Уже несколько месяцев я просыпался по утрам с неохотой. Мои мысли еще долго были там, в состоянии сновидения, где я переживал какое-то неописуемое приключение. Мне хотелось вернуться в него, но оно было скрыто от меня в тумане. И вот Наконец этой ночью — свершилось! Я проснулся в другом времени, в другом месте и в другом теле.

Я лежал на покрытой травой поляне, глядя в лазурное небо. Повсюду, насколько хватал глаз, среди ровной, негустой травы возвышались деревья.

В прохладном утреннем воздухе витал мускусный аромат свежескошенного клевера; перекличка птиц наполняла меня ощущением мира и гармонии. Мое обнаженное тело вздрагивало, когда волосков на нем касался легкий ветер. Что за удивительное чувство свободы!

Поднявшись, я сделал глубокий вдох, как бы наполняя всего себя окружающей красотой. Я почувствовал, что приключение началось, и с этим все усиливающимся ощущением сначала прошелся, разминаясь, а потом и побежал сквозь этот уютный, ухоженный лес. Бег всегда казался мне максимальным выражением физической свободы. Я бежал и бежал, не испытывая усталости, наслаждаясь каждым прикосновением босой стопы к шелковисто-мягкой земле.

Вдруг я оказался на небольшой поляне, в центре которой журчал родник. Чтобы не влететь в него, мне пришлось резко затормозить, и я чуть не упал.

Слезы радости навернулись мне на глаза, когда я с изумлением посмотрел на свои ноги — две ноги!

Четыре года назад, во Вьетнаме, я потерял правую ногу, и с тех пор ковылял на протезе, лишенный возможности ощутить восторг бега.

Неужели у меня снова есть обе ноги?

Тщательно осмотрев и ощупав все тело, я понял, что в такой замечательной форме оно не было со времен моего студенческого увлечения футболом. Бурная молодость оставила мне немало шрамов, но теперь от них и следа не осталось!

И я даже не знал, кого — или что — благодарить за это новое, столь совершенное тело!

Утреннее солнце уже поднялось над горизонтом, и меня удивила хрустальная прозрачность воздуха. Как давно я не видел такого чистого неба и не дышал таким ароматно-свежим воздухом!

Где же я нахожусь? Вечером я заснул в Верхнем Манхэттене, в убогой квартирке, которую делю с Карлом Джонсоном, моим сводным братом и лучшим другом. Но проснулся-то я в совсем другом месте!

Или это сон? И я скоро проснусь, снова вернувшись в свою одноногость?

Я жадно огляделся, стремясь насытить взор, прежде чем этот чудный новый мир в одно мгновение растает мимолетным сном.

Вдруг в воздух с шумом поднялась стайка птиц. Поглядев им вслед, я спросил себя, какое же сейчас время года. Заснул я холодным январским вечером, но проснулся явно в другом времени или на другой широте, поскольку это уж точно не зима.

Я медленно побежал по тропинке, огибавшей естественную клумбу и углублявшейся в лес.

И вдруг меня точно обожгло ледяным ветром осознание того, что я не один! Передо мной стояла ослепительно реальная женщина.

На ней была перламутрово-аквамариновая туника, едва прикрывающая стройные бедра. Небесно-голубые глаза ласково смотрели на меня, все понимая и все принимая. Солнечный свет, пробиваясь сквозь короткие золотые волосы, рисовал сияющий нимб вокруг ее головы.

От неожиданности, зачарованный ее ясной красотой, я буквально перестал дышать.

В ее лучащихся всеведением и всепониманием глазах словно заиграли искорки, когда она сказала:

— Привет! Я Лия. Я давно жду тебя, Джон. Ты пока не узнаёшь меня, но скоро вспомнишь.

Этого не может быть на самом деле, подумал я.

— Да нет же, может, — ответила она, и ее низкий музыкальный голос приятно щекотал слух.

Отклик на невысказанные мысли меня обезоружил:

— То есть я не сплю?

Некоторое время она задумчиво смотрела на меня.

— В каком-то смысле спишь, а в каком-то — нет. Понимаешь, существуют два Джона Лейка. Один спит в том «времени», которое ты называешь 1976 годом; другой разговаривает здесь со мной, в… по вашему счету, 2150 году, находясь в теле, которое тебе так нравится, — в твоем астральном, или духовном теле.

— В моем астральном теле? В каком году? Мое изумление рассмешило ее.

— Да, в твоем астральном теле. Оно почти такое же, как твое физическое тело, только его электрические вибрации столь быстры, что их невозможно увидеть глазами физического тела. Твое астральное тело перемещено на сто семьдесят четыре года вперед, во время, которое ты можешь считать 2150 годом нашей эры.

— На сто семьдесят четыре года! — воскликнул я. — Ого! Вот это сон! И ты говоришь, у меня два тела?

— Сейчас даже три, — ответила Лия. — Твое тело 1976 года, лишенное ноги, видит во сне то, что с тобой происходит. Твое тело 2150 года ждет тебя. А вот это твое астральное тело сейчас содержит уникальную электронную сущность, которая называется «Джон Лейк». Оно уж точно не спит.

Прежде чем возвратиться в 1976 год, ты посетишь нашу Дельту и там узнаешь об этом побольше.

О том, что я возвращусь в свое физическое тело, она упомянула вскользь, но меня это неприятно задело.

— То есть я должен буду вернуться в свое инвалидское тело?

— Ну да, — ответила она. — Ты всегда будешь возвращаться в 1976 год, пока не освободишь себя, достигнув высокого уровня Макро-осознания.

— Макро-осознания? — не понял я.

— Макро-осознание, — пояснила она, — это просто практическое осознание макрокосмической целостности всего того, что есть, было и когда-либо будет. Мы в 2150 году еще далеки от полного Макро-осознания. Но мы достигли в своем развитии такой стадии, что в состоянии вспомнить о нашем макрокосмической происхождении и использовать некоторые Макро-способности — то, что вы называете экстрасенсорикой.

Ощущая мое замешательство, она добавила:

— Скоро тебе все это разъяснят.

Лия протянула мне руку, и произошло нечто поразительное — ее рука прошла сквозь мою!

— Что это? — воскликнул я и попытался сам взять ее за руку, однако мне не удалось даже дотронуться до нее.

— Не волнуйся, Джон, — торопливо успокоила меня она, — я забыла, что нахожусь в своем физическом теле, которое, разумеется, не может притронуться к твоему астральному телу, обладающему очень высокой вибрацией.

Ну вот, — сказал я скорее себе, чем ей, — выходит, я просто дух!

Можно и так сказать, — засмеялась Лия.

Но если я дух, как же ты меня видишь?

Я не вижу тебя своими физическими глазами, Джон. Я воспринимаю твой образ благодаря своей Макро-способности ясновидения и слышу тебя телепатически.

твоим астральным телом. Это займет всего несколько минут, — сказала Лия. — Ты доверяешь мне, Джон?

Глядя в ее всезнающие глаза, я почувствовал, что на смену беспокойству постепенно приходит желание, и вскоре всеми фибрами души я тянулся к девушке, которая называла себя Лией.

Кивнув, я сказал:

— Да, Лия.

Вдруг я почувствовал, что стал таким же чистым, честным, открытым и беззащитным, как она. Между нами не было барьеров. Мы слились воедино, и, несмотря на то что она не шевелила губами, я услышал ее голос:

— Мы — одно целое, Джон. Давай освободимся от всех препятствий, давай расти!

Затем я увидел, как она подняла стеклянную крышку над моей головой, а я все смотрел ей в глаза.

Поднявшись на ноги, я впервые ощутил незабываемое прикосновение рук Лии: они трепетно огладили мои бока и спину. Я быстро сжал ее в своих объятиях, и наши губы встретились, когда я произнес ее имя.

Я ощутил приятную тяжесть в паху и внезапно понял, что я абсолютно гол!

Веселый смех Лии звучал в моих ушах, пока я пытался разобраться-в противоречии между своим телом и разумом: чем прикрыть свое «обнаженное естество»? Хотя зачем? И почему раньше нагота меня не смущала?

— Ты снова в своем физическом теле, Джон, — сказала Лия в ответ на мои невысказанные вопросы. — Только находясь в физическом теле, человек стесняется наготы. Вот, возьми. Возможно, в этом ты будешь себя лучше чувствовать. — И она вручила мне одну из этих универсальных туник и пару коротких мягких сапожек.

В спешке одеваясь, я говорил о странном содержимом комнаты, пытаясь отвлечься от мыслей (их, как оказалось, можно так легко прочесть) о том, о чем мне хотелось думать, и заставить себя сосредоточиться на том, о чем думать следует}.

Очутившись в этом плотном физическом теле, я утратил то легкое ощущение свободы, которое давало тело астральное. Тем не менее я чувствовал себя наполненным здоровьем, энергией, чудесной силой и ловкостью.

Туника сидела на мне отлично и повторяла каждое движение моего тела, как вторая кожа.

До того, как я ее надел, она была бесцветной, однако теперь приобрела голубовато-серый цвет с оранжево-розовыми переливами и вкраплениями голубого, желтого и зеленого.

Увидев мое изумление, Лия объяснила, что эта универсальная одежда остается бесцветной, пока не вступает в чье-либо биополе. Это как бы электрический узор, создаваемый тем физическим телом, в котором данный индивидуум находится. У каждого человека он свой. Туника работает как миллион мельчайших линз, отражающих и увеличивающих цвета нашего собственного биополя, или ауры.

Затем она добавила, что туника отображает десять основных цветов, которые соответствуют нынешнему уровню сознания каждого конкретного человека.

Серый цвет моей туники указывает на начальный уровень моего Макро-осознания.

Прежде чем я успел задать хотя бы один из вопросов, которые роились у меня в голове, Лия сказала, что Служба Информации ответит на любые мои вопросы и нам пора идти, поскольку мое время ограниченно.

Служба Информации занимала шесть верхних этажей этого огромного здания. Мы вошли в нечто вроде луча света около четырех футов в диаметре — Лия назвала это «проходом». Одним легким мгновенным прыжком мы добрались До двенадцатого этажа. Стало ясно, что мне потребуется время для того, чтобы привыкнуть к этому необычному виду передвижения.

Служба Информации состояла из тысячи небольших звуконепроницаемых комнат, каждая с экраном во всю стену, на котором можно было посмотреть фильм о любом интересующем вас предмете.

Мы сели в большие удобные кресла, которые автоматически повторили очертания наших тел.

Лия прикоснулась к маленькому белому кругу на ручке ее кресла, и приятный женский голос сказал: «Служба Информации. Чем могу помочь?»

— Каковы размеры озера Дельты 927? — спросила Лия. На стене появилась огромная карта озера, и нам сказали, что озеро Дельты 927 составляет около восьми километров в длину, пяти километров в ширину, а его средняя глубина— десять метров.

Почувствовав, что я начал напряженно пересчитывать про себя, Лия попросила дать эквиваленты в милях и ярдах. Когда ответ был получен, она сказала:

— Теперь мне придется тебя покинуть.

— Покинуть? — спросил я, вскочив на ноги и не веря тому, что услышал.

— Да, Джон. Я должна идти, — ответила она спокойно. Через секунду я стоял возле нее.

— Я пойду с тобой.

— Это невозможно Джон. Очень важно, чтобы ты остался здесь со Службой Информации и научился как можно большему как можно быстрее. СИ поможет тебе в этом лучше, чем я.

— Когда ты вернешься? — спросил я.

— Я не вернусь, Джон.

— Как это? Ты же не можешь просто так подняться и уйти, когда мы только что познакомились. Я пойду с тобой, — настаивал я.

— Как бы мне этого ни хотелось, это непрактично и невозможно.

— Я не понимаю тебя, Лия. Почему мне нельзя пойти с тобой?

— Очень важно, чтобы ты остался здесь и как можно скорее начал развиваться. Мое присутствие будет отвлекать тебя, а мы не можем идти на такой риск. Я попытаюсь объяснить тебе, Джон, но очень коротко, а ты должен ждать дальнейших инструкций до нашей следующей встречи, если она состоится.

— Что значит «если она состоится»? — перебил я ее.

— Пожалуйста, Джон, доверься мне. Слушайся меня, когда я говорю, что мы должны использовать наше время как можно более продуктивно. Я хочу остаться с тобой не меньше, чем ты со мной, но это совершенно непрактично.

Не знаю, увижу ли я тебя снова, а если увижу, то когда это будет. Мы попытаемся сделать еще одно перемещение во времени, но неизвестно, удастся ли оно. Так что я никак не могу знать наверняка, увидимся мы опять или нет.

— Единственное, что я знаю точно, — заторопилась Лия, — это то, что чем дольше ты будешь разговаривать со мной, тем меньше времени у тебя останется для общения со Службой Информации и тем меньше будут наши шансы сделать еще одно удачное перемещение во времени.

— Как ты можешь так спокойно об этом говорить? — спросил я. — Как ты можешь так просто прощаться, зная, что мы можем больше не встретиться?.

— Мы всегда вместе, Джон. Я всегда рядом с тобой. Твои сны обо мне реальны. Это не какие-то фантазии или мечты. Поверь мне, Джон, я всегда вместе с тобой. Это правда: я скучаю по твоим прикосновениям, по твоему голосу — по радостям, которые мы делим на физическом уровне, но они никуда от нас не уйдут. Если не в этой жизни, то в следующей добавила она. — То, что есть сейчас, совершенно, потому что оно происходит в нужное время в нужном месте. Прими это с радостью, Джон, и наслаждайся своим развитием и движением к тому, чего ты хочешь.

Но я не могу… — начал я.

Она поднесла пале к губам, приказывая мне замолчать.

— Когда ты уснешь здесь, твое другое тело в 1976 году проснется. Будем надеяться, что ты запомнишь все, что с тобой происходило в году 2150, и поверишь в реальность всего этого.

— Но, Лия…

— Пожалуйста, Джон. Просто порасспроси Службу Информации. Мы должны дорожить каждой минутой, если хотим еще раз увидеться в этом «времени», — сказала она быстро.

Затем, слегка коснувшись моего лица, она задержалась на секунду, посмотрела на меня, и ее неотразимые глаза наполнили меня любовью, радостью, болью, трагизмом, терпением и спокойствием.

— Пока что — прощай, — сказала она тихо, почти сама себе, и оставила меня наедине с СИ.

Я заставил себя поверить ей и последовал ее совету. Я начал задавать вопросы СИ, и каждый вопрос, казалось, порождал следующий. Я был в восторге от этой чудесной методики обучения.

То, что я не только слышал, но и видел ответы на свои вопросы, очень облегчало процесс обучения. Я поневоле стал сравнивать это с принятыми в 1976 году процедурами сбора научной информации. Я вспомнил, как в библиотеке долго стоял в очереди за материалами, необходимыми для моей работы; вспомнил разочарование, когда говорили, что нужная мне книга выдана на руки или ее вообще нет в наличии и никогда не было. Затем нужно было долго-долго перечитывать весь этот ученый хлам и вылавливать ценные мысли в море педантичного многословия…

В общем, следующие три часа я сидел как завороженный, впитывая информацию о мире 2150 года. И мне никогда раньше не удавалось узнать так много за такой короткий период времени.

Служба Информации сообщила, что у нее есть базы данных, содержащие неограниченные объемы информации по всем темам, которые когда-либо интересовали человека. Когда я спросил, как это возможно, СИ начала описывать такие сложные и запутанные технологические процессы, что я прервал ее, боясь впустую потратить отведенное мне время.

Приспосабливаясь к моему уровню понимания, Служба Информации сообщила, что она происходит от разработанной в семидесятые годы двадцатого века программы, которая называлась «Обучение, управляемое компьютером» (ОУК).

Но и это мало что объясняло. Я слышал об ОУК, но никогда не видел этой программы в действии. Мне захотелось проверить способности Службы Информации на материале, который я заведомо знал лучше него. Это, конечно же, была моя собственная биография!

Вот что рассказала СИ:

Ты родился 12 сентября 1948 года, единственный ребенок Бена и Джессики Лейков. Твой оте был городским врачом, твоя мать до замужества работала в библиотеке. В первый школьный день ты познакомился с Карлом Джонсоном, который стал твоим лучшим другом. После смерти твоей матери, когда ты был во втором классе, и смерти отца Карла двумя годами позже Карл стал твоим сводным братом. Это случилось летом, перед тем, как вы пошли в младшую среднюю школу.

Все школьные годы ты постоянно помогал Карлу с уроками, а он платил тебе тем, что вытаскивал тебя из всех передряг, в которые ты очень любил попадать. Возьмем, к примеру, выпускной вечер. В тот год ты был назван лучшим игроком футбольной команды, но у тебя не хватало смелости отказать Джен или Валери и пойти на танцы только с одной из них — ты пригласил их обеих. И Карл снова спас тебя.

Тем не менее были вещи, с которыми даже Карл не мог справиться, — такие, как беременность Валери. Это был единственный раз, когда твой отец накричал на тебя. Он был против абортов, но в то же время считал, что никто не имеет права

заводить детей, если он психологически и материально не способен заботиться о своем ребенке. Это было хорошим уроком сексуальной ответственности для тебя, Валери и твоего отца. К счастью, ты хорошо усвоил его.

Этот и другие суровые жизненные уроки помогли тебе сформировать довольно мудрую жизненную философию, которая дала возможность тебе и Карлу спокойно закончить колледж. Карл, как ты помнишь, был бунтарем. Он постоянно против чего-то боролся: против «нелепости большинства школьных предметов» или против «этой безумной мясорубки, которая называлась Вьетнамской войной». Ты влиял на него успокаивающе, напоминая ему, что то, что хорошо для одного, может быть плохо для другого и что человек может научиться чему-то только тогда, когда он готов этому научиться. Карл никогда не соглашался с твоей идеей о том, что преподаватели — жертвы своих собственных психологических потребностей и однобоких верований. Он всегда считал, что только студенты могут быть жертвами.

После того как ты получил степень вначале по философии, а затем по психологии, вы с Карлом были призваны в армию и через несколько месяцев высадились во Вьетнаме. Там вы держались вместе вплоть до последней вылазки, когда ваш взвод был разбит. Не один час Карл искал своим уцелевшим глазом дорогу через бесконечные джунгли, неся тебя на спине, когда ты потерял сознание после тяжелого ранения в правую ногу.

Карл так же негодовал на твое ранение, как и на свое, если не больше. Ты же, наоборот, чувствовал, что это твоя карма и, как ни печально, этот урок был необходим для вашего духовного развития в этой жизни.

Хотя ты тоже чувствовал, что война во Вьетнаме была ошибкой с самого начала, ты к тому времени уже принял философию, согласно которой истина субъективна: то, во что человек верит, и есть для него истина. Ты чувствовал, что надо уважать право каждого человека верить в то, во что он хочет верить. Нельзя осуждать человека за то, что он действует в соответствии со своими убеждениями, даже если ты их не разделяешь.

Именно эта философия заставила тебя пожертвовать своей собственной ногой, но сохранить жизнь другому человеку.

Именно благодаря этой философии ты и Карл начали писать диссертацию по развитию ценностей и самоуважения у детей. Именно эта философия помогла установить временную связь и перенесла тебя в 2150 год на неопределенный отрезок времени. Но разглагольствовать об этой философии у тебя получается лучше, чем следовать ей, Джон.

Если тебя удовлетворяет точность наших баз данных, давай перейдем к изучению твоих других важных жизней. Если же нет, мы можем разобрать твою настоящую жизнь более детально, например…

— Подожди минутку! — прервал я его. — Я знаком с теорией реинкарнации, но что ты имеешь в виду под «другими важными жизнями»?

Да, мы знаем, что ты знаком с тем, что в твоем веке называют «теорией реинкарнации» и «прошлыми жизнями». Прошлыми в свете вашей концепции времени. У нас, в 2150 году, это больше не считается теорией; это факт, хотя он тоже основывается на весьма ограниченном понимании времени.

Если хочешь, мы можем предоставить тебе информацию о таком количестве твоих «прошлых» жизней, какое ты сможешь запомнить. Но мы предлагаем, чтобы ты ограничился изучением только важных жизней, то есть тех, которые содержат максимальное количество информации, полезной для твоей нынешней жизни. При этом мы хотели бы предупредить тебя, что все эти жизни, с более высокой точки зрения, протекают одновременно.

Это было интересно, но я тут же отвлекся, спросил о понимании времени в 2150 году и запутался в несомненно безукоризненных, но очень сложных объяснениях СИ о метрической системе времени. И я опять сменил тему, надеясь Наконец получить доступные моему пониманию ответы. — Я не могу понять, как ты можешь столько знать о моей настоящей жизни, не говоря уже о моих прошлых, и тем более, если я правильно понял, будущих жизнях, — сказал я озадаченно.

Мы получили информацию о тебе по двум каналам. Во-первых, от твоего собственного подсознательного разума и, во-вторых, от Вселенского Разума, где записано все, что происходит, происходило и когда-либо произойдет с твоим бессмертным разумом. Эта система очень похожа на ту, которую мы используем для баз данных. Большая часть данных уже известна нам, хотя мы все еще устанавливаем электро-молекулярную или, как ты бы сказал, телепатическую связь с некоторыми из твоих жизней.

— Но откуда у вас доступ к моему бессмертному разуму? — спросил я.

Ты сидишь на стуле, через который мы устанавливаем связь с твоей памятью, а также со всеми эментальными [2]Эментальный — «эмоциональный» и «ментальный». — Прим. автора
и физическими данными о твоем теле вплоть до внутриатомного уровня. Однако поскольку у одной из твоих близнецовых душ, Лии, умственная структура подобна твоей, все, что происходит с тобой и с ней, записано и в твоем, и в ее разуме. Мы устанавливаем такую «телепатическую» связь со всеми членами Макро-сообщества. Это помогает нам установить частичную связь с Макрокосмом.

— Хватит, — сказал я, — я опять запутался. Я всегда думал, что у каждого человека есть только одна близнецовая душа. Что это за Макро-сообщество, о котором ты говорил? И нельзя ли подробнее о Макрокосме?

Вопросы, которые сыпались из меня, все равно составляли не больше сотой доли того, что мне хотелось спросить.

Мне так жадно хотелось учиться, что я не знал, какие вопросы задать сначала.

Служба Информации предложила начать с «основных понятий Макрокосма».

Я не буду здесь приводить все, о чем она рассказывала мне в течение следующих нескольких часов, — скажу только о самом главном, без чего здесь не обойтись.

Человеческая душа — неотъемлемая часть идеально сбалансированного Макрокосма. В самом начале цикла душа каждого человека была частью духовной матрицы, положительный и отрицательный полюса которой — или мужские и женские черты — находились в совершенном равновесии. С целью получения опыта деволюции и микрокосмического сознания каждая духовная матрица ментально разделилась на две индивидуальные сущности, которые в непрерывных реинкарнациях на планете Земля функционируют как мужчина и женщина.

Сущность, которую ты считаешь Джоном Лейком, как и сущности других духовных матриц, временно Забыла о своем единстве со всем, что было, есть и будет, равно как и о своем — макрокосмическом происхождении. Но как только ты завершил процесс деволюции в микрокосм и начал эволюционировать назад к осознанию своего макрокосмического происхождения, две сущности твоей духовной матрицы — две близнецовые души — начали искать друг друга.

Постепенно усваивая удивительные вещи, о которых говорила СИ, я с облегчением чувствовал их истинность, как будто его слова проникали вглубь меня, касаясь какой-то скрытой памяти, которая только сейчас начала открываться моему сознанию.

Пожалуйста, продолжай, — попросил я. — То, что ты говоришь, кажется мне очень правильным, хотя я не уверен, что мне все полностью понятно.

Ты запоминаешь. Вскоре ты начнешь вспоминать фрагменты своих предыдущих жизней. Они тебе часто снятся. С самого твоего рождения Лия постоянно навещает тебя на астральном плане, но ты не помнишь, потому что еще не знаешь о важности сновидений.

— Вот почему… — ; замялся я, — вот почему я так часто просыпался радостный, чувствуя, что нечто очень важное находится совсем рядом со мной — буквально рукой подать?

Да. Это все, что ты помнишь о своих астральных контактах с Лией, когда она напоминала тебе о вашем единстве и говорила о том, что работает над твоим перенесением в 2150 год.

Голос СИ затихал, но я слушал внимательно.

Твое перенесение во времени — наше самое большое достижение в проекте «Непрерывность жизни». Мы добились этого совместными усилиями самых высокоразвитых умов нашей галактики, и зарождение твоей собственной веры в макрокосмическое единство сыграло…