На следующее утро я встала поздно, в двенадцатом часу. Горячий желтый свет врывался в окно. Как хорошо! Я отлично выспалась и теперь наслаждалась восхитительной ленью. Потягиваясь, наткнулась пальцами на сложенный листок на подушке и прищурилась, увидев знакомый почерк.
«Лила, ты просила в следующий раз обойтись запиской. Мне надо ехать. Не хотел тебя будить, ты так сладко спала. Джек, наверное, уже дома. Увидимся.Алекс».
Значит, он заходил ко мне в комнату… Я задумалась, разглядывая свое раскинувшееся на кровати тело. Простыни наполовину сползли на пол. Моя — вернее, его — футболка задралась на бедре, открыв кусок синяка и порядочную часть трусиков. Хорошо, если я не орала и не лягалась во сне — кажется, никакие кошмары сегодня не снились. Перечитала записку в третий раз: он пишет, что я спала сладко, будем надеяться, это значит молча. И безмятежно. А может, и нет. Я не хотела выглядеть в его глазах ангелом; я хотела быть соблазнительной. Вряд ли это сочетается. О господи, хорошо бы отключить мозги!
Я решила отправиться на пробежку, рассчитывая, что физические нагрузки уменьшат поток мыслей в моей голове. Поднявшись, зашла на пару минут в ванную, надела шорты, неплохо прикрывшие синяк, и футболку. Завязала шнурки на кроссовках и вышла на лестницу, собирая волосы в хвост.
— Джек? — гаркнула я.
Голос вернулся ко мне эхом. Надо думать, он еще на работе — наверняка у них там сумасшедший график. Я вышла в калифорнийский полуденный зной, захлопнула за собой дверь и побежала к океану.
Мысли успокаивались, уплывали в ритмичном стуке подошв по асфальту, в сухом шелесте пальмовых листьев и далеком шуме машин. Я бежала, пока разговор с Алексом не отодвинулся на задний план, а тогда уж повернула к дому.
За углом я рванула быстрей, чтобы выложиться на последних пятидесяти метрах. Хотелось скорей спрятаться в тень от палящего солнца, прожигавшего макушку лучом лазера. Взгляд упал на темную фигуру на веранде, у входной двери. Приблизившись, я разглядела девушку, неловко присевшую, чтобы заглянуть в щель почтового ящика. Она была в коротком черно-белом платье, голые ноги перламутром светились в тени.
Я поспешно осмотрела улицу. Все выглядело совершенно нормально: обычный пригород, играют во дворе дети, потрескивает цикадой поливалка. Смешно паниковать. Пара мальчишек с ножом не сделают меня трусихой на всю жизнь!
Шлепки кроссовок по асфальту насторожили девицу, и она резко обернулась, как выгнувшая спину кошка. Затем, увидев меня, расслабилась, опустила плечи, и по лицу медленно расползлась улыбка. Я остановилась у ступенек на веранду и выдохнула, прищурившись:
— Чем могу помочь?
Первое впечатление: она словно спрыгнула со страниц манги. Вся набросана быстрыми резкими штрихами, от острых скул до острого выреза платья. Покачивается на трехдюймовых каблуках-платформах, как на ходулях. Волосы обрезаны по прямой на уровне подбородка и полумесяцами очерчивают щеки. Прямые черные брови над золотистыми глазами, обведенными тонкой линией ресниц. Я подумала, не Сара ли это, но женщина мало походила на нейробиолога — скорее уж на супергероиню японского комикса: неправдоподобно хороша собой, а меня она разглядывала, как кошка — маленькую птичку.
— Ты здесь живешь? — У нее и голос отливал золотом!
— Ага. — Я кивнула, утирая лоб. — Могу вам чем-нибудь помочь?
Она танцевальным па скользнула на ступени и придвинулась так быстро, что я невольно отступила на шаг.
Девушка широко улыбнулась, оскалив мелкие белые зубки.
— Наверное, можешь. Я ищу Джека.
Вот теперь все встало на место. Сколько бы Джек ни твердил о моногамии, у него явно что-то было с этой девицей. Словом, леопард и его пятна.
— Я его сестра.
Она явно обрадовалась, что не соперница. Я ждала обычного результата. На этом месте девицы обычно переключались на сладкий тон и начинали выспрашивать, какую музыку больше всего любит Джек и какой у него знак зодиака.
— Рада познакомиться, сестра Джека. Я — Саки. — Она протянула мне руку.
— Привет, а я Лила, — сказала я, машинально отвечая на рукопожатие. Оставалось совершенно непонятным, кто она, собственно, такая и зачем заглядывала в наш почтовый ящик. — Передать ему, что ты заходила?
Девица не ответила и не выпустила мою руку, наоборот, все сильнее сжимала пальцы, завороженно вглядываясь в мое лицо. Я серьезно настроилась потолковать о ней с Джеком. Где надо болтаться, чтобы подцепить такое сокровище?
Потом она вдруг опомнилась, покачала головой и рассмеялась милым женственным смешком.
— Нет, не стоит. Думаю, он меня и не вспомнит.
Она еще раз широко улыбнулась мне и выскочила на дорожку, остановившись только один раз, чтобы оглянуться через плечо. Ее лицо светилось детским восторгом.
— Странное дело, — буркнула я себе под нос.
Тяжело поднявшись по ступенькам, я открыла дверь. Пришлось отпирать оба замка, значит, Джек еще не вернулся. У меня упало сердце, когда я заметила, что забыла установить сигнализацию. Ну, Джеку не обязательно об этом знать. Я вошла, сбросила кроссовки и взбежала наверх, в ванную, где взглядом включила душ, вторым отдернула занавеску и только потом вспомнила, что собиралась завязать с этим делом.
Я вытирала волосы, когда внизу звякнули ключи. Завернувшись в полотенце, я вышла на площадку и нагнулась вниз, посмотреть, кто пришел.
Всего-навсего Джек.
— Привет, — сказал он. Вид у него был усталый.
— Привет! — Я помахала ему сверху.
— Почему отключена сигнализация?
Я потупилась.
— Гм… потому что я забыла включить.
— Ты что, выходила?
— Ага, пробежалась немножко.
Он так и вспыхнул:
— Не выходи из дома, не предупредив меня, ясно? И никогда не забывай о сигнализации!
Я вытаращила глаза. Может, и меня снабдить следящим устройством, а лучше того, посадить на цепь?
— Я сделаю тебе пропуск в спортзал на базе, можешь бегать там.
Джек развернулся и ушел в кухню, а я смотрела ему в спину, гадая, когда он перестанет разыгрывать роль старшего брата и защитника. Потом я вернулась в ванную и оделась.
— Так что произошло ночью? Куда ты пропал? — спросила я его, усевшись за стол.
— А, это по службе. — Он стоял ко мне спиной, лопаточкой переворачивая ветчину на сковородке.
— Что «по службе»? Почему пришлось срываться среди ночи? Или мне не положено знать? Совершенно секретно?
— Угу, так секретно, что, если проговорюсь, придется сразу тебя убить. А это не пойдет на пользу нашим родственным отношениям.
— Ха-ха. Надо же, настоящий Джеймс Бонд! — Я выдержала паузу. — Надеюсь, без полураздетых женщин. — Не хотелось думать, что и Алексу приходится иметь дело с дамочками из бондианы. — Ладно, и кто у нас враги?
Любопытство так и било из меня, хотя осторожная часть сознания по-прежнему предпочла бы не знать. Наркотики? Гангстерские войны? Проституция? По тому, как Джек уклонялся от расспросов, я догадывалась, что по мелочам они не работают.
Поняв, что я не отвяжусь, он отложил лопатку и обернулся ко мне.
— Пусть это тебя не беспокоит. — Наградив меня выразительным взглядом, Джек опять отвернулся и принялся раскладывать яичницу по тарелкам.
— Я и не беспокоюсь. С какой стати? А ты что, не поймал их ночью? — Я невинно подняла брови.
— Одного мы взяли. — Явно разочарован, словно получил бронзу вместо золота.
Одного… надо полагать, их не бесконечно много. Какая-то банда.
Джек сел напротив меня. Я смотрела ему в лицо и в который раз пыталась вообразить, как они с Алексом ловят злодеев. Представив Алекса в форме, я невольно ухмыльнулась, но тут же вспомнила об оружии и перестрелках, которые случаются, когда ловишь преступников, и с трудом подавила панику.
— Ты поболтала ночью с Алексом?
Я чуть не подавилась яичницей. Что мог рассказать ему Алекс? И когда они успели поговорить?
— Ну да. Пить захотела, вот и спустилась за водой. Поболтали немножко. Зря ты его вытащил.
— Я не вытаскивал, он сам напросился.
— Неужели? — удивилась я.
— О чем был разговор?
— Знаешь, в общем-то ни о чем. — Я набила рот, чтобы не пришлось отвечать. Джек все смотрел на меня. Я проглотила яичницу. — Знаешь, про школу, про Лондон, всякое такое.
— Вот, кстати — позвони-ка папе.
Я поморщилась. Джек, не обращая внимания на мои гримасы, отставил тарелку, встал и вышел. Через секунду вернулся с телефоном.
Я неохотно взяла у него трубку.
— Удачи! — усмехнулся он.
Я набрала номер по подсунутой им бумажке. Код страны: +39. Италия, кажется. Значит, папа еще не вернулся. Будем надеяться, там утро, и он спросонья не станет сильно ругаться.
Длинные гудки… Интересно, сколько гудков надо выждать, чтобы повесить трубку и с полным правом заявить, что не дозвонилась.
Но тут раздался щелчок.
— Алло?
Голос вовсе не был сонным, даже совсем наоборот.
— Привет, пап. — Мне было неловко под взглядом Джека, и я вышла в коридор, услышав в трубке вздох.
— Ну, Лила, не объяснишь ли, почему ты звонишь мне из Калифорнии, когда тебе следует быть в Лондоне?
Не то чтобы я не ожидала вопроса, но вот ответа не заготовила.
— Я… мне надо было повидать Джека, пап.
Молчание.
— Я по нему соскучилась.
Папа снова вздохнул.
— Я понимаю, Лила. А просто позвонить ему нельзя?
Он прав.
— Наверное… не подумала. Хотела его увидеть.
— Лила, ты должна вернуться домой.
Вот оно!
— Пап, мне здесь хорошо! — Я слышала панику в собственном голосе. А какого черта, между нами несколько тысяч миль, почему бы не выложить сразу все? — Я хочу остаться.
— У тебя школа.
Я отступила подальше от кухонной двери, чтобы было не слышно.
— У нас сейчас консультации перед экзаменами. Несколько недель вполне можно пропустить. И вообще-то, я думала…
— Лила, ты мне нужна дома.
— Па, тебя самого там нет. Зачем я тебе дома?
Он долго молчал. Я слышала его дыхание и шум помех в трубке.
— Мне очень жаль, Лила. Просто моя работа…
— Я понимаю, папа, не надо извиняться. — Как бы объяснить, что если для него обезболивающим или отвлекающим средством стала работа, то для меня — Джек и Алекс? — Но мне тоже иногда трудно. Жить далеко от Джека, все время одной…
Он молчал.
— Я хочу остаться, папа. Хочу остаться с Джеком. — (И с Алексом!). — Я не хочу в Лондон.
Едва выговорив эти слова, я поняла, что готова к долгой борьбе. Отцу, чтобы вернуть меня, придется требовать экстрадиции. Это моя жизнь, и мне до смерти надоело, когда за меня решают, что мне делать и что для меня лучше. Конечно, оставался маленький вопрос с деньгами и с тем, что восемнадцать мне исполнится только в октябре, через пять месяцев, так что с точки зрения закона я еще ребенок, но все это потом.
— Лила, не спорь. Ты возвращаешься домой. Я сегодня вылетаю и тебя встречу. Я не позволю тебе там остаться.
— Почему? — Теперь упорства во мне было больше, чем злости.
Он запнулся. Может, впервые почувствовал, что я не послушаюсь и ему остается разве что самому прилететь в Сан-Диего. Я знала, что папа ни за что не прилетит — воспоминания о матери держали крепче, чем барьеры и колючая проволока. Он сам говорил, что никогда не вернется, и если меня Джек порой обвинял в склонности к драматизированию, то об отце этого никак нельзя было сказать, так что я ему верила.
— Лила, ты не все понимаешь. По некоторым причинам тебе нельзя там оставаться. Даже с Джеком.
О господи, только не говори, что и ты озабочен моей безопасностью! — чуть не заорала я. Меня просто бесило, что они с Джеком норовят завернуть меня в вату и носятся со мной, как с фарфоровой куколкой.
— Разве здесь опаснее, чем в Брикстоне?
— Дай мне поговорить с братом.
— Зачем?
— Надо его спросить…
Я глубоко вздохнула. Вмешательство Джека вряд ли спасет положение.
— Ладно, сейчас позову.
Прикрыв рукой микрофон, я прошла в гостиную, где сидел Джек. Его пальцы неподвижно лежали на клавиатуре лэптопа — явно подслушивал. Развернувшись на стуле, брат протянул руку за трубкой. Я отдала, умоляя его взглядом. Если Джек в чем и сходился с папой, так это в желании отправить меня домой.
Я пристроилась рядом, чтобы слышать папин голос в трубке, но Джек встал и отошел к книжному шкафу, развернувшись ко мне спиной.
— Нет… я тебе уже говорил. Она — да. — Он вел себя как свидетель стороны обвинения. — Она может… ладно. Да, подойдет.
Пауза.
— Сам знаешь, я готов. Только на этом дело не кончится, ты понимаешь?.. Спроси ее сам. Подожди, я передам трубку.
Я взяла ее подрагивающей рукой.
— Да, пап?
Он прямо перешел к делу:
— Как понимать слова Джека, что на этом не кончится?
— Я хочу остаться здесь. Я думала перевестись в здешнюю школу, а затем поступить в колледж.
— Ты шутишь? Тебе нельзя ходить там в школу!
Я хотела возразить, но он перебил:
— Можешь остаться на две недели… — Я попыталась вставить слово, однако папа повысил голос. — И поговорим обо всем, когда ты вернешься.
Незавидный компромисс, но и особого выбора ведь не было.
— Хорошо. Но ты обещаешь подумать? Это не ловушка, чтобы заманить меня обратно?
— Нет. Обещаю, что мы поговорим.
— Спасибо, пап, — шепнула я.
— Я тебя люблю.
— Я тоже.
Я нажала отбой и вернула трубку на базу.
— Что он сказал? — Джек сидел на диване, опершись локтями на колени и стиснув ладони.
— Разрешил остаться на две недели. И обещал подумать насчет колледжа. — Слова дались мне нелегко. Две недели — это вообще не срок. А потом вернуться можно будет только через год. Если папа отпустит. Может, он просто обсудит со мной причины, почему мне нельзя больше и ногой ступить на землю Штатов.
— Ладно, — Джек медленно поднялся с дивана, — тогда неплохо бы составить план на ближайшие две недели. Чтобы тебе не скучать.
У меня было несколько предложений, но все они подразумевали возможность остаться с Алексом наедине и Джеку вряд ли понравились бы.