…я иду на бал! Это будет для меня впервые, и я просто вне себя от ожидания. Лорд Б. предвидел, что мне понадобятся новые наряды. Они просто писк последней моды и сшиты из самых прекрасных тканей, какие я видела на своем веку. И они чрезвычайно откровенны. Когда я в первый раз примерила одно из этих платьев, мне показалось, что я умру от стыда. Француженка, которая их сшила, уверила меня, что они целомудренны по сравнению с теми, что носят другие леди. Это верх самонадеянности с моей стороны признавать, что я довольная собственным видом.

«Приключения провинциальной мисс в Лондоне»

Интересно, а заметит ли это Лорд Б…

Вечер был прекрасен, как и всё, о чём она когда–либо читала в книге.

Бальный зал казался причудливым сплетением света и цвета. Марианна не удивилась бы, если б в такт оркестру вокруг начали порхать эльфы. Высокие вазы с цветами стояли во всех уголках и нишах. Шелковые гирлянды украшали дверные проемы, окна и балконы. Широкие ленты трепетали на колоннах и канделябрах. Все поражало весенним разноцветьем: розовым и зеленым, золотым и бледно–голубым.

Но убранство зала не шло ни в какое сравнение с гостями. Прекрасные леди в драгоценностях, мехах и шелках флиртовали с джентльменами, одетыми в костюмы насыщенных оттенков с причудливо завязанными шейными платками. Комната казалась калейдоскопом цветов и движений, вздохов и звуков. Смех соперничал с музыкой в попытках быть услышанным.

Марианне хотелось написать заметки об этом прямо здесь и сейчас. Они могли пригодиться для ее «Приключений провинциальной мисс».

— Миледи, я надеялся, что вы окажете мне честь и потанцуете со мной, — перед Марианной стоял молодой человек, ростом не выше ее самой и несколько круглее.

Достаточно приятный, заметила девушка, и предположительно один из тех, кому Томас собирался ее представить.

Марианна одарила его полной сожаления улыбкой.

— Боюсь, на этот раз вынуждена вам отказать. Я не пропустила ни одного танца и мне просто необходимо отдышаться.

— Тогда, может, принести вам что–нибудь освежающее? — произнес с горячностью молодой человек, и, судя по раскрасневшемуся лицу, он просто жаждал оказать ей услугу.

— Буду весьма вам признательна.

Он поклонился и исчез в толпе гостей. Марианна отогнала легкое чувство вины и направилась к открытым дверям, которые вели на террасу. Ей не хотелось огорчать несчастного человека, но ей было очень жарко. Ей ничего так не хотелось, как сделать глоток свежего воздуха и перевести дыхание.

Терраса была украшена лентами и цветами, ее освещали канделябры тонкой работы. То тут, то там стояли компании из двух–трех человек — флиртовали, смеялись.

Марианна остановилась в тени, не имея ни малейшего желания принять участие даже в самой простой беседе. Ей нужно было несколько минут, чтобы поразмышлять над вечерними событиями.

Она пошла в дальний конец террасы, куда свету свечей не было доступа, где лишь звёзды сияли с небес.

Девушка положила руки на каменную балюстраду и направила взгляд в сады Эффингтонов. Садовые дорожки освещались фонариками, которые, словно явления чистого волшебства, танцевали в лёгком бризе. Марианна прикрыла глаза и расслабилась, наслаждаясь прохладой и свежестью.

Воистину волшебный вечер, пока что. Как и ожидалось, Джослин стала бесспорной королевой бала. Что касается мужского внимания, Марианна с Бекки не сильно отстали от успеха сестры. Когда тебя осаждают всевозможные джентльмены — это так опьяняет. Девушка не солгала, сказав, что ей нужен отдых от всех этих восхвалений.

— Смею заметить, подобное мероприятие может слегка ошеломить, — прозвучал из глубокой тени слева от нее знакомый смех.

— Но, разумеется, вы привычны к шумному веселью такого рода, — беспечно ответила девушка, не придавая значения удовольствию, которое охватило её от его присутствия.

Томас появился в зоне ее видимости, призрачная фигура среди серых теней.

— Должен отметить, что я редко остаюсь на балу до его завершения.

— Тогда, вероятно, для вас это настоящее испытание, — рассмеялась Марианна.

— Так и есть. Я взял за правило никогда не задерживаться на подобных приёмах более, чем на час или два. Поэтому вечером в такое время я обычно направляюсь в клуб или, время от времени, в игорный дом.

— Вы игрок? — она старалась сохранить ровный тон, но ее охватил леденящий страх.

— Прошу прощения, Марианна, я не должен был упоминать об этом, — произнес он еле слышно.

— Это неважно, — небрежно бросила она. По правде говоря, это было не так. Но всё же не стоило Томаса грести под одну гребенку с её отцом лишь потому, что последний проиграл и семейное состояние, и честь, и оставил дочерей в полной нищете. Но девушка не могла побороть свой страх.

— Нет, важно, и я должен был это понять, — маркиз глубоко вздохнул. — Я хочу, чтобы вы знали, я отношусь к азартной игре, как к возможности приятно скоротать несколько часов. Я никогда не проигрывал больше, чем был в состоянии, и неважно, выигрываю я или проигрываю, я всегда знаю, когда следует уйти.

— Не нужно ничего мне объяснять. Это не мое дело. Более того, мы здесь всего лишь гостьи. Когда закончится сезон, наши пути разойдутся.

Легкая печаль коснулась ее при мысли о расставании с Эффингтон–хаусом и его обитателями.

Томас поколебался, подбирая правильные слова.

— Мне будет вас не хватать. — Он прочистил горло. — Всех вас, и это правда.

— Вздор, — сказала Марианна, проигнорировав чувство разочарования, виной которого было его последнее замечание. — Вы только и думаете, как отправить нас восвояси. Вы бы завтра же выдали нас замуж, подвернись такая возможность.

— О, не завтра, — его слова были серьезны, но она услышала усмешку в его голосе. — Послезавтра, возможно.

— Что ж, вам это не удастся, если вы будете и дальше предлагать нам джентльменов подобных тем, что навязывали нам весь этот вечер.

— А что с ними не так? — спросил маркиз, насторожившись.

— Да, ладно, Томас, вы сами прекрасно знаете, что с ними не так, — девушка издала разочарованный вздох. — Они были очень любезны, в высшей степени респектабельны, их манеры прекрасны. Однако, все до одного, были скучны и утомительны, и далеко не столь интересны, как тот же Пеннингтон или Беркли.

— Я заметил, вы и секунды не сомневались, принимая приглашение на танец от Пеннингтона и Беркли, — голос его был угрюмым.

— Совершенно. Они оба очень обаятельны, и я получаю огромное удовольствие от их компании. Чего нельзя сказать о тех, кого вы мне столь воодушевленно представляли. Они все без исключения ханжи и неудачники. — Марианна ткнула его в грудь. — Как и вы.

Хелмсли перехватил ее руку.

— И снова я скажу вам, я не ханжа. — Он поднял ее затянутую в перчатку руку к губам и поцеловал. Девушку охватила дрожь. — Моя репутация, между прочим, едва ли лучше, чем у Пеннингтона с Беркли. Я считаюсь таким же повесой, как и мои друзья, хотя обладаю качествами, которые это искупают. — Его глаза блеснули в сумеречном свете, и девушку охватил страх, а может, предчувствие.

Томас сделал шаг назад, в сгустившуюся тень и увлек ее в свои объятия.

— Я не уклоняюсь от своих обязательств. Я человек слова. Матери дочерей на выданье считают, что я готов перевоспитаться.

— Томас, я…

— Весьма сложно поддерживать репутацию респектабельного повесы. — Он погладил ее подбородок, и Марианна забыла, как дышать. Боже, что он делает? — Я всегда находил золотую середину между скандалом и тем, что общество может простить. Это вопрос контроля.

Томас наклонил голову и провёл губами по ее рту.

— Контроль, моя дорогая.

— Томас, я…

— Чтобы заработать свою репутацию, я долго и тяжело трудился, но я весьма доволен результатом.

Голова маркиза склонилась еще ниже и губы принялись ласкать ее горло. От его прикосновения по телу девушки распространялся жар, сосредоточие которого она чувствовала в своем животе. Марианна прикрыла глаза, отдавшись во власть его голоса и прикосновений.

— Я в совершенстве овладел навыками, которые вряд ли упоминаются в ваших книжках.

Его рот скользил все ниже, рука обхватила ее грудь, подушечка большого пальца потирала сосок сквозь ткань, двигаясь туда–сюда. Девушка охнула от удивления и восторга.

— Мне известно, как удовлетворить женщину, Марианна.

Ее дыхание участилось, грудь тяжело вздымалась. «Боже, не позволяй ему остановиться». Томас приспустил корсаж ее платья, чтобы высвободить груди. Холодный воздух ласкал ее чувствительную кожу.

— Как пробудить в ней чувства, доселе ей неведомые.

Его рот накрыл грудь девушки, и внутри её тела вспыхнуло пламя. Марианна ухватилась за плечи мужчины, стараясь не закричать. Он пробовал ее, дразнил зубами и языком, пока ее колени не подогнулись.

— Заставить ее желать того, чего она не знала прежде.

Губы Томаса скользнули вдоль ложбинки между ее грудями, и он прошептал прямо в ее кожу:

— И оставить ее, желающей большего.

Он внезапно выпрямился.

— И это, моя дорогая, урок — урок поведения таких повес, как Пеннингтон, Беркли или я сам.

Марианна пыталась привести в порядок свое дыхание, борясь с острой болью от разочарования и странным чувством потери. Хелмсли подтянул ее корсаж, голос его был холоден, сам он спокоен.

— И именно поэтому я считаю, что они вам не подходят.

— Томас… я… вы…

— Ну и кто теперь лопочет?

Мгновенно ярость смела все ее разочарование. Она сжала зубы.

— Вы просто чудовище, милорд.

Томас усмехнулся.

— Точно.

— Кто мне подходит, а кто нет — не вам решать.

— Решать именно мне, — заявил маркиз в той повелительной манере, которую она терпеть не могла. Без сомнения, теперь он начнет докучать ей лекцией о своих обязательствах перед её братом. — Мне было дано…

— Ох, заткнитесь, наконец! — Девушка резко развернулась и собралась было уйти, но обернулась. Он и слова не успел произнести, как она обхватила его руками, прильнула губами к его губам и вжалась в него всем телом.

На мгновение он замер, и Марианна испугалась, что он ее оттолкнет. Она приоткрыла рот и провела языком вдоль линии его губ. И его так называемый контроль как ветром сдуло.

Руки Томаса обвили девушку, скользнули вниз по ее спине, ухватили за ягодицы и крепко прижали к своим бедрам. Ее груди распластались по его груди. Марианна чувствовала его возбуждение сквозь слои одежды между ними. Его губы встретили и достойно ответили на ее страсть, ее голод. Этот поцелуй был столь же восхитителен, как и прошлый.

Марианна остановила себя перед самым прыжком в омут чувств, который был готов поглотить ее, и отстранилась. Ее губы замерли на его.

— А это, милорд, урок для вас.

— Урок? — Томас не шевелился. — Урок чего?

Девушка выскользнула из его объятий и отступила на шаг.

— Урок риска недооценки оппонента. Возможно, я не столь опытна, как те женщины, с которыми вы привыкли иметь дело, но готова поспорить, что я умнее многих. Позвольте дать вам еще один совет. Я буду танцевать или целоваться, с кем я захочу и когда я захочу. Будь то Пеннингтон, или Беркли, или…

Она схватила его за полы сюртука, притянула к себе и крепко поцеловала.

— Вы, вы напыщенный осел! — Марианна отпустила лацканы, надела свои очки и кивнула. — Доброй ночи, милорд.

Девушка развернулась и пошла обратно в бальный зал, почти ожидая, что Томас ее схватит и остановит. Или окликнет. Или бросится за ней. Но она не услышала звука шагов позади. И, скажите на милость, отчего ей так досадно?

Разумеется, он за ней не последует. Это привлечет внимание к ним обоим, а Томас такого не допустит. Будет скандал, если маркиза Хелмсли и женщину, которая — нравится ей это или нет — якобы находится под его покровительством, застигнут обнимающимися в темноте.

Держась тени, избегая тех, кто все еще оставался на освещенной террасе, Марианна проскользнула в бальный зал. Даже под всевидящим оком Томаса у нее был неплохой шанс потанцевать со всякими Пеннигтонами, Беркли, не говоря о Хелмсли и им подобным, но, можно с уверенностью сказать, надолго ей не укрыться от его испытующего взгляда, и, значит, сделать что–нибудь ещё ей не удастся. Марианна уже поняла, что от повес можно ждать заманчивого приключения лишь в рамках, одобренных для неё светом. И если у нее не будет возможности для приключений, ей не о чем будет писать. А если она не станет писать, ей не заплатят, и она не сможет покинуть Англию, чтобы попасть в настоящее приключение.

Мгновение Марианна изучала толпу и заметила трех джентльменов, которых ей представил Томас. Увидев ее, они устремились прямо к ней с трёх разных сторон. Девушка прилепила к лицу улыбку и приготовилась встречать бесконечно унылую компанию.

Все сомнения покинули ее. Если она хочет узнать жизнь, ей нужен повеса. И в ее досягаемости имелся только один такой.

Напыщенный осел.

* * *

Последние гости разошлись только за час до рассвета. Бальный зал опустел, почти все огни погасли. И если осколки и мусор — это какой–никакой признак, то бал, вероятно, можно считать успешным. Томас сказал дворецкому, чтобы слуги оставили уборку до утра, и даже не забыл поблагодарить его за все, что тот сделал.

Для поэтической натуры Томаса комната выглядела печальным последствием любовной интрижки: испачканная и неопрятная, о ней остались лишь воспоминания. Он покачал головой от столь причудливой мысли. Маркиз не понимал, что заставило его вернуться в бальный зал. Поначалу он отправился в библиотеку, собираясь написать пару строф, но ничто не приходило на ум, и вот оказалось, он уже бредёт обратно сюда. Сейчас Томас признавал, что был не до конца честен. На уме у него было много чего, и все в итоге можно было назвать одним словом.

Марианна.

Хелмсли уселся на ступеньках, ведущих в зал, и подпер кулаком подбородок. После их встречи она провела остаток вечера, всячески его избегая. Но это было несложно. Он не смог бы приблизиться к ней, даже если бы постарался. Весь вечер ее окружали настырные молодцы, которых он одобрял, но гораздо больше было тех, кто был ему не по нраву. Он мог поклясться, что она протанцевала все танцы. И ни одного с ним.

Что сподвигло его выкинуть подобный фортель на террасе? Он, разумеется, хотел настоять на своем и думал, что у него это получилось, пока она не поцеловала его в последний момент. И, черт побери, он ответил на ее поцелуй. И хотел продолжать ее целовать. Ласкать шелк ее кожи. Распробовать ее…

— Я должна извиниться? — Марианна стояла в дверях.

Томас поднялся на ноги, проигнорировав чувство удовлетворения, которое вызвало одно ее присутствие.

— Не больше, чем должен я сам.

На ней было все то же платье, что и на балу. И даже по истечении этого долгого вечера оно все еще действовало на него возбуждающе. Или все дело было в женщине, которая была в него одета? Марианна спустилась по ступенькам, чтобы присоединиться к нему.

— Я бы сказала, что у нас с вами ничья.

— Как бы мне не нравилось в этом признаваться, но в этом случае я с вами согласен, — усмехнулся он. — Хотя ни один мужчина не желает сознавать, что не может превзойти обыкновенную женщину.

Произнося эти слова, Хелмсли уже знал, что совершил ошибку. С минуту девушка изучала его.

— Возможно, вам стоит прекратить считать женщин обыкновенными.

— По–моему, мне стоит прекратить считать обыкновенной вас.

Нет, она была более чем достойна любого мужчины.

— Согласен, — Томас протянул ей руку. — Перемирие?

— Перемирие, — кивнула Марианна и взяла его руку.

Она сняла перчатки, и ее рука казалась теплой и мягкой в его. Потрясение охватило его от ее прикосновения.

Их взгляды встретились, и в мгновение ока в воздухе стало ощутимо их взаимное притяжение. Томас долго смотрел на нее.

— Почему вы здесь? — тихо спросил он.

— Я и сама точно не знаю.

Голос Марианны был низким и хрипловатым, будто она просмеялась весь вечер. Он отогнал прочь неприятные мысли о том, что она провела его не с ним.

— Думаю, мне не хочется оставлять всё как есть между нами. Знаю, вы пытаетесь делать то, что, на ваш взгляд, является самым лучшим.

— Все напыщенные ослы таковы.

— В самом деле? — девушка приподняла бровь. — Тогда мне следует быть осторожной. Я уверена, что среди тех джентльменов, которых вы нам сегодня представили, наверняка найдутся напыщенные ослы. Смею предположить, что большинство из них…

— Достаточно, — рассмеялся Томас. — Я думал, мы согласились на перемирие.

— На худой мир, в лучшем случае, — ухмыльнулась Марианна.

Хелмсли все еще держал ее руку и отпускать совсем не хотел. А она и не пыталась освободиться. Его сразу же поразило, как приятно просто стоять здесь и держать ее за руку.

Марианна склонила голову, изучая его.

— Мы не танцевали сегодня, но, правда, мы практиковались, — она улыбнулась. — Что–то вроде еще одного урока.

— Тогда это недостаток моих обязанностей, — Томас шагнул назад и низко поклонился. — Миледи, не окажете ли мне честь, присоединившись ко мне в танце?

— Музыканты уже ушли. Нам не подо что танцевать.

— Разве, — он склонил голову, словно прислушиваясь. — Я уверен, что слышу звуки вальса.

— Да?

— Разве вы не слышите? — Мужчина шагнул ближе. — Я отчетливо слышу скрипки. Прислушайтесь.

— К чему?

— Это флейта. Точно, флейта, — серьезно кивнул он.

— Томас, вы сумасшедший, — рассмеялась она.

— А, но есть несколько вещей более приятных, чем танец с сумасшедшим. Сейчас, когда…

— Отлично, но я стараюсь не танцевать с сумасшедшими.

— Тогда это будет исключением.

Марианна положила свободную руку на плечо Томасу.

— Я все еще ничего не слышу.

Он притянул ее ближе, чем позволяли приличия.

— Услышите, — сказал Томас доверительно и начал танец.

В следующее мгновение они кружились по полу в такт музыке, которую слышал лишь он один. Они ни разу не сбились с шага. Марианна безукоризненно следовала за ним. Еще во время их короткого урока он почувствовал, как прекрасно ощущать ее в своих объятиях. Как ее тело подходит к его. Тогда он этим пренебрег. Сейчас же…

— Вы слышите, Марианна? Мелодию?

— Не знаю. Возможно, но я не уверена. — Девушка понимающе улыбнулась ему. — Как это звучит?

— Великолепно. Музыканты весьма одарены. Нет, погодите, — маркиз нахмурился и покачал головой. — Виолончелист взял неверную ноту, но… — он замолчал, затем кивнул. — Да, но он, похоже, прекрасно с этим справился.

— Правда? — восхищенно переспросила она.

— Да. Они играют вместе так, словно были созданы друг для друга.

«Точно так же, как и мы, танцуя».

— Да? А мелодия, которую они играют?

— Изысканна. Мелодия буквально благоухает ароматом солнечных дней и звездных ночей. Любовной поэзией, лунным светом и волшебством.

— Волшебством, — прошептала Марианна.

Томас посмотрел ей в глаза. Его шаги замедлились, они почти остановились. Долгое время они простояли, не двигаясь, словно ожидая начала следующего танца. Или слова. Или заявления.

— Я должна уйти, иначе солнце встанет, прежде чем я попаду в постель, — сказала девушка, но не двинулась с места.

— Как и я. — Томасу совершенно не хотелось выпускать ее из объятий. Говорить «спокойной ночи». Идти в постель. Одному.

Марианна сделала шаг назад.

— Спокойной ночи, — она тихонько рассмеялась странным, неловким смехом, так смеется тот, кому не по себе. — Или, что вернее, доброго утра.

— Доброго утра.

— Томас, — она помедлила. — Мне следует поблагодарить вас за вечер.

— Я ничего не сделал.

— Тем не менее, это ваш дом, а мы здесь гостьи, и…

— Для меня это удовольствие.

Девушка улыбнулась, и Томаса охватило странное чувство. Будто ее улыбка была даром, таким личным, интимным. Она повернулась и вышла из бального зала. Он смотрел ей вслед. Любовный дар или дружеский — или нечто большее? Мужчина тяжело сглотнул.

Ему хотелось пойти за Марианной. Заключить ее в объятия, отвести в свою постель. Не думая, он пошел к двери. Он хотел ее. Томас не помнил, чтобы за всю свою жизнь так хотел женщину.

Понимание обрушилось на него и заставило остановиться на полушаге.

Что он делает? Эта девушка была под его покровительством. Под его ответственностью. Черт бы все побрал, она была сестрой его друга! Все, что ни произошло бы между ними, стало бы предательством по отношению к Ричарду. К его доверию. А разве он уже не предал его доверие? Он уже зашел с ней дальше, чем позволяли приличия.

Томас провел рукой по волосам. Между ними не может быть ничего серьезного. Марианна не для него — она не та женщина, какую он хотел бы иметь в качестве жены. Она была независимой и упрямой. Она настаивал на том, что ее голос должен быть услышан, а ее мнение имело значение. Она оспаривала любое его решение, любой шаг. И она никогда не смотрела на него, словно он был для нее солнцем и луной.

Что бы ни было между ними, что бы ни витало в воздухе, когда они оказывались наедине, это было не более, чем чистая страсть. Со страстью Томас мог справиться. Это был, как он и говорил ей минувшим вечером, всего лишь вопрос контроля.

Он должен удвоить свои усилия в поисках мужа для нее. Следует сделать гораздо больше, чем просто представить ее нескольким мужчинам на балу. Так или иначе, он найдет для нее партию, даже если ему придется день и ночь выстраивать перед ней, словно на парад, всех городских холостяков.

Весь вечер ее не обделяли вниманием. Но как же сложно найти мужчину, которого Марианна сочтет приемлемым! Мужчину, который заставит ее забыть про приключения и исследования, и мужчин, которых можно найти только в книгах. Единственного мужчину, ради которого она оставит свои мечты.

Черт возьми, похоже, будет совсем нелегко. Но он с этим справится. Потому что он уверен, как никогда, если он не выдаст ее замуж как можно скорее и не выдворит из собственной жизни, будет слишком поздно.

Репутация Марианны будет разрушена, или сердце её будет разбито, или и то и другое сразу.

Да и ему, вероятно, придётся несладко.