Боюсь смерти, потому что она горька. Трепещу геенны безконечной. Ужасаюсь тартара, где нетъ и малой теплоты. Боюсь тьмы, где нетъ и слабаго мерцанія света. Трепещу червя, который будетъ нестерпимо угрызать, и угрызеніямъ котораго не будетъ конца. Трепещу грозныхъ ангеловъ, которые будутъ присутствовать на суде. Ужасъ объемлетъ меня, когда размышляю о дне страшнаго и нелицепріятнаго суда, о престоле грозномъ, о Судіи праведномъ. Страшусь реки огненной, которая течетъ предъ престоломъ и кипитъ ужасающимъ пламенемъ острыхъ мечей. Боюсь мученій непрерывныхъ. Трепещу казней, не имеющихъ конца. Боюсь мрака. Боюсь тьмы кромешной. Боюсь узъ, которыя никогда не разрешатся, — скрежетанія зубовъ, плача безутешнаго, неминуемыхъ обличеній.

Судія праведный не требуетъ ни доносителей, ни свидетелей, не будетъ нуждаться въ постороннихъ показаніяхъ или уликахъ; но все, что мы ни сделали, о чемъ ни говорили, о чемъ ни думали, — все обнаружитъ предъ очами насъ грешныхъ. Тогда никто не будетъ ходатайствовать за насъ; никто не освободитъ отъ мученія: ни отецъ, ни мать, ни дочь, ни другой кто–либо изъ родныхъ, ни соседъ, ни другъ, ни благодетель, — и ничто не избавитъ: ни раздача именій, ни множество богатства, ни гордость могущества, — все это, какъ прахъ, въ прахъ обратится. И подсудимый одинъ будетъ ожидать приговора, который, смотря по деламъ, или освободитъ его отъ наказанія, или осудитъ на вечныя мученія.

О, горе мне, горе мне! Совесть будетъ обличать меня, писанія свидетельствовать противъ меня и уличать меня. О, душа, дышащая сквернами, съ гнусными делами твоими! Увы мне! я растлилъ телесный храмъ и опечалилъ Духа Святаго. О, Боже, истинны дела Твои, правы пути Твои и неизследованны судьбы Твоя. Ради временнаго греховнаго наслажденія вечно мучусь, ради плотской сладости предаюсь огню. Праведенъ судъ Божій, потому что когда меня призывали, — я не послушался; учили, — не внималъ наставленіямъ; доказывали мне, — я пренебрегалъ. А что прочитывалъ и познавалъ, тому не давалъ веры. Я не почиталъ для себя худымъ оставаться въ небреженіи, лености и въ уныніи, но, препровождая время въ пустыхъ шатаньяхъ и беседахъ, любилъ наслаждаться и насыщаться суетою и тревогами мірскими; въ радостяхъ и веселіи мірскомъ проводилъ все годы, месяцы и дни моей жизни, трудился, подвизался, страдалъ, — но все въ пустыхъ заботахъ о временномъ, тленномъ и земномъ.

Но какому страху и трепету подвергнется душа, какая предлежитъ ей борьба, и чемъ она должна запастись на неминуемое время разлученія ея отъ тела, на это я не обращалъ вниманія и не подумалъ во время. Между темъ, при исходе души насъ окружатъ съ одной стороны воинства и силы небесныя, съ другой — начальники тьмы, силы вражескія, содержащія въ своей власти міръ лукавый, начальники мытарствъ, воздушные истязатели и надзиратели надъ нашими делами, съ ними и исконный человекоубійца діаволъ, сильный въ злобе своей, котораго языкъ, по слову Пророка, какъ острая бритва (Псал. 51, 4): стрелы сильнаго изощрены, со угльми пустынными (Псал. 119, 4) и который приседитъ яко левъ во ограде (Псал. 9, 30). великій змей, отступникъ, адъ разверзающій уста свои, князь власти тьмы, имеющій державу смерти, который особеннымъ некіимъ образомъ истязуетъ душу, представляя и исчисляя все грехи и беззаконія, сделанныя нами деломъ, словомъ, въ веденіи и неведеніи, отъ юности до дня кончины, когда душа вземлется на Судъ Божій.

Воображаешь ли, душа моя, какой страхъ и ужасъ обыметъ тебя въ тотъ день, когда увидишь страшныхъ, дикихъ, жестокихъ, немилостивыхъ и безстыдныхъ демоновъ, которые будутъ стоять предъ тобою, какъ мрачные, мурины? Одно виденіе ихъ ужаснее всякихъ мукъ. Смотря на нихъ, душа смущается, приходитъ въ волненіе, мятется, старается укрыться, чтобы не видеть ихъ, прибегая къ Ангеламъ Божіимъ.

Душа, поддерживаемая и возвышаемая Ангелами, проходя воздушныя пространства, на пути своемъ встречаетъ мытарства, — какъ–бы отдельныя группы духовъ, которые наблюдаютъ надъ восхожденіемъ душъ, задерживаютъ ихъ и препятствуютъ восходящимъ. Каждое мытарство, какъ особое отделеніе духовъ, представляетъ душе свои особенные грехи. Первое мытарство — духовъ оглаголанія и чревнаго неистовства. На немъ духи представляютъ грехи, въ которыхъ душа согрешила словомъ, каковы: ложъ. клевета, заклятія, клятвопреступленія, празднословіе, злословіе, пустословіе, кощунства, ругательства. Къ нимъ присоединяются и грехи чревобесія: блудодеяніе, пьянство, безмерный смехъ, нечистыя и непристойныя целованія, блудныя песни. Вопреки имъ святые Ангелы, которые некогда наставляли и руководили душу въ добре, обнаруживаютъ то, что она говорила добраго устами и языкомъ: указываютъ на молитвы, благодаренія, пеніе псалмовъ и духовныхъ песней, чтеніе Писаній, словомъ — выставляютъ все то, что мы устами и языкомъ принесли въ благоугожденіе Богу. Второе мытарство духовъ льсти и прелести — къ виденію очей. Они износятъ то, чемъ страстно поражалось наше зреніе, что приглядно казалось для глазъ, — и влекутъ къ себе пристрастныхъ къ непристойному взиранію, къ непотребному любопытству и къ необузданному воззренію. Третье мытарство духовъ нашептывателей — къ чувству слуха или просто наушниковъ. Все, что льстиво раздражаетъ нашъ слухъ и страстно услаждаетъ насъ, въ ихъ веденіи, и они все пріемлютъ, къ чему пристрастны были любители слушать, и хранятъ до суда. Четвертое мытарство стражниковъ надъ прелестью обонянія: все, что служитъ къ страетному услажденію чувства обонянія, какъ–то: благовонные экстракты изъ растеній и цветовъ, такъ называемые «духи», масти, обыкновенно употребляемыя на прельщеніе блудными женщинами, — все это содержится стражниками этого мытарства. Пятое мытарство сторожитъ то, что сделано лукаваго и непотребнаго осязаніемъ рукъ. Прочія мытарства — мытарство злобы, зависти и ревности, тщеславія и гордости, раздражительности и гнева, острожелчія и ярости, блуда и прелюбодейства и рукоблудія; также убійства и чародеянія и прочихъ деяній богомерзкихъ и скверныхъ, о которыхъ на сей разъ не говоримъ подробно, потому что разскажемъ въ другое время въ правильномъ порядке, такъ какъ всякая душевная страсть и всякій грехъ имеетъ своихъ представителей и истязателей.

Видя все это и еще большее и гораздо худшее, душа ужасается, трепещетъ и мятется, доколе не произнесенъ будетъ приговоръ освобожденія или осужденія. Какъ тягостенъ, болезненъ, плачевенъ и безутешенъ этотъ часъ ожиданія — что будетъ? — когда мучишься отъ неизвестности. Небесныя силы стоятъ противъ нечистыхъ духовъ и приносятъ добрыя деянія души — делами, словами, помышленіями, намереніями и мыслями, — между добрыми и злыми ангелами стоитъ душа въ страхе и трепете, пока отъ деяній — словъ и делъ своихъ — или, подвергшись осужденію, будетъ связана. или, оправданная, освободится; ибо всякій свяжется узами собственныхъ своихъ греховъ. И если душа окажется по благочестивой жизни достойною и Богоугодною въ семъ веке, то принимаютъ ее Ангелы Божіи, и уже безъ печали совершаетъ она свое шествіе, имея спутниками святыя силы, какъ говоритъ Писаніе: яко веселящихся всехъ жилище въ Тебе (Псал. 86, 7). И исполняется писанное: отбеже болезнь, и печаль, и воздыханіе (Ис. 35, 10). Душа, освободившись отъ лукавыхъ, злыхъ и страшныхъ духовъ, наследуетъ эту неизглаголанную радость. Если же какая душа окажется жившею въ небреженіи и распутстве, услышитъ ужасный оный гласъ: да возьмется нечестивый, да не узритъ славы Господни (Ис. 26, 10). И наступятъ для нея дни гнева, скорби, нужды и тесноты, дни тьмы и мрака. Святые Ангелы оставляютъ ее, и она подвергается власти мрачныхъ демоновъ, которые сперва мучатъ ее немилосердно и потомъ ввергаютъ ее связанною неразрешимыми узами въ землю темную и мрачную, въ низменныя ея части, въ преисподнія узилища, въ темницы ада, где заключены души отъ века умершихъ грешниковъ — въ землю темну и мрачну, въ землю тмы вечныя, идеже несть света, ниже жизнь человековъ, какъ говоритъ Іовъ (Іов. 10, 21–22); но где пребываетъ вечная болезнь, безконечная печаль, непрестанный плачъ, неумолкающій скрежетъ зубовъ и непрерываемыя воздыханія. Тамъ гóре, — гóре всегдашнее. Увы мне, увы мне! восклицаетъ душа, — и нетъ помощника; вопіетъ, — и никто не избавляетъ. Невозможно пересказать той крайней тягости жалостнаго состоянія; отказывается языкъ выразить болезни и страданія тамъ находящихся и заключенныхъ душъ. Никто изъ людей не можетъ вообразить страха и ужаса, никакія уста человеческія не въ состояніи высказать беду и тесноту заключенныхъ. Стенаютъ они всегда и непрестанно, и никто не слышитъ. Рыдаютъ, и никто не утешаетъ, никто нейдетъ на помощь. Взываютъ и сокрушаются, — но никто не оказываетъ милости и состраданія.

Тогда — где похвалы міра сего? где тщеславіе? где пища? где наслажденіе? где довольство и пресыщеніе? где мечтательные планы? где покой? где міръ? где именія? где благородіе? где красота? где мужество плоти? где красота женская, обманчивая и губительная? где дерзость безстыдная? где красивыя одежды? где нечистая и гнусная сладость греха? где водимые мерзкою мужеложественною сладостію? где намащающіе себя мастьми и благовоніями окуривающіеся? где пирующіе съ тимпанами и гуслями? куда скрылось высокомеріе жившихъ безъ всякой боязни? где пристрастіе къ деньгамъ и имуществу и происходящее отъ нихъ немилосердіе? где безчеловечная гордость, гнушающаяся всеми и внушающая уважать только одного себя? где пустая и суетная человеческая слава? где нечистота и ненасытное вожделеніе? где величіе и господство? где царь? где князь? где настоятель, где начальники? где гордящіеся множествомъ богатства своего, несострадательные къ нищимъ и Бога презирающіе? где театры, зрелища и увеселенія? где кощунники, смеходеи, насмешники и безпечально живущіе? где мягкія одеянія и мягкія постели? где высокія зданія и широкія ворота? где пожившіе въ безстрашіи? Тогда, увидевши себя безъ всего, ужаснутся; ужаснувшись, воскликнутъ; смутившись, подвигнутся; трепетъ обниметъ ихъ и болезни, какъ рождающую, и уносимые бурнымъ вихремъ, сокрушатся. Где мудрость мудрыхъ, благоязычіе ораторовъ и суетная ученость? Увы, смятошася, подвигошася, яко піяный, и вся мудрость ихъ исчезе (Псал. 106, 27). Где премудръ, где книжникъ, где совопросникъ века сего? (1 Кор. 1, 20).

О, братья, помыслите, каковымъ подобаетъ быть намъ, имеющимъ отдать подробный отчетъ въ каждомъ поступке нашемъ: и великомъ, и маломъ! Даже за каждое праздное слово мы дадимъ ответъ Праведному Судіи (Матф. 12, 36). Съ другой стороны, каковыми надобно быть намъ на тотъ часъ, для полученія той милости у Бога, чтобы, при разлученіи насъ другъ отъ друга, стать одесную Царя Небеснаго?! Въ какой степени намъ нужно приготовиться къ той неизглаголанной радости, чтобы услышать сладчайшій гласъ Царя царствующихъ къ темъ, которые будутъ по правую у Него сторону: пріидите, благословенніи Отца Моего, наследуйте уготованное вамъ царствіе отъ сложенія міра? (Матф. 25, 34). Тогда наследуемъ блага, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Богъ любящимъ Его (1 Кор. 2, 9): и тогда–то уже не будетъ тревожитъ насъ никакая печаль, никакая болезнь и опасеніе. Будемъ чаще помышлять объ этомъ. Будемъ представлять себе и безконечную муку грешниковъ, и то, какой они будутъ испытывать стыдъ предъ праведнымъ Судіею, когда, приведенные на страшное судилище, не будутъ въ состояніи сказать ни одного слова въ свое оправданіе. Какому подвергнутся сраму, когда будутъ отделены на левую сторону Царя! Какой мракъ покроетъ ихъ, когда Господь возглаголетъ къ нимъ гневомъ Своимъ и яростію Своею смятетъ ихъ (Псал. 2, 5), когда скажетъ къ нимъ: идите отъ Мене, проклятіи, въ огнь вечный, уготованный діаволу и аггеломъ его (Матф. 25, 41). Увы мне, увы мне! какая скорбь и болезнь, какая теснота, какой страхъ и трепетъ обниметъ духъ ихъ, когда услышатъ грозный гласъ всехъ силъ небесныхъ: да возвратятся грешницы во адъ! (Псал. 9. 18). О, гóре, гóре! какой поднимутъ плачъ, вопль и рыданіе ведомые на горькія вечныя муки! какъ будутъ стонать, биться и терзаться! Увы мне, увы мне! каково то место, где плачъ и вопли, скрежетъ зубовъ, такъ называемый тартаръ, котораго и самъ діаволъ трепещетъ! О, гóре, гóре! какова та геенна съ неугасаемымъ огнемъ, который горитъ и не освещаетъ! Увы мне, увы мне! каковъ тотъ неусыпающій и ядовитый червь! Увы, увы! каково люта тамошная тьма кромешная, никогда ничемъ не освещаемая! Увы мне, увы мне! каковы те немилостивые и жестокосердные ангелы, которые приставлены находиться при мукахъ, ибо они жестоко посрамляютъ и люто бьютъ! Мучимые усильно взываютъ тамъ, и нетъ никого, кто–бы спасъ ихъ; воззовутъ ко Господу, — и не услышитъ ихъ. Тогда уразумеютъ, что все земное, житейское — пустота, и то, что считали они благомъ здесь, опротивеетъ; чемъ они услаждались, то окажется горче желчи и всякаго яда.

Увы грешникамъ! Вотъ праведники стоятъ одесную Царя, а они скорбятъ. Теперь, когда грешники рыдаютъ, праведники ликовствуютъ; праведники въ прохладе, грешники въ томленіи и бедствіи. Увы грешникамъ! Они осуждаются, а праведники прославляются. Увы грешникамъ: когда праведники наслаждаются всякими благами, они во всякомъ лишеніи бедствуютъ! Увы грешникамъ: когда праведники ублажаются, они унижаются. Праведники во святыне, грешники же въ огнепаленіи. Праведники восхваляются, а грешники въ поруганіи. Праведники во святыхъ обителяхъ, грешники въ вечномъ изгнаніи. Праведники услышатъ: пріидите, благословенніи Отца Моего, наследуйте уготованное вамъ царствіе отъ сложенія міра. Грешники же: идите отъ Мене, проклятіи, въ огнь вечный, уготованный діаволу и аггеломъ его. Праведники въ раю, грешники въ неугасимомъ огне. Праведники наслаждаются, грешники злостраждутъ. Праведники ликуютъ, грешники мучатся связанные. Праведники поютъ, грешники плачутъ. Праведники (возглашаютъ) трисвятую песнь, грешники (оплакиваютъ) свое троекаянство. Праведники (вкушаютъ сладость) пенія, грешники терпятъ свою бедственную погибель. Праведники въ недрахъ Авраамовыхъ, грешники въ кипучихъ волнахъ веліара. Праведники въ спокойствіи, грешники въ смущеніи. Праведники орошаются, грешники опаляются пламенемъ. Праведники веселятся, грешники изсыхаютъ въ горькой печали. Праведники въ величіи, грешники въ тленіи. Праведники возвышаются, грешники глубже и глубже низлагаются. Праведники окружаются светомъ, грешники пребываютъ во мраке. Праведники блаженствуютъ, грешники мятутся. Праведники наслаждаются созерцаніемъ Бога, грешниковъ сокрушаетъ пламень огненный. Праведники — сосуды избранія, грешники — сосуды геенны. Праведники — очищенное золото, испробованное серебро, драгоценные камни; грешники — дрова, стебли, сено, подгнета для огня. Праведники — царская пшеница, грешники — погибельные плевелы. Праведники — избранное семя, грешники — плевелы, пища огня. Праведники — божественная соль, грешники — смрадъ и зловоніе. Праведники — чистые Божіи храмы, грешники — скверныя жилища демоновъ. Праведники въ светломъ чертоге, грешники въ бездонной пропасти. Праведники въ светосіяніяхъ, въ лучезарномъ свете, грешники въ бурномъ мраке. Праведники съ ангелами, грешники съ демонами. Праведники ликуютъ съ ангелами, грешники рыдаютъ съ демонами. Праведники среди света, грешники среди тьмы. Праведники утешаются Святымъ Духомъ (Параклитомъ), грешники раздираются въ мукахъ съ демонами. Праведники предстоятъ престолу Владыки, грешники стоятъ предъ непроходимымъ мракомъ. Праведники всегда открыто взираютъ на лице Христово, грешники безсменно стоятъ предъ лицемъ діавола. Праведники поучаются тайнамъ Божіимъ отъ ангеловъ, грешниковъ научаютъ своимъ тайнамъ демоны. Праведники возносятъ молитвы, грешники — непрестанный плачъ. Праведники находятся въ горнихъ селеніяхъ, грешники пресмыкаются долу. Праведники на небеси, грешники въ бездне. Праведники въ вечной жизни, грешники въ погибели смертной. Праведники въ руце Божіи, грешники тамъ, где діаволы. Праведники (въ общеніи) съ Богомъ, грешники съ сатаною.

Увы грешникамъ, когда они будутъ разлучены съ праведниками! Увы грешникамъ, потому что дела ихъ обнаруживаются и помышленія сердецъ объявляются! Увы грешникамъ, потому что хитрыя намеренія (сочетанія умовыя) ихъ обличаются, и сплетенія лукавыхъ помысловъ распутываются и истязуются, и мысль взвешивается! Увы грешникамъ, потому что они ненавистны для святыхъ ангеловъ и гнусны для святыхъ мучениковъ! Увы грешникамъ, потому что они изгоняются изъ чертога! Увы! какое тогда раскаяніе! Увы! какая тогдашняя скорбь, какая тогдашняя нужда, увы, какая тогдашняя буря! Ужасно разлучаться отъ святыхъ, еще ужаснее разлучаться отъ Бога. Безчестно быть связаннымъ по рукамъ и ногамъ, и быть вверженнымъ въ огнь. Болезненно, горестно быть отосланнымъ во внешнюю мрачную тьму, чтобы скрежетать зубами и истаевать: тяжко непрестанно мучиться. Ужасно, когда запекается языкъ отъ пламени; безотрадно просить капли воды и не получать. Горько быть въ огне, вопить и не получать помощи. Непроходима дербь, и неизмерима пропасть. Заключенникъ не убежитъ оттуда, не будетъ выхода держимому, непроходима темничная стена; жестоки стражи, темница мрачна, узы неразрешимы, оковы неснимаемы. Слуги того адскаго пламени дики и свирепы. Ужасны и мучительны орудія. Ногти тверды и несокрушимы. Жилы воловьи жестоки. Смолы мутны и кипучи. Гнойна площадь зрелища. Одры раскалены до красноты угля. Жаръ невыносимый. Червь смраденъ и зловоненъ. Судилище закрыто для прощенія и милости. Судія нелицепріятенъ. На приговоръ нетъ извета къ оправданію. Лица сильныхъ посрамлены. Властители стали убоги, цари — нищи. Мудрецы стали невеждами. Сладкоречивые ораторы — немыми и непріятными, богатые — безумными.

Неслышно притворныхъ речей льстецовъ. Кривизны лукавства объявлены. Неправда лихоимцевъ обнаружена. Смрадъ душитъ обоняніе сребролюбцевъ. Разоблачена скрытная гнилость лицемеровъ. Соразмеряютъ съ виною налагаюшіе язвы, — предъ ними все обнаружено и объявлено. Увы грешникамъ, потому что они нечисты, скверны и мерзки предъ Богомъ! Какъ оземленели и осквернели ихъ души! Какъ смердятъ ихъ тела отъ блуда, отъ ненасытности блуженія и блуднаго пресыщенія! Какъ они осквернили тело и душу, не соблюдши одежды святаго крещенія! Какъ безъ стыда и срама предавались объяденію и распутному пьянству, наполняя безмерно свое чрево, не пребывали въ воздержаніи и не удовольствовались нужнымъ удовлетвореніемъ своихъ потребностей, но, употребляя богатство свое на чувственныя удовольствія, какъ свиньи, валялись въ сладости чувственной, провели дни и годы своей жизни въ скверныхъ помыслахъ, злыхъ намереніяхъ, празднословіи и песняхъ блудныхъ! Какъ въ ослепленіи изменили свое сердце, не принявъ въ умъ того, что сочетались со Христомъ и отреклись отъ діавола! Какъ отдалились отъ прямого пути, ходивши во тьме неведенія, предавшись сну лености и погрузившись на дно геенны! Какъ отчуждились света добродетелей, возлюбивъ греховную тьму, чтобы ходить имъ широкимъ и пространнымъ путемъ злобы! Какъ они забыли пришествіе Господа Бога и Спасителя нашего Іисуса Христа и Его безчисленныя и неизследимыя благодеянія! И очистившись водою Божественнаго крещенія, освятившись Святымъ Духомъ и украсившись миромъ духовнаго радованія, ради ничтожной, гнусной и не стоящей вниманія сладости, пренебрегли столь великими дарами и поработили себя духу блуда и прелюбодейства? Увы оставившимъ усыновленіе Богу и предавшимся сладостямъ міра! Увы следующимъ мірскимъ мудрованіямъ! Увы любящимъ тьму греховную! Гóре удаляющимся отъ света истины! Увы ходящимъ въ ночи греха! Увы оставляющимъ светлый день Боговеденія! Увы предающимся злому обычаю смеха! Увы украшающимся для того, чтобы уловлять души въ нечистыя наслажденія блуда! Поистине, преукрашенія себя есть уда діавола; для техъ, которые желаютъ и ищутъ спасенія, оно ненавистно. Увы клевещущимъ другъ на друга! Гóре наушникамъ и производящимъ раздоры и мятежи! Увы клянущимся ради сластолюбія! Увы клятвопреступникамъ! Увы чревоугодникамъ, имже богъ чрево (Флп. 3. 19). Увы пьяницамъ!

Блаженъ, кто въ здешней жизни уничижаетъ и смиряетъ себя ради Бога; онъ возвеличенъ будетъ Всевышнимъ Богомъ, прославленъ Ангелами и не станетъ на Суде ошуюю! Блаженъ человекъ, который пребываетъ въ молитвахъ, терпеливъ въ постахъ, съ радостію предстоитъ на бденіяхъ, борется и прогоняетъ сонъ, преклоняетъ колена на Божіе славословіе, ударяетъ въ перси, возноситъ руки горе, возводитъ очи на небо къ Господу, размышляетъ о Седящемъ на престоле славы, о Испытующемъ сердца и утробы (Апок. 2, 23). Ибо такой насладится вечными благами и соделается другомъ, братомъ, сыномъ и наследникомъ Божіимъ; лице его возсіяетъ какъ солнце, въ день судный, въ Царствіи Небесномъ. Кто любитъ истину, тотъ становится другомъ Божіимъ, а кто постоянно лжетъ, тотъ другъ демоновъ. Ненавидящіи лесть избавляется проклятія. Кто терпитъ искушеніе, тотъ венчается, какъ исповедникъ, предъ престоломъ Христовымъ. Кто въ напастяхъ ропщетъ и негодуетъ, въ приключившейся скорби унываетъ и хулитъ, тотъ впалъ въ прелесть и не имеетъ упованія. Кроткій, тихій, смиренномудрый Богомъ похваляется, Ангелами ублажается и людьми почитается. А человека гневливаго, яраго и желчнаго Богъ ненавидитъ; таковой питается плодами горечи бесовской; пьетъ вино змеиной ярости и неизлечимый ядъ аспида. Чистые сердцемъ созерцаютъ славу Божію: осквернившіе же умъ свой и соделавшіе зло видятъ діавола. Помышляющіе о непотребномъ и вредномъ на ближняго устраняютъ себя отъ пріобщенія Божественнаго. Намазывающіеся благовонными мазями, притирающіе лица свои белилами и нарумянивающіеся и обвешивающіеся каменьями, съ целію уловить и прельстить души другихъ въ нечистыя пожеланія и непотребныя похоти, въ сатанинскія угожденія; таковымъ въ день судный нетъ места между благочестивыми и верными; но будутъ мучиться на ряду съ презрителями заповедей Божіихъ. Кто страстно взираетъ на чужую доброту и красоту, тотъ лишается райской красоты. Радующіеся грехопаденію друтихъ, сами впадаютъ въ грехъ. Желающіе чужого, лишаются своего и погибаютъ. Гордые, тщеславные, человекоугодники осуждаются съ діаволомъ. Лицемеры мучатся съ сатаною. Питающіе тело свыше меры и потребы оставляютъ душу голодною. Кто грешитъ въ разуме и безъ принужденія, и не кается, тотъ мучится съ неверными. Те, которые говорятъ: «въ молодости погрешимъ, въ старости покаемся», находятся въ поруганіи и прельщеніи у демоновъ, потому–что сознательно и свободно согрешаютъ, или соизволяютъ на грехъ, — и покаянія не сподобляются, но въ молодыхъ летахъ серпомъ смерти пожинаются, какъ Аммонъ, царь Іудейскій (4 Цар. 21, 19–24; 2 Пар. 33, 21–25), который прогневалъ Бога своими нечестивыми намереніями и скверными мыслями. Осуетились въ умствованіяхъ своихъ, и омрачилось несмысленное сердце у техъ, которые говорятъ: «завтра покаемся, а сегодня погрешимъ», таковые погубляютъ и настоящій день, — растлеваютъ и оскверняютъ тело, грязнятъ свою душу и омрачаютъ умъ, затмеваютъ мысль и заглушаютъ совесть, — а не подумаютъ, что завтра они, можетъ быть, будутъ похищены смертію.

Кто не оплакиваетъ паденія блуднаго, кто не рыдаетъ надъ грехомъ прелюбодеянія, кто не болезнуетъ за оскверненіе мужеложствомъ и горько не плачетъ за мерзость малакіи (рукоблудія), никто изъ такихъ (грешниковъ) не способенъ искренно каяться въ прежнихъ грехахъ и избегать будущихъ. Те, которые не ищутъ того, что потеряла душа ихъ, не пріобрели и того, что обращается во спасеніе; те, которые не разсчитываютъ, какъ прибавляютъ убытокъ къ убытку, не только не получаютъ прибыли, но и головы теряютъ; те, которые не трудятся разумно и не бодрствуютъ въ молитвахъ, попадаютъ въ пленъ своихъ суетныхъ и студныхъ помысловъ, а плененные, нехотя и не по воле, работаютъ злому обычаю. Кто невнимательно участвуетъ въ Богослуженіи, тотъ весьма многаго лишается. Кто не слушаетъ съ охотою и вниманіемъ Божественныхъ Писаній, но предается сну лености, тотъ вместе се пятью юродивыми девами заключится вне чертога небеснаго Жениха. Пренебрегающіе постомъ, какъ средствомъ ко спасенію, погружаются въ чревоугожденіе и одолеваются грехомъ, борющимъ похотью блудною. Не соблюдшіе заповедей Божіихъ уязвляются отъ демоновъ и осуждаются въ геенне огненной. Удаляющіеся отъ святой Церкви и причастія Святыхъ Таинъ бываютъ врагами Божіими и друзьями демоновъ. Ереси безбожныхъ еретиковъ будутъ посрамлены, родъ неверныхъ погибнетъ, равно и полчища іудеевъ, уста богоборныхъ евреевъ заградятся. Когда возсядетъ судить Испытующій сердца и утробы, острейшій паче всякаго меча обоюдуостра, доходящій даже до разделенія плоти и духа, членовъ же и мозговъ, и судящій помышленія и мысли сердечныя, — тогда увидишь не часть какуго–нибудь изъ многаго, но все открытымъ, все обнаруженнымъ. Тогда волка не укроетъ овечья шкура и внешняя наружность делъ не прикроетъ внутреннихъ помышленій. Нетъ созданія, которое бы не было известно Создавшему, но вся нага и объявлена предъ очами Его.

Ополчимся же Божіими заповедями противъ страстей плоти, смиримъ гордые помыслы, подвигнемся на брань съ діаволомъ, озаримъ мысль духовною бодростію (трезвеніемъ), подавимъ греховныя вожделенія, позаботимся пріобресть готовность и любовь къ молитве, трезвенный умъ, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержаніе, усердный постъ, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудріе, нельстивое смиреніе, постараемся пріобресть непрестанное псалмопеніе, чтеніе безъ тщеславія, коленопреклоненіе безъ гордости, моленіе нескудное, житіе чистое, правду въ словахъ, усердное страннопріимство, милостыню безъ размышленій, благоугодное терпеніе. Остановимъ потоки желчи, истребимъ гневъ, удалимъ отъ себя уныніе, пресечемъ ярость, отринемъ печаль, изсушимъ сребролюбіе, не будемъ страшиться общей намъ смерти, этого жнеца рода человеческаго, но убоимся губителя человековъ. Истинная смерть не та, которая разлучаетъ душу отъ тела, но та, которая удаляетъ душу отъ Бога. Богъ есть животъ; кто отлучаетъ себя отъ Него, тотъ умираетъ и не имеетъ дерзновенія къ Богу, потому–что отдалился отъ живота. Истинная смерть отъ діавола. Отецъ смерти — діаволъ — стоитъ, какъ крепко вооруженный ратоборецъ, чтобы напасть на насъ во святые дни и повергнуть въ свою власть, и потомъ сказать: «победилъ Христовыхъ воиновъ, показавши имъ женскую красоту; прельстилъ ихъ слухъ; погубилъ въ гордости и чревоугожденіи; запуталъ въ похотяхъ; соблазнилъ пьянствомъ; отринувъ ихъ отъ Бога, я повергъ въ пропасть блуженія». Не дадимъ нечистымъ демонамъ посмеяться надъ нами; мы имеемъ Бога, Который есть нашъ Спаситель, а демоновъ погубитель. Имея на себе это мертвенное тело, мы не избежимъ смерти, но не смутимся, и да подвигнемся мужественно на победу съ нечистыми демонами. Если мы будемъ иметь въ сердце страхъ Божій и въ душе будемъ носить память о смерти, то пусть вооружаются на насъ все демоны, они не причинятъ намъ никакого вреда, а окажутся овнами, безъ успеха бьющими стену, потому что стену нашу найдутъ несокрушимою, такъ какъ съ нами будетъ Господь Богъ нашъ, Которому принадлежитъ слава, честь и власть во веки вековъ. Аминь.