив. Ал., а он мне ответил: «А что, эти ваши господа Мопассана не читали?» Так вот я нахожу, что у Мопассана эти реалистические подробности... любви иначе поданы. А в Зойке и Валерии мне их просто неприятно было читать, потому что это даже не любовь, а совсем другое. Сейчас даже просто поразилась: в последнем № «Новоселья» (31-32) напечатан красочный рассказ Ив. Ал. «Крем Леодор». Скорее, сию же минуту разорвите это письмо, рассказ до последней степени бездарен. Там тоже есть коленки, но уж не в них дело, а в смысле... Было просто горестно, что там поставлено имя Ив. Ал. И еще прибавлено: copyright 1947. Нет, не copyright, а — просто скомкать и в корзинку! Вера Ник. недавно писала, что Ив. Ал. болен. Вероятно, в один из дней таких недомоганий и написал этот рассказ. А молодежь (говорят — околосоветская) действительно пишет резолюции и результатом их была жалоба (мне) Зелюка, что советское] посольство не взяло ни одного экземпляра] «Темных аллей», хотя другие книги берет.

Относительно Ал. Фед. у нас больших разногласий нет. Я его тоже очень люблю, считаю человеком одаренным, но только не могу его описывать в сфере русской политики. Она очень сложна, очень... Как бы это сказать? поверхностная, что ли, личный вождизм в ней преобладает, даже затирает линию пути целых партий, а тем более отдельных лиц. Вот сейчас писала большой некролог о Фед. Ил. Дане, и много опять передумала об этой несчастной русской политике. (Дан умер утром 22.1.) Сколько совершенно диких ссор было у нас с покойным Г.В. Плехановым! До чего он зажимал в кулак всякую инициативу, всякую новую идею, — а потом люди удивляются, что на этих режимах вырос Сталин! У них есть оправдание: «сапожным подрайоном можно управлять лишь кулаками! Иначе обворует вас и даст вам в пьяном виде в морду» (рассуждение Ленина). Но мы всегда предпочитали, чтобы сначала этим подрайоном управляла полиция, пока он не проснется к сколько-нибудь сознательной жизни. Ал. Фед. кулаком управлять не мог. Он — действительный гуманист и против кулака всегда боролся. И в столкновении с шинелями или народом в солдатских шинелях и с наганом за поясом — пал. Это описывать до ужаса больно и гораздо легче описывать Шульгину, чем мне. Шульгин эти шинели и подрайоны ненавидит и политической и чувственной ненавистью. У меня этой ненависти нет и следа, а есть лишь безграничная жалость и к Пиле и к Сысойке. Но делать политику с ними в прошлом нельзя было ни нам, ни Ал. Фед. Мы спрятались в кооперацию, а политику делали в «Освобождении», т.е. в верхних культурных слоях. А.Ф. никуда не прятался, а прямо путался в противоречиях задач и средств, которыми эти задачи могут быть достигнуты. Именно ведь из-за этих противоречий культуры народа и задач политических партий у нас оставались без масс такие культурные партии как эн-эсы, кадеты, а массы шли к бесшабашным демагогам, которым все равно — кулак или идея, подчинение или сознание.

М. А. Алданов

Ну, опять ушла в свои думы вместо «текущего момента». Текущий момент — Жуан-ле-Пэн. Это место (то есть главным образом дешевизну) нам предлагают люди, знающие о нашем более чем сомнительном материальном положении. Такой исход для нас просто невозможен. Во-первых, мы — дикие. Не выносим никаких коллективов в частной жизни. Во-вторых, живем работой и библиотеками, без кот., например, Сер. Ник. — мертв. Последние дни жизни погрести себя в — пусть великолепное местечко, но без библиотек — зачем? Просто жизнь и смотрение на ее современную бессмыслицу нас не привлекают. Нас привлекал бы Париж, если б там можно было найти какой-либо заработок. Но пока все наши разведки на этот счет безрезультатны.

Читаете ли Вы «Нов. Рус. Слово»? Там со мной завязалась полемика, хочу ее поддержать: она на самые жгучие темы.

Вы удивитесь, чем я занимаюсь. Чтением советской церковной литературы! Это — настоящий клад и какой интересный! Думаю, что патриарх — хитрый и очень умный. А по сему случаю с ним что-нибудь случится. Написала статью об этой замечательной литературе: смесь чисто православного календаря с женским днем и со Сталинской конституцией и с чтением (в воспоминаниях) покойным митрополитом Евлогием... «Митиной любви» Бунина! Все это — в «Журнале Патриархии», ежемесячном и очень интересном. Просила Вейнбаума никому не открывать моего имени: я ведь не церковница, а пишу о церкви! Но интересно очень: новая страница! Собрала я тут эту литературу в экономической церкви, тоже очень интересной. С ними мы поддерживаем отношения, разумеется, только светские. Недавно слышала компетентное мнение очень умного человека, только что наблюдавшего Россию, — про-большевизана: «Страшно боюсь смерти Сталина. Если он умрет, это не будет аналогией со смертью другого вождя, Ленина. Смерть Сталина — это окончательный и полный развал российской постройки». Это положение он аргументировал. С его аргументацией мы с С.Н. вполне согласны.

Сердечно благодарю за письмо. Оба кланяемся Вам и Т.М.

Ваша сердечно Е. Прокопович

С А.М. Коллонтай до 1917 г. мы были очень близки. Перед побегом в своей квартире ее прятали. Она была не столько красива, сколько обаятельна. Типичная героиня новелл Ив.Ал., но только не из «Чистого понедельника». Так как мы были очень близки, мне и С.Н. приходилось спасать женатых марксистов (с 3 и 5 детьми) от ее чар. Один раз мы выгнали ее из Кларана. Я ей сказала, что хвост ее так велик, обаяние ее до того неотразимо, что нечего ей разбивать семьи, все равно ведь эти мужчины ей будут не нужны, а женам они нужны. С этими аргументами она согласилась, мы крепко поцеловались, и она уехала. А тот дурак-марксист страдал невероятно и не подозревал, кто подстроил ему его «трагедию с Шурой». Много было у нас с ней таких историй. А как она вместе с этим умеет работать! Как знает языки! И даже... статистику! Работницы эту «товарищ-Шуру» просто обожали. На большевизм ее свихнул Карл Либкнехт, кажется, чуть ли не единственная ее серьезная любовь. Вот и пиши воспоминания! Разве это — можно?!