В мае 1905 года в Лондоне проходил третий съезд Социал-Демократической партии, или, если говорить точнее, первый съезд Партии Большевиков, так как в съезде принимали участие только большевики. Меньшевики в то же время заседали в Женеве. Расхождения между двумя фракциями в партии достигли небывалой остроты в связи событиями Первой Русской Революции. Ленин, безусловно заправлявший на съезде в Лондоне, написал целую книгу о расколе. Сейчас эта книга особенно интересна в связи с его нынешними словами и действиями. Основные идеи лондонского съезда, сам Ленин сформулировал следующим образом:
«непосредственные интересы пролетариата, так и интересы его борьбы за конечные цели социализма требуют возможно более полной политической свободы, а следовательно, замены самодержавной формы правления демократической республикой;
осуществление демократической республики в России возможно лишь в результате победоносного народного восстания, органом которого явится временное революционное правительство, единственно способное обеспечить полную свободу предвыборной агитации и созвать, на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайной подачей голосов, учредительное собрание, действительно выражающее волю народа»
Это собственные слова человека, который через тринадцать лет жестоко разогнал Учредительное Собрание, созванное на основе всеобщего, равного, прямого избирательного права с тайной подачей голосов, и который успел познакомить нас с полной политической свободой.
«Марксисты безусловно убеждены в буржуазном характере русской революции. Что это значит? Это значит, что те демократические преобразования в политическом строе и те социально-экономические преобразования, которые стали для России необходимостью, – сами по себе не только не означают подрыва капитализма, подрыва господства буржуазии, а, наоборот, они впервые очистят почву настоящим образом для широкого и быстрого, европейского, а не азиатского, развития капитализма, они впервые сделают возможным господство буржуазии как класса».
«Реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чем бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма. В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма. Рабочий класс безусловно заинтересован поэтому в самом широком, самом свободном, самом быстром развитии капитализма. Поэтому буржуазная, революция в высшей степени выгодна пролетариату. Буржуазная революция безусловно необходима в интересах пролетариата».
Из этих рассуждений Ленин делает практический вывод: «ставя задачей временного революционного правительства осуществление программы-минимум, резолюция (лондонского съезда – М.А.) тем самым устраняет нелепые полуанархические мысли о немедленном осуществлении программы-максимум, о завоевании власти для социалистического переворота. Степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности широких масс пролетариата (условие субъективное, неразрывно связанное с объективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса. Только самые невежественные люди могут игнорировать буржуазный характер происходящего демократического переворота; – только самые наивные оптимисты могут забывать о том, как еще мало знает масса рабочих о целях социализма и способах его осуществления».
Следует предположить, что степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности широких масс пролетариата (условие субъективное, неразрывно связанное с объективным) чудесным образом возросли после 1905 года! Трудно оценить субъективные условия, так как оценка неизбежно окажется субъективной, но мы располагаем сведениями по объективным показателям. Война и революция значительно замедлили экономическое развитие России. Российская промышленность отчасти разрушена, отчасти парализована. Сравнение убеждений Ленина в 1905-1906 гг. и его действий в 19017-1918 при таких объективных показателях весьма поучительно.
Не следует, однако, думать, что программа Ленина в 1905 году была логичной и непротиворечивой. Уже тогда он говорил о диктатуре пролетариата и крестьянства. Как диктатура может сочетаться с Учредительным собранием и политическим либерализмом, было и по сю пору осталось личным секретом Ленина. Разгадка этого секрета известна только большевикам. Возможно, что-то прояснит следующая цитата:
«…это будет, разумеется, не социалистическая, а демократическая диктатура. – пишет Ленин. — Она не сможет затронуть (без целого ряда промежуточных ступеней революционного развития) основ капитализма. Она сможет, в лучшем случае, внести коренное перераспределение земельной собственности в пользу крестьянства, провести последовательный и полный демократизм вплоть до республики, вырвать с корнем все азиатские, кабальные черты не только из деревенского, но и фабричного быта, положить начало серьезному улучшению положения рабочих и повышению их жизненного уровня, наконец, last but not least – перенести революционный пожар в Европу. Такая победа нисколько еще не сделает из нашей буржуазной революции революцию социалистическую»
Цели, намеченные Лениным в 1905 году в части «революционной демократической диктатуры», за исключением пункта «last but not least», были с избытком выполнены Временным Правительством 1917 года. Оно ввело восьмичасовой рабочий день, провозгласило государственные ограничения промышленности (гораздо лучшие, чем умеренная формула Ленина «улучшение условий труда и жизни рабочих»). Вырвало с корнем «все азиатские, кабальные черты» русской жизни, хотя и ненадолго, так как большевики ввели им на смену порядки, немыслимые ни при старом режиме, ни в Азии! Все были согласны с необходимостью проведения глубоких аграрных реформ и разработки радикальной демократической конституции. Учредительное собрание занялось бы этой работой без необходимости устанавливать диктатуры. Ленин жестоко критиковал Временное Правительство, которое выполняло программу, гораздо более радикальную, чем его собственные планы «демократической диктатуры» 1905 года.
Верно ли, что «в лучшем случае» эта диктатура сможет распространить революционный пожар на всю Европу? Здесь происходит внезапный скачок лихорадочной мысли. «Мы не должны бояться полной победы социал-демократии в демократической революции, т.е. революционной демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, — пишет Ленин. — ибо такая победа даст нам возможность поднять Европу, а европейский социалистический пролетариат, сбросив с себя иго буржуазии, в свою очередь поможет нам совершить социалистический переворот». Ленин вдруг забывает всё, что ранее говорил о необходимости всеобъемлющего свободного развития капитализма в России, и отбрасывает рассуждения об объективных и субъективных условиях, на которых только что настаивал. Мысль о немедленной социалистической революции «глупая», «полу-анархическая» и прежде всего «реакционная» внезапно становится практической, если социалистическую революцию привносит европейский пролетариат ради спасения русских трудящихся. Выраженные здесь мессианские ожидания, на которых всегда строилась большевистская вера, особенно обострились сейчас. Дела в России идут плохо? Нам поможет Карл Либкнехт! Карла Либкнехта больше нет? Нам поможет Бэла Кун! И т.д., и т.д., и т.д.!
В качестве верного марксиста Ленин тогда думал, что промышленные рабочие и крестьяне могут действовать совместно только в рамках борьбы с реакционным классом. «Наступит время. – пишет Ленин. – кончится борьба с русским самодержавием – минет для России эпоха демократической революции – тогда смешно будет и говорить о «единстве воли» пролетариата и крестьянства, о демократической диктатуре и т.д. Тогда мы подумаем непосредственно о социалистической диктатуре пролетариата».
Сейчас борьба с самодержавием кончена, а пролетариат и крестьянство пока ещё выступают единой силой. Народные комиссары вопреки воле всех крестьян и большинства промышленных рабочих называют себя Правительством Рабочих и Крестьян. Изобретательные большевистские пропагандисты сначала пытались приписать себе поддержку батраков (безземельных крестьян), затем советов крестьянской бедноты, потом они записали на свой счёт комитеты середняков. Сейчас большевики просто и без затей говорят, что их поддерживает всё крестьянство. Получается, что сейчас сохраняется единство интересов пролетариата и крестьян, о котором было «смешно говорить» в 1905 году. Не стоит пояснять, что это единство обеспечено личностью Ленина. Воистину, нет ничего невозможного для «научного социализма»!
В статье Ленина, написанной в 1905 году, есть ещё один особенно интересный вопрос, и касается он отношения к террору: «Удастся решительная победа революции, – тогда мы разделаемся с царизмом по-якобински или, если хотите, по-плебейски. «Весь французский терроризм, – писал Маркс в знаменитой «Новой Рейнской Газете» в 1848 г., – был не чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии, с абсолютизмом, феодализмом и мещанством» (см. Marx’ Nachlass, издание Меринга, том III, стр. 211). Думали ли когда-нибудь о значении этих слов Маркса те люди, которые пугают социал-демократических русских рабочих пугалом «якобинизма» в эпоху демократической революции?»
«Якобинцы современной социал-демократии, – хотят, чтобы народ, т.е. пролетариат и крестьянство, разделался с монархией и аристократией «по-плебейски», беспощадно уничтожая врагов свободы, подавляя силой их сопротивление, не делая никаких уступок проклятому наследию крепостничества, азиатчины, надругательства над человеком».
Вот доказательство лицемерия большевиков, уверяющих, что разгул террора стал всего лишь ответом на интервенцию империалистических сил Антанты, на действия Социалистов-Революционеров, на вмешательство Чехословакии.
В действительности большевистский террор был воплощением намерений, высказанных Лениным ещё 15 лет назад. Деятельность Чрезвычайной Комиссии, расстрелы, расправы с заложниками, убийство царевича и дочерей Николая II, массовые казни аристократов со всеми семьями, жестокость и пытки – всё это входило в планы Ленина по «расправе» якобинским или плебейским способом, и было заявлено ещё в 1905 году. Давние злодейские планы выглядят ещё более циничными на фоне притворных сожалений о «надругательстве над человеком» и жалоб на «азиатчину».
Кажется странным, но весьма характерным для старого порядка, что книга, которую я сейчас цитирую, была свободно издана в Польше 1908 году, когда у власти был Столыпин, а Столыпин был чем-то вроде полубога русской реакции. В любой свободной стране подобную книгу не смогли бы запретить, но столыпинская Россия была далека от идеалов свободы. Писатель Мережковский подвергся преследованиям за недостаточно почтительное изображение императора Александра I в романе, хотя Александр умер в 1825 году. Известный автор Короленко был привлечён к суду за публикацию в журнале «Русское богатство» неизданной при жизни повести Льва Толстого «Посмертные записки старца Фёдора Кузьмича», в которых содержится нелестный портрет не более и не менее, Екатерины II. Опасными считались последователи Льва Толстого. Их преследовали, ссылали, заключали в тюрьмы. Случалось, что жгли книги самого Толстого.
Напрашивается вопрос: как возможно официальное разрешение книги с прямым призывом к вооружённому восстанию и к осуществлению террора? Неужели так глупо было царское правительство? Вполне возможно. Глупость всегда была отличительной чертой старого порядка в России! Хотя могли быть и более вероятные причины. Многочисленные источники свидетельствуют, что Департамент Полиции намеренно позволял большевикам публиковать свои материалы в Петрограде. Издатель, без всякого сомнения, был полицейским агентом, что не делало его книги менее большевистскими, менее экстремистскими. Одновременно с этим власти преследовали издателей гораздо более умеренных газет и журналов, налагали разорительные штрафы, и даже приговаривали к тюремному заключению.
Вероятно, полицейские руководители намеревались повторить опыт вооружённого восстания по образцу московского 1905 года, которое закончилось триумфом полицейских сил. Восстание, организованное по указаниям лондонского съезда (то есть лично Ленина), предоставило царскому правительству повод всего за несколько дней решительно расправиться со всеми революционными силами. Очень может быть, что полицейское отделение готовилось к повторной операции такого рода, и попустительствовало большевистской пропаганде, исходя из своего видения благожелательного исхода восстания.
Многие политики, включая Плеханова, считали тактику Ленина в 1905 году преступлением против революции. Следует, однако, помнить, что обе стороны поставили на исход дела всё. Ленин обладает ценным стратегическим качеством. Он никогда не преувеличивает силы своих противников. Наполеон говорил, что безрассудство побеждает так же часто, как и проигрывает, а шансы на победу и поражение в жизни всегда одинаковы – и Наполеон знал, о чём говорил. И Ленин, и Департамент Полиции сделали ставку. Вооружённое восстание могло погубить дело революции, как в 1905 году, но могло и низвергнуть монархию, как это и случилось в 1917.