Однажды, как обычно, устав от игр, Владимир крепко спал и видел эротический сон, в котором опустилась платформа лифта, и в бункере оказалась очаровательная длинноногая брюнетка с большой грудью. Кипяткову было не важно, что она по возрасту больше подходила Сёме, и она — человек, а не имитация, а потому он сходу начал приставать к ней и без лишних слов ухватил красотку за мясистую грудь. Тут же получил такую пощёчину, что звук он неё был похож на раскат грома.

— Ты что, сука, охренела! — закричал он на неё. — Ты не поняла, где находишься?

Брюнетка кинула на него тревожный взгляд и голосом Системы прокричала в самое ухо:

— Просыпайся, Вова! Беда!

— Что?.. Что? Какая ещё беда? — спросил Кипятков, хлопая глазами спросонья и не понимая, что происходит.

Он сидел на голом бетонном полу. Спальни как таковой не было, так как стены почему-то ушли под пол. Горели лампы аварийного освещения под потолком и лампочки тревожной сигнализации на стенах.

— Тролли на нас напали! — ответил Джорж, глядя на тускло мерцающий в воздухе экранчик, на котором были видны тёмные фигуры, выпрыгивающие из круглых дыр в стенах и бегущие по коридорам.

— Как такое возможно?! — послышался недоуменный возглас Сёмы. — Мы же неуязвимы!

— Я тоже так думал. Они взорвали стену вентиляционной шахты и по шахте проникли сюда! Пятьдесят пять… — В этот момент раздалось ещё несколько громких хлопков, похожих на выстрелы из пушки. Бункер сотрясло, одна из стен рухнула, и в образовавшуюся брешь, как тараканы, посыпались тролли. — Семьдесят два процента оборудования выведено из строя. Согласно пункту сто семь Инструкции, я включаю самоуничтожение.

— И что нам делать? — закричал Владимир, бросив испуганный взгляд на Систему.

Джорж в тот момент был похож на самого настоящего человека — глаза бегали из стороны в сторону, лицо покрылось бисеринками пота, волосы взъерошены. И в тот момент Кипятков подумал, что перед ним и есть человек. Он даже хотел прикоснуться к его руке, но Клуни ловко отскочил в сторону, когда громыхнули ещё три выстрела.

— Бегите к спасательным капсулам, а я их задержу!

Перед Джоржем возник экранчик меню. Он нажал несколько кнопок. Тут же из пола стали подниматься толстые бетонные стены, образуя длинный коридор. Одна из стен сразу отсекла Сёму с Владимиром от троллей и Джоржа. Не тратя время на раздумья, они побежали. Стены позади них поднимались через каждые двадцать метров, но мощные выстрелы из мощного инопланетного оружия превращали их в крошево.

Кипятков ожидал, что коридор будет прямым, но тот почему-то шел зигзагами то вправо, то влево, а потом и вовсе превратился в полукруг, уходящий куда-то вправо. Кипятков тогда подумал, что это сделано специально, для того, чтобы дать им с Сёмой фору. Если бы коридор был прямой, тролли могли бы их быстро догнать, подстрелить или ранить из своих плазмометов. А так на них не было ни царапинки, несмотря на канонаду, раздающуюся позади них. Но все равно это был слишком длинный маршрут, и Кипятков уже начал уставать.

— Мы что, по кругу бегаем? — на бегу спросил он у Сёмы, тяжело дыша.

— Нет, это где-то здесь!

И, как только Семён это сказал, перед ними возникла металлическая дверь, которая поднялась, как только мужчины подбежали к ней. За дверью находился эвакуационный отсек, в котором, если верить Приложению Љ43 к Инструкции, должны были располагаться две спасательные капсулы, стоящие на специальных площадках. Но там была почему-то только одна капсула. Площадка для второй капсулы пустовала.

— Не понял, — в растерянности пробормотал Кипятков. — А где…

— Не время об этом думать! — резко перебил его сын. — Садись в капсулу!

— Нет! — В это время за дверью послышались выстрелы. Один из них прозвучал так близко, что у Кипяткова заложило уши, а на коротко стриженую голову посыпалась бетонная крошка. — Я не полечу.

— Ты что, отец? — Семён в недоумении вытаращил глаза.

— Нас двое, а капсула одна! — сквозь шум выстрелов кричал Кипятков. — Я тут подумал, что я-то своё пожил, многое повидал, даже потомство оставил. А ты у нас молодой, тебе ещё жить и жить. Найдешь себе бабу, заделаешь ей детей…

Сёма прыгнул в капсулу и устроился в кресле. Как только он пристегнулся ремнями, перед ним возник экран с кнопками, на котором пульсировали цифры обратного отсчета времени.

— Ладно, ты меня уговорил. Можно я тебе кое-что скажу на ухо? Это личное. — Сёма поманил Владимира пальцем.

Кипятков подошел к капсуле, нагнулся. В тот самый момент металлическую дверь прошил красный луч лазера и стал описывать круг.

— Я люблю тебя, отец! — Это было сказано таким голосом, что у Кипяткова сжалось сердце и на глаза навернулись слезы.

— Я тебя тоже, — ответил Владимир, проведя левой рукой по небритой щеке сына, а правой смахивая скупую слезу, выкатившуюся из глаза. Именно тогда он понял истинное значение слова «никогда»: они с Сёмой никогда больше не увидятся, никогда не поедят за одним столом, не сыграют в футбол или в волейбол, не поговорят.

В тот момент Кипятков уже мысленно прощался с миром живых и настраивал себя на то, что должен умереть и перейти в тот мир, откуда возвращаются только те счастливчики, которым каким-то чудом удалось пережить клиническую смерть. А умереть он должен достойно, повернувшись лицом к троллям. Он даже представлял, как он расставит руки в разные стороны и скажет в духе киношных персонажей: «Вы пришли за мной, говнюки?.. Вот он я! Мочите меня, ублюдки! Какого хрена вы ждёте?»

Чувствуя за спиной дыхание смерти, Владимир не боялся умереть. Его больше всего страшило, что его глазах убьют Сёму. А этого он видеть не хотел. Пусть убивают его, Кипяткова, лишь бы тролли не мучили его перед смертью, а просто убили быстро и наверняка, чтобы он не мучился.

Но, как только Владимиру на ум пришло сравнение его с жертвенным быком, произошло то, чего Кипятков никак не ожидал и к чему не был готов ни морально, ни физически: Сёма схватил его за плечи, резко рванул на себя. Когда Кипятков, не удержавшись на ногах, упал на сына, человек-эльф прижал его к себе левой рукой, а правой нажал на кнопку «пуск».

Верхняя створка капсулы стала плавно опускаться. В уменьшающемся зазоре между створками Кипятков увидел, как раскаленный по краям круг металла с грохотом упал на пол, и через образовавшуюся в двери дыру в отсек устремились десятки троллей с большими плазмометами в руках. Едва они направили своё оружие на капсулу, створки закрылись. Прижатому верхней створкой Владимиру стало трудно дышать, но Сёма прошептал ему в ухо:

— Расслабься, отец!

После этих слов дыхание восстановилось.

Громыхнуло сразу несколько выстрелов, и капсула понеслась сначала прямо, потом она приняла вертикальное положение и стала подниматься вверх. У Кипяткова тогда возникло ощущение, что он едет в набитой людьми кабинке скоростного лифта. Причем, лифт был набит до отказа.

Где-то внизу прогремел взрыв. Он был такой мощный, что капсулу затрясло, как самолет в зоне турбулентности. Кипятков догадался, что бункер успешно самоликвидировался, и ему вдруг стало тоскливо от того, что больше они с Сёмой не смогут там жить и пользоваться техническими достижениями цивилизации. А ещё его охватил страх за их будущее. Такого страха он не испытывал с экономического кризиса 1998 года, когда произошел обвал рубля. В голове его, как и тогда, вертелся только один вопрос: «Как жить дальше?»

— Не ссы, батя, — снова шепнул ему Семён. — Всё будет зашибись. Я это чувствую!

Глаза Владимира в тот момент округлились от удивления, но в полумраке капсулы Сёма этого не увидел. Нет, слова человека-эльфа явно не были реакцией на тряску, так как капсулу уже перестало трясти. Похоже, этот «мелкий засранец» научился читать мысли.

— Угу! — сдавленно выдавил из себя Кипятков.

Капсула снова приняла горизонтальное положение, плавно опустилась и остановилась. После непродолжительного звукового сигнала верхняя створка открылась. Кипятков слез с Сёмы, выбрался наружу и огляделся.

Гигантский моллюск из металла лежал посреди леса, состоящего из сухих почерневших деревьев, на которых не было ни коры, ни листьев. Над пожелтевшей пожухлой травой торчали шляпки метровых грибов серо-голубого цвета, по которым ползали огромные черви.

— М-да! Видок так себе, — пробормотал Кипятков. — Сёма, ты знаешь, где…

Договорить он не успел, так как подбежавший к нему сын крепко схватил его за руку и закричал:

— Бежим! Сейчас капсула взорвется!

И они побежали. Сёма бежал впереди, и Кипятков заметил серебристое ружьё у него за спиной, нож и пистолет, пристёгнутые к широкому поясу. Не оглядываясь, они минут десять петляли между стволов деревьев, пока не выскочили на полянку. В самом центре поляны виднелось полуразрушенное бетонное сооружение, в стенах которого виднелись круглые неровные дыры, от которых во все стороны змеились трещины.

— Туда! — скомандовал Семён, и как только мужчины заскочили внутрь сооружения, вместо окон у которого были бойницы, послышался звук взрыва.

Через бойницу Кипятков увидел черный дым, поднимающийся над темными деревьями, уловил ноздрями запах гари.

— Опять бежать? — спросил он у Сёмы.

— Нет, — ответил тот. Он сидел на усыпанном желтой хвоей потрескавшемся полу, откинув голову назад и полузакрыв глаза. — Нам огонь не страшен… Ветер не в нашу сторону. Мы немного передохнем и дальше пойдем. У тебя есть какой-нибудь план, отец?

— Какой план? — не понял Кипятков.

— Ну, мы ведь не собираемся здесь сидеть, правильно? Нам нужно куда-то дальше идти, а куда?

— Не знаю, — честно признался Владимир. — Всё произошло так быстро, что я даже ничего придумать не успел. Единственное, что могу сказать: назад возвращаться не стоит, поэтому нам придется пешком дойти до Лемска. У меня там квартира есть… В Лемске людей встретим, не исключено, что тёлочек там себе найдем.

— В Лемске?

— Да, — кивнул Кипятков. В тот момент он заметил широкий браслет на руке сына, усыпанный кнопками. — Слушай, а откуда у тебя браслет и оружие?

— Всё это было в капсуле. Это стандартный набор, входящий в комплект… Кстати, это тебе для защиты, — Сёма протянул Владимиру пистолет. Передергивать затвор не нужно. Стреляет разрывными шариками. В обойме сто штук.

— Спасибо. А на руке у тебя что?

— МФУ-507, - ответил Сёма. Видя выражение непонимания на лице отца, пояснил: — Многофункциональное устройство. Что-то вроде компьютера.

— То, что надо, — Владимир приложил пистолет к бедру. В том месте сразу же появился карман, который, как пылесос, всосал в себя оружие. Только беззвучно. Кипяткову это до такой степени понравилось, что он ещё раз повторил эту процедуру. Хотел так же сделать в третий раз, но, встретив на себе осуждающий взгляд сына, передумал. — Карта местности там есть?

— Да, — ответил Сёма. Он нажал на кнопку браслета. Тут же над его рукой появилась трехмерная карта. На ней было всё: деревья, холмики и овраги, две маленькие точки — Кипятков и человек-эльф.

— Посмотри, где мы и сколько нам идти до Лемска.

Пальцы Семёна быстро забегали по призрачным кнопкам клавиатуры, появившейся под картой.

— Мы находимся в трех километрах к юго-западу от того, что раньше было бункером. Лемск…

Пальцы опять забарабанили по кнопкам. Механический голос, очень похожий на голос РП-3, произнес: «Ошибка. Маршрут не найден!»

— Как это «не найден»? — удивился Кипятков. — Попробуй ввести Лимск, Лямск или Люмск. Попробуй написать как-нибудь по-другому! У вас ведь нынче модно писать с ошибками.

Семён вводил один вариант названия города за другим, а из браслета слышалось одно и то же: «Ошибка. Маршрут не найден!.. Ошибка. Маршрут не найден!.. Ошибка. Маршрут не найден!»

Кипятков мерял шагами временное убежище, вытирая об свой серебристый костюм вспотевшие ладони. Внезапно он остановился напротив сына.

— Может, у тебя браслет бракованный или сломанный?

— Нет, отец, — с видом всезнайки ответил Сёма. Ему не хватало лишь очков, съехавших на кончик носа. Но у Семёна было прекрасное зрение. — Дело не в браслете.

— А в чем же?! — вспылил Кипятков. — В чём?

— Ты присядь, а то вдруг упадешь, — Сема жестом показал отцу, чтобы тот сел рядом с ним. Кипятков послушно присел рядом, привалившись спиной к холодной стене. Семён выждал многозначительную паузу и начал говорить: — Только не перебивай меня, ладно?

— Ладно!

— Ошибаешься, если ты думаешь, что мы находимся в окрестностях Лемска…

— Что, твои крылатые родственники совместно с троллями снесли город? — Кипятков хотел подняться на ноги, но сын жестом остановил его.

— Нет!

— Его переименовали? — не унимался Кипятков.

— Нет!

— А что случилось с Лемском?

— Да нет здесь никакого Лемска! — ответил Сёма, глядя через бойницу на деревья, которые покачивались на ветру и, поскрипывая, махали своими голыми ветками. — Лемск находится на Земле, а ты сейчас на Зенле. Улавливаешь разницу?

— В произношении? — Кипятков по-прежнему не понимал, к чему клонит его сын, но уже был так внутренне напряжен, что на лбу вздулись вены. — В написании?

— Нет! Это совсем другая планета, в другой галактике. Земля и Зенля очень похожи хотя бы тем, что и здесь, и там одинаковые климатические условия. Обе планеты в своё время колонизировали представители одних и тех же цивилизаций, поэтому на Зенле говорят почти так же, как и на твоей планете. Только мы сейчас живем на территории Роси и язык у нас росский. И здешние люди ничем от землян не отличаются.

— И как же я сюда попал? Прилетел на звездолёте? — спросил Кипятков с улыбкой на лице. Он всё ещё не верил словам Сёмы.

— Я откуда знаю? — Семён пожал плечами. — Вспоминай! Может, ты был похищен гуманоидами, и они тебя сюда привезли? А может, ты прошел через портал?

— Нет! Зелёные человечки меня точно не похищали, через портал я тоже не проходил. Даже, если бы со мной это произошло по пьяни, я бы все равно что-нибудь запомнил.

— Ладно, помогу тебе, — Сёма положил руку на лоб Кипяткова, словно проверяя, не повышенная ли у него температура, закрыл глаза. Через пару секунд глаза его открылись, он отдернул руку. — Ты попал сюда через портал.

— Что это было, Сёма? — удивился Кипятков.

— Что? — не понял Семён.

— Рука, закрытые глаза…

— Немножко покопался в твоих воспоминаниях. Я же мутант, поэтому иногда во мне просыпаются экстрасенсорные способности.

Сказав это, Сёма ожидал увидеть удивление на лице отца, но Кипятков отреагировал на его слова весьма прохладно. Он уже давно подозревал, что Сёма — экстрасенс, но вслух об этом никогда не говорил. А тут его догадки подтвердились.

— И как выглядел этот портал? Почему я его не помню?

— Вход в портал был окружен густым туманом. Он был зеленоватый. Ты шел к соседу, чтобы что-то обсудить с ним…

— Точно! — Кипятков хлопнул себя по лбу. От звука хлопка с ветки дерева, стоящего напротив входа, свалилось существо, похожее на серую общипанную курицу. Издав утробный клокочущий звук, оно быстро скрылось в траве. — Тогда понятно, почему именно с того момента всякая херня стала происходить… Жена куда-то делась, пропали люди, появились эти злющие эльфы… Слушай, Сёма, а почему здесь всё так похоже на земное — мой дом, мой участок, соседи?

— Вот этого я не знаю, — человек-эльф пожал плечами. — Просто совпадение.

— Понятно… — задумчиво произнес Кипятков. — Это получается, что здесь нет ни Лемска, ни моей квартиры, и мне нужно возвращаться назад, на Землю. А такое возможно?

— Если портал будет открыт, то да!

— И ты можешь сказать, когда он откроется?

— Конечно, — Семён снова прикоснулся к браслету. Над рукой вновь повисла карта. — Где он был?

— Недалеко от входа в бункер… Метров двести на…

— Нашел, — Семён ткнул пальцем в пульсирующую голубую точку, под которой появился текст, написанный мелкими буквами. — Открывается портал раз в две недели на три часа. Если верить моему МФУ, до открытия портала осталось десять часов.

— Отлично! Надеюсь, ты не хочешь остаться на Зенле и отправишься со мной на Землю?

— Конечно! Я же не дурак!

— Ну, тогда пошли! — Владимир поднялся на ноги. — Дойдем до того, что осталось от моего дома. Мы будем там держать оборону от всяких эльфов и троллей. Оружие ведь есть…

Они покинули своё временное убежище, и пошли по лесу, ведомые желанием поскорее убраться оттуда и моргающей красной стрелкой на браслете Семёна. Сначала всё было тихо. В полумертвом лесу не было видно ни зверей, ни птиц. Когда Владимир повернулся к Сёме, чтобы задать ему вопрос о том, почему так тихо, из травы, из-за кустов и из-за деревьев стали выскакивать странные существа, похожие на маленьких детей, только с хвостами и покрытые жесткой светлой шерстью, напоминающей свиную щетину. Передвигались они на двух ногах и практически бесшумно. Сначала их было не больше десяти. Эти десять окружали Кипяткова с Сёмой. К ним присоединялись новые и новые шерстистые карапузы с небесно-голубыми глазами и зубами, как у акулы, которые росли в несколько рядов.

Очень быстро полукруг из волосатых малышей превратился в кольцо, которое стало угрожающе сжиматься вокруг Семёна и Владимира. И невозможно было сосчитать, сколько их, так как из темноты леса появлялись всё новые и новые покрытые шерстью малыши.

— А это что за твари? — прошептал Кипятков.

— Это няши.

— Кто? — глаза Владимира полезли на лоб от удивления. — Няшки должны быть миленькими, а эти какие-то…

Где-то вдалеке замаячили между деревьями силуэты огромных, покрытых многочисленными жировыми складками существ, отдаленно напоминающих няшек. Они неспешно шли, покачиваясь из стороны в сторону, с хрустом топча кусты и ломая трухлявые деревья.

— А это взрослые няши, — пояснил Сёма, указав рукой на самую толстую из тварей, которая остановилась метрах пятидесяти от людей и грузно опустилась на жирный зад и подняла вверх пухлые коротенькие ручки.

— Они нам враги? — также шепотом спросил Кипятков.

— Не знаю. Информации о них мало. Сейчас посмотрим…

Большая толстая тварь вдруг заревела. Рёв её был похож на вой сирены, предупреждающей о бомбежке. Кипятков даже хотел уши закрыть руками, но, случайно ткнув себя в висок пистолетом, передумал. Да и рев резко оборвался. Зато маленькие няшки, оскалив свои зубки, дружно кинулись на Владимира с Семёном. Теперь уже ни у Кипяткова, ни у его сына не было сомнения в том, что перед ними — враги. Поэтому они, как учил великий мастер бузы Иван Лапоть, встали спиной к спине и, отстреливаясь, стали продвигаться по направлению, которое указывала стрелка многофункционального устройства. В тот момент два человека, отец и сын, несмотря на разницу в возрасте и на то, что они, по сути, являются выходцами из разных миров, стали одним целым. Они стали одним мощным организмом, который, крутясь вокруг своей оси, как волчок, превращал сначала десятки, а потом и сотни няшек в кучки мяса, разбросанные по лесу и требуху, плавающую в лужах крови.

Когда «волчок» пробил кольцо окружения, Кипятков подумал, что няши от них отстанут, но не тут-то было! После мощного рёва, издаваемого всеми большими няшами, малыши кинулись на них с ещё большим остервенением. Они хватали людей за ноги, пытаясь повалить на землю. Когда это у них не получалось, они пытались, хватаясь когтистыми ручонками за серебристые костюмы, залезть на Сёму и Владимира, чтобы вцепиться в горло своими острыми зубами. К счастью, костюмы людей были сшиты на совесть, и, как бы няши ни впускали в них свои коготки, в итоге они все равно соскальзывали и оказывались на земле.

Замечая у себя под ногами няш, Кипятков топтал их своей правой, титановой ногой. Он сам не знал почему, но ему доставляло удовольствие слышать хруст костей няшек и их предсмертные визги. Поэтому он отправлял лохматиков к праотцам с улыбкой на лице.

А Семён, с каменным лицом, просто разбивал им головы прикладом ружья и пинком ноги, как опытный футболист, отправлял тела няшек в верхний угол воображаемых ворот — большую каменную глыбу, торчащую из земли между кривыми стволами деревьев. Менее, чем за полминуты у основания глыбы образовалась большая гора, состоящая из окровавленных тел, покрытых шерстью.

Мертвых няшек было бы больше, но лес внезапно закончился. Как только люди вышли за его пределы, толстые няши хором хрюкнули, и малыши дружно остановились. Постояв немного, они развернулись и стали удаляться вглубь леса.

— Знаешь, почему они нас не преследуют? — тяжело дыша, спросил Сёма.

— Мне пох… — Владимир закашлялся. Глядя на удаляющегося толстого няшу, он вскинул пистолет и прицелился. Ему безумно хотелось выстрелить в колыхающуюся жирную, морщинистую задницу этого няши и посмотреть, как её разорвет, но Семён быстрым, едва уловимым глазом, движением опустил руку отца и направил пистолет в землю.

— Они не пошли дальше потому, что это уже не их территория. Но, если ты убьешь здоровяка, их это не остановит. А разрывных шариков у нас осталось не так уж много.

— Ладно…

Взгляд Владимира вдруг упал на большое поле, простирающееся от одной полоски леса до другой. На первый взгляд, поле было засеяно кукурузой. На высоких желто-коричневых, лишенных листьев, стеблях на ветру покачивались большие зеленые початки. Когда Владимир посмотрел на них, он вспомнил, как в детстве любил есть вареную кукурузу — теплую, только из кастрюли с водой, чуть-чуть посоленную. И ему вдруг так захотелось съесть хотя бы один початочек, что даже в животе заурчало, а рот моментально наполнился слюной. Поэтому Кипятков тут же подбежал к кромке поля, нагнул первый попавшийся на глаза стебель и сорвал початок.

— Папа, нет! Нет! — послышался встревоженный голос Сёмы за спиной, но было уже поздно. Как говорится, что сделано — то сделано.

— Что ты кричишь? Я голоден, — недовольно пробурчал Кипятков, срывая пожелтевшую кожуру с початка. И, как только кожура упала к его ногам, он понял, что так встревожило Семёна, потому что в руках его был не початок, а зеленый зародыш гуманоида с вытянутой головой, похожей на огурец и тонкими конечностями. Зародыш находился в полупрозрачной упругой оболочке, заполненной какой-то жидкостью. Жидкость стала быстро вытекать в том месте, где оболочка соединялась со стеблем. До того безмятежно спавший зародыш вдруг схватился ручонками за горло, сделал несколько судорожных движений ножками и обмяк.

— Ой! — Кипятков осторожно положил оболочку с зародышем на землю и виновато посмотрел на сына. — Сёма, честное слово, я не расслышал твои слова! Извини, я постараюсь больше так не делать!

— Я-то на тебя не сержусь. Но как ты перед ними извиняться будешь? — тяжело вздохнув, Семён указал на небо. — Похоже, им это не понравилось…

Проследив за рукой сына, Кипятков увидел в небе больших крылатых существ. У них были львиные тела и орлиные головы.

— Это что за сказочная херня? — вырвалось у Владимира.

— Грифоны, — ответил Сёма и пояснил: — Искусственно выведенные существа. Используются для охоты и для слежки.

Грифоны кружили над Владимиром и Семёном, опускаясь всё ниже и ниже.

— Получается, что они охотятся на нас, да? — задал сыну вопрос Кипятков, хотя и сам знал ответ на него. — А если я по ним начну стрелять, они улетят?

— Нет, — ответил Семён. — Пока они не поймают нас, они не улетят.

— Что же делать, Сёма? — Владимир бросил на сына испуганный взгляд.

— Я думаю, что пока мы идем по полю, нам ничего не угрожает… Приземлиться здесь они не смогут, а если пригнуться, то и не схватят. Поэтому пока мы идем по стрелке, а дальше — как карты лягут!

— Логично, — согласился с сыном Кипятков и втянул голову в плечи. Он шел, стараясь не вредить зародышам, но, как бы ни старался, все равно либо ломал стебли, либо стрясал с них оболочки с зародышами и с сожалением наблюдал через прозрачные оболочки за агонией нерожденных гуманоидов. Причем, каждая смерть была случайной, из-за невнимательности и неуклюжести Кипяткова. И каждая смерть гуманоидов сопровождалась его причитаниями: «Ой, мля!.. Ой, опять, мля!.. Да когда уже это поле закончится, мля?»

В отличие от него, Семён передвигался осторожно. Маневрируя между стеблями, он не повредил ни одного зародыша.

А над их головами всё так же парили грифоны, сопровождая смерть каждого зародыша громким свистом. Теперь уже они летали так низко, что Кипяткову казалось, что, если вытянуть руку, можно их погладить по рыжей шерсти. И только инстинкт самосохранения мешал ему это сделать. И правильно, ведь рук у него было только две, а металлические врачи взорвались вместе с бункером.

Внезапно ряды стеблей стали редеть, а потом и вовсе закончились.

Впереди виднелось второе поле. Чем оно было засеяно, Кипятков не знал, но видел верхушки оранжевых сфер, торчащих из-под земли, от которых во все стороны тянулись пучки проводов. Увы, за этими пучками от грифонов нельзя было спрятаться, а эти твари уже норовили схватить своими когтистыми лапами. И, когда один из них, зависнув воздухе и яростно махая крыльями, попытался клюнуть Кипяткова в макушку, тот не удержался и выстрелил.

После хлопка кишки грифона красными гирляндами повисли на желто-коричневых стеблях, пригнув их к земле, и на проводах оранжевых «репок». Крылья и лапы разлетелись в разные стороны, а голова с широко раскрытым клювом упала к ногам Владимира.

Рядом послышались другие хлопки, более громкие. Это Семён расстреливал остальных грифонов из своего ружья. Он очистил от них небо менее, чем за полминуты, и только разбросанные повсюду части их тел, да кровавый дождь напоминали об их существовании.

— До чего же красиво карты легли, — пошутил Владимир, оглядываясь по сторонам. Ступая по полю с «репками», он старался их не задевать, чтобы не повторять прошлых ошибок, но в этом уже не было смысла, так как голова одного из грифонов клювом воткнулась в одну из «реп», и из неё во все стороны брызгала белая жидкость с противным запахом, оборванные проводки искрились и слышался слабый писк, похожий на сигнал противопожарной сигнализации. — Очень похоже на сигналку. Интересно, а где пожарные?

— А вон они! — Семён махнул рукой.

Справа, с наветренной стороны, ловко перепрыгивая через «репы», бежали голые люди с собачьими головами. Их было десятка два. На бегу они показывали пальцами на Кипяткова с сыном и кричали: «Вон они!.. Хватай их!» Их крики напоминали отрывистый собачий лай, что Владимира не удивило. Их длинные хвосты болтались между ног, и Владимир подумал: «А ведь хорошо, что у нас — людей — нет таких хвостов, ведь они бы мешали при беге. А если такой хвост обмотается вокруг ноги, можно и упасть, и оторвать этот хвост нахрен!» Но, по мере приближения собакоголовых, он понял, что ошибался. Между ног у них болтались не хвосты, а пенисы. Причем, такие, что любой порноактер, увидев их, умер бы от зависти!

— Дай-ка угадаю… Это анубисы, да? — Кипятков вопросительно посмотрел на сына.

— Да не угадывать надо, а стрелять! — Семён вскинул ружьё и прицелился. Послышались хлопки выстрелов, испуганное повизгивание. Кипятков тоже прицелился, но внезапно стало тихо, и стрелять уже было не в кого. Только большие лужи крови и куски мяса, разбросанные между странными оранжевыми овощами, напоминали об анубисах.

— Твою мать, — выдохнул Кипятков, опуская пистолет. — Ты дашь мне когда-нибудь пострелять?

— Ещё успеешь, — самодовольно улыбнувшись, ответил Сёма, смахнув капельки пота со лба.

На проводах одного оранжевого овоща болтался оторванный пенис, с которого на землю капала кровь. Посмотрев на него, Кипятков рассмеялся. Закончив смеяться, он повернулся к сыну.

— Всё-таки ты молодец, Сёмка! Они ведь нас и покусать могли, и в зад оттрахать!

Кипятков ожидал, что Сёма тоже засмеётся, но он лишь улыбнулся уголками рта.

— А ты чего больше боишься?

— Быть оттраханным метровым членом, — честно ответил Владимир.

— Понятно…

Дальше они шли молча, озираясь по сторонам. Участок с оранжевыми овощами закончился, началась полоса, на которой не было ничего, кроме примятой и по часовой стрелке уложенной травы. И хотя Сёма шел по этому участку поля с невозмутимым видом, Кипяткову было немного страшно. Он ожидал, что в любую секунду появятся другие грифоны или анубисы и попытаются снова напасть. Главное, чтобы их нападение не было неожиданным!

— Ой! — вдруг сказал Сёма, остановившись и оглянувшись назад. — И спрятаться-то некуда…

— Ты о чем это? — не понял Владимир.

— А ты ничего не видишь? — указывая рукой куда-то вдаль, спросил человек-эльф.

— Нет, — отрицательно покачав головой, ответил Владимир.

— А ты присмотрись…

Кипятков присмотрелся, но не увидел ничего, кроме кромки леса, виднеющейся в конце поля.

— Лес вижу…

— Плохо, — Сёма печально вздохнул и, размахнувшись, ударил Кипяткова кулаком по голове.

Удар не был сильным, но его вполне хватило, чтобы Владимир упал на примятую траву.

— Ты что, дурак, что ли? — сверкая глазами, закричал Кипятков. Злость, обида переполняли его. Подумать только — его ударил собственный сын, причем, исподтишка и не за что, а просто так. Поднимаясь с земли, он увидел темный продолговатый предмет под травой. Думая, что это палка, он схватил его и потянул на себя. Трава тут же пришла в движение, и Кипятков увидел силуэт большой черной змеи, длина которой была не меньше пяти метров. Он сразу понял, что сжимает в руке не палку, которой хотел огреть Сёму, а хвост этой огромной черной твари. Быстро выпустив из руки хвост, Кипятков отскочил в сторону, но змея оказалась быстрее его. Моментально свернувшись кольцами, она раскрыла пасть и бросилась на Владимира.

— А-а-а! — закричал Кипятков, выставив перед собой руки.

Когда большие и острые зубы змеи уже должны были сомкнуться на его правой руке, и Владимир даже почувствовал запах гнили, ударивший ему в лицо из широко открытой пасти, прозвучал хлопок выстрела. Голова змеи разлетелась в разные стороны. Её тело, распрямившееся почти на всю длину, рухнуло к ногам Кипяткова. Хлопая глазами, он стоял с полминуты, глядя на лужу крови, растекающуюся под ногами. Из состояния оцепенения его вывел голос сына:

— Ну, ты даешь, отец! А если бы она тебя укусила? Это же самая ядовитая змея Зенли! И как тебе в голову пришло схватить её за хвост?

— А тебе как в голову пришло треснуть меня по башке? — вопросом на вопрос ответил Кипятков, вытирая с лица кровь и ошметки змеиной плоти. Окровавленный кусок кожи прилип к мочке его уха и висел, как серьга.

— Так ведь это для того, чтобы активизировать определенные участки твоего головного мозга и дать тебе возможность видеть то, чего ты раньше не видел, — Семён подошел к отцу, отлепил от его уха змеиную кожу, бросил её на землю и снова указал рукой. — Посмотри ещё раз…

— Ты бы мог хоть предупредить! — взвизгнул Кипятков.

— Да нельзя, иначе ничего не получится. Ты должен быть расслабленным…

Владимир ещё раз посмотрел вперед, внутренне сжавшись в ожидании очередного удара, если опять ничего не увидит.

И действительно, сначала он ничего не увидел, кроме леса за полем. Он уже хотел сказать об этом Сёме, но на фоне леса вдруг стали прорисовываться очертания огромного космического корабля. С каждой секундой его контуры становились всё четче, он наливался цветом и становился объемным.

— Что ты видишь? — шепотом спросил Семён.

— Корабль, похожий на черного горбатого кита, лежащего на брюхе. Он опирается на грудные плавники.

— Замечательно, — Сёма облегченно вздохнул. — Значит, режим невидимости для тебя отныне не помеха. Ты сможешь видеть всё, что скрыто от глаз простых людей. Поздравляю, отец!

— Спасибо, — Владимир в знак благодарности склонил голову.

— Больше ничего не видишь?

Кипятков присмотрелся и увидел на фоне неба другие корабли. Все они были разной формы — похожие на пули, на тарелки, на сигары, на дирижабли, на морских черепах. Также в небе висели корабли вообще бесформенные, словно несколько разных кораблей слиплись в воздухе. Все эти корабли находились далеко друг от друга. Одни неподвижно висели в облаках, другие тихо ползли по темному небу, иногда прячась за облака, иногда — выныривая из них.

— Да их тут доху… — Владимир замолчал на полуслове, увидев, как рот горбатого кита открывается, и из его чрева начинают выскакивать гуманоиды в черных костюмах и таких же черных обтекаемых шлемах. Издалека они напоминали муравьев.

Оружия в руках гуманоидов не было. Они были очень похожи на людей, но их лица и ладони почему-то были красными. Такого цвета кожа была у Кипяткова только в две тысячи третьем году, когда он в первый раз летал в Турцию. Тогда ему казалось, что раз он успел загореть в Лемске, в Турции он уже не сгорит на солнце. То, что он сильно заблуждался, Кипятков понял только к концу первого дня пребывания в этой замечательной стране. И хотя он купил крем от загара в лавке на территории отеля, это ему не помогло, и оставшиеся одиннадцать дней он был красный, как рак. Чтобы снять болевой эффект, Владимир налегал на алкоголь. А потому поездка в Турцию ему тогда запомнилась лишь тем, что было много выпивки, и он часто падал. Поэтому в Россию Кипятков прилетел не только красный, но ещё с ободранными локтями и коленями.

У гуманоидов на локтях и коленях были налокотники и наколенники, сделанные из какого-то прочного и эластичного материала. На груди у них болтались приборы, похожие на радиоприемники, сделанные из золотистого металла. Всё это Владимир смог разглядеть, несмотря на то, что до корабля было не меньше трехсот метров. И, несмотря на то, что, работая в банке «Лемск-финанс» последний год, Кипятков начал носить очки. В тот момент Кипяткову неважно было — улучшил его зрение Джорж, усовершенствуя его организм, или он стал лучше видеть после того, как Сёма осуществил прямое воздействие на определённый участок его головного мозга. Важным было то, что Кипятков за одну минуту сделал для себя два открытия, которые его одновременно удивили и порадовали. Только радость от этих открытий была слегка омрачена гуманоидами в черных костюмах, которые приближались довольно-таки быстро и, судя по всему, Кипятков с Семёном представляли для них интерес. Но только какой? Что нужно было им от двух безобидных родственников, долгое время проживших под землёй?

— Как ты думаешь, кто они такие и какого хрена им от нас надо? — Владимир посмотрел на сына и по выражению его лица понял, что по их душу явились отнюдь не друзья. И намерения у них не добрые.

— К нам бегут роботы-андроиды, которые принадлежат мунлокам. Сами мунлоки сидят в корабле.

— Как ты это узнал? — удивился Владимир. — Читал про них в книжках?

— Нет. В критические моменты во мне просыпаются экстрасенсорные способности, и я могу читать мысли. Сейчас именно такой момент… У роботов нет никаких мыслей, а вот у мунлоков есть, — Семён вдруг помрачнел.

— И какие же у них мысли? — насторожился Кипятков.

— Взять нас в плен. Потом нас разберут на органы, а если повезет — отправят на тяжелые работы или заставят в клетках биться с чудовищами. Попав к ним в плен, мы погибнем в любом случае.

— Так что же мы тут лясы точим?! — закричал Владимир. — Нужно стрелять!

— Я ждал, когда они подойдут поближе, — Сёма приложил к плечу приклад ружья. — Тогда защитные костюмы их точно не спасут… А сейчас можно и пострелять!

— Надеюсь, разрывных шариков хватит на всех, — пробормотал Кипятков, вскидывая руку с пистолетом.

Мужчины прицелились. Их указательные пальцы одновременно легли на спусковые крючки. И тут произошло то, что не входило в их планы. Пистолет вдруг выпрыгнул из руки Кипяткова и улетел за его спину. Его будто выбил из руки человек-невидимка, обладающий чудовищной силой. Ружьё Сёмы тоже выскочило из его рук и упало в близлежащие голые кусты.

— Что за хрень?! — хором крикнули мужчины. За доли секунды они подобрали своё оружие, но стрелять из него уже было нельзя, так как стволы разорвало, превратив их в некое подобие распустившихся цветов.

Кипятков попробовал ухватиться за искореженный ствол пистолета, но порезался «розочкой».

— Черт! — Владимир отбросил ставшее бесполезным оружие в сторону.

— Похоже, у них есть импульсная пушка, — пробормотал Сёма, протягивая отцу нож. — Возьми его, а я буду отбиваться прикладом.

Роботы-андроиды были уже совсем близко. Внезапно они, как по команде, остановились, и один из них — с белой полосой на шлеме — произнес механическим голосом:

— Люди! Сдавайтесь по-хорошему, и мы не причиним вам вреда.

— Пошел в жопу, — ответил Кипятков.

— В твою не влезу, даже если меня покрыть машинным маслом, — тут же последовал ответ, из чего Владимир сделал вывод, что робот или был с чувством юмора, или уже имел дело с такими, как он. — Так вы сдаётесь?

— Ты что, не понял, придурок? — в несвойственной ему манере спросил Сёма.

— Значит, по-плохому, — робот сделал отмашку рукой.

Остальные андроиды сразу же двинулись на людей. Первый из них, подошедший к Кипяткову, попытался схватить его за запястье. Но Владимир отдернул руку и ударил робота ножом в шею. Нож распорол кожу, уперся во что-то твердое — судя по звуку, это был металл, — и его лезвие сломалось пополам. Из небольшой ранки на шее потекла синяя жидкость.

— Ой! — Боковым зрением Кипятков увидел, как Сёма бьет прикладом роботов по лицам, как их головы запрокидываются назад и болтаются, как капюшоны на ветру, а через разрывы на коже во все стороны хлещет всё та же «незамерзайка». На ум тут же пришли слова из песни: «Расплескалась синева, расплескалась…»

Фактически обезглавленные роботы остались стоять, опустив руки, но на их место тут же вставали другие, которые напирали на Сёму и в какой-то момент скрыли его от глаз Владимира.

В тот самый момент Кипятков получил мощный удар обтянутым кожей металлическим кулаком в грудь, от которого его отбросило назад метров на пять. Стоит отдать должное титановой грудной клетке и качественно сшитому костюму, так как боли Кипятков не почувствовал и не получил никаких травм. А ведь, если бы он совершил такой полет на Земле, переломал бы ребра и сломал позвоночник.

Упав на спину, Владимир хотел вскочить, но тут же десятки цепких рук схватили его за руки, за ноги и за горло, частично лишив возможности дышать. Эти руки подняли его над землей и понесли по направлению к кораблю. От нехватки кислорода сознание Кипяткова быстро угасало. Темное небо над ним — единственное, что он мог видеть, — становилось с каждой секундой темнее и темнее. Когда Кипятков подумал, что вот-вот умрет, хватка на горле ослабла, и он смог сделать вдох. В тот самый миг те же руки с силой швырнули его на землю.

Хрипя и кашляя, он ползал на коленях. Когда попытался подняться, получил сильный удар в диафрагму, от которого опять лишился возможности дышать. Только слабый писк вырывался из его перекошенного рта.

Роботы приподняли Кипяткова и поставили на колени, не забывая при этом крепко держать его за руки, заведенные за спину.

Темная пелена спала с глаз Владимира, когда он снова смог дышать полной грудью. Тогда-то он увидел, что находится у входа в корабль. Заметил он и Сёму с рассеченной бровью, со сломанным носом и разбитой губой. Кровь капала на серебристый костюм и скатывалась на сухую землю, мгновенно впитываясь. Он тоже стоял на коленях. Заломленные за спину руки держали два андроида, прижимая ступнями к земле его голени. Поймав на себе взгляд Кипяткова, Сёма улыбнулся окровавленными губами и подмигнул глазом, который не был залит кровью.

В полной тишине из пасти горбатого кита вышел гуманоид в черном защитном костюме. Он был высокого роста, у него были длинные светлые волосы и миндалевидные глаза.

«Вот они какие — мунлоки», — подумал Кипятков, глядя на гуманоида снизу вверх. Мунлок же подошел сначала к Сёме, оглядел его, потом встал напротив Владимира. Долго его рассматривал, скривил тонкие капризные губы и что-то сказал роботам-андроидам.

Кипяткову тогда пришла в голову мысль, что он чем-то не понравился мунлоку. Ну, и пофиг! Он ведь не красная девица, которую замуж нужно выдавать.

Откуда-то сзади вышли два андроида. Один из них остановился напротив Сёмы, второй — напротив Кипяткова. Владимир тогда подумал, что, должно быть, именно так выглядит казнь на Зенле: в полной тишине людей ставят на колени, а потом им рубят головы или вообще разрубают их на куски тонкими лазерными лучами. Сейчас те двое, что стоят напротив, достанут свои лазерные резаки и начнется…

К счастью, Владимир ошибался. Роботы не стали доставать резаки из накладных карманов. Вместо этого каждый из них нажал на маленькую кнопочку своего золотистого «радиоприемника». Из корпусов этих хитроумных приборов одновременно выехали блестящие антенны, и тут же раздался двойной писк, будто где-то рядом кто-то наступил ногой в кованом сапоге на двух мышей.

Писк этот почему-то Кипяткову было приятно слушать. По телу сначала пробежали маленькие мурашки, зашевелился короткий «ёжик» волос на макушке. А после на Владимира накатила такая волна счастья и безмятежности, что он позабыл про всё на свете. Ему было так хорошо, как не было хорошо ни после секса, ни после дорогого коньяка, ни после «косяка» качественной травки (последнее было только один раз, когда он учился в школе).

Ничего не беспокоило, все мысли из головы разом куда-то улетучились. Кто он? Где он? Зачем он здесь?.. Пофиг, блин! Плевать на всё! Было лишь желание кайфовать и угождать этим замечательным роботам и мунлокам — богам, которые подарили ему возможность получить такое неземное удовольствие. Для этих божественных созданий можно сделать всё, что угодно. Можно даже жизнь отдать за них, за этот ни с чем несравнимый кайф. Но как можно быть мертвым и кайфовать при этом?.. Насрать на всё!

Писк неожиданно оборвался, но ощущение счастья осталось. Также никуда не делось непреодолимое желание сделать что-то полезное для богов.

— Поднимайтесь на корабль, — послышался знакомый механический голос.

Кипятков с сыном безропотно поднялись с колен и в сопровождении роботов стали по трапу подниматься на корабль. Как только они оказались внутри большого чрева, пасть «кита» стала плавно закрываться. Когда она закрылась, пути назад уже не было. Но Кипяткову было всё равно. Он улыбался блаженной улыбкой. С уголков его рта на пол капала слюна. Сёма тоже улыбался, но без слюней. И улыбка у него была какая-то мученическая, натянутая.

Андроиды повели своих пленников по длинному полутемному коридору, обшитому темно-серыми панелями. Где-то на середине коридора навстречу им вышел ещё один мунлок. Оглядев пленников, мунлок сделал взмах рукой. Панели в стене тут же разъехались в разные стороны, и в образовавшийся проем роботы втолкнули Владимира и Семёна. Отец с сыном оказались в просторном, но душном блоке, который правильнее было назвать загоном для скота, полностью заполненном людьми. Большинство из них были грязными, с длинными, нечесаными бородами и свалявшимися волосами. Многие из них были одеты в шкуры, кое-кто был одет в рубище. На некоторых пленниках были набедренные повязки, но были и абсолютно голые люди, тела которых были покрыты узорами, сделанными краской. Пахло испражнениями, потными телами и рвотными массами, но на запах никто не обращал внимание. Даже стоя в луже мочи или по щиколотки в фекалиях, люди улыбались. Среди мужчин и женщин репродуктивного возраста Кипятков заметил и соседа по даче — Витю. Из одежды на нем была только набедренная повязка, сделанная из меха какого-то зверька. В предсмертном оскале мордочка зверька прикрывала гениталии Виктора, словно охраняя их покой. Виктор был с ног до головы покрыт засохшей грязью, но даже толстый слой грязи не мог скрыть глубоких уродливых шрамов на его теле. В его спутавшихся волосах копошились насекомые, а в давно не чесаной бороде застряли куски пищи. Его широко открытые глаза смотрели в никуда, а беззубый рот был растянут в идиотской улыбке. С уголков рта на впалую грудь капала слюна. Похоже, несмотря на то, что жизнь его изрядно потрепала, он был счастлив. Впрочем, Владимиру в тот момент на него было насрать, равно как на всех остальных, присутствующих в загоне. Насрать ему было и на себя. Что будет с ним дальше — пофиг! Всё это было не важно.

Роботы-охранники, расставленные по периметру загона, с подозрением смотрели на новых пленников, сверкая в полумраке своими выпученными глазами. Но, как только летающая тюрьма взлетела и стала потихоньку набирать скорость, охранники утратили к Кипяткову и Сёме всяческий интерес и перестали обращать на них внимание. В тот самый момент натянутая улыбка сползла с лица Сёмы. Подойдя к отцу сзади, он обрушил на его голову свой крепкий кулак. Удар был такой сильный, что Владимир покачнулся и стал падать. И он упал бы, не подхвати его Семён под руку. Тут же, придя в себя, Кипятков заголосил:

— Ты что, совсем оху…

Плотно зажав отцу рот ладонью, Сёма стал шептать ему в ухо:

— Тихо, батя, тихо! Ты это можешь и не помнить, но мы всё же попали в плен к мунлокам…

— Но как?

— Тс-с-с! Они применили «Психотроны», после чего ты перестал сопротивляться и пустил слюни.

— А как же ты? — прошептал Кипятков, когда Сема убрал ладони с его губ.

— Так как я — наполовину эльф, у меня к психотропному оружию иммунитет. Так как тебя одного оставлять не хотелось, я закосил под придурка и попал вместе с тобой на корабль. Похоже, нас везут в распределительный центр, после чего меня — на органы, а тебя — на рудники…

Кипятков посмотрел на корку запекшейся крови, покрывавшую лицо сына и не увидел ни синяка, ни ранки. И нос его был идеально прямым, как и раньше. Понимая, что вопрос всё же будет не к месту и несвоевременный, Владимир всё же спросил:

— Почему твоё лицо так быстро зажило? Я же видел, как они тебя отделали…

— Это регенерация.

— Что? — не понял Кипятков.

— Способность восстанавливать поврежденные ткани и утраченные органы, — пояснил Сёма. — Этой способностью обладают только люди-эльфы. Теперь ты понимаешь, как мунлоки обрадуются, когда поймут, кого взяли в плен? Я же для них — и лекарство от всех болезней и донор органов, которые будут работать вечно.

— Нет, нельзя нам здесь оставаться, нельзя! У тебя есть план, как выбраться отсюда?

— Улыбайся! Улыбайся! — сквозь зубы проговорил Семён, стреляя глазами по сторонам.

— Так есть или нет? — прошипел Владимир, растянув рот в улыбке.

— Нет. Я думал, что у тебя есть. Ты ведь — отец!

— Как это «нет»? — Кипятков задумался, но в голову, как назло, ничего не лезло. Все мысли разбежались по разным углам плохо соображающей головы и никак не желали собираться в кучку. Кипятков для себя объяснил это тем, что он ещё не отошел от действия «Психотрона». А тут ещё взгляд его упал на очаровательную стройную брюнетку лет тридцати. На ней был одет костюм из змеиной кожи, который, судя по всему, был сшит вручную и прошит не нитками, а жилами животных. От её волос, рассыпавшихся по плечам, пахло душистыми травами. Её улыбка была сексуальной и не такой глупой, как у других людей, находящихся под действием «Психотрона». Рядом с брюнеткой стояла очень похожая на неё девушка в таком же костюме, но она показалась Владимиру не столь красивой. Эти молодые женщины выгодно выделялись на фоне остальных пленников, которые больше походили на дикарей, чем на людей, с которыми Владимир привык общаться.

В приглянувшейся Кипяткову брюнетке всё было прекрасно: глаза, фигура, улыбка, запах и даже маленькие морщинки вокруг губ. Она была сама сексуальность, как Мередит Брукс в 1997 году, когда по всем музыкальным каналам крутили её клип на песню «Bitch». Стоя рядом с ней, можно было думать только о сексе, но никак не о побеге. Единственной мыслью о побеге, промелькнувшей в голове Кипяткова, была: если бежать, то вместе с ней, чтобы потом реализовывать с этой брюнеточкой свои самые смелые сексуальные фантазии.

— Отец, ты придумал? — голос Сёмы заставил Кипяткова оторвать глаза от брюнетки, вынырнуть из мира грез и оказаться в суровой реальности, в которой нужно было срочно что-то решать и действовать, ведь промедление может быть смерти подобно.

Понимая это, не тратя время на размышления, Кипятков ляпнул в ответ первое, что пришло в затуманенную голову: — Ты же экстрасенс! Внуши мунлокам, что они должны сесть и отпустить нас на все четыре стороны.

— Конечно, мысль неплохая, но я никогда не занимался внушением. Читать мысли это одно, а внушать — совсем другое. Я, конечно, попробую, а ты пока придумай другой какой-нибудь план, ладно? — сказав это, Сёма крепко сцепил руки и закрыл глаза.

А Кипяткову в тот момент ничего в голову не лезло. Сам не зная, почему, в те минуты, которые могли оказаться последними в его жизни, он нисколько не волновался, и его не пугало, что скоро он и его сын могут погибнуть. Владимир воспринимал всё, что происходило с ним, как одну из тех игр, в которые он играл, живя в бункере. Кипятков почему-то был уверен, что, как и в тех играх, он, несмотря ни на что, одержит победу, все спасутся, и всё будет хорошо. Поэтому, вместо того, чтобы продумывать план спасения, он разглядывал всё ту же брюнетку, про себя восхищаясь изгибом её шеи, шелковистостью кожи, родинкой на левой щеке, губами, которые просто созданы для поцелуев или для минета, который его жена за долгие годы супружеской жизни делать так и не научилась. Когда Кипятков вспомнил про минет, у него перехватило дыхание, а член стал наливаться кровью, норовя прорвать ткань ставшего вдруг тесным костюма.

— Я хочу тебя! — прошептал он на ушко брюнетке и поцеловал её в шею.

— Мне приятно, — сказала она, посмотрев на него. Улыбка вдруг сошла с её лица, и Кипятков в тот момент подумал, что брюнетка, так похожая на его любимую певицу, сейчас отвесит ему оплеуху, но она этого не сделала. Кинув на Владимира оценивающий взгляд, она добавила: — Я вдова, у меня полгода мужика не было, а ты мне нравишься, так что…

Она внезапно замолчала, так как корабль вдруг пошел на снижение. У Кипяткова тут же перехватило дыхание и возникло ощущение, что он едет вниз на скоростном лифте.

Кипятков посмотрел на сына. Сёма расцепил руки и принялся вытирать пот с раскрасневшегося лица.

— У тебя получилось! — Владимир обнял сына за плечи. — Сёмка, ты просто супер!

— Отец, ты привлекаешь к нам внимание, — тихим голосом произнес Сёма, заметив пристальный взгляд одного из роботов-охранников.

— Ах, да, — Кипятков опустил руки, изобразил подобие улыбки на лице.

Но улыбаться было уже поздно. Похоже, роботы заподозрили что-то неладное. По одному, с разных концов загона, они стали приближаться к Сёме с Владимиром, продираясь через толпу пленников.

— Батя-батя, — с укоризной произнес Сёма. — Ну, как так можно? Ты же…

Корабль вдруг начало трясти. Послышались отрывистые звуки, похожие на удары в колокол. Эти звуки раздавались со всех сторон. Потом стал слышен громкий металлический скрежет, от которого сводило челюсти, и летательный аппарат тряхнуло так сильно, что люди попадали на пол. На ногах остались только роботы-охранники, которые продолжали приближаться к Сёме с Владимиром, шагая прямо по людям. Трещали человеческие кости, рвались связки, но никто не издал ни звука. Когда охранников от Кипяткова с сыном отделяли считанные шаги, громко завыла сирена. Роботы замерли, вертя головами. На противоположной стене загона вдруг образовалось маленькое красное пятнышко, которое начало разрастаться. От этого пятнышка в разные стороны полетели брызги раскаленного металла, и в какой-то момент в стене образовалась большая дыра, через которую внутрь корабля стали заскакивать двухметровые гуманоиды с покрытыми бородавками лицами. Это были тролли. На них были всё те же защитные костюмы, похожие на доспехи, в руках он держали плазмометы.

Увидев троллей, Кипятков улыбнулся. В тот момент он был рад встрече с ними так, будто встретил старых приятелей. Хотя не так давно он их ненавидел, ведь именно из-за них они с Сёмой сорвались с насиженного теплого местечка, и попали в этот переплет. А сейчас тролли устроят мунлокам кровавую баню, и Владимира это не могло не радовать. Последующие события показали, что он нисколько не ошибался насчет троллей и сделал ставку на нужную лошадь.

А троллей было несметное полчище. Оказавшись внутри корабля, они тут же разбегались по длинным коридорам, по каютам. Когда Кипятков наблюдал за ними, лежа на полу, тролли в очередной раз напомнили ему тараканов. А что поделать, если больше сравнить их было не с кем.

Перемещение троллей по чреву летательного аппарата сопровождалось громкими хлопками выстрелов и предсмертными криками.

Из стен корабля выдвинулись металлические полки, на которых лежали блестящие плазменные ружья, боеприпасы к ним. Но охранники не успевали до них добежать, так как метко пущенные плазмоиды разрывали их на мелкие раскаленные детали.

Несколько особо сообразительных роботов-охранников принялись кричать на пленников, чтобы они поднялись с пола. И люди подчинялись им. Те же, у кого были переломаны кости, с виноватыми улыбками на лицах делали новые и новые попытки подняться, но всё время падали. Охранники и тут не растерялись. Прикрываясь людьми, как живым щитом, они стали пятиться назад, к спасительным ружьям. Тогда тролли открыли огонь по людям, и в разные стороны полетели внутренности и части тел. Кровь окрасила стены, пол и потолок загона, а от роботов-охранников остались лишь кучки оплавленного металлолома.

Те же, кому посчастливилось уцелеть, стояли неподвижно, облепленные кусками мяса и залитые кровью. И на их лицах застыли счастливые улыбки.

Когда поток проникающих в корабль троллей иссяк, и они рассредоточились по чреву «кита», Кипятков понял, что пора уходить. Это шанс, которого потом может не быть.

— Пошли, — тихо сказал он Сёме, беря за руку темноволосую вдовушку. Та сделала один шаг и остановилась. — Тебе что, жить надоело?

— Я не хочу оставлять здесь сестру, — брюнетка указала рукой на свою молодую, но не такую красивую копию. — Это моя сестра Айна, и я хочу, чтобы она шла с нами.

— Я тоже хочу, чтобы она шла с нами, — подал голос Сёма. — Она мне нравится.

— Без проблем, — глядя на сына, Кипятков одобрительно кивнул и обратился к женщинам: — В общем, так, девчонки… Вы идёте с нами и беспрекословно подчиняетесь только нам, больше никому, поняли?

— Да, — кивнув, хором ответили красавицы.

Понимая, что дамы сейчас чувствуют то, что несколько минут назад чувствовал он, Владимир произнес:

— Вам сейчас хорошо только потому, что это мы вам дали возможность кайфовать. Как только вы перестанете нас слушаться, вам станет очень плохо. Вы меня поняли?

— Поняли, — не отрывая от лица Кипяткова карих глаз, также хором сказали женщины.

— Тогда идем, — Владимир сделал отмашку рукой, и все четверо маленькими шажками, не переставая улыбаться, направились к округлому отверстию в стенке корабля. Через эту дыру было видно пасмурное небо, нависшее над полем, заросшим гигантскими подорожниками, была видна кромка леса и никаких троллей. Это означало, что путь свободен, и они спасены, Владимир с Сёмой — молодцы, они перехитрили мунлоков. Но не тут-то было! Как только пленники ступили на землю, они увидели две кучки троллей и летательный аппарат, похожий на куколку бабочки, зависший в небе за кораблем. Плазмометы троллей были направлены на людей, и их длинные пальцы с острыми грязными ногтями лежали на гашетках, готовые в любую секунду превратить людей в кучки свежего мяса. У Кипяткова внутри сразу всё сжалось и похолодело от страха. В ту самую секунду он с ужасом осознал, что тролли специально встали не напротив дыры в корпусе корабля, а рядом, чтобы их не было видно, чтобы случайно не оказаться под огнем. И корабль свой они специально подальше отогнали, чтобы он не пострадал. А потому единственное, что мог в той ситуации сказать Владимир, было: — Пздец, мля!

Сёма вдруг обхватил виски руками и закрыл глаза. На его руках вдруг проступили вены. Он покраснел, лоб его покрылся каплями пота, дыхание участилось. И тогда Кипятков испугался уже за сына, что у него от такого напряжения запросто может лопнуть какой-нибудь сосуд, может разорваться сердце. Но Семён вдруг опустил руки. И, хотя лицо его всё ещё было красным, а лоб блестел от пота, дыхание его стало спокойным. На лице Сёмы играла хитрая улыбка.

— Пошли! — Даже не шепотом, а командным тоном приказал он и двинулся в сторону леса, показывая жестом отцу и женщинам, чтобы они следовали за ним. — Идите, не бойтесь.

С опаской поглядывая на троллей, Кипятков с трудом оторвал одну ногу от земли, сделал шаг, потом — второй шаг. Сердце учащенно билось в груди Кипяткова, и в горле пересохло. Владимир ожидал, что сейчас услышит хлопки выстрелов, и это будет последнее, что он услышит в своей жизни. Он разлетится в разные стороны раньше, чем почувствует боль. А потом его внутренности облепят борт летательного аппарата. То же самое произойдет и с остальными его спутниками.

Но тролли почему-то продолжали смотреть на дыру в корпусе корабля, словно не замечая людей. Никто из троллей не посмотрел в их сторону даже тогда, когда люди проходили в каких-то двух шагах от них. Вблизи Кипятков смог рассмотреть безобразные наросты на лицах троллей. На этих темных наростах росли редкие жесткие волосинки. Владимир также смог разглядеть красные прожилки на белках часто моргающих глаз этих уродливых гуманоидов, почувствовать их зловонное дыхание и внутреннее напряжение. Да, они были напряжены и были готовы уничтожить любое живое существо, которое сочтут чужаком, вышедшее из дыры в китовом брюхе. В тот момент Кипятков понимал, что Сёме как-то удалось или загипнотизировать троллей, или внушить им что-то, от чего они не замечали ни Владимира, ни его команду. Для троллей их просто не существовало. Кипятков даже вспомнил фильмы, в которых герои махали руками перед лицами своих оппонентов, чтобы проверить, видят ли они их. И ему вдруг захотелось сделать так же, да ещё кому-нибудь из них дать пинка под зад. Соблазн был велик, но он всё же решил не искушать судьбу и прошел мимо.

Даже, отойдя от летательного аппарата мунлоков на почтительное расстояние, Владимир не переставал оглядываться. Ему не верилось, что им удалось так просто выбраться из этой передряги, и что никто их не преследует.

— Не переживай ты так, батя, — Семён хохотнул, похлопал его по плечу. — Никто за нами не гонится. Я сделал так, чтобы тролли нас не видели. Оказывается, это просто… А мунлокам вечная память!

— Сёма! — Кипятков серьезно посмотрел на сына, сбросив его руку со своего плеча. — Я же тебя просил внушить им, чтобы они посадили корабль, а нас отпустили. Какого хрена там началось мочилово, а? Ты это специально подстроил, да?

— Вообще-то, отец, мне не нужны такие приключения! Я же не виноват в том, что эти придурки решили посадить свой корабль на территории троллей. Если бы они сели на нейтральной территории, всё было бы по-другому. К тому же, я не могу рисковать твоей жизнью, — Сёма посмотрел на МФУ, нажал на одну из многочисленных кнопок. После писка послышался тихий механический голос: «Устройство готово к эксплуатации». Тут же высветилась клавиатура, и пальцы Семёна быстро забегали по кнопкам. Появилась карта со стрелкой, сверху засветились цифры.

— Почему они не отобрали у тебя это? — Кипятков кивком головы указал на МФУ.

Сёма пожал плечами.

— Я отключил его, чтобы они подумали, что это украшение. Похоже, они и вправду так подумали. Кстати, нам нужно идти на северо-восток, — он указал рукой с торчащим вперед указательным пальцем. — Двести пять километров…

— Ско-о-о-олько?! — Кипятков удивленно вытаращил глаза. — Летели ведь всего ничего!

— Ну, мы же не на куске говна летели, а на летательном аппарате последнего поколения!

— Но ведь пешком мы дойдем до портала только к его следующему открытию!

— Не переживай ты так! Не дойдем, так долетим. Угоним что-нибудь, — Сёма пристально посмотрел на летательные аппараты, парящие высоко в облаках. — Этими управляют роботы, поэтому эти корабли нам не подходят. Как только я заставлю сесть хотя бы один корабль, мы полетим, я тебе это обещаю. А пока — вперед!

И тут Владимир вспомнил, что так и не спросил имя той красавицы, на которую запал в корабле и которую, возможно, спас от смерти. Хотя руководствовался он при этом отнюдь не возвышенными чувствами.

— Как тебя зовут? — спросил он, обернувшись.

— Ола, — ответила брюнетка, глядя ему в глаза. Даже не Мередит. В тот момент он опять слегка прибалдел от её улыбки. Ему захотелось завалить её на эти подорожники-переростки, сорвать с неё змеиный костюм и воткнуть в неё свой член, а потом любить её долго-долго, до изнеможения. Но он сдержался, понимая, что сейчас не самый удачный момент и ему, как и всем остальным из их четверки, нужно экономить силы для более важных дел.

— Будешь Оля или Ольга. А ты… — он посмотрел на Айну. — Будешь Анной или Аней. Не нужны Вам нерусские имена. Вы поняли меня?

Женщины переглянулись и хором ответили:

— Мы поняли!

— Вот и чудненько!

— А мне нравится имя Айна, — тихим, извиняющимся голосом произнес Сёма.

— Можешь так её называть, но я буду звать твою подругу Аней. Лады?

— Лады, — согласился Семён.

— Лады, — эхом отозвалась Айна.

Оставшуюся часть пути до леса они шли молча. Но, едва они вошли в лес, женщины принялись собирать оранжевые ягоды, растущие на кустах с редкими оранжевыми листьями. Женщины собирали ягоды в пригоршни и ловко отправляли их в рот.

— Они точно съедобные? — Владимир вопросительно посмотрел на Ольгу.

— Точно! — прожевав ягоды, ответила она. Желтый сок выступил в уголках её губ. Кипятков не удержался и поцеловал её. Сок ягод оказался таким же сладким, как поцелуй Ольги. Казалось, они могли целую вечность стоять в кустах, слившись в страстном поцелуе, но Сёма всё испортил, многозначительно кашлянув в кулак.

— Дяди и тёти! Вы уж, пожалуйста, не тратьте время впустую. Нам нужно поесть и идти дальше. Иначе портал закроется, и будем мы тут куковать, как ты любишь говорить, отец, до второго пришествия!

— Ах, да! — Владимир с явной неохотой отстранился от Ольги и отправил себе в рот горсть только что сорванных с куста ягод. — Кушай, радость моя! Всё остальное — потом!

— Потом, — мечтательно произнесла она, закатив глаза. — У меня так давно мужика не было!.. Ты увидишь, что я очень хорошая любовница!

— Да-да, у-кхе-вижу! — Кипятков зашелся кашлем, чуть не подавившись ягодами. Прокашлявшись, виновато посмотрел на сына. Сёма понимающе улыбнулся.

Ягоды оказались не только вкусными, но и питательными. Несмотря на то, что Кипятков с Сёмой с утра ничего не ели, они быстро насытились. Женщины наелись ещё быстрее. Съев всего по две жменьки, они были бодры и готовы идти дальше. Их щёчки покрылись румянцем, а глазки задорно заблестели.

— Сёма! Ты даже не представляешь, как я хочу оказаться на Земле, — вздохнув, сказал Владимир.

— Похоже, не столько на Земле, сколько в постели с Ольгой, — человек-эльф указал рукой на сильно топорщащийся под животом костюм Кипяткова. Потом он перевел взгляд на женщин. — Ну, раз все поели, может, уже пойдём дальше, а?

— Ну, и это тоже, — щёки Кипяткова покрылись румянцем смущения. Повернувшись к сыну спиной, он посмотрел на женщин: — Девчонки, вперёд!

И группа продолжила свой путь по лесу, продираясь через заросли чахлых деревьев и полуголых кустов. Все шли молча, будто боясь нарушить тишину, все старались ступать осторожно, словно остерегаясь капканов и ловушек. После встречи с большой змеёй Кипятков боялся наступить на какого-нибудь ползучего гада. Чего боялся Сёма, история умалчивает. Только женщины, судя по их загадочно улыбающимся лицам, ничего не боялись.

Вокруг царили тишина и покой, но Сёма вдруг резко остановился и зачем-то прыгнул в заросшую травой небольшую воронку, оставшуюся, судя по всему, от давнего взрыва. Приложив указательный палец к губам, он жестом показал, что все должны последовать его примеру.

Когда люди оказались на дне ямы, наверху послышались тяжелые шаги. Судя по звукам, кто-то большой, тяжело дыша и источая запах гнили, приближался к воронке. Когда звук шагов стал совсем близким, и Кипятков сжался, стараясь не дышать, чувствуя, как бьется сердце прижавшейся к его груди Ольги, существо наверху остановилось и шумно вдохнуло ноздрями воздух. Тут же откуда-то справа послышался треск ломаемых деревьев и топот других шагов, более тяжелых. Существо у ямы зарычало, когда второе существо стало приближаться к нему. Послышался шум возни, после чего рычание переросло в визг и стихло. Внезапно раздался победный вой, от которого у Кипяткова по спине побежали мурашки, и Ольга вздрогнула в его объятиях.

Внезапно вой оборвался, после чего были слышны только звуки удаляющихся шагов, волочения по земле чего-то тяжелого и хруст сухих веток.

Кипятков понял, что опасность миновала. Один неведомый монстр убил другого, такого же неведомого — лучше их не видеть, — и тащит в глубину леса, чтобы насытиться. И, как бы сильно ни хотелось, хотя бы одним глазком, взглянуть на победителя и на поверженного, страх перевешивал любопытство. Поэтому Владимир предпочел сидеть на корточках на дне воронки, пока наверху не стало совсем тихо.

— Когда ты засек того, первого? — шепотом спросил Кипятков сына, проглотив комок слюны, вставший поперек горла.

— Когда мы вошли в лес, — ответил Семён. — Сначала я чувствовал, что за нами следят, а потом смог прочитать мысли того обитателя леса, который хотел на нас напасть. Он есть хотел и очень разозлился, когда тот, второй, ему помешал. Потом он испугался и всё… Мысли пропали.

— Ясно, — Кипятков поднялся и подошвой ботинка раздавил большого жука, который полз к Ольге. Раздался громкий хруст, после которого внутренности жука окрасили траву в розовый цвет. — А сейчас ты ничего не чувствуешь?

— Нет, — ответил Сёма. — Думаю, можно идти.

— А жука ты зря раздавил, — подала голос Ола. Хотя она сказала это тихим, приятным голосом, от неожиданности мужчины вздрогнули и переглянулись. Они явно были не готовы услышать от неё хоть что-нибудь толковое, полагая, что после знакомства с «Психотроном» у женщин, если и будут какие-нибудь мысли в головах, то только те, которые они же, мужчины, в эти головы и вложат путем разговоров и убеждений, наставлений. Оказывается, Ольгу они явно недооценили. — Этот был ещё молоденький. Ему бы подрасти чуток, так его можно было бы на костре зажарить. Эти жуки вкусные…

Владимир приобнял Ольгу за талию и посмотрел ей в глаза.

— Когда-нибудь я обязательно дам тебе возможность попрактиковаться в кулинарии. Но жуков ты мне готовить не будешь!

— Как скажешь, великолепный, — она опустила глаза и присела в реверансе.

— Вот это я понимаю. Вот так воспитание, — пробормотал Кипятков и добавил. — Конечно, хотелось бы каждый день такое слышать от женщины, но можешь называть меня просто Вовой или Владимиром.

— Как скажешь, Владимир…

А Сёма тем временем подошел к своей Ане.

— Посмотри туда, — сказал он, указывая пальцем на торчащий из земли камень.

И тут Владимир понял, что он собирается сделать. И, быть может, он собирался сделать самую большую ошибку в своей жизни. Поэтому Кипятков решил, во что бы то ни стало, помешать ему.

Когда сжатый кулак Сёмы со вспучившимися венами просвистел над Анной и уже готов был, как молот на наковальню, опуститься на её красивую, пусть даже одурманенную «Психотроном» голову, Кипятков подскочил к сыну и ловко схватил его за запястье.

— Даже не вздумай, — сквозь зубы прошипел он сыну в ухо.

— Ты что, отец? Я всего лишь хочу вернуть её в нормальное состояние, как вернул тебя. А то с ней и поговорить-то толком не о чем…

— Ах, тебе потрепаться не с кем?! — Владимир ухватил Семёна за рукав и отвел в сторону. — Слушай меня, мальчик мой, и не перебивай! Тебе может показаться странным, но именно «Психотрон» сделал из этих двух дамочек суперженщин, каждая из которых — мечта любого земного мужчины. Сам посуди: они послушные, мы для них — боги. Каждая из них по нашей прихоти сделает всё, что угодно. Мы для чего их взяли с собой, рискуя жизнями, вызволили из плена, а? А для того, чтобы они нас ублажали, холили нас и лелеяли, стирали нашу одежду, готовили нам еду, чтобы они были нашими помощниками по жизни. Хочешь, я расскажу тебе, что будет, если ты дашь своей Ане по башке?

— Ага, — Сёма кивнул.

— Как только ты избавишь её от действия «Психотрона», и её мозги вернутся в первоначальное состояние, она, пусть и не сразу, но обязательно покажет тебе свою женскую сучность…

— Сущность! — поправил Кипяткова сын.

— Нет! Это не от слова «суть», а от слова «сука»! — Причем, слово «сука» Владимир произнес со злостью, растягивая его как жевательную резинку: «С-с-с-с-с-у-у-у-ка!» — Она будет тебе постоянно мозг выносить, постоянно действовать на нервы. Какой там секс? Какие там готовки и уборки? Она только пилить тебя будет! И ты будешь думать: «Какой же я осел? Зачем я вообще с ней связался?.. А не поискать ли что-нибудь другое?» Но что-то другое ты уже не найдешь, так как у вас к тому времени будет куча детей и совместно нажитое имущество, добытое ТВОИМ непосильным трудом, которое при разводе нужно будет поделить с этой сукой пополам, да ещё алименты ей выплачивать! Если ты переживаешь, что с ней не о чем будет поговорить, так ты всегда сможешь заставить её прочитать умные книжки, она будет начитанной и всегда сможет поддержать беседу. Всегда ласковая, покладистая, она никогда не отрастит себе жопу, и всегда будет выглядеть на все сто! А знаешь, почему?

— Нет, — Сёма почесал затылок.

— Потому, что ты заставишь её заниматься спортом и держать себя в форме. Тогда каждодневный волшебный секс тебе обеспечен! Да она тебе минет по сто раз на дню будет делать! — Кипятков мечтательно закатил глаза, вспомнив свой первый сексуальный опыт. Ему было лет шестнадцать, она была намного его старше и была отнюдь не красавицей, но минет она делала мастерски! Кипятков тогда был на седьмом небе от счастья и зажмурил глаза, опасаясь, как бы от такого счастья глазные яблоки не полопались. Подумать только, эта немолодая блядь предпочла отсосать у него только потому, что боялась забеременеть! Ну, не смешно ли? Хотя тогда Владимир не видел в этом ничего смешного.

— Отец, а что такое «мин нет»? — брови Семёна вопросительно вскинулись вверх.

— Не «мин нет», а минет. Это когда… — Кипятков по старой привычке бросил опасливый взгляд на женщин. Они, похоже, не понимали, о чем идет речь. И ни одна бы не сказала: «Ты чему там, козел стареющий, сына учишь?» А вот Марина непременно сказала бы. Да ещё, выпучив глаза, покрутила бы пальцем у виска. Но все равно Владимир понизил голос до шепота и прошептал сыну в самое ухо: — … когда она горячими губками и проворным язычком ласкает твоего… — он хотел, как в былые времена сказать «малыша», но, вспомнив, как Система усовершенствовала его тело, произнес: — … змея!

— Ого! — округлив глаза, потрясенно произнес Сёма. Об оральных ласках он явно в книжках не читал. — А разве такое возможно?

— Если не вернешь свою Аню в прежнее состояние, то возможно… Ты даже не представляешь, как нам с тобой повезло! — Кипятков замолчал, наморщив лоб, видимо, вспоминая, о чем ещё хотел сказать, а потом вдруг бросил взгляд на женщин и спросил: — Девчонки, а где ваши родители?

— Отец погиб, сражаясь с циклопами на Сонте. Маму съел паук-людоед. Он напал на неё, когда она в лесу спилила гриб и несла его до своего воздухолета, — за двоих ответила Ольга. — Остальные родственники улетели на Сагву, и мы ничего о них не знаем.

— А почему только ты всегда говоришь, а твоя сестра молчит? — Владимир посмотрел на Ольгу. — У неё что, проблемы с речью?

— Так как я старше, она не может говорить первой, — ответила Ольга, не поднимая глаз.

— Ты понял, да? — Владимир положил сыну руки на плечи, слегка сжал их. — Мало того, что они хорошо воспитаны, сексапильные и безотказные, так у них ещё и родственников нет!

— Разве это хорошо? — глядя в глаза Кипяткову, спросил Сёма. — Что хорошего в том, что у наших женщин никого нет?

— Вся прелесть заключается в том, что в довесок к ним не идет тёща, — ответил Владимир. — Получается, что у тебя не будет главной проблемы — тёщи! Тёща — это не только мама твоей жены, это источник твоей головной боли. Это такое противное существо, которое постоянно будет совать свой нос в вашу личную жизнь, будет всеми силами пытаться через твою женщину пропихивать свои сучьи идеи. Жена, у которой есть мама, автоматически становится агентом тёщи в твоей семье. Стоит ей только пообщаться с тёщей, пусть даже по телефону, она тут же заражается от неё глупостью и начинает сыпать разными идиотическими идеями. Глупость, конечно, лечится руганью и скандалами. Но это рано или поздно надоедает, и ты просто начинаешь ненавидеть эту старую суку за то, что она есть и портит твою жизнь своим существованием. Именно поэтому я с уверенностью могу сказать, что Ольге с Аней цены нет! Они сейчас просто золотые бабы! И пусть всегда такими остаются… Хотя, раз тебя уже на женщин тянет, значит, ты уже вполне взрослый и способен самостоятельно принимать решения. Конечно, ты можешь двинуть своей тёлочке по кумполу и вывести её из того состояния, в котором она находится. Но тогда она запросто может послать тебя на три весёлых буквы, никогда не дать тебе… Да от неё можно будет ожидать чего угодно и в первую очередь — плохого, к чему ты не будешь готов. Даже, если этого не произойдет сейчас, это обязательно произойдет потом, и ты землю будешь рыть зубами, чтобы найти этот чертов «Психотрон» и вновь сделать из своей стервы нормальную женщину, о которой мечтает каждый мужик. Да, ты — экстрасенс, ты можешь всегда заморочить голову своей бабе. Но ты ведь не знаешь, сколько времени будет действовать твоё внушение, и не пропадет ли твой дар, когда мы окажемся на Земле. Да, ты парень неглупый, и я уверен, что ты запросто сможешь по чертежам или по памяти собрать «Психотрон». Но будет ли он работать на Земле? Так что ты лучше сто раз подумай, а потом делай!

— Отец, ты такой умный, — опустив голову, произнес Сёма. — И ты так много о женщинах знаешь!

— Ещё бы! На Земле у меня были и тёща, и жена, и дочь. Эти с-с-суки столько крови из меня выпили! — Владимир сплюнул в сердцах.

Ольга подошла к Кипяткову сзади и принялась массировать ему плечи, хотя он её об этом не просил.

— Давай займемся любовью, а? — проворковала она. — У меня полгода мужика не было, я готова отдаться тебе прямо в этой яме.

От её бархатистого голоса по телу Кипяткова пробежали мурашки, и короткие волосы зашевелились на голове. Руки Олы скользили по его спине, совершая круговые движения, опускаясь всё ниже и ниже, пока не остановились на ягодицах и не сжали их.

Тем временем Аня подошла к Сёме. Когда её руки обвились вокруг его торса, молодые люди слились в страстном поцелуе.

С одной стороны, Кипятков был не против оргии, но с другой стороны, он понимал, что они теряют драгоценное время. Поэтому, не без сожаления, он отстранил от себя Ольгу и вышел на середину ямы.

— Ты что, отец? — спросил Сёма, с трудом оторвавшись от Анны.

— Дамы! Выстройтесь в шеренгу, пожалуйста! — попросил Владимир. Когда женщины послушно встали в ряд, Кипятков кашлянул в кулак и начал говорить: — Я понимаю, что у одной из вас полгода мужика не было, а у второй, возможно, вообще никогда не было…

— Мы целовались с Петером пять лет назад, и он трогал мою грудь, — лишенным эмоций голосом произнесла Анна.

— Значит, я угадал, — по лицу Кипяткова пробежала усмешка.

— Я бы этому Петеру яйца оторвал, — сжав кулаки, сквозь зубы прошипел Сёма.

— Да ты не кипятись, — успокоил его Владимир. — Это было давно и несерьезно… Конечно, я извиняюсь, что всем обломал кайф, но мы забыли, что нам нужно как можно быстрее выйти из леса, чтобы приступить к реализации второй части нашего плана. Прошу вас, давайте не будем отвлекаться, а? Иначе мы не скоро попадем на Землю. А ведь на Земле у меня есть свой дом, в доме много комнат, в каждой из которых можно, сколько душе угодно, придаваться плотским утехам… Главное — добраться до Земли, а там уж можно будет и расслабиться.

— Да поняли мы тебя, поняли! — Сёма ловко выскочил из ямы, помог выбраться из неё барышням. Уже на поверхности придержал отца за руку и тихо спросил:

— А женщины все такие… доступные?

— Нет, только наши, да и то потому, что находятся под действием «Психотрона». Есть и такие, которые и без психотропного оружия слабы на передок. Их называют блядями. Но у нас не тот случай. Наши бабы будут спать только с нами. Похоже, врать они не умеют, а потому имитировать оргазм они вряд ли станут. В этом нам тоже повезло.

— Да уж, — задумчиво пробормотал Сёма.

Выбравшись из ямы, Кипятков походил вокруг и осмотрел место побоища неведомых ему хищников.

— Тьфу, бля, — вырвалось у него, когда он увидел большую лужу крови и кровавую полосу, тянущуюся по примятой траве между поваленными деревьями и вырванными с корнем кустарниками. — Какой кошмар!

Остальные члены их маленького отряда тоже это видели, но отреагировали менее эмоционально: Семён сплюнул в траву, а дамы просто пожали плечами, дескать, а что ты хотел? Это же Зенля!

— За мной! — человек-эльф махнул рукой и направился вверх по склону, глядя на своё МФУ, как опаздывающий на свидание влюбленный смотрит на наручные часы. За ним шла Аня, за ней — Ольга, замыкающим был Владимир.

Казалось бы, он подкрепился ягодами, немного набрался сил, сидя в воронке, но идти за Олей ему было очень тяжело. И дело было вовсе не в его физической форме и не в возрасте, а в том, что он не мог сосредоточиться на дороге. Как бы он ни старался оглядываться назад, смотреть под ноги, вверх и по сторонам, его глаза всё равно возвращались к обтянутым змеиной кожей аппетитным ягодицам Ольги. Они задорно перекатывались при каждом её шаге, будто дразня Кипяткова. Эти ягодицы притягивали взгляд Владимира, а его руки так и тянулись к ним. В его голове то и дело возникали мысли: «А может, зря я её не трахнул в яме?.. Может, надо было? У меня же так давно секса не было, что конец чуть не засох!.. Может, затащить её в кусты и вдуть ей по-быстренькому?.. Тут делов-то всего на три минуты. Хотя с новым хером эти три минуты могут растянуться и на три часа. Ну и булки у неё!»

По лицу больно хлестали ветки, от которых Владимир не успевал уворачиваться. Ноги постоянно запинались за корни деревьев, за лежащие на земле стволы. Он постоянно поскальзывался на подъемах и падал на спусках. После одного из таких падений Кипятков понял, что надо что-то менять, иначе он станет калекой раньше, чем они выйдут из леса. Поэтому он решил, что нужно поменяться местами с Олей и идти вслед за Аней. Тогда он точно не будет отвлекаться от дороги. Аня ведь ему не нравится.

Однако стоило ему, ломая ветки, обогнать Ольгу, Сёма вдруг резко остановился и замер, глядя перед собой.

— Ты что, Сёма? — Кипятков подошел к сыну. — Что-то заметил?

— Тс-с-с! — Сёма приложил указательный палец к губам. — Не ори. Ты что, ничего не видишь?

— Нет, — повертев головой из стороны в сторону, ответил Владимир. Он действительно ничего не видел, кроме голых колючих кустов и темных стволов деревьев. Это был всё тот же унылый пейзаж, который Кипяткову уже до чертиков надоел. Как бы он хотел сейчас увидеть когда-то доставшие его высотки, трубы заводов и закатанные в асфальт дворы, но вокруг был только лес, лес и лес. Сраный лес! Был бы у Владимира под рукой огнемет, он бы с удовольствием сжег бы тут всё и наблюдал за пожаром с безопасного расстояния, с какой-нибудь горы. К сожалению, у него не было даже спичек. Это ж надо было в таком дерьме оказаться! — А что?

Сёма молча указал рукой на кустарник, стоящий в отдалении. Даже проследив за его пальцем, Кипятков ничего не увидел. Но тут же вспомнил, что это была уловка сына, благодаря которой он мог «достучаться» до мозга. Вспомнил, но поздно.

Кулак Сёмы просвистел в воздухе и опустился на его голову. Кипятков тяжело опустился на холодный валун.

— Ты… — он со злостью посмотрел на сына. Но тот продолжал стоять с вытянутой вперед рукой.

В этот раз, посмотрев туда, куда указывал Семён, Кипятков увидел большие тени, которые бесшумно двигались между деревьями. Владимир пригляделся к ним и увидел, как тени превращаются в силуэты человекоподобных существ. Ещё через мгновение он смог разглядеть этих жителей леса во всех деталях. Это были те, кого на Земле называли бигфутами, снежными людьми, йети. Это были те, в чьё существование раньше Кипятков не верил, но они всё-таки были. И они были также реальны, как холодный валун под задницей, как царапины от веток на ладонях и на лице, которые напоминали о себе неприятными покалываниями.

Одни снежные люди прятались за деревьями, другие — за кустами. Было смешно на это смотреть, если учесть, что многие из них ростом были выше двух метров и как два Сёмы в ширину. Их не могли скрыть ни тоненькие деревца, ни чахлые кустики.

— Не пялься на них, — стиснув зубы, прошипел Сёма.

— Это почему? — не понял Владимир.

— Пусть думают, что мы их не видим, — Семён опустил голову. — Они, как и я, умеют внушать на расстоянии. Поэтому их никто не видит.

— Понятно, — Кипятков тоже опустил голову, кинув взгляд на женщин. Дамы выражали полное безразличие к снежным людям, хотя по ним было видно, что они заметили этих странных существ, но почему-то никак на них не отреагировали. Если это не действие «Психотрона», это могло означать только одно: снежные люди, несмотря на свой свирепый вид и внушительные размеры, народ миролюбивый. И бояться их не стоит. Хотя всё равно нужно быть начеку.

Поняв, что люди не представляют для них опасности, бигфуты вышли из-за деревьев и занялись своими делами: одни ели ягоды, другие собирали грибы, третьи рвали траву и делали из неё мягкие подстилки, на которых одни сидели, другие лежали. Там были и взрослые особи, и дети, мужчины и женщины. Все они вели себя так, будто выехали на природу, на пикник.

Чуть в сторонке семья из двух взрослых особей и двух детей трапезничала. Они поедали то ли оленя с длинной шеей, то ли маленького жирафа с большими рогами. Животное дергало ногами каждый раз, когда снежные люди погружали в его разорванное брюхо руки, вырывали из него внутренности и отправляли их в рот. И Кипяткову тогда пришла в голову мысль, что животное ещё живое. Впрочем, снежным людям, похоже, было на это наплевать.

Наблюдая эту семейную идиллию, Владимир задался вопросом: а смог бы он съесть кусок сырого мяса? Внезапно нахлынувшие приступы тошноты были вполне исчерпывающим ответом на этот вопрос.

Метров через пятьдесят Кипятков заметил парочку снежных людей, по-собачьи занимающихся любовью в зарослях растений, похожих на бамбук. За ними подглядывал бигфут-подросток и мастурбировал. И у влюбленной парочки, и у подростка были довольные лица. Самец так старался удовлетворить свою самку, что аж язык изо рта высунул. Кипятков даже смог разглядеть хлопья пены, падающие с конца языка на мохнатую спину снежной женщины. Каждый раз, когда бигфут совершал движение тазом вперед, дама его сердца с глухим стуком ударялась головой о ствол дерева, стоящего напротив неё. Несмотря на это, её звероподобное лицо светилось счастьем.

Наблюдая за ними, Кипятков вспомнил историю из своей молодости, когда он ещё был студентом: поехали как-то они с друзьями на природу, палатки разбили на берегу реки, рядом поставили мангал. Весь день пили пиво, купались, слушали музыку и ели подгоревшее мясо. В общем, это был самый обычный отдых на природе. Но в один прекрасный момент мочевой пузырь Владимира переполнился, и Кипяткову пришлось бежать до кустов. Там он сначала услышал звуки, характерные для прелюбодеяний, а потом смог увидеть Сергея и Наташу, занимающихся сексом, а также спрятавшегося за деревом младшего брата Ильи — Пашу, который, глядя на них, тоже занимался сексом, но с самим собой.

Сцена была одновременно и смешная, и отвратительная. Кипятков поспешил быстрее уйти оттуда, чтобы не видеть всего этого, не слышать стонов Наташи и дружное пыхтение Серёжи и Паши. Ему хотелось забыть об этом, но с утра он всё же не удержался и рассказал об увиденном Паше. Тот, конечно, пообещал Владимиру, что убьет его, если тот расскажет об этом кому-нибудь ещё. В своё оправдание Паша тогда ничего не смог сказать лучше, чем: «Я был пьян в говно и ничего не помню». Да всё он помнил. Это было видно по его покрасневшему лицу и бегающим глазкам. От волнения у него даже руки вспотели, и он тут же принялся вытирать ладони об спортивные штаны. Руки его при этом заметно подрагивали.

И сейчас эта сцена повторилась. Всё то же самое — лес, влюбленная парочка, сексуально озабоченный тип, за ними подглядывающий. Не было только его — Володи Кипяткова. Хотя, нет. Был там и Володя. Он стоял метрах в десяти от бигфута-подростка, за его спиной, ссал на чахлый кустик и улыбался во весь свой зубастый рот. Видать, увиденное его сильно позабавило.

А Кипятков про себя подумал, что снежным людям не чуждо ничто человеческое. Хотя и живут они в лесу, без газа, электричества, интернета, телевидения и прочих атрибутов цивилизации, но, судя по всему, они счастливы. Сколько они прожили в этом своём мирке, вдали от цивилизации — сотни, тысячи или миллионы лет, — столько они и будут в нем жить, пока этот мир не сравняют с землёй, и он не рухнет под натиском той же цивилизации. Да, они похожи на нас, но, не исключено, что они гораздо лучше и добрее. Ведь они никогда не будут воевать друг против друга, устраивать оранжевые революции, совершать преступления. Им всё это просто не нужно, если есть лес, который дает им и кров, и пищу. А в лесу что главное? Главное — быть физически сильным, выносливым, держаться ближе к своим и всегда думать головой. Всё стальное — нечто второстепенное и несущественное.

Путники оставили далеко за спиной стоянку снежных людей, а Кипятков всё думал о них. У него перед глазами всё ещё стояли их суровые и покрытые шерстью лица, массивные тела, широкая, но мягкая поступь. От размышлений о снежных людях Владимира оторвал тихий голос сына:

— Стоп!

Владимир не стал задавать глупые вопросы и сразу принялся смотреть по сторонам. Не увидел ровным счетом ничего, кроме зарослей кустов и стволов деревьев, стоящих перед путниками сплошной стеной, но услышал приближающийся шум в траве. Этот шум нарастал и был похож на топот множества маленьких ножек, будто к Кипяткову и его спутникам приближались маленькие дети. Много детей. Вот желтая трава, которая Владимиру была по пояс, пришла в движение. Определенно, детей, если таковые были, было очень много. И двигались они довольно-таки быстро, на ходу издавая щелкающие звуки, которые по мере их приближения слились в один сплошной треск.

Трава расступилась прямо перед Сёмой, и Кипятков увидел огромных черных сороконожек с тонкими зелеными полосками на боках, бегущих с юго-востока на северо-запад. Их глаза на антеннах, как у улиток, были постоянно в движении: один глаз всегда смотрел прямо, второй постоянно смотрел назад и по сторонам. Пробегая мимо людей, они бросали на них одноглазые взгляды и пробегали мимо, растворяясь в траве. Похоже, они были так напуганы, что им до людей не было никакого дела. В высоту сороконожки были около полуметра, в длину — от трех до пяти метров. Щелкающие звуки они издавали своими бесформенными ртами. И, когда та или иная сороконожка открывала рот, было видно, что зубы у них мелкие, но острые, словно шипы. И, глядя на этих тварей, которых было не меньше сотни, Владимир не на шутку испугался, ведь ничто не помешает этим ужасным существам напасть на безоружных людей. Один только укус такой мерзкой твари сделает человека в лучшем случае инвалидом. А вдруг они все набросятся?

Владимир посмотрел на Ольгу. Он хотел ей сказать, чтобы она не двигалась, дабы не спровоцировать сороконожек на нападение. Дескать, бегут себе — и пусть бегут! Но Ольга была на удивление спокойной. Только не улыбалась. Она смотрела на гигантских многоножек с выражением полного равнодушия на лице, как человек, который смотрит на пролетающих за окном птиц или плывущие по небу облака. Видать, она уже с ними встречалась и знает, что они безобидные. В противном случае, предупредила бы об опасности. А как нет? Она же — сама непосредственность. Что чувствует — то и говорит. Вспомнив об этом качестве Ольги, Кипятков немного успокоился.

Последняя сороконожка мелькнула перед людьми и скрылась в траве. Она была вдвое короче остальных. Неровные светлые рубцы в её задней части свидетельствовали о том, что она была когда-то перекушена пополам каким-то огромным хищником, но каким-то чудом выжила. Только долго ли сможет прожить?

Когда шум топанья ножек и тревожная трескотня стихли, и о сороконожках напоминали лишь глубокие борозды в траве, на юго-востоке снова раздался шум. Это было приближающееся, с каждой секундой нарастающее шуршание.

— А это ещё что за хрень? — Кипятков, приложил ладонь козырьком ко лбу и начал всматриваться. Впрочем, долго напрягать зрение ему не пришлось. Сначала он увидел темную копошащуюся массу, приближающуюся к людям. Эта масса ломала кусты и тонкие деревца, как каток, утрамбовывая траву. Сначала Владимир подумал, что это поток черной грязи. Но, по мере приближения в потоке можно было разглядеть множество — тысячи, десятки или сотни тысяч — черных существ, похожих на осьминогов. Они были черными, покрытыми чешуей. Казалось, что их большие кожистые головы ползут по земле на гадюках.

Кипятков опять посмотрел на Ольгу. Её лицо по-прежнему было спокойным. На нем не дрогнул ни один мускул даже тогда, когда осьминоги приблизились к людям, прошмыгивали между ними, касаясь их ног своими щупальцами.

Осьминоги были разного размера: одни были не больше домашней кошки, другие — размером с ГАЗель. Всех их объединяло одно: они куда-то торопились и на ходу, проносясь мимо людей, повторяли один и тот же звук: «чак». Что обозначал этот звук, Кипятков не знал, но догадывался, что это что-то вроде: «Эй, посторонись!»

Все проносились мимо, и только один маленький осьминожек почему-то остановился напротив Сёмы. Он разглядывал его то правым, то левым глазом, а потом протянул к нему щупальца, обвил их вокруг его правой ноги и попытался забраться на Семёна. Причем, он сделал три попытки, и все эти попытки заканчивались полным фиаско: осьминог всё время соскальзывал по гладкой ткани вниз и неуклюже падал на землю. Во время одного из таких падений Кипятков разглядел большой черный клюв, обрамленный полоской серой кожи, спрятанный между щупалец. Такой же клюв был у попугая его соседа снизу, когда Владимир жил ещё в Лемске. Когда этот пернатый любимец клюнул Владимира в руку, мало не показалось. Из глубокой раны хлынула кровь и залила новый импортный ковер, который никакими чистящими средствами отмыть потом не получилось. И пришлось тогда Кипяткову купить у соседей этот ковер. И лежал он долгое время в гостиной, а гости постоянно спрашивали: «А откуда эти бурые пятна на ковре?» Да от верблюда! Чертов попугай клюнул! Тупая птица, а сокращенно — тупица!

Осьминогу тоже ничто не помешало бы вцепиться клювом в ногу Семёна. И все понимали это, а больше всех это понимал сам Семён. Всё его тело было напряжено, особенно — правая нога, по которой вверх-вниз катался осьминог. Вероятно, для него это было развлечение, а вот по лицу Сёмы было видно, что он готов в любую секунду дать осьминогу такого пинка, от которого тот отправился бы в незабываемый затяжной полет, который, быть может, не совершал ни один из его более крупных собратьев. И велика вероятность, что это был бы первый и последний полет в его жизни. Может, поэтому Ольга тихо и без эмоций произнесла:

— Стой спокойно и не дергайся.

— Ага, — Сёма едва заметно кивнул головой и расслабился.

Расслабился и осьминог. Он сполз с ноги Семёна. Бросив на человека-эльфа прощальный взгляд левым глазом, он слился с потоком и убежал, ловко проскальзывая между кустами и деревьями.

Когда поток осьминогов иссяк, и от него остались лишь чешуйки на примятой траве и воспоминания, все четверо путников облегченно вздохнули.

— Девки! — Владимир посмотрел на женщин. — Ладно, мы не местные, но вы-то хоть можете нам сказать, что это было?

— Да, — как всегда, за двоих, ответила Ольга. — Восьминоги охотились на сороконогов. И те, и другие человеческое мясо не едят, а потому встреча с ними в лесу не опасна. Но, если причинить им вред… — И тут она пристально посмотрела на Семёна. Под её взглядом на щеках эльфа выступил румянец. — … сороконоги могут до смерти закусать. Раны от их укусов рваные, глубокие и не заживают. Восьминоги просто задушат и разорвут своими клювами. Так что, сын великолепного, ты правильно сделал, что прислушался к моему совету. Иначе нам всем пришел бы пердец!

— Ты сказала «пердец»? — Кипятков засмеялся.

— Да!

— У нас на Земле говорят пиз…

— Отец! — Сёма оборвал Владимира на полуслове. — Ты же просил не отвлекаться, а сам…

— Ладно-ладно, идем дальше! — Кипятков вытер ладонью пот с лица и усмехнулся. — Это надо же — пердец! Ха-ха-ха!

Дальше шли молча. Кипятков всё-таки перестроился и теперь он шел за Аней, а Ольга была замыкающей и охраняла тыл. Казалось бы, оставив свою ненаглядную позади, Владимир смог бы сосредоточиться на последнем, как утверждал Сёма, отрезке пути, и идти ему было бы гораздо легче. Но не тут-то было! Теперь ему уже мешали ягодицы Ани, которые, как оказалось, на вид ничем не хуже «булочек» Оли. Только они были моложе и подпрыгивали при каждом шаге даже задорнее, привлекая к себе взгляд и притягивая руки. О, как ему хотелось ухватиться за эти батончики, сжать их. Как бы он хотел насадить эту молодую, дразнящую своей сексуальностью плоть на свой вертел и вертеть её, пока, как следует, не прожарится. Жарить, жарить и ещё раз жарить!

Опять стал отвлекаться. Опять по лицу больно хлестали ветки, а ноги запинались за камни да за коряги. Он снова падал. К счастью, сзади шла Оля и всегда помогала подняться.

Возжелать подругу сына! Боже мой, стыд-то какой! И даже дыхание любимой позади не мешало Кипяткову думать об Ане: «Попка крепкий, как орех. Так и просится на грех!»

В очередной раз, стукнувшись большим пальцем левой ноги об камень, Владимир сматерился сквозь зубы и решил снова перестроиться. Боль словно собрала в кучу мозги и вернула ясность ума. Кипяткову тут же стало стыдно за свои низкие мыслишки. И ему было непонятно, как он — человек с высшим образованием, много лет проработавший в банке, — может вести себя подобным образом? Он ведь уже не прыщавый сексуально озабоченный подросток, а солидный мужчина, которого его любимая женщина называет великолепным. А ведет себя великолепный почему-то хуже любого подростка и пускает слюни, глядя на подругу сына. Стыдно, Кипятков! Стыдно! А всё этот чертов «Психотрон»! Видать, всё ещё держит мозг в своих клещах и не отпускает. Конечно, Сёме об этом говорить не стоит, чтобы лишний раз не получить кулаком да по темечку, но перестроиться всё-таки нужно. Хватит на Анькину жопу пялиться! Хватит! Лучше бы думал о снежных людях, тогда идти было бы легче.

Но вдуть бигфутихе он не хотел, а вот Аньке — ещё как да!

И, только обогнав Анну, он перестал отвлекаться и думать о её прелестях. Ну, наконец-то! И как изначально такая мысль в голову не пришла? Сразу же идти стало легче, и дурные мысли из головы вылетели. Всё-таки, от перемены мест слагаемых сумма меняется! Кругозор расширился: теперь уже Кипятков мог видеть и коряги под ногами, и валуны, и подло торчащие на уровне лица ветки деревьев, норовящие отхлестать по щекам, ткнуть в глаз.

Казалось, можно идти даже быстрее, но тут сзади послышался шепот Ольги:

— Нам нужно остановиться!

«В туалет захотела, что ли?» — подумал Владимир и тут же натолкнулся на широкую спину сына.

— Полегче, батя, — произнес Семён, повернувшись к нему лицом. — Чуть с ног меня не сшиб!.. Что случилось-то?

— Я чувствую, что там какая-то опасность, — Ольга указала пальцем в сторону густых зарослей деревьев, которые напоминали ели, но с очень длинными иглами. И они были желтыми.

Взглядом проследив за её рукой, Кипятков сначала ничего не увидел и уже хотел сказать что это ерунда, Ольге всё показалось, но тут вдруг на фоне желтизны проступили два немигающих зеленых глаза, которые были нацелены на людей. Глаза увеличивались в размерах, приближаясь, и в какой-то момент Владимир смог разглядеть кошку, которая была размером с кавказскую овчарку. Кошка ползла в сторону путников на животе, прижав уши. Её желтоватая, лишенная шерсти кожа была покрыта темными пятнами, что было весьма неплохой маскировкой. Поэтому её не сразу можно было заметить на фоне желтых деревьев. Если бы не её глаза и не предупреждение Ольги, Кипятков эту тварь никогда бы не заметил.

Он всегда не любил котов и с удовольствием дал бы пинка этой мерзости, но мерзость-то была чересчур большая. И, судя по торчащим наружу клыкам, запросто могла откусить ногу, её пнувшую. И, к сожалению, кошка выбрала в качестве своей жертвы кого-то из отряда Кипяткова, может даже, его самого. Поэтому она подползала всё ближе и ближе. Теперь уже можно было разглядеть складки на её коже. Под кожей перекатывались рельефные мышцы, как у бодибилдера.

— Надо как-то отогнать эту тварь, — пробормотал Владимир, чувствуя, как сердце в его груди совершает акробатические трюки, а лоб покрывается испариной. — Может, какой-нибудь палкой или камнем.

— Дельная мысль, — человек-эльф нагнулся и принялся выискивать взглядом в траве хоть что-нибудь, что могло бы, если не убить, то хотя бы отпугнуть зверя.

Владимир сомневался, что сын найдет что-нибудь подходящее, а потому, проглотив вязкий комок слюны, вставший поперек горла, приготовился к самому худшему. Лица дам были спокойными, будто они видели обычную домашнюю кошку, а не существо, похожее на перекаченного саблезубого тигра.

А Сёма тем временем опустился на одно колено и стал быстро шарить руками в высокой траве.

Кошка подползла ещё ближе и уже готовилась к прыжку.

— Да что ты там копаешься? — крикнул ему Кипятков и не узнал собственного голоса, так как он дрожал от волнения и был больше похож на ломающийся голос подростка, чем на голос взрослого мужчины.

— Сейчас, — руки Сёмы за что-то ухватились. Трава с шумом зашевелилась. Приглядевшись, Кипятков увидел, что его сын держит за задние лапы огромную жабу, которая размером превосходила и Сёму, и лысую кошку. Жаба дергалась всем телом и протестующе квакала, пытаясь освободиться. Её широкая зеленая морда с красными наростами была обращена в сторону болота, вокруг которого росли синие камыши. Вода в болоте была такая же синяя. Как бы сильно ни сопротивлялась жаба, хватка человека-эльфа была железной. Рванув жабу на себя (при этом послышался треск, и в передних лапах жабы оказался большой пласт дерна, похожий на коврик), он принялся крутиться вокруг своей оси. — Разойдись, зашибу!

Конечно, все отошли на несколько шагов назад, ведь никому не хотелось даже прикасаться к жабе, а получить ею по голове, по плечу или по другой части тела — тем более.

Кошка в это время замерла. Похоже, она так была удивлена происходящим, что напрочь забыла о том, что хотела напасть на людей. Взгляд её зеленых, готовых вот-вот выпрыгнуть из орбит глаз был прикован к Сёме, раскручивающему над головой жабу. Каждый раз, делая оборот в воздухе, жаба громко квакала, словно отсчитывая круги и, когда Сёме, несмотря на приличный вес жабы, всё-таки удалось придать ей достаточное ускорение, он разжал руки. Пронзительно квакнув в очередной раз, жаба со скоростью пушечного ядра полетела в кошку. Раздался глухой звук удара, вслед за ним послышался кошачий визг, от которого у людей завибрировали барабанные перепонки. В следующее мгновение и кошка, и жаба превратились в один желто-зеленый клубок, катающийся по земле и издающий противные звуки. Иногда клубок замедлял вращение. Тогда можно было увидеть, как жаба обвила шею кошки липким зеленоватым языком и намертво прилипла к её морщинистой коже, вонзив в неё когти передних и задних лап. Было видно, как кошка царапает бока и брюхо жабы, пытаясь высвободиться. А жабий язык, как питон, всё сильнее и сильнее сдавливал её шею. Постепенно темп схватки ослабевал. Кошачий визг становился всё тише, переходя в хрип. А жабье кваканье превратилось в тихое бульканье, когда фонтаны крови вырывались из её распоротого живота, из широко разинутого рта и из ноздрей.

В какой-то момент противники прекратили двигаться. Они лежали на боку, прижавшись друг к другу, как любовники. Пасть кошки была оскалена в предсмертном оскале, а правый, остекленевший глаз жабы, не мигая, смотрел на людей. Жаба будто хотела перед смертью внимательно рассмотреть тех, из-за кого ей пришлось совершить самый длинный и последний в своей жизни прыжок, пожертвовать собой ради спасения их жизней и здоровья.

Трава в радиусе пяти метров была примята, залита кровью и желтоватой жидкостью. По земле тянулись колбаски жабьих кишок, издавая неприятный запах.

— Отец, как тебе моя задумка? — Сёма зажимал нос рукой, а потому вопрос получился, как: «Офес, как тефе моя сатумка?»

— Нормально, — ответил Владимир. В отличие от сына, он не зажал нос рукой, а потому, как только он вдохнул этот запах — запах тины, мертвечины, крови и фекалий, — его желудок сразу же вывернуло наизнанку. Он блевал непереваренными оранжевыми ягодами, сгибаясь пополам, будто кланяясь жабе, которой был обязан жизнью. Когда блевать уже было нечем, пошла желчь, и Кипятков уже подумал, что сейчас выблюет желудок, но тут сзади к нему подошла Ольга.

— Пожуй это, — сказала она, протягивая Владимиру побег растения, похожего на клевер. — Как только прожуешь — глотай.

— Ага, — не глядя в сторону Ольги, чтобы она не видела рвоты в уголках его перекошенного рта и не увидела слезящихся глаз, Владимир запихнул в рот побег и принялся его жевать. На чудо он не надеялся, так как не верил в фитотерапию, но, к удивлению Кипяткова, оно стало происходить: желудок прекратил свои судорожные сокращения, и во рту стало свежо, как от жевательной резинки. И запах разбросанных по земле жабьих потрохов уже не вызывал рвотный рефлекс.

— Тебе лучше? — спросила Ольга, внимательно глядя на своего «великолепного».

— Да, — ответил Владимир, выпрямившись и вытирая ладонью рот. — Спасибо тебе, любовь моя.

— Пожалуйста, — улыбнувшись, ответила Ольга. — Я всегда тебе рада услужить.

— Да-да! — вклинился в их разговор Сёма. — А всё потому, что он — великолепный… Давайте уже ускоримся, а? Теряем время!

И тут произошло ещё одно чудо, к которому Кипятков был явно не готов: когда он проглотил образовавшуюся во рту зеленую кашицу, с организмом стали происходить странные метаморфозы: Владимир почувствовал бодрость и прилив сил. Причем, на него так «накатило», что захотелось не идти, а бежать. И он чувствовал, что может бежать очень быстро и долго, пока не добежит до этого сраного портала.

— Не мешайся под ногами! — он тут же отпихнул в сторону сына и пошел первым. Пробовал бежать, но в густом лесу особо не разгонишься, поэтому он просто перешел на быстрый шаг.

Оглянувшись, Сёма спросил у Ольги:

— Ты что ему такое дала?

— Освеж-траву, — невозмутимо ответила та, которую Владимир выбрал на роль мачехи человека-эльфа. — Похоже, ему стало лучше.

— Я бы сказал, что ему не просто лучше, а очень хорошо!

А ему действительно было хорошо. Это было самое настоящее опьянение — то, чего после операции по пересадке органов, если верить Системе, с ним не должно было произойти. Мир вокруг него вдруг стал более объемным и красочным. Кипяткову хотелось обнять его, слиться с ним — с этими большими жуками и жирными белыми червями под ногами копошащимися, с мерзкими слизняками, с чахлыми, будто больными деревцами.

А ещё он увидел стаю огромных лысых крыс. Они бежали за людьми, но держались на почтительном расстоянии. Ранее вид этих крыс вызвал бы у Кипяткова чувство беспокойства, но сейчас они были ему даже симпатичны. Ему было забавно наблюдать за тем, как они ползают в траве, перепрыгивают через стволы поваленных деревьев и, встав на задние лапы, нюхают воздух.

Да черт с ними, с крысами! Главное, что было ощущение счастья, распирающее грудь. И Кипятков не мог этому счастью противиться.

— Меня торкнуло! — смеясь, говорил он. В тот момент ему казалось, что он двигается так быстро, что, пока его спутники идут по прямой, он успевает их оббежать по кругу не меньше трех раз. Хотя, на самом деле, они его обогнали, потом ждали. Догнав женщин и сына, Владимир растолкал их, возглавив колонну, но шел так медленно, что опять оказался в хвосте. И так продолжалось три раза, пока великолепного не «отпустило».

— Отец, а что такое «торкнуло»? — поинтересовался Сёма.

— Ну-у-у, это когда тебе вставило, тебя накрыло, расколбасило, — растягивая слова на наркоманский манер, сказал Владимир. — То есть, тебя просто штырит!.. Кстати, Оленька, ты не могла бы сорвать ещё немного такой травки для меня?

— Могла бы, — ответила Ольга. — Только, если ты, великолепный, съешь ещё немного освеж-травы, ты заснешь, и нам придется либо ждать, когда ты проснешься, либо тащить тебя на себе, и мы потеряем много времени. А мы ведь торопимся. Так тебе нарвать травки?

Пока Кипятков прислушивался к своему организму и думал — заснет он или не заснет, надо ему это или не надо, — путники вышли из леса.

Перед ними лежала голая равнина, по которой туда-сюда передвигались пятиметровые металлические гиганты. Иногда они переговаривались на непонятном языке. Их разговор отдаленно напоминал репетицию духового оркестра. Словно у каждого из них была труба вместо глотки.

— А это что за железные дровосеки? — хохотнув, спросил Кипятков у Ольги, положив ей руку на плечо.

— Тихо, отец! — шикнул на него Семён, но в этом не было смысла, так как металлические великаны заметили группу людей. Они стали присматриваться к отряду Кипяткова, что-то оживленно обсуждая между собой и жестикулируя.

— …И какого хрена они делают в чистом поле? — не унимался Владимир. — Ищут Элли с Тотошкой? Ха-ха-ха!

— Это атланты в доспехах, — пояснила Ольга. — Они охраняют свою базу и, похоже, им не нравится, что мы находимся здесь.

— И где эта база? Где-то за пустырем? А нам что делать? Ждать, пока они уйдут? — Кипятков прыснул в кулак. — Ну, и дела!

— Отец, подойди ко мне, — Сёма поманил Кипяткова пальцем. — Скажу кое-что по секрету, на ушко.

— Ладно, подойду, — Владимир подошел к сыну, нагнул голову, приставив ухо к его губам. — Говори! Я слушаю тебя внимательно!

— Отец… — И тут кулак Семёна рассек воздух и опустился на голову Владимира. Кипятков начал заваливаться назад, но эльф подхватил его под мышки и, встряхнув, поставил на ноги.

— Сёма, ты что? — действие освеж-травы тут же прошло, словно Семён одним ударом выбил всю дурь из головы. Мир вокруг снова стал тусклым и серым. Снова появилось непреодолимое желание скорее покинуть эту сраную Зенлю. И чем быстрее — тем лучше. Беспричинная радость тут же сменилась злостью на сына, который опять ударил его — великолепного, самое родное, близкое существо, пусть даже против своей воли, но подарившее ему жизнь. — Ты в конец оху…

— Теперь глянь туда, — будто не слыша гневные слова отца, Семён указал рукой в сторону атлантов.

— Ой! — единственное, что смог сказать Кипятков, глядя на то, как за спинами атлантов начал проявляться металлический забор, образующий ровный квадрат. Забор был раза в два выше самих атлантов, но и за ним можно было разглядеть верхушки строений, похожих на иглу. Да, преображение пустыря в охраняемую базу произвело на Владимира сильное впечатление, но ещё больше его впечатлило оружие в руках атлантов — четырехметровые металлические копья. Когда атланты направили своё оружие на людей, на концах копий появились вспышки, после чего земля вокруг путников начала взметаться в воздух, запахло озоном, как после дождя.

Атланты стали приближаться, выстроившись в шеренгу. И, чем ближе они подходили — тем точнее были их выстрелы. Комья земли летели отовсюду: слева, справа, сверху. Развернувшись, люди, пригибаясь, побежали назад, в лес. Но тут прямо перед ними в воздух стали взлетать деревья, а на их месте образовывались глубокие воронки.

И тут послышался голос, который перекрывал шум взрывов, будто кто-то кричал в рупор: «Ложись!» Причем, голос этот не принадлежал никому из отряда Кипяткова, а уж тем более — атлантам.

Все тут же упали на землю, закрыв головы руками. В тот момент Кипяткову стало немного стыдно, ведь в него столько раз стреляли из подобного оружия, когда он играл в «Охоту на человека». Он мог бы сразу сообразить, что нужно лечь на землю, но почему-то поддался панике и «стормознул». А ведь эта ошибка могла бы кому-нибудь из его команды стоить жизни. Кстати, как они, члены команды?

Приподняв голову, Владимир посмотрел сначала на лежащего рядом Сёму, потом глянул на Олю с Аней, которые лежали позади. Вроде, все были живы-здоровы. И слава Богу! Хотя Был ли Бог на этой вонючей планете или его руки сюда попросту не дотягивались?

Выстрелы гремели, земля вокруг взлетала в воздух, но почему-то до людей не долетала. Воронки были везде, кроме пятачка земли, на котором лежали Кипятков с сыном и их женщины.

Подняв голову выше, Владимир увидел, как свинцовое небо над ним рябит после каждого выстрела. Очередной взрыв поднял в воздух деревья и камни. Всё это должно было упасть прямо на лежащих людей, но почему-то пролетело мимо.

Атланты были уже совсем рядом, но ни один из их выстрелов не достиг цели, будто их отводила в сторону невидимая рука.

— Рука Господа, — потрясенно прошептал Кипятков.

Из-за туч пробился чахлый луч солнечного света. Стало светлее, и Кипятков смог разглядеть прозрачную полусферу, куполом нависшую над его отрядом. Вот она — рука Господня, оберегающая от выстрелов атлантов, от тонн земли, летящей со всех сторон, вырванных с корнями деревьев и камней.

— Мне кажется, это ловушка. Мы в западне. — Сёма огляделся и, хотя Владимир протестующе замотал головой, стал осторожно подниматься на ноги. Тут же прогремела целая серия выстрелов, но всё — мимо. От купола всё отлетало, как от стенки горох.

Сёма облегченно вздохнул и показал атлантам неприличный жест с согнутым локтем, который перенял у отца.

— А мне кажется, что это защитное поле, — Владимир тоже поднялся с земли и принялся рассматривать прозрачную полусферу. Попытался постучать по ней рукой. Рука отскочила с такой силой, что чуть не случился вывих плеча. — Ого!..

Выстрелы внезапно стихли. Люди принялись ощупывать купол, не обращая внимания на приближающихся атлантов. Они уже поняли, что ничего плохого эти гиганты им не сделают. Оставалось только надеяться на то, что хозяин этого купола внезапно не отключит защитное поле, когда люди к этому не будут готовы.

— Как имитация людей в бункере, — заключил Сёма. — … но гораздо плотнее. Знаешь, я часто пользовался защитным полем, когда играл в игры, но никогда не прикасался к нему. Оказывается, это здорово! Непередаваемые ощущения!.. Я думаю, ты прав, отец! Была бы это ловушка атлантов, они бы знали, как до нас добраться. А они, похоже, не знают.

Глядя снизу вверх через прозрачную оболочку на великанов, Кипятков улыбался ехидной улыбкой. Они ходили вокруг купола, пытались колоть его копьями, но копья отскакивали и подлетали вверх на десятки метров. Когда один из атлантов выстрелил из копья по куполу в упор, его отбросило метров на сто. Упав на спину, он лежал и не шевелился. Два других атланта взяли его за руки и волоком потащили к базе. Волочащиеся по земле ноги атланта поднимали в воздух клубы пыли, оставляя в земле две глубокие борозды.

Другой атлант попытался наступить на купол ногой. Его тут же подбросило вверх метров на пятнадцать. Падая спиной вперед, он приземлился на полусферу, и его снова подбросило, но уже не так высоко. С громким грохотом оказавшись на земле, под дружный хохот и людей, и атлантов он долго дергал руками и ногами, пытаясь встать. Когда у него это получилось, он что-то пробормотал и, прихрамывая, направился к базе.

Остальные атланты сели на корточки вокруг купола. Вероятно, они решили подождать, когда тот, кто поставил эту ловушку или защиту, уберет её. И тогда они смогут добраться до людей.

Решил присесть и Кипятков. Увидев торчащий из земли плоский валун, он направился к нему. Когда он подходил к камню, валун сдвинулся с места и плавно отъехал в сторону. Под ним оказался темный лаз, из которого показалась светлая мальчишеская голова.