А по дороге продолжали идти люди. Уставшие, в запыленной одежде, они автоматически переставляли ноги, стремясь поскорее уйти туда, где не было грохота орудий и свиста падающих с неба бомб. Среди серых, покрытых пылью, пиджаков и платьев изредка мелькала и военная форма. Тогда наряд на мосту вмешивался, и выводил такого путника на обочину для выяснения. Оно обычно было недолгим. Кто, куда и откуда, почему один (вдвоём, втроем…). Ранен или нет, наличие оружия… перевязанных отводили в сторону, там их собирали вместе. Уже дважды один из грузовиков, по самую завязку забитый забинтованными людьми, уходил к ближайшему городку, где, по слухам, имелся госпиталь. После второй ездки, водитель подтвердил — есть госпиталь! Там приняли раненых и даже заправили машину. Это уже было хорошо, ибо найти заправку капитан и не надеялся.

Прочих же красноармейцев сбивали во взводы, назначали старшего — и отправляли туда же. По крайней мере, отдохнув у моста, и видя более-менее налаженную работу бойцов Ракутина, как-то успокаивались. И уже не смотрели на небо испуганными глазами, ожидая неминуемого налета вражеских самолетов.

Рутина… Но кто-то же должен выполнять и эту работу? Раз полковник счел нужным отдать именно такой приказ, то какой-то смысл в этом был.

Связь!

Вот чего не хватало отчаянно! Расспрашивая отступавших бойцов, капитан понимал — что-то пошло не так… Но, что? Он не знал. Но последствия этого были очевидны — такого количества отставших и потерявшихся бойцов Алексей просто не предполагал увидеть.

— Товарищ капитан! — от дороги подбежал боец. — Вас тут спрашивают…

Следом за ним, обходя бугорки, шло двое. Все — в комбинезонах — танкисты.

— Кто старший?

— Сержант Сафонов, товарищ капитан! Командир танка…

— И где ж ваш танк, товарищ сержант?

— Недалеко, товарищ капитан. Заглох, вот и от основной колонны отстал, а завести не можем. Мехвода нашего с самолета подстрелили.

— А я-то вам чем помочь могу? — пожал плечами Ракутин. — Ремонтников у меня нет…

— Так, может быть, механика какого найдёте? Попробовали бы танк завести… Жалко ведь бросать! Я пробовал — не выходит.

— Механика? — почесал в затылке капитан. — Есть у меня такой… Что за машина?

— БТ-7.

— Хм… Мусабаев, вроде бы такой водил… Ладно, здесь ждите. Товарищ боец!

— Я!

— Там, на холме, отыщите ефрейтора Мусабаева. И — пулей его сюда!

Прибежавший вниз ефрейтор только головою кивал, выслушивая командира танка. По его словам, выходило, что танк заглох после бомбежки проходящей колонны с самолета. Выскочившего наружу механика-водителя, который пробовал выяснить причину поломки, подстрелил уже другой самолет, внезапно вынырнувший из-за бугра.

— Ну что, Мусабаев, заведешь танк? — с интересом спросил капитан, слушавший их разговор.

— Попробую, товарищ капитан… Что там с ним, здесь не поймём — туда идти надо!

— Идти! Ха! Это сколько же я вас назад ждать буду? Водителю машины 'музыкантов' скажешь — капитан приказал всех туда отвезти! На всё, про всё — час! Это время машина вас там подождёт. Не заведёте за час — назад! Танк — поджечь, целым его врагу оставлять нельзя!

— Есть, товарищ капитан! — вытянулся, обрадованный таким поворотом дела, Сафонов.

— Ну, а раз так — давайте! У меня и без вас работы навалом…

Как в воду глядел!

Стоило только отпустить танкистов, как на дороге возник очередной инцидент. Старший наряда, руководствуясь полученным приказом — останавливать пулеметчиков, тормознул целую группу — почти двадцать человек. Эти шли организованной колонной, неся на плечах сразу три пулемета 'максим'. Командовавший ими старшина, ссылаясь на приказ своего командира, требовал пропустить их дальше. Но тут уже уперся Ракутин. На всю оборону у него имелось два пулемета, да взятый у расстрелянного дезертира ручник. А здесь — сразу три станкача!

— В общем так, товарищ старшина! У меня — приказ штаба фронта! На этом основании, я вас оставляю здесь! Для обороны стратегически важного объекта. Когда нас сменят — направлю вас дальше. Всю ответственность за задержку вашего подразделения беру на себя! Вопросы есть?

— Нет, товарищ капитан, — угрюмо ответил тот.

— Боезапас имеется в наличии?

— Мало… одна-две ленты на пулемёт.

— Внизу, у реки — грузовики. Там есть некоторое количество боеприпасов. Патроны — точно есть. Пополните боезапас и занимайте позиции. Один пулемет — на тот берег реки. Доложитесь старшему лейтенанту Федюнину. Один пулемет — на холм, там уже и окопы отрыли для этого. Ещё один поставьте вон там, на берегу. Ясно?

— Ясно, товарищ капитан.

— Выполнять!

А через полчаса пожаловали очередные гости. Не самолеты противника, слава богу. И снова — особисты. Медом им тут, что ли, намазано? На этот раз они пришли пешком. Небольшая группа, человек десять, во главе с лейтенантом. И тоже — крепкие, хорошо сбитые парни с автоматами за спиной. Их лейтенант, выяснив местонахождение командира, нашел Алексея сам.

— Здравия желаю, товарищ капитан! Лейтенант Самсонов, командир взвода специального назначения. Прошу — вот мои документы, — он протянул капитану удостоверение.

— Капитан Ракутин. Командир сводного отряда. Это что, весь ваш взвод? — ответил Ракутин, просматривая документы.

— Нет, товарищ капитан, солдаты ещё подойти должны. Далеко идем, вот и растянулись немного, часть бойцов отстала. Нас направили вам на помощь, для организации контроля и усиления обороны.

— Это дело! А то мои бойцы здесь задергались уже. Опыта у них соответствующего нет, так что…

Что?

Что-то зацепило внимание капитана. Какая-то мелочь… Какая?

Продолжая разговор с Самсоновым, он лихорадочно пытался сообразить — что же именно его так кольнуло?

Совершенно автоматически отвечая лейтенанту, Алексей подозвал бойца и направил его за старшиной. Энкаведешнику же он пояснил, что сам слишком занят общими вопросами, а вот старшина — тот полностью в распоряжении лейтенанта и окажет ему максимально возможное содействие.

— Спасибо, товарищ капитан! Я понимаю, у вас дел по горло… Если вы не возражаете, я отправлю пару своих людей — пусть усилят оборону батареи.

— Разумеется! Сейчас я старшину соответствующим образом проинструктирую. А вы, вместе с бойцами, обождите… ну, хотя бы вон там! — капитан ткнул рукою под мост. — А то, мало ли — опять немцы налетят?

— Нет, товарищ капитан, это уж вряд ли! Им и самим мост нужен! Не станут они его бомбить.

Кивнув головою, Ракутин сделал несколько шагов в сторону холма. Оттуда уже спускался старшина. Он спешил — посыльный приказал ему прибыть срочно. Склон в этом месте был крутой, и Хромлюк уравновешивал себя автоматом, который нес в отставленной в сторону руке. При этом, ремень автомата периодически цеплялся за ветки невысоких кустов и старшина каждый раз дергал рукою, освобождая его.

Ремень…

Обычный тесьменный(брезентовый) ремень.

А гимнастерка у него подпоясана к о ж а н ы м.

Алексей, не оглядываясь, мог сказать, что у вновь прибывшего лейтенанта ремень брезентовый. Как и у его бойцов.

Те же энкаведешники, что попали под бомбежку, имели нормальные кожаные ремни.

И ещё… 'солдаты ещё подойти должны…' — так сказал Самсонов.

Должны подойти.

Солдаты.

Не бойцы — а ведь так у нас не говорят!

Подойти.

Они пришли издалека?

'…Далеко идем, вот и растянулись немного…'

А гимнастерки относительно чистые, даже и не запыленные.

'…я отправлю пару своих людей — пусть усилят оборону батареи…'

Какой?

Отбывший ранее в тыл Семенюк, знал — пушка всего одна! А снизу, с дороги, этого не разглядеть!

'…командир взвода специального назначения…' — нет таких взводов! И рот нет. Есть батальоны связи специального назначения — так это ни разу не НКВД! Даже эскадрилья такая вроде бы имеется, что-то он про них слыхивал. Так это — и вовсе ВВС! Армия. Опять лейтенант хреновину городит.

И только сейчас капитан понял, что же его беспокоило!

Удостоверение лейтенанта. Оно выглядело изрядно потасканным — а на бумаге ни одного ржавого пятна и скрепки поблескивали. Не заржавевшие! А ведь так не бывает. Ржавеют они, Алексей это по своим документам помнил хорошо.

Нет, подумал он, машинально поправляя складки гимнастерки, лейтенант не заблуждается. И не оговаривается. Просто, он совсем не тот человек, за которого себя выдает…

Старшина понял всё с нескольких слов. Кивнул, соглашаясь с мнением командира.

— Так я к ним подойду, товарищ капитан? Представлюсь, и попрошу обождать маненько. Мол, сей секунд бойцов к ним в помощь выделю. Скажу, мины мы здесь понаставили и провожатый надобен, чтобы сослепу не налететь.

— Давайте, старшина. А я бойцов ещё подниму, пусть рядышком будут.

Минут через десять, во главе полутора десятков красноармейцев, капитан подходил к мосту. По его приказу, один из пулеметов развернули и взяли на прицел место, где укрывался мнимый лейтенант.

Навстречу группе поднялся снизу Хромлюк.

— Ну как?

— Ждут, товарищ капитан. Тут вот какое дело… видел я одного из них.

— Где это?

— Так в деревне и видел. Когда за продуктами туда ходил. Он во дворе у того самого куркуля мне встретился. У сарая сидел, да деревяшку какую-то строгал.

— Точно?

— Ну, не в форме он был… У него шрам есть, вот тут, — показал старшина на левый висок. — Словно курица лапкой провела.

— Курица, говоришь? Ладно, сейчас глянем. Как скажу лейтенанту — фигушки, всем взять их на прицел. До того момента явной враждебности не показывать, разве что они сами на рожон попрут. С этой стороны заходить! На тот край моста пулемет нацелен — кто выскочит, всех положат враз! Так что туда не лезьте, от своих пулеметчиков схлопочем!

Оскальзываясь на крутом склоне, Ракутин спустился вниз. Поддельные энкаведешники сидели на земле, кто-то и вовсе — дремал, отвалившись на спину. Но при виде капитана, среди них прошло движение, народ задвигался, поднимаясь. Дремлющих растолкали.

— Ну вот, товарищ Самсонов, всё и разъяснилось. Нет у вас больше необходимости мне помогать! К нам подкрепление подошло, усилили уже оборону. И людей у нас теперь — более чем достаточно. Так что, давайте-ка займитесь своим прямым делом — помогите мне проходящих людей проверять. Кроме вас — кто это лучше сделает?

— Не могу, товарищ капитан, — с сожалением покачал головою тот. — У меня конкретный приказ — усилить оборону.

— А это что? Разве же вы мне, таким образом, не помогаете? Бойцов у моста достаточно, а вот грамотных людей на проверке не хватает. Вот я и вынужден наряды удваивать, чтобы они лучше работали. А значит — с позиций их снимать.

— Не имею права, товарищ капитан. Приказ у меня!

'Так, не понравилось ему изменение обстановки! Пушки он хочет под контроль взять, это уже понятно. А на мосту — какой у них обзор? Правильно — никакого, никого, кроме проходящих людей, они не видят. И зажаты они здесь — никакого маневра. Не станет лейтенант так работать, ничего они таким макаром сделать не смогут'.

— Так что же делать-то? — с сомнением почесал затылок Алексей. — Вот что, давайте-ка мы с вами наверх поднимемся, да прикинем, что к чему. Глядишь, что и изобретём… Не хочу я таких хороших с о л д а т терять…

'Ты смотри-ка, а ведь съел лейтенант мою оговорку! Не поправил — мол, бойцов, товарищ капитан! Привычно ему это слово! А где же, интересно знать, он к нему так привык? Ай да лейтенант! Любопытная ты птица, однако!'

Повернувшись спиною к Самсонову, капитан стал подниматься наверх. За собою он услышал сопение — поднималось несколько человек.

'А вот это — уже передерг, любезный ты мой! Я-то только командира с собою звал!'

Стоявший сверху старшина подал руку, помогая капитану подняться. Ступив на край откоса, тот обернулся и сделал то же самое — подал руку Самсонову.

Левую.

Какую руку подаст человек тому, кто помогает ему подняться вверх?

Рабочую, ту, которой он обычно и выполняет все основные действия. В том числе — и стреляет.

Вот и лейтенант, совершенно машинально, протянул Ракутину правую руку.

Рывок — и развернув его спиною к себе, Алексей вскинул выхваченный пистолет.

Не ожидавший такого подвоха энкаведешник, упал на землю.

— Фигушки, лейтенант!

Залязгали затворы, и на поднимавшихся снизу людей сверху уставились стволы винтовок.

— А ну — без фокусов! — гаркнул старшина. — Кто только хрюкнет — враз пулю схлопочет! Оружие на землю, быстро!

Под мостом затопали, и почти тотчас же от дороги ударил пулемет. Короткой, злой очередью. Кто-то внизу заорал, видать, пулеметчики не промахнулись.

Замершие на склоне люди не шевелились.

— Лейтенант, у меня терпение не ангельское! — качнул пистолетным стволом у его виска Ракутин. — Три секунды — и всем твоим с о л д а т а м конец! Усек?

— Бросить оружие! — разжал губы Самсонов.

Шмякнулся о землю первый автомат…

— Ну? — капитан, разглядывая вещи захваченных диверсантов, на короткое время оторвал свой взгляд от мнимого лейтенанта — Дальше будете в молчанку играть? Не советую. Время нынче военное, отправлять мне вас некуда. Да и незачем, откровенно-то говоря. Секретов своего командования вы не знаете — кто ж их диверсантам сообщать станет? Так что в тылу от вас толку никакого. А вот я вас поставить к стенке — очень даже запросто могу.

— Нет, — разжал пересохшие губы Самсонов. — Не можете… мы пленные…

— Разве? В своей форме и с документами? Ах, в чужой… Тогда и взятки гладки!

Диверсант промолчал.

— Рация у вас есть, стало быть, связь со своими командирами имеется. Так?

— Да.

— И какое задание вы от них получили?

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Угу. Ладно. Старшина!

— Я, товарищ командир! — вырос за плечом пленного диверсанта Хромлюк.

— Дом, где эти субчики квартировали, помнишь?

— Помню.

— Отделение бойцов туда! Хозяина арестовать и сюда! Не захочет идти — волоком притащить! Будет кто им мешать, разрешаю применять оружие. Посыльного к Федюнину — пусть пришлет сюда десяток бойцов.

Отдав честь, старшина исчез.

— Вот так, мил друг! Сейчас сюда вашего хозяина приволокут. Думаю, что у него причин ваньку валять, куда как поменьше будет. Раз вы у него дома сидели, он что-то про ваши дальнейшие планы знать должен. Вот и поспрошаем… Только уж не обессудь, опосля того разговора вы все — мне без надобности. Сейчас бойцы подойдут, я им прикажу вон ту воронку углубить — там всю шайку и похороним. Скажи спасибо, что под открытым небом не оставим.

— У вас нет шансов. Никаких. Скоро здесь будут наши танки, и от всего этого сброда останется только кучка окровавленных костей.

— Которую, вы, однако, не увидите.

— Не хотите жить?

— Хочу.

— Тогда — сдавайтесь! Это последний шанс. Я могу замолвить за вас слово, мы умеем уважать достойных противников.

— Кто будет вас слушать?

— Будут. Я имею право принять вашу капитуляцию, а с пленными немецкая армия не воюет.

— Сидя в плену, диктовать свои условия? Однако…

— Ничего другого я вам не скажу.

— Ладно… Боец — увести этого фашиста! Рук не развязывать! Даже, если в сортир захочет — пусть так шурует!

Следующим привели диверсанта, в чьём вещмешке обнаружилась рация.

— Радист?

— Да, господин капитан.

— Русский?

— Украинец.

— Давно у немцев служите?

— Второй год.

— Звание?

— Ефрейтор.

— Через, — Ракутин посмотрел на часы, — пятнадцать минут вас расстреляют. Вон, видите, бойцы уже копают яму. Всех. Кроме тех, кто может быть мне полезным. Вы — можете?

— Но, господин капитан! Мы не причинили вам никакого вреда! Я не стрелял по вашим солдатам!

— Четырнадцать минут. Товарищ боец — следующего давайте! Этого — к ихнему командиру, пусть побалакают напоследок…

Коренастый красноармеец тронул немецкого радиста за плечо.

— Ну, ты! Вставай!

— Господин капитан! — рванулся к Алексею радист. — Я вел передачу! Я! Лейтенант только рядом стоял! Мне известно, когда сюда подойдут танки!

— Когда?

— Вы не расстреляете меня?

— Отправлю в тыл, пусть уже там с вами побеседуют. Радист… может, на что и сгодитесь?

— Сколько сейчас времени?

— Двадцать семь минут шестого.

— Передовой отряд нашей группы, виноват — немецкой! Немецкой группы, господин капитан! Он… они выйдут на связь через полчаса!

— Что им от вас нужно?

— Мы должны обезвредить пушки и подсказать наиболее удобное направление для атаки.

— Сколько их будет?

— Не знаю! Но — не менее взвода танков и роты пехоты.

— Выйдешь на связь?

— Вы меня не расстреляете?

— Сказал же — нет!

— Выйду, господин капитан!

— Увести! — кивнул Ракутин на радиста. — Содержать отдельно, глаз не спускать! Командиров взводов — ко мне!

Как и ожидалось, новости энтузиазма не вызвали. Да и не было никаких причин для веселья. Мины так и не успели установить, только прикрыли некоторые, наиболее опасные направления возможной атаки. И если рота пехоты особых опасений не вызывала, то вот танки… это было плохо.

Всех противотанковых средств в отряде — только трофейная пушка. Гранат мало, да и те — противопехотные. С большим трудом удалось разыскать два десятка пустых бутылок — их теперь срочно заправляли бензином. Наплевав на всякую скрытность, Алексей приказал саперам свалить в какие-нибудь ямки по десятку снарядов и приготовить их к подрыву. Каким угодно способом — хоть пороховую дорожку насыпать! Лишь бы хоть немного задержать танки!

— При появлении противника — повернуть людей от моста! Пусть уходят в сторону и ищут переправу самостоятельно. Иначе здесь будет такая каша… Всем зарыться в землю! Танки подпускать и жечь бутылками с бортов! Или сзади, но это уж — как выйдет… На мотор бросать, там решетка позади есть. Отсекать пехоту — танк вблизи слепой. Вопросы?

Вопросов не было.

— Разойдись!

Сделать что-либо, сверх уже сделанного, было нелегко. И бойцы взялись за лопаты, зарываясь поглубже в землю. Командир саперов попросил отдать ему всю проволоку, какую только смогли отыскать и весь телефонный кабель — отдали. И веревки заодно, хотя капитан и предположить даже не мог, зачем ему всё это нужно. Наряды на мосту получили жесточайшее указание трясти всех проходящих — на предмет наличия у тех гранат и взрывчатых веществ. Взрывчатки, понятное дело, не нашли, но гранат чуток раздобыть удалось. Всех, проходящих мимо, предупреждали — идти быстрее, рядом танки противника. И хоть никто этих танков ещё не видел, нервозность охраны моста передалась многим.

Нагрузив ранеными бойцами грузовик (как селедок в бочку напихали — еле поместились), отправили его в город. С указанием — назад не возвращаться, остаться в распоряжении начальника госпиталя. Этот приказ Ракутин наскоро набросал на листе бумаги, вырванном из чьего-то блокнота. Понимал, самому водителю могут и не поверить. А подводить того под трибунал не хотелось.

Вроде бы и всё…

Сидящий у радиостанции пленный радист кивнул головой — есть связь! Рядом с ним возвышался конвоир — Алексей предупредил радиста, что тот знает азбуку Морзе и поймет, когда пленный попытается передать что-нибудь лишнее. А в таком случае все прежние договоренности моментом отменяются. И шутнику мгновенно станет худо. Глядя на мрачное лицо конвоира, капитан и сам в это верил… Радист — тем более.

— Что там?

— Спрашивают, удалось ли нам выполнить задачу?

— Отвечай — удалось. Пушки стрелять не станут.

Радист быстро заработал ключом.

— Шифр знаешь? — подозрительно спросил у него Алексей.

— Нет, господин капитан, не знаю. Но такие вопросы мы обсуждаем открыто, ваши радиостанции всё равно работают на других частотах. Даже если и услышит кто-нибудь, то не успеют отреагировать.

— Угу… И что тебе ответили?

— Благодарят за службу. Спрашивают, как можно подойти к мосту лучше.

— Пусть прямо по дороге и идут. Передай — саперы русских проводили поблизости от дороги какие-то работы. Вы видели пустые ящики от мин. Не исключено, что обочины дороги заминированы. Пусть при подходе дадут зеленую ракету вправо от дороги, вы будете их ждать. Сообщи — мол, батареи садятся, выйти больше на связь не сможешь.

Радист отстучал что-то ключом.

— Они всё поняли, господин капитан. Будут через тридцать минут.

— Отлично! Товарищ боец! — повернулся капитан к конвоиру.

— Я!

— Руки ему связать. Рацию — за спину. Его и их лейтенанта препроводить в город. Сдать в Особый отдел. Вот, держите, это соответствующий письменный приказ. Вам в помощь выделяю двух бойцов. Живыми этих субчиков доставить! Ну, а ежели бечь захотят, либо отбить их кто постарается — валить, не раздумывая!

— Ясно, товарищ командир! Не сбегут!

Всё, больше ничего изменить нельзя. Полчаса… Много это или мало? Это уж — как глянуть. На войне время течет по-разному. Одно дело, когда побеждаешь ты — тут все молниеносно происходит. Хотя, есть искушение затормозить время — пусть оно идет медленнее, чтобы можно было бы успеть насладиться каждой секундой торжества.

И совсем другой расклад, когда уже на твою голову неминуемо падает здоровенный булыган… здесь тоже хочется время попридержать. Но — совсем по другой причине…

Как раз, как сейчас.

Странное дело, но идущий к мосту поток людей — иссяк. Только отдельные фигурки, иногда возникающие посереди степи, ещё спешили к нему изо всех сил.

— Всё, старшина — немцы дорогу перерезали, — глядя на оседающую пыль, сказал Ракутин. — Отсекли народ, и в сторону их завернули. А может быть, другую какую пакость придумали.

— Так, если, товарищ капитан, там ещё что-то произошло? Не стрелял ведь никто и не взрывал — мы бы слышали!

— И такое возможно, — кивнул Ракутин. — Война… всякое бывает. Но команду мою передай — всем в ружьё! Пулеметчикам быть наготове, ждать сигнала! Цели обозначу ракетами. Ну, а если меня ненароком ухайдакают — открывать огонь, когда первый фриц ступит на мост и дойдёт до его середины! На тот берег — никто из них попасть не должен! Любой ценой, Хромлюк! Если уж совсем тяжко станет — зажигайте мост! И к остальным командирам посыльного надо отправить. В случае моей гибели, командование принимает старший лейтенант Федюнин, после него — по старшинству.

Ещё несколько минут — и на горизонте появилось облачко пыли. Кто-то двигался по дороге. Наши? Прорвались-таки?

Облачко росло, ширилось. Ещё минута — и стало возможным различить — шли грузовики.

Алексей ясно различал две машины, но, скорее всего, этим не ограничивалось — наверняка, позади, невидимые из-за облака пыли, ехали ещё какие-то автомобили. Ехали быстро, было очевидно, что их пассажиры очень спешат. Ну, насколько это, конечно, возможно — на такой-то дороге… Бинокль сам собою прыгнул в руку.

Да, это наши грузовики. В кузове видны вооруженные люди — в советской форме, между прочим! Стало быть, наши отступают?

Облако пыли прорезала зеленая ракета, выпущенная вправо по ходу движения.

Ага…

Вот, значит, как?

'…Пусть при подходе дадут зеленую ракету вправо от дороги…'

Дали. Пожаловали-таки, гости дорогие!

Отложив, ненужный более бинокль, капитан повернулся к посыльному.

— Саперам — сигнал! Пусть минируют дорогу!

Спихнуть в ямки готовые мины, быстро высыпав сверху несколько пригоршней земли и бросить поверх всего плащ-палатки — пара-тройка минут. А кое-где и этого сделать не успели. Ну, на этот-то счет уже командир саперов позаботился. Некоторые доски уже были заранее надпилены — их просто протолкнули вперед. Так, чтобы надпиленная часть оказалась прямо над миной…

Загнав в ракетницу (которую ему притащил хозяйственный старшина) патрон, Алексей щелкнул курком.

Стрелять?

Или обождать, пока грузовики въедут на минное поле? Но радист говорил про танки… А их-то пока и не видать! Тратить мины на грузовики — танки вперед не пойдут! Ударят издали, прикрывая пехоту — и амба!

Пах!

Красный шарик ракеты полетел прямо в стекло первого грузовика.

Разумеется, он не долетел. Просто не успел, сбитый в пыль свинцовым вихрем, который стеганул по дороге со стороны моста и со ската холма.

Два станкача на оборудованной позиции — это кое-что! И даже больше!

Спасаясь от летящих прямо в лицо пуль, водитель первой машины вывернул руль, уводя её из-под обстрела. А вот на тормоз не нажал. Возможно, просто не успел — пулеметная строчка прошлась прямо поперек лобового стекла. И — как результат, грузовик, резко клюнув носом, развернулся поперек дороги.

Хрясь!

Сзади в него впечатался второй…

Звук удара был слышен даже здесь — капитан только головою покачал. Однако! А пулеметы все не умолкали.

Находящиеся в кузове люди выпрыгивали на дорогу, вскидывали винтовки. Некоторые даже успели сделать по нескольку выстрелов…

Но было поздно.

От дороги метнулись в сторону несколько фигурок.

— Взять! — ткнул Ракутин рукою в их сторону. — Хоть одного! Целым, да каким угодно — лишь бы говорил!

Кивнув, посыльный исчез в стороне, а на его место от реки тотчас же выбрался второй боец.

Понятая автомашинами пыль понемногу оседала, и оттуда уже проступали неясные контуры. Остальным грузовикам, может быть, тоже что-то досталось, но сказать этого с уверенностью было нельзя. Во всяком случае, свернуть в сторону с дороги они успели и больше не загораживали проезд. И сидящих в кузовах людей — успели высадить с минимальными потерями. Ибо, кроме трех-четырех, лежащих на дороге тел, больше там никого не наблюдалось.

И было кому не загораживать!

Часто хлопая своей пушкой, по центру дорожного полотна шёл броневик. Чуть подотстав, позади него неторопливо двигался танк. Что-то ещё виднелось позади, но что именно — из-за пыли не просматривалось. А залегшая на обочине пехота, дружной, но пока неприцельной стрельбой, поддерживала свою технику.

Понятно…

Рассчитывали взять мост с налета, вот и пустили вперед грузовики с диверсантами, переодетыми в красноармейскую форму. А что — могло и прокатить! Пройди они еще с сотню метров…

Не прошли!

Так сказать, один — ноль! И пока что — в нашу пользу!

Увы, но немцы явно были далеки от того, чтобы согласиться с таким счетом. Да и чего-чего, а каких-нибудь сильных просчетов капитан от них не ожидал.

Так оно и оказалось. Броневик сбавил скорость, медленно объезжая подбитые машины. Винтовочная трескотня со стороны противника стала сильнее, к ней прибавилось даже несколько пулеметов. Под прикрытием пушки бронемашины, пехота фрицев стала подбираться ближе.

А стрелял немец неплохо, один из пулеметов прекратил огонь — расчет перебирался на запасную позицию.

Продвинувшись ещё на пару десятков метров, немецкая машина остановилась, поводя пушкой по сторонам. Замолк и второй пулемет, по-видимому, расчет менял ленту.

Тем временем, слегка улеглась пыль на дороге, и Алексей снова поднял бинокль.

Хреново… если не сказать крепче.

Танк у немцев оказался не один — следом шли ещё два. И если один из них оказался обычным Т-3, то вот второй — был уже гораздо более серьезной машиной — Т-4. Не факт, что пушка сможет пробить его броню. Да и головной Т-3, тоже как-то восторга не вызывал. Одна надежда — мины! Если удастся порвать гусеницы, то танки встанут. И уже тогда можно будет что-то с ними сделать. По крайней мере, будет на это шанс.

Бахнуло орудие головного танка — разрыв встал неподалеку от замолчавшего пулемета. Сжимая в руке заряженную ракетницу, Ракутин ждал. Ещё чуть-чуть… Пусть танки пройдут вперед…

На дороге замелькали мундиры немецкой пехоты, на этот раз это оказались вполне обыкновенные немцы, уже не ряженые. Видать, советской формы больше не хватило.

Поравнявшись с броневиком, головной танк притормозил — немцы совещались. После короткой остановки, уже обе машины двинулись вперед. Тщательно оглядывая местность перед собой, они медленно поползли… по обочинам. А мины-то — посередине дороги стоят! Правда, саперы что-то укладывали и на обочины — похоже, что таскали туда снаряды. Но это — уже ближе к мосту.

Мелькавшие между машинами фигурки солдат представляли собою неплохую мишень, и со стороны окопов тотчас же затрещали винтовки красноармейцев. Удачно — несколько фрицев упало на землю, прочие же бросились под прикрытие брони.

Желтая ракета описала дугу, целясь в сторону головного танка. И тотчас же с холма захлопал миномет. Не очень опытные минометчики имелись у капитана, но, все же, несколько мин упало неподалеку от цели. И какие-то потери в результате этого немцы всё-таки понесли. Хотя, это никак не задержало продвижения бронетехники. Тем более, что позади уже рявкнули орудия подоспевших танков. Около окопов поднялась пыль, и стрельба сразу стала менее эффективной.

Выстроившись треугольником, немецкие машины поползли вперед. Замыкающий танк держался чуть сзади, постреливая из своей пушки.

Ага, ну хоть один 'панцер' по дороге идет! Не зря там саперы столько времени потеряли!

И, словно подтверждая чаяния обороняющихся, под Т-3 мелькнула вспышка — сработала мина!

Но, когда осело дымно-пылевое облако, из него выкатился танк. Какие там имелись повреждения, неизвестно. Но двигаться и стрелять он не перестал. А немцы, нарвавшись на мину, стали осторожнее — сбавили скорость и совсем с дороги ушли. Танкам это было пофиг, а вот броневику — не слишком хорошо. Склон холма в этом месте был крутоват… приходилось выбирать дорогу. Подчас, поворачиваясь к противнику боком — иначе некоторые препятствия объезжать не получалось. Другим машинам было проще — перли себе вдоль кювета, их-то опрокинуть не так легко.

Фигово… до линии окопов осталось менее ста метров. А остановить немцев никак не получалось. Редко падавшие мины, хоть и притормаживали пехоту, но бронетехнике не мешали никак. Ну что ж…

Зеленая ракета!

Гах!

Около Т-3 взлетела земля — промазали артиллеристы!

Фашистские танки тотчас же сбавили скорость и завертели башнями. Пушки — это серьёзно!

Гах!

И снова — мимо.

Однако немцы ещё не засекли позиций артиллеристов.

Пригибаясь к земле, из-за танков рванулась вперед пехота противника.

Обрадовано откликнулись пулеметы — цепь темно-зеленых фигурок сразу же залегла. Огонь на такой дистанции был вполне себе точным, и около десятка человек атакующие потеряли почти моментально.

Гах!

Да что ж это такое?!

Он там что — в белый свет пуляет?

Объезжавший очередное препятствие броневик накренился набок. На какое-то мгновение его наводчик потерял из виду позиции противника. И, чертиком, из-под земли выскочила верткая фигурка! Оставляя в воздухе дымный след, полетела в машину бутылка. Вразнобой затрещали винтовки со стороны атакующих. И метнувший бутылку человек, ничком упал на землю.

Впрочем, броневику это счастья не принесло — откуда-то сбоку вылетела ещё одна. Проехав ещё несколько метров, ослепленный пламенем водитель допустил ошибку — машина попала передним колесом в яму и опасно накренилась на бок. Пушка беспомощно уставилась в небо.

Так, этот на какое-то время не боец…

Однако же немецкие танкисты не собирались бросать своего собрата на растерзание. Продолжая движение вперед, ближайший Т-3 повернул в эту сторону башню. Ухнула пушка, и снаряд ударил в тот самый бугорок, из-за которого вылетела бутылка. Доворот башни — и ещё один выстрел. И ещё… Танк рыкнул двигателем, и слегка довернул в сторону, объезжая глубокую яму.

Но именно в этот момент, пристрелявшийся, наконец, наводчик влепил снаряд точно в ходовую часть танка. Во все стороны брызнули звенья разбитой вдребезги гусеницы. В этот раз танк противника остановился, но никаких других признаков поражения не было заметно.

И только после пары промахов и третьего попадания над вражеской машиной появился дым, сначала почти незаметный. На последнем издыхании взвыл двигатель. А пушка продолжала долбить неподвижную машину бронебойными снарядами.

Но увлекшиеся расстрелом противника, артиллеристы пропустили нового врага. Выстрелы поднимали пыль, и позиция пушки была, наконец, обнаружена. И ответ не заставил себя долго ждать!

Вокруг орудийного окопа заплясали комки разрывов — оба танка лупили с ходу, не останавливаясь. Уходить и менять позицию было уже поздно, и тонкий ствол трофейного орудия повернулся в сторону атакующих.

Гах!

Трассер снаряда, едва коснувшись брони, свечкой отлетел в небо. Только искры от брони, и противный визг рикошета, долетевший до ушей капитана, даже сквозь грохот боя. Пробить башню не удалось. А для того, чтобы попасть в корпус или поразить ходовую часть, необходимо было вытолкать орудие навстречу врагу — на склон холма. Со своей позиции артиллеристы просто не видели нижней части корпусов танков — только верхушки башен.

Гах!

Гах!

Гах!

Ещё один трассер рикошетом отлетел в сторону — на какую-то секунду Т-4 замер, словно прислушиваясь. Но взревевший двигатель выбросил в воздух дым выхлопа, и машина снова рванулась вперед.

Последний снаряд артиллеристы выпустили почти в упор — на этот раз они избрали для себя другую мишень. Отчаявшись подбить более тяжелую машину, они сосредоточили свой огонь на Т-3. И желаемого успеха, пусть и не столь крупного, всё-таки достигли — танк резко сбавил скорость и маневренность. Что-то там у него сломалось или было повреждено.

Но подобравшийся с фланга Т-4 всем своим немаленьким весом обрушился на окоп, вминая в землю надоедливое орудие, давя и расстреливая его расчет.

Из артиллеристов никто не ушел…

А больше никакой опасности для танков тут никто и не представлял. И обе бронированные машины, развернувшись, пошли вдоль линии окопов. Нельзя сказать, что никто не попытался с ними что-либо сделать. О броню Т-4 ударилась бутылка, расплескивая по борту горящий бензин. Но танкисты попросту не обратили на это никакого внимания. Тяжелая машина, не сбавляя скорости, перла на пулеметный окоп. Уж больно неприятным и губительным оказался для немецкой пехоты огонь с этой позиции. Раз за разом, они пробовали пересечь в этом месте дорогу — и снова утыкались лицом в землю. На узкой полоске земли уже лежало десятка полтора тел в серо-зеленой форме. Никакой огонь фрицев урона пулемету не приносил, тот по-прежнему огрызался короткими очередями, навеки успокаивая слишком уж рьяных любителей пострелять. Расчет немецкого станкача, едва успев установить свое оружие, был срезан пулями и теперь пулемет сиротливо торчал около большого валуна. Желающих испытать судьбу ещё раз — больше не находилось.

Но против танка 'максим' оказался бессилен. Длинная очередь только высекла искры из лобовой брони, но никак не смогла притормозить стальное чудовище. Зайцами брызнули во все стороны бойцы, спасаясь от надвигающегося гиганта. Бесполезно рванула землю граната, скатившись с борта танка.

И уже в следующую секунду стальная туша обрушилась на окоп. Хрустнул, сминаемый в лепешку, станкач. Одобрительные возгласы зазвучали из немецкой цепи. Команда — и солдаты приподнялись с земли, готовясь к броску.

Чуть шевельнулся навес над окопом, в котором засел расчет трофейного немецкого пулемёта. Всё это время, хитроумный ефрейтор никак себя не проявлял. Хотя цель была — просто загляденье! Лежащие прямо перед ним солдаты противника четко прорисовывались на фоне дорожного откоса. Поднятая техникой пыль уже улеглась, и ничто более не мешало Межуеву стрелять. Но пулемет молчал — не время…

А вот теперь, когда немцы, приготовившись к броску, приподнялись…

Первую ленту он выпустил, почти не делая никаких перерывов.

Внезапный удар в спину пробил в рядах атакующих здоровенную брешь! Разом потеряв около двух десятков человек, солдаты залегли. А как же? Что ещё им оставалось делать?

Но пулеметчики, хорошо видя залегших фрицев, не унимались. Расстояние до дороги здесь составляло около восьмидесяти метров, укрытий с этой стороны никаких не имелось…

Две красные ракеты, взлетевшие из цепи, указали танкам новую цель.

И обе машины, прекратив утюжить окопы на холме, взревели моторами, разворачиваясь в сторону нового противника. Здесь для них целей уже не осталось. Измочаленные бревна орудийных окопов, исковерканная пушка, вдавленный в землю пулемёт… на отдельных красноармейцев внимания уже можно было не обращать. Правда, где-то ещё засели минометчики… Их мины изредка падали около залегших солдат, но большого урона не наносили — точность огня была весьма относительной. Хотя, определённые неудобства он все-таки доставлял.

А вот вражеский пулемет в тылу своей пехоты — опасность гораздо более серьёзная. Вот и выжимали водители из своих машин максимальную мощность, стремясь достичь цели как можно скорее. Разумеется, наводчики орудий не бездействовали — несколько снарядов разорвались около окопа, на какое-то время затянув дымом и пылью позицию пулеметчиков противника и сделав невозможным прицельный огонь.

Для танкистов.

Ибо Межуеву не было никакой необходимости выцеливать отдельных вражеских солдат. Достаточно было просто стрелять в сторону дороги, чуть приподняв ствол пулемета над землей и давая рассеивание по фронту. Даже и при такой стрельбе, пули всё равно находили свою цель — слишком удачно была расположена позиция. Да и опыт ефрейтора подсказывал, что под непрерывным огнем цепь не встанет и в атаку не рванет — очень велик шанс, что добежать до окопа смогут немногие…

Ракутин ударил кулаком по брустверу. Всё! Сейчас танки перевалят через дорогу. Минута — и они сделают с пулеметчиками то же, что только что проделали на холме. И тогда — всё! 'Максим' у моста задержать танки не сможет, стрелки Федюнина тоже особенной угрозы для стальных громадин не представляют. Мины? Капитан на них уже не надеялся. Кстати!

— Товарищ боец! — повернулся он к посыльному.

— Я!

— Вон в той яме у нас немецкие диверсанты сидят. А ну-ка, зашвырни им туда гранату, а лучше — парочку! Нечего их больше караулить! А после этого, вместе с их часовым, тащите на мост канистры с бензином — вон они, в ямке стоят. Танки ещё пару-тройку минут с нашими пулеметчиками за дорогой провозятся. А пехота фрицевская до того момента в атаку не пойдет. Да и не нужен им холм, не осталось там больше наших — на мост они пойдут. Так что — жгите его, к чертовой матери! Успеете до середины добежать, немцы вас не увидят. Старшему лейтенанту Федюнину передай — задержать пехоту, пока мост хорошенько не разгорится!

— А вы как же, товарищ капитан?

— Здесь мое место! Не все ещё бойцы выбиты. И 'максим' у нас есть — пока целый. Мы их здесь придержим! Зальем, так сказать, сала топленого за воротник!

Откровенно говоря, сам Ракутин на такой исход дела совсем не рассчитывал. Он видел, как разбегались в стороны бойцы, и понимал, что на этом берегу реки у него осталось не более двух десятков штыков — те, кто ещё не попал под удар танков. Оставалась слабая надежда на то, что немцы не полезут на горящий мост. И это могло спасти хотя бы взвод Федюнина. Приказ, отданный Алексею полковником — выполнен не был, мост удержать не удалось. Да, они поддерживали здесь относительный порядок, кого-то удалось отправить в тыл на лечение, кого-то организовать, собрав из разрозненных одиночек подобие нормальных подразделений. Даже и с диверсантами пришлось повоевать. Но главной задаче — по обороне моста, это помогло мало. Капитан понимал, даже задержи он здесь всех, кто сейчас шагал по проселку на восток, это не дало бы ему никаких шансов выстоять в бою с немецкой бронетехникой. Штык против брони — увы, не работал. И оправданий никаких не имелось. Понадеялся на мины и артиллерию? Вот они, не смогли даже один танк подорвать! Да, молодцы артиллеристы — свою задачу, пусть частично, но выполнили. И горящий танк тому подтверждением. А вот он, красный командир, коммунист и пограничник, этого сделать не смог. И потому Алексей сейчас пристально рассматривал лежащую у дороги пехоту противника. Вот его последняя цель — убить как можно больше этих солдат в мышиных мундирах. Только так он теперь сможет оправдать невыполнение полученного приказа. А мертвые сраму не имут! Так, кажется, было написано где-то в старых книгах? У стены окопа притулился ППД. Ещё один запасной диск лежал у капитана в подсумке. Две гранаты и пистолет — вот и всё.

'Совсем, как двадцать второго утром! — усмехнулся он про себя. — Правда, тогда у меня не было автомата… угу, и сотни бойцов! Тогда один броневик и один танк — и сейчас танк и броневик! Это, что же выходит? Что я один воевал, что ротой — один хрен?'

Хотя… только у него перед глазами сейчас лежали чуть менее двух взводов убитых немецких солдат. Даже больше — он не всех мог видеть. Так что размен выходил не в пользу немцев! Да и мост ребята сейчас подожгут — опять же, немцам в минус, не уберегли!

У моста глухо ударил разрыв гранаты. Второй…

Так, ещё и диверсантов сюда приплюсовать можно.

Алексей обернулся.

Расплескивая на ходу бензин, по мосту, пятясь, отходили бойцы. Так, ну и эту задачку, можно сказать, удалось решить. Сейчас они добегут до того края, бросят опустевшие емкости — и немцев ожидает пренеприятнейший сюрприз!

Разбрасывая гусеницами ошметки травы и какого-то мусора, танк грузно перевалился через дорогу. Качнулся и, задрав вверх пушку, стал выбираться из кювета. Цель уже была хорошо видна в перископ — у самой земли пульсировал злой огонек. Пулеметчики противника отступать не собирались. Ничего… до их окопа ходу всего несколько десятков метров, скоро под гусеницами заскрежещет металл пулеметного ствола!

Бум!

Словно громадный великан ударил молотом по броне! Перед глазами наводчика вспыхнуло пламя и, тщетно пытаясь удержатся слабеющими руками за маховики наводки, он сполз вниз. Второй снаряд пробил броню и поджег топливо. Могучая машина окуталась дымом и разом утратила всё свое грозное очарование…

Не веря своим глазам, Ракутин ухватился за бинокль.

Это ещё что такое?

Танк.

Один.

БТ-7.

Оставляя за собою клубы пыли, он на всех парах несся к мосту. Алексей никогда не предполагал, что БэТэшка может стрелять так быстро и так метко. Или это время послушно замедлило свой ход, давая ему возможность в подробностях наблюдать поединок двух стальных махин…

'Мусабаев… завел-таки!'

Лязгнув металлом, уцелевший немецкий танк развернулся на месте. Он не получил ещё никаких повреждений. Стрелявшие по нему артиллеристы, в последний момент перенесли огонь на его собрата, которому и достались попадания. Впрочем, убить его они так и не смогли. И лишь снаряд советской машины поставил жирную точку в его судьбе.

А этот танк был еще совсем целый. Только советский пулемет, выпустивший по смотровым щелям свои последние пули, смог незначительно ободрать его борта. Командир немецкой боевой машины был опытным солдатом и хорошо понимал — сейчас он являлся единственной надеждой для всех, попавших в засаду, товарищей. Русский танк… а один ли здесь русский танк?

Атаковать в одиночку превосходящие силы противника — надо уж совсем потерять голову!

А раз так, то русский БТ, скорее всего, не один.

И Т-4 осторожно попятился, скрываясь за пригорком. Только башня с пушкой слегка виднелась над землей.

Советский танк, похоже, не заметил исчезновения своего противника. Ну да, тот не успел ещё пересечь дорогу. Занятый расправой с пулеметчиками, танк немного задержался. Возможно, что именно в данном случае и помогло — русские танкисты его попросту не разглядели.

А вот лежащую у дороги пехоту — увидели. И радости пехотинцам это не принесло…

С рванувшегося в сторону дороги танка снова ударила пушка. На сей раз — по залегшей пехоте. Снаряды легли неподалеку от изломанной цепи. Спустя несколько секунд, там же разорвались и мины — обзор с вершины холма был весьма неплох…

Снова скрипнув зубами, Алексей потянулся за ракетницей. С его позиции маневр немецкой машины был виден очень хорошо и никаких сомнений в том, ради чего всё это затеяно, не оставалось. Пущенная твердой рукою ракета, рассыпалась красными брызгами над танковой башней. Ещё одна… Красные закончились, и следом за ними полетели вообще все подряд.

К чести фрицев, они моментально поняли, что к чему. Прижатые к земле пулеметным огнем пехотинцы могли рассчитывать только на помощь своего танка. И поэтому, любой намек на то, что это у него может и не выйти, воспринимали очень даже близко к сердцу. Что, в принципе, было вполне для них естественно и ожидаемо. Да и сам Ракутин, на их месте, думал бы аналогичным образом.

Так что ничего удивительного в том, что в его сторону тотчас же прилетело некоторое количество свинца, не было. А вот тот факт, что следом за ним показались и разозленные стрелки, тем более, никакой радости не доставлял. Не все пехотинцы сейчас ныкались от пулеметного огня, некоторые (надо полагать, наиболее удачливые и сообразительные, раз уж поняли, что атаковать пулемет в лоб и по открытой местности — изощренный вид самоубийства) спрятались от губительного свинца в складках местности. И вот именно они сейчас и ползли в сторону ракетчика, который своими выстрелами мог безжалостно поломать все надежды немцев. Уж надо думать — не за тем, чтобы сказать ему спасибо!

На здоровье, ребятки…

Десяток солдат — это, все же, не танк. С ними воевать можно.

Выпустив последнюю ракету (и было-то их всего четыре штуки…), капитан подхватил с земли автомат и оттянул затвор. Ну-ну, гости дорогие, давайте! До вас около ста метров, ползком это несколько минут. За это время ваших дружков у дороги малость причешут. Миномет ещё работает, да и танковые снаряды кое-какой урон наносят. Уж и не говоря про Межуева — тот спуску не даст! Так что легкой прогулки — уже не получилось. А с вами… побеседуем и с такими гостями. Тем более что Т-4 сейчас вне игры — прячется за бугром, и в эту сторону там никто не смотрит. И помощи не окажет. Будем воевать на равных.

Ловко скользнув по откосу, немец выбросил перед собою пулемет. Секунда — и грозное оружие уставилось в сторону ракетчика. Но выстрелов пока не было — тот себя никак пока не проявлял.

Махнув рукою своим товарищам, стрелок приник к оружию. Впереди имелась неслабая ямка — туда сейчас и направлялись пехотинцы. Всё верно, удобное место для сосредоточения перед броском. Зашвырнуть бы вам туда гранату! Вот было бы некисло…

Шорох земли!

Ракутин, вскидывая автомат, резко крутанулся на месте, одновременно смещаясь в сторону.

— Свои, товарищ капитан! Боец Миронов! Сапер я… — через бруствер перевалился худощавый паренек в форме. Пилотку он где-то потерял и взъерошенные, запыленные волосы, слиплись от пота. За собою он притащил какой-то ящик.

— А-а-а… — кивнул Алексей, опуская автомат. — А винтовка твоя где?

— Тяжело с ней бегать, товарищ капитан! Мешает…

— Так ты что же — вовсе без оружия тут разгуливаешь?! А немцы? Плевками сбивать станешь?!

— Я ж сапер, товарищ капитан! У меня оружие другое… — красноармеец пробрался к брустверу и, приложив к глазам ладонь, выглянул из окопа. — Ага… Это они в ту ямку нацелились?

— Кто? Фрицы? Да, похоже… им оттуда до моста — один рывок.

— Ну и ладушки… вот и хорошо! — сапер снова пригляделся к ползущим немцам. — Товарищ капитан, а вы по ним выстрелить можете? Только не сейчас, а когда они до ямы этой доползут.

— Да, запросто! Расстояние здесь не очень большое, для автомата — так самое оно.

Алексей поудобнее приладился к автомату. Чужое оружие… пристрелять времени не хватило. Но ничего, не через Красную площадь стрелять, авось, да зацеплю кого-нибудь.

Бой уже разбился на несколько самостоятельных схваток.

Где-то хлопали винтовки — уцелевшие красноармейцы пытались достать огнем немецкую пехоту.

Всё ещё постреливал миномет, хотя запас мин уже должен был вскоре иссякнуть.

По-прежнему огрызался пулемет на засадной позиции.

Напрягал мотор Мусабаев, выжимая из танка все возможные лошадиные силы. Изредка постреливало башенное орудие БТ, посылая в сторону дороги редкие снаряды. Увы, выпущенные капитаном ракеты так и остались незамеченными никем из танкистов. А, может быть, их увидели? Но только по-своему истолковали? Мол, вот вам цель — залегшая у дороги пехота? А что? Могли и так понять…

И молча, никак себя не выдавая, стоял за пригорком немецкий танк. Он не стрелял, только орудийный ствол иногда смещался, сопровождая каждое движение своего противника.

Между тем, передовой фриц добрался-таки до ямки. Он тотчас же в неё скатился и, буквально через пару секунд, оттуда выглянула винтовка, уставившаяся в сторону Ракутина. Следом за первым солдатом, туда благополучно забрались и остальные. Правда, большинство из них так и осталось сидеть где-то внизу.

Алексей больше не трогал ракетницу — нечем стрелять. И оттого забравшиеся в укрытие фрицы гораздо больше заинтересовались самой близкой целью — мостом. А он и действительно был рядышком — один бросок. Перепаханные снарядами танковых пушек окопы у моста не подавали признаков жизни, с той стороны не прозвучало ни одного выстрела. Только с вершины холма изредка хлопали винтовки, по-видимому, там ещё оставались уцелевшие защитники.

'А взвод Федюнина — на том берегу!' — обожгла мозг быстрая мысль. — 'И пулемет у моста молчит… Неужто немцы так быстро — за несколько минут, подавили всю оборону на этой стороне? Быть не может! Но никто не стреляет…'

Между тем, успокоенный отсутствием огня со стороны противника, пулеметчик, тоже задвигался, перемещаясь поближе к своим товарищам. Понятно, теперь он займет более удачную позицию, нежели редкая травка на открытом склоне…

В воздухе мелькнули сапоги пулеметчика — тот рыбкой нырнул в яму.

— Товарищ капитан! Стрельните по ним, хорошо? — прошептал Миронов.

Пожав плечами, Ракутин приник к прицелу. Вот он, фриц…

Пули выбили фонтанчики прямо под носом у фашиста, и тот, спасая свою жизнь, спрятал голову вниз.

И в ту же секунду — сапер выскочил на бруствер! Тремя громадными прыжками он преодолел сразу метров десять и ничком рухнул в близлежащую воронку. Что-то лихорадочно стал раскапывать в её стене…

Опомнившиеся немцы, повысовывав оружие наверх, врезали по окопу.

Да так врезали…

Башки было не поднять совсем.

А это хреново… вот так подползут — да и закинут гранату. Кстати, надо бы и свои приготовить — мало ли, что?

Прижавшись к стене окопа, капитан осторожно выглянул. Над краем ямы торчало уже не менее десятка стволов и все они дружно плевались свинцом в его сторону.

А где же сапер?

Вот он — раскопал какие-то веревки… тянет их на себя?

Над землею словно что-то промелькнуло — выскочившая из травы веревка протянулась прямо до ямы, где сейчас засели немцы.

Хрясь!

И капитан на секунду оглох…

Словно во сне видел он как из ямы косо встал огненный высверк — рванул фугас. Надо полагать, заранее упрятанный в одной из стенок.

'А нехило там они постарались! Небось, снаряды клали? Судя по разрыву — точно, штук десять запихнули! Против танка готовили, ан, вот оно как вышло-то…' — медленно проплывали в голове мысли.

Шлеп!

Миронов свалился в окоп и присел на корточки. Лицо его было закопчено и извазюкано, но боец смеялся, и белые зубы непривычно выделялись на темном фоне.

— Как мы их, товарищ капитан?! А?! Никто не убег!

— Молодец! Благодарность тебе от лица командования!

— Служу трудовому народу! — тот даже слегка привстал, опасливо косясь в сторону немцев.

— Сиди! Не время сейчас…

Бух!

Они оба синхронно повернулись в сторону выстрела.

Чуть подавшись вперед, Т-4 выставил башню над землей.

Около несущегося к мосту БТ-7 вымахнул черный всплеск разрыва — немец стрелял отчего-то осколочно-фугасным снарядом.

Бух!

Трассер — это уже бронебойный.

Мимо.

Советский танк резко развернулся в сторону своего противника. Быстро, почти на месте.

'А всё-таки, Мусабаев не преувеличивал — он хороший механик-водитель!'

Гах!

И ответный снаряд прошел чуть в стороне от немецкого танка.

'И наводчик у них — явно мастер своего дела…'

Бах!

Снаряд ударил танк чуть левее люка механика-водителя. Расстояние уже было небольшим, можно сказать — пистолетная дистанция. Метров полтораста.

БТ-7 запнулся, качнулось вниз его орудие.

Он не выстрелил в ответ.

Бах!

'Что ж ты, скотина, делаешь?!' — сжал в руке гранату Алексей. Он приподнялся над землей, собираясь выскочить из окопа.

— Нет! — чья-то рука ухватила его за плечо, — Я пойду! Я знаю!

Подхватив со дна окопа свой ящик, сапер выскочил из окопа.

'Его же подстрелят сейчас!'

Сунув в сумку гранату, Ракутин выскочил следом.

'Левее, тут бугор — с дороги могут заметить. Так… а вот эту ямочку мы обогнем… куда же ты?! Бежит, дороги не выбирает. Ящик у него, должно быть, тяжелый — вон он как руки напрягает!'

Вжик!

Тиу!

'А вот это — уже по нам! Откуда? Да вон же он!'

Лежащий в траве немец приподнялся, передергивая затвор карабина. Коротко протрещал ППД. Пяток выстрелов — но немцу хватило. Его оружие шлепнулось в пыль, а сам он скорчился, пытаясь заглушить жуткую боль в животе.

Та-тах!

Автомат?

'Да, ещё один фриц… был, все-таки нас хорошо учили стрелять в таких вот ситуациях… А вот я туда гранатой!'

Мысли как-то расшевелились, должно быть, бег этому способствовал немало.

На бегу капитан бросил взгляд на БТ и отвернулся — не хотелось туда глядеть…

Танк горел.

Черные клубы дыма рвались откуда-то изнутри. Все люки были закрыты — никто оттуда выскочить не успел.

А вот и немец!

Мотором рычит, да назад ползёт. Всё, бой он выиграл, сейчас к мосту…

А нет моста!

Разлитый бензин вспыхнул с каким-то резким, похожим на орудийный выстрел, звуком. Пламя охватило среднюю часть настила, быстро растекаясь во все стороны.

Что-то выкрикнув, Миронов подбежал к Т-4 сзади — танк ещё не успел развернуться. Вскинув худые руки, он, с неожиданной силой, забросил свою ношу на моторное отделение. Рывок! В воздухе что-то блеснуло.

Чека?

Чека от гранаты?!

— Ложись! — во всё горло гаркнул худощавый сапер, ныряя в траву.

Ракутин даже пригнуться не успел…

Взрывом его отшвырнуло в сторону, и капитан уже не видел, как рванулась в отчаянную атаку уцелевшая немецкая пехота. Невзирая на пулеметный огонь с фланга, они перемахнули через дорогу и под прикрытием возвышавшегося дорожного полотна, двинулись в сторону моста. А когда поворот дороги скрыл их от Межуева, пехотинцы поднялись для последнего броска. И вот тут им в лоб ударил замаскированный 'максим'. Это оказалось последней каплей — немцы отступили. Огрызаясь огнем, они тащили за собою своих раненых. Оставшийся для прикрытия пулемет задержал контратаку последних защитников моста и позволил немцам отойти на безопасное расстояние. И тогда красноармейцы выместили свою ярость на неподвижном танке. Они стреляли в отверстия и смотровые щели, забрасывали танк последними бутылками с бензином. А саперы, притащив из оврага снаряды, запихнули ему под днище фугас приличных размеров. Запалив бикфордов шнур, они, унося на руках Ракутина, отступили.

Взрыв прозвучал, когда последние из бойцов вошли в реку.

А мост горел ещё долго. Его никто не пробовал потушить — принявший командование старший лейтенант Федюнин, увидев, как разгорается пожар, приказал отступить — защищать больше было нечего.

Не занялись этим и немцы. От подошедшей к мосту роты осталось в живых менее взвода солдат, да с поля боя вынесли больше двух десятков раненых. Уцелел и экипаж броневика. Бросив застрявшую машину, они, пересидев в укрытии бой, отошли к своим. Кто-то из отступавших красноармейцев, обнаружив открытый люк, забросил туда бутылку с бензином и, в результате этого, машина серьезно пострадала.

Лишившись поддержки бронетехники, командир роты отдал приказ временно перейти к обороне и затребовал по рации подкрепление.

Из рапорта гауптмана Ронге.

'… Согласно полученным от разведки данным, оборона переправы осуществлялась отдельным подразделением, под командованием офицера-пограничника. Данное подразделение насчитывало около роты пехоты, находившейся в заблаговременно подготовленных укрытиях. Мост прикрывала артиллерийская батарея трехорудийного состава, минометная батарея и большое количество пулеметов. Прилегающая местность заминирована и на ней установлены инженерные заграждения. На господствующем холме отрыты окопы и оборудованы позиции для орудий.

…Согласно донесению разведки, особая группа из состава отдельного батальона 'Нахтигаль' провела мероприятия по нейтрализации артиллерийской батареи противника и обеспечила подход к ней подкрепления. Таковым являлся взвод солдат из того же подразделения. Прибыв к мосту, они должны были обеспечить внезапный захват и удержание ключевых позиций.

Для обеспечения успешной атаки, нами была перерезана дорога в двух километрах от моста. Выставленный на ней заслон под командованием лейтенанта Штрикфельда отбил все попытки отступавших войск противника прорваться к мосту, нанес им существенные потери и вынудил свернуть на другую дорогу.

Используя захваченные в процессе этого армейские грузовики противника, солдаты батальона 'Нахтигаль' и приданное им отделение саперов выдвинулись в сторону моста. Для обеспечения скрытности они были одеты в трофейные плащ-палатки и каски советского образца. Саперы должны были осмотреть подступы к переправе и обеспечить прохождение бронетехники.

По радиосвязи были согласованы условные сигналы, которые они должны подать при приближении к переправе.

По всей видимости, уже в это время, особая группа батальона 'Нахтигаль' была обнаружена противником и нейтрализована. В результате этого, система организации обороны переправы не была выявлена до конца, что привело к излишним потерям.

Приблизившись к мосту, после подачи обусловленных сигналов, грузовики с подкреплением были внезапно обстреляны. Огонь был открыт с короткой дистанции, и его вело не менее пяти пулеметов. Солдаты батальона 'Нахтигаль' понесли серьезные потери, а отделение саперов было уничтожено полностью.

Мною был отдан приказ о штурме переправы всеми наличными силами.

Преодолевая упорное сопротивление противника, танки обер-лейтенанта Нимейера очистили холм и подавили расположенную на нем артиллерию. Пулеметные точки красных приведены к молчанию и уничтожены. При этом был подбит один танк, а застрявшая бронемашина была оставлена экипажем и подожжена красными.

Однако, именно в этот момент, с замаскированных позиций, во фланг атакующей пехоте был открыт сильный ружейно-пулеметный огонь. А наша бронетехника атакована из засады танками противника. В завязавшейся артиллерийской дуэли нами был потерян танк Т-3 и уничтожен танк противника.

Танк обер-лейтенанта подорвался на фугасе и не мог более оказать помощи пехоте. Тем более что противник открыл сильный огонь из ранее не выявленных пулеметов и предпринял контратаку. Она была отбита с большими для него потерями, и пехота красных отступила на другой берег реки, заняв оборону на той стороне.

В результате боя противник понес большие потери. Нами уничтожена артиллерийская и минометные батареи, танк, до трех взводов пехоты и несколько пулеметов. Захвачено большое количество стрелкового оружия и боеприпасов.

По предварительным оценкам, наши потери составляют:

Один танк — уничтожен и восстановлению не подлежит.

Два средних танка — подбиты.

Одна бронемашина — повреждена огнем.

Погибли четыре офицера, девять унтер-офицеров и сорок шесть солдат. Раненые, в количестве двадцати семи человек, своевременно эвакуированы в тыл и им оказана необходимая помощь.

Ввиду наличия на дороге мин и фугасов большой мощности (танк обер-лейтенанта был буквально разорван на куски), я отдал приказание об организации обороны на захваченных позициях, до прибытия к переправе инженерных подразделений, так как имеющимися силами не имею возможности произвести расчистку территории от мин и ловушек…'

— Герр гауптман… — смущенно почесал висок лейтенант Кауфман, прочитав рапорт Ронге. — Но… ведь у русских было всего одно орудие?

— А в тех данных, что передали разведчики из 'Нахтигаля' в штаб, сказано — три! Уверен, что и в сводке, которую командир дивизии отправил наверх, — поднял палец Ронге, — указана именно эта цифра. Вы, Клаус, желаете лично объяснить ему, что он о ш и б с я?

— Нет, герр гауптман… но…

— Вы хотите сказать, что и танк у русских был всего один? Да, один. И что? Мы с ним не воевали — попросту нечем, это дело танкистов — с них и спрос!

Лейтенант потупил взор.

— Не обижайтесь, Клаус, — уже мягче сказал командир. — Сколько лет вы в армии?

— Третий год…

— А я — шестнадцатый! И давно уже успел понять, что хотят видеть в наших рапортах генералы!

— И что же, герр гауптман?

— Подтверждение своей правоты! Запомни, мой мальчик, генералы ошибок не делают! Их указания всегда правильны и точны, а вот те, кто их исполняют — они-то и допускают досадные промахи… за что и несут заслуженное наказание. Сверху сказали — батарея! Будь любезен доложить — уничтожена! Точно в этом самом месте и в указанный срок. Тогда у тебя с генералом не возникнет никаких разногласий. Представь себе, что я укажу в рапорте истинное положение вещей. Как думаешь, долго ли мне, после этого, командовать ротой? Мы дрались с кучкой русских фанатиков, почти не имевших тяжелого вооружения — как я объясню т а к и е потери? А вот батарея и танки русских — оправдывают многое…

— Танк русских… он же был всего один?

— Танкистов спроси — они его лучше видели. А мы — лежали, спасая свои задницы от пулеметного огня. Много ли разглядишь из такого положения? Чрезмерно любопытные попытались — теперь их едят могильные черви.

Гауптман вздохнул и вытащил из кармана сигарету. Щелкнул зажигалкой, прикуривая.

— Я и потерь 'Нахтигаля' не указывал. Нам они не подчинены и я не отвечаю за их действия — для этого у них есть свои командиры. Пусть каждый курит свою трубку, мой мальчик! Отвечай за себя и не лезь в чужую кухню! Да и какое тебе дело до этих предателей?

— Предателей, герр гауптман? Они воюют на нашей стороне!

— Против своих же земляков! Здесь ведь были их дома, да и сами они выросли где-то в этих краях. А сейчас убивают своих соотечественников и поджигают свои же деревни. Ты можешь представить себе честного немца, который повернул бы оружие против Германии?

— М-м-м… с трудом.

— А я — так и вовсе не могу! Да, генералы сочли нужным использовать этих… деятелей. Им виднее — они же наверху! Но это не значит, мой мальчик, что мы все должны раскрыть им свои объятия. Пипифакс, Клаус, тоже вещь необходимая, но ты же не положишь его на обеденный стол?