В сторону! Нам нельзя задерживаться у начала Пути!

Леди Мирена нервно вздрогнула от властного голоса над ухом и скосила глаза на сосредоточенное лицо Таррэна. Он совершенно неожиданно оказался слишком близко к ее породистой кобылке и на мгновение заглянул, казалось, в самую душу.

— Поторопитесь, леди. Мы должны покинуть лес до захода солнца.

Эльфийка заворожено замерла. Небо! Как же он похож на Темного Владыку! Невероятно, неправдоподобно! Такой же демонически привлекательный и ужасающе красивый. Просто бог! Только в глазах вместо неистовой ярости ровно тлело спокойное пламя Огня Жизни, да не было капризного изгиба губ, который так смущал ее в грозном повелителе. Немного ровнее линия бровей, чуть четче прорисованы скулы, слегка жестче подбородок, но в остальном сходство просто поражало. И оно было тем заметнее, что в постепенно темнеющем лесу было сложно различить совсем уж незначительные детали.

Таррэн беспокойно заозирался, отыскивая взглядом Белку, и от благородной леди это не ускользнуло. Она попыталась найти в глазах молодого лорда хотя бы каплю интереса к своей персоне, но почти сразу с досадой поджала губы: похоже, Торриэль уделял слишком много внимания этому наглому сопляку. По крайней мере, брошенный им в ту сторону взгляд был гораздо теплее, чем тот, которым он только что одарил прекрасную соплеменницу.

— Малыш? — негромко бросил он, и Маликона просто перекосило, а Корвин лишь неимоверным усилием сдержал рвущееся наружу проклятие, потому как неподдельная забота в голосе молодого лорда лишь подтверждала их самые мрачные опасения: похоже, за дерзкого полукровку их будущий повелитель готов горы свернуть. Более того: моментально сцепится с любым, кто посмеет его тронуть хоть пальцем. И дрянной пацан прекрасно это знает! Торк! До чего же неудачный выдался поход!

Неожиданно за их спинами бесшумно нарисовалась громадная черная тень, заставив пугливо екнуть бессмертные сердца, а вездесущая Гончая, вырвавшись на свежий воздух верхом на Карраше, перевела дух и с облегченным вздохом опустилась в седло.

— Уф! Едва успел!

— Ты чего так долго? — возмутился Шранк. — Я уж решил, ты собираешься на всю жизнь там остаться! Крикун ведь предупреждал, что на Пути после захода солнца опасно!

— Еще не вечер, да и успел я до закрытия. Вон, сам погляди: мы очень вовремя выбрались.

Воевода послушно обернулся и как раз успел заметить, как за ее спиной без лишнего шума сходятся две громадные каменные створки, наглухо закрывая вход на знаменитый гномий Путь. Они неслышно пророкотали, словно сетуя, что упустили незваных гостей, протестующе выдохнули им в спины волну теплого воздуха, а затем плавно сомкнулись, не оставив снаружи ни стыка, ни щелочки и никакого иного знака, что только что тут был свободный проход. Секунду назад еще виднелся, а теперь — фигу. Хоть и знаешь, что и где, но ни за что не угадаешь, откуда только что вышел. Одно хорошо: старый гном не обманул насчет прохода — они действительно достигли другой стороны Хребта точно к вечеру. Правда, кони при этом изрядно заморились, да отбитый о седло зад слегка ноет с непривычки, потому что пришлось нестись галопом несколько часов кряду, но это пустяки. Главное в том, что они успели, а значит, здорово сократили себе дорогу.

Ирташ беспокойно ткнулся мордой в шею отца, интересуясь, не случилось ли чего непредвиденного, что он так задержался внутри с хозяйкой. Но мимикр успокаивающе фыркнул и бодрой трусцой двинулся прочь.

— Верно, — важно кивнула Белка. — Не надо маячить на виду: засветимся. И гномы нам потом спасибо не скажут. Все, двинулись. Таррэн, правда, я здорово с этим коротышкой говорил? Как уел его, а?

Темный эльф спрятал улыбку.

— Несомненно. Я даже на мгновение поверил, что ты действительно такой жуткий зверь, что тебя сам дорр-ххар начал всерьез опасаться.

— Да, я умею задурить голову.

— Нисколько не сомневаюсь, да и Крикун хорошо тебя подковал. Но я никак не ожидал, что ты рискнешь нарываться с Подгорными.

— А… пустяки, — отмахнулась Гончая. — Все равно он бы ничего мне не сделал — ссора с эльфами на пороге собственного дома могла выйти боком. Я же еду с вами, а значит, под вашей защитой и покровительством. Так что он не рискнул бы портить отношения. Особенно, с такой грамоткой, как у вас. И потом, мне Крикун одно словечко шепнул на дорогу, по которому нас должны были узнать и с которым ни один бородач не посмел бы нас не пропустить.

— Но ведь перстенек-то ты так и не показал, — неожиданно вспомнил Шранк. — Как же нас пропустили без него?

Белка важно надулась и наставительно подняла палец.

— Вот так. Репутация, друг мой, творит настоящие чудеса.

— При чем тут репутация?! Он же тебя в первый раз видел!

— До чего ты въедливый! Ну, что привязался? — насупилась она. — Да, Крикун давно о нас предупредил. Ты прав. А перстенек отдал так, на всякий случай. Теперь доволен?!

Шранк расплылся в широкой улыбке.

— Отдал?! А мне показалось, ты его нагло спер.

— Вот дурак, — беззлобно фыркнула Белка. — Родовые перстни так просто не сопрешь и не спрячешь. Их только добровольно отдать можно, забыл? Вот Крикун и отдал мне свой, чтобы у нас проблем с Путем не возникло, да, как видишь, не пригодилось. Одного Тайного Слова хватило.

— Гм. Чего ж он тогда орал, как ненормальный?

— Просто любит покричать всласть. А я разве откажу старому другу в такой изумительной возможности отвести душу? Конечно, нет. Да и давно у нас развлечений не было, а тут такой повод…

Таррэн странно кашлянул и осторожно покосился не непроницаемые лица сородичей, ради которых, похоже, и был разыгран тот шумный спектакль на Заставе.

— Э… малыш? Хочешь сказать, вы все это спланировали?

— Конечно! Крикун заранее объяснил, что надо говорить и как себя вести на воротах. И колечко отдал, потому что без него двери не открыть и не закрыть без риска получить увесистым камешком в лоб. К тому же, сами понимаете: с вами гномы разговаривать бы не стали — больно долго вы с ними враждовали, чтобы это не отражалось на таких мелких вещах, а меня им пришлось выслушать. Когда же я про нашего бородатого ворчуна обмолвился, половина проблем вмиг решилась, тогда как вам бы наверняка не поверили. Или же продержали бы у входа добрых полдня. А так мы все успели, как Крикун и предполагал. Просто он до ужаса хотел увидеть ваши вытянувшиеся физиономии при виде этого маленького розыгрыша, а защитные чары на дверь просил наложить, чтобы она ненароком не развалилась. Все-таки он очень привязан к своей кузне, да и бережливые они, гномы. Вейна же наверняка полдня хихикала после того, как мы уехали, и законно гордилась своим новым заклинанием устойчивости. Вот так. Слава мне!

Шранк правильно расценил вспыхнувшие глаза Перворожденных и неприлично гоготнул.

— Ну, вы даете! Так всех облапошить!! Даже я поверил!

— Да, — гордо кивнула Белка. — Это мы умеем — сказываются годы напряженных тренировок. И кто наврал, что гномам чуждо чувство юмора? Каюсь, идея была моя, а он просто добавил некоторых живописных деталей для правдоподобия. Здорово вышло, да? Кстати, мы еще поспорили, сколько времени будут дуться наши ушастые друзья.

— М-м-м… судя по их виду, всю оставшуюся жизнь. На что спорили-то?

— На новую пару мечей.

— Ого! И кто победил?

Белка хитро прищурилась и искоса оглядела мрачных до невозможности эльфов.

— Ну-у… пока не знаю. Я поставил до Темного Леса, а Крикун заявил, что они и до Борревы не дотянут. Пока он ошибся. Таррэн, как считаешь: чем дело закончится?

Эльф снова многозначительно кашлянул.

— Ты, как всегда, выиграешь.

— Так и знал, что на тебя можно положиться! — она расплылась в коварной улыбке, а потом поймала сразу шесть настороженно-неприязненных взглядов и окончательно просияла. — Ой, гляди! Кажется, они меня искренне ненавидят!

— Пускай ненавидят, — неслышно оборонил Таррэн. — Лишь бы с объятиями не лезли. Нам и без того забот хватает.

— А еще ты обещал рассказать, каким образом хотел меня прибить в прошлый раз! Давай, колись теперь! Я готов слушать и наслаждаться чувством собственной исключительности! Наверняка ты придумал что-то особенное!

Он молча возвел глаза к темнеющим небесам.

— Таррэн! Ну, так нечестно! — вконец возмутилась она. — Я ж от любопытства умру!

— Ладно, ладно… что ты хочешь узнать?

— Все!

— Боже… если я скажу, что довольно быстро захотел твоей крови, ты станешь счастливее?

Белка захихикала.

— Намного. И каким же образом ты хотел ее получить, мой злобный пересмешник? Ножом пырнуть? Или дротиком из-за дерева кинуться?

— Фу, — сморщился эльф. — Нет, я не такой примитивный. Просто собирался незаметно выловить тебя в лесу и от души пройтись ремнем по заднице. Потом, правда, от этой мысли пришлось отказаться, потому что вы с Каррашем никогда не уходили поодиночке. Зато мне в голову пришла другая идея: капнуть тебе на щеки немного вытяжки эльфийского трута, который не смыть никаким способом в течение пары-тройки дней. Или вороньего корня подложить под седло, чтобы припекло, как следует. До дрейка, конечно, я бы не опустился, хотя подобная мыслишка тоже проскакивала. Но с травами все равно ничего не получалось, потому что вы в то время почти не ели вместе с остальными. Более того, без конца удирали пес знает куда, да так, что я следы потом не мог по полдня найти. Ну и Седой все время был настороже, а с ним мне ссориться совсем не хотелось. Вот и пришлось изобретать что-то другое.

— Ого. И до чего же ты додумался? — с нескрываемым интересом обернулась Белка.

— Много до чего. В то время фантазия у меня была буйная…

— Да она и сейчас ничего.

— Гм, — отчего-то смутился Таррэн. — Вообще-то, я в другом смысле.

— Пошляк!

— Ну, в общем, после оборотня мне пришла в голову идея спровоцировать тебя на открытый конфликт, чтобы никто не подкопался. Или стравить со Светлыми, чтобы никаких следов не оставить.

— Фьюить! Да ты, оказывается, тот еще интриган! — присвистнула она. — Выходит, готовил мне славную компанию в виде парочки взбешенных Светлых на ужин?

— Да, — вздохнул Таррэн. — Но, к несчастью, Элиар меня опередил… помнишь Озерки?

— Еще бы не помнить: Карраш его чуть не убил!

— Вот-вот. Тогда-то мы и познакомились поближе. Затем Урантар кое-что рассказал о твоем прошлом, открыл, так сказать, глаза, и мне пришлось задуматься. Потом были агинцы, маги и тот дурацкий нож, которым тебя поцарапали… короче, случая все не представлялось. После этого я решил, что ты помираешь, а в такое время мстить было бы низко, потому и оставил в покое…

— До тех пор, пока я не очнулся и не увидел тебя в оч-чень интересном виде, — хихикнула Белка, откровенно наслаждаясь происходящим.

Таррэн смущенно кашлянул.

— Да ладно… можно подумать, в первый раз. Вы с меня и так глаз не спускали!

Она окончательно расхохоталась.

— Верно. Но, если честно, Каррашику до жути надоели твои прогулки при луне! Значит, ты именно в тот момент раздумал меня убивать?

— Наоборот. Решил, что удавлю при первой же возможности.

Шранк широко улыбнулся и понимающе кивнул.

— Представляю, каких трудов тебе стоило сдержаться!

— Нет, не представляешь, — возразил Таррэн. — Я несколько раз был на грани смертоубийства. Еле-еле убедил себя промолчать и не тянуться за мечами — не хотел ввязываться в драку с Урантаром. Траш, опять же, помогла остановиться. Но я только ближе к Заставе смог более или менее прийти в себя, потому что сообразил, наконец, в чем причина твоей неприязни. Зато там возникла совсем другая проблема.

Гончая неожиданно порозовела и потупилась.

— Я не специально.

— Может, и нет, — вздохнул эльф. — Да только у меня голова едва не лопнула от дурацких мыслей. Думал, с ума схожу. Причем, чем дальше, тем больше. Особенно после уз… вот уж где пришлось помучиться.

— Прости.

— Да я не злюсь. И тогда, если честно, уже не злился. Если помнишь, к тому времени даже Элиар здорово изменился, хотя прежде чуть не кору у встречных деревьев грыз от бешенства. А потом как отрезало.

— Это точно. На Белика вообще трудно злиться, — внезапно хмыкнул Шранк, выразительно покосившись на своего Вожака. — Даже когда он очень старается.

Белка моментально посуровела и, метнув в сторону недалеко ушедших вперед Перворожденных прицельный взгляд, хищно прищурилась.

— Придержи-ка язычок, друг мой. Что-то ты больно расслабился… Темные, что ли, плохо влияют? Или чужая дурость оказалась заразной? Нам только проблем с ушастыми не хватало! Так что учти: в следующий раз нарвешься по всем правилам.

Воевода понятливо кивнул и послушно умолк: он уже давно усвоил, где кончаются шутки. Белка же, убедившись, что он внял и проникся, стремглав умчалась вперед — снова изводить ушастых попутчиков, чтобы не забывали, кто есть кто. А Таррэн только покачал головой: удивительно, насколько огромный вес имела эта маленькая женщина среди Гончих. Какой авторитет и уважение снискала своей силой и ловкостью. В ежовых рукавицах их держала, сурово пресекая малейшие попытки неповиновения. А наказывала жестоко, порой до крови, потому что Проклятый Лес не прощал беспечности и безответственности. Но зато в своих людях она была уверена полностью, на сто процентов. Доверяла им, как никому в этом мире, однако и спрашивала столь же требовательно. Вот уже три десятилетия бессменно возглавляла эту своенравную, непримиримую и крайне непостоянную стаю, легко управляясь там, где пасовал даже Урантар. И только дома, вдали от Заставы и толпы разношерстных Стражей, его грозная пара позволяла себе быть другой — нежной, ласковой, заботливой, невероятно мягкой и удивительно чувственной. Такой, какой никто и никогда ее не видел. Кроме него самого и пары надежных, годами проверенных друзей.

 В Бекровель они въезжали уже в темноте.

Белка, завидев издалека городские стены, моментально отстала от эльфов, которых весь последний час терзала бесконечными вопросами об их привычках, жизни в Темном Лесу и всем остальном, что только взбредало в голову. При этом не забывала едко комментировать, ехидно насмехаться и с невинным видом хлопать ресницами, если получалось зайти слишком далеко. Но едва впереди показались ворота западной столицы Интариса, как в последнее время начали называть этот богатый город, мигом переключилась и нагнала тихо посмеивающегося Воеводу.

Эльфы с непередаваемым облегчением вздохнули.

— Шранк, где посоветуешь остановиться?

— Почему ты у меня спрашиваешь? — отчего-то насторожился Страж, машинально отсчитывая плату за проезд.

— Как это, почему? Ты ж тут — частый гость.

— С чего ты решил? — совсем подобрался воин, на всякий случай отодвинувшись в сторонку, но Белка вопросительно подняла брови и явно не собиралась сдаваться. А едва они ступили за ворота, снова придвинулась. — Ну… насколько я помню, лучше всего кормят в «Пастушке», но и «Пьяный боров» ничего. Правда, там компания не совсем подходящая для эльфов, поэтому лучше все-таки в «Пастушку».

— Гм… а как насчет «Трех подков»?

Шранк замер на середине дороги и мысленно ругнулся. Вот Торк! Неужто знает?! Его взгляд метнулся по сторонам и заюлил в поисках подходящего укрытия. Нет, нет, нет… только не смотреть ей в глаза. Ни в коем случае не смотреть, иначе все тайное мигом станет явным. Уже проверено, и не раз.

— Там… э-э-э… да, говорят, что тоже неплохо готовят, — наконец, промямлил он, старательно изучая каменные дома и задернутые занавески в ближайших окнах. Одинокого нищего, не успевшего убраться в ночлежку. Темное небо над головой, на которой уже проступили первые звезды. Непонимающие лица Перворожденных, что с нетерпением оглядывались на них. Ехидно сверкнувшие в темноте глаза Таррэна… как и положено: зеленые, с мягким алым отсветом в глубине…

— Ага, — бодро кивнула Гончая. — И хозяйка там славная. Ласковая, заботливая, да еще настоящая красавица, хоть и вдова. Зато совершенно свободная. Вот, помнится, когда мы в прошлый раз там были…

— Белик, Торк тебя возьми! Когда ты успел? — почти простонал Воевода, не понимая, где именно прокололся, но нутром чуя, что она уже в курсе его участившихся отлучек. Тогда как Белка коварно улыбнулась и со знанием дела продолжила:

— Так вот, там в одной из комнат оказалась сделана замечательная штука: любое слово, что в нижнем зале скажут, прекрасно слышно. Даже если его шепнули почти беззвучно. Представляешь, как умно? Просто находка для шпиона! Таррэн, как ты думаешь: стоит нам туда заглянуть?

Темный эльф подавил смешок и дипломатично ответил:

— Нет. Пожалуй, рискнем с «Пастушкой», хоть она и дороговата.

— Ладно, как скажешь, — разочарованно согласилась Белка и, прекратив ерничать, хитро подмигнула суровому Воеводе, во взоре которого отразилось нескрываемое облегчение. — Не, на самом деле, разницы никакой. Просто давно хотелось задать Шранку один вопрос.

— Какой? — все еще держа марку, небрежно осведомился воин.

Она неторопливо приблизилась, коротко обожгла взглядом и неслышно оборонила:

— Когда ты нас познакомишь? — и, прежде чем Шранк успел ответить, со смешком сорвалась с места. Но, к счастью, совсем не в ту сторону, где стояли злополучные «Три подковы».

Спустя одно лишь мгновение угольно черный мимикр растворился во тьме и почти полностью скрылся из глаз, благо его шкура и способность сливаться с окружающим пространством позволяли подстраиваться под любые условия. Если потребуется, мог изобразить даже серые разводы на изъеденных временем камнях. Но, судя по отдаляющемуся грохоту копыт, далеко он не ушел: в какой-то момент зачем-то резко свернул, а затем за одним из поворотов донесся шумный всхрап, страшный грохот, будто кто-то в перепугу выронил целую гору звонко разбившейся посуды… или уронил немаленький воз с глиняными горшками, перемолов их в труху. Кто-то истошно взвизгнул, кто-то другой испуганно ахнул. Что-то снова зазвенело и покатилось, дребезжа по булыжной мостовой. После чего до встрепенувшихся эльфов донеслась сочная басовитая ругань и тонкий, затихающий вой, в котором они, как ни старались, не смогли признать живое существо.

— Ах ты, срань такая! Да что ж ты несешься, сломя голову, бес мордатый?!! Глаз у тебя, что ли нету?!! Дома забыл?!! Или совсем разучился в городе ходить?!! Да я ж тебя сейчас…

— Плохо дело, — одновременно обеспокоились Таррэн и Шранк и дружно ринулись спасать незадачливого горлопана, рискнувшего на свою беду попасть под копыта разгоряченного Карраша.

Перворожденные, злорадно ухмыльнувшись, поспешили следом, чтобы (не дай бог!) не упустить момента, когда наглому сопляку станут отрывать его дурную голову. Торопясь на знатное событие, едва не опередили своего лорда, на лице которого вдруг проступила настоящая тревога. Однако, выехав на нужную улочку, неожиданно замерли и оторопело воззрились в темноту, силясь понять, что происходит.

Ругался, как выяснилось, здоровенный мужик в живописно разодранных полосатых штанах и залитом багровыми потеками кафтане. Который в данный момент сидел в громадной луже ароматного красного вина и изливал свое отношение в подобному варварскому использованию драгоценного напитка всем близлежащим домам. Был он скорее растерян, чем по-настоящему зол. Спутанная черная борода торчала страшноватыми клочьями. Роскошная шляпа покинула лысоватую голову и теперь гордо украшала страусиным пером придорожную канаву. Кафтан казался изъеденным или погрызенным молью и, будучи смачно заляпанным винными пятнами, безвозвратно утратил свой первоначальный цвет. Рот широко раскрыт, и оттуда сами собой вырывались разнообразные эпитеты неизвестно в чей адрес. При этом, кажется, безвозбранно минуя сознание ошарашенного мужика. Глаза огромные, неверящие и неотрывно смотрят на нечто бесформенное, но еще трепещущееся, что свирепый мимикр с редкой яростью превращал в кровавую кашу. За его спиной действительно обнаружилась перевернутая телега, с бортов которой капало чем-то темным и сладко пахнущим. Запряженный в нее дорассец был жутко изуродован чьими-то страшными когтями и уже доживал последние минуты. А подле него на коленях сидела Белка и баюкала на руках отчаянно дрожащего малыша — мальчишку лет пяти, с крупными, почти черными глазами и удивительно яркой соломенной шевелюрой.

— Все хорошо, малыш. Все кончилось. Никто не пострадал…

Пацан только распахнул глаза еще шире и неподвижным взглядом таращился на гневно рычащего жеребца, неутомимо перемалывающего крепкими копытами нечто крупное, зубастое и крылатое, что внезапно накинулось среди ночи и попыталось утащить их с телеги. Да, к счастью, промахнулось и сумело выдрать лишь солидный кусок из спины несчастного дорассца.

Таррэн, молниеносно сориентировавшись, буквально слетел с Ирташа.

— Пересмешник?

— Да, — отозвалась Белка. — Торк знает, как он сюда попал, но, похоже, совсем молодой — вон, какая силища. Едва не порвал скотину надвое.

Эльф на ходу выдернул мечи и, крикнув Каррашу, чтобы не вмешивался, со всего маха вонзил в отвратительную мешанину костей, мертвой плоти и злобно щелкающей головы, на которой знакомой бешеной зеленью горели голодные глаза. Мимикр, послушно отступивший на пару шагов, успел превратить его в груду кровавых ошметков, почти разорвал, разметал по мостовой, истоптал, как сумел, брезгуя рвать его зубами. Но этот живучий гад все равно сопротивлялся!

Таррэн с силой вогнал оба эльфийских клинка в основание шеи и зло оскалился — против магии этих мечей кровососу не устоять. Она способна противостоять любому существу, рожденному в недрах Проклятого Леса. Даже такому трудно убиваемому, как голодный пересмешник.

Нежить взвыла не своим голосом, пугая окрестности и легко перекрыв вопли непрерывно матерящегося винодела, но почти сразу окуталась жарким янтарным пламенем с зеленоватыми сполохами по краю и сдавленно захрипела: огонь был для нее смертелен — единственное, против чего ни одна тварь Серых Пределов не могла устоять. Под этой неумолимой силой пересмешник, давно утративший свой наведенный облик, довольно быстро затих. Зато вонь вокруг поднялась такая, что не привыкшие к подобным ароматам эльфы дружно скривились и закашлялись, а леди Мирена поспешно прижала к лицу надушенный платок.

Шранк заглянул в остекленевшие глаза торговца, все еще сочно костерящего проклятую зверюгу на все лады, покачал головой и неожиданно засветил тому звучную оплеуху. Мужик ойкнул, схватившись за больное место, осекся и как-то разом обмяк.

— Ну что? Полегчало? — участливо осведомился Страж.

Тот перевел ошарашенный взгляд на незнакомое лицо и машинально кивнул. После чего вспомнил, наконец, о мальчике, которого обязался стеречь и охранять, как зеницу ока, и аж подпрыгнул на месте.

— Улан!

— Деда… — тихонько позвал малыш, старательно сдерживаясь, чтобы не заплакать, и винодел в мгновение ока метнулся к внуку.

— Улан! Ты в порядке? Тебя не задело? Не ушибся? Не ранили?!

— Да нормально все, не переживай, — одобряюще хлопнула его по плечу Белка, поднимаясь с мостовой и передавая малыша с рук на руки. — Отличная выдержка у парня — даже не моргнул! Настоящий воин, попомни мои слова. А лет через двадцать ему вовсе цены не будет. Так что послушайся доброго совета: когда подрастет, отдай мальчонку на обучение.

— Какое обучение?! Ему четыре года всего!

— Так я и говорю: когда подрастет. Если уж он сегодня пересмешника не испугался, то поверь — потом вырастет справным защитником. Если конечно, не испортите.

Винодел вздрогнул всем телом и машинально прижал внука к груди.

— Пере… смешник? — икнул он, пугливо покосившись в сторону утихающего пламени.

Шранк пошевелил ногой угли и, подняв что-то из пепла, лениво кивнул.

— Точно. Совсем еще молодой, неопытный, иначе не забрался бы в город, а поискал кого снаружи, подальше от стен и стражи. Вам крупно повезло, что его Карраш учуял да голос вовремя подал, а то не промазал бы он сегодня. Напиться не успел бы, конечно, но хоть одного из вас забрал. Радуйтесь, что живые остались и не поцарапанные — после этого яда мало кто выкарабкивается. Белик, ты в порядке?

— Угу.

— Тогда едем. На дворе давно ночь, а мы еще нигде не остановились.

— Приезжие? — нахмурился винодел, оглядывая необычные лица вокруг, ненадолго задержал взгляд на тлеющих кусках вампира, внутренне содрогнулся, запоздало понимая, от чего был избавлен, и вдруг низко поклонился. — Спасибо, лю… э, добрые господа, что от смерти отвели. Что внучка уберегли и не дали нежити поганой до него добраться.

— Да пожалуйста, — отозвалась Белка, подзывая воинственно скалящегося мимикра. — Каррашик у нас умница. Не в первый раз таких тварей замечает, а уж не любит их — страх… ладно, бывай, счастливец. Нам действительно пора. Прости за телегу, но иначе я бы не успел.

Винодел погладил вихрастую голову внучка и неожиданно твердо сказал:

— Нет, не уходите. В такое время очень трудно найти ночлег, но вам совсем не нужно никуда ехать и что-то искать — переночуете у меня.

— Нас много, — предупредил Шранк, но он только отмахнулся.

— Пустяки: моя «Пастушка» всех вместит. А если мест вдруг не хватит, свою половину дома уступлю: ничего не пожалею. Пожалуйте, гости дорогие, не побрезгуйте. Век благодарен буду. Ни гроша с вас не возьму, только не откажите в милости — поедемте. Тут недалеко совсем.

Белка, обернувшись, озадаченно почесала затылок.

— Выходит, ты — хозяин «Пастушки»? Странно. А чегой-то я тебя раньше не видел? Там же Милор всегда заправлял?

— Брат умер пару лет назад: лихорадка, — спокойно отозвался трактирщик. — А дело свое передал мне. После него внучок остался младой, жена вдовая, да две дочки на выданье. Третью успел сосватать, но не повезло: мужа год как потеряла в дружине наместника, а сейчас тоже с нами живет. Вот я и берегу всех. Своих сюда же перевез, а за ними, как за родными, теперь хожу. Семья все-таки, да и хороший он был мужик, Милор. Справный. Не то, что многие.

— Хороший, — задумчиво кивнула Белка. — Да, видно, не судьба… Шранк, ты не против «Пастушки»?

— Нет, конечно, хотя ночевать, разумеется, не останусь.

— Да я не сомневался. Просто так спросил. Ладно, едем — грех отказывать, когда так вежливо просят.

— Я стражи дождусь, — оборонил Воевода. — Скажу, что и как. Заодно новости последние узнаю. Соседние улочки проверю, пока совсем не стемнело. А вы езжайте; чай, не маленькие — не заблудитесь.

— Да уж как-нибудь, — фыркнула Гончая. — Ты, главное, к утру вернись, а то знаю я тебя — как захрапишь, так потом из пушки не разбудишь! И привет своей зазнобе передай. Пусть сынишку растит здоровым и крепким — потом сам на него посмотрю. Вдруг в тебя пошел?

Таррэн изумленно обернулся к старому другу, от которого никак не ожидал такого финта, а Шранк приглушенно ахнул и возмущенно вскинулся.

— Белик! Как ты успеваешь?! Откуда?!! Я ж никому еще… даже Седому… ВООБЩЕ нигде не обмолвился!!

— Ой, да брось! На вас, мужиков, только разок глянуть, так сразу ясно становится, кто, где и с кем встречается, и что из всего этого безобразия получилось. А тебя я, как облупленного, знаю на протяжении… м-м-м, сколько же это получается лет?.. в общем, нетрудно догадаться, в чем дело, когда ты весь последний год сияешь, будто начищенный золотой. И глупо улыбаешься, когда думаешь, что никто не видит.

— Белик!!!

Белка удивленно приподняла брови.

— Что? Ты ничего не говорил, и я подумал, что ты не хочешь, чтобы мы знали. Но это не слишком-то красиво с твоей стороны — умалчивать о такой отличной новости. Поздравляю… хи-хи, папочка!

Суровый воин неожиданно смутился.

— Да я… потом хотел сказать… когда подрастет немного. А то и на Заставу привезти, чтобы привыкал уже с малечки. Сам знаешь: чем мы дольше живем, тем сильнее становимся.

— Так чего ж до сих пор не привез, дурень?! Нет, это ж надо! Думал он! Шестой десяток пошел, а временами с тобой бывает так трудно! Хуже, чем с Каррашем в свое время, ей богу! — она всплеснула руками и, покачав головой, легко запрыгнула на спину мимикра. — Ладно, цени: я никому не скажу по возвращении, но если Крикун вдруг спросит, сам ему скажешь, что он дурак.

— Боги… ты опять с ним поспорил?!

— А то! Еще с год назад, когда ты зачастил «по делам».

— И на что на этот раз? — обреченно вздохнул Шранк. — Еще одни мечи? Ножи? Пояс?

— Не, — хитро улыбнулась она. — Он мне будет должен новую броньку. Такую, чтоб больше медом не воняла, а то сил моих нет терпеть — сплошная морока с ней. Ничто не спасает. Скоро хмеры оборачиваться начнут!

— Он же тебе ее уже обещал, — удивился Таррэн.

— А за просто так неинтересно. Зато теперь у него не будет повода увильнуть и тянуть время, как обычно. Я уже и чешуйки заготовил, и фасончик подобрал. Помнишь нашу последнюю саламандру?

— Конечно. Эта зараза нам все посадки потоптала, да еще пасть вздумала разевать, когда я ее шуганул.

— Гм. По-моему, она просто не поверила, что такая мелкая козявка может быть Хозяином Проклятого Леса.

— Сама виновата, — буркнул Таррэн, разворачивая Ирташа следом за торопливо посеменившим трактирщиком. — Нечего было нарываться, я предупреждал. Не хочет по-хорошему, пускай кормит воронье.

— Да-а, — поддакнула Белка. — У тебя не забалуешь. Просто страх, какой ты у нас грозный. Щас пойду, расскажу нашим новым друзьям и наглядно продемонстрирую… эй, Корвин, ты слышал?

Таррэн подозрительно покосился, подозревая очередной подвох, но она совершенно искренне улыбнулась, и он не сумел удержаться — улыбнулся в ответ кончиками губ. Вот ведь заноза: в личине Белика до того ловка, что он уже начал забывать, каково это — чувствовать себя тем несчастным бедолагой, на которого без конца сыпятся насмешки и колючие остроты. Бедные, бедные эльфы… а она ведь еще не в ударе!

Он незаметно оглядел хмурые лица сородичей, отчетливо напрягшиеся при виде приближающейся беды по имени Белик, по достоинству оценил промелькнувший в их глазах испуг, пополам с нешуточным раздражением и каким-то обреченным пониманием предстоящего испытания — еще одного (тяжелый вздох) испытания на сегодняшний вечер. Подметил невольно шарахнувшегося прочь Корвина, мысленно расцеловал свою пару за потрясающий талант доводить собеседников до настоящего бешенства, а затем неожиданно понял, что на самом деле все это — не со зла. Что Белка совсем не ненавидит их, как прежде. Что тоже смягчилась, смирилась с прошлым, пережила его, что ли? Отпустила и лишь совсем недавно это осознала. Едва коснувшись почти незаметной ниточки уз, он хорошо это почувствовал. Как почувствовал и то, как она боится, что кто-то из них случайно попадется на ее приманку. Страшится изменить их так, как в свое время изменил ее Талларен. Опасается задеть ненароком, причинить боль, которую потом не сумеет приглушить ни время, ни расстояние, ни даже смерть. Она просто НЕ ХОЧЕТ убивать их изнутри. Не желает видеть их мучения. Простила, наверное? А потому делает все, чтобы не дать случиться непоправимому.

«Я люблю тебя, малыш, — с нескрываемой нежностью подумал эльф, провожая ее долгим взглядом. — Небо! Как же я тебя люблю! Двадцать лет прошло, а я все равно думаю только о тебе. И так будет всегда, пока я жив. Пока ты со мной и даже тогда, когда ты далеко. Я люблю тебя, моя Гончая, и буду любить столько, сколько будет длиться наша жизнь. Ничто этого не изменит. Даже смерть».

Белка, не оборачиваясь, странно улыбнулась, но он не увидел. Просто почувствовал, что она снова подслушала его мысли, жмурясь от удовольствия и отправив в ответ не менее четкую волну обожания, нежности, понимания и благодарности. Настолько яркую, что он поспешно прикрыл веки, чтобы никто не успел заметить бешеного блеска его стремительно разгорающихся глаз. Знакомого, красноватого отсвета знаменитого Огня Жизни, которым так славился весь его Род. Вот только мало кто знал, что этот Огонь давно не был его проклятием, давно присмирел и подчинился, не бушевал вовне без желания хозяина. Он действительно стал послушен. И лишь иногда, изредка, когда чувства всколыхивали его горящую душу, прорывался на поверхность такими вот спонтанными пожарами.

Правда, теперь в них больше не было ненависти.