– Ребята, надо все самим выяснить, – горячо убеждал ребят Боря.

Они сидели в своем излюбленном месте на крыше дровяного сарая, под кроной густо разросшейся бузины. Родя, Боря Балабайченко, Лида и Толик. Четыре мушкетера, четверо неразлучных друзей.

– Ребята, мне кажется, это все-таки неправильно, – тряхнула светлыми косичками Лида, еще не девушка, но уже и не совсем девочка, чуть угловатая, но с уже наметившимися женственными формами. Одета она была в рубашку с коротким рукавом, с комсомольским значком на груди, и спортивные брюки. Юбки ей мама носить во двор не разрешала, из-за того, что она вечно с мальчишками то по крышам, то по сараям лазила. – Это не наше дело, – уверенно проговорила Лида. – Этим уголовный розыск занимается. Что мы, школьники, можем поделать? Нас же никто всерьез не воспринимает, и потом мы даже не знаем, с чего и как начать. А если это настоящие бандиты, тогда что?

– Трусиха ты, Лидка, как все девчонки, – лихо сдвигая на затылок кепку, бесшабашно заявил Толик, сидевший возле нагретой солнцем стены соседнего дома, вытянув босые чумазые ноги и пожевывая травинку.

– Я не трусиха, а только вряд ли Родькина мама обрадуется или твоя, допустим, если и нас… В общем, как Родькиного папу.

Сам Родя сидел в сторонке, свесив ноги с крыши, и молчал, слушая спор товарищей так, словно его это не касалось.

– Я и не говорю, что нам надо лезть в бандитскую малину. Я говорю, что мы всех в округе знаем, а милиция нет. И нам легче выяснить, кто приходил во двор, в подъезд, кто мог это сделать. Я слышал, как эти, из уголовного, на лестнице обсуждали, что, похоже, Родькин папа сам дверь открыл, значит, это был кто-то знакомый. Понимаете? А значит, мы сможем его вычислить! – не сдавался Боря.

– Родя, а ты что молчишь? Ты как считаешь? – обернулась к Родиону Лида.

– Не знаю. Я знаю только одно: я не успокоюсь, пока этого гада не найдут. Вы как хотите, ребята, это дело опасное, я попробую все сам выяснить, – не поворачиваясь к ребятам, борясь с предательской дрожью в голосе, проговорил Родион.

– Я с тобой, – кладя руку на плечо друга, проговорил Борис. – Толька, ты с нами?

– А то. Факт, – поднимаясь на ноги и подходя к приятелям, согласился Толя. – Лидка, ты как девчонка можешь не участвовать.

– Что ты заладил – девчонка, девчонка? У нас, между прочим, в государстве все равны. У нас женщин даже в ОСОАВИАХИМ принимают! – вскочив вслед за Толиком на ноги, воскликнула Лида. – И вообще я не трусиха, я, если хочешь знать, даже собираюсь в парашютный отряд записаться и рекорд Нины Камневой побить!

– Ой, нашлась парашютистка! Да ты даже в самолет сесть испугаешься, спорим? А вот я, если хочешь знать, – вскинулся тут же Толик, – я каждое воскресенье в тир хожу и через год собираюсь на ворошиловского стрелка сдавать!

– Я испугаюсь? Да я раньше вас научалась с этого сарая спрыгивать! Забыл? – выставляя ногу вперед и упирая кулаки в бока, напомнила Лида.

– Эй вы, спорщики! – окликнул Боря, не давая ввязаться в их обычные баталии. – Хватит вам как маленьким, мы тут важное дело обсуждаем, а вы споры-разговоры устраиваете. Давай, Лида, отвечай, да или нет?

– Да, – с вызовом глядя на Толика, ответила Лида.

– Ну, вот и ладно. А теперь давайте разделимся. Вы с Толиком свою парадную опросите, а заодно четвертую и пятую, а мы с Родькой свою и вторую и третью, – распорядился Боря. – Встречаемся через час. Но вы не только ребят спрашивайте, но и взрослых. И давайте так похитрее, а то погонят в шею.

– Вот именно, – поддакнула ему Лида. – Надо как-то издалека, по-умному. – И с сомнением посмотрела на Толика.

Тот только плечами пожал и спрыгнул с сарая. Вслед за ним спрыгнули остальные, вызвав этим поступком восхищенные взгляды игравшей во дворе малышни. Сарай был высокий.

– Баба Оля, ну вы же целый день дома, неужели не видели? Вы же у окна всегда сидите, – не отставала от соседки Лида.

– И что, что сижу? Что я, бездельничаю? Вон за вчера пододеяльник заштопала, да носки зятю, да Петькины брюки. Опять все коленки драные. Только успевай заплаты ставить. Есть мне, когда смотреть?

– Ну, баба Оля, – сложив брови домиком и сделав печальное личико, продолжала ныть Лида.

– Ох ты господи, ну что с вами делать? – откладывая шитье, вздохнула баба Оля. – В котором часу, говоришь?

– С половины пятого до половины шестого, – обрадовалась Лида, Толик стоял за ее спиной и помалкивал.

– Ага, около пяти, значит… Гм. Генка домой возвращался из восьмой квартиры. Потом Валентина с дочкой прошла. Дарья Кузьминична со службы вернулась, Петр Петрович, а за ним Шурка с приятелем из девятой. А по черной лестнице Клавдия с ухажером, Тимофей Ильич с двадцать седьмой, Антонина из тридцать первой, Захар Михалыч с двадцать девятой, и потом Виктор, а потом Семен Григорьевич. Ну, вроде все, Константин Макарыч уже после шести пришел.

– Ну, баба Оля! – в восхищении заметил Толик. – Вот это память! Вот бы вы за меня экзамен по истории сдали, точно бы «отлично» получил!

– На память не жалуюсь, – довольно проговорила баба Оля, снова берясь за шитье, – а про экзамены, сам учиться должон. Нече на других надеяться.

– Ну, что я тебе говорила? – перепрыгивая через две ступеньки, самодовольно спросила Лида. – С бабой Олей справочное бюро не нужно. Главное, уговорить. Мне дед рассказывал, что баба Ольга в молодости подпольной связной работала. С тех пор не очень-то она болтать любит. Потому как раньше «болтливых» царская охранка тут же хватала, и уж тогда конец. Либо тюрьма, либо ссылка. А самых опасных и повесить могли! – с восхищением рассказывала Лида.

– Это кто в подполье, баба Оля? – насмешливо переспросил Толик.

– А ты, глупый дурачок, думаешь, она всегда бабушкой была? Да она тридцать лет назад примерно как наша Галина Гавриловна была.

– Да ну?

– Вот те и «да ну», – передразнила его Лида. – Считать учись!

Толик, сдвинув кепку на нос, почесал затылок.

Родику с Борей похвастаться было нечем. Их парадную вдоль и поперек прошерстили луровцы (Ленинградский уголовный розыск). Обход соседних подъездов тоже ничего интересного не дал.

– Знаешь, а давай с Сенькой Горло поговорим, а? Вот уж кто может нам помочь. Он со своими приятелями в таком обществе трется, мог что-нибудь и слышать. Что думаешь? – выходя с Родькой не солоно хлебавши из третьей парадной, предложил Борис.

– С Сенькой? – с сомнением наморщил нос Родион. – Да мы же с ним вроде как воюем.

Сенька Горло, а иначе просто Семен Горлов, был местным хулиганом, предводителем целой ватаги таких же, как и он, трудных подростков. Семен учился в параллельном с Родионом и Борей классе. Учился, что удивительно, хорошо, и даже почти отлично, что не мешало ему безобразничать. С ним мучились школьные организации, учителя и местный участковый. Сенька был непрошибаем. Он курил, тырил по мелочи, задирал вечерами прохожих, грубил и сбивал с пути истинного всех, кого мог сбить. А потому каждая мать в окрестностях, отправляя своего ребенка гулять на улицу, неизменно добавляла: «И не смей подходить к Сеньке и его компании. Если увижу, уши надеру». Воздействовать на Сеньку через семью было невозможно. Родителей Сени арестовали лет шесть назад, и никто об их дальнейшей судьбе ничего не знал. За что их арестовали, тоже было неизвестно. Жил Семен с дедушкой, очень угрюмым и неприятным типом. Его пытались вызывать в школу, он не приходил, тогда комиссия учителей явилась к ним домой. Жили Семен с дедушкой в подвальчике, с маленьким окошком под самым потолком. Дед учителей молча выслушал, а затем без всяких церемоний выставил вон и дверь за ними захлопнул. После этой истории педагогический коллектив долго пребывал в глубокой задумчивости, после чего визит Горловым решил нанести сам директор. О чем беседовал со старшим Горловым Николай Кириллович, осталось неизвестно. Но из подвальчика его не выгнали. А вернувшись в школу, он просто посоветовал учителям быть к парню терпимее и всякий раз на предложение отчислить Семена из школы мягко отказывался, призывая педагогов не опускать руки и дать мальчику шанс, вызывая искреннее недоумение у коллег.

Жил Сеня в соседнем дворе, но считал, что владеет всем кварталом, и хотя в каждом дворе у него находились неприятели вроде Родиона, Бориса и Толика с Лидой, он все равно считал себя королем. Между компанией Семена и ребятами прежде частенько случались драки, и надо с прискорбием заметить, что победа не всегда была на стороне добра. С годами драки происходили все реже, и отношения теперь они предпочитали выяснять в устной форме. По-взрослому.

– Ну, так что, поговорим с Сенькой? Только давай сперва ребят дождемся, – на всякий случай предложил Боря.

Но с Сенькой в этот день им поговорить так и не пришлось. Лида и Толя, встретив ребят, сразу же потянули их на крышу дровяного сарая обсудить добытые сведения.

– Ну и ну. А что же она луровцам ничего не сказала? – с горечью спросил Родион.

– Да они ее даже и не спрашивали. Она наверняка им не открыла, – с самодовольной насмешкой сообщила Лида. – Или сказала, что ничего не видит, старая, слепая.

– Она бывшая подпольщица, вообще никому ничего не говорит, – встрял с замечанием Толик.

– Но вам-то сказала.

– Мы свои, – пояснил Толик. – Лид, доставай бумажку, давайте думать. Мы с Лидой домой зашли и все записали, чтобы не напутать и не забыть, да, Лид?

– Да. Первым пришел Генка из восьмой. По-моему, его можно вычеркнуть, – доставая из кармана рубашки карандаш, проговорила Лида. – Гена хороший парень, производственник, у него невеста есть, и вообще он парень хороший.

– Согласен, – кивнул Толик. – Гена не мог. Помните, он нам всегда каток в сквере заливать помогает, и Кольке Петрову велик помог собрать, даже какие-то детали специально на заводе выточил.

– Ладно, вычеркиваем, – согласился Боря.

– Дальше. Тетя Валя с Маринкой. Ну, эти уж точно не могли. И Дарья Кузьминична тоже.

– Вычеркивай.

– Потом пришел Петр Петрович. – Лида вопросительно взглянула на друзей. Те задумчиво молчали.

– Дядь Петя мужик неплохой, только уж больно выпивает, – с сомнением заметил Толик.

– Да, неплохой? А ты знаешь, как он свою жену избивает и Лешку с Танюшкой? – горячо воскликнула Лида. – Они иногда у соседей на полу спят, чтобы только от него спрятаться. Михаил Прокопыч, их сосед по квартире, даже грозился его засадить, если он не уймется. Да теть Зина не решается, жалеет, а может, боится одна с двумя детьми остаться.

– Бабы народ глупый, – махнул рукой Толик. Лида наградила его таким взглядом, что он тут же умолк и стал что-то усиленно искать в карманах. Лида была круглой отличницей, а вот у Толика в школе случались и тройки, и его частенько сажали к Лиде на буксир.

– Хорошо. Давайте его оставим. Он мог напиться и просто не соображал что делал, – согласился Боря. – Родь, ты как?

– Оставляем, – глухо ответил Родион, опять севший ко всем спиной.

– Дальше Шурка с приятелем, – заглянув в листок, сказала Лида.

– Ну, уж он точно ни при чем. Он же секретарь комсомольской организации у себя в ФЗУ, – твердо заключил Боря. – Отличник, и вообще.

– Согласен, – кивнул Толик. – Давай, Лид, дальше.

– Дальше те, кто пришел по черной лестнице.

– Мама вроде говорила, что убийца пришел с парадного входа. Но может, они ошибаются? – с сомнением спросил Родион.

– Конечно, ошибаются, – поддержал его Толик. – Всякие воры и убийцы всегда с черных лестниц ходят, это всем известно.

– Глупости, – заметила Лида, но продолжила зачитывать список: – Клавдия с ухажером.

– С каким еще ухажером? – оживился Боря.

Клавдия была женщиной легкомысленной, разбитной и незамужней. Работала на вокзале буфетчицей и регулярно водила к себе сомнительных типов. Пару раз соседи вызывали к ней милицию, потому что время от времени у нее сталкивались новые и старые воздыхатели и затевали драки. Бывало, что и с поножовщиной. Соседи на Клавдию жаловались, но выселить ее никак не могли. Поговаривали, что у нее связи в милиции.

– Да, надо выяснить, кто к ней приходил в тот день, – согласился Родион.

– А разве твой папа стал бы открывать дверь незнакомому человеку? – усомнилась Лида.

– А вдруг он с Клавдией пришел? Например, она сказала, что ее знакомый руку порезал, попросила помочь, а тот возьми да и кинься с ножом на Алексея Ивановича. Она, может, и не ожидала. А теперь боится признаться, – предположил Боря.

– А кто с ней будет разговаривать? Я лично не хочу. Да она и не станет со мной говорить, – тут же заволновалась Лида.

– И не надо. Мы с Толиком пойдем, а вам с Родькой лучше туда не соваться, – решил Борис.

– Почему? Я сам хочу с ней поговорить, – поднялся на ноги Родион.

– Ты лицо заинтересованное. Тебе нельзя, – остановил его Борис. – Лучше мы.

– А прежде чем идти к Клавдии, ее еще и дома-то нет, лучше всего всех обсудить, – предложила Лида. – Вот, например, Тимофей Ильич. Очень странный тип. Я лично его побаиваюсь.

– Да уж, такого в темной подворотне встретишь, не обрадуешься, – подхватил Толик.

– Ерунда это все, – угрюмо возразил Родион. – Он нормальный человек, добрый. Это его во время Гражданской шашкой по лицу полоснуло, он совсем молодым парнем был. Лечить было нечем, рана загноилась, вот лицо и изуродовалось. Хорошо еще не умер.

– А ты откуда знаешь?

– Отец с ним дружил. Он иногда приходил к нам в шахматы играть. Нормальный мужик. Только вот из-за этой раны личная жизнь у него не сложилась. А бороду он отпустил, чтобы не так заметен шрам был, – пояснил Родион. – Чтобы всякие дураки вроде вас на улице не таращились.

– А вдруг он прикидывался другом и про рану наврал? А сам хотел вас ограбить? Бывает же такое, – предположил Толик.

– Нет. Отец всегда умел хороших людей от плохих отличать. Он бы почувствовал. И потом, что толку в этом перстне? Тоже мне, сокровище, – дернул плечом Родион. – И потом, он на судоремонтном работает, а там хорошо платят, и вообще кого попало на работу не берут. Понимать надо.

– Ну, не знаю, тебе решать, – пожала плечами Лида. – Давайте пока знак вопроса поставим.

Все согласились.

– Много там еще? – заглядывая Лиде через плечо, спросил Боря.

– Четверо. Тонечка Карпова, ее, думаю, можно сразу вычеркивать.

– Да, – дружно согласились ребята. Тонечка была славной девушкой, которая в этом году окончила школу и сейчас готовилась поступать в театральный институт. Ребята с ней с детства дружили.

– Тогда Захар Михайлович, Виктор и Семен Наумович, – перечислила оставшихся Лида.

Ребята задумались.

– Семен Наумович скользкий тип, – привычно почесывая макушку, заметил Толик. – Скользкий как угорь, и жена его такая же. Мать говорит, мягко стелют, да жестко спать.

– Да, себе на уме. Это точно. И работа у него – часовщик. Этот наверняка в золоте разбирается, – заметил Боря. – Только уж больно он старый.

– Чтобы ударить ножом, нужна не молодость, а умение, – с жестким болезненным цинизмом заявил Родион, так что ребята смущенно переглянулись.

– Тогда оставляем на подозрении? – спросила Лида.

– Да.

– Виктор.

– Этого точно пиши. – Решительно заявил Толик. – Он какой-то непонятный. Всем улыбается. Про себя ничего не говорит. Одет с иголочки. Не женат, на такси часто ездит. Вообще на шпиона похож. Куда только милиция смотрит?

– То, что человек аккуратно одет, еще не значит, что он преступник, – возразила Лида. – Но то, что он странный, это точно. Родик, а твой отец его знал?

– Знал. Здоровались, однажды зимой он даже спросил у отца, что ему от простуды принять, но в гости к нам никогда не заходил.

– Но ведь твой отец открыл бы ему дверь? – уточнил Боря.

– Да.

– Ну вот. Записывай, Лида. Кто там остался?

– Захар Михайлович.

– Федькин отец? Нет, он не мог, – твердо проговорил Родион. – Я его с детства знаю. И маме он часто помогал, то примус починить, то проводку поправить. Он добрый. Он не мог.

– Ну, все, – с облегчением заметила Лида. – Получается четверо. Петр Петрович, Клавдия со своим ухажером, Семен Наумович и Виктор. С кого начнем?

– По одному на брата? Справимся! – как всегда, бодро и легкомысленно заявил Толик.

– Нет. Так мы делать не будем, – покачал головой Боря. – Мы же не собираемся подходить к каждому и спрашивать: «Простите, вы не убийца?» Надо выработать план.

И они, собравшись в кружок, принялись обсуждать, как им приступить к делу.

– Первым делом надо у соседей выяснить, кто к Клавдии приходил, – предложил Борис. – А потом пойти на вокзал и проследить за ней самой.

– Точно, – одобрил Толик. – И за Виктором тоже надо проследить. Выясним хотя бы, где он работает.

– Правильно. Вот ты за ним завтра и проследи. Он из дома всегда в половине восьмого выходит. Я из окна видел, – распорядился Борис.

– А почему я-то? Давайте я лучше к Клавдии, – заупрямился почему-то Толик.

– Почему это лучше? – насторожилась Лида.

– Ну-у… А вдруг он на такси сядет, и как я тогда за ним следить буду?

– А вдруг не сядет? – передразнила его Лида. – Он на такси по утрам не ездит.

– Ну, у меня денег на трамвай нет, – нехотя признался Толик.

– Я за Виктором прослежу, – вызвался молчавший до этого Родион. – А Толик, если хочет, пусть за Клавдией следит.

– Ладно. А мы тогда с Лидой у тети Зины осторожненько про Петра Петровича выясним, – решил Боря.

– Глупость. Не станет она его выдавать, – не согласилась Лида. – Лучше с соседями поговорить. И вообще я не понимаю, почему мы просто не можем все луровцам рассказать?

– Потому что они опять все завалят. Или задержат не того, – категорично заявил Боря. – Лучше мы сами все выясним и готовенького преступника сдадим.

– Точно! – горячо поддержал его Толик. – Мы, как красные дьяволята, сами можем справиться не хуже взрослых!

– Ладно, – согласилась Лида, здравый смысл которой всегда противостоял Толькиному легкомыслию. – Давайте попробуем.

– Лида!!! Домой!!! – раздался откуда-то сверху звонкий, повелительный крик.

– Ой, мне домой пора! – вскакивая на ноги, спохватилась Лида. – Поздно уже. Ребята, давайте до завтра. Боря, мы с тобой во сколько встречаемся?

– Давай в девять, хоть выспимся немного, – предложил Боря, тоже поднимаясь на ноги. – Пойдем, Родь?

– Да.