Ну, мать его, из Мусабаева и ползун! Да за версту слыхать! Капитан уже замучился одергивать танкиста ежеминутно, чтобы тот шумел поменьше. Оно и понятно — кто ж их там таким премудростям обучал? Строевая да знание уставов и матчасти — небось, все уши прожужжали. А скрытому передвижению, да ещё ночью… кому такое в голову могло прийти? Вот и пожинаем сейчас… плоды успешного обучения. Один плюс — далеко уже отошли, не услышат нас немцы.

— Ладно, Темир, хорош ползти — на ноги вставай.

— Так немцы же, товарищ капитан!

— Далеко они, почитай на версту мы отползли. Или около того. Не услышат уже. Ножками теперь пойдём.

— А куда?

— Куда ваш батальон шел?

— Командир об этом знал. А нам и не говорили…

— Ладно. В Радзехув наш капитан, тот, которого вы у немцев отбили, шел. Не дошел, стало быть, где-то там немцы шастают. Но, насколько я в курсе дела, воевать по ночам они не любят и не особенно умеют. Значит, есть у нас с тобою шанс их посты миновать. До города доберёмся, а там, глядишь, всё и разъяснится. Там-то уж точно наши сидят, не могли фрицы его так быстро взять!

— Ясно, товарищ капитан!

— Стало быть, Мусабаев, диспозиция у нас с тобой…

— Чего, товарищ капитан?

— Тьфу ты! Порядок движения, короче говоря. Одним словом, карабин в руки — и топаешь за мной. По возможности — тихо. Не в танке, чай! Не стреляешь, пока я тебе такую команду не дам, понял?!

— А ежели немцы?

— Если там будет один-два человека — ты мне и вовсе не потребуешься, сам справлюсь. А вот если больше… впрочем, там видно станет. Только первым не стреляй! Мало ли, сколько их там ещё по кустам сидит? И за тылом следи — у меня глаз на затылке нет! А вдруг какой-то злодей сзади выскочит?

Получив задание, ефрейтор даже как-то воспрял духом и более не отвлекал на себя внимание капитана. Даже пошел тише, чтобы лучше слышать. Ну и славно! Не то, чтобы Ракутин ожидал от него существенной поддержки в случае стычки с противником. Здесь необученный премудростям ночного боя солдат стал бы, скорее, помехой, нежели подмогой. Но, должным образом озадаченный, он, выполняя полученный приказ, не требовал более постоянной опеки со стороны пограничника. Правильно озадачить подчиненного — уже полдела сделано! Так частенько говаривал ещё старшина заставы, где проходил срочную службу Ракутин. И он был, безусловно, прав!

Примерно после часа пути, капитан заметил впереди какие-то смутные очертания. Летние ночи коротки и не так темны, как зимние. Да и луна подсвечивала весьма прилично, местами приходилось останавливаться и прятаться в тень от кустов, чтобы повнимательнее просмотреть дальнейший путь. И вот, в свете луны, на дороге появились какие-то непонятные предметы. Издали невозможно было разобрать их очертаний. Остановившись, Алексей придержал танкиста.

— Что там, товарищ капитан?

— Сам не пойму… что-то на дороге есть… Давай следом, не теряйся и не шуми.

Пройдя ещё метров пятьдесят, пограничник принюхался. Бензин? Несомненно, этот запах ни с чем перепутать невозможно. Ага, стало быть, на дороге стоят машины?

Ещё метров сто.

Машины действительно были — три штуки. Один грузовик завалился боком в кювет, второго пули настигли при попытке свернуть в сторону с дороги. И только третий выглядел относительно целым. Если не считать здоровенной дыры в радиаторе и разбитых стекол кабины. Уронив голову на руль, обвис на нём водитель.

— Мусабаев!

— Я!

— Другие машины осмотри! Может, живой кто остался?

Но, увы, никого живого здесь не нашлось. Несколько тел лежало на дороге, по-видимому, их подстрелили при попытке убежать. Судя по пробоинам в крышах автомашин, стрельба велась откуда-то сверху.

— Летчики немецкие… — сплюнул танкист. — А в кузовах машин — ящики со снарядами. Наши это грузовики, товарищ капитан. Те, что комбат на склад посылал.

— Не дошли, стало быть?

— Не дошли.

Осмотрев машины, они разжились буханкой хлеба и несколькими банками консервов. Очень кстати, ведь только сейчас Алексей почувствовал, что ел достаточно давно. И перекус был бы весьма к месту. Но останавливаться не хотелось. Кто его знает, что там дальше будет, лучше пройти подальше, пока темно. Выход из положения оказался весьма простым, капитан попросту отрезал ножом половину буханки и поделил её на две равные части.

— Держи, Мусабаев. Доберемся к своим, там и перекусим всерьез. А пока — так, хоть хлеба пожуем. Всухомятку, так вода у тебя есть.

С убитых сняли несколько фляг с водой. Так что этот вопрос был благополучно разрешён.

Оставив за спиною разбитые машины, двинулись дальше. Что-то погромыхивало за горизонтом, иногда край неба озарялся далекими вспышками. Но здесь стояла тишина. Только какие-то обитатели животного мира изредка нарушали её своими голосами.

Следующая находка встретилась приблизительно через полтора часа. К этому времени Ракутин уже стал прикидывать — куда свернуть? Дороги он толком не знал, от танкиста в этом вопросе было мало пользы. А с рассветом вероятность попасть на глаза немцам только увеличивалась.

Собственно говоря, находку обнаружил именно танкист. Не столько увидел, сколько почуял. Догнав Алексея, он тронул его за рукав.

— Товарищ капитан! Гарью пахнет!

На этот раз никаких машин не нашли.

Зато обнаружили танк. Наш — БТ-7. Закопченный и безмолвный, он возвышался чуть в стороне от дороги.

— Бортовой номер одиннадцать, — сказал ефрейтор, осмотрев машину. — Взводный из второй роты — лейтенант Михеев.

Самого лейтенанта нашли рядом с его танком. Уткнувшись лицом в траву, он сжимал в руках наган. Неподалеку отыскались и прочие члены экипажа. Все — с пулевыми ранениями, недвижимые и холодные.

Опустившись на корточки, капитан осторожно вытащил из руки лейтенанта револьвер. Осмотрел. В нём оставалось всего три патрона.

— Кто ж их так, а Мусабаев?

Ответа на этот вопрос так и не нашлось. Дорога и трава были испещрены многочисленными следами. Были здесь гусеничные следы и колесные. Но что за транспорт их оставил?

— Темир, танк ехать может?

Увы, закопченный танк даже в мечтах не мог быть заведен. Его расстреляли в упор и подожгли, по-видимому, бутылками с бензином. Нельзя сказать, что это далось немцам легко — пол боевого отделения был усыпан винтовочными и орудийными гильзами. Экипаж дрался до последнего и покинул танк только когда он окутался огнем.

А в стороне от него, в глубокой ложбине обнаружили перевернутый разрывом мотоцикл. Тел убитых солдат рядом не было, надо полагать, немцы их увезли. Зато обнаружилось кое-что поинтереснее — пулемёт!

— Знакомься, ефрейтор, немецкий пулемет 'МГ-34'! — Алексей выволок оружие из-под опрокинувшейся коляски. — Штука мощная и суровая! Поройся в коляске — там где-то запасные ленты должны быть…

Так оно и оказалось. Две коробки с патронными лентами и шесть гранат. И… коробочка шоколадных конфет!

— Не наши какие-то… — с сомнением произнес танкист, разглядывая в свете зарождавшегося дня яркую коробку.

— Франция! Весь мир эти фашисты ограбили! Не менжуйся — законный трофей! А с голодного бойца пользы — как с козла молока!

Танкиста уговаривать не пришлось, и от конфет почти мгновенно остались одни обертки.

— Странно это, товарищ командир, — сказал он, дожевывая последнюю, доставшуюся ему конфету. — Убитых своих они забрали, а мотоциклет бросили. И пулемет. Как же так?

— Хм. Это ты правильно подметил! Тут вот какая штука, Темир. Их командир о потерях докладывать должен немедленно и организовать похороны, по возможности, конечно, тоже обязан в кратчайший срок. А что технику и оружие не забрали — так и у танкистов наших все оставили. Вон, у лейтенанта, даже наган в руке остался.

— Почему?

— А потому, дорогой, что следом придет специальная команда, которая все это дело и оприходует! И вот это мне уже конкретно не нравится!

Ефрейтор удивленно вскинул брови. Увидев этот немой вопрос, капитан пояснил свое беспокойство.

— У немцев, Мусабаев, ничего просто так не происходит. Если это налет, провокация — они за собою все тщательно почистят. И мертвых увезут и технику. А вот раз они это оставили, значит, что приедут за ними трофейщики, да все подберут. И если это так, то мы с тобою — в немецком тылу.

— Так это что ж такое выходит, товарищ командир? Немцы так глубоко прорвались?

— По всему видно, да. Вон, там всю ночь грохает, неблизко ведь?

— Так идтить надо, товарищ капитан! — вскочил на ноги ефрейтор.

— И пойдём. Только чуток задержимся. Ты автомат немецкий знаешь?

— Нет…

— Ладно, это горе поправимое. Пулемет я возьму. Тем более, что мне эта машинка знакома. А с автоматом — гляди…

Минут через пятнадцать, втолковав танкисту основные правила обращения с трофейным оружием, Ракутин вручил ему автомат и подсумки с патронами. Карабин танкист, так ни разу из него не выстрелив, с сожалением оставил на месте боя. В танке подобрали чудом уцелевший вещмешок и из коляски мотоцикла вытащили немецкий ранец. Разделив поровну продовольствие и боеприпасы, распихали их в ранец и вещмешок.

Идти сразу стало тяжелее, скорость передвижения сильно упала.

Тем временем уже рассвело, и первые лучи солнца коснулись лиц идущих людей. Капитан, неторопливо переставляя ноги, внимательно смотрел по сторонам. Вон, в кювете ещё дымится сгоревший грузовик. Не наш… А следов боя не видно. Отчего? Кто поджег грузовик? Авиация? В смысле — наши истребители? Сомнительно, что-то я их вчера не видел…

Поглядывая на дорогу, он пытался анализировать следы на ней. Выходило это плохо. Следы гусениц — эти ни с чем не перепутаешь Мотоциклы… пожалуй, тоже. А вот эти следы? Тут тебе и колеса и гусеницы, что это такое? Немецкий броневик? Есть у них такой? Конечно, есть! Только вот, какой именно это броневик, Алексей сейчас вспомнить не смог. Что-то вертелось в голове… даже и залезал в него не раз!

Опа!

Что это?

Дорогу пересекли четкие следы колес. Вот уж это — точно не немцы! Такой рисунок протектора Ракутин помнил. Совсем недавно его обрызгала водою из лужи проезжавшая мимо автомашина. И на асфальте четко отпечатался точно такой же рисунок. Эти зигзагообразные линии… 'эмка'!

А рядом, или точнее, следом за этой машиной, видны ещё какие-то следы. Уже более широкие сдвоенные шины, рисунок протектора в виде встречных треугольников, понятно, что эта машина крупнее и существенно тяжелее. Вот и след от неё пропечатался глубже и отчетливее.

— Мусабаев, иди сюда! Что это? В смысле — что проехало? Это 'эмка'. А вот это — чьи следы?

Танкисту хватило одного взгляда.

— Ба-10, товарищ командир! Они у нас рядом стояли, вот я и запомнил.

— В вашем батальоне? — удивился капитан. — Вместе с танками?

— Нет, они к пограничникам относились.

— Так это, стало быть, мои сослуживцы здесь колесят? И давно они тут проезжали?

— Часа два, товарищ командир.

— Хм… И не по дороге, а поперек… Непонятно это мне. Вот что, Мусабаев, давай-ка, следом за ними двинем. Что-то нет у меня желания прямиком по дороге переть. Капитан давеча так и пошел — и где вы его нашли? А эти ехали недавно, с дороги свернули, вполне может быть, что не просто так. Возможно, знают что-то. Из нас с тобой сейчас боевая единица — более чем условная. Даже и против отделения не вытянем. Патронов — полтораста штук на пулемет, да к автомату ненамного больше. Если только из засады кому врежем, так для этого врага надобно первыми увидать.

Свернув с дороги, они двинулись по следам маленькой колонны. Оставленная колесами машин колея на поле различалась совсем уже хорошо. Стало ясно, что в колонне, помимо броневика и 'эмки' шли ещё, как минимум, две грузовые машины и какой-то броневичок поменьше. По мере удаления от дороги, следы становились всё более четкими и ясно видимыми. В одном месте машины останавливались — на земле виднелись многочисленные отпечатки сапог, люди выходили из техники. Ефрейтор подобрал пустую пачку от папирос — наш 'Беломор'. Это немного ободрило их обоих — сомнительно, чтобы немцы имели в своих запасах советские папиросы. И уж тем более невероятным казалось то, что они стали бы выдавать их своим солдатам.

Минут через пятнадцать, откуда-то спереди, донеслись короткие очереди. Словно кто-то второпях стрелял вдогонку беглецу. Почему именно такая ассоциация напросилась на ум, Ракутин так и не смог сам себе ответить. Но, поскольку стрельба доносилась с той стороны, куда ушла неизвестная колонна, он вполне обоснованно встревожился. Переместил поудобнее пулемет и лязгнул затвором, готовя оружие к бою. Глядя на него, подобную операцию проделал и ефрейтор.

Не прошли они и полусотни шагов, как стрельба впереди вспыхнула с новой силой. На этот раз работало уже много стволов. В резкие хлопки винтовок вплелись очереди пулеметов. Гулко ахнула пушка. Что-то там заварилось…

Обзор совершенно закрывался холмом, и именно к нему вели следы колонны.

Обернувшись к танкисту, капитан решительным жестом указал ему — обходить холм слева. Там он был немного пониже и имелся шанс осторожно выглянуть из-за его гребня. А не прорисоваться на фоне неба, что случилось бы, если они оба поперлись наверх прямо по следам.

Возможно, именно поэтому, он и прозевал появление на сцене нового действующего лица. Из-за вершины холма, стреляя мотором и виляя по дороге, выскочил мотоцикл. Точно такой же 'цюндап', как и тот, который они недавно осматривали. Только на этом мотоцикле водитель был цел и невредим. И в коляске сидел живой и здоровый немец. А вот второго пассажира не было, видать, остался где-то там, где грохотали выстрелы.

И были эти немцы вполне себе внимательными и наблюдательными. Едва увидев перед собой двух человек во вражеской форме, сидевший в коляске немец дал короткую очередь из пулемета. Только скорость мотоцикла помешала ему срезать обоих противников сразу. Да и поправку на скорость движения фашист взял неправильно — пули только свистнули над головою капитана. Уходя от них, он резко, кубарем, откатился в сторону. Но фриц попался упорный, а может быть, просто разглядел пулемет в руках Ракутина. Ясное дело, уйти от пулемета на открытой (на пару километров во все стороны) местности — шансов почти нет. Вот и довернул водитель мотоцикла свою машину в сторону вражеского пулеметчика…

И при этом совершенно упустил из виду ефрейтора-танкиста. Должно быть, не увидел в нем особенной угрозы.

А тот, внезапно обнаружив перед собою ненавистного врага, сначала как-то растерялся. Возможно, что и к лучшему. Ибо пока он хлопал глазами, соображая что делать, мотоцикл рывком преодолел метров двадцать, сократив расстояние до пулеметчика почти втрое. Но в результате этого маневра, приблизился также и к Мусабаеву. Чтобы упустить такой подарок судьбы, надо быть совсем уж круглым дураком — ефрейтор к их числу не относился. А на такой короткой дистанции — даже его невеликого умения стрелять было вполне достаточно.

Вскинув автомат, он одной длинной очередью опустошил весь магазин. Часть пуль бесполезно взбила пыль на земле, некоторые свистнули в воздухе, словно подражая певчим птичкам. В цель попали всего две-три. А именно — в водителя.

Отброшенный ударом пули вправо, он непроизвольно вывернул руль. В результате такого маневра, мотоцикл занесло и он опасно накренился набок. Резонно опасаясь вылететь из коляски, сидевший в ней немец прекратил стрельбу и вцепился в борта.

И в этот момент капитан вскинул свой пулемет…

Гулко, как в бочку, ударила очередь.

— Да не дави ты на спуск! Патроны проверь — поди, уже и кончились все?

— Кончились… — расплылся в виноватой улыбке танкист. — Как это он так? Я и опомнился-то, когда он уже рядом был…

— Был! Да сплыл! — капитан присел на корточки около перевернувшейся машины. — Надобно у него патронов поглядеть… ага! Ну, так уже воевать можно! Мусабаев! Автомат перезаряди и дуй сюда!

При аварии машины пострадал также и пулемет. Зато почти весь боезапас остался нетронутым, и это здорово подбодрило обоих бойцов маленького отряда.

— А ведь от кого-то этот фриц улепетывал? — вопросительно глянул танкист на Ракутина.

— Не скажи… Бой-то до сих пор идет! Вот за подмогой он вполне отправиться мог! Давай-ка глянем…

А глянуть было на что.

Около двух взводов рассыпавшихся по полю немцев увлечённо обстреливали небольшой овражек. На его краю мелькали вспышки ответных выстрелов — запрятавшиеся там люди вели ответный огонь. И он был достаточно эффективным — на поле, между противоборствующими сторонами, чадными кострами полыхали несколько мотоциклов и грузовик с орудием. Через борт грузовика свисало тело убитого солдата, и ещё несколько фигурок виднелось в траве неподалеку от мотоциклов.

Дымящийся танк застыл совсем неподалеку от края овражка. Повернутая набок башня, уныло повисший ствол пушки — не боец…

Судя по всему, столкновение произошло неожиданно для немцев, они просто не успели развернуться и их накрыли прямо на марше. И теперь они изо всех сил пытались подавить частым огнем засевших в овражке красноармейцев. Именно их, поскольку со стороны оврага басовито постукивал 'максим', а уж этот-то звук трудно было перепутать с чем-либо ещё. На глазах у капитана немцы предприняли очередную попытку. Справа от пограничника зашлась лаем пушка немецкого броневика. Поворачивая из стороны в сторону свою башню, он беглым огнем обстреливал позиции красноармейцев. Ответный огонь моментально стих, народ попрятался. Выбросив из выхлопной трубы клуб сизого дыма, немецкая машина поперла вперед. Воодушевленные этим, повскакивали со своих мест и фашистские пехотинцы. Стреляя на ходу, они рванулись следом, стараясь держаться ближе к броневику.

Скрипнув зубами, Алексей упал на землю, устанавливая пулемет. Далековато… метров триста. Но даже и на такой дистанции можно задать жару!

Однако осаждённые тоже были не лыком шиты. Над краем овражка обозначилось движение, что-то мелькнуло…

Гах!

И броневик противника окутался дымом.

Следующий прилетевший со стороны оврага снаряд рванул около него, опрокинув нескольких солдат. Ещё один снаряд, ещё…

Подбитый броневик, заработав очередное попадание прямо в лоб, сразу как-то стал ниже и ещё более угловатым. Из него так никто и не выскочил.

Внезапно танкист толкнул Ракутина в плечо. Обернувшись к нему, он увидел, что ефрейтор показывает куда-то в сторону. Проследив направление руки Мусабаева, капитан увидел, как десятка полтора немцев бегом катят вверх по склону небольшую пушку. Расстояние до них не превышало сотни метров. Лежащих в густой траве пограничника и танкиста они попросту не видели.

А высунувшийся из оврага бронеавтомобиль (тот самый 'БА-10') методично посылал снаряд за снарядом в залегшую цепь солдат. Правильно выждав момент, командир бронемашины подловил последнего (это он так думал) опасного противника и теперь прижимал к земле немецкую пехоту.

Так вот зачем катят фрицы свое орудие. Сейчас уже они расстреляют бронетехнику противника и накроют артиллерийским огнем нашу оборону. Солдат ещё достаточно и они смогут, под прикрытием артогня, подойти ближе к оврагу. Забросают гранатами… дальше думать не хотелось.

Сделав жест Мусабаеву следовать за собой, Алексей, примостив на сгибе локтя тяжелый пулемет, пополз вперед. Туда, куда катили свою пушку немцы. Те, натужно пыхтя, втаскивали сейчас орудие вверх по склону. Давалось это нелегко, холм в этом месте был неровным, пушка накренялась то на один бок, то на другой. Да и тяжелые ящики со снарядами, которые солдаты тоже несли с собой, прыти не прибавляли. Так что скорости передвижения противников были приблизительно равными.

Но вот — последние метры!

Вытолкнув орудие на гребень холма, солдаты облегченно выдохнули. Побросав рядом ящики с боезапасом, они стали помогать артиллеристам устанавливать пушку. Сейчас, ещё несколько секунд…

Увы.

Несколько секунд в бою — это целая жизнь. За такое огромное время можно сделать очень и очень много. Выйти на рубеж открытия огня, грамотно оценить окружающую обстановку. Выбрать момент для неожиданного удара по ничего ещё не подозревающему противнику. И нанести этот удар. Смешав врага с грязью, изорвав в клочья острым металлом осколков и тяжелым свинцом пуль такие нежные и ранимые тела его солдат. А вот потом… потом уже можно и перевести дух. Сесть на край захваченного окопа, снять с мокрых волос тяжелую каску и закурить, унимая колотящую все тело дрожь боевого возбуждения. Глотнуть воды — она в этот момент слаще и вкуснее любого, даже самого изысканного, напитка. Никакой дорогой марочный коньяк не сравнится в этот момент с глотком обычной, чуть тепловатой, воды.

Но всё это будет потом, когда ты будешь праздновать победу.

Потому что ты — успел!

Успел первым, обогнав и обставив противника. Оттого, что думал чуточку быстрее. Немного быстрее полз, лучше видел и понимал.

А в данном случае — первым успел Ракутин.

Длинная пулеметная очередь смахнула орудийный расчет. Ударила в гущу столпившихся солдат, сбивая их на землю. Чуть привстав, танкист запустил в сторону немцев свою единственную гранату и, уже не пригибаясь, вскинул автомат. На этот раз он стрелял относительно короткими очередями.

Так, 'троммель' пуст, пулемет вхолостую лязгнул затвором. А новый магазин рядышком лежит — какой я, однако, предусмотрительный! Мусабаев молодец, прижал очередями уцелевших фрицев! Поможем ему, запустим туда же 'колотушку'. Неважно в кого, лишь бы в ту сторону.

Так, бабахнуло.

Отлично, а у нас уже магазин пристегнут. Совсем немного осталось — крышку открыть, ленту заправить…

Ага, танкист уже второй магазин меняет. Эдак, он совсем скоро все и расстреляет. Ну и плевать, раз стреляет, стало быть — есть в кого.

Крышку на место…

Граната рванула!

Это уже по нам, у Мусабаева только одна и была. Кстати, недоработочка — надо было ему ещё парочку дать!

Откатившись в сторону, капитан привстал из густой травы, вскидывая оружие.

Вот он — немец!

Спрятался за орудием, вторую гранату готовит. Так увлекся, что по сторонам и не смотрит! А зря, между прочим, не надо противников лопухами считать, не обязаны они с одного и того же места стрелять.

Дернулся в руках 'МГ'.

А теперь и смотреть некому.

Бу-бух!

Это его граната рванула, успел-таки шарик дернуть. А вот бросить-то уже и не успел!

Ну-ну…

Она ведь на их позициях и рванула, между прочим…

Алексей, поводя по сторонам пулеметным стволом, осторожно двинулся вперед.

Все, кончились фрицы.

В смысле — здесь кончились, живые.

А вот внизу, под холмом, они ещё есть. Пальбу в тылу слышат и, небось, недоумевают — что это? Ничего, сейчас мы вам, ребятки, все и объясним. Растолкуем, так сказать…

Улегшись на землю, Алексей поудобнее установил пулемет.

Полтораста метров, между прочим. Очень, знаете ли, хорошая дистанция для опытного пулеметчика. А он, не хвастаясь, себя таковым считать мог со всем основанием. Сейчас это и подтвердим.

Ещё разок.

— Мусабаев! Патроны сюда давай! И за тылом смотри, вдруг какой недобиток вылезет?!

А хороший отсюда видок! Прямо, как на картине какой. Видел Ракутин одну такую на выставке, между прочим, серьезный художник писал! Так там каждый колосочек прорисован был — загляденье! Экскурсовод, милая такая девушка, долго и подробно всё объясняла. И как мастер этот до такого искусства дошел. Да как старался, душу свою в это вкладывал… Впрочем, Алексей тогда больше на экскурсовода смотрел, оттого все подробности в памяти надолго и не задержались. Но картину эту запомнил.

Вот только нынешнюю картину портили серо-зеленые фигурки немецких солдат. Своим видом, они напрочь отбивали какую-либо охоту смотреть на окружающий пейзаж иначе, чем через прорезь прицела. А много ли через неё увидишь? Хотя… это утверждение спорное. Смотря, с какой стороны глядеть. Если со стороны ствола, да на открытом месте лежа — очень даже зрелище неприятное получается. А вот если со стороны приклада, да этот самый пулемет, держа в руках… На такую картину смотреть можно долго и с удовольствием. И даже какие-то свои, так сказать, 'мазки', поверх пейзажа наложить. В меру собственных способностей и разумения.

'МГ-34' мало похож на кисть художника. Но, в отличие от неё, обладает важным свойством — его вмешательство в окружающую действительность игнорировать невозможно. И трудно не заметить.

Первая же очередь, как метла с праздничного стола, смахнула группу немцев, присевших в небольшой ямке, прямо под склоном холма. И сидели они там не просто так, они миномет наводили. И даже выстрелить успели несколько раз. Этим всё и закончилось. Дистанция была короткая (метров восемьдесят), укрытий у фрицев не имелось… так что судьба их ждала незавидная.

Вторыми под раздачу попали пулеметчики противника — им тоже прилетело быстро и основательно. Так что пулемет, поддерживающий немцев, тотчас поперхнулся и замолчал. А дальше — началось…

Рядом вопил что-то Мусабаев. От волнения он начал коверкать слова, даже по-казахски что-то выкрикнул. Пару раз вскидывал автомат и выпускал короткие очереди по мятущимся внизу фигуркам. Скорее всего, не попадал. Но патроны он подавал вовремя, а его огонь разок даже помог — заставил фрицев пригнуться, пока капитан менял ленту. Пока над головою посвистывали пули, солдаты лишний раз не высовывались. А потом это стало и вовсе небезопасно.

Приноровившись, Алексей стал выбивать даже одиночные фигурки, все группы были уже рассеяны.

Нельзя сказать, что немцы не вели ответного огня. Вели, но вредная парочка постоянно смещалась туда-сюда по гребню, сбивая стрелкам прицел, и не давая тем как следует пристреляться. Да и минометов у фашистов больше не имелось. А ружейно-пулеметным огнем (теперь, впрочем — только ружейным) сбить вражеский пулемет, стреляя снизу вверх… задачка не для слабонервных. Словом, попытка не удалась.

Когда же отчаявшаяся кучка удальцов, собравшись в единый кулак и паля одновременно изо всех стволов, попыталась атаковать склон, о себе напомнил наш броневик. Удачным разрывом снаряда удалось повалить сразу человека три!

Получив настолько увесистую плюху, фрицы разом потеряли энтузиазм и больше на такие попытки не отваживались. Тем более что броневик и сам вылез наверх и пошел вдоль кромки оврага. Повернув башню, он открыл просто-таки ураганный огонь из всего, что могло стрелять. А следом повылазила и пехота. Эти стреляли не так часто, зато целились более тщательно. Любые же попытки противника хоть как-то организоваться, немедленно пресекал пулеметный огонь с вершины холма. Ножницы…

Надолго немцев не хватило. Потеряв ещё с десяток солдат, они стали бросать оружие и тянуть вверх руки. Покислело им, так на что ж вы, господа хорошие, надеялись?

— Документы ваши, товарищ капитан, — усталый, с закопченным лицом (из пулемета стрелял?), майор протянул руку. — Все остальное мне более-менее ясно.

— Вот, товарищ майор, удостоверение личности и предписание, — протянул свои бумаги Алексей. — Мусабаев, давай, что там у тебя есть…

— Не надо, товарищ капитан, — отмахнулся майор. — Мне и ваших бумаг — вполне достаточно. Так… Ракутин Алексей Александрович, ВРИО заместителя начальника погранотряда… ага, из ГУГБ?

— Так точно, товарищ майор!

— Опыт проведения противодиверсионных мероприятий имеете?

— Скорее уж — наоборот, товарищ майор. Испания, Финляндия — там всё больше по вражеским тылам работать приходилось.

— Ладно, хрен редьки не слаще. Майор Фролов! — протянул он руку капитану. — Пойдемте, вас хочет видеть начальник оперативного отдела штаба армии. Ефрейтор ваш — пускай пока здесь посидит.

Полковника они отыскали в глубине овражка, ему как раз заканчивали перевязывать голову. Увидев подходивших командиров, молоденькая девушка-санинструктор сделала умоляющие глаза, призывая их обождать хоть пару минут. Но полковник уже и сам их заметил. Не вставая, он только скосил глаза на санинструктора, словно объясняя подошедшим создавшееся положение. Майор кивнул, и оба командира остановились метрах в пяти от полковника.

Девушка, быстро закончив перевязку, благодарно стрельнула глазами в их сторону и, подхватив свою сумку, убежала куда-то в сторону. Надо полагать, работы у неё хватало.

— Что там у нас, Виктор Федорович? — спросил полковник, вертя в руках фуражку. На забинтованную голову она уже не налезала.

— Капитан Ракутин Алексей Александрович, направлен из Москвы, из ГУГБ НКВД, на должность исполняющего обязанности заместителя начальника погранотряда, — протянул ему бумаги Алексея Фролов. — К месту назначения не добрался, самолет был подбит и произвел аварийную посадку. После чего, самолет был атакован немцами и захвачен. Капитан, вместе с подоспевшей подмогой, вступил с ними в бой, и сумел нанести фашистам серьезный урон. Подбили танк, уничтожили артиллерийское орудие и броневик. До взвода пехоты. Броневик был подорван лично товарищем Ракутиным. Но подоспевшие на помощь 'БТ-7' и 'Т-34' были подбиты, пехота рассеяна, после чего он отошел. Имевшимися силами продолжать бой с противником при наличии у того танков было трудно. Поэтому с водителем одного из подбитых танков, ефрейтором Мусабаевым, капитан направлялся на соединение с основными силами. Услышали перестрелку — и сюда. Трофейный пулемет у них был… Остальное — вы и сами видели.

— Танки! — зло сплюнул полковник. — Опять танки! Даже и на парашютах их сбрасывают — слыхал ли кто-нибудь такое? А есть ведь даже и очевидцы! Ладно… Где сейчас ваш погранотряд, капитан, я и предположить даже не могу.

— А что случилось, товарищ полковник? — спросил Алексей. — Провокация? Или, всё-таки, война?

— Война, мать её…

— Значит, началась…

— Началась, капитан! Принимай это, как должное! Так что командировка твоя — отменяется! Как старший командир, ставлю новую задачу!

— Есть, товарищ полковник! — вытянулся Ракутин.

— А задача у тебя, капитан, будет следующая. Получишь людей и вооружение, займешь вот этот перекресток — Фролов, карту дай! Ага. Вот тут, видишь?

— Так точно, вижу, товарищ полковник.

— Вот. Зона твоей ответственности… — полковник на секунду задумался и сделал пометки на карте. — До сих пор. Вот от этого моста и до данной отметки — отвечаешь за всё! Основное твое задание — пресекать деятельность немецких диверсантов и парашютистов. Задерживать и направлять в свои части отставших бойцов и мелкие группы. Можешь, при необходимости, переподчинять их себе. Временно, до того, как всё организуется. Задерживать шпионов и распространителей слухов. Таковых судить по законам военного времени! Безжалостно пресекать панику и бардак! Вплоть — до расстрела на месте! Словом, тебе объяснять не нужно, чай и сам не пироги раньше выпекал, разберешься. Майор выпишет соответствующий приказ от имени оперативного отдела штаба армии. Официальный, с печатью всё, как полагается. Так что мешать никто не станет. Отвечать за все будешь лично! Перед штабом Пятой армии! Всех, особо упертых, направляй прямо в Луцк — там им подробно растолкуют, откуда у кого хвост растет. Да и не рискнет никто с тобою спорить — таких плюх огребёт! Всё понял, капитан?

— Ясно, товарищ полковник. А как же, всё-таки, погранотряд? Там ведь меня тоже ждут?

— Радиостанция у нас есть, так что на эту тему не менжуйся — сообщу я, куда надо, о тебе. И о новом назначении. Не ославят тебя дезертиром, не беспокойся.

Отойдя в сторону, капитан присел на камень. Как всё быстро меняется! Москва, погранотряд, а теперь — что? Выступать в роли коменданта переправы? Впрочем, делать было нечего, недвусмысленный приказ полковника никаких толкований не допускал. Раз надо — значит, надо. У начальника оперативного отдела есть связь, он в курсе происходящего и лучше знает обстановку. Парашютисты… надо же! Нет, в их существование Алексей верил и не сомневался, что уж кто-кто, а немцы такими вещами точно не пренебрегут. Наверняка, уже и выбросили где-то десант, а то — и не один. Работали же они на Крите, да и в Европе отметились. Так и здесь, наверняка, уже где-то бродят. Надо будет хорошенько вспомнить — что там про них известно? Ну, то, что они все парни здоровенные — это первое. По-русски могут говорить. Не все, конечно, но многие могут. Во! У них ещё бельё шелковое бывает! А это — уже зацепка, наши бойцы такого не носят.

— Товарищ капитан?

Он обернулся.

Невысокий кряжистый старшина стоял перед ним. На груди у него висел автомат — ППД. 'Ага, старшина роты. Петлицы — обычные пехотные'. За спиною у старшины выстроилась шеренга бойцов. На некоторых виднелись свежие повязки — следы прошедшего боя.

— Слушаю вас, товарищ старшина.

— Старшина Хромлюк! Прибыл в ваше распоряжение, по приказу товарища полковника! В строю одиннадцать бойцов. Один станковый пулемет. Имеется один грузовик.

— Здравствуйте старшина, — протянул руку Алексей. — Будем знакомы — капитан Ракутин. Алексей Александрович. Нам с вами теперь вместе воевать.

— Старшина Хромлюк Олег Петрович. В армии шестой год.

— Воевал?

— Финская. В Латвию входил с нашими войсками. Тоже без стрельбы не обошлось. Год в составе роты охраны штаба армии, замкомвзвода, старшина роты.

— Стало быть, службу знаем, так, старшина?

— Знаем, товарищ капитан.

— Тогда, присаживайтесь, — указал рукою Ракутин. — Прикинем, как дальше воевать станем. Бойцы пусть пока отдохнут. Там где-то, мой ефрейтор обретается, пусть его найдут и сюда приведут.

— Сделаем, товарищ капитан. Масленников! — обернулся старшина к строю. — Там, у кромки оврага надо отыскать ефрейтора…

— Мусабаева, — подсказал Алексей.

— Мусабаева. И привести его сюда. Скажешь — командир приказал. Прочим — двадцать минут на отдых! Разойдись!

— Так вот, Олег Петрович. Воевать нам придётся тяжко, поэтому, давайте кумекать сообща. Одиннадцать ваших бойцов, да мой ефрейтор-танкист — сила невеликая. Станкач у нас есть, да у меня трофейный ручник — это, конечно неплохо, но явно недостаточно. С патронами у нас как?

— Есть пока.

— Значит, так. Посылайте своих бойцов на холм — там немецкое орудие стоит. Снаряды есть, сам видел. Где-то там, если поискать, должен ещё и грузовик стоять — не вручную же они пушку от границы катили? Водители у нас есть?

— На грузовике водитель с помощником. Тот тоже за руль сесть может, если надо.

— Посылайте и его за фрицевским грузовиком. Остальные бойцы пусть немцев мертвых обшарят. Нам патроны к ихнему пулемету нужны, автоматы с боеприпасами и гранаты — все, что найдут. Продовольствие — когда его ещё к нам подвезут? Бинты, все медикаменты, которые отыщем. Выше по склону — в ямке миномет стоит, его тоже берем.

— Нет у нас, товарищ командир, минометчиков.

— А если будут? Да и я сам, при нужде, из него стрелять смогу. Не как снайпер, понятное дело, но хоть как-то мину положу, куда надо. Не первую, ясен пень, так чего их жалеть? С командованием я все эти вопросы решу, на эту тему не беспокойтесь.

— Сделаем всё, товарищ капитан.

— Добро. Тогда — командуйте, а я к майору. Попрошу у него ещё водителей, авось не откажет?

Разговор с Фроловым вышел коротким. Получив от него письменный приказ о своем назначении, капитан обратился с просьбой относительно водителей и боеприпасов.

— Где ж я их возьму? — пожал плечами майор. — Нет у нас лишних людей. Патронов — дадим, пару ящиков подброшу. Да вы и сами немцев потрясите, трофейным-то пулеметом ты как лихо орудовал! А там, поди, не один пулемет лежит?

— А вопросов никаких не возникнет? А то скажет кто — мол, мародерствует капитан…

— Это, с каких пор, использование трофейного оружия мародерством стало называться?

— Так я приказал ещё и еду у них собрать. И медикаменты…

— И правильно приказал! Когда там ещё тылы раскочегарятся… Не волнуйся, капитан. Война, брат, она по-новому на некоторые вещи смотреть заставляет. У тебя какой приказ?

— Любой ценой удержать указанные позиции. И обеспечивать должный порядок в указанном районе.

— Вот именно! Любой, капитан! Так что и трофеи ваши тут очень даже к месту пригодятся. Легко не будет, не рассчитывай! — майор снял фуражку и взъерошил волосы. — Хреново что-то всё развивается… в эфире бардак, никто ничего не понимает…