Ф. Шиллер

Изумительная дорога, изумительная", — эта мысль не переставая крутилась в голове у Дмитрия, словно его сознание сузилось до минимума и могло вмещать в себя лишь одну короткую мысль, которой он наслаждался уже более двух часов. Обычно подобное бывает, когда неожиданно происходит какое‑то очень приятное событие. В этом случае у везунчика в голове постоянно прокручивается сюжет, который мог бы с ним случиться, если бы не удачное стечение обстоятельств. Или, например, когда какая‑то длительная работа увенчивается успехом, позволяя наслаждаться результатом и временно не думать о завтрашнем дне. Тогда человек с удовольствием, как бы по кругу, вспоминает, как он работал, как старался, а затем напоследок, в виде десерта, медленно смакует мысль о том, что все это наконец‑то закончилось.

В похожем состоянии находился Дмитрий, сидя за рулем машины. Он был не один. Его радость, как обычно, делила сидевшая рядом с ним супруга Алина. Они вместе ехали из своего дома в другой город, который находился приблизительно в тысяче километров от начала пути. За три с небольшим часа они проехали порядка двухсот тридцати километров, и путь до конечной точки предстоял еще очень долгим. Это и приносило им неподдельную радость и наслаждение. Ведь от дома уже далеко, а до пункта назначения — совсем не близко. Они как бы находятся между орбитами тех небольших мирков, которые доставляют им хронический дискомфорт.

За несколько лет совместной жизни они периодически отправляются в такие вот путешествия. Постоянно делают это на машине. В первый раз поездка на машине была не более чем эксперимент, который должен был принести удовольствие. Так и случилось. Удовольствия было много. Новые дороги, путь примерно пятнадцать часов, мобильность. А в дальнейшем к удовольствию от самой поездки еще и прибавилось удовольствие от нахождения в "зоне N", так называли этот промежуток супруги. Эта территория начиналась в ста километрах от их дома и заканчивалась в ста километрах от дома родственников Алины. Именно к ним регулярно совершались поездки.

Дмитрий и Алина познакомились несколько лет назад. Через некоторое время после знакомства они стали жить вместе. Можно сказать, что их духовный брак состоялся гораздо раньше документального. Однако и последний был необходим, ведь закон есть закон. Даже тогда, когда закон извращен или абсурден, его следует соблюдать, дабы не поиметь неприятностей. Хотя на самом деле вся церемония бракосочетания проходила более чем радостно. Самое удивительное то, что на ней никого не было. Им некого было пригласить. Не было в их кругу людей, которые с радостью бы разделили их счастье. Никто не верил им, даже напротив. Все друзья Дмитрия, глядя на него с псевдоумными физиономиями, всякий раз пытались мягко выйти на разговор о его отношениях. Постепенно распаляясь, входя в раж, они делали, с их точки зрения, умнейшие умозаключения о том, что все закончится не очень хорошо, мягко говоря. Свои заявления они аргументировали стандартными фразами из серии: "И я так думал в первый раз". Или же рассказывали историю своих неудачных взаимоотношений, ставя их во главу Вселенной, искренне полагая, что их неудачный опыт является самым показательным и ярким. У них, конечно, был выбор, признаться себе и сказать: "Я дурак, сделал ошибку. А у тебя, Димка, все будет хорошо!" Но для этого требовалось немало мужества. Признать свои ошибки и порадоваться за другого — это требует много мужества.

У друзей Димы, впрочем, как и большей части населения земли, столько много не было. Дмитрий поначалу пытался объяснять товарищам, что они с Алиной на самом деле любят друг друга, а затем бросил эту бессмысленную затею. Он понял, что всем тем, кто якобы по‑дружески дает ему советы, просто хочется увидеть кого‑то ниже себя по уровню и поучить. Но таких людей нет! Где бы они ни работали и чем бы ни занимались, не было в их окружении человека, который явно уступает им в чем‑то. Можно, конечно, пойти и проучить какого‑нибудь пятнадцатилетнего мальчишку… Просто найти причину и дать пару подзатыльников, демонстрируя свое превосходство, но это было бы уже слишком. И вот им представляется такая уникальная возможность — поделиться опытом. И это нужно сделать прямо сейчас, именно сейчас и не позже. Потому что если пройдет полгода или тем более год, то станет поздно. У Дмитрия уже будет опыт, и его друзьям снова нечем будет козырять. Поэтому они, как коршуны, как стервятники на жертву, налетают и рассказывают абсолютно разные истории, разумеется, свои и сами же собой наслаждаются. Только конец у всех историй всегда одинаковый — печальный.

А что касается Алины, как уже было сказано, она родом совсем из далекого города, поэтому вопрос о ее подругах и родных даже не поднимался. Они пришли в ЗАГС и с полным осознанием и пониманием процесса торжественно и с неимоверным наслаждением заявили, что хотят взять друг друга в мужья и жены. Медленно, не спеша одели друг другу обручальные кольца. Затем, действительно в трезвом уме и в здравом рассудке, неиспорченные инстинктами и прочими человеческими похабностями, поставили свои подписи на документах. И, наконец, радостно и страстно поцеловались. Затем отправились в уютный ресторанчик и с удовольствием отпраздновали свой официальный брак.

Именно этот самый момент трехлетней давности и вспоминал Дмитрий, когда они доехали до развилки дороги. Он притормозил, на часах было 0:33. Они всегда выезжали ближе к ночи или непосредственно ночью, чтобы миновать пробки и плотность машин. Дима посмотрел на Алину, которая уже почти засыпала. Ему так не хотелось ее будить, но каждый раз, когда они доезжали до этого места, он забывал, куда ехать. Знак все никак не ставили, а запомнить у него не получалось.

— Солнышко, Алиночка, — вполголоса произнес Дима, немного смущаясь оттого, что не дает ей заснуть.

Алина сразу проснулась, наверное, потому что еще не успела толком провалиться в сон.

— Что, что? — спросила она, пытаясь сделать голос бодрым.

— Извини, пожалуйста, я снова забыл, куда ехать… Направо или налево?

Алина несколько секунд осмотрела местность, чтобы сообразить, где они находятся, и сразу же поняла, в чем дело. Этот вопрос Дмитрий ей задавал каждую поездку, точно так же останавливаясь перед развилкой.

— Сейчас налево, а потом часа два с половиной прямо до поворота направо, — сказала Алина зевая.

Она знала, что обычно перед следующим поворотом направо Дима тоже всегда сомневался и спрашивал ее. Поэтому решила озвучить маршрут сразу.

— Хорошо, солнышко. Спи, я тебя больше постараюсь не будить, — сказал Дмитрий и плавно нажал на газ.

Несколько минут в машине была полная тишина. Обычно они включали музыку. Не то что бы им было скучно, просто музыка задавала ритм. К тому же, было интересно, какая же следующая песня заиграет на их сборнике, который они составляли непосредственно перед поездкой. Но в этот раз Дима получал удовольствие от собственных размышлений и воспоминаний. Алина же обычно старалась не спать, чтобы ее супругу не было скучно, но в эту поездку не смогла противостоять сну. Она сильно устала, не физически, а психологически, и хотела не столько спать, сколько просто молчать и отдыхать, что автоматически все‑таки приводило ее к состоянию сна. Спустя несколько минут молчания Алина спросила:

— Дим, а ты не заснешь, если я усну? — она все время волновалась по этому поводу, что вызывало у Дмитрия умиление и улыбку.

— Конечно, нет. Спи спокойно, я совсем не хочу спать. Наслаждаюсь покоем. Думаю о всяком, рассуждаю про себя… Так что, не волнуйся.

— Дим, — продолжила Алина, — когда нас перестанут уже дергать? Как ты думаешь?

— Скоро, солнышко, обещаю, что скоро мы будем жить спокойно. Давай так, сейчас приедем, раз уж пообещали, потерпим и вернемся. А вот когда вернемся, начнем новую политику. Ты просто сваливай все на меня, говори, мол, я не разрешаю, я запрещаю и т. д. А я все сделаю, что надо, скажу… в общем, сделаю так, чтобы нас оставили в покое и с моей стороны, и с твоей. Договорились? — спросил Дмитрий и посмотрел на Алину.

Дорога была широкая и абсолютно пустая, поэтому Дмитрий периодически мог отвлекаться на пейзажи, переводить взгляд на супругу в беседах с ней, и это ему всегда очень нравилось в ночных поездках.

— Договорились, — подтвердила Алина. — Ехать бы так долго‑долго, бесконечно… Так спокойно, так мирно…

— Не передумаешь, как в прошлый раз? — с улыбкой спросил Дмитрий.

— Нет, в этот раз точно нет…

— Ну, хорошо, солнышко, спи.

Спустя буквально три минуты Алина заснула. А Дмитрий погрузился обратно в свои воспоминания и размышления.

Почему на их свадьбе не было друзей, понятно, но почему не было родных Дмитрия? Ведь в отличие от родственников Алины, они жили в одном городе. Дело в том, что из родных людей у Дмитрия были только родители и брат. Родители были странных, по мнению Димы, нравов. Они уделяли много времени и внимания их первому сыну, старшему брату Дмитрия, Сергею. А все потому, что Сергей был алкоголиком. Точнее, чистым алкоголиком он стал на последнем рубеже своей жизни. Он смешивал все возможные стимуляторы, начиная от алкоголя и заканчивая амфитаминами высшего уровня. Слава Богу, что из‑за употребления последних он не мог полноценно работать и его увольняли.

Почему "слава Богу"? Да потому, что из‑за отсутствия регулярной работы у него не хватало денег на эту дрянь и ему приходилось баловаться менее дорогими, как принято выражаться, "легкими наркотиками". А впоследствии и на них не стало хватать, он перешел исключительно на алкоголь. Как ни странно, несмотря на зависимость от алкоголя, работать он смог, и вполне стабильно. Спустя несколько месяцев, когда у него уже имелись денежные накопления, Сергей успел отвыкнуть от всего, кроме последнего. И продолжал бесконечно пить в любое свободное время. Опять‑таки, к счастью, что с рождения Сергей был щуплый и худой, поэтому для опьянения ему требовалась небольшая доза алкоголя, вероятно, только поэтому он не успевал все пропивать.

Несмотря на то, что он был старше Димы на два года, лет с девятнадцати они начали меняться местами. Дима был ему вроде старшего брата, а Сергей испытывал к Дмитрию какое‑то особенное братское чувство. Между ними не принято было признаваться друг другу в братской любви и выражать прочие телячьи нежности, но чувство родства ощущалось более чем.

Наконец наступил период, когда родители уговорили Сергея закодироваться. В то время Дима уже жил с Алиной, у них уже успел образоваться свой маленький мирок, свое идеальное государство, границы которого со временем расширялись. Однако именно родители стали некими варварами, которые постоянно нападали на вновь возникшее доброе королевство и все больше и больше сужали его границы. Если бы пришлось отражать все происходящее в виде кинофильма, это было бы кино о двух враждующих царствах, в котором оба по очереди отбивают друг у друга куски земель.

Более детально все выглядело так: Дмитрий не желал вмешиваться в жизнь Сергея, сетуя на то, что он взрослый человек и за ручку водить его к наркологу не просто глупо, но еще и унизительно, и для того, кого ведут, и для того, кто ведет. Родители же утверждали обратное, что Сергей — его брат и Дима обязан всячески способствовать его благополучию. А их дело непосредственно руководить, несмотря на то, что они всю эту кашу с кодированием заварили сами. И это была далеко не единственная "каша", которой Дмитрий давился. А теперь уже давился ею вместе с Алиной.

Ему постоянно приходилось ездить по больницам, общаться с врачами, пару раз забирать Сергея из милиции, промывать ему желудок после передозировок и т. д. Дима был в буквальном смысле слова ангелом‑хранителем своего брата. А родители даже не считали нужным просто сказать ему спасибо, будто все происходящее — это стандартные обязанности любого человека. В сущности, они заставляли Диму заниматься тем, что ему не нужно и что ему совсем не хотелось делать. Вместо того чтобы быть дома с любимой супругой, он должен был сидеть где‑нибудь в очереди среди алкашей и наркоманов со своим непутевым братом, которому, к слову, уже было все равно, что с ним делают и кто этим занимается.

Первые несколько кодировок прошли безуспешно. И вот, наконец, свершилось. Его закодировали, и с того момента он больше не брал ни капли алкоголя в рот. Но были два нюанса.

Первый: кодирование проходило ровно в день свадьбы Дмитрия с Алиной. Родители могли бы перенести процедуру. Но они пошли на принцип. Дима заметил одну абсурдную закономерность за последние пять лет: чем больше его брат опускался вниз по социальной лестнице, тем больше ему уделяли внимания родители и тем меньше они любили Диму. Казалось, что они даже начинают ненавидеть его, будто он — виновник всего, что происходит с Сергеем. Второй нюанс: после кодировки Сергей немного свихнулся. У него появились совершенно очевидные психические отклонения. Он регулярно звонил Дмитрию и в страхе, в испуге спрашивал: "Я ведь уже вылечился? Дим, я же здоровый? Ну, скажи, это ведь правда? Я здоров?" Дмитрий успокаивал его, это могло длиться от нескольких минут до получаса. Но и этого оказалось мало, однажды Сергей позвонил и обвинил брата в недоверии:

— Ты мне не веришь, не веришь, что я здоров? — как всегда с сумасшедшим напором спрашивал Сергей.

— Верю, я верю, — утверждал Дима.

— Нет, не веришь. Я хочу, чтобы врачи дали мне справку, чтобы все видели, что я здоров…

Дима пытался отстраниться от этой проблемы, но родители, как всегда, не дали ему этого сделать.

— Я не психиатр, я не психотерапевт! Что вы от меня хотите? — уже на повышенных тонах говорил Дима. Он уже забыл, когда в последний раз их беседа с родителями была спокойной и размеренной.

— Ты брат! Ты обязан за ним следить и помогать ему! — возражали родители.

Спустя некоторое время Дмитрий придумал очень интересный ход. У него был единственный друг Александр, которого он уважал и действительно считал хорошим человеком. Тот, в свою очередь, так же относился к Дмитрию. Александр работал врачом. Выслушав Диму, он согласился по дружбе раз в две недели принимать Сергея у себя в кабинете как врач и давать ему справку на листе формата "А4" с формулировкой "Здоров", подкрепленную своей личной врачебной печатью. После этого начался более или менее спокойный период в жизни Дмитрия и Алины. Со стороны родных Дмитрия их редко беспокоили. Теперь, когда у Сергея начинались очередные приступы и он звонил Диме, тот всегда говорил, что если бы он не был здоров, врач не дал бы ему справку. Это было аргументом для Сергея. Он сразу успокаивался. Кроме того, он гордился своей справкой и всегда, когда пересекался с Алиной, как ребенок, с гордостью, якобы нечаянно, показывал ей эту справку, а Алина подыгрывала и внимательно читала ее.

Дмитрий прервал свои воспоминания, переведя взгляд на Алину. Она сидела рядом и спала. "Как же мне повезло, — подумал Дима. — Ты такая красивая, такая совершенная". Ему очень нравилось смотреть на нее, когда она была чем‑то занята, и когда спала, и когда читала или смотрела телевизор… Ему всегда нравилось смотреть на нее. Он подумал о том, что если бы в машине был автопилот, он бы непременно включил его и до конца дороги не сводил бы с нее глаз. Но, увы, автопилота нет, и ему придется вновь повернуть голову обратно на дорогу. Дмитрий стал думать о том, как бы глупо он себя чувствовал, если бы родственники Алины были бы намного лучше, чем его собственные. Какой бы у него тогда развился комплекс на этот счет. Именно по этой причине у них двоих и существует "зона N", в которой они могут насладиться часов двенадцать‑четырнадцать, пока едут.

Родственники Алины — это нечто, напоминающее сброд анархистов. Не в философском смысле этого термина, а в его практической деятельности в период Русской революции. Когда одновременно все вместе и каждый сам за себя. Опять‑таки, в данном контексте подходит поговорка "Будет день — будет пища", только не в общепринятом оптимистичном смысле, а в самом гнусном и отвратительном. Говоря более конкретно, у Алины есть мать, отец пропал без вести, по слухам, убежал с любовницей. Такая вот у них была любовь. Еще есть две сестры и один брат. А дальше полный хаотичный набор из родственников второй, третьей, четвертой и пятой линий. Бабушки, дедушки, двоюродные сестры со своими мужьями, племянники, тети дядей, дяди тетей и т. д. По существу, процентов девяносто всей родни она не знает в лицо. Во всяком случае, не запоминает, кто из них кто и кто как выглядит.

Вся эта хаотичная родственная куча живет по очень примитивному принципу: кто богаче — того и доим. Причем богатый определяется ими совершенно субъективно. Так как Алина уехала из родного города и вышла замуж в более престижном городе, она и стала "дойной коровой". На этом отрезке у Дмитрия возникла ассоциация, выбивающаяся из основного сюжета мыслей: "Дойная корова… все и всех используют, как дойных коров. Вот недавно, за неделю до поездки, у нас сломалась ручка на двери автомобиля. Мы заплатили пять тысяч рублей за ее починку. Целых пять тысяч рублей за какую‑то маленькую дверную ручку! Почему они не могли сделать ее нормально?" За последние пятнадцать минут он успел заметить, что она расшатана, видимо, плохо привинчена. "Они же взяли деньги, и не маленькие для нас, почему же работу сделали плохо?" В этот раз он потрогал ручку, и она в самом деле была сильно расшатана. "Так все и всегда: хотят, чтобы им все давали, а взамен — ничего". Затем он снова вернулся к основному потоку мыслей: "Да, Алина стала той самой дойной коровой".

События развивались до абсурда смешно. Как только прошло официальное бракосочетание, спустя пару дней, на ее электронную почту стали приходить дружественные поздравления от людей, которых она всего‑то пару раз в жизни видела. Еще спустя пару дней, начались всяческие полунамеки из серии: "У нас нет, а у вас там продают… Да, у меня все равно денег нет, даже если бы у нас было". Одна из двоюродных сестер прислала фотографии своего сына. Затем напомнила, что пару месяцев назад у него был день рождения и ее сын, которому, к слову, исполнилось всего два года, якобы спрашивал: "А где тетя Алина? Я ее очень люблю". Стоит напомнить, что Алина уехала из города более пяти лет назад.

Бороться с подобным поведением родственников можно было сидя дома, не преодолевая тысячи километров. Но ее мама лишь однажды пригласила их в гости просто так, это было очень давно. Последующие разы они ездили на похороны троюродного брата, который, по правильной версии, погиб в молодые годы в двадцать пять лет. А на самом деле, его ударил розочкой собутыльник.

Следующая поездка была с целью навестить бабушку по маминой лини, которую увезли на скорой при смерти. И та в предсмертных муках изъявила последнее желание — обнять свою любимую внучку. Правда, не известно, когда же Алина успела стать любимой внучкой. С бабушкой она почти никогда не общалась, разве что в далеком детстве. Пока Дмитрий с Алиной доехали, ее уже успели выписать. То есть за сутки ее успели забрать и выписать. И так все остальное время. А в этот раз еще кто‑то там умер, но не то что Дмитрий, но даже и Алина не помнила, кто именно.

Все дело в том, что Алина была очень хорошо воспитана. Ее воспитала отнюдь не мама и не вся эта куча людей, жаждущая оторвать от нее хоть какой‑то кусок выгоды. Она воспитала себя сама. Она сама начала читать, несмотря на то, что мама ей запрещала, говоря: "Что ты придуриваешься? Ты не умеешь читать!" Она сама поняла, что такое половое созревание. Сама научилась банальному этикету. Она сделала себя сама от и до. И, несмотря на то, что ей крайне сильно не хватало материнской заботы в детстве, она не хотела вступать в конфронтацию с матерью, сестрами и братьями.

Алина предпочитала обходиться без конфликтов, хотя, по сути, ее ничего не привлекало ни в городе, в котором она выросла, ни в семье. А на любое несогласие со своей матерью она все время слышала классическую истерику: "Я тебя воспитала, я тебя в люди вывела!" и т. д. Пару раз Дмитрий слышал подобные упреки, и ему так и хотелось сказать: "В люди вывела? Ты ничего не сделала для своей дочери, ничего, ни капельки!" Но он молчал, потому что любил Алину и знал, ей бы не понравилось происходящее.

"В каком‑то кино я слышала мудрость: иногда чтобы победить, нужно отступить", — говорила она Дмитрию, который тоже придерживался ее позиции — не враждовать, тем не менее, он сам был настроен более враждебно, как против ее, так и против своих родных. "Это верно. Но наступить для победы все равно когда‑нибудь придется", — справедливо замечал он.

Когда они ехали в последний раз, в дороге им пришло решение — жестко прекратить все это. Прекратить постоянные, бессмысленные контакты с родными, которые мешают им жить.

Дмитрий резко повернул руль в правую сторону. С одной стороны, в нем сработал рефлекс, с другой стороны, он попытался сделать это как можно мягче, чтобы не разбудить Алину. Наверное, в этом было одно из его достоинств, он никогда не отдавался полностью рефлексам и инстинктам. Она не проснулась, лишь слегка поправила свое положение в кресле.

"Ничего себе! Это я так глубоко задумался, что чуть не уснул что ли?" — задался вопросом Дима и через несколько секунд ответил сам себе.

Поставив руль прямо, он заметил, что машину плавно отодвигает налево. "Ветер. Надо быть повнимательнее". Ему вспомнилось, как, получив права, он сел за руль и разогнал машину всего‑то до ста двадцати километров в час. Это стабильная скорость по трассе для человека опытного, но для новичка, пожалуй, не очень комфортная. И вдруг его стало сдувать, был сильный боковой ветер, правда, сдувало его в правую сторону. Пока он сумел это понять, он чуть не попал в аварию. С тех пор он ездит очень аккуратно.

"Кстати о скорости, — подумал Дима. — Сейчас скорость сто, едем уже часа три после развилки. Где же этот поворот?" Дмитрий чуть притормозил, чтобы лучше осмотреть местность. Дорога была темная, и вкруг были сплошные поля, бескрайние поля. В зону его внимания попало дерево, находившееся метрах в ста, которое стояло одно‑единственное, будто его специально посадили прямо посреди дороги. "Как‑то не гармонично", — подумал Дима. Приглядываясь к местности, он также заметил небольшую трещину на лобовом стекле, идущую прямо посередине. "Ну, е‑мое! Что же так не везет‑то? Сначала ручка, за которую отдали пять тысяч, и, вернувшись, придется делать снова. Теперь трещина на лобовом стекле, наверное, будет в два раза дороже… Хотя какая разница? Хоть в пять раз дороже… Это будет ничто, потому что, вернувшись, мы пошлем всех к черту, а все остальное — это мелочи".

В прошлый раз, когда в дороге они решили расставить все точки над "i", у них ничего не вышло. Алина струсила. По их плану, Дмитрий должен был собрать в комнате всех имеющихся в доме родственников и жестко выступить с речью о том, что правила игры меняются и впредь никаких поездок, никаких писем с просьбой выслать, сколько душе не жалко на родившегося племянника и т. п. Но по приезду Алина сказала, что еще не готова. Дмитрий не стал настаивать. И все прошло как обычно.

Перед этой поездкой они решили, что по возвращении у них начнется спокойная, размеренная жизнь и всякий человек, который попытается им помешать или не следовать закону, провозглашенному ими, будет беспощадно игнорироваться.

Дмитрий снова посмотрел на Алину и мгновенно ощутил прилив сил. Он жил ради нее, а она — ради него. Он любил ее, а она — его. Никто не мог поверить, что они оба равноценно любят друг друга и хотят одного и того же — быть вместе и жить спокойно. Наверное, никто не верил им из‑за ограниченности духовного мира их родственников и друзей. И тут Дмитрий поймал себя на мысли, что, по существу, если посмотреть на окружающий мир, выходит, что девяносто процентов людей на земле ничем не отличаются от их родственников и друзей. Будто весь мир и есть их родня. Они смирились с этим давным‑давно. Еще тогда, когда родители Дмитрия предпочли его свадьбу брату алкоголику. Тогда, когда сестра Алины пыталась научить ее воровать деньги из семейного бюджета и прятать в косметичку… вроде как Дмитрий туда никогда не полезет. Они знали, что они одни, но они вместе, и весь мир отступал перед этой силой, перед силой их любви.

Сидя за рулем, Дмитрий вдруг ощутил, что ему надоело думать о каком‑то негативе. В конце концов, они находятся в "зоне N", пора бы сменить пластинку. А то все о грустном и о грустном. "Кстати, сменить пластинку! Точно, включу музыку. А во‑вторых, надо уже, наверное, разбудить Алину… Уже часа три с половиной едем, а поворота все нет". Дмитрий одновременно стал прибавлять звук на магнитоле и аккуратно, тихо попытался разбудить Алину.

— Солнышко, проснись, пожалуйста, солнышко. — Алина начала потихоньку просыпаться. — Я не могу найти поворот, мы уже едем три с половиной часа после развилки.

Алина открыла глаза. Осмотрелась и спросила:

— Сколько время? — машинально переводя взгляд на салонные часы.

— Уже 04:00. Ты говорила, нам два с половиной часа ехать от развилки, а уже прошло на час больше.

В этот момент Дмитрий обратил внимание на то, что звук магнитолы, который он начал прибавлять несколько секунд назад, не повысился.

— Черт, что, еще и магнитола сломалась что ли? Что‑то у нас все ломается!

Алина проснулась окончательно. Она не знала, с чего начать: спросить о повороте или отреагировать на последнюю фразу. Подумала и начала с наиболее важного:

— А ты не проехал?

— Нет, точно нет. Я внимательно смотрел, ни одного поворота не было.

— Значит, еще не доехали, — уверено сказала Алина. — Ты спать не хочешь? — Дима снова улыбнулся. Он все время улыбался, когда слышал этот вопрос, находясь за рулем.

— Нет, совсем не хочу. Странно, что не доехали. Ну ладно, наверное, вот‑вот будет, — спокойно сказал Дима.

— А что там у нас сломалось, пока я спала? — шутливо спросила Алина.

— Да… во‑первых, ручку плохо сделали, шатается вон вся. Причем чем дольше едем, тем больше расшатывается почему‑то. Потом магнитола не работает почему‑то. Когда выезжали, работала. И на лобовом стекле трещинка, камушек попал, вероятно. Вон, смотри!

Дима ткнул пальцем прямо в место трещины. Алина начала подробно рассматривать повреждение.

— Да… уж, — рассматривая, задумчиво отвечала она, — надо, наверное, машину уже менять. Ух, ты! Смотри, какое дерево посреди дороги! — она указала пальцем на дерево, которое одиноко стояло метрах в пятидесяти от них.

— Не понял, мы же его проезжали уже… — загадочно для Алины произнес он. — А почему оно…

Алина посмотрела на Диму:

— Как проезжали? Это, наверное, другое какое‑то было.

— Да нет, оно, точно оно. Две ветки… ствол и две ветки.

На несколько секунд повисла пауза. Алина одной рукой решила открыть окно, одновременно смотря на спидометр. Скорость была сто километров в час. В эту секунду кнопка, которая должна была открывать окно, сломалась.

— Дим, почему дерево все еще впереди? Мы что, не можем проехать пятьдесят метров со скоростью сто километров в час?

Снова повисла пауза. Ситуация была крайне загадочной. В машине постепенно ломались мелкие детали, а сама машина как будто стояла на месте. Дмитрий попытался нажать на тормоз, он вдавил педаль в пол, но ничего не изменилась, машина продолжала ехать.

— Что происходит? — спросил Дмитрий вслух, естественно, не Алину, а, наверное, Бога или судьбу.

— Я не знаю, я не понимаю, — испуганно ответила Алина.

— Давай так, — начал размышлять вслух Дима. — Мы едем или стоим?

— Едем, — ответила Алина.

— Едем… верно, мы едем, при этом дерево все еще впереди, в пятидесяти метрах от нас. А пару часов назад я его видел чуть подальше, примерно в ста метрах от нас. Я нажал на тормоз, но машина едет… У нас ломаются мелкие запчасти, — он перевел взгляд на лобовое стекло и увидел, что появилась еще одна трещина. — И появилась еще одна трещина, — пробормотал задумчиво Дима. — Это значит… Это значит, что мы едем в замедленном темпе что ли?

Алина взяла себя руками за голову, будто нежно расчесывая.

— Это значит, что снаружи время замедлилось… А откуда поломки?

— Я не знаю, — ответил Дмитрий, хотя было очевидно, что он не хочет озвучивать имеющееся предположение.

Он понял, что это видно, и признался:

— Может быть, мы во что‑то врезались? — Алину вдруг как будто осенило. Эврика!

— Помнишь, перед тем, как я заснула, я сказала: "Ехать бы так долго‑долго, бесконечно". — Алина опустила глаза, почувствовав себя виноватой. — Может, мое желание сбылось… Прости меня, — сказала она и заплакала.

— Да ты что!? — радостно возразил Дима и отпустил руль. Машина продолжала ехать в том же ритме. — Это не твое желание, это наше желание! Я так счастлив с тобой, солнышко, что мне все равно, что там случилось и что будет дальше, главное, что мы вместе!

В этот момент на лобовом стекле стало появляться все больше трещин, от приборной панели стали отпадать ручки поворотников и прочие мелкие детали. Все это происходило медленно, можно сказать, неохотно. Но это происходило. И в этой машине находились Дмитрий с Алиной.

Они с самого первого момента совместной жизни хотели, чтобы в случае смерти их кремировали, а пепел затем смешали и развеяли с горы или над морем. Они всерьез подумывали о завещании, но писать завещание как‑то рановато, что ли. Кроме того, кто выполнит их просьбу, если, мягко говоря, никто не воспринимает их всерьез, а некоторые из близких даже недолюбливают.

— Да, надо было завещание написать все‑таки, — шутя сказал Дима, будто не до конца веря в происходящее.

— Позвони Саше, — сказала Алина. — Позвони, скажи ему! — Дима взял мобильный телефон и набрал номер. Он держал трубку несколько секунд у уха и не слышал ни одного гудка. Ему стало ясно, в чем дело. — Не получится… Время замедленно, сигнал дойдет до него только через несколько часов, мы, наверное, не успеем… — Алина промолчала.

— Тебе страшно? — спросил Дима. Он уже не держал руль, он смотрел на Алину.

— Немного, — призналась она.

— Не бойся, солнышко. Я обещаю тебе, что, как только это случится, я ни на секунду не оставлю тебя. Мы будем вместе до самого конца тут и с самого начала там.

У Алины потекли слезы. Дмитрий повернул голову к лобовому стеклу и увидел, что помимо трещин на нем уже есть полость. Он снова посмотрел на Алину. Нежно обхватил ее лицо руками, поцеловал и посмотрел в ее глаза, которыми он не прекращал восхищаться ни одного дня с момента их знакомства. В ее левом глазу виднелся маленький кристаллик стеклышка, который, вероятно, попал в нее из лобового стекла.

— Боже, какая же ты красивая!.. Ты даже умираешь красиво!

Он вновь поцеловал ее. Они крепко прижались друг к другу, и в какой‑то момент к ним пришло понимание, что, как только они посмотрят вперед, все мгновенно произойдет. У Дмитрия в голове вдруг возникла картина. Он едет и вспоминает о своем брате, а затем переводит взгляд на спящую Алину, любуется ею и думает, какая же она красивая. В этот самый момент, не смотря на дорогу, он не видит, вероятно, как заснувший водитель выезжает на их полосу и они сталкиваются. Но время было замедленно, поэтому они ничего не почувствовали. А если бы он смотрел на дорогу, смог бы он избежать столкновения? "Какая разница, — думает Дмитрий, — нам просто нужен покой, и мы его получим".

— Готова? — обращается он к прижавшейся к нему Алине.

— Да, — отвечает она, уже не плача.

— Раз, два, три!

Они поворачивают головы к лобовому стеклу. И видят, как две машины в сильно изувеченном виде дымятся, въехав друг в друга. Они стоят рядом и держатся за руки.

— Я даже и не почувствовал, — радостно сказал Дмитрий.

— И я тоже, — так же радостно ответила Алина.

Затем они неспешно пошли по дороге, которая с каждым их шагом становилась светлее и светлее, постепенно поднимаясь все выше и выше.

Ф. Шиллер