Я занёс девочку в свою двухкомнатную квартиру на седьмом этаже двенадцатиэтажки. Включив везде свет, я осторожно снял с неё пальтишко, которое — подозреваю — выдали ей в приюте, отобрав прежнюю одежду. Посадив ребенка на диван, я встал напротив на колени и заглянул в глубокие, бездонные, синие-синие, как морская путина, глаза.

— Меня зовут дядя Виталя, — представился я. — Ты немного поживешь у меня, хорошо?

Настя не отвечала, лишь смотрела огромными, очень красивыми глазами. Губки ее были по-детски надуты. Хм, по-детски, ведь она — пятилетний ребенок.

— Ты хочешь кушать? — в надежде на ответ спросил я. Подумав, хлопнул себя по коленям и сказал: — Черт, конечно же, ты хочешь кушать.

Я бегом умчался на кухню, отворил холодильник, с остервенением перерыл пустые пакеты и банки, но ничего не нашел. Последнее время, утоляя свой волчий аппетит, я постоянно забывал пополнять запасы продовольствия. В результате, теперь есть оказалось нечего. Ну, какие-то остатки пищи, конечно, валялись тут и там, но я не решился этим покормить дитя.

Пробегая по коридору мимо комнаты, я виновато бросил:

— Подожди, Настенька, я к соседям заскочу.

Своих соседей я представлял смутно. Видимо, успел забыть. Дверь напротив открыла девочка лет десяти, и я смущенно представился соседом по площадке.

— Мама или папа дома?

— Нету, — честно призналась девочка. Надо же, родителей дома нет, а она так смело открывает дверь незнакомому человеку.

В прочем, она наверняка знает, что и в самом деле живу напротив. Это я, остолоп, ничего вспомнить не могу...

— Понимаешь, тут такое дело. Племянница ко мне погостить приехала, да так неожиданно, что мне даже нечем ее покормить. Ты не одолжишь мне какой-нибудь еды? Я могу заплатить!

Боже! Ты стал животным, друг Виталя. Настоящим бараном стал...

— А вы меня познакомите с вашей племянницей? — отчего-то спросила девочка.

— Обязательно, — пообещал я, улыбнувшись самой лучшей улыбкой из тех, что лежат в моем арсенале средств убеждения.

Соседская девчонка нырнула в квартиру, но через минуту уже вернулась, протягивая мне полиэтиленовый пакет.

— Вот. У меня вчера был день рождения, много всего осталось.

Я сердечно поблагодарил ее, поздравил с прошедшим праздником и вернулся к Насте. заглянув в пакет, ахнул: там был солидный кусок торта, пирожные, конфеты, яблоко, два банана, апельсин... Какие хорошие у меня, оказывается, соседи...

— Смотри-ка, Настя, сколько всего вкусного! — попытался я расшевелить девочку. — Тортик, конфетки... Держи яблоко! Сейчас я тебе чаю согрею.

Я вновь убежал на кухню. К счастью, заварка и сахар еще остались, вода из крана тоже текла. Я быстро вскипятил немного этой самой воды, сделал чай и принес Настеньке. На кухню я ее приглашать не стал по причине царящего там бардака.

— Ну-ка, деточка, давай, покушай.

Она не шевелилась. Всё, что я выложил на столике перед ней, осталось нетронутым.

— Послушай, милая, ты должна поесть, — не собирался я сдаваться. — Или, быть может, ты не хочешь? Не хочешь? — Я вздохнул. — Наверное, ты к маме хочешь...

Она крепко сжала губы. Серьезно так сжала, не по-детски. Молчала с минуту, и я уже собрался продолжить увещевания.

— Моя мама умерла, — тут сказала Настя тихим бархатным голосом.

Я обомлел и, наверное, побледнел. Почувствовал, как дернулись уши.

— Так. Значит, раз не хочешь есть, давай на боковую! — выдохнул я распоряжение. — Будешь спать голодной.

Вытащив из шкафа постельное белье, я расстелил, а затем на всякий случай включил торшер, потушив верхний свет.

— Ложись спать. Завтра мы сходим в магазин, купим тебе какие-нибудь игрушки и одежду...

В соседней комнате я, не разбирая свое ложе, скинул свитер и джинсы, устало лег и закрыл глаза. Первый раз за долгое время, прошедшее с шестого ноября, меня не мучила бессонница. Едва закрыв глаза, я тут же погрузился в глубокий сон. К счастью, в сон без сновидений...

...И тут же проснулся. Во всяком случае, так мне показалось по внутреннему, субъективному времени. Зато часы на стене сказали, что уже семь утра. Я подумал, стоит ли поспать ещё немного, ведь работу сегодня решил просто-напросто проигнорировать. Пусть увольняют, мне то что... Я теперь человек особенный. Можно сказать, что и не человек вовсе.

Так и не успев прийти к однозначному решению, я подскочил от дверного звонка. Поспешив в прихожую, отворил дверь и встретился с внимательным взглядом Мухамбетова.

— Ну доброе утро, Ибрагим, — протянул я руку в приветственном жесте. — Случилось что-то?

— Убийство у нас. Собирайся живее, — пробурчал пэпээсник, крепко сжав мою кисть.

Вот так. Работа, очевидно, игнорировать меня не собиралась.

— Через две минуты спущусь, — ответил я.

Заглянув в комнату, я увидел спящую Настю. Она не раздевалась и уснула поверх одеяла, подтянув под себя маленькие ножки. Укрыв девочку, я напялил форму, кинул в рот пару подушечек мятной жвачки и вышел на улицу, где тихо урчал патрульный «уазик», из выхлопной трубы которого вырывались туманные облачка пара и выхлопа.

Тихонько, чтобы не приглушать бормотание радиопереговоров, играла дешевая магнитола. Обострённый в связи с событиями минувших дней слух позволил мне без труда разобрать слова:

Отчего-то смысл песни смутил меня. Легкое, непонятно откуда взявшееся чувство ирреальности, сродное известному deja vu, кольнуло куда-то под желудок, но попало точно в душу.

— Что за убийство, — поинтересовался я, когда дверь хлопнула, и мотор взвыл, унося машину в сторону проспекта.

— Видимо, ночью зверьё повеселилось, — крякнул Ибрагим. — Утром нашли труп какого-то парня, весь изодранный и покусанный.

— Зверьё? — не понял я. Вернее, не желал понимать. — Что за зверьё?

— Будто ты не знаешь, — прыснул водитель.

Меня его фраза насторожила, даже ввела в легкий ступор, но как следует подумать я не успел, потому что патрульный автомобиль ППС уже приехал на место убийства. Приехал в парк, где не так давно я превратился в чудовище. На одной из аллей парка стоял здоровенный черный фургон «Шевроле», возле него переминались с ноги на ногу ребята весьма определенной наружности: черные кожаные куртки, чёрные спортивные джинсы, чёрные туфли и чёрные же души.

Одним словом, бандюки.

— О, мусорщики уже тут, — заметил Вася Игнатов.

«Уазик» остановился рядом с фургоном, и мы вышли. Ибрагим молча сунул мне в руки автомат.

— Э, мужики, вас сколько ждать можно, а? — промычал самый лысый из братков. — Верно говорят: когда менты не нужны, они тут как тут; зато если кому понадобятся — днём с огнём не разыщешь.

Четыре криминальных рожи в голос заржали.

— Ты пасть свою грязную захлопни, Асилэн, — сверкнул глазами лейтенант Поступенко. голос его, тем не менее, оставался спокойным, даже каким-то отстранённым.

— А то что? — огрызнулся браток.

— А то я оторву тебе нижнюю челюсть и привяжу к твоему грязному языку! — не замедлил с ответом лейтенант.

— У кого ещё язык-то грязный, Еригор! — вновь оскалился бритоголовый. — Одно слово — мусор!

— Сам мусорщик, а выеживаешься как хрен знает что, — усмехнулся Егор. Мне было совершенно непонятно, что здесь, чёрт возьми, происходит. Лысые явно знают моих напарников, а мои напарники, в свою очередь, явно знают лысых. Но откуда? И почему этот нелицеприятный бандит назвал Егора Еригором? Может, дефект речи у бедняги...

— Это потому что я таких как ты убираю! — рассмеялся бритоголовый Асилэн (ну и имечко!), которого тут же поддержали остальные. — Ладно, мужики, идите, смотрите на жмурика. Вон он, в кустах морозится.

Мы пошли в указанном направлении и тотчас увидели растерзанное тело. Меня бросило в дрожь и даже начало немного пошатывать, ведь уже неоднократно моему взору открывалось подобное месиво... Лейтенант Поступенко склонился над трупом, минут пять изучал его. Затем встал, сплюнул на примятый, порозовевший снег и заявил:

— Его убил Соктэс. Только у этого засранца обломан правый верхний клык.

— Пи...ец Соктэсу, — прорычал бритоголовый Асилэн. — Этот ублюдок уже совершил девять несанкционированных убийств в городе.

— Можете забирать, — не вникая в слова бандита, кивнул лейтенант на труп. — Снежок подчистите, не забудьте, а то кровищи натекло.

Я чуть не подавился собственной слюной — такое возмущение поднялось вдруг от живота.

— То есть как это «можете забирать»? — схватил я Егора за плечо, останавливая. — Что, теперь и протокол составлять не требуется? И экспертов вызывать не надо? Кто вообще эти рожи?

Последние слова были об одетых в черное бритоголовых криминальных элементах. Я оказался под перекрестием недоуменных взглядов, но Поступенко устало вздохнул и объяснил. правда, не мне.

— Это у нас новенький. Недавно инициирован. Вы, пацаны, возьмите его в Замок, объясните, что да как. А то парень, вижу, нихрена не врубается. Ещё с ума сойдёт, глядишь...

— Какой базар! Конечно, возьмём! Мы рады новым волкам в нашей стае! — воскликнул скалящийся Асилэн.

Я вконец перестал понимать, что происходит, и тупо таращился на присутствующих. наконец, когда морозный воздух немного проветрил голову, спросил:

— Люди, вы все... кто такие?

Ибрагим бесшумно подошёл сзади и хлопнул меня по спине, отчего я едва не взвизгнул, испугавшись.

— Мы такие же, как и ты, брат, — с дружеской интонацией в голосе сказал он, — мы оборотни. Но ты не бери в голову. Поезжай с этими пацанами, они всё объяснят.

Затем он забрал у меня автомат и легонько подтолкнул к фургону. Лысые затащили труп в машину, побрызгали чем-то над кровавыми пятнами, и насильно запихали меня в салон «Шевроле», пахнущий бензином и автомобильным ароматизатором. Впрочем, сопротивляться и в мыслях у меня не было.

— Ты будь спокоен, брат, — как обычно, оскалился в улыбке Асилэн. Похоже, нормально, по-человечески, этот отморозок улыбаться не умел. — Сейчас прокатимся в одно место, и ты поймёшь, что всё только начинается. Помню, когда-то я тоже, как и ты, здорово ох...ел, когда узнал, что не один в своем роде. Ты ведь думал, небось, что единственный и неповторимый, да?

Я сделал неопределенное движение головой, которое можно было расценить и как «да», и как «нет». Бритоголового это вполне удовлетворило, и он неприятно рассмеялся. Дальнейший путь мы проделали под крики аудиосистемы. Что с хрипом вырывалось из мощных динамиков автомобиля, я определить не смог, но, вполне вероятно и скорее всего, это была группа «Rammstein». Автомобиль покинул спальные кварталы многоэтажек и направился в сторону Рассветных холмов, где стояли исключительно элитные особняки важных и очень важных персон города и страны. Около одного из таких особняков — огромного двухэтажного коттеджа из желтого кирпича — мы несколько минут простояли, ожидая, пока охрана удостоверится в личностях приехавших братков и откроет массивные черные ворота в высокой железобетонной стене. На кованых гербах каждой створки ворот две здоровенные собаки сцепились в смертельной схватке, умудрившись впиться острыми зубами одна другой в глотки.

Фургон вкатился на обширную территорию особняка и спустился вниз, где, как я тут же догадался, находился гараж. На самом деле гараж оказался огромной парковочной площадкой, на которой без труда уместятся и двадцать фургонов, но пока стояли лишь три.

Бритоголовый Асилэн прикрикнул на своих дружков, чтобы те занялись трупом, а сам повел меня к лифту и сопроводил на второй этаж. Проходя по шикарно отделанному коридору, я мысленно присвистнул. Страха как такового не наблюдалось, но незнание, непонимание ситуации заставляло нервничать.

Когда мы остановились перед дверью, лысый бандит кивнул:

— Проходи, хозяин ждёт.

Я сглотнул и, не дожидаясь повторения приглашения, толкнул дверь. За нею оказался обычный рабочий кабинет делового человека. Ну, преуспевающего делового человека. Мягкие тона, разнообразные интересные вещички на книжных полках, большие красочные картины сказочных существ и фотографии на стенах. у высокого окна расположился длинный массивный стол для заседаний со стульями вокруг. За дальним от меня концом стола среди необходимых деловому человеку атрибутов вроде пишущих принадлежностей, ежедневника со спиралью, компьютерного монитора, телефона, селектора и фотографии любимой жены восседала подозрительно знакомая личность. Личность предпенсионного возраста, с широкими плечами, гордой осанкой и твёрдой решительностью во взгляде.

— Ну здравствуй, оборотень Виталий, — поднялся мужчина мне навстречу. Обойдя стол, он приблизился и протянул руку. Я почувствовал тонкий аромат дорогого одеколона и сигар, сопровождающий человека.

— Здравствуйте, Иван Алексеевич, — ответил я, — весьма удивлен, знаете ли, видеть вас.

— Значит, ты в курсе, кто я такой? — растянул Иван Алексеевич рот в дружеской улыбке. — Это избавит меня от лишних объяснений.

— Ещё бы, — кивнул я, — вы тот самый депутат Госдумы, которого в прошлом году обвиняли в прошлых связях с организованной преступностью. Помню, в «Аргументах и фактах» читал: «Государственная Дума платит по счетам криминальных авторитетов! Депутат Николаев стоит во главе преступного мира!»

— Что было, то было, — легко согласился Иван Алексеевич. — Ох, доставали же меня проклятые газетчики. Как вспомню, плохо становится.

— Насколько мне известно, вам удалось выйти сухим из воды. Журналист, у которого якобы имелись доказательства вашей причастности к криминалу, внезапно исчез. До сих пор ищут.

— Ну-ну, пускай ищут. Я не против, — развел депутат руками. — А что касается обвинений, так меня даже эмиссаром чеченских боевиков выставляли. Совсем народ ополоумел, да... Ты присаживайся, что стоишь?

Я сел в предложенное кресло, взял предложенный стакан виски и отказался от предложенной сигары.

— Объясните, что происходит, Иван Алексеевич. Меня спозаранку подняли на выезд, на месте преступления топтались какие-то быки, лейтенант безо всяких экспертиз и следствия определил убийцу, тело погрузили в фургон и доставили в ваш особняк, попутно не забыв прихватить и меня. Объясните, что происходит, — повторил я.

Депутат Николаев раскурил сигару и молча дослушал мою историю в сокращенном варианте. За его спиной по обе стороны плотно занавешенного окна висели полотна российского триколора. Над самим окном, не доставая высокого потолка, красовался большой, отливающий бронзой трёхглавый орёл со скипетром и державой. Николаев с самодовольным выражением лица казался как минимум президентом, а не каким-то депутатом от области. Наверное, чтобы укрепить такое чувство, на столе лицевой стороной к посетителям (читай — ко мне) блестела в стеклянной рамке фотография азартно пожимающих друг другу руки Президента и Депутата.

— Ну, половину всего ты и сам прекрасно знаешь, — пуская дым, пробасил Николаев.

— Вы о существовании оборотней и о том, что парень в парке нарвался как раз на одного из них?

— Да, Виталий. Вижу, тебя уже не бросает в дрожь при упоминании сил Тьмы, тебя не шокирует мысль о существовании иного мира. По правде говоря, это меня радует, потому что элиминирует ряд определенных проблем.

— Значит, я всё-таки не один в своём роде, — прищурился я, зная наверняка, каков будет ответ.

— Конечно, не один. Твои новые сослуживцы и те «быки», которых ты встретил в парке, такие же оборотни.

— А вы? Как насчёт вас?

Николаев опять тепло, по-дружески улыбнулся. Наверное, все политики умеют так вот искренне, от всего сердца улыбаться собеседникам. Добрая и уверенная улыбка — прекрасный инструмент убеждения. А может статься, что у Ивана Алексеевича и других политических деятелей подобная улыбка выработалась как рефлекс сохранять хорошую мину при плохой игре.

— Ну, вокруг да около ходить, я уверен, не имеет смысла. Ты находишься в доме, который помимо выполнения функций моей резиденции, служит прибежищем для всех оборотней города. Их стая — довольно простая организация, преследующая, впрочем, далеко не простые цели. Как раз именно оборотни и их деяния послужили почвой для выдвижения против меня достаточно серьёзных обвинений.

— Кажется, начинаю понимать вас, — пригубив виски, усмехнулся я. — Вы стоите во главе всех оборотней и сами, скорее всего, являетесь таковым. Бритоголовые идиоты, доставившие меня сюда, выглядят самыми обычными шестёрками крупного мафиозо. Пожалуй, дам вам совет: либо поменяйте своих ребят, так неловко дискредитирующих вас в глазах общественности, на более привлекательных особей, либо завязывайте с криминальным бизнесом и уходите на пенсию.

Не переставая улыбаться, депутат дымил в потолок. Раньше я не знал, как пахнет дым сигары. Оказалось, приятно.

— Отчаянный ты молодой человек, Виталя. Умный, но отчаянный. Впрочем, мне это нравится. Оборотень должен быть смелым, находчивым, отчаянным и — главное — умным. Ты оказался прав, когда назвал моих людей идиотами. Они на самом деле настоящие придурки, никчемные звери, потому и выполняют всю грязную работу по заметанию следов нашего присутствия среди прочего человечества. Они мусорщик, скрывающие результаты ночных похождений нечисти: вампиров и оборотней. Будь по-моему, этих дегенератов давно направили б в утиль, но, к великому сожалению, оборотней осталось слишком мало, поэтому мы ценим каждого нового члена стаи и готовы рвать за него когти.

Надо же, подумалось мне, оказывается, ещё и вампиры имеют место быть. Кошмар какой-то. Ей-богу, дурацкий, ненормально затянувшийся сон. Ну ладно, оборотни, мутанты-перевертыши, полулюди-полузвери. Всякое случается в природе... Но вампиры! Вампиры — это гораздо хуже! Это ж бред чистой воды! В голове прямо не укладывается, что все эти Дракулы и Лестаты — реальность. Но всё-таки узнать о вампирах по подробнее...

— Вы уже приняли меня в свою... э-э-э... стаю? — вслух спросил я. — И почему, собственно, «стая», а не, скажем, «банда»?

Иван Алексеевич поморщился, словно только что услышал до ужасного неприличную шутку.

— О какой банде может идти речь, Виталя? Коли уж угодно видеть нас в таком свете, используй, пожалуйста, термин «организованная вооруженная группа».

— Преступная, — уточнил я.

— Прости, что ты сказал? — склонил депутат свою голову с аккуратной короткой стрижкой набок.

— "Организованная преступная группа" будет правильней, по-моему.

Николаев закатил глаза к потолку и гулко рассмеялся.

— О небеса! Да ты ведь даже не представляешь, о чём говоришь, друг мой! Ведь не глуп же и должен понимать: оборотни — это не добрые феи, они не похожи на джинна из мультика про Алладина. Мы существа Тьмы и призваны вершить дела исключительно в интересах Зла. бессмысленно применять к нам термин «преступники», потому что мы изначально по Великой Вселенской Программе созданы быть таковыми. Конечно, некоторые наши поступки люди и адепты Света называют преступными, но для самих нас это суровая необходимость. Ведь ты же сам оборотень и уже убил двух человек. Да-да, я знаю об этом! Поэтому ты должен кое-что соображать..

Под конец тирады депутат посерьезнел, сделался суров. В его глазах промелькнула вспышка гнева.

— Ладно, пусть будет по-вашему, — сдался я быстрее, чем хотелось бы.

— Так и будет, — твердо пообещал Николаев, кивнув. — Я уже говорил тебе про мусорщиков, про то, что они обязаны уничтожать любой намек на наше существование. Чтобы поддерживать столь серьезную конспирацию, необходимы большие денежные средства.

— Но почему вы не можете просто взять и объявить о своем существовании? Собрались бы все вампиры да оборотни по всему миру, раскрыли б тайну своего существования, захватили власть над людьми... Какие проблемы?

— Проблемы в том, мой дорогой друг, — стал тихо объяснять Иван Алексеевич, — что в таком случае на Земле начнется ужасная война. Люди будут стремиться уничтожить нас, такую же цель будут преследовать светлые. Одним словом — Апокалипсис. Над нечистью нависнет угроза тотального истребления, а это нам не на руку, согласись?

Мне нечего было сказать. Поэтому я просто промолчал, ожидая продолжения разговора.

— Помимо вампиров и оборотней есть также масса сущностей, о которых ты в своё время узнаешь. Выжить в столь сумасшедшем мире в крайней степени сложно, а для оборотней — в особенности. Поэтому тебя привезли сюда, поэтому я сейчас разговариваю с тобой. — Депутат плеснул мне в стакан новую порцию виски. — В одиночку тебе не выжить, как ни крути. Вспомни полнолуние, вспомни о том, что впереди будет еще много полнолуний, когда твой разум уснёт, дав зеленый свет невероятной силе и жестокости, заключенной в тебе. Под этим особняком расположены камеры-изоляторы, в которых оборотни пережидают критические ночи и связанную с ними самопроизвольную трансформацию. Как собираешься пережить полнолуние ты? Убежать в лес или, быть может, запереться в собственной квартире? Поверь моему опыту, это не поможет. Центральная Россия слишком густо заселена, ты за ночь успеешь добраться до ближайшего населенного пункта (оборотни обладают оч-чень выдающимися способностями), а квартира не в состоянии сдержать зверя. В лучшем случае ты нарвешься на пулю тех же ментов.

— В худшем же вы сами найдете меня и прикончите, — догадался я.

— Такой финал тоже не исключение, — быстро согласился Иван Алексеевич, — но есть ещё кое-что, о чём ты пока не знаешь. Это «кое-что» — охотники Ордена Света, древнейшей организации по борьбе с силами Тьмы. Охотники отлавливают и убивают оборотней, не брезгуют потягаться и с вампирами. Убить тебя не сложнее, чем убить обычного человека, если дело, конечно, не касается ядов: любое известное тебе средство умерщвления прекрасно срабатывает и на оборотнях. Ко всему прочему добавлю, что охотники Ордена — это не дряхлые старики-друиды в рясах и с распятиями, с безумным фанатизмом в глазах. Они великолепно подготовленные убийцы-профессионалы, имеющие в своем распоряжении самое совершенное оружие. Всяческие «голубые береты», «пурпурные каски» и «розовые трусы» им в подмётки не годятся! Поэтому нечисть вынуждена объединяться в кланы, группы, стаи. Объединяться, дабы противостоять силам Света.

— Вы говорите так, как будто мне угрожает серьезная опасность, — почувствовав в глубинах души намек на страх, сказал я.

— И еще какая! Светлые не простят тебе убийство двух человек и обязательно поймают. узнают твой адрес и придут в гости, но не чаю похлебать с печенюшками и не посудачить за жизнь, а оторвать тебе яйца. Как думаешь, долго ты протянешь без яиц-то?

— Причём тут мои яйца? — не понял я черного юмора депутата.

— Я образно выражаюсь! — отмахнулся он обеими руками. — Просто дело в том, что ты не протянешь в одиночку и месяц, если отчет вести с сегодняшнего дня. Мир жесток по отношению к нам, и мы должны быть жестоки к нему, должны объединяться и делать то, ради чего существуем. Я понимаю, что ты какое-то время проработал в милиции, следовательно, есть лишняя причина относиться к нам предвзято. Но иного выбора у тебя всё равно нет, пойми это раз и навсегда.

Я вынужден был надолго погрузиться в раздумья. Вряд ли депутат Госдумы, стоящий во главе всех оборотней города, сидит сейчас и мелет чушь. Таинственный и опасный Орден охотников, противостояние Свету, опасность быть разоблаченным... Трудно думать, когда в голове слишком много всего, когда твои чувства идут вразрез с разумом.

— Мне нужно подумать, — решил я.

— Ну, конечно, нужно. У тебя еще есть несколько дней до полнолуния — думай на здоровье.

— Кстати, почему ваши люди называли моего лейтенанта каким-то странным именем?

— Ты про лейтенанта Поступенко? — уточнил депутат. — Ну, видишь ли, испокон веков существует традиция присваивать оборотням клички, следуя определенным правилам. Раз уж спросил, то давай и тебе дадим имечко.

— У меня уже есть одно, — возразил я, — и оно мне пока что нравится.

— Назови свою дату рождения, — не слушая моих слов, потребовал Иван Алексеевич. Своим вопросом он, честно говоря, ненадолго выбил меня из седла.

— Э-э-э, шестнадцатое февраля 1981 года.

Николаев прошелестел своим ежедневником, отыскивая нужную страницу в самом конце. Наконец, он что-то быстро набросал на листе бумаги и толкнул его по столу. Я проворно поймал скользивший лист и прочёл единственное слово. «Винтэр».

— Твоё имя зверя, — прокомментировал депутат. — Или берсерк-имя, как любят выражаться на Западе.

— Винтер? То есть вы только что придумали мне кличку, которая переводится как «зима»?

— Не придумал, а составил по определенным правилам, и никак она не переводится. Не знаю, кто первым начал давать перевёртышам клички, однако такое существует уже давно. И, как правило, стае оборотней присваивается имя вожака.

— Надо понимать, этой стае присвоено ваше имя, — утвердительно сказал я.

Иван Алексеевич склонил голову, вслух не соглашаясь. Затем сказал:

— Мое имя зверя Ирикон. Все местные оборотни входят в стаю Ирикон.

— Стая... Прямо животные какие-то, — пробурчал я себе под нос, но чуткий слух депутата уловил мои слова.

— Во все времена люди ассоциировали оборотней прежде всего с волками. Сами слова «вервольф», «волкодлак» в основе имеют слово «волк». Да и оборотни, по правде говоря, предпочитают сравнивать себя именно с волками. Нет ничего плохого в том, чтобы ассоциировать себя с тем или иным зверем. На протяжении становления цивилизации человек стремился освободить себя от всех животных признаков, в результате чего изгнал из себя почти все природные инстинкты. У нечисти эти инстинкты сохраняются и развиваются, благодаря чему оборотни и вампиры обладают высокой скоростью, отменной реакцией, повышенной чувствительностью при восприятии окружающей среды, большой силой и так далее. Как видишь, не так плохо быть существом Тьмы. — Депутат встал, что заставило меня также подняться. — Но каким бы сильным, ловким и быстрым ты ни был, всегда найдётся кто-то лучше тебя. И если этот «кто-то» стоит на стороне Света, тебе не поздоровится.

Вошёл широкоплечий охранник депутата в черном костюме-двойке. Не смотря на внешность мордоворота, он выглядел более интеллектуально развитым индивидуумом, нежели мусорщики, доставившие меня в резиденцию слуги народа.

— Отвези, куда попросит, — приказал Иван Алексеевич, и я догадался, что аудиенция окончена.

Уже в машине, шикарной «Ауди-8» с правительственными номерами, я спросил молчаливого водителя:

— Как работается-то на него?

— Нормально, — пожал тот плечами, — работенка непыльная, деньги хорошие.

— А часто вас, э-э-э... кхм, убивают?

— Бывает, — безэмоционально ответил водитель.

Я попросил подвести меня к дому. Едва собрался выходить, водитель протянул мне пачку сторублёвых купюр в банковской упаковке.

— Это твоя зарплата за утренний выезд.

Я взял пачку и покрутил ее на пальцах. Ну дела, за одно утро заработать десять штук! В милиции, даже с учетом премиальных, я таких денег не видывал. Николаев, однако, умеет убеждать, усмехнулся я про себя, ведь пачка денег — не менее успешное средство убеждения в мире, где деньги являются главной, а подчас и единственной силой...

* * *

Полковник Раймонд Джеккинс с силой ударил по крышке стола, застланным большим планом местности точно скатертью. Старший лейтенант Роджерсон ойкнул от неожиданности, высоко подпрыгнув на стуле. С тихим звоном по полу покатилась жестяная кружка.

— Они удерживают заложников уже третьи сутки, а у нас до сих пор нет никакого плана по штурму форта!

— Вьетнамцы пока что не выдвинули никаких требований. Мне кажется, со штурмом спешить не следует, господин полковник, сэр, — заторопился хоть что-то сказать Роджерсон.

Напрасно, как выяснилось, торопился.

— Молчать! — заорал полковник, потрясая волосатыми кулачищами.

— Да, сэр, конечно, сэр, — вздрогнул старший лейтенант, вмиг посерев в лице.

А Раймонд Джеккинс оперся обеими руками о край стола и презрительно вперился взглядом в карту.

— Не могу понять, как узкоглазые за полчаса захватили этот гребаный Форт-Боард, — скорее прорычал, чем сказал полковник. — За полчаса! При гарнизоне в три тысячи человек! Но полбеды, что эти узкоглазые ублюдки перебили наших солдат. Они, ко всему прочему, взяли почти две сотни гражданских в заложники. Репортёры, журналисты, фотографы... Кто вообще пустил этих долбаных засранцев на войну?!..

Джеккинс не успел договорить, потому что дверь в кабинет громко, с противным скрипом (всё здесь скрипит противно и неисправимо...) распахнулась, и на пороге появился коренастый смуглолицый офицер с нашивками майора. Внешностью он напоминал помесь азиата и европейца. Вероятно, объявившийся незваный гость был даже вьетнамцем на какую-то часть.

— Кто впустил? — негодующе рявкнул начальник штаба Джеккинс.

— Извините, что прервал подготовку операции, — не моргнув и глазом, улыбнулся майор, после чего аккуратно прикрыл за собой дверь. — Я майор Спартон и нахожусь здесь, чтобы помочь освободить заложников.

— Что? Откуда вы взялись, Спартон? Не пойти бы вам...

— Это дело переходит в руки разведывательного управления, — едва ли не зевнул гость. — теперь я отвечаю за жизнь заложников и освобождение Форт-Боарда.

— Не понимаю, какой интерес возник у ЦРУ. Ведь там обычные вьетконговцы из ополчения...

— Вам совершенно незачем знать, что за интересы в этом деле имеет контора, которую я представляю. Вместе со мной прибыл взвод спецназа. Ребята натасканы на борьбу с террористами и освобождение заложников; этакая высокопрофессиональная контр-террористическая команда. С наступлением темноты они начнут операцию по освобождению. Вот все документы, подтверждающие мои полномочия.

Спартон бросил на стол, покрытый картой, тонкую голубую папку. Генерал, не веря своим ушам, тихо варился в собственной злости, быстро перечитывая содержание секретных и не очень документов. Ему не просто не нравилось, его выводило из себя, что какой-то плюгавый майорчик весьма опостылевшей во Вьетнаме наружности говорит со старшим по званию точно с рядовым. Эта тыловая крыса возомнила себя генералом?

Майор тем временем окинул пристальным взглядом план и ткнул пальцем в линию, условно обозначающую северную стену Форт-Боарда.

— Спецподразделение проникнет на территорию базы здесь. Таким образом, всей группе дается возможность для манёвра. Известно, что силы противника большей частью сконцентрированы у южной стены. Именно с юга вы планировали начать штурм, не так ли?

Полковник скрипнул зубами, предоставив старшему лейтенанту Роджерсону высказаться. Роджерсон, поймав тяжелый взгляд начальника, быстро согласился:

— Да, сэр. Подход к базе с юга — это единственное незаминированное место. К несчастью, все схемы последнего минирования оказались в руках захватчиков. Честно говоря, сэр, я не понимаю, как вы хотите штурмовать с севера...

— Если узкоглазые поймут, что начался штурм, они убьют заложников, — прохрипел полковник Джеккинс. — Вы что же, решили вынести тем несчастным гражданским приговор? Да на то, чтобы разминировать юг, потребуется минимум неделя. А вы планируете начать операцию нынешней ночью!

— Взвод прибывшего со мной спецназа в разминировании подхода не нуждается. Видите ли, у них чутьё на всякого рода ловушки. Господин полковник, я понимаю ваше стремление разрешить кризис с минимальными потерями среди гражданских. Ведь сейчас в Форт-Боарде томится ваш сын, журналист газеты «The Washington Post», верно?

Раймонд Джеккинс не стал отвечать, но попытался прожечь майора взглядом.

— Я уже сказал, что ответственность за всё беру на себя. Успокойтесь. Лучше немного поспите, а то выглядите неважнецки. Ей-богу, таращитесь на меня как безумный...

Операция началась в час двадцать две по местному времени. Взвод солдат специального назначения особого отдела по борьбе с терроризмом Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки взялся за дело освобождения заложников. Взвод состоял из двух отделений по двенадцать человек каждое. Полковника Раймонда Джеккинса не оставляло чувство совершеннейшей абсурдности происходящего; он не мог заставить себя поверить, что двадцать четыре человека, вооруженные лишь короткоствольными израильскими «Узи», способны уничтожить вьетнамских бойцов, оккупировавших военную базу на три с лишним тысячи солдат. Ещё полковника смущал странный вариант экипировки спецназовцев: вещмешки непривычной прямоугольной формы крепились на спинах воинов наподобие парашютов двумя эластичными ремнями, перекинутыми через плечи, и толстым поясом. На ушных раковинах бойцов крепились портативные радиопередатчики-микрофоны, подобные которым полковнику видеть не приходилось. Абсолютно чёрные камуфляжные комбинезоны показались Джеккинсу слишком тонкими и ненадежными, хоть он и заметил характерные выступы бронепластин, закрывающих грудь, живот и бедра спецназовцев. К тому же полковнику за двадцатипятилетнюю службу в армии не приходилось слышать о каком-то спецотряде ЦРУ по борьбе с терроризмом. Даже учитывая факт возможной засекреченности отряда. Но даже если этот отряд таки существует, какое дело разведке до обычной базы? Уж не свои ли секреты хотят спасти цэрэушники, чтоб им пусто было?.. Джеккинс мог поклясться, что на территории Форт-Боарда не располагалось ничего секретного за исключением, пожалуй, плана минирования подступов к самой базе и нескольких документов, до которых вьетконговцам нет никакого дела.

За несколько минут до начала операции полковник увидел спецподразделение. закамуфлированные в чёрное бойцы оставили неизгладимое впечатление не профессиональных солдат, а отмороженных, задиристых гангстеров, место которым в тюрьме, а не в вооруженных силах.

Майор Спартон, успевший переодеться в комбинезон, отдал приказ, и спецназ, несмотря на кажущееся отсутствие какой бы то ни было дисциплины стремглав умчались во тьму, отлично используя деревья и высокую траву для маскировки, сокрытия от вражеского обнаружения. Раймонд Джеккинс в бинокль, оснащенный прибором ночного видения, наблюдал за едва заметным движением в траве среди мин-ловушек. Он был поражен, каким образом Спартон и другие спецы так аккуратно огибают мины, ведь никому из них просто не могла быть известна схема минирования.

Спустя какое-то время полковник увидел, как через толстую глиняную стену Форт-Боарда высотой в добрых четыре метра со стороны леса что-то перелетело. Тут же по короткой дуге устремились другие размытые тени. Когда Джеккинс понял, что именно за тени переметнулись на территорию базы, волосы его на макушке зашевелились от изумления.

Еще бы. Ведь то были люди, ловко преодолевшие четырехметровой высоты препятствие как детский велосипед. Старший лейтенант Роджерсон, стоявший рядом с полковником, присвистнул, убирая от широко распахнутых глаз свой бинокль.

Через минуту на базе началась ожесточенная стрельба...

— Группа «Альфа» — зачистка территории, затем уничтожение объектов в главном строении. Группа «Бета» — минирование. Всё как обычно. Трансформаций по возможности не допускать.

Майор Спартон, прокладывающий дорогу по высоким зарослям травы, спокойно инструктировал своих людей. Его дыхание ничуть не сбилось от быстрого бега и неудобного положения вполуприсядь. Обостренный до максимального нюх безошибочно определял места закладок по смеси запахов металла, взрывчатки и свежей земли. Как и на предыдущих заданиях, майором овладел хищный азарт, он с упоением предвкушал предстоящую битву с равным по силе противником. Тем паче, противник был врагом не только как боевая сила мятежного Вьетнама, но как тёмная сила Яугона. Демоны задействовали во вьетнамской войне свои фигуры, и группа контроля Актарсиса, дислоцирующаяся в соседнем Лаосе, не могла не ответить активными действиями.

Майор, как и все прочие американские и вьетнамские солдаты, уже устал от этой никому не нужной войны. Войны амбициозной, бесперспективной и явно проигрышной для Соединенных Штатов. Надоел Вьетнам, набил оскомину Лаос, осточертели непроходимые джунгли, таящие опасность на каждом шагу. Но клятва, данная Актарсису, обязывала беспрекословно подчиняться приказам астеров.

Неподчинение принесет смерть. Но даже смерть не так страшна бойцам спецназа взвода «Вольф-терр», как последующие вечные муки в котлах Преисподней. О, да, Яугон не прощает отступников. Не прощает их и Актарсис. Сделав выбор один раз, невозможно повернуть назад. Раньше Спартона смущало содержание приказов, якобы поступающих из Актарсиса, но он научился не обращать на это внимание. Преисподняя и Царствие Небесное ведут свою войну, в которой, как и в любой другой войне, не обойтись без жертв. Иногда — жертв среди простых смертных. В конце концов, как объяснял куратор взвода архангел Трияд, ради высшей цели, ради конечной победы иногда приходится идти на жертвы, неизбежные жертвы, и порою — крупные.

— Группа «Альфа» на исходной позиции, — раздалось из вживлённого в ухо передатчика, антенна которого вместе с источником питания охватила ушную раковину майора.

— Группа «Бета» на исходной позиции, — шепнуло тут же вслед.

— Свидетелей трансформации убивать, — в последний раз напомнил майор. — Вперед!

Бойцы подразделения «Альфа» по одному перепрыгнули через высокую стену, сработанную из плотно подогнанных друг к необожженных кирпичей.

— Вижу троих. Захожу по ветру, — сообщил один из бойцов.

— Я «альфа-девять», вижу четверых. Питаются.

— "Альфа-четыре" — группе. Похоже, они раскрыли свою сущность перед гражданскими.

Спартон, укрывшись за колесами медицинского грузовика, особо отметил последнее донесение. Да, вероятность того, что тёмные раскрылись перед людьми, была почти стопроцентной. Трияд не единожды напоминал об этом. До последнего все спецназовцы «Вольф-терр» надеялись, что операция пройдет именно как освобождение заложников и уничтожение нечисти, а не как зачистка нечаянных свидетелей потустороннего. Но он сам видел разорванную перед собой одежду, которую так мог скинуть только оборотень. Видел мёртвых защитников Форт-Боарда с ранами, ничего общего с пулевыми ранениями не имеющими.

— Я «альфа-седьмой». Ребята, некоторые «трупы» живые! Их инициировали вампиры!

Майор был готов изменить приказ еще до того, как в голове прозвучал этот последний доклад. Тёмные провернули самое запретное деяние — массовую инициацию. Именно поэтому захватчики не выдвигают никаких требований.

Они ждут конца мутации солдат и, очевидно, гражданских.

— Внимание, переходим к запасному плану! — прошептал Спартон, собирая волю в кулак. — Группа «Бета» — выйти на позицию атаки. По моему приказу взводу приступить к уничтожению всего, что движется. Для нас больше нет заложников. Мы в тылу вражеской укрепленной зоны.

— Группа «Бета» на местах, — отозвался голос в передатчике, едва майор замолчал.

Растущая луна спряталась за облаками. Недалеко в лесу вскрикнула птица. Лёгкий ветерок сообщил майору, что завтра будет дождь...

— Вперёд!

Двадцать четыре человека как один выскочили из-за тенистых укреплений и с нечеловеческой быстротой помчались каждый к своей цели. Их лёгкие, модернизированные для нужд взвода армейские ботинки почти не издавали звука при соприкосновении с землёй, но наделенный острым слухом враг успел заметить начало атаки. Низкорослые желтокожие вьетнамцы — те, что были ближе к спецназу — схватились за оружие. Четверо вампиров, жадно сосавших кровь американских солдат, невероятно высоко подскочили, уклоняясь от серебряных очередей. В один миг ночные джунгли наполнились стрёкотом автоматов.

— Стая волков заходит справа! — крикнул кто-то из бойцов.

Спартон заметил приближающихся оборотней. Рука сама метнула в них гранату, но косматые собаки бросились врассыпную. Однако двое спецназовцев из первого подразделения расстреляли их практически в упор. Сверху свалилась группа вампиров, но они были слишком ошеломлены внезапной атакой, и майор одного за другим превратил их в прах.

Старые вампиры. Ведь молодые просто падают замертво кусками дерьма. Впрочем, тем лучше, что они старые. Значит, заслуга перед Актарсисом увеличивается.

Краем глаза майор видел, как четверо бойцов «Беты» ворвались в барак медсанчасти. Оттуда послушались очереди, затем бойцы выскочили обратно и продолжили бег через территорию базы.

— Медпункт заминирован, — доложил командир второго подразделения.

— Казармы! — завопил «альфа-три». — Чёрт, прикройте кто-нибудь!

Спартон прокатился под днищем военного грузовика, обогнул джип и стал заходить на казармы с торца. Рядом рычали люди его группы. По минерам «Беты» открылся шквальный пулеметный огонь: две группы оборотней неслись от командного пункта, размахивая советскими «Калашниковыми». Два спецназовца рухнули замертво.

— Группа «Альфа»! Первый, пятый — в окна. Остальные за мной, — прорычал озверевший майор. Он начинал воспринимать реальность уже не как человек.

Двое бойцов ловко запрыгнули в окна, круша стекло и деревянные рамы. Одновременно с ними Спартон ударом ноги сорвал дверь с петель, вкатился в помещение казарм и открыл веерный огонь в темноту. Послышался свирепый лай и визг, из наполнившегося пороховыми газами мрака на майора набросилась чёрная тень с пылающими угольями глаз, но серебряная очередь вырвала жизнь из оборотня еще до того, как он рухнул на пол. Спецназ быстро очистил казармы от вражеской нечисти, потеряв ещё двоих.

Затрещал пулемет с наблюдательной вышки у ворот форта. Пули, пронзительно визжа, насквозь пробивали дощатые стены, брызгая фонтанами щепы. Заорал кто-то из «Альфы», затем еще двое. В голове Спартона раздалось:

— Они серебром палят, суки!

— Группа «Бета», снимите пулеметчика! — приказал взмылившийся майор. — «Альфа» — вон из казармы! Отходим к складам!

— "Бета-двенадцать" — «альфа-один»: гараж и тяжелая техника заминированы. Дайте-ка, ребята, я с вашей хибаркой разберусь.

Остатки первого подразделения как можно быстрее бросились в сторону складов. Засевший на вышке пулеметчик отреагировал на это очередью, рассекшей воздух прямо перед носом Спартона. Со стороны гаража взвился, шипя, реактивный снаряд, и яркая вспышка взрыва осветила на несколько секунд темные строения Форт-Боарда. С удовлетворением майор отметил, что наблюдательная вышка разметалась в пух и прах, но не успел похвалить выстрелившего из ракетницы, потому что впереди показалась целая толпа вьетнамцев. Они бежали наперерез спецназу и стреляли, на ходу перекидываясь в зверей.

— Шифтинг! — рявкнул майор своему подразделению. Враг объявился слишком близко, чтобы успеть перезарядить оружие, а значит — не миновать «рукопашной».

Ладони Спартона разжались, выпуская раскалившиеся автоматы. Майор почувствовал вспышку боли, точно наступил на электрический провод. Сознание на секунду помутилось, а когда, видоизменённое, вывороченное наизнанку, вернулось, бойцы «Альфы» уже бежали вперёд в образе огромных свирепых волков, на спинах которых болтались «вещмешки». Завязалась схватка оборотней, через несколько минут окончившаяся в пользу спецназа. Измененный разум майора, в миру Джеймса Спартона, носящего имя зверя Рикос, отметил, что вьетнамские оборотни не крупные и не сильные, как можно было ожидать. Другое дело — ирландские берсерки, к роду которых принадлежал Спартон.

Спецназ перегрыз горло двадцати двум волкам, прежде чем ворвался на клад, где держались заложники.

— "Бета-два" — взводу: территория полностью заминирована. Сопротивление подавлено. выходите, ребята, давайте убираться отсюда к дьяволу!

Спартон повел ушами, вслушиваясь в доклад. Из его глотки вырывалось горячее дыхание, смешанное с приглушенным утробным рычанием.

Операция завершена. Почти.

Остается уничтожить свидетелей потустороннего...

Спартон-Рикос медленно обошел толпу сгорающих от немого ужаса заложников. Оборотни и вампиры успели загрызть некоторых до смерти, почти всех остальных инициировали упыри. Трое волков-спецназовцев с молчаливой злобой в глазах смотрели на людей и командира, вожака, обходившего их. В каждом движении берсерка чувствовалась животная сила, взгляд пылал красным пламенем, испускающим зеленоватый туман. Кошмарный оборотень заставил заложников впасть в ступор, загипнотизировал их, как удав гипнотизирует кролика.

Вдруг Спартон услышал знакомый звук. Это был рокот винтов военно-десантных вертолетов. Выбегая наружу, Спартон приказал себе вернуться в человеческое обличье...

Полковник Джеккинс с замирающим сердцем вслушивался во тьму. Когда началась стрельба, он нервно выдохнул от неожиданности.

— Сэр, похоже, они развязали бойню! — выкрикнул Роджерсон.

— Слышу, — скрипнул зубами Джеккинс. — Приготовьте вертолеты. На всякий случай...

Пока два больших десантных вертолета разогревали моторы и принимали на борт пехотинцев, полковник с оформившимся чувством беды слушал непрекращающуюся пальбу, доносящуюся сквозь спящие джунгли со стороны Форт-Боарда. Отряд по борьбе с терроризмом превратил операцию по освобождению в настоящий штурм! Одному Богу известно, как это обернется для плененных гражданских...

Когда взорвалась башня наблюдательного пункта, полковник плюнул на все бумаги и приказания начальства не вмешиваться в дела взвода «Вольф-терр», забрался в вертолет и отдал приказ взлетать. Машина протяжно взвыла, быстро набрала высоту и через пять минут уже стала заходить на посадку. Джеккинс увидел внизу суетящийся спецназ, оттаскивающий в сторону раненых и убитых бойцов в чёрных комбинезонах. Еще он заметил несколько здоровенных собак, мелькнувших в свете пылающей вышки. Через секунду, однако, полковник был вынужден непроизвольно встряхнуть головой, ведь собаки перестали быть собаками, а превратились в людей.

Голых людей...

Вертолеты сели. Полковник первым спрыгнул на землю, и к нему тут же направился узнаваемый даже в темноте майор Спартон. На ходу командир спецназа застегивал «молнию» чистого — точно новенького, а не прошедшего горячий бой! — комбинезона.

— Что здесь произошло? — громко и требовательно спросил Джеккинс. — Где заложники? Вы освободили их, майор?

— Зачем вы прилетели? — зло рыкнул Спартон, позабыв о всякой субординации. — Между прочим, это секретная операция ЦРУ! Немедленно убирайтесь!

— Вначале я должен убедиться, что с моим сыном... что с заложниками всё в порядке, — запнулся полковник. — Отойдите в сторону!

— Забирайте своих людей и улетайте отсюда к чертям! — утробно зарычал Спартон. — Это приказ!

Полковник обомлел от такой дерзости. Резко развернувшись, он ударил майора кулаком в лицо.

— Молчать! — орал офицер. — Мне плевать, что ты из ЦРУ! Я немедленно распоряжусь начать расследование по факту вашего участия в штурме; чую, здесь пахнет нечистым!

Скривив лицо в гримасе презрения, Спартон провел ладонью по месту ушиба, чмокнул губами и тихо прошипел:

— Вы не представляете, насколько правы... Взорвать базу!

— Что? — не понял полковник.

Но он понял всё и сразу, едва вокруг раздались громкие трескучие взрывы. Техника, бараки, командный пункт, склады — всё взлетело на воздух одновременно.

— Убрать вертолеты! — послышался среди грохота жесткий голос Спартона.

Из темноты вырвались реактивные снаряды ручных гранатометов. Полковник успел отпрыгнуть в сторону и избежать гибели, затем взрывная волна швырнула его далеко от разваливающегося вертолета. Майор Спартон, казалось, не обращал на взрывы ни малейшего внимания, будто стоял не среди пылающей и рвущейся в клочья военной базы, а где-нибудь на просторном лугу под ясным небом. Отдав суровый приказ убить всех уцелевших пехотинцев, он подошел к отплевывающемуся кровью Джеккинсу.

— Зря вы появились здесь, полковник. Это была не ваша битва.

Джеккинс попытался достать пистолет, но майор перехватил его руку, забрал оружие и направил ствол прямо в голову полковнику. Прежде чем расстаться с жизнью, Раймонд Джеккинс отстраненно отметил отсутствие за спиной майора вещмешка.

Спартон застрелил полковника, отбросил пистолет и спросил в воздух, глядя, как его бойцы добивают горящих пехотинцев:

— Потери?

— Убито семеро из подразделения «Альфа», трое из подразделения «Бета». Четверо человек ранено.

Майор кивнул:

— Сжечь тут всё к дьяволу...

* * *

Как вы догадались, депутат Государственной Думы Иван Алексеевич Николаев недвусмысленно предлагал мне вступить в криминально-инфернальное сообщество, в стаю Ирикон. Иначе — смерть. Неизбежная, неотвратимая, мучительная, скорее всего. Беснующегося в ночи оборотня за милую душу пристрелят вездесущие охотники, а коли они запоздают, у Ирикона всегда найдется пара-тройка превосходно натренированных, натасканных на убийство себе подобных волков. Да, вся эта нечисть, плодящаяся за спинами людей, боится разоблачения, массового разоблачения. В тёмном-то переулке они — хозяева ситуации.

В общем, у меня просто не было выбора. Попадать под пули и лезвия светлых не хотелось, в безумстве бегать и творить злые дела — тоже. Не пришлось даже перешагивать через якобы существующий моральный барьер, разграничивающий жизнь праведную и жизнь преступную. Знаете, менты в наше время весьма далеки от образа бравых, честолюбивых, справедливых и надежных защитников прав и свобод граждан, закона и порядка. Они такие же люди, как вы или, скажем, я какое-то время назад. И, как любой человек, любой мент подвержен чисто человеческим слабостям, грешкам и грешочкам. А власть, так или иначе вложенная даже в руки вшивых патрульных, превращает грешочки в полновесные грехи, слабости — в пороки. Поэтому я нисколько не страдал морально от того, что из лагеря милиционеров-доблестных-служителей-закона перешел в демоническую банду тотальных отморозков, не знающих другой жизни окромя криминальной.

Николаев, будучи бизнесменом и политиком одновременно (притом нельзя сказать, в какой сфере его интересы проявлялись наиболее ярко), сумел сколотить вокруг себя прочную группу низших демонических существ и занял место вожака многочисленной стаи. Довольно важная и почётная должность, кстати говоря. Депутатская неприкосновенность послужила самой лучшей защитой от ненужных соглядатаев и постоянно рыскающих в поисках сенсаций папарацци. бетонная стена с токопроводящими элементами и вооруженные телохранители тем паче отпугивали нежелательных гостей от резиденции депутата, в узких кругах известной как Волчий Замок, или просто Замок. Двухэтажный дом в центре просторного сада был лишь вершиной айсберга, сокрытого под землей. Там, на глубине нескольких метров от поверхности находился обширный гараж, двести двадцать пять клеток, арсенал и конференц-зал для заседаний особого рода. Также под землей располагалось что-то наподобие общежития для боевиков Ирикона.

Я узнал об истинном количестве, или, если выражаться в рамках принятой терминологии, поголовье оборотней города. Оказывается, их в ту пору насчитывалось около сотни, так что клетки Замка строились с запасом... Почему в ту пору? Потому что спустя некоторое время численность волков резко снизилась, но об этом позже. Собственно, я также узнал примерное количество вервольфов во всём мире — что-то полутора миллионов. Тысячи и тысячи стай, многочисленные вооруженные группировки, контролирующие чуть ли не весь криминальный бизнес планеты. Я не удивился, узнав также, что оборотни стоят во главе крупнейших преступных кланов, сообществ и организаций людей. Нет, Басаев, бен Ладен, Кастро, Пиночет, Гевара и другие злобные «бородачи» на деле никогда не были перевертышами, но без сотрудничества с таковыми не обходились. Нелегальный рынок оружия, торговля наркотическими веществами, производство фальшивых денег, работорговля — вот лишь некоторые сферы деятельности инфернальных банд. Разборки на улицах, стрельба в ресторанах, взрывающиеся машины и многое другое так или иначе связано с оборотнями.

Пожалуй, перевертыши наиболее близко стоят к настоящим диким животным, к динозаврам, непомерно агрессивным велоцирапторам. Дело даже не в приобретенной кровожадности и не в желании контролировать весь преступный мир, а скорее в постоянно потребности острых ощущений. Профессиональные спортсмены не могут без тренировок, потому что привыкли к адреналину, неизбежно поступающему в кровь при физических нагрузках. Бросив заниматься спортом, они хиреют, становятся раздражительными, чувствуют себя разбитыми хуже некуда. В точности как наркоманы без очередной дозы. Физические нагрузки, экстремальный спорт, секс — всё, что способствует выработке адреналина, оборотни приветствуют на ура. С другой стороны, так как они по большому счету более звери, нежели люди, оборотни не идут путём олимпийских чемпионов, хоть и занимаются спортом с удовольствием и высокой самоотдачей: накачиваются в тренажерных залах, прыгают с парашютом, гоняются в стрит-рэйсинге друг с другом и с людьми. Больше всех остальных оборотни склонны к насилию, следовательно, даже не думая, вступают в банды. Здесь и риск, и агрессия, и адреналин, и большие деньги разом. А запах денег возбуждает вервольфов не хуже обнаженной красавицы, призывно раздвинувшей ноги. Поэтому, скажу прямо, бандиты из числа оборотней занимаются, собственно, бандитизмом, криминалом по наитию, как, например, некоторые люди занимаются выращиванием кактусов только потому, что им нравятся кактусы. Сила перевертыша такова, что он может взять, завладеть и овладеть любой вещью, предметом либо человеком, но неписанные законы потустороннего мира и риск выдать свою темную сущность не позволяют заниматься всякого рода произволом и импровизацией. И оборотни становятся активистами преступных сообществ, самыми лучшими боевиками, для которых важен не результат схватки, а сам ее процесс. Им плевать на законы человеческого общества, им плевать на чужое горе, чужую беду, вообще на чужих... Порою оборотням плевать даже на собственных вожаков и ограничение свободы, наложенное ради сохранения тайны существования потустороннего. Но таких в конец озверевших волков находят и приканчивают свои же, те самые волки, натасканные на кровь других оборотней.

Либо в игру вступают силы Света в лице, как правило, охотников Ордена. Николаев предупреждал меня, что охотники вовсе не похожи на жалких проповедников Слова Божьего, с пеной у рта и нездоровым блеском в глазах наставляющих на путь истинный. Охотники Ордена, как мне «посчастливилось» убедиться на собственной шкуре, больше смахивают на остервенелых ниндзя, приводящих неверных к истине путем остро заточенных катан или автоматов, заряженных серебром. Мне до сих пор непонятно, как настоятели монастырей Ордена Света умудряются так тренировать простых людей — людей! — до уровня суперсолдат. Честно, хлюпенькая девчонка, едва не надравшая мне задницу, умудрилась положить пятерых волков, прежде чем сама отдала Богу душу. И ведь она была именно человеком, а не вампиром или оборотнем, которые иногда, руководствуясь глубокими душевными мотивами или психологическими травмами, становятся дважды проклятыми и переходят на сторону Света, вступая в ряды охотников. Порою мне кажется, что сила светлых-людей в их знании о потустороннем. Действительно, знать своего врага — это уже половина победы над ним.

Вы не удивляйтесь, я не оговорился, когда сказал, что нечисть иногда переходит на сторону кровных врагов. Всё-таки проклятие, тёмная энергия меняют не всех людей. Вернее будет сказать, что, конечно же, всех меняют, но не всех — до конца. Бывают случаи, когда, к примеру, новоиспеченный волкодлак совершенно не желает мириться с уготованной ему участью злобного бандита. При определенной доле везения он вербуется Орденом, проходит сложную систему физических тренировок и комплексное перепрограммирование разума. С промытыми мозгами, он с великим удовольствием и азартом бегает по следу «плохих» волков и мочит их, мочит... Бывает такое, да. Стоит для полноты картины добавить, что душа оборотня-перебежчика все-таки остается проклятой навеки, более того, ее уже не приемлет Яугон. Вы, полагаю, слыхали предположение, что души умерших существ переселяются в загробный мир, проецируются в иной реальности, тем самым как бы возрождаясь и воскресая, вновь обретая жизнь. Так вот: это не предположение, а объективная реальность. Недаром даже дикие-дикие дикари африканских джунглей верят в эдакую реинкарнацию, в жизнь после смерти. Кстати говоря, дикари и в оборотней верят...

Картина выходит следующая.

Первое. Вы живете, особо не греша, не совершая крупных пакостей, не злоупотребляете оказанным вам доверием свыше и в результате после смерти обнаруживаете себя счастливым, но бесполым жителем Актарсиса. Гражданином Царствия Небесного, окруженным всем-что-только-пожелает. Короче, Рай.

Второе. Вы живете гнусной жизнью, воруете, уводите чужих жён-мужей, лжете направо и налево и так далее. Для верности пришейте пару-тройку людей. После ни один батюшка, ни один самый кошерный раввин, никакой мулла не помогут вам вернуть потерянный билет в Актарсис. Ваша участь — пылающий океан вечных мук и страданий, бесконечно ужасное и ужасно бесконечное пребывание в Яугоне. На правах, ясно дело, грешника.

Третье. Вы тем или иным путём становитесь охотником, то бишь «наземным» борцом с нечистью. Если не оступитесь и случайно своим действием либо бездействием не спровоцируете крупный грех, то после смерти, которая рано или поздно наступит, вы подниметесь в Актарсис, где предложат вступить в армию Света. Иными словами, стать ангелом. Выбор, как говорится, за вами, никакого принуждения.

Четвертое и последнее. Вы вначале становитесь проклятым, превращаясь в оборотня или вампира, а потом решаетесь сменить политическую ориентацию и перешмыгнуть к светлым. безусловно, они, коль скоро за вами не ведет кровавый хвост, примут вас с распростертыми объятиями и основательно переделают в своих целях. Тут-то самое интересное начинается: ворота Актарсиса для вас как для проклятого закрыты навечно, зато ворота Яугона открыты, но открыты в океаны лавы к хронически садистическим демонам-надзирателям.

Таков расклад, и его знают все перебежчики. Но переходы всё равно случаются. В том числе, кстати, и обратные переходы, то есть от светлых к тёмным, но подобное — скорее исключение.

Большинство темных не горят желанием навсегда обречь себя на муки вечные. К четырем моментам, о которых я только что сказал, можно добавить еще один: это когда нечисть помирает нечистью. В котлах их души не варятся, а по аналогии со светлыми, превращаются в демонов. Не все, конечно, а лишь избранные, самые кровожадные, хитрые и сильные.

Вообще, хочу сказать, что оборотни напоминают мне детей из неблагополучных семей, этаких сорванцов, хулиганов, любящих, когда все вокруг их боятся. Конечно, они обожают всякие дорогие штучки вроде золотых часов, золотых цепей, крутых тачек, не упускают возможности сходить в самый дорогой ресторан или клуб, любят красоваться перед девушками. Одним словом, братки. Всё-таки вирус, меняющий человеческое тело и дающий ему возможность моментального метаморфоза, заставляет разум деградировать до обезьяньего уровня. Не все оборотни, конечно, становятся тупоголовыми животными; некоторые — вроде Николаева — умудряются приумножать свой интеллект и не поддаются деструктивному влиянию проклятия. Благодаря таким оборотням, легион вервольфов, собственно говоря, еще существует.

Гораздо более серьезными и дальновидными личностями являются вампиры. Мне кажется, этому в большой степени способствует их долголетие: надо еще постараться остаться прежним идиотом, прожив сотню-другую лет.

Зато вампиров проще вычислить в толпе людей. Кровососы всех стран одеваются по одному шаблону: длинные плащи, спортивные джинсы, высокие облегченные ботинки армейских моделей, плотные свитера и водолазки. Вся одежда, естественно, чёрного цвета. Плюс, упыри не могут обходиться без солнцезащитных очков и не снимают их даже ночью. Если вы увидите в метро парня или девушку, одетых подобным образом, то можете считать, что повстречали вампира. На всякий случай, ради проверки попытайтесь отыскать его отражение в стекле: упыри отчего-то упрямо не желают отражаться ни в чем кроме человеческой крови. Оборотни же одеваются более разнообразно, но и в их случае существует свой стандарт: короткие туфли, черные куртки, вязаные спортивные шапочки. Обычно оборотни повсюду таскают с собой сумки, в который предусмотрительно упаковывают запасной комплект одежды и обуви.

Что делать, если повстречали нечисть на улице или в общественном транспорте? Да ничего особенного. Главное, не дайте понять, что догадались об их сущности, иначе вас выследят и убьют.

Различие между вампирами и оборотнями на одежде не заканчивается. Если оборотни — прирожденные бандиты, то упыри предпочитают не погружаться в криминальный бизнес чересчур уж глубоко. Безусловно, они контролируют свою долю противозаконного бизнеса, ревностно относятся к своим правам на владение той или иной бандой людей, однако больше всего на свете они заинтересованы в сохранении границ сферы своего влияния. Каждый клан прежде всего заботится о том, чтобы на его территорию не проникали чужие вампиры, то есть чтобы сохранялось пастбище, сохранялась нетронутой чужаками пища. Я говорил, что европейская часть России находится под контролем клана Оурос? Оуросы — боевой клан, самый, пожалуй, сильный из всех. Он когда-то выделился из восточно-европейского клана Медральдос. Затем уже в самом Оуросе произошел раскол, и появился клан Негельнос, контролирующий Сибирь, Дальний Восток, Казахстан и ряд азиатских государств. Таким образом, Русь-матушку попирают ногами аж два клана, а во всем мире их одиннадцать.

Но я опять о вампирах... Давайте продолжим историю о волках.

Вы уже узнали, что я во время своего первого посещения Волчьего Замка обзавелся берсерк-именем Винтэр. Сейчас я к нему уже привык и предпочитаю, чтобы меня называли именно так. Николаев, или Ирикон, как кличут его оборотни, составляя мое берсерк-имя, пользовался древней системой, простой и незатейливой, как отрубленный палец. Он не знал истинного предназначения системы, однако я сумел выведать это. Раньше, в далекие дохристианские времена оборотни пользовались берсерк-именами как инструментом конспирации. Но самое главное — произнесенное человеком имя зверя в присутствии самого, собственно говоря, зверя провоцировало немедленное перевоплощение. Этим моментом активно пользовались охотники тех времен, прознавшие какую-нибудь кличку. Они в буквальном смысле толпами ходили по городам и деревням и во всю глотку орали берсерк-имя, пока оборотень не перевоплощался. Впоследствии Яугону удалось обойти этот неприятный и неудобный момент и исключить возможность спонтанной трансформации, но традиция давать клички осталась. Кстати, я забыл сказать, что произнесение берсерк-имени не только вызывало превращение, но и наделяло оборотня дополнительным боевым потенциалом, увеличивало его силу и заклинало от ран, нанесенных серебряным оружием. Поэтому умельцы-кудесники Яугона меняло положение дел не без скрежета зубов.

Если хотите, я могу вкратце объяснить суть системы. Дайте мне лист бумаги и ручку. отлично, теперь смотрите.

Для начала напишем по порядку все месяцы года: январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Всего двенадцать, естественно. Теперь под каждым месяцем подпишем соответствующий ему слог: ОК, ИН, УГ (УК), ЛО, СИ, ХЛО (ПЛО), ЧИТ, РО, МАС, РИК, АР, СИВ.

Так, теперь напишем столбиком либо в ряд — как удобней — цифры от единицы до тридцати одного, а рядом с ними — соответствующие этим цифрам слоги. По порядку это будет выглядеть следующим образом: О, ЛИ, А, ТА, СИТ, ОКТ, ЛА, ТИН, ГО, И, УТ, У, ЭР, КРО, АО, ТЭР, ИС, ОВР, ГА, ТО, ИКС, ТЭ, МА, ЛЕ, ЯС (АС), СУ, ОР, ЗОР, СТО, ЛЭН, СЭК.

У нас есть два набора слогов и теперь перейдем к составлению имени зверя. Для этого еще нужно знать дату рождения: месяц и число, а также полное имя, данное оборотню при биологическом рождении. Например, меня зовут Виталий, родился пятнадцатого февраля 1981 года (год рождения нам не нужен). Пишем первую букву имени Виталий, то бишь букву "В". Затем среди месяцев отыскиваем февраль и после буквы "В" пишем соответствующий февралю слог «ИН». Теперь дописываем соответствующий цифре 16 слог «ТЭР». Далее, по правилам, следует закончить последней буквой реального имени, но в моем случае это буква "Й", поэтому ее можно отбросить.

Получилось слово «ВИНТЭР».

Я догадываюсь, что с первого раза может быть непонятно, поэтому попробуем еще раз. Вот вас зовут Лидия... Когда вы родились?

Итак, Лидия, 17 февраля. Мы с вами родились с разницей в день! Но это, вы правы, не имеет значения.

Составляем ваше берсерк имя. Пишем букву "Л", затем слог «ИН», соответствующий февралю, и слог «ИС», соответствующий цифре 17. Получается «ЛИНИС». Букву "Я", как и буквы "И", "Й", если на них заканчивается полное имя, отбрасываем.

Вот, пожалуйста! Если вы когда-нибудь станете оборотнем, то вас будут звать Линис.

Добавлю, что если произношение на стыке согласных затруднено, можно исключить одну из таких согласных. Любую. В древности специально подбирали, какую именно букву стоит выкинуть, а какую — оставить, но в наши дни позволяется произносить имя так, как удобней. Конечно, для каждого языка таблица слогов может выглядеть по-разному, но произношение, фонетика остается одинаковой в любом случае.