— Так, — сказал Паркер, когда я закончил, — тут есть о чем подумать…

Тут появился Джонс и сообщил, что звонит врач.

Я остался один, не в силах взглянуть туда, где стояло кресло Яна. Пятно на ковре потемнело еще больше.

В комнату влетел Паркер:

— Его убили тремя ударами!

— Тремя? — я схватился за голову. — Значит так, о, Господи!

— Да, тремя. Смерть наступила мгновенно. Сердце дважды пробито. Третий, последний, удар был уже не нужен. Сильное кровотечение, отсюда и большое пятно. Убийство произошло между 10.30 и 11.15.

Паркер сел.

— Как это?! — я вскочил с места. — Но ведь в час ночи убийца был здесь!

Паркер развел руками:

— Он никогда не ошибается, наш эскулап.

— Но ведь я разговаривал с Яном в 10.30.

— Нет, ты же говорил мне, что часы пробили, когда ты уже был наверху. Значит, говорил ты с ним минутой раньше. Это нижняя граница. Он мог быть убит в течение последующих сорока пяти минут. Мы должны теперь дождаться результатов дактилоскопии. Слишком много следов оставлено, чтобы здесь мы не достигли успеха.

Я снова опустился на стул. Паркер заглянул в свой блокнот.

— Может, пока послушаем тех, кто наименее подозреваем. Как ты думаешь, мог ли Малахия, не теоретически, конечно, а практически, подойти сзади к Яну и ударить его трижды ножом в спину, а потом снова вернуться на порог дома и ждать, когда это раскроется?

— Чепуха! Малахия не мог этого сделать. Можешь смело вычеркивать его из списка. И потом, — я указал на лежащие на столе предметы, — откуда бы он взял этот нож и этот рубин?

— Ты прав. Мы и так знаем, что Малахия этого не делал. Давай его и послушаем. Джонс! Приведи ко мне Малахию, старого садовника.

Мы молча ждали. Малахия, сгорбившись, вошел в комнату, но, приблизившись к нам, попытался расправить плечи.

— Садись, пожалуйста, — сказал Паркер.

Малахия посмотрел на стол. Но он не произнес ни слова, хотя сразу увидел разложенные на столе рыболовные снасти. Он поднял глаза и посмотрел на Паркера.

— Яна больше нет, — сказал Паркер проникновенным голосом, которого я от него никогда не слышал. — Его убили, хотя мы не представляем, что могло в его жизни произойти, чтобы так ему отомстить. Мы должны знать, кто его убил. Я уверен, что Ян убит только потому, что его смерть была кому-то нужна. И мы должны понять — кому?

— Да, должны, — Малахия кивнул седой головой.

— А теперь сосредоточься и вспомни весь вчерашний день.

— Я встал утром и отправился на рыбалку с профессором Гастингсом. Гастингс поймал хорошую рыбку. Когда вернулись, я сразу начал заниматься головой этой рыбы.

— А на что ловили? На крючки? — спросил Паркер.

Я удивленно посмотрел на него, но сразу закусил губу.

— Нет, он ловит не так, как я и Ян… Они там, в Америке, любят ловить гарпунами. Он выстрелил в нее, и она долго тянула нас, пока не ослабла. А потом профессор нагнулся и ударил ее специальным гарпуном. Он прошил ее насквозь, в самое сердце.

— Так, — Паркер что-то пометил в своем блокноте. — Что было дальше?

— Я немного вздремнул, потом пошел в сад, повозился с розами. Потом пошел к воротам. Там были эти двое, из палатки. Потом пришел на кухню, поужинал, потом пошел к собакам, накормил их и вернулся к этой рыбьей голове. Потом забрал собак и пошел в парк. Там встретил мистера Алекса. Мы немного поговорили с ним, и он ушел. Потом уже, около одиннадцати, ко мне вышел мистер Драммонд.

— Как, — одновременно воскликнули мы с Паркером, — около одиннадцати?

— Ну, может, было без пятнадцати одиннадцать, потому что пока мы разговаривали, часы на башне в Малисборо пробили три раза. Я всегда слушаю, как часы бьют по ночам.

— Драммонд спрашивал тебя о чем-нибудь?

— Да, спрашивал о погоде на завтра. Он боялся, что после такой теплой ночи придет буря. И о том, какие крючки брать с собой. Одинарные или тройные. Я сказал, что, может, в этих современных тройных и есть свои преимущества, но я их не вижу. Тогда он рассмеялся и сказал, что возьмет одинарные. И пошел в дом.

— А дальше что было?

— Ничего. Правда, может, вот еще что, но это, наверное, неважно. Потому что если Джо Алекса тот убийца ударил в час ночи, то тогда его не могло быть там.

— Что? Малахия, говори, сейчас все важно.

— Примерно в одиннадцать или без двух минут я с собаками обходил клумбу. Внезапно они остановились и начали тихо скулить. Потом подошли к двери и стали принюхиваться. Я тоже заглянул за дверь, но в холле было темно, и я ничего не увидел. Сразу после этого часы в Малисборо пробили одиннадцать.

— Значит, это было без двух или трех одиннадцать… Малахия, как ты думаешь, кто убил Драммонда?

Малахия поднял на Паркера спокойные серые, но сейчас покрасневшие глаза.

— Как я думаю?.. Но я не могу вам об этом сказать, ведь вы из полиции. А когда говорят с полицейским, надо знать. Или слышать. Иначе можно обвинить невинного.

— Не бойся, Малахия, мы не обвиним невинного. Мы только хотим узнать правду. И ты должен помочь нам в этом.

Старик пристально посмотрел на Паркера.

— Она не была ему женой, — наконец сказал он. — Я не знаю, кто его убил. Но если бы он женился на какой-нибудь достойной женщине, а не на этой комедиантке, то жил бы до сих пор и сегодня бы мы поехали на рыбалку.

— Хорошо, Малахия, ты свободен. — Паркер взял старика под руку и повел к двери. — Ты нам очень помог.

Малахия махнул рукой и, вытирая рукавом слезы, вышел.

Я открыл окно. Было уже совсем светло. У пристани покачивалась лодка. Ян Драммонд не выйдет больше на ней на рыбалку. Рыба, резвящаяся сейчас в утренней прозрачной воде, никогда не узнает, что обязана жизнью тому, кто убил Яна.

Паркер вернулся в комнату.

— Еще раз скажи, как там это звучало, насчет трех ударов.

Я повторил ему отрывок из «Орестеи».

— Так, — инспектор задумался. — Давай-ка пока побеседуем с Лючией Спарроу, цепочка которой, а также, возможно, и нож находятся в этой комнате. Как ты думаешь, с ней говорить здесь?

— Она врач, привыкла к виду крови.

Паркер закрыл уголком платка камень и спрятал под него нож.

— Джонс, поднимись и попроси миссис Спарроу спуститься к нам.

Сержант вышел и закрыл за собой дверь.

— Ты заметил, когда дверь закрыта, сюда не доносится ни звука?

— Да, Ян говорил мне, что в эту комнату никогда не стучатся. Его страшно раздражал шум.

— Наверное, поэтому все двери так хорошо смазаны. Ужасная комната! Здесь можно кричать изо всех сил, и никто не услышит. — Паркер задумался. — А может, Ян тогда кричал? У собак слух лучше, чем у людей. Теперь мы знаем, что он был убит между 10.45 и 11.15. Без трех минут одиннадцать — наиболее вероятное время.

— Миссис Спарроу здесь, шеф, — доложил Джонс.

При ее появлении мы оба встали. Лючия была в темно-сером платье и серых туфлях на высоких каблуках-шпильках.

— Я инспектор Скотленд Ярда Паркер. Вы, наверное, уже знаете о трагедии, которая произошла в этом доме несколько часов назад?

— Да, — глубокий голос Лючии звучал спокойно. — Ваш помощник сообщил мне и мужу, что Ян… что мистер Драммонд убит. Он просил не покидать наших комнат. Это все, что мне известно.

— Да, — Паркер посмотрел ей в глаза. — А кроме того, вы, миссис Спарроу, не знаете, как погиб Ян Драммонд?

— Нет.

— Понятно.

Снова пауза.

Я смотрел на Лючию и, внезапно почувствовав дурноту, глубоко вздохнул. И тут меня осенило. Как я раньше об этом не подумал! Тогда, когда я стоял во мраке и смотрел на неподвижную фигуру за столом, я услышал за спиной чье-то дыхание, но это не было дыханием ни Лючии, ни Сары, ни горничной Кэт. Это было дыхание мужчины! Я не знаю, как я это понял, но я был уверен, что это так. Дыхание мужчины.

— Вчера после обеда, — проговорил Паркер, — играя в теннис, вы получили травму. — Он посмотрел на ее правую руку. Лючия невольно подняла ее и несколько раз покрутила кистью. — Она уже вас не беспокоит?

— Нет, — слегка задумавшись, сказала она, — еще беспокоит. После ужина я наложила шину, но позже, после двух массажей, я, наоборот, решила двигать ею как можно больше. Завтра у меня операция.

— Я знаю, — Паркер кивнул головой. — Не обязательно быть инспектором, чтобы знать ваше имя.

Лючия не ответила.

— Так когда вы пришли к выводу, что рука может двигаться?

— Я не понимаю, — удивилась она. — То есть я отвечу вам на все вопросы, коль скоро вы имеете право их задавать.

— Спасибо, миссис Спарроу.

— Вы меня спросили, когда я поняла, что должна двигать рукой? Сегодня, когда меня разбудил ваш помощник.

Брови Паркера взлетели вверх.

— Простите, — сказал он, — но мне казалось, что в такую минуту, когда человек разбужен на рассвете страшным известием, он может думать о чем угодно, только не о том, что он должен двигать рукой. Как вы можете это объяснить?

— Я что, подозреваюсь в убийстве Драммонда? — спокойно спросила Лючия. — Если это так, то я бы хотела говорить в присутствии моего адвоката.

— Конечно, если бы вас подозревали в убийстве, вы, естественно, могли бы отказаться давать какие-либо показания, не посоветовавшись с адвокатом. Но мне кажется, что это только ваше предположение. Я этого не говорил.

— Ну, хорошо, — она слегка пожала плечами. — Тогда я должна объяснить, что меня не очень удивил ваш последний вопрос. К сожалению, мои руки не только моя собственность. Так складываются обстоятельства, что от их состояния завтра будет зависеть жизнь человека. Если бы я приступила к операции не будучи уверенной в своих руках, я могла бы убить человека — с той страшной разницей, что Скотленд Ярд никогда бы не начал следствие и я была бы безнаказанна в глазах всего общества. Даже семья этой несчастной поблагодарила бы меня за то, что я пыталась сделать все, что могла. Поэтому разбуженная сегодня этим страшным известием о Яне, которого я считала своим близким другом и смерть которого для меня большой удар, я не впала в истерику. Я все время работаю рядом со смертью. Завтра мне предстоит самая тяжелая операция в жизни. Поэтому я, кроме всего прочего, подумала о руке. И продолжаю о ней думать. Я понимаю, что мой ответ оказался длиннее, чем вы ожидали, но я не хотела… — тут ее голос дрогнул, — не хотела, чтобы кто-то, пусть даже посторонний, мог подумать, что смерть Яна меня не касается.

Внезапно в ее глазах заблестели слезы, но она быстро вытерла их платочком и взяла себя в руки.

— Простите.

— Это вы меня простите, — Паркер снова посмотрел ей в глаза, — но, к сожалению, я должен задать вам еще несколько вопросов. — Он сделал паузу. — Вернемся ко вчерашней игре в теннис. — Паркер поднялся. — Когда вы почувствовали боль в руке, то попросили мистера Филиппа Дэвиса принести ваш чемоданчик с медицинскими инструментами, не так ли?

— Да.

— Он принес его?

— Да.

— А куда потом делся чемоданчик?

— Потом? Не знаю. Я не обратила внимания. Наверное, кто-то из мужчин взял его, потому что мы с Сарой шли впереди.

— Да, — подтвердил я. — Чемоданчик нес Ян, а перед входом отдал его Саре.

— Наверное, так и было, — кивнула Лючия. — Только я не понимаю, какое это имеет…

— А позже, миссис Спарроу, вы не видели ваш чемоданчик?

— Видела. Сегодня утром, когда положила туда свой эластичный бинт.

— А где стоит ваш чемоданчик?

— В нашей гардеробной, на столике под окном.

— В вашей — это значит в вашей с мужем, так? Я правильно понял?

— Нет, у нас общая гардеробная с Сарой. Это большая комната со шкафами и двумя большими зеркалами. Из нее нет двери в коридор и войти в нее можно только через расположенные с двух сторон ванные комнаты. Одна из них — моя, другая — Сарина. Сара отдала мне половину этой гардеробной. В других комнатах слишком мало места.

— Так, вчера, когда мистер Дэвис принес вам чемоданчик, вы воспользовались хирургическим ножом, чтобы отрезать бинт, так?

— Да.

— А вам не жалко было использовать такой важный инструмент?

— Ужасно жалко. Но в чемоданчике не было ножниц, так как я их еще до этого вынула и оставила на туалетном столике. И потом я очень нервничала, ведь нужно было поскорее перетянуть руку. В конце концов, у меня есть еще несколько подобных ножей.

— Ну и где сейчас этот нож?

— Конечно, в чемоданчике, где же ему быть?

Паркер наклонился над платком и вытащил блестящий инструмент.

— Похож на этот?

Лючия взяла нож и осмотрела его.

— Да, но тот был номером больше.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно, — она слегка улыбнулась. Внезапно она положила нож на стол. — На нем же следы крови!

— Где?

— Да вот же, на рукоятке.

— Значит, этот нож отличается от того, который лежит у вас в чемоданчике?

— От того — да. Но ведь у меня есть другой, такой же, как этот, — задумчиво сказала Лючия и снова взяла его в руку. — Да это же мой нож! Да, мой. Откуда он у вас?

— А как вы его узнали?

— На нем две узкие бороздки на конце рукоятки. Почти невидимые. Я так помечаю свои ножи, чтобы их не перепутать. Я могу работать только своими инструментами.

— Так он находился у вас вчера в чемоданчике?

— Видимо. Если бы там чего-нибудь не хватало, я бы заметила.

— Итак, у вас есть своя версия, кто и зачем сегодня ночью убил Драммонда?

Вопреки моему ожиданию Лючия не задумалась ни на секунду.

— Я ждала этого вопроса, но у меня нет ответа.

— Кто вчера входил в гардеробную?

— Сара и я, конечно. А кроме того, мог любой, когда мы ужинали.

— А перед ужином или после?

— Наверное, никто. Не знаю.

— А ваш муж, он входил туда?

— Мой муж? Да, он входил. Я просила его принести мне халат. Как раз после ужина. А потом уже никто туда не входил.

— Вы выходили из комнаты?

— Да, ненадолго. Я одолжила бумагу у мистера Алекса, — Лючия взглянула на меня. — А потом еще заходила к Филиппу Дэвису. Он просил меня помочь в одном личном деле. Я находилась там две-три минуты.

— И в это время любой мог зайти в вашу комнату? Вы запирали дверь?

— Да, мог, но ведь я могла вернуться в любую минуту. А кроме того, Сара была у себя…

— Откуда вы знаете, что миссис Драммонд была у себя?

— Потому что я одолжила у нее пишущую машинку. У нее маленький «Ремингтон», на котором она печатает свои роли. Мне нужно было написать письмо, и я подумала, что смогу отстучать его пальцем левой руки.

— В котором часу вы одолжили у нее машинку?

— Кажется, без четверти одиннадцать. Потом я отнесла ее в комнату и зашла к мистеру Алексу, потому что у Сары кончилась бумага.

— Да, — отозвался я. — Когда я пришел, была половина одиннадцатого. Писал я двадцать минут. Миссис Спарроу постучала в 10.50. Я еще посмотрел на часы.

— Миссис Спарроу, а вы бы не могли мне объяснить, что за неотложное дело заставило вас среди ночи писать письмо?

Немного помолчав, Лючия сказала:

— Мне очень неприятно, но здесь я не могу вам помочь. Это дело касается не меня. Меня попросили оказать услугу.

— Кто-то из присутствующих?

— Прошу вас, не спрашивайте меня об этом. Уверяю вас, что это никак не связано со страшной трагедией.

— Я в этом не уверен, — пробормотал Паркер. Но Лючия не слушала его. Она не отрывала взгляда от лежащего на столе ножа.

— Скажите мне, миссис Спарроу, зачем вы убили мистера Драммонда? — вдруг спокойно спросил Паркер.

Лючия вздрогнула:

— По какому праву?..

Паркер вновь поднял руку и просунул ее под носовой платок:

— Это ваше?

Ответа не последовало. Когда она увидела рубин, ее лицо окаменело.

— Так это ваше? — повторил Паркер.

Она вскинула голову.

— Этот рубин мы нашли у ног убитого. Поначалу мы не заметили его, потому что он был весь в крови.

Лючия прикрыла глаза. Затем вновь их открыла и сжала руки.

— Да, это я убила Яна Драммонда. Прошу меня арестовать.

Я подскочил на месте, но Паркер движением руки остановил меня.

— А зачем же вы убили Яна Драммонда, одного из самых достойных людей на свете, который, кстати, не терпел никакой лжи?

— Зачем? — она помолчала, глядя в окно, за которым уже разгорался день, полный сверкающей зелени, поющих птиц и распустившихся цветов. — Я отказываюсь отвечать.

— Ну что же, это ваше право. Как друг Яна я благодарю вас за самый лучший комплимент, который человек может получить после смерти.

Я ошарашенно посмотрел на Паркера и увидел что-то похожее на упрямый блеск в его глазах, тот блеск, который запомнился мне еще со времен войны.

— Ну а как оказался здесь этот рубин? Вы потеряли его во время борьбы?

— Что? — Было видно, что она не понимает.

— Этот кулон мы нашли у ног убитого. Как он там оказался?

— Я… Он, наверное, зацепился за что-нибудь…

— Да, это все бы объяснило. А что же делал Ян Драммонд, когда вы его убивали?

— Сидел… За столом.

— Так, сидел. И тогда вы подошли и воткнули в него нож, зацепившись за что-то кулоном.

— Я… Да… Умоляю вас, перестаньте! — Она не закрыла лицо руками, не зарыдала, не опустила голову, но я почувствовал, что сейчас эта женщина потеряет сознание.

— Зачем вы лжете, Лючия Спарроу? — жестко спросил Паркер. — Кого вы выгораживаете?

— Я? Никого. Я убила Яна Драммонда и признаюсь в этом. Что вам еще нужно?

— Мне нужна правда. Я совсем не хочу, чтобы вы понесли наказание за кого-то, кого вы сейчас выгораживаете. Человека, который преднамеренно подставляет вас.

— Но зачем? Я не понимаю, — наконец ее голос утратил свойственное ему спокойствие.

— А потому что вы не могли потерять этот кулон. Убийца совершил ошибку. Посмотрите на эту цепочку. Что вы видите? Ты, Джо, автор детективов, что ты видишь?

— Вижу?.. Не знаю. — Я пожал плечами. — Ничего особенного не вижу.

— А вы? — Паркер повернулся к Лючии.

— Я уже говорила, что я ее здесь потеряла, — голос Лючии звучал тихо и неуверенно. Она не отрывала взгляда от цепочки, как будто пыталась разгадать ее тайну.

— Она целая, — сообщил Паркер. — Убийца забыл разорвать цепочку. Понимаете? Как рубин мог оказаться здесь? Только убийца мог подкинуть его под это кресло.

На этот раз Лючия опустила голову. Но Паркер неумолимо продолжал:

— Давайте же покончим с этой бессмыслицей. Когда вы проигнорировали мой вопрос, почему вы убили Яна, я сказал, что это огромный ему посмертный комплимент. Вы даже не можете придумать причину, потому что Ян был человеком, которого не за что ненавидеть. Только убийца знает, за что он его убил. Почему вы скрываете имя этого человека? Ну же?

Но Лючия хранила молчание. Она закрыла руками лицо и стала вдруг медленно сползать с кресла. Я едва успел подхватить ее.

— Сейчас пройдет, — прошептала она. — Я прошу вас, отпустите меня, я ничего больше все равно не скажу.

С минуту Паркер все еще гневно смотрел на нее, но затем кивнул головой.

— Спасибо, — вежливо сказал он. — Вы нам очень помогли, хотя, наверное, и не хотели этого.

В дверь просунулась голова Джонса; лицо его явно выражало намерение немедленно поговорить с Паркером. Инспектор подошел к дверям, и Джонс что-то яростно зашептал ему на ухо. Паркер покивал и снова подошел к Лючии.

— Прошу прощения, — озабоченно сказал он, — но я вынужден попросить вас еще об одном одолжении. Сейчас принесли ваш чемоданчик, и я прошу вас осмотреть его и сообщить, все ли на месте.

— Хорошо, — согласилась она, закрыв глаза и вновь открыв их, будто только что проснулась.

Джонс внес чемоданчик и поставил его на стол. Лючия склонилась над ним.

— Похоже, все на месте, — сказала она, расстегивая внутренний карманчик. — О, нет — исчезли мои резиновые перчатки, — вдруг вскрикнула она.

— А вы уверены, что они были там вчера?

— Но я их не вытаскивала. Они точно должны быть там. Я видела их четыре-пять дней назад. Нет, они должны были быть там.

— Я был в этом уверен. Я спросил вас об этом только потому, чтобы сообщить вам о том, что убийца вытащил перчатки из вашего чемоданчика, а затем одну подкинул в шкаф вашей гардеробной, а другую подсунул под другой шкаф, и она вся в крови. Джонс!

В комнату вошел сержант, вытянув вперед руку с листом бумаги, на котором лежала перчатка. Она была вся в запекшейся крови. И тут Лючию вырвало.

— Шеф, — невозмутимо сказал Джонс, — сейчас будут готовы результаты дактилоскопии.

— Хорошо, принеси воды.

Джонс исчез и тут же вернулся.

Не поднимая головы, Лючия тихо сказала:

— Я больше не в состоянии выносить это.

— А не проще ли было бы вам сказать правду?

— Какую правду? — она смотрела на Паркера глазами загнанного зверька. — Я действительно не знаю, кто убийца.

— Но вы же догадываетесь. Неужели вы до сих пор не поняли, что уже сообщили нам, кого вы выгораживаете?

— Я? Я… Прошу вас, перестаньте. — Было видно, что держится она с большим трудом. — Вы больше от меня не услышите ни слова, господин инспектор. Или арестуйте меня, или отпустите, но я вам ничего не скажу.

— Хорошо, пожалуйста. — Паркер встал. — Только странно встречать такой отпор. Я же ищу убийцу, и с моей стороны совершенно нормально просить любого человека мне помочь.

Но Лючия, сжав губы и кивнув нам головой, вышла из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Паркер тяжело опустился в кресло.

— Подумай только, — тихо сказал он. — Нет нашего Яна. Кто-то его убил. Мне показалось, что такая разумная женщина, с трезвым умом поможет нам. К тому же убийца решил всю вину свалить на нее. — Он помолчал. — Я знаю, кого она покрывает.

— Конечно, Спарроу, — подтвердил я. — Но почему она решила, что это он? Когда она сюда вошла, она еще так не думала.

— Что же, — Паркер встал. — Когда мы узнаем это, мы будем знать все или почти все.

Он подошел к двери.

— Джонс, что там с результатами?

— Сейчас будут.

— А с туфлями?

— Ни у миссис Спарроу, ни у мистера Спарроу мы ничего не обнаружили.

— Хорошо, — он повернулся ко мне. — Он ждет в гостиной. Я приказал не выпускать Спарроу оттуда. Не нужно им встречаться. Сейчас через его комнату мы могли бы пройти в гардеробную. Миссис Драммонд не будет возражать.

— Как она? — спросил я.

— Она была очень бледной, когда я приехал, но держится. Эта женщина могла его убить. Я понимаю, но не верю.

— Кого же ты подозреваешь?

— Мне трудно сказать. Если бы не один факт… Бедный Ян, если бы он знал.

— К счастью, он не знал. — Я невольно понизил голос. — Умер, считая ее лучшей женой.

— Не обязательно. Он мог и понять, кто вонзил в него нож. То изумление, которое я увидел в его глазах…

— Послушай, — сказал я, — Яна не могла убить женщина. То дыхание, которое я услышал за спиной, было дыханием мужчины.

Паркер задумался.

— Мы это скоро выясним. Я приказал снять отпечатки с внутренней и внешней стороны дверей. И с выключателя тоже. Ведь тот человек погасил свет, услышав, как ты спускаешься, и ждал тебя, схватив со стола пресс-папье. И оставил его на подоконнике в коридоре.

— Я думаю, мы смело можем исключить теперь Малахию и горничную — никто из них не побежал бы наверх.

— Да, таким образом, остается шесть человек, из которых ты и Лючия не имеют явного повода для убийства. Значит, четверо.

— Дэвис, Сара, Спарроу и Гастингс, — перечислил я.

— Шеф, — в комнату вбежал Джонс. — Отпечатки пальцев готовы.

— Отлично.

Вслед за Джонсом в комнату вошел высокий худой человек с папкой под мышкой. Кивнув мне, он сел за столик.

— Здесь у нас отпечатки восьми подозреваемых и убитого, — монотонно заговорил он. — А здесь отпечатки с дверных ручек, выключателя, пресс-папье и хирургического ножа.

— Господи, — воскликнул Паркер. — Чьи отпечатки на ноже?

— Сейчас… Они принадлежат только одному человеку — мистеру Спарроу.