Время пришло. И посеявший ветер — да пожнет бурю.

Только последние два года он жил. Жил, будучи в ладу с самим с собой, с людьми и с Аллахом. Остальное время он не жил — просто существовал в жутком, полном боли и гнева пространстве, отделенный стенами лютой ненависти от всех людей, от правоверных, от соотечественников. Стены были сломана, хоть соотечественники не знали об этом. Но остались грехи. Много грехов, таких грехов, после которых ты даже не почувствуешь запах рая — а ведь священный Коран гласит, что запах рая ты почувствуешь, когда до него — сорок лет пути. И эти грехи, пусть он и стал обращенным — все равно нуждаются в искуплении, они вопиют, и голос их не заглушить ничем. Ничем кроме крови. Своей крови, но главное — крови поработившего страну и правоверных тирана.

Человек в форме полковника Королевской гвардии Афганистана неподвижно стоял на ступенях главной лестницы королевского дворца на холме и думал. Мысли — вот то последнее убежище, куда еще не смогли проникнуть грязными руками ищейки КАМ. Мысли ведомы лишь всепрощающему Аллаху — и он различит праведников по делам их!

Дело Махди грядет!

Полковник думал о короле. О тиране. О диктаторе, чья кровь нечиста, но еще более нечисты его помыслы.

Как уберечься? Как удержаться на троне, под который мечтает подложить бомбу каждый первый? Как уцелеть и продолжить династию?

Первый и самый главный вопрос — как разъединить врагов. От этого, от того будут враги разобщены или они будут едины — зависит твое будущее и как монарха и просто как человека — живого человека. Король Гази-шах проводил хитрую и тонкую политику: в стране было две параллельные армии — собственно армия и Королевская гвардия, было министерство внутренних дел и была КАМ — служба безопасности. Из армии были выделены войска коммандос — один из спецбатальонов коммандос располагался совсем рядом — в старинной крепости Бала-Хиссар. Все эти силовые структуры возглавляли люди из пяти разных племен, самых сильных племен в Афганистане. Милиция например была отдана бывшим правителям — дуррани, армия возглавлялась человеком из племени джадран, КАМ до того как его убили возглавлял генерал Абад — презренный шиит, которому ни один уважающий себя афганец и пуштун не подаст руки. Все они воевали друг против друга десятилетиями и испытывали друг к другу как минимум глубокое недоверие, а то и ненависть. Ни один из них не понимал и не хотел понимать, что прежде всего все они — и даже покойный генерал Абад — мусульмане, правоверные и братья в вере своей, и только потом — афганцы и сыновья своих племен. Рука Гази-шаха, ведомая самим Иблисом, непрерывно сеяла вражду среди них, король приближал то одного, то другого, одаривал их землями и привилегиями — и другие тотчас становились злейшими врагами приближенного, мечтая увидеть его падение, как только что наблюдали его возвышение.

Воистину, сам Иблис не мог придумать ничего лучше, чтобы смущать рабов Аллаха и сбивать их с ведущей к Аллаху дороги!

Вторым кольцом безопасности была Королевская гвардия. Как найти истинно преданных людей в окружающем тебя море ненависти? Король Гази-шах решил и эту проблему. Он подбирал мальчиков из мелких, разоренных более богатыми соседями пуштунских племен — а то и вовсе покупал на базаре в британской Индии, когда таковых не хватало. Этих мальчиков — возрастом от семи до девяти лет — отдавали в Королевский военный колледж, где они жили на полном пансионе за счет Короля и учились военному делу. Здесь, в Королевском колледже преподавали британцы, розгами и хлыстами они внушали повиновение и страх. Каждое утро, во время утреней пробежки они прославляли короля, напевая песню, которую, как поговаривали, сочинил сам Гази-шах.

В четырнадцать лет каждого ждало посвящение. Каждый из них во время посвящения должен был убить человека. Преступника. Их привозили на базарную площадь, это был базар Шар-шатта, располагавшийся неподалеку от мечети Иджах, главной мечети Кабула. Туда, на базарную площадь сгоняли правоверных после намаза, сгоняли штыками — а многие, из тех, кто торговал на базаре шли сами, ибо люди любят кровавые зрелища. Из тайной спецтюрьмы КАМ, располагавшейся где то в Кабуле на площадь привозили приговоренных — люди знали, что вся вина этих приговоренных лишь в том, что они почитали Аллаха и осмелились назвать вслух Гази-шаха вероотступником. Там же строили виселицы — и каждый из будущих офицеров королевской Гвардии должен был повесить человека. Они исполняли приговор без масок, чтобы люди видели их лица и запоминали. И каждый раз, когда свершался приговор — умирал не один человек, умирали двое. Просто для одного из них смерть была отсроченной.

Полковник помнил своего приговоренного — до сих пор. Это был пожилой человек, с убеленными сединами волосами, более того — это был мулла. Он окормлял народ в одной из мечетей Джелалабада, пока не осмелился публично бросить слова обвинения в лицо брату короля, принцу Акмалю. Прямо в мечети его схватили и бросили в багажник машины принца его нукеры, боевики наркомафии. Потом его привезли сюда на казнь.

Он взошел на эшафот, оглядел мертво молчащую толпу. Посмотрел в сторону навеса — там, на плоской крыше одного из домов, окружающих базарную площадь, расположился наблюдающий за казнью король с наложницами и наблюдатели из британской миссии — они тоже любили смотреть на казни, эти бледнолицые дьяволы. Потом посмотрел на четырнадцатилетнего мальчишку, который должен был надеть ему петлю на шею и открыть люк под ногами, увидел его дрожащие руки и сказал, сказал тихо, чтобы никто не слышал: "Не бойся. Не ты убиваешь, а они убивают. Делай свое дело, и да помилует тебя всепрощающий Аллах".

Полковник помнил это до сих пор.

Третьей мерой предосторожности были британцы. Британский экспедиционный корпус — сейчас его возглавлял рыжий, бородатый гигант МакМиллан — они стояли базами в Джелалабаде, Кабуле, Баграме и Кандагаре — он был последним рубежом обороны афганского монарха, именно в расположение британцев он собирался бежать в случае чего — несколько раз отрабатывалась срочная эвакуация. Британцы обладали самолетами и вертолетами — эти небесные колесницы, мечущие огонь и смерть с неба, которые не достать меткими пулями пуштунов. Британцы держали Кабул — эту цитадель власти и подобия порядка в стране. Британцы были хозяевами в этой стране — и король соглашался с этим.

Но даже с такими мерами предосторожности полковник не понимал — как Аллах до сих пор не покарал его, этого гнусного вероотступника, этого ренегата, каждый вздох которого является оскорблением Аллаха…

Король Гази-шах был не просто мунафиком — он был гораздо хуже. Все, буквально все, что он делал — несло на себе отпечаток рук Иблиса и обещало вечное пламя, в котором будут корчиться вероотступники. Король воровал из казны и переправлял это на свои тайные счета — полковник сам не раз сопровождал его в поездках в Швейцарию. Король имел гарем, в котором были как мальчики так и девочки — он любил помоложе, и иногда в гарем ему дарили восьмилетних! В гневе король убивал — он постоянно носил с собой пистолет, и полковнику дважды приходилось выбрасывать ночью трупы в реку Кабул — это только в его дежурство, а что было в другие? Король покровительствовал наркоторговле — этому бичу Афганистана, мерзкому и богопротивному делу, которое Раббани и его приспешники посмели объявить угодным Аллаху — как только язык повернулся объединить имя Всевышнего и этот мерзкий яд! Король приближал к себе откровенных негодяев — взять того же доктора Раббани, такого же как и он любителя маленьких детей, проклятого уммой. Иногда королю было скучно — он ехал по Кабулу в одной из своих машин, видел идущего по тротуару ребенка и приказывал своим нукерам, в числе которых был и полковник — затащить ребенка в машину. Потом он развлекался с ребенком всю ночь, и если тот к утру еще был жив — отдавал его офицерам Королевской гвардии. Тело выбрасывали в ту же реку Кабул — а несчастная мать рвала на себе волосы и чернела от горя.

Воистину, такой преступник не имеет права на жизнь. Махди прав!

Но король, страшаясь гнева Аллаха и гнева людского, принимал и самые обычные меры предосторожности — полковник знал их как никто другой, потому что и его самого учили этим мерам в далекой, полной дождей и туманов стране. Кортеж короля состоял из десяти машин. Первыми двумя шли бронетранспортеры — британские Сарацины, устаревшие, но модернизированные, оснащенные скорострельными пушками от истребителей и очень надежные. Потом шли один за другим семь одинаковых Рейндж-Роверов без номеров — в который из них сядет король становилось известно только перед самым выездом и выбирал — лично король. Замыкал колонну такой же Сарацин. В любой поездке короля сопровождали не менее пятидесяти человек — отборных офицеров Королевской гвардии, прошедших подготовку в Великобритании на спецполигоне в Херефорде и каждые два года отправляемые в Великобританию на переподготовку. Возглавлял кортеж старший офицер в чине не ниже полковника. Опасаясь, король почти никогда не пользовался самолетами и вертолетами — хотя и тот и другой у него были. Если нужно было куда то лететь — он пользовался не своими вертолетами — а вертолетами британской миссии и два вертолета с королем на борту сопровождали два боевых вертолета, а все экипажи вертолетов были британскими.

Но сегодня дежурным офицером и руководителем группы охраны был он. Махди благословил его — и возмездие свершится.

Сегодня.

Один из офицеров, майор Нур Шаид приблизился к тяжело опершемуся на мраморные перила лестницы полковника

— Господин полковник, с вами все в порядке?

Полковник вернулся из мира кошмаров, в которых он пребывал. Да, так жить нельзя — только искупительная жертва положит конец всему этому.

— Какого черта!? Все в порядке!

Майор вздрогнул от рыка, но все же доложил.

— Господин полковник, Его Величество изволят одеваться. Скоро поедем.

— Проверь машины!

Слушаюсь…

После казни тех праведников их отвезли обратно в казармы и дали джинна — проклятого напитка неверных, валящего с ног. Тогда он напился до полного бесчувствия, чтобы забыть — хотя знал, что забыть не удастся. Наутро они узнали, что двоих из них забрал к себе Аллах — видимо, самых достойных из них, чтобы не дать им еще больше совершить злодеяний и заслужить еще более страшную кару. От остальных Аллах отвернулся…

Долгие годы он поднимался по служебной лестнице. В Гвардии царили волчьи законы — убей или будешь убит, донеси или донесут на тебя. Все казни офицеров гвардии поручались самим офицерам гвардии — один раз он вынужден был повесить своего лучшего друга, и вина его была всего лишь в том, что он по пьяни осмелился непочтительно высказаться о монархе. Это была самая омерзительная традиция — его кого-то нужно было пытать и убивать, то поручали это всегда лучшему другу, самому близкому человеку, делая так, чтобы они ненавидели не только весь мир, но и друг друга, чтобы никто никому не доверял. И он сделал это, и даже не потерял свою бессмертную душу, ибо нечего было терять. Он пил спиртное, он пытал, он убивал. Когда к ним в казармы спускали из королевских покоев изнасилованного ребенка — он тоже его насиловал, а один раз — по жребию — ему довелось добить ребенка. Все это он делал и в последние два года — но теперь он делал это не просто так, и все жертвы, павшие от его руки — были принесены Аллаху. Все они невинны и рай отныне будет им домом.

Полковник снова вернулся в реальный мир, когда на степенях уже раздавались шаги — шел король. Король был назначен полковником одного из британских полков — непонятно зачем — и он с тех пор очень часто надевал красную, шитую золотом, попугайскую форму чужого государства, чужой армии, чужого народа, пролившего столько афганской крови. О мудрейший Аллах, можно ли еще как то надругаться над этой бедной страной?!

Полковник успел принять стойку смирно и отдать честь королю, когда тот появился на самом верху мраморной парадной лестницы. Не обращая на него внимания, тяжело переваливаясь (в последнее время король очень пополнел) король прошествовал к дверям, которые ему открыл согнувшийся пополам в поклоне слуга.

Надо идти.

Проверив пистолет — он у него всегда лежал в кобуре на правом боку, и еще один, небольшой, в левом кармане, полковник поспешил за королем. Король уже сел в какой-то из РейнджРоверов, охрана спешно рассаживалась в остальные. Полковник вскочил в первую машину, поморщился от ужасающей вони выхлопных газов, издаваемых двигателем Сарацина.

— Первый всем — проверка!

Привычно зазвучали доклады о готовности. Полковник слушал их, пока не услышал искомое, то, что и было нужно.

— Их Величество приказывают ехать в британскую миссию.

Британская миссия! Там будет этот бледнолицый ублюдок, который сам не раз развлекался во дворце с бачами! Неужели Аллах улыбнулся ему?! Карающая десница Аллаха поразить не только муртада и мунафика — но и бледнолицего бачабоза!

Аллаху Акбар!

— Первый всем! Британская миссия! Отправление немедленно. Докладывать обо всех угрозах!

Окутавшись дымным облаком выхлопа, перед ними тронулся Сарацин — топливо в Афганистане было неважным, и двигатели из-за такого скверного топлива выходили из строя. Этот, судя по всему еще немного — и придется менять.

Британская военная миссия располагалась в международном аэропорту Кабула — это было доброй британской традицией, все их военные базы и миссии располагались на базе аэропортов. Помимо находящегося на поверхности смысла — британцы были сильны авиацией и им нужны были аэродромы, чтобы максимально эффективно использовать свои возможности в воздухе — был еще один смысл, который никогда и никем не озвучивался. Наличие британских гарнизонов в крупных аэропортах повышало стойкость местных элит и их готовность бороться с любыми беспорядками. Потому что они знали, что в случае мятежа воздушный путь — самый короткий и надежный путь, по которому можно сбежать из охваченной мятежом страны — контролируют британцы, и именно они будут решать, кому можно будет покинуть страну — а кто попадет в руки мятежников. И попавшие в капкан элиты, по сути заложники в собственных странах — были готовы на все.

Дорога к аэропорту — она была единственной и довольно длинной, аэропорт находился за городской чертой — хорошо охранялась британскими военными патрулями. На подходе — крупный чек-пойнт британцев, с бетонными постройками в два этажа высотой, с пулеметами, с легкими пушками — у британцев до сих пор не было надежного автоматического гранатомета, и они предпочитали в качестве усилителя огневой мощи мелких подразделений использовать легкие скорострельные пушки. Бронетранспортеры — такие же Сарацины, уставившиеся стволами своих авиационных скорострельных пушек на Кабул. Чуть дальше, обложенные бетонными блоками, в мощных капонирах — самоходные гаубицы последнего поколения, стреляющие на пятьдесят километров и накрывающие залпом всю кабульскую зону. Зона безопасности — с минными полями, защищенными от тайного разминирования заборами из колючей проволоки и патрулями на вооруженных двумя-тремя пулеметами Шерпах. Полковник знал, что дежурная пара боевых вертолетов находится на аэродроме в пятиминутной готовности, еще две патрулируют сектор — вокруг становилось все опаснее и опаснее, русские наращивали поставки, и теперь даже безопасно взлететь было нельзя.

Кортеж короля пропустили без досмотра, только по звонку командующему миссией, генералу МакМиллану. Одна за другой машины, пропетляв через положенные в шахматном порядке на дороге бетонные блоки, проехали на базу. Сарацины конвоя остались на внешнем радиусе, внутрь их не пропускали никогда.

Изнутри, с этой стороны колючей проволоки, база "Кабул" выглядела точно так же, как и любая другая британская база в этом регионе мира. Сектора безопасности — сверхпрочная, крупноячеистая сетка, на поднятых вверх на высоту семь-восемь метров столбах — вроде как защита от мин. Большие прицепы со скорострельными пушками — это были Голкиперы, пришедшие с флота системы активной защиты наземных баз, теоретически способные отследить даже падающую мину и разнести ее на куски струей тридцатимиллиметровых снарядов. Голкиперы были поставлены на автоматический режим, и полковник сам, своими глазами видел, в один из прошлых визитов сюда — как красная струя снарядов разрезала напополам возвращающийся с задания беспилотный разведчик — видимо случайно, его курс пересекся с чем-то, что система опознала как мину. Все солдаты внутри базы вооружены и в бронежилетах — иначе не выплатят страховку в случае ранения или гибели. Две теннисные площадки, на которых сражались в теннис офицеры. Длинные ряды палаток, ангаров, жилых модулей. Все это было рядом с гражданским аэропортом Кабула и превосходило его по занимаемой площади вдвое.

Глава британской миссии находился в оперативном штабе — до сих пор бессмысленно работающем, хотя всем было понятно, что спасательная операция, которая была способна пролить на офицерский состав базы дождь из наград — бездарно провалена. Но все равно — временный штаб, разместившийся в нескольких больших модулях и украшенный затащенным на крышу одного из них модулем спутниковой связи, до сих пор работал.

Король не знал последних данных, которые получили британцы и которые повергли их в шок — а потому зашел в основной модуль, где был и генерал МакМиллан без малейшей задней мысли.

Генерал, окруженный офицерами штаба, поднял голову от стола, с расстеленной на нем картой севера Афганистана.

— Ваше величество… — в голосе его прозвучало почти что нескрываемое злорадство, но король не обратил на это высочайшего внимания.

— Генерал?

— Какие новости? Как продвигаются поиски?

— Поиски успешны. Рота лучших моих следопытов взяли след шайтанов, не ранее как завтра вечером…

Как и все британцы, генерал обожал бокс. Бокс был страстью британских офицеров, бокс был своего рода заменителем дуэли, боксу учили во всех военных училищах Британии — и свинг генерала, пусть и утратившего с возрастом часть ловкости и силы был хорош. Пролетев над столом, кулак британского генерала врезался в челюсть короля и отбросил его на самую стенку модуля. Король даже не успел понять, что произошло.

— Вон! Все — вон!

Генерал был в предельно плохом настроении со вчерашнего вечера, и офицеры старались сделаться бесплотными тенями, только чтобы не попасть под начальственный гнев, не стать тем камешком, который сдвинет с места сметающую все на своем пути лавину. Генерал был в плохом настроении уже несколько дней — с тех пор, как виртуозный удар русских разнес в клочья несколько объектов на территории Афганистана и полностью парализовал наркоторговлю — но после вчерашней выволочки, которую ему устроил по телефону начальник генерального штаба, фельдмаршал сэр Антон Карвер, генерал и вовсе был зол как черт. Слова "отставка" не прозвучало — но было понятно, что от него сейчас ждут именно этого.

Отставка…

Русские взяли в плен августейшую особу, внука королевы! Это позор, больше которого может быть только русский флаг с двуглавым орлом на Букингемском дворце! И хотя русские сами постарались к тому, чтобы позора было как можно меньше — меньше его от этого не становилось.

Генерал знал мало, фельдмаршал, сэр Антон был в такой ярости, что сам едва мог говорить. По видимому, принц, которого они проворонили самым безумным образом, был подобран на земле Афганистана после авиакатастрофы и вывезен из под самого носа британских и афганских войск силами русских. Скорее всего — спецназ, проклятый спецназ, они чувствуют себя в Афганистане как дома, вербуют пуштунов и поставляют племенам оружие! Это надо прекращать, он два раза только на этот год подавал предложения о полномасштабной операции зачистки — но кто теперь об этом вспомнит?! Кто-то должен ответить — и ответственным сделают именно его.

А что произошло с североамериканским разведчиком?! Один придурок на РЛС, второй придурок за штурвалом самолета и вот итог — янки просто взбесились и требуют крови тех, кто это сделал! И все уже забыли — что "Леди дракон" пролетал над ними не просто так, он пролетал, чтобы шпионить — и за ними тоже!

Король зашевелился у стены. Генерал молча ждал, потирая кулак

— Что… — король растерянно залепетал по-английски, на языке, который он знал с детства

— А то, что принц в плену у русских!

— Это не так. Этого не может быть! Мне доложили, что их зажали в одном их ущелий!

— Принц. В. Плену. У. Русских! — раздельно произнес британский генерал — понял, сукин ты сын?!

Король был так жалок, так не похож на короля — что генерал брезгливо протянул ему руку, помог подняться

— Те, кто мне врал, будут повешены! — заявил король. Новость его так потрясла, что он сразу забыл про нанесенное ему оскорбление.

— Какая разница?! Это ничего не изменит! Ее Величество просто забудет о вашей гребаной стране, словно ее никогда и не было. Каждый раз, когда в Генеральном штабе будет произноситься слово "Афганистан" — все будут сразу вспоминать о пощечине от русских! Вы станете хуже, чем чума, вот что!

Короля пробил холодный пот — сразу же. Хуже этого ничего не могло быть. Как только станет известно, что британцы отказались от него — его свергнет собственная гвардия или армия. Потому что они — повязаны между собой, и они все — повязаны перед британцами. Если узнают, что он неугоден британцам — ему отрежут голову и поставят на трон другого монарха, который британцам будет угоден. И он ничего не сможет сделать. Его надежда и вторая опора в этой жизни — принц Акмаль, руководитель Джелалабадского синдиката, под началом которого были крупные отряды боевиков наркомафии и который мог устроить британцам неприятности не только в Афганистане, но и в Индии — погиб под русскими бомбами во время налета на Джелалабад. Оставшиеся в живых после удара вакуумными бомбами по рынку с остервенением схватились друг с другом, в кровавых стычках оспаривая осиротевший трон короля героина. Никто даже не подумал обратиться за советом к Его Величеству. А так — недалеко и до мятежа.

— Что же делать? — растерянно произнес король

— Что делать… — генерал дышал как загнанная лошадь — я сам думал об этом всю ночь! Надо объявить джихад русским! Собрать Лойя Джирга и объявить джихад!

— Но зачем, о Аллах!? — вскричал король — русские нанесут еще один удар, куда более сильный, вот все что будет!

— Нас никто не посмеет сменить, если начнется война с русскими, большая или ограниченная — неважно. Это — единственный шанс, что для вас, что для меня! Когда начнется война — прошлое забудут!

Король вышел из модуля через час, генерал шел следом. На левой скуле короля наливался синим синяк, но никто не посмел обратить на это внимания. Британские офицеры с одной стороны и королевские гвардейцы с другой окружили модуль. И король, и генерал были довольны, они совершили обычный для таких визитов ритуал — встав так, чтобы их все видели, они соединили руки в рукопожатии. Все — и британцы, и афганцы должны видеть нерушимость британо-афганской дружбы. В числе британских офицеров был кинохроникер, он запечатлевал происходящее на полупрофессиональную видеокамеру.

И тут, один из офицеров королевской гвардии со знаками различия полковника на мундире достал пистолет и выстрелил — раз, затем еще раз. Первый выстрел был как нельзя точен — крупнокалиберная пуля разбила голову короля, войдя в нее чуть выше уха, кровь, мозг, осколки кости брызнули на стену модуля, покрывая ее чудовищным бело-красным узором.

Генерал отреагировал вовремя, он был профессионалом, долго служил в опасных местах и всегда носил с собой револьвер. Его револьвер — большой, старый Веблей-Фосбери с рукояткой из африканского черного дерева покоился в открытой кобуре, нужно было только выхватить его, развернуться и встретить опасность лицом к лицу. Но правая рука генерала была занята, уже мертвый афганский монарх сжимал ее стальной хваткой. Генерал чуть развернулся левой рукой пытаясь нащупать рукоять револьвера — но при этом неуклюжем движении он потерял две секунды. А больше времени у него и не было.

Жаль, что такие моменты так коротки… Их можно было бы длить вечность — моменты торжества праведности — над беззаконием, добра — над злом…

Вечности — над сиюминутным.

Все прошло даже лучше, чем он предполагал. В Гвардии все наблюдали за всеми, и он боялся, что кто- то из офицеров заметит, прочтет, поймет его нетерпение и радость, прочитает его мысли и встанет у него на пути. Но прав Коран — только всеведущему Аллаху дано читать в душах людей, людям, а тем более грешникам это не дано. Офицеры окружили модуль, он сам расставил их и встал напротив выхода — он всегда так делал, да никто и не осмелился бы оспорить его решение как старшего группы охраны. Потом из модуля вышли британские офицеры, сгрудились около соседнего, закурили, переговариваясь и ехидно посматривая на афганцев. Британцы всегда считали афганцев каким-то недоразвитыми, спустившимися с гор, даже не совсем людьми — и то сколько сынов Британии упокоилось навеки в этих враждебных, плюющихся смертью горах не изменило их мнения. Раньше он с едва сдерживаемым гневом переносил такие взгляды — но сейчас ему было все равно. Жалкие людишки с жалкими страстишками, неверные, не ведающие о том, что Аллах сегодня даст им возможность стать свидетелями того, как руками одного единственного праведника вершится история…

Он понял, что произошло в модуле — отчетливо понял, так, словно Аллах шепнул ему на ухо. Он не удивился — король был жалок и труслив, а поэтому жесток. Он никогда и никого не помиловал, он приказывал казнить — вешать, отрубать головы, расстреливать, забивать женщин камнями — именно потому, что хотел скрыть лик слабости за маской жестокости. Он убивал — чтобы не быть убитым самому. И точно так же он пресмыкался перед британцами, ведя себя не как король Афганистана — а как полковник британской армии, звание, которое ему было брошено, словно медная монета — сидящему у мечети нищему.

Потом они вышли — и он в последний раз сделал сердцем ду'а, о ниспослании прощения ему и удачи братьям в деле джихада. Воины джихада обязаны совершать намаз — но он не был воином джихада, более того он был хашишином, а хашишины, те, кто идет на смерть во имя солнцеликого Аллаха, имеют право совершать намаз в любое время или не совершать его вовсе. Он не рискнул — он заступил на дежурство во дворце, а во дворце даже стены имеют уши. Когда он предстанет перед Аллахом — Аллах простит его за это, ведь Аллах — прощающий, кроткий.

Они о чем — то говорили, король и неверный — а он выжидал, хотя нервы были на пределе. Его черед настал, когда король и генерал пожали друг другу руки — и застыли в лицемерной позе, дабы хроникер успел их запечатлеть. И вот тогда-то полковник выхватил из кобуры свой Веблей-1911 и выстрелил. Первый раз он выстрелил в короля, пистолет давал очень жесткую отдачу из-за крупного калибра, а он целил в голову, потому что не знал — надел король в этот раз бронежилет, или нет. С ликованием в душе увидев, как разлетается от удара пули голова короля — со стороны это походило на то, как будто у короля возник нежно-розовый нимб над головой — он чуть довернул корпус, чтобы стрелять в генерала. Генерал понял, что к чему, неверный был опытен и опасен — но его правая, рабочая рука была блокирована, он изогнулся немыслимым образом, пытаясь левой рукой вырвать пистолет из кобуры на правом боку. Он выстрелил еще один раз, на сей раз целясь ниже — и насладился зрелищем того, как крупнокалиберная пуля вошла рыжему бородачу в шею и во все стороны брызнула ярко-алая кровь, а сам генерал британской армии МакМиллан начал падать. Он падал медленно, завораживающе медленно — так падает срубленный лесорубами столетний дуб.

Вот и все.

Он сделал свою работу, он выполнил свое предназначение в жизни. От его руки пало бессчетно праведников и лишь двое грешников — но таких, что это окупит все и позволит ему взглянуть в глаза Солнцеликого, Всепрощающего, когда он совсем скоро предстанет перед ним. Он выполнил свой долг перед Аллахом и перед своим народом, он освободил их от диктатора и тирана, он принес очистительную жертву — а дальше все в руках Аллаха. Ему теперь остается лишь безропотно принять шахаду.

Остальное доделают другие.

Он не пытался бежать — он просто опустил пистолет и замер на одном месте. Британцы опомнились первыми — сразу две пули врезались ему в грудь, бронежилет задержал их — но сила удара сломала ему два ребра, и полковник задохнулся от боли. Ну же, скорее!

Нет, кое-что он еще не сделал…

— Аллах Акбар! — громко крикнул полковник и с именем Аллаха на устах вознесся на небеса — третья пуля попала точно в голову…

В тот же день в столице Афганистана Кабуле взбунтовались части королевской полиции, вместо того чтобы усмирять массовые волнения — они сами вышли на улицы с оружием, начли нападать на британцев и британские учреждения, поджигать их. К вечеру по всему городу уже шли уличные бои.