За ночь, выставленные посты задержали ещё несколько человек. В основном — отставших от своих частей бойцов. Часть раненых, растерянных и плохо понимающих всё происходящее. Но здесь, увидев спокойно ходящих красноармейцев, ремонтирующуюся технику и более-менее налаженный (спасибо старшине!) быт, успокаивались и искали своё место в строю. Хромлюк даже ухитрился сформировать из них пулеметный расчет, благо что этого добра было даже в избытке. За остаток дня и поутру бойцы, обшаривавшие окрестности, притащили из брошенной техники изрядное количество боеприпасов и вооружения и даже пригнали ещё один грузовик. Совершенно целый, заправленный и частично загруженный продовольствием — консервами.

Так что ко времени отправки колонна сформировалась весьма солидная.

Четыре танка, броневик и три грузовика. Два грузовика, принадлежавшие группе Ракутина, были тентоваными — в них разместили всех раненых. В оставшийся посадили бойцов, наскоро переодетых в немецкую форму — в основном, закутанных в плащ-палатки и щеголявших немецкими касками и пилотками. Переодели и мотоциклистов — им ехать впереди, поэтому никакого подозрения они вызывать не должны. Даже и некоторых членов экипажей трофейных танков ухитрились переодеть в немецкие комбинезоны — нашлось в машинах кое-что…

А вот самому командиру отряда пришлось сменить танк — теперь он сидел в башне немецкого танка, вооруженного скорострельной малокалиберной пушкой. А его место в тридцатьчетверке занял настоящий артиллерист — вышедший ночью на посты. Разумно рассудив, что пушку танка лучше доверить профессионалу, Алексей перебрался в другую машину. Во всяком случае, пожилой сержант клятвенно заверил Ракутина в том, что попасть из танковой пушки по противнику сможет даже и с ходу — метров с двухсот. Сам же капитан не мог этого обещать даже и при стрельбе с места.

А вот что делать — Алексей пока ещё не придумал. Но, собирая на инструктаж старших машин и командиров танков, виду не подал и дал им понять, что определённые планы у него уже имеются.

Остававшиеся до дота километры прошли достаточно быстро. При этом около получаса ехали параллельно немецкой автоколонне. Запылённые, тяжело нагруженные грузовики неторопливо катили по дороге, таща к фронту ящики со снарядами.

С трудом подавив в себе желание — врезать по ближайшему грузовику из пушки, Алексей лишь огорчённо сплюнул в сторону.

Вот и поворот к доту… здрасьте!

Около дороги стоял мотоцикл, а на обочине возвышалась фигура регулировщика. И рука его, поднятая вверх, недвусмысленно намекала на необходимость остановки. Сидевший в коляске пулеметчик, наоборот, никаких действий не предпринимал, с интересом рассматривая подходящую технику.

— Тормози! — крикнул механику Ракутин.

Качнув стволом пушки, танк замер.

— В чём дело, гефрайтер? — перегнувшись через борт, спросил регулировщика капитан. Одетый в немецкую же куртку и брюки, внешне Алексей мало чем отличался от настоящего танкиста. Во всяком случае, солдат этих отличий не нашёл.

— Герр?

— Обер-лейтенант Шоммер.

— Герр обер-лейтенант! Дальнейшее продвижение небезопасно — дорога простреливается!

— Это из дота, что ли?

— Совершенно верно, герр обер-лейтенант! Но… простите… откуда вы…

— Мой отряд предназначен как раз для борьбы с такими вот упрямцами. Очень хорошо, гефрайтер, что вы нас встречаете — не надо будет дорогу искать. Проводите нашу колонну к старшему офицеру, командующему здесь.

— К фельдфебелю Хойнеману, герр обер-лейтенант! Прошу следовать за мной! — судя по ответу, немец ни разу не усомнился в словах мнимого танкиста. Да и его можно было понять — кто-то же ведь должен заниматься и такой работой? Отчего же не прибывшие?

Оседлав мотоцикл, регулировщик дал газ и бодро покатил куда-то в сторону. На повороте остался дежурить ещё один немец. Впрочем, капитан не сомневался, что и этот солдат навряд ли долго здесь простоит…

Обогнув невысокий холм, мотоциклист подъехал к группе деревьев.

Здесь, под тентом из куска брезента, сидело несколько солдат. Увидев знакомый мотоцикл, они неторопливо поднялись.

— Лихачёв! — наклонившись вниз, крикнул капитан механику. — Сможешь этих смять?

— Моментом, товарищ капитан! — приободрился тот. — И не пикнут!

— Как крикну — дави!

И обернувшись назад, капитан развел руки в стороны — знак следовавшим за ним танкам…

Ага, вот регулировщик что-то объясняет толстому немцу — надо думать, тому самому фельдфебелю. Точно — тот что-то повелительно крикнул, и из кустов выбежало ещё около десятка фрицев. Строятся?

Похоже…

А что?

Офицер прибыл — надо встречать. У немцев с этим строго!

— Лихачёв! Команды жди! Крикну или выстрелю — валяй!

Лязгнув металлом, танк притормозил. Следовавшие за ним танки разошлись в стороны, словно выстраиваясь шеренгой. Со стороны, впрочем, это выглядело вполне естественно — занимали позицию для атаки.

Дот находился за холмом — во всяком случае, прикидывая расположение его относительно дороги, можно было предположить именно это. А значит, и посты немцев сидят где-то около вершины холма — оттуда удобнее наблюдать за противником. И безопасно — снарядом холм не пробить, а миномётов у наших нет…

Спрыгнув на траву, Ракутин наклонился и сорвал пучок. Тщательно обмахнул плечи, сметая пыль. И только после этого, поднял глаза на фельдфебеля.

Как тогда вел себя товарищ Александр? Там — в Испании?

Уверенность и натиск?

Нет… в смысле, что уверенность — это да… но…

Скука!

Как мне всё это надоело…

— Ну, фельдфебель, показывайте мне этих тупоголовых… — Алексей сделал жест рукой в сторону холма. — И распорядитесь что-нибудь попить… холодного! Проклятая жара!

— Яволь, герр обер-лейтенант! — немец воспринял слова офицера как нечто, само собой разумеющееся. — У нас есть молоко!

— О! — поднял палец вверх капитан. — Колоссаль! Вы хорошо знаете своё дело, Хойнеман!

Следуя за немцем, капитан поднялся по склону наверх.

Здесь, у установленного в окопе пулемёта, вытянулись ещё двое солдат.

— Они там, герр обер-лейтенант! За холмом. Лучше не высовывать голову — там хорошие стрелки! И у них есть пулеметы!

— А со стороны дороги? Там есть ваши посты?

— В придорожной канаве, слева от дота, дежурит группа из трех человек — на тот случай, если русские попытаются улизнуть. Пост гефрайтера Ляшке вы видели сами.

— Это всё?

— Всё, герр обер-лейтенант!

— Гут…

Выстрел отбросил фельдфебеля на пулемет. Вскинувшийся было солдат, поймал свою пулю и скорчился на дне окопа.

Третий фриц, оскалившись, рванул с плеча винтовку.

Ага… так тебя и ждали…

Оружие немца брякнулось оземь.

Рванувшийся с места танк как кегли расшвырял опешивших немцев и, крутанувшись, зацепил гусеницей убегающего регулировщика. Треснула, разрываясь, ткань серо-зеленых брюк… и истошный крик задохнулся под стальной коробкой.

Горохом рассыпались несколько выстрелов — выскочившие из машин бойцы расстреливали растерявшихся немцев в упор.

— Старшина! — капитан бросился к трофейному пулемету. — Десяток бойцов — на левый фланг! Там где-то в канаве немцы сидят! Трое их!

Топот ног — красноармейцы рванули в указанном направлении.

Развернув оружие, Алексей вгляделся в указанном направлении. Никого…

Да и немцы ничуть не лопухи — не станут высовывать головы из укрытий. Отсюда их не рассмотреть. Разве что бойцы спугнут…

Минута… другая…

Тихо.

Выстрелы немцы, несомненно, слышали. Но, мало ли, по кому здесь могли стрелять? По тем же солдатам в доте, например? Вдруг кто-то из них захотел вылезти?

Слабовато, откровенно говоря. Но может и пройти…

Зашуршала земля — снизу подтягивались бойцы. Поглядывая на командира, молча заняли позиции у гребня холма. Вперёд никто не лез.

Бах…

Где-то там, в кустах.

Ещё выстрел — и словно прорвало!

Стрельба пошла уже совсем беспорядочная и заполошная — видать фрицев смогли ощутимо прижать. Эх, сейчас бы огоньком им помочь! Но ничего не разглядеть…

Гулко ахнул разрыв гранаты, хлопнуло ещё несколько выстрелов — и тишина.

— Товарищ капитан! — вскинулся чернявый боец справа. — Смотрите! Сигнал!

И точно — в кустах, у самой земли, мелькнул проблеск солнечного зайчика. Один, второй… пятый!

Есть!

— Порядок! Прищучили фашистов!

Ну вот, теперь и к доту можно.

— Боец!

— Я, товарищ капитан!

— К танку моему сбегай — в башне ракетница лежит…

Наклонив голову, Алексей шагнул в приоткрытую дверь. Да, этот дот оборудовать успели! Совсем недавно — вон, на стене ещё и опалубку до конца не убрали. Но оружие уже установлено — чувствуется слабоватый запах пороха.

— Товарищ капитан! — Поднялся ему навстречу коренастый старший сержант. — Командир дота — старший сержант Нечипоренко!

— Здравствуйте, товарищ Нечипоренко! — протянул руку Ракутин. — Как вы тут?

— Держимся, товарищ капитан. Снарядов вот только маловато…

Со слов старшего сержанта, выходило следующее…

Ещё ночью двадцать второго числа их подняли по тревоге. Приказали занять позиции и быть готовыми. К чему? А кто ж его знает?

Дорога в этом месте упиралась в мост. Хороший такой, крепкий… каменный. Вот для его прикрытия и соорудили здесь дот — обыкновенный "Москит". А рядом вкопали списанный Т-26 — его пушка пришлась тут очень даже кстати. Дорогу и въезд на мост она простреливала вполне качественно. А пулемет "Москита" отгонял пехоту. Даже окопы выкопать успели — в них должно было находиться пехотное прикрытие. Там располагался ещё один "максим" — для него оборудовали две позиции, соорудив над ними перекрытия из бревен и земли.

Положение осложнялось тем, что пушка в Т-26 снарядов не имела совсем.

Патронов к пулеметам — этих было в избытке. Аж тройной боекомплект! Как уж так вышло — неизвестно. Имелось и продовольствие — из расчета на десять дней. Колодец в доте был свой, так что с водой вопрос не возникал.

Работала и связь — на удивление, хорошо.

Именно по ней Нечипоренко и узнал о начале войны. И получил первый приказ — прикрыть перекрёсток. Собственно, для этой цели и были сооружены здесь все эти укрепления. Ещё одна огневая точка — пулеметная, должна была контролировать заднюю полусферу — но вот её-то построить и не успели, оставалось надеяться на пехоту. Гарнизон укреплений состоял из восьми человек. Да и в пехотном прикрытии находилось отделение, занимавшее заранее отрытые окопы.

Первый день прошёл в напряжении, которое усиливалось зрелищем проплывающих в небе самолетов — преимущественно, немецких. Свою авиацию видели только один раз.

Второй день немногим отличался от первого, только самолетов стало больше. Старший сержант приказал заново почистить и перебрать штатное вооружение. Отчаявшись дождаться подвоза снарядов, он, вместе с тремя бойцами, вышел на дорогу и попытался разжиться боезапасом у проезжающих. Вышло это не очень хорошо, но десятка полтора снарядов им всё-таки отгрузили проходившие мимо артиллеристы.

— Как они нас потом спасли, товарищ капитан! — прижал руки к груди Нечипоренко.

И впрямь — боезапас так и не подвезли. Так что когда на третий день на дороге показались танки — артиллеристы трижды возблагодарили своего командира!

Первыми же выстрелами удалось зажечь один танк — он грудой обгорелого железа теперь возвышался неподалеку от поворота. Ещё один потерял гусеницу и свалился боком в кювет. Оставшиеся стальные коробки поспешно уползли назад, не желая рисковать, и в атаку пошла пехота…

— Вон там мы их и положили! — ткнул рукой в амбразуру Нечипоренко. — Как косою, по утренней росе, право слово…

Получив столь оглушительную плюху, противник откатился, и некоторое время никак себя не проявлял.

Потом там забабахало, и через полтора часа на дороге появились уже наши — красноармейцы. И вот это-то зрелище повергло в растерянность уже всех…

Какое-то подобие порядка, правда, в этих рядах присутствовало. Но вот выглядели они… мягко говоря, потрепано. С наспех перевязанными ранами, некоторые и вовсе без оружия — бойцы устало шагали по дороге, направляясь куда-то в тыл.

— Я весь телефон оборвал! Что делать, спрашиваю? Держать позиции, говорят. А снаряды?! Нет, говорят, снарядов… так держись.

Оттащив в сторону убитых немцев (попросту свалили их тела в овраг, закапывать и хоронить времени не было), гарнизон снова занялся попрошайничеством — добывали снаряды к пушкам. В итоге добыли даже орудие — его попросту оставили на дороге бывшие хозяева.

— Вон там мы его установили — за день отрыли два окопа! — горделиво произнес командир маленького гарнизона.

Снарядов тоже поприбавилось — почти треть боекомплекта! И следующий визит противника встретили уже вполне себе серьёзно — закопченными стальными громадами торчали у дороги ещё два танка. Легкий и средний. Досталось и пехоте — пулеметы лупили почти безостановочно, даже два трофейных присоединили к этому хору свои голоса. Не сильно помог немцам и артобстрел — выкатить пушки на прямую наводку не позволяла местность, а на короткой дистанции сорокапятка разнесла бы их раньше, чем немцы смогли бы сделать хоть один выстрел. А стрельба с закрытых позиций оказалась неэффективной — в дот попал только один стапятимиллиметровый снаряд, ничего существенного не повредивший. Попытка обхода тоже ничего хорошего немцам не принесла — потеряв почти взвод, они оттянулись за холм.

— И всё, товарищ капитан… Больше они к нам не лезут. Так… постреливают издали. Мы не отвечаем — патроны бережём.

— А с продовольствием у вас как?

— У немцев много взяли, да на дороге — когда машины брошенные осматривали, удалось кой-чего отыскать…

— А что командование говорит?

— Да… ничего не говорит, товарищ капитан — связи-то нет!

— Как так?! — аж привстал с места Ракутин. — Как это нет?!

— Да вот так… Про вас-то нам сообщили, это верно. И сигнал условный сказали. Только вот на следующий день телефон-то и умолк…

— Так это… Может он того… сломался?

— Пробовали и это — у нас запасной аппарат имеется. Нет, так и не заработало… — огорчённо махнул в воздухе рукой старший сержант.

Вот тебе и здрасьте…

И что теперь делать?

Поделившись этими новостями с полковым комиссаром, Алексей никакого облегчения не испытал — Лужин тоже ничего подсказать ему не мог.

Оставаться у дота дальше смысла никакого не имелось — наверняка немцы пришлют сюда кого-нибудь в самое ближайшее время. Дорога и мост им совершенно необходимы, так что терпеть здесь такую занозу никто долго не станет. Да и ввязываться в бой капитан не собирался. Уже само то, что при нападении на блокировавших укрепления немцев обошлись только одним раненым — можно было считать немыслимой удачей, а дважды так не складывается.

Но что делать с гарнизоном и пехотным прикрытием?

Старший сержант наотрез отказался отсюда уходить, ссылаясь на полученный приказ. Танк и дот повреждений почти не получили, несмотря на артиллерийский обстрел противника. Бросать исправное вооружение и выгодную позицию Нечипоренко не собирался. Сгрузив с грузовика десяток ящиков со снарядами и поделившись продовольствием, Ракутин дал своему отряду команду на выдвижение.

И вовремя!

Алексей так никогда и не узнал, что уже через три часа, после ухода танков и машин, к доту подошло специальное штурмовое подразделение, усиленное танками и минометным взводом. А следом уже пылили по дороге машины с гаубицами. Быстро сбив пулемет на обратном скате холма (тот самый, трофейный) и потеряв при этом около десятка человек убитыми и ранеными, немцы установили там минометы.

После недолгой перестрелки, выяснив расположение окопов, они засыпали их минами. Долго выдержать этого пехота не могла. Пушка в окопе сделала только несколько выстрелов — близкий разрыв разом уполовинил расчет. После гибели большей части оборонявшихся, остальные оттянулись под защиту бетонных перекрытий и танковой брони. И тем самым резко сузили себе обзор — из амбразур простреливалось далеко не всё…

Усевшиеся на верхушке холма корректировщики грамотно организовали огонь подошедшей артиллерийской батареи — башню у Т-26 заклинило и пушка теперь могла стрелять только в одном направлении.

Невзирая на отчаянное сопротивление и непрерывный орудийно-пулеметный огонь, немецкие солдаты смогли-таки подойти вплотную к стенам "Москита" и подобраться к танку. Да, это далось им недешево — стрелки у амбразур старались изо всех сил. Тем не менее, саперы наступающих смогли-таки донести подрывные заряды до цели — танк окутался дымным облаком и прекратил стрельбу.

Дот был подорван уже к вечеру следующего дня… установить связь со своими Нечипоренко так и не смог.

— И что у нас там, Лифанов? — капитан спрыгнул из башни навстречу подходившим разведчикам.

— Немцы, товарищ капитан.

— Ну, финнов я тут встретить и не ожидал! Много?

— До роты. И пушки есть — пять штук, стволы длинные такие и колеса высокие. Отдыхают они, привал у них, товарищ капитан.

— Надолго встали?

— Да… кто ж их поймёт-то? Сидят пока…

— Регулировщик на дороге есть?

— Да, стоит какой-то там…

Уже вечерело и можно было предположить, что вставшие на отдых солдаты уже никуда отсюда не уйдут. В принципе, оставалась вероятность того, что проходившую мимо колонну никто тормозить не станет. Но какие порядки на этот счет приняты у немцев? Вполне возможно, что движение в темное время у них не разрешено, и регулировщик попросту тормознёт головную машину. Понятное дело, что никто и не подумает выполнять этот приказ, но как на это отреагируют отдыхающие фрицы? И пушки — вот что самое неприятное! Местность здесь ровная, далеко колонна не уйдёт. Атаковать орудия? Не вопрос, но что дальше? Кто-то из солдат успеет уйти и оповестить своих. С рассветом немцы поднимут авиацию… и всё.

Что может быть естественнее, чем солдат, идущий по вечернему военному лагерю? Ровно такой же, как и множество других. Сидящих сейчас у костров, перекусывающих, курящих… Все вокруг заняты своими делами, подгоняют амуницию, разговаривают. Скоро стемнеет, тогда и прилечь можно. Ну и что, что на землю? Во-первых — на плащ-палатку, а во-вторых — сейчас тепло. Можно сказать, жарко даже! Не барышни, не замерзнем. А ранец под голову — так и вообще замечательно! Куда и зачем спешить ночью? Спать надо!

Вот и не обратил никакого особенного внимания на одинокого солдата регулировщик. Его тоже можно понять. Скоро смена, и можно будет, наконец, передохнуть. Снять амуницию и сбросить сапоги. Перекусить, опять же… да и поспать.

Вы не пробовали стоять на посту у дороги, да на жаре?

Глотая пыль, поднятую колесами проезжающих автомашин и гусеницами танков.

Нет?

Ну, так попробуйте!

И не донимайте глупыми вопросами усталого человека!

И когда вдали мелькнули фары мотоцикла, постовой облегченно вздохнул — наконец-то!

Короткий разговор — и мотоцикл подмигнул стоп-сигналами, увозя сменившегося солдата.

Сменщик тоскливо поглядел ему вслед.

Везёт же некоторым!

А тут ещё четыре часа стоять…

— Камрад! Зажигалка есть?

Кто это там ещё?

А-а-а… солдат… наверное, из тех, что расположились лагерем у дороги. Винтовки нет, в руках сигарета… а вот спичек-то и нет! Растяпа!

— Найдётся, — полез в карман регулировщик.

А какой рукой человек подаёт спички? Или ложку, например?

Да той самой — которой на курок нажимает. Почему? А Бог весть… по привычке должно быть…

Так и тут.

Серебристой рыбкой мелькнул в отсветах костра нож — и постовой обессилено привалился плечом к подошедшему солдату. Тот попридержал его тело — со стороны казалось, что они дружески обнялись, потом быстро опустил его на землю.

Секунда…другая… тихо.

Никто ничего не заметил.

Да и что было замечать?

Никто из солдат стрелковой роты никуда не исчез, все они сидели у костров, занимаясь своими делами. Бдительные часовые наблюдали за прилегающей местностью, мало ли… русские такие хитрецы!

А вот на дорогу никто особенно и не смотрел — зачем?

Там ведь свой часовой имеется — тот, что движение регулирует. Его туда поставили — пусть и смотрит.

А откуда же взялся любитель закурить?

Да кто ж его знает? И был ли он вовсе?

Нет его — только регулировщик по-прежнему меряет шагами обочину. Да-а-а… не позавидуешь парню, ему так в любую погоду топать.

И что?

В атаку идти — легче?

У каждого свои заботы! Он хоть пулям не кланяется! И из пушек по нему не садят!

Вот и не вызывал никакого особенного интереса регулировщик. Работает человек — стало быть, так и нужно.

А работа у него имелась…

Мелькнули в стороне огоньки фар, донёсся рокот моторов и лязг гусениц. Опять кого-то несет судьба… а уже ночь скоро! Неужто и они сюда нацелились? И так места немного осталось, а если ещё и танки сюда встанут…

Нет, не встали — спасибо регулировщику.

Мелькнула вспышка фонаря, взметнулась в указующем жесте рука — проезжайте! Здесь места нет!

И подчинились указующему жесту танки. Покачиваясь на ухабах, проследовали за ними и грузовики, пропылил броневик — и колонна исчезла за поворотом.

А когда улеглась поднятая машинами пыль, куда-то делся и регулировщик. Впрочем, присмотревшись, можно было его обнаружить — он привалился спиною к телеграфному столбу, устал, надо полагать…

И лишь прибывшая поздно ночью смена обнаружила, что он был приколот к этому самому столбу русским граненым штыком.