Семь лет спустя

Жизнь шла своим чередом. Семья, купленная недорого квартира, работа… За эти годы многое удалось сделать. Удалось остаться независимым – сам себе хозяин. Трое прекрасных детей. Это уже неплохо. Но неудовлетворённость жизнью стала давать о себе знать всё чаще. Не для того живу. В 2005-м съездил на Селигер. Из старых участников было человек пять, остальные – новые. Отрывались и хохмили всю дорогу. Рассказывал спутникам особенности прошлой поездки, сочиняли песни. Устроили смотр самодеятельности - придуманная мною миниатюра победила в конкурсе, что очень обидело фаворитов – молодую семейную пару, жаждущую реванша. Но мне были далеки их детские эмоции.

Вообще, всё было не в радость. Вообще, всё. Летом 2006 года потянуло почитать Письма Махатм. Удивительная книга! Большей мудрости трудно найти в этом мире. Читая, ловил себя на мысли, что всё это было и в моей жизни, а сейчас нет. Стало даже казаться, что приключения 1999 года были какой-то шуткой или иллюзией. Горечь прибывала, а счастье ушло.

Как я понимаю сейчас, Махатмы испытывают лишь сердце человеческое. Если мирское будет питать и приносить наслаждение, то не готово ещё сердце к великому. Но так понимаю я сейчас. А тогда просто не было того, что было бы по душе. А что дальше?

Весной сильно болел. Температура не отпускала. Посмотрев на компьютер, попробовал писать. Что-то вроде эссе об Атлантиде, ведь что-то да знал, а другие не знали об этом ничего. Когда прочёл, то понял, что это слишком убого, чтобы кому-то показывать. Летом топил себя в работе, но осенью и на работе появились проблемы, а оттого горечь стала вообще нестерпима. Нет радости в жизни, одни проблемы, и нет осознания – ради чего жить. Жить всей душой, словно мчаться на коне на полном скаку, как показывали те облака в Шигацзе, как летел тот огненный шар над чёрным полем на Селигере. Как показала жизнь, существование обывателя – не для меня.

В декабре появилась идея прочесть письма Учителей Мудрости – то же, что и Письма Махатм, но к другим корреспондентам. Зацепили такие слова, адресованные Олькотту, что он понял мысль, внушённую ему Махатмой.

Я сидел с книгой в руках и думал: а вообще, знают ли Махатмы о моём существовании или в моей жизни более не будет момента общения с Ними? Для меня это было очень важно. Пожалуй, это было самое важное. Если да, будут – то жизнь моя должна в корне измениться, потому что так дальше жить я не мог. Я ходил с этой мыслью несколько дней.

Начался новый, 2007 год, а я всё ходил и думал о том, как понять мысль Махатмы. Ну, ведь Олькотт, при всей его неспособности, мог. Так почему я не смогу? Прошло уже много лет с момента поездки в Тибет, но она была самым ярким событием моей жизни. И те понимания, что я вынес тогда, были самыми важными в моей жизни. Всё остальное лишь пыль - так понял я тогда.

Новогодние праздники тянулись и тянулись, делать было нечего, и тут мне пришла мысль, яркая, как комета на ночном небе: надо искать общения в инете. Должны же быть места, где люди просто собираются и общаются? Не может быть, что такого не было.

Подсоединив ноутбук к мобильному телефону, я набрал в поисковике: «душевное общение». Яндекс выдал сайт, где было написано, что это – форум. Интересно, подумал я, что это за слово такое – «форум»?

Быстро освоившись, я начал писать, спрашивать, отвечать. Мне понравилось. Даже переживал из-за неприятных минут общения...

И вот на второй неделе после знакомства с форумным общением, подойдя к ноутбуку, я окаменел. Вдруг, ни с того ни с сего, я почувствовал на себе взгляд. Тот самый, что я чувствовал в Непале и Тибете почти восемь лет назад! Этот взгляд буквально приковал меня к месту, и я сидел на стуле, боясь пошевелиться. Он опять пришёл! Он не забыл про меня! Сердце моё боялось биться, чтобы не вспугнуть это внезапно нахлынувшее на меня счастье! Опять, как тогда, в мою душу вдруг ворвался вихрь торжественности и почитания Махатмы. Я вновь ощутил всем своим естеством, сколь Он высок в своей святости и всепланетности. Слёзы счастья потекли у меня из глаз. Я дождался!

Его мысль, прозрачная, как алмаз, и чистая, как слеза, была лишена формы слов. Но всё же весь смысл её долетал до моего восприятия, как выпущенная умелым лучником стрела. Я понял Его желание. Словами это можно было бы объяснять долго, может, час, а может, и два. До некоторых не дошло бы и за день, но я понимал сразу и всё - такая способность понимать Его мысль была воспитана во мне в Тибете.

Он желал, чтобы я нашёл в пространстве Интернета место - форум, посещаемый, противоречивый, где бы участники (несколько десятков посетителей) обсуждали Махатм и Их периодические появления среди людей, а также Учение Махатм, которое выдавалось периодически среди разных народов и всегда становилось основой для новых религий. Это обсуждение мне надо было найти и принять в нём участие, органично войдя в круг этих людей. Зачем? Об этом Он донесёт до меня в другой раз. Потратив несколько дней на поиски, я случайно узнал о таком месте. Зарегистрировавшись как «Маленький лев», начал писать.

О чём я мог написать в теме, посвящённой Махатмам и их ученикам во всех веках? Конечно же, о своём опыте. Но мне было указано не разглашать его пока, а говорить как бы со стороны.

Как я понял, так я и сделал.

 

История Наврунга продолжается

В лазарете Наврунгу промыли раны, затем обмотали его в полотно, смоченное целебным составом, и положили в комнате без окон. «Если что - не выбраться, но всё же лучше казематов Ажена, где пропадали самые храбрые и сильные воины», - подумал он. И тут же на него навалился тяжёлый сон без сновидений. Усталость была столь велика, что он и пальцем пошевельнуть не смог бы, даже если хотел. Понукаемые волей, всё это время мышцы работали на износ, и теперь, когда им позволили расслабиться, а воля, гнавшая их, отступила, вся накопившаяся усталость приковала тело к ложу. Не только мышцы, но, казалось бы, даже способности мыслить полностью расслабились, оттого сон был глубоким настолько, что когда через сутки Наврунг проснулся, то не сразу понял, где он находится. Пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить события последнего дня. Бинты уже давно высохли и неприятно стягивали кожу. Пошевелиться было трудно, и каждое движение причиняло боль. Полежав некоторое время не шевелясь, он решил кого-нибудь позвать. На его голос вошли лекарь и две помощницы. Они тут же стали смачивать бинты и, когда те стали отмокать, – отдирать полотна от тела. Местами ткань присохла к ранам, и удаление её причиняло боль, но атлант делал вид, что его это не касается.

Раны не кровоточили, не воспалялись и хорошо затянулись за время отдыха. Его тело почти сплошь было покрыто свежими шрамами, но местами раны ещё не зажили, и требовалась перевязка.

Главное, что сознание Наврунга было свежим и ясным, силы появились, и он снова был готов к подвигам. Даже мышцы не очень ныли, и, если их разогреть, он мог бы повторить вчерашние подвиги.

Перевязав пять основных ран, лекарь дал ему указание лежать. Дверь закрылась, и он опять остался один в небольшой комнате без окон, освещаемой лишь тусклым светильником.

Наверное, повязки содержали и успокаивающее средство, а усталость ещё не отошла совсем, во всяком случае, некоторое время спустя атлант опять заснул.

На этот раз ему снился сон.

 

Сон Наврунга

Ему снился родной дом, внутренний двор, где отец обучал его боевым искусствам. Отец опять учил его правильно делать бросок, держа его за кисть. Он пытался понять это трудное движение, благодаря которому державший его отец, в конечном итоге, должен был упасть на землю, а захват кисти не давал бы ему шелохнуться. Движение было почти неуловимым, но очень действенным, если хочешь парализовать противника и удерживать его.

- Смотри, сынок, если сделать этот поворот кисти вот в этот момент чуть резче, ломается сустав. Если хочешь сломать сустав и вогнать противника в болевой шок, лучше всего делать это именно так.

Опять, раз за разом, отец заставлял его медленно вращать кистью, и, когда уже, казалось, в сотый раз он пытался повторить приём, у него вдруг получилось, и отец со всего размаха бухнулся на колени:

- Полегче, полегче… не торопись.

Следующий момент сна – он выходит за высокую каменную стену, ограждавшую двор, идёт по улице. На стене висит портрет. Он останавливается, узнаёт – это портрет Гьянга, начертанный на белом полотне чёрной кистью, довольно умело. Глядя на портрет, он вспоминает, что Гьянг сделал для него, какой это Великий человек, и чувство радости врывается в его разум. В этот же момент он видит, что проснулся и рядом с ним в комнате есть кто-то ещё. Это был Гьянг в теле Славы, как он впервые видел его перед погружением в подземелье, к Экрану Правды.

Гьянг подошёл к нему, коснулся левого плеча - по всему телу побежал ток, и Наврунг сел. Тело не саднило и не болело, он вообще не чувствовал его. Оглядевшись, он увидел, что его тело лежит, а сам он сидит здесь же, на ложе.

- Вставай, нам пора.

Наврунг встал, а тело его осталось лежать. Они тут же взмыли куда-то, как в тот раз, но летели не вниз, а вверх. Через несколько мгновений головокружительного полёта Наврунг обнаружил себя сидящим на высокой скале над морем, а рядом с ним оказалась сияющая фигура святого Гьянга. Это был не сон.

- Ты скоро проснёшься, и тебя будут испытывать порошком правды.

Сознание Наврунга, хотя и отличалось от обычного большей ясностью, но было всё тем же человеческим разумом. Он понимал качество святости, что было присуще Гьянгу, и это качество не было сокрыто плотью, нет. Сама святость этого человека и была его телом, принявшим форму человека. Атлант был безмерно счастлив находиться рядом с этим полубогом, осознавать его божественную природу, и не было на земле счастья большего, чем созерцать эту святость и служить ей.

Гьянг продолжал:

- Ни один человек не может противиться порошку правды. Он парализует задерживающие центры в мозгу, и человек говорит всё как есть. Но ты сможешь противостоять и говорить то, что тебя спасёт, если всё время будешь помнить только обо мне. Это – твоё спасение.

- Я понял. Но пройду я это испытание, что дальше?

- Лети на Аратау. Там увидишь. Старайся.

В этот момент возле Гьянга раздался голос (или это была мысль, воспринятая Гьянгом, и Наврунг её уловил): «Ты нужен мне здесь».

Кто-то звал Гьянга. Он прикоснулся ко лбу атланта, того завертело, и он вихрем ринулся вниз, тут же оказавшись в своём теле.

Дверь открылась, и вошёл офицер в сопровождении стражей.

- Мы пришли сопроводить тебя на Совет.

- Я готов.

Заседания Совета проходили в большой зале, выполненной в виде амфитеатра, с ложем внизу. Наврунга уложили на ложе, закрепили его ремнями, чтобы во время допроса он не вздумал буянить. Маг форта подошёл и посыпал на его лоб белый порошок.

Совет состоял из семи старших офицеров. Каждый из них имел право задавать вопросы, и общим голосованием принималось решение о виновности или невиновности допрашиваемого.

Вот и сейчас старший офицер, начальник штаба, задал вопрос, который так волновал последний день весь гарнизон:

- Наврунг Кай, вы прибыли сюда в качестве шпиона?

Образ Гьянга стоял в голове атланта с того момента, как они вышли из комнаты лазарета. Гьянг, святой и чистый, буквально смотрел ему в глаза своим смеющимся взглядом, и оттого Наврунгу было радостно на душе. Он был не один.

- Господа офицеры, я не являюсь шпионом ни одного из известных государств и ни одного из известных Ракшасов. Я свободный гражданин.

Ответ поверг офицеров в шок. Он подразумевал полное оправдание, но ведь этот человек так оскорбил гарнизон своей выходкой и неподчинением, что надо было что-то найти против него. После паузы офицер продолжил:

- Кто послал вас сюда?

Улыбка Гьянга занимала атланта более всего, и все эти вопросы казались какой-то детской вознёй в песочнице: что они все перед чистотой Гьянга?

- Необходимость трудиться.

Это было чистой правдой, как и первое утверждение. Он, действительно, не был шпионом – ведь Город Золотых Врат не был государством. И необходимость продолжения трудов привела его в этот форт. Гьянг не был его хозяином, и Наврунг не был его шпионом, но скорее протеже. Всё, что Сынам Света надо было знать, они узнавали и так – не было ничего в этом мире, чего бы они не знали, а потом невозможно было кого-то обвинить в шпионаже в пользу Сынов Света – это было бы очевидной глупостью.

Он пришёл трудиться и расти в карьере, а это не было шпионажем. Но офицеры не унимались:

- Нам известно, что прежний ваш работодатель погиб при невыясненных обстоятельствах. Что вам известно о его пропаже?

- Мне известно, что Крокс был работорговцем и по приказу Ракшаса Ялонга Бия начал экспедиции в предгорья Гималаев, к ариям, в поисках рабов. Мне известно, что из последней экспедиции он не вернулся, и я не видел его гибели.

Воцарилось молчание. Как и предыдущие, ответы не уличали Наврунга в шпионаже или в обмане, но были двусмысленно читаемы, ведь он не сказал о своей роли в этом деле, а именно это и интересовало Совет более всего.

Офицеры шептались между собой, Гьянг улыбался, в душе был праздник, но допрос продолжался.

- Скажите, вы летали в последнюю экспедицию с Кроксом? Да или нет?

Вопрос предполагал недвусмысленный ответ, и они его получили:

- Да.

Ропот прошёл по ряду офицеров. Тут же следующий вопрос:

- Вы участвовали в похищениях или нападениях Крокса на ариев в этой экспедиции? Да или нет?

- Нет.

Он водил их за нос? Этого не может быть. Тогда что же произошло в Ариаварте?

- Вы видели, как погиб Крокс и его команда?

- Нет, я не видел этого.

- Но вы знаете об этом?

Этот вопрос мог выдать его, ведь он догадывался, что произошло, он летал на корабле Крокса после того, как всё завершилось, и не было там атлантов, кроме него. Но Гьянг никогда не говорил прямо, что же там произошло, а потому ответ был честным:

- Нет.

Итак, он вылетел с Кроксом, но не знает о его участи. Как это может быть? Значит, его высадили или он выпрыгнул из вимана по дороге?

- Вы покидали корабль?

- Да.

- Где вы покинули корабль?

- На склоне горы.

- Какая это была страна?

- Ариаварта.

Ну вот, стало проясняться. Офицер не участвовал в нападениях на ариев, что было бы нарушением закона Посейдониса. Он покинул корабль до того, как был убит Крокс, и не знает ничего о его участи, а значит, он не причастен к его смерти. Атлант невиновен.

Оставалась последняя зацепка – как он вернулся домой, где он взял корабль?

- Как вы вернулись?

- Я прибыл на двухместном вимане.

- Кто дал вам его?

- Друг.

- Какой друг?

- Мой друг.

Он явно играл в прятки, и это страшно нервировало офицеров.

Сначала эта нечеловеческая сила и скорость, затем эта храбрость, когда он отдался на милость проигравшей стороне. Теперь эти игры под действием порошка правды. Всё это довольно ясно указывало на единственную силу, которая могла быть за спиной этого человека, – на Сынов Света. Но когда он мог стать Их сотрудником? Ёще полмесяца назад он был вторым пилотом на пиратском корабле под патронажем Ракшаса Ялонга Бия, самого яростного врага Сынов Света. Все воины Крокса проверялись лично Бием, и никто из шпионов не мог бы проскользнуть. Сыны же Света не брали себе в союзники вчерашних врагов. За этим юношей была Тайна. И это обстоятельство было пугающим, потому что грозило серьёзными осложнениями, если эта Тайна выйдет наружу. Переговариваясь, офицеры пришли к единственному выводу: надо отпустить атланта на все четыре стороны и постараться больше никогда и ни при каких обстоятельствах с ним не пересекаться. Там, где перекрещиваются пути Ракшасов и Сынов Света, всегда слишком много трупов, и трупы эти – простых воинов. Никто не хотел страдать за интересы Ракшасов, и, когда стало ясно, что именно к тому и идёт, заседание быстро завершилось.

Вердикт гласил: «Законы не нарушал. Невиновен».

А про себя офицеры поняли: он имеет касание к Сынам Света.

Со свитком, удостоверяющим, что он прошёл испытание порошком правды и был оправдан, Наврунг покинул форт на своём вимане. Так завершилась эта удивительная история, о которой потом ещё долго говорили солдаты и офицеры всех фортов, принадлежащих великой империи Атлантида.

Овмат Евнор, учитель пилотов в школе на Аратау, встретил Наврунга с распростёртыми объятиями:

- Малыш, да ты поздоровел, возмужал, весь в шрамах, и виман у тебя не бедный! Рад тебя видеть, чертяка! Где ты пропадал это время? Рассказывай!

Они прошли в дом Овмата, легли у невысокого стола на звериные шкуры, и весь вечер Овмат потчевал Наврунга пищей для желудка, а Наврунг своего старого учителя – пищей для ума.

Обойдя стороной знакомство с Гьянгом и посещение Белого Острова, Наврунг рассказал всё. И о безуспешных поисках работы, и о рекомендательном письме друга отца к Ялонгу Бию, и о работе у Крокса, и о последнем неудачном походе, когда он едва спасся. И о попытке устроиться в Ажен, и о побеге через подземелье, и о сражении в Штабе гарнизона.

- О да! Наслышан, у нас вся школа гудит о твоих проделках! Но как ты утёр им нос? Там же отборные войска и боевые маги!

- Боевую магию защиты они не применяли, а нападение – да, было…

- И как ты выжил, малыш?

- Ну, вы же знаете, что мой отец был офицером ударного отряда… Кое-что он почерпнул из сражений… Ну, к чему-то и у меня были врождённые способности…

- Погоди-погоди, ты хочешь сказать, что владеешь боевой ударной магией? Так?

- Ну … да, немного.

- Ничего себе немного! Да ты там столько народу положил!

- Ну, не положил, а нейтрализовал, все живы…

- Вот это-то и поразительно! Ладно бы ты их порубал бы на кусочки, так нет, ты их вырубил одного за другим, тихо и аккуратно. И это около сотни человек! За несколько минут! Ты что, боевая машина какая? Ну, как бывают же говорящие машины, эти псы Ракшасов, так ты теперь стал машиной для рукопашного боя?

- Учитель, не так всё! Магия нападения делает тебя очень быстрым, вот и всё преимущество.

- Это как это – быстрым? Ты бегаешь что ли быстрее?

- Нет, просто все вокруг начинают двигаться очень медленно. Но это не они так двигаются, а ты ускоряешься. Так работает освобождённая из оков материи воля, учитель. Вот и весь секрет.

- Понятненько…

По его лицу было видно, что ничего ему не понятно, что он растерян, но при этом страшно горд, что его ученик смог учинить такой шурум-бурум и утереть нос этим зазнайкам из Ажена. Но всё же очень много непонятного оставалось во всём этом. Например, почему Наврунга отпустили? И почему он сдался им? И почему он сейчас здесь? И вообще, если он, сопляк, смог так всех покрошить, то почему все остальные не могут этому научиться? Если умели, то зачем войны? Пришёл такой вот крушитель и всех покрошил до того, как война началась.

- Я прилетел к вам, учитель, потому что хочу устроиться на военную службу. Не по нутру мне эти Ракшасы и пираты с их политикой и кровожадностью. Хочу простой человеческой службы в каком-нибудь гарнизоне. Что скажете?

Он думал. В Аратау его точно не возьмут: нет мест, все заняты. Тут, в десяти минутах лёта от Города Золотых Врат, было очень удобно работать – ни войн, ни риска, и горный воздух… Нет, сюда точно нельзя. Остаётся только пограничный форт. Там гибнут люди, и там всегда недостаток, там особенно нуждаются в таких вот храбрых офицерах.

- Ложись-ка ты спать, а то вон устал совсем.

Овмат встал и пошёл в свою опочивальню, оставив Наврунга спать в зале, где они провели вечер.

На самом деле, он не устал от разговоров. Просто слишком много всего свалилось на его старую голову.

Слишком много неясного тут было. Почему парня хотели арестовать? Почему он не дался, а потом сам к ним пришёл? Почему они его не арестовали после всего этого погрома? Почему отпустили? Что он ищет здесь, со своими-то способностями? Это всё требовало прояснения, а неизвестность пугала. Но, в любом случае, парень оказался героем, и хотелось помочь ему.

Здесь, в Аратау, его не возьмут. Но даже для службы в дальнем пограничном гарнизоне требовалось рекомендательное письмо. Он мог бы его дать и, наверное, даст, но рекомендующий всегда несёт ответственность за того, кого он порекомендовал, и, в случае проблем, спрос будет с него, старого учителя школы пилотов. А ему это надо? С другой стороны, парень так хорошо надавал тумаков этим задавакам из Ажена - будут знать, как нос задирать! Нет, надо парню помочь.

С этими мыслями он и заснул.

Наврунг отдыхал в доме своего учителя уже третий день. Горный воздух, покой и уединение – вот что было нужно ему сейчас больше всего. И именно этого тут было в достатке. К исходу третьего дня Овмат пришёл сияющий:

- Парень, кажется, я нашёл, что ты просил. Острова Торбея. Форт Удий. Должность помощника начальника гарнизона.

- Это где?

- Далеко, малыш, очень далеко. Новая колония.

Ого, новая колония – значит, там идут бои. Значит, война. Ну и что с того? Пусть так, здесь ему всё равно пока не дадут сделать карьеру, а потом видно будет. Во всяком случае, офицерская должность в гарнизоне – это уже что-то.

- Хорошо, я согласен.

- Малыш, я дал тебе свою рекомендацию, и, хотя наши штабные были против, вместо тебя туда лететь они не захотели.

Овмат засмеялся густым басом.

- Вот уж точно говорят – чем дальше в тыл, тем толще офицеры! Ну да ты парень боевой, а с твоими способностями, я думаю, тебе ни один чёрт не страшен.

- А пилотских должностей не было? Я же летать учился, а не воевать…

- Что было, то и есть, хорошо, что хоть это дали! Ты не представляешь себе, как тебя невзлюбили! Ты же оскорбил их в самых лучших чувствах! Они же думали, что самые лучшие воины – у них на службе в Ажене, прикрывают их жирные животы от возможного нападения, а ты им задал такую трёпку, которую они нескоро забудут! Так что завтра вылетаешь десантным крейсером, старт отсюда, с Аратау.

- А можно мой виман у вас оставить?

- Да что за разговор! Конечно же, можно! В случае чего, прилетишь в отпуск, покатаешься с девочками!

Овмат густо рассмеялся, хлопнув Наврунга по плечу.

- Да ты не расстраивайся, в дальних гарнизонах тоже люди живут, ничего, и развлечения себе находят. Так что не грусти.

Вечер прошёл в воспоминаниях учебных дней Наврунга, когда он, ещё совсем незрелый юноша, боялся подойти к виману и пересиливал себя, берясь за штурвал. За этими посиделками прошёл вечер, а утром Наврунг встречал солнце в офицерской комнате десантного крейсера, летящего на юг, к островам Торбея, в форт Удий. Пятнадцать офицеров, один целитель, три сотни солдат. Хлипкие стены и жар экваториального солнца. Вот и вся жизнь. Но так было нужно, дабы исполнить План Гьянга, и Наврунг ни секунды не жалел о своей судьбе.

Острова Торбея имели очень выгодное положение. Они располагались на пересечении многих торговых путей, и Торговой Федерации было очень удобно держать свои базы на главном из островов, Оорогом кряже. Острова не принадлежали Владыкам Посейдониса, они были самостоятельным островным государством, где безраздельно царил жестокий и недалёкий царь Элиихи Клаум Морт с десятитысячной армией.

Его народ, млики, происходил от когда-то знаменитого рода Мликов, царей южной Атлантиды. Это были бледнолицые и голубоглазые богатыри, превосходящие атлантов Посейдониса и в росте, и в физической силе. Однако, несмотря на это, они были хоть и сильны, но не умны, и хватало царя мликов лишь на то, чтобы удерживать в своих руках власть на островах, ожерельем раскинувшихся на сотни лиг в Южном море.

На главном острове, Оорогом кряже, находились резиденция царя, базы Торговой Федерации и золотые прииски. Млики не занимались золотодобычей, они были горцами, охотниками, жили в селениях, расположенных высоко в горах, и не интересовались жизнью в долинах. А потому, Элиихи сдавал свои земли в ренту, получая немалый доход. Армия же его не была постоянной, все эти люди жили своей жизнью, но боготворили своего царя, и, если он издавал боевой клич, через три дня десять тысяч свирепых и умелых воинов стояли у порога его дома, ожидая приказаний. Они готовы были умереть за него и не требовали для себя ничего. Эти гордые великаны были уверены, что в жилах Элиихи течёт кровь божественных царей, и этого знания им было достаточно для счастья быть его подданными. И так было заведено в этих краях, что атланты Посейдониса платили небольшую дань мликам и спокойно делали свои дела.

В пределах видимости Оорогого кряжа находился небольшой островок Удий, на котором располагался форт с гарнизоном в триста мечей, пятью виманами – для защиты островов Торбея от… ну от кого-нибудь. По большому счёту – для того, чтобы Элиихи не забывал, что его царство – лишь часть Конфедерации, и в пьяном угаре не принимал бы поспешных решений в отношении глав Конфедерации, сидящих на золотых тронах в Городе Золотых Врат.

Но с недавних пор Рум Берт, глава Торговой Федерации, объединяющей весь торговый флот Земли, решил, что на островах Торбея не должно быть гарнизона Конфедерации. И что, вообще, острова Торбея должны выйти из Конфедерации. Почему? Чтобы никто не мешал ему расположить на этих удобных островах центр запрещённой в Атлантиде работорговли и чтобы не платить с добычи золота налоги в казну Конфедерации. Речь шла об очень больших деньгах, и марионетка Рума, Элиихи, был на всё всегда согласен. Оставалось лишь объявить о разрыве отношений с Конфедерацией, вывести гарнизон из форта – и дорога к очень большим деньгам для Рума Берта открыта.

Но тут произошла загвоздка. Элиихи не захотел разрывать отношения сам. Он пожелал, чтобы виновником разрыва отношений стали бы главы Атлантиды, а не он. Как это сделать?

Каждую седмицу на Оорогий кряж прибывали солдаты с Удия отдыхать, развлекаться в портовых заведениях. Нередко у них возникали конфликты с местными - этот предлог задумали использовать Элиихи и Рум Берт. Использовать, чтобы поднять волну народного гнева против завоевателей и насильников, солдат Конфедерации, и на этой волне выгнать их из форта. Эти волнения должны были вот-вот наступить, но вот беда – солдаты вели себя как никогда тихо и благопристойно, а придумывать ситуацию Элиихи и Рум не хотели. Они ждали, когда представится случай.

Начальник гарнизона в Удии, старый Оолос Иихен, был не глуп и не слеп и понимал, что назревает нечто нехорошее. Несколько раз он летал в Город Золотых Врат специально для консультаций с семейным Ракшасом и узнал, что грядёт война в его маленьком мирке. Триста солдат и пятнадцать офицеров – это не такой уж и большой гарнизон, чтобы говорить о войне, но триста пятнадцать трупов – это серьёзная причина, чтобы разорвать договор, и Оолос это понимал. Также понимал он и то, что после разрушений в Удии и уничтожения гарнизона центральные власти вряд ли решатся восстанавливать форт и Рум Берт получит свой долгожданный незаконный рай, а Элиихи – ещё больше денег и незаконных развлечений.

И вот в этой напряжённой ситуации единственный гарнизонный маг подал в отставку и ретировался, не оставив себе замены. Более того, форт в Ажене не торопился присылать ему замену. Крысы бежали с корабля, и в случае серьёзной проблемы Оолосу нечем будет крыть. У него были лишь мечи и дротики, а магии, которой так боялись аборигены, настоящей боевой магии, он лишился. Это был удар под дых, и, когда в очередной приезд ему предложили этого отважного сорвиголову, Наврунга, поставившего на колени форт в Ажене, Оолос понял: это то, что ему было надо, – отважный до безумия храбрец с навыками боевой машины, владеющий боевой магией. Только такой человек мог быть козырем в грядущих событиях, и Оолос согласился принять его в своём гарнизоне помощником по работе с личным составом, другими словами, воспитателем своих солдат.

В малом десантном вимане сил Конфедерации было три палубы, и на верхней, офицерской, Наврунг был совершенно один. В средней – десяток новобранцев, летящих заменить отслуживших свой срок воинов, а на нижней палубе – припасы для гарнизона.

Десять часов лёта казались бесконечными, растянутыми, и всю дорогу Наврунг думал о месте своей новой службы. Гьянг никак не проявлял себя. А значит, всё шло по плану. Но что это за гарнизон и почему его направили именно туда? Какая-то причина тому была, и он пообещал себе первым делом разобраться в этом, а если не разберётся – испросить Гьянга, пусть тот расскажет. Чтобы выжить и быть успешным в исполнении плана, надо быть информированным – это атлант понимал очень хорошо.

Виман летел над океаном, внизу была водная гладь, и солнце отражалось в водах океана тысячами солнечных бликов, как бы улыбаясь будущему. Улыбнулся и Наврунг – что ему новые беды после Ажена?

Когда виман приземлился и Наврунг вышел из него на пристань, весь личный состав офицеров вышел его встречать. Молва о его подвигах докатилась и сюда, и каждый хотел посмотреть на героя, в одиночку покорившего Ажен. Такого ещё не было, чтобы один человек одолел всю внутреннюю стражу с боевыми магами и спокойно оттуда ушёл!

Оолос первым поприветствовал Наврунга. После знакомства и обеда в кругу офицеров, сопровождаемого шутками и остротами о достоинствах местных аборигенок, Наврунг был приглашён в кабинет Оолоса. На обеде никто не посмел первым заговорить о приключениях в Ажене, а сам Наврунг не стал об этом рассказывать – слишком неприятно было всё, что связано с той историей.

Пройдя кабинет, они вышли на тенистую веранду с прекрасным видом на Оорогий кряж и, сидя в тени, наконец, получили возможность поговорить о том деле, ради которого Наврунг сюда прибыл.

 

Разговор с Оолосом

Первым заговорил начальник гарнизона, как и подобает старшим начинать разговор с молодёжью.

- Вы, молодой человек, очень интересно проявили себя в Ажене, весьма любопытно послушать, что там с вами произошло, об этом гудит весь офицерский мир.

- Да что вы, господин Оолос, так, повздорил с несколькими стражами, только и всего…

- Ну-ну, рассказывайте, как дело было. Я теперь ваш начальник и должен знать, на что вы способны в критической ситуации.

Голос Оолоса был старым, скрипучим, но спокойным, и от этого спокойствия, граничащего с небрежением, Наврунгу почему-то стало хорошо – никто на него не давил, не требовал, не наседал, и в такой атмосфере неторопливости и тишины он рассказал Оолосу, как было дело. Как он, решив стать офицером после провала Крокса, был обвинён в шпионаже. Как его пытались арестовать, но он бежал. Как прорывался в кабинет начальника штаба, потому что начальники штаба и форта были в нём. Как ему устроили засаду пять боевых магов (Оолос заметил, что молва говорит о пятнадцати). Как он едва не погиб, но вырвался, не убив никого (опять поправка, люди говорят о сотне трупов). Как выдержал суд под порошком правды и доказал тем свою невиновность (вот времена, вот нравы - чистейшего человека спешат обвинить и посадить! Куда мы катимся…).

И вот теперь он, Наврунг, рассказав всё, как было (а оно, действительно, было так), хочет от Оолоса такой же откровенности – ради чего он здесь, что тут назревает?

Оолос, пожевав губами и почмокав ими добрых пять минут, решил не таить от этого симпатичного храбреца всей остроты ситуации. В конце концов, если он не испугался стражи Ажена, то не испугается и мликов – справедливо рассудил Оолос и выложил всё как есть.

Это было не то чтобы шокирующе, нет. Это было очень понятно. Работорговля, пошлины на золото себе в карман, торговля незаконными грузами – всё это укладывалось в общую картину того мира, в котором жил Наврунг, ведь он сам участвовал в рейдах за рабами, и наличие работорговли не было для него новостью. Хоть и запрещённая, она процветала, и никто с ней особо не боролся.

Но то, что ему придётся принимать непосредственное участие в этих событиях - в маленькой войне, – это было новостью. С другой стороны, Наврунг понимал Оолоса – здесь в это безумное время нужны были храбрецы, сорвиголовы, и он, Наврунг, был как раз тем, кто нужен.

Это было понятно, но это и пугало. Сможет ли он противостоять десятитысячной армии высоченных горцев, одним ударом длиннющего двуручного меча способных разрубить небольшой виман пополам? Нет, скорее всего, силы покинут его до того, как он всех их перережет, да и не хочет он на своих руках столько крови невинных, в принципе, людей.

Но что делать?

Они сидели на веранде, наблюдая, как солнце садится в океан, и размышляли.

Один в поле не воин. А раз так, то надо готовиться к конфликту, обучая солдат новым методам ведения боя. Это был единственный шанс устоять – отобрать нескольких прирождённых магов из числа солдат и постараться успеть обучить их ускорять сознание, насколько они успеют продвинуться в этой тонкой и очень сложной науке.

 

Отбор кандидатов

На следующее утро Оолос пригласил весь офицерский состав в зал для собраний. Стоя рядом с Наврунгом, он ввёл офицеров в курс дела относительно плана воспитания солдат.

- Вы должны понять, что надо готовиться к самому худшему - к войне, где враг постарается нас изничтожить полностью. Всех до одного, чтобы не было свидетелей произошедшего. И наша надежда – это опыт этого молодого офицера, показавшего в Ажене, чего он стоит. Он берётся отобрать из числа наших солдат и офицеров способных пройти обучение элементам боевой магии под его руководством. Если хотя бы три воина смогут применять боевую магию в грядущей мясорубке, мы будем спасены. А потому, господа офицеры, прошу вас дать этому человеку всё, что он пожелает, – от его успеха зависит наша с вами судьба.

Оолос не был оратором, и такая длинная речь далась ему нелегко. Но он с честью выдержал эту необходимую формальность, после чего сел и стал слушать. Говорил Наврунг:

- Не всякий может воспользоваться элементами боевой магии. Для этого надо иметь врождённую предрасположенность. Мне нужна ваша помощь для выявления воинов, имеющих таковую.

Наврунг помолчал и, испытующее глядя на офицеров, продолжил:

- Самым простым и понятным способом является опыт сосредоточения. Когда сосредоточенный на дыхании чувствует через какое-то время просветление – значит, он способен. Если не чувствует, значит, Сила не является его принадлежностью, он не способен.

- Что требуется от нас? Мы готовы помочь, скажи, что делать.

- Я покажу вам упражнение сосредоточения с дыханием. Вы должны сначала сами освоить его под моим руководством, пройти его, а уж затем научить тому же ваших солдат. В итоге мы отберём тех, кто покажет результат, и я буду сам с ними работать. Это есть то, что господин Оолос назвал нашим шансом.

Наврунг улыбнулся открытой, искренней улыбкой. Он видел на лицах ребят загоревшееся желание поучаствовать в этом необычном деле и был рад помочь им. В конце концов, они все делали одно дело, и жизнь каждого их них зависела от того, насколько он, Наврунг, будет успешен.

В тот же день начальники трёх сотен воинов довели до своих подчинённых всю сложность ситуации. Война уже витала в воздухе, и на Оорогий кряж воины почти перестали ездить в поисках развлечений: в воздухе буквально витала угроза их жизням. Теперь, в связи с отставкой гарнизонного мага, положение ещё больше ухудшилось, и, чтобы солдаты поняли всю серьёзность ситуации, офицеры объясняли, что им грозит, если Наврунг не найдёт себе помощников среди них. Им всем грозит смерть.

Атланты Посейдониса всегда были храбрыми воинами и не боялись смерти. Но быть баранами на заклание не хотелось никому. Уж лучше погибнуть победителями, чем побеждёнными – это они знали точно, а потому в тот же вечер пятнадцать офицеров стояли на вершине холма, у подножия которого пристроился форт, и внимательно слушали наставления Наврунга.

- Вы должны понять, что в каждом человеке проистекает Сила, подобная рычагу, и, будучи правильно использована, она может перевернуть представления человека о себе и о мире и мгновенно изменить и человека, и мир. Вы должны понять, что не все имеют повышенный запас Силы, совсем немногие являются серьёзным источником Силы. Но только они могут использовать её повышенный запас для своих нужд. Остальные могут довольствоваться лишь силой мышц и ума.

Клус Мак, начальник первого отряда, вышел на шаг вперёд. Его лицо выражало полную решимость:

- Скажи, в Ажене ты действительно сражался так, как говорят?

Наврунг помолчал, а затем спросил:

- А что говорят?

- Ну, что ты разметал три отряда внутренней стражи, победил пятнадцать боевых магов в маленькой комнате, без спросу вошёл в кабинет начальника форта и потребовал к себе уважения. А потом был суд, и тебя отпустили. Так говорят.

Клус бесстрашно смотрел в глаза Наврунгу. Ему надо говорить правду. Глаза Наврунга прищурились в улыбке:

- Неправду говорят.

На лице Клуса появилось горестное выражение. Наврунг продолжил:

- Я разметал не три отряда, а один. И было это в узком коридоре, где их разметал бы любой дюжий воин. Они были слишком уверены в себе и слишком медлительны, чтобы быть победителями.

Выражение лица Клуса опять изменилось: в нём читалось восхищение.

- Кроме того, перед этим я от них довольно долго бегал по подземельям. И магов боевых было в той комнате не пятнадцать, а пять. Ну как в маленькой комнате может уместиться пятнадцать здоровенных мужиков?

- Так всё-таки правду люди говорят…

- Нет, неправду. И вошёл я в кабинет не начальника гарнизона, а начальника штаба. Оба начальника – и гарнизона и штаба – были там в тот момент.

Гул одобрения пронёсся над группой офицеров.

- И судили меня за шпионаж, в котором я не участвовал, что и показал порошок правды, так что всё врут. Но повеселился я на славу.

Парни улыбались до ушей – такая правда превосходила все слухи! Да, этот Наврунг сразу же стал героем в их глазах, и они готовы были сражаться не с десятью, а с сотней тысяч горцев под его руководством!

- А теперь приступим. Положение тела называется «раскидистая ива». Ноги чуть расставлены, немного согнуты. Руки согнуты в локтях, ладонями вниз. Главное – это дыхание. Дышите животом, не поднимая плеч.

Через полчаса все уже дышали правильно, сосредоточением ловили круговращение Силы между ладонями.

- А теперь обращайте внимание на всё, что происходит вокруг, не прекращая дыхания и продолжая ощущать силу между рук. Вы должны видеть всё вокруг и даже то, что находится сзади вас. И в то же время не упускать из виду дыхание и поток Силы между рук. Ваше внимание должно вобрать в себя всё и расшириться. Такое нагнетение сосредоточения приведёт вас к новому состоянию.

В тот вечер они очень хорошо поняли, что от них требуется, но результата – изменённого состояния сознания – не добился никто.

На следующий день с самого утра уже все офицеры строили отряды и показывали солдатам это несложное упражнение.

Новость о подвигах Наврунга облетела всех, и каждый желал стать учеником такого известного и знаменитого мага. В том, что он – маг, не сомневался никто. Его храбрость в Ажене сыграла с ним добрую шутку, и теперь не было во всей армии Атлантиды ни одного воина, который не хотел бы сражаться под его руководством. Наврунг этого не знал, но это знали все воины этого форта, и им льстило, что именно к ним прилетел он, чтобы научить тому искусству, которым владел сам.

Все старались, как могли. Пять часов продолжались упражнения в первое утро.

К обеду все устали настолько, что еле волочили ноги, но после обеда ни один не пошёл отдыхать или заниматься другими делами – все триста пятнадцать человек стояли в разных частях форта, прячась от лучей палящего солнца в тени зданий, и пытались, пытались достичь какого-то неизвестного результата.

Видя их упрямство, Наврунг стал ходить среди них и приободрять, подсказывать, спрашивать.

- Не так ты дышишь. Животом надо, животом. Плечи не должны двигаться. Пока это дыхание не отработаешь, дальше не двигайся, сосредоточение тебе пока ещё рано практиковать. Всё по порядку.

Другому говорил:

- Твоё сосредоточение должно распространяться не только на дыхание и Силу, но ты должен научиться вбирать в круг своего внимания всё, что есть вокруг тебя. Движения товарищей, количество моих шагов, движение солнца, колебания воздуха и все звуки - вообще, ты должен замечать всё.

К концу дня все выдохлись – упражнения с Силой оказались более выматывающими, чем физические упражнения, к которым все уже привыкли. На следующее утро всё повторилось. Опять то же простое упражнение, те же советы Наврунга и то же изнеможение к вечеру.

И вот на исходе третьего дня один из простых солдат, Торг Лей, подбежал к Наврунгу и, волнуясь, стал сбивчиво рассказывать:

- Господин офицер, я хочу вам сказать, что нечто произошло со мной.

Вид у парня был взволнованный:

- Я делал упражнение три дня… И вот, делаю я делаю, и тут в моём мозгу будто взорвалось что-то! Ну, я как контуженный стал. И вокруг всё изменилось, а я не знаю, что это значит. Мой офицер, начальник второй сотни, Крипто Гай, сказал, чтобы я нашёл вас и всё вам рассказал.

- Ты правильно сделал, что нашёл меня. Скажи своему командиру, что сегодня вечером он должен прийти на вершину холма на закате вместе с тобой и другими офицерами. Понял?

Парень заволновался ещё больше:

- Да, будет исполнено!

Наврунг наполнился радостью. Вот первый и нашёлся! Значит, в этом захолустье есть прирождённые маги, есть они!

Вечером, когда все офицеры собрались, Наврунг стал объяснять им, чего требуется достичь:

- Изменённое состояние сознания (ИСЗ) достигается спонтанно при рассредоточении внимания только теми, кто может прикоснуться к Силе. Только Она, Сила, меняет сознание в этот момент. Вы должны это понять – не сам человек и не случай, но Сила меняет сознание в мгновение ока. И раз Сила обнаружена, человек может заставить её служить своим целям, как вы заставляете служить ваши мышцы для боя. Это понятно?

Леве Милко, сотник третьего отряда, вышел вперёд:

- Скажи, как ещё проявляется Сила в этом упражнении?

- Человеку может показаться, что он вдруг очень поумнел. Или что он летит. Или что мир стал светлее, вспыхнул. Может быть, как-то ещё, что-то необычное должно произойти.

- Тогда у меня есть ещё один кандидат. Сказал, что поумнел сегодня, а я ему нагоняй устроил.

- Вы должны быть сейчас внимательны как никогда. Заставляйте своих воинов рассказывать обо всём необычном, что было с ними во время упражнений.

К концу десятого дня набралось десять воинов, но ни один офицер не достиг результатов. Вот уж действительно, Сила не выбирает знатных.

Этот десяток отдали под личное руководство Наврунга, и он стал проводить с ними всё свободное время. Остальные воины отрабатывали новые для них приёмы неударного боя. Каждый день Наврунг показывал офицерам приёмы и упражнения, и они, поняв под его руководством, что требуется, шли обучать этому новому для них искусству своих солдат.

Десяток же Наврунга обучался этим приёмам в одном ряду с офицерами, но самое главное – это упражнения на сосредоточение. Ученики занимались иногда по двенадцать часов в день. Воины изнемогали, но понимали важность и ответственность и продолжали трудиться.

К концу первого месяцы стали появляться результаты.

Пятеро из десятка стали понимать, как замедлять всё вокруг. Объяснить это очень трудно, почти невозможно. Для успеха необходимо, чтобы человек, владеющий этим умением, стоял рядом и объяснял, объяснял до тех пор, пока это ускорение сознания не наступило бы. Наврунг стоял целыми днями с десятком избранных им, он прикасался к их темени, как касался его отец; он объяснял им те ощущения, через которые им придётся пройти; он объяснял то, что знал сам, потому что проходил это и помнил из рассказов отца, что каждый проходит этот путь подобно предшественникам. В его сознании раскрываются одни и те же силы в строго определённой последовательности: одинаково ломит спину, одинаково кружится голова, и совершенно подобно всем, кто прошёл этими ступенями, новичок входит в мир, где всё медленно, а он, как ему кажется, остался прежним. Пятеро из десятка достигли начала этого состояния почти одновременно, с разбежкой в три дня. Последующие три дня никто до такого не добрался.

Тогда на исходе третьего дня Наврунг собрал пятёрку успешных учеников на вершине холма, у подножия которого был расположен форт, поставил их полукругом, лицом к закату, и стал объяснять то, что последует за этим:

- Вы должны понять, что область боевой магии даёт вам преимущество не только в бою, но и в жизни. Вы должны дать мне клятву не использовать эти способности, если я не разрешу этого лично. В том случае, если меня не будет рядом и вы не сможете узнать, можете ли вы применять эту магию в действии, вы обязаны сражаться как обычные воины. Никакие обстоятельства жизни, даже угроза жизни вашей и командира, не дают вам права использовать боевую магию. Только я, инициатор этих способностей, могу дать вам на то разрешение.

Вперёд вышел Крогс Хина, невысокий коренастый атлант со скользящей походкой:

- Но почему, Мастер?

Наврунг улыбнулся мягкой улыбкой – за этот месяц он успел привязаться к этим бесстрашным и упрямым ребятам.

- А потому, Крогс, что только опыт даст вам знание того, когда и как можно использовать эти возможности. Если же вы начнёте, не имея опыта, по своему усмотрению применять их, вы сами не заметите, как начнёте злоупотреблять силой, начнёте и в мирной жизни для утверждения себя над другими применять её и не заметите, как станете чудовищами, и уже от вас придётся защищать общество – тех самых людей, которых вы поклялись защищать, когда устраивались на военную службу. Это понятно?

- Мастер, но если будут убивать вас, разве не могу я применить боевую магию, чтобы вас спасти?

- Крогс, а не думаешь ли ты, что меня легко убить?

Все засмеялись, смеялся и Наврунг.

- Мы уязвимы, пока не вошли в это состояние. Когда вошли – нет нам равных. И это ощущение силы пьянит новичков, как молодое вино. Бойтесь только этого. Потому требую от вас полного мне подчинения. Кто, как не я, проследит, чтобы вы применяли Силу с достойной целью?

Теперь вышел вперёд Кору Манн.

- Мастер, но мы же не всю жизнь будем подле вас. Как нам решать, когда вы будете так далеко, что не сможем спросить?

- Ну, вы же не всегда будете новичками.

Наврунг опять засмеялся, и все смеялись вместе с ним, искренне и заливисто. Действительно, Наврунг был не намного старше своих учеников, а раз так, то недалеко то время, когда и они будут также наставлять новичков и следить за тем, чтобы они не наделали глупостей. Когда в руках мощное превосходство над другими, нужна большая нравственная сила, чтобы избежать соблазна использования его для утверждения над другими и уберечься от нравственного падения.

- Вы должны понимать, что путь Левой Стези не для меня, а следовательно – не для вас. Если бы хотели иметь власть над людьми, надо было идти к Ракшасам. Я не таков. Мой отец был дружен с Сынами Света и меня учил избегать Ракшасов и их образа жизни. Вы должны помнить, что с незапамятных времён на внутренней части щита каждого мага Правой Стези было начертано:

«Избегай людского любопытства и достигай скромности, если желаешь достичь мудрости.

Отринь любопытство и умножь скромность, если мудрости ты достиг!»

Простота в общении с людьми должна оставаться простотой, как бы высоко вы ни взлетели. Это понятно?

Все закивали. Скорее всего, они не понимали, но если поживут с ним немного – то поймут, обязательно поймут, он знал это наверняка.

Вернулись затемно. В отведённых им апартаментах, оставшихся после быстро ретировавшегося штатного боевого мага, их ждали другие пять. Они были грустны. У них так дальше дело и не пошло, но занятия дали им очень много. В первую очередь, они, наконец, поняли, как становятся магами и что это вообще такое – боевая магия. Это расширение понимания сделало их более уверенными в себе, ведь всё сокрыто в человеке, то есть в каждом из них.

Во-вторых, они прониклись уважением и даже преданностью к Наврунгу. Они увидели, как велики его познания, сколь нравственны его идеалы и чиста его душа. Не часто удаётся повстречать в жизни такого человека; встретить его уже удача, как говорили деды. А раз так, то жить и учиться под его руководством – это уже счастье.

Когда Наврунг последним вошёл во внутренний двор, все пятеро ожидавших его не столь успешных учеников встали с земли. Петерцеен Кум, воин богатырского роста и нечеловеческой силы, рыжий, как медь, и наивный, как дитя, вышел вперёд и чуть ли не плача спросил:

- Мастер, что с нами? Ты нас не оставишь? Как мы без тебя?

Картина была до того трогательна, что Наврунг просто оторопел. У него и в мыслях не было их оставлять. Да, в них было меньше способностей, но они очень много взяли от него за этот месяц и были преданы ему до глубины души, а это само по себе было уже много. Нет, таких ценных воинов Наврунг отпускать не хотел. В довершение картины великан, а за ним и оставшиеся четверо бухнулись на колени перед ним. Это было уже слишком.

 

Месяц спустя

В суровых тренировках прошёл ещё один месяц.

Весь гарнизон старательно овладевал искусством неударного боя, где один воин, даже ослабленный, может противостоять нескольким воинам противника, и даже нейтрализовать их. Это было особенно важно для этих людей, потому что противниками их будут умелые и очень рослые горцы, на целую голову выше их. Оолос не сомневался, что Торговая Федерация постарается помочь мликам стереть форт с лица земли в считанные минуты, а потому было важно выдержать первый удар.

В Ажене словам Оолоса не верили. Все были настолько уверены в мощи армии Атлантиды, что и помыслить не могли, что кто-то будет объявлять войну самой могущественной империи в мире. Тем более чего бояться каких-то там дикарей? «Да пара ударов с боевого вимана раскидает их, как насекомых!» – говорили ему. И никому и в голову не приходило, что Торговая Федерация и могущественные Ракшасы уничтожат два боевых вимана форта до нападения мликов, ведь это не война с дикарями. Млики – лишь прикрытие, предлог, не более.

Его не слушали, и потому оставалось надеяться только на себя. Вернее, на Наврунга. А тот подавал большие надежды.

Война в то время была весьма условным понятием. Боевая магия делала войны бессмыслицей. Маг мог внушить противнику, что его одежда горит. Мог внушить, что земля разверзлась под ним, что небеса падают ему на голову. Если и с той стороны был сильный маг, способный нейтрализовать поток его воли, то силы уравновешивались. Группа магов способна была совместным воздействием опрокинуть вспять усилия одиночки, но когда и с той и с другой стороны работали группы, то на поле боя их участие не чувствовалось: маги сражались с магами, а воины – с воинами. И тут было немало технических решений, способов массового уничтожения. В арсеналах сторон было многое: простые шары с огнём, сжигающие целые города; грозовые установки на виманах, мощным электрическим разрядом сжигающие толпы; атомические лучи, также с виманов накаляющие пространство настолько, что песок плавился в стекло, а люди становились тенями. Всё это грозное оружие применялось не раз в военных конфликтах. Но оно было детской игрушкой по сравнению с Мак-Маш – грозной сидеральной силой, способной уничтожать целые территории, разлагая атомы на первичное вещество. Была гора – и нет её. Был город – и не стало, лишь пустыня и песок без всяких признаков строений. Была армия – и исчезла, как если бы и не существовала никогда. Этой силой владели единицы среди магов, и никакие инструменты и приспособления им были не нужны – лишь знание естества этой силы, а оно передавалось по цепи преемственности, и только с соизволения Сынов Света. И это особенно бесило Ракшасов.

Огромный выбор средств уничтожения диктовал и условия войны – или большая, с применением всех средств и сил и до победного конца, или только на уровне рукопашного боя на мечах.

Оолос понимал, что тут будет второй вариант и шансов у них немного. Даже если он выстоят и убьют все эти десять тысяч горцев, что само по себе уже ужасно, что будет дальше? Назавтра придут сто тысяч, двести тысяч, все до последнего придут мстить. И если не в открытом сражении, то из-за угла, разными магическими наговорами, будут уничтожать солдат форта разъяренные млики. Убить всех – это был не выход. Уйти тоже нельзя. Оолос чувствовал себя в западне: Ракшасы, с их злобой и жадностью, расставили ему эту ловушку. Нужен был план.

Выход подсказал случай. Солдата форта укусила змея, и он пролежал, парализованный её ядом, около двух суток. Его тело было как дерево, он всё чувствовал и понимал, но не мог пошевелиться. Это было то, что надо. Оолос вызвал к себе Наврунга.

- Скажи, что ты думаешь о ядах?

Наврунг тоже размышлял над проблемой «десяти тысяч мликов». Он понимал, что убить всех – это не выход. Он с его учениками мог это сделать: их скорость возрастала день ото дня, да и он был сокрушителен и быстр в бою. Но зачем убивать этих гордых, красивых людей, обманутых горсткой Ракшасов, торгашей и пьяным царьком? Это было несправедливо.

- Я мало знаю о них. В наших местах змеи не водились.

- А зря. Присядь, я расскажу тебе свои мысли.

Оолос говорил неторопливо, но всегда по делу, он сохранил в свои преклонные года ясность ума, и это не могло не вызывать уважения.

- У нас в лазарете третий день лежит укушенный змеёй солдат. Ты знаешь об этом?

- Да, немного. Слышал.

- Ты слышал. А ты знаешь, что он лежал два дня не шелохнувшись? И что он всё видел и слышал, но не мог пошевелить даже пальцем?

- Подробностей я не знал.

Действительно, укусила и укусила. Но про обездвиживание – это было интересно.

- Так вот, я подумал, а что если ты и твои ученики, быстро передвигаясь, будете укалывать мликов ядовитыми палочками – те будут падать, парализованные ядом, и лежать два дня? Сможете?

- Сможем. Это будет не просто, но сможем. Но что будет, когда они очнутся?

- Тот парень лежит уже третий день, он может двигать руками. Но пока не может ногами. Он очень медлителен и вял. Яд отступает неохотно.

Да, это было превосходной идеей, Наврунг преисполнился радости – вот он, выход! Но… где взять столько яда? Сколько яда нужно на одного млика? Горцы живут в этих краях и могли уже привыкнуть к этому яду. Эти вопросы они решили обсудить позже, а пока Наврунг направился в лазарет посмотреть на укушенного солдата.

Наблюдения за выздоравливающим показали, что передвигаться вполне самостоятельно он мог только на пятый день. Но при этом всё это время он прекрасно слышал и понимал то, что происходило вокруг него. Это было то, что надо.

План обороны форта включал в себя сразу же несколько элементов.

Во-первых, это защитные укрепления. Они никуда не годились, и требовалось укреплять их, ставить новые элементы защиты от проникновения. С другой стороны, если Торговая Федерация затеяла это всё, то, скорее всего, высаживать мликов будут прямо на головы обороняющихся с десантных виманов. Защита от виманов существовала - это были ударные установки, расположенные на крышах зданий форта. Но они были очень уязвимы, и, по правилам ведения войны, их уничтожат в первую очередь.

В одном офицеры форта были уверены: их не будут сжигать атомарными лучами и огненными шарами; у мликов такого оружия просто нет, и применение его заставит руководство Ажена задать вопрос – а кто же помогал мликам? А это неминуемо приведёт к зачинщикам войны. Было ясно, что, если бой будет, это будет ближний бой.

А потому главным фактором защиты было применение паралитического яда во всех вариантах. Планировали намазать им боевые дротики, мечи, лёгкие стрелы для духовых трубок, раздать воинам эти стрелы для использования в ручном бою. Но самой главной поражающей силой считался отряд Наврунга. Ускоренные, его воины были способны почти мгновенно парализовать любого врага, вступившего на территорию форта. Укол в шею - и через секунду парализованный горец упадёт и будет лежать, пока битва не кончится. Дозу концентрации рассчитал лекарь, а Оолос занялся поисками партии этого яда.

А между тем, тренировки продолжались в том же бешеном ритме. Всем было ясно, что триста человек, вооружённые мечами, против десяти тысяч горцев устоять не смогут никак, и только ускоренные воины Наврунга были надеждой форта.

Пятёрка успешных уже умела двигаться в два-три раза быстрее любого другого человека. Это был, несомненно, отличный результат для двухмесячного обучения. Но он был явно недостаточен для победы.

Шли исключительно индивидуальные занятия. Здесь важно было очень тонко провести ученика по самой грани его способностей, научить его на ощупь находить внутри себя возможности дальнейшего продвижения: они как струны внутри ощущений себя, где их только и можно найти. Найденные и опознанные, эти струны прокладывают путь к дальнейшему раскрытию умений овладения Силой, которая и ускоряет сознание. Ученики развивались неравномерно, и каждый проявлял какую-то свою, особенную сторону, особое качество Силы.

Кроме того, важно было не только умение вызвать Силу. Важно, чтобы её было достаточно, а это также надо было развивать.

Дни были наполнены физическими тренировками, тренировками сознания.

Наврунг подходил к каждому из учеников, подолгу наблюдал за его попытками, прислушиваясь. Сила должна была сказать ему, что было не так и какой совет он может дать. Ни слова, ни внешние признаки не могли дать того, что давала Сила.

Он был прирождённым Наставником, такие редки. Только прирождённый маг может направлять Силу. И только прирождённый Наставник может понимать, что нужно ученику, без слов. Он понимал, как они чувствуют, говорил им о следующих ступенях, объяснял основные ошибки и заблуждения, он оттачивал их мастерство, как кузнец куёт клинок – по нескольку раз проверяя тональность клинка, чтобы, начав следующий этап закалки и ковки, быть уверенным, что предыдущая ступень сталью освоена.

Вторая пятёрка, оказавшаяся не столь успешной в магии, была всё же очень нужна Наврунгу. Тот результат, который воины показали во время испытаний, был обусловлен близостью, родством естества с естеством Наврунга, Сила его перетекла к ним в тот момент и помогла выделиться из общей массы, приблизиться к Наставнику. Можно сказать, что Сила выбрала их в ученики, в команду к Мастеру. Польза их была, в первую очередь, в создании Круга.

Создание Круга – это целое действо, по своим последствиям сопоставимое с действием сильного оружия. В первую очередь, Сила отбирает достойных объединения примерно таким образом, как она это сделала в случае с Наврунгом и его десятком. Люди называют Силу провидением, роком, судьбой, духовным электричеством, но мало кто понимает разумную природу Силы. Она отбирает родственные элементы в людях, притягивает их к центру, которым был в данном случае Наврунг, соединяет их крепче стального каната и даёт ток. Такое объединение приводит к неописуемым возможностям проявления Силы. Можно сказать, что Сила ищет проявлений и для этого объединяет людей.

Качество и мощь проявления Силы напрямую зависят от степени единения собранных людей. Чем меньше антагонизма между ними, чем сплочённее они, тем объективнее проявления Силы. В конечном итоге, братские качества, и даже братская любовь, ничем не обусловленная и ничего не требующая, жертвенная и сострадательная, делают Круг чистым проводником, и Сила струится среди них как радостный, мудрый горный поток. Он защищает их, меняет будущее, растит их способности, а потому для правильного развития необходимо создание Братства. Вот это Братство Наврунг и создавал: он искал в каждом сердце отсветы чего-то общего, чего-то, что могло объединить их, и, показывая это другим, ткал их будущее единство.

Братство могло быть Большим и Малым, по числу участников. Малый Круг составлялся из семи участников, Большой – из двенадцати. Большой Круг труднее было составить, но он имел больше возможностей. Когда начался третий месяц, стало ясно, что Большого Круга не получится. Требовалось создать хотя бы один, Малый. Если получится, то два. Третий Малый Круг уже создавался из числа офицеров. Теперь, когда пятёрка магов уже постигала основы не просто ускорения, а этапов ускорения, и ребята, понимая, что они постигают одно и то же, но в сознании, чувствовали себя как пять пальцев одной руки, а вторая пятёрка была вообще монолитным братством, требовалось найти ещё недостающие звенья. Это было самой важной проблемой для Наврунга. Он не мог давать основ магии Круга, пока Круг не состоялся, а время уже поджимало. Без использования силы Круга маги не смогут долго сражаться: свои силы кончатся быстро, и, если от Круга не будет идти постоянный приток Силы, защиты форт не получит.

Числа 7 и 12 были важны для Силы. Если сравнить её со змеем, то можно было сказать, что змей этот может собираться в кольца только числом 7 или 12 колец. Почему так? Никто не знал, но эту особенность Силы надо было учитывать. В конце концов, если даже ему удастся найти хотя бы одного мага, то всё получится. Пятеро учеников, сам Наврунг и один маг составят ядро, седмицу. Ещё пятеро воинов второй пятёрки станут добавочным звеном, вот и состоялся додэкаэдрон. Обычно Учитель должен был стать центральной точкой двенадцатигранника, но в случае необходимости позволялось немного отойти от правил.

Вообще, понятие Круга выходило за пределы магии, когда круг становился Братством. Очень непросто пояснить эту разницу. Важно уловить, что в случае магического круга собираются люди, объединённые определённой задачей, и выполняют эту задачу.

Братство же собирается многие века, на протяжении многих жизней Сила ткёт полотно единения, согласуя и примиряя потенциальности энергий каждого участника будущего Братства. Такие, собираясь, узнают друг в друге нечто родное, близкое, как если бы они были знакомы уже много лет, а не несколько часов или минут. Братство сплачивает сердца, соединяет энергии самым естественным образом, но такое кольцо не разорвать. Использованная и направленная, энергия Братства практически неуничтожима, и нет силы, которая могла бы ей противостоять. В Кольце Братства возможны явления самых мощных энергий без всяких вызываний и наговоров, и ни один круг магов не сравнится по действию с Кольцом Братства. Это «разные весовые категории».

Наврунг создавал именно Братство, и Сила ему в этом благоволила.

После посещения Белого Города Наврунг настолько связал себя с Белым Братством, что сама идея Братства проникала в него невидимым елеем, так что всё, что происходило с ним, было продолжением тех идей, которые так безмерно восхитили его там. Восхитившись идеей Братства на практике, он всем сердцем устремился к идее, подсознательно пытаясь воссоздать вокруг себя то, что он увидел там. И у него это получалось.

В форте были не просто благоприятные условия. Люди, объединённые уже грядущим бедствием в единую цепь, подспудно старались найти то, что их объединит. И слова Наврунга ложились на благодатную почву.

Сила, умноженная стократно устремлённым сердцем Наврунга, ткала единое полотно Кольца Братства, и простые воины постигали в необычайно тонкой и сложной науке боевой магии за недели то, что в школах Ракшасов и Ажена обычно постигали за годы.

Никто не думал, что такие результаты будут достигнуты за столь короткий срок.

Но они были, и это не могло не радовать.

Постепенно идеи Братства распространились и на весь гарнизон, и вот уже офицеры и старшие солдаты приходили к Наврунгу за словом. Очень быстро вокруг него организовалась группа примерно из двадцати солдат и офицеров, страстно желающих понять его идеи. В них горел тот же огонь, что и в нём, и его идеи ложились как на чистый белый лист. Так установилось, что после окончания тренировок они сидели около большого костра и слушали, задавали вопросы, уточняли подробности и снова спрашивали, спрашивали…

Идеи воинского Братства не были чужды атлантам, но только Наврунг говорил, что эти идеи, приложенные на практике, дают вполне осязаемый результат на поле брани и в достижении новых горизонтов воинского искусства. Он утверждал, что два или три воина, объединённые в единое целое, представляют собой такую силу, что даже маг не сможет их парализовать, если сердца их открыты навстречу друг другу. Он говорил, что Агни открытого сердца сильнее воли, и что там, где вскрученная воля может парализовать живое существо, оборона открытого сердца полностью нейтрализует магнетические флюиды чужой воли, при этом сам счастливый обладатель такого сердца не прикладывает к тому никаких усилий. Он говорил, что боевая магия даётся гораздо легче и гораздо быстрее, если такой Агни сердца достаточно развит, и самое лучшее упражнение для него – это практикование в себе понятия Братства. Если воин сможет взглянуть на другого воина как на собрата во всей чистоте своего сердца, то эта динамическая цепь будет представлять собой крепостную стену ото всех чужеродных влияний. Так, Учение о воле и Учение о сердце перекрещивались там, где звенели мечи, и Учение сердца побеждало.

Долгими вечерами Наврунг учил их, как отличить умственные стремления от стремлений сердечных. Он говорил:

- Клус Мак, ты начальник первого отряда. Скажи, можешь ли назвать братом кого-то из воинов?

- Все мне братья, Мастер.

- Но выделяешь ли кого?

- Как могу знать? Не думал… Но, наверно, старшие офицеры других отрядов мне ближе.

- Скажи, Клус Мак, они ближе потому, что вас объединяет нечто?

- О да, нас объединяет служба, но с этими двумя ещё и положение.

- Скажи, если завтра кто-то из этих двоих уйдёт или будет ранен, а на его место придёт другой, не менее достойный муж, то и к нему ты постараешься проникнуться братскими чувствами?

- Ты правильно сказал. Именно так я и поступлю.

- Но сердце человеческое не знает преград положения и не определяет людей по рождению.

- Да, я понимаю.

- И в бою твои предпочтения к старшим офицерам не станут им защитой, барьером, который оградит их от злого удара. Понимаешь?

- Понимаю…

Он склонил голову. Правда начала проступать перед ним. Наврунг оказался тем, кто разбивает иллюзии и огорчает этим.

- А не думаешь ли ты, что рядом есть некто, кто может вызвать твои сердечные чувства не по праву положения?

Клус задумался. Он не думал об этом. Наврунг продолжал:

- Вот представь себе, что если всех солдат и офицеров гарнизона лишить званий, уравнять в знатности рождения, всех поставить в один ряд – с кем ты желал бы биться плечом к плечу? Кого желал бы защищать от вражеских ударов? Подумай так, и ты поймёшь, чего я хочу от тебя и от других.

Эти речи были несколько еретичны, они отвергали приоритет знатности и должностей, но в то же время все понимали, что Наврунг глубоко прав – сердечной Силе всё равно, беден ты или богат, знатен или нет, она выбирает сама, и критерии у неё совершенно иные.

Так создавал Наврунг, ученик святого и чистого Гьянга, Кольцо Братства накануне большого сражения.

Он говорил:

- Малые ячейки можно составить в большие, как из столов, имеющих три или четыре ноги, можно составить целый дом. Но одноногие столы не устоят. Можно натянуть тент между тремя или четырьмя стоячими шестами, но тент, натянутый на один шест, тени не даст. Так и вы, ищите, кто вам ближе, и объединяйтесь в братские союзы. Эти союзы можно будет созвать как сокровища единства, и такая армия будет непобедима.

Он говорил:

- Тот, кто бьётся с врагом потому, что такова идея войны, прав, потому что такова его воля и воля его командиров. Но тот, кто бьётся с мыслью о собрате, усемеряет свои силы и выносливость, он старается умножить свои силы, чтобы отстоять не только идеи и себя, но и своих собратьев. Такой становится всемеро сильнее, даже не замечая этого. Так будьте и вы – пусть каждый найдёт, за кого звучит его сердце, и защищает не только себя, но и его. Такое будет полезно для всех.

Он учил их:

- Вы должны искать в своём сердце сердечные чувства. Их не надо выдумывать или вызывать, как маги вызывают дождь.

Вы должны слушать себя и ждать, как ждут первых капель, когда небо уже набухло, а дождь ещё не идёт.

Вы узнаете, что сердечные чувства пронеслись в вас – они всегда удивляют, они всегда необычны. Они поражают своей чистотой и непохожи на чувства людей. Сердце живёт своей, особой жизнью, ему нельзя приказать, его невозможно уговорить. Ему можно лишь подчиниться, когда его веления будут и тише шороха листвы, и сильнее грома небес одновременно.

Так учил их Наврунг, они слушали его и старались сделать всё, как он говорил.

Постепенно результаты стали проявляться. В разные вечера тот или иной воин вступал в освещённый огнём круг и с удивлением рассказывал о своём открытии. Он рассказывал, как удивился, когда понял, чего хочет от них Наврунг.

Так говорили все, кто прозрел до его науки, и таких становилось всё больше. Эти несли другим, и через четыре месяца после поступления Наврунга в форт Удий весь гарнизон горел его идеями, а многие преуспели в практике.

Думая создать Кольцо Братства, Наврунг в короткий срок сделал Братством весь гарнизон. Это было поразительно, и никто не догадывался, какая мощная инспирация от Гьянга стояла за этими успехами простых воинов в прозрении до самых тонких механизмов бытия – овладения сердечными токами.

Никто не запрещал Гьянгу посылать токи Благодати тем, кто тянулся к святым и чистым истокам Учения Махатм о сердце, которое давал Наврунг. Так он и поступал, стараясь не упустить ни одного сердечного стремления.

Погружаясь в состояние высочайшего прозрения, Гьянг, в величайшей мудрости пребывая, понимал единым проникновением сердца этих храбрых и возгоревшихся людей, и сила его сострадания и устремлённость его Духа давали им мгновенно то, чего их сердца желали.

Он соединял их невидимыми нитями там, где они желали объединиться. Он устремлял их там, где они желали устремиться, и он давал им откровения о самих себе, если самопознания желали они.

Это был грандиозный эксперимент в рамках одного воинского подразделения, и никто не знал о нём. Даже Наврунг, уверенный, что всё происходит само собой и что нет ничего сложного в том, что он говорит.

Но это было величественное Учение, и его слова были собственными словами Гьянга, пребывающего в немыслимой, непостижимой Славе.

Такова радость Учителя – инспирировать ученика там, где претворяется воля ученика нести мысли своего Учителя.

Направляемые Мастером, воины достигли небывалых успехов. Во время учений, войдя в транс, они не чувствовали падающие им на головы каменные глыбы. Их тела невозможно было поранить мечами и стрелами, их вообще ничего не брало. Держась малыми группами, они действовали быстро и слаженно. Это превосходило обычный транс во много раз. Таких результатов от стандартного транса обычных воинов не знал ещё никто.

Таким образом, весь гарнизон стал не совсем стандартным благодаря… наставлениям Мастера. Воины боготворили его, слушались во всём и старались исполнять его указы ревностно. Как единый сплочённый коллектив, они были готовы встретить опасность, она теперь не пугала, но скорее радовала их. Пятеро магов уже освоили ступень «прыгающего корунца» и не собирались на этом останавливаться. Вторая пятёрка также старалась, у воинов стало получаться хотя бы в два раза быть быстрее – это очень хорошие результаты. Но, в любом случае, таких преданных и отважных воинов, готовых не раздумывая закрыть собой собрата, в других местах найти было невозможно.

Нашёлся и двенадцатый. На удивление, им оказался командир первого отряда, Клус Мак. Он так часто присутствовал на занятиях обеих пятёрок, что очень проникся к этим воинам самыми искренними чувствами. Они же уважали его ещё до появления Наврунга, а потому союз этих людей оказался весьма естественным. Наврунг отметил, что как только двенадцатигранник воинов состоялся, сразу же появились новые успехи. Сила начала действовать в своём самом сложном узоре из всех, что тут же отразилось на увеличении Силы в его людях. «Ещё один месяц – и они будут непобедимы для полчищ Ракшасов», - думал Наврунг. Он чувствовал, что времени катастрофически не хватает.

Так оно и было.

Начав практиковать Малый и Большой Круги одновременно, Наврунг понял, что не хватает ещё одного.

Во-первых, Клус Мак не был магом. Во-вторых, пока Наврунг был одним из них, он не мог управлять процессами внутри круга – как музыкант не может быть и музыкантом, и дирижёром одновременно, а если и может, то очень недолго.

Надо было искать мага, причём желательно опытного и, что самое главное, сгармонизированного с кем-то из группы, чтобы не тратить время на его привыкание к аурам участников. Время неумолимо таяло, его почти не было. Нашествие могло начаться уже через неделю.

Постепенно созрело решение. Наврунг знал только одного мага, которого можно было уговорить на эту затею – выступить в составе трёх сотен против десяти тысяч, да ещё и с условием никого не убивать. Этим магом был его отец. Конечно же, он не был магом в полном смысле этого слова, но владел боевой магией не хуже своего сына.

Каждую неделю виман гарнизона летал на «большую землю». Вот с ним Наврунг и отправился. Виман направлялся в Ажен, но по пути залетел в Аратау.

Овмат Евнор встретил его на пороге своего дома с радостным возгласом:

- Ты ещё жив, чертяка! Достала гарнизонная жизнь и прилетел развлечься? Правильно, надо иногда отрываться! Твой виман стоит без дела, а мог бы катать красавиц. К такому герою любая сядет!

- Наставник, я к родителям хотел слетать.

- К родителям – это, конечно, хорошо. Но сначала ты мне всё расскажешь. Ты не забыл, что я за тебя поручился?

Это, действительно, было так, он поручился, и это было очень рискованно с его стороны. Наврунг был ему благодарен за доверие.

Они опять разговаривали допоздна. Наврунг рассказывал о создании Круга, о подготовке к вторжению. Овмат слушал, и лицо его темнело. Он начинал понимать, какая предстоит мясорубка, а помочь практически ничем не мог. Оказывается, своим поручительством он почти обрёк парня на верную гибель, и от этого стало тяжело на сердце.

- Но должен же быть какой-то выход! Ведь Торговая Федерация не остановится и всё равно сомнёт вас, как котят!

- Наставник, если придёт подмога, мы выстоим. Нам нужны три крейсера с тяжёлым вооружением. Не позже, чем через сутки после начала бойни. Сутки мы простоим.

- Но как мы узнаем, что вы в беде? Они не пропустят сообщений, они уничтожат катер с депешей о нападении, они будут тормозить здесь. Отправить три крейсера – это не прогулка, как ты не понимаешь! Без депеши от вас мы не сможем прийти на помощь!

- Да, я думал об этом. Но выход есть. Скажи, Овмат Евнор, только скажи правду. Если к тебе прилетит человек, наш солдат, с депешей и на нашем курьерском корабле, и ты официально примешь его с депешей о помощи, ты сможешь послать нам помощь?

Овмат подумал немного:

- Я подготовлюсь и буду ждать. Корабли будут готовы к вылету заранее. Здесь не Ажен, и я имею какую-то власть, эти корабли есть у нас. Скажем, что до нас ближе, и потому он прилетел к нам. Хорошо.

- Скажи, сколько времени займёт подготовка и путь?

- Ну, за день управимся. Может, больше. Но не намного.

- Тогда будет тебе вестник, жди.

- Но что ты задумал? Как он прорвётся?

- Наставник, он не будет прорываться. Он будет ждать здесь, недалеко, и уже с депешей. Я сообщу ему, как только начнётся, и он будет у тебя очень быстро.

Это был хороший план, отличный план.

Но для его осуществления нужен был Гьянг. Только Сын Света смог бы передать сообщение о нападении гонцу и проследить, чтобы оно было доставлено адресату вовремя.

На следующее утро, когда солнечные лучи только золотили верхушки окрестных гор, Наврунг уже стартовал к родителям, лететь до которых было менее часа.

Родители не видели его с того самого дня, как он отправился в последний поход Крокса.

Дом был всё тем же, родители не изменились, и только в комнате его был порядок, все вещи лежали на своих местах, «а не как попало», как говаривала его мама.

Родители ждали его всё это время, но, как это обычно бывает, появление его было большой неожиданностью.

Вечером, после объятий, расспросов и праздничного обеда, Наврунг с отцом уединились.

Тёплый летний вечер нёс запахи пыли и листвы. Вечерние звуки и запахи создавали атмосферу отдыха от дневных трудов. Наврунг с отцом сидели на открытой веранде. Тимлоа Кай, отец Наврунга, был очень обеспокоен грядущими переменами в жизни сына. Каждый родитель беспокоится о своих детях, даже когда тем ничего не грозит. Здесь же ситуация была угрожающей – десять тысяч здоровенных горцев на одного его мальчика. Наврунг неторопливо рассказывал о приготовлениях, о двух пятёрках, о достоинствах каждого, о Большом и Малом Кругах, об идее с ядом, о посыльном с депешей, который будет ждать уже здесь, в городе. Когда ночь опустилась на их дом и звёзды засветили им ночные узоры, Тимлоа уже был не просто свидетелем разворачивающейся драмы. Он чувствовал себя полноценным участником её. Уже он вместе с сыном готовил ребят, создавал Круг и радовался первым успехам объединённой команды, переживал за неудачи и увлекал воинов к новым горизонтам Знания, как когда-то давно учил и своего сына. Описание произошедших событий подходило к концу, и Тимлоа всё больше понимал своё место в этом деле. Сын ещё не пригласил его, ещё не было сказано задуманных Наврунгом слов, а отец его уже знал всё, что сын скажет, как если бы они вместе сочиняли этот переход от описаний прошлого к обсуждению будущего.

- Овмат подготовит эскадру. Три крейсера, начиная с завтрашнего дня, будут в боевой готовности, и никто не будет знать, чего они ждут. Он вышлет их сразу после получения депеши. Три тяжёлых крейсера прибудут к нам, и путь их займёт время светлого дня. Полагаю, нападение начнётся на рассвете. Тогда к вечеру они будут. Но даже если их что-то задержит, до рассвета мы продержимся.

- Но как ты известишь гонца? Кто скажет ему, что время пришло?

Наврунг помолчал немного, раздумывая о том, что можно сказать отцу, а чего лучше не говорить.

- Тот друг, что дал мне виман в Ариаварте… Он – один из Сынов Света, отец. Он поможет.

- Ты знаком с кем-то из Сынов Света? Но как?

Отец был рад этому. Он безмерно уважал этих великих людей и считал их образцом для подражания. Новость о том, что его сын не просто знаком с одним из Них, но пользуется Его поддержкой, была самой ошеломляющей и радостной из всего, что сын поведал. По мнению Тимлоа, это было выше, чем личная дружба с Царём Атлантиды, ведь царь всего лишь человек, а Сыны Света – это уже полубоги.

- Да, отец. Прости, я не затронул эту тему. В Ариаварте они пленили меня, но Он сделал меня своим другом, и я счастлив, что это так. Я был на Белом Острове и многое там повидал...

Эта новость ещё больше ошеломила отца. Он оторопел от избытка чувств.

- Погоди, сынок. Не так быстро… Что-то слишком много ты на меня свалил… Ты говоришь, что был на Белом Острове и что пользуешься поддержкой одного из Них. Так зачем тебе моя помощь? Нет никого могущественнее, чем Они. Если Они не могут тебе помочь, то как помогу я? А если они помогут, то зачем тебе моя помощь?

Он искренне не понимал и пытался решить эту дилемму.

- Отец, Сыны Света никогда не вмешиваются в дела наши. Только советуют иногда, не более. Они мудры, и мудрость не даёт им пить из чужой чаши.

До Тимлоа эти слова дошли не сразу. Он думал о том, какая же счастливая старость предстоит ему теперь, когда он узнал, что сын его не просто офицер и знаменитый своей храбростью воин, но что он находится под патронажем Сынов Света. О большем нельзя было даже мечтать.

- Да-да, сынок. Я понимаю. Их мудрость как снежные горы, а мы живём в долинах. Но как Он поможет?

- Он известит меня о времени нападения, я надеюсь на это. И я буду готов к встрече, когда их виманы покажутся на горизонте. И Он известит моего гонца о времени нападения. Это уже много, отец.

- Да, сын, и Он будет давать тебе силы в бою, не забывай, этого Ему никто не запретит.

Они молча смотрели на звёзды, и лёгкий вечерний ветер приносил им прохладу и запах моря.

- Отец, ты со мной?

Сердце Тимлоа пело от радости. Он был старым воином, и ничто так не радует воина, как предчувствие доброй битвы. И тем сильнее было его счастье, что битву планировал его сын, что на их стороне – Сыны Света, послужить которым он всю жизнь мечтал! Даже смерть в этой битве будет сладкой ему, видавшему многие битвы.

- Да, сын, и я сделаю всё ради твоего дела.

Наврунг сжал ладонь отца. Сердце его трепетало от сладкой сыновней любви. Отец был достойным, очень достойным человеком, сын гордился им с самого детства, и сейчас эта гордость совместно с любовью вершили своё волшебство, рождая счастье в его душе.

С рассветом начались сборы, и, когда солнце уже поднялось над просыпающимся городом, виман взмыл в небеса. Скоростной двухместный виман, подаренный Гьянгом, двигался со скоростью в два раза большей, чем тяжёлый десантный корабль. Они летели высоко, очень высоко, и солнце, отражаясь на волнах океана, улыбалось им слепящими бликами.

Форт Удий встретил их деловитой суетой спешащих людей, где каждый знал, что ему делать, и измерял свои дела не часами отдыха, а ритмами трудов.

Быстро познакомившись с офицерами и членами Круга, Тимлоа тут же влился в коллектив, и к вечеру всем казалось, что не полдня он здесь, а как минимум месяц.

Наврунг официально назначил отца главным магом форта, и Оолос подтвердил это назначение своим постановлением. Руководство в Ажене пока решили об этом назначении не извещать.

Тренировки Круга – это самое сложное во всём задуманном ими. И дело не в технике. Не трудно научить упражнению. Гораздо труднее воспитать в других дружелюбие и единение. Как можно приказать любить? Как можно заставить почувствовать родство? Как можно приказом претворить Братство? Эти величины рождаются как дети, растут как береговые сосны, источают аромат как цветы и дают плоды как пшеница, и никто не может их принудить быть такими, никто не может насильственно ускорить их рост. Круг не есть следствие насильственной магии. Он всегда был и будет детищем родства душ, а такое по приказу не рождается.

Время шло, а солдаты из форта Удий не то что не давали повода для нападения – они вообще перестали посещать порт, что всячески исключало возможность обвинить их хоть в чём-то.

Рум Берт не находил себе места. Время шло, и промедление не давало ему возможности зарабатывать огромные деньги, да и король мликов, пьяница и эксцентрик, мог в любой момент передумать.

Надо было что-то менять.

Покровителем Рума Берта был Ракшас Ялонг Бий.

Их встреча произошла в тот же день, когда Тимлоа Кай прибыл в форт Удий.

Они стояли на большой веранде дворца короля мликов, Элиихи Клаун Морта, и смотрели на океан и небольшой остров, на котором и располагался форт Удий.

Скалистый остров почти не имел растительности, со всех сторон был окружён океаном, и потому незаметно приблизиться к его стенам по суше не представлялось никакой возможности. Только по воздуху.

Разговор шёл размеренно, каждый из них знал, к чему, в конце концов, он придёт, но этика переговоров настаивала на постепенном переходе к соглашению, которое уже созрело в уме каждого.

- Уважаемый Ялонг, вы же понимаете, что грузовые виманы Торговой Федерации не справятся с задачей переброски и высадки десанта так успешно, как сделают это десантные виманы ваших подданных.

- Да, я знаю.

- А потому ваша помощь была бы неоценима. Нам нужны ваши подданные, свободные воины и их виманы.

- Я понимаю.

Рум специально не называл их пиратами, чтобы не злить Ялонга. Ялонг думал. Он понимал, что без него не обойтись, и взвешивал, что он может потребовать взамен. И вот, когда решение его созрело, он ответил:

- Что вы можете предложить мне за оказанную вам помощь?

- Всё зависит от того, какую помощь вы нам сможете оказать. Если только виманы – то деньги. Если вы возглавите захват форта и будете отвечать за успех операции в целом, а также повлияете на Совет Конфедерации, который примет решение о придании островам Торбея статуса свободных от обязательств перед Конфедерацией, то, безусловно, – партнёрство в будущих прибылях.

Ялонг знал, что ему не нужны деньги. Ему нужна была власть, влияние в Торговой Федерации, и это был прекрасный ход для него.

- Я соглашусь на голос в Совете директоров Торговой Федерации. Остальное меня не интересует.

Это был удар под дых. Такой наглости Рум не ожидал. Это будет очень трудно сделать, даже с учётом тех перспектив, что открывались перед ТФ в случае поддержки Ялонга.

ТФ состояла из свободных граждан, и каждый голос был подкреплён капиталом, внесенным в Устав ТФ. Просто так взять и ввести в состав Совета ТФ человека, пусть даже такого влиятельного и известного, как Ялонг, было делом отнюдь не простым, требовало множества переговоров и, как следствие, – уступок другим членам Совета. Рум понимал это и потому не спешил с ответом.

Ялонг понимал всё, что происходило в этот момент в голове Рума, и не торопил его с ответом. Он примет его условие, дело только во времени.

- Я не могу обещать вам это место, пока не переговорю с несколькими самыми влиятельными членами Совета.

Рум волновался. Это был очень ответственный шаг. И само главное – отказать Ракшасу он не мог. Это было равносильно самоубийству.

Ялонг тоже понимал это.

- У тебя нет выбора, а потому ты начинай свои переговоры, а я начну свои приготовления.

Точка в переговорах была поставлена.

Научить воинов Братству. Это было очень трудно. А с учётом недостатка времени – почти невозможно.

Наврунг третий день бился над практическими упражнениями Круга, но дальше известных границ магического нагнетения энергии у него дело не шло. Всё ограничивалось волей участников, волшебства же Братства не возникало. И резервуар беспредельной мощи, который был богатством Братства, не открывался.

Такими усилиями они могли продержаться какое-то время, но победить – вряд ли.

Не хватало силы, интенсивности, чистоты братских чувств. Как ни странно, но только сердечное родство участников могло переродить Круг в Братство.

Но как открыть в людях это братское чувство? Как научить их Братству?

Этот вопрос стал самым главным для него. Отец ничего не мог ему подсказать. Он понимал, что сын взялся за почти невыполнимую задачу, которую на веку Тимлоа никто решить так и не смог. Но близость Наврунга к Сынам Света, претворивших Братство на Земле, всё-таки давала надежду на прорыв.

И вот ночью Наврунг увидел Гьянга.

Это не был вход в духовном теле, как бывало раньше. Это был как бы сон, но не сон. Они стояли на берегу океана, и Гьянг смотрел вдаль, а Наврунг был объят счастьем, но не волнительным, а спокойным. Гьянг заговорил:

- Можно от одной свечи зажечь тысячу свечей. Но если нет огня, то как зажечь? Можно от одного сердца передать смысл другому. Но если смысла нет, что передавать? Чтобы научить Братству, ты должен быть объят идеей Братства, как факел бывает объят огнём.

- Но я, кажется, понимаю её…

- Понимать не значит владеть. И зеркало светит от солнца, но то не его свет. Ты сам должен стать солнцем, чтобы суметь возжигать сердца приносимыми смыслами.

- Но как это сделать?

Гьянг молчал. Он смотрел вдаль. В этом сне он был высок ростом, даже выше Наврунга, и взгляд его, казалось, лучился иным светом, чем можно было себе представить в том мире, откуда Наврунг пришёл.

Гьянг повернул голову к Наврунгу.

- Хорошо, я покажу тебе Братство.

И вот уже другие небеса, другой мир, другое время.

Они спускались с холма в долину, где был небольшой город.

Наверное, что-то произошло с чувствами Наврунга, но он стал ощущать мир совсем иначе, чем привык. Если ранее он мог вдохнуть воздух полной грудью и ощутить запахи листвы, и травы, и цветов, то здесь он вдыхал воздух, но не запахи проникали в него, но смыслы. Это было удивительно осознавать, но такова была реальность этого чудесного места.

Издалека были слышны стуки молоточков, что-то активно строили. На большом валуне, вросшем в землю, сидел пастушок и выводил мелодию удивительной чистоты, но пас он не овец или коз. Его музыка привлекала и завораживала небольших крылатых фей, ростом с флейту. Они летали вокруг, исполняя удивительные танцы, создавая атмосферу волшебства вокруг молодого флейтиста. Он играл ради красоты, они танцевали, и в этом был смысл жизни этих замечательных существ. Они ткали волшебство, как ткачи ткут ткань. Это волшебство, как дымка, обнимало собою травы и камни и опадало на них, как роса. Эту росу собирали местные жители и использовали её для творчества. Здесь не было нужды добывать пропитание, и главным занятием являлось создание красоты во всех мыслимых и немыслимых видах. Росу фей использовали, как мы используем глазурь для покрытия предметов из глины. Роса эта придавала всем произведениям атмосферу волшебства и хрустального звучания - такого другими способами очень трудно было достичь.

Всё это Наврунг понял в мгновение ока, и ему даже захотелось поучаствовать в творческом процессе создания произведений искусства, вылепить чашу и окунуть её в волшебный раствор, осушить в лучах утреннего солнца и выставить на общую радость. Такое воодушевление, по-видимому, что-то изменило в пространстве вокруг города, тихая музыка, доносившаяся со всех сторон, стала веселее, и жители стали один за другим выходить из своих домов поприветствовать того, кто преисполнился радости предчувствия творчества.

Подходя к городу, Наврунг видел их, выходящих к нему навстречу с радостными улыбками. Не было среди них очень старых или очень молодых, все были красивы и как-то, удивительным образом, преображены, как если бы недостатки земные отошли, но осталось лишь совершенство их душ, ставшее вдруг видимым и преобразившее их лица.

Но самое главное – было нечто общее во всех них. Несмотря на различные одеяния и непохожие лица, было что-то, что объединяло их.

С первого момента этого сна Наврунг испытывал к Гьянгу такие близкие чувства, как если бы тот был отцом ему, даже не ему, а его душе, и доверие его было так велико, что не было на земле силы, заставившей бы усомниться Наврунга в своём Учителе. Здесь же эти люди смотрели на него как на родного: было в нём то, что было и в них, и это было очевидно и для него, и для них, и для Гьянга.

- Учитель, кто все эти люди?

- Они твои собратья.

- Но почему так?

- Каждый имеет в Надземном обитель родственных душ. Это родство ткётся многие жизни, и причина ему – родство в духе.

- Но что такое родство в духе?

- Оно имеет причиной происхождение душ. Души рождаются во Вселенной однажды, и под одной звездой рождаются сонмы их. Те, что в этом мире имеют примерно схожий уровень развития, приходят в обители родственных душ.

- Тут таких много?

- О да. Гораздо больше, чем селений на земле. Есть те, кто выше, и те, кто ниже. Отличаются они светимостью и красотой. Потому и упражняются все в красоте, что она позволяет потом уйти выше.

- Но куда выше-то?

Гьянг улыбнулся.

- Нет пределов красоте и Свету. Она везде, и всё есть лишь градации её. Всё стремится к лучшему. И люди тоже.

Между тем они спустились к входу в город. Всматриваясь в лица, Наврунг понял, что он – хоть и младший, но брат всем этим людям!

Это было удивительное чувство. В нём были и радость, и воодушевление, и удивление, и чистота, и главное – он понимал, что и они точно так же понимают его, как он их. Слёзы радости навернулись ему на глаза, и весь остальной мир практически перестал для него существовать. Некое подобие экстаза счастья затопило собой душу.

И с этим чувством он и проснулся.

Он не сразу понял, что всё закончилось, и слёзы ещё орошали его щёки. Он плакал во сне, и это были слёзы счастья. Весь организм был потрясён увиденным и узнанным, теперь он знал, что есть те, кому он дорог, и это знание настолько занимало его, что весь остальной мир показался неважным, несуществующим. Возвращаться к реальности не хотелось.

Однако начинался новый день, и время не ждало.

Но теперь он точно знал, что такое Братство, и чувствовал, что теперь сможет передать это Знание другим.

Солнце ещё не нагрело безжизненные камни, а Наврунг и двенадцать претендентов на вхождение в Братство уже стояли в тени скалы у кромки воды. Океан дарил прохладу, и тень скрывала их от тяжёлых и неумолимых солнечных лучей, так что ничего не мешало воинам слушать его.

Был среди них и его отец. Он чётко знал, что сын ведёт их тропой высокой, и вовсю старался понять, о чём тот говорит. Понять и применить.

- Вы должны понять, что сила Братства велика, но лишь когда единство достигнуто. Можно сравнить это единство с производством домотканого полотна. Каждый момент понимания единства будет вашим вкладом в общее дело. Каждый момент розни будет уничтожением той части полотна, что покрывает вас. Сегодня мы начнём практику Братства, как её практиковали Сыны Света. Если кто-то не согласен с этим, пусть лучше уйдёт сразу.

Никто не шелохнулся. Подождав несколько мгновений, Наврунг продолжил:

- Основа Братства – это доверие и самоотречённость. Не может быть братом робкий или уклончивый человек. Не может быть Братства там, где не доверяют друг другу. Братство может быть лишь там, где каждый берёт на себя ответственность за свой труд и своё участие. Так будем и мы этому учиться. Сегодня – практика доверия. Вечером устроим испытания. Разбейтесь на пары. Один пусть завяжет глаза, другой пусть подсказывает ему, как идти. До обеда пусть один ходит с завязанными глазами, после обеда – другой. Не старайтесь уберегать друга ото всех опасностей, пусть вы набьёте синяки. Но доверие от этого не должно разбиться вдребезги. Учитесь доверять полностью, до самого конца. Так приблизимся к понятию Братства.

Воины разбились на пары, как хотели, и стали карабкаться вверх.

В тот вечер все они, ободранные, измождённые, но довольные, предстали перед своим Мастером на вершине горы, венчающей остров.

- Посмотрим, как вы научились доверию. В парах продемонстрируйте, что можете.

Один за другим они стали пересекать путь в одну лигу. Наврунг смотрел, какова поступь, каковы движения рук и губ, кто и как подсказывает.

После поменялись, и обратно пошли другие.

Уже была ночь, когда экзамен закончился.

- Вы плохо справились. Я не увидел ни у одного твёрдой поступи, все шли осторожно и убоявшись.

Возникла пауза. Тимлоа, отец Наврунга, встал и спросил:

- Но как было идти? Тут же всюду торчат острые камни! Мы слушали советы провожатых и ходили осторожно, чтобы не переломать кости.

- Тимлоа, ты знаешь, что такое доверие Силе. Ты знаешь, что такое доверие скорости. Неужели ты будешь осторожничать, когда скорость твоя в десять раз выше скорости других воинов?

- Нет, я буду спокойно делать своё дело.

- Так и здесь. Надо настолько доверять друг другу, чтобы можно было спокойно делать своё дело. Это непросто, но без этого вам Братства не видать. А ведь практика самоотречения ещё сложнее.

Все сидели понурые и понимали, что в этот день не справились. Наврунг встал:

- Завтра на рассвете поменяетесь в парах. Возьмите других напарников. К вечеру опять буду испытывать вас здесь.

Нельзя сказать, чтобы ребята трудились плохо, вовсе нет. Они старались, и очень. И это было видно и им самим. Но доверие должно было быть полным, до самой глубины, и это должно отразиться в осанке. Идущий в доверии шагает как по широкой дороге там, где отвесные утёсы и шквалистый ветер. Эти шли осторожно. Пока.

Следующий день показал, что идти достойно, гордо выпрямившись, всё-таки некоторые могут.

Двух особо достигших желаемого результата Наврунг выделил из всех. В свете костров на окраине форта они ходили попеременно и остальные сидели и наблюдали. Учились тому, как надо действовать в полном доверии. Это было красиво и удивительно, ведь те, кто осторожничал, получали гораздо больше синяков и ссадин, чем эти двое. Вот уж, действительно, доверие – сила!

На третий день все работали с сильным желанием достичь того результата, что видели они ночью при свете костров.

И вот к концу пятого дня у всех это получилось.

Наврунг ликовал. Отец подошёл к нему:

- Сын, такого результата я не видел ни разу в жизни, а я многое повидал. Верно, рука Сына Света тут?

- Что ты, отец. Ребята стараются и помогают сами себе.

- Наверно, ты очень хорошо знаешь, что делаешь, раз у тебя получается так.

- Я видел, что такое Братство, отец. Мой Друг показал мне. И я ни с чем это не спутаю.

- Тогда у тебя точно получится. Я горд тобой, сын.

Отец ушёл. А Наврунг долго ещё размышлял о практике завтрашнего дня.

Во сне пришёл Гьянг. Они опять стояли на берегу океана и молча смотрели вдаль.

- Твои делают успехи.

Голос Гьянга был задумчив, но ласков.

- Они стараются изо всех сил.

- Да, но этого мало. Ты знаешь, что такое Братство, они – нет.

- Я думаю, у меня получится им объяснить.

Гьянг улыбнулся:

- Из всех неофитов ты самый храбрый. Стараешься объять необъятное и объяснить необъяснимое.

Они опять замолчали. Молчание нарушил Гьянг:

- Нельзя объяснить то, что можно лишь передать. Я помогу тебе, атлант.

Наврунг проснулся. Это сладкое чувство Высокого Собеседования было с ним всё утро. Такое невозможно забыть. Но он заметил, что стал уже привыкать к беседам с Учителем во сне. Его наставления ложились на удобренную почву размышлений и стремлений и потому помогали многое понять, хотя сказано было всего ничего.

Практика самоотречения проходила в подземелье форта.

Это было вырубленное в скальной породе помещение, специально приспособленное для психологических испытаний.

- Та цель, к которой мы идём, – это приобщение к озарению о том, что такое Братство. Ни один человек не может понять на практике Братства, если озарение не придёт к нему. Но чтобы озарение пришло, требуется приложить немало усилий. Это мы и делаем.

- Но что такое озарение?

Петерцеен Кум был на голову выше всех остальных и мощнее, но душа его была тоньше устроена, а потому иногда он задавал вопросы как ребёнок.

- Когда некий смысл ворвётся в твою душу, и опалит её, и удивит, и одарит чем-то важным, и ты поймёшь то, что не понимал ранее, – это и будет озарение смыслом. Именно так вы, воины, должны понять Братство. Пока этого понимания не будет у вас, Братство не состоится и энергии тысячекратной силы не проникнут через вас на поле брани.

- А оно точно будет, озарение?

Действительно, Кору Манн был прав, не так просто получить озарение. Тем более детям простых тружеников и воинов.

- Мы практиковали доверие. Ты понял, что это такое?

- Да, я понял.

- Просто доверьтесь мне. Озарение будет.

После того как воины научились ускоряться, авторитет Наврунга был непререкаем, и, если он говорил, что будет, значит, будет.

Практика самоотверженности состояла в том, чтобы под гипнозом воины показывали, как будут себя вести в опасных ситуациях. Наврунгу предстояло внушать им различные ситуации и наблюдать, как они, совершенно убеждённые в действительности с ними происходящего, будут себя вести.

Зал был большим, пол – ровным, и в тот день все они вдоволь насражались с внушёнными им полчищами врагов и страшными чудовищами.

К вечеру стало ясно, что Наврунгу достались очень храбрые ребята: с самоотверженностью проблем не было ни у кого. Хотя бы это радовало.

Перед сном Мастер произнёс такие слова:

- Все вы должны помнить, что боги охраняют сон таких славных воинов. И боги так же охраняют их и на поле брани. Но вы должны знать, что боги дают озарения и только они выбирают тех, кто должен быть озарён. Воспринимайте будущее озарение о Братстве как Дар богов, цените его, даже ещё не получив. Молите богов и ниспослании его, я же буду молить их со своей стороны. Его послали мне, и, если вы будете молить самоотверженно, так же, как сегодня сражались, боги пошлют и вам.

Все разошлись. Огонь в очаге играл светом, а Наврунг вспоминал слова Гьянга о том, что он пытается объять необъятное и объяснить необъяснимое.

«Вот мы и посмотрим, насколько это невозможно», - подумал он, и сон унёс его в те дали, о которых кто-то слышал, но мало кто посещал.

Последующие три дня прошли в тренировках скорости и молитвах о ниспослании Огня Братства. К исходу третьего дня Наврунг собрал своих двенадцать учеников в Подземелье испытаний. Зажгли факелы и благовония, все вместе вознесли молитвы богам и застыли в ожидании.

Гьянг учил, что от одного факела можно зажечь остальные и от одного разума можно передать другим. Раз это возможно, следует эти знания применить.

Отец Наврунга был прирождённым магом и владел многими секретами магического мастерства, но относился к этому как к увлечению, а не к работе.

Однако сейчас он выступал в роли Святителя. Чтобы помочь воинам в получении озарения и ускорить его получение, следовало намагнитить их сознания, увеличить внутренний магнетизм. Как поймать стрелу проще, если летишь с ней рядом, так поймать озарение проще, если напряжён хотя бы примерно так, как то сознание, что это озарение послало. А без пославшего тут явно не обойтись.

Наврунг был уверен, что Гьянг использует все возможности, и надо было помочь воинам принять благостные посылки.

Разместились в круге, и Наврунг занял срединное место.

Тимлоа начал петь. Это был древний напев, и не слова были важны, но ритм. Все подхватили, и вот уже напев раскатывался под сводами подземелья. Слова напева говорили о существовании всесильных светлых богов и создавали торжественный настрой. Но ритм делал удивительное – он как бы электризовал всех присутствующих. Они впали в подобие транса, и полчаса спустя волосы стали становиться дыбом от накопленного электричества.

Ещё некоторое время спустя от их тел стал исходить свет, но на это никто не обращал внимания. Наврунг был сосредоточен на понятии Братства, как он его знал. Он ощущал как бы некую эссенцию смысла, и ничто более не занимало его разум.

Когда первые лучи солнца коснулись земли, в отверстие в потолке пробился солнечный свет и обряд закончился. Придя в себя, воины встали. Все были задумчивы и быстро разошлись по комнатам. Весь следующий день они продолжали молитвы, и Наврунг посещал их одного за другим, обсуждая то, как каждый из них понимал Братство.

Действия последних дней не прошли даром. Их сознания углубились значительно, ум стал гораздо яснее, и понимать каждый из них стал как никогда прежде.

И вот в процессе бесед и стало происходить самое интересное.

Посредством молитв и нагнетаний электричества в сознание они стали более восприимчивы к идеям, и теперь слова Наврунга ложились на подготовленную почву, а молитвы и устремления к богам сделали Знания о Братстве желанными.

Каждого из них Мастер спрашивал:

- Что понял ты о Братстве?

И каждый отвечал, как мог.

Видя нить мысли, Наврунг в беседе вёл эту нить в ту область, где он Знал, что идея Братства проникнет в сознание и принесёт свой урожай в виде открытия понимания.

Каждый приходил к пониманию того, что Братство собой представляет, и, лишь когда Наврунг убеждался в том, он шёл далее, к следующему.

В тот день не было ни одного, кто бы не понял. Это было тем более удивительно, что о Братстве эти люди узнали совсем недавно, несколько дней назад. Верно, Гьянг был тут неподалёку и помогал своему ученику испытывать сердца друзей и передавать им знания без искажений.

Радостны были лица узревших. Вечер провели в молитвах.

Ночь принесла счастье общения. Пришёл Гьянг. Но в этот раз они стояли под ночным небом и смотрели на звёзды.

- Ты правильно уловил, что лишь собственные усилия могут привести к озарению и что углубление сознания магнетизмом способствует тому.

- Я очень старался, Учитель…

- Теперь тебе предстоит самое трудное. Извлечь пользу из этого урока. Ты вдохнул в них ясный свет знания о Братстве. Но как теперь сможешь ты Братство осуществить?

- Но, Учитель, у нас есть цель.

- Да, и цель эта – спастись в грядущей бойне, я знаю. Но что дальше?

- Я не знаю, Учитель. Наверное, будут ещё новые битвы, и эти ребята смогут и в них проявить себя…

- Жизнь воплощённых слишком коротка, чтобы так ценить её. Думай другими числами. Не жизнь, а жизни. Не страна, а страны – и тогда тебе станет ясно, зачем я помог тебе собрать этих людей.

- То есть моё задание не исчерпывается победой в этой битве и возвращением в Город Золотых Врат?

- План имеет более чем один пункт, но Братство созданное неуничтожимо.

Воцарилась пауза. Звёзды здесь были ярче и удивительно чище, чем на Земле. Наврунг любовался ими и обдумывал слова Гьянга.

- Но как я смогу объяснить им?

- Не надо слов. Знай сам, это уже много.

Опять пауза, опять звёзды и новые мысли.

- Учитель, как условия Круга перенести на Братство? Просто действовать также?

- Ты опять не понял самого главного. Сродство сердец и исполненные условия приближения дают соединение с шестым состоянием материи в самый момент осознания сродства. Не нужны мантры и заклинания, не нужны искусственные меры, как это принято в Круге. Оставь лишь распев ритма огня и отправляй воинов по три. Их основная природа сделает всё сама.

- Мне просто отправлять их и всё?

- Да, они будут неутомимы не потому, что участвовали в ритуале, но потому, что сердца их соединены.

- Учитель, мне становится ясно, что такое Братство… Это не место и не время, это акт соединения сердец… Как это просто! Но почему по три?

Гьянг улыбнулся своей звёздной улыбкой.

- Ты хочешь знать всё и сразу. Союз трёх более устойчив в бою. Ты увидишь. Просто делай так.

Сон закончился, но полученные знания окрыляли. Теперь он знал, что делать.

Настало утро, когда двенадцать узревших воочию идею Братства собрались в Большой Круг. Им предстояло приступить к практике большого Круга Братства.

- Вы должны понимать, что идею Братства надо полюбить всем сердцем, только так она сможет раскрыться в ваших сердцах. Братство лежит не в области ума и не в области чувств, но в области сердца. А сердечная энергия неистощима. Поняв эту идею всем сердцем, приняв и полюбив всем сердцем, только так вы сможете быть неутомимыми в бою. Сердце подобно солнцу. Оно светит всегда и никогда не знает утраты силы. А теперь скажите мне, мои воины, как вы понимаете Братство, состоявшееся среди нас.

И вышел вперёд Клус Маг, старший офицер, и сказал:

- Я не знал, что такое Братство, пока не узнал его здесь. Понял я, что нет разделения в нём. И каждый несёт всю ответственность перед всеми, и каждый заботится обо всех, как о себе. Скорее сам встану в бой, чем позволю кому-то пасть. Так чувствую.

- Но что Братство для тебя?

- Основа жизни. Теперь я не смогу иначе.

- Ты хорошо сказал.

И вышел вперёд Тимлоа, отец Наврунга:

- Если и есть в мире то общество, которое подобно союзу богов на небе, так это Братство на Земле. Я долго искал, как воплотить в жизни свои мечты. Теперь я знаю, как воплощаются они. Братство – вот имя их воплощению. Это то, что я искал.

И вышел Хья Нум:

- Раньше я знал, что надо сражаться и выжить. Теперь я знаю, ради чего мне надо жить. Братство полагается мною как земная обитель, и нет на земле выше смысла, чем Братство, а раз так, то ради него стоит жить и умереть.

И вышел Крогс Хина:

- Наши братья, кто знает меньше нас в ускорении, но не меньше нас по духу, смогут стать как мы. Они смогут понять ускорение, ведь теперь мы – одно.

Встал Гиско Чой, один из неуспешных:

- Я понял, что вне Братства мне нет желаний. Идея Братства как путеводная звезда, и теперь, когда мой взгляд коснулся её, я не мыслю иного пути.

Встал застенчивый великан Петерцеен Кум:

- Ну, нет ничего важнее. Если долго смотреть на солнце, то потом оно будет всюду, куда ни посмотришь. Когда я понял Братство, теперь я всюду вижу его. Мне такая жизнь по нраву. А Мастер вообще волшебник. Вот.

Он растрогался и сел, утерев нос.

Сказали и все остальные.

Понял Наврунг, что идея Братства увлекла их. Они были искренни в своих чувствах, эти недавние рубаки. Теперь осталось малое – подтянуть отставших, неуспешных в ускорении.

Скажи мне, Хья Нум, видишь ты ту рыбацкую лодку у другого острова?

- Да, Мастер.

- Сможешь ли ты так ускориться, что волны будут как камни, а ты сможешь добежать туда и обратно?

Не говоря ни слова, Хья сосредоточился, через несколько мгновений он исчез и тут же появился.

- Я сделал, как ты сказал, Мастер. Там два рыбака и малый улов.

- Хорошо. Теперь скажи, Хья, может ли Петерцеен так?

- Я не видел, чтобы он был так быстр, Мастер.

- И я. Но сможет ли он?

- Все люди могут так, разве нет?

Наврунг перевёл взгляд на богатыря:

- Ты слышал, Петерцеен, что сказал Хья? Все могут так.

- Да, Мастер. Но мне не хватает чего-то, что поможет мне. Может, сосредоточения?

- Тебе не хватает веры в себя. Всем её не хватает. Мы сделаем так. Все пусть твердят Ритм Огня, а Петерцеен пусть пробует.

Все стали полукругом вокруг него и начали дружно нараспев: «Амита! Амита…»

Петерцеен покраснел от такого внимания и вспотел от ответственности.

Наврунг подошёл и шепнул ему на ухо: «Не бойся, друг. Просто доверься». И волнение вдруг отступило, и сосредоточение сразу же вынесло его на другие берега, как бы неведомый ветер надул паруса стремления, и вдруг голоса собратьев стали медленно-тягучими. Петерцеен испугался от неожиданности, закрутил головой, и голоса вернулись к своему нормальному звучанию.

- Что это было, Мастер?

- Это было то, чего все так долго от тебя ждали.

В тот день все ранее неуспешные поняли скорость, и не стало преград перед ними. Братство состоялось.

Последующие три дня неуспешные достигли результатов, которых от них так долго добивался Наврунг. Это было удивительно, как легко им всё давалось. Не было ничего, что не смогли бы они.

Другие, кто ранее достиг этих берегов возможностей, вовсю осваивали высокие прыжки. Одно – это ускорить собственное время. Другое – не чувствовать преград и проходить сквозь скалы, как сквозь туман. Они учились и этому.

Поистине, такого успеха и таких достижений в группе не видел ещё никто и никогда из воплощённых. Нет, наверное, в закрытых школах магии отдельные счастливцы и достигали чего-то подобного. Но так, чтобы все вместе в одно время, да к тому же во внешнем мире – нет, такого не видел ещё никто из ныне живущих. Да и в легендах о таком не говорилось.

Три дня спустя устроили учения.

Гарнизон форта разместился на двух штатных гарнизонных десантных кораблях и должен был высадиться на форт с небольшой высоты за считанные мгновения.

Группа Наврунга красной краской должна была пометить всех в момент десантирования (вместо яда), и, когда последний воин вступит на землю форта, все должны были быть помечены красной краской. Шея, грудь – вот куда надо было метить.

С рассветом два корабля зависли над площадью форта, и воины как горох посыпались из него.

Братство Наврунга за минуту до этого разделилось на три части.

Две тройки стали по бокам от площади, остальные шестеро и Наврунг разместились под навесом и стали напевать Ритм Огня. Сам Наврунг видел, как медленно, очень медленно плывут воины вниз. Как две тройки орудуют краской, помечая тех, кто уже приземлился. Времени было полно. Он отметил про себя, что если кораблей будет не два, а четыре, они всё равно успеют.

Спустя минуту человеческого времени все воины уже стояли на площади и с удивлением осматривали следы краски на своих телах, а группа Наврунга, смеясь и хлопая в ладоши, вышла из-под навеса.

Когда воины отмылись от краски, опыт повторили, но теперь уже две другие тройки метили краской выпрыгивающих из виманов атлантов. Результат был примерно тот же.

После обеда опыт повторили, но теперь уже одна тройка разрывалась между двумя кораблями. С трудом, но успели. Пока солнце не село, все тройки успели пройти этот опыт. И, когда огромное светило коснулось линии океана, этот же опыт прошёл Наврунг, но один.

Первые мгновения он легко метил всех, и ему даже стало скучно. Тогда он ускорился ещё, по медленно падающим телам воинов, как по висящим в воздухе глыбам камня, забрался в виман и пометил всех. Сначала он сделал это в недрах первого корабля. Затем ту же процедуру повторил и во втором.

Таким образом, ещё в кораблях большая часть воинов уже была окрашена в красный цвет. Он даже успевал некоторым наносить рисунки на грудь. Изображения леопардов и птиц корунцов красовались на груди многих воинов ещё до того, как они покинули корабли.

Это был не просто успех. Это был ошеломляющий результат. Маги не знали устали и отработали весь день так легко, как если бы прогуливались, а не сражались.

Теперь Наврунг был в них уверен.

В тот день, когда в форте шли учения, Рум Берт и Ялонг Бий вели переговоры. У Ракшаса всё было готово. Десять десантных кораблей вместимостью до ста воинов каждый ждали приказа, и они были способны высадить тысячу воинов за пару минут, а через полчаса – вторую тысячу. По мнению Ялонга, этого было достаточно. Рум Берт был того же мнения. Место в Совете Торговой Федерации было Ялонгу уже обеспечено проведёнными переговорами.

День вторжения был назначен на начало следующего месяца.

До него оставалось два дня.

И снилось Тою в ночи.

Снился ему арий, спокойный лицом и вдумчивый взглядом. Белые одежды с бирюзовым рисунком, вороненая чернота забранных на темени волос, бронза лица и заснеженные горы вдалеке…

Той любовался этим красивым человеком, но более всего ему запомнилось выражение его лица. Не просто спокойствие, но отрешённость и, вместе с тем, человечность – такое сочетание заставляло уважать этого человека. Такие всегда обращают на себя внимание, и невольно уважение людское с первых мгновений окружает их, где бы они ни находились.

Сон принёс спокойствие и чистоту ощущений, как если бы душа омылась в водах сердечного покоя. Но разве такое бывает? Той не знал, но этот человек буквально врезался ему в память.

И вот, когда солнце стало клониться к закату, а все домашние дела были уже выполнены, Той увидел этого человека, стоящего на балконе комнаты для гостей.

Что он тут делает? Ялонга в доме нет, его помощников тоже. К кому пришёл гость?

Арий повернулся к Тою. Их взгляды встретились, и маленький арий просто утонул в этих бездонных, как омуты, сияющих и спокойных глазах незнакомца.

Тот протянул малышу руку. Как заворожённый, тот подошёл к Гостю и вложил свою маленькую ладошку в его большую и тёплую ладонь. Неизведанные чувства нахлынули на малыша Тоя. Перед ним был не просто друг. Это был невозмутимый, как горы, спокойный, как море, и ласковый, как утреннее небо, человек, который видел в Тое что-то такое, чего и сам Той не знал. Доверие, детское и безудержно открытое, прорвалось в малыше, как река прорывает дамбы, и он заплакал. Тихо всхлипывая, его душа рассказывала незнакомцу, как плохо ему тут, среди врагов, чужих и злобных великанов, для которых он не больше домашнего животного, вылизывающего углы огромных залов. Его душа плакала, слёзы тихо катились по щекам, и искренность доверия ткала связь между душами сильнее, чем стальной канат. Несколько минут стояли они так.

Гость знал всё, что душа маленького ария хотела поведать ему. Тончайшая душа, она ждала дружбы и любви от людей, а наталкивалась на злобу и отчуждение, и это ранило её всё это время. И слёзы, как кровь из этих ран, струились по его лицу, капая на порванную во многих местах рубаху. Гость смотрел в его душу, как смотрят в родники, и лучи его глаз, казалось, исцеляли душевные раны малыша – так много ласки и участия было в них. Не проронив ни слова, так и стояли они, и никто не нарушал их уединённого молчаливого общения.

И вот, когда раны души затянулись и слёзы перестали истекать из них, как сок течёт из раненых растений, Гость сказал:

- Мне нужна твоя помощь, малыш.

Что может быть лучше в жизни, чем оказать помощь такому человеку? В этот момент душевного откровения Той был готов сделать для этого человека всё что угодно.

- Завтра утром, до того как Ракшас придёт в свой кабинет, нужно, чтобы ты пролил кровь из своей руки на шею говорящего пса.

Брови Тоя удивлённо поднялись. Зачем собаке его кровь? Он не замечал, чтобы она питалась вообще, не говоря уже о крови маленьких мальчиков.

- Это нужно не собаке. Так ты навсегда заставишь её замолчать. Она не скажет Ракшасу ничего об опасностях его путешествия, и если на то будет воля богов, то обратно из похода он не вернётся.

О, это была самая хорошая новость! Помочь Гостю покончить с этим злым атлантом – это было действительно Дело, и какое! Той согласно закивал, Гость улыбнулся, погладил его по голове.

- Когда хозяин не вернётся, начнётся переполох. И утром следующего за этим дня тебе надо будет бежать. Как только выберешься за стены, мы тебя найдём. Я и мой друг, он атлант.

Той опять заплакал, но теперь это были слёзы радости и благодарности за то, что этот человек хочет его спасти. Выбраться из этого ужасного места было самой заветной мечтой Тоя, он соскучился по маме, по родным и по своей деревне. Он хотел к своим горам, здесь же жизнь для него была подобна пребыванию в роскошной клетке со злыми зверями.

Гость кивнул и направился к двери. Той поспешил за ним. Ему очень не хотелось расставаться с этим человеком, подарившим ему надежду.

Пройдя коридором, они вышли в большой холл. Замок был пуст, лишь несколько стражей находились в нём. И когда Той с Гостем уже подошли к огромным дверям, выходившим на городскую улицу, произошло неожиданное. Один из стражей замка застал их, открывающих дверь на улицу. Ни секунды не раздумывая, страж метнул дротик в Гостя. Гьянг услышал свист летящего копья и в последний момент успел увернуться, так что оно пригвоздило лишь часть его рукава к дверной коробке. В падении Гьянг взглянул на атланта, замахивающегося вторым дротиком, и в ту же секунду тот застыл. Страж окаменел в тот самый момент, когда дротик уже отрывался от его руки. Так, стоя на одной ноге и касаясь кончиками пальцев почти пущенного копья, страж и застыл. Нет, он не превратился в камень. Но тело его стало твёрдым и неподвижным, как камень.

- Малыш, беги отсюда.

Той со всех ног рванулся в свою комнату. Освободив рукав от застрявшего в косяке двери копья, Гьянг посмотрел вслед убегающему Тою, затем махнул рукой в сторону стража и тут же скрылся за дверью.

Страж упал со страшным грохотом, его копьё покатилось по полу, дверь закрылась.

Страж так и не понял, что это было. Ему показалось, что кто-то стоял около двери, а затем его там не оказалось… Малыша Тоя он не видел.

Всё обошлось.

Солнце уже село за океан, но лучи его ещё освещали безоблачное небо; океан тихой водою одарял накалённую землю свежестью и влагой, и казалось, что весь мир наполнен успокоением и тихой свободой.

Наврунг стоял на гребне холма над фортом, вглядываясь вдаль. Ему казалось, что небо что-то хочет сказать земле, и это ожидание земли и желание небес сейчас, как елей, проникало в его душу. Он растворялся в Природе, и Природа говорила в нём. Это осознание Природы как живого существа недавно пришло к нему, и узнавание желаний небес и земли, их постоянный разговор стали занимать его всё больше и больше.

Казалось, что за этим тихим шёпотом скрывается нечто такое, что может перевернуть всю его жизнь до самого основания. Разговоры Природы манили неким таинственным смыслом, что скрывался за всем этим действом, как за горизонтом находится нечто, невидное взгляду, но важное и потому манящее.

Узнавал он, что песни небес ласковы и пространны, зовы земли настойчивы и горячи, волнения океана внешне равнодушны, но страсть вод много больше голоса земли отдаёт небесам своей жгучей любви. Знал он, что воздух плотен, много плотнее земли, хотя выглядело наоборот. Но эта видимость не останавливала его в поисках того, что дало бы понимание занебесного смысла. Он понимал, предчувствовал всем своим существом: есть нечто, что выше ласки небес и любви вод и земли, оно-то и является главенствующим природным голосом, но при этом непостижимым разумом человека – так высок был этот смысл.

Вслушиваясь в голоса Природы, Наврунг стремился понять этот занебесный смысл, и предощущение Открытий манило его, обещало дать новый смысл всему его существованию.

Он не заметил, как рядом с ним появился Гьянг.

Оказалось, что они уже несколько минут смотрели вдаль вместе – так глубоко Наврунг был увлечён созерцанием.

- Ты снова учишься.

Гьянг улыбался своему ученику искренней улыбкой обрадованного встречей человека.

- Учитель, я пытаюсь узнать смыслы наднебесные…

- Да, я знаю. Так и рождаются адепты, Лану. Они вслушиваются в окружающую Природу, и та даёт им Тайны и их самих.

- Так занебесный смысл – мой?

Наврунг искренне удивился. В поисках его он настолько забывал о себе, что, казалось, мог часами стоять так и не чувствовать своего тела.

- Ты узнаешь, что Природа объединила различные части свои тончайшими нитями взаимных влияний и связей, так что части Природы, вызванные к твоему духовному Оку, открывают тебе не только смыслы Небес, но и твои.

Они молчали. Наврунг осознавал узнанное. Так где – он, а где – Природа? И что такое Природа? Он сам? Или нет? Но ласка Природы не есть его душа, она иная.

- Скажи, Учитель, как различать мне?

- Зачем?

Этот вопрос поставил его в тупик. Действительно, а зачем? Гьянг помолчал и продолжил.

- Лишь Природа одна знает все Тайны, и, лишь соединяясь с ней, ты можешь узнать Их. А потому не разделяй.

- Но что есть эти Тайны, Учитель?

Гьянг улыбался: ему нравился неукротимый нрав ученика, всегда ищущего там, где другие и не думали, что что-то есть.

- Тайнами теми мир держится, и тот, кто узнает Их, станет одним из Держателей мира.

Эти слова поразили Наврунга в самое сердце. Значит, «Держатели мира» и есть те, кто стоит по ту сторону мироздания, его Творцы и создатели? Так он понимал эти слова.

- Ты правильно думаешь.

Слова Гьянга вызвали в его груди ещё большую бурю эмоций. То, что он так неукротимо искал всё это время, Учитель открыл ему несколькими словами, простыми и ясными, но такими важными и удивительно глубокими!

- Учитель, но откуда столько мудрости в тебе?

Наврунг задумчиво смотрел вдаль, скрестив руки за спиной.

- Там, за небесами, в чёрном, как смоль, мироздании, есть Тайны такие, что и представить себе не можешь Их. Такие не даются умозрительным размышлениям. Те, кто знает Их, владеют мудростью изначальной.

Казалось, весь мир переменился. Так значит, мудрость не ограничена этими явлениями Природы? Но как такое возможно? Мудрость нуждается в разумах, чтобы хранить и развивать её. Но что это за разумы, кто знает так? Представить себе это Наврунг не мог.

- Когда-то давно, когда нашей планеты ещё не было, те Разумы были людьми. Спустя время они стали богами. И те люди, которые живут здесь, когда-то станут такими. Если дойдут.

Слова Гьянга многое прояснили Наврунгу. Он понял, что человеческой эволюцией Разум не ограничивается, но как это должно быть – он не представлял.

- Но кто станет так?

- Лану, ими станут те, кто при жизни оставит иллюзии и отправится за правдой жизни нездешней. Такие, если будут успешны, изменят свой разум до качества Вечности, и это сделает их способными.

Небо начинало темнеть. В южных широтах ночь приходит быстро.

- Но такие важны? Природе?

- О да! Природе они как дети. Как родные дети, и Она любит их, как матери любят своих детей. И возвращать Природе её потерянных детей – вот наш Закон.

Наврунг был ошеломлён этими открытиями, он был как переполненный сосуд – так много узнал он.

Ему очень, очень захотелось приложить и свою руку к этой работе, благороднее которой он и представить себе не мог.

- Но как могу помочь я?

Природа открывалась Наврунгу такими гранями чистоты и Разума, что он не мог не восхититься ласкающими волнами Беспредельности, что касались его души и вызывали самые удивительные, самые прекрасные чувства. Восхищение, любовь к Природе как к первооснове, сознательной и оттого грандиозной, наполнили его.

- Природа воплощена в Ассургине, и ты должен это знать. Как закон имеет свои частные проявления, так и Природа имеет своего выразителя, разумное проявление. Потому знать Её и помогать Ей есть высшее счастье для того, кто понял Природу. Подумай об этом, и ты поймёшь.

Наврунг пребывал в таком удивительном состоянии расширения Знания, что идеи Гьянга не вызывали уже удивления. Как река впадает в океан, так разум Наврунга влился в единое Знание о Природе, и слова Учителя лишь сопровождали его в этом плавании, как рулевой направляет лодку. Но Знания эти открывались ему сами по себе, во всеобъемлемости и предвечной, незамутнённой красоте.

- Учитель, высшее счастье – знать так.

- Ты правильно понял.

Прошло ещё немного времени, волна чувств улеглась, оставив в душе Наврунга счастье, которого он ещё не знал. Так волны прибоя оставляют узоры на песке.

Гьянг прервал молчание:

- Завтра вторжение. Пора действовать. План ты знаешь.

Эта новость не взволновала атланта, он был готов к ней каждый момент своей жизни, а счастье от открытий этого вечера было так велико, что спокойствие не нарушилось ни на йоту.

- Спасибо, Учитель. Я буду готов встретить мликов.

Наврунг продолжал смотреть вдаль. Над самым горизонтом показались яркие точки. Это были виманы, подсвечиваемые зашедшим уже солнцем. Они шли на большой высоте, их было не менее двадцати, и были они не маленькие.

«Двадцать кораблей, идущих с юга. Это не могут быть корабли Торговой Федерации. Слишком много. Корабли из Ажена летают с севера – так ближе. Значит, действительно, начинается».

Наврунг быстро сбежал со скального гребня, через несколько минут он достиг форта.

Через полчаса лёгкий, быстрый виман с двумя гонцами и депешей покинул форт, устремившись на запад, чтобы, заметая следы, обогнуть три острова и взять путь на север. Они успеют – Наврунг не сомневался.

Лагерь замер в ожидании. Никто не мог заснуть. Нападение могло начаться в любой момент.

Той прокрался в комнату Ракшаса. Раннее утро давило сумраком, всюду мерещились шорохи и тени, но Той отважно продвигался к цели – говорящему деревянному псу. Утренний сумрак скрадывал очертания предметов, и, казалось, они оживали. Озноб стал бить малыша, но он хоть и медленно, готовый в любой момент пуститься наутёк, но всё же отважно продвигался к намеченной цели.

Вот и пёс. Он был высок, его холка оказалась так высоко, что малыш с трудом смог коснуться её ладонью. Для этого ему пришлось встать на цыпочки. Держа левой рукой острый осколок стекла, припрятанный накануне, он резким движением порезал правую ладонь. Густая и почти чёрная в полутьме кровь облепила пальцы тёплым и липким. Опять привстав на цыпочки, Той стал размазывать, как мог, кровь по шее пса и той части спины, что примыкала к шее. Хорошенько намазав небольшой участок, он вдобавок окровавленной рукой прошёлся ещё и по брюху деревянного пса и лишь после этого почувствовал, что работа выполнена и он может быть свободен.

Обмотав ладонь принесённой с собой тряпицей, он тихонько покинул кабинет Ракшаса. Утро вступало в свои права, начались утренние хлопоты. В каморке под лестницей, где жил Той, были хороши слышны шаги просыпающихся жильцов Замка. Его никто не искал. День закружился в привычной круговерти дел, где каждый знал, чем ему заняться. Ракшас Ялонг Бий, утром ненадолго посетив свой кабинет, покинул Замок. Его сопровождала большая свита, и улетели они на большом вимане.

Весь день и вечер ничего не происходило. Вот уже и вечер опустился тёмным пологом на город, вот уже и звёзды зажглись на вечернем небосклоне. И вечерний бриз принёс с моря запах соли и рыбы. Ракшас всё не возвращался. Неужели он и вправду пропадёт, погибнет от руки этого Гостя, что всколыхнул в малыше Тое такие глубокие чувства?

Той решил, что утро покажет. И если ему суждено стать свободным, то пусть Гость окажется прав.

Виман с гонцами летел точно на север.

Пилот Вром Дели и преданный Наврунгу Каило мчались с депешей в Аратау, к Наставнику Наврунга, Овмату Евнору. Только он сможет оказать им помощь.

Солнце уже окрасило восток зарницей, когда они увидели на горизонте Город Золотых Врат. Погони не было, никто не ожидал, что они узнают о готовящемся нападении заранее, и потому заблокировать форт не успели.

Спустя час виман их опустился во дворе Овмата. Заспанный хозяин вышел в небрежно накинутой тоге, недовольным голосом спрашивая, кто такие.

Узнав о причине такого раннего пробуждения, он весь всполошился, уронил два раза депешу. Руки тряслись от волнения, и он никак не мог развернуть свиток. Солнце уже занималось, и в свете его лучей Овмат прочёл донесение:

«Пятнадцать средних десантных кораблей… пять кораблей сопровождения и защиты… корабль управления и подавления… более десяти тысяч воинов… напали на рассвете…»

Да, это было вторжение. Но показывать эту депешу сейчас было нельзя. Если напали на рассвете, то гонцы могли прилететь, лишь когда солнце войдёт в зенит. Надо было ждать.

Ожидание это подобно пытке. Там гибнут товарищи, лучшие воины, а здесь принужден ждать, как ягнёнок на убой. Единственное, что можно сделать, – это лично подготовить крейсеры к отправке, убедиться в их полной готовности и проследить, чтобы пилоты и десантники не выходили из кораблей, чтобы отправка не задержалась ни на минуту.

Утром первого дня последнего месяца лета Ялонг Бий пришёл в свой кабинет узнать у деревянного пса, грозит ли ему опасность в походе.

Пёс молчал. Ялонг стоял и ждал, но безуспешно. Пёс не проронил ни слова. Он не всегда говорил, но лишь когда угрожала опасность.

Ялонг счёл молчание своего деревянного помощника добрым знаком и с удовлетворением отправился к виману.

Поход был очень важен для него: он открывал ему врата к власти в Торговой Федерации, а через неё – и к неограниченным ресурсам и связям. Тридцать его личных воинов (почти все они были его родственниками) уже ожидали его в чреве малого десантного корабля. Виман этот использовали очень редко: обычно Ялонг использовал своё влияние, а не военную мощь для разрешения опасных ситуаций. И здесь он надеялся не вмешиваться в конфликт, но на всякий случай взял воинов как личную охрану – мало ли чего могло случиться на войне.

Вместо десяти десантных кораблей решено было использовать пятнадцать, чтобы буквально затопить обороняющихся таким большим количеством нападающих. Кроме того, их должны были сопровождать шесть кораблей охранения, оборудованных ударными электрическими установками, метающими молнии. Перед такой боевой мощью и большой форт с гарнизоном в три тысячи бойцов не в силах устоять. Но рисковать Ялонг не хотел.

Кроме того, брат короля мликов Элиихи, Раг Мвон, тоже пожелал участвовать в нападении и привёл своих шесть тысяч воинов. Резерв же Элиихи составлял ещё четыре тысячи к тем десяти тысячам. Таким образом, около двадцати тысяч воинов были готовы к нападению на маленький форт с тремя сотнями защитников.

Виман Ялонга направился точно на север. Пролетев над северным полюсом, вскоре он покинул область вечного холода. И вот, когда солнце уже стало клониться к закату, их виман опустился на южный из островов Торбея, где правил Раг Мвон. Здесь же уже дожидались все десантные и ударные корабли. Воины Рага загрузились в корабли, и вот уже виманы с двумя тысячами воинов на борту стартовали на север, в замок Элиихи.

Раг Мвон был недалёким, обросшим рыжей бородой и всклокоченными волосами мужланом, ничем, собственно, от своих диких соплеменников не отличавшимся. Говорил он с сильным южным акцентом, и не все его слова можно было разобрать. По праву высокого гостя он расположился в личных апартаментах Ялонга и всю дорогу надоедал Ракшасу похотливыми рассказами о достоинствах рыжих представительниц женского пола перед другими. Всё это происходило при обильных возлияниях эля с громкими отрыжками. В общем, дикарь и есть дикарь.

Вечер уже накрыл землю, когда флотилия воздушных судов опустилась на плато, торопливо приспособленное для такой армады кораблей. Ранее здесь так много больших кораблей одновременно не бывало.

Четырнадцать тысяч воинов Элиихи уже почти собрались вокруг плато. Они жгли костры и пировали, как если бы уже одержали победу. Никто из них не сомневался, что бой будет скоротечным. Триста мелких атлантов против двадцати тысяч здоровенных горцев – это не война, а бойня.

Высадив воинство с предводителем, все виманы взяли обратный курс, им предстояло перевезти ещё две партии по две тысячи воинов. Одну планировалось бросить в бой сразу же с рассветом, без захода лагерь. А вторая могла и не понадобиться.

Плато, на котором расположился лагерь, не было видно с форта, а потому до самого утра горцы пировали, пили, пели и веселились. Они радовались, как дети, возможности погулять – для них это были военные сборы, и опасности они не ожидали.

Элиихи сначала немного ревновал, что воины его брата войдут в форт первыми. Он думал, что им достанутся все военные трофеи. Но вскоре он напился до умопомрачительного состояния и заснул.

Форт Удий погрузился в короткий тревожный сон. Каждый понимал, что завтрашний вечер они могут уже не увидеть, но храбрые сердца ждали битвы бесстрашно. Такой высокий боевой дух рождался из веры в Наврунга.

Как только сгустившаяся тьма утра поведала о скором рассвете, Наврунг сменил охрану у орудий на башнях и крышах, расставил первую сотню в ключевых местах форта, вторую – во внутренних помещениях, а третью разместил как резерв в подземном гроте.

Четыре тройки ждали под навесом на центральном плацу. Ждали спокойно и уверенно – недавние учения подготовили их к мысли о фактической непобедимости.

Тишина утра не нарушалась даже Природой. Казалось, океан спал и видел сны.

Тихо, очень тихо летят виманы. Над самой водой, как бесшумные ночные совы, летят они. Двадцать один ночной хищник неторопливо одолел расстояние до форта, взмыл над скалами и, пройдя между башнями во внутреннее пространство форта, плавно завис над камнями и крышами зданий. Всё это произошло так быстро, пилоты выполнили манёвр так профессионально и быстро, что даже ожидавшие их на башнях и крышах атланты не сразу открыли огонь.

Сначала виманы зависли над фортом, и рыжие дикари Рага Мвона стали прыгать на крыши приземистых двухэтажных зданий. С высоты своего роста млики прыгали легко и неторопливо. Первыми освободились виманы охранения, в них помещалось лишь по тридцать человек, которые спрыгнули с открытой нижней палубы почти одновременно, и корабли тут же взмыли круто вверх. Только сейчас бойцы на крышах и башнях поняли, что вторжение состоялось. Никто не хотел верить, что этот момент наступит, и это самоубеждение сыграло плохую шутку с ними: те, кто был на крышах, погибли тут же.

Орудия, расположенные на башнях, смотрели стволами наружу, а потому мгновенно открыть огонь по виманам, появившимся внутри форта, они не смогли. Взмывшие вверх виманы также были вне зоны поражения. Лишь две установки успели сделать по залпу молниями, но те не причинили виманам вреда. Лёгкие орудия средним десантным виманам не угроза. Но в этих двух вспышках защитники форта увидели, какая опасность нависла над ними. Как морские скаты, десантные виманы распростёрли свои тела над жертвами, и, если бы был день, солнечные лучи не достигли бы большей части форта – так много было их.

Две вспышки молний, вырвавшиеся из стволов орудий, скользнув поверх диковинных уплощённых дисков кораблей, разрезали тьму, и в этом была их миссия. Как только топот ног первых мликов раздался в тишине ночи, двенадцать воинов Наврунга стали погружаться в ускорение. Первым, кто достиг глубины его, был сам Наврунг, и, когда молнии вырвались из стволов орудий, он уже был на крыше и отбрасывал от прижавшихся к безмолвному орудию напуганных защитников форта рыжих мликов, с деловитым видом мясников стремившихся выпотрошить свои жертвы. Пока почти застывшая вспышка освещала форт, Наврунг успел вышвырнуть с крыши напуганных артиллеристов, воткнуть всем упавшим на крышу мликам в шеи деревянные палочки с ядом и пробраться внутрь корабля.

Когда же вспышки погасли, все млики сидели в недрах корабля с торчащими из шей деревянными палочками, а сам Наврунг, расположившись за штурвалом вимана, направлял его на соседний корабль. Когда до столкновения оставалось несколько локтей, он выпрыгнул из вимана на крышу соседнего здания, где млики, уже перерезав орудийный расчет, спрыгивали на площадь, намереваясь расправиться со спящими в казармах солдатами.

В момент столкновения виманов больше половины десантников уже покинули его. Само столкновение не привело к крушению, но существенно задержало высадку второй половины сотни. Разом две тысячи воинов на двенадцать, пусть даже и ускоренных, – это в десять раз больше, чем на учениях. Они не успевали. Даже когда двенадцать виманов, освободившись от груза, стартовали за второй партией мликов, а три вимана с парализованным экипажем так и остались висеть над фортом, больше половины мликов всё ещё разгуливали по зданиям и улицам форта, выискивая жертвы. Полная темнота не позволяла мликам понять, что лишь половина их в строю, и оттого ярость их была беззаботной, они искали встречи с врагом, но не находили. А между тем десяток за десятком падали они со стрелами в шеях.

Часть из них вступила в скоротечную битву с теми, кто охранял казармы внутри. Защитникам форта пришлось туго. Они не ожидали, что вражеские воины прорвутся так далеко, и в главной столовой форта около сотни мликов напали на два десятка атлантов. Рыжие, с всклокоченными бородами и с огромными двуручными мечами, они налетели как ураган, и даже подготовленные защитники форта ничего не смогли им противопоставить. Резня закончилась почти мгновенно, и когда Торг Лей и Хиирон Густ влетели в столовую, всё было кончено. Два десятка трупов лежали в неестественных позах, иные были разрублены пополам, другие висели на стенах, пригвождённые огромными дротиками. Млики были умелыми воинами, обычные солдаты противостоять им в схватке были просто не в состоянии.

Двое учеников Наврунга двигались как тени, втыкали и втыкали ядовитые стрелы в шеи мликов. Те понимали, что нечто разит их, и даже пытались обороняться.

Несколько воинов встали в центре зала, спиной к центру и стали размахивать своими огромными мечами, создавая как бы стену из вращающихся мечей, которую даже ускоренным магам было не пройти. В центре, за их спинами, стоя на столе, возвышались четыре млика с дротиками наготове, высматривая тени врагов. В свете горящих на стенах факелов движения магов были видны по быстрым теням. Самих их не было видно. И всё же млики метали дротики, почти успевая за ними. Двое бегали по кругу, останавливаться было нельзя. Они были как в западне и не знали, что делать. Воинское искусство мликов видно сталкивалось уже с ускоренными воинами, и выбранная стратегия делала своё дело.

Наврунг, почувствовав произошедшее массовое убийство, ринулся в столовую. Картина, которую он застал, заставила его оцепенеть. Трупы защитников форта в свете факелов выглядели ужасной карикатурой на действительность, стены были измазаны кровью. Кучи мликов покрывали собою пол, и разрубленные на куски солдаты кусками мяса валялись повсюду, где млики не покрыли своими телами пол. Спотыкаясь и уже устав, двое его учеников перемещались по кругу, наталкиваясь на лежащие тела и поскальзываясь в лужах крови. Млики метали и метали дротики, заставляя тех увиливать и ещё больше терять силы в этом бессмысленном беге.

Наврунг чуть было не потерял бдительность. Остановившись, он стал видимым, и тут же три дротика, вспарывая воздух, устремились к нему. Упав, он дал им пролететь над собою. Когда же копья оказались у него за спиной, он, сильно оттолкнувшись от пола, помчался на мликов. За те несколько шагов, что сделал он, ускорение его возросло, и даже его ученики показались ему медленно двигающимися. Подбегая к стене вращающихся мечей, он высоко подпрыгнул. Мечи почти касались потолка, и ему пришлось буквально протискиваться между ними. Пролетая ногами вперёд, он успел в полёте воткнуть метателям дротиков стрелы в шею, а затем, оттолкнувшись ногами от спин стоявших в круг мликов, он оказался внутри. Несколько мгновений – и стрелы уже украшали шеи всех оставшихся стоять. Мечи стали замедляться в своём беге, тела мликов стали оседать, а Наврунг уже бежал на улицу помогать другим.

Той проснулся раньше обычного и на цыпочках, неслышно, вышел из своей каморки. Замок спал, и не было ни одного звука в нём. Ракшас ещё не возвращался. Малыш оделся, прошёл во внутренний двор. Все двери были заперты, и открыть их не было никакой возможности. Оставалось одно – искать возможности пробраться через стену. Осмотрев их ещё днём, малыш нашёл отверстие с решёткой возле самой земли. Это было отверстие для оттока воды на случай, если сильный дождь сильно затопит двор. Решётка была крепкой, но не частой, и у Тоя родилась мысль выбраться через неё. Как он решил, так и сделал. Несколько минут пыхтения, ободранные уши и коленки - и вот она, свобода!

Что делать? Куда идти?

На улице было ещё темно, солнце только показало первые намёки на рассвет. Главное – надо идти как можно дальше от этого дома. Живя в Замке Ракшаса, Той видел горы вдалеке. Вот туда он и направился. Пыльная улица была ещё пуста, и он вприпрыжку побежал туда, где высились заснеженные вершины.

В это время первая волна мликов топтала площадь форта.

А между тем началось сражение между системой разрядных электрических орудий на башнях и виманами поддержки. Успехов не достигла ни та, ни другая стороны, но капитанам этих кораблей стало ясно, что теперь беспрепятственно проникнуть во внутреннюю часть форта десантным виманам не удастся. А потому следовало срочно подавить эти боевые точки.

Орудия средней тяжести находились на десяти башнях, расположенных по периметру форта, и в случае попадания ущерб они могли нанести немалый. Кружа над фортом, шесть кораблей вели постоянный обстрел башен, те же непрестанно отвечали. Пилоты виманов всё ждали, что млики ворвутся в башни и порвут на куски солдат охранения, но этого почему-то не происходило.

А между тем млики рвались в башни. Разбив двери, они пытались пробиться сквозь охрану на лестницах. Наврунг и его ученики не успевали расправляться с одними, как другие почти захватили башню. При этом рядовые защитники форта, будучи на голову ниже и в два раза слабее нападавших, едва сдерживали атаки. Метательные дротики не причиняли мликам вреда, а отравленные стрелы были лишь у людей Наврунга. В пылу битвы Наврунг едва успел забежать к Оолосу и сказать, чтобы дротики и мечи воинов смазали ядом, - и снова в бой. Начальнику форта пришлось задействовать резерв, и это в самом начале сражения!

Смазав мечи и копья воинов резерва ядом, он бросил их на защиту башен, а уставших и почти обескровленных защитников форта отозвал в подземный грот, в котором ранее Наврунг обучал своих учеников.

Между тем, пока Наврунг с учениками оборонял башни, три бестолково парящих вимана были вновь захвачены мликами и улетели вслед за ушедшими ранее кораблями. Следовало ожидать новой волны нападающих.

В это время Ялонг Бий слушал доклады офицеров десантных кораблей. По его расчётам, две тысячи мликов должны были снести гарнизон в несколько минут, но битва всё ещё продолжалась, и три вимана числились потерянными.

Ялонг велел отправить оставшиеся двенадцать кораблей с полной нагрузкой. Виманы смогли оторваться от плато со ста двадцатью воинами. Большее количество солдат не давало им взлететь.

И вот почти полторы тысячи солдат полетели на подмогу своим братьям, а навстречу им летели три корабля, отбитые мликами у Наврунга. Вернее, не отбитые, а украденные, ведь защитникам форта было не до пустых кораблей.

Летели они неуверенно, управляли ими сотенные начальники, прошедшие лишь ознакомительный курс по управлению воздушными судами. К тому же горе-пилоты не знали толком, куда им лететь, ведь на гарнизон они напали, прибыв сразу же с островов юга, минуя лагерь.

Им понадобилось время, и, лишь когда вторая волна десанта начала высадку на форт, эти три нашли плато для приземления.

Обследовав парализованных солдат и пилотов, командиры мликов понесли некоторых из них к Ялонгу. Никто не понимал, что произошло с первой волной и почему пилоты оказались парализованы. Ещё понадобилось время, чтобы добраться до Замка короля мликов, где Ялонг завтракал со своими людьми. Когда тела пилотов занесли в обеденную залу, высадка второй волны десанта была уже почти завершена.

Ялонг стал рассматривать солдат. Деревянные стрелы, вынутые из их шей, указывали на способ парализации. Но что было на этих палочках?

И когда корабли вернулись за следующей партией солдат, Ялонг всё ещё не знал, что им грозит.

Ещё время ушло на исследование и сравнения яда с палочек с известными ядами. И, когда картина происходящего стала ясна Ялонгу, ещё полторы тысячи мликов в недрах десантных кораблей подлетали к форту. Останавливать их никто не собирался.

А между тем вторая волна десанта столкнулась с серьёзными проблемами при высадке. Если ударные виманы могли успешно избегать молний из ударных орудий, десантные корабли были неповоротливы, и, главное, они должны были зависнуть над фортом для высадки десанта, а это им не удавалось. Половина орудий была развёрнута внутрь форта, и, стоило только виману попытаться опуститься, сразу же несколько вспышек пронзали пространство под ним, не давая опускаться ниже. В итоге командиры экипажей приняли единственно верное решение – высаживать десант в юго-восточной оконечности форта, где была лишь одна башня, орудие которой было развёрнуто наружу. Форт был вытянут как рыба, и хвост его был плохо защищён, туда и направился десант.

Ко времени высадки второго десанта первый был полностью парализован, орудия на башнях развёрнуты, а воины гарнизона вооружены длинными мечами с ядом на лезвиях и лёгкими отравленными дротиками. Форт готовился ко второй волне нападения.

Быстро высадив десант, корабли взяли курс на лагерь. Видя слабину воздушной обороны, Оолос приказал достать из запасников средние орудия и, разместив их на крышах зданий, направить их на юго-восточную незащищённую часть форта. До следующей волны десанта это можно было успеть сделать.

Ударные виманы мликов не могли пробить брешь в обороне форта, подавить орудия атлантов. Они были хороши для воздушных сражений, для осуществления воздушной блокады. Но для разрушения башен приспособлены не были. А вот средние орудия могли нанести им серьёзный ущерб.

Потому и приходилось им метаться без серьёзных успехов.

Полторы тысячи мликов, высадившись в низкой части форта, тут же завладели башней, мгновенно уничтожив её защитников. Рядом располагались ещё две башни, и их потеря означала бы для защитников форта серьёзную брешь в обороне. Наврунг распределил своих людей с флангов, шестеро с каждой стороны прикрывали крайние к мликам башни, а сам врезался в самую их гущу. Видя, как орудует его сын, Тимлоа понял, что палочек тому хватит ещё на несколько минут боя, а потом Наврунг будет вынужден покинуть пост, чтобы пополнить их запас. Дав понять, что он задумал, своей тройке, он рванулся к сыну. И в тот момент, когда запас стрел у того кончился, Тимлоа появился из здания, кинул сыну сумку со своими стрелами и быстро, как мог, побежал за следующей партией стрел.

Клус Мак, видя эту ситуацию, также покинул свой пост с другого фланга и принёс Наврунгу свои стрелы. Так они и делали. Тимлоа с Клусом снабжали Наврунга стрелами, остальные держали оборону возле башен. Через несколько минут вокруг башен выросли уже целые горы из тел мликов, но те продолжали напирать, как таран, отказываясь принимать всю бессмысленность своего упорства. В это время ударные корабли зависли над сражающимися, пытаясь понять, что происходит. Тут же один из них поплатился за это. Меткий удар из башенного орудия поразил кабину пилотов, и те, ослепнув и оглохнув, взяли рычаги на себя. Виман резко взмыл высоко в небо. Там он и завис, не смея вернуться на поле сражения.

Через полчаса сражения со второй волной мликов панорама сражения представляла собой странную картину. Две башни, между ними – расстояние, которое можно покрыть броском дротика. У башен – горы тел высотой в два-три роста. Между этими грудами всё пространство было усыпано телами мликов, лежащими кучами высотой в рост атланта.

Очень быстро всё было кончено, с этими полутора тысячами справились легче, чем с первой волной, но жертвами мликов стали ещё двадцать воинов, удерживающих павшую башню. Кто-то пошутил, что если по двадцать жизней отдавать за волну, то, когда закончится пятнадцатая волна, живых защитников форта не останется. А между тем, следовало ждать нападений ещё и ещё. Млики прибывали свежими, а защитники уставали всё больше. Поднявшееся солнце жгло их со всей силою, и становилось ясно, что, если налёты не прекратятся, защитники форта до конца дня не протянут.

Однако ученики Наврунга не чувствовали себя очень уставшими, сила единения давала им прилив сил такой, что люди себе и представить не могли.

Ялонг понял, что имеет дело не просто с гарнизоном атлантов. Выдержать натиск двух волн и не пасть не мог простой гарнизон из трёхсот простых солдат. Что-то там было не так. Подоспел быстрый виман нападения, и офицер его поведал Ялонгу интересную подробность того, как проходит сражение. Он рассказал, что млики падают как подкошенные, но кто или что разит их – непонятно. Такого оружия они ещё не видели. Млики лежат в кучах и не могут встать, но они живы, и вторая волна, скорее всего, также захлебнулась.

Ещё сказал, что башни форта не дают десанту высадиться в форт, а узкий перешеек у юго-восточной башни усеян телами так, что высадить десант там нет никакой возможности.

Ялонг понял, что ускоренные воины противника втыкают в шеи мликов отравленные стрелы. Как бороться с ускоренными? Только ускорением своих тридцати воинов, другого пути нет. Как бороться с башнями атлантов? Это проще. Разрядами молний, извлечённых из пространства магией.

На своём корабле Ракшас полетел руководить сражением. Десантные корабли летели следом. Сгруппировавшись у южной части острова Удия, десантные виманы застыли в ожидании приказа.

Ялонг рассадил своих воинов на шесть кораблей нападения, а сам сосредоточился на вызывании молний.

Видя издалека стены форта, он магическим вызыванием направил молнии на стены и башни форта перед тем, как высаживать десант.

Отбив вторую волну, защитники форта отдыхали, ожидая следующую волну нападающих. Юго-восточную башню заняли новые воины. На здании возле неё поставили два орудия, так что воздушное пространство простреливалось во все стороны.

В этот момент синее небо вдруг стало бросать молнии в стены форта. Молнии с сильными хлопками врезались в камни стен и башен, в крыши зданий и мостовые. Молнии не искали цели, они просто били одна за другой почти непрестанно, так что от их хлопков стоял сильный непрекращающийся грохот. Больше всего доставалось башням. В несколько минут все орудия были уничтожены. Молнии, врезаясь в стволы разрядных орудий, разрушали их разрядные системы, приводя орудия в негодность. Били молнии и по крышам, некоторые попадали по атлантам, некоторые – по мликам. Таким образом, примерно через десять минут такого обстрела форт практически лишился своей обороны от виманов.

Видя это, Наврунг собрал своих воинов в столовой.

- Сейчас будет нападение более опасное, чем первое. Я хочу, чтобы вы распределялись тройками под виманами и не допускали распространения мликов. Держитесь рядом и защищайте друг друга. Среди них могут быть ускоренные.

Быстро вернувшись на открытый воздух, они увидели полуразрушенный молниями форт, зияющие дыры в стенах и крышах зданий. Все башни были разрушены, во многих местах дымились тела мликов, кое-где стонали атланты, а над фортом, как грифы, парили виманы нападения, высматривая жертвы. Только теперь они парили низко, и на нижней открытой палубе каждого находилось по несколько воинов в одеждах атлантов, а не мликов, с духовыми ружьями в руках. Эти ружья стреляли стрелами, выпуская их с очень высокой скоростью.

Сыны Света никогда не вмешивались в дела людей – это было известно всем.

Но иногда они находили сотрудников из числа воплощённых в миру и через них проводили в мир свои Решения.

Это было известно немногим.

Но что это были за Решения и почему те или иные становились сотрудниками – этого не знал никто.

Великий Ригден, Владыка Белого Города, предвидел многое и направлял своих сынов по путям, которые знал Он один. Когда Крокс задумывал нападение на деревню Тоя и ненависть Ялонга толкала его, никто не думал, что Наврунг был важен Ригдену так же, как и пленение Тоя имело своё значение. Вот уже много лет Ракшасы плели сети заговора с одной целью – овладеть верховной властью в Городе Золотых Врат. И теперь они были близки к этой цели как никогда ранее. Движимые ненавистью, они не останавливались ни перед чем, и главный среди них, Ялонг Бий, рвался к власти осознанно. И он получит её. Если его никто не остановит. Это знал Ригден. Это знал и Гьянг. А потому пленение Тоя было нужно Сынам Света, иначе как можно проникнуть в кабинет Ракшаса?

И храбрость Наврунга, в одиночку создавшего непобедимую армию, также была нужна Ригдену, иначе кто вызовет на себя гнев Ялонга Бия и заставит этого обычно очень осторожного колдуна совершать безумные для его статуса поступки?

Так, разные люди в разных частях света шли по тропам, начертанным Ригденом, и никто из них не знал, что он занимает особое место в этих грандиозных планах. Но линии сходятся в точку, если из этой точки они произошли. Цель – устранение самого могущественного Ракшаса Ялонга Бия руками самих атлантов – родила эти тропы-лучи. Из этой цели они произошли. И потекли ручьи пространственных токов, нашли созвучных этой идее людей, связали в единое целое судьбы тех, кто не помышлял ни о чём подобном, и вот уже узор событий замыкается на один день, на одно место.

И день этот – первый день последнего месяца лета.

И место это – форт Удий, защита островов Торбея.

Ракшасу Ялонгу Бию оставалось жить несколько часов. Всё остальное служило этой цели.

Нельзя сказать, что лишь одна цель была преследуема Ригденом в этом стечении обстоятельств, которое было целиком и полностью создано мыслью Ригдена, вовсе нет. Наврунг создал Братство, неуничтожимое и могущее нести идеи Сынов Света через многие жизни. Той вырвался из жизни своей деревни, и невообразимые возможности сверкали перед ним в будущем. Жизнь в сотрудничестве с Сынами Света – это великое счастье для того, кто рождён под такой звездой, как он. Но ближайшая цель – падение знамени Ракшасов – была уже почти достигнута. Почти. Осталось немногое – продержаться Наврунгу и его маленькой армии до прихода крейсеров из Аратау.

Гьянг был ответственен за этот проект. Он следил, чтобы малыш Той выжил и, окропив своей чистой кровью волшебного пса, смог бежать из Замка Ракшаса. Именно Гьянг расширил ячейки решётки и психологизировал Тоя найти именно этот выход из Замка. Именно Гьянг помогал Наврунгу создать армию, которая выстоит в этом сражении; Гьянг подбирал в этот форт тех воинов, из которых можно сделать таких несокрушимых ускоренных магов, а собрать их вместе было очень и очень непросто. Именно Гьянг озарял их идеей Братства, что впоследствии привело к Единению такому, что магия Ялонга не смогла их ослабить. И именно Гьянг следил за тем, чтобы Той нашёл своего друга, а Наврунг получил подкрепление. В конце концов, не Гьянг должен был уничтожить Ялонга, но Гьянг будет следить за тем, чтобы залп с крейсеров не промахнулся и, достигнув цели, уничтожил бы главного из воплощённых ныне врагов Сынов Света, Ялонга Бия.

Таковы методы Сынов Света – направлять и собирать.

Такова сила сотрудников – стоять до конца.

И в решающие дни, когда разные нити судеб и событий сходятся в единое целое, Мудрые понимают, что не сходятся они, а из этой точки когда-то изошли, – в такие решающие дни Сыны Света несут свой бессменный Дозор. Это и есть – Битвы Магов. И побеждает в них не тот, кто сильнее, но кто видит дальше. Будущее, Настоящее и Прошлое лежат перед Ригденом как открытая книга, а потому Сыны Света всегда будут побеждать в этой непрекращающейся Битве.

Разряды молний сделали свое дело – теперь никто не мог помешать десантным кораблям высаживать мликов в самом центре форта, как это было в первую волну. Почти одновременно, с разницей в несколько мгновений, они зависли над крышами зданий форта, и млики, предупрежденные об ускоренных воинах, стали выпрыгивать с достаточно большой высоты, прикрываясь щитами, выстраиваясь в колонны на вершинах зданий. Снайперы, расположившиеся на нижних палубах боевых атакующих виманов, внимательно следили за изменениями в рядах мликов и, как только видели, что горцы начинают падать, тут же забрасывали ту когорту градом стрел. Такова была новая тактика Ракшаса Ялонга Бия и его воинов, прилетевших из Города Золотых Врат. Воины эти могли ускоряться, но не так, как ученики Наврунга. Троекратное ускорение считалось у них большим достижением, в то время как ускорение в десять раз было для учеников Наврунга нормой, а способные ускориться в пятнадцать-двадцать раз считались продвинутыми. И все же ускоренные шаммары, воины Ракшаса, успевали усмотреть в мелькающих тенях фигуры ускоренных магов Наврунга и выпустить по ним свои быстрые стрелы. Только теперь стало понятным указание Наврунга о необходимости действовать в тройках: кому-то одному непрестанно приходилось защищать своих братьев, подставляя щит, а то и сбивая стрелы рукой. Ситуация осложнялась и тем, что с пятнадцати виманов высадилось почти две тысячи воинов одновременно, и теперь все они знали, кто им противостоит и на что они идут.

Первые минуты битвы не дали перевеса ни одной из сторон. Млики действовали осторожно, едва передвигаясь, и так и не смогли раствориться во внутренних помещениях форта, не смогли вступить в открытое столкновение с воинами гарнизона. Ученики Наврунга, непрестанно атакуемые ускоренными снайперами с вражеских виманов, были вынуждены более обороняться и защищаться, чем нападать. Установившееся таким образом равновесие нарушил Наврунг. Как это уже делал не раз, он, не раздумывая, запрыгнул в ближайший виман, карабкаясь по спинам невозможно медленно летящих вниз мликов. Несколько мгновений – и десантный корабль превратился в банку парализованных мужчин. Пилотов постигла та же участь, но на этот раз, чтобы виман не присоединился к эскадре идущих за следующей партией бойцов, Наврунг разрубил шланги, соединяющие основной двигатель с источником топлива (эфиром), и воздушный корабль, лишенный тяги и отягощенный десантом, гулко бухнулся на камни мостовой, повредив главный двигатель. «Этот уже не взлетит», - с удовлетворением отметил Наврунг и ринулся к следующему кораблю. К тому времени, когда второй виман упал на территорию форта, десантные корабли уже освободились от живого груза и испуганные пилоты, не желая разделить участь оставшихся внизу товарищей, резко взмыли вверх. Третья волна, несмотря на предпринятые Ракшасом Ялонгом Бием усилия, захлебнулась в самом начале. Эти млики тоже были обречены.

Ялонг был в бешенстве. Быстрыми шагами мерил он командирскую рубку, выкрикивая злобные проклятия, сжимая и разжимая пальцы, – ему хотелось кого-то придушить или разорвать, но больше всего он был зол на свою недальновидность, которая позволила ему втянуть себя в эту авантюру. Ну уж нет, провала он не допустит! Эта мысль пульсировала в его сознании, а воспоминание о молчании деревянного пса перед походом вселяло в него твердую уверенность в успешном окончании битвы.

Следующая, четвертая, волна, прилетевшая на тринадцати виманах, не отличалась успешностью действий от предыдущей. Та же тактика, те же жертвы, но теперь еще три вимана, в придачу к двум предыдущим, лежали на площади и зданиях форта как огромные раненые животные, и на этот раз уже никто не мог их оживить. Наврунг категорически запретил воинам форта показываться на открытой простреливаемой снайперами местности. Они лишь успевали выносить из подземных укрытий сумки с отравленными стрелами и оставлять их в условленных местах, чтобы ученики Наврунга и сам Наврунг подбирали их, но даже в этой ситуации ускоренные снайперы шаммаров наносили значительный урон, подстреливая нечаянно высунувшихся из укрытия. Это были поистине дьявольские стрелки, не упускавшие не единого шанса. Учеников Наврунга спасала лишь их скорость.

Но усталость делала свое дело, и, когда пятая волна воинов с десяти десантных виманов накатила на форт, Наврунг принял стратегическое решение о разделении магов: пока две тройки сражаются с осторожными мликами, другие две отдыхают. Внимание воинов снижалось, а это под огнем втрое ускоренных снайперов равно самоубийству. Сам же Наврунг усталости не чувствовал. «Наверное, Гьянг помогает», – отмечал он про себя и был недалек от истины. Солнце близилось к зениту, половина армии мликов грудами усеивала территорию форта, а Ракшас Ялонг Бий ни на шаг не приблизился к своей цели. Это бесило его, но ничего поделать с этим он не мог. Надо было менять тактику. Пока Наврунг расправлялся с очередной партией мликов, Ялонг Бий размышлял о том, как же ему приструнить атлантов, неожиданно успешно защищавших форт. Ничего путного ему на ум не приходило.

Той быстро бежал по пыльной мостовой, идущей круто вверх. Замок Ракшаса располагался на склоне горы, и дорога, на которой очутился Той, была серпантином, ведущим к заснеженной вершине.

Вот уже солнце верхним краем показалось из-за горизонта.

Вот уже проснувшиеся собаки стали брехать, рассказывая друг другу ночные сны.

Вот уже появились разносчики свежего хлеба и молока, лавочники с повозками.

Вот уже ночные стражи, сменившиеся с восходом солнца, спешили домой, а Той пробирался все выше и выше, совершенно не думая об опасностях, окружавших его.

Но о них думал Гьянг.

Как раз в это время вторая волна мликов высаживалась на юго-восточной окраине форта, Наврунга окружали сотни тысячи опасностей, от которых только святой и чистый Гьянг, находясь неотлучно в теле Славы возле него, мог спасти своего неуёмного и излишне самоуверенного ученика. Гьянг не мог помочь Тою. А потому молния мысли мелькнула в его сознании: «Андж, Брат, спаси звёздного мальчика!!!»

Андж, один из учеников Ассургины, не был Сыном Света, но, как и Наврунг, был надеждой и опорой их в мире атлантов. Родившись в далекой крепости своего отца, на окраине земли, он, тем не менее, получил прекрасное военное образование в форте города Ажен. Как раз в этот день он, боевой офицер армии Атлантиды, был дома в увольнительной. Дом его находился на склоне той самой горы выше Замка Ракшаса Ялонга Бия. Призыв Гьянга застал его умывающимся. Он только проснулся. Образ малыша ярко встал у него перед глазами, как если бы он несколько часов до этого рассматривал его изображение. Призыв Гьянга был столь силен, что Андж, не раздумывая, как стрела, выпущенная из боевого лука, вылетел на улицу.

Сила Гьянга вела его, как нюх ведет собаку. Десять минут спустя малыш Той уже барахтался в огромных ручищах атланта, а спокойный голос Анджа уговаривал его:

«Малыш Той, не верещи, меня послал друг… Той, успокойся…»

Зажав малышу рот и так приговаривая, он втащил его в свой дом… Лишь когда тяжелая дубовая дверь, обитая стальными полосами, гулко закрылась за их спиной и засов брякнул на свое место, закрыв дверь от любопытных взглядов, Андж перестал зажимать рот малыша Тоя. От неожиданности тот перестал кричать и с удивлением посмотрел на своего похитителя. Андж улыбался самой искренней и дружелюбной улыбкой. Враги так не улыбаются. Это Той знал точно. Так началась дружба звёздного мальчика с еще одним учеником Великой Ассургины.

После короткого совещания Ялонг Бий принял новый план. Он состоял в том, чтобы затопить форт воинами, используя для высадки не только десантные корабли, но и торговые суда. Второй пункт плана состоял в том, чтобы магией замедлить ускоренных воинов форта и тем самым сделать их лёгкой мишенью для снайперов. Третья часть плана была такова: измотать защитников форта настолько, чтобы под тяжестью усталости они потеряли последние силы и не смогли бы ускоряться, как сейчас. Тогда их участь будет решена в считанные минуты. Только ускорение делало их неуязвимыми. Неускоренные, они становились обычными людьми, и тысячи мликов будут им уже не по зубам.

Для первой части плана Ялонг уже мобилизовал находящихся на островах Торбея пять больших торговых судов, каждый из которых мог взять на борт до полутысячи воинов.

Кроме того, пять таких же судов должны были взять на борт оставшиеся две тысячи рыжих мликов Рага Мвона с южных островов и к вечеру переправить их к месту битвы. Для второй части плана Ялонгу требовалось время, но, пока воины погрузятся в торговые суда, он как раз успеет.

Третья часть плана включала в себя изменение тактики нападения. Теперь важно было создавать из мликов островки сопротивления, чья оборона была бы направлена конкретно против ускоренных воинов. Примерно такие методы применяли млики во время бойни в столовой форта. Круг из полутора десятков воинов с вращающимися в бешеном ритме мечами, в центре – лучники и метатели дротиков на возвышении. Такую группу трудно одолеть даже сильно ускоренным воинам. Распределяясь группами по территории форта, млики смогут довольно долго держать оборону, изматывая противников, которые будут вынуждены всё время быстро перемещаться, чтобы не угодить под огонь снайперов и метателей дротиков.

Ялонг и его помощники создали магический Круг. Встав в круг в помещении офицерской столовой на вимане Ялонга, они начали петь Ритм Большого Огня, сосредотачиваясь на его качествах, как знали их они. Ялонг стоял в центре, и напряжённые воли шаммаров собирались в его разуме, как пучки пшеницы в руке жнеца. Собрав в себе большую силу, он направил разрушительную часть огня сознания на терафим (фигурку), изображающий защитника форта. Ялонг желал не просто уничтожить всех защитников Удия, вовсе нет. Их разрубят на куски вконец озлобленные млики. Ялонг сосредотачивался на самом качестве ускорения, придавая терафиму черты ускоренного воина и пытаясь, таким образом, разрушить сознание не всех защитников форта, но лишь ускоренных воинов.

Через минуту после начала ритуала началась высадка пятой, самой мощной волны десанта.

Солнце уже поднялось в зенит, когда пять больших торговых судов и десять средних десантных кораблей с почти тремя тысячами воинов на борту зависли над территорией форта. Им было тесно в таком малом пространстве, этим виманам, и пилоты их творили чудеса пилотирования, чтобы не столкнуться в воздухе. Уплощённые, как скаты, тела кораблей имели площадь столь большую, что солнечные лучи перестали проникать на территорию форта, и защитникам гарнизона, засевшим в зданиях, вдруг показалось, что свет солнца померк от такого полчища, которое пришло их убить. Отчасти это было правдой.

Отразив предыдущую волну мликов, отряд Наврунга отдыхал в подземном гроте, самом защищённом месте форта. Истощённые непрестанной битвой, воины обедали. Пища самая лёгкая: лепёшки и молоко. Из-за активности снайперов мликов, ученики Наврунга были вынуждены атаковать, облачившись в тяжёлую броню. Булатные доспехи покрывали их тела от самой головы и до пят, защищая шею, грудь, живот, все суставы и ниже – икры и ступни. Такая мощная броня уже несколько раз спасала их жизни в этом бою, но жара была невыносимой, а двигаться приходилось очень быстро, так что усталость просто валила людей с ног. Они могли использовать и защитные силы, делая тела твёрже камня, но это требовало дополнительной психической энергии, которой и так уже не хватало, а кроме того, снижалась скорость. Степень использования Силы, когда и скорость, и неуязвимость применялись одновременно, была редко задействована в бою просто потому, что надолго Силы не хватало, она расходовалась в таком режиме очень быстро, а до вечера надо было держаться ещё долго, отражая нападения одно за другим.

И тут в атмосфере грота что-то переменилось.

Воины отряда Наврунга вдруг почувствовали недомогание, и очень сильное. Слабость, тошнота, круги перед глазами... Лица всех разом побледнели, это было похоже на отравление, но такие же лепёшки ели все остальные и запивали тем же молоком, однако недомогания не ощущали. Не ощущал его и Наврунг. Это было очень, очень странно. Сверху донесли, что огромные корабли высаживают сразу же несколько тысяч десанта, а члены отряда единственно реальных защитников форта лежали и не могли встать. Что делать?

Всеми силами души Наврунг обратился к Гьянгу:

- Святой и чистый Гьянг, мы здесь погибаем! Спаси нас!

Ничего не произошло. Может быть, Гьянг был занят или не в силах был помочь - как знать.

Тогда Наврунг обратился к своим воинам:

- Помните, что Братство способно отразить любую магию. Держитесь вместе, и это пройдёт.

Повторяя этот мантрам-обращение к Учителю, Наврунг рванулся наверх, по дороге ускоряясь, как только мог. Но и его силы куда-то иссякали в большом количестве, так что даже показать прежние результаты он не мог.

Ярость обречённого воина вскипела в нём, он не хотел так просто отдавать то, что с таким трудом создавал. Братство, форт, воины – всё это было завоёвано его кропотливым трудом. И заняло очень важное место в его сердце. Выбежав на улицу, он буквально ворвался в группу мликов, занявших оборону у самого входа в здание. Перехватив кисти двух рядом стоящих воинов, он остановил их мечи так резко, что млики мгновенно упали со сломанными суставами рук, а он сквозь образовавшуюся брешь ворвался внутрь их круга. Несколько мгновений – и все млики этого отряда были обезврежены. И тут же град стрел накрыл его и эту группу. Снайперы засекли резкое падение мликов и плотным градом стрел накрыли всю территорию. Прикрываясь телами уже парализованных солдат, Наврунг упал на землю и пополз, как только мог быстро, из этого ада. Млики медленно, очень медленно оседали на каменную мостовую. Стрелы, прорываясь сквозь густой, как вода, воздух, бороздили пространство вокруг Наврунга, и ему приходилось уворачиваться от них всеми силами.

Нет, такими усилиями он один много не навоюет. Но нечто, как тяжёлая каменная плита, давило его вниз, заставляло ноги деревенеть и руки не слушаться, и эта тяжкая сила замедляла его всё больше и больше.

Ракшас Ялонг ощущал своё превосходство над защитниками форта. Он почти физически осязал их недомогание, и это обстоятельство было первым радостным событием за весь день. Он ликовал в душе, но внешне оставался таким же невозмутимым, как и всегда.

И вот, когда он уже почти овладел сознаниями и телами поверженных атлантов, его собственное стремление с размаху разбилось на тысячи мелких брызг о скалу, прочнее которой он не видел. Что-то, преодолев объединённую волю Круга, остановило его в самый момент победы. Но что? Что может быть сильнее воли Круга, напитанной Огнём Пространства? Что или кто может остановить эту несломимую машину, уже набравшую максимальные обороты?

Ялонг попытался всмотреться в причину, остановившую его. Ощущение безнаказанности и неуязвимости настолько превалировало в сознании Ракшаса, что он и мысли не допускал о неудаче. «Пёс сказал бы», - так думал Ракшас.

Главный вопрос – были ли это Сыны Света? Нет, их противодействие он знал очень хорошо. Стоило Сыну Света дать луч воли против любого из Ракшасов, как того сносило прочь. Сопротивляться этому влиянию было равносильно плаванию против течения горной реки. К тому же чистые эманации Сынов Света были ненавистны Ракшасу, и само присутствие их вызвало бы у него приступ ярости. Но нет. Здесь ему противостояли люди. Круг. Сильный, монолитный и настойчиво призывающий Огонь Круг. Но кто эти маги? Откуда они здесь?

Этого он не знал, но силу их понял и теперь точно представлял, с чем ему пришлось столкнуться в этом захолустье.

Он и раньше слышал, что сила сплочённых сердец, а не умов творит чудеса. Теперь он увидел это воочию. Братство – так называется эта степень сплочения. Сгруппировавшись, маги дали ему такой отпор, что даже мыслей о продолжении ритуала у Ракшаса не возникло. Это было бесполезно: прободать такую броню невозможно. Оставалось продолжать военные действия, оставив в стороне мысли о применении магии против защитников форта.

Гьянг слышал призывы Наврунга, но не мог прийти на помощь непосредственно, оградив его отряд от воздействия Ракшаса. Ялонг тут же почуял бы его присутствие и бежал бы с поля боя, но цель была иной. Наврунг всеми силами старался удержаться в сознании, а в это время его ученики, держась за руки, твердили Ритм Огня. Их братское чувство, обострённое опасностью близкой гибели, оросилось их безудержной храбростью и абсолютным мужеством. И эта совокупность поистине огненных качеств нашла такую высокую степень сродства к Огню Пространства, что все усилия Ракшаса были сметены, как стена огня сметает города.

Глядя на поднимающийся вихрь энергии Братства, Гьянг улыбнулся. Это была победа. Победа Наврунга над самым могущественным магом Атлантиды, да и вообще всей планеты, стала ясна Гьянгу, как если бы она уже состоялась. Но никто, кроме него, этого не понял.

Круг Братства сделал своё дело, и, когда первая когорта мликов была нейтрализована неукротимым Наврунгом, чары Ракшаса Ялонга Бия разлетелись в клочья, а тяжёлая каменная плита, что давила самый дух Наврунга и мешала ему двигаться, перестала существовать. Более того, сил стало больше, чем прежде, ведь теперь все его братья вливали в него чистый Огонь, преобразующийся в нечеловеческую скорость. Армия мликов не понимала, какого противника она обрела в лице Наврунга. Ускорившись почти мгновенно раз в сто, Наврунг стоял на крыше самого высокого здания и обозревал поле брани. Три тысячи мликов постепенно продвигались к входу в здание, их цель была такова: прорваться в подземный грот и уничтожить всех солдат. Корабли нападения в его ускоренном сознании представлялись висящими на одном месте, а ускоренные втрое шаммары своей скоростью не особенно отличались от всех остальных. Те же медленные, почти незаметные движения, то же заторможенное внимание. Нет, увидеть его в таком ускорении не мог никто. Видя, что млики знают, где находятся три входа в грот, Наврунг составил план его обороны.

Он ускоряется ещё, и вращающиеся мечи мликов ему не помеха. Наконец, он может швырять в эти отряды лежащих на земле парализованных ядом солдат противника и, таким образом, как снарядом разбивая сплочённый отряд, по очереди нейтрализовывать каждого из них, совершенно никуда не торопясь. У него даже будет время на отдых. Жара доставала и его.

Как он решил, так и сделал.

По человеческим меркам, прошла одна секунда, пока он стоял и думал. По его внутреннему времени прошло минуты две, и он даже удивился такой скорости.

Прыгнув с того места, где он стоял, в гущу разворачивающейся сотни мликов, он очень быстро нейтрализовал их всех. Один человек – одна секунда его собственного времени, и на сотню воинов ушла одна человеческая секунда. В уме прикинул: три тысячи воинов (а он уже успел их посчитать) – примерно пять тысяч секунд, если считать время на разбивание когорт. Это около десяти минут реального времени. Да, он справится один.

Так, размеренно и неторопливо, давая себе отдых между когортами и сотнями, забирая приготовленные сумки со стрелами, он расправился с этой самой большой волной мликов в одиночку, однако это предельно утомило его. Двигаясь по кругу и не давая мликам приблизиться ко входам в грот, он создал большие кучи тел вокруг зданий, преодоление их каждый раз давалось с большим трудом. Жара просто доставала.

Две минуты напряжённого и быстрого труда, минута отдыха, ещё минута для нового забора стрел и выбора новой цели. Четыре минуты цикл. И снова бег вокруг тел, стоящих на телах лежащих.

На уже разбившиеся когорты времени уходило на минуту больше. Тридцать сотен, да по пять минут - почти три часа внутреннего времени на солнце в постоянном беге. Сердце стучало в висках, пот катился градом. Но силы всё ещё не оставляли его, хотя в человеческом выражении пульс его зашкаливал за шесть тысяч ударов в минуту. Он был погружён в свой мир, но в этом мире время бежало особым образом, и невозможное становилось возможным.

Расправившись с этой волной нападающих, Наврунг понял, как сильно он устал.

Вернувшись в грот, он застал там своих учеников, уже пришедших в себя, и полторы сотни оставшихся в живых солдат и офицеров. Вернувшись в человеческое время, он стал слышать. В ускоренном состоянии рождение звука, его распространение и движение существуют по иным законам. Двигаясь почти со скоростью звука среди противника, Наврунг ощущал, что если он ещё немного ускорится, то натолкнётся на стену воздуха, состоящую из застывшего звука, преодолеть которую будет очень трудно. Он к тому и не стремился. У всего есть свои границы, и не стоит их нарушать.

Вернувшись в обычное время, он вернулся в мир звуков, из которого выпал на три часа своего внутреннего времени. Сами звуки удивили его. Оказывается, он успел от них отвыкнуть.

Запивая лепёшки молоком, он коротко отдавал приказания:

- Я положил три тысячи мликов… стрелы их мне не помеха, я двигаюсь быстрее стрел, и даже срубаю их… Но вы так не сможете… Сейчас будет опять три тысячи, но теперь будем разить их в кораблях… Снимайте доспехи, вы достаточно отдохнули, будем запрыгивать в корабли… А я займусь кораблями нападения.

- Но как ты справишься с ними? Они же летают на приличной высоте…

- Да, но в моём времени они летают очень медленно, а камень, выпущенный из пращи в моём мире, летит со скоростью в сто раз большей, чем в мире мликов. Может, он летит и не так далеко, но силы в нём достаточно, чтобы вышибить дух из стрелков. Что дозорные?

- Говорят, пока всё тихо.

- Хорошо… Стрел хватает?

- Да, с запасом.

- Теперь им нас не достать. Забирайтесь в корабли, парализуйте всех, пилотов – в последнюю очередь. Затем рули высоты – до уровня трёх тысяч лиг и быстро из вимана! Пусть повисят на холоде, им полезно. Пошли.

Они шли, с каждым шагом набираясь сил, ведь в мире скорости они только тратили, а мире обычных скоростей могли набирать. Каждый вдох приносил им ясность и стремительность, и чувство Братства в этом едином стройном шаге заставляло сердца наполняться гордостью и мужеством. Мликам, действительно, несдобровать в бою с такими воинами.

Пока они шли к поверхности, расходясь у самого верха на три четвёрки, направлявшиеся к трём разным выходам наружу, корабли шаммаров держали обратный курс с тремя тысячами мликов на борту.

Солнце ещё не клонилось к зениту, жара стояла страшная.

В обычном, неускоренном, состоянии, стоя внутри зданий, они ждали новой волны десанта.

Прошло достаточно много времени, и, когда тихий гул известил, что новая волна десанта вот-вот накроет форт, все уже полностью восстановились.

Наврунг ускорился в сто раз и с пращой выдвинулся на стену.

С крепостной стены, окружающей форт, был прекрасный обзор. И, когда десантные корабли шаммаров нависли над крышами форта, корабли нападения были вынуждены зависнуть почти у самой стены, чтобы выстрелами духовых ружей прикрывать высадку десанта. Этим и воспользовался Наврунг. Используя пращу, он очень быстро вывел из строя одного за другим всех снайперов, расшибив им лбы и носы огромными булыжниками. А так как камни были выпущены с близкого расстояния и к моменту столкновения с головами несчастных шаммаров ещё не успели потерять своей скорости, то сила ударов была такова, что все жертвы лишались сознания. Покончив со снайперами, Наврунг принялся за пилотов. Ему не составило труда расшибить стёкла кабин, досталось даже нескольким офицерам виманов. Таким образом, корабли нападения были выведены из строя в считанные секунды.

Оглянувшись на поле боя, Наврунг понял, что его ученики совершают ошибку. Вместо того чтобы заняться большими грузовыми кораблями, вмещающими до пяти сотен воинов каждый, они стали разбираться со средними десантными кораблями. Причина была проста: грузовые висели высоко, а десанту приходилось спускаться с них по верёвкам. Несколько десятков верёвок висели с каждого из них. Взяв так много сумок со стрелами, как мог унести, Наврунг забрался на крышу здания, на которое спускались млики с одного из грузовых судов. Здесь он и начнёт.

Закинув за плечи сумки со стрелами, Наврунг быстро забрался по спинам спускающихся мликов в утробу корабля.

Спокойно и неторопливо делал Наврунг свою работу. Он так утомился за этот вечер, что спешить уже никак не хотел. Когда все млики получили свою порцию стрел, он направился в кабину пилотов. В коридорах воздух оказывал ему значительное сопротивление, становился густым, как вата, ведь он двигался почти со скоростью звука. На открытом пространстве его движения создавали сильный ветер в реальном мире. В узких коридорах воздуху просто некуда было деваться.

Парализовав пилотов, он поставил руль высоты на отметку две лиги и быстро ретировался из корабля. Когда его ноги коснулись крыши столовой форта, тяжёлый грузовой корабль уже набирал высоту, и низкий гул мощных двигателей сильно давил на уши.

Снова пополнив запас стрел, Наврунг приступил ко второму кораблю. Всё произошло точно так же. И, когда третий корабль последовал за первыми двумя, Наврунг, оказавшись на земле, увидел, что оставшиеся два корабля набирают высоту, не дожидаясь, пока их постигнет судьба первых трёх. При этом шесть средних десантных кораблей уже летели вместе с грузовыми на высоту, где их можно было брать только на абордаж. А четыре вимана вообще спасались бегством. Эта волна атакующих захлебнулась, не успев начаться, а противник потерял большую часть своего флота.

Это была если не победа, то что-то близкое ей.

Ракшас Ялонг Бий был в ярости. Как только ему доложили о провале этой волны атаки, он побледнел, сжал кулаки, и острые, как бритвы, ногти, поранив ладони, пустили струйки крови на ковёр.

Оставшиеся корабли не смогли бы дать той мощи десанта, что была и захлебнулась, а потому новые попытки десантирования были бы просто безумием.

На подходе были две тысячи мликов с южных островов, да оставшиеся корабли могли взять на борт едва больше тысячи солдат. Это уже было. Следовало что-то менять. Но что? Как победить этих магов?

Магией пробовали - не получилось.

Молнии не дадут результата.

Любая другая погодная аномалия, град или ветер, сильно повредит виманам.

Снайперов не осталось. Но бросать новую волну на форт означало погубить и этих воинов, а число их не было бесконечно, да и виманов больше взять неоткуда. К тому же, если прежние меры не привели к результату, повторять их было глупо. Но что предпринять? Надо было думать, пока летят виманы, пока ещё не поздно всё изменить. Следующая волна будет последней - так решил про себя Ялонг Бий.

Солнце подошло к зениту, когда Овмат Евнор спешно вбежал с депешей в руках в кабинет начальника гарнизона. Спустя несколько минут по штабу воздушной армии бегали сломя голову офицеры, отдавались приказы, переполох получился отменный. Сам Овмат был доволен. Три крейсера ещё с утра стояли в полной готовности. Оставалось лишь назначить командира операции. Овмат сам вызвался на эту должность. Ещё задолго до того, как старость привела его на преподавательскую должность, он был военным офицером, служил в штабе и возглавлял подобные операции. И именно сегодня его опыт был так востребован, ведь надо было не просто возглавить участие в военных действиях. Надо было взять на себя ответственность в случае непредвиденных обстоятельств. А они, так или иначе, будут. Это понимало командование форта. Это понимал и Овмат. Но он не мог поступить иначе.

Боевой крейсер – это летающая крепость. Уничтожить её практически невозможно - так сильна была защита от всех известных видов оружия. А вооружение крейсера представляло собой уникальную комбинацию орудий для ближнего и дальнего боя. Венцом мысли оружейных мастеров являлась установка Агниратха, использующая пространственную силу Мак-Маш. Эта установка могла в одно мгновенье превратить в ничто город, или войско, или гору с такой же лёгкостью, как и одну дохлую крысу. Эта установка была изобретена давно, и с тех пор все войны оканчивались угрозой её применения. Она была скорее сдерживающим фактором, чем реально используемым оружием. И всё же были в истории войн случаи, когда она применялась.

А потому крейсеры редко покидали форт Аратау. В этом просто не было необходимости.

Но, согласно полученной депеше, на форт Удий напали довольно серьёзные силы неприятеля, и, чтобы не рисковать, решено было отправить не один, а сразу три крейсера. Такую ударную мощь не в силах была выставить ни одна армия мира, и даже если это была ловушка, для того чтобы получить установку Агниратха, то с тремя крейсерами никто справиться был не в состоянии.

Поднимаясь на борт флагманского крейсера, Овмат был собран и счастлив. Наконец он был нужен этой стране, которая давно уже не слышала о его подвигах!

Взлёт трёх крейсеров – это событие. Гул стартовых двигателей сотрясал землю так, что во всех домах Аратау дребезжали стёкла и бряцала посуда.

Высокие крейсеры, построенные в виде башен с широким основанием, напоминали собой маленькие трёхбашенные крепости, вдруг воспарившие над фортом. Постепенно набирая высоту, они увеличивали тягу двигателей. Если дать максимальную тягу у земли, то мощные маршевые двигатели могут разрушить скалу, с которой они стартовали. Эти корабли могли подниматься так высоко, что планета вида была из рулевой рубки как большой голубой шар. Но у поверхности земли развивать большую скорость не получалось - слишком велико сопротивление воздуха. Однако, поднявшись так высоко, что сопротивление воздуха становилось неощутимым, корабль мог летать с очень большой скоростью, и путешествие от одного заснеженного полюса к другому занимало всего световой день. Так они и поступили. Поднявшись на высоту сорока лиг, корабли развили такую скорость, что земля ощутимо перемещалась под ними, а острова Торбея терялись где-то среди океанских широт.

Ялонг Бий был зол как никогда. В нём созрела холодная и неукротимая решимость уничтожить этих людей, всех до единого, и ускоренных магов – в первую очередь.

План созрел сам собой.

Наблюдая за действиями противника, он успел убедиться, что очень ускорен только один, остальные, хотя и быстры, но он, Ялонг, мог спокойно их подстрелить из электроразрядной пушки. «Опять всё приходится делать самому!» - злобно думал Ракшас. Злоба его лишь подогревалась.

Уничтожив двенадцать ускоренных, которых он наблюдал в последнюю атаку, Ялонг, таким образом, разрушит Братство Круга. Сделав так, он сможет подавить этого неукротимого, сильно ускоренного воина силой магии своего Круга и, замедлив его до почти обычной скорости, раздавить как клопа. Без этих ускоренных магов форт станет легкой добычей, и расправа с его защитниками займёт несколько минут. Оставалось выманить ускоренных на поверхность, чтобы можно было легко и без лишних осложнений расстрелять их. Электроразрядная пушка выбрасывала разряд плазмы со скоростью, близкой к световой, и увернуться от него было просто невозможно даже самому ускоренному магу на свете. А эти не были таковыми. Таким был последний, самый реальный из всех план Ракшаса, и он стал неукоснительно ему следовать.

Выманить их можно было только «на живца». Но, выманив и уничтожив, следовало сразу же затопить форт мликами, самой большой волной из всех.

Две тысячи воинов летели с южных островов, без них никак. Да оставшиеся после последней атаки корабли могли перенести чуть больше тысячи. Три с лишним тысячи мликов на одного почти замедленного воина, уставшего после дня ужасной мясорубки, – это и была та цель, которой Ялонг решил достичь во что бы то ни стало.

Солнце уже клонилось к закату. Над проливом, отделявшим главный остров мликов от Удия, собиралась для последней атаки армада кораблей Ракшаса Ялонга Бия. В капитанской комнате собрались командиры всех оставшихся кораблей. Присутствовал и прилетевший недавно посмотреть на ход битвы Рум Берт, председатель Торговой Федерации. Именно он и придумал этот план нападения на Удий и попросил Ялонга возглавить сражение.

Ялонг лично инструктировал всех о новой тактике ведения боя. Командиры виманов были подавлены. Они ни разу в жизни не сталкивались с таким мощным противником, успевавшим забираться в виманы по спинам спускавшегося десанта. До сих пор один из кораблей безуспешно пытался вернуть управление над отосланными в небо магами Удия десантными кораблями. Все понимали, что необходимо сделать нечто сверхординарное, чтобы победить.

- Средние десантные зависают на высоту каната, как в прошлый раз делали большие суда. Большие же на высоте двухсот локтей висят над фортом и не двигаются, пока первая волна десанта не закончит удачную высадку. Я не хочу терять грузовые виманы.

Ракшас говорил медленно и тихо, так что приходилось вслушиваться в его слова. Командиры кораблей ловили каждое его слово, ведь от успеха задуманного плана зависели их жизни.

Ракшас встал, подошёл к открытому окну, в котором разместилось среднее орудие.

- Зависая на высоте восьмидесяти локтей, вы начинаете медленно, по одному спускать мликов вниз. Я буду внимательно следить за высадкой. Я буду стоять здесь, у этого окна, за этим средним орудием, и в прорезь этого прицела следить за тем, что будет происходить под виманами. Как только кто-то из защитников форта выйдет из укрытия, он погибнет.

Лица командиров повеселели. Такой поворот событий вселялл уверенность в победе.

- Само собой, я буду ускорен не меньше этих парней, так что наши шансы сравняются.

Лицо Ракшаса было задумчиво, мысленно он уже целился в этих так надоевших ему солдат, уже нажимал на гашетку пушки.

После небольшой паузы он поднял глаза на присутствующих, обвёл их взглядом и закончил:

- Не вздумайте опускаться ниже, можете пострадать. Эти ребята чертовски быстро лазают по канатам.

Это было ясно и так. Вопросов ни у кого не возникло. Оставалось ждать подкрепления с южных островов, виманы были уже на подлёте.

Больше всех доставалось лежащим на солнцепёке парализованным мликам. Те, кто лежал сверху, страдали от невыносимого тропического солнца, поджаривающего их вот уже несколько часов. Те, кто лежал снизу, страдали от недостатка воздуха и удушающей жары. Наверное, кто-то умер в этой давке.

Как только последняя волна атаки захлебнулась, Наврунг дал начальникам отрядов задание направить оставшихся в живых солдат на помощь мликам. Этот форт будет стоять и дальше, и горцы будут жить в округе. Так пусть эти гордые, сильные люди будут помнить, как их спасали, а не как убивали их близких. Нити дружелюбия ткутся в малых вещах.

Сначала стали растаскивать горы раненых на юго-восточной части острова. Кораблей мликов не было видно на горизонте, так что внезапной атаки и обстрела можно было не бояться.

Отделив живых от мёртвых, стали укладывать выживших вокруг стен форта, в тени укреплений и зданий. Некоторых особо пострадавших заносили во внутренние помещения.

Видя, что воины не справляются с таким количеством мликов, Наврунг и члены его отряда ускорились и быстро стали переносить мликов, оставляя их лежать в один ряд, а не в три-четыре, как это было во многих местах. Уже были задохнувшиеся и погибшие от давки, их было пока немного, но, если не поторопиться, число их быстро возрастёт.

Так, в трудах и заботах о врагах они и провели остаток дня. И, когда солнце стало уже ощутимо снижаться, работа была завершена.

Погибли сто двадцать семь из трёхсот защитников форта и более трёхсот мликов, кое-кто из которых просто задохнулся под телами своих же товарищей.

Так, разделение Света и Тени нашло и здесь свою работу. Одни вынашивали планы убийств. Другие занимались спасением.

Тревожно стало Наврунгу. Как если бы тучи сковали небо и тоска разлилась широкими ручьями. Но нет, по-прежнему светило солнце и день клонился к закату. Скоро уже и крейсеры из Аратау должны прибыть, чтобы закончить, наконец, этот ужасный, страшно долгий и выматывающий день. Откуда тоска? Откуда тревога? Или враг замыслил ужасное? Может, и так. Надо быть готовым ко всему.

Отряд Наврунга отдыхал в тени стен внутреннего двора их резиденции, доставшейся по наследству от сбежавшего накануне страшных событий гарнизонного мага. Парни шутили. Они устало смеялись над шутками, и никому не верилось, что десяти тысячам воинов дали они сегодня отпор.

А ещё они мечтали. О той жизни, что начнётся завтра. Нет, даже сегодня, когда подмога удивится количеству военнопленных. Они мечтали о том, как перенесут их ,быстрые виманы в Город Золотых Врат, где станут они героями. Как направят их в школу офицеров и будут их уважать все, даже преподаватели. Как зачислят их в гарнизонные маги и долгими вечерами будут они при свете костров рассказывать молодым об этой битве, которая станет легендой сразу же, как о ней узнают за пределами этих стен. Помощь раненным в бою мликам была оказана, солнце катилось к закату, и не хотелось двигаться от усталости и пыльной жары. Около трёх часов длился перерыв, всех разморило и стало клонить в сон. Так, сидя, они не сразу поняли, что началась атака.

Нет, не стало темно от множества кораблей, гул работы двигателей тяжелых грузовых виманов не проник внутрь грудной клетки. Лишь четыре средних десантных судна, бежавшие в прошлый раз, посмели начать высаживать десант, но в этот раз держались на приличной высоте. Грузовые и вовсе маячили где-то вверху. Это было странно. Но уставшие защитники не думали о возможном коварстве Ракшаса, они просто делали своё дело.

Четыре вимана – четыре тройки бойцов. Это просто. Наврунг ускорился стократно и стоял на плоской крыше здания их резиденции, наблюдая за слаженной работой ребят. С бортов виманов свесились канаты. Как по команде, не ожидая даже высадки десанта, команда Наврунга начала взбираться по канатам вверх. Глядя вверх, в бездонное синее небо, Наврунг и не заметил корабля Ракшаса, который завис вдалеке, почти сливаясь с небесной голубизной. Он висел низко, на расстоянии примерно двух лиг от них, и никто не обращал на него внимания.

Первыми по канату ползли Петерцеен Кум, Торг Лей, Крогс Хина и Нару Ман. Петерцеен был крупнее и на голову выше всех остальных, его фигура выделялась на общем фоне. Вторыми шли Хья Нум, офицер Клус Мак, Харон Густ и Крипсо Касид. Они спешили побыстрее добраться до верха, чтобы к тому моменту, когда тяжёлые грузовые корабли опустятся вниз, завершить работу.

Первый разряд плазмы мелькнул рядом с воинами, никого не задев. Они даже и не заметили его. Второй – совсем рядом от Торга Лея, тот почувствовал сильный запах озона от близости к электричеству. Проследив направление второго выстрела, Наврунг понял, что бьют с далёкого вимана, почти незаметного с такого расстояния, и бьют прицельно по его людям. Кто-то видел их, был ускорен, как они, или даже быстрее, и планомерно расстреливал висящих на верёвках людей. А между тем, не дожидаясь, пока первые заберутся на борт виманов, третья линия бойцов полезла по верёвкам. И вот уже все двенадцать как отличные мишени болтались в воздухе. Неизвестному снайперу оставалось только быстренько их прикончить. Дело было дрянь, и Наврунг, не дожидаясь, пока расстреляют всех, рванулся снимать ребят с канатов. В ускоренном мире звук распространяется иначе, и кричать смысла не было. Только снимать.

А молнии начали сверкать в опасной близости от висящих фигур. Это была ловушка. Целясь в воинов, неизвестный снайпер порвал верёвку, и Клус Мак стал медленно падать вниз. Наврунг едва успел поймать его у самой земли. Снять остальных было несложно. Быстро поднявшись по одному из полутора десятка канатов, он резал веревки, на которых висели его парни, и быстро спускался вниз, ловя их. Когда половина была уже на земле, остальные, поняв, что надо срочно возвращаться, ринулись вниз. И тут молния попала в здоровяка Петерцеена. Пронзив его грудную клетку, она швырнула его далеко вперёд, и Наврунгу потребовалась вся его скорость, чтобы поймать его. Тело атланта дымилось, грудная клетка была разворочена выстрелом. Он погиб мгновенно. А на верёвках ещё оставались его товарищи. Положив богатыря внутрь ближайшего здания, Наврунг ринулся обратно, надо было быстро спасать их, пока незримый снайпер не убил кого-то ещё.

А между тем, снайпер пристрелялся и стал делать успехи. Ещё двое бойцов Наврунга, Харон Густ и Крипсо Касид, были ранены. Молнии пролетели в такой близости от них, что кожа вместе с мышцами зажарилась у одного на спине, у другого на ногах. Раненые, они к тому же были ещё и парализованы электрическим разрядом. Наврунг спрятал их в резиденции за стеной. А снайпер не успокаивался. Он продолжал бить в уже сидящих воинов, и им пришлось быстро укрыться внутри здания. Достать этого снайпера не представлялось возможным, все орудия защитников форта были уничтожены в самом начале сражения. Ещё трое пострадали, когда бежали в здание. Горящая одежда, обжаренные, как на вертеле, мышцы без кожи – они требовали срочной помощи, эти самоотверженные люди. Взрывы разрядов, взметаемые куски камней, пыль и запах жареного человеческого мяса и горящих волос – всё это было похоже на ад. Не так представляли они себе окончание Битвы.

«Ничего, я и один с ними справлюсь», - думал Наврунг о десанте, неся раненых в грот. А тем временем, как только отряд Наврунга был раскидан Ракшасом, началось магическое действо. Отряд, лишившийся половины воинов, был лёгкой добычей для магического Круга Ракшаса. Как только начался ритуал, ощущение психического превосходства над раненым противником овладело Ялонгом Бием. Он чувствовал, как наваливается тошнота и свинцовая тяжесть на защитников форта. Он буквально ощущал запах поджаренных молниями тел, он упивался своим могуществом и превосходством, и злоба его приобретала вкус сладкой мести.

Так радовался он и не замечал, как с севера с большой высоты снижаются к усталому форту три крейсера, подобные башням, нацеливая свои мощные орудия на все виманы, что висели над фортом и рядом с ним.

Овмат Евнор, друг Наврунга и его бывший преподаватель, был начальником этой операции. Он знал, что тут происходит, потому что Наврунг задолго до этой битвы примерно так ему всё и описал. Семь больших, четыре малых вимана висели прямо над фортом, и с них начался уже спуск десанта. Вся территория форта была усеяна телами. Ещё три больших и шесть малых десантных по виду кораблей висели на высоте двух лиг. Просто висели, вразнобой. Шесть малых судов курсировали между ними. Таких кораблей у гарнизона не было и в помине.

Отдав приказ первому крейсеру уничтожить тех, кто висел над фортом в вышине, второму – тех, кто высаживал десант, Овмат сам встал за установкой на своём флагманском крейсере и, поймав в прицел корабль управления и подавления, отдал приказ на немедленное уничтожение.

Все три крейсера ударили одновременно. Хотя ударили – это громко сказано. Ни звука, ни света, ни полёта стремительных зарядов или разрядов - ничего этого не было. Просто корабли противника, зависшие над фортом на разной высоте и различном удалении, перестали существовать. От них не осталось ни остовов, ни тел, ни металла, ни даже пыли. Вообще ничего. Так действует сила Мак-Маш. Она просто нигилирует материю, и даже воздух, что оказывается на пути, перестаёт существовать.

Самая сложная задача оказалась у крейсера, бьющего по низко висящим виманам. Чтобы не уничтожить заодно и форт с его защитниками, пришлось бить узконаправленным лучом по каждому виману отдельно, что заняло несколько лишних минут.

И когда солнце, видимое с земли, коснулось горизонта, в небе висели только три крейсера, больше никаких воздушных судов на всём обозримом небе видно не было.

Они стояли на плоской крыше здания вместе. Наврунг, рассматривавший приземляющиеся грозные башни крейсеров, и Гьянг в духовном теле, глядевший вдаль.

Что думал Гьянг, стоя рядом с героем, спасшим сегодня столько жизней и фактически в одиночку уничтожившим самого страшного из воплощённых врагов Сынов Света в этом мире?

Пребывание в духовном теле накладывает свой отпечаток на мышление, и тот, кто был человеком, выходя в нём, становится более утончённым, более проникновенным, подмечающим самые тонкие вибрации в душах природы и людей, что окружают его. Мышление такого человека соткано из мириад ощущений и смыслов, и не мышление это даже, а тонкая сонастроенность окружающему. И чем прекраснее оно, тем более удивительные мысли рождаются в нём.

Когда же святой человек выходит в духовном теле, то все его, сокрытые даже от него, святость и совершенство овладевают его сознанием в такой момент, и далёкая, совершенно неведомая людям мудрость становится пищей для сердца; знание и понимание всего в мире становятся единственным способом познавания: он начинает видеть в истинном свете всё, чего касается его разум.

Но что чувствует святой человек во время бойни на поле брани?

Он понимает, где живёт справедливость, и осуществляет её, становясь несокрушимой стеной между сражающимися за правое дело и их врагами, прикрывая тех, кто бьётся справедливо. Спокойное, без эмоций охранение есть великая терпимость к людским делам, и охранение это есть великая удача для воинов, кто прикрыт так. Бывает, что скала падает на отряд, и все погибли, но кто-то совершенно невредим. Почему так? Верно, был святой человек, кто незримо помог так. Весь день Гьянг пребывал с Наврунгом и его воинами. И когда Ракшас стал расстреливать команду, на мгновенье отвлёкся он, чтобы помочь Тою, которого почти уничтожили за океаном. И это стоило жизни Петерцеену. И если бы не помощь Гьянга, святого и чистого, давно бы форт пал. Это было правдой, но сам Гьянг об этом не думал, а Наврунг об этом не знал.

Но что думал Наврунг, каково было его ощущение от мира в тот момент?

Ликование и радость от увиденной победы крейсерской флотилии, горечь и боль от смерти и ран друзей, неимоверная усталость от прошедшего дня… Но всё это покрывалось совсем иными небесами, что разверзались в нём. Он чувствовал присутствие Гьянга, как задыхающийся чувствует воздух, что врывается в его лёгкие. Как неимоверную глубину сознания, что сделало его вместилищем Вселенной в тот момент. Как святость и тишину, которая проистекает из жажды смирения и высшей жизни, когда человек прикасается к святости. Святость и чистота Гьянга окутывали Наврунга как аромат тончайших благовоний, как сама жизнь, проникающие в его поры, как солнца свет, как холод горных ледников, как синева и бездонность небес.

- Странно, – подумал Наврунг, – так хорошо я не знал Небеса и святость даже в Белом Городе…

- Вот он и узрел, – подумал Гьянг, и отчуждение от всего земного, сопровождающее святого всегда, дополнилось мудрой радостью за ученика, выучившего ещё один, очень важный в жизни урок.

Но что так отвлекло Гьянга от защиты отряда Наврунга, что он покинул свой пост?

Это была опасность для жизни Тоя, за судьбу которого сердце Гьянга чувствовало огромную ответственность.

Утром, когда Той бежал из Замка Ракшаса, никто не заметил его исчезновения. Но уже после обеда его начали искать. Не найдя в доме, искали во дворе. Не найдя во дворе, искали в прилежащем к Замку саду. Не найдя под деревьями и на них, поняли, что искать следует на улицах города.

Но куда мог бежать маленький горец? Конечно же, в горы. И вот уже трое стражей Замка идут вверх по пыльной городской улице, следуя точно по тому же маршруту, что избрал Той рано утром.

Но что же малыш арий? Он укрылся в доме друга и ожидал своей судьбы?

Увы, это было не так. Убедившись, что он находится в доме друга и ему ничего не грозит, Той расслабился, и его природное любопытство взяло верх над всеми инстинктами. Сначала он обследовал дом. Он был не таким огромным и совсем не роскошным, если сравнивать с Замком Ракшаса, где провёл он так много времени. Никакого золота, гранитных плит и бирюзовых панно на внешних стенах, никаких шёлковых картин в коридорах. Всё просто. Небольшой дом, два этажа, плоская крыша, башня для молитвенных предстояний в углу квадратного двора. Несколько деревьев давали обильную тень там, где в глубине сада стоял стол для летних трапез, да густые кусты вдоль внешних стен - вот и весь двор.

Скоро мальчику стало скучно, а Друг ушёл. Ожидание грядущего и одиночество тревожным коктейлем бродили в жилах, а любопытство толкало на новые подвиги.

К вечеру жажда исканий стала столь невыносимой, что Той решил изучить соседние дома, хотя бы через щель в заборе.

Щелей не было, но незапертая калитка как бы предлагала себя. Долго Той не колебался, и вот он уже выглядывает на улицу. Вот он уже выходит на улицу. Вот он уже идёт по улице, с любопытством разглядывая всё вокруг и совершенно забыв, при каких обстоятельствах он здесь оказался и как много опасностей его окружает. Прогуливаясь по улице, Той очень быстро стал чувствовать себя своим в этом городе, всё казалось уже не новым и даже слегка привычным. Чудес он навидался и в замке Ракшаса, здесь же его ничто не удивляло.

Как и следовало ожидать, его потянуло на знакомство с тем, что было за стенами дворов. Находя щели в досках калиток и ворот, он с удовольствием заглядывал в соседские дворы, не отдавая себе отчёта в том, как это выглядит со стороны. И, конечно же, до добра такая легкомысленность не довела. Рассматривая в щель калитки огромных живых сторожевых псов, бегающих по лужайке, Той и не заметил, что за его спиной встали трое стражей. Те стояли, не предпринимая пока никаких действий. Понимая, что никуда он от них не денется, они не торопились его хватать, а просто отдыхали от подъёма по серпантину дороги. Но Той был так увлечён псами, что не замечал стражей. И вот в тот момент, когда отдохнувшие стражи, наконец, решили взять его, Той толкнул калитку и решительно вошёл внутрь двора, как если бы изученная им территория стала его собственностью. Идя навстречу ласковым с виду животным, Той не думал, какой опасности подвергается он сейчас. Стражи, думая, что в этом доме Той нашёл приют, поспешили за малышом, собираясь устроить взбучку и хозяевам дома – за похищение. Псы, до того резвившиеся на лужайке, вдруг заметили Тоя и, не издав ни звука, рванулись к нему. Той, поняв, что псы бегут не просто так, а с вполне ясным намерением его сожрать, развернулся и рванул прочь. Стражи, не видя стремительно приближающихся к калитке собак, подумали, что малыш увидел своих преследователей и спасается бегством. И, когда стражи вошли внутрь двора, их глазам предстала картина, полная ужаса. Бегущий к ним мальчик с выражением крайнего страха на лице и стая сторожевых псов, стремящаяся догнать и разорвать его. Таким образом, из-за своего неразумия Той оказался между двух огней, и шансов выбраться из этой передряги у него не было.

Всё разворачивалось в какие-то мгновения. Подбегающие к калитке псы, доходящие взрослым атлантам до пояса, стражи, пытающиеся схватить Тоя, пыль и ощущение страшной опасности в воздухе – всё это навалилось на Тоя одновременно, и он, понимая, что попался, постарался бежать так быстро, как только мог. Но что его бег против скорости сторожевых псов? И вот, когда первый пёс, с огромной пастью, готов был сжать зубы на его, Тоя, шее, нечто неуловимое пронеслось между ними, и псы, резко затормозив, обернулись против стражей, старавшихся схватить Тоя. Пять псов против трёх безоружных стражей – это неравная битва. А Той в это время, обуянный страхом и ужасом, юркнув на улицу, бежал со всех ног в спасительный двор Друга.

Но что произошло с собаками? Почему они изменили цель и напали не на рассматривающего их Тоя, а на ни в чём не повинных атлантов?

Мечась между молний и спасая отряд Наврунга от уничтожения, Гьянг вдруг понял, что сейчас за океаном происходит нечто непоправимое. Его душу пронзила неимоверная тоска, перед взглядом пронеслись картины жуткой расправы страшных псов-убийц над маленьким арием, что был доверен Анджу. Надо было спешить, до воплощения увиденных картин оставались мгновенья.

Как молния, как мысль летел Гьянг туда, где мог спасти только он.

Оказавшись между раскрытой пастью пса и шеей ария за мгновение до убийства, Гьянг мысленно приказал стае псов защитить ария. Те, не раздумывая ни секунды, обратились против его преследователей. Поняв, что теперь ситуация исправлена, Гьянг метнулся обратно и едва успел отклонить канаты с воинами Наврунга, так что тела их не были прожжены, но лишь опалены.

Наврунг не стал дожидаться, когда крейсеры приземлятся и десант под прикрытием бортовой артиллерии начнёт обследование местности. В конце концов, у форта был жив начальник, старик Оолос, и три командира сотен также были в строю.

Он спешил к раненым товарищам, к телу убитого застенчивого здоровяка Петерцеена.

Найдя их лежащими на циновках в подземном гроте, Наврунг стал перед ними на колени, скрестил руки на груди и обратился с молитвой:

- О Сын Света, которого знаю я так хорошо! Здесь мои товарищи, и я оплакиваю их! Помоги им, Гьянг, святой и чистый! Исцели их раны! Приди и помоги им, Гьянг!

Время шло, а Наврунг всё сидел и молил Гьянга о товарищах.

 

История Петерцеена

Петро – так звала его мать – от рождения был крупнее товарищей. Изучая воинское искусство в драках со старшими братьями и соседскими мальчуганами, он скоро стал одерживать победы столь неоспоримые, что мало находилось желающих тягаться с ним. Богатырская сила удивительно сочеталась в нём с застенчивостью и наивностью. Время шло, а эти качества его так и не уходили, он по-детски открыто смотрел на мир ясно-голубыми глазами, веря в добро и справедливость, застенчиво улыбаясь шуткам товарищей. Те видели в нём большого ребёнка, он же любил их так, как только может любить детская душа – искренне и открыто. И не было рядом с ним тех, кто бы смеялся над этой открытостью. В конце концов, кулаки у Петро размером соответствовали людским представлениям о молотах, а здоровенный рост, почти неограниченная физическая сила заставляли уважать Петро любого, кто смотрел на него.

Искренне желая постоять за товарищей, практически не имея магических способностей, Петро одной чистотой своей достиг того, чего иные не добивались и за всю жизнь. И когда луч, выпущенный злобным Ракшасом, пронзил его грудь, Петро умер счастливейшим из людей. Электрический разряд, пронзивший правое плечо, вырвал душу его из тела. Но, чистая и устремлённая, она не ушла в низкие области голодных духов, вовсе нет. Освобождённая от тела, душа его в радости и даже в восторге обратилась к сияющим Небесам – настолько ярким, что слепили глаза. Ликуя и удивляясь такой совершенной радости, Петро так и не понял, что произошло. Купаясь в лучах света, бьющего с Небес, он и думать забыл о битве и о мликах. Исполнив свой долг, воин радовался чистоте, что исходила из его Небес, и события недавней битвы унеслись куда-то вдаль, не оставив на душе его ни малейшего пятна.

И не было времени и даже пространства здесь.

Призывы Наврунга достигли души Гьянга в тот самый момент, как желание этой мольбы возникло в душе героя. Как можно не откликнуться на такое? Мгновенье - и Гьянг предстал пред очи Ассургины. Глядя в Её лучистые очи, он просил разрешить ему помочь. Она, улыбнувшись уголками глаз, согласилась дать тем людям избавление от страданий, а Петро … как он пожелает.

Мгновения спустя Гьянг касался ран друзей лучом своего сострадательного сердца. И раны затягивались, и боль уходила, и сон, мгновенно сваливший раненых, принёс долгожданное успокоение.

Петро был полон счастья, он ликовал в Небесах, когда перед его взглядом появилась сотканная из света фигура. Совершенством атмосферы фигура напоминала Небеса, где оказался Петро, но был этот гость выше и чище даже этих Небес. Изумившись и восхитившись гостем, душа Петро спросила:

- Кто ты, высокий Гость?

- Я пришёл испросить тебя, помнишь ли ты твоих сотоварищей, Петро? Они плачут о тебе.

Вопрос смутил ликующую душу.

- Сотоварищи? Они помнят обо мне? Но где они? Прошло так много времени…

- Они помнят, и ты нужен им. Рано покинув мир прежний, ты огорчил их, Петро.

Душа задумалась. О, если он так нужен им, пусть приходят сюда, он будет рад им! Тут так хорошо, что никакие телесные условия не могут сравниться!

- Пусть идут сюда, я буду рад разделить с ними трапезы Духа!

Гость не сразу ответил. Мириады разных светов исходили из него, и все они несли такие тончайшие смыслы чистоты и святости, что Петро просто захлёбывался от такой близости к совершенству.

- Их время ещё не пришло.

- Ах, как грустно, что они не могут так!

И Петро загрустил. Далёкие дни вернулись в его памяти, лица друзей и особенно Мастера предстали перед ним во всей чистоте, как бы окружённые ореолом красоты.

- Но разве может быть такое, что счастья надо ждать?

- Там много, очень много людей ждут твоих подвигов, Петро. Ты можешь дать им счастье там, где теплится их надежда, Петро. И когда час настанет, они придут сюда, потому что будут знать, какое оно, счастье знания Небес.

Слова Гостя ранили Петро. Действительно, там есть те, кто не знает такого, и некому принести им Знание, и эта сострадательная мысль увлекла его так же, как до того ликованием и счастьем увлечён был он.

- Но смогу ли я?

Гость улыбнулся, и улыбка та была как луч солнца среди листвы в лесу.

- Ты ли не сможешь?

Действительно, как можно забыть счастье Небес? Как можно, зная, не рассказать? Это невозможно!

- Но как вернусь?

- Ты можешь избрать, воин. Таково твоё право, и, если решишь вернуться, я проведу тебя.

Душа Петро ответила согласием, и теперь уже ликование от возможности помогать наполнило его, и крылья понесли его душу туда, где он был нужен более всего. К Братьям.

Раненые уснули, и теперь бездыханное тело Петерцеена оплакивал Наврунг. Этот богатырь искренностью своей давно подкупил сердце его, и теперь, глядя на изуродованное разрядом тело его, он тихо плакал. Понятно, что война есть война и без потерь она просто не бывает, но сама мысль, что Брат погиб, приносила боль потери, и невозможно было усмирить её.

Сидя на коленях, Наврунг прижимал к своей груди лохматую голову погибшего. Напевая песнь о погибших воинах, он покачивался в такт ей. Слёзы стекали по щекам и капали на лицо Петро, на его раны, как бы символически омывая их памятованием о лучших днях, проведённых под солнцем, – о днях Братства.

Вдруг душа Наврунга озарилась пониманием Гьянга, который ворвался в его мир, как ветер – в открытое окно, принося знакомые уже смыслы и зовы. Понимание Небес и святости озарило духовное восприятие его, как вспышка молнии освещает поля и горы, и Наврунг понял, что Петро может жить. Что он будет жить, несмотря на ужасные раны, и даже смерть не сможет остановить этого знания. Глядя в лицо друга, Наврунг понял вдруг, что тот жив.

Петро вздрогнул, судорожно вздохнул и открыл глаза. Вся правая половина груди болела так, что стон невольно вылетел из его уст. Крови не было. Плазма, опалив тело, пережгла сосуды и нервы. Невозможно было пошевелить и пальцем, слабость свинцом наполнила тело одновременно с тем, как душа, вернувшись из верхних областей, заполнила его. Память души ещё пела песню о счастье Небес, но боль телесная пересиливала, и несколько мгновений спустя Петро потерял сознание.

Три крейсера зависли над фортом, и десант стал высаживаться на крыши зданий. Но это были друзья, части регулярной армии Атлантиды. Солдаты и офицеры с удивлением осматривали развернувшееся перед ними поле брани. Тысячи и тысячи тел, лежащих повсюду, толстым ковром покрывая весь форт, все здания и улочки. Старик Оолос вышел навстречу десанту. Слёзы текли по его щекам, слёзы радости. Когда он увидел, как Ракшас расправляется с командой Наврунга, ему стало ясно, что жить защитникам форта осталось считанные минуты, и уничтожение кораблей мликов расценивал он как чудо спасения, произошедшее в последнюю минуту.

Десантники готовились к сражению, но оказалось, что все враги парализованы, и вот воины ходят между лежавшими мликами, удивлённо разглядывая поле брани.

Покинув крейсер, Овмат Евнор удивлённо оглядывался. Он понимал, что будет заварушка, но что такая… Но где же Наврунг? Он выжил?

Навстречу шёл начальник форта, его согбенная спина как бы согнулась под тяжестью потерь, половина защитников форта погибла в первый час сражения. Поприветствовав друг друга, военачальники стали составлять план дальнейших действий.

Не было ни одного защитника форта, кто бы не был ранен в этот день. Их надо было эвакуировать. Число пленных мликов превышало все мыслимые размеры, более десяти тысяч мликов – их надо было оградить от солнца, не дать умереть, но, когда они станут способны двигаться, их следует охранять.

Элиихи, тот человек, кто послал эту армию мликов в Удий, должен быть пойман и должен предстать перед судом Атлантиды.

Власть на островах Торбея должна перейти в руки наместника, полицейские силы и военизированные подразделения необходимо срочно перебросить в резиденцию Элиихи.

И многое, многое другое, что требовалось срочно организовать для поддержания боеспособности форта и что должно было предотвратить дальнейшие военные действия.

Когда основные организационные моменты были уточнены, планы намечены, мысль о Наврунге стала главной для Овмата. Оолос ответил:

- Он жив и находится внизу, со своими товарищами, многие ранены.

И вот уже спешным шагом в сопровождении старшего офицера Клуса Мака они спускаются в подземный грот, где в свете факелов на циновках лежат раненые и Наврунг рядом с ними.

Овмат тихонько опустился на колено рядом с Наврунгом:

- Ты ранен, друг?

Голос его дрожал, он ожидал увидеть всё что угодно, ведь количество врагов было просто невообразимым и Наврунг наверняка сражался с ними наверху, а не отсиживался в гроте.

Перед Овматом лежал совсем не тот улыбчивый юноша, каким он знал его несколько месяцев назад. Перепачканный кровью, с осунувшимся лицом и запавшими глазами, Наврунг больше походил на приведение, чем на человека. На очень уставшее приведение. Наврунг открыл глаза. Несмотря на усталость и истощённость, взгляд его более походил на сталь, он и сейчас был готов броситься в бой, если бы так было нужно.

Увидев своего старого Наставника, Наврунг улыбнулся:

- Вы успели. Ну что ж, будем жить.

Выносили раненых. Уставшей походкой Наврунг поднимался наверх, и все, кто знал его, склоняли головы, когда он проходил мимо. Люди склоняли головы не перед успешным магом и даже не перед удачливым воином, вовсе нет. Люди склонялись перед героизмом таким, что даже Небеса, казалось, удивились в этот день, ведь такого героизма и такого самопожертвования не видел ещё никто и никогда. Сражаясь, остаться человеком и сострадать врагам, как своим солдатам, биться из последних сил, остановить огромную армию и не убить при этом ни одного человека, видеть смерть товарищей и силой одного только сострадания, без магии и заклинаний, просто обняв, воскресить павшего воина – всё это заставляло не просто уважать Наврунга. Ему искренне поклонялись, потому что более великого человека невозможно было себе представить. В этой обстановке жуткой бойни он вёл себя как бог – не говорил, не мечтал, но действовал, ни на секунду не дав окружающим его усомниться, что полубог сражается среди них.

Прибывшие десантники тихо расспрашивали оставшихся в живых, что тут было. Те показывали в сторону Наврунга и тихо рассказывали им, как герой жил и боролся так, что Боги дали ему свою власть, издревле присущую только Богам – власть над жизнью и смертью, и исцеление Петерцеена тому веское подтверждение.

И когда тихая южная ночь тёплым пологом укутала землю, на острове не было ни одного человека, кто бы не желал, страстно и всей душою, стать учеником Наврунга. Этот порыв как бы наполнял собою воздух, горел огнём в глазах восхищённых солдат и объединял всех в единое целое.

Наврунг сидел в комнате офицеров, медленно перебирая чётки. Он страшно хотел спать, но дела требовали его участия. Надо было многое решить, как и главное – кто будет проводить операцию по аресту Элиихи и каким образом бескровно нейтрализовать оставшихся на большом острове вооружённых мликов. Наврунг говорил:

- Могу пойти и сделать то же, что и здесь.

Оолос возражал:

- От тебя только тень осталась. Пусть пойдут те, кто не так устал.

Наврунг спокойно отвечал:

- Все мои ранены, кто больше, кто меньше. Других ускоренных у вас нет. А бросать шесть сотен десанта на две тысячи мликов – это бойня. К тому же Элиихи уже бежит, его надо брать сейчас, в воздухе. Вы опять этого не сможете. Уничтожать его нельзя. Надо судить, иначе его народ будет мстить. Народ должен знать правду о том, что произошло. Это наш единственный шанс сохранить мир здесь. Иначе много, очень много смертей увидит этот край ещё. Я готов.

Он тяжело встал.

Его пытались отговорить и свои, и прибывшие. Но тщетно. Наврунг понимал, что только он один сможет справиться с этой задачей. В одиночку. Остальные будут подвергать себя бессмысленной опасности. Понимали это и остальные.

Взяв в помощники Клуса Мака и две сотни десанта для организации власти в резиденции Элиихи, Наврунг направился к крейсеру. Неспешно шли они, коротко обсуждая план действий.

- Клус, сперва Элиихи. Что говорят, где он?

- Только поднялся в воздух и летит на юг.

- Будем перехватывать в воздухе. Поведёшь лёгкий виман. Я перескачу на его корабль в движении, захвачу и верну в резиденцию.

-Но что делать с остатками армии?

- Вдвоём пойдём. На лёгком вимане высадимся возле лагеря мликов. Ты будешь нести для меня стрелы. Возьми запас.

- Что делать десанту?

- Ждать. Пусть не вмешиваются. Когда я закончу, будут связывать парализованных.

План был предельно ясен, и как, уже повелось, совершенно неисполнимым для обычного человека. Как можно на огромной скорости, почти скорости звука, перепрыгнуть с одного вимана на другой? Как можно после такого забойного дня сражаться с двумя тысячами горцев и не сомневаться, что победишь? Для обычного человека это немыслимо, но Клус знал: Наврунг справится. Знали это и другие.

Тяжёлый крейсер медленно набирал высоту. Маршевые двигатели натужно гудели, создавая мелкую вибрацию по всему корпусу вимана. Погоня. Что мог тяжёлый крейсер против лёгкого вимана? Безусловно, многое. Задерживающий луч – он изобретён специально для торможения убегающих противников. И хотя полностью остановить беглеца невозможно, но крейсер двигается, безусловно, быстрее такого заторможенного корабля. Но луч действует только в условиях прямой видимости. Как исполнить это условие? Только поднявшись так высоко, чтобы горизонт не скрывал беглецов. Очень быстро набирая высоту, уже через несколько минут крейсер взлетел так высоко, что земля казалась огромной полусферой. Виман Элиихи казался тусклой точкой где-то очень далеко. Он летел к южным островам, где его ожидала армия брата, погибшего во время атаки крейсеров. На такой огромной высоте сопротивления воздуха практически нет и тяжёлый крейсер может позволить себе развить скорость куда большую, чем скорость звука. А задерживающий луч делает мишень медлительной, как птицы в небе.

Наврунг спал, когда его разбудил голос Клуса.

- Мастер, пора.

Тихо, очень тихо отделился от крейсера маленький спасательный двухместный виман.

Потребовалось всё мастерство Наврунга, чтобы подвести виман почти вплотную к кораблю беглецов. Зависнув сверху над виманом Элиихи, Клус держал штурвал потными от волнения руками. Управлять виманом он учился очень давно. И с тех пор практики у него не было. Зато была ускоренность, и, даже если он допустит ошибку, скорее всего, успеет исправить её.

Разогнав сознание, Наврунг увидел, что мир замер, и даже огромная скорость виманов была для него совершенно неощутима. Неторопливо перешагнув на корабль беглецов, Наврунг спокойно добрался до нижней палубы, разбил окно и сквозь отверстие забрался вовнутрь. Усыпив ядом находившихся там мликов охранения, поднялся выше. Двухпалубный прогулочный виман был невелик, и вот уже комната Элиихи. Хозяин её сидел на мягком ковре, нервно перебирая пальцами замысловатые дорогие чётки. Взгляд его был направлен вперёд, но сам Элиихи явно не видел того, что перед ним, он не знал, что ему делать, и растерянность сквозила во всём его облике. Деревянная стрелка мягко вошла в шею, так что он даже не заметил. «Отвратительное зрелище», - подумал Наврунг и двинулся дальше.

Когда захваченный Наврунгом виман подошёл к зависшему крейсеру, солнце уже заставило посветлеть горизонт на востоке.

«Надо спешить, пока млики не сошли с ума», - подумал он. Весь обратный путь сон не отпускал Наврунга. Глубокий сон без сновидений – спасение.

Солнце уже поднялось над островами Торбея, и тёплый ветер стал быстро нагреваться. В южных экваториальных широтах летом жара начиналась уже с утра.

Лишённые своего царя, лишённые флота, лишённые приказов, млики как сиротливые дети стояли и смотрели вдаль, в небо и на море, ожидая чуда. И оно явилось в виде возвращающегося бело-голубого вимана Элиихи, так знакомого им, ведь этот катер – единственное судно островного государства. Увидев виман, они запрыгали от радости как дети и ринулись бежать вверх, к резиденции царя, стараясь успеть к посадке, чтобы встретить своего горячо любимого царя в момент его выхода из вимана.

Так и произошло. Когда виман пришвартовался к стоянке, почти все они сгрудились на небольшой лужайке перед резиденцией. И что же увидели они? Ничего. Быстрый, как горный ветер, Наврунг нейтрализовал их ещё до того, как они успели что-то понять. Клус едва успевал подносить новые мешки со стрелами из вимана к центру лужайки.

Так закончилось правление пьяницы и вора, лишённого каких-то нравственных устоев и полностью подвластного Ракшасу Ялонгу Бию царя свободных горцев, Элиихи Клаума Морта.

Наместником Наврунг по праву победителя назначил Клуса Мака, старшего офицера форта Удия.

 

История Тоя. Продолжение

После неприятной истории с исчезновением малыша и его возвращением, когда перепуганный маленький арий, в соплях и слезах, врезался в Анджа на улице, Тоя не выпускали за ворота. Андж готовился вывезти Тоя в безопасное место, где его бы никто не нашёл. Отец Анджа, Воарам Воя, был феодалом в гористой местности Южной Америки. Крепость находилась на высокой скале над долиной, называлась она Азен. Путь в неё лежал через Эраду, небольшой городок, столицу маленькой страны. Выхлопотав на службе отпуск, Андж уже на третий день после побега маленького ария был готов стартовать на стареньком вимане отца в сторону захода солнца.

 

В отчий дом.

Тоя искали. Смерть Ялонга Бия – это не рядовое событие. И люди Ракшаса, равно как и власти – все искали того, кто мог проникнуть в кабинет Ракшаса и полить кровью говорящего пса – а именно, маленького Тоя. Его искали все, а потому оставаться в Городе Золотых Врат было смертельно опасно.

Утром четвёртого дня, когда город ещё спал, а солнце только начало золотить облака, виман с Анджем и Тоем стартовал.

Той не мог оторваться от окна. Земля всё уменьшалась, а затем стала плавно сдвигаться назад – так высоко Той ещё не летал и с такой высоты Землю не видел. Их никто не преследовал, горизонт был чист во все концы, и путешествие не прерывалось ничем. Материк показался вдалеке расплывчатой зелёной полосой, когда солнце уже вошло в зенит. Ещё пару часов спустя маленький городок распахнул им свои дружеские объятия, и дом отца приветливо встретил странников. Обычно отец жил в городе, где текла вся окружающая жизнь. Крепость же Азен была родовым гнездом, местом отдыха и надёжной защитой от неприятелей, которых уже давно не было в жизни семьи Воарама Воя. Отец Анджа встретил их радостно, и уже к вечеру Той свободно ориентировался в доме, знал, где и какие помещения, какие входы и выходы, кто живёт и чем занимается. В жарком климате тенистый дом с толстыми стенами был островком рая, особенно после напряжения последних дней, когда непрестанное ожидание опасности быть разоблачёнными не отпускало обоих – Анджа и Тоя.

Девять дней они провели в гостеприимном доме отца Анджа. Девять незабываемых дней, наполненных отдыхом, приятным общением и вниманием добрых людей. Вкусная пища, бассейн и солнце - и тревоги стали уходить. Замок Ракшаса Бия очень быстро стал улетучиваться из памяти Тоя, как страшный сон, пугающий в момент просыпания, но забывающийся уже к завтраку. Солнце, много солнца, добрые открытые лица людей, тепло сердца сделали своё дело, и маленькое съёжившееся от страха сердечко стало оттаивать.

Той стал подходить к взрослым с вопросами. Он уже неплохо знал язык атлантов и свободно мог говорить на нём. Вопросы волновали его очень важные.

Что за птица сидит на дереве?

Что за кошки играют в пыли? А можно с ними?

Что за ягоды на кустах ограды? Можно их есть?

А можно не вылезать из бассейна?

А руками есть почему нельзя?

А почему все такие большие?

А где у них тут буйволы? И есть ли буйволиное молоко?

А почему дома все каменные и деревянных нет?

А почему не видно летающих кораблей?

Наступил момент, когда эти вопросы стали сыпаться как из рога изобилия и Андж был вынужден объяснить малышу Тою, что так много вопросов – это не хорошо. Почему? – последовал новый вопрос.

Родители Анджа были людьми добрыми и гордились своим сыном. Соседи любопытствовали изрядно, каждый день приходили в гости посмотреть на Анджа, на Тоя и послушать о жизни в столице. С каждым днём Той чувствовал себя всё больше в своей тарелке. Он садился гостям на колени и выспрашивал их о местной жизни. Рассказывал о своей деревне и приключениях, о похищении, о замке Ракшаса. О говорящей собаке и огромном глобусе, о страшных воинах и о самом Ракшасе, знаменитом Ялонге Бие, имя которого заставляло головы добрых простаков вжиматься в шеи. Это были очень, очень хорошие дни для изголодавшегося по нормальному человеческому теплу малыша. Андж же не находил себе места. Их искали, и разговорчивость Тоя, которого невозможно было заставить замолчать, могла выдать их. Но ничего с этим поделать было нельзя.

И вот утром девятого дня пребывания их в этом благословенном месте прилетел виман. Это был друг Анджа. Он спешил предупредить беглецов, что место их тепершенего пребывания стало известно родственникам Ялонга Бия и сюда уже летят на боевом вимане. У них нет времени и надо срочно бежать. Пользоваться виманом для побега смысле нет – боевой виман преследователей уничтожит их в воздухе, а на земле есть шанс добраться до замка в горах, принадлежащего отцу Анджа. Так и решили. Наспех собравшись и попрощавшись с родителями, Андж и Той быстрым шагом направились к окраине города. Солнце входило в зенит, когда они вошли в густую тень деревьев. Как раз в это время виман преследователей высадил на пыльную городскую площадь десяток атлантов в чёрных плащах. Погоня началась. Прилетевшие атланты были близко, очень близко. Но беглецы их не видели. Город Азен находился на склоне горы, покрытой густым ковром деревьев. Внизу были джунгли, местами обжитые для ферм, а местами совершенно дикие. Родовой замок Анджа находился в трёх днях пути к западу от города, и идти предстояло по склону горы, пробираясь сквозь нехоженые леса, полные опасностей для городских жителей.

Пройдя около часа, остановились отдохнуть. Маленький Той доходил атланту Анджу до середины бедра, и шагов ему приходилось делать гораздо больше. Андж даже не устал, Той же совершенно выбился из сил. Немного отдохнув, решили, что Той продолжит путешествие на плечах атланта, иначе трёхдневный маршрут займёт у них три по три дня. Как они решили, так и сделали. Идти было непросто, и в опасных местах Андж опускал маленького ария на землю. Шли молча, во время коротких остановок почти всё время молчали. Горная местность изобиловала следами обвалов, они сознательно обходили хоженые тропы и селения, ведь погоня - дело нешуточное. Но даже передвигаясь с Тоем на шее, Андж за три дня прошёл чуть более половины пути. Серьёзных опасностей не встретили, но это был очень трудный маршрут. Закончилась провизия, взятая в дорогу без запаса. Той залезал на высокие деревья и сбрасывал с них связки бананов. Андж находил какие-то съедобные ягоды, тем и питались.

К исходу третьего дня вышли к горному водопаду. Он был небольшой, но обойти его не представлялось возможным. Надо было спускаться в долину, где водопад образовывал небольшую реку, и переправляться через неё вплавь. Видимо, этот водопад, переходящий в реку, был самым серьёзным препятствием на пути беглецов, а потому преследователи решили не искать их везде, сосредоточив усилия по поискам именно в этом месте.

Перед переправой решили отдохнуть и перекусить. И тут Той, когда залезал на дерево за очередной партией бананов, заметил трех воинов, скрывающихся за каменным валуном. Тихонько спустившись, он рассказал Анджу о том, что трое воинов в полном облачении и чёрных плащах прячутся за валуном, разглядывая местность. Чёрные плащи даже здесь не снимали они, что и спасло путников от засады. Обойти её было нелегко, атланты заняли очень удобную позицию: здесь река делала поворот и вся была видна как на ладони. А потому пришлось углубляться в джунгли ещё дальше. Теперь беглецы стали гораздо осторожнее и следующую засаду обнаружили как раз в месте своей предполагаемой переправы.

Много дней я думал, как окончить книгу о Наврунге.

Было многое и после описываемых событий. Той с Анджем добрались до крепости спасения, но были и преследования, и засады, и стычки, и ранения. Пьетро стал личным адъютантом Наврунга и хлопотал вокруг него, как курица возле единственного цыплёнка. Другие стали его личной гвардией и постепенно вытеснили приспешников Ракшасов из всех ветвей власти. Гьянг, святой и чистый, много встречался с Наврунгом; вместе они не раз посещали Белый остров, и к концу жизни Наврунг стал общепризнанным в мировом масштабе представителем Сынов Света во всех странах.

Новые, лучшие, люди появлялись, звёздные люди приходили на Землю, рождаясь от земных матерей, но неся в своих сердцах свет совсем иных звёзд. Они смогли приходить, потому что сила и власть Наврунга охраняли их сразу же после рождения. Сыны Света сообщали Наврунгу о них, и он брал тех под свою защиту. Новая когорта избранных духов стала появляться у Сынов Света во всех частях земли - таковы были последствия противостояния между Наврунгом и Ялонгом Бием. Об этом можно рассказывать долго.

Но сам Наврунг... Что понял он из всего этого?

Этот вопрос занимал меня более всего.

И вот тёплым летним вечером он пришёл.

Я поднимался по лестнице в свою комнату, когда ощутил рядом Его присутствие. Сознание моё стало безбрежным, и синева скал иных миров скользнула по поверхности моего ума. Это был поистине Высокий Гость, Кто одним своим присутствием заставляет душу понимать мироздание совсем иначе, чем знают люди Земли. Я сел и стал ждать, что Он скажет. Рядом присел мой друг, готовый записывать наш диалог.

Несколько секунд - и Он промолвил моей душе: - Минуло много лет. Часто вспоминаю те дни. Молча память опускает полог... об Овмате снова…

Картины пронеслись перед моим внутренним взором, как если бы я смотрел на огромный экран, имя которому - Жизнь, но не столько картины, сколько смысл их, как аромат, атмосфера места передавалась мне этим удивительным, волшебным образом - так была написана эта книга. Гость продолжил:

- Едва забрезжил рассвет, воины стали собирать пленных, и многочисленные кедаба, сперва отделившиеся от зноя солнца, неожиданно превратились в буро-грязную толпу едва двигающихся людей. Они шли на южный край острова, где их ожидали баржи, и пронзительные крики чаек провожали пленников в те края, где их уже ждали.

Я наблюдал картину, слушал Гостя, и тихое спокойствие овладевало моей душой, как бывает утром после разрушительной бури, когда синева небес и тишь ветра - ничто не напоминает о бушующей ночью стихии. Я смотрел на мир и понимал это тихое спокойствие, неспешное и такое близкое.

Овмат вместе с Наврунгом стояли на плоской крыше здания и следили за исходом мликов. Овмат правой рукой обнял Наврунга: - Все думают, ты их победил, а ты их спас.

Ничего не ответил Наврунг, и они молча продолжали смотреть, пока последний млик не скрылся за вратами форта.

Некоторое время Гость молчал, как бы размышляя над давно ушедшими делами. Мой вопрос - "А что же главное в этом всём?" - был известен Ему. Спустя несколько мгновений Он продолжил говорить от лица того, давно минувшего Наврунга:

- Я не знаю, откуда во мне столько близости к Небесам, - голос Наврунга был спокоен и задумчив, - многое перед моими глазами появляется до того, как появляется здесь. Мне выпала честь перед лицом опасного врага стоять гордо, держать бой там, где другие и не помыслили бы так. Всё гибло вокруг, но я стоял.

Близость смерти?.. Её мне некогда было ждать. Но близость Небес заслоняла собою всё. И вот я спрашиваю теперь: за что мне Она?

Он замолчал, а я, потрясённый, смотрел вдаль и дивился величественности картины: перед немыми Небесами стояли двое - Герой и его Наставник.

- Память моя ожидает у Входа.

Снова пауза, и снова меня захлестнул поток прозрачных вод Его мыслей.

- Самые последние главы твоей книги, самая яркая мысль: Небеса гораздо важнее. Рядом с Ними понимаешь, что всё остальное не так уж и важно.

Я был потрясён до глубины души этим появлением Героя в моей жизни. Он ушёл сразу же, как произнёс последние, самые важные слова.Ещё некоторое время я сидел молча, созерцая красоту атмосферы, что оставил Он своим присутствием.

Появился Учитель.

Сияющее сердце Учителя согрело меня совсем иными лучами, и мягкий голос донёс:

- Борьба рождает Героев.

После войн остаются Подвиги.

Память о них бессмертна.