Прошло уже три дня с тех пор, как Джиллиан соблазнила Туссена — то есть Ричарда, — но до сих пор ни от того, ни от другого она не дождалась ни слова. В первый день она ожидала, что Ричард бурей ворвется к ней в дом и обрушит на нее гнев из-за ее скандального поведения, и была к этому готова.

На второй день она решила, что он явится к ней как ни в чем не бывало, и это тоже может быть весьма интересным. Теперь она размышляла о другом: что, если он настолько ошеломлен происшедшим между ними, что не знает, как поступить?

Джиллиан удовлетворенно улыбнулась и докончила письмо, лежавшее перед ней на столе. Ричард должен получить свой шанс, поскольку будущее у нее в руках. К тому же у нее есть законный повод потребовать его присутствия. Она запечатала письмо и небрежно написала адрес на отдельном листке.

Женский смех прозвенел в прихожей за закрытыми дверями. Затем послышался лай собаки, сопровождаемый негодующим голосом. В любую минуту в комнату может явиться Уилкинс, требуя возврата к привычной для него атмосфере спокойствия и благопристойности. Дом Джиллиан, разумеется, не приспособлен для такого количества гостей, и после их приезда так и кажется, что он развалится от шума и суеты. Тем не менее сама Джиллиан радовалась гостям, невзирая на недовольство Уилкинса.

Бабушка могла бы осудить ее за это, но могла и похвалить. Вопреки собственным частым утверждениям, что ее потомки достаточно обеспечены, чтобы вести вполне самостоятельный образ жизни, вдовствующая герцогиня не чуралась вмешательства в их жизнь, если считала это нужным. А в данном случае она, видимо, именно так и считала.

Неожиданно дверь распахнулась, и появился Уилкинс с видом столь агрессивным, какого Джиллиан ни разу не наблюдала за все годы его службы дворецким.

— Миледи, я вынужден настаивать, чтобы вы немедленно приняли меры, иначе мне придется взять дело в свои руки.

— Что бы это ни было, Уилкинс, оно может подождать. Сейчас мне нужно, чтобы вы доставили это письмо для лорда Шелбрука его поверенному и настоятельно попросили переслать его немедленно. Если можно, то прямо с утра или по крайней мере не позже полудня.

Кустистые брови Уилкинса сошлись на переносице.

— Но как же быть с…

— Я позабочусь об этом сама. — Джиллиан встала, взяла письмо и листок с адресом и вручила дворецкому. — Адрес указан отдельно. Скажите поверенному лорда Шелбрука, что, если письмо будет доставлено с должной скоростью, это будет по достоинству оценено вдовствующей герцогиней Роксборо… нет, герцогом Роксборо, и принято во внимание в будущем.

— Миледи! — Уилкинс в изумлении вытаращил глаза. — Ваш батюшка ничего не знает об этом.

— Нет, но мог бы узнать. — Джиллиан почувствовала укол совести. Никогда прежде она не использовала в своих интересах влияние семьи, но в положении, когда это было бы необходимо, она никогда прежде не бывала. — И я уверена, что отец не стал бы возражать. — Она махнула рукой в сторону двери. — Так что отправляйтесь.

Дворецкий напыжился с видом незаслуженно обиженного верного слуги семьи и пробурчал:

— Как прикажете. — Развернулся и промаршировал к выходу, сердито бормоча что-то по пути. — Просто безобразие. Полон дом женщин. — Он распахнул дверь. — Да еще и собака!

Вслед за этим высказыванием дверь захлопнулась. Джиллиан покачала головой и улыбнулась. Уилкинсу это будет нелегко, но ему придется привыкнуть к тому, что, если все пойдет как она надеется, ничто в ее жизни не останется прежним. Если повезет, Ричард появится здесь через несколько часов, а ей предстоит еще многое успеть.

Странно, что у нее не осталось ни малейшего сомнения в том, что Ричард любит ее. Он не сказал об этом вслух и, быть может, никогда не скажет, но Джиллиан знала это лучше, чем что бы то ни было в своей жизни.

Она открыла верхний ящик письменного стола и достала миниатюру, нарисованную Ричардом. Она должна была все понять в ту самую минуту, когда впервые взглянула на этот очень личный подарок, даже если бы сомневалась прежде, что он сам сделал его.

Не ее душу он передал в крохотном изображении, а свою собственную.

Ричард взялся за дверной молоток у входа в дом Джиллиан и постучал как можно осторожнее. И все же звук разнесся по всему дому, эхом отдавшись у Ричарда в мозгу. Он вздрогнул и стиснул зубы от боли. Вполне заслуженной, заработанной в результате его целенаправленного усилия истребить до последней капли все спиртное, какое нашлось в доме. Однако от понимания причины легче не было.

Прошло три долгих дня с той ночи, когда Джиллиан побывала у него в студии. Он хотел бы появиться у нее раньше, но не имел представления, что скажет ей, и не был уверен, что захочет ее выслушать. Однако в своем письме Джиллиан настаивала на встрече, настаивала твердо, и Ричард не мог более откладывать неизбежное. Без сомнения, она намерена была порвать с ним из-за Туссена.

Дверь отворилась с легким скрипом, который Ричард обычно даже не замечал, но сегодня этот звук полоснул по его нервам словно холодное, безжалостное лезвие бритвы.

В дверном проеме появился Уилкинс, глядя на Ричарда столь неодобрительно, словно тот был виновен во всех бедах мира.

— Добрый день, милорд.

— Уилкинс, — произнес Ричард, кивнув в знак приветствия.

Все с тем же недовольным лицом Уилкинс посторонился и пропустил Ричарда в дом.

Свет в прихожей был не столь ярким, как послеполуденное солнце, и Ричард был чертовски рад некоторому облегчению рези в глазах. Он прищурился и разглядел на середине лестницы определенно знакомую фигуру с книжкой в одной руке и яблоком в другой.

Он покачал головой, поморщился и пригляделся к видению.

— Марианна?

— О, привет, Ричард, — ответила та рассеянно, бросила последний взгляд на книгу и, захлопнув ее, обратилась к брату: — Мы тут тебя заждались.

— Мы? — повысил голос Ричард, не понимая, что происходит.

— Ну да. — Марианна приветливо улыбнулась. — Бекки, Джослин и Эмма где-то тут поблизости. И, конечно, Генри.

— Генри?

Это звучало невероятно. Может, он все еще не протрезвел и у него пьяные галлюцинации?

— Бекки отказывалась ехать без него, а тетя Луэлла не могла оставить Бекки.

— Тетя Луэлла? — Ричард застонал. Самое последнее, в чем он нуждался в Лондоне, была эта мегера в образе тетушки. Да и все остальные тоже. — Что она здесь делает? И все вы тоже?

— Хотела бы тебе ответить, — пожала плечами Марианна, — но не могу.

— Почему?

— Потому что и в самом деле не знаю. Но подозреваю, что будет что-то интересное.

Марианна улыбнулась и пошла вверх по лестнице. Ричард смотрел ей вслед. Что же здесь происходит?

Дверь гостиной отворилась. В прихожую вышла Джиллиан, держа в руке высокий стакан с налитым в него бренди. Ричард с вожделением посмотрел на стакан.

— Ричард, какой приятный сюрприз! — Джиллиан просияла улыбкой. — Я все гадала, когда же снова увижу тебя.

Он сощурил глаза с явным подозрением.

— Но ты вызывала меня.

— Ах да, верно! — весело рассмеялась она. — Как же я могла запамятовать?

— Ты настаивала, чтобы я прибыл. В письме говорится, что это дело чрезвычайной важности.

— Так оно и есть. — Джиллиан пригляделась к нему. — Ты ужасно выглядишь, Ричард. Тебе нездоровится?

— Что-то вроде этого, — пробормотал он.

— Уверена, что скоро ты почувствуешь себя лучше. — Она сделала небольшой глоток бренди, потом вручила стакан Ричарду. — Это поможет.

— Во всяком случае, не повредит, — промямлил он.

— Отлично. — В глазах у нее сверкнул озорной огонек. — Потому что нам надо поговорить.

— Конечно, — согласился он, ощущая невероятную тяжесть в груди.

— Но первым делом тебе предстоит встреча с гостями. — Она жестом предложила ему пройти в гостиную. — Они явились сюда, потому что не знали, где тебя найти. Странная вещь — я тоже до сих пор не имею представления, где тебя искать. Мы могли бы поговорить и об этом, хотя я полагаю, что сейчас это уже не имеет значения. К тому же нет ничего более интригующего, чем мужчина, у которого есть тайны. — Ричард прошел мимо Джиллиан к гостиной, и она простодушно ему улыбнулась. — Ты согласен?

«Слишком уж простодушно».

— Добрый день, Ричард.

Ледяной тон тетушки царапнул его болезненно обостренный слух. Она сидела на диванчике, уставившись На Ричарда примерно с тем же выражением, что и дворецкий Джиллиан.

— Тетя Луэлла. — Ричард наклонил голову в знак приветствия, но на этом его попытки вежливого обращения закончились. Он начинал терять терпение, крайне необходимое, когда имеешь дело с откровенным заговором всех женщин, причастных к твоей жизни. — Что вы делаете в Лондоне? И с какой стати вы взяли с собой всех моих сестер?

— Как всегда, Ричард, мне приятно тебя видеть.

Тетка вперила в него огненный взор, и примерно с минуту Ричард тешил себя мыслью смотреть ей прямо в глаза, пока она не отведет взгляд, но скверное настроение отнюдь не способствовало проведению состязаний на выдержку. При его теперешней неуверенности в себе тетка могла и выиграть соревнование и пользовалась бы этим преимуществом над ним всю оставшуюся жизнь.

Он выпил бренди одним долгим глотком и отметил про себя, что, если бы не досадная привычка Джиллиан прикладываться к предназначенной для него выпивке, бренди было бы больше. Но она оказалась права: бренди помог. Ричард поставил стакан на стол и принудил себя улыбнуться.

— Прошу извинить мою бестактность. Я не слишком хорошо себя чувствую и, увидев вас, а за минуту до этого Марианну, испытал нечто вроде шока. — Он подошел к тетке и слегка коснулся губами пергаментной щеки. — Я, разумеется, тоже, как всегда, рад видеть вас.

Тетка сердито фыркнула.

— Не пытайся меня обмануть, мальчик. Я понимаю, что ты предпочел бы, чтобы мы торчали в деревне. Я долгие годы не была в Лондоне, но раз уж мы здесь, то намерены погостить подольше. Садись. Терпеть не могу, когда ты возвышаешься надо мной как башня.

Ричард почувствовал огромное облегчение. Усевшись на другом конце дивана, он покачал головой с покаянным видом.

— Но, дорогая Луэлла, это неосуществимо! Мне очень жаль, но у меня такое убогое жилье, что я не осмелюсь предложить его вам.

— Они могут оставаться у меня в доме сколько пожелают, — послышался у него за спиной голос Джиллиан.

Ричард даже не сообразил, что она в комнате, и, обернувшись, увидел, что она стоит у двери, прислонившись к ней спиной. Джиллиан одарила его еще одной сияющей улыбкой.

— Отлично. — Он ответил ей чем-то отдаленно похожим на улыбку — большего изобразить не смог — и обратился к тетке: — Прошу простить, что спрашиваю еще раз, но все же скажите, почему вы оказались здесь?

— Это была не моя идея. — Луэлла открыла большую матерчатую сумку, лежащую возле нее на диване, и порылась в ней. — Да где же оно? — Она извлекла мятый листок сложенной в несколько раз бумаги и помахала ею перед Ричардом. — Вот почему мы приехали сюда.

— Что это такое?

В самом деле, что могло быть настолько важным, чтобы вся семья приехала в город?

— Своего рода приглашение, хотя его скорее надо рассматривать как приказание.

— Приказание?

— Вот именно. — Тетка, повернувшись к Джиллиан, обменялась с ней понимающими взглядами. — От вдовствующей герцогини Роксборо.

Ричард посмотрел на Джиллиан через плечо.

— От вашей бабушки?

— Совершенно верно, — ответила та.

Нет, здесь определенно налицо какой-то заговор. Кто какую роль в нем играет, остается вопросом, однако участники уже начали действовать.

— Как я уже сказала, — зазвучал в комнате голос Луэллы, и Ричард вновь сосредоточил на ней все внимание, — я получила от вдовствующей герцогини этот документ, по ее мнению, содержащий некоторые сведения об истории твоей семьи, с которыми тебя следует познакомить.

— Какие же это сведения? — раздумчиво произнес Ричард, прищурив глаза.

— Вы предпочли бы, чтобы я удалилась? — спросила Джиллиан.

— Нет. — Если герцогиня решила, что он должен получить важные сведения, то Джиллиан, безусловно, тоже имеет право с ними ознакомиться. Ричард обратился к тетке: — Продолжайте.

— Как выясняется, леди Роксборо была знакома с твоей бабушкой, и теперь она считает, что ты должен узнать кое-что о твоем отце и…

— Я знаю все, что мне следует знать, — перебил Луэллу Ричард и резко встал. — Если это все из-за…

Тетка в свою очередь не дала ему договорить.

— Сядь, мальчишка, — приказала Луэлла. — Ничего ты не знаешь!

— Хорошо, — смирился Ричард, снова усаживаясь на диван. Безуспешно стараясь подавить в голосе саркастические нотки, он спросил: — Что же, как считает герцогиня, мне необходимо узнать?

Луэлла неодобрительно поджала губы.

— В своем письме она просит рассказать тебе о сестре твоего отца.

— Сестре моего отца? — Ричард сдвинул брови. — Какой сестре?

— Я не знала, что ты о ней даже не слышал, но в этом нет ничего удивительного. В семье о ней никогда не говорили. — Тон ее слегка смягчился. — До сих пор я не имела представления, что ты не осведомлен обо всем происшедшем.

— О чем это обо всем?

Луэлла помолчала, собираясь с мыслями, потом тяжело вздохнула и продолжала:

— В свое время это было громким скандалом, вскоре, однако, забытом, как забываются все скандалы. Она была… да, она…

— Кем она была?

— Она занималась живописью. — Луэлла подавила вздох отчаяния. — Не того рода приятной, незамысловатой живописью, которой обучают молодых женщин из хороших семей, но созданием таких работ, какие висят в музеях и художественных галереях. Я понимаю, что это звучит смешно, и знаю также твое мнение о пристрастии Эммы к этому занятию. Она, без сомнения, унаследовала талант тетки. — Луэлла сердито фыркнула. — Должна признаться, что согласна с тобой в этом вопросе. Женщина, которая пытается идти своим путем, одна, даже без поддержки мужа, в мире, жестоком во всех отношениях — не только к таким женщинам, — кончит плачевно.

— Что с ней произошло? — спросила Джиллиан, и в голосе ее прозвучала странная, напряженная нота.

Ричард не сводил глаз с Луэллы. Он не знал почему, но подсознательно чувствовал, что это важно.

— Продолжайте.

— Твоя мать рассказывала мне о ней, но они не были знакомы и никогда не встречались. Она убежала из дома. Жила некоторое время с каким-то французом и писала картины, как ей и хотелось. Насколько мне известно, вскоре после этого она заболела и умерла. В Шелбрук-Мэноре запрещено было произносить ее имя. Но как я уже говорила, вначале разразился скандал. Твой дед отрекся от нее. Что касается твоего отца, — тут Луэлла передернула плечами, — то он никогда не был сильным человеком.

Ричард не смог подавить короткой горькой усмешки.

— Это мне известно.

Луэлла долго молча смотрела на него, потом сказала:

— А ты сильный.

— Неужели?

— Твой отец любил сестру, но ничем не помог ей. Полагаю, он даже был заодно с твоим дедом. Он был очень предан твоей матери, но не смог уберечь ее от смерти. И не мог жить без нее.

— А как насчет детей? — с глубокой горечью спросил Ричард. — Любил ли он своих детей?

— Не знаю.

Впервые, насколько он помнил, Ричард увидел в глазах тетки сочувствие к нему.

— Впрочем, теперь это уже не имеет значения, — проговорил он.

— Ричард! — Луэлла подалась вперед и положила ладонь на руку племянника. — Твой отец был слабовольным человеком, и я не могу одобрить его поведение после смерти твоей матери. Я в состоянии понять это, но не могу простить. Что касается его сына, — тут она прямо посмотрела Ричарду в глаза, — то я многие годы была к нему не вполне справедлива. Даже после того, как ты взял на себя задачу поправить положение семьи. Я не верила, что ты кончишь иначе, нежели твой отец, но должна признать, что ошибалась.

— Вы? Признать, что ошибались? Я всегда полагал, скорее мир перевернется, чем с ваших губ сорвутся подобные слова.

— Быть может, мальчик, ты был недалек от истины, — прищурив глаза, в которых мерцали насмешливые искорки, ответила тетка.

— Прошу прошения. — Джиллиан подошла к ним, и Ричард встал. — Должна признаться, что я не понимаю, зачем бабушке понадобилось, чтобы Ричард узнал историю сестры своего отца. Это семейная трагедия, давно забытая. К чему возвращаться к ней сейчас?

— Не знаю, детка, — нахмурившись, сказала Луэлла. — Леди Роксборо — особа преклонного возраста, не так ли? У пожилых людей бывают некоторые причуды.

— Бабушка к таким не относится. Ее здравомыслию позавидуют многие молодые, — возразила Джиллиан.

— Да? Тогда объясните вот это. — Луэлла протянула Джиллиан письмо. — Леди пишет здесь, что наследство графа Шелбрука, его истинное достояние, придет не от мужчины, а от женщины. Что, по-вашему, это могло бы означать?

— Я думаю, вдовствующая герцогиня знает о ваших смелых планах, — обратился Ричард к Джиллиан.

— Пожалуй, что так, — ответила та со сдержанной улыбкой.

— На сегодня, я считаю, разговоров более чем достаточно, — решительно заявила Луэлла и встала. — Если порядки не изменились, то настал час, когда каждое сколько-нибудь значительное лицо в Лондоне отправляется на прогулку в парк. И я бы не прочь порадовать себя этим.

— Подождите немного. — Джиллиан пересекла комнату. Ричард только теперь обратил внимание на три мольберта, установленные возле окон. На каждом была помещена картина, изображающая пейзаж. — Я не знала, что ваша тетя собирается поговорить с вами, Ричард, и велела принести сюда эти картины по собственным соображениям. — Она показала на пейзажи. — Две из них я приобрела несколько лет назад. Наверху, в моей комнате, есть еще две. Доподлинно известно, что они написаны женщиной знатного происхождения, которая впоследствии умерла. — Джиллиан взглянула на Ричарда. — В бедности и одиночестве.

Взгляд Луэллы переходил попеременно с Джиллиан на Ричарда и обратно.

— В правом нижнем углу поставлены инициалы, но я не могла их разгадать. Леди Луэлла, не думаете ли вы…

— Я никогда не видела ее картин, да если бы и видела, то сейчас не узнала бы. Я ничего не понимаю в таких вещах и не интересуюсь этим. — Луэлла подошла к ближайшей картине. — Ее имя Кэролайн. Леди Кэролайн Шелтон. — Она наклонилась и пригляделась к инициалам. — Вполне возможно, тут К. А может быть, и Ш. Не могу сказать с уверенностью. — Она выпрямилась. — Это все?

Джиллиан повернулась к Ричарду.

— Это картины вашей тети. Я совершенно уверена, что это так!

— Вероятно, — сказал он негромко, отчасти сомневаясь, что перед ним картины Кэролайн Шелтон, родственницы, о которой он даже ничего не слышал. С другой стороны, вряд ли сорок лет назад существовала еще одна женщина со сходной судьбой. Совпадало слишком многое.

Ричарду припомнились давние разглагольствования отца об искусстве и художниках, о долге и месте каждого в жизни. Теперь каждое из этих замечаний и все они вкупе обрели иной смысл.

Он подошел к первой картине и долго ее разглядывал, потом перешел ко второй, не прислушиваясь к голосам позади себя и не замечая звука открываемых и закрываемых дверей. Но вот совсем рядом с ним раздался голос Джиллиан:

— Они просто чудесны, не правда ли?

— Да, это верно.

— Жаль, что такой талант погиб только потому, что его обладательница была лишена средств к существованию.

— Да, очень жаль. — Ричард перешел к третьей картине и умолк. Первые две вещи были различны по сюжету, но, судя по манере, несомненно, принадлежали одному художнику. Последняя работа была явно написана другой рукой. — А кто автор этой картины?

— Кто? — отозвалась Джиллиан с другого конца комнаты.

Ведь она секунду назад была совсем рядом? Ричард обернулся на голос и увидел, что Джиллиан стоит у полуоткрытой двери и негромко разговаривает с кем-то, находящимся в холле. Очевидно, сегодняшний заговор связан не только с откровениями тети Луэллы.

Ричард снова погрузился в созерцание третьей картины. Это был тоже пейзаж, хорошо выполненный, с отличным чувством колористики и пропорций, света и тени. По сравнению с двумя первыми он, правда, был менее отделан: немного неуверенные мазки, мастерство художника не столь совершенное. Или, что более похоже на правду, художницы. Похоже на то, что Джиллиан, а вместе с ней и его семейство пытались предъявить ему некие доказательства. Ему не хотелось бы произносить это вслух, однако про себя Ричард не мог не признать, что и здесь виден явный талант.

— Джиллиан, скажите мне, какая впавшая в нищету женщина написала третий пейзаж?

— Боюсь, что это я, — раздался позади него голос Эммы.

Ричард вздохнул, не слишком удивленный. В конце концов, сам он не бросил живопись — вопреки запретам отца. Если они с сестрой наделены сходными талантами, то нет ничего странного в том, что оба обладают упорством и волевым характером.

— Тебе нравится? — спросила Эмма.

Ричард медленно кивнул:

— Да, нравится.

— Правда?

Эмма просияла, а у Ричарда болезненно сжалось сердце. Он, безусловно, понимал, что ограничивать возможности сестры во имя ее безопасности и защиты от трудностей жизни художника не то чтобы неправильно, но бесполезно, и все же обязан был сделать это.

— Вещь нуждается в небольшой доработке. — Он указал на то место картины, где деревья смыкались с небом. — Вот здесь, если бы ты углубила тени, совсем слегка, я…

— Ричард, ваши познания в технике живописи никогда не переставали удивлять меня, — перебила его Джиллиан. — Право, можно подумать, что Эмма не единственный художник в вашей нынешней семье.

— О, но ведь я говорила вам, что он тоже пишет картины, — вмешалась Эмма.

— Ты говорила?

Ричард посмотрел на Джиллиан. Она знала? Так почему же не сказала ему ни слова?

— Да, кажется, вы говорили, Эмма. — Джиллиан пожала плечами. — У меня это как-то выпало из памяти.

— Как и многое другое на сегодняшний день, — буркнул Ричард себе под нос.

Джиллиан улыбнулась загадочной улыбкой, которая начинала все больше не нравиться Ричарду.

— Теперь вы видели работу Эммы и убедились в ее одаренности, такой же, как у вашей тети.

— Этого мы утверждать не можем, — отрезал Ричард, прекрасно понимая, что слова его звучат фальшиво.

— Тетя Луэлла рисует? — изумилась и одновременно смутилась Эмма.

— Вряд ли, — с откровенной насмешкой произнес Ричард.

— Я потом объясню, — сказала Эмме Джиллиан и обратилась к Ричарду: — Во всяком случае, теперь даже вам придется признать правду.

— Какую правду?

— Что вы ошибались, отказываясь признать за женщинами способность создавать подлинные шедевры искусства.

— Мне, пожалуй, лучше уйти, — промурлыкала Эмма.

— Ничего подобного я не признаю, — отрезал Ричард. — Согласен, что вы познакомили меня с произведениями двух незаурядных женщин, наделенных большим талантом. Но это ничего не меняет.

— Что вы хотите сказать этим вашим «ничего не меняет»? — сердито спросила Джиллиан. — Это меняет все!

— Вам лучше обсудить все без меня, — сказала Эмма, направляясь к двери.

— Нет, не меняет! — повторил Ричард и повысил голос, глядя на Джиллиан горящими глазами. — Женщинам, невзирая на их талант, не годится стоять у мольберта! Жизнь художника нелегка. Это не жизнь для женщины, в том числе для моей сестры, и я не стану этому потворствовать!

— Точно так же, как ваш отец не разрешил заниматься живописью своей сестре! — почти выкрикнула Джиллиан.

Эмма тихо ахнула.

Джиллиан, судорожно сглотнув, в ужасе закрыла глаза, не в силах поверить, что выговорила подобные слова. Ее обвинение поразило Ричарда; у него перехватило дыхание и замерло сердце.

— Ричард, — бросилась к нему Джиллиан. — Я не имела в виду…

— Нет. — Он вытянул руку, останавливая ее. — Вы, разумеется, правы. Именно так говорил бы мой отец. Вероятно, во мне есть многое от него.

— Быть может, это не так уж и плохо, — примирительно произнесла Джиллиан, коснувшись его руки. — Кто-то, кажется, говорил мне не так давно, что слишком хороший человек может стать нудным и даже утомительным. Вы не согласны?

— К чему вы клоните, Джиллиан?

— Я хочу сказать, что сейчас, наверно, не лучшее время, чтобы…

Ричард возвел глаза к потолку, потом посмотрел на дверь. Ага, к ним присоединился Каммингс! Кто следующий войдет в эту чертову дверь? Кристофер подошел к Эмме, и они обменялись весьма нежными взглядами.

— Должен заметить, вы все отлично продумали, — скрипнув зубами, сказал Ричард.

— По-моему, момент самый подходящий, Кит, — произнесла Джиллиан, не обращая ни малейшего внимания на испепеляющий взгляд Ричарда.

Эмма что-то шепнула Каммингсу на ухо. Тот распрямил плечи и, не дрогнув, посмотрел Ричарду в глаза.

— Я хочу жениться на вашей сестре, милорд.

— А я хочу выйти за него замуж, — твердо добавила Эмма.

— А если я не дам согласия? Запрещу?

Ричард скрестил руки на груди и уставился на Каммингса. Может, он и не выиграл бы сражение на выдержку с Луэллой, но этот человек — дело совсем другое.

— Вы уже запретили сестре заниматься живописью, — небрежно бросила Джиллиан.

Эмма улыбнулась брату обезоруживающей улыбкой, и Ричард невольно подумал, что она позаимствовала эту манеру у Джиллиан.

Джиллиан, все еще державшая Ричарда за руку, доверительно склонила к нему голову.

— Кит знает, что ему нет необходимости просить у вас руки Эммы, так как она совершеннолетняя, но считает, что это долг вежливости.

— Мне он не нравится, — пробурчал Ричард.

— Вы ему тоже не нравитесь…

— Ничего подобного, — любезно возразил Каммингс.

— …но Эмма любит вас обоих…

— Конечно, люблю, — кивнула Эмма.

— …и вы сами хотели, чтобы она сделала хорошую партию…

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ваша сестра была счастлива, милорд, — искренне объявил Каммингс.

— Довольно! — Ричард поднял руки вверх. — Делай что хочешь! Выходи замуж! Пиши картины! Бегай голая по улицам!

— Ричард! — Джиллиан нахмурилась и укоризненно покачала головой, словно делала выговор маленькому мальчику. — Разве так можно?

Ричард подавил острое желание показать всем язык и ограничился лишь тем, что бросил на Джиллиан взгляд, который в детстве предвещал отчаянную драку с однокашниками.

Эмма усмехнулась.

— Спасибо, Ричард. Мы выполним твои рекомендации.

— Какие именно? — полюбопытствовал Каммингс.

— Все, — ответила Эмма и посмотрела на него с таким обожанием, что Ричарду стало ясно: свои обязанности по отношению к старшей из сестер он может с себя сложить; при этом он ощутил странное чувство облегчения и сожаления одновременно.

— Эмма, разумеется, не будет теперь нуждаться в той помощи, какую я намерена предложить начинающим художницам, но дала согласие сотрудничать со мной в этом деле. Я не имею точного представления о том, в каких условиях и удобствах они более всего нуждаются.

— Это вряд ли имеет значение. — Ричард глубоко вздохнул. Замечания Джиллиан давали наилучшую возможность высказать то, что следовало. Это откладывалось достаточно долго. Нравится ему или нет, дело должно быть сделано. — У вас не будет средств для подобной благотворительности. — Он не женится на женщине, которая любит другого человека, независимо от того, кто этот другой на самом деле, — Вы не сможете получить ваше наследство, заключив со мной брак. Я намерен сообщить вам свое решение.

Он смело встретил взгляд Джиллиан. Только бы она не догадалась по его глазам, что творится у него в душе!

— Я не женюсь на вас.