— Рояль?

— Да, товарищ капитан, рояль, — смущенно кивнул лейтенант.

— Охренеть… Война, а они рояль на фронт волокут! А виолончели у вас, случаем, нет?

— Чего нет — того нет, товарищ капитан. Мебель есть… новая, только с фабрики отгрузили!

— Бред какой-то! — пожал плечами Ракутин. — Хоть оружие у вас есть?

— В части имеется. Доедем и…

— А у вас лично, товарищ лейтенант?

— А как же?! Конечно, есть! Вот! — похлопал себя по бедру розовощекий лейтенант. — 'ТТ'!

Алексей ожидал, конечно всякого, но чтобы на второй день войны встретить на дороге грузовики, везущие в сторону фронта музыкальные инструменты и мебель для командиров полка — даже и предположить не мог! Это просто в голове не укладывалось!

— Вот что, товарищ лейтенант. Десять минут — и вся эта ваша трихомудия лежит вон в той канаве!

— Товарищ капитан! Меня же под трибунал отдадут! У нас приказ командира полка!

— А у меня — штаба армии! Знаете, что бывает за невыполнение приказа в боевой обстановке? Трибунала можно и не дождаться! Смирно!

Лейтенант автоматически выпрямился. Вытянулись и его бойцы.

— Приказываю! Разгрузить, к чертовой матери, всё это барахло! О выполнении — доложить! Кругом! Шагом, точнее — бегом, марш!

Затопали сапогами по земле бегущие красноармейцы. Взревели моторы грузовиков.

— Старшина, ты это видел? — повернулся к Хромлюку Ракутин. — Жуть с ружьём! Рояль — и на фронт тащить!

— Бывает… — неопределённо высказался тот. — По ним видать — те ещё вояки… Пороху и не нюхал никто.

— Да… вооружить их сможем?

— Не вопрос, товарищ командир. Винтовки есть и патроны имеем.

Через десять минут, поспихивав прямо через откинутые борта, мебель и музыку, лейтенант с бойцами возвратился на перекресток.

— Товарищ капитан… ваше приказание выполнено! Докладывает лейтенант Малышев!

— Вольно, лейтенант. Старшина — вооружить бойцов! Вот этих троих — что поздоровее, заберете к себе. Взамен дадим троих наших. С пулеметом! И Мусабаева сюда пришлите. Малышев, карта есть?

— Есть, товарищ капитан, — угрюмо ответил тот.

— Не дуйся, потом ещё благодарить меня станешь! Тебя, вместе с твоей музкомандой, фрицы даже и расстреливать бы не стали. Раскатали бы танками в тонкий блин — и всё! Много бы ты из 'ТТ' по ним настрелял… А так — хоть живым остался!

Лейтенант развернул карту.

— Ага! — Алексей сделал на ней пометку. — Вот здесь, Малышев, на дороге стоят грузовики. С боеприпасами! Один — точно подбит и не поедет никуда. За другие — не знаю. Дам вам обстрелянных бойцов с пулемётом и проводника — он точно туда выведет. Задача — завести грузовики и пригнать сюда! Из подбитого перегрузить максимально возможное количество боеприпасов. Ходу туда по дороге — часа полтора-два. Час-другой на ремонт и перегрузку боеприпасов. Парни у тебя крепкие, сдюжат. Мои бойцы вас прикроют, в случае чего. Так что к вечеру жду вас назад! Не подведи! Понял меня?

— Есть, товарищ капитан. Сделаем всё.

— Валяй! — Ракутин похлопал по плечу лейтенанта. — А про свою музыку — забудь! Не до неё сейчас, попомни мои слова…

Поднявшись на пригорок, капитан огляделся по сторонам. Сходившиеся в этом месте дороги, упирались в берег реки с каким-то смешным названием. Переброшенный через неё мост, совсем недавно был отремонтирован — на берегу ещё виднелись остатки стройматериалов. Доски, бревна и какой-то строительный мусор. Сразу за мостом, дорога снова раздваивалась, и уходила в разные стороны. Судя по карте, одно из ответвлений вело в сторону Дубно. За дорогой виднелся холм с крутыми откосами и на него, матерясь и помогая себе дружными возгласами, группа красноармейцев затаскивала трофейную пушку. Делать это было нелегко, склон к комфортному передвижению не располагал. С самого начала, выслушав приказ, Хромлюк только крякнул и почесал в затылке. Осмотрев предполагаемые позиции, согласился с тем, что обзор с них — и впрямь, неплох. Но, как затащить туда орудие?

— Так ведь, товарищ капитан, не пройдет туда машина-то!

— Правильно мыслим, старшина! И танк далеко не сразу залезет. Да и пехота — тоже не бегом взбежит. Ручками будем пушку толкать, ручками…

И толкали. Подкладывая под колеса обрезки бревен — очень они вовремя под руку подвернулись. Впряглись в постромки, наподобие лошадей — и тянули, пока прочие бойцы подталкивали пушку снизу.

Затащили… Дав бойцам десятиминутный перекур, Алексей озадачил пятерых красноармейцев копать окопы и готовить сразу две огневые позиции. Прочие же потащили наверх трофейный миномет и станкач — для них тоже надо было приготовить собственные позиции.

А обзор сверху действительно был хорош! Если бы не дымные столбы на горизонте — так даже и красив! Оглядевшись, Ракутин ещё больше утвердился в своем решении — артиллерию и пулеметы надо было размещать именно здесь! Он хорошо помнил недавний бой у самолета и представлял себе, что может наделать орудие на хорошей позиции. Тут никакой танк не пляшет — не тот коленкор! Стрелять по цели снизу вверх — всегда неудобно. А орудие будет бить вниз, по хорошо различимым целям. Правда, хороших наводчиков не имелось… но, кто его знает? Полковник ведь обещал решить вопрос с подмогой?

А второй пулемет разместили на скате небольшого пригорка — аккурат, напротив холма. Резонно предположив, что любой отступающий от орудийного огня противник, первым делом постарается от него укрыться, капитан прикинул — а где он будет это делать? За скатом дороги, больше просто нет мест. Лезть к реке — самоубийство, да и толку с этого? Все берега и само русло с холма простреливались. Хоть и невелика возвышенность — а всё-таки… Вот напротив возможного укрытия и отрывали сейчас свой окоп пулеметчики. Спасибо старшине — у него в отделении таковых было трое. Двое сейчас копошились на холме, обустраивая там 'максим', а ещё один, получив себе в помощники бойца посообразительнее, осваивал трофейное оружие. Алексей несколько раз показал ему, как работает 'МГ-34'. Дав из него пару очередей, боец кивнул — порядок!

Первые два часа пост у моста откровенно маялся бездельем — на дороге никого не было видно. А потом…

Сначала к реке вышло несколько одиночных бойцов. Некоторые с оружием, но большинство с пустыми руками, а двое так и вовсе — даже без ремней. На приказ остановиться они отреагировали сразу же, а появление капитана-пограничника даже заставило их принять какое-то подобие строевой стойки. Опросив отступавших красноармейцев, Алексей уяснил — они все из одной части. Инженерный батальон. Занимались строительством укреплений. К вечеру 22 июня их лагерь атаковали немцы. С ходу, на машинах и мотоциклах, поддержанные легкими танками. Засыпали опешивших бойцов пулями и, ревя моторами, стали сгонять их в одну кучу. Оружия у саперов не имелось, только у командиров были пистолеты. Нечастый огонь всё же свою роль сыграл — потеряв несколько человек, немцы стали осмотрительнее и действовали уже не так быстро. Хотя и в долгу тоже не остались — пулеметы ударили прямо по толпе. Спасаясь от пуль, бойцы бросились врассыпную, и некоторым удалось-таки уйти. Темнело, и преследовать беглецов противник не стал.

Резонно решив не испытывать судьбу, уцелевшие бойцы не стали возвращаться к лагерю, а двинулись к своим. Поскольку, единого мнения — куда идти, не было, они вскоре разбрелись по сторонам. Небольшая группа, натолкнувшись на раздавленные танками несколько автомашин, частично вооружилась там брошенными винтовками. Но некоторые бойцы, при виде сожженных грузовиков и вовсе пали духом. После жарких споров, группа снова разделилась. Часть, решив выждать, направилась к ближайшей роще. Там они хотели замаскироваться, и выждать — кто поедет по дороге. В зависимости от этого, действовать дальше. Никуда идти они не собирались. А остальные побрели по дороге, рассчитывая встретить хоть кого-нибудь. Им повезло — они встретили бойцов Ракутина.

Переговорив с ними, капитан направил бойцов к Хромлюку. Тот, лукаво не мудрствуя, вооружил их трофейными карабинами, выдал по сотне патронов на нос и отправил помогать своим бойцам — рыть окопы. Резонно рассудив, что уж кто-кто, а саперы сделают это куда как более грамотно. И существенно быстрее. Да и, кроме того, привычная работа быстро отвлекла тех от копания в собственных мозгах. Из пришедших бойцов надо было выбить страх. Тот, который они успели уже испытать.

Затем к мосту выехала парочка грузовиков — все с ранеными бойцами.

Наскоро проверив документы, и заглянув в кузова, капитан махнул рукой — проезжайте! До окружного госпиталя, по его прикидкам, топать надо было ещё около ста километров. Не все могли выдержать такую дорогу — в кузовах имелись тяжелораненые. Но другого выхода не было — и вскоре в вечерних сумерках растаяли очертания уходящих автомашин. В последнюю секунду, через борта перемахнули несколько человек. С различными ранами — но, не слишком серьезными. Если бы не бинты, так и не поймешь, что раненые.

— В чем дело, товарищ сержант? — хмуро спросил у старшего из них Алексей.

— Так как же быть, товарищ капитан? Мы сейчас по госпиталям, да на простынках чистых лежать будем, а ребята без нас тут все и закончат? Войны-то и не видели! Самолет нас обстрелял, ребятам, вон, снаряд, непонятно откуда, прилетел… так и не выстрелил никто ни разу… обидно!

— А приказ?

— Так не приказывал нам никто в госпиталь ехать! Перебинтовали, сказали — садись! Мы и залезли в грузовики…

Пополнение оказалось разношерстным, связист, трое пехотинцев и, что самое ценное — два артиллериста! Говорливый сержант с перевязанной рукой, оказался наводчиком.

— Я, товарищ капитан, как пушку у вас увидел, думаю — всё! Вот он, случай-то, и подвернулся! Третий год в армии, так ни разу по врагу и не пальнул! Вернусь домой, девки засмеют!

— Стрелять сможешь? Пушка-то — трофейная!

— Смогу, товарищ капитан! Что ж тут такого необычного? Знакомая игрушка. Стреляли из такой, да и не раз!

— Смотри, сержант, тебе виднее! Я-то, ни разу не артиллерист, так что из меня здесь советчик плохой. Ну, а раз знаешь, да ещё и сам вызывался — принимай пушку!

— Есть, товарищ капитан! А снаряды имеются?

— Этого добра — полгрузовика. Стреляй — не хочу!

Забрав своего товарища — тот оказался заряжающим, сержант понесся на холм.

Пополнение тоже вооружили трофейным оружием, артиллеристу старшина выдал даже автомат.

А потом… потом по дороге потянулись люди. Здесь уже всё было вперемешку. Ехали машины с каким-то невоенным грузом — их Ракутин разворачивал в тыл, сейчас было не до снабжения магазинов ширпотребом. К фронту, держа интервал, стройными колоннами проследовали два пехотных батальона — им уже поставили задачу и в поводырях там никто не нуждался. Глядя им вслед, Хромлюк только головою покачал.

А импровизированная оборона понемногу стала приобретать очертания чего-то более-менее понятного. Закончили рытье ячеек у моста и начали соединять их ходами сообщения. Завершали оборудование позиций на холме. Вернулись 'музыканты' — привезли с собою два грузовика со снарядами и в свою машину перегрузили четыре десятка ящиков с боеприпасами. Патронов стало много, и удовлетворенный старшина сразу же посадил бойцов набивать ленты к 'максиму'. Кроме того, в грузовиках отыскалось немного продовольствия, что было особенно ценно. А самих 'музыкантов', оставив их под командой своего лейтенанта, отправили на холм. Там народу не хватало, вот пусть они и усилят эти позиции. Даже учитывая отсутствие у Малышева боевого опыта, наличие командира на этой позиции должно было поднять дух у бойцов и придать им уверенности.

Отловив Хромлюка, капитан поставил ему задачу — накормить людей! Каким угодно образом — но, накормить!

— Деревня здесь рядом есть — туда заглянуть надо! Нате вот, — Алексей вытащил из планшета пачку денег (полученный перед вылетом оклад за два месяца), — купите, в крайнем случае. Когда ещё там чего пришлют…

К пяти часам Ракутин охрип и проголодался. Чуть не сорвал голос в бесконечных разъяснениях и приказах. Да, в этом конкретном месте ему удалось создать хоть какое-то подобие нормально работающего подразделения, а что творилось там, где до сих пор громыхали разрывы? Он не знал, но никакого энтузиазма по этому вопросу не испытывал. Судя по рассказам идущих оттуда людей, порядок, как таковой, там вообще отсутствовал. Управление войсками (судя по словам бойцов) было потеряно почти сразу. А приходившие приказы демонстрировали полное непонимание обстановки командованием. Сколько-нибудь организованное движение войск по дорогам было тотчас же прервано.

— Самолеты, товарищ капитан… — вытирая пот со лба забинтованной рукой, поведал ему молоденький боец. — Так и висят в небе, так и висят… И откуда их только набрали такую кучу? Чуть только собрались мы, а он — раз! Бонбой! Так всех и раскидало по сторонам… Витьке, товарищу моему, ногу вовсе оторвало. А он сидит, да на меня смотрит… и руками так — быстро-быстро перебирает… так и помер.

— А наши истребители?

— Нетути никого, товарищ капитан… Должно, улетели куда-то все…

К шести часам, из разношерстных остатков всевозможных подразделений, которых мост словно магнитом притягивал — так к нему все и шли, удалось сколотить группу бойцов около ста человек. И куда их направить? Связной от полковника так и не прибыл, точки сбора, куда отсылать такие группы, Алексею никто не доводил.

Махнув рукой (и уповая на лежащий в кармане документ из штаба армии), Ракутин прибрал и этих. Разбил бойцов на два взвода, поставив во главе наиболее, по его мнению, сметливых, бойцов. Один взвод погнали на холм, а второй, под указанием старшины, начал дооборудовать позиции у моста. Целое отделение отправили к трофейному пулемету — рыть окопы и там.

На дороге, за спиною у капитана, теперь постоянно находилось около десятка бойцов и всякие препирательства проходящих разом стихли — заслон у моста более не казался чем-то несерьезным.

От раздумий Алексея отвлек старшина. Оборотистый и здравомыслящий мужик уже успел организовать службу в сводном отряде. Подвергнув тщательной (насколько это вообще было возможно в сложившейся обстановке) ревизии все наличные запасы, он, прихватив с собою трех бойцов и грузовик, направился в деревню. Вернулся оттуда только через полтора часа и отправил своих сопровождающих готовить пищу.

— Черт знает, что там происходит, товарищ капитан! — в сердцах ругнулся Хромлюк, докладывая командиру о возвращении.

— То есть? — оторвался от карты Ракутин.

— Да куда не ткнусь — повсюду отказ! Мол, у самих ничего нет!

— Это в деревне-то нет? Да ладно… ни в жисть не поверю, старшина!

— Дык, товарищ командир, я тоже — не из шибко доверчивых! Вижу, что врут, а толку-то? Мы ж по хатам лазить не станем! Да и приказа такого у меня нет…. Словом, говорю — купить хочу!

— И как? — заинтересованно поднял голову капитан.

— Да, никак… только на деньги мельком глянули. Вот, говорят, ежели б, поменять на что…

— Так что же им, куркулям эдаким, надобно?

— А! Ему, что ни дай — все схавает! Рот, товарищ командир, как есть — шире жопы! Бензина бочку потребовал!

— Он там, часом, не охренел? — начал понемногу закипать капитан.

— Вот и я ему, прозрачно так… намекнул. Аппетит-то и усох маленько… до двух канистр. И трофеями фрицевскими я с ним поделился. Ножиками перочинными, плащ-палаток дал — штук пять, опять же — котелков немецких, фляжек пяток… Ещё хурду всякую, по мелочи уже… На пару дней запаслись. Да и казан побольше я у него прихватил. Готовить-то в чем будем? Вот я ребят-то теперь и отправил кашеварить.

Сейчас один из них, по приказу старшины, принес командиру на пробу обед. Скорее уж обед, чем ужин — до него ещё оставалось время. А завтрака — не было, наспех погрызли сухарей, да запили их водой.

— Прошу отведать, товарищ командир! — невысокий солдат поставил перед капитаном котелок и положил сверху кусок хлеба. — Старшина Хромлюк распорядился вам отнести — пробу снять, как положено.

— О как! И что же тут у нас?

— Кулеш, товарищ капитан. Из того, что было… — виновато развел руками солдат.

— Ну-ка, ну-ка… — заинтересованно принюхался Ракутин.

Пахло хорошо! Настолько, насколько это вообще возможно в полевых условиях.

— Боец! — окликнул Алексей одного из красноармейцев. — Дуй на холм, пусть сюда лейтенант Малышев подойдет. Примет тут командование, пока я перекушу, да хозяйство проверю.

— Будет исполнено, товарищ капитан! — красноармеец умчался на холм.

А и впрямь кулеш оказался неплох — кашевар напрасно скромничал. Обтерев ложку, Ракутин одобрительно кивнул.

— Добро, боец! Считай, пробу сняли! Разрешаю прием пищи. Старшине скажи… впрочем, я и сам его найду…

Обходя свое хозяйство, пограничник (а теперь, вообще — не пойми, кто) старался подметить все недоделки. Но, после второго десятка, только рукою махнул. Имелся бы здесь саперный батальон или полноценная часть, тогда можно было бы и поворчать. А так, для подобной-то сбродной солянки — даже и это слишком.

А засадную позицию оборудовали — так и вовсе отлично. Старшим на ней оказался ефрейтор Межуев, из старослужащих. Дело своё он знал крепко и к вопросу обустройства подошел грамотно. Отдельные ячейки, вырытые по всем правилам, даже скаты дерном обложили. Удобный окоп для пулемета, накрытый сверху хворостом и присыпанный свежесрезанной травой — всё радовало глаз капитану.

— Как это вы так быстро все успели, товарищ Межуев? — удивился он, разглядывая позиции.

— Так здесь, товарищ капитан, яма и до нас была, — указал тот на пулеметный окоп. — Не иначе, собирались здесь огневую точку ставить. А, может быть, когда и ставили? Мы окоп только слегка углубили, да поправили. И сверху прикрыли. Ну а уж ячейки отрыть — это дело знакомое!

Подходили к концу и работы на холме — там уже заканчивали оборудование третьей артиллерийской позиции. Притащив снизу бревна и жерди, бойцы укрепляли ими бруствера, даже козырек противоосколочный успели в одном месте поставить. Ободрившиеся и недавно перекусившие саперы развернулись здесь в полную силу — для них такая работа была привычной. С двух законченных позиций уже высовывались тонкие бревнышки. Посмотришь издали — прямо тебе орудийные стволы! Единственная же пушка притаилась чуть в сторонке, её постарались упрятать от посторонних глаз.

Со стороны же позиции на холме выглядели основательно и внушали уважение — целая батарея!

— В нужный момент, товарищ капитан, бревно долой — и пушку на его место! На руках закатим в момент! — вытирая пот со лба, проговорил сержант-артиллерист. — Молодцы саперы — что удумали! Немец-то по пустому месту стрелять будет, чай и у них снаряды не бесконечные?

Резон в этих словах был — и немалый. Ракутин трезво оценивал боевые качества своего отряда и не слишком на этот счёт обольщался. Серьезного боя им не выдержать. Тем более, что и боевого опыта у его бойцов — кот наплакал. Да и командиров толковых мало.

Один лейтенант (недавний выпускник военного училища), старшина да пара толковых сержантов — более чем на сотню рядовых бойцов. Этого не просто мало — катастрофически недостаточно!

— Товарищ капитан! — отвлек его от размышлений артиллерист. — Вам с дороги машут!

От дороги спешил к ним посыльный боец, а от поста у моста несколько раз призывно махнули рукой.

— Что там ещё такое? — пригляделся капитан. — Никак, кто приехал?

Около моста стоял запыленный грузовик.

Боец, как оказалось, спешил именно за командиром.

— Что там?

— Красноармеец Ляшенко, товарищ капитан! Там НКВД приехало, их командир вас спрашивает.

— Много их?

— Лейтенант да два десятка бойцов — все с автоматами! Строго там у них — только командир разговаривает, все прочие сидят в кузове — точно кол проглотили! Ни слова, ни чиха! Что значит — НКВД!

'Ну, положим, дорогой, это ты меня неделю назад не видел — ещё и не так удивился бы!'

Спустившись с холма, Алексей подошел к грузовику. Стоявший перед ним Малышев, сейчас напоминал проштрафившегося школьника. Точно так же он растеряно хлопал глазами и лихорадочно пытался подыскать какие-либо слова для оправдания происходящего. 'Сейчас с него три шкуры снимут. Надо выручать!' — подумал капитан.

— В чем дело, товарищ лейтенант? — подпуская в голос строгости, спросил он.

Распекавший Малышева энкаведешник, обернулся.

— Вы здесь старший, товарищ капитан?

— Я. Капитан Ракутин. Заместитель начальника погранотряда. С кем имею дело?

Его собеседник слегка стушевался. Одно дело — распекать обычного пехотного лейтеху, и совсем другое — встретить здесь старшего по званию и должности пограничника. Практически — сослуживца.

— Лейтенант Семенюк, товарищ капитан! Командир специальной опергруппы УНКВД.

— А документы ваши, товарищ лейтенант?

— Вот, — протянул он свое удостоверение.

Все верно, правильный энкаведешник. Алексей вернул ему его документы.

— А ваши документики я увидеть могу, товарищ капитан?

И здесь сказать нечего, резонный интерес лейтенант проявляет.

— Держите, — протянул ему удостоверение личности Ракутин. — А чтобы все ваши сомнения разрешить — извольте, вот приказ штаба армии!

И он показал собеседнику документ, подписанный полковником.

— Ещё вопросы есть?

— Да, товарищ капитан, — уже чуть бодрее ответил Семенюк. — Какая-то странная у вас часть… бойцы с немецкими винтовками. Да и видок у них…

— Какие пришли, таких я и в строй поставил. А что до оружия… так чем их вооружать прикажете, товарищ лейтенант? Армейского склада у меня тут нет! А оружие немецкое взяли в бою!

— Откуда они пришли?

— Оттуда! — махнул рукою в сторону орудийного грохота капитан.

— То есть, они бросили свои части? — вкрадчиво поинтересовался энкаведешник. — Бежали с поля боя? Бросив оружие, которое им вручила наша советская Родина?

— И так может быть, лейтенант, — не стал спорить Ракутин. — Я не дознаватель, мне такие вопросы выяснять некогда! У меня приказ! Его я и исполняю — пресекаю панику и бардак! Или у вас есть свои соображения по данному поводу?

Надо полагать, такие соображения у Семенюка имелись. И весьма весомые. Он даже как-то подобрался, заложил пальцы рук за ремень, расправляя складки гимнастерки…

— Товарищ капитан! — стоявший на верхушке холма боец, размахивал руками. — Самолеты!

— Воздух! — гаркнул, неведомо откуда появившийся Хромлюк. — Ложись!

Хренак!

Первая бомба рванула землю около дороги…

И понеслось!

Сбросив бомбы, часть самолетов отвернула в сторону, а прочие обрушились на позиции и, пикируя, прочесывали из пулеметов всё, что только видели перед собой.

Вспыхнул и накренился на бок грузовик опергруппы. Встала на дыбы, испуганная близким разрывом, лошадь. Понеслась вперед, не разбирая дороги. И закономерно ухнула с обрыва вниз, увлекая за собой телегу с каким-то барахлом. Прыснули врассыпную идущие по дороге люди. Но, увы, уйти удалось не всем… Прямо на глазах у капитана пулеметная строчка, как кнутом, стеганула прямо по разбегавшимся. Покатились на землю убитые, истошно завопили раненые.

— Старшина! — приподнявшись над краем кювета, гаркнул Алексей во весь голос. — Почему никто не ведет огня по самолетам?!

Хороший вопрос!

Только вот, задать его следовало самому Ракутину в первую голову! Кто, как не он, должен был принять меры и на этот случай? Назначить ответственных, распределить сектора наблюдения и очередность открытия огня. И ведь нельзя сказать, что этому его не учили. Учили и даже показывали! И ведь сам стрелял, правда, не попал ни разу… И нечего возразить! Облажался — расхлебывай! Хоть из пистолета — но, стреляй!

Сбитый пулями, грохнулся рядом с капитаном боец опергруппы. Выронил из рук 'ППД'.

А, кстати…

Подтащив за ремень оружие, Ракутин вскинул его к плечу.

Очередь, вторая…

— Лейтенант! — повернулся он к лежащему рядом Семенюку. — Вам что, письменный приказ на открытие огня нужен?!

Близкий разрыв заглушил команду энкаведешника, но результат не замедлил себя показать — над кюветом засверкали вспышки выстрелов. Хлопки винтовок раздались и с той стороны дороги — старшина добрался до остальных бойцов.

Подбить, разумеется, никого не удалось. Но кое-какого результата все-таки достигнуть смогли — самолеты перестали ходить над самой землей и поднялись чуток повыше. За разбегавшимися людьми они тоже гоняться перестали, сосредоточив всё внимание на стреляющих бойцах. Хорошо, что все бомбы у них уже закончились, сверху продолжали трещать только пулеметы. Сделав ещё один заход, самолеты ушли…

— Восемь убитых, товарищ капитан. И тринадцать человек ранено. Как бомбы упали, так многие бойцы в степь рванули — перепугались. Им-то, в основном, и досталось. Не только мы огребли, — Хромлюк вытер пот со лба. — Вон, у энкаведешников сразу шестерых положило — бомба рядом с машиной рванула. Да прочим — тоже прилетело.

— И сколько у них пострадало?

— Точно не скажу, товарищ капитан. Так у них и свое начальство есть…

Мелькавший перевязанной головою Семенюк суетился около своих бойцов. Наклонялся к лежащим, что-то спрашивал.

— У этих что? — кивнул Алексей в сторону дороги и движущихся по ней людей.

— Вообще тоска… Место, почитай, открытое. Сверху все видно. Я и не считал даже… Кабы не наша стрельба — тут и пройти-то теперь нельзя было бы. А так — повезло им, на нас немец отвлекся.

— Пушка наша что? Пулеметы?

— Цело всё. Немец только ложную позицию раздолбил. Прямо в окоп бомбу положил, стервец! Зазря только копали!

— Не зазря! С земли теперь видно — была батарея, да разбомбили её!

— Да кому тут лапшу-то на уши вешать?

— Обожди, старшина, этих долго ждать не придётся…

Вытирая закопченную морду рукавом, подошел Семенюк. Он уже не хорохорился, изображая из себя высокое начальство. Бомбежка немного привела его в чувство.

— Ну что, товарищ лейтенант, у вас ещё осталось желание допросить моих бойцов? — поинтересовался у него Ракутин.

— Да ладно вам, товарищ капитан… — лейтенанта, похоже, ещё и контузило. Речь у него была малопонятной, и глаза, время от времени, как-то потухали. — Извините… что-то меня заносит… не туда.

— Контузило вас, лейтенант. В госпиталь вам надо.

— Да как? Приказ у меня — пресекать панику и пораженческие настроения.

— Угу. Как раз — вашими-то силами! Сколько у вас людей?

— Было — восемнадцать. Шестерых — бомбой накрыло, вместе с машиной. Водитель тоже погиб. Да потом, во время боя… ещё троих поубивало. Четверо ранено, по счастью — не тяжело.

— И много вы тут навоюете — такими-то силами? Машину я вам дам, у меня даже лишние есть — мы их к реке спустили. Там русло глубокое, со стороны не видно. Сверху, конечно, их разглядеть можно. Так самолетам не до того, видать, было. Только — уговор!

— Слушаю, товарищ капитан.

— Убитых ваших мы похороним — в могиле все равны. Отступал, ловил — там не видно. А вы с собою наших раненых возьмете — сколько сможете.

— Сделаем, товарищ капитан.

— А раз так — командуйте!

Уже при погрузке, один из бойцов лейтенанта, в несколько заходов, принес и положил к ногам капитана восемь автоматов 'ППД'. С запасными дисками.

— Товарищ лейтенант сказал — в машине места и так мало. А все наши, кто живые — со своим оружием. Отнеси, говорит, капитану — ему нужнее.

— Спасибо! — кивнул Алексей. — Подарок — самое то!

Проводив взглядом удалявшийся автомобиль, он почесал в затылке. М-м-да… ещё один такой налет — и всей обороне моста наступит полный и окончательный кирдык! Зениток нет, зенитных пулеметов — тоже. Чем отбиваться будем? Хотя…

— Старшина!

— Да, товарищ капитан?

— Сколько здесь, поблизости, разбитых машин?

— М-м-м… — Хромлюк окинул взглядом окрестности. — Штук шесть…

— Отправьте бойцов, пусть там масло пошукают! И вон те скирды — развалить и к дороге! Маслом сверху польём. Самолеты появятся — подожжем.

— Дымзавеса? — догадливо кивнул старшина. — А что? Может и выйти… Разрешите исполнять?

— Давайте!

Настроение слегка повысилось. Ладно… не так уж всё и плохо у нас!

А на дороге ощутимо поприбавилось народа. В основном — гражданские. Но кое-где мелькали и военные. И вот их-то, бойцы заслона отлавливали со всем старанием. Командовавший нарядом на мосту ефрейтор, охрип, разбираясь.

Но, понемногу, кучка людей в военной форме росла. Нашлись и командиры — из полуразбитого грузовика вылез прихрамывающий старший лейтенант. Уже немолодой, с сединой в волосах.

— Старший лейтенант Федюнин! — вскинул он руку в пилотке. — Заместитель начальника ОВС Сокальского гарнизона.

— Капитан Ракутин. Командир сводного отряда. Что у вас, товарищ старший лейтенант?

— Прошу разрешения встать в строй!

— Эм-м-м-м… в качестве кого?

— Да вы не смотрите на мою должность, товарищ капитан! Я тыловиком-то стал, только после ранения! Замкомроты — финскую прошел. Там и подранили… А так-то, я в армии уже не первый год!

— А что ж так? У вас и своя задача есть?

— Уже нет. Склад мой — немцы захватили. Вышли к воротам танки — что делать? Часовой-то стрелял, да и я тоже, вот… — он продемонстрировал наган с пустым барабаном. — Да что им сделаешь? Трое нас было — один я уцелел. Машину эту кое-как завел… вот и еду. Аккурат, под трибунал! Так уж лучше здесь, супротив немцев, чем от своих пулю зарабатывать!

— А на складе что у вас было?

— Форма. Сапоги да прочее добро. И хоть бы бензин был — так я его б поджечь смог!

— В машине что у вас?

— Инструмент всякий. Лопаты, ломы… топоры есть.

— Добро! Бойцов у моста видите?

— Вижу.

— Принимайте их под команду. Формируйте взвод и занимайте оборону за мостом — у нас с той стороны никакого прикрытия нет. Наша задача — держать мост и пресекать всякую деятельность противника вокруг него. Вот и действуйте, товарищ старший лейтенант! Инструмент у вас есть — ройте ячейки для стрельбы. Старшина вам поможет, чем сможем.

Капитан не знал, да и не мог даже предполагать, что в том самом селе, куда ходил за продовольствием старшина, уже неделю скрывались в сараях несколько человек. Один из них приходился родственником как раз тому 'куркулю', который столь не понравился Хромлюку. А ещё у них была рация, по которой 'гости' и вызвали самолеты. Один из них лежал недалеко от моста и наблюдал в бинокль всю картину налета. Разбегающиеся в панике люди вполне его удовлетворили — примерно такого исхода и ожидали диверсанты. Поэтому, уже через полчаса, из деревни ушла радиограмма — к мосту вызывалась маневренная группа. С точки зрения наблюдателей, вся оборона на этом участке была дезорганизована. Упускать такой момент было нельзя…

Не подозревавшие о подобном повороте дел, бойцы продолжали укреплять свои позиции. С проезжающей машины сгрузили несколько ящиков противотанковых мин и взрывчатки — водитель и сам был рад сдать опасный груз хоть кому-нибудь. Возить за спиною несколько десятков килограмм гарантированной смерти, да ещё когда над головою постоянно висят вражеские самолеты… удовольствие сомнительное. Неожиданному подарку очень обрадовались саперы — им уже осточертело копаться в земле и они предложили командиру установить минное поле — теперь это уже было возможно.

Поразмыслив, Алексей нашел эту идею весьма своевременной и правильной. Сдержать возможного врага одной пушкой и парой пулеметов — задача нелегкая. А тут — мины! Авось, хоть один танк на них да подорвется? Уже хорошо! Да против пехоты противника такие вот штуки очень даже хорошо работают.

Окончательно разломав рояль и остатки мебели, саперы быстро выкопали прямо на дороге несколько небольших ямок. Чтобы в них не проваливались проходящие, их накрыли теми самыми досками. Землю ссыпали в мешки, которые поставили в кювете. Там же остался дежурить один из саперов, уложив рядом с собою снаряженные, со вставленными взрывателями, мины. В случае необходимости, он мог, убрав доски, быстро уложить заряды в уже готовые ямки. После чего попросту присыпать их землей. И всё — в густой пыли, стоявшей над дорогой, разглядеть места их установки было бы весьма затруднительно. Десятка два мин установили на подходе к холму. Оставшиеся саперы утащили на другую сторону реки, там оборона была совсем слабой. Забрав с ранее пригнанных 'музыкантами' грузовиков несколько ящиков со снарядами, саперы и их ухитрились приспособить для своих целей. Благо что, все нужное для этого дела, в разгруженном грузовике нашлось.

От Федюнина прибежал посыльный — старший лейтенант докладывал о готовности. Несколько ячеек его бойцы уже вырыли и теперь вгрызались в землю на обратных скатах холма — там имелось множество промоин, которые можно было использовать как укрытия. Обратно посыльный потащил три автомата — взвод старшего лейтенанта необходимо было усилить.

Снова пришлось идти к мосту — очередной конфликт. На этот раз его виновником оказался здоровенный старшина. Левая его рука была замотана окровавленным бинтом, а на плече он тащил ручной пулемет. Внимание старшего наряда он привлек тем, что оперся раненой рукою о перила, перелезая через ограждение моста. Это показалось наряду подозрительным, и старшину окликнули. Тот сделал вид, что ничего не слышит, и тогда ему заорали уже в три глотки. Старшина только шагу прибавил. Тогда за ним бросились вдогонку. Невзирая на рану, тот припустил во весь дух. И натолкнулся прямо на бойцов Федюнина, которые как раз шли к мосту, закончив рыть очередную ячейку. Увидев внезапно появившегося противника, беглец резко притормозил. Огляделся — и вскинул пулемет. Но выстрелить не успел, один из подходивших красноармейцев удачно бросил в него топор. Не поранил — топор ударил плашмя, но прицел старшине сбил, и выпущенная очередь бесполезно взбила пыль на сухой земле. А в следующую секунду на стрелка навалилось сразу несколько человек…

— Кто такой? — Алексей с любопытством посмотрел на скрученного ремнями от винтовок задержанного. — Документы у него есть?

— Есть, товарищ капитан, — протянул ему какие-то бумаги старший наряда. — Только из них не понять ничего…

И действительно, беглец имел при себе сразу три комсомольских билета. Один на имя Ковальчука Владислава Федоровича. Второй на имя красноармейца Симоняна Гургена Абрамовича. И ещё один — на имя сержанта Лопатина Виктора Степановича.

— Хм! — разглядывая документы, произнес капитан. — Ну, то, что вы не Симонян — очевидно. Не сержант, стало быть — и не Лопатин. Значит, Ковальчук?

Задержанный молчал.

— Ну-ка, товарищи бойцы, разбинтуйте ему руку!

Под окровавленными бинтами оказалась вполне здоровая рука.

— Дезертир?

— Контужен я… Снаряд рядом упал… не помню ничего.

— И как по бойцам стрелять собирался — тоже запамятовал?

— Не… я не стрелял. Так… пугал.

Бросавший топор боец, только возмущенно фыркнул.

— Ага! Не собирался, как же! Да не швырнись я в тебя топором!

Он взглянул на капитана и осекся.

— Продолжайте, товарищ…

— Ломакин! Красноармеец Ломакин, товарищ капитан!

— Так вы утверждаете, товарищ Ломакин, что старшина хотел по вам выстрелить?

— Хотел?! Да он же стрелял! Не попади я ему в плечо…

— Что скажете, Ковальчук?

— Повезло вам! — скрипнул зубами тот. — Эх! Ваш верх — радуйтесь!

— Так. Ясно всё. Товарищ Ломакин!

— Я!

— Передайте старшему лейтенанту мое приказание — построить взвод!

— Есть, товарищ капитан!

Через пять минут взвод выстроился неподалеку от холма. Оглядев строй, Федюнин кивнул и повернулся к капитану.

— Равняйсь! Смирно! Равнение — на середину!

Шеренга бойцов дрогнула.

— Товарищ капитан! По вашему приказанию взвод построен!

— Вольно!

— Вольно! — обернулся к бойцам старший лейтенант.

— Товарищи красноармейцы! — Ракутин сделал два шага вперед. — Идет война. Вы и сами все видите, что вытворяет озверевший враг! Фашисты бомбят даже мирное населении — вон там лежат тела погибших от их бомб! Мы все, как один человек, встали грудью на пути врага! Но…

Он обвел глазами шеренгу.

— Есть и у нас поганые душонки! Затесались в наши ряды и прятали до поры до времени своё обличье! Вот — один из них! Прикинулся раненым, дезертировал, да ещё и стрелять по вам собирался! Красноармеец Ломакин!

— Я!

— Выйти из строя!

Боец сделал несколько шагов вперед.

— Говорят, — Алексей посмотрел на бойца, — воевать можно только винтовкой. Или пушкой. Но у красноармейца Ломакина ничего этого не было. Зато — была голова! И вера в нашу победу! И вот — результат! Врагу даже и пулемет не помог! Не попал! С нескольких метров — и не попал! Вот как надо воевать, товарищи красноармейцы! От лица командования, товарищ Ломакин, объявляю вам благодарность!

— Служу трудовому народу! — вытянулся тот.

— Встать в строй!

— Есть, встать в строй!

Капитан сделал еще несколько шагов, подойдя поближе к шеренге.

— Но есть ещё и вот этот… — ткнул он рукою в сторону Ковальчука. — Враг. Затаившийся. Он сейчас стоит тихо, молчит… Оттого, что укусить не может. Суда ждет, хочет жить, надо думать. А справедливо ли это, товарищи бойцы, что вы тут, под бомбами, а этот — в тылу? Пайку жрет, целый и невредимый. Да, в тюрьме, но — живой же?!

Строй тихо загудел.

— Вот и я так думаю — несправедливо это. Нет у нас сейчас времени — с такими мерзавцами валандаться. Суда хочет? Будет ему суд! По законам военного времени!

Похоже, до беглеца, наконец-то, дошло. Он рванулся из рук конвоиров. Тщетно, те держали его крепко.

— По праву, данному мне нашей Родиной, как старший командир — приказываю! Дезертира и предателя Ковальчука — расстрелять! Вон там, в овражке! Старший лейтенант Федюнин!

— Я!

— Выделить пятерых бойцов!

— Не-е-е-т! — рванулся из рук конвоиров бывший старшина. — Не можно это! Домой мне треба! Не хочу!

Не слушая больше истерических воплей, Ракутин повернулся к нему спиною.

Уже поднимаясь к мосту, он услышал, как позади сухо треснул залп.