Глава 1

Два года спустя, февраль 1886 года

— Вы сошли с ума! Как можно предлагать мне такое! Да вы вообще мозгов лишились, если допускаете мысль, что я соглашусь! — Эвелин Хэдли-Эттуотер, графиня Уоттерстоун, встала и сверкающими от ярости глазами уставилась на собеседника, сидящего за столом. К этому человеку она когда-то относилась без неприязни, как к досаждающему назойливому брату, и искренне надеялась никогда больше не встретиться с ним при подобных обстоятельствах. — Я не стану даже думать об этом, не могу поверить, что у вас хватило наглости обратиться ко мне по такому поводу.

Сэр Максвелл Осгуд внимательно смотрел на свою разъяренную собеседницу, не выпуская изо рта трубку. Струйка дыма медленно поднималась над его головой, но не рассеивалась и висела в воздухе пеленой упрека. Это не могло не раздражать.

— Когда вы начали курить трубку?

— Мне казалось, что вы предпочитаете сигарам трубку, — спокойно ответил сэр Максвелл.

— Вы ведете себя нелепо! Смешно! — Эвелин потянулась к сэру Максвеллу, выхватила у него изо рта трубку и бросила ее в блюдце, очевидно, заменявшее пепельницу. — Я предпочитаю дышать воздухом, который еще никто не вдыхал и не отравлял табаком.

— Разве ваш муж не курит сигары?

— В моем присутствии никогда! — Эвелин прищурилась. — Надеюсь, вы понимаете, что не заставите меня передумать!

Сэр Максвелл Осгуд улыбнулся. Его улыбка была чуть ленивой, уверенной и… чарующей. Наверняка она заставила многих женщин почувствовать дрожь в коленках и упасть прямо в его постель. Сама Эвелин никогда не была в их числе. Она тяжело вздохнула и снова опустилась на стул.

— Если вы пытаетесь очаровать меня, то напрасно. Не сработает.

Его улыбка стала шире.

— Я буду сожалеть об этом вечно.

— А я искренне надеялась никогда больше с вами не встречаться.

— Позвольте заметить, что мы с вами встречаемся довольно часто.

— Да, но на разных светских мероприятиях, где все относятся ко всем с приличествующей случаю вежливостью, только и всего! Таких встреч избежать невозможно, и они совершенно ничего не значат! Я хотела сказать, что надеялась никогда больше не приходить сюда. — Она с досадой взмахнула рукой и неприязненным взглядом обвела комнату, настолько ничем не примечательную, что это само по себе было удивительным. Это безликое помещение очень подходило правительственному чиновнику среднего уровня. Любой, кого угораздит заглянуть сюда, не найдет абсолютно ничего указывающего на то, что дела департамента внутренних и иностранных дел никак не связаны с торговыми договорами. Эвелин уверенно встретила взгляд хозяина кабинета. — И еще: у меня не было намерений иметь какие-либо дела с вами.

— Боже мой, Эвелин! — Сэр Максвелл исполненным драматизма жестом прижал руку к груди, но в его глазах плясали насмешливые огоньки. — Вы ранили меня в самое сердце!

— Сомневаюсь, — фыркнула Эвелин. — Кстати, извольте обращаться ко мне леди Уоттерстоун.

— Я думал, мы друзья. — В его голосе прозвучала обида.

Эвелин ее проигнорировала.

— В каком-то смысле безусловно. Во всяком случае, мы были друзьями. Но теперь все изменилось. У меня сейчас совсем другая жизнь, я ею дорожу и не желаю рисковать.

Сэр Максвелл устремил на нее внимательный взгляд. Его глаза были абсолютно серьезными.

— В опасности может оказаться его жизнь.

У Эвелин на секунду перехватило дыхание. Но она попыталась проигнорировать и это. Однако все же…

— Вы сказали, украдена папка с документами…

— Да. Две недели назад.

— Вы можете сказать точно, насколько важна эта папка?

— Она состоит из документов, раскрывающих структуру организации, а также личности руководства и агентов. — Он тряхнул головой. — Информация поставит под удар безопасность всех людей, которые есть в списке, а также их семей. Кто знает, как далеко способны зайти в своем стремлении отомстить те, кого мы долгие годы преследовали.

Эвелин наморщила лоб. Как все это похоже на Макса — сообщать важнейшие детали понемногу, малыми дозами.

— Вы должны были упомянуть о жизненной важности этой папки с самого начала. На основании всего, что вы сказали до сих пор, у меня создалось впечатление, что речь идет не о жизни и смерти, а о каких-то бюрократических сложностях. — Неожиданно ей пришла в голову мысль, от которой дрогнуло сердце. — Сведения обо мне там тоже есть?

— Нет, — ответил он, ни минуты не медля.

Ее охватило облегчение, моментально сменившееся подозрительностью.

— Почему нет?

— В документах может упоминаться только ваше имя — Эви, — да и то один или два раза. Когда вы покинули пост агента, все записи были уничтожены. — Он закатил глаза и уставился в потолок. — По приказу Сэра.

Ее сердце пропустило один удар при упоминании кодового имени агента, с которым она работала пять лет, человека, которого она никогда не видела. Он общался с ней посредством писем, руководил ее действиями, отдавал приказы и, да, не единожды спасал ей жизнь. Мысли об этом человеке не давали ей спать ночами, заставляли желать чего-то неясного… смутного… неизведанного… Но все это было давно — и мечты, и человек, с которым они были связаны. Эвелин твердо оставила все это в прошлом и не желала ничего менять. А то, что у нее дрогнуло сердце при звуке его имени, это естественно и ни о чем не говорит. Теперь все ее мечты связаны только с одним мужчиной. Ее мысли, сердце — вся жизнь заполнена лишь им. Она снова прищурилась.

— Почему?

— Он хотел вас защитить. Считал, что так будет справедливо. Хотя… — Макс явно подавил вспышку гнева. — Так никогда не делалось раньше и, я думаю, не будет делаться впредь.

— Понимаю. — Она сделала паузу. Действия Сэра были заботливыми, но неожиданными. И они ничего не меняли. — Я ему, разумеется, благодарна, но все это меня больше не касается.

Макс приподнял бровь.

— Уверены?

Эви кивнула:

— Совершенно.

— А я-то думал, что, учитывая, как часто он спасал вашу прелестную задницу…

— Что вы себе позволяете!

— Простите, дорогая… — Макс насмешливо хмыкнул. — Старые привычки и все такое… Такие вот дела, Эвелин.

— Леди Уоттерстоун, — настойчиво повторила она.

Он вздохнул.

— Конечно, леди Уоттерстоун.

— Спасибо, — тихо пробормотала она, хотя благодарить его было не за что. После свадьбы с Эдриеном Хэдли-Эттуотером, графом Уоттерстоуном, имевшей место два года назад, она на самом деле стала леди Уоттерстоун.

— Простите меня, леди Уоттерстоун. — Сэр Максвелл с тоской посмотрел на свою трубку. — Не всегда хочется вспоминать, как сильно изменился мир с тех пор, как вы последний раз были в этой комнате.

— Не только мир, — сказала Эвелин, мужественно встретив его проницательный взгляд. — Я тоже изменилась. Я больше не беспомощная молодая девушка, почти девочка, волею судьбы вынужденная стать агентом.

— Я не припомню, чтобы вас кто-то вынуждал. — Макс подавил смешок. — И особой беспомощности в вас тоже не припомню.

— Я была молода и глупа.

— Молодой вы действительно были, — усмехнулся Максвелл, но глупой — никогда.

Эвелин попыталась спрятать довольную улыбку. Не вышло. Она когда-то гордилась тем, что никогда и никому не показывала своих чувств. По ее лицу невозможно было прочитать, что она думает. Даже теперь, занимая прочное положение в обществе и в сердце супруга, она старалась сдерживать внешние проявления эмоций.

— Возможно, глупая — неудачное слово.

— Возможно.

Их взгляды встретились.

— Вы же понимаете, что, изложив проблему в форме просьбы, а не приказа, все равно не заставите меня вернуться?

— Это не так. Вы не просто вернетесь, леди Уоттерстоун. У вас нет выбора.

— Чепуха. Конечно же, у меня есть выбор. — Она встала, быстрыми шагами пересекла комнату и подошла к окну, выходившему на маленький парк. Она регулярно бывала здесь в течение пяти лет. За это время внушительный, хотя и неприметный дом, расположенный на одной из площадей Мейфэра, стал центром ее мира, правителями которого были сидящий перед ней Макс и его начальник — Сэр. Так продолжалось очень долго. Но потом она встретила Эдриена и, устав от постоянной лжи, пусть даже во имя королевы, оставила этот мир позади. Она с шумом втянула в себя воздух. — Я не вернусь.

— Возможно, учитывая, что ситуация критическая, мы расскажем обо всем лорду Уоттерстоуну, и он поможет нам убедить вас…

Угроза повисла в воздухе. И это называется друг…

— Шантаж, Макс? Расскажете мужу о моем прошлом, если я не сделаю то, что вам нужно?

— Шантаж — грубое слово. — Сэр Максвелл покачал головой.

— Зато точное.

Он досадливо отмахнулся.

— Дело намного серьезнее, чем я изложил.

— Я так и поняла. — В дальнем конце парка маленький мальчик под бдительным оком няни играл с собакой. У Эвелин защемило сердце. Возможно, выбора действительно нет. — Продолжайте.

— В последние месяцы наша работа постоянно связана с опасностями.

Она обернулась.

— С какого рода опасностями?

— В первую очередь, конечно, с опасностью разоблачения. Это неявная опасность, на уровне слухов, но тем не менее… — Макс вздохнул. — Вы отлично знаете, что наша организация действует в условиях строжайшей секретности.

Эвелин язвительно усмехнулась.

— Неужели вы хотите сказать, что департамент внутренних и иностранных дел занимается не обычными торговыми вопросами?

— Сейчас не время для сарказма.

Она взглянула на него с откровенной насмешкой и снова села.

— А мне кажется, самое время.

— Как я вам уже сказал, мы не можем работать открыто. Если документы из папки будут преданы гласности — вероятно, она попала не в те руки, — тогда все, что мы когда-либо сделали, и все, чем мы занимаемся сейчас, станет явным. Наши действия не всегда можно было назвать надлежащими процедурами, мы даже, если того требовали интересы безопасности государства, не всегда следовали букве закона. Последствием разоблачения, вероятнее всего, станет падение правительства, тем более учитывая неустойчивость теперешнего политического климата. Но даже если правительство устоит, результаты нашей работы — а это, поверьте мне, весьма неплохие результаты — будут сведены к нулю.

Он сделал паузу.

— Что касается личностей… люди, возглавлявшие организацию, работали, рискуя жизнью и собственной репутацией. Единственное, что они получали взамен, если не считать сознания своей полезности для безопасности страны, — это заверения, что их действия никогда не будут преданы гласности. — Он тряхнул головой. — Все они — выходцы из аристократических семей, имеют наследственные титулы и являются уважаемыми членами парламента. Многие из них пользуются доверием королевы. В общем, разоблачение посеет хаос на всех уровнях.

— Это я уже поняла. — В голосе Эвелин отчетливо звучало нетерпение. — Но все это не объясняет, почему вам потребовалось мое присутствие здесь? Зачем вам я?

— Дело в том, что только вам я могу доверять, — буркнул Макс.

— Что за чепуха! У вас полно агентов, намного более компетентных, чем я. Любой из них сможет выполнить подобную задачу — насколько я понимаю, она не слишком сложна — и вернуть папку. — Эвелин возмущенно фыркнула. — Если я единственный человек, которому вы можете доверять, тогда у вас действительно большие проблемы, никак не связанные с утратой папки.

— И все же я сказал чистую правду. — Он помолчал, словно тщательно подбирал слова. — Подозреваю, что кражу папки устроил кто-то из сотрудников организации. Документы потребовал некто из отдела иностранных дел. Во всяком случае, меня в этом заверили. Учитывая весьма сложный бюрократический аппарат, сейчас невозможно установить, кому именно понадобилась папка, не обнародовав факта ее исчезновения.

Эвелин тоже заговорила медленнее, стараясь выбирать слова:

— Мне кажется, что, занимаясь тайными операциями, собирать такого рода информацию в одну папку по меньшей мере глупо.

— Вы правы, — не стал спорить Макс. — Но не забывайте, что это правительственная структура. И если руководство что-то требует, принято исполнять приказ без дополнительных вопросов.

Она насмешливо вздернула бровь.

— Ай-ай, какие мы чувствительные… — Неожиданно Эвелин пришла в голову мысль, которую следовало проверить немедленно. — Ее украли лично у вас, не так ли?

— Это не имеет значения, — запыхтел Макс.

— И все же? — Она попыталась, но не смогла скрыть усмешку.

— Не вижу ничего смешного! — резко проговорил он, злобно покосившись на собеседницу. — Я бы никому не доверил эту папку, и тот, кто организовал похищение, это знал. — Он устремил на нее неприязненный взгляд и выпалил: — На меня напали и с помощью хлороформа привели в бессознательное состояние. — Макс пожал плечами. — Премерзкая вещь, доложу я вам.

— А когда вы проснулись…

— Проснувшись, я понял, что папки нет, а…

Он замолк, явно не желая продолжать.

— Не надо останавливаться на полпути. Если я оказалась впутанной в эту грязную историю, то должна знать все.

— Ну хорошо. Я проснулся голым в грязном борделе, имеющем дурную славу.

Эвелин с большим трудом подавила смешок.

— А разве бывают бордели с хорошей славой?

Сэр Максвелл предпочел не обращать внимания на неудобный вопрос.

— Это было чрезвычайно неприятно.

— Как, разве вы никогда раньше не посещали бордель? — невинным голоском спросила она.

— Никогда не покупаю то, что можно получить бесплатно.

Эвелин несколько мгновений пристально смотрела на Макса, потом расхохоталась.

— Вы определенно не изменились.

— К несчастью, изменился, — вздохнул он, поднял глаза и подался вперед. — Послушайте, леди Уоттерстоун. Вы больше не агент, вашего настоящего имени нет ни в одном списке. Поэтому вы можете действовать, не вызывая подозрений. Если вы заметили, я пригласил вас сюда в день, когда в конторе почти никого нет. А тех, кто есть, я отослал с разными поручениями. Иными словами, я сделал все, чтобы сохранить ваше инкогнито. — Он перевел дух и просительным тоном добавил: — Мне от вас нужно совсем немногое… Пустячная услуга.

— Но я вряд ли смогу вернуться к прежней роли мисс Тернер, незамужней наследнице, имеющей склонность к вечеринкам и приключениям, — сухо проговорила Эвелин.

— Нет, конечно же, нет. Но зато теперь вы — леди Уоттерстоун, желанная гостья на любом светском мероприятии.

— Да.

— Ваше присутствие будет нормальным, а значит, ничем не примечательным там, где мое присутствие вызовет удивление и интерес. Ведь я всего лишь глава незначительной правительственной конторы, занятой непонятными торговыми операциями.

Эвелин вздохнула.

— Продолжайте.

— Я уже близок к определению местонахождения папки. От вас мне нужно только одно: заберите ее.

— И все?

— Да! — воскликнул сэр Максвелл, правда, долю секунды поколебавшись. Хотя Эвелин допускала возможность ошибки. Все же прошло довольно много времени с тех пор, когда она прислушивалась к своим инстинктам. Но именно инстинкты подсказывали ей — нет, не подсказывали, кричали! — что Макс не до конца искренен.

— Что вы мне недоговариваете?

Он задумался, явно решая, как много можно открыть.

— В одном из документов есть имена последних трех джентльменов, возглавлявших организацию. Первый умер несколько месяцев назад.

Эвелин насторожилась.

— Преступление?

— Трудно сказать. Он был стар. Вроде бы умер во сне. Но мы-то с вами знаем, как легко представить смерть естественной.

— Разве что понаслышке. — Она нахмурилась. — Если помните, мне никогда не приходилось применять подобные меры.

— Конечно, помню. Не сомневайтесь, и сейчас не придется. — Сэр Максвелл для большей убедительности энергично мотнул головой. — Да и вообще его смерть могла быть вполне естественной. Все же он был довольно старым человеком. Но сбрасывать ее со счетов нельзя.

— А в папке есть настоящее имя Сэра?

— Есть.

— Думаю, он хотел бы разобраться с проблемой. — Она задумалась. — Это его идея? Вернуть меня?

— Нет, это моя инициатива. Сэр ничего о ней не знает.

Эвелин сдвинула брови. Высокий лоб перерезали две морщинки.

— Вы собираетесь ему рассказать?

— Не вижу необходимости. — Макс встретился с собеседницей взглядом. — Сэр покинул департамент почти одновременно с вами.

— Понятно. — Эвелин почувствовала облегчение. У нее не было желания возобновлять их переписку. Этот человек остался в прошлом, и она не хотела туда возвращаться. — Но ведь дни, когда я проникала в чужой дом под покровом ночи, давно миновали, — заявила она, — равно как и дни, когда я добывала информацию, вовсю используя свои чары.

— Понимаю.

— Несомненно, без обмана здесь не обойтись, но я никогда не лгала мужу и не намерена начинать.

— Да ладно вам. Все женщины лгут мужьям.

— А я нет! — От негодования на лице Эвелин появился яркий румянец. — У меня никогда не было необходимости в этом.

— Вы хотите сказать, что никогда не прятали от него счет, присланный портнихой?

— Нет.

— И никогда не говорили, что идете к приятельнице, а сами направлялись в другое место?

— Конечно, нет.

— И ни разу не сказали, что другой джентльмен не обращал на вас внимания, хотя он отчаянно флиртовал с вами?

— Нет! — Эвелин взглянула на своего бывшего начальника с откровенной жалостью. — Оказывается, вы ничего не знаете о женщинах. Большинство из нас не считает ложь чем-то само собой разумеющимся. Неудивительно, что вы до сих пор не женаты.

— Я очень многое знаю о женщинах, — с великолепным апломбом заявил Макс. — И именно поэтому до сих пор не женат. Вы все лжете. Все и каждая.

— Вам следует найти жену, — уверенно заявила Эвелин, не обратив внимания на его обвинительную тираду. — Вы же не молодеете. А светловолосые мужчины быстро теряют красоту. Мальчишеский шарм и красивое лицо отнюдь не вечны.

Он довольно улыбнулся.

— Но пока они мне неплохо служат.

— Да, вы совершенно не изменились, — проговорила она и встала. Хозяин кабинета тоже поднялся. — Помяните мои слова: сегодня вас считают привлекательным и желанным, а завтра оказывается, что вы распутный старый козел.

Макс устремил на собеседницу любопытный взгляд.

— Вы счастливы?

— Никогда не была счастливее.

— И вам не скучно? Не возникает желания снова испытать азарт погони? Почувствовать удовлетворение, разгадав сложную загадку? Разоблачив преступника?

— Нет. — Эвелин пожала плечами. — Жаль, если я вас разочаровала.

— А ваш муж? Он тоже счастлив?

— Во всяком случае, он ни разу не дал мне повода усомниться в этом. — Она задумчиво улыбнулась при мысли о муже. Эдриен — это самое лучшее, что было в ее жизни. Хороший человек — добрый, благородный, щедрый. Он никогда не отказывался от ответственности и легко справлялся с многочисленными обязанностями. А то, что он высок, красив и великолепен в постели, являлось дополнительным бонусом. И главное, он любил ее. Что еще нужно женщине? — Обещайте мне, что вы больше никогда ко мне не обратитесь.

— Я не могу дать такого обещания.

— Макс!

— Ну хорошо. Я постараюсь.

— Полагаю, вы найдете способ сообщить мне дальнейшие инструкции?

Он кивнул.

— В течение нескольких дней.

— Хорошо.

Она тоже кивнула, сделала несколько шагов к двери и вернулась.

— Еще одно.

— Да?

— Если это дело погубит мой брак, а значит, и мою жизнь, я скорее всего перережу вам горло. Или пристрелю. Не забудьте. Я прошла здесь великолепную школу. И прекрасно стреляю. То, что я пока никого не пристрелила и никому не перерезала горло, вовсе не означает, что я стану колебаться. — Эвелин подалась к нему и договорила громким шепотом: — Или я отрежу отросток, которым, насколько я знаю, вы очень дорожите.

— Идите, Эви. — Макс поморщился, старательно делая вид, что его не испугала угроза.

— Надеюсь, вы меня услышали, Макс. Мой муж ничего не знает о моей прошлой деятельности, но, если узнает…

— Могу дать вам слово, Эви, — твердо сказал сэр Максвелл. — О вашем сотрудничестве с этой организацией ваш муж ничего не узнает, во всяком случае, от меня. — Он улыбнулся, и Эвелин показалось, что в его глазах мелькнула искренняя приязнь. — Вы всегда доверяли мне. Доверьтесь и теперь.

Она несколько секунд сверлила его взглядом, потом вздохнула.

— Полагаю, у меня нет выбора.

— Поверьте, Эви, я не сделаю ничего, чтобы разрушить ваше счастье.

— Уж постарайтесь. — Она окинула Макса еще одним хмурым взглядом и ушла, вознося страстную молитву Всевышнему. У нее были все основания опасаться, что ее счастье уже разрушено.

 

Глава 2

— Это может оказаться немного неудобным, — спокойно заявила Селеста Дерошетт, глядя поверх очков, которые она носила, чтобы произвести впечатление, а не в силу необходимости.

— Немного?! — воскликнула Эвелин. — Ты так считаешь? Это будет немного неудобным, только если мне здорово повезет. Небольшое неудобство — это лучшее, на что я могу рассчитывать.

— Твой муж далеко не глуп.

— Я знаю, — вздохнула Эвелин. — Будь он глупцом, все было бы намного проще. — Она встала и принялась мерить шагами свою маленькую гостиную.

Селеста несколько минут молчала.

— Ты не хочешь это делать, верно?

— Конечно же, нет! — Эвелин заправила выбившийся из прически локон за ухо — еще один признак того, как сильно она выбита из колеи. Ее локоны, как правило, никогда не покидали того места, куда она их определила. — Очевидно, у меня нет выбора. Хотя я так надеялась, что все это осталось в прошлом.

— А ты не скучаешь по той жизни?

— Нет, абсолютно!

— Разве? Но ведь бывают моменты, признайся.

— Никогда!

— Конечно, я понимаю. — Селеста задумчиво кивнула, и Эвелин уже в который раз подумала, что не до конца понимает свою подругу.

Селеста была компаньонкой Эвелин все годы, пока она работала на департамент. Когда Эвелин решила покинуть службу и выйти замуж за Эдриена, Селеста последовала за ней и стала ее секретарем, при этом оставаясь ближайшей подругой.

— А ты? — нахмурившись, спросила Эвелин.

— Нет. — Селеста покачала головой и поморщилась. — Ну, разве что иногда, когда жизнь кажется… скучной.

— Моя жизнь никогда не бывает скучной! — воскликнула Эвелин.

Селеста насмешливо подняла бровь.

— Никогда, — повторила Эвелин, и ее глаза изумленно округлились. — Ты хочешь сказать…

— Моя дорогая! Это жизнь, для которой ты рождена. — Селеста говорила медленно, осторожно выбирая слова. — Ты теперь графиня Уоттерстоун и имеешь бесконечное количество всевозможных общественных обязанностей. К тому же ты активно занимаешься благотворительностью. Да и большое семейство Эдриена не дает тебе скучать. А я… — Она пожала плечами. — Я — твоя служащая.

— Ты — моя самая близкая подруга.

— Пока… — Селеста улыбнулась. — Этого достаточно.

Эвелин с любопытством смотрела на подругу, словно видела ее впервые. Собственно говоря, Селеста всегда стремилась оставаться незамеченной. Свои великолепные темные волосы она неизменно стягивала в узел на затылке. А прекрасные синие, с фиолетовым отливом глаза прятала за очками. Одевалась она только в тусклые, неприметные одежды, держалась скромно, и потому ее действительно не замечали. Но только поначалу. Эвелин уже не раз видела, как взгляд джентльмена, безразлично скользнув по неприметной секретарше, через некоторое время снова возвращался к ней и на этот раз задерживался надолго. Селесте всегда хорошо удавалось выглядеть той, кем она никоим образом не была. Эвелин долгое время считала, что подруга скрывается. Конечно, Селеста Дерошетт — не ее настоящее имя, но она никогда не говорила подруге, как ее зовут, да та и не спрашивала. Личная жизнь имела четко определенную границу, которую ни одна из подруг не переходила. В этом не было необходимости. Эвелин не задумываясь доверила бы подруге свою жизнь.

Эвелин и Селеста никогда не стали бы подругами — они вообще бы не встретились, если бы не работа на департамент. Хотя у них было много общего. Обе рано остались сиротами, но отец Эвелин был виконтом, и она оказалась под опекой дальнего родственника — сэра Джорджа Хардуэлла. У сэра Джорджа не было желания брать на себя ответственность за ребенка. Девочка его вообще нисколько не интересовала. Он оплатил ее образование в пансионах — в Англии и за границей и обеспечил минимальное денежное пособие после окончания обучения. Все это было сделано благодаря небольшому трастовому фонду, оставленному ее родителями, которым управлял поверенный сэра Джорджа. Эвелин считала своим долгом писать родственнику на протяжении всех лет учебы, но он отвечал очень редко, и в конце концов она перестала переводить бумагу и чернила. Ей всегда казалось странным, что двух мужчин, сыгравших самые главные роли в ее жизни, она ни разу не видела. Она втайне подозревала, что именно от сэра Джорджа департамент узнал о ней и обстоятельствах ее жизни, хотя это подозрение ни на чем основано не было. Так… смутное ощущение, и ничего больше.

Селеста была дочерью актрисы. Она тоже рано осталась сиротой — или была брошена, этого Эвелин в точности не знала. Селеста переходила из семьи в семью и в конце концов пошла по стопам своей матери. Ее домом сначала стал театр, а потом департамент. Эвелин всегда считала, что в лице подруги мир потерял великую актрису. Она была настоящим экспертом по манере речи — могла говорить и как герцогиня, и как уличная торговка. Кроме того, она была гением перевоплощения — мастерски меняла внешность. Все эти качества были весьма ценными для того, кто работает в тайной правительственной организации, но по большей части не использовались секретаршей графини.

— О Боже! — воскликнула Эвелин. — Мне нет прощения! Я ужасная эгоистка!

— Разумеется. И я позволила тебе быть ею. — Селеста говорила очень серьезно. — Но не думай, что я была бы здесь с тобой, если бы не хотела этого. Мое теперешнее положение… весьма приятно. Ты же сама знаешь, работа совершенно необременительна. Составление твоего распорядка, планирование мероприятий, переписка… Да и ты мне явно переплачиваешь. — В глазах Селесты заплясали веселые огоньки. — Вся моя жизнь — сплошной праздник.

Эвелин не обратила внимания на слова подруги.

— Но этого для тебя достаточно?

— Ты всегда можешь платить мне больше, если хочешь.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Я же сказала, пока мне этого достаточно. — Селеста пожала плечами. — Но никаких обещаний на будущее я давать не буду.

— Хорошо, а я не стану извиняться за эгоизм. — Селеста была близка Эвелин, как сестра. Эвелин всерьез считала ее членом своей семьи. Они даже были немного похожи, словно настоящие сестры, — имели одинаковый рост и фигуры, только волосы у Селесты были почти черными, а у Эвелин — насыщенного каштанового цвета. Глаза у Селесты были синими с лиловым оттенком, а у Эвелин — карими. Эвелин считала, что подруга красивее, чем она, и это ее нисколько не беспокоило. Даже возраст их был примерно одинаковым. Селесте несколько месяцев назад исполнилось тридцать, а тридцатилетие Эвелин должно было отмечаться через пару недель. — Мне бы не хотелось тебя потерять.

— Не сомневайся, ты меня не потеряешь, — улыбнулась Селеста. — Даже если в один прекрасный день я решу, что хотела бы провести остаток жизни не так, мы всегда останемся близкими друзьями.

Однако сама идея о том, что может настать день, когда Селесты не окажется рядом, расстроила Эвелин. Она искренне любила семью Эдриена, но Селеста тоже была ее семьей, единственным по-настоящему близким ей человеком. Стараясь никак не выдать своей заинтересованности, она безразличным тоном проговорила:

— Ты же знаешь, у Эдриена есть неженатый брат.

— Барристер?

Эвелин кивнула.

— Да. Он хороший человек и весьма недурен собой.

Селеста рассмеялась.

— Ты решила поработать свахой?

— Вовсе нет. — Эвелин сделала паузу и, не выдержав, тоже улыбнулась. — Но, согласись, идея неплохая. Есть разные способы прожить остаток жизни, и стать женой доброго симпатичного и честолюбивого барристера — не самый плохой из них. Когда-нибудь он непременно станет судьей.

— И ему понадобится супруга, — задумчиво пробормотала Селеста.

— Сейчас ему не нужна супруга, но подходящая жена — незаменимая помощница для любого мужчины с амбициями.

— Ты думаешь, я смогу стать подходящей женой?

— Ты сможешь стать всем, чем захочешь, — уверенно заявила Эвелин.

— Эту роль я еще не играла. — Селеста явно обдумывала перспективу.

— Ты рождена для этой роли.

— Сомневаюсь, но все равно… — Селеста покачала головой. — Правда, твой деверь ни разу не проявил ни намека на интерес.

— Возможно, потому, что он никогда не видел тебя настоящей.

— Может быть. А возможно, когда я встречу мужчину, с которым мне захочется быть прямой, откровенной и все такое, тогда я действительно покажусь ему настоящей и выйду замуж. — Селеста усмехнулась и посмотрела в глаза подруге. — Ты предлагаешь мне своего родственника, как жертвенного агнца. Чтобы я вышла за него замуж и мы стали настоящей семьей.

Эвелин изобразила возмущение.

— Я бы никогда не стала подталкивать тебя к замужеству ради собственных целей. Это было бы слишком эгоистично. — Потом она весело засмеялась. — Но идея мне все равно нравится.

— Пока это всего лишь идея, — серьезно сказала Селеста. — Насколько она хороша, покажет жизнь. Но ты сменила тему, дорогая.

— Просто мне не хочется говорить о предстоящей миссии. И даже думать о ней.

— Ничего не поделаешь. Ты же сама сказала, что выбора нет. — Селеста нахмурилась. — Что будет дальше?

— Макс сказал, что у него есть идеи относительно местонахождения папки. На днях он должен связаться со мной. — Эвелин снова забегала по комнате.

— Значит, пока суд да дело, ты ждешь?

— Похоже, что так.

— Понимаю. — Селеста несколько мгновений следила за мечущейся по комнате подругой. — Терпение никогда не входило в число твоих достоинств.

— Теперь, когда я согласилась выполнить задание… Нет, пожалуй, согласилась — не то слово. Когда меня вынудили дать свое согласие… — Эвелин возмущенно фыркнула.

— Ты хочешь поскорее покончить с этим.

— Совершенно верно. — Эвелин кивнула. — Выйдя из кабинета Макса, я почувствовала, что моя жизнь мне не принадлежит. Как будто я — осенний листок, который ветер гонит по водной глади пруда. Он слишком мокрый, чтобы его унесло ветром на сушу, но все же недостаточно пропитался влагой, чтобы утонуть. Вот он и завис на поверхности воды, ожидая, что будет.

— Сколько драматизма!

— Зато точно.

— Чепуха! — усмехнулась Селеста. — Сейчас ты просто жалеешь себя.

— Не знаю. Может быть.

— Надо сказать, ожидание всегда давалось тебе с трудом, но я никогда не видела, чтобы ты себя жалела. Как ты докатилась до такого?

Эвелин прищурилась.

— Ты должна обдумать еще кое-что, — сказала Селеста. — Прежде всего, сэр Максвелл не попросил бы тебя о помощи…

— Попросил? — возмутилась Эвелин.

— Если бы у него был другой выход, — невозмутимо продолжила Селеста. — Но вообще-то он — странное и очень независимое создание. Не исключено, что он вернет свою папку и без твоей помощи.

— Тогда почему…

— Исходя из собственного опыта общения с ним, могу сказать, что у него всегда есть несколько запасных планов, на случай если основной план не сработает.

— Да, пожалуй.

— И потом, вспомни: он работал с тобой и со мной, только если Сэр считал это необходимым. Судя по моим наблюдениям, сэр Максвелл никогда не любил иметь дело с агентами-женщинами. Он принадлежит к мужчинам, которые считают, что у женщины есть свое, строго определенное место в мире: не рядом с ним, а в его постели.

Эвелин усмехнулась.

— Учитывая все сказанное, есть основания полагать, что ты для него всего лишь запасной план.

Лицо Эвелин прояснилось.

— Было бы здорово!

— Это вполне возможно.

— Тогда зачем он связывался со мной?

— Он же сказал, что никому, кроме тебя, не может доверять. Подозреваю, он хотел, чтобы ты была готова, если в тебе появится необходимость. — Селеста покачала головой. — Тем более что ему пришлось тебе пригрозить — иначе ты не соглашалась на сотрудничество.

Эвелин стиснула зубы.

— Как ты думаешь, он может рассказать Эдриену о моем прошлом?

— Чтобы добиться необходимого? Даже не сомневайся. — Селеста уверенно кивнула. — Ты лучше подумай, как отреагирует лорд У., когда все узнает — а когда-нибудь это обязательно произойдет. Ведь получается, что ты два года лгала ему.

— Я не лгала! — Негодованию Эвелин не было предела. — Я просто недоговаривала… не говорила всей правда.

— Ложь недомолвок…

— На самом деле и не ложь вовсе, — твердо сообщила Эвелин. — Ведь он никогда не спрашивал меня: «Эви, детка, ты никогда не была шпионкой?»

— Насколько мне известно, в департаменте предпочитают слово агент.

Эвелин всплеснула руками.

— Шпион, агент… Какая разница?

— Может быть, и никакой. Но ты думала о возможной реакции лорда У., когда он все узнает? А он безусловно рано или поздно узнает, такие секреты долго не хранятся.

— Я намерена когда-нибудь сама ему все рассказать, — быстро проговорила Эвелин. — Я много об этом думала, и самым подходящим временем мне представляется то, когда я буду пребывать на смертном одре.

— Трусишь?

— Пусть так, но это ничего не меняет.

— А если он умрет раньше?

— Тогда он отправится в лучший мир, зная, что у него была верная и преданная жена, которая любила его больше жизни, — вдохновенно проговорила Эвелин.

Селеста наблюдала за ней с откровенным любопытством.

— Тебе не кажется странным, что муж никогда не спрашивал тебя о твоем прошлом? — спросила она.

— Вовсе нет. Он уважает мое право на личную жизнь, как и я его, — ответила Эвелин. — Он знает о моих родителях, об опекуне. Ему известно, что я получила хорошее образование, после чего несколько лет путешествовала… и делала все то, чем обычно занимаются юные наследницы.

— Которых финансирует департамент.

— У меня не было ничего, кроме имени и происхождения. Трудно, знаешь ли, представляться в обществе наследницей, если нет средств.

— Иногда это бывало довольно забавно, — очень тихо проговорила Селеста.

— Если не считать постоянную опасность, угрозу разоблачения и изматывающий страх.

— Таковы составляющие всякого приключения, — пробормотала Селеста.

Эвелин не хотелось спорить. Ее прошлая жизнь действительно была возбуждающей, волнующей и — да — временами забавной.

Ей исполнился двадцать один год, когда она стала сотрудничать с департаментом, только что вернувшись из двухлетнего путешествия с семьей школьной подруги. Странствия по Европе превратили Эвелин из робкой девочки, не понимающей, каково ее место в мире, в уверенную женщину, знающую себе цену. Она узнала многое не только о городах, в которых побывала, но и о самой себе. Эвелин знала, что ей легко даются языки, но понятия не имела, что так же легко ей дается флирт. Джентльмены считали ее очаровательной, прелестной и обаятельной. Она с шестилетнего возраста переходила из одного пансиона в другой и всегда была окружена женщинами — подругами и учительницами. Теперь она наслаждалась вниманием мужчин. Она никогда не считала себя красивой или даже умной, а теперь внезапно стала душой любой компании, королевой на всех балах. Это пьянило не хуже шампанского и так же быстро прошло.

Эвелин вернулась в Лондон, где ее ожидало письмо от сэра Джорджа. Оказалось, что ее родители владели небольшим домом в Мейфэре, где она когда-то жила, так давно, что уже совершенно не помнила об этом. Опекун все время ее обучения сдавал этот дом внаем, чтобы платить за его содержание. Теперь он возвращал дом ей — он переходил в ее собственность — с условием, что сэр Джордж больше не отвечает за содержание здания, прислуги и уплату налогов. Больше он не намеревался отвечать и за Эвелин, поскольку она уже взрослая, да и деньги, которые родители ей оставили, кончились. Сэр Джордж посоветовал ей немедленно продать дом или выйти замуж, поскольку других средств к существованию у нее нет. Короткая встреча с поверенным опекуна подтвердила плохие новости. Даже теперь, по прошествии многих лет, у Эвелин сжималось сердце от чувства одиночества, едва не поглотившего ее целиком. Она отклонила любезное предложение подруги пожить с ее семьей, пока она не решит, что делать дальше, понимая, что руководит ею лишь чувство ложной гордости. Люди думали, что она одинока, но не бедна. У нее был дом, в котором можно было жить, и слуги. Но слугам в конце месяца следовало заплатить жалованье. Значит, на принятие решения оставалось три недели.

Слава Богу, ее общественное положение было лучше, чем финансовое. Пусть у нее не было лондонского сезона, но все-таки она оставалась дочерью виконта и имела большое количество школьных подруг, с которыми вела переписку. Двумя днями позже она по настоянию одной из подруг побывала на балу, где танцевала с удалым джентльменом довольно-таки преклонных лет. Он был весьма приятен в общении, но Эвелин именно тогда решила, что не выйдет замуж лишь для того, чтобы выжить. Хотя и понятия не имела, как будет жить. Когда джентльмен — его звали лорд Лэнсбери — проводил ее на террасу и сказал, что у него есть для нее предложение, она почувствовала неловкость. Если она не собиралась становиться женой, чтобы спасти себя, то уж тем более не желала быть любовницей старика.

К тому времени она уже лишилась невинности, причем отдала ее первому же мужчине, который проявил минимальную настойчивость. Да, это была ужасная ошибка, но тогда Эвелин была уверена, что влюблена. К тому же она умела извлекать из ошибок уроки. Она научилась доверять своим инстинктам. И когда лорд Лэнсбери сказал, что у него есть достойное место для молодой леди ее происхождения, а подруги подтвердили его личность и благонадежность, она ему поверила.

На следующий же день Эвелин отправилась по адресу, указанному на обороте его визитной карточки, в большой дом, кстати, расположенный недалеко от ее собственного. Скромная табличка у двери извещала, что в этом здании находится департамент внутренних и иностранных дел. Эвелин едва не повернула обратно, но проблемы сами собой не решаются, и она решила все-таки выслушать, что лорд Лэнсбери ей скажет. Она встретилась с ним в той же комнате, в какой встречалась с Максом, — в те времена комната была такой же безликой и ничем не примечательной, как теперь. Она даже опомниться не успела, как стала вести жизнь веселой наследницы, одновременно выведывая секреты тех, кто всему остальному миру казался добропорядочным англичанином. Рядом с ней постоянно была Селеста, нередко — Макс, а общее руководство осуществлял Сэр. Посредством писем.

Селеста, в сущности, права. Это было большое приключение. Но только оно давно закончилось. У нее, Эвелин, теперь другая жизнь, и новые приключения ей не нужны. И если сохранить эту жизнь она могла, лишь выполнив еще одно задание департамента, значит, так тому и быть.

Эвелин вздернула подбородок.

— Что ж, нет смысла переживать неприятности до их наступления. Возможно, ничего не произойдет. Макс известен своими планами В, С, D и так далее. Посмотрим, что будет дальше.

— Мудрые слова. Кстати, учитывая твою сегодняшнюю встречу с сэром Максвеллом и последующие переживания, мы слегка отстали от списка.

— Ты исключительно компетентна, дорогая. — У графини Уоттерстоун обязанностей намного больше, чем считает большинство людей. И тем, что Эвелин выполняла эти обязанности с легкостью, она во многом была обязана усилиям Селесты.

— Пожалуй, эту роль я на самом деле играю неплохо, — улыбнулась Селеста и передала Эвелин тонкую папку. — Это сегодняшняя почта. Там несколько приглашений, которые ты, возможно, захочешь принять, и расписание на завтра. Не забудь, что у тебя заседание Дамского литературного общества и визит к портнихе.

Эвелин кивнула.

— Я посмотрю все это после обеда.

— Тогда я ухожу. — Селеста теперь жила в городском доме Эвелин, наслаждаясь комфортом и, главное, уединением. Она никогда не рассказывала, как проводит вечера, а Эвелин старалась не задавать лишних вопросов. Селеста сама расскажет ей все, что захочет… или сочтет нужным. — Увидимся утром.

Селеста попрощалась и ушла.

Эвелин покосилась на папку. Ее жизнь могла показаться уравновешенной и даже скучной, но именно к этому она всегда стремилась. Теперь у нее есть любящий муж, и, если Богу будет угодно, когда-нибудь появятся дети. У нее есть дом. А значит, она имеет все, что когда-то хотела, и сделает все от нее зависящее, чтобы не позволить это разрушить. Никому.

Даже себе.

 

Глава 3

Что-то не так.

Эдриен Хэдли-Эттуотер, граф Уоттерстоун, исподтишка наблюдал за женой, рассматривая ее поверх книги, которую пытался читать. Эви сидела за столом в дальнем конце гостиной и якобы занималась своей корреспонденцией. Это занятие постоянно прерывалось громким постукиванием пальцев по столу и рассеянными взглядами в окно. Было очевидно, что она расстроена. Граф нахмурился. Его жена никогда не бывала расстроенной. То, что она являлась таковой сейчас, не могло не огорчить его.

Эдриен уже битый час пытался читать, но вместо этого наблюдал за женой. Конечно же, он читал «Копи царя Соломона» еще несколько месяцев назад, когда книга только была опубликована, но в последнее время он ощутил потребность в приключениях, пусть даже в приключениях выдуманных героев на страницах книги. Нет, его жизнь вовсе не была скучной, даже наоборот, она была исключительно насыщенной. Он успевал выполнять свои обязанности графа, улаживать финансовые вопросы, заниматься бизнесом, следить за собственностью, заседать в парламенте. Вся его жизнь была расписана по минутам. И если в последнее время он стал немного беспокойным, ощущал непонятную тягу к чему-то неизвестному, этого следовало ожидать. Прошло уже два года с тех пор, как его брат Ричард внезапно умер, и Эдриен унаследовал титул вместе с огромным количеством обязанностей. Женитьба на Эви, имевшая место примерно в то же время, тоже была неожиданной, но только на этот раз неожиданность была приятной. После двух лет спокойной респектабельной жизни любой джентльмен чувствует беспокойство и смутное желание куда-то бежать.

Эви вздохнула, бросила ручку и снова забарабанила пальцами по столу. Граф прищурился. Эвелин Тернер Хэдли-Эттуотер, графиня Уоттерстоун, никогда не барабанит пальцами по столу и не вздыхает так тяжело. Все это совершенно не похоже на нее.

Может быть, она тоже ощущает смутное беспокойство. Граф не был глупцом и не считал, что женщины, даже имеющие все, что душе угодно, отличаются от мужчин и не подвержены влиянию скуки. А жизнь Эви до их свадьбы была намного насыщеннее. Она путешествовала, была душой общества и занималась самыми разными делами. Нет, они никогда не обсуждали ее или его прошлое. Эдриен не видел в этом смысла. Они с самого начала решили, что их совместная жизнь началась с первой встречи, а все, что происходило раньше, не имеет никакого значения. В этом было нечто романтичное. Его жизнь была пустой до того, как в нее вошла она.

Ему снова вспомнились слова поэта. Эви — воплощение грации, ума и очарования, всего, чего он желал и получил вместе с ней. Стихотворение, должно быть, было написано о его восхитительной супруге. Он думал о ней такими же словами с тех самых пор, как впервые заглянул в ее манящие карие глаза, услышал ее смех, взял за руку. Эдриен Хэдли-Эттуотер, смолоду слывший повесой, пропал в тот самый момент, когда встретился взглядом с мисс Эвелин Тернер и она улыбнулась.

Прошло два года. И для него ничего не изменилось.

А для нее? Сегодня он впервые заметил перемену в ее поведении. Но быть может, раньше он просто не обращал внимания? Эдриен всегда гордился своей наблюдательностью, но он был очень занят. Она тоже. Бывали дни, когда им удавалось перекинуться друг с другом лишь парой слов. Бизнес и политика часто заставляли его до поздней ночи пребывать вне дома, равно как и заседания ее благотворительных комитетов. Но все это не имело значения. Он не сомневался, что Эвелин его любит, и сам любил жену всем сердцем.

В свое время он не обрадовался тому, что оказался не первым мужчиной в ее постели. Но ведь они поженились, когда ей было двадцать семь и она была во многих отношениях искушенной женщиной. Идеально подходившей ему. Он был бы лицемером, если бы обвинил ее в тех же грехах, которым сам с удовольствием предавался до женитьбы, пусть даже к женщинам обычно применяют более высокие требования. Все же ему было приятно обнаружить, что в постели она не слишком опытна, хотя и исполнена энтузиазма. Эдриен ухмыльнулся. Хорошая девочка.

В общем-то он не слишком стремился обзавестись семьей. В мире полно красивых женщин, с которыми можно приятно проводить время и не ведя их под венец. В результате он дожил до тридцати шести лет и мог с уверенностью сказать, что ни одна красотка ни разу не сумела разбить его сердце. Возможно, не встретив Эви, он вообще никогда бы не женился. Но умер Ричард. Эдриен стал обладателем титула. В его жизнь вошла Эви. И он стал счастливым человеком.

Эвелин повернулась к мужу.

— Ты что-то сказал, дорогой?

— Нет. — Он несколько мгновений не сводил глаз с лица жены. — Ты сегодня выглядишь расстроенной. Что-нибудь случилось?

— Нет, — быстро ответила она. Слишком быстро. — Просто я немного отстала от своего списка. — Она тяжело вздохнула. — А я не люблю отставать.

— Я знаю. — Он снова вгляделся в лицо жены. — И это все?

— Да, конечно. — Она одарила мужа лучезарной улыбкой, которая показалась ему вымученной. Возможно, ничего серьезного нет, однако инстинкты никогда его не подводили.

— Ты же знаешь, дорогая, — с деланным безразличием сказал он, — если что-то не так, ты всегда можешь сказать мне…

— Дорогой, конечно, я все это знаю, — снова улыбнулась Эви. — Но ничего не случилось. Уверяю тебя, беспокоиться совершенно не о чем.

— Что ж, значит, мне показалось, — сказал Эдриен и опустил глаза на открытую страницу. Он чувствовал, что Эвелин смотрит на него. Интересно, понимает ли она, что он знает, что она не говорит всей правды. Это, возможно, незаметно для других, но очевидно для него. Что-то мелькало в ее глазах, звучало в голосе… Даже в манере держать себя появилось нечто неуловимо новое. Нет, графиня Уоттерстоун определенно что-то скрывает от своего супруга. Хотелось бы знать, что именно.

Она не относилась к типу женщин, скрывающих от мужей дополнительные расходы или заоблачные счета. Наоборот, она расходовала средства — его средства — очень экономно. У графа и графини Уоттерстоун не было необходимости пускать пыль в глаза. Эви нельзя назвать скопидомкой, но и денег на ветер она не бросала. Эдриен подозревал, что, если бы ей когда-нибудь пришло в голову попробовать, она не стала бы это скрывать.

Возможно, речь идет о какой-то болезни. Нет, в данный момент она здорова. Это видно по ее чистой коже, блестящим глазам. Кроме того, она видела, как тяжело подействовала на него смерть Ричарда, которой предшествовало его упорное нежелание заниматься своим здоровьем. Эви никогда так с ним не поступит.

А может быть, его супруга чувствует то же смутное беспокойство, которое охватило и его самого? Необходимость что-то сделать. Что угодно. Желание встречи с неожиданным, с неведомым. Испытать волнение… азарт.

Эта мысль пришла в голову Эдриена без предупреждения. Беспокойная жена… Это, должно быть, ужасно. Его сердце стиснула холодная рука. Он постарался отмахнуться от тревожных мыслей. Что за ерунда! Его жена никогда не заведет интрижку с другим мужчиной. На это способны жены других джентльменов, но не его супруга. Для такого вывода у него нет абсолютно никаких оснований. Эдриен полностью доверял жене. Он мог бы доверить ей свою жизнь.

Он глубоко вздохнул. Эви никогда не делала ничего, что могло поставить под сомнение ее любовь или верность. Ее нельзя легко увлечь. А то, что у него возникла пусть даже тень сомнения, является результатом его собственного возбуждения, а не ее слов или поступков. Прежде ему никогда не приходилось ревновать, но, очевидно, он не был защищен от этого сильного чувства. Этот вывод Эдриену тоже не пришелся по душе. Он всегда считал себя разумным, рациональным человеком.

— Черт возьми, — пробормотала Эви, и его взгляд снова скользнул к ней. Она отодвинулась от стола и встала. — Закончу все это утром, — сказала она. — Конечно, я отстану еще больше, но ничего не поделаешь. — Она убрала непослушный локон с лица и нахмурилась, поскольку всегда была убеждена, что у нее не бывает непослушных локонов. — Ты, пожалуй, прав, — со вздохом призналась она.

— Я всегда прав, — усмехнулся Эдриен. — А в чем?

— Похоже, я сегодня действительно расстроена, но даже самой себе не могу объяснить почему. — Она нахмурилась. — Возможно, все дело в погоде? Подумать только, с октября идет снег.

— Я заметил.

— Только в прошлом месяце его выпало целый фут. А еще этот бунт две недели назад… — Она тряхнула головой. — Несчастные люди.

— Времена тяжелые, — сказал граф. — Работы мало.

— Мне кажется, что, если бы парламент тратил меньше времени на споры об Ирландии, а решил вопрос с безработицей, все было бы хорошо.

— Несомненно. Я немедленно внесу такое предложение.

Эви мрачно усмехнулась.

— И произнесешь зажигательную речь в палате лордов?

— А где же еще?

— Ты снова меня дразнишь, Эдриен, а это вовсе не смешно. Бедность ужасна. Маленькие дети живут на улицах, у людей нет денег на еду. Надо же что-то делать!

— Согласен, дорогая. — Граф встал. — Уверяю тебя, если бы я мог придумать какой-нибудь блестящий или хотя бы адекватный план по ликвидации всех болезней этой страны или этой империи, я бы без сомнений претворил его в жизнь.

Эви кивнула и с улыбкой подошла к мужу.

— Я знаю, дорогой.

Эдриен обнял жену и привлек к себе.

— Я бы попытался спасти целый мир, если бы ты захотела.

— Знаю, дорогой. Это одна из причин, по которой я вышла за тебя замуж.

— Только одна?

— Одна из многих. Другая заключается в том, что у тебя нет необходимости спасать целый мир, разве что ты сам этого захочешь. Кстати, ты же граф Уоттерстоун, и у тебя на весь мир нет времени. Хватит только на его маленькую частичку. — Она чмокнула мужа в щеку. — Дорогой, если бы мне был нужен воин, спаситель или еще кто-то… не знаю… ну, скажем, авантюрист, я бы вышла замуж за кого-нибудь другого.

— Я не авантюрист, — холодно заявил граф. Объяснение ему не понравилось.

— Конечно, нет, дорогой. Ты ответственный, надежный и благородный.

Эдриен озадаченно взглянул на жену.

— Боже правый, похоже, я скучен.

Глаза Эвелин удивленно округлились.

— Что ты, нет! Ни в коей мере! Ты самый восхитительный человек на свете!

— И при этом ответственный? И надежный?

— Нет… То есть да… Не знаю, как сказать. В общем, ты — человек, на которого можно положиться, — выпалила Эвелин. — И не только в кризисной ситуации, но и каждый день.

— Такая постановка вопроса мне больше нравится, — усмехнулся Эдриен.

— И еще ты добр и благороден.

— Да?

— И красив. — Эвелин засмеялась. — Кажется, при перечислении твоих достоинств я забыла упомянуть об этом.

— Совершенно верно. — Он коснулся губами шеи жены. — Но ведь я могу быть и безрассудным… и даже немного авантюристом.

— Ну, может быть… иногда… — Она вздрогнула. — Да, наверное…

— А еще волнующим и возбуждающим… — Его теплые губы ласкали кожу. Ей очень нравилось, когда муж ласкал губами ее шею. — Я бываю возбуждающим?

— Более чем… — Она проглотила вставший в горле комок. — Думаю, уже поздно, пора ложиться. Как ты считаешь, может быть, стоит отпустить горничную до утра?

— Прекрасная идея, — усмехнулся Эдриен.

— Я тоже так думаю. — Глаза Эвелин загадочно мерцали. Она высвободилась из объятий мужа и направилась к двери. — Ты идешь?

— Приду через минуту.

Эвелин кивнула и вышла из гостиной.

Проводив жену взглядом, Эдриен глубоко вздохнул. Если она старается отвлечь его, он, разумеется, пойдет навстречу. А почему нет? Он тоже умеет отвлекать. В конце концов, он же такой надежный и благородный.

Пропади все пропадом! С его женой что-то происходит, а он отказывается допустить возможность того, что ей скучно и ее скуку развеивает другой мужчина! С его стороны было бы глупо не подумать об этом. Что-то определенно не так. Эдриен медленно пошел к двери. В перечне его достоинств она упустила упорство и решительность. Он не упокоится, пока не выяснит, в чем дело.

Он только надеялся, что все дело не в заезжем авантюристе.

 

Глава 4

Это абсурд.

Эдриен сидел в наемном экипаже, стоящем на некотором расстоянии от входа в Британский музей. Он наблюдал. И ждал.

И при этом испытывал жгучий стыд. Приличный человек не следит за собственной женой. Тем более если упомянутая жена не сделала ничего, что могло бы вызвать подозрения. Да, ее поведение накануне вечером было не вполне обычным. И еще это странное замечание, что она бы вышла замуж за авантюриста, если бы захотела приключений. И при этом в ее голосе звучала тоска. Если ей так хочется, он вполне может стать авантюристом. Она и понятия не имеет, на какие безрассудные авантюры он способен.

Этим утром, когда он спросил жену о планах на день, она добросовестно перечислила все, что собиралась сделать, но при этом не упомянула о визите в Британский музей. Позже он адресовал мисс Дерошетт вопрос о планах жены, и она тоже ничего не сказала о музее. Эви жила по четкому расписанию и о каком-то мероприятии вполне могла забыть. Вероятнее всего, так оно и есть. А он сам пребывает в таком настроении, что мог усмотреть в ее словах и поведении то, чего там вовсе не было. Сказать по правде, ему еще никогда так сильно, как сейчас, не хотелось ошибиться. Жаль, что он редко ошибается. Почти никогда.

Но в любом случае сейчас он ведет себя как ревнивый идиот. Он побарабанил пальцами по колену, не сводя глаз с широких ступеней, ведущих к музейной двери. Умом он понимал, что его поведение нелепо, но это знание ничего не меняло. Проклятие, раньше он и представить не мог, что будет испытывать муки ревности. Вероятно, ревность постоянно жила в нем, но до поры до времени пряталась в темных глубинах сознания, выжидая благоприятного момента, чтобы поднять свою уродливую голову и во всеуслышание заявить о себе. Эдриену не нравилось абсолютно все — и свои ощущения, и своя реакция на необоснованные подозрения.

Ничуть не помогло обрести покой и воспоминание о том, что он и Эви впервые разговаривали наедине не на балу или другом светском мероприятии, а именно в Британском музее. Они договорились встретиться там — в месте, где они окажутся одни, но в то же время все приличия будут соблюдены. Прогуливаясь мимо остатков древних цивилизаций, свидетельств былой славы Греции, Рима и Египта, они говорили о настоящем. Там, в окружении прошлого, Эдриен принял окончательное решение о будущем. О ней. Тогда они много разговаривали, шутили и посмеивались над совсем молодыми парочками, которые явно решили воспользоваться респектабельностью музея, чтобы побыть в относительном уединении. Неужели у нее там свидание?

Проклятие! Как жаль, что отца уже нет в живых. Он всегда мог дать дельный совет, касающийся женщин. Лакей Винсент тоже был неиссякаемым кладезем информации относительно женщин, но Эдриен слушал его, когда еще не был женат. Сейчас он не желал обсуждать с лакеем проблему возможной неверности жены.

Ричарда тоже нет в живых. Впрочем, он никогда не был женат и вряд ли мог стать советчиком по вопросам брака. Другой брат — Хью — недавно овдовел, и говорить с ним о браке было бы проявлением бесчувственности. Младший брат Эдриена — Себастьян — наоборот, совсем недавно женился, причем с такой поспешностью, что тоже не мог быть хорошим советчиком.

Эдриен вырос в окружении женщин. Мать, три сестры, множество кузин… Это должно было научить его знать и понимать женщин. Не научило.

Нет, он знает свою жену. И сам ведет себя глупо. Что бы ее ни тревожило, рано или поздно она обо всем расскажет. Он стиснул зубы. Хватит, он уже потерял достаточно времени, сидя здесь. А вдруг Эви его заметит? Как он объяснит ей эту нелепую слежку? Она будет оскорблена, обижена. Она придет в ярость и будет иметь для этого все основания! Нет, хватит!

В чем бы ни заключалась проблема — хотя, возможно, и нет никакой проблемы, а зимнюю хандру развеет хорошая погода и весеннее солнце, — она разрешится сама по себе. И лишь собственная скука подтолкнула его к совершенно ненужным действиям. Надо заниматься реальными проблемами, а не выдуманными. У него достаточно дел, и если он немедленно не прекратит делать глупости, то опоздает на важную встречу. Он сказал кучеру адрес и поудобнее устроился на сиденье. Даже если надоедливый внутренний голос будет продолжать нудить, он не станет обращать внимания. Его жизнь за последнее время слишком круто изменилась — он унаследовал титул, женился. Очевидно, инстинкты пострадали от столь резких перемен.

Он редко ошибается. Видимо, сейчас как раз такой случай.

Как это, однако, досадно!

Эвелин нервно теребила пальцами медальон в форме книжки и усердно делала вид, что ее интересует скульптура древнего Парфенона. Нет, скульптуры действительно были великолепными. Она никогда не уставала восхищаться творениями художников, сумевших много веков назад вдохнуть жизнь в холодный мрамор. Разные люди занимали разные позиции относительно того, где должны выставляться эти шедевры, но их волшебную красоту не отрицал никто. Как правило, Эвелин забывала о времени, рассматривая произведения древних скульпторов, созданные с воистину непревзойденным мастерством. Но сегодня она их почти не замечала. Селеста ждала ее в экипаже. Подруги решили, что в таком деле осторожность лишней не бывает, поэтому Эвелин пошла на встречу одна, а Селеста оставалась у входа в музей. При необходимости она могла привести на помощь Дэвиса — кучера Эвелин.

Уже два года Эви не играла в подобные игры и больше всего на свете хотела бы забыть о них раз и навсегда. Но сегодня утром принесли записку от Макса. К ней был приложен медальон, который теперь красовался на ней. По медальону ее должен узнать курьер и передать дальнейшие инструкции. Полный абсурд! Макс мог просто прислать ей инструкции напрямую. Но он никогда не искал легких путей. Да и вообще, департамент так не работал. Эвелин всегда казались ненужными сложности, связанные со встречами и передачей информации, но философия была следующей: чем больше наслоений закрывает контакт, тем он безопаснее для участников. Часто это означало, что правая рука не знала, чем занимается левая. Вероятно, такова сущность любой подпольной организации, руководимой мужчинами. Если бы у руля подобной конторы — или правительства — стояла женщина, все было бы не в пример проще и эффективнее.

Эвелин уставилась на фриз с изображением процессии граждан Афин, но краем глаза наблюдала за другими посетителями музея, раздумывая, кто из них пришел на встречу с ней. Было приятно осознавать, что она не утратила способности к ведению тайного наблюдения. Эта способность не единожды сослужила ей хорошую службу на всевозможных светских мероприятиях — пригодилась и теперь. Главное, чтобы на встречу с ней прибыл не молодой хлыщ, который сразу начнет расточать комплименты. Эви не собиралась обманывать доверие мужа и была согласна общаться только с джентльменом, по возрасту годящимся ей в дедушки.

Она всячески старалась никак не проявлять нетерпения. Теперь, когда она уже все равно была втянута в это дело, ей хотелось поскорее покончить с ним. Она вернет пропавшую папку и забудет о департаменте навсегда. Правда, вероятнее всего, это окажется не так просто, как хотелось бы. Вот и сегодня ей снова пришлось солгать. Точнее, она не лгала, просто не сказала всей правды, но от понимания этого легче почему-то не становилось. Когда Эдриен спросил, чем она намерена заниматься, она перечислила все дела, не упомянув о визите в музей. Мелкая недомолвка? Да. Но неприятно похожая на ложь.

— Прошу прощения. — Мужской голос за спиной прозвучал так неожиданно, что Эви едва не вскрикнула от испуга. Она резко обернулась. Рядом стоял пожилой джентльмен с книгой в руке. — Молодой человек у двери сказал, что вы обронили это.

Она взглянула на книгу.

— Он как раз уходил и попросил меня отдать это вам.

Обложка книги была в точности такой же, как на медальоне. Умно, ничего не скажешь. Но слишком сложно.

— Да, это моя книга. Я даже не заметила, что обронила ее. — Эвелин взяла книгу и очаровательно улыбнулась. — Боюсь, я была слишком поглощена созерцанием скульптур.

Пожилой джентльмен улыбнулся в ответ.

— Великое искусство всегда так влияет, особенно на впечатлительных людей.

— Да, я с вами согласна. Примите мою искреннюю признательность. Мне бы не хотелось потерять эту книгу. Она мне дорога. Кстати, а человек, который ее вам передал, как он выглядел?

— Молодой… — Старик задумался. — Светлые волосы. Надо же, больше я ничего не запомнил. Ничем не примечательная внешность.

— Конечно, иначе и быть не могло, — тихо пробормотала Эвелин.

Мне показалось, что он спешил, — добавил джентльмен, — так что вряд ли вы его догоните.

— Тогда я еще раз выражу свою признательность вам, — сказала Эвелин и одарила старика самой блестящей улыбкой из своего богатого арсенала.

— Что вы, не стоит благодарности, мне было приятно. — Он улыбнулся. — Сейчас у меня редко появляется возможность оказать услугу очаровательной незнакомке. Но в годы моей юности… — Его глаза стали мечтательными. — Хорошего вам дня, мисс. — Он поклонился и отошел.

Эвелин поборола желание немедленно заглянуть в книгу и положила ее в сумочку. Совершенно незачем демонстрировать свое нетерпение. Никогда не знаешь, кто может за тобой наблюдать. У игры, в которую она играла много лет, свои правила, и, как выяснилось, они еще не забылись. Эви заставила себя неторопливо обойти зал, останавливаясь то у одного фриза, то у другого. Как обычно, она задержалась на несколько минут у изображения трех Судеб. Их величавость никогда не позволяла ей пройти мимо. Да и красоту их никто бы не посмел подвергнуть сомнению. Или, что вероятнее, в них ее привлекала какая-то тайна… Впрочем, теперь ее занимала другая тайна, более современная. И Эвелин, еще раз бросив взгляд на Судеб, быстрыми шагами вышла из музея.

— Ну и как? — спросила Селеста, как только Эвелин устроилась в экипаже.

— Мне передали это, — ответила она и достала из сумочки книгу.

— Обложка… — Взгляд Селесты остановился на медальоне подруги. — Умно.

— Мужчинам нравятся такие игрушки.

Селеста кивнула:

— Да, я знаю, но именно эта игрушка помогла курьеру опознать тебя, а тебе — книгу. Да и медальон довольно симпатичен.

— Если тебе нравится… — Эви положила книгу на колени, расстегнула цепочку и протянула медальон подруге. — Возьми, он твой.

— Ты уверена? — Селеста взяла медальон. — Он еще может тебе понадобиться. К примеру, для следующей встречи.

— Если понадобится, я на время возьму его у тебя. Эвелин покачала головой. — Не хочу, чтобы он оставался у меня. Не имею никакого желания объяснять Эдриену, откуда у меня новая драгоценность, тем более такая личная, как медальон.

— Да, это действительно очень личная вещь.

— Макс, несомненно, изрядно позабавился.

Селеста положила медальон на ладонь.

— Ты его открывала?

— Я пыталась, но в нем или заело замочек, или он вообще не открывается. — Эвелин взяла в руки книгу. — Странно, но курьер почему-то не отдал мне ее сам. Какой-то очень пожилой джентльмен сказал, что книгу ему передал светловолосый юноша, выходивший из музея, и попросил отдать мне. Якобы я ее обронила.

— Может быть, старик и есть курьер?

— Не исключено, но он, по-моему, ни разу не взглянул на медальон.

— Ты за ним следила! — воскликнула Селеста. — Я тобой горжусь!

— Ты же знаешь, когда-то я умела играть в эти игры. — В голосе Эвелин звучало раздражение. — Имела возможность научиться некоторым полезным навыкам.

— В этом никто не сомневается. — Глаза Селесты лучились невинностью. Она работала на департамент дольше, чем Эвелин, и была намного опытнее.

Эвелин проигнорировала скрытую насмешку.

— Какой бы ни была причина, человек, которому доверили это, решил ко мне не приближаться.

— Как интересно, — пробормотала Селеста. — Хотелось бы знать почему.

— Возможно, мы это когда-нибудь узнаем, — сказала Эвелин и решительно открыла книгу.

— Как называется?

Эвелин стала аккуратно перелистывать страницы.

— «Три мушкетера».

— Сэр Макс в своем репертуаре, — фыркнула Селеста.

Эвелин молча пролистала первые шесть глав. Селеста, сидя напротив, играла с медальоном. Между страницами седьмой главы Эвелин нашла листок бумаги, сложенный в несколько раз и прижатый к корешку.

— Вот записка.

Она развернула листок и пробежала глазами написанное.

— Не томи! — воскликнула Селеста. — Что там?

— Здесь всего несколько строк. Написаны рукой Макса, это точно. Он подозревает, что папка находится у лорда Дануэлла.

— Почему?

— Он не объясняет.

— Я имею в виду, почему он пошел на кражу? У виконта вряд ли была острая необходимость бить человека по голове, брать у него что-то и оставлять его голым в борделе. — Селеста пожала плечами. — Он же член парламента. Разве он не мог просто потребовать интересующую его информацию?

— Наверное, мог. Но я сомневаюсь, что по первому требованию ему бы выдали нужные имена. Кроме того, тогда о его интересе узнали бы все. — Эвелин задумалась. — Избранный им способ получения информации означает, что его мотивы не вполне честны. — Она снова опустила глаза на записку. — Здесь сказано, что если папка у Дануэлла, она скорее всего находится среди личных бумаг в его библиотеке.

— Из всего сказанного мне больше всего не нравится слово «если».

— Дальше хуже. — Эвелин вздохнула и покосилась на подругу. — Лорд и леди Дануэлл устраивают завтра прием для испанского посла, дальнего родственника испанской королевской семьи. Но мы решили не ходить.

— Почему? — удивилась Селеста. — Я же отправила записку, что вы приняли приглашение.

— Да, но потом мы передумали и собирались в последний момент написать письмо с выражением наших глубочайших сожалений. Эдриену не нравится Дануэлл. Он считает его самодовольным и напыщенным индюком. Да и леди Дануэлл никогда не была моей подругой. Она до сих пор не может успокоиться из-за того, что Эдриен женился на мне, а не на ней, хотя он мне не раз говорил, что никогда не проявлял к ней интереса. Но теперь нам придется идти.

— Как ты объяснишь Эдриену, почему передумала?

— Придумаю что-нибудь. — Эвелин снова сосредоточилась на записке сэра Максвелла. — Он здесь еще пишет, что его информация может быть неточной. — Она подняла глаза на подругу. — Подумать только, ну что за козел!

— Леди Уоттерстоун! — с деланным ужасом воскликнула Селеста. — Вы забыли о приличиях!

— Приличия меня сейчас волнуют меньше всего, — сухо заметила Эвелин. — Мне предстоит обыскать чужую библиотеку. Там будут запертые ящики…

— Ну, это, положим, мелочи…

— И этот обыск должен состояться во время большого приема, где будет черт знает сколько именитых гостей, испанский посол — родственник короля, мой муж… — Она шумно выдохнула воздух. — Проклятие.

— Кстати, о твоем муже… — Селеста говорила очень осторожно.

— Да?

— И моем работодателе…

Эвелин прищурилась.

— Это мне известно.

— Я не вполне уверена, но все же…

— Да говори же наконец!

Селеста сделала паузу и наконец заговорила:

— Когда мы подъехали к музею, я заметила кеб, стоящий на другой стороне улицы.

— Ну?

— Мне показалось, что сидящий в нем джентльмен — это лорд У. Хотя я, конечно, могла ошибиться, — поспешно добавила она. — Я наверняка ошиблась.

— Возможно, — протянула Эвелин, и у нее тоскливо заныло сердце. Наблюдательность Селесты была легендарной.

— Но я не успела как следует рассмотреть этого человека, — сказала Селеста. — А одного взгляда мельком недостаточно, чтобы делать выводы. Он ни разу не вышел из экипажа, а через несколько минут после того, как ты вошла в музей, уехал.

— А тебе не показалось странным, что кеб остановился у музея как раз в тот момент, когда мы подъехали, и человек, который мог быть или не быть моим мужем, не вышел, а постоял немного и поехал дальше?

— Вовсе нет, — уверенно проговорила Селеста и после паузы добавила: — Ну, может быть, немного. — Она со всем вниманием взглянула на подругу. — Ты считаешь, лорд У. мог следить за тобой?

— Эдриен? — Эви возмущенно фыркнула. — Никогда. Да и зачем? Я, конечно, не упомянула о визите в музей, но это могло быть результатом невинной забывчивости с моей стороны. Я никогда не давала ему повода не доверять мне. — Хотя накануне вечером он понял, что с ней не все в порядке. Но все равно он не мог дать волю воображению. — Он не принадлежит к той категории мужчин, которые не гнушаются слежкой, тем более за собственной женой. — Она сделала паузу и задумчиво добавила: — Даже саму идею об этом он посчитал бы позорной, отвратительной, недостойной.

— Я тоже так думаю.

— Он не мог следить за мной, — пробормотала Эвелин, всем сердцем надеясь, что не ошибается. — Все это абсурд!

Нелепость! Может быть, мне просто снится дурной сон?

Я — графиня Уоттерстоун, имею замечательного достойного супруга и веду честную, добропорядочную жизнь. Меня не должны были впутывать в эту авантюру. Это безумие.

— Но мы же занимались делами куда более безумными, чем это, — тихо проговорила Селеста.

— Но не в последние два года.

— Какая жалость, — тихо сказала Селеста.

Эвелин предпочла не услышать.

— Мне есть что терять!

— Но и приобретешь ты многое.

— Мне ничего не нужно.

— Послушай, — примирительно сказала Селеста, — разве ты не хочешь спасти Сэра от публичного разоблачения, а может быть, и от более серьезной опасности?

— Да, конечно. Я ведь перед ним в долгу. — Странно, но о Сэре она не подумала. Что ж, она действительно не может ему не помочь. Из-за него она согласилась на эту авантюру. — Все дело в том, что есть еще одна проблема.

— Только одна?

— Да. Мне совершенно нечего надеть.

 

Глава 5

— Граф и графиня Уоттерстоун, — объявил дворецкий лорда Дануэлла.

— Скажи мне еще раз, зачем мы здесь, — очень тихо проговорил Эдриен, приклеив на лицо широкую улыбку и втайне надеясь, что она еще не превратилась в оскал.

Эвелин подавила желание ткнуть его локтем в бок.

— Этот визит поможет твоей политической карьере. — Они неторопливо спускались вниз по лестнице. — Кроме того, я просто не сумела придумать уважительную причину для отказа от приглашения. А если причина покажется неуважительной, это даст леди Дануэлл пищу для сплетен. Ты же знаешь, какая грандиозная сплетница эта женщина.

— Я думал, что именно поэтому мы не собирались сюда идти.

— Да. Но ей же об этом не скажешь. — Она покосилась на мужа и, увидев, что улыбка намертво закрепилась на его физиономии, тоже заулыбалась. — Мужайся, любимый, может быть, здесь все будет не так плохо, и мы хорошо проведем время. Да и в любом случае вечер довольно быстро закончится.

— Сомневаюсь, — буркнул Эдриен. Благо, он хорошо умел скрывать мысли и по его лицу ничего нельзя было прочитать. Во всяком случае, хозяев он приветствовал чарующей улыбкой, которая даже Эви показалась искренней. — Леди Дануэлл, выглядите потрясающе. Вы всегда обворожительны, но сегодня превзошли себя.

Леди Дануэлл призывно улыбнулась, и Эвелин захотелось скрипнуть зубами. Берил Дануэлл — воплощение истинно английской красоты, белокурая белокожая красавица. А темноволосый синеглазый Эдриен — бесспорно, очень красивый мужчина. Они бы стали потрясающей парой.

— А вы, как всегда, обворожительны, милорд, — воркующим голоском проговорила леди Дануэлл. — Надеюсь, вы пригласите меня на танец.

— Буду счастлив, — расплылся в улыбке Эдриен.

Леди Дануэлл с явной неохотой перевела взгляд с Эдриена на его супругу.

— Моя дорогая леди Уоттерстоун… — Ее тон, как обычно, был немного снисходительным, как будто Эви не принадлежала к ее кругу. Ее взгляд скользнул по платью Эвелин, и в глазах появился интерес. — Очаровательно. Французское?

— Конечно, — ответила Эвелин. Платье действительно было французским, хотя и не новым. Далеко не новым. Проклятие, если бы она с самого начала планировала появиться на этом балу, то приобрела бы что-нибудь новенькое.

Лорд Дануэлл кивнул Эдриену и вежливо улыбнулся.

— Рад, что вы смогли прийти, Уоттерстоун.

— Ни за что на свете не пропустил бы такое грандиозное событие, — заверил хозяина Эдриен.

Если у Эдриена и существовали политические противники, то первым был лорд Дануэлл, хотя граф ни за что бы это не признал. Он считал политическое соперничество и тем более интриги отвратительными. Лишь став членом парламента, он понял, что политика не такое благородное дело, каким должно быть. А в Дануэлле не было и тени благородства. Этот крайне амбициозный человек рвался к власти и был готов шагать к своей цели по трупам. Иногда Эвелин казалось, что Эдриену не хватает амбиций, упорства, быть может, страсти. Но тогда он не был бы собой — ее спокойным, надежным, уравновешенным мужем. А другого ей и не нужно.

— Леди Уоттерстоун. — Дануэлл приветствовал ее улыбкой, выдававшей в нем распутника. Но она не почувствовала себя ни польщенной, ни оскорбленной. Насколько ей было известно, он на всех женщин моложе восьмидесяти лет смотрел именно с таким выражением лица. Следовало только проявить осторожность и не сделать ничего, что он мог счесть поощрением. — Рад вас видеть.

— Спасибо, что пригласили нас, — сказала Эви, вложив в свой голос точно отмеренную дозу вежливого энтузиазма. А Селеста еще считает актрисой себя.

Лорд Дануэлл окинул ее долгим взглядом, потом обернулся и представил их испанскому послу и его супруге. Дипломат, самой примечательной чертой внешности которого были усы воистину выдающейся пышности, поцеловал Эви руку. Его супруга показалась Эвелин более интересной личностью. Очень красивая, она, вероятно, смотрелась бы одинаково органично и на балу, и в седле.

Чета Уоттерстоун отошла в сторону, и Эвелин с любопытством оглядела зал. Музыка уже играла, и было много танцующих. Большинство гостей она знала, и это не могло не радовать. Она чувствовала себя среди своих.

— Хочешь чего-нибудь выпить, или сначала потанцуем? — спросил Эдриен.

Она улыбнулась.

— Ты еще спрашиваешь?

— Глупо, я знаю. — Эдриен усмехнулся и повел жену в центр зала, где пары кружились в вальсе.

Танцуя в его объятиях, Эвелин забывала обо всем, кроме музыки, согревавшей душу, и тепла его тела. Для нее это было высшее наслаждение — танцевать с мужем. Иногда она думала, будут ли танцы и все, что сейчас есть между ними, такими же волшебными всегда. И надеялась, что ничего не изменится. Она всерьез намеревалась состариться, танцуя в его объятиях.

— Знаешь, а ведь ты едва не сбил меня с ног, когда мы впервые танцевали вместе.

— Насколько я помню, — ответил Эдриен, и глаза его загорелись желанием, — с ног я тебя сбил несколько позже. — Эвелин почувствовала дрожь в коленках. Подумать только, Эдриен до сих пор так действует на нее, и это после двух лет брака.

— Да, так и было, но… — Она сделала паузу. — Но влюбилась я в тебя именно тогда, когда мы танцевали наш первый вальс.

— Как? — Эдриен нахмурился. — Ты меня разочаровала.

— Разочаровала? — Эви выгнула брови. — Что значит разочаровала?

— Я всегда считал, что ты влюбилась в меня, как только увидела. — Он покачал головой. — Я был уверен, что это любовь с первого взгляда.

Эви подавила улыбку.

— Дорогой, если бы я призналась в этом, ты бы возгордился еще сильнее. А ты и без того излишне самонадеян.

— Я предпочитаю слово «уверен».

— Да, я знаю, — усмехнулась Эви. — Именно поэтому я выбрала слово «самонадеян».

— Чтобы я не стал слишком уверенным в себе? — Они с удовольствием кружились в вальсе, двигаясь так, словно были созданы друг для друга. Хотя так, наверное, оно и было. Эдриен уверенно вел партнершу в танце, а она с готовностью подчинялась, чувствуя каждое его движение.

— Слишком самонадеянным! — Эвелин засмеялась. — Хотя я однажды слышала, что мужчину делают особенно привлекательным два качества: немного самонадеянности и готовность смеяться.

— Полагаю, я смеюсь исключительно хорошо. — Эдриен вел жену через толпу танцующих. Благодаря его умелым маневрам им удалось избежать казавшегося неизбежным столкновения с другой парой. — Когда мы вернемся домой, я с радостью продемонстрирую, что умею еще.

— Я — счастливая женщина.

— Да. — Его тон был серьезным, но глаза смеялись. — Не сомневаюсь, что тебе завидуют все присутствующие здесь леди.

— Ну конечно. А это действительно очень красивое платье.

Эдриен засмеялся.

— Кстати, пока я не забыла… Не уверена, что хотела бы видеть тебя танцующим с хозяйкой дома.

— Это вполне объяснимо. Я могу тебя понять.

— Да ну?

— Могу, даже не сомневайся. — Эдриен для большей убедительности кивнул. — Между прочим, ее платье тоже довольно симпатичное. Думаю, это последняя модная новинка из Парижа.

Эвелин взглянула на леди Дануэлл поверх плеча мужа.

— Все равно мне не нравится, как она на тебя смотрит. Создается впечатление, что ты десерт и она обдумывает, насколько ты вкусный.

— О, я очень, очень вкусный.

— Не сомневаюсь, но не намерена с ней делиться.

— Да и десерт, пожалуй, не горит желанием, чтобы его поделили, — вздохнул Эдриен. — Но Берил Дануэлл смотрит так на всех мужчин.

— Нет, не на всех, — твердо сказала Эвелин. — Ты один из немногих, сумевших избежать ее коготков. А она не из тех, кто легко сдается.

— Чепуха. Она обратила на меня внимание, лишь когда Ричард продемонстрировал полное отсутствие интереса к ней.

— Твои сестры рассказывали, что она преследовала тебя в течение нескольких лет.

— Но успеха не добилась, — спокойно ответил он. — А потом я встретил тебя и пропал. Это было два года назад. Теперь у нее есть муж, весьма честолюбивый индивид, и его амбиции ее устраивают.

— Но ты — лучшая добыча, чем Дануэлл.

— Да, это очевидно.

— И ты понимаешь, что существует такая вещь, как слишком большая самоуверенность?

Эдриен сдавленно хихикнул.

— Такие женщины не отказываются от своих мечтаний легко. — Эви тряхнула головой. — Не забывай, прошло только два года.

Граф с веселым изумлением посмотрел на жену.

— Дорогая, ты, кажется, ревнуешь?

— Это красивое платье, — сообщила Эви.

Он рассмеялся.

— Очень хорошо, — фыркнула Эви. — Да, я ревную. Ты успешный и красивый джентльмен. Таких женщины не упускают.

— Но ты самая красивая леди в этом зале, а я самый счастливый человек.

— Да, — не стала спорить Эви, в упор глядя на мужа. — Это так.

Они часто шутили, кто из них счастливее. Но, по правде говоря, Эвелин действительно втайне считала себя счастливейшей из женщин и была в этом непоколебимо уверена.

Эдриен снова засмеялся и прижал ее к себе теснее, чем допускали приличия. Она не возражала. Звучала музыка, вокруг кружились танцующие пары. Все было бы замечательно, если бы только…

Эвелин машинально отвечала на добродушное подшучивание мужа, но ее мысли были далеко. Она нашла Эдриена в переломный момент своей жизни. И он был в точности таким человеком, какой был ей нужен, и оставался таковым по сей день. Она не сомневалась, что он любит ее так же сильно, как она его. Но если бы он знал, кем она была, чем она занималась, его любовь, скажем так, потускнела бы… лишилась блеска… Это в лучшем случае. В худшем случае она была бы уничтожена.

— Я тут подумал…

Он легко кружил ее по залу. Чепуха. Эдриен не может не понять, что такое долг, ответственность и преданность. Он лишь одного не сможет понять и простить. Обмана. Не то чтобы Эви действительно лгала мужу. Нет, строго говоря, лжи между ними не было. Хотя он может с этим не согласиться. Эдриен слишком прямой и честный человек.

— Любовница для меня и, может быть…

Они оба согласились с тем, что прошлое следует оставить в прошлом. Однако в его прошлом были любовные приключения и жизнь повесы, которую обычно ведут вторые сыновья аристократов, имеющие слишком много денег и свободного времени и слишком мало ответственности. У него это хорошо получалось. У Ричарда, вероятно, нет.

— Любовник для тебя…

— Это только справедливо, — рассеянно сказала Эвелин.

Изначально он не был наследником титула. Все изменилось, когда умер Ричард.

— Я полагаю, леди Дануэлл вполне подойдет…

Эдриен в полной мере оправдал надежды. Он взял на себя все связанные с титулом обязанности, как будто его, а не старшего брата готовили к этому с раннего детства… До Эвелин не сразу дошло, что музыканты уже не играют.

— Значит, мы договорились.

— Что? — Она с откровенным недоумением воззрилась на мужа.

Он взял ее под руку и повел к окну.

— Ты не слышала ни слова из того, что я сказал.

— Чепуха! Я слушала очень внимательно. Ты сказал… — Она резко остановилась. — Что ты сказал?

— Я предположил, что нам необходимы новые интересы. В последнее время жизнь стала скучноватой. И я стал подумывать о том, чтобы завести любовницу. — Он пожал плечами. — Вот так.

— Эдриен! — Ее возмущению не было границ. — Ты не можешь говорить серьезно! Леди Дануэлл? Да я пристрелю тебя собственными руками, но не допущу этого! О чем ты только думаешь?

— Я думаю о том, — сухо сказал он, — что по непонятной причине не могу привлечь внимание собственной жены.

Эвелин прищурилась.

— Ты меня дразнишь!

Он усмехнулся.

— Это совсем не смешно.

— Еще как смешно! Возможно, если бы ты назвал любую другую женщину, но не леди Дануэлл, я бы сумела понять и оценить твою шутку.

— Это и была самая смешная часть. — Эдриен взял два бокала шампанского у проходившего мимо официанта и дал один из них жене. — Держи. Ты это заслужила.

— Тем, что не слушала тебя?

— Почему же — слушала. Но не слышала ни одного слова.

— А вы самонадеянный человек, милорд.

— Уверенный в себе. — Он ухмыльнулся и сделал глоток. — Ты сегодня чем-то озабочена. А ты никогда не бываешь озабоченной. Мне это не нравится. Вызывает беспокойство.

— Извини.

— Мне не нужны твои извинения. — Эдриен нахмурился. — Но ты не похожа на себя. И, признаюсь честно, я слегка встревожен.

Эвелин виновато улыбнулась.

— Уверена, все это из-за погоды. Зима кажется бесконечной. Хоть бы скорее наступила весна.

— Наступит. — Голос Эдриена был спокойным, но глаза тревожными. — Она всегда наступает, рано или поздно.

Эвелин улыбнулась и заглянула в глаза мужа. Удивительно восприимчивый человек. И слишком хорошо ее знает. Глупо было думать, что она сумеет скрыть от него свои дела. Но пока ничего поделать нельзя. И лучше, если она перестанет жалеть себя и займется выполнением поставленной задачи. Чем раньше она выполнит то, что от нее требуется, тем скорее можно будет закрыть дверь в прошлое, запереть ее на все замки и потерять ключи. И тогда выражение тревоги исчезнет из глаз любимого человека.

— Ты, как всегда, прав. Но мне все равно хочется поторопить ее.

— У друидов были определенные ритуалы, призванные ускорить наступление весны. — Эдриен отпил шампанского. — Под звездами. И все они, друиды, были обнаженными.

Эвелин непонимающе уставилась на мужа.

— Этого не может быть.

— Почему? У друидов были самые разные ритуалы.

— Но при этом голыми они не были.

— Этого мы не знаем. — Эдриен пожал плечами. — Мы вообще мало знаем о древних людях, которые некогда жили на этой земле. — Он обвел взглядом зал, как будто заглядывал в далекое прошлое. — Лично мне нравится думать, что большинство ритуальных танцев выполнялось без одежды.

— Эдриен!

— Ты бы стала прекрасной друидкой.

— Но не в такую погоду, — пробормотала Эвелин.

— Особенно в такую погоду, — твердо сказал Эдриен. — Иначе игра не будет стоит свеч. — Он задумчиво посмотрел на жену. — А учитывая, как на тебя в последнее время влияет погода, думаю, стоит попробовать.

Эвелин усмехнулась.

— Ты предлагаешь, чтобы я танцевала обнаженной под звездами? В Лондоне?

— Надо подумать. — Он сделал паузу. — Знаешь, действительно может получиться неловко с соседями… Но мне бы это понравилось. Может быть, на крыше…

— Ты самый добродетельный человек, какого я знаю, Эдриен. — Она неодобрительно покачала головой. — Но, как выяснилось, даже в тебе есть что-то безнравственное.

Его улыбку никто не смог бы назвать добропорядочной.

Эвелин вздохнула.

— Мне это нравится.

Эдриен сделал еще один глоток вина.

— Знаю.

Эвелин засмеялась. Нет, между ними всегда будут такие же чудесные отношения, как сейчас. Она об этом позаботится. Как только закроет дверь в прошлое. Но хотя ей ничего не хотелось так сильно, как немедленно найти библиотеку Дануэлла и разобрать ее по кирпичику, чтобы наверняка найти все возможные тайники, терпение — это добродетель, которую следует в себе воспитывать. Правда, иногда на это не хватает целой жизни — Эви не могла показать свое нетерпение, пока муж рядом. Они только что приехали. Бал недавно начался, и будет еще достаточно возможностей ускользнуть.

— А сейчас… — Она взяла стакан из рук мужа и поставила на поднос проходившего рядом официанта. — Мне бы хотелось снова оказаться сбитой с ног.

— Как, здесь? Перед всеми? — Он покачал головой. — Это было бы в высшей степени неприлично. Да и наши хозяева скорее всего будут возражать. Если, конечно, нас обнаружат. А если нет…

Эвелин довольно рассмеялась.

— Я говорила о еще одном танце, дорогой, и ты это хорошо понимаешь. — Она взяла мужа за руку и потянула за собой к танцующим, а когда он обнял ее за талию, прошептала ему в ухо: — Но позже я обязательно собью с ног тебя.

Эдриен скорчил гримасу оскорбленной невинности.

— И ты смеешь утверждать, что во мне есть что-то безнравственное?

— Мы стоим друг друга.

Они снова закружились в вальсе, но на этот раз Эвелин внимательно слушала каждое слово супруга, хотя и не упускала при этом возможности изучить бальный зал. Она уже бывала в этом доме, но только один раз, и понятия не имела, где находится библиотека. В прошлом ей был бы передан подробный план дома. Впрочем, это не важно. Всегда можно спросить кого-то из слуг. Подобный вопрос не будет слишком уж необычным. Да и слуга ответит, никуда не денется. Просто на подобных мероприятиях гости не часто покидают бальный зал из любопытства или в поисках уединения, равно как и по любой другой причине. Если ее заметят, она скажет, что хотела взглянуть на коллекцию лорда Дануэлла, о которой много слышала. Она не знала, что именно коллекционирует лорд Дануэлл, и коллекционирует ли он что-то вообще, но большинство джентльменов его круга имели такое хобби. Даже у Эдриена имелась небольшая, но ценная коллекция старых греческих монет.

— Взгляни, — сказала Эвелин, когда музыка опять смолкла. — Кажется, это твоя кузина Порция? — Родители Порции умерли, когда девочка была совсем юной, и ее взяли в свою семью Хэдли-Эттуотеры. Мама Эдриена относилась к девочке как к своим родным детям.

Эдриен кивнул:

— Да, и в этом нет ничего необычного. Мама, наверное, тоже где-то здесь. — Он весело усмехнулся. — Она никогда не сдается.

Он взял жену под руку, и они вместе направились к кузине. Упорное желание леди Уоттерстоун видеть всех своих детей счастливыми в браке было извечным предметом шуток в семье. Особенно веселились те братья и сестры, которые уже были женаты. У вдовствующей графини был список, кого из детей и родственников следовало женить, и в данный момент все ее усилия сосредоточились на этом несчастном ребенке. Порция, овдовевшая три года назад, была в списке первой, и ей даже пришлось на Рождество сбежать в Италию, чтобы избавиться от навязчивого сватовства тетушки.

Порция заметила их и помахала рукой.

Они неторопливо продвигались сквозь толпу к ней. Эдриен склонился к жене и тихо спросил:

— Как ты думаешь, у нее кто-то есть в Италии?

— Думаю, она бы не промолчала, — ответила Эвелин. Они встречались с Порцией после ее возвращения только один раз — на свадьбе младшего брата Эдриена Себастьяна. — А почему ты спрашиваешь?

— Сам не знаю. Просто, когда мы в прошлый раз виделись, у меня сложилось какое-то странное впечатление… Мне показалось, она что-то скрывает.

— Порция никогда не славилась умением хранить тайны.

— Ты права, — задумчиво протянул Эдриен. — Порция определенно должна была проболтаться. — Он усмехнулся. — Хотя бы чтобы успокоить маму и уклониться от знакомства с очередным холостяком.

— Добрый вечер, Эдриен. Эвелин, рада тебя видеть. — Она чмокнула Эви в щеку и тихо шепнула: — Спасай меня.

Эвелин округлила глаза.

— От кого?

Официант принес шампанское. Порция осушила свой бокал одним глотком.

— От тети Хелен, разумеется. — Она повернулась к Эдриену. — Твоя матушка удивительно активна сегодня, кузен. Стоит мне повернуть голову, как она тут же знакомит меня с очередным претендентом на мою руку. Причем все они, как один, считают, что путь к моему сердцу можно проложить, наступая мне на ноги и тиская во время танцев. — Она понизила голос и доверительно сообщила: — Еще один танец, и я останусь хромой на всю жизнь. Ты — мой любимый кузен и обязан меня спасти.

— Любимый? — скептически улыбнулся Эдриен. — А мне всегда казалось, что твой любимый кузен Себастьян.

Порция фыркнула.

— Себастьян — мой любимый младший кузен, а ты — мой любимый старший кузен.

— А Хью?

— Хью — мой любимый… — Она замолчала, подыскивая слово. — Хью — мой любимый кузен-барристер. Вот так. Ну, ты спасешь меня? — В ее голосе звучало отчаяние.

— Что я должен сделать? — осторожно спросил Эдриен. Он вырос с семью братьями и сестрами и очень рано понял, что нельзя соглашаться на то, что они просят, не имея достаточной информации.

— Отвезти меня домой. — Она опасливо взглянула мимо него на толпу, выискивая глазами активную тетушку, — я тебя очень прошу. Пожалуйста. А то тетя Хелен вот-вот вернется с очередной жертвой. — Она содрогнулась. — Честное слово, с меня на сегодня хватит.

— Извини, Порция. — Эвелин почувствовала к Порции искреннюю симпатию. — Но мы только что приехали. Уйти сейчас было бы невежливо.

— Чепуха! — воскликнула Порция, еще не утратившая надежды на спасение. — Тебе же совсем не нравится леди Дануэлл. И за это тебя невозможно винить, — поспешно добавила она.

— Постарайся продержаться еще, скажем, час, — сказал Эдриен и вопросительно взглянул на жену.

Эвелин кивнула. Этого времени ей хватит.

— Да, — подтвердила она, — только час, не больше.

И никто не подумает, что мы слишком стремимся уехать.

— Мы, конечно, с радостью уехали бы немедленно… или вообще не приезжали бы… но нельзя не думать о приличиях.

— Час… — простонала Порция. — За это время тетя Хелен десять раз выдаст меня замуж.

Эдриен весело хихикнул.

— Ничего смешного! — возмутилась Порция.

— Конечно, нет, дорогая. — Эвелин похлопала ее по плечу.

— Но, Порция… — Эдриен неуверенно кашлянул. — Мне казалось, что ты хочешь выйти замуж.

— Хочу. Но не за того, кого бросают мне, словно он кенар, а я голодная кошка. — В голосе Порции звучало искреннее негодование. — Я вполне способна найти себе мужа самостоятельно.

— Мама явно так не считает, — усмехнулся Эдриен.

Эвелин бросила на мужа укоризненный взгляд.

Порция, не обращая внимания на кузена, задумчиво нахмурилась.

— Надо сказать, этот дом очень большой и претенциозный. Возможно, мне удастся найти спокойное местечко, где я смогу переждать часок, пока вы не соберетесь уезжать.

«То, что нужно!»

— А я с удовольствием помогу тебе такое место найти, — обрадовалась Эвелин.

— Здесь же, вероятно, есть небольшие гостиные, — проговорила Порция. — Или музыкальный салон. Насколько мне известно, здесь есть оранжерея. И библиотека.

— Нет, библиотека не подойдет, — быстро проговорила Эвелин. — Никогда не знаешь, кто может зайти в библиотеку.

— А тебе не кажется это трусостью? — спросил Эдриен. — Я имею в виду, эти игры в прятки с мамой?

— Кажется, — согласилась Порция. — Но мне все равно. Только сегодня вечером я уже была представлена одному джентльмену, которому нужна не жена, а мать для целого выводка малолетних бандитов, и другому, который… ладно, не буду грубить. Скажем так, он мне не понравился.

— Судишь по внешности? — Эдриен всем своим видом выражал разочарование. — Не думал, что ты так мелка и поверхностна.

— Не дразни ее, дорогой, — шепнула ему Эвелин. Бесконечные подтрунивания друг над другом, зачастую казавшиеся ей слишком злыми, были обычным делом в семействе Хэдли-Эттуотеров. Создавалось впечатление, что они могут сказать родным что угодно, и это никак не влияло на их привязанность друг к другу. Она им завидовала и надеялась, что между ее детьми отношения будут такими же.

— Я всего лишь хочу, чтобы мой будущий муж был выше… моего подбородка, — поджав губы, сказала Порция. — Разве это слишком много?

— Может быть, и нет. — Ситуация явно безмерно развлекала Эдриена.

— Что касается моей мелочности, мы поговорим об этом в другой раз. — Порция бросила на Эвелин умоляющий взгляд. — Давай пойдем…

— Боюсь, уже поздно, — объявил Эдриен, глядя в сторону поверх головы кузины.

Порция застонала. Эвелин скосила глаза и увидела шествующую прямо к ним Хелен в сопровождении светловолосого джентльмена. Что ж, по крайней мере на внешность этого кандидата Порция никак не сможет пожаловаться. Он выглядел весьма привлекательно.

— Эдриен! — Хелен одарила сына блестящей улыбкой. — Эвелин! Как я рада вас видеть, дети мои. Не знала, что вы здесь будете.

— Мы тоже, мама. — Эдриен поцеловал мать в щеку.

— Тем не менее я рада, что вы здесь. — Она понизила голос и добавила: — Это важное событие сезона. Здесь много влиятельных людей.

— Хелен! — Эвелин указала взглядом на джентльмена, терпеливо дожидавшегося рядом.

— Боже мой! Я совершенно забыла о манерах! — Хелен вздохнула. — Старею, должно быть. — Она повернулась к жертве. — Позвольте представить вам лорда и леди Уоттерстоун, моего сына и невестку. А это… — Она указала на Порцию, и в ее голосе зазвучало торжество. — Моя племянница леди Редуэлл. Порция, это мистер Сэйерс.

Мистер Сэйерс поцеловал Порции руку. Его губы кривила улыбка, глаза откровенно смеялись.

— Насколько я понял, вы вдова.

Порция усмехнулась.

— Я вижу, тетушка уже выложила вам мою биографию.

— Да, а что? — В голосе Хелен звучало торжество и глубокое удовлетворение. — Судя по всему, я училась в школе вместе с мамой мистера Сэйерса. К сожалению, это было очень давно, и я ее совершенно не помню. Уж простите меня, мистер Сэйерс.

— Не стоит извиняться, леди Уоттерстоун. Вы же сами сказали, что это было давно.

— Тем не менее это невежливо… и досадно. — Хелен грустно вздохнула. — Увы, моя память уже не та, что прежде.

— И слава Богу, — пробормотал Эдриен.

Хелен бросила на сына пренебрежительный взгляд.

— Леди Редуэлл. — Мистер Сэйерс все так же не сводил глаз с Порции. — Прошу вас, окажите мне честь и подарите следующий танец.

— Прекрасная идея! — с энтузиазмом воскликнула Хелен. — Бедная девочка весь вечер стоит в углу.

Эдриен закашлялся.

Порция, мгновение поколебавшись, улыбнулась.

— Буду рада.

— Ты должна оставить ее в покое, мама, — сказал Эдриен, провожая взглядом кузину и мистера Сэйерса.

— Она потом мне спасибо скажет, — возразила Хелен, глядя вслед удаляющейся паре. — Ты со мной согласна, Эвелин?

Эви очень нравилась свекровь. Во многих отношениях она была единственной матерью, которую Эви довелось узнать. Она была уверена, что свекровь тоже к ней хорошо относится, и считала необходимым принимать в неважных спорах ее сторону.

— Когда-нибудь, возможно.

Хелен покосилась на невестку.

— Но не сегодня?

— Определенно не сегодня.

— Я бы не ставил и на завтрашний день, — добавил Эдриен. — Ты действительно не помнишь его мать?

Хелен вздохнула.

— Совершенно. У меня было желание солгать ему и сказать, что я отлично помню его мать, что она была милой и умной девушкой, но это было бы нечестно. По правде говоря, даже его фамилия кажется мне незнакомой. — Она сделала паузу. — Или знакомой, не знаю. Она довольно-таки распространенная. К тому же тогда у нее была другая фамилия. — Она еще раз вздохнула и перевела взгляд на Эвелин. — Ты же знаешь, дорогая, я неизменно честна.

Эдриен снова закашлялся.

Эвелин могла припомнить не один десяток случаев, когда ее свекровь, мягко говоря, слегка переиначивала правду.

— Неизменно? — переспросила она.

— Да. — Хелен торжественно кивнула. — Когда я честна, то не изменяю себе.

Эвелин переглянулась с мужем.

— Вы оба мои любимчики и беззастенчиво пользуетесь этим, — заявила Хелен. — Да, я не помню его мать. И не только это. Я не помню, куда вчера положила перчатки. Старею, что поделать. Или так было всегда?

Она обратила взгляд на танцующих.

— Я вовсе не так уж неразборчива, как вам, безусловно, доложила Порция. У меня есть список всех — ну, или почти всех приемлемых джентльменов Лондона. И лишь по чистой случайности некоторые из них сегодня оказались здесь. А я не из тех, кто предпочитает ждать у моря погоды.

— Какая удача для Порции! — засмеялся Эдриен.

— Да, ей повезло! — с апломбом воскликнула Хелен. — Только, к сожалению, она не в состоянии этого понять. Ей не нравится то, что это я их с ней знакомлю. Первый джентльмен, которого я ей сегодня представила, вовсе не лишен привлекательности. У него дети, но ведь Порция обожает детей! А второй — он, конечно, немного не вышел ростом, но зато умен, остроумен и обладает солидным состоянием.

— Я уверена, Порция по достоинству ценит ваши усилия, — сказала Эвелин.

— Ты милая девочка, Эвелин, но я же не слепая и вижу, что Порция только раздражается. — Она гордо расправила плечи. — Но ничего. Когда-нибудь она поблагодарит меня. — Хелен встретила взгляд Эвелин и хихикнула. — Но не сегодня.

Эви засмеялась.

— Ну а теперь… — Хелен оглядела бальный зал взглядом полководца, готовящегося к сражению. — Вижу, что милейший лорд Комптон скучает в одиночестве. Я непременно должна поздороваться с ним.

— Тебе не кажется, что он немного староват для Порции, мама? — осторожно спросил Эдриен.

— Боже правый, конечно! — воскликнула Хелен. — Он стар. Для Порции. — Она подмигнула сыну и удалилась.

— У тебя интересная семья, — задумчиво проговорила Эвелин. — Необычная.

— Это утомительно, правда?

Эви улыбнулась.

— Зато вы никогда не скучаете.

— Никогда не знаешь, чего ожидать дальше.

— Прошу прощения, лорд Уоттерстоун. — Голос, раздавшийся из-за спины Эдриена, был мужским.

Эдриен обернулся и приветливо кивнул.

— Добрый вечер, лорд Хантли.

— Леди Уоттерстоун. — Молодой человек вежливо поклонился и снова обратил все свое внимание на Эдриена. — Мы здесь обсуждаем ирландский вопрос и хотели бы знать ваше мнение относительно последних событий.

— Здесь и сейчас? — удивился Эдриен. — Вам не кажется, что время и место выбраны не слишком удачно?

— Отнюдь, — вмешалась Эвелин. — Ты же сам не единожды говорил, что политические события лучше обсуждать на светских мероприятиях, а не в залах Вестминстера.

— Примите мой совет, лорд Хантли. — Эдриен обращался к пэру, но не сводил глаз с жены. — Никогда не женитесь на женщине с хорошей памятью. А если не получится, тщательно следите за своими словами в ее присутствии.

Лорд Хантли улыбнулся.

— Я запомню, сэр.

— Хорошо. — Эдриен встретился взглядом с женой. — Раз ты настаиваешь на моем участии в политической дискуссии, значит, не возражаешь, если я тебя покину. — Неожиданно в его глазах вспыхнул огонь. — Если, конечно, ты не хочешь к нам присоединиться. Насколько мне известно, у тебя имеется собственное мнение по любым политическим вопросам.

— Звучит заманчиво. И я люблю политические споры. Но все же думаю, что стоит предоставить вас, джентльмены, самим себе. — Она обвела взглядом зал. — Здесь есть люди, с которыми мне хотелось бы поговорить. Я вижу леди Кэверт и миссис Уэлбурн. Да и твоей кузине может потребоваться моя помощь. — Она усмехнулась. — Как и лорду Комптону.

— Ты уверена? — Взгляд Эдриена был напряженным.

— Ну, возможно, лорд Комптон и сам сумеет позаботиться о себе. — Она засмеялась. — А во всем остальном уверена. Увидимся позже.

— Я буду считать минуты. — Эдриен повернулся к лорду Хантли. — Что ж, я в вашем распоряжении.

— Превосходно, сэр. — Хантли улыбнулся Эвелин. — Примите мою благодарность, леди Уоттерстоун.

Эвелин молча улыбнулась.

— Мы собрались в комнате, где играют в карты, милорд. — Эдриен еще раз оглянулся на жену и пошел за молодым лордом. — Не моху выразить мою признательность. Мы все…

Будь она больше склонна к подозрительности, обязательно посчитала бы появление лорда Хантли слишком уж своевременным. Но хотя Эви не до конца доверяла Максу, она все же была уверена, что этим вечером здесь, кроме нее, никого из агентов нет. Хотя кто-нибудь где-нибудь вполне мог наблюдать за ней. Что ж, Эдриен будет занят не меньше четверти часа. Если не больше. Быть может, существует какое-то божество друидов, которое помогает не желающим лгать мужьям. Она и не лгала. В зале действительно были люди, с которыми ей хотелось бы перекинуться несколькими словами.

Эвелин обошла зал, останавливаясь на несколько минут то у одной группы, чтобы поздороваться со знакомыми, то у другой, чтобы услышать последние сплетни. К тому времени как она добралась до выхода из бального зала, ей уже было известно, что дамская комната находится в том же крыле, что и библиотека. А у лорда Дануэлла действительно есть коллекция старинных мечей — они висят на стене в библиотеке. Мечи? Эвелин выругалась про себя. Мужчины удивительно предсказуемые существа.

Она направилась к дамской комнате и, конечно, библиотеке, располагавшейся дальше по коридору. Пока все шло хорошо, даже слишком хорошо, и это не могло не настораживать. Всегда следует ожидать подвоха, чтобы не быть застигнутой врасплох. Но все же Эвелин на всякий случай вознесла благодарственную молитву друидскому божеству или любому другому, кто мог ее слышать.

Неожиданно ей пришла в голову мысль, что благодарственный танец под звездами и без одежды — не слишком высокая цена за успех.

 

Глава 6

Что она задумала?

Эдриен заметил, как его жена вышла из бального зала. Он закончил разговор раньше, чем можно было ожидать, и, очевидно, намного раньше, чем рассчитывала Эви. Она, похоже, не спешила, выглядела спокойной и безмятежной.

Посторонний наблюдатель мог решить, что Эви вышла, чтобы полюбоваться редкими видами орхидей, которыми славилась оранжерея лорда Дануэлла. Или ей захотелось собственными глазами увидеть портрет леди Дануэлл кисти Джона Сарджента, о котором много говорили в обществе, но мало кто его видел. Эдриен подумывал заказать портрет своей супруги. Ему нравились работы знаменитого американца, пусть даже некоторые из них можно было счесть скандальными.

Или она отправилась на свидание с любовником?

Нелепость! Всего лишь полчаса назад Эдриен убедил себя, что делает из мухи слона. Да, в последние дни Эвелин вела себя необычно. Но хотя депрессия в конце долгой зимы не являлась чем-то из ряда вон выходящим, на нее это было не похоже. Эдриен даже сам себе не мог объяснить, почему был в этом так уверен. А в последние дни он к тому же понял, что единственная часть его жизни, в которой он не был полностью уверен, связана с женой. Он доверял ей, безусловно, доверял. Но все же… все же…

Эдриен стиснул зубы и медленно пошел к выходу, обходя зал по периметру, чтобы не мешать танцующим. Он вел себя глупо и знал это. Но в последние два года все шло не так, как он привык. И он… заскучал, что ли? Он всегда был уравновешенным человеком. Но неожиданная смерть Ричарда взвалила на его плечи дополнительные обязанности, к которым следовало отнестись со всей серьезностью. Его жизнь изменилась и стала скорее скучной, чем уравновешенной. И он не мог винить Эви, если ей захотелось приключений. До замужества она вела активную, насыщенную жизнь. Если уж в нем проснулось некое беспокойство, стремление к чему-то… он и сам не знал к чему, что тогда говорить о ней? Да, у него не появилось желания устремиться на поиски любовных приключений. Эви была и оставалась для него единственной.

Она тоже, напомнил себе Эдриен, никого другого не искала. Она вообще не сделала ничего дурного — это он ведет себя как ревнивый идиот. Этому тоже нельзя было не удивляться. Тем не менее только глупец упустит возможность подтвердить или опровергнуть свои подозрения.

Эдриен неторопливо продвигался к двери. В конце концов, он тоже хочет посмотреть на знаменитый портрет. Но по пути его постоянно останавливали, и нетерпение возрастало. Когда тебя одолевают подозрения, по большей части необоснованные, очень хочется убедиться, что ты не прав. Наконец вожделенная дверь оказалась перед ним. Выйдя, он увидел, что по обе стороны бального зала проходят коридоры. Он остановился, обдумывая дальнейший маршрут.

— Вам помочь, милорд? — Лакей возник, словно из воздуха. У Дануэлла превосходно вышколенные слуги.

— Да, благодарю вас. — Самая успешная выдумка — та, что ближе всего к истине. — Дело в том, что я, кажется, потерял свою жену. Мне сказали, что она пошла взглянуть на портрет леди Дануэлл.

— Галерея находится справа по коридору, милорд. Личные апартаменты хозяев — налево, — объяснил слуга. — Все остальные помещения — галерея, дамская комната, оранжерея, бильярдные, библиотека лорда Дануэлла — направо.

Эдриен поблагодарил лакея и пошел к коридору.

Он мог понять, если его жена ощутила тягу к приключениям, поддалась искушению неведомого. Он мог понять некоторую скуку и стремление что-то изменить после двух лет исключительно добропорядочной и степенной жизни, тем более что сам чувствовал нечто подобное.

Только не мог этого позволить.

Эвелин опытным взглядом осматривала письменный стол лорда Дануэлла. Предмет мебели явно дорогой и довольно красивый, разумеется, если нравится, когда благородное дерево оскорбляют многочисленными медными украшениями, коих было великое множество. Ручки, уголки, орнаменты и даже некое подобие картины, изображающей вроде бы мифическое морское чудище. Под монстром вздымались деревянные волны. Работа плотника достойна самой высокой оценки, но его произведение производило неоднозначное впечатление. Или великолепное, или самое уродливое… В любом случае здесь было на что посмотреть, если бы у Эвелин не было более важных дел.

По четыре ящика с каждой стороны и один в центре. Как правило, такие столы имели один замок на верхнем ящике каждой тумбы, который одновременно запирал все ящики под ним. К сожалению, здесь на каждом из девяти ящиков имелась отдельная замочная скважина. Или лорд Дануэлл чрезвычайно осторожный человек, или ему есть что скрывать.

Эвелин нащупала в волосах длинную тонкую, гибкую отмычку, которую ей дала Селеста. Удивительно, что предмет, почти неотличимый от обычной заколки для волос, может вскрывать ящики без ключа. Когда-то у Эвелин было несколько подобных игрушек, но она их выбросила, стараясь отделаться от всего, что связывало ее с прошлым. Во всяком случае, так она думала. Представляется удивительным и то, что человек, ставящий замок на каждый из девяти ящиков письменного стола, даже не пытается найти более надежные замки. Она презрительно фыркнула. Открыть эти замки будет просто. Если она не ошибается, конечно.

Если папка здесь, можно предположить, что она не в верхних ящиках, поскольку они не такие глубокие, как нижние. Хотя кто знает. Она опустилась на колени у стола, вставила в замочную скважину отмычку, аккуратно пошевелила ею и очень скоро услышала щелчок. Эвелин выдвинула ящик и быстро осмотрела содержимое.

Очевидно, Дануэлл — большой аккуратист. В ящике были разложены перья, нож для заточки, нож из слоновой кости для разрезания страниц и почтовая бумага с гербом его светлости. В ее прошлой жизни было немало аналогичных случаев, и Эвелин уже давно пришла к выводу, что человека можно узнать, просто заглянув в ящики его стола. Дануэлл определенно очень организованный человек, педант. Все свои дела он предварительно тщательно обдумывает. Хозяин этого стола никоим образом не является порывистым или импульсивным, не имеет склонности к опрометчивым поступкам.

Пусть она, Эвелин, преследует благородную цель, было что-то неприятное, даже низкое, в разглядывании личных вещей другого человека. Мало ли что он хочет скрыть от посторонних глаз! Даже Эдриен держал ящики своего стола закрытыми, хотя она не сомневалась, что он покажет ей содержимое, если она попросит. Да ей в общем-то было все равно, что там находится. Скрывать Эдриену нечего. Ее муж — открытая книга.

Эви удостоверилась, что в ящике все осталось на своих местах, закрыла его и приступила к ящикам, расположенным справа. Учитывая, что Дануэлл правша, скорее всего он хранит важные бумаги на этой стороне. Однако, обыскав все ящики, она не только не нашла папки, но и вообще не заметила ничего необычного. Эвелин не могла сказать, что она ожидала увидеть, но лорд Дануэлл оказался более скучным индивидом, чем она полагала.

От досады она скрипнула зубами. Оставалось еще четыре ящика, но инстинкты, которые, как она считала, уже давно умерли, говорили ей, что это потеря времени. Все же она быстро осмотрела все ящики. Ничего. Она закрыла последний ящик и задумалась. То, что Макс отправил ее в эту погоню за химерами, основываясь, вероятно, на каких-то ничтожнейших крупицах информации, говорит о его тревоге. Надо будет немедленно сообщить ему о неудаче. Больше она ничего не может сделать. По крайней мере здесь и сейчас.

Дверь библиотеки открылась, и Эвелин застыла. Разумеется, она позаботилась о том, чтобы ее не было видно от двери, но тот, кто войдет в комнату, конечно, ее заметит.

— Что вы здесь делаете?

Сердце Эвелин замерло. Она не могла не узнать голос мужа. Глубоко вздохнув, она приготовилась встать.

— Иду за вами, разумеется.

Эвелин снова замерла. Ради всего святого! Это еще кто? Она осторожно выглянула из-за стола.

Эдриен холодно взирал на леди Дануэлл.

— Зачем?

— А почему бы и нет? — Та соблазнительно улыбнулась и подошла к нему ближе. — Прошло так много времени с тех пор, как мы имели возможность побыть наедине…

— Да? — Эдриен пожал плечами. — А я и не заметил.

Браво, Эдриен! Превосходно!

— Ну же, Эдриен, вы не могли все забыть. — Леди Дануэлл протянула руку и легонько провела длинным ухоженным ногтем по рубашке Эдриена. Эвелин зажала ладонью рот, чтобы сдержать крик негодования. Шлюха!

— Я ничего не забыл, — спокойно сказал Эдриен. — Но, сказать по правде, помнить особенно нечего.

— Эдриен! — Леди Дануэлл надула губки. — Вы раните меня в самое сердце. Я никогда не забуду время, которое мы провели вместе. Жаль только, что его было так мало. — Она шумно вздохнула. — А ведь его могло быть больше, намного больше. Я была одинокой вдовой, а вы так энергичны и красивы… — Она окинула его призывным взглядом. — Вы таким и остались.

«Боже мой!»

— Вы слишком добры.

Какая, к черту, доброта! «Она хочет получить тебя, мой дорогой муженек».

— Вы же помните, я могу быть очень… очень доброй.

Что он, интересно, должен помнить? И о какой доброте может идти речь? Сейчас-то у нее на уме совсем другое.

— Не сомневаюсь, что ваш супруг тоже так думает.

«Прекрасно, Эдриен. Напомни этой нахалке, что у нее есть муж».

— При чем тут муж, Эдриен! Лайонел женился на мне из-за приданого и связей моей семьи. Я это знаю, и он понимает, что я знаю. Что же касается всего остального… — Она передернула плечами. — Муж и я… скажем так, имеем разные интересы.

— Вы оба очень… современны.

Современны? Эвелин употребила бы другое слово.

— Но, боюсь, в этом плане я совершенно традиционен, — продолжил Эдриен. — И меня вполне устраивает тот факт, что у меня и моей жены общие интересы.

— Ну, это пока… — Леди Дануэлл лукаво улыбнулась.

— Так будет всегда, — твердо сказал Эдриен.

Сердце Эвелин затрепетало. Ее муж — само совершенство. То, что она его встретила — удивительное везение.

— Хотя, возможно… — Леди Дануэлл нахмурилась — Возможно, я уже опоздала.

— Что вы имеете в виду? — удивится Эдриен.

— Возможно, вы пришли сюда на встречу со своим интересом.

Эвелин захлестнуло негодование. Кто угодно, только не Эдриен. Но что он здесь делает?

Муж засмеялся.

Почему он ничего не отрицает?

— Понимаю. — Леди Дануэлл снова призывно улыбнулась. — Тогда у меня еще есть надежда. Ну а сейчас я вас оставлю. Ожидайте свой интерес. — Она направилась к двери, на пороге остановилась, оглянулась и лукаво подмигнула. — Пока.

Дождавшись, когда дверь захлопнется, Эдриен взглянул в упор на Эви:

— Итак, вернемся к первому вопросу. Что вы здесь делаете?

Эвелин подавила инстинктивное желание спрятаться под стол и сделать вид, что ее здесь нет.

— Я могу спросить тебя то же самое. — Она встала и постаралась принять горделивую позу. Кажется, получилось не очень… Но все равно лучшая защита нападение. Это всем известно.

Эдриен прищурился.

— Я искал тебя.

— И совершенно случайно нашел вместо меня леди Дануэлл, да?

— Это она меня нашла.

— Внешне все выглядит именно так. Внешность, однако… — Она пожала плечами.

Эдриен сердито смотрел на жену.

— Между мной и леди Дануэлл ничего нет.

— Ты хочешь заставить меня поверить, что между тобой и этим созданием ничего не было, кроме попыток с ее стороны женить тебя на себе?

— Не было никаких попыток, — резко сказал он, потом сделал паузу. — Во всяком случае, серьезных. А те, что были, я никак не поощрял.

— Но ты никогда не говорил об этом.

— Какой мужчина в здравом уме станет признаваться жене в своих былых прегрешениях?

— Ах вот как? — Эвелин ткнула пальцем в грудь мужа. — Значит, ты мне лгал.

— Я не лгал, — серьезно сказал он. — В худшем случае это можно назвать ложью недомолвок.

— Да? — Она несколько мгновений пристально смотрела на мужа. — Значит, ложь недомолвок не считается настоящей ложью? Ты это хочешь сказать?

— Да, — уверенно ответствовал Эдриен.

— Понимаю. — Эвелин молча прошлась взад-вперед по комнате, потом снова повернулась к мужу. — Что ж, если это была недомолвка, я могу не придавать ей значения.

— Как любезно с твоей стороны! — Голос Эдриена был полон сарказма.

— Это уж точно. Но я не доверяю леди Дануэлл. Она не знает, что такое честность.

— А мне ты доверяешь?

— Всецело.

— Так и должно быть. — Он сделал паузу. — Но ты так и не ответила на мой вопрос. Что ты здесь делаешь?

— Зашла посмотреть на коллекцию лорда Дануэлла. — И она кивком указала на развешанные на стене древние мечи. Это, в общем, не было ложью. Она действительно бросила на них взгляд. Мельком. — Впечатляет.

Эдриен продолжал сверлить жену подозрительным взглядом.

— Не знал, что ты интересуешься мечами.

— У меня разнообразные интересы. И оружие, особенно древнее, меня всегда привлекало. Боже мой, Эдриен, а зачем я, по-твоему, могла сюда прийти?

— Не знаю. Когда я вошел, ты пряталась за столом.

— Чепуха! — почти искренне возмутилась Эвелин. — Я вовсе не пряталась. Просто я уронила сережку и наклонилась, чтобы ее поднять. Я как раз собиралась выпрямиться, когда услышала голоса — твой и леди Дануэлл.

— И решила послушать?

Она посмотрела на мужа, как на безумного.

— А что еще я могла сделать?

— Полагаю, ничего. — Он бросил взгляд на ее сережки. — Вижу, ты благополучно отыскала потерянную сережку и даже успела вернуть ее на место, пока пряталась за столом.

— Да. Но, повторяю, я не пряталась. — Она тронула сережку в левом ухе. — Но завтра мне придется отнести ее к ювелиру. Очевидно, там сломался замочек, а мне бы не хотелось потерять ее.

— Конечно.

Муж явно что-то подозревал. Это было совершенно на него не похоже. Конечно, она в последнее время вела себя не совсем обычно. Но он вполне мог бы и не заметить. Досадная наблюдательность. Эвелин нахмурила брови.

— Надеюсь, ты не подозреваешь меня в чем-то неподобающем?

— Конечно, нет! — воскликнул Эдриен с энтузиазмом, впрочем, несколько фальшивым. — Я всецело доверяю тебе, так же как и ты мне.

— Так и должно быть. — Эвелин взглянула на мужа с симпатией. — Ты выглядишь сбитым с толку, дорогой.

— Это уж точно. Дело в том, что… — Эдриен тряхнул головой. — Не важно. Если кто и может сбить меня с толку, то это ты, дорогая.

— Вот и хорошо, — кокетливо проговорила Эвелин. — Мне бы не хотелось показаться скучной. Тогда у тебя появился бы повод обратить внимание на леди Дануэлл и ей подобных.

— Это маловероятно. Да и, мне кажется, с тобой я никогда не заскучаю.

— Мы никогда не заскучаем. — Она лукаво улыбнулась. — Полагаю, ты об этом позаботишься.

На хмурой физиономии Эдриена медленно расплылась улыбка.

— Знаешь, мне уже изрядно надоело это сборище.

Эвелин почувствовала, как по телу прокатилась теплая волна желания.

— У тебя есть другие предложения?

Эдриен ухмыльнулся и распахнул дверь, которая едва не ударила лорда Рэдингтона, стоявшего по другую сторону и уже протянувшего руку, чтобы ее открыть. Удивление на его лице сменилось восхищением при виде Эвелин. Только женщина, давно лежащая в могиле, не почувствовала бы себя польщенной. Лорд был дьявольски красив и отлично знал это.

— Леди Уоттерстоун. — Он поцеловал ей руку и лениво улыбнулся. Эвелин подумала, что лорд Рэдингтон чем-то неуловимо похож на мистера Сэйерса. Нового знакомого Порции она не знала, зато с этим красивым лордом была знакома не понаслышке. Его репутация повесы была хорошо известна, и в свое время он пытался испробовать свои чары на ней, хотя успеха не добился. Он, конечно, был красив, но Эвелин никогда не считала его неотразимым, как многие другие женщины. И уж точно он не был таким неотразимым, каким считал себя. Лорд положил в карман жилета сложенный листок бумаги. В его глазах мелькнуло торжество. — Какой приятный и неожиданный сюрприз! Я давно не имел счастья видеть вас. Сегодня вы выглядите восхитительно.

— Милорд, — пробормотала Эвелин.

— Рэдингтон, — резко проговорил Эдриен. Не приходилось сомневаться, что он был вовсе не рад этому Лотарио.

— Лорд Уоттерстоун, примите мои извинения. — На его лице отразилось разочарование, но голос остался ровным. Неудивительно. Красавчик имел богатый опыт общения с ревнивыми мужьями. — Я вас не заметил.

— Представьте себе, это я.

Эви непонимающе воззрилась на мужа. В последнее время он тоже ведет себя странно.

— Я пришел… — Лорд Рэдингтон заглянул в библиотеку. — Я хотел… — Его пристальный взгляд остановился на лице Эвелин. Ее бросило в жар. Уже довольно давно на нее так не смотрели. Лорд словно раздевал ее. Да что же это такое! — Впрочем, ерунда. Не важно.

— Возможно, вы пришли, чтобы взглянуть на коллекцию мечей? — холодно предположил Эдриен.

— Конечно, зачем же еще? — Лорд Рэдингтон бросил еще один взгляд на Эви, после чего подошел к стене с оружием. — Потрясающе, вы согласны, Уоттерстоун?

— Да. — Эдриен только теперь обратил внимание на коллекцию. — Особенно впечатляют широкие мечи. Одним хорошо поставленным ударом можно снести голову с плеч.

— Наверное, — усмехнулся лорд Рэдингтон.

Судя по выражению лица Эдриена, ему очень хотелось сделать это немедленно. Неужели он подумал…

— Хотя лично я всегда предпочитал хорошо заточенную рапиру. Прекрасная вещь для фехтования, — сообщил Эдриен. — И для дуэлей.

— Дуэли теперь вне закона, — с улыбкой сказал молодой лорд. — Хотя в ваше время они, вероятно, были обычным делом.

— О да, в мое время они считались обычным средством защиты чести или собственности. — В голосе Эдриена звучала злость, хотя это заметила скорее всего только Эвелин. — Или супруги.

Проклятие! Только теперь до Эвелин дошло, что ее муж пребывает в бешенстве и причиной тому — ревность. Он решил, что она пришла в библиотеку на свидание с лордом Рэдингтоном. Какой абсурд! Восхитительный абсурд.

— Тогда мне повезло, — жизнерадостно воскликнул лорд Рэдингтон, — что их давно запретили!

— А мне жаль, — выпалил Эдриен. — Вы фехтуете?

— От случая к случаю. — Юный лорд явно встревожился и украдкой покосился на Эвелин, словно предлагая ей вмешаться. Она мило улыбнулась в ответ.

— Возможно, мы как-нибудь сможем встретиться и продемонстрировать друг другу свое мастерство? — Вежливая улыбка Эдриена не скрывала его истинных чувств.

Несмотря на свои наилучшие намерения, Эвелин засмеялась. Оба джентльмена обернулись с выражением негодования на лицах.

— Позволь полюбопытствовать, что тебя так развеселило, дорогая? — холодно спросил Эдриен.

— Ничего, дорогой. Просто случайная мысль, ничего важного. — Она взяла мужа под руку. — Знаешь, мне здесь тоже надоело. Полагаю, еще один танец, и мы можем отправляться восвояси.

Эдриен несколько секунд молча смотрел на жену, словно пытался прочитать ее мысли. Не прочитал.

— Как скажешь, дорогая.

— Доброго вам вечера, лорд Рэдингтон. — И она послала юному лорду благодарную улыбку. Тот тоже посмотрел на нее, словно попытался прочитать ее мысли. С тем же успехом.

— Леди Уоттерстоун.

— В мое время, — пробормотал Эдриен себе под нос. — Подумать только, и это говорит человек, моложе меня лет на пять.

— Наглый выскочка, — проговорила Эвелин, изо всех сил сдерживая смех. Она и подумать не могла, что Эдриен, в котором не было ни капли тщеславия, так болезненно относится к своему возрасту. В свои тридцать восемь лет ее муж находился в превосходной физической форме, и она была уверена, что он не задумывается о возрасте. С другой стороны, она никогда не подозревала в нем ревнивца. Да, интересные вещи можно узнать о человеке, когда думаешь, что знаешь его, как себя. Она весело болтала обо всем, что ей приходило в голову, и к тому моменту, как они вошли в бальный зал, настроение Эдриена улучшилось.

Эвелин знала, что должна была огорчиться из-за ревности мужа. И в любое другое время так и было бы. Но доказать, что она не была неверной женой, если дойдет до этого, намного легче, чем объяснить, во что она впуталась. Любое объяснение неминуемо приведет к раскрытию тайны ее прошлого. Она определенно не собиралась поощрять подозрения Эдриена о том, что у нее есть другой мужчина, но и выводить его из заблуждения пока не спешила.

Его ошибка может стать ее спасением.

Селеста выскользнула из постели и, кружась по комнате, удалилась на достаточное расстояние, чтобы не достала рука, немедленно потянувшаяся за ней, желая затащить обратно.

— Не уходи, — простонал Макс. — Вернись.

— Я бы с радостью, но, к сожалению, мне пора.

— Ты никогда не остаешься на ночь. — Он сел. — Это оскорбительно.

— Не глупи. — Она оглянулась в поисках своей одежды, как обычно, разбросанной по всей комнате. Слишком уж они спешили поскорее добраться друг до друга и насладиться удовольствиями, которые испытывали вместе. — О каком оскорблении может идти речь?

— Ты приходишь в мой дом, позволяешь себе вольности со мной…

— Вольности? — Селеста засмеялась.

— Овладеваешь мною…

Селеста удивленно покосилась на любовника.

— Кажется, ты жалуешься?

Он проигнорировал ее слова.

— А потом ты уходишь, покидаешь меня. — Он испустил тяжкий вздох, достойный плохой драматической актрисы. — Я чувствую себя… проституткой.

— Проституткой?

— Да, обычной проституткой. — Макс потянул на себя простыню. — Это неприятно, и мне не нравится.

— Извини, — сказала Селеста. Ее разбросанная одежда отмечала маршрут от двери до кровати. Корсет свисал со столбика кровати. Интересно, а почему сорочка болтается на канделябре? — Ты знаешь, что такое карма?

— Моральная причинно-следственная связь? Ты имеешь в виду, что каждый получает то, что заслуживает?

Селеста кивнула.

Макс нахмурился.

— Преобладает в восточных религиях, насколько я знаю. Буддизм, индуизм и все такое.

— Прекрасно, Макс, — криво усмехнулась Селеста. — Обожаю начитанных джентльменов.

— Я в высшей степени начитанный джентльмен. — Макс ухмыльнулся и похлопал рукой по кровати рядом с собой. — Буду рад продемонстрировать тебе, что еще я делаю очень хорошо.

— Ты слишком великодушен.

Его лукавая ухмылка стала еще шире.

— Ты понятия не имеешь, насколько я великодушен.

— О, у меня есть некоторое представление. — Она искоса взглянула на Макса. Красив, мерзавец, ничего не скажешь. Селеста всегда испытывала слабость к блондинам. А сейчас его роскошные волосы спутались, и он выглядит совсем мальчишкой. Если, конечно, не обращать внимания на похотливый блеск его больших синих глаз и свидетельство растущего физического возбуждения, приподнимавшего простыню. Макс был ненасытен и неотразим. — Ирония судьбы, не правда ли? Ты, мужчина, который бессчетное число раз вставал и уходил, оставляя женщину в постели, оказался в точно таком же положении.

— Сначала карма, потом ирония. — Он прищурился. — Ты хочешь сказать, что я получил то, что заслужил?

Селеста засмеялась и натянула сорочку.

— Мне это не нравится.

— А теперь ты дуешься, и это отнюдь не привлекательно. — По правде говоря, это было довольно мило. Сэр Максвелл Осгуд хорош в любом виде.

— Помоги мне завязать это, — сказала Селеста, надев корсет и повернувшись к Максу спиной.

— С удовольствием. — Макс встал и быстро подошел к ней… Большинство мужчин лучше смотрятся в одежде. Макс не был одним из них. Селеста не уставала любоваться его великолепным телом. Он быстро справился со шнуровкой. — Это мне нравится.

— В прошлой жизни ты, наверное, был горничной.

Он нежно коснулся губами ее шеи. Селеста вздрогнула.

— Вряд ли, — прошептал он. — Хотя в этом есть свои определенные плюсы.

Выпрямившись, он завязал шнурки, потом повернул Селесту лицом к себе и обнял.

— Ну, расскажи мне еще раз, почему ты не можешь остаться.

— Я уже много раз говорила, что стараюсь вести добропорядочную жизнь. В доме есть слуги, они имеют обыкновение болтать. А поскольку дом принадлежит Эвелин, до нее обязательно дойдет информация о том, что я не ночую в своей постели, — это всего лишь вопрос времени, и она начнет задавать вопросы. — Селеста закатила глаза и взглянула на потолок. — Она моя лучшая подруга, и я не желаю ей лгать.

— Но это не ложь. Ты сама говорила, что она никогда не спрашивает, как ты проводишь вечера.

— Не спрашивает, — согласилась Селеста. — Но если она что-то узнает, то сочтет мое присутствие рядом с ней ложью.

— Селеста! — В голосе Макса прозвучало предостережение.

— Да знаю я, знаю, — поморщилась она. — Ты и Сэр решили, что это необходимо. Но она определенно посчитает мой уход из департамента, чтобы быть рядом с ней, помогать и защищать, если возникнет необходимость, одним большим обманом.

— Она никогда не узнает, — твердо сказал Макс.

— Тем не менее я стараюсь лгать как можно меньше, — сказала Селеста. — И Эвелин, и всем остальным.

— Чушь! — воскликнул Макс. — Все лгут.

— Я ненавижу ложь, — воинственно заявила Селеста. — Очевидно, я изменилась.

— Всему виной два года благопристойной жизни, — шепнул Макс и теснее прижал ее к себе.

— Ну, она была все же не вполне благопристойной, — пробормотала Селеста.

— И слава Богу. — Губы Макса коснулись ее шеи, мочки уха, щеки… Селеста застонала. Он точно знал, как заставить ее таять в его объятиях.

Она с шумом выдохнула воздух и отстранилась.

— Прекрати! Иначе я никогда не уйду. — Она обернулась к Максу и насмешливо спросила: — Может быть, ты наденешь халат?

— В халате я не смогу уговорить тебя остаться, — сказал Макс, но тем не менее взял халат. Селеста тем временем надела юбки и принялась зашнуровывать туфли.

— Можешь не трудиться, — усмехнулась она. — Остаться ты меня не уговоришь ни в каком виде. Я просто беспокоюсь, чтобы ты не простудился.

— Я не знал, что тебя интересует состояние моего здоровья.

— Конечно, интересует. — Она застегивала последние пуговицы на блузке, когда сзади ее снова обхватили сильные мужские руки.

— Это приятно. — Макс ткнулся носом ей в шею.

— Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-то случилось, — резко проговорила Селеста, но в ее голосе прозвучало больше искренней приязни, чем она намеревалась показать. Ей не следует проявлять эмоции. Надо лучше следить за собой.

— Я хочу, чтобы ты осталась со мной, — сказал Макс. — Знаешь, с тех пор, как ты впервые легла со мной в постель, в моей жизни не было другой женщины. Только ты.

— Макс! — ошеломленно воскликнула Селеста. — Что с тобой случилось?

— Со мной случилась ты. — Его тон был непривычно серьезным. — И я мог бы сделать из тебя честную женщину.

У Селесты перехватило дыхание. Она постаралась не обращать на это внимания, но была рада, что он не может видеть ее лица.

— Не говори чепухи, Макс, — почти спокойно сказала она. — Ты младший сын маркиза, произведенный в рыцари. Я не та женщина, которая должна стать твоей женой.

Последовавшая пауза длилась бесконечно долго. В конце концов он тихо выдохнул:

— Возможно.

Спустя несколько минут Селеста уже ехала домой в наемном экипаже, который, как всегда, ждал ее у дома Макса. И, как всегда, она не позволила Максу себя проводить. Она никак не могла прийти в себя после его предложения, пусть даже сделанного в слегка завуалированной форме. Раньше он никогда не заговаривал о возможной женитьбе, и она была уверена, что никогда не заговорит. Они были вместе уже три года, и она давно приняла как данность, что может рассчитывать только на статус любовницы.

Но, говоря, что она не та женщина, на которой Максу следует жениться, Селеста от души желала, чтобы это оказалось неправдой.

 

Глава 7

— Я бы никогда не осмелился подвергать сомнению ваши решения или ваши выводы, сэр, поэтому сделал все в строгом соответствии с вашими инструкциями, но…

Эдриен прищурился. День уже клонился к вечеру, и его терпение давно истощилось. Хуже того, он понятия не имел, где в настоящий момент находится его жена.

— Но?

— Но… — Джозайя Винсент, лакей Эдриена, выбирал слова с особой тщательностью. — Мне представляется, что ваши выводы беспочвенны.

— Они не совсем беспочвенны. — Эдриен попытался, но не сумел скрыть неуверенные нотки в голосе.

Винсент вопросительно взглянул на хозяина.

— Она была сама не своя.

— Возможно. На многих людей плохо влияет погода.

— Ну почему вы все пытаетесь оправдать странности погодой? Я живу при той же погоде, что и она, но не чувствую ее пагубного влияния.

— Разве вы не говорили, сэр, что в последнее время ощущаете непонятное беспокойство?

— Говорил, но погода тут ни при чем. — Эдриен раздраженно отмахнулся от возможных возражений и принялся нервно мерить шагами свою спальню — самую большую из спален в лондонском доме. Когда-то она принадлежала его отцу, а еще раньше — деду. Ричард, наследник титула, занимал почти такие же просторные апартаменты и не видел никакого смысла перебираться в комнаты отца. У Ричарда никогда не было жены, и некому было указать ему на то, что мебель давно пора обновить. Эвелин заменила массивную темную старинную мебель на более легкую и изящную. Новая обстановка спальни Эдриену нравилась, хотя по большому счету ему было все равно. Главное, чтобы была удобная широкая кровать, а в ней — его жена. У него и Эви, конечно, были отдельные спальни, соединенные смежными гардеробными, но чаще всего она спала в его кровати. В их кровати. Все это его устраивало. — До моей женитьбы, до смерти моего брата я был волен делать что хочу, и именно этим и занимался, если помнишь.

— У вас была очень интересная жизнь, сэр, — тихо сказал Винсент.

— А что касается некой скуки, неудовлетворенности, непонятного беспокойства — это нормально для человека, в течение двух лет ведущего совершенно добропорядочную, размеренную жизнь, — заявил Эдриен и мысленно задал сам себе вопрос: кого он старается убедить?

Винсент кашлянул.

Этот звук был хорошо знаком Эдриену.

— Итак?

— Что итак, сэр?

— Итак, говори, о чем ты думаешь.

— Боюсь, вам это не понравится.

— Не важно.

— Значит, вы разрешаете мне говорить свободно, сэр?

— Ты хочешь сказать, что до сих пор говорил не свободно? — Эдриен окинул лакея злобным взглядом. — Я, между прочим, знаю, чего ты сейчас добиваешься.

— Вы уверены, сэр?

— Абсолютно. Ты считаешь, чем дольше продлится эта бесполезная дискуссия, тем вероятнее, что я образумлюсь и начну смотреть на вещи рационально.

— Вы всегда были разумным человеком.

— Так вот, имей в виду. Сейчас твоя тактика не сработает. Не в этот раз. Я не могу образумиться, поскольку разум не терял. — Он нахмурился. — Факты говорят сами за себя. Она в последнее время ведет себя странно. Пошла в музей и ничего не сказала мне.

Винсент героически попытался скрыть улыбку.

— О нет, сэр, только не в музей!

— Сарказм, Винсент, неподобающ для слуг.

— Прошу меня простить, милорд.

Эдриен проигнорировал саркастические нотки, так и не исчезнувшие из голоса слуги, и продолжил:

— Она ускользнула из бального зала, чтобы встретиться с кем-то в библиотеке лорда Дануэлла. Вскоре после этого туда явился этот негодяй Рэдингтон и выразил бурный восторг от встречи с ней. Он тайком убрал в карман записку, явно чтобы скрыть ее от меня, ничего не подозревающего мужа. А в записке, несомненно, была договоренность о свидании. Что касается бумаги… — Для большего эффекта он сделал паузу. — Она была кремового цвета!

Винсент уставился на хозяина в полном недоумении.

— Почтовая бумага моей жены тоже кремового цвета! — воскликнул Эдриен.

— Ах вот оно что. — Винсент тряхнул головой. — Теперь я понял. Кремовый цвет действительно весьма необычен для дамской почтовой бумаги.

— Опять сарказм, Винсент.

— Мои извинения, сэр.

— Я просто изучаю свидетельства и на их основании прихожу к единственно возможному выводу.

— Который вполне может оказаться неправильным.

— Дьявол! Я на это надеюсь! — Эдриен шумно задышал, стараясь успокоиться. — Ты же понимаешь, что мне необходимо знать точно.

Винсент поступил мудро — придержал язык.

— Так о чем ты думал?

— Хорошо, сэр, раз вы настаиваете… — Винсент тоже умел держать паузу. — Вы сказали, что некое смутное беспокойство является нормальным для человека после двух лет спокойной, размеренной жизни.

Эдриен кивнул.

— А к женщине это относится?

— Разумеется!

— Но, сэр, — осторожно продолжил Винсент, — почувствовав скуку, смутное беспокойство, тягу к чему-то новому, вы же не стали обращать внимания на других женщин, только на вашу супругу.

— Разумеется, как же могло быть иначе, — с откровенным негодованием заявил Эдриен.

— Почему же тогда вы считаете, что леди Уоттерстоун поведет себя менее благородно, чем вы?

— Женщины — хрупкие, слабые создания, которые сами не знают, чего хотят, и сбить их с пути истинного — легче легкого.

Винсент весело фыркнул.

— Вряд ли вы рискнете повторить эти слова вашей супруге, сэр.

— Я же не идиот, Винсент.

— Если позволите, я скажу еще кое-что, сэр. Хотелось бы мне посмотреть на мужчину, который сумеет сбить с пути истинного леди Уоттерстоун. Кроме вас, конечно, сэр, — быстро добавил лакей.

— Надо сказать, даже я частенько не могу отговорить ее от того, что она решила сделать.

— По моему мнению, сэр, леди Уоттерстоун не только красива, но и благородна, и она очень преданная жена.

Эдриен пожал плечами.

— Я тоже всегда так думал.

— Могу я предположить, сэр, что вам не дает покоя ваше собственное разыгравшееся воображение? Именно оно натолкнуло вас на столь необоснованные подозрения.

— Я искренне надеюсь, что не прав, Винсент.

— Позвольте также напомнить вам, сэр, если леди Уоттерстоун узнает, на что вы идете, чтобы подтвердить или опровергнуть ваши подозрения, она будет расстроена.

Эдриен пожал плечами.

— Говори уж прямо: она будет в ярости.

— И разве ее можно будет за это винить?

— Она никогда не узнает.

Винсент продолжил говорить, словно не слыша Эдриена.

— Особенно если, и я в этом абсолютно уверен, ваши подозрения не подтвердятся.

Этот наглец непозволительно дерзок. Его следует немедленно уволить. Впрочем, Эдриен прекрасно знал, что никогда этого не сделает. Он высоко ценил безукоризненную честность и абсолютную преданность Винсента. Лакей служил у него уже второй десяток лет и знал все секреты хозяина. Если в мире и существовал человек, которому Эдриен доверял безоговорочно, то это Джозайя Винсент.

— Ты пытаешься разубедить меня.

— Это мой долг, сэр.

— Разве?

— Безусловно. Именно за это вы мне так хорошо платите.

Эдриен нахмурился.

— Вероятно, я плачу тебе слишком хорошо.

— Поэтому я беспрекословно выполняю все ваши приказы. — Лакей замялся, но потом продолжил: — Даже если я не согласен с вашими доводами и уверен, что вы совершаете чудовищную ошибку.

— Значит, мы понимаем друг друга.

— Конечно, сэр.

— Что ты выяснил?

Винсент досадливо поморщился.

— Лакей лорда Рэдигтона имеет связь с горничной леди Хелмсли, которая является сестрой…

— Прекрати, Винсент! — нетерпеливо воскликнул Эдриен. — Мне не нужны сведения о родословных слуг и их любовных связях. Я и без того знаю, что слухи в этом городе распространяются со скоростью лесного пожара именно благодаря слугам. И лучший способ получить необходимую информацию — познакомиться со сведущей прислугой. Именно это я и попросил тебя сделать. Что ты узнал?

Винсент с любопытством взглянул на хозяина.

— Я никогда не видел вас таким, сэр.

— Любовь, Винсент, творит с человеком ужасные вещи. Он теряет разум, начинает совершать необдуманные поступки. А муж, влюбленный в свою жену…

— Есть более важные проблемы, сэр.

— Возможно, но сейчас я не могу назвать ни одной. Так что все же ты узнал?

— Сэр, я думаю…

— Ты не заставишь меня передумать, поэтому переходи сразу к делу. Итак… — Эдриен затаил дыхание. — Я хочу знать, что тебе стало известно.

— Как скажете. — Винсент еще немного помялся и выпалил: — У лорда Рэдингтона сегодня свидание с некой дамой в половине пятого в отеле «Лэнгам». — Помолчав, он добавил: — Комната 327.

— С моей женой! — Эдриен почувствовал одновременно ярость и боль и не сумел понять, что сильнее.

— Этого, сэр, я не знаю. Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

— Я убью его! — Эти слова Эдриен произнес холодно и бесстрастно, чему нельзя было не удивляться, поскольку в его душе кипели самые жаркие страсти. Ему хотелось голыми руками разорвать кого-нибудь на части. Предпочтительно, конечно, Рэдингтона.

— Прекрасная идея, сэр. Но позвольте посоветовать, чтобы вы сначала подтвердили свои подозрения, а уж потом прибегали к убийству.

— О, я так и намерен поступить. — Эдриен посмотрел на часы. Было почти пять. — Приготовь мой экипаж, Винсент. — Он быстрыми шагами направился к двери.

— Подождите минуту, милорд.

— Ты не остановишь меня, — отрывисто проговорил Эдриен, — так что можешь не стараться.

— Милорд, раз уж вы все равно собираетесь сделать этот неблагоразумный шаг… — Он достал из кармана ключ. — Это универсальный ключ. Он открывает двери во все комнаты «Лэнгама».

Эдриен взял ключ и повертел его в руке.

— Где ты его взял?

— У ночного портье есть сестра, которая служит у…

— Подумав, я решил, что мне лучше не знать этого, — перебил слугу Эдриен и спрятал ключ в карман. — Спасибо.

— Это часть моей работы, сэр.

Эдриен снова направился к двери.

— Черт с ним, с экипажем. Я найду кеб.

— Вы уверены, что это правильное решение, сэр?

— Не знаю. Может быть, и нет. — Эдриен старался игнорировать тяжесть, внезапно появившуюся в животе. — Просто я очень боюсь, что мои подозрения подтвердятся.

— Уверен, что нет, сэр. Леди Уоттерстоун не из тех женщин, которые позволяют себе интрижки с другими мужчинами, — твердо проговорил лакей. — Я могу дать голову на отсечение.

— Надеюсь, твоя голова не пострадает. — Эдриен распахнул дверь и оглянулся на лакея. — Как и на то, что я действительно ошибаюсь. Беда в том, что я почти никогда не ошибаюсь.

В книжном магазине «Фенвик и сыновья» было многолюдно. Эвелин закрыла за собой дверь и на секунду остановилась, наслаждаясь теплом. Она с радостью отметила, что посетителей здесь стало намного больше. Ей всегда нравился этот магазин, хотя теперь она предпочитала делать покупки у Хэтчарда. Сюда она не заходила уже больше двух лет.

Утром она отправила Селесту с запиской к Максу, и та вернулась, сообщив, что он передаст ей дальнейшие инструкции во второй половине дня в обычном месте. Это означало у Фенвика. Эвелин подумала, что Макс ведет себя по меньшей мере глупо. Разве он не мог передать информацию Селесте? Хотя, может быть, утром он еще не знал, что Эви придется делать сейчас, и как раз старался спланировать ее следующий шаг.

Она огляделась. Магазинчик выглядел в точности так же, как и раньше. Эвелин подозревала, что за многие годы его существования менялись только имена и количество сыновей — Фенвиков, которые занимались семейным бизнесом. Полки на стенах были заполнены книгами без какой-либо системы, что делало для покупателя невозможным обнаружение нужной книги без помощи одного из сыновей. Эвелин всегда казалось, что так делается намеренно, чтобы оправдать большое количество сыновей, занятых в торговле.

Она подошла к центральному прилавку и отметила, что некоторые перемены здесь все же произошли. В дамском зале, который был зеркальным отражением главного зала, но имел немного меньшие размеры, теперь подавали напитки. Очевидно, послеобеденный чай был здесь очень популярен. Почти за каждым столом сидели дамы и оживленно болтали, явно чрезвычайно довольные жизнью. У Эвелин неожиданно испортилось настроение. Она подумала, что уже сто лет не пила чай и не болтала с подругами. Если подумать, то, кроме Селесты и сестер Эдриена, у нее не было ни одной подруги.

Работая на департамент, она играла роль мисс Эвелин Тернер, и это в общем-то была вовсе не игра. Она была сама собой. А уж общество сделало вывод, что она богатая наследница. Эвелин никогда не меняла внешность, как это нередко делала Селеста, и не представлялась тем, кем не была на самом деле. Никто не мог предположить, что жизнь осиротевшей дочери виконта финансируется тайной правительственной организацией и что веселая девица на самом деле занимается поиском информации и выведыванием секретов. Если иногда она и встречала людей, с которыми хотела бы подружиться, двойная жизнь не оставляла для этого времени. Да и тогда это было неразумно. А теперь, глядя на общение подруг, Эвелин горько пожалела о том, что лишена такой радости. Быть может, позднее, когда все кончится…

Она подошла к прилавку и улыбнулась молодому продавцу.

— Добрый день, — сказала она, — могу я…

— Я займусь дамой, Джеймс. — Из-за прилавка вышел Томас Фенвик, младший сын теперешнего владельца. — Мисс Тернер — наша давняя клиентка и дорогой друг.

— Конечно, сэр. — Джеймс приветливо улыбнулся. — Добрый день, мисс. — И он отошел, оставив Эвелин общаться с сыном хозяина.

— Здравствуйте, мисс Тернер, — с улыбкой сказал Томас Фенвик. — Вы стали редкой гостьей. Нам вас не хватало.

— Не могу понять почему. — Эвелин огляделась по сторонам. — Здесь теперь много народу. Вряд ли у вас было время заметить отсутствие одной покупательницы.

— С вами никто не сравнится, — сказал он с озорным огоньком в глазах. Томас Фенвик всегда был готов к легкому флирту.

Эвелин засмеялась.

— С вами общаться — одно удовольствие, мистер Фенвик.

Он наклонился над прилавком и понизил голос.

— Я много читаю, — доверительно сообщил он. — Просто удивительно, сколько всего можно узнать, если читаешь правильные или, возможно, неправильные книги.

— Романы? Приключения и романтика?

— Да, — кивнул он. — Я считаю разумным знать то, что предпочитают читать наши лучшие покупатели. Кроме того, мне самому нравятся хорошие романы, полные рискованных приключений, в которых лихой герой завоевывает сердце нежной леди.

— Нам всем это нравится, мистер Фенвик.

Томас довольно ухмыльнулся.

— Чем я могу быть полезен вам сегодня, мисс Тернер?

— Теперь я леди Уоттерстоун, мистер Фенвик, — с улыбкой проговорила она. — Я полагаю, книга для меня уже оставлена. Новое издание «Трех мушкетеров».

— Прекрасный выбор. — Он наклонился и пошарил на полке под прилавком. Если кто-то у Фенвика и удивлялся, зачем одной леди так много экземпляров «Трех мушкетеров», то никогда не показывал вида. Эвелин обычно имела дело с Томасом, который, судя по всему, как-то был связан с департаментом. Но она его никогда об этом не спрашивала, а он не приставал к ней с откровениями. И это было к лучшему. Наконец мистер Фенвик выпрямился, держа в руке завернутый в бумагу пакет. — Вот она.

Эвелин взяла пакет, заплатила за книгу и еще нескольку минут поболтала с мистером Фенвиком.

— Мы будем иметь удовольствие снова вас увидеть, леди Уоттерстоун?

Если ей хотя бы немного повезет, период жизни, связанный с постоянным приобретением все новых экземпляров «Трех мушкетеров», очень скоро подойдет к концу. Тем не менее… она обвела грустным взглядом дамский зал с оживленно беседующими дамами.

— Конечно, мистер Фенвик, почему бы нет?

 

Глава 8

Эдриен стоял у двери комнаты 327. Возможно, было бы разумнее постучать, а не пользоваться ключом, который ему дал Винсент. По пути сюда Эдриен понял, что если, слава Богу, Эви здесь нет, он будет выглядеть круглым идиотом. Но это тот риск, на который он готов пойти. В конце концов, любое унижение и смущение быстро забудутся. А вот если он потеряет жену, его сердце будет разбито навсегда.

Он долго думал, смог бы он простить ей неблагоразумный поступок, и понимал, что это было бы трудно — очень трудно. Но, с другой стороны, если бы все было наоборот, разве он не стал бы надеяться, что она его простит? И все же он не был до конца уверен, что сможет простить жену.

Эдриен покосился на ключ, который продолжал вертеть в руке. Что же все-таки делать? Постучать или открыть дверь и войти? Правильнее, конечно, постучать. Но драматический эффект от неожиданного появления был намного ближе его теперешнему эмоциональному состоянию. Эдриен не мог думать о правильности и приличиях. Нет, только стремительность и натиск.

Эдриен вставил ключ в замочную скважину и подумал, что предпочел бы вышибить дверь ногой. Только тогда он почувствовал бы удовлетворение.

Открыв дверь, Эдриен вошел в просторную гостиную, обставленную с большим вкусом. Здесь были софа, изящные стулья, камин, небольшой стол у окна и декоративная ширма в углу. Эдриен тихо закрыл за собой дверь, вовсе не уверенный, что сейчас так уж необходимо соблюдать тишину. Впрочем, если хочешь появиться неожиданно, чтобы уличить жену в неверности, следует позаботиться об эффекте внезапности. В центре комнаты стоял сервировочный столик. На нем Эдриен заметил серебряное ведерко со льдом, в котором охлаждалась открытая бутылка шампанского — незаменимый атрибут соблазнения. Из полуоткрытой двери, ведущей в соседнюю комнату, донеслось хихиканье.

Хихиканье? С ним она хихикает? Эдриен не мог припомнить, когда в последний раз слышал хихиканье своей жены, и слышал ли вообще. Ад и проклятие! Он сжал кулаки, подошел к двери и от души пожалел, что не захватил с собой пистолет.

Дверь в спальню распахнулась.

— Прекрасная идея, — засмеялся Рэдингтон. Пятясь, он вышел из спальни в гостиную — обернутый простыней! — взял из ведерка шампанское, повернулся и увидел Эдриена.

Вероятно, какая-то часть мозга Эдриена еще сохранила способность рационально мыслить и адекватно воспринимать действительность. Поэтому он мимоходом удивился тому, что на лице человека за какое-то мгновение может отразиться столько эмоций. Потрясение на физиономии Рэдингтона, слишком красивой, по убеждению Эдриена, уступило место недоверию, которое последовательно сменилось сначала настороженностью, потом любопытством.

— Уоттерстоун, — пробормотал он.

— Рэдингтон, — сквозь зубы процедил Эдриен.

— Я не ожидал встретиться с вами так скоро.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Эдриен.

— Какого черта вы здесь делаете?

— Я пришел за своей женой.

— За вашей женой? — недоуменно переспросил Рэдингтон. — Но почему она захотела, чтобы вы пришли сюда?

— Она вовсе не хотела. Я сам пришел! — воинственно сообщил Эдриен. — Я пришел, чтобы увести отсюда свою жену.

У Рэдингтона от изумления открылся рот. Лишь через несколько секунд он сумел его закрыть и, запинаясь, проблеять:

— Я не-е-е…

— Боже правый, Деррик, не будь идиотом! — воскликнул женский голос из соседней комнаты. Голос принадлежал не Эви! Эдриен почувствовал огромное облегчение, вслед за которым пришло смущение. — Он думает, что ты здесь развлекаешься с леди Уоттерстоун. — В дверях появилась Берил. Она придерживала кое-как завязанную на груди простыню.

Эдриен ткнул пальцем в очень сконфуженного Рэдингтона.

— У него была записка от моей жены, назначившей ему встречу в вашей библиотеке.

Берил повернулась к Рэдингтону и насмешливо прищурилась.

— Деррик, неужели ты одновременно встречаешься с несколькими женщинами? Одной недостаточно?

— Я… я… — Судя по физиономии Рэдингтона, он не чувствовал себя невинным.

— Ты получал или не получал записку от леди Уоттерстоун? — требовательно вопросила Берил.

— Я получил записку, — медленно признался он. — Она была без подписи, и когда я увидел в библиотеке леди Уоттерстоун, то подумал… — Настороженно покосившись на Эдриена, он добавил: — Я только на мгновение подумал, что записка может быть от нее.

— Вот как! — В глазах Эдриена мелькнуло странное торжество.

— А я-то думала, что ты стал узнавать мой почерк, — вздохнула Берил. — Записка, глупец ты эдакий, была от меня.

— Вот как! — ухмыльнулся Рэдингтон.

Эдриен вздохнул.

— Похоже, я совершил ошибку, — сказал он со всем достоинством, на какое был способен.

— Вы считаете это обычной ошибкой? — взвизгнул Рэдингтон. Теперь его голос был исполнен праведного негодования.

— Гнев теряет свою эффективность, — сообщила Берил, — когда ты не одет должным образом или вообще раздет. Надень что-нибудь.

Рэдингтон взглянул на нее с изрядным раздражением.

— Позволь тебе напомнить, дорогая, это моя комната.

Берил надменно подняла брови.

— Ладно, ладно, — буркнул он и скрылся в спальне.

Берил скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на Эдриена.

— Должна сказать, вечер оказался интереснее, чем я ожидала.

— Мои извинения. — Голос Эдриена был смущенным и чуть хрипловатым. — Я думал… я полагал…

— Вы думали, что у вашей супруги связь с Дерриком.

— Очевидно, я ошибся и пришел к неправильным выводам. — Эдриен расправил плечи.

— Боже, Эдриен, я не могу себе представить вашу жену на свидании в отеле. Она слишком скучна, чтобы завести любовника.

— Она вовсе не скучна.

— Ну, это кому как, — пробормотала Берил Дануэлл.

— Я тоже не думаю, что она скучна, — подал голос Рэдингтон из соседней комнаты.

Эдриен не обратил на него внимания.

— И она может быть даже очень отчаянной. — Что он говорит? Неужели он действительно доказывает этой нахалке, что его жена может быть неверной? — Возможно, она слишком преданна, но никоим образом не скучна.

— Тем более с Дерриком, — продолжила Берил. — Полагаю, у нее слишком хороший вкус.

— Я все слышу, ты не забыла? — В гостиную вернулся Рэдингтон. Теперь на нем был халат. — Что ты имела в виду, говоря о слишком хорошем вкусе леди Уоттерстоун?

— Мой дорогой, ты восхитителен, и мне очень нравится быть с тобой. Я всего лишь хотела сказать, что леди Уоттерстоун предпочла бы более осмотрительного джентльмена.

— Я — сама осмотрительность! — возмутился Рэдингтон.

— Вряд ли, — усмехнулся Эдриен. — Вечерняя встреча с женщиной в отеле вряд ли является осмотрительной.

— Не мог же я привести ее к себе домой, — выпалил Рэдингтон.

— У Лэнгама подают восхитительный вечерний чай, — с улыбкой сообщила Берил. — Чем не повод зайти?

— Повод хороший, если остаешься в гостиной, где подают чай. Многие ваши знакомые дамы так и поступают. Вас легко могли заметить, когда вы шли не в гостиную, а поднимались наверх. — Эдриен окинул Берил строгим взглядом. — Вы лучше, чем кто-либо другой знаете, как быстро распространяются слухи. Несмотря на ваши разговоры о том, что у вас и лорда Дануэлла разные интересы в жизни, я сомневаюсь, что вы хотели бы сообщить лорду Дануэллу о вашем сегодняшнем спутнике.

Берил поморщилась.

— Разумеется.

— Соглашаясь на подобную встречу, всегда понимаешь, что все может пойти наперекосяк, — добавил Эдриен. Помилуй, Боже, он, кажется, читает ей мораль. С чего бы это?

— О да! — В голосе Берил звучал сарказм. — Кто знает, сколько еще мужей могут сюда вторгнуться?

— Хуже уже не будет, — вздохнул Рэдингтон.

— Да? — криво усмехнулся Эдриен.

— Проклятие, Уоттерстоун! Вы стали напыщенным моралистом. Если таковым вас сделал брак, это еще одна причина избегать его.

— Я счастлив в браке, — высокопарно заявил Эдриен.

— Скажите, Уоттерстоун. — Рэдингтон воззрился на него с откровенным любопытством. — Вы же в свое время и сами были повесой…

— Мое время было не так уж и давно, юноша.

Берил задумчиво улыбнулась.

— Да, совсем недавно. — Она грустно вздохнула. — А кажется, что прошла целая жизнь.

Рэдингтон не отвел глаза.

— Тем более. Несколько лет назад вы вели себя в точности так же, как я.

Берил закашлялась.

— Едва ли, — возмутился Эдриен. — Я никогда не путался с замужними дамами.

— Ну, кто-то же должен, — легко заметил Рэдингтон. — Вот вы, как человек более опытный и знающий, скажите: если встречаться не в отеле, тогда где?

— У моего мужа есть квартира, о которой, по его представлению, я не знаю, — вмешалась Берил.

— Квартира? — задумчиво протянул Рэдингтон. — Какая интересная мысль!

Эдриен встретился глазами с леди Дануэлл.

— Мне очень жаль.

— Да бросьте вы, — отмахнулась она. — А мне нет. Каждый из нас получает от брака то, что хочет. Я, например, получила возможность спать, с кем пожелаю. — Она окинула любовника насмешливым взглядом.

— Вы заслуживаете лучшего, — тихо сказал Эдриен.

— Вряд ли. Но все равно спасибо, что сказали. — Ее глаза на мгновение стали грустными и мудрыми. — Даже имея скандальную репутацию, вы были хорошим человеком, Эдриен. Вы и сейчас таковым остались. Только идиотка станет смотреть на сторону при таком муже. А ваша жена, уверяю вас, далеко не идиотка. У вас определенно нет причин беспокоиться, что она обратит внимание на кого-то вроде Деррика.

— Это еще почему? — обиделся Рэдингтон. — У нее слишком хороший вкус?

— Потому что даже если бы она оказалась дурой и завела интрижку, то с кем-то имеющим лучшую репутацию. — Берил с искренним дружелюбием посмотрела на Эдриена. — С тем, кого никто не заподозрит. С кем-то… безопасным.

Рэдингтон ухмыльнулся, чрезвычайно довольный.

— Я уж точно не безопасный.

— Именно поэтому я здесь, — сказала Берил.

Эдриен нахмурился, напряженно обдумывая услышанное.

— Что значит, по-вашему, безопасный?

— Я имела в виду человека, которому, как и вашей жене, есть что терять. — Она покачала головой. — Хотя я вообще не могу представить ее заводящей интрижку. Она явно по уши влюблена в вас.

— Я тоже так считал, — пробормотал Эдриен.

— Тогда почему вы здесь? — не поняла Берил.

— Почему? — Он досадливо поморщился. Улики? Не было никаких улик, если конечно, отбросить эмоции и включить разум. — Должно быть, всему виной погода.

— При чем тут погода?

— Не знаю, — вздохнул Эдриен. — Кажется, я сложил два и два и получил четырнадцать.

Берил несколько мгновений непонимающе таращилась на собеседника, потом ее лицо прояснилось, и она изумленно ахнула.

— Боже мой, Эдриен, вы влюблены в свою жену.

Рэдингтон фыркнул.

— Ты говоришь чепуху, дорогая. Никто не может быть влюблен в свою жену. — Он сделал паузу и добавил: — В чужую жену — да, но не в свою.

— Вы правы, — вздохнул Эдриен. — Я влюблен в собственную жену.

Рэдингтон с явно выраженной симпатией ахнул.

— Надо же, что может любовь сделать с нами — мужчинами.

Берил окинула любовника скептическим взглядом.

— Тебе-то откуда знать?

— Я много раз был влюблен. Очень много.

— Не стоит путать любовь и похоть, — буркнул Эдриен.

— Это была любовь, — твердо заявил Рэдингтон, после чего беззаботно пожал плечами. — Просто она никогда не длилась долго.

— И тому есть причины, — тихо сказала Берил.

— Ну, мне пора, — спохватился Эдриен. — Еще раз примите мои извинения, господа.

Берил и Рэдингтон обменялись быстрыми взглядами.

— Послушайте, Уоттерстоун, — начал Рэдингтон. — Я думаю, вы согласны, что о нашей сегодняшней встрече никто не должен знать.

— Я буду нем как рыба, даю слово, — сказал Эдриен. Ему даже думать не хотелось, что будет, если о его глупой ревности узнают все. Слухи могут дойти и до Эви. Он бросил еще один взгляд на Берил и ушел.

По пути домой он думал, что в свое время ему очень повезло. Он вовремя понял, что Берил не та женщина, которая ему нужна. Впрочем, и тогда он не давал ей никаких обещаний. Ей нужен был брак, чтобы добиться своих целей. По крайней мере тогда он думал именно так. Удар Рэдингтона, заявившего, что Эдриен когда-то был в точности таким же, как он, попал в цель и доставил немало неприятных ощущений. У него никогда не было иллюзий относительно своего поведения, однако он все же считал, что в погоне за удовольствиями не забывал о принципах.

А его жена ни в коей мере не скучная особа. Наоборот, она самая возбуждающая женщина из всех, которых ему доводилось встречать на своем жизненном пути. Необычная, смелая, привлекающая внимание.

И слишком умная, чтобы связаться с таким человеком, как Рэдингтон. Как он мог так сглупить? Берил совершенно права. Эви никогда не свяжется с человеком, имеющим такую репутацию, как Рэдингтон. Она выберет лучшего кандидата.

Чисто теоретически, конечно. Не то чтобы она уже выбрала кого-то. Не то чтобы она вообще сделала что-то неподобающее. Всему виной его разыгравшееся воображение. Он, Эдриен, сделал из мухи слона. Поднял много шума на пустом месте. И не сумел себя остановить. Значит, надо это сделать немедленно. Сомнения, подстегиваемые ревностью и страхом потерять то, что он ценил больше всего на свете, оказались слишком сильными, чтобы одолеть их с помощью доводов рассудка. Вот он и начал действовать. И показал себя полным идиотом. Может быть, хватит?

Очевидно, нет. Он должен докопаться до истины.

Эдриен ворвался в дом, на ходу бросив шляпу и перчатки дворецкому.

— Леди Уоттерстоун дома?

Дворецкий Стюарт покачал головой:

— Нет, милорд. Кажется, я что-то слышал о послеобеденном чае, но точно…

— Все! — гаркнул Эдриен на растерявшегося слугу. — Больше никаких походов в гости, чтобы выпить чаю.

— Да, милорд.

— У нас и дома есть отличный чай.

— Конечно, милорд, — поспешил добавить дворецкий. — Но поскольку мисс Дерошетт не сопровождает леди Уоттерстоун, думаю, чай здесь ни при чем.

— Прекрасно, — резко проговорил он и направился в сторону гостиной Эви. — Мисс Дерошетт там?

— Да, милорд, — сказал Стюарт ему в спину. Дворецкому очень хотелось последовать за хозяином и выяснить, что привело его светлость в столь дурное расположение духа.

Эдриен распахнул дверь в личную гостиную Эвелин. Мисс Дерошетт испуганно вскочила из-за письменного стола, за которым что-то писала.

— Где она, мисс Дерошетт?

Глаза Селесты изумленно округлились.

— О чем вы, милорд?

— Где моя жена?

— Она собиралась сделать несколько визитов, милорд, потом заехать к модистке, чтобы выбрать какую-то ткань, в книжный магазин…

Потрясение было сильным. Словно в него ударила пуля. Однако на его лице ничего не отразилось. Эдриен умел держать себя в руках.

— В книжный? — тихо и очень спокойно переспросил он. — Эви поехала к Хэтчарду?

Ему следовало все понять с самого начала. Но любовь оказывает пагубное влияние на умственные способности человека.

— Нет, сэр, — испуганно пролепетала Селеста. — К Фенвику и сыновьям.

Пожалуй, он действительно идиот.